Метка Судьбы

Глава 5

20.

На следующее утро эта же служанка быстро разбудила меня и потащила в комнату смежную с бассейном. Там уже ждала другая, и тут же начала укладывать мою гриву, а ее подруга быстро расчесывать мне шерстку большими щетками. Я хотела было сказать, что и сама могу позаботиться о своей личной гигиене, но зебра шикнула на меня и приложила копыто ко рту.

Спустя полчаса интенсивных приготовлений меня, прибранную и благоухающую каким-то приторным ароматом, втолкнули в зал с бассейном, и я оказалась прямо перед сидящим на подушках Нгамией.
Тот одним копытом обнимал за бок незнакомую мне зебру, а другим держал во рту мундштук огромного дымящегося кальяна. Я не успела еще ничего подумать, как в комнату вбежала запыхавшаяся Узури. Бросив на меня быстрый взгляд и оценив обстановку, она плавно поклонилась Нгамии, и грациозно опустилась на подушки подле него.
Между ними завязался какой-то спор. Точнее спорила только она, а Нгамиа меланхолично поднимал бровь или выпускал в воздух колечки дыма.

— ...мне дадут её подготовить, как обычно. Великий Нгамиа, она ведь еще ребенок, и ничего не знает и тем более не умеет, ваш покупатель может быть огорчен. Сейчас она подобна нераскрывшемуся цветку. Дайте мне даже не месяц, неделю — и я сделаю из нее такой товар, какой сам Халиф захочет видеть у себя в гареме. Всего неделю, господин.

Нгамиа скривился и плюнул прямо в бассейн.

— Покупатель прибыл сегодня утром. Он проделал долгий путь, и я не собираюсь заставлять его ждать, — властно сказал он, поднимаясь с подушек и грубо отталкивая бедную зебру, которую до этого обнимал. Я еще раз отметила про себя, какие же эти верблюды огромные, когда он, покачиваясь, подошел ко мне. Верблюд поднял мою голову за подбородок вверх, заставив взглянуть в свои серые глаза.
— И правда, нераскрывшийся цветок... Пожалуй, я бы даже мог оставить тебя здесь, — протянул он, наклоняя голову вправо, — но клиент слишком важен. Ты достаточно над ней поработала, Узури. Своему пленителю она сразу выбила зуб, а сейчас ничего, стоит смирно. Это хорошо.
— Господин, она...
— Довольно! Не забывай своё место, зебра. Через час отправляемся.

С этими словами Нгамиа развернулся и вышел. Зебра, бывшая с ним, семенила следом.
Когда дверь захлопнулась, я подошла к Узури и спросила о произошедшем.

— Помолчи секунду, — ответила она, поморщившись и приложив копыто ко лбу. Потом быстро встала, обошла меня вокруг, и кивнула служанкам. Те начали набрасывать на меня множество одежды, скрывая всё кроме глаз. Узури все это время стояла, отвернувшись, и глядя в воду бассейна.
— Всё пошло не так, как я планировала, — проговорила она, не поворачиваясь, — Нгамиа решил перепродать тебя. И я не знаю кому.
— Слушай меня внимательно, если это будет верблюд, то... — она топнула ногой и повернулась, — О, Луна и Солнце, я не могу рассказать тебе обо всем этом сразу! Ладно, послушай, просто делай то, что тебе говорят. Не перечь, не спрашивай, не смотри в глаза, пока к тебе не обратятся. Помни о вежливости. Это просто, это поможет тебе выжить. И ни в коем случае не пытайся бежать. Последнюю бежавшую отсюда зебру отдали городской страже, и даже мне больно вспоминать то, что с ней там сделали.

В дверь постучали. Узури быстро накинула на голову вуаль и выбежала из комнаты, растолкав двоих пытавшихся войти верблюдов-охранников. Те вопросительно посмотрели на служанок, которые в свою очередь кивнули на меня.

Верблюды что-то сказали на своём гнусавом наречии, и повели меня вон из комнаты. Я с грустью взглянула на блюдо с фруктами. В такой момент думаю о своём желудке. Я действительно изменилась за эти три дня. На секунду в моём мозгу полыхнула ужасная мысль: а вдруг меня одурманили чем-нибудь? Что если...? Спокойно... «Большая Книга Травника, том первый. Глава первая, Введение. Общеизвестно, что растительный и животный мир неразрывно связаны друг с другом. Строение и законы жизнедеятельности растительной и животной клеток одинаковы, поэтому с помощью растений, обладающих лечебными свойствами, можно успешно лечить заболевания животных. Об этом знали еще в глубокой древности и активно использовали травы для врачевания различных недугов....» Так, главное я не забыла, хорошо.

