Ученик и Мастер. Акт второй: "Волк в овечьей шкуре"

Глава 2. Просвещённые

— «Ступай за мной след в след, и упаси тебя Первоэлементы даже вздумать сойти с пути», — в эту минуту молодой алхимик вдруг вспомнил слова Мастера, сказанные ему, повзрослевшему жеребёнку, непосредственно перед входом в глубины Перекрёстка Путей. Оптимизмом они определённо не отличались. – «Бесчисленные иллюзии будут смущать твой рассудок, и если ты окажешься слаб, позволишь ложным видениям сбить себя с толку, то будешь обречён вечность блуждать по дорогам меж мирами, не в силах войти в пределы известных мирозданий. И ничто во Вселенной не сможет тебя спасти, ни живые, ни мёртвые, ни сама Переменчивая Судьба!»

Предупреждение не было лишено смысла. В памяти Сезама всплыли отрывки тех дивных картин, кои он мельком наблюдал во время перехода между мирами, что являл собой блуждание по постоянно меняющемуся лабиринту из кривых зеркал. И во многих разбитых осколках отражений молодой алхимик узнавал самого себя, но обладавшего целым спектром отличий. В одних зеркалах Сезам был уже рослым жеребцом в своих прежних цветах и с Меткой, как если бы он не проходил алхимического преображения в химеру. В других он созерцал кобылку с той же мастью и цветом гривы, что и у него сейчас, с характерным наглым взглядом и насмешливой ухмылкой. А в иных молодой алхимик и вовсе видел существ, даже не являвшихся пони, но обладавших многими присущими ему чертами. Мул, каркаданн, минотавр, дракон, демигриф, саламандра, бризи, джинн, аликорн – от обилия несбывшихся судеб было впору сойти с ума.

Каким-то чудом Сезаму тогда удалось не потерять Мастера из виду и выбраться из коридоров хаотично круживших зеркал, завлекавших видениями иных жизней, каждая из которых могла стать и его собственной. Однако сейчас земной пони не ощущал прежних чувств, более того, он не оказался посреди ожидаемого калейдоскопа иллюзий. Всё было совершенно по-иному, но всё же Сезам не сильно удивился — интуиция уже давно подсказывала ему, что всё ныне происходящее далеко не случайность, а потому надо быть готовым ко всему. Тем не менее, мало кто на его месте был бы готов к тому, чтобы резко и внезапно погрузиться с головой в цитрусовый шербет.

Судорожно бултыхаясь в густой и холодной лимонно-жёлтой массе, Сезам с трудом, но смог таки выплыть на поверхность и даже найти какую-то опору для своих ног. Не считая забившейся приторно-сладким напитком носоглотки и раздражающего пощипывания в глазах, ничего серьёзного с земным пони не произошло, и после непродолжительной чистки своего лица, Сезам с тревожным интересом осмотрелся. Царившая здесь тьма недолго скрывала свои секреты от молодого алхимика, через минуту его глаза стали различать окружавший пейзаж. Хватило и одного беглого взгляда, чтобы узнать это удивительное место – сады Хозяйки Пери.

Из песчаной земли стремились ввысь, вальяжно покачиваясь безо всякого ветра, растения, скорее напоминавшие кораллы, нежели деревья или кустарники. И подобными «кораллами», поражавшими своим буйством форм и красок, было усеяно всё зримое пространство, как на рифе морского дна. Спиралевидные фонтаны среди хрустальных тропинок, в одном из которых и пребывал сейчас Сезам, исторгали непрерывные потоки вина, шербета и нектара. Сам воздух, исполненный щекотливого букета ароматов, будто в лавке специй, звенел от ублажающей струнной музыки и сладкоголосого хора обитателей сего мира. Здесь, под бесконечным куполом из горящих радужным пламенем облаков и нескончаемого звездопада почивала на границе между сном и явью волшебная долина, в которой нашли себе пристанище самые непредсказуемые дети магии – пери.

Они резвились среди ветвей «кораллов» и предавались утехам на белом песке, куражились в пьянящих водах фонтанов и танцевали под радужными шлейфами пламенных туч. У них не было своего облика, а потому они принимали понравившиеся формы тех тварей, которых встречали в чужом мире. Известные также как феи и альвы, эти существа принадлежали к роду духов, также как и джинны. Но, в отличие от джиннов, пери были куда более частыми гостями земного мира, где являлись смертным в обличьях обольстительных чернооких красавиц, всегда того же вида, что и их «жертва». Их неуёмное любопытство и неутолимая тяга к шалостям были увековечены в народных сказках и преданиях, хотя ущерб от их утех и нельзя было сравнить с тем, что мог учинить даже один див. Волшебные способности пери и джиннов были, конечно, несоизмеримы, однако сие было абсолютно неприменимо в отношении Хозяйки Пери. Во многих преданиях эту во всех смыслах слова потрясающую особу сопоставляют по могуществу с легендарными ифритами, иные слухи даже сказывают, что почти все исторические события в мире – результат её хитросплетённых интриг, устраиваемых по одной лишь прихоти. И уже после своего первого знакомства с Хозяйкой Пери Сезам мог с уверенностью считать, что такие слухи имеют под собой более, чем достоверное основание.

