Сказки небесного домика

Повелительница стужи

Зима – это время чудес, и в канун Дня согревающего очага молодому погодному патрульному суждено повстречать одно из них.

В спальном облачке было так тепло и уютно, что не хотелось вылезать из него в холодную темень раннего зимнего утра, но стрелки будильника были совершенно неумолимы.

— Пегасоня, вставай! Нам пора на дежурство! – попытался поднять свою подругу молодой летун Острокрыл.

— Не хофу… — невнятно пробормотала Рэйнбоу Дэш, уткнувшись носом в пушистую подушку-облачко. Острокрыл усмехнулся. Известное дело, зимой все пони очень любят понежиться в тёплой постельке подольше и совсем не горят желанием вставать по утрам! Даже принцесса Селестия в это время года поднимает Солнце на несколько часов позже, чем летом…

— Дэши, просыпайся скорей! Сегодня же канун праздника, завтра День согревающего очага, и нам надо успеть украсить городок к его приходу! — сталлионградец, решив пустить в ход испытанное средство, гаркнул, словно капитан лучшей пилотажной группы Эквестрии. – Вылет звена через пять секунд, Вондерболт Рэйнбоу Дэш, подъём!

— Не-а. Холодно, – в полудрёме фыркнула пегаска, зябко натягивая одеяло до самого кончика прелестного голубого носика. Улыбка Острокрыла стала ещё шире. Ну кто бы мог подумать, что бесстрашная Рэйнбоу Дэш с приходом зимы окажется такой теплолюбивой неженкой? «Ни-ни-ничего я не трясусь, п-п-просто у меня…это…алле-ле-ле-грия на холода!» — частенько слышал патрульный от своей возлюбленной, которая лязгала зубами даже от едва ощутимого морозца (да в Сталлионграде в такую погоду жеребята ещё бегают по улицам без шарфов и тёплых попонок, и им жарко!). Вот и вчера гостившая в домике Острокрыла Дэши перед сном нацепила на себя не только свою уютную голубую пижаму с вышитыми на ней золотыми молниями, но ещё и зимнюю лётную куртку пегаса, завернулась в шерстяной плед, а потом нырнула в пуховую глубину спального облачка и с головы до хвоста накрылась сверху туманным одеялом.

— Рэйнбоу Дэш! – ещё раз позвал летунью сталлионградец. Ответом ему было тихое сопение. Дэши, Дэши… Почему когда ты спишь, ты всегда выглядишь так трогательно и мило, что губы сами собой тянутся тебя поцеловать? Вот как прикажете будить эту уютно угревшуюся маленькую соню? Похоже, сегодня погодный патрульный должен был отправиться на дежурство без напарника. С большой неохотой выскользнув из спального облака, пегас подошёл к окну и выглянул наружу. Утро только-только засветилось алым краешком луча где-то на горизонте, и мир ещё долго мог нежиться в бархатной синеве зимних сумерек. А на земле-то – белым-бело! Похоже, если верить «Сказкам крылатого народа», ночью в край пони заглядывала Повелительница стужи, прекрасная, сверкающая, как снежинка, сереброкрылая волшебница-пегаска из края вьюг и метелей. Прилетит она, заметёт всё снегом до самых крыш, укутает леса белым пуховым платком, чтобы природе до весны спалось слаще, разрисует окна чудесными розами и узорами – любуйся, мир! Напустит морозу, чтобы щипать жеребят за носишки, пускай малышня одевается потеплее! Сказочная волшебница и прекрасная, да… Только вот если ты пегас, молодой, отважный и безрассудный, берегись ледяной царевны! Ей по сердцу те, кто рискует своей юной жизнью, взмывая ввысь, когда бушуют метели, те, кто зимой мчится по небу, презирая осторожность, те, кто хочет летать, пока другие пережидают непогоду по домам. Не попадайся ей, беспечный храбрец! Увидит тебя, подхватит, закружит вьюгой, обманет, собьёт с пути, а потом нежно поцелует. И от прикосновения ледяных губ станет такой бедняга снежным пегасом, что летают вместе с Повелительницей стужи верной её свитой, и будет до скончания времён зимами мчать по небу в рядах белого воинства. А для родных и друзей, стало быть, исчезнет навеки. Только его и видели… «Может быть, конечно, это и вымысел, — думалось молодому пегасу, стоявшему у окна, — но ведь безрассудные летуны зимой иногда и вправду пропадают. Да так, что поисковые команды из лучших патрульных, бывалых лесных бродяг-земнопони и даже искусных волшебников потом не могут найти и следа сгинувших в часы метели. Ни пёрышка, ни капельки крови на земле, только снег, чистый и нетронутый. Вот так». Впрочем, о таинственной пегаске и её снежной свите Острокрылу сейчас долго размышлять не хотелось.

Ведь завтра праздник! День согревающего очага или, как его ещё называют, День сердечной теплоты! Завтра во всех театрах Эквестрии пройдут праздничные представления, посвящённые тому самому дню, когда холодною зимою народы земнопони, единорогов и пегасов преодолели свои разногласия и решили зажить в единстве и дружбе, доказав, что пони с горячим любящим сердцем не страшен никакой мороз. Во всех окнах приветливо замерцают огоньки свечей, а по улицам поплывут тёплые ароматы печенья, какао и пудингов с изюмом. У кондитерских появятся огромные сахарные тросточки, от которых жеребят будет в буквальном смысле не оторвать, а одетые в пышные гирлянды витрины магазинов засияют хрустальными снежинками и разноцветными шариками. Пони будут гулять по улицам, играть в снежки, лепить снеговиков, кататься с горок, распевать праздничные куплеты, поздравлять друг друга и дарить подарки! И это будет первый День согревающего очага, который погодный патрульный Острокрыл встретит в Понивилле, с новыми друзьями и — губы пегаса расплылись в улыбке – с возлюбленной. Его Дэши. Здорово! Сперва, как повелось, праздничное представление в школьном театре (Скуталу, во всём подражая Рэйнбоу Дэш, должна играть самого командора Урагана, и остаётся только надеяться, что вошедшая в роль неистового воителя пегасёнка по ходу пьесы не разнесёт весь театр до основания), потом великая битва снежками на городской площади, дальше — согревающие посиделки у Пинки в «Сахарном уголке» и ещё много-много всего. День сердечной теплоты будет что надо! А в родном Сталлионграде сейчас, наверное, снега ещё больше, весь город дремлет в белом пуху, как птенец в гнезде. Погодные команды и специальные машины расчищают улицы, добродушные пожилые кобылы, весело перекликаясь, продают прохожим горячий сбитень и сайки, а молодые жеребцы, пегасы ли, единороги, земнопони, вытаскивают расписные саночки и, взметая хлопья снега, катают невест — как в старину, со звоном, с бубенцами, с песнями… Улыбнувшись воспоминаниям, патрульный высунул копыто в окно своего облачного домика. Бррр! Конечно, сталлионградцы привыкли к морозам и способны играть и веселиться в такую стужу, когда вся Эквестрия сидит по домам, но всё-таки даже на взгляд Острокрыла нынче утром на улице было довольно прохладно. Так что для погодного дежурства пегасу бы совсем не повредила его лётная куртка – та самая, в которой сейчас посапывало одно маленькое голубое чудо. И как же освобождать свою одёжку? Вот вопрос!

— Дэши…тссс…Дэши! – пегас осторожно приподнял плед и попытался тихонечко стащить с радужной чемпионки зимнюю куртку.

— Не-а, – сонно фыркнула Рэйнбоу Дэш и, зарывшись в слишком большую для неё куртку ещё глубже, перевернулась на бочок, прижимая к груди плюшевую игрушку-Вондерболта, которую пегас купил своей возлюбленной на одном из шоу высшего пилотажа. – Твоя куртка такая уюфная…

Крылатый пони попытался зайти с другого бока – радужногривая летунья перекатилась в противоположную сторону. Да что ж такое! Уф! Пегас устало вздохнул и уставился на беззаботно дремлющую подружку, чьё сонное сопение вновь стало умиротворённым. Не хотелось тревожить сладко угревшуюся в спальном облачке Дэши, но как же лететь на дежурство без подходящей одежды?

— Острокрыл, — тем временем прошептала пегаска во сне, — я люблю тебя…

От такого пегасу стало тепло безо всякой лётной куртки! И он ясно понял, что, как бы ни было холодно за окном, он просто не сможет сейчас забрать у возлюбленной свою куртку. Развернувшись, патрульный подпрыгивающей, как у одной розовой поняшки, походкой, направился в прихожую, не видя, как на губах спящей зажглось отражение его счастливой улыбки.

— Так-так-так, — шагая вдоль вешалок в облачной передней, сталлионградец пытался выбрать подходящую одежду для холодного дня. Летняя куртка защищает только от дождя и ветра, зимняя куртка Дэши ему мала, мундир тут не годится… Конечно, был ещё привезённый из родного города зимний комбинезон, в нём даже трескучий мороз не страшен, но какой же уважающий себя молодой пегас вместо щёгольской курточки оденет необъятный тёплый ворох и упустит случай покрасоваться перед публикой?

— Полетать, так с музыкой! – решительно стукнув по полу копытом, патрульный натянул удобную летнюю куртку со множеством кармашков, достал из шкафа вязаную шапочку, обмотал шею тёплым шерстяным шарфом, на котором Рарити вышила его с Дэши кьютимарки. Уже подходя к дверям, пегас неожиданно кинул взгляд вверх и улыбнулся. Ах да, последний штрих!

В передней небесного домика Острокрыла под потолком на видном месте красовался перевязанный красной ленточкой пушистый венок из омелы – яркая зелень листвы, блестящие среди ветвей белые ягодки, которые как будто бы весело подмигивали хозяину жилища. Давным-давно, когда земнопони, единороги и пегасы все вместе встречали День согревающего очага в самый первый раз, летняя пестрота цветов лежала под снегом, и трём народам было нечем украсить дома в честь праздника. Тогда они взяли вечнозелёную омелу, сделав её символом своей дружбы, которая цветёт даже в холода, и с тех пор простенькое на вид растение стало неотъемлемым элементом торжества. Появился и обычай — в память о великом дне примирения, в знак нерушимого общепоньского братства обмениваться поцелуями там, где на красной ленточке висит венок с белыми ягодками. К счастью, за прошедшие века традиция эта претерпела некоторые изменения, и поцелуи под омелой, на радость всем влюблённым, стали куда менее… братскими. Вот и вчера, когда мило зардевшаяся до самых ушек Флаттершай преподнесла Острокрылу и Рэйнбоу Дэш такой веночек, сталлионградец и радужная чемпионка, вспомнив древний обычай, начали целоваться уже по дороге домой и поэтому случайно уронили подарок жёлтой пегасочки прямиком на голову гулявшему внизу Снейлзу, к полному восторгу кобылок-школьниц неподалёку! Вспоминая, как бедолага, совершенно багровый от смущения, тщетно отбивался от хихикавших одноклассниц, которые толпой повалили к «праздничной омеле», красовавшейся у него на макушке, Острокрыл широко усмехнулся и, отщипнув от венка веточку, с видом записного франта воткнул её в карман своей лётной куртки. Вот теперь патрульный полностью готов к дежурству в канун Дня сердечной теплоты! Как говорится, традиции надо соблюдать!

Закрыв за собой дверь, белый пегас встал на крылечке и, расправив крылья, с разбегу устремился в синий сумрак утреннего неба. Ух, а мороз-то пощипывает! Довольно прохладно летать в такую погоду в одной тоненькой курточке, ну да ничего, если двигаться быстро-быстро, холод будет не страшен. Ну-ка, прибавим ходу! Веселей, не такое видали! Да и дежурство не настолько длинное! Хихикая, когда стужа покусывала за нос или за кончики ушей особенно сильно, пони помчался туда, где, словно праздничная гирлянда, искрился огнями пегасий небесный город.

Как выяснилось вскоре, не одна Рэйнбоу Дэш в это утро предпочла остаться под тёплым одеяльцем: в Клаудсдейл не явилась добрая половина погодных патрульных, а те, кто всё-таки прилетел, были закутаны до ушей. Такой пёстрой коллекции попон, свитеров и шарфов летун не видел даже в бутике у Рарити! Под ворохами одёжки едва можно было разглядеть её владельцев, которые зябко тряслись, топали ногами и дули в копыта. В морозном воздухе клубился белый пар от дыхания многих пони. Да, нежарко… Впрочем, пегасы не унывали и, ожидая распоряжений от командира погодного патруля Грей Вингс, пожилой и опытной летуньи с серыми, как осеннее небо, крыльями, весело обсуждали завтрашнее празднование Дня согревающего очага, делились своими планами на каникулы, добродушно посмеивались над сонями-лежебоками, а кое-кто из патрульных помоложе вообще затеял играть на плацу в снежки. Начальница погодной службы появилась очень вовремя и положила конец разыгравшейся было снежной баталии, в которую оказались вовлечены рабочие с фабрики погоды, целый класс жеребят из клаудсдейлской лётной академии вместе со своим преподавателем и просто случайные прохожие, но не раньше чем сама довольно метко угостила расшалившихся крылатых пони дюжиной снежков!

С таким праздничным настроением дежурство у пегасов прошло как по маслу. Весело пощипывавший морозец только помог пони, заставляя их двигаться быстрее и не сидеть на месте, так что управились они довольно шустро. Где надо добавили снежку, позаботились о том, чтобы лёд на речке и озёрах был достаточно крепким для катания на коньках, развесили на ветвях деревьев и карнизах домов блестящие гирлянды сосулек — словом, украсили всё на совесть! Поэтому, когда поздним утром патрульные закончили свою работу, Понивилль выглядел точь-в-точь как городок из стеклянного шарика с маленькой зимой внутри: уютные домики в белых шапках, неспешно кружащие над улочками снежинки, ярко сверкающие серебром безмолвные аллеи. С удовольствием осмотрев плоды своих трудов, пегасы выпили на облачке по чашке какао из своих термосов, дружно пожелали Грей Вингс счастливого Дня согревающего очага и быстренько разлетелись по домам, к родным и близким. Слегка озябший Острокрыл, мечтая поскорее шмыгнуть в спальное облачко к посапывающей возлюбленной, дружески махнул крылом своей доброй подруге, Дерпи Хувз, которая не только разносила почту, но ещё и работала в погодном патруле внештатным сотрудником, порой немало помогая и сталлионградцу, и Дэши.

— С наступающим Днём согревающего очага тебя и Динки! Славно потрудились, а теперь можно домой, досыпа-а-а-ать. Уа-а-ах!

— Нет, Острокрыл, мне ещё работать, – вздохнула Дерпи. — В праздник пони всегда отправляют друг другу столько открыток, писем и посылок. Гляди, как много!

Сумки бедной почтальонши были так туго набиты конвертами, пакетами, перевязанными бечёвкой свёртками, что, казалось, они вот-вот лопнут. Острокрыл задумался. Эта добрая, милая пегаска, несмотря на многое множество своих забот, всегда была рада помочь другим пони… И первое правило патруля гласило: «Не бросать товарища в беде!». Так что же он, сейчас попрощается со своей подругой и улетит?

Сталлионградец решительно топнул копытом по облаку.

— Знаешь, Дерпи, давай-ка я помогу тебе, всё равно уже на ногах! А ты лети домой, отоспись хорошенько, а потом вы вместе с Динки украшайте дом к празднику! Я мигом разнесу эту почту по адресам!