Миновав двор с фонтаном, я с удовлетворением заметила, что в одном месте не хватает целой ветки цветочной лозы. Надеюсь, этот единорог приготовит всё правильно.
Прямо у выхода со двора стояли носилки с кабинкой, таскали которые два рослых жеребца-зебры в огромных кожаных ошейниках, и со знакомыми клеймами поверх их Меток. Верблюды подтолкнули меня внутрь. Как только дверца захлопнулась, носилки плавно взмыли в воздух, поднимаемые зебрами, и быстро поплыли, подобно лодке, прямо сквозь рыночную толпу. Впереди бежали двое верблюдов, которые эту толпу бесцеремонно распихивали в стороны, истошно крича и раздавая плевки направо и налево. Внутри носилок было душновато, я попыталась высунуться из окошка, но тут же получила от кого-то по носу. «Ты сидеть нутрь и не соваться!» — послышалось оттуда.
Вскоре шум рынка перестал доноситься, я попыталась сквозь ткань различить окружающую местность, но видела лишь смутные силуэты проносящихся мимо домов и бесчисленное количество верблюдов.

Прошел, наверное, целый час пути. От качки и духоты стало немного дурно, я только начала дремать, как носилки остановились перед большим двухэтажным домом на окраине города, разительно отличавшимся от всех виденных мной ранее. Он не был слеплен из обожженного на солнце кирпича с соломой, как большинство строений в этом городе, и не был таким округлым и покрытым толстым слоем ровной белой извести, как усадьба Нгамии. Он был построен целиком из дефицитного в этих местах дерева, с чёткими прямыми очертаниями, прямой двускатной крышей и большими застекленными окнами. Перед домом был разбит сад с коротко подстриженной зеленой травой и низкими кустами, выполнявшими роль изгороди. Сад?! В пустыне?! Всё это настолько контрастировало с остальным городом, что казалось, будто этот дом просто свалился с неба.
Носильщики быстро убежали, и я осталась в сопровождении двоих верблюдов, которые подтолкнули меня на посыпанную белым гравием дорожку, ведущую к дому.

Внезапно я заметила какое-то странное существо. Оно вприпрыжку бежало мне наперерез, преследуя с сачком в зубах большую бабочку. Бабочка пролетела прямо перед моим носом, а её преследователь запнулся и рухнул носом в гравий, пробороздив в нём порядочную канаву.
И тут я, наконец, догадалась, что это существо было жеребенком пони. Ростом ниже меня на голову, с короткими ножками и огромной головой с огромными же глазами. И эти глаза, с бусинками слезинок в уголках, сейчас уставились снизу вверх прямо на меня. Жеребенок вскочил, вытер глаза и принялся меня разглядывать.

— Тебе не жарко во всей этой одежде? — произнес он писклявым срывающимся голоском.

Мои конвоиры, судя по всему, не были готовы к такому. Только я открыла рот, чтобы ответить, как из дверей дома появилась взрослая пони ярко-голубого цвета с пышной гривой и со всех ног бросилась к жеребенку. Вслед за ней вышел большой единорог в странном чёрно-белом одеянии и ожидающе замер. Верблюды при виде его спохватились и снова толкнули меня в сторону дома.

— Мам, зачем она так одета? — спросил жеребенок у подбежавшей пони, когда мы их миновали.
— Чтобы никто её не видел, — ответила она. — И вообще что я тебе говорила о приставании к незнакомцам? Ты посмотри на себя, опять нос расквасил! Марш в ванную, и сегодня останешься без десерта!
— Ну маааам! — жалобно протянул жеребенок, но громкий шлепок по крупу не оставил ему шансов на оправдание.

Пони в чёрно-белом костюме неспешно провёл нас внутрь дома. Комнаты были непривычно тесными из-за большого количества диванов, стульев, маленьких столиков, и других предметов мебели, в изобилии расставленных по всему дому. Стен было почти не видно за картинами, гобеленами и еще Луна знает чем. Причем дом был изначально построен именно для пони: верблюды, кое-как проходили в низкие двери. Мы прошли через весь дом насквозь, и вышли через заднюю дверь. Позади дома оказался небольшой двор, огороженный высоким каменным забором. Посреди двора, в тени изящной полукруглой беседки сидел Нгамиа в компании большого синего единорога в белом костюме, с коротко постриженной гривой и очками на носу. В углу двора позади беседки стояла маленькая одноосная повозка, запряженная скучающим пегасом. Так вот как этот верблюд добрался сюда гораздо раньше нас. Только не понимаю, что мешало взять меня с собой, а не пытать духотой в этих носилках.

Единорог и Нгамиа покуривали кальян и о чем-то дружески болтали на незнакомом мне наречии. Я и не думала, что этот верблюд может быть таким разговорчивым. Конвоиры поставили меня прямо перед беседкой, и встали по стойке смирно по обе стороны от двери.