Попасть в это место было возможно лишь по желанию самой Хозяйки, причём даже независимо от воли самого гостя. Так на своей памяти Сезам попадал в эти чудесные сады уже десяток раз, в большинстве своём во время бреда от принятия особо токсичных зелий, но в других случаях Хозяйка своей магией буквально вырывала молодого алхимика из привычного мироздания, и почти столь же внезапно возвращала обратно, втягивая того во всевозможные курьёзы. Она была щедра на ласку и дары, но взамен требовала исполнение своих прихотей в мире смертных. А желания её всегда отличались своим чудачеством и непредсказуемостью.

Впрочем, сейчас Сезам по-прежнему пребывал в своём сне. Выбравшись из благоухающего фонтана, земной пони без лишней спешки направился к месту, где «Просвещённые» двух разных рас встретились ради свершения торговой сделки, ставшей возможной благодаря непосредственному покровительству Хозяйки Пери. Самой всемогущей чаровницы земной пони здесь не наблюдал, по действиям фантомов из прошлого и фрагментам собственных воспоминаний было ясно, что встреча длится уже весьма продолжительное время. До сих пор Сезам не мог разгадать умысла Переменчивой Судьбы, погрузившей земного пони в сие видение, и следов пребывания Саламандры он здесь не ощущал, молодой алхимик попросту не знал, что ему следует делать. Идти навстречу горизонту, пока не разорвётся грань между сном и явью? То был интересный вариант, но лишённый какой-либо гарантии. Впрочем, и в этот раз Сезам решил вновь довериться своим чувствам и остался следить за дальнейшими событиями, кои он пусть и прекрасно помнил. На что бы Переменчивая Судьба ни хотела ему указать, она всё ещё не давала чётких знаков.

«Просвещённые» собрались вокруг монументального золотого идола, изображавшего двух крылатых змей, обвивших исписанный загадочными глифами жезл-кадуцей. Два пони и два Чужака, не считая прислуживавших им по приказу своей владычицы пери, были единственными участниками сделки. Товары из разных миров, отмеченные особыми символами, появлялись прямо из воздуха по воле их владельцев, благо, слуги Хозяйки Пери были вездесущи, и для них не составляло труда переносить нужные вещи даже между мирами. Магия в обмен на технологию — тауматурги предлагали свои удивительные изделия, а Чужаки делились схемами и образцами не менее поразительных творений собственного гения. Сезаму поведали, что таким образом свершались все сделки прошлого, но для молодого алхимика так и осталось загадкой, какую цену «Просвещённые» разных миров платят Хозяйке Пери за возможность торговать между собой.

Испытывая лёгкое смятение, Сезам с усмешкой приблизился к своему фантому из прошлого, занятого увлекательной беседой с одним из Чужаков. Он ещё помнил, сколь глубокие эмоции испытал при встрече с этими обитателями иного мира – высокие и широкие, почти как матёрые минотавры, они также обладали схожими парами рук и ног, но, в отличие от грозных рогачей, казались столь мягкими и немощными на вид, что вместо ожидаемого чувства опасности вызывали сухую усмешку. Их тела были скрыты под просторными длиннополыми одеждами алых цветов, напоминавшими жреческие облачения иных культов Востока. В них Чужаки походили на огромных бесклювых попугаев со сложенными крыльями. Отличительной деталью одеяний были короткие табарды с вышитым изображением Всевидящего Ока, а также закрытые металлические маски в форме причудливых, почти плоских бородатых лиц. Древние легенды всегда были скупы на описание Чужаков, поэтому среди прочих испытанных тогда чувств Сезам помнил и разочарование, так как гости из другого мира прятали своё обличье. И, как выяснилось, не только его.

— … то есть, Вам тоже приходится скрывать всё это в тайне? – с плохо скрываемым изумлением интересовался Сезам из прошлого у своего потустороннего собеседника, показывавшего юному земному пони очередное невиданное устройство. Размером не более футляра для ценных бумаг, а формами напоминавшее фонограф с какой-то изогнутой тарелкой вместо трубы, оно висело прямо в воздухе, удерживаемое волшебством пери. — Простите мне моё любопытство, досточтимый брат Розенкрейц, но разве нашим народам не было бы выгоднее развивать торговые отношения в более… крупных масштабах?

