Искры миров
Глава XI. Но в десять ровно
Бескрайние долины стоят перед нами, как мы можем стать пред них?
— Схема проста. Два мира разделены границей, — карандаш провёл на листке две прямые линии. – Размера у этой границы нет, измерить его невозможно. Что находится внутри этой границы, тоже сказать нельзя. Но известно, что в неё можно… — Твайлайт умолкла, мучительно подбирая слово. – Проникнуть. Как – об этом позже. Всё, что попадает в эту границу, тут же отторгается к ближайшему свободному пространству. То есть, если кто-то окажется здесь, — окружённый лиловым туманом карандаш поставил точку между линиями, ближе к правой, – его оттянет сюда, — Твайлайт провела прямую от той точки вправо. – Это ясно, да?
Ясно, дорогая моя, ясно. Ты даже представить себе не можешь, насколько. Я кивнул.
— Замечательно, — она продолжила. – И в этих условиях объявляется такая задача – с одного пространства попасть в другое. Вот решение этой задачи. Нужно ускорить себя достаточно сильно и ворваться в массу этой границы, — новая линия, идущая с правой стороны, бодро двинулась влево. — При достаточном разгоне можно пересечь эту половину, чтобы отторжение происходило к другому миру… то есть, пространству, — карандаш рванулся на левую половину листка. — Это в самом упрощённом виде, — заверила единорожка.
Она за кого меня принимает?
Впрочем, соотнести такую схему со строением мироздания, о котором никто точно рассказать не может, будет делом трудным и невероятным для некоторых лиц. Легче поверить в волшебную дверь. Но некоторые детали проясняются в сравнении.
— Это всё же теория, опирающаяся на теорию, — сказал я. – Нет, это даже гипотеза на гипотезе.
— Согласна, — кивнула она уверенно, словно бы то, что это кажется едва ли не предположением, имело значение в самую последнюю очередь. Да и о чём я? – Однако у этой гипотезы, как и у многих остальных, одна идентичная деталь – разгон.
— Энергия, — тут же вырвалось у меня. Энергия. Нет, здесь слишком много неустановленных переменных для точного значения.
— Правильно, энергия. Энергия и направление, — единорожка проткнула копытом, словно пикой, воздух. – Я когда-то думала, что это похоже на телепортацию. Но… — Твайлайт замерла и с магическим звуком исчезла. Я обернулся, но за мной её не было. Вот сюрприз. Куда ж она могла…
— Но даже в самых сложных условиях, — голос донёсся из-под… кровати в спальне… И уже под ней мелькнули тёмно-синие волосы, — перемещение… эх… — она вылезла, встала и засмеялась. – Наглядный пример, правда? Да, обычное перемещение заключает в себе хотя бы примерное представление конечной точки. А в этом случае… — она умолкла, размышляя. – В этом случае можно даже не представлять, куда тебя перенесёт. Либо… Я знаю, как выглядит, например, мой дом. Если бы я была где-нибудь в Кантерлоте и попробовала бы телепортироваться, всё увенчалось бы успехом. А здесь мне лучше не стараться.
— Но ты всё же старалась, — слушая новый голос, шептавший мне самые странные слова, проговорил я.
— Да. Пыталась, — после маленькой паузы сказала Твайлайт. – Не сильно надеясь на успех, но всё же пыталась.
— Но безуспешно.
— Да, — кивнула, почти поклонилась она. – И этим доказала, что между мирами действительно граница иного рода. Проверила. Всё всегда нужно проверять самому, ведь так?
Улыбка расплылась по моему лицу. Да это же я так говорю. Говорил так, ей говорил. Давно, правда, когда она ещё напоминала боязливую овечку… И она помнит эти слова. Вы когда-нибудь ощущали себя настолько старым?
— Так, — кивнул с улыбкой я.
— Вот я и проверила. И поняла, что перемещение между мирами точно не похоже на телепортацию.
— Значит, — я попытался собрать детали воедино. – Тебе нужно разогнать себя внутрь этой границы?
— Совершенно верно.
— Полагаю, ты можешь ощущать направление? То есть, направление на эту самую границу? Мы живём в трёх измерениях, но, по-видимому, сейчас имеется в виду четвёртое.
Единорожка улыбнулась, даже чуть-чуть посмеялась.
— Рано говорить что-то о четвёртом измерении. Но ты прав, мне необходимо целиться, прежде чем запускать себя. В той книге написано, что таким же способом обеспечивается телепортация на далёкие и не очень расстояния.
— Серьёзно? Ты же сказала…
— С перемещением по мирам не схожа обычная телепортация. Но описанная в книге телепортация мне не совсем знакома. Возможно, это её профессиональное ответвление…
— Может, и ответвление. И всё-таки оно есть. И с его помощью можно натренировать чувство иного мира.
— Не перегибай палку с терминами, — покачала единорожка головой. — Это не чувство. Это умение обращаться с пространством между мирами со свойствами выталкивания… Кстати, в книге оно зовётся подпространством.
Я умолк. Твайлайт слишком рьяно верит этой теории. Она мне тоже кажется логичной, бесспорно. Однако стоит ли отдавать все свои силы ей? И всё же, если подумать… что остаётся делать? Готовиться на случай сотен гипотез? Вся жизнь может уйти на это… Тогда нужно только ничего не делать. Так нужно поступить?
Похоже, нашей силой остаётся одна только вера.
— При этой телепортации объект проходит по подпространству. Объяснять её действие долго, нам это не нужно. Нам… то есть, мне нужно обучиться этому умению. Полагаю, это не займёт много времени – сюда я попала по собственному желанию и старанию, во второй раз попытаться сделать похожие вещи, но в более малом масштабе, не должно быть слишком трудно.
— Нужно… тренироваться, — произнёс я после паузы, чтобы заполнить тишину. – Ты думала над этим?
— Ну… Конечно… — единорожка свела брови в тяжёлой мысли.
— Ты не сможешь тренироваться в телепортации здесь. Это слишком рискованно. Я молчу о тренировке перемещений по мирам, самоубийство самоубийством. Тогда…
Твайлайт так и не договорила за меня. Я покосился на единорожку, бегавшую взглядом по всей комнате в думах.
— Твайлайт? У тебя нет идей, как ты будешь тренироваться?
— Есть, на самом-то деле… Я только что вывела её… — она поморгала. – Она логична – моими подопытными будут предметы.
Тьфу ты, да это ж очевидно. Если ставить не себя под риск, то хотя бы какие-нибудь менее ценные, чем жизнь, вещи. У этого решения один вопрос – найдутся ли такие у меня?
— Научишься перемещать, научишься и перемещаться, — произнесла Твайлайт. – Полагаю, это даже не займёт много времени. Всё равно что обучиться кидать копытами… что-нибудь.
— А сколько часов продлится твоё «не займёт много времени»?
Она молчаливым прищуром смерила меня и ответила:
— Наверное, около трёх часов. Но на самом деле не знаю. Я ещё продумываю само содержание, какое тут время! – к нам подлетел карандаш. Твайлайт покрутила его, при этом сделав мучительное лицо с полузакрытыми глазами. Размышляет. – Взять–переместить… При долговременных попытках должен проявиться какой-то результат.
— Он проявится, — я взглянул на часы. Вечереет, нам скоро ужинать. – Что ж, у нас хотя бы есть не только путь движения, но и какой-то план… Когда собираешься начать свою… — я вздохнул. – Тренировку?
Та помедлила с ответом. Её взгляд скользил по интерьеру гостиной. Хотел бы я иногда ловить этот взгляд и читать его, чувствовать его понятным. Глаза человека – зеркало души, почему бы не отнести это к пони? Научись я такому… Быть может, жизнь стала бы чуть понятнее.
— Сейчас.
Из всего перечисленного я предоставил ей только подушку. Синюю диванную подушку, коя всегда была лишь комплектным элементом. Прежнему хозяину дивана хотелось, похоже, избавиться от него полностью и бесследно. Он, в конце концов, всё же сделал это, да только с пользой и бережностью к окружающей среде (хоть сам он того не подозревал) – диван попал в мои чувственные к вещам руки.
— Подержи-ка, прошу, — я вздрогнул, но сжал пальцами оказавшуюся в руках подушку. Твайлайт снова вымерила в шагах расстояние от стены до окна, нашёптывая числа (или особые заклинания). Когда результат, видимо, удовлетворил её, подушка оторвалась от моих рук. – Спасибо.
— Хочу спросить – ты рассчитала, что может произойти? Ставь над подушкой сколько угодно экспериментов, но она случайно не воспламенится? Не взорвётся?
— Нет. Вероятность мала.
— Но она есть.
— Есть, — она направила на меня свой смеющийся взгляд, — если это успокоит твою душу.
— Маленький элемент неожиданности никогда не помешает, — махнул рукой я, трижды, впрочем, мысленно попросив знакомые сверхъестественные силы оставить в целости и сохранности хотя бы стёкла и шторы. – Хватит тянуть время. Давай, давай!
— Даю, даю… Так, — магией она поднесла подушку к лицу, но не слишком близко. Она расставила ноги в прочной стойке и устремила взгляд на окно. – Сейчас я попытаюсь переместить способом манипуляции подпространством этот объект…
— Подушку, — не сдержавшись, вставил я.
— Подушку, — повторила Твайлайт, кивнув, как я увидел, окну и сосредоточенно затихла. Всегда задаюсь вопросом – как она вообще колдует? Ни разу не решался спросить. Использует она заклинания, да только не обычные, бессловесные. Особая единорожья магия. Возможно, она и не сможет…
Со смесью хлопка и присвиста подушка… исчезла. Шторы колыхнулись. Я сорвался с табуретки, которую поставил прямиком за единорожкой, и устремился к окну. Подушки около него не было. Испарилась? А, может, на улицу выбросило? Я взглянул в окно, отодвинув шторку.
От увиденного было трудно оторвать глаз.
— Что там? – донеслось позади.
Я поманил единорожку рукой, не сведя с окна взгляд. По звукам я понял, что Твайлайт встала сбоку от меня.
— У-ух ты…
На фоне гигантского плывшего над городом облака была видна опускавшаяся всё ниже и ниже точка. Тёмная маленькая точка. Я проследил её взглядом, пока она не исчезла за старым желтоватым домом, но ещё некоторое время смотрел туда, где она должна была соприкоснуться с землёй.
В конце концов, я взглянул на Твайлайт. Она тоже перевела взгляд на меня.
— Это… она?
— Она, — произнёс я, не понимая, хочу ли улыбнуться или нет. Мне представились люди, как и мы, наблюдавшие этот летевший по воздуху объект. В самый обычный весенний денёк в облачные небеса прочь от девятиэтажного дома устремляется неизвестный предмет. Это, возможно, всего лишь изумление. Но нельзя было описать реакцию людей, которые нашли бы на месте падения предмета уютно выглядящую синюю подушку.
Единорожка, наверное, ждала, когда я рассмеюсь или запаникую. Её лицо выражало мучительную догадку и ожидание, как это обычно бывает, когда ты пытаешься понять безумца. Безумец ли я? Пока нет.
Я сел на диван.
— Мы смогли удостовериться в некоторых вещах. Я прав? – молчание. – Во-первых, тренироваться в этом месте нужно аккуратно, если мы не хотим остаться без… тренажёров и других помощников в нашем деле. Во-вторых, появились сомнения, что тебе достаточно «трёх часов». Или это было нормой? – я указал рукой на окно.
— Нет. Это совершенно никакая… тьфу. Не норма это. Ты разве не понимаешь? – Твайлайт подошла к доске. – Я всего лишь перемещала подушку, не бросала её! Но она улетела, ты сам видел. А этого быть не должно. Объекты проходят по подпространству, теряя кинетическую энергию… А мы наблюдали обратное.
— Аномалия? – в моём голосе оказалось больше вопросительной интонации, чем беззаботно утверждающей.
— Я не могу сказать… Скорее всего, какая-то ошибка. Моя ошибка. Такая ошибка, за которой следуют необъяснимые последствия.
— И тогда необъяснимыми становятся и причины ошибки. И сама ошибка.
— Да-а-а… — с нотками раздражения в голосе произнесла единорожка, нервно постукивая копытом. – Я действовала правильно, но какая-то мелочь могла всё испортить …
— Стало быть, в дело пойдёт самый эффективный научный метод.
Твайлайт перевела на меня полный удивления и заинтересованности взгляд. Я не удержался от улыбки. Приятно, что некоторые факты она не могла узнать в книгах. Вернее, не посчитала эти факты полезными.
— Какой? Ты говоришь о счёте вероятности? Но это будет долго… Ты же имел в виду этот метод, да? Или другой? Что это за метод?
— Метод тыка.
Моя улыбка расползлась ещё шире, когда она сначала вспыхнула изумлением, а потом так же быстро погасла, съежившись почти всем телом.
— Смешно, но здесь не пригодится…
— Почему нет? – перебил я её. – У нас нет более продуктивного метода. Просто больше практикуйся.
Она устало смерила меня взглядом.
— А-а может, ты и прав. Мне в любом случае нужно телепортировать, чтобы научиться телепортировать … Но не методом тыка. Не совсем таким методом.
— То есть, у тебя уже что-то имеется?
— Ну… — единорожка посмотрела сначала на коридор к прихожей, а потом на стену, отделяющую спальню от гостиной. – Да.
— Ты запомнил? Крикнешь, если всё вышло хорошо, молчишь, если что-то пойдёт не так.
— Лучше наоборот, — возразил я. – Если что-то пойдёт не так, я крикну непроизвольно, мгновенно и без всякого промедления. Уж поверь.
— Ладно, наоборот. Но ты понял, да?
Я кивнул.
— Понял.
— Хорошо. Жди здесь, я объявлю, когда начну, — Твайлайт спешной поступью покинула спальню. Кажется, так уходят с комнаты, в которой поставлена смертоносная бомба. Или некоторые фильмы, что я помню, врут мне?
Я отвёл взгляд на окно. Если меня однажды спросят о самом странном назначении, которое я когда-нибудь выполнял, я упомяну именно это. Сейчас из стены начнут вылетать предметы, и моя задача их поймать. Поймать во что бы то ни стало. В этом вся главная мысль – если хоть что-то коснётся стены, начнутся проблемы. Незначительные и нежелательные.
Надеюсь только, что сила у Твайлайт будет не та же, что с подушкой. Иначе даже моё тело не послужит хорошим заграждением.
— Готов? – донёсся голос единорожки.
— Готов! – крикнул в ответ я.
— Начинаю, — маленькая пауза. — На счёт три. Раз, два…
И без того мягкая и прыгающая под ногами кровать показалась до жути неустойчивой. Я чуть присел. Только не упасть, падать в такой момент…
— Три!
Это была замотанная в несколько полотенец пустая солонка. Издав резкое «втух», она прилетела ко мне в бок и отскочила в сторону. А это… да, это в некоторой степени… больно…
Я потёр ушибленный бок. По-другому сказать никак нельзя – меня не более чем ушибли. Я даже смог удержать равновесие, хотя, признаться, ожидал удара посильнее. Но никто не говорит, что этот удар был слабым…
— Всё нормально?
— Ай! – достаточно громко произнёс я, вспомнив договорённость. А ведь я даже не пикнул.
Послышались шаги, и Твайлайт спустя секунду показалась в проёме.
— Бок? – спросила она, взглянув на мои руки. Её взгляд скользнул в сторону. Солонку она нашла быстро — маленькая светящаяся сфера пролетела мимо моих глаз. Я выпрямился.
— Бок, — констатировал я. – Сильнее нормы.
— Это ясно – при норме до тебя бы ничего и не долетело. Но согласись, это точно не скорость той подушки.
— Определённо, — усмехнулся я.
Единорожка вздохнула и бодро вскинула голову, улыбаясь.
– Ну что, продолжим? Ещё в состоянии участвовать?
— В состоянии, — кивнул я. Твайлайт медлить не стала – быстро убежала в гостиную и объявила:
— Готов? Снова веду счёт. Раз…
Я ещё не рассчитывал, сколько это может продолжаться. При всём моём уважении к Твайлайт, мне бы не хотелось несколько часов кряду получать оплеухи всякими предметами. А единорожка, возможно, сейчас поднимает какую-нибудь обмотанную кружку, хихикает и припоминает мне все грешки. И без капли ненависти! Нет, при наступлении часа эдак… четвёртого я начну уже отвечать.
— Два, три!
Слабая вспышка прошла едва ли не в половине метра от меня. В живот прилетело что-то очень маленькое и тем не менее неприятное на ощупь. Прилетело сильно. Прилетело самым узким концом, какой у него мог быть. Обхватив живот руками, я слегка согнулся…
— Ы-ы, — выдавил я из себя, снова пытаясь докричаться до единорожки.
— Поняла! – прозвучало в ответ. Однако Твайлайт не подошла к комнате. Изумлённый и согнувшийся, я замер.
— Раз, два…
Нет, нет, нет! Я же…
— Три!
Объект появился дальше, почти у стены. Его сила была слабее – всё, что я мог заметить за то мгновение после хлопка. Я успел проводить взглядом предмет. Он пролетел по кривой, соприкоснувшись с единственным уязвимым местом ниже моих рук на животе.
Я упал на колени. Мой бог… У меня был диван, который можно заполнить мягкими предметами… У меня нашлась бы простынь, и я бы мог натянуть её где-нибудь в проходе… Да на худой конец, у меня была возможность попросту перевернуть эту кровать! И почему, почему я выбрал, почему я посоветовал поставить самого себя? Ну за что?
Эхо боли прошло по нижней части живота. Я не помню, когда в последний раз со мной такое происходило. Но этот момент я не забуду.
— Лучше? – крикнула Твайлайт.
— Нет. Ай, — сказал я, но очень тихо. Послышались шаги. Твайлайт зашла в спальню, и её брови озабоченно напряглись, глаза забегали по кровати.
— Т-ты в порядке? – она подошла поближе. – Больно?
— Больно. Последнее было… больно, — в голове один за одним начали произноситься слова «больно», «больно», «больно». Я тряхнул головой.
— Может, лучше прекратить? Это был всего третий раз, а у нас впереди… Больше, ты сам понимаешь.
Я хотел сразу ответить, и ответить, конечно, отрицательно, однако невидимая рука, дотоле почти с самого рождения игравшая столь незначительную роль, ухватила меня за горло. Думать. Я могу много думать, но именно думать я и не умею. Не умел.
Сейчас вся эта затея для меня уже абсурдна. В самом деле, я ловлю все самые неприятные подарки, покуда вещи, намного более годные к этому, бездействуют в стороне. Рытьё земли руками, откинув лопату, и то выглядит менее глупо. Но…
Откуда это «но» взялось? Оно постоянно встревает в моих доводах. Те донельзя логичны и рациональны, но «но» такое «но», что оно накрывает их широким медным тазом с толстыми стенками. И что самое главное – меня никогда не волновал беспредел «но». Конечно, за ним идут сплошные безумства и глупейшие с точки зрения одного инстинкта самосохранения поступки, но…
Но теперь мне страшно представить мою жизнь без этих безумств. Как только к моей жизни прикоснулся выходящий из обычного объяснения предмет, наступил конец уму. А что есть противоположность уму?
Хм.
Не могу сказать.
— Я всё поняла, — Твайлайт, обретя печальную медлительность, отвела взгляд в сторону. – Я уважаю твоё решение, я смогу сделать это одна. Но спасибо и на…
— Тихо, — вырвалось у меня, и я сменил положение. В животе остались лишь отголоски неприятного ощущения. – Мы продолжим.
— Точно? – она резко дёрнула головой в мою сторону. – Несколько секунд назад ты…
— Я держался за живот. Давно не ел, а это чревато кое-чем. Сейчас прошло.
Наверное, я говорил слишком отрывисто, потому что единорожка отступила на один шаг и оглядела меня. Я к тому времени уже сидел.
— Ну… ладно…
— Мне только нужно переоформить защиту. Я-то не… — не найдя слов, я постучал по дереву тумбочки. Твайлайт почему-то промолчала, и я отправился в гостиную.
Положение было действительно напряжённым. Уже минуты две я держал стойку, но эта стойка в корне отличалась от предыдущих – ноги мои почти впились в покрывало, руки подрагивали, готовые сорваться и со сверхзвуковой скоростью прилететь в нужное место, а всё тело словно бы говорило: «Не собьёшь, не пройдёшь!»
Твайлайт готовилась долго. Оно и ясно – перемещение нескольких предметов прямиком на кровать, без всяких падений на пол или мимо, дело нешуточное. Ноги уставали, но я всё ещё стоял и не двигался.
— Та-а-ак… Я готова, — объявила Твайлайт.
— Готов, — сказал в ответ я и почему-то хлопнул ладонями.
Несколько слабых дрожащих магических звуков, словно спортивный светофор, заставили приготовиться ещё сильней. Мне нужно ловить самые быстрые предметы, остальные пусть падают… В случае чего – рывок в сторону далёких летящих объектов… Запомнил.
— Раз!
Она начала объявлять громко. Пару раз назад я просто не расслышал «три» – и моя нога с возмущением приняла на себя нехилый удар.
— Два!
В желудке разверзлась бездна. Это защитная реакция организма? Ну, чтобы, мол, ничего не повредить, нужно всё убрать? Продуманно.
— Три!
Когда несколько «пыльцевых» хлопка коснулись моих ушей, я дёрнулся и сразу протянул руки. Но ни подушки позади меня, ни подушки под моими руками, ни плед под ногами не шелохнулись. Всё стихло. Я анализировал воспоминания. Стуков не было. Я взглянул на пристенную часть кровати. Там ничего не лежит.
— Твайлайт! Иди сюда.
Единорожка оказалась в спальне со скоростью пули и жадными глазами впилась сначала в меня, потом в кровать подо мной.
— Что? Каковы резуль…
Её взгляд остановился на пространстве между мной и стеной, занимаемом кроватью. В нём беспорядочно лежало… Два… Три… Четыре предмета. А сколько Твайлайт их запустила? Не помню.
— Поразительно! – воскликнула единорожка, подняв в воздух все запущенные ею сквозь стену объекты. – Ни одна не коснулась пола! И главное, — она отложила их в сторону, а сама залезла на кровать и поставила копыта на тех местах, куда всё и упало. Она подняла голову и уставилась на стену. – Они все должны были появиться… Здесь!
Светящаяся точка зависла в полуметре от стены, примерно на уровне… моего живота. Учитывая и высоту кровати, на которой я стою.
Бросив подушку на место и обойдя Твайлайт, я рассмотрел положение точки.
— А ты уверена? Я слышал, они вылетели сразу из нескольких точек.
Единорожка свела брови и серьёзно посмотрела на меня.
— Да? Тогда… — она несколько раз переводила взгляд со своих копыт на стену и обратно. – Нет, рассчитать будет трудно.
— Ну и ладно. У нас ведь успех, не так ли? – я соскочил с кровати.
— Успех… Первый настоящий успех, ты прав… Но он может оказаться последним. Может быть, мне всего лишь повезло.
— Тогда стоит сказать, что ты пригляделась фортуне.
Я поднял все вещи и остановил взгляд на Твайлайт.
— Пусть будет так, — она тоже сошла с кровати. – Мне этот расклад всё равно не нравится.
Я прошёл до гостиной, сбросил все предметы на диван и встал посреди комнаты. Время? Начало восьмого…
— Нравится он тебе или нет, обсудить мы это сможем за едой, — я отправился ко столу и постучал по нему в раздумии. Суп я сготовил, а к нему… Ну, пусть будет чай, чего оригинальничать. К чаю у меня… нет ничего. Сходил в магазин, а к чаю ничего нет. Спрашивается, зачем ходил?
— Но это важно! – возразила единорожка, всё-таки усевшись за стол. – Ведь если верить твоим словам, мои объекты вышли с разных точек. А я отправляла их, централизируя всё в одном направлении… То есть, в одну точку. Это не так уж хорошо.
Я остановился с кастрюлей супа и многозначительно посмотрел на Твайлайт. Она молча тоже смотрела на меня. Это длилось несколько секунд, пока она не сказала:
— Что?
— Мы уже довольно долго занимаемся этими… тренировками с теоретической частью, — я вытащил две тарелки, попутно коснувшись рычажка чайника. – И только сейчас садимся за еду. Для чего?
Твайлайт непонимающе подняла копыта и уже открыла рот, но я продолжил:
— Правильно, чтобы есть. Чтобы дать отдохнуть нашему голодающему желудку. Так почему бы не дать ещё отдых голове?
— Конечно, конечно, я должна замолчать, — в её голосе прозвучала обида, скрываемая наигранным раздражением.
— Молчать как раз-таки не надо. Нет, вообще надо, — наполнив две тарелки супом, приготовленным буквально десять минут назад, я отнёс их на стол. — Когда я ем, я глух и нем. Но ради светской беседы можно сделать исключение.
Единорожка засмеялась, мотая головой, мол, нет, ну вы поглядите на него!
— Светская беседа? Ещё что выдумаешь? – она убрала копыта, вглядываясь в поставленную мною тарелку. Она вздохнула. – Хотя ты прав. Со мной такое бывает. Работаю без остановки. Спайк подтвердит.
Я поставил свою тарелку напротив её и вернулся к кухонному столу, дабы свершить вторую часть ужина – чай.
— Спрошу у него по возможности, — произнёс я. Но в следующую секунду закрыл глаза. Чёрт. Лучше бы я молчал.
Твайлайт не произнесла ни звука. В тишине я достал кружки, кинул в оба по пакетику чая (вопреки своей традиции использовать для нас с Твайлайт лишь один пакетик — сначала для неё, потом для меня), насыпал сахар по две ложки… Что будет потом? Я имею в виду не чай, нет. Твайлайт отыскала путь домой. Пусть он кажется фантомным и маловероятным… Но нельзя судить по одному лишь его виду. Она не зря так держится за него. Может, действует какая-то затерянная частица памяти, которая содержит те решившие судьбу единорожки события…
И всё может свершиться. Она достигнет дома. Я всё не могу это представить. Твайлайт просто возьмёт и исчезнет? Скажет: «До свидания, у тебя тут было хорошо» — и пропадёт во вспышке? Поверить в это не могу. Нет…
— Как ты думаешь… У меня получится? Я смогу переместиться через миры?
Обе кружки стояли и ждали каждый своего кипятка. Чайник всё ещё бурлил.
— Конечно, — я обернулся через плечо. – Ты однажды…
— Мне всё равно, перемещалась ли я когда-то в прошлом. Мне важно, удастся ли мне это сейчас. Скажи мне, ты веришь, что удастся?
Я всегда верил в судьбу. Но не во всякие предназначения и подобные эпично-мистические вещи. С трепетом я относился к закономерностям. Если произошло то, обязательно произойдёт то, а если это то не произошло, произойдёт вот это… Суеверия, не спорю. Но были какие-то причины верить в них.
Твайлайт пришла ко мне, Твайлайт ушла. Это даже не кажется невообразимым. В чём проблема? Судьба забирает то, что когда-то отдаёт. Это закон жизни.
Верю ли я?
— Верю. Я знаю, — произнёс я. – Ты в шаге от цели. Ты не можешь остановиться.
Я услышал, как она встала и подошла ко мне сбоку.
— Мне весь день хотелось спросить… — она замолкла, и я услышал тяжёлый вздох. Ну же, дорогая моя, смелей. Ты же не такой трус, каким я был. – Хотелось спросить, что ты думаешь о моём уходе?
Передо мной встала картинка – пустая квартира. В ней только я, и больше никого. Тишина и покой, как я люблю. Синие занавески задёрнуты, диван чист, кровать заправлена… А я сижу и не двигаюсь. И создаётся ощущение, словно я не двинусь больше никогда, чтобы не потревожить спокойствия этого места.
Я стряхнул наваждение. На вопросы нужно отвечать, а не превращать их в пищу для бесконечной мысли.
— А что именно я думаю о твоём уходе? – спросил я. – Я буду искренне рад за тебя, если всё получится. И… мне было трудно… смотреть за тем, как ты тоскуешь.
Твайлайт что-то поняла. Её глаза осмотрели моё лицо, и она глубоко, очень глубоко вздохнула.
— Спасибо за заботу, — тихо произнесла она. Нет, никакого «спасибо» тут нет и в помине. Не те слова я сказал. Но настоящий разговор произойдёт далеко впереди.
Она прошла к своему стулу и села на него. Я отметил, что чайник перестал шуметь, стихнув, словно не желая нарушать сложившуюся безмолвную атмосферу. Я протянул руку к нему и застыл, глядя на Твайлайт. Она сидела бездвижно и глядела на холодильник. Неприятно осознавать, что я в этом виноват… Но я…
Твайлайт вдруг вздёрнулась всем телом. Её печальное лицо озарилось. Всё равно что зажгли пропитанный керосином ватный шар. Единорожка соскочила со стула и произнесла:
— Точно! Я только сейчас вспомнила!
И унеслась к шкафу в гостиничной части этой большой комнаты. Спасибо Боже. Я вспомнил о чайнике и наполнил, в конце концов, обе чашки кипятком. В кружку Твайлайт я долил тёплой воды – ей не по вкусу слишком горячий чай. Забавно. То, что она вспомнила, должно быть, очень важно. Или попросту интересно. Честно говорю, не знаю.
Я поставил кружки каждую у своей тарелки, поставил по ложке и уселся за свой ужин. Твайлайт уже пыталась убрать коробку за шкаф. Туда она привыкла складывать разные вещи, которые она частенько выуживала с уголков моей квартиры. Её они чем-то интересовали. Мы тогда сошлись на том, что оба выиграем со складыванием этих вещей в коробку: и она сможет спокойно собирать их, и для меня они не будут маячить. Хотя я бы был не против, но никто…
— Вот! – единорожка как будто появилась передо мной из воздуха. Я начал активно искать нужный объект. Я обнаружил его по хихиканью Твайлайт, севшей за стол и положившей копыта рядом с этой штукой.
Это была маленькая, но толстая, с половину указательного пальца, книжка. Сама она могла легко уместиться на моей ладони. На ней на мрачном фоне из тёмно-бежевого, чёрного и бордового были изображены известнейшие атрибуты Японии: ветка сакуры, девушка в кимоно в стиле древних рисунков… и два бумажных журавлика в красном круге. Стилизованные под иероглифы буквы составляли название: «Оригами своими руками. Коллекция лучших моделей»
Я взял эту книжку. Мне всегда нравилась миниатюрная типография. Приятное ощущение чего-то уменьшенного в руках. Я распахнул её. Мне открылся текст, украшенный жирным заголовком «Лилия-1».
— Оригами… — произнёс я. Как будто бы это нужно было озвучивать.
— Да, это оригами, я прочитала. Что это? – она подняла книгу и указала копытом на журавлей. – Кажется, я где-то видела их. Не помню где, но видела.
— Конечно, видела, — я взял и покачал книжку в руке. Лёгкая. Приятно держать. – Даже не знаю, как объяснить…
— Это связано с бумагой, да?
А чего я за дуру её принимаю? Всякому зрячему видно, что с бумагой.
— Правильно. Оригами – складывание различных фигур из бумаги. Поделки без клея и ножниц…
Единорожка напрягла брови.
— Без клея и ножниц? Погоди… — она начала быстро пролистывать книгу. — Но тут… тут было… тут были надрезки…
Я придал памяти усилие. Кажется, было что-то в этой книге подобное… У этого выродка семьи оригами даже есть своё название. Не помню я его. Этот выродок превращает искусство в детские поделки. Ну, в семье не без урода…
Хотя сейчас меня это даже не волнует.
— Вот здесь, — подала голос Твайлайт. — Четыре: «Отрежьте. Отверните вниз».
— Странно, не правда ли? – я улыбнулся. – Книжка оригами, а самые главные её устои нарушаются. Это одна из авторских наглостей. К ним можно привыкнуть.
— Вот это мне кажется странным, — Твайлайт ещё раз пролистнула книгу. – Я пыталась что-то сделать, но не нашла нужной бумаги. Мне очень хочется попробовать. Пожалуйста…
Я не мог не улыбнуться, да и сама Твайлайт тоже расплылась в улыбке.
— Мы вообще собирались ужинать, — я указал на тарелки.
— Поужинать успеем. Мы можем совместить приятное с полезным.
Произнесено это было так тихо и… соблазнительно, что я не удержался от усмешки.
— И у меня даже нет шанса отказаться, — я осмотрел шкаф. – Нам понадобится бумага, — как будто это неочевидно.
— Понадобится. Квадратов не нашлось.
— Погоди, погоди… — лежала же у меня где-то пачка «а-четыре»… Ей почти год – сильно бумагу я не трачу. Куда же я её положил… Шкаф… Стол… Тумбочка… Стол… Тумбочка… Шкаф…
— Попробуй поискать в третьем ящике, — я указал пальцем на нужную часть шкафа, но, подумав, встал. – Ладно, сам найду.
Я быстрым шагом достиг шкафа и сел. Нет, я уже сомневаюсь, что бумага в третьем ящике. Я начал поочерёдно вытягивать коробы за коробом. В верхнем лежали пакеты (вот это да!) и более ничего, во втором – некоторые… инструменты? Ах, от Петра Борисовича. Часть дара Зинаиды Александровны.
В остальных ящичках был хлам сродни вышеуказанному. Весь тот хлам, что я собирал и складывал на будущее. На какое будущее, я так никогда и не представлял. Но бумагу мы всё же не отыскали.
— Может, в тумбочке? – спросила Твайлайт, глядя на моё задумчивое лицо.
— Наверное, наверное… Посмотри в ней. И это, — остановил я её голосом. – Пачка зелёная, толстая. В ней много белых листов, не квадратных — прямоугольных.
Единорожка понимающе кивнула и исчезла за стеной спальни. Я выпрямился и снова попытался вспомнить, куда же я поместил упаковку. Она не могла кончиться. На своей памяти я помню только одну закончившуюся пачку. То был вторник, я отлично помню. Шёл дождь. Я достал последний листок, чтобы… Чтобы…
Под моей ногой что-то прошелестело. Я обнаружил себя стоящим вплотную к шкафу. Моя ступня скрылась в пустоте под ним, прятать которую должен был цоколь, но этого цоколя не было в помине уже долгое время. Я поводил ногой. Верно, шелестит. Упаковка из бумаги.
Я присел и протянул в пустую часть руки. Нащупал. Шириной… Шириной с обычный лист. Высотой… Достаточно толстая. Я перестал медлить и вытянул её.
Бумага.
— Замечательно, — произнёс я.
— Что? – я услышал шаги Твайлайт позади. Её голова повисла над моим плечом. – Ты нашёл бумагу! И где же она лежала?
— Не важно, — я вытащил штук двадцать листов и небрежно бросил пачку на проём в шкафе. Молча достиг кухни и положил листочки на стол.
Когда Твайлайт дошла до ограждённой диваном кухонной части этой комнаты, я встретился с ней взглядом и заметил в нём долю усталости. Но не придал этому большого значения – мы все сегодня утомились.
— Полагаю, отдельным занятием будет превращение прямоугольника в квадрат? – произнесла единорожка, рассматривая один лист в воздухе.
Хм… Кажется, на её памяти нет слишком много навыков во владении бумагой. Вот я и успею себя показать.
— Это легко. Попробуй сама, — сказал я и ожидающе скрестил на груди руки.
Твайлайт завлекло это «занятие». Она вращала листок так и эдак, вглядываясь в каждую его деталь. Я вспомнил о супе и начал потихоньку есть. За всё время он малость охладился, но есть его ещё приятно. Хотя о сметане придётся позабыть.
Единорожка тоже, заметив, что я принялся за еду, порой заедала мысли ложкой бульона. Этой же ложкой она делала какие-то замеры, приставляя её то к одной части листа, то к другой.
— Было бы неплохо с наличием линейки…
— А без неё?
Она посмотрела на меня, словно пытаясь пронять мой взгляд.
— Проблематично, вот что скажу.
Я не скрыл выступившую улыбку и взял один листок.
— Смотри и учись.
И я совершил известную более чем половине человечества процедуру – отогнул по диагонали один уголок к краю бумаги, получив в итоге половину квадрата плюс остаток. Довольный собой, я представил результат единорожке и для наглядности отогнул ещё и остаток. Потом я развернул квадрат и положил на стол.
— Парам-пам, — не найдя чего-нибудь путнего на язык, заключил я.
— Диагонали квадрата являются также и его осями симметрии, — монотонно, как видно, для себя произнесла Твайлайт. – И как же я… Полагаю, — её голос поднялся, как будто она очнулась от дрёмы, — это один из величайших секретов оригами?
Какая в тот момент сила смогла сдержать во мне смех и улыбку и заставила задумчиво посмотреть в пустоту тёмного коридора прихожей, сказать не могу. Но в тот момент этот смех словно лопнул, причём на весь оставшийся день. Остались лишь ошмётки.
— Не такой уж и величайший. Не такой уж и секрет… — есть хороший фразеологизм, называющий такой «секрет». Секрет Поли… Поли-кого-то. На ум ещё умудряется идти «поликристалл». Нет, вечер не время для литературных изысканий.
Твайлайт молчала, шелестя белесыми листьями. Я взглянул – и увидел два бумажных прямоугольника, как бы вставленных перпендикулярно друг в друга. Пересечения составляли полноценный квадрат, а снизу и справа торчали два одинаковых остатка.
Телекинезом единорожка отогнула эти остатки. И в итоге получился самый обычный квадрат, как и сделанный мною, но без линии по диагонали.
— Можно получить квадрат и так, — сказала Твайлайт без всякой перемены в лице.
Я взял этот квадрат из двух листов бумаги и рассмотрел. Хех. Меня даже не удивляет это.
— Молодец… — тихо протянул я и положил квадрат на стол. – Неплохая мысль…
Единорожка промолчала. Мы, кажется, тянем много времени. Этот вечер уже затянулся однообразными явлениями. Я устал. Нужен самый обычный отдых.
Эти мысли как будто оживили меня. Мои старые навыки искусно действовали руками – я несколько раз перегнул складку между квадратом и остатком на моём листе, а потом аккуратно оторвал лишнюю часть бумаги и отложил её в сторону. Но когда я взглянул на Твайлайт, то был страшно удивлён её округлившимся глазам.
— Ты… так ровно разорвал бумагу? – проговорила она, поднося к глазам волокнистый оборванный край новосделанного квадрата.
В моей голове всплыл вопрос – и я произнёс, не подумав:
— Твайлайт, у вас в Эквестрии есть бумага? – и как только осознал всю глупость этих слов, сказал: — Конечно, есть, о чём я… Она у вас различных видов? Или одна на все, как в твоих книгах?
Похоже, где-то я дал осечку в своих вопросах и поступках. С выражением лица Твайлайт что-то не совсем то. Слишком много изумлений в секунду.
— Ну… То есть, у нас, да, она различных видов. В основном мы применяем кантерлотскую бумагу, сделанную из размешанных в воде листвы и опилок.
Глаза у меня автоматически вылезли на лоб.
— Из листвы и опилок?
— И тех, и других у нас набирается достаточно. Ах, да, — она улыбнулась. – Я говорю об осенней листве. Пони не так уж давно нашли ей хорошее применение. Раньше её просто выбрасывали или уничтожали магическим путём.
Листва и опилки. В итоге, мне кажется, должна получится тёмно-коричневая масса. А между прочим, из неё делали те жёлтые листы для книги, которую я держал в руках. Жёлтые, как и всякая нормальная старая бумага.
— Много у этого бумажного производства секретов?
— Очень много. Я даже не знаю, где он находится, а пересказать и половины «рецепта» хотя бы одного листа просто не смогу. Но будь у меня возможность, я бы ею воспользовалась.
Загадка, однако. Ладно… Зачем я вообще спрашивал о бумаге?
— Я тоже был бы не против узнать… В общем, считай этот прямолинейный разрыв фокусом оригами. Я научу тебя ему, но не прямо сейчас.
— Я и не хотела… Меня это поразило. Но… Ладно. Ты хотел что-то показать.
— Я? – я взглянул на квадрат в моих руках. Конечно. Я хотел… А, вспомнил. – Да, да… — я открыл книжку, порыскал в содержании и отыскал в разделе «Живой мир» список аж четырёх журавликов. Отыскав эти страницы, я с удивлением обнаружил, что классический журавль, оказывается, второй по счёту. Первым стояла какая-то ересь, можно так выразиться. Я освежил в памяти эту модельку и закрыл книжку.
— В оригами главный принцип – складывание. Единица оригами, единица, я бы сказал, модели – это складка, — сказал я, согнув лист по диагоналям, и принялся сгибать пополам. – В оригами много терминов, но ни один из них не имеет значение без складок. Поэтому чем оригами прелестно? Бумага и складки – вот что рождает самые разные фигуры с одного и того же квадрата.
— А тебе нравится оригами, — интонацией между вопросом и утверждением произнесла Твайлайт и умолкла. Поставлю на вопрос.
— Нравится. Это лёгкое дело – ты просто повторяешь за старыми изобретателями, выполняешь работу по инструкции. И кому-то она кажется трудной…
— Я люблю работу по инструкции.
Сказано это было, словно вынуто от души – тихо и трепетно. Я посмотрел Твайлайт в лицо. К тому времени я уже держал в руках базовую форму.
Единорожка не подавала каких-то лишних признаков. Слабость, мне так кажется.
— Любишь? – я ухмыльнулся и задумался. – Стабильность в выполнении, более доступное стремление к идеалу, больше возможности в размышлении над мелочами… Полезно работать по инструкциям.
Твайлайт уже закрепила взгляд на моих руках, старательно, но быстро делавших складки на бумаге.
— Ты наизусть помнишь эту… модель? – долго думая над словом «модель» и не отводя глаз, спросила единорожка.
— Да, помню. Эта модель классическая, а не помнить таковые и хранить книгу по оригами дома – высшая степень лени. Или же плохой памяти.
— А чем отличается классическая модель от… неклассической?
Я задумался.
— У этих моделей свойство народного творчества…
— Их придумывали и изменяли из поколения в поколение?
Я взглянул на Твайлайт. Её мысли заставляют самому представить разные фантастические комбинации.
— Нет. Никто не знает их автора. В точности не знает. Хотя бы эта, — я показал на недоделанную работу в руках. – Её придумали, наверное, тысячелетие назад. Может, позже, а может, и раньше. Очень древняя модель.
Единорожка умолкла. Хм… Не помню, чтобы кому-то я рассказывал о подобных вещах. Никто не интересовался, а почему модели оригами бывают классическими. Интересная реакция.
— Не помнить классические модели… Но ведь ты долго не делал их?
— Довольно долго.
Хотя я это не знаю.
— И всё же ты помнишь. Как мне казалось, ты долгое время не доставал эту книгу, — Твайлайт на миг взглянула на миниатюрный томик и поводила по нему копытом.
— У меня хорошая память, — улыбнулся я.
Наступило молчание, но вовсе не неловкое. Я иногда издавал звуки, когда нужно было аккуратнейшим образом согнуть по диагонали уголок. Твайлайт смотрела на мои руки, а я, улучив этот редкий момент, смотрел на Твайлайт. Есть у меня одно средство против скуки, которое часто приходится использовать. Я высматриваю в лицах и других частях тела людей мелкие детали. В основном мой объект исследования я сам, потому что многие слишком часто подмечают упирающийся в них взгляд.
Сейчас особой, мелочи в которой я выуживал одну за другой, была Твайлайт. На этой светло-фиолетовой мордочке не было лишних морщинок, как у самой обычной молодой девушки. Нос, ноздри которого, две маленькие щёлочки, мило расширялись во вдохе. Твайлайт порой в нетерпении облизывала губы, то закрывая, то открывая рот, и обнажая нижний ряд маленьких зубов. А ведь губы у неё темнее, чем вся мордочка. Глаза, чуть прищуренные, практически не двигались, лишь моргали. С моего расстояния можно было даже разглядеть границы тёмной насыщенной влажным фиолетовым цветом радужки. Они были больше человеческих, наверное, раза в три, а то и больше. За такое-то время я уже привык, но сейчас понимаю, что это даже может напугать. Может, но это не происходит. Красота решает всё.
Чёлка почти не шевелилась, пряча часть глаза. Среди гладких локон выглядывал рог со скругленным окончанием, овитый спиралью. При каждом её колдовстве самый яркий центр всегда появлялся прямо на этом окончании, но я никак не мог приметить, есть ли там что-нибудь или нет. Грива скрывала за собой почти всю шею, едва достигая ноги. Твайлайт имела способность перебрасывать её каждый раз на сторону собеседника, так что голую шею мне удавалось видеть очень редко. Всё тело единорожки нетерпеливо и ожидающе покачивалось, мускулы на ногах напрягались и расслаблялись. Только хвост умудрялся оставаться недвижимым.
Я взял фигурку за два «крыла» и потянул их. Пирамидальный «горб» расширился, его вершина стала плоской. Я взял модельку за нижнюю часть и поправил её голову и хвост.
Журавлик.
— Ух ты, — Твайлайт приняла результат моих работ в копыта. Журавля она держала аккуратно и рассматривала его детали, иногда вплотную придвигая лицо, пока оно не коснётся бумажной птицы. Мой взгляд плавно оттёк в сторону, а в голову наплыли воспоминания… Помню, было время, когда оригами имело для меня большее значение, чем сейчас. Тогда у меня уже была эта маленькая книжка. Я помню, как брал из неё самые разные фигурки. Позже я приобретал алгоритмы новых моделей из чужих источников, в которых встречались воистину редчайшие по своей задумке экземпляры… О, помню, как другие брали мои творения и так же, так же глядели на них, как на диковинку…
— Очень красиво. Могу я попробовать? – в её глазах нетрудно было прочитать оживившийся интерес. Они как будто не предполагали отказа.
— Конечно, можешь…
Сделанный мною журавлик уже стоял рядом. Светлые воспоминания смешались с мрачными. Журавлик. Нет, сегодня прошлое не может жить. Оно ушло. Ушло безвозвратно, и именно это мне было нужно.
А Твайлайт тем временем уже держала в одном волшебном облаке книгу, а в другом – лист бумаги, на котором был виден свёрнутый по диагонали квадрат, а излишек бумаги нещадно гнулся и разгибался. Единорожка легко оторвала его – и квадрат начал безумно быстро вращаться в воздухе, шелестя своими бумажными краями.
Твайлайт работала молча – а я едва успевал подмечать, на каком она шаге. И стоило мне хорошо присмотреться, как пугающе резкие вращения завершились, и готовый журавлик мягко опустился на стол. Я взял его и осмотрел. Складки были сделаны ровно и точно, это можно было увидеть везде. Я пощупал их. Мощные. Как будто их по десять раз приглаживали линейкой. Растянула только Твайлайт этого журавлика слабо – но это была мелочь.
Мне бы удивиться – но это не произошло.
— Сделано замечательно. Для первого раза. Но магией это может сделать каждый, — я, натянув маску снисходительности, положил модельку на стол. Рядом с моей она выглядела как со станка – ни единой лишней вмятины.
— Даже ты? – прищурилась Твайлайт.
— Естественно, — ответил улыбкой я. – Меньше чем за полминуты.
Мне ещё никогда не доводилось рассчитывать свои возможные способности в телекинезе, но что-то подсказывало, что я безоговорочно был бы мастером.
— И чем прикажешь работать, как не магией? – произнесла она и почти сразу, словно уже зная ответ на вопрос, опустила свой взгляд. Твайлайт пошевелила копытами, поглядела на них с исследовательским интересом и задумчивостью. Голос она подала только спустя пару минут. — Но копыта всё-таки не руки.
На мгновение мне показалось, что это плохая, даже жестокая по отношению к Твайлайт идея. Чего это я? Да если она будет работать копытами, ей придётся запастись большим терпением. Один только журавлик может забрать у неё полчаса и больше. Некоторые люди не способны творить классические модели своими пальчиками, а пони с копытами – дело гиблое… Но…
Но сказанного не воротишь. Сказанного не воротишь…
— Хороший повод проверить, чем они «не руки».
— Издеваешься? – горько произнесла Твайлайт и притянула копытом один лист. Она зацепилась за его короткий край и попыталась пригнуть его к другому, как обычно нужно делать для создания квадрата. Есть у неё необычное свойство копыта – какой-то локальный телекинез. Даже если бы лошади вдруг заговорили и начали приводить серьёзные доводы к бездоказанности теории струн, даже тогда бы они не смогли так работать своими копытами. Предметы словно притягиваются к окончаниям ног Твайлайт. И, при некоторых случаях, они могут даже сменять позицию. Иногда единорожка говорила, что самый лёгкий для неё способ держать вещи – это держать в зубах. Она говорила так и когда использовала телекинез… И когда использовала копыта.
— А квадрат магией можно сделать? – совсем жалостливо спросила Твайлайт.
— Можно. Но не нужно, — улыбнулся я.
— И зачем я только решилась… — пробормотала единорожка, всё ещё пытаясь прижать край. Похоже, у неё это получилось – она начала делать складку… И заметила, что она проходит криво.
— Дискордья... – услышал я начало фразы, конец которой до меня не дошёл.
Чёрт.
А это надолго.
Твайлайт отодвинула тарелку с супом в сторону и начала основательно целиться. У нас ведь суп ожидает уже почти десять минут. И чай. Я опробовал ложку бульона. Тёплый и одновременно прохладный. Нужно погреть.
— Давай последний раз, и на этом закончим. Уже поздно, — я взглянул на часы и объявил: — Почти половина одиннадцатого. Кое-кому завтра вставать ни свет ни заря.
— Последний, — согласилась Твайлайт. – Я и сама устала. Готовься.
Последний раз. Как сладко раз за разом думать одним этим словом – «последний». Неожиданно обретаются новые силы, хочется сделать намного лучше, чем было до этого. Я встал чуть поближе к стене, для полной безопасности. И хоть все предыдущие попытки не кончались неприятными последствиями, капля осторожности никогда не шла во вред.
— Я приготовилась, — объявила Твайлайт и добавила после паузы: — Лови меня.
Поймаю.
У этого… можно выразиться, упражнения есть замечательный элемент неожиданности. Стоишь, ждёшь, ждёшь… И тут…
Внезапно громкий магический «втух» заставил меня вздрогнуть. Не успел я осознать происходящее, как в мои раскинутые руки прилетело… тело, и я свёл ладони. Поводя руками, я понял, что прилетело оно грудью.
— Приземлилась, — засмеялась единорожка. – Но не надо было так торопиться.
— Не надо было, — я сдвинулся с кровати, встав на ноги. – Любое неверное движение – и тебя унесёт не туда. И с намного более страшной силой.
— Ага…
— Как подушку, — вставил я, и мы рассмеялись.
Когда я побрёл, уже не имея на этот день целей, кроме как помыться и лечь спать, ноги отяжелели, глаза стало всё труднее держать. И тем не менее, настроение моё уже ничто не могло испортить. Свобода – вот она, свобода.
И я просто упал на диван. Грохнулся. Свалился. Припокрывалился. Просто прелестное занятие, придумывать синонимы к несинонимичному слову, приправляя его невозможными в речи словами. Спустя несколько десятков минут мозг кипит, ты зол, и лучший выход – спать.
Твайлайт тихонько вышла из тёмной спальни. Свет мы в ней уже не включали – не хотели создавать лишний свет. В этом мы с единорожкой всегда были в согласии. Она, не сводя с дивана взгляда, добралась до него и уселась рядом со мной.
Мы сидели в молчании. Держать его было совсем не неловко. Наоборот, хотелось, чтобы оно не кончалось и чтобы только лёгкий ветер, шелестевший тюлью, нарушал застывшую в воздухе тишину…
— Тяжёлый был день, — первая произнесла Твайлайт. – Не помню, чтобы так утомлялась.
— Обычно после всякой работы устаёшь именно так, — произнёс я. – Как же замечательно, когда это происходит в единственный выходной…
Единорожка взглянула мне в лицо, но встретила только улыбку.
— Прости, — скромно улыбнулась она. – Я и тебя утомила тоже. Спасибо за помощь.
— Всегда рад помочь, — кивнул я. Снова воцарилась тишина, и уже я пошёл против неё: — Ловить руками единорожек имело свою прелесть.
— Эй! – копытом она легонько стукнула меня по бедру.
— Да и принимать животом самые разные элементы интерьера, — улыбаясь вовсю, продолжал я, — мне тоже понравилось. Не каждый день такое происходит.
— После третьего раза я уже подумала, что ты сошёл с ума. Но потом я поняла, что…
-…с ума я сошёл давно, верно? – договорил за неё я.
— Нет. Я поняла, что ты просто очень хорошо помогаешь. И я ещё раз искренне благодарна за это, — легко сказала она, ткнув копыто мне в грудь.
— Помогал я только с того момента, как та кружка поразила одно моё уязвимое место. До этого у меня была роль декорации.
— Если и так, то хотя бы говорящей декорации.
— Болтливой.
— Разговорчивой.
— Куда ни взгляни, я везде хорош, — ухмыльнулся я.
— Ну почему? Мне прочесть список того, чем ты не хорош?
— Пожалуй, не надо. Я сам его прекрасно знаю.
И опять мы умолкли. Я сменил положение, плотнее соединившись с диваном спина к спине, и расслабился. Твайлайт тоже зашевелилась. Она села ближе к спинке дивана. Сейчас, когда она располагается на своём, прости Господи, крупе, мы практически равны ростом. Единорожка, серьёзными глазами, глазами привыкшей сидеть в себе и в своих мыслях личности глядя в пустоту, держала голову прямо. Хорошая осанка. Помнится, Твайлайт порой делала замечания насчёт моей привычки сгибаться и кривиться, когда я занят чем-то за столом. Было кого слушать.
— Завтра опять идти работать. Твайлайт, кажется, ты не рассказывала о работе в Эквестрии…
— А ты однажды спрашивал. Я помню, — её лицо оставалось серым.
— Да? – удивился я. Когда это я успел? – И что ты поведала?
— Ну… ничего полезного. Что помнила тогда, то и говорила. Да даже сейчас мне нечего рассказывать.
— Как нечего? О работе всегда есть что рассказать. Гм? Всегда, — как будто потеряв на миг контроль телом, я коснулся рукой плеча Твайлайт. Та немного пошевелилась.
— Если сравнивать Землю и Эквестрию, то во второй не найдётся такой информации, как у первой. У нас хобби идёт совместно с работой, но порой и не идёт. На Земле всё совсем по-другому.
— На Земле вообще всё по-другому, начиная от цвета небес.
Твайлайт недоумённо взглянула на меня, но спрашивать и уточнять, по-видимому, не решилась.
— Нет, просто разница велика не в нашу пользу. Вот и всё.
— Другими словами, работа в Эквестрии что магия на Земле. Если и существует, то только в преданиях.
— Да нет! – взмахнула копытом единорожка. – Ты всё неправильно понял… Или я. Я начинаю глупеть.
— Засыпать. Я тоже начинаю, — сказал я и показательно зевнул.
— И о чём только можно говорить, когда хочется взять и приложить свою голову к подушке?
— О том, как было бы хорошо приложить голову к подушке.
Её улыбка, улыбка позабавленной девушки, представилась мне.
— Шутник.
Я засмеялся – и впервые очень сильно захотел неловкого молчания. Мы просто пытаемся защититься друг от друга словами, с трудом вытягивая их и дополняя ими стену, разделяющую нас. Почему я понял это лишь сейчас? Хех… Простые истины порой приходят как снег на голову. Как ты к ним отнесёшься – другой вопрос.
Поглядываю я сейчас на Твайлайт и понимаю, что она немного паникует. Слов нет, нечем обороняться. Стена рушится. Что делать? Противник проникает на нашу территорию, скоро он будет здесь. Почему бы и не паниковать?..
А ведь странно. За стеной стоит вовсе не противник, и, думаю, даже не союзник. Это кто-то сторонний, неизвестный. От его лагеря доносятся не слыханные ранее звуки, совершенно другой язык, который кто-то интуитивно понимает, а кто-то содрогается от его слов. Чужое место. Противник ли это?
Нет. Нет, это не противник, не враг. Враг – это твой страх и твоя узкость. Они оба шепчут тебе злые советы и дрянные слова. А на самом деле там, за стеной, стоит, наверное, такое же существо, как и…
Когда моего тела коснулось что-то тёплое, я едва не содрогнулся. Замер. Это только…
Твайлайт.
Её голова лежала на моём плече, как если бы она была чьей-то рукой. Кожей я ощущал скулы и попеременно напрягающиеся жевательные мышцы на щеке единорожки. И тепло. Конечно же, тепло. Его я никак не мог не замечать.
Я замер, сделался статуей. Мягкой статуей – на чистый камень никто не захочет положить голову. Свободная моя рука потянулась к волосам Твайлайт, прошлась по ним до корней, таких же тёплых, как и вся единорожка. Не так уж и… невообразимо ощущается этот близкий контакт, когда ты трезв. Внутри как будто разлетаются искры миниатюрного фейерверка, летящие по всему телу от каждого касания к близкому тебе существу. Пальцы начали гладить головёнку Твайлайт. Она молчала и не двигалась.
А может, она вовсе не боялась прорыва чужаков. Она была в мучительной нерешительности. Ей самой хотелось сломать стену. Может, так оно и есть. Да, пусть будет так, и забудем эту абстрактную стену.
Не хочется думать о лишнем.
Дышали мы едва-едва. Ветер скользил по нам обоим. Рукой, работавшей подушкой для Твайлайт, я, не потревожив покоя её нежной головы, обхватил единорожку сбоку. Опять тепло. Знаете, я начинаю чувствовать одиночество и близость телом. Но это не сейчас. Я и об этом не хочу говорить.
— Ты моя… — пробормотал я.
Зачем я это сказал? Сильно хотелось. Сильно хотелось доказать это самому себе, да и всему остальному в этом месте – она моя. Моя, и никто на неё не посягнёт. Я никому её не отдам, и я буду с ней всегда, если понадобится.
Какие мысли. Романтические, красивые. Нечасто я так задумываюсь. Не надо злоупотреблять.
Твайлайт потёрлась о моё плечо щекой и немного носом, простонав. От удовольствия. Мучительного удовольствия, которое жадно глотаешь, и в которое почему-то не веришь до конца. Те, кто живут жизнь на всю катушку, меньше всего верят в маленькое счастье.
Мои пальцы скользнули к её щекам и помяли их, помяли шею и виски. В конце концов, я просто обхватил голову единорожки ладонями, пальцами же массируя затылок. Никогда не думал, что это дастся мне легко. Что это, о чём я говорю? Трудно озвучить. Я посмотрел прямо в лицо Твайлайт.
Она тоже смотрела на моё лицо. Мы осматривали друг друга несколько секунд, а потом встретились взглядами. А ведь глаза преображаются, когда смотрят прямо на тебя. Не знаю, что, но нечто изменяется в них в это мгновение. Очень редкое зрелище. Каждый художник обязан видеть такой момент. Жаль, кисть не мой инструмент.
Её лицо становилось ближе и ближе ко мне. Она дышала – я чувствовал это. Ещё одно тепло, одно из неисчислимого множества. Очень близко сейчас она со мной. Очень близко…
В это мгновение движение остановилось. Лицо Твайлайт не поменялось, и всё же произошла перемена. Маленькая… но очень важная. Сильно важная.
— Нет… — прошептал я, касаясь её носом. И сильно, сильно прижал к себе. Но я просто обнял её, приложив разгорячённой рукой её лицо к своему. Щека к щеке. Да, она моя, и она со мной. Рядом. Этого слова мне не хватало.
Я ослабил руки. Единорожка глядела на меня. Есть ли в этом лице какая-то эмоция? Недоумение? Восхищение? Печаль? Или же сплошное счастье? Эта книга мне до сих пор не ясна.
— Ляжем. Ляжем спать, — произнёс я тихо.
Твайлайт что-то выдохнула, и это было похоже на «да». Я обхватил единорожку сильнее, крепче прижал к себе, чтобы она не смогла покинуть меня, и пошёл к спальне. Тот вечер, вечер музыки, я помню хорошо. Но смута мешает поверить, что тогда произошло почти всё то же самое, что и сейчас. Оно явно было – но всё казалось сном.
А сейчас я знаю – это всё не сон.
Кровать не готова. Мятое покрывало лежит как попало. Опять. Ногой я сдёрнул коричневатый плед на пол, другой ногой откинул одеяло. Как хрустальное изваяние, положил я Твайлайт в постель. Когда она расслабилась, я накрыл её одеялом.
И снова она молчит, и снова смотрит на меня. Ждёт чего-то. Смягчённая какой-то странной силой, она даже не пытается сказать что-нибудь. Вот, значит, как оно выглядит.
— Спокойной ночи, — я нагнулся над ней, поправляя одеяло. И вдруг понял. Эта мысль отозвалась букетом нового салюта где-то в правом боку. Я нагнулся ниже… И поцеловал её в щёку.
Мягкую, как бархат, и нежную, как взбитые сливки. И ещё тёплую, очень тёплую. Твайлайт глубоко вздохнула.
— Сладких снов, — сказал я и пошёл прочь из комнаты. Это больше, чем тяжёлый день. В одно мгновение я успел побывать и в тёмнейших глубинах мыслей, и на самых возвышенных местах, почти на небесах, всей моей жизни.
Я опомнился у стола кухни. Свет всё ещё горел в комнате, а за окном всё так же стояла безмолвной и нетронутой гладью тьма. Я направился к ванной. Вода смоет всё, что вытекло через край.
Около двери в ванную комнату с блаженным влажным воздухом я на мгновение остановился. Сердце билось сильно, но эта сила слабела. Руки горели не по норме – они всегда у меня холодные. Нет, не это меня беспокоит. Я положил ладонь на щёку.
Как будто одинакового жара… Это чувство… Странное чувство, особенно в этот момент. Да.. Гм.
Стыд.
Погляди. Окна закрыты. Их стёкла прочны. Иди. Не беги. Бежать некуда. Иди. Погляди. Впереди бесконечность. Одна лишь бесконечность. Не беги. Тебе не нужно бежать. Не останавливайся. Тьма идёт по пятам. Иди. Иди…
Погляди… Точка… В темноте свет… Точка в темноте. Ты не должен… Ты не должен идти… Ты не должен идти. Беги. Тьма за тобой. Беги. Света всё больше. Беги. Видишь. Ты видишь это. Беги. Ты добежишь. Слышишь. Ты слышишь… это…
Ты… чувствуешь… это…
— Вставай! Вставай, быстрее!
Я подпрыгнул и соскочил с дивана. Какого?.. Матерь Божья… Мать моя женщина…
Дрожь била по мне, словно меня поразило страшной лихорадкой. Я вспотел. Это совсем другая лихорадка.
Твайлайт стояла рядом и смотрела на меня. Это она.
— Проснулся. Давай, быстрее! Нам нужно выйти. На улицу!
Я посмотрел в окно. Темнота. Нет, часы, часы… Мои руки потянулись к зелёному свечению, задрожавшему, когда я взял его. Пришлось прищуриться, чтобы понять, который час. Почти д-двенадцать…
— Ну? Быстрее, быстрее!
— С-сейчас… С-сейчас…
Меня ужасно содрогало. Боже мой, Боже мой! В панике я начал вращать головой в поисках одежды. Шорты на диване. Р-рубашка… Рубашка, выглядывающая из-за двери шкафа… Куртка ещё висит на вешалке…
Единорожка быстрее тени витала во тьме. Я не успевал за ней взглядом. Фиолетовые облачка поднимались вверх то там то сям и следовали за скользящим под светом существом. Господи… Куда её разнесло? Куда? Куда на ночь глядя?
Шорты были на мне, рубашку я натягивал. Дрожь начала сходить на нет, в голове прояснялось. Что-то определённо важное у Твайлайт. Что-то. Нужно узнать.
Но единорожка как будто пропала. Больше нигде спокойствие мрака не нарушало беспокойное движение. Я рванулся к гостиной. Твайлайт стояла там и встретила меня ожидающим взглядом. Её голова подёргивалась от какого-то напряжения, может, тоже беспокойства. Испуга.
— Мы не должны медлить, — произнесла она. Она говорила быстро, командно. Только забрезжил свет около замка, железо громко стукнулось, и дверь открылась. Мой взгляд зацепился за торчащие из-под обувной тумбочки сланцы. Всего лишь выйти. Я быстро выдернул их одними ступнями и одел. Твайлайт уже стояла на лестничной площадке. Я выскочил из квартиры за ней – и она понеслась вниз по лестнице.
Чёрт бы её подрал!
Я прикрыл дверь и побежал за ней вдогонку. Далеко она не убежала – спустя этаж я оказался рядом с ней.
— Куда мы спешим, Твайлайт?! – стараясь не сильно кричать, вопросил я.
— Я всё поняла, — произнесла в ответ единорожка, не глядя на меня, но чуть замедлившись. – Проснулась и поняла. Это очень легко. И я знаю, что нужно делать.
— Постой… Постой! – я остановил её. Мы уже успели добраться до второго этажа. Твайлайт остановилась и испытующе, дёргано посмотрела на меня. – Ты хочешь уйти?
В спешке и во всей этой скоростной ситуации я не мог сказать другого.
— Я знаю, как это сделать, — качая в так словам головой, как будто пытаясь доказать это мне, ответила она. – Я могу это сделать. Мы не должны терять времени!
И она побежала вниз. Меня охватила паника. Настоящая паника. Она выбегает на улицу! Пусть на дворе ночь, но это риск! Это страшный риск! И она хочет… Она уже хочет испытать свои замыслы!
Я снова сорвался за ней. Нет, нельзя её отпускать. Её нужно остановить. Остановить и, если надо, силой затащить обратно!
Когда я достиг выхода из подъезда, я обнаружил дверь распахнутой. Твайлайт стояла на крыльце подъезда, как заворожённая. Первый вдох настоящего воздуха на настоящей городской земле. Асфальте.
Это шанс.
Я оказался позади неё и положил руку ей на спину.
— Твайлайт, здесь будут люди. Ты не можешь здесь ходить…
— Где ты нашёл меня? Где эта… мусорка? – требовательно произнесла она.
Мусорка. Важный элемент. Он нужен ей.
— В той стороне, — почти рефлекторно указал я на нужное направление. – Но ты не пройдёшь. Там…
— Да. Люди, — сказала она и отвернулась по указанному направлению. – Это место – центр мягкости…
— Что? – только и произнёс я, но Твайлайт продолжила:
— Точка разрушенной ткани пространства. Ткань всегда регенерируется, но остаётся шрам… Рана… Самая уязвимая для проникновения точка, — она опять посмотрела на меня. – Туда. Туда нам нужно.
На мгновение я вспомнил все тёмные пути, где можно было бы пройти. Там не должно быть случайных прохожих. И мы могли бы… Нет. Я потакаю ей. Я иду на поводу её мыслей, я не должен этого делать! Но всё же…
Всё же…
Всё же и я начинаю сходить с ума…
Взгляд Твайлайт устремился в сторону злосчастной мусорки. Туда, откуда она и пришла…
— Придётся.
Эти слова она произнесла тихо, но я отчётливо их услышал. Её голова слегка нагнулась, Твайлайт напряглась. Я не успел понять происходящее и просто отдёрнул руку, чтобы схватить её. Но только я развёл руки для широкого охвата – единорожка беззвучно исчезла.
Всё внутри как будто оледенело.