— О, вот и твой товар, — Нгамиа отложил мундштук кальяна и поднялся с подушек.
— Ну, показывай. Любопытно, ради чего я проделал весь этот путь, — сказал единорог.

Верблюд подошел и, мастерским движением снизу вверх, сгрёб с меня всю одежду разом, оставив только обиженно звякнувшие украшения. Единорог поправил очки и удивленно поднял брови.
— Это...Зебра?
— Особенная зебра. Зебра Кухани.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Редкий вид зебр с разноцветными глазами. Я за свою жизнь вижу такую второй раз, а уж зебр я повидал немало. Говорят, они умеют делать всякие колдовские вещи, но я в это не верю.
— Глаза? Ну-ка ну-ка... — единорог судорожно поправил очки и расплылся в улыбке, — они бирюзовые! Превосходно! Как раз то, что мне нужно! Знал бы ты, сколько мы перепробовали всего. Никакая магия цвет глаз не меняет. А тут такое чудо. Но погоди, а почему она такая... ну.. худая?
— Она, фактически, еще жеребенок, Холдер. Жеребята зебр отличаются от ваших. Они сначала вырастают, и только потом набирают вес. Она, скорее всего, не сильно старше твоего сына. Но это не станет проблемой для её использования.
Верблюд схватил меня за хвост, приподнял и повернул крупом к единорогу. О, Солнце и Звёзды, сколько сил мне понадобилось, чтобы не врезать ему. Спокойно, Зекора, так ты сделаешь только хуже.

— Уфф, ладно, убедил, поставь её на место, прошу тебя, — послышался усталый голос Холдера.

Верблюд усмехнулся, отпустил меня и вернулся на своё место в беседке. Взяв в раздвоенное копыто мундштук кальяна, и сделав хорошую затяжку, он выдохнул: «тогда время обсудить цену».
— Сколько ты хочешь за нее?
— Пятнадцать тысяч монет, и ящик арбалетов.

Единорог икнул и закашлялся.

— За такие деньги я себе ранчо на Милд Весте построю! Даю пять тысяч и десять арбалетов, и то, это с учетом нашего давнего сотрудничества.
— Что ж, твой очень важный заказчик, должно быть, очень важно огорчится, когда узнает, что ты вернулся ни с чем. Думаю, эта зебра станет прекрасным украшением для моего гарема. Только вот незадача, когда её клеймят моим знаком, она больше не сможет покинуть этот город, и передумывать будет поздно.
— Да ты просто грабитель! — воскликнул единорог, вскочил и принялся ходить кругами, бросая на меня взгляды, полные боли и надежды одновременно.
— Хорошо! — сказал он и остановился как вкопанный, — Даю десять тысяч и пол-ящика арбалетов. Больше у меня просто нет.
— С тобой приятно иметь дело, — сказал верблюд и направился к своей повозке , — деньги могут подождать, а арбалеты должны быть у меня сегодня вечером. И они должны быть исправными, а не как в прошлый раз.
— Куда, босс? — спросил пегас, расправляя крылья.
— На каменоломню. Хочу повеселиться сегодня.

21.

Повозка Нгамии легко оторвалась от земли и улетела, оставив меня с единорогом и двумя конвойными верблюдами.

— А вы чего тут встали? Пошли вон! — рявкнул на них Холдер.

Верблюды неловко переглянулись, уже который раз за день.

— Пошли! Вон! — крикнул единорог, его рог окутало светло-синее сияние, и дверь между верблюдами резко распахнулась. Бедолаги подпрыгнули от неожиданности и полезли в дом, смешно подгибая колени, — мистер Батлер, проводите их!

Единорог в чёрно-белом костюме появился из боковой комнаты и кивнул. Входная дверь оглушительно захлопнулась, на миг окутанная синим сиянием.

— Десять! Тысяч! Монет! Десять, д искорд его побери, тысяч! Да эти вонючие твари совсем обнаглели! Где бы сейчас был этот губастый пучеглазый мешок со слюной, если бы не я? Пресмыкался бы перед своим братом! Где бы вообще были эти дикари, если бы не наши поставки? Да они бы платили дань каким-нибудь варварам ! А стоило протянуть копыто помощи, как сразу начали отрывать всю ногу!

Всю эту тираду единорог произносил, расхаживая кругами вокруг меня.

— Пол-ящика арбалетов! Да с таким арсеналом можно целый город взять! — единорог сделал еще один круг вокруг меня, — Ты ведь меня понимаешь, так?

Я кивнула.

— Хорошо! Отлично! Одной проблемой меньше. О Селестия, дай мне терпения! — воскликнул он внезапно. Затем сел на землю, воздев копыта к небу, и закрыл глаза.