— Ох, Острокрыл, спасибо тебе! Но тут ведь такая груда!

— Предоставь это мне, дружище!

— Ты уверен, что справишься? Сегодня холодно, летать придётся много, а ты довольно легко одет.

— Я же сталлионградец! – Острокрыл гордо ткнул себя копытом в грудь. – Мы к холодам привычные. Я даже спал в снегу!

— Даже спал в снегу? – восхищённо ахнула почтовая пегаска, всплеснув крыльями.

— Ага! – ответил жеребец, решив не уточнять, что в тот единственный раз, когда он, тогда ещё курсант академии, действительно спал в сугробе во время тренировочного дальнего вылета, у него был тёплый комбинезон и спальный мешок, надёжно зачарованный согревающим заклинанием.

— Ну тогда, конечно… Вот, держи, спасибо тебе большое, Острокрыл! С Днём сердечной теплоты тебя и Рэйнбоу Дэш! Завтра приглашаю вас обоих к нам, мы с Динки будем рады вас видеть! Приходите!

Пегаска вручила летуну одну из своих почтовых сумок, а вторую оставила у себя, пояснив:

— Эти дома мне всё равно по пути, так что я уж как-нибудь управлюсь. До встречи завтра на празднике! Счастливо тебе, Острокрыл!

И вот патрульный остался один в бледно-розовом небе, расцвеченном лиловыми хвостами дыма из печных труб Понивилля. Пускай мороз весьма чувствительно покалывает бока, а куртка, сказать по совести, тонковата, зато в распоряжении пегаса огромная сумка писем и посылок, так что же он, не сумеет хорошенько повеселиться во время выполнения своей новой работы? Поднеся копыто ко рту, Острокрыл затрубил в воображаемый почтальонский рожок. Ту-ру-ту-ту! Просыпайся, Понивилль, твоя праздничная почта уже в пути!

Белый пегас с туго набитой сумкой на боку устремился вниз, к оживлённым улочкам, навстречу радостным адресатам. Ему уже случалось помогать серой пегаске с разноской писем, так что со своими обязанностями почтаря сталлионградец управлялся довольно умело, лихо гоняя по воздуху над городком и его окрестностями и вручая пони их открытки и посылки. Небольшие ошибки – ну, например, когда Острокрыл случайно перепутал Берри Панч и Берри Пинч из-за неразборчиво написанных на свертках имён и поэтому преподнёс земнопони-маме новые коньки, а её дочке – бутылочку одуванчикового урожая позапрошлого лета – лишь добавляли в атмосферу праздника щепотку полагающейся весёлой неразберихи. Вдобавок юный летун подошёл к своему заданию весьма творчески: проникшись духом Дня сердечной теплоты, он объявил себя Праздничным омелоносцем и напоминал всем адресатам об одном обычае, напрямую связанном с завтрашним торжеством и неким вечнозелёным растением.

— Мистер и миссис Кейк, вам письмо из самого Троттингема, от неких Пудингов!

— Ох, спасибо, миленький! Это наши старые друзья, мы с мужем в своё время оба были у них в ученичестве! И знал бы ты, сколько пирогов мы сожгли, когда только начинали! Над Троттингемом дым стоял почище, чем от пожара!

— А у меня тут омела, миссис Кейк. Вы не забыли, что она означает, я надеюсь?

— Как же можно забыть? – синяя земнопони с улыбкой позвала от прилавка «Сахарного уголка» своего супруга. – Иди-ка сюда, дорогой! Помнишь, как мы в первый раз целовались под омелой на троттингемской ярмарке?

— Ох, мы тогда были совсем жеребятами! И одна половина родни старого папаши Пудинга в тот момент держала меня, чтобы я от смущения не сбежал, а вторая – тебя, моя милая. Золотые деньки! Спасибо, Острокрыл! Славно ты это придумал!

Улыбаясь, молодой патрульный с веточкой омелы продолжал свой путь по городку…

— Серебряное письмо для серебряной леди! – выкликнув это, как кэнтерлотский глашатай, пони взмахнул конвертом с блестящими марками и слетел вниз, к Сильвер Спун. На фоне полузанесённых снегом гранитных ворот старинного особняка Серебряного семейства серая кобылка в красном шарфе, с разрумянившимися от мороза щёчками, действительно смотрелась как юная принцесса из сказки, которая встречает гонца у своего зимнего замка. И, похоже, Фезервейт, который, не сводя с неё глаз, восхищённо застыл со своим фотоаппаратом неподалёку, тоже так считал…

— Не так быстро, юная барышня! Надеюсь, мисс Черили на уроках истории не забыла рассказать вам про старые добрые традиции этого праздника? – подмигнув Сильвер Спун, пегас указал копытом на веточку омелы, воткнутую в карман его лётной куртки, и завис в воздухе прямо над Фезервейтом. Видимо, в понивилльской школе маленьких пони хорошо учили хранить и уважать древние обычаи, поскольку серебряная кобылка, смутившись, тут же поцеловала порозовевшего жеребёнка-фотографа в щёку. А, может, дело было не только в обычаях? Как бы то ни было, судя по выражению мордочки пегасика, свой лучший подарок ко Дню сердечной теплоты он только что получил. Хихикнув, Острокрыл полетел дальше.

Заглянув в бутик «Карусель», чтобы доставить его владелице целую гору открыток, он ухитрился осчастливить вовремя оказавшегося там одного смышлёного дракончика, которому не надо было и напоминать о том, какое замечательное растение омела. Спикировав вместе с ворохом писем на Карамеля и Эпплджек, Праздничный омелоносец пообещал пони, что будет летать за ними весь день, пока они, наконец, не поцелуются. Что оставалось делать бедным яблочной фермерше и продавцу сладостей? Конечно же вспомнить старые традиции! Они так увлеклись этим занятием, что продолжали его, даже когда весёлый пегас с зелёной веточкой, прикреплённой к карману куртки, уже улетел. В общем, выдумка Острокрыла чрезвычайно понравилась адресатам в Понивилле, и они охотно отдавали дань праздничному обычаю. Пинки Пай пошла дальше всех и изъявила желание не только целоваться под омелой, но и целовать того, кто с омелой. Прежде чем пегас набрал высоту, хихикающая поняшка успела несколько раз чмокнуть его, благо она хорошо подпрыгивала.

Наконец в сумке Острокрыла остался один-единственный пакет. Тот самый, на котором красовались пёстрые, словно экзотические бабочки, зебриканские марки. Заложив в воздухе вираж, летун устремился в сторону Вечнодикого леса, где в дальней чащобе в маленькой хижине жила добрая отшельница Зекора. Последняя посылка и -домой! Всё-таки разносить гору почты по всему Понивиллю – задача не из лёгких, поэтому пегас изрядно устал. И как только Дерпи управляется с этим? Вдобавок благодарные пони в городке так наугощали своего нового письмоносца согревающим пуншем, глинтвейном и чаем с пряностями, что теперь патрульный летел, вихляя из стороны в сторону, а в животе у него весело порхали огненные бабочки. Холод давно куда-то исчез, и хотелось залихватски распахнуть куртку и затянуть какой-нибудь подходящий праздничный куплет. Оставив позади украшенные улочки, Острокрыл мчался над заснеженными деревьями, каждое из которых напоминало серебряные башни Кэнтерлота. Лес тоже нарядился к празднику – на свой лад!

Взметнув ногами целую волну сверкающих снежинок, пони лихо приземлился у небольшой хижины зебры-травницы.

— Тук-тук, праздничная почта, мисс Зекора!

— Приятно, коль пони приходит ко мне, а коль с доброй вестью – приятно вдвойне! – зебра приветливо улыбнулась новому письмоносцу и впустила пегаса внутрь, в пропахшую засушенными травами жарко натопленную комнату, где на огне очага весело булькал покрытый прихотливой зебриканской резьбой медный чайничек непривычной формы. От всей души поблагодарив Острокрыла за посылку от своей родни из далёкой саванны, знахарка вскрыла пакет и, вытащив две пёстро раскрашенные маски, повесила их на стену, где уже красовалась целая коллекция похожих.

— Они зло и горесть развеют, как дым. Вот добрый подарок, спасибо родным! – довольная травница обернулась к летуну и, заметив у него на куртке веточку омелы, с улыбкой поцеловала патрульного в щёку.

— Придумал ты славно, пегас-молодец! Почтенье к обычаям, радость сердец!

Сняв с огня чайничек, зебра поставила на стол две деревянные чаши и наполнила их травяным чаем, источающим такой сказочный аромат, что пони, едва вдохнув его, словно переносился из ледяной зимы в лето, когда над цветочными лугами гудели золотые шмели.

— Колючую стужу чай выгонит вон. Отведай, прошу, дорогой почтальон!

Сжимая в озябших копытах резную чашу, Острокрыл потягивал восхитительно согревающий отвар, пахнущий мятой, ромашкой, тысячехвостником и ещё множеством цветов и трав, названий которых пони даже не знал, и попутно с любопытством разглядывал жилище зебры-знахарки. В хижине Зекоры была всего одна комната, но зато каких только диковин в ней не было! Слоновий бивень, подаренный зебре серым великаном за то, что она исцелила его от зубной боли, тыква-горлянка размером с две головы, сплетённые из неведомых растений циновки и коврики, завораживающие своими загадочными узорами росписи из Жирафрики, свитки папируса, на которых вместо обычных букв поньского алфавита танцевали крокодилы, птицы и жучки. В хижине знахарки всегда было на что посмотреть. Столько чудесного! Заглядевшийся на диковины с другого края света пегас в своих мыслях уже отправлялся в экспедицию в сказочные жаркие страны вместе с Дэринг Ду. В хижину знахарки его вернул стук внезапно упавшей на пол деревянной чаши Зекоры.

— Мисс Зекора…мисс Зекора, с вами всё в порядке?

Не обращая внимания на упавшую чашу, зебра встала со своей подушечки и, двигаясь медленно, словно в трансе, подошла к патрульному вплотную. Её бирюзовые глаза внезапно показались Острокрылу двумя затерянными в джунглях бездонными озёрами, чья гладь была невозмутима, словно стекло. Глядя на ошарашенного сталлионградца в упор и не видя его, знахарка нараспев произнесла:

— Летун, чтоб не сгинуть в погибельной мгле, прошу я, вернись в городок по земле!

— В п-п-погибельной мгле? Как вы сказали, мисс Зекора?

— Видать, сон коварный меня разморил. Так что ты сейчас, добрый друг, говорил? — зебра опустилась обратно на подушечку и замотала головой, как будто прогоняя прочь последние мгновения внезапной дрёмы. Её глаза, как с облегчением заметил изрядно встревоженный Острокрыл, снова были обычными, только очень растерянными и немного сонными. Впрочем, зимой у весело потрескивающего камина в уютной хижине, пропахшей душистыми травами, было немудрено и заснуть. Может, и патрульный тоже задремал, и пугающее предсказание знахарки просто привиделось ему? Как бы то ни было, позёвывающая зебра, похоже, вознамерилась прикорнуть после чаепития, и пегас, вежливо попрощавшись с радушной хозяйкой, вышел из домика навстречу морозцу и сверкающему снегу.

Хотя выпускники сталлионградской лётной академии, пони из города исследователей и учёных, не должны были верить суетным видениям, навеянным дрёмой у камелька, слова отшельницы никак не шли у пегаса из головы. «Прошу я, вернись в городок по земле…». Он даже ступил на узкую тропинку, ведущую от жилища Зекоры к окраинам Понивилля, и прошёл по ней несколько шагов, словно забыв о крыльях за спиной. В лесу было так славно и тихо, снег бодро поскрипывал под копытами, лёгкий ветерок весело кружил серебряную пыльцу вокруг пегасьей мордочки, спокойное, пустынное небо над головой манило к себе, и всякая мысль об опасности в этот зимний день казалась совершенно невозможной. «Вернись в городок по земле…». Да что такое может произойти с ним, подготовленным патрульным, буквально в трёх шагах от Понивилля, где живут носительницы Элементов Гармонии, в знакомом, излётанном вместе с Рэйнбоу Дэш вдоль и поперёк небе? Здесь нет ни драконов, ни диких грифонов, к тому же, зимой даже самые опасные существа обычно впадают в спячку. Правда, в Вечнодиком лесу погода во все времена года меняется сама собой, и порой весьма неожиданно, но сегодня, похоже, и её заворожило тихое очарование зимнего дня. Слабый ветерок, снег – ну и что тут страшного для пегаса? После вылетов в грозу или в бурю условия просто жеребячьи, легче лёгкого. «В городок по земле…». Но ведь ему надо вовсе не в Понивилль, он собирается к себе в небесный домик, стало быть, предупреждение Зекоры, действительное или мнимое, к нему не относится. Как же можно попасть обратно домой, если не по небу? Да что он, в самом деле? Испугался каких-то снов у камина! Ну уж нет! Летали, знаем! Решительно фыркнув, пегас рассмеялся над своими страхами и, расправив крылья, взмыл ввысь. Через пару минут он будет дома, под боком у сладко угревшейся Рэйнбоу Дэш, самой милой пегасони на свете.

Набирая высоту, Острокрыл решил – назло своим страхам! – описать над Вечнодиким лесом круг почёта и совершить пару-тройку воздушных манёвров. Это пустынное небо, где ветер играл узорчатыми снежинками, просто призывало летуна покрасоваться своей молодой силой и лётным искусством. Почему бы и нет? Бравируя ловкостью и сноровкой, сталлионградец пикировал и взлетал, переворачивался в воздухе, рисовал крыльями невидимые фигуры. А ветер тем временем потихоньку усиливался, и снежинки из пухлых облаков, скопившихся над чащобами, падали всё гуще…

— Эй, это что ещё за шутки? – вскричал Острокрыл, когда резкий порыв ветра бросил патрульному прямо в мордочку пригоршню довольно колючих снежинок. Пегас, выходивший из пике, чуть не врезался в морщинистый дуб в пушистой белой шапке. С трудом избежав столкновения, крылатый пони выровнялся и бросил взгляд по сторонам. – Это уже…совсем не потрясно, как сказала бы Дэши!

Пока ничего не замечавший сталлионградец увлечённо демонстрировал небу своё мастерство, погода в Вечнодиком лесу, видимо, вознамерилась в очередной раз подтвердить свою скверную репутацию. Над чащами поприбавилось облаков, и они разбрасывали хлопья снега, словно маленькие кобылки – белые лепестки лилий на королевской свадьбе. Пегаса они тоже захотели украсить, и стоило ему смахнуть с век или с носа одну снежинку, как на её место тут же садились две. Откуда ни возьмись, примчался весьма решительно настроенный ветер и начал толкать патрульного в бока, дёргать за крылья, трепать за уши, словно вызывая на поединок. Вздумал летать над моим лесом, значит? А вот я тебя! И, судя по приближающемуся тонкому посвисту, этот вояка позвал с собой всю свою колючую родню.

— Э, нет, метель здесь встречать я не собирался, благодарю покорно! С меня хватит, я домой!

Ветер был другого мнения, и пока патрульный стирал с мордочки очередную назойливую снежинку, вихрь подхватил его и начал кружить, словно в весёлом танце.

— Нет, нет, приятель, ты, я вижу, славный весельчак, но не сегодня, да и к тому же я предпочитаю плясать со своей особенной пони! Спасибо, старина! – отозвался Острокрыл, которому такие потехи, по совести говоря, начинали уже немного надоедать.

Пегас вырвался из морозных объятий ветра и попытался взять курс на свой небесный домик. Хотя в белых бурунах, которые теперь кружились, сталкивались и разбегались повсюду, сделать это было не так-то просто. Счёт снежинкам пошёл уже на дюжины, и на мордочке за мгновенье вырастала горка, вполне пригодная для катания на санках. Ветер, свистя в уши, всё не хотел отпускать своего гостя и, видимо, проникнувшись к нему самыми дружескими чувствами, от всей души колотил по спине – дескать, молодец, старина, так держать! Неудивительно, что патрульный, проработав крыльями несколько минут, с раздражением обнаружил, что по-прежнему находится над Вечнодиким лесом почти на той же самой высоте, где и был.

— Значит, так, приятель? Нет уж, хватит!

Стиснув зубы, пегас рванулся вверх, но и непогода усилила натиск. Перед глазами мелькали бесконечные снежинки, они блестели, сверкали, переливались, и каждый новый узор был непохож на предыдущий, на покрывшихся инеем ресницах пони словно застыло расплавленное серебро, а капли пота, которые срывались со взмокшего от натуги лба, на лету превращались в ледяные кристаллики и с тонким звоном уносились куда-то вниз, к земле.

— Кто сильнее, я или ты? – рыча от напряжения, пегас, точно пловец в бушующем море, боролся с ветром, который не давал ему подняться вверх и кружил его над пустынными чащобами, почти неразличимыми в сплошном мареве снегопада. Пони вырывался и снова попадал в цепкие объятья противника, метался взад и вперёд, забыв о холоде, пробирающемся под тонкую куртку, выросших на крыльях маленьких сугробах и изрядной усталости после целого утра полётов и погодных работ.

— Я ссссильнеее! – насмешливо свистел ветер, обжигавший своим морозным дыханием упрямо приподнятые уши пегаса. Но потомок сталлионградских воителей был не приучен легко сдаваться и, несмотря ни на что, гнал всё выше и выше. Он уже не думал о направлении, снег, казалось, шёл со всех сторон, и лететь приходилось почти наугад.

— Ещё немножко, сейчас наберём высоту и… Ох!

Ветер, резвясь, запустил снежным комком прямо за воротник лётной куртки пегаса. Когда спину обожгло противным холодком, пегас дёрнулся, ослабив свой натиск, и начинающаяся метель тут же подхватила уставшего небесного пловца и завертела его в своём серебряном снеговороте. А где-то далеко в облачном домике, который парил в спокойном небе вдали от коварного Вечнодикого леса, Рэйнбоу Дэш неожиданно зябко вздрогнула во сне и тревожно прошептала:

— Острокрыл…

Жемчужные струи снежинок кружились и шуршали вокруг пони, они манили своим сиянием, отвлекая от полёта, переливались разными цветами – зимнее колдовство, или усталому пегасу просто всё это мерещилось? Ветер, должно быть, свистел вовсю, но патрульный, пребывая в каком-то странном оцепенении, не слышал ничего, кроме шороха снега и своего неровного дыхания. В этой внезапно наступившей тишине, среди колышущихся волн, пегас чувствовал себя, словно попавшим на дно морское. Молчание глубин во время неистового шторма наверху…

Несмотря ни на что, пегас не сдавался. Отчаявшись набрать высоту, он теперь просто летел вперёд, надеясь, что сможет выбраться из метели к домику Зекоры, к опушке леса, к ферме «Сладкие акры», вообще хоть куда-нибудь. Ветер, постоянно сбивавший пони с курса, не позволял придерживаться какого-то определённого направления, а снежные волны повсюду застилали глаза и дурманили разум, сбивая с мыслей, не давая сосредоточиться. Сталлионградца учили, как действовать во время метели, но эта непогода словно была колдовской и заставляла его временами впадать в какое-то странное забытье и отдаваться на волю вихря. Эти снежинки так сверкали. На них хотелось смотреть и смотреть… Порой перед пони из вьюги вырастали чудесные серебряные замки, дворцы с точёными мостиками переходов, белые дома в шапках снега. Пегас бросался вперёд и обнаруживал, что всё это — лишь химера, навеянная снегопадом, преображённое зимним волшебством дерево или куст. Сталлионградец вздыхал и двигался дальше, теперь он уже не летел, а скорее тащился по небу. Когда он почти отчаялся когда-нибудь найти выход из этого снежного царства, резкий порыв ветра внезапно швырнул его вниз, и пегас проворно, словно пробка, вылетевшая из бутылки, рухнул в сугроб. Метель оставила пегаса в покое и ушла назад, танцевать среди глухих чащоб. Острокрыл лежал на опушке Вечнодикого леса, там, где непогода была уже не властна! Он даже мог различить празднично перемигивающиеся разноцветными огоньками городские домики вдалеке.

Понивилль был совсем близко, в двух шагах, только вот Острокрыл никак не мог сделать этих шагов. Не сейчас. Он немножко полежит и встанет. Совсем немножко. Полежит и наберётся сил. И встанет. Ему нужно немного отдохнуть после этой безумной гонки во время метели. Кто сказал, что снег холодный? Он тёплый и мягкий, как облачная перина, на нём так приятно лежать, так сладко спа-а-а…

— Ты хорошо летел! – вдруг раздался чей-то голос.

Пони на снегу едва нашёл в себе силы, чтобы немного приподнять голову. Прямо у него на глазах с зимнего неба спускалась необычная пегаска. Её веки были закрыты, на длинных ресницах сверкали блестящие иголочки инея, изящные крылья были тоже слегка тронуты серебром. Даже светлая шёрстка Острокрыла, которой, к слову сказать, патрульный весьма гордился, казалась тёмной в сравнении с белоснежным окрасом неведомой летуньи. Белее облака, белее льна, белее лунных лучей… Это было воплощение белого цвета, его эталон, перед которым всё остальное представлялось жалким подражанием, грязной пачкотнёй. Летела удивительная пони грациозно, точь-в-точь как опускающаяся на землю первая снежинка. Пегас никогда прежде не видел эту кобылку в Понивилле, но она показалась ему прекраснее первых красавиц городка. Летунья приземлилась рядом с ним так легко и изящно, что снег даже не скрипнул под её копытцами.

— Спасибо, мисс… — пробормотал пегас, вздрогнув от звука собственного голоса; после изнурительной гонки в Вечнодиком лесу тот был не громче шелеста падающих снежинок. – Простите, я не знаю, как вас зовут, но хорошо, что вы пролетали мимо. Я попал в беду, и мне нужна помощь. Еле вырвался из метели, только что. От усталости просто сил нет. Вы не приведёте из Пониви…

— Я помогу тебе, — голос летуньи прозвенел серебром льдинки.

Когда ресницы незнакомки дрогнули, и пегас увидел пронзительно голубые, словно зимнее небо, глаза, в которых вместо зрачков сияли и переливались снежинки, он с трепетом осознал, кто именно стоит перед ним. Но патрульный не мог ни двигаться, ни кричать. Всё, что ему оставалось, — это смотреть и слушать.

— Я так рада! Сегодня твой счастливый день, о доблестный летун! Взгляни! – Повелительница стужи взмахнула крылом в сторону леса, и летун послушно повернул голову. Сияние снежинок в голубых глазах зимней волшебницы завораживало, и он оставил всякую мысль о сопротивлении. Над Вечнодиким лесом по-прежнему бушевала метель, и белые волны снега носились над чащобами.

— Смотри внимательнее.

Жеребец присмотрелся и неожиданно для самого себя увидел в серебряных вихрях нечто похожее на очертания могучих крыльев. А потом… потом из метели вдруг выступили ряды снежных пони! Один за другим, строй за строем они парили и кружились над Вечнодиким лесом в величавом безмолвии. Острокрыл ахнул. Со смешанным чувством ужаса и восхищения он заметил среди снежных пегасов знакомые лица. Он уже видел их прежде – на портретах знаменитых летунов, без вести пропавших в небе! Сколько раз он, тогда ещё совсем юный жеребёнок, всматривался в эти гордые, исполненные доблести и отваги черты пегасов, глядевших на него со стен большого зала сталлионградской лётной академии, сколько раз представлял себе (сердчишко при этом стучало часто-часто, а глаза предательски пощипывало), что бесстрашно отправляется с героями в их путь навстречу неизвестности! А каким счастьем было после победы в ежегодной большой гонке получить право вместе с другими лучшими учениками в парадной форме стоять у этих портретов в почётном карауле! В зале царила торжественная тишина, и жеребята боялись дышать, чтобы не нарушить покой великих пегасов. Острокрыл знал всех этих летунов поимённо. Айс Брейкер, Покоритель Севера, отважный и безрассудный полярный первопролётец, который со смехом мчался вперёд тогда, когда все другие отступали. Поисковая экспедиция нашла на вершине ледяной громады айсберга лишь его флаг, но не его самого. Джонти Игл, знаменитый гонщик из Мейнхеттена, пятикратный победитель кубка Золотой подковы, на пари взявшийся обогнать надвигающуюся сильную метель. На глазах у поражённых пони он устремился в бушующую в небе снежную бурю и его никто больше не видел. Флаинг Браш, великолепный летун и талантливый художник, прозванный «Певцом зимы» за свою любовь к этому времени года, в поисках вдохновения забиравшийся всё дальше и дальше на север. Его картина «Полярное сияние» до сих пор не перестает поражать посетителей кэнтерлотской королевской галереи своей завораживающей красотой, но она же стала его последней работой. Её обнаружили в пустой палатке в Снежных горах сбившиеся с пути пегасы-патрульные. Краски и кисти, спальный мешок, замёрзший кофейник над остывшей спиртовкой, фонарь и запасы провизии – всё лежало на своих местах, но сам владелец вещей исчез навсегда. Снеговихрь, Близзард Клауд, Бореаль, Штурмвинд. Цвет пегасьего народа, лучшие летуны-одиночки, молодые, отважные, беспечные. Гордые…

И какая-то часть души сталлионградца хотела – хотела! – быть там, в чётком строю снежных пегасов, среди героев прошлого. Его глаза горели, когда он провожал взглядом рыцарей зимы, парящих изящно и легко. Повелительница стужи улыбнулась, будто прочла мысли патрульного.

— Сегодня и ты будешь с ними рядом.

Голова пегаски склонилась над пони, и сталлионградец не смог оторвать глаз от губ зимней принцессы, белых-белых, без единой кровинки, как будто высеченных из мрамора. «Помните, тот, кого поцелует Повелительница стужи, превратится в снежного пегаса, навечно забудет свой дом и имя и станет до скончания времён холодными зимами парить по небу», — внезапно вспомнились Острокрылу строки старинной сказки, и патрульный вздрогнул.

— Разве ты не рад быть в одном ряду с лучшими летунами крылатого народа? – удивлённо спросила властительница вьюг. – Не бойся! Через мгновение ты станешь прекрасным, как снег. Лёгким, сверкающим, белым. Волшебным. Ты знаешь, что у каждой снежинки – свой, неповторимый узор, непохожий ни на что на свете? Это так чудесно! А сегодня и ты сможешь вплести свой узор в полотно зимы! Не бойся…

Губы Повелительницы стужи опускались всё ближе к губам пегаса, а её серебряный голос хотелось слушать бесконечно. Он завораживал, успокаивал, обращал мысли и сомнения в лёгкие снежинки, и те улетали куда-то далеко-далеко, за тридевять земель от Понивилля. Как хорошо, должно быть, стать таким же беспечным и невесомым, как эти чудесные кристаллики… Да, да, это, наверное, просто потрясающе! Снежные пегасы с небес улыбались новому товарищу, они расступились, освобождая для Острокрыла место в своём блестящем строю, и патрульный улыбнулся им в ответ. Через мгновение он встанет с ними рядом!

Но когда алебастровые губы снежной чародейки были уже совсем близко от его губ, летун вздрогнул от жуткой мысли о том, что произойдёт с ним сейчас. «…Навечно забудет свой дом и друзей, забудет своё имя, исчезнет для всего мира…». А как же его семья? А как же Рэйнбоу Дэш, друзья в Понивилле и Сталлионграде, погодный патруль? Что станет с ними, когда Острокрыл превратится в снежного пегаса и улетит навсегда? Как он сможет забыть их? Стряхнув колдовское наваждение, пегас лихорадочно забормотал, еле ворочая языком из-за сковавшего всё тело холода:

— Не хочу, не хочу, не надо! Нет, нет, нет!

Жеребец хотел сбежать, улететь, позвать на помощь, но мороз словно превратил его в ледяную статую. Пони не мог пошевелить и пёрышком. Снежно-белые уста прикоснулись к его губам. Повелительница стужи поцеловала Острокрыла.

Патрульный ещё хотел спросить, как у принцессы холода могут быть такие горячие губы и почему на них горечь слёз, словно она плакала, но тут весь мир – небо, лес и городок вдалеке – внезапно вздрогнул, качнулся и поплыл куда-то вбок, и пегас провалился в темноту.

Острокрыл не знал, сколько вечностей прошло перед тем, как он вновь открыл глаза. Где же он теперь? Это не опушка Вечнодикого леса… И до чего же здесь светло и бело! Белые стены и потолок, прозрачное окно, должно быть, из звонкого льда, а за ним неспешно кружатся в танце снежинки.

— Я…я в снежной столице? – робко спросил пегас, не понимая, где он находится. Неужели Повелительница стужи действительно превратила его в снежного пегаса, и он улетел вместе с остальными прямо в её ледяной город на Северном полюсе, туда, где рождаются зимние вьюги?

— Вы в нашей больнице! – отрезал чей-то ворчливый голос, почему-то до странности знакомый.

— Медсестра Редхарт! – воскликнул пони, обнаружив себя лежащим на удобной кровати под грудой тёплых одеял в самой обыкновенной больничной палате.

— Ай-яй-яй, молодой жеребец! Такого легкомысленного отношения к собственной жизни я от вас не ожидала! Когда ваша подруга примчала вас сюда, вы почти превратились в ледышку. Она успела очень вовремя. Да не хватайтесь вы за крылья, не хватайтесь, ещё повязки сорвёте! Будете летать, будете, хотя, была б моя воля, я бы в наказание подержала вас на земле недельку-другую. Это ж надо, взрослый пони, а скачет зимой в летней курточке, гоняет в метель прямо над Вечнодиким лесом и валяется в снегу! Жеребячество! Ну-ка, милый мой, будьте паинькой и выпейте вот это, — земнопони протянула патрульному кружку, над которой курился лёгкий белый дымок. – Согревающее.

— Меня принесла сюда моя подруга? – удивлённо переспросил Острокрыл.

— Ну да. Мисс Рэйнбоу Дэш. А теперь пейте и довольно разговоров!

— Горько… — жалобно пробормотал пегас, с трудом глотая горячий травяной настой.

— Нет уж, нет уж, до дна, молодой жеребец! Это научит вас ответственнее относиться к собственному здоровью. Вы и так у нас частый гость. Пейте, пейте и не капризничайте! А потом вас ждёт таз с горячей водой, парить ноги. Затем я поставлю вам горчичники. Выгоним весь холод прочь!

— Ох…

Пегас, согревшийся после всех этих полезных, но далеко не самых приятных процедур, уже задрёмывал было от резко навалившейся на него усталости, когда вдруг услышал в коридоре шум – приглушённое цоканье копыт, шорох крыльев, какое-то перешёптыванье.

— Простите, п-п-пожалуйста, что отвлекаю вас, доктор Стейбл, но нам уже м-м-можно к нему? – донеслось из-за прикрытой двери.

Уж не голосок ли это Флаттершай?

Дверь распахнулась, и в палате тут же оказалась целая толпа народу! И застенчивая жёлтая пегасочка, и единорожка Твайлайт Спаркл вместе с дракончиком Спайком, и Карамель, и Эпплджек, и Зекора с горшочком мёда, и встревоженная Дерпи с большим пакетом маффинов, и Пинки Пай, и…

— О-оу… — прошептал жеребец и через мгновение оказался в эпицентре стремительно налетевшего на него голубого смерча, который кружился вокруг, тряс патрульного и хлестал крыльями по щекам.

— Глупый пегас! Глупый пегас! У меня чуть сердце из груди не выскочило, когда я увидела, как ты валяешься в снегу, раскинув крылья! С закрытыми глазами! Ты был холодный, как ледышка! Никогда больше так не делай, слышишь? Глупый, несносный, бестолковый, ненаглядный, дорогой, любимый! Никому тебя не отдам! – заплаканная, взъерошенная, растрёпанная от быстрого полёта Рэйнбоу Дэш, по-прежнему в зимней куртке патрульного, крепко обняла жеребца и прижала к себе, смеясь и плача одновременно. И в это мгновение пони ощутил настоящее тепло, разливающееся от сердца до кончиков крыльев, тепло, которое растопило даже воспоминания о снежных пегасах в небе и белых, как мрамор, губах.

— Дэши…Дэши… — растроганно бормотал Острокрыл, обнимая любимую. Только подумать, сегодня он мог навсегда её лишиться! Лишиться своей Рэйнбоу Дэш!

— О-о-о! – в унисон пропели подруги радужной летуньи, с умилением взирая на эту картину.

— Что? Что такое? Будете так на меня смотреть, я выкину вас в окно! – пегаска смущённо зарылась мордочкой в гриву возлюбленного, не выпуская его из своих объятий. И куда только девалось её правило «Крутые летуньи не терпят всяких там понячьих нежностей (ну, на виду у всех)»?

— Наделал делов ты, о юный пегас, своим безрассудством встревожил всех нас! – укоризненно произнесла зебра-знахарка, ставя на прикроватную тумбочку горшочек собранного в дремучем лесу мёда диких пчёл. – Кто в бурю холодную станет летать? Ты мог бы сегодня ледышкою стать!

– Это всё из-за меня! – тут же откликнулась Дерпи Хувз, с виноватым видом глядя на пегаса. — Если бы не я со своей почтой, Острокрыл бы сегодня не попал в беду!

— Нет! – решительно воскликнул патрульный. – Не кори себя, дружище! Зекора совершенно права, это всё моё собственное безрассудство! Я захотел побравировать, и из-за этого Повелительница стужи чуть не утащила меня с собой…

— Повелительница стужи? – удивлённо переспросили пони.

— Да, пегаска, которая приносит зимние холода и рисует узоры на окнах. Белая-белая, а крылья у неё серебряные!

— Да это же сказка, старинная легенда, дорогой Острокрыл, — воскликнула Твайлайт Спаркл, встревожено глядя на сталлионградца. – Повелительница стужи — вымышленный фольклорный персонаж, символизирующий…

— Но я видел её! И снежных пегасов видел! Их было целое множество! А она даже поцеловала меня! Не пойму только, как я сам не превратился в снежного пегаса…

— Никого там не было, — покачала головой Рэйнбоу Дэш. — Ты валялся в снегу, один-одинёшенек, и сам был белый, как снег! Вот уж точно снежный пегас! Поцеловала… — радужногривая летунья покраснела и смущённо прижалась к патрульному. — Ну…это была не Повелительница стужи. Ты так замёрз, что почти не дышал. Я очень, очень испугалась!

— Счастье, что я как раз открыла окно в больнице, чтобы проветрить! Иначе Рэйнбоу Дэш снесла бы его и не заметила. Никогда не видела, чтобы пони так быстро мчался! Ваше счастье, мистер Острокрыл!

Растроганный пони обвёл взглядом палату. Возлюбленная, которая обнимала его так, словно боялась, что он вот-вот исчезнет, верные друзья, в чьих взглядах была доброта и обеспокоенность… Разве чудесная, но холодная красота снежных пегасов, разве их ледяная вечность стоили тепла сердец, любви и дружбы? Как он мог хоть на мгновение подумать о том, чтобы оставить всё это? После жестокой вьюги и колючего снега, после пробирающей до костей стужи как ясно понял он всю ценность тепла! Как близки стали ему мысли тех пони, что много веков назад в такой же вечер в самый первый раз все вместе собрались у огня! День согревающего очага… Теперь пегас понимал, в чём была, есть и будет суть этого праздника. И он произнёс лишь два слова, обращаясь ко всем сразу — к любимой Дэши, спасшей его от мороза теплом своего беспокойного горячего сердечка, к надёжным друзьям, к медсестре Редхарт и доктору Стейблу, всегда готовым прийти на помощь пони:

— Спасибо вам!

И все улыбнулись. Между тем врачи подошли к больничной койке Острокрыла и принялись переговариваться между собой на специальном медицинском языке, который придумали учёные доктора, чтобы казаться особенно важными.

— Как вы думаете, коллега, какой мы поставим ему диагноз? Сильный ознобус и продрогнус? – поинтересовался симпатичный жёлтый единорог в докторском халате.

— Ознобус и продрогнус, вы совершенно правы, мистер Стейбл, но в данном случае ещё и типичный безголовус и бестолковус, причём в довольно запущенной форме. Я бы прописала горчичники и строгий постельный режим на два-три дня — в воспитательных целях! – внушительно заявила медсестра Редхарт, погрозив пегасу копытом.

— Два-три дня? – по палате прокатился общий стон. – Но ведь Праздник согревающего очага уже завтра!

— Нашему небесному лихачу следовало подумать об этом раньше, как раз перед тем, как выскакивать на мороз в тонюсенькой курточке и гонять с вьюгой наперегонки! Два-три дня в постели послужат ему хорошим уроком!

Острокрыл только охнул. Как же так, ему придётся безвылазно лежать под одеялом в тот день, когда все веселятся? А ведь он так хотел встретить этот праздник вместе с Дэши! К счастью, пони тут же принялись наперебой упрашивать медсестру:

— Когда у меня был перелом крыла, вы выписали меня уже на следующее утро! Даже про Дэринг Ду дочитать не дали! А тут из-за какого-то ознобуса такой шум! Отпустите уж Острокрыла завтра, чего вам стоит? Без него День согревающего будет совсем не потрясным! Ну медсестра Редхарт!

— Пегас был беспечен, чего тут таить! Но всё же прошу я его отпустить!

— Насколько я знаю из «Большой медицинской энциклопедии», современные средства медицины вполне способны справиться с последствиями ознобуса и продрогнуса в самые короткие сроки. Что если Острокрыл ночь проведёт в больнице под вашим наблюдением, а утром вы его выпишете, уважаемая медсестра Редхарт? Обещаю, что он будет соблюдать все положенные предписания, а если понадобится, я сама приготовлю необходимые согревающие отвары.

— А я разведу тёплый огонь в очаге! Ведь я же дракон! И пусть эта ваша морозная пегаска к нам только сунется! С нами Острокрыл не пропадёт!

— Эт’ точно, сахарок! Мы будем кормить его яблоками, а в них – витаминов! Он у нас мигом выздоровеет! Верно, Карамель?

— В яблочко! А я приготовлю для него специальные пастилки с мятой! Целебные!

— П-п-пожалуйста, отпустите Острокрыла на праздник, медсестра Редхарт!

Медсестра Редхарт заколебалась. Вскоре очередь дошла и до Пинки, и все пони поглядели на неё – что она скажет? Внезапно кудрявая сладкоежка с улыбкой заявила:

— А не надо завтра его выписывать!

— Пинки! — воскликнули её подруги и Острокрыл. Такого предательства от розовой поняшки они никак не ожидали!

— Я вот что думаю, — Пинки Пай весело стукнула по полу копытцем. — Если Острокрыл не сможет завтра прийти на праздник, праздник придёт к нему сам! Я всегда мечтала устроить Большую больничную вечеринку!

— Что?! – в один голос воскликнули медсестра Редхарт и доктор Стейбл.

— Значит так, я всё уже продумала, — жизнерадостно продолжала розовая поняшка. — Вначале будем кататься на самокатах по коридорам, они у вас в больнице такие длинные, я давно об этом мечтала! Затем, конечно же, угощение, танцы в халатах, конкурс праздничных куплетов, салют из хлопушек, а потом будем играть в пиратов!

— В пиратов?!

— Ага! Вчера Пипсквик рассказывал мне, что пираты на своих кораблях всё время разбивают какие-то склянки. А у вас тут полным-полно всяких банок-склянок!

— Гм, медсестра Редхарт, думаю, мы вполне можем выписать Острокрыла завтра утром, чтобы он провёл праздник со своими друзьями, как вы считаете? – в притворном испуге торопливо произнес доктор Стейбл, пряча в уголках рта улыбку.

— Гм… Хм… — добрая и заботливая медсестра Редхарт изо всех сил пыталась казаться строгой, но, в конце концов, и она хихикнула при виде умильных, словно у жеребят рядом с кондитерской, мордочек пони в палате. – Ну ладно, так уж и быть! Только ради праздника и ещё потому, что я не люблю, когда у нас в больнице шалят и «бьют склянки»! Но это не означает, что сегодня вас освободят от горчичников и согревающего отвара, мистер Беспечный летун!

В невинных голубых глазах Пинки промелькнула хитрая искорка, и Острокрыл в очередной раз подумал, что эта поняшка не так проста, как кажется.

Оставшееся до конца посещения время пролетело совсем незаметно. Ещё бы! Прикроватная тумбочка скрылась под горой гостинцев от друзей, а в седельных сумках розовой поняшки нашлись едва ли не все настольные игры, какие только придумали в Эквестрии за всю её историю, так что пони провели это время весело. Но когда за окнами стемнело, а Острокрыл чуть не заснул прямо с кубиком в копыте во время очередной партии в «Догони облака», медсестра Редхарт, заглянув в палату, намекнула всем, что пора бы и честь знать. Пони пожелали пегасу скорейшего выздоровления и засобирались домой.

— До встречи завтра на празднике, Острокрыл! Поправляйся! Мы зайдём за тобой утром! Не скучай! Доброй ночи! – раздавалось наперебой, когда друзья патрульного шли к дверям.

Но Рэйнбоу Дэш не двинулась с места, по-прежнему оставаясь у постели сталлионградца и обеспокоенно глядя на любимого.

— Ты идёшь, Дэши? – окликнули её подруги. Пегаска, глубоко вздохнув, ещё раз обняла жеребца и направилась было к дверям, но потом внезапно вернулась на полпути и нерешительно посмотрела на медсестру Редхарт.

— А можно… можно я останусь с Острокрылом? Я не хочу бросать его одного!

— Разумеется, пони может остаться с больным на ночь, но ведь этого пациента и так выпишут утром. Не понимаю.

— Пожа-а-алуйста!

Рарити могла научить своих подруг многому: шить, вязать, гладить, подбирать одежду со вкусом, вести себя, как настоящая леди, но, прежде всего, она могла научить их смотреть большими глазами. Рэйнбоу Дэш оказалась способной ученицей. Со вздохом медсестра Редхарт вышла из палаты и вскоре вернулась с передвижной кроватью на колёсиках.

— Оставайтесь, только, прошу вас, без лишнего шума! Здесь больница, а не стадион! И, умоляю, не надо взлетать под потолок!

— Спокойной ночи, Рэйнбоу Дэш! Спокойной ночи, Острокрыл! – помахав пегасам на прощание, их друзья вышли в коридор. Медсестра Редхарт принесла сталлионградцу ещё одну кружку согревающего отвара, расправила кровать для Рэйнбоу Дэш, погасила в палате свет, оставив небольшой ночник, и перед уходом строго напутствовала патрульного и его подружку:

— Вот кровать для пациента, вот кровать для посетителя, и я рекомендую вам такого порядка и придерживаться. Надеюсь, это понятно, юные пони? Ну и отлично! Имейте в виду, я регулярно делаю обходы и слежу за порядком в нашей больнице. Так что если в данной палате нынче ночью произойдут какие-то перемещения или, тем паче, поцелуйчики и хихиканье, я предупреждаю вас, юные пони, что приму самые строгие меры! В этом случае кое-кто получит в честь праздника по бокалу касторки на брата. Спокойной, – земнопони особенно выделила это слово, — вам ночи!

Цоканье копыт медсестры затихло в коридоре. В палате, освещённой лишь крохотным янтарным шариком ночника, стало как-то особенно, по-домашнему уютно, Рэйнбоу Дэш была рядом, и Острокрыл ощутил тихое, спокойное счастье. Несмотря на строгий запрет земнопони он выбрался из-под одеяла, и они с радужногривой летуньей постояли у окна, глядя на то, как в зимней темноте мерцают огоньки Понивилля. Бросающие вызов стуже, обещающие пони тепло вопреки снегу и холоду…

Рэйнбоу Дэш была совсем близко, и пегас чувствовал, как умиротворённо бьётся её сердце. Чемпионка едва слышно шепнула сталлионградцу прямо в ухо:

— Я очень, очень испугалась. Никогда больше так не делай, пожалуйста. Я не хочу тебя потерять.

— Прости… — прошептал патрульный в ответ. – И спасибо тебе, Дэши.

Он ещё раз взглянул на засыпающий Понивилль и рассыпанные там и сям жёлтые квадратики окошек. Пусть Повелительница стужи вместе со своими снежными пегасами мчится где-то за облаками, пусть она сулит бесчисленные ледяные сокровища беспечным гордецам! Теперь Острокрыл твёрдо знал, что самое чудесное сокровище на свете – это тепло любимой рядом, размеренный стук её сердечка и далёкие огоньки домов, где сейчас тоже, наверное, стоят у окна другие пони.

— Смотри! – внезапно промолвила Рэйнбоу Дэш и махнула крылом куда-то вверх. Под потолком палаты прямо над пегасами висел на красной ленточке венок из омелы. — Ты помнишь, что это означает? Ой, правда, только вот медсестра Редхарт… И касторка…

— Я как-то пробовал касторку в жеребячестве. Мне не понравилось! Беее!

— Согласна. Ну так что, это был долгий день, мы оба устали…

— И, наверное, нам пора спать…

— Мы же не станем нарушать порядок в больнице…

— И сердить медсестру Редхарт…

— Так это значит, что мы…

— Рискнём?

— Рискнём!

Пегасы не видели, как внезапно прилетевший из темноты порыв ветра проскользнул через неплотно прикрытую форточку палаты и мягко опустил к изголовью кровати Острокрыла блестящее серебряное перо, а ледяные узоры на оконном стекле сами собой сложились в слова: «На память…». У пони были дела поважнее.