Радужный анабасис

Альтернативное мрачное окончание

Произведение — это не только результат работы автора, но и продукт своего времени. В любое другое время автор написал бы по-другому. Я бы не стал писать никаких альтернативных концовок, но во время подготовки РА к печати мне пришлось вернуться к тексту. И я, конечно же, не удержался и переписал окончание, сделав его мрачным, разбивающим сказку, но сеющим семена новой надежды. Почему? Потому что такова была структура того момента, как утверждал Курт Воннегут. Месяцем позже, я понял, что едва не убил самое хорошее, что порой бывает в фанфиках про пони — доброту и тепло хэппи энда. Критически оглядев оба варианта, я чуть подправил первый и вернул его, восстановил справедливость. Тем не менее считаю не правильным не выкладывать второй. Возможно кому-то он придётся по душе.

Воображение наполняет наши мечты мёдом, а реальность подливает туда дёгтя. Эквестрия, во всяком случае настоящая Эквестрия — совершенно непохожий ни на что мир, его даже увидеть непросто, а уж попасть тем более. Совсем рядом с ней, в Пограничном мире мы повстречали сэра Грегори — отставного генерала Порядка, мага и исследователя, который уже год пытавшегося попасть в Эквестрию. Он совершил десятки бесплодных попыток, перекопал все руины Предтеч и смог найти формулу перемещения — длинную фразу на Истинной Речи, от смысла которой волосы вставали дыбом. Согласно словоформе, человек, переместившийся в Эквестрию, должен адаптироваться и поэтому будет подвергнут воздействию каких-то магических устройств, преображающих его тело и разум. Грег пытался выкинуть все слова, которые могли бы активировать эти самые механизмы, я же предложил куда более простой вариант: обрезать формулу как можно сильнее, выкинуть даже повторяющийся словосочетание, завершающее сам процесс телепортации.

Перемещение отняло необычно мало сил, мы вышли из практически целого каменного храма Предтеч и очутились на голой каменной равнине кое-где покрытой трещинами и выступающими из земли острыми обломками скал. Здесь не было деревьев, не было животных, только изредка попадался мох на камнях. Небо, сплошь затянутое светло-серыми облаками, освещало поверхность мертвым грязно-белым светом. Этот мир никак не мог быть Эквестрией. Подавленные и напуганные мы бродили по пустоши, ища хоть какие-нибудь зацепки. Я хотел подождать хотя бы десять часов и попробовать прыгнуть дальше.

Первые странности начались, когда мы вышли к руслу пересохшей реки, сплошь усеянной галькой. Рэйнбоу Дэш нахмурилась, начала вертеть головой и часто оглядываться. Её уши подёргивались, как будто пытаясь поймать едва различимый звук. Внезапно она замерла, уставившись в одну точку.

— Питер, ты видишь это? — тихо спросила она.

— Нет, — как бы я не щурился, в том направлении, куда смотрела Дэш, ничего не было.

— Не там, справа. Если я посмотрю на него, то он исчезнет.

Справа ничего не было, на всякий случай я осмотрел всё в округе: один камень, кое-где покрытый изумрудно-зелёным мхом.

— Ничего.

— Он испугался, когда ты посмотрел на тебя и убежал, — Рэйнбоу понурила голову. — Мне не нравятся мои догадки.

— Кто он? Какие догадки? — не выдержал я.

— Он жеребец, такого же вида, как я, только он призрак, — Дэши посмотрела мне в глаза. — А что если они все умерли, а я последняя живая?

— Да о чём ты вообще?

В следующий час Дэш безуспешно пыталась мне показать призраков, но самое большое, что я увидел, это шевельнувшуюся тень, да и то, краем глаза. После чего Рэйнбоу стукнула себя копытом по голове и с досадой в голосе сообщила, что у меня совсем иной угол зрения. Она усадила меня на камень, обхватила передними ногами мою голову и уставилась прямо в глаза.

— Не отрывай взгляд, смотри прямо мне в зрачок, — сказала Дэши. — Ни в коем случае не смотри на них, просто сосредоточь внимание на том, что сбоку.