В таком положении он просидел уже минут пять. Я осторожно повертела головой. Забор был метра три в высоту, не перепрыгнуть просто так. А кроме задней двери со двора выйти было нельзя никак. Досадно.
— Не вздумай доставлять мне неприятности, — проговорил Холдер, не меняя позы и не открывая глаз, — на тебе следящее заклинание, даже если сбежишь, я найду тебя за считанные часы.
Дверь медленно открылась, и показалась мордочка жеребенка. Он осторожно сошел на траву, и опять уставился на меня своими глазищами.

— Ввааааау! — протянул он спустя какое-то время. Холдер, наконец, опустил копыта и поманил сына к себе. Жеребенок в два прыжка оказался рядом с отцом, который достал из кармана большую конфету.
— Только матери не говори, а то оба получим, — сказал он и потрепал сына за загривок.
— Пап, а почему тётя так странно раскрасилась?

Я непроизвольно скрипнула зубами. «Тётя»?

— Она зебра, она такой родилась. А теперь беги в дом, скоро ужинать.
— Но я хотел подружиться с зе..зеброй!
— Ты видишь её в первый и последний раз, она уже собирается уходить.
— Она так круууто выглядит. Пап, а можно мне раскраситься также на Найтмер Найт?

Единорог дёрнулся и испуганно вытаращил глаза на своего сына.

— Нет! Не вздумай! Я не разрешаю! Батлер! Проводи Патти к ужину, и смотри, чтобы он опять куда-нибудь не убежал.

Когда чёрно-белый единорог увел повесившего нос жеребенка в дом, Холдер магией сгреб мои одежды, до сих пор валявшиеся на траве, в охапку, и бросил в мусорную корзину у беседки.
— Как твоё имя?
— Зекора.
— Сойдёт. Иди за мной, спокойно. Дискорд же меня дёрнул взять с собой семью...

В одном из боковых коридоров единорог открыл толстую обитую металлом дверь и втолкнул меня внутрь. За дверью оказалась лестница. Как только я на нее ступила, за спиной послышался лязг и дверь захлопнулась. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, я осторожно спустилась. Внизу находилась небольшая сырая комната с цементными стенами и полом. В стене почти под потолком было маленькое окошко, наполовину заросшее травой.
На полу валялось несколько старых матрацев, а в одну из стен были вбиты крючья, на которых висели связки каких-то ржавых цепей. Я наступила на один из матрацев, и поняла, что он мокрый. Уютно, ничего не скажешь. Где-то в уголке сознания даже появилась мысль о том, что я скучаю по той комнате с фруктами и огромной кроватью. В той комнате было спокойно, а здесь стены, казалось, давят со всех сторон.
Откуда-то сверху из коридора послышался быстрый топот копыт жеребенка, и возмущенный крик: «Патти Холдер! Немедленно вернитесь за стол!». Я с улыбкой вспомнила, как мы с Имарой и остальными убегали из деревни и пропадали в саванне целыми днями. А когда возвращались, получали крепкие подзатыльники за ссадины и потерянные вещи. Такое чувство, что это было в прошлой жизни.
Прямо по центру комнаты располагался единственный сухой участок пола, на который я и прилегла. Всего на полчаса. Слишком холодно. Я провела не одну ночь в саванне, лёжа на каком-нибудь камне, но тамошние камни впитывают в себя свет Солнца, и почти всю ночь остаются тёплыми. А этот искусственный цемент был холодным, как сердце Нгамии.
Ничего не оставалось делать, кроме как ходить кругами по комнате.

«Хотя, зачем ходить?» — подумалось мне. Отойдя в дальний угол, я размяла шею и прокатилась по комнате колесом до другого угла. Потом обратно. Хорошие ощущения, они заставляют чувствовать себя живой зеброй, а не плесенью на стенах этой камеры. Даже громоздкие украшения почти не мешали, уже и забыла о них. Правда, кольца на шее здорово натёрли. А пузырёк с мазью остался на столике в прежней комнате.
Сделав небольшую разминку, я прошла в центр комнаты и перевернулась вниз головой, встав на передние копыта. Одна из самых сложных позиций для медитации, но это место подходило для нее идеально. Да и заняться больше было, в общем-то, нечем. Кровь начала приливать к голове, но специальной дыхательной техникой я препятствовала этому. Глубокий вдох. Время упорядочить свои мысли. Они носятся в голове туда-сюда абсолютно хаотично, как комары вокруг лампы. Нужно отловить их.
Как они там меня назвали? Зебра Кухани? Что это значит? Чем я отличаюсь от других зебр, исключая цвет глаз? Не знаю и знать не хочу, за всю жизнь мне никто слова не сказал о моих глазах.
Как мне снять с себя эти побрякушки? Не нужно их снимать, сейчас они не мешают, а там как-нибудь разберусь.
Почему их «особому клиенту» понадобилась именно цветноглазая зебра? Я понятия не имею, кто этот особый клиент. Может он собирает глаза в коллекцию? Да нет, это нелепо. Нужно ждать.
Как мне сбежать? Сейчас бежать бессмысленно, верблюд с Узури были правы. Если даже я сбегу, то меня найдут пегасы. Если не найдут — я умру в пустыне. Одинокая зебра в этом городе затеряться не сможет. Нужно ждать... Судя по всему, меня еще куда-то перевезут, скорее всего, даже прочь из этого города. А там уже подумаю.
Но если меня увезут далеко на север, как я узнаю, где нахожусь? Ведь я ни разу не видела карт, на которых были области дальше пяти дней пути от деревни. Нужно будет достать или увидеть карту.
Что за «следящее заклинание»? Я ничего не знаю о магии единорогов. Это упущение, нужно узнать о них больше. Нужно будет достать книги. Книги могущественны, книги знают всё, нужно только найти нужную и выучить.
Почему я так легко восприняла смерть лучшего друга? Потому что сейчас не время распускать нюни, сейчас от ясности ума зависит жизнь.
Я смогу вернуться домой? Вернуться то смогу, но я там уже никому не нужна. Если там к тому времени вообще кто-нибудь останется. Да нет, они вряд ли решатся нападать на целую деревню.

А куда мне тогда идти?

Если предыдущие мысли были подобны назойливым комарам, то эта повисла в сознании как огромный злой шершень, который раздражающе гудит где-то у окна, а приближаться к нему просто страшно. Мне вдруг невыносимо захотелось к маме и папе. Просто домой. Я всегда думала, что легко перенесу расставание с родными, они мне даже надоели, в какой-то мере. Но только сейчас, сидя в сыром подвале, где нельзя даже лечь поспать, до меня дошло, как же мне их не хватает. О, Солнце, мне же всего пятнадцать! Судя по словам Нгамии я не сильно старше того жеребенка наверху. Но он бегает по травке и гоняет бабочек, а меня бьют, таскают за хвост и собираются...
Из правого глаза выкатилась слезинка и пробежала по лбу к гриве.

За ней последовала вторая. Нет, я не могу плакать! Нельзя плакать! Нужно контролировать дыхание, нужен ясный разум!
Левая нога сама собой подогнулась, я мешком повалилась на холодный пол, свернулась калачиком и зарыдала. Я ненавижу плакать, это гадко, это противно. Но перед глазами стоял образ мамы, которая то зовёт меня к ужину, то прячет слёзы, провожая на Испытание. Из глубин памяти вырывались всё новые и новые образы, при одной мысли о которых хотелось плакать еще сильнее. Все выстроенные до этого цепочки мыслей рухнули как домик из палочек. Я превратилась в испуганного трясущегося жеребенка. Прямо как те зебры, что были в фургоне со мной.
Сверху раздался лязг засова, и с лестницы в комнату вкатился свёрнутый трубочкой толстый матрац. За ним упала фляжка с водой и узелок с чем-то мягким.

— Хватит выть, или мне придется вставить тебе кляп в рот. Ты пугаешь моего сына, — прошипел сверху Холдер и запер дверь.

22.

Я обнаружила себя лежащей в воде так, что глаза находились только чуть-чуть выше поверхности. Был поздний вечер, солнце почти скрылось за горизонтом. Мои лапы медленно двигались вверх-вниз, а хвост делал плавные движения из стороны в сторону. Лапы? Хвост?!

— Привет, мелкая.

Я услышала этот голос прямо в голове. Голос Большого Мамбы. Да что там, я сама была этим крокодилом! Я попыталась что-то сказать, но ничего не вышло. Я не могла двигаться. Такое чувство, что конечности двигает кто-то другой. Да так оно, в общем-то, и было.

— Жаль, что ты не можешь говорить, поболтали бы. Хотя на самом деле хорошо, что тебя здесь нет. После того, как тебя унесли, здесь стало совсем худо, — продолжил Мамба.

Крокодил повернул голову, и я увидела на реке корабль. Огромная лодка с мачтой посередине. Мимо нашей деревни по реке иногда проходили небольшие парусные лодки с верблюдами-торговцами, которые выменивали у нас всякую всячину на муку и железо. Но таких огромных кораблей я в наших краях никогда не видела. С борта к берегу тянулся широкий деревянный трап, по которому на борт поднималась цепочка связанных зебр. Я не видела отсюда весь берег, но, судя по всему, их охраняло множество пони, среди которых я заметила несколько виденных мной ранее. На носу корабля стоял Чалк, и с улыбкой смотрел на зебр. Мгновение спустя к нему подбежал Роуп, и начал что-то кричать. Отсюда я не могла расслышать слова, и крокодил, видимо почувствовав моё желание, подплыл ближе.

— Слоновье дерьмо! Ты что здесь устроил, а? — кричал Роуп. Ты вообще понимаешь, что ты делаешь? Это же нарушение всех договоренностей! Это просто... это какое-то безумие, Чалк, опомнись!
— Заткнись, Роуп. Чего тебе всегда не хватало, это хватки. Ты же не умеешь мыслить масштабно. А мне понадобилась всего пара дней, чтобы сколотить команду и начать вести бизнес самому, без этого твоего верблюжьего покровителя. У меня уже полный трюм товара, и это всего за один день охоты.
— Охоты? Какой, твою мать, охоты?! Да ты же разорил целую деревню! Здесь куча жеребят и стариков, зачем они тебе?
— Мне? Незачем.

С берега кто-то громко засвистел, послышалась возня, и из-за корабля галопом выбежала молодая зебра, наверное, чуть старше меня. Выскочив на урез воды, где был удобный для бега твердый песок, она помчалась прочь. Хорошее решение, я сделала бы так же. Откуда-то с берега быстро взлетел Луп, глянул на Чалка с Роупом, и остановился в нерешительности. Зебра почти достигла излучины реки, когда с корабля послышался громкий щелчок. Зебра внезапно споткнулась на ровном месте и упала, перекатившись через голову. У меня замерло сердце. «Вставай! Вставай же!!» — закричала я мысленно. Но зебра лежала на песке, а ее хвост колыхался на набегающих волнах.
«Нет, не туда!» — крикнула я, но Мамба уже повернул голову обратно к кораблю. На носу стоял Чалк, и с ухмылкой любовался странным механизмом, закрепленным на его передней ноге. Роуп испуганно смотрел то на него, то на Лупа.

— Откуда у тебя эта штука? Арбалеты ведь запрещены!
— Завёл кое-какие связи... — ответил Чалк, зубами вытащил из-за пояса продолговатый штырь и вставил в механизм на ноге. Последовал негромкий щелчок.
— Чалк, ты просто больной. Я убираюсь отсюда. Луп! Давай в фургон, сваливаем от этих психов!
— Эээ неет, дружок. Решил наябедничать этому своему Нгамии? Не стоит, не стоит...

Роуп отточенным движением начал выхватывать закрепленный на груди нож, но у него не было ни шанса. Арбалет на ноге Чалка сухо щелкнул, и Роуп, пошатнувшись, перевалился через борт и упал в воду.
С берега послышалось еще несколько щелчков, одновременно с которыми Луп сделал в воздухе какой-то немыслимый кульбит и зигзагами полетел прочь, набирая высоту. Воздух за ним разрезало жужжание болтов.
— Думаю, мы видели достаточно, — вздохнул Мамба.

Последним, что я заметила, перед тем как крокодил погрузился в воду, были плывущая шляпа Роупа и сидящая на ней большая стрекоза.

23.

Голова была абсолютно пуста. По полу медленно ползло квадратное пятнышко света из окна, коварно подбираясь к моему хвосту. Подняв голову, я обнаружила себя на всё еще свёрнутом матраце, лежащем посредине комнаты. Неподалеку валялись завязанный узелок и металлическая фляжка. Я попыталась, было подняться, но быстро отказалась от этой затеи. Голову пронзила ужасная боль, словно прямо в висок забили гвоздь. Еще одна причина, по которой я ненавидела реветь. Положив щеку на прохладный участок матраца, я задней ногой притянула к себе узелок и развязала. Внутри оказались три свёрнутых пополам кукурузных лепёшки и маленькое красное яблоко. До этого я видела яблоки только на картинках, не знала, что они растут где-то поблизости. Нет, не думаю, что растут, климат не тот. Хотя вокруг этого дома разбит сад с зеленой травой, а вокруг пустыня. Опять единорожья магия? Нет, они бы врядли стали тратить её на такие бессмысленные вещи. Наверное, они привезли запас с собой. Возить с собой яблоки? Зачем?
За этими мыслями я съела лепёшки и принялась за яблоко. Странный кисло-сладкий вкус, зато приятно хрустит. Вот бы принести корзину таких в деревню, бабушка непременно выкопала бы у себя какой-нибудь потрясающий рецепт их приготовления.

Когда я подумала о доме, то как-то подсознательно приготовилась опять плакать. Но из глаз не выпало ни слезинки, а из горла не донеслось ни единого всхлипа.

Тем лучше. Не хотелось думать вообще ни о чем. Раньше в таких случаях я обычно шла на берег реки, брала с собой парочку каких-нибудь новых книг и учила их наизусть. А здесь оставалось только медитировать. Отодвинув матрац на лестницу, я размялась и снова встала вниз головой, на этот раз просто перебирая в памяти известные книги и рецепты. Но они скоро кончились, а я и не заметила, как прошел день. Наверху было тихо.
Второй день завершился абсолютно также. Я несколько раз поднималась по лестнице и прикладывала ухо к двери, но не слышала ничего кроме собственного дыхания. Ну не хотят же они заморить меня голодом, в самом деле?