— Kaele nose heid shelahem alay hoser nisayon, nihbad ahi Sesame. Oti hidyig ki ata lo hevin pi toem mida ota sakana asher histir dome rayonot, eylu ilu tov hen lo haya, (Такие вопросы свидетельствуют о вашей неопытности, уважаемый брат Сезам. Меня тревожит, что вы не осознаёте в должной мере той опасности, что таят подобные идеи, какими бы благими они не были.(ивр.) – Сезаму, что тогда, что сейчас, было одновременно странно и забавно слышать из уст Чужака высокопарную речь на родном языке ишаков из восточных общин. Которая, однако же, мистическим образом обретала в сознании необходимый перевод безо всяких усилий. – В моём мире на заре цивилизаций мудрейший из царей земных однажды изрёк: «Во многих знаниях многие печали, и кто приумножает знания — приумножает скорбь». Плоды наших умов, которыми мы обмениваемся в этом чудесном месте ради Великого Делания, несут в себе не только большое благо, но и страшную угрозу для обоих миров. Сила, богатство, власть – наши товары являются ключами к обретению всего этого, но, увы, из инструмента созидания их так просто превратить в орудие разрушения, стоит им только попасть в неправильные руки… или копыта.

— Хм, а у нас, значит, «правильные»? Приятно знать, что мы такие важные и… «благородные». А то я уж начал бояться, что всё дело в элементарном нежелании делиться, – полушутливым тоном протянул юный земной пони, однако, не встретив поддержки со стороны собеседника, поспешил сменить тему. – Прошу великодушно простить, о, досточтимый брат Розенкрейц, но, быть может, нам стоит вернуться к изначальному разговору? Мы немного отвлеклись, когда речь зашла об этом… артефакте. Который, как я понял, способен манипулировать сознанием живых существ. Не могли бы Вы напомнить его название?

— Прототип портативного генератора торсионных полей академика Кашпировского, также известный под названием «Чудотворец». Среди всех принесённых сюда творений моего мира трудно отыскать более наглядного примера моим словам, чем этот, хм, «артефакт», – со странной, почти тоскливой нотой в голосе произнёс брат Розенкрейц, ласково проводя своими жуткими, неестественно блестящими, будто искусственными, пальцами по вытянутому матово-чёрному корпусу загадочного устройства. – Иные исполнительные глупцы в угоду алчности своих бездушных господ могли бы обратить этот прибор во зло, и посеяли бы множество семян горя во всём мире. Однако с ним «Просвещённые» преследуют совсем иные цели: мы строим новый мир, исцеляя разум от безумия, а сердца от порочности. Благодаря «Чудотворцу» сможет, наконец, наступить долгожданная утопия, лишённая страха, невежества и ненависти – «Эра Водолея»!

Сезам, к тому времени уже начал терять интерес к происходящему. Наблюдая за тем, как его призрак из прошлого с живейшим интересом внимает витиеватым и малопонятным речам Чужака, молодой алхимик более не испытывал желания смотреть на то, как будет вестись обречённый торг за вещь, вдохновившую его на создание своего первого настоящего шедевра – Шкатулки Феноменов. К счастью или к несчастью, ни сам прототип чудодейственного генератора, ни его чертёж Мастера Рахат-лукума не заинтересовали, и Сезаму тогда осталось довольствоваться лишь сборником научных статей о природе торсионных полей, обмененной на единственную ценность юного земного пони – его золотой медальон с выгравированным изображением саламандры. Отречение от первого подарка своего наставника ради малополезных бумаг была вызвана не столько просветительским интересом, сколько желанием отомстить старому тауматургу, пусть и столь мелочным поступком. Что примечательно, Мастер Рахат-лукум совершенно не отреагировал на дерзкую выходку ученика, будто бы для него этот медальон ничего не значил.

Внезапно Сезама осенила любопытная идея: ведь у него сейчас есть возможность не только следить за происходящим со своим фантомом, но и стать непосредственным свидетелем прошлого разговора Мастера с другим Чужаком. Эти двое на данный момент находились поодаль от золотого идола, окружённого выставленными товарами, и молодой алхимик знать не знал, чем они тогда занимались. Но сейчас у Сезама представился уникальный случай узнать это. Возможно, именно за этим Переменчивая Судьба являет ему картину сего прошлого? Земной пони счёл за преступление не воспользоваться своим шансом, и смело направился к другим «Просвещённым».

Мастер Рахат-лукум и его инородный собеседник сидели на широком, похожем на мерцающую паутинку золотом ковре, медленно и невысоко парившем над кристальною тропой. Кружившие вокруг них пери, приняв обличья огромных стрекоз, время от времени подносили своим гостям диковинные плоды из сада и щедро разливали напитки из фонтанов по внушительным чашам. Угощения, впрочем, оставались нетронутыми, ибо между собеседниками, как выяснилось, шла игра в карты, причём столь увлечённая, что они лишь раздражённо отмахивались от суетливых волшебных созданий. Преисполненный любопытства, Сезам встал прямо подле ковра и всецело сфокусировался на их занятном диалоге.

— … ещё раз. Саркастичный вопрос: или же ты решил, что твой мир пресытился нашими технологиями? Укоризненное замечание: не в твоих правилах срывать встречу, к которой готовился столько лет, Мастер Рахат-лукум-эфенди, – до отвращения безжизненным, звенящим холодным металлом голосом проговорил Чужак, будто бы обращаясь в пустоту, настолько непроницаемым ощущался его взор из застеклённых глазных отверстий в маске. В отличие от другого Чужака, этот говорил на родном языке Сезама и Мастера, причём, безо всякого акцента, если, конечно, таковым не считать странное построение речи и отсутствие в его словах даже оттенка каких-либо эмоций. Кроме того он ещё отличался некоторыми деталями в одежде, такими как чёрный остроконечный клобук, носил внушительную золотую цепочку с пентаграммой и имел с собой тонкую трость с набалдашником в форме креста, увитого розой. Иными словами, подобно тому, как Мастер уже одним только видом возвышался над покорным ему учеником, так и этот Чужак создавал впечатление превосходства над своим товарищем.

— Не в моих правилах ставить на кон ценнейшие плоды долгих лет кропотливой работы против груды ненужного старья. Мы с твоим, хм, «бывшим» наставником не зря справедливо решили, что времена бессмысленного бартера должны кануть в прошлое, то же самое должно касаться и наших ставок в игре. Уверен, у тебя найдётся для новой партии призы посерьёзней, чем научные труды неопифагорейцев, Магистр Трисмегист, – почти спокойным тоном отвечал старый тауматург, не особо, впрочем, стараясь скрыть своей довольной усмешки. Покуривая украшенную резьбой трубочку, он взялся по-новой тасовать карты. В эту минуту Сезам заметил, как возле головы Мастера появился небольшой огонёк, и стоило седогривому пони до того дотронуться, как тут же к его ногам упал какой-то крупный свиток с внушительной, но уже сорванной печатью. – Семь карт и все – Старшие Арканы высшей стихии, «Алхимическая Свадьба» в первой же партии. Не иначе, это знак того, что мне было предначертано самой Судьбой получить сей реликт, стоящий много больше, чем поставленные мною обсидиановые големы.

— Равнодушное уточнение: всего лишь очередной Свиток Алхиманта, найден моим покойным предшественником чуть больше года назад в частной коллекции у одного цыганского барона. Примечание: у тебя теперь их должно быть уже четыре штуки, если, конечно, твой беглый колдун не вёл записей и в своём родном мире, – равнодушно покачал головой Магистр Трисмегист, неожиданно начав засучивать рукав на правой руке, отсвечивавшей таким же неестественным блеском, как и у другого Чужака. На ней оказался внушительный металлический браслет с множеством крошечных отверстий и стеклянных вставок. Через пару мгновений раздалась приятная мелодичная трель, и браслет вспыхнул ярким изумрудно-зелёным светом, а затем над ним выросли небольшие столбцы некоего текста, сопровождаемые причудливыми чертежами и схемами. – Досадливое уведомление: как и раньше, расшифрованные данные не принесли полезных результатов, моему роду нет проку от секрета создания химер и формул химического оружия против аликорнов.

— Хм, хоть это и не те секреты Алхиманта, которые так давно ищу, я всё же смогу найти им верное применение. И я знаю того, кто сумеет мне в этом непростом деле помочь, – Сезама пробрала леденящая дрожь при виде того зловещего сощуренного взгляда, что Мастер искоса направил на своего юного ученика в стороне. Слишком уж хорошо молодой алхимик знал этот взгляд, предтечу тёмных, временами кошмарных, но неизменно грандиозных замыслов. – Ответь мне, Магистр Трисмегист, ведомо ли тебе, что испытал прежний лидер Великой Ложи Просвещённых, когда бывший ученик превзошёл его? Терзался ли он сожалениями о том, что сознательно взрастил своего же палача, наделив его силой и знаниями?

— Цитирование: «Плох тот ученик, который не превзошёл своего учителя. Но также плох тот учитель, не показавший, как его превзойти». Дополняющее замечание: однако, Великого учителя при жизни невозможно превзойти, лишь только сравниться с ним. Уважительное пояснение: Магистр Трисмегист понимал это и желал быть уверенным, что деяния его преемника, словно саваном, накроют тенью память о прежнем наставнике. Гордое заявление: и потому, когда в миг высочайшего триумфа он осознал, что триумфатором стал другой, в своих последних словах без тени сомнений признал превосходство восторжествовавшего ученика и отдал новому Магистру собственное имя, – монотонный, сухо звенящий, будто песок о стены медного таза, ответ от лидера Великой Ложи последовал не сразу, намекая, что разуму обитателя иного мира всё же не были чужды чувства. Отрешённая речь пугала, но она и завораживала, и особенно Сезам проникся ею, когда Чужак внезапно задал Мастеру вопрос, на который молодой алхимик так давно жаждал услышать ответ. – Подозревающий вопрос: неужели тебя страшит подобная участь? Продолжение вопроса: если это так, для чего ты тогда взял себе ученика и стал показывать ему путь к возвышению?

— Когда-то я следовал принципу: «Сильные становятся сильнее в одиночку», и не желал делиться источником своего могущества – знаниями. Но затем мне открылась истина: «Подобно тому, как гора отбрасывает тень, так и у учителя должен быть ученик, отражение его ума и воли. Учитель должен воплощать могущество, ученик же должен воплощать стремление к обретению могущества». В их противостоянии заключается грандиозный метод самосовершенствования, который открывает новые горизонты для них обоих. Но я не просто учитель, я – Мастер, этот титул ношу по праву лучшего, и не собираюсь его отдавать никакому «преемнику»! – Сезам поразился той внезапной злости, что прозвучала в голосе старого тауматурга. Ему даже показалось, что свой ответ Мастер Рахат-лукум адресовал и не Чужаку вовсе, а кому-то другому. Выпустив облачко густого дыма, седогривый земной пони ещё некоторое время покурил трубочку, а затем продолжил, не спуская настороженного хмурого взгляда со своего отвлечённого ученика. – Дабы обрести новые пределы могущества, я решил взрастить соперника, сотворив его равным мне. Из всех моих учеников самым талантливым, а потому и до сих пор живым, оказался лишь этот юнец: выходец из презренных низов общества, он жаждет доказать миру, что не является пустым местом, и потому так жадно принялся постигать мои уроки, а с ними и мои амбиции. Сезам обретёт силу и знания, возвысится над прочими, но лишь затем, чтобы быть мне полезным. Становясь всё более похожим на своего наставника, мой ученик уже начал выполнять сложные и рискованные задания, которые прежде я мог доверить лишь самому себе, но и это не всё. Следя за его юношеским любопытством и дерзостными порывами, равно приводящих как к успехам, так и к поражениям, я стал открывать для себя новые пути к достижению целей, и даже новые возможности на, казалось бы, проторенном поприще – заветном ремесле алхимии и тауматургии. Я знаю, однажды наше соперничество достигнет своего апогея, и тогда в тот судьбоносный час перенятые у меня амбиции толкнут его на решающий шаг к обретению заветного титула. И поэтому я отвечаю: нет, Магистр Трисмегист, мне не страшна участь твоего наставника, ибо я буду готов к действиям своего последнего ученика. И в миг высочайшего триумфа триумфатором останусь я!

— Ай, да Мастер, ай, да шайтанов сын, щелочей ему в бороду! Нет, ну каков злодей, клянусь Первоэлементами! – не выдержав, восхищённо воскликнул Сезам, одарив призрака прошлого благодарным взглядом, в котором трудно было не заметить и торжествующей радости. Не узнав для себя, по сути, ничего нового, молодой алхимик, тем не менее, услышал, пусть и не сказанное прямо ему, желанное признание от наставника. Мастер Рахат-лукум признал Сезама своим соперником, и, более того, всерьёз опасался посягательств с его стороны на заветный титул! – О, Переменчивая Судьба, это и есть твоё послание? Ужели приблизился мой час стать Мастером?

К своему наставнику Сезам не испытывал особых тёплых чувств, да и тот в них совершенно не нуждался. Однако это не мешало молодому алхимику восхищаться Мастером и по-своему его уважать, считая собственную зависть к деяниям и достижениям старого тауматурга проявлением глубокого, пусть и своеобразного почтения. Желание, а затем и мания не просто уподобиться Мастеру Рахат-лукуму, но и превзойти его формировалось у Сезама всё сильнее по мере того, как он всё больше вкушал тех благ, что были доступны лишь в обществе старого тауматурга. Ореол вызывающей трепет славы, будоражащие и незабываемые авантюры, упоительная вседозволяющая роскошь и сулящие власть тайны мироздания – такова жизнь, в которой правят амбиции, страсть и изощрённый ум. Неудивительно, что Сезам, чьё ныне почти позабытое детство представляло собой презренное прозябание в нищете и унижениях, возжаждал стать полноправным хозяином такой жизни. И титул Мастера, заключающийся в знаниях, сокровищах и славе наставника, был ключом к этой судьбе. Существовал только один способ его получения.

Повторявшиеся слова Чужака и Мастера о «миге высочайшего триумфа» наводили Сезама на любопытные мысли. Он и ранее раздумывал над планами по низвержению старого тауматурга, создание невиданных прежде артефактов, вроде Шкатулки Феноменов, и работа над собственной репутацией в землях Востока, по сути, являлись предтечей к неизбежному столкновению, в котором победитель получал всё, а проигравшего ждало забвение и проклятие. Каков учитель, таков и ученик.

В какой-то момент Сезам с недоумением обнаружил, что пространство вокруг него словно померкло, беседа двух «Просвещённых» после ответа седогривого земного пони так и не возобновилась, а сами они застыли на своих местах, уподобившись безжизненным изваяниям в саду. Помимо прочего молодой алхимик ещё обнаружил, что кружившие тут и там всего минуту назад пери буквально испарились, будто их здесь и не было. Растерявшись, Сезам не сразу ощутил настораживающую дрожь, интуитивно возвещавшую ему о том, что кто-то за его спиной направил свой пристальный взгляд на заплутавшего в собственных снах земного пони. Рефлекторно обернувшись, молодой алхимик едва сдержался, чтобы не воскликнуть от радостного удивления.

С вершины золотого монумента к нему неспешно спускалась, изящно извиваясь в своём напоминавшем танец полёте, не кто иной, как Саламандра. Избрав для себя форму, соразмерную с хозяином, змееподобный Дух Огня со знакомым рокочущим, будто поток вырвавшейся из земных недр лавы, рёвом покрутился в метре над землёй, а затем предстал перед Сезамом, окутав блестящую бронзой чешую пышными языками пламени. Театрально разведя когтистые лапки в стороны, неожиданно она с не присущей ей насмешливостью поклонилась. На её вытянутой, слегка приплюснутой морде явственно читалась лукавая ухмылка, будто бы стянутая у молодого алхимика.

— Душа моя! Любимица, ну вот ради каких драных гулей ты… Минуточку… Что за …? – опешил Сезам, не успев выразить радости от встречи с дорогой ему соратницей. Земного пони изрядно смутил снисходительный взгляд Духа Огня, разительно отличающийся от привычного любовного взора золотых глаз. Да и чувства, которым молодой алхимик всегда доверял, наполняли его странной тревогой и даже трепетом в присутствии Танцующей-в-Огне, пробуждая в памяти очень знакомые аллюзии. – Во имя Переменчивой Судьбы! Ты не Саламандра!

— Ах, до чего же ты у меня проницателен, милый малыш! Но ничего другого я от тебя и не ожидала, мой наречённый Шехзаде, – услышав целый сонм голосов, сплетавшихся в один чарующий поток, будто торжественная песнь южных птиц, Сезам буквально рухнул на колени, склоняясь как перед мощью громогласных слов, так и перед властью произносящих их создания. — Узнал ведь свою старушку?

— Пусть бесконечно приумножится почтение смертных к чудеснейшему народу пери и их великой владычице! Я безмерно рад нашей новой встрече, о, несравненная Хозяйка Пери, хотя и столь же удивлён, – с осторожным почтением заявил Сезам, испытывая более, чем смешанные чувства, от животного страха до будоражащего восторга, и всё от одного только созерцания могущественной чаровницы, не уступающей по силе ни джиннам, ни аликорнам. — Мне давно следовало бы догадаться, что за всем этим вновь стоит Ваша воля, госпожа.

— Ха-ха-ха, каков льстец! Не стоит видеть во всех хитросплетениях Переменчивой Судьбы мои чаяния, легковерный ты мой проказник. В твоём, хех, «интересном» положении моей заслуги нет, то дело грандиозных замыслов других сильных мира твоего, среди которых не последнюю роль играет и твой «любимый» наставник, милейший Шехзаде, – Хозяйка Пери слегка подалась назад, и в тот же миг златой монумент ожил, спустив своих крылатых змей к земной тверди, на чьих головах, будто на троне, и уселась чаровница. Вопреки ожиданиям Сезама, своего обличья она так и не сменила, хотя в её власти было принять любую форму, каждая из которых была бы столь же настоящей, сколь и фальшивой – истинный облик Хозяйки Пери являлся тайной для всех смертных без исключения. – Ты даже не представляешь, малыш, как тебе повезло делить одно тело со столь заботливым духом как эта душечка Саламандра! Из-за поломки твоей игрушки у тебя в голове, уж не буду говорить про прочие части тела, воцарилась такая каша, что после пробуждения был бы горазд только бессвязно мычать да пускать слюни! А чтоб такого не случилось, твоя пылкая танцовщица взялась собирать воедино всю твою расшатанную память, потому-то твоё сознание и гуляет тут который час, восстанавливается потихоньку.

— Вот оно как. Хм, это многое объясняет. Да будет Переменчивая Судьба мне свидетельницей, такой молодчины я в своей жизни ещё не встречал! Как только покину это место – скормлю ей столько любви и страсти, сколько смогу выжать из моих красавиц с судового гарема! – радостно осклабившись, воскликнул Сезам, со смехом направив благодарный взор на горящее небо в надежде, что его верная соратница не только слышит его слова, но и чувствует их искренность. Но уже через несколько мгновений молодой алхимик со вздохом обратился к благосклонно улыбавшейся владычице пери. — Однако мне до сих пор немалое остаётся непонятным. Тысяча извинений, госпожа, но не могли бы Вы пояснить, для чего Вы находитесь здесь, да ещё и в обличье моей любимицы?

— Не только один Рахат-лукум умеет читать знаки Судьбы по картам Таро, мой маленький алхимик, я чувствую, что мир застыл в ожидании нового грандиозного зрелища. Хочешь ты того или не очень, дорогой Шехзаде, но ты уже в нём участвуешь, и роль твою пустяковой не назовёшь, а потому захотелось мне навестить тебя перед, хех, "выступлением" и дать парочку добрых советов. А чтобы отыскать твоё сознание внутри помутнённого разума я обратилась в Саламандру, рассчитывая, что так ты и сам придёшь ко мне, будто, хех, мотылёк на огонь. И ведь всё так и случилось! — щерясь жуткой клыкастой ухмылкой, Хозяйка Пери вдруг спешно осмотрелась и, сгорбившись, заговорщически подманила длинным когтистым пальцем Сезама к себе. Не в силах скрывать своего волнения, земной пони медленно и осторожно приблизился к чаровнице, снедаемый как любопытством, так и страхом. Он давным-давно понял, что от Хозяйки Пери можно было ждать чего угодно. — А теперь смотри сюда, золотце моё, смотри и слушай...

Прежде чем Сезам сообразил, в чём дело, горевшие золотым огнём глаза магического существа воспылали ещё ярче, и молодой алхимик замер, будто остолбеневший, завороженный рождающимися в глубинах жаркого пламени образами. В них Сезам видел самых разных существ, от крошек бризи до могучих драконов, узнал множество известных личностей прошлого и настоящего, среди которых был и его наставник. Фигура старого тауматурга, едва появившись, тут же затмила собой все прочие видения, и с недоумением взирая на его возникший надменный образ, Сезам услышал суровый и торжественный, будто у судьи на казни, голос Хозяйки Пери.

— "Мастер", как много заключается в этом имени. Больше, чем положение в обществе, больше, чем награда за заслуги, этот титул нельзя получить просто так, он должен быть заслужен. История знает многих Мастеров, каждый из которых вносил свой штрих в картину мира по воле Переменчивой Судьбы, обретая взамен силу, власть и богатство. Быть Мастером, значит менять порядок и господствовать над хаосом, ставить себя выше баланса Добра и Зла, ведь Мастер сражается со всем миром ради его существования, ибо ему известна истина: "Жизнь возникает из перемен"! Воины и охотники, художники и артисты, философы и учёные — есть много путей становления Мастером, но только страсть откроет истинный, и тогда Переменчивая Судьба даёт достойному избраннику выбор — стать воплощением её воли или сотворить свою собственную судьбу. Немногие отказывались от новых возможностей, но для тех, кто соглашался на сделку, обратной дороги не было. Их служба не была вечной, рано или поздно приходил миг, когда одного Мастера в борьбе сменял другой, более сильный и амбициозный. Ибо "Жизнь возникает из перемен"...

Внезапно громогласную речь Хозяйки Пери заглушил мощный, просто сокрушительный рёв, в котором не было ничего живого, ибо не найдётся ни в одном из миров глотки, способной на такую какофонию. От умопомрачительной боли, пронизавшей всё тело, Сезам с воплем рухнул наземь, тщетно стараясь спастись от доносящегося кошмарного звука. Но стоило тому затихнуть, как почти сразу же прошла и боль, оставив лишь раздражающий звон в ушах и тошнотворный привкус во рту. Пространство вокруг земного пони резко зарделось, сквозь стихающий гул в голове начали доноситься иные звуки, более ласковые и гармоничные, будто бы музыка. Казалось, что они исходили откуда-то сверху, и едва молодой алхимик поднял глаза на некогда пылавшие небеса, как его тут же чуть не перекосило от увиденного зрелища.

Там, где только что низвергались радужные звездопады, теперь зияла огромная, через всю небесную высь, багровая трещина, навевая мысли от кошмарной кровоточащей ране. В её бездонных глубинах беззвучно неистовствовали каскады уродливых молний, освещая силуэты таившихся в бесформенных клубах темно-красных туч тварей, слишком странных, чтобы им нашлось место в других мирах. Сезам уже когда-то видел подобное, его память вновь услужливо явила картины прошлых событий, когда земной пони с тем же трепетом и кошмаром взирал в распахнутую пасть Эмпирея, загадочной магической обители, известной в иных культурах как Котёл Душ или Изнанка Небес, откуда веками колдуны и чернокнижники тщетно пытались черпать могущество. Лишь редким исключениям удавалось овладеть чуждой магией, и среди них был старейший из слуг Мастера Рахат-лукума, древний бессмертный мистик и некромант — Аркейн Обскура. И стоило только Сезаму вспомнить его проклятое имя, как эта ненавистная ему тварь объявилась из клокочущих недр потустороннего мира.

Земной пони узнал его, хотя тот и открылся взору в совершенно ином облике: вместо обмотанного бинтами и украшениями единорога-нежити к земной тверди спускалась огромная серебристо-золотая кобра с выступающим алмазом-октаэдром во лбу и чьи глаза заменяли два драгоценных камня — рубин и сапфир. Транспортом некроманту служила причудливая бронзовая колесница в форме черепашьего панциря, запряженная страшным удивительным зверем, являющим из себя огромного голубого ската со множеством янтарных глаз и изогнутых шипов. Оставляя за собой переливающийся шлейф, искрящийся миниатюрными разрядами электричества, Аркейн Обскура описал несколько кругов над садами, пока, наконец, не завис над удивлённой Хозяйкой Пери и куда более ошеломлённым Сезамом. Даже на таком расстоянии от некроманта почти физически ощущалась аура древней мощи, безмерного высокомерия... и упоения собственным безумием.

— Хшшш, Deus ex Machina... Бу-га-га! Что, зеваки, не ждали?! Шоу продолжается, уродцы, теперь с нардами и гуриями! Вообще-то Мне всё равно, но вы тут сейчас строите такую трагикомедию, что у зрителя уже просто крыша едет! И вообще-то ты уже переходишь все мыслимые границы со своим "хитрым планом", Цыганка! Хшшш, как и было запланировано... — в теле Аркейна Обскуры сосуществовали три личности, каждая из которых считала себя настоящей, а потому постоянно пыталась вклиниться в разговор. Такова была плата за его ужасающую волшебную силу и способность предвидеть будущее, полученные им более тысячи лет назад, ещё во времена существования Старого Царства. Поэтому Сезама нисколько не удивляла манеры древнего мистика в его обращении к самой Хозяйке Пери, ведь они были почти на равных. Но всё же было нечто в безумных речах некроманта такое, что заставляло молодого алхимика изумлённо поднимать брови. — Слышишь, старая ведьма?! Кончай играться с чужими игрушками, свои ещё не доломала!

— Фу, как невоспитанно-то! Ни "Здрасте", ни "Как здоровьишко", вы с бородачом прямо одного поля ягода — совершенно не цените моей заботы, вредины великовозрастные! — Сезам поразился, заслышав новый голос Хозяйки Пери, лишённый того могучего сонма вторящих. Теперь он был чрезвычайно задорен, игрив и даже фамильярен, как у свахи, сведшей удачную пару. Подобная перемена не могла не обескураживать. — Какое тебе вообще дело, как я обращаюсь со своими игрушками? Раз сам отказался от сделки, так других от неё не отваживай, чай, своя голова на плечах есть!

— Вообще-то Я с тобой больше не хочу разговаривать, Я здесь из-за Карагёза, — с этими словами некромант повернул свою голову к молодому алхимику и со своего высокого места вдруг разразился бранью. — Паршивый выродок! Мутант неотёсанный! Да знаешь ли ты, какие я муки терплю по твоей милости?! Хшшш, нет, горбун отвержен, и с проклятием на челе... я никогда не буду счастлив на земле... Вообще-то пока ты тут дурака валяешь да ещё и в столь сомнительной компании, Я вынужден поддерживать магией ритуал твоей ненаглядной Святоши, глупый Карагёз. И вообще-то даже отсюда можно услышать, как отчаянно надрывается эта рогатая певичка в попытках привести тебя в чувство.

— Даэна?! — воскликнул Сезам, в тот же миг узнав доносящийся певучий голос, в чьих ритмичных напевах угадывалась одна из множества мантр, кои молодой алхимик так часто слышал от своей любимейшей рабыни. Упоминание о ритуале могло значить лишь одно — жрица стала лечить своего хозяина с помощью древнего искусства целительства, способного словами избавлять тело от ран и боли. Такое уже случалось прежде, но в этот раз, очевидно, Сезам оказался в куда более худшем положении. — Как долго она уже меня лечит? И почему... Эй-эй, ты чего удумал?! Окислить твою медь! АААА!!!

— Хшшш, хей-хо, хей-хо, с работы мы идём... домой, домой, пора домой... — с поистине сардоническим смехом затрясся Аркейн Обскура, когда его "скат" резко спикировал и, широко раскрыв свою чудовищную пасть, буквально заживо проглотил попытавшегося удрать земного пони. Как только шипастый плоский зверь перестал дёргаться от сопротивлявшейся в нутре добычи, некромант искоса глянул на лукаво усмехавшуюся чаровницу и угрожающе процедил. — А ты, страшила, намотай себе на хвост — в этот раз твою авантюру ждёт полный облом! Вообще-то и так было ясно, что идти против фавориток фанатского общества — дорога в один конец. Хшшш, всё предначертано... всё предрешено...

— Предрешено? Конец? Ха-ха-ха, ой, здрасте вам через окно, приехали, называется! — Хозяйка Пери вторила своему оставшемуся собеседнику его же смехом. Угомонившись, она самодовольно пробормотала в спину улетающему обратно в Эмпирей мистику. — Ах, Аркеня, мой дорогой умалишённый, тебе ли с твоим глядением в воду не знать, что в моих планах есть место всему. Повторяю: ВСЕМУ! А значит, "облом" мне совершенно не страшен, ведь, чтобы ни произошло, всё будет происходить точно по плану. В котором победители и побеждённые лишь актёры, а сценарий написан истинным Мастером, чьё имя миру открывается лишь под занавес — Кабала.