После этого она стала поворачивать мне голову, пока я боковым зрением не увидел порхающую в воздухе пегаску. Она была почти как Рэйнбоу Дэш, только иной расцветки. Потом увидел стоящего невдалеке невысокого единорога бурой масти со светлой гривой. Потом ещё одного пони и ещё.

— Видишь их? — спросила меня Дэш.

— Да, вижу, но не знаю, что это.

Она отодвинулась от меня.

— Теперь ты понимаешь, о чём я?

В ответ я только кивнул и прижал Рэйнбоу к себе, мои объятия всегда её успокаивали. Неужели Эквестрия уничтожена? Неужели здесь нет ничего, кроме выжженной земли и теней некогда живых обитателей, едва слышимого отголоска прошлого? Неужели мы пришли в тупик? Я должен был выяснить правду!

— Что ты делаешь? — спросила меня Дэш, когда я разжал объятия и потянулся за свой книгой.

— Хочу поговорить с призраками с помощью магии, — я листал страницы в поисках чего-то более-менее подходящего. — Устрою спиритический сеанс и узнаю, что же произошло.

— В этом нет нужды, — раздался чей-то голос слева от нас.

Мы резко повернули головы, звук исходил от сияющего белым силуэта слева от нас. Расплывчатый и пульсирующий он вспыхнул ещё ярче и принял форму.

— Рада видеть вас, гости. Я — принцесса Селестия, правительница Эквестрии.

Если Дэш и призраки были скорее просто непарнокопытными существами, то Селестия действительно напоминала лошадь, хотя назвать её так у меня не повернулся бы язык. Высокое, статное существо белой масти с огромными крыльями и длинным рогом величественно смотрело на нас и располагающе улыбалось. Селестия буквально лучилась доброжелательностью, как её развевающаяся разноцветная грива — светом. В этот момент Рэйнбоу поклонилась, а я отдал военное приветствие: стукнул себя в грудь кулаком и лишь кивнул так, чтобы по-прежнему смотреть в глаза.

— Лейтенант запаса сил Порядка Питер Бейг, мэм, — ответил я, пытаясь разобрать её диалект.

— Рэйнбоу Дэш, Ваше Величество, — ещё раз поклонилась Дэши.

— Я знаю, кто ты, юная пони, и готова поздравлять тебя с возвращением. Да-да, не стоит удивляться. С тех самых пор, как ты ещё совсем маленькой исчезла в магической буре, я наделась на твоё возвращение. Даже когда все остальные потеряли надежду, — она говорила на старовсеобщем диалекте, что существенно облегчало наше общение.

— С возвращением в Эквестрию? — Дэш с удивлением уставилась на Селестию. — Что же случилось с Эквестрией, раз тут один голый и холодный камень?

— С Эквестрией? С моим государством всё в порядке, равно как и с миром. Проблема в том, что вы пока не в Эквестрии.

— Я так и знал! — воскликнул я. — Так и знал, что нельзя было так сильно обрезать словоформу телепортации.

— Ты сделал всё правильно, человек, в противном случае ты не смог бы правильно защитится от агрессивной магической энергии, как это делаю я, и погубил бы себя и Рэйнбоу. Или произнёс бы полную формулу, смог бы перенести её в Эквестрию, но и сам стал бы одним из нас, да ещё и не смог бы вернуться.

— Так почему же я поступил правильно? — в уме я уже прикидывал, насколько сильные защитные чары я смог бы наложить.

— Потому что Рэйнбоу Дэш родом из моего мира. Видишь ли, Эквестрия — это уже не совсем ваша Вселенная, но граница в этом месте такая тонкая, что Эквестрия проступает в этом голом и бесплодном мире. А Дэш проступает у нас в виде расплывчатого переливающегося всеми цветами радуги пятна. Именно оно напугало моих подданных. Я могу материализовать её в Эквестрии, вот только…

— Что? — переспросила Дэши, она, как и я, привыкла к неприятным неожиданностям.