Поздним вечером третьего дня, который я провела сидя на верхней ступеньке лестницы и прислушиваясь, в коридоре, наконец, послышалось какое-то движение. Лязгнул засов, и дверь открыл знакомый белый единорог в костюме. Выглядел он потрёпанно.
— С вами всё в порядке, мисс? — спросил он, освещая меня керосиновой лампой, поддерживаемой в воздухе телекинезом.
Я, признаться, немного опешила от такого вопроса. Не дожидаясь ответа, единорог левитировал ко мне какую-то свёрнутую ткань.

— Вам следует надеть вот это как можно быстрее, я буду ждать в конце коридора.

Ткань оказалась тёмно-коричневым плащом с капюшоном. Кое-как натянув его на себя, я выглянула из двери в коридор. Единорог терпеливо стоял спиной ко мне. Висящая в воздухе лампа покачивалась вверх-вниз, оставляя на стенах страшные тени. Других источников света нигде не было, дом пустовал.

— Следуйте за мной, мисс, — сказал единорог и повёл меня к выходу во двор. Внезапно в парадную дверь громко постучали. За плотно занавешенными окнами заплясал желтый свет факелов. Вместо того чтобы открыть, единорог повернулся и, поморщившись от напряжения, загородил дверь большим шкафом. Стук повторился, на этот раз он больше походил на попытку выломать из двери какую-нибудь доску. Где-то в соседней комнате послышался звон разбитого стекла.
— Живее, мисс, во двор! — громко шепнул единорог, подталкивая меня прямо по коридору. В боковой комнате, напротив которой я стояла, вдруг разом разбилось большое окно, и посреди комнаты оказался верблюд в бело-золотых одеждах, держащий в зубах здоровенный кривой кинжал. Верблюд, не мешкая, бросился прямо на меня. Одна из больших керамических ваз, стоящих в комнате, засветилась ярко-голубым, описала в воздухе дугу и разбилась прямо о затылок верблюда. Тот упал на пол и выронил кинжал. Дверь в комнату захлопнулась так, что меня обдало ветром. Единорог запер замок и сломал ключ в замочной скважине.

Во дворе ждал пегас, запряженный в небольшой одноосный экипаж. Пока мы забирались внутрь, пегас беспокойно вертел головой и рыл землю копытами. С другой стороны забора доносились крики и какая-то возня.
— Мистер Бриз, летим, — скомандовал единорог, одновременно с его словами задняя дверь дома вылетела, и во двор повалили верблюды с факелами и кинжалами в зубах.
Пегаса второй раз просить не пришлось. Он рванул вверх так быстро, что экипаж перевернулся вертикально, а я чуть не вылетела на землю. За полминуты мы оказались настолько высоко, что я не смогла найти место, откуда мы взлетели. Город внизу мерцал множеством огней, и я невольно залюбовалась этим зрелищем.

— Оглоблю мне в ухо, — выдохнул пегас, стабилизировав полёт, — Я уж думал всё, сцапают. Эти верблюды как с цепи сорвались!
— Держите курс на Надиру, мистер Бриз, и как можно быстрее, — сказал единорог, поднимая телекинезом складной кожаный тент над экипажем, и стекло, защищающее от ветра спереди.
— В Надиру? Ты издеваешься? Это же два дня лёта, еще и над пустыней!
— Если вы приложите все силы, то тридцать шесть часов. К сожалению, придётся потерпеть. Если мы задержимся, последствия могут быть весьма печальными. Здесь в экипаже есть немного продовольствия и воды, этого нам должно хватить. И, да, мистер Холдер не останется у вас в долгу.

Пегас вполголоса выругался и сунул нос в сумку, извлекая защитные очки.

— Мисс, эээ...? — протянул единорог, приподняв брови.
— Зекора.
— Приятно познакомится, мисс Зекора, — единорог в тесноте экипажа умудрился элегантно поклониться. Я ответила ему каким-то неуклюжим кивком, отчего мне стало немного стыдно.
— Меня зовут Эйли Батлер, — продолжил единорог, — я служу у мистера Холдера. Как вы, вероятно, заметили, у нашей семьи возникли... трудности. Политическая обстановка кардинально изменилась, в связи с этим мистер Холдер с семьёй покидает этот континент и срочно возвращается в Эквестрию.

Пегас присвистнул.

— Так или иначе, мы должны присоединиться к ним в Надире, откуда послезавтра вечером отбудем через океан на личном дирижабле семьи Холдеров. Так как вернуться за вами он не смог, это имел честь сделать ваш покорный слуга. И, милостью Селестии, я успел как раз вовремя. Вижу, вам не терпится задать несколько вопросов. Что ж, я постараюсь на них ответить.

— Что такое «дирижабль»?

Из всех возможных вопросов я умудрилась выбрать самый идиотский.

— Это...эээ... машина, которая позволяет передвигаться по воздуху без пегасов.
— Это огромная еле летающая колбасина, под которой на веревках болтается лодка с пони, — злорадно сказал пегас.
— Спасибо, мистер Бриз, — поблагодарил его единорог, наклонился ко мне и шепнул, — пегасы обычно не одобряют летающие сами по себе машины. Наверное, для них это что-то вроде оскорбления. Сами пегасы хороши на небольших расстояниях, но если нужно с комфортом перелететь, например, океан — то дирижабль пока единственное транспортное средство, позволяющее это сделать. Можно еще попробовать на корабле, но это очень долго, плюс велик риск наткнуться на пиратов или просто утонуть.

Летающая лодка? Чего я еще не видела? Может у них еще и летающие дома есть? Тут я вспомнила бабушкину книгу о пегасах, и поняла, что недалека от истины.

— Что случилось там, внизу? Почему верблюды напали на нас?
— О, произошли удивительные и трагические события. В Зебрике случилась самая настоящая революция. Королевский дворец в Зевере был взят мятежниками и разорён, правящая семья перебита. Власть сейчас находится у какого-то временного совета племён, и этот совет потребовал от Дромедора выдачи всех находящихся там пони, в противном случае они пригрозили войной. Верблюды хоть и велики размерами, но в своём большинстве это мирный народ торговцев и ремесленников. Поэтому они предпочли пойти на уступки... Как ни прискорбно для нас.
— Но из-за чего это всё? Я только неделю назад узнала, что вообще жила в государстве. Как мне говорили, племенам зебр вообще нет дела до наших правителей, а правителям до нас нет дела и подавно. Что произошло?
— Иногда достаточно одной искры, чтобы слежавшееся и всеми забытое сено загорелось и уничтожило всё вокруг... До меня дошли только обрывки слухов, будто бы хорошо вооруженная банда разорила сразу три зебринских деревни на одной из рек. И это послужило той самой искрой.
— Да знаю я, что это за банда, — подал голос пегас, — это Чалк со своими дружками. Решил действовать по-крупному, нанял целый корабль, где-то раздобыл несколько арбалетов, хотя я его и к кухонной поварешке не подпустил бы. Он и меня звал с собой, но я еще не совсем выжил из ума, чтобы вступать в самую обычную шайку головорезов. Раз в месяц слетать в саванну и заарканить пяток зебр? Это еще куда ни шло, только без обид, девочка. Но заниматься грабежом и убийствами? Знаете, я даже рад, что всё так обернулось. У этих зебр наконец-то появилось какое-то подобие гордости. Ведь, если подумать — те же земнопони, только чуть больше. И полосатее. Но попробуй какого-нибудь земнопони оторвать от его земли. Без зубов останешься, это я вам как свидетель подобного говорю.
— Ну, прошу меня извинить, я простой слуга, и не привык рассуждать о таких вещах, — сказал единорог, — Там, откуда я родом, никто даже грубого слова друг другу не скажет, не то чтобы драться. А сейчас, с вашего позволения, я бы хотел немного поспать. У меня был длинный день.
— Извините, у вас не найдется глотка воды?
— О, да, конечно, как я мог быть таким невнимательным... — спохватился единорог. Его рог засветился, и откуда-то из задней части экипажа к нам прилетел большой ящик с окованными металлом углами. Внутри оказалось огромное количество изящной посуды и столовых приборов, аккуратно сложенных по отделениям. Единорог вздохнул и выбросил ящик прочь. Пегас испуганно оглянулся, видимо из-за снизившегося веса решив, что кто-то из нас вывалился. Место первого занял второй такой же ящик, откуда Батлер извлёк две фляжки и завёрнутые в бумагу сэндвичи. Одну из фляжек он отдал мне, а другую повесил на шею пегасу.
— Спокойной ночи, мистер Бриз, мисс Зекора, — сказал единорог, коротко кивнув пегасу и мне, после чего расстелил на полу шерстяное одеяло, лёг на него и сразу уснул. Даже спящим он выглядел как-то... величественно.

Отпив из фляги, я подвинулась ближе к левому краю и посмотрела вниз. И, конечно же, ничего не увидела. Абсолютная тьма до горизонта, казалось, переходящая прямо в звёздное небо. Мы как будто повисли посреди необъятной пустоты. Пегас размеренно махал крыльями, что-то бубнил под нос, и время от времени чихал. Надеюсь, он знает куда лететь. Хотя на небе не было ни одного облачка, так что ориентирование по звёздам не должно было быть проблемой.
Стало довольно холодно, так что я поплотнее завернулась в своё одеяние и подобрала ноги. Пегас начал мурлыкать под нос какую-то песенку, и под её успокаивающие звуки я вскоре уснула.