Грива в сапогах

14

14

Когда я поступал в Воронежское военное училище, то даже не догадывался что мне придется подтирать задницу снегом! Пятнадцать градусов мороза как минимум, а я тут вдобавок еще и жопу морожу… Блин, отсыреет же еще.

— Полный отстой. — кривя рожей буркнул я, вставая на ноги и застегивая портупею.

А всё из-за этих долбаных грибочков! Лучше бы один из трупов сожрал, чесслово. Хотя не, не лучше. Они небось уже подгнивать начали, так что уж лучше грибочки. От них хотя бы просто в сортир несет, а не в могилу.

Оправившись и посмотрев на свежую кучу, я удовлетворенно хмыкнул и поплелся дальше по зимнему лесу. Точно не скажу, но по прикидкам я уже где-то шестой час топаю. Так, если моя скорость около трех километров в час, а привалы я делал раз восемь по десять минут, то выходит… Выходит…

— Блять! — громко ругнулся я и остановившись, принялся усердно чесать затылок.

С арифметикой у меня всегда были проблемы. Но сегодня что-то особенно.

Выкурив целую сигарету и едва не протерев дырку у себя в черепе, я наконец сообразил что прошел что-то около двадцати восьми километров. Неплохо, если учесть сколько на мне навешано и в каком дерьмовом состоянии я находился всего день назад. Еще бы и снега было поменьше, да и погода по-приятнее, то можно было бы сказать что жизнь налаживается.

Впрочем, несмотря на несварение желудка и высоту местных сугробов, я не собирался останавливаться. Солнце медленно, но верно клонилось к горизонту и, на вскидку, у меня оставалось еще часа три-четыре до заката. А дальше… А дальше пиздец, при условии что мне не удастся отыскать какое нибудь укрытие. Ну, домик там или хотя бы пещеру какую. Блин, да даже землянка сойдет! Хотя лучше бы что нибудь другое, не нравятся мне теперь землянки. Ну их нахуй, короче.

Бурча себе под нос песни и раздумывая о том, как же мне сильно не нравятся землянки, я неожиданно для себя вышел из леса.

— Ну хоть что-то… — пробубнил я, оглядывая широкую поляну, идеально ровно покрытую снегом.

Вдали, километрах примерно в пяти, виднелись небольшие, утыканные деревьями, сопки. Блин, даже не знаю что я больше не люблю, снег или сопки?

Впрочем, ответ на мой риторический вопрос решился вместе с первым порывом морозного ветра.

— Твою же мать… — сплюнул я и еще плотнее прижав воротник к горлу, понуро поплелся дальше.

Ветер-ветром, а просто тупо ложится и помирать, мне не очень хочется. Хотя, глядя на окружающую действительность, смерть может показаться не таким уж плохим выходом.

Оказаться в полном одиночестве в отдаленном и совершенно не знакомом месте, это далеко не самое приятное что может произойти. А если прибавить к этому что за всё время своего похода я не видел и не слышал ничего кроме собственных шагов, ветра и гула в ушах, то выходит полная жопа.

Да и если откровенно, это страшно. Даже жутко. Брести по совершенно безжизненному зимнему лесу, где нет ни птиц, ни следов, вообще нихрена, а затем выйти на такую же абсолютно пустую поляну… Кажется что конец света уже наступил и просвета в конце тоннеля не будет. Через пару часов мир исчезнет окончательно, оставив меня совершенно одного на пустой и всеми забытой поляне. И что случится тогда? Что произойдет, когда я останусь в кромешной и абсолютно беспроглядной темноте, стуча зубами и тщетно пытаясь хоть как-то согреть замерзшие пальцы? А что если во тьме мне послышится чьё-то дыхание? Совсем близно, прямо возле уха. Что произойдет через секунду? Что ей...

— Ай блять!!! — взвизгнул я, споткнувшись о что-то больше и с силой плюхнулся лицом в сугроб.

Мысли о всякой хероте и конце света ушли, оставив меня отплевываться от снега.

Кое как выматерившись и поднявшись на ноги, я решил посмотреть о что же такое мне довелось споткнутся. Как выяснилось, мне в снегу лежала какая-то непонятная, то ли чугунная, то ли стальная пластина примерно в полметра длинной. Отрыв и осмотрев её, я не обнаружил ничего интересного, кроме многочисленных вмятин и пары пробоин размером с теннисный мяч. Хмыкнув и отбросив пластину в сторону, я молча закурил. И почему мне постоянно везет на всякую херню? Вечно обо всё спотыкаюсь, или в говно влипаю. Как в прямом, так и в переносном смысле… Пора бы уже научится смотреть себе под ноги.

Затянувшись и оглядевшись на местности я понял что поляна уже закончилась и начинаются мои “любимые” сопки. Правда, теперь они меня мало волновали. В сотне метрах от меня, из снега торчало что-то продолговатое. Быстрым темпом преодолев расстояние, я понял что это точно такая же пластина, как и первая.

Самолет тут что ли разбился? — тихо сказал я, затягиваясь сигаретой.

Хотя, какие тут нахрен самолеты? У лошадей ничего технологичней собственных хуёв еще не придумано, а мне самолеты мерещатся… Впрочем, я ведь уже не в Эквестрии, так что и лошадей тут может не водится. Блин, надеюсь что вместо лошадей мне не встретятся какие нибудь разумные медведи или что-то в этом духе. Не охота менять шило на мыло, тем более что в Пониляндии хотя бы тепло было. Ну, раньше было.

От мыслей меня отвлекла вереница странных следов на снегу не в далеке.

— Хуита какая-то… — фыркнул я, разглядывая странные отметины на снегу.

Мало того что начались будто из неоткуда, да еще и выглядят хер пойми как. Будто птица какая приземлялась. Правда птиц с четырьмя лапами и с тремя пальцами на каждой, я что-то не припомню…

Неуверенно помявшись на месте и поглядев в начинающееся метров через двести редколесье, в которое уходили эти непонятные следы. Выкинув бычок в сторону и перевесив автомат по-удобнее, я пошел за отметинами, внимательно оглядываясь по сторонам.

Не то чтобы мне так сильно хотелось познакомится с владельцем этих самых следов, но это лучше чем тупо брести вперед, пока не упадешь. Уж лучше я найду тут какую нибудь страшную буку, всё же хоть что-то. Её хотя бы замочить можно будет, в отличие от этого долбаного снега…

Дойдя до первых деревьев, я всё же не выдержал и снял Калашников с плеча и, остановившись, примкнул магазин. Одной рукой стрелять конечно не очень-то получится, но зажать магазин в левом локте, то можно будет компенсировать отдачу.

У нас так спецы так учились, чтобы перед броском гранаты, которая уже зажата в левой руке, поливать противника огнем, не давая высунутся.

Правда из меня спецназовец как из говна лопата, но уж лучше так, чем с Кольтом — хоть какая-то огневая мощь.

Пройдя по следам еще с сотню метров, я вышел на небольшую просеку и обнаружил того, кому эти самые следы принадлежали. Хотя, правильнее бы сказать “чему” принадлежали.

В снегу, завалившись на борт, лежал небольшой, трехметровый танк с обильно разбросанными по ближайшим сугробам сегментами брони и обломками микросхем.

Помимо малого размера, у танка было еще одна странность — четыре паукообразных ноги взамен гусениц и три лыжни посередине. Причем две лыжни из них были раздолбаны в край, что навело меня на мысль, что именно их останки я принял за останки разбившегося самолета.

Сплюнув и переведя переключатель огня в нижнее положение и осторожно приблизился к стальному чудищу. Красовавшийся сбоку от маленькой башенки красный флаг с серпом и молотом и надпись “Лепесток” не оставляли мне сомнений, в том, кто соорудил эту хренотень.

— Лепесток блять… Ну кто такую ебалу “Лепестком” назвать может!? Охуеть можно… — фыркнул я, попутно легонько пиная монстра по днищу.

Правда мой веселый настрой улетучился, едва я услышал чей-то очень тихий голос из-под заваленного танка. Едва не наделав в штаны с испугу, я медленно поднял автомат и аккуратно обошел завалившуюся махину.

— Ну нихуя себе! — воскликнул я, увидев знакомую и уже порядком подмерзшую морду подполковника.

Судя по тому, что на меня уставилась лишь верхняя часть его туловища, ноги у него были плотно зажаты под тушей “Лепестка”. Это сколько он тут лежит, что броня аж инеем покрылась?

Заметив что он пристально смотрит мне в глаза, словно ожидая каких-то действий, я неуверенно проговорил:

— Здравия желаю, товарищ полковник.

Правда вместо того чтобы поздороватся в ответ, Тараконов лишь протяжно выдохнул и накрыл лицо ладонью.

— Ну охуеть теперь… — еле слышно проворчал он, качая головой.