— Это убьёт тебя, дитя, — Селестия отвела взгляд. — Для Эквестрии ты всё ещё будешь жива, но здесь ты умрёшь.

— Как это понимать? — воскликнул я. — Если её сознание перейдёт в новое тело, то это нельзя назвать смертью.

— Для меня — да, но для тебя, человек, тело Рэйнбоу Дэш умрёт у тебя на руках, а затем её сознание попадёт туда, куда ты сможешь отправиться только безвозвратно. Разве не это вы зовёте смертью?

— Должен же быть иной выход!

— Вы всё ещё вольны вернуться назад и воспользоваться полной формулой перемещения, хотя люди редко приносят в Эквестрию радость. Такой расклад был бы крайне неприятен, но ради счастья Рэйнбоу Дэш я готова, — Селестия посмотрела мне в глаза и улыбнулась. — Пожалуйста, не расценивай это как личную обиду.

— Если все ваши подданные такие как Дэш, то я вас понимаю, — кивнул я. — Значит, в ваших же интересах научить меня достаточно сильным защитным чарам.

— Ах, если бы я только могла! — правительница Эквестрии опустила глаза. — Я не маг Истинной Речи и не способна научить тебя.

— Тогда я знаю, кто сможет. Грег. У него огромный опыт… — я замолчал, когда почувствовал, что Дэши дотронулась до моей ноги копытом.

— Питер, не надо, — негромко сказала она. — Я готова.

— Но…

— Я дам вам время подумать, — перебила нас Селестия. — В любом случае мне нужен отдых, всё-таки сегодняшнее Празднование Летнего Солнцестояния вымотало меня. Вот уже девятьсот девяносто восьмой раз я праздную его без сестры, — она нахмурила брови. — Впрочем, ваше прибытие возвещает перемены. Я с удовольствием как послушаю вашу историю, так и позволю собраться с мыслями наедине. Мне ещё предстоит подготовка ко Дню Рождения Рэйнбоу Дэш, — принцесса повернулась к ней. — Ты же, наверное, не знаешь, что у тебя день рождения в конце весны?

— Н-нет, — Дэши удивлённо покачала головой.

— Мы всегда тут устраиваем небольшой праздник в узком кругу, когда кто-то присоединяется или воссоединяется с нами.

Рассказ не занял слишком много времени, тяжёлые мысли угнетали меня и Рэйнбоу, принцессе Селестии приходилось буквально вытаскивать из нас информацию. Хотя надо отметить, что её интересовало далеко не всё, в основном, детские воспоминания Дэш, мысли её приёмного отца по поводу случившегося, а так же, к моему удивлению, путешествие через темпоральный шторм. Ближе к ночи, когда облака окрасились в тёмный иссиня-серый цвет, Селестия распрощалась с нами и исчезла, растворившись в воздухе.

— Ты уверена? — спросил я Дэш.

— Да, я отвечаю за свои поступки, — ответила она.

Я кивнул, хотя сердце моё обливалось кровью. Как бы я не убеждал себя, что это будет чисто символическая смерть, принять её было выше моих сил. Мы легли спать, но уснуть я не мог, просто лежал и пытался представить, как Рэйнбоу летает в залитом солнцем небе Эквестрии, как пьёт чай с себе подобными вечером, как я возвращаюсь в Город Тысячи Башен. Среди ночи Дэши встала и подошла ко мне.

— Кто самая смелая, самая храбрая и самая решительная? — её губы от волнения подрагивали.

— Ты, Дэши, — ответил я и протянул руки.

Она легла рядом со мной, позволив себя обнять, уткнулась мне носом в шею и вскоре заснула. А я так и пролежал практически до утра, пока сон не захватил меня на пару беспокойных часов. Утром я проснулся с твёрдой мыслью бороться до последнего и не позволить глупой девочке дать себя убить. Дэш молча сидела рядом, смотрела на небо, лишь иногда переводя взгляд на меня и ободряюще улыбалась. Наконец она не выдержала и обняла меня.

— Пит, я… — она посмотрела мне в глаза. — Ты знаешь, я всегда была смелой и храброй, но сейчас мне страшно, очень страшно.

— Всем нам порой бывает страшно, когда мы расстаёмся с привычным укладом жизни, — я положил руки ей на плечи. — И особенно когда расстаёмся с близкими. Но и ты, и я всегда понимали, что путешествие не сможет длиться вечность, что мы не бросили его только потому, что у него была цель. И вот мы её достигли: мы почти в Эквестрии.

— Доброго утра, — раздался голос Селестии, мы тут же повернули головы и увидели принцессу. — Я готова, а вы?

— К сожалению должен вас разочаровать, принцесса, — как только мог твёрдо ответил я. — Мы возвращаемся назад, чтобы попасть в Эквестрию вместе. Да, у меня есть возлюбленная, мне нужно вернуться к приёмному отцу Дэш и рассказать ему, мне нужно разыскать могилы родителей, мне… я всем готов пожертвовать, потому что я обещал, что с Дэши всё будет в порядке. Это мой долг, это…

— Я понимаю, — ответила Селестия. — Я уважаю твой выбор.

— Нет! Принцесса, пожалуйста, запретите ему поступать так! — внезапно закричала Дэш. — Он не понимает, что делает! Ему нельзя становиться пони, иначе он потеряет самое ценное, что в нём есть! Вы просто не знаете, принцесса, всего. Это мы, пони, помогаем каждому, заботимся о каждом. А люди не такие. Для них главным и основополагающим является личное благосостояние. Человек не станет помогать другому, тот либо сам справится и станет сильнее, либо погибнет, чтобы не погибли другие. Только к своим близким, да и то не всегда, люди относятся совершенно иначе: это не только забота и любовь, но и готовность умереть за них. Такой контраст чудовищен и прекрасен одновременно, — Дэш обвела нас взглядом. — А Питер лучший из них! Я была для него никем, но он не стал относиться ко мне как другие люди, напротив! Ему приходилось терпеть и меня, и мои выходки, из-за меня ему пришлось совершить ужасающие вещи, но он никогда, никогда не бросал меня и даже чуть не пожертвовал собой ради моей жизни! — она повернулась ко мне. — Я не могу привязать тебя к себе, не могу больше причинять тебе боль, но и не могу отпустить, не сказав самого важного. Спасибо, Пит, и прости меня, пожалуйста, глупую, за всё плохое, что я наговорила тебе во время путешествия, я не знала, насколько это было больно для тебя, прости.

Я просто обнял Дэши. Не мог ничего сказать, комок подкатил к горлу и мешал даже вдохнуть. Я пытался сдержаться, взять себя в руки… но оттуда, изнутри меня, где бьётся моё живое сердце, оттуда вырвался наружу крик, полный печали и горечи. Я не смог сдержать себя, я разревелся. В голос, навзрыд, не стесняясь никого, я плакал и кричал от отчаяния. Горячие слёзы, затмевавшие зрение, катились по моим щекам, а всё тело содрогалось в рыданиях. На душе было так горько от невозможности всё исправить, не допустить наше расставание, что мне не хотелось жить. Не могу точно сказать, сколько всё это продолжалось, но успокоились мы не скоро. Всё это время принцесса Селестия стояла и ждала, в её огромных глазах читалось понимание.

— Понимаете, — продолжала Рэйнбоу, хлюпая носом. — Он не такой жестокий, как все. Если Питер станет пони, то он будет обычным пони, а так он замечательный человек! — она повернулась ко мне. — Пит, ты — лучший! Ты столько для меня сделал! Со мной всё будет в порядке, возвращайся к леди Ренни. Ты сам по-настоящему заслужил такую любовь и заботу, которую могут дать лишь люди, а не пони, которые одинаково хорошо относятся ко всем. Моя смерть — это мой последний дар тебе. Я хочу, чтобы ты был счастлив!

— Спасибо, — я размазал по щекам последние слёзы. — Только не говори глупости, уверен, что пони ведут себя так же, когда влюблены.

— Конечно! — тут же подтвердила принцесса Селестия.

— Видишь, Дэши? — улыбнулся я, а она опять заплакала. — Хватит, хватит, — я вновь обнял её. — Ты всё равно останешься для меня самой быстрой, самой смелой, самой красивой, самой классной и самой-самой пони!

— Кстати, — вставила Селестия. — Вы, сэр Питер, просили меня помочь Рэйнбоу Дэш влиться в наше общество, и я кое-что придумала. Одна пони, жившая чуть ли не затворником, тоже хочет социализироваться. Уверена, они подружатся.

— Затворником? — переспросила Дэш.

— Не стесняйся, используй заклинание, которому я тебя научила, — сказала принцесса кому-то в сторону; буквально сразу же там появился светящийся малиновым силуэт. — Знакомьтесь, это моя ученица — Твайлайт Спаркл.

Я обхватил голову Рэйнбоу руками, уставился ей в прямо вглаза и стал поворачиваться так, чтобы сияющее пятно было видно только на самом краю области зрения. Силуэт обрёл резкость, слева от нас стояла единрожка сиреневой масти с темно-фиолетовой гривой и натянуто улыбалась. Зрачки Рэйнбоу расширились от удивления, мои, судя по отражению, тоже.

— Ты видишь то же самое, что и я? — спросила она.

— Да.

Единорожка помахала нам копытом, нервно засмеялась и попыталась попятится.

— Но как? — спросила меня Рэйнбоу. — Мы же… столько времени же…

— Это судьба, Дэши. Она сильнее всех, — я отпустил её голову. — Целые миры не могли сбежать от неё. Куда уж нам. Прощай и будь счастлива.

— Прощай, Питер, и будь счастлив, — она закрыла глаза.

В этот момент принцесса Селестия подхватила Рэйнбоу и превратилась расплывчатое светящееся пятно, а Дэш со стоном изогнулась и тут же обмякла у меня в руках. Её сердце сделало последний удар и остановилось. На глаза навернулись слёзы, я опустил бездыханное тело на землю и закрыл лицо руками. Слёз не было, как не было и чувств, во мне образовалась глухая пустота, я просто тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Повернув голову, я краем глаза увидел плачущую Дэш в окружении Селестии и Твайлайт Спаркл. Теперь она стали для меня лишь призраками, тенями прошлого. Я не мог думать, я не мог чувствовать, я просто делал то, что должен был: снял посох и книгу, поднял в воздух метровый слой камней и сбросил их на край могилы. Потом положил на дно тело, мои руки дрожали. Дорожные сумки я поставил в ноги, потом порылся и достал оттуда фотоальбом и двадцатигранный кубик. Альбом я оставил себе на память, а кубик положил под скрещенные на груди копыта. Двадцаткой вверх, на гарантированный успех. Когда я вылез, меня ждала Селестия.

— Позволь мне, — сказала она, и её рог засиял жёлто-золотым светом.

Такое же свечение охватило и камни, которые поднялись в воздух и аккуратно опустились в показавшуюся мне чёрной могилу. Я думал, что принцесса оставит холм, но она равномерно разложила камни, словно никакого захоронения здесь и не было.

— Не ставь никаких знаков, — Селестия угадала мои мысли. — Она жива, — в ответ я лишь кивнул. — Присядь, пожалуйста, — принцесса неопределённо кивнула куда-то в сторону.

Я сел, а Селестия неожиданно опустилась на землю напротив меня, и обхватила передними ногами и крыльями. Я слышал её дыхание и биение сердца.

— Спасибо, что вернул Рэйнбоу Дэш, — после этого она исчезла, оставив у меня в руках лишь воздух.

И только тогда ко мне начало приходить осознание, что мой поход закончился. Закончился поражением, я потерял Дэши, не смог довести её до Эквестрии, не выполнил того, что обещал, у меня больше не было дома, куда можно было бы вернуться, я остался ни с чем. Тогда я ещё смог собрать всю волю в кулак и отправиться прочь из пограничных миров.

Все мои мысли постоянно возвращались к Рэйнбоу Дэш. Для меня она умерла, или, во всяком случае, произошедшее нельзя было отличить от смерти. Для неё это выглядело как смерть и возрождение в Эквестрии. И только для Селестии, как перемещение из одного мира в другой. Конечно, точка зрения принцессы была наиболее объективна, вот только мне от этого легче не становилось. Горечь неудачи пропитала мою плоть и мой разум, отчаяние жгло душу, воля крошилась под натиском тщетности бытия. Весь мир стал для меня царством поражения, потерянной надежды и смерти. Хотя я знал, что есть иные точки зрения, иные трактовки и иные взгляды на мир, я не мог заставить себя смотреть иначе.

Спустя три прыжка я стал пить, потому что не хотел чувствовать боль и не хотел помнить, что потерял самое дорогое для меня существо. Каким-то образом я находил постоялые дворы и таверны, наверное, мне везло, и напивался вдрызг. Не помню, сколько я сделал прыжков в таком состоянии, но их было немного: очень скоро алкоголь стал лишь усиливать тоску и я прекратил. Потом у меня пропал аппетит, точнее просто вся еда потеряла вкус, перестала приносить хоть какую-нибудь радость. Затем я перестал говорить с людьми, мне стали не интересны их байки, а делиться своей историей было невыносимо. Я просто сидел и часами смотрел в окно, на душе было пусто и спокойно. Затем и вовсе стал избегать людей, благо, что селились они преимущественно только рядом с руинами Предтеч. Я по многу дней задерживался на одном месте, сидел, смотрел в пустоту и не хотел ни делать, ни существовать. Сильнейшее безволие охватило меня, я понял, что попал в ловушку. Мне стоило остаться и пережить потерю Дэш в гостях у Грега, а я даже не заглянул к нему. Хоть что-то делать заставляли меня лишь сны: в них я всё ещё был способен на волевые решения, а ещё там была Дэш. Проснувшись, я иногда мог отправиться дальше, скорее по привычке, чем осмысленно.

Спустя много месяцев я, худой, заросший щетиной, обессилевший, скорее дополз, чем дошёл до Транслокатора. Опираясь на посох, я едва волочил ноги, и груз поражения клонил меня к земле. Мой анабасис закончился. Но где же вы, былые надежды, где же ты, былая гордость, где ты сейчас, моя Дэши?

— Но самой невыносимой вещью было то, что я был готов не вернуться к тебе ради исполнения обещания. Мне казалось, что я предал тебя, и это сжигало меня изнутри, это мешало сделать каждый шаг на пути к Городу Тысячи Башен. Я проклинал себя за мимолётную слабость, за то, что у меня вообще возникла такая мысль, за то, что я такой. Прости меня, пожалуйста, прости.

— Репетируете речь, сэр Бейг?

— А? — я поворачиваюсь и вижу стоящего в дверях сэра Тадареннера.

— Я вас не напугал? — спрашивает он.

— Нет, что вы, — я мотаю головой и вновь оглядываю портрет Ренни, стоящий передо мной. — Вы всегда в это время зовёте меня к ужину.

— Я вам не рассказывал, кому принадлежал этот портрет?

— Нет, — я поднялся из кресла, в котором сидел. — Вот по пути в столовую расскажете.

— Да рассказывать особенно нечего, одному парнишке, который приударял за леди Лиллехоффер года за полтора до вашего первого появления. Он погиб в первый месяц войны, — сэр Тадареннер отправился вслед за мной. — Все они, герои, так кончают.

— Наверное.

— Простите, — он обернулся ко мне. — Я не имел в виду Лиллехофферов.

— Верю. Но я до сих пор не знаю, как рассказать Ренни, что всех её родственников убили, а поместье сожгли, пока она разыскивала меня где-то по ту сторону Транслокатора. Не знаю, что сказать ей, если она вернётся.

— Не если, а когда, сэр Бейг, — поправил меня хозяин дома. — Когда леди Ренни вернётся, я сам объясню всё. Вас же в это время не было, вы же тут ни при чём.

— Спасибо, сэр Тадареннер, вы уже какой раз выручаете меня из беды. Не знаю, чем я смогу вас отблагодарить.

Эпилог

Я просыпаюсь от тяжёлого сна и чувствую тошноту. Это от нервов, ожидание изматывает меня, а непрекращающаяся вражда между кланами магов не даёт расслабиться ни на секунду. И сегодняшний день не будет лучше вчерашнего или позавчерашнего, просто час, когда гражданская война превратится в обычную, стал ближе. Встаю с постели, мне не нужно одеваться, я и так сплю в доспехах. Слышу шаги сэра Тадареннера, значит сегодня я спал дольше, чем обычно. Я выглядываю в окно, на улице пусто.

— Уже проснулись, сэр Бейг? — дверь он открывает беззвучно, чтобы не разбудить ненароком. — Будете завтракать?

— Нет, не сегодня, спасибо.

— Жаль. Ну, хотя бы мне составите компанию?

В ответ я лишь киваю и выхожу следом за ним. Завтраки не лезут в меня, как бы я не был голоден. Обычно я сижу, пью чай и думаю о том, что моя жизнь уже давно летит под откос. В этот раз позавтракать не выходт, не успевает сэр Тадареннер разлить по чашкам чай, как в его кабинете звенит колокольчик. От неожиданности я вскакиваю. Звон волшебного колокольчика означает, что кто-то открывает портал в этот мир где-то неподалёку от нас. Сэр Тадареннер подносит палец к губам, прося соблюдать тишину, потом складывает пальцы в замок и закрывает глаза, я молча смотрю, как он колдует.

— Это леди Ренни! — восклицает он. — Телепортируются прямиком в сад усадьбы Лиллехофферов. Скорее, сэр Бейг, берите свои вещи и за мной.

Я только успеваю, что схватить свою рюкзак, книгу и посох, мчусь по коридору вслед за хозяином дома. Тот резко останавливается возле чулана.

— Разве мы не к выходу из дома идём? — спрашиваю я.

— Срежем путь, — он достаёт из кармана позолоченный ключ. — Все двери имеют между собой нечто общее.

Тадареннер открывает дверь, и я вижу коридор незнакомого мне дома. От магии перемещения по моей спине пробегают мурашки. Я переступаю через порог, маг шагает следом, закрывая за собой дверь.

— Где это мы? — спрашиваю я.

— Рядом. Заброшенный дом напротив усадьбы. Идёмте, у нас мало времени.

Мы выскакиваем наружу, здесь моросит мелкий дождь, похожий больше на пыль, перебегаем дорогу и со всех ног мчимся мимо руин сгоревшей усадьбы. И как раз вовремя: рядом с нами воздух вспыхивает синим и на садовой дорожке возникает Ренни. Она одета в клетчатое походное платье с поясом, подчёркивающим талию, за её спиной — деревянный посох, венчаемый длинной друзой розового турмалина. Рядом с ней стоят дорожные саквояжи.

— Леди Лиллехоффер! — Тадареннер делает шаг в её сторону, а я опускаю взгляд.

— Сэр Тадареннер? Питер? — её голос звучит немного выше, чем я его запомнил.

— Леди Лиллехоффер, вас предали! Ваше поместье…

— Где мама и папа с дядей?! — кричит она.

— Они все… погибли. Я сожалею. Ваши союзники разменяли ваш род как пешку в игре, в одну ночь усадьба со всеми вашими родственниками была сожжена.

— Этого не может быть! — ошеломлённо говорит она, а потом переводит взгляд на меня и кричит: — Питер, это ты во всём виноват! Если бы не ты, я не отправилась… я бы…

— Он ни в чём не виноват, леди Ренни, — сэр Тадареннер встаёт между нами. — Ни вы, ни сэр Бейг ничем не смогли бы помочь и погибли бы! Не спрашивайте, где он был, спросите, где были Вивианны, где были Доккертеры и прочие.

— Вот именно! Если бы я была здесь, если бы не Питер…

— Вы тоже были бы мертвы! — перебивает её тот. — Поймите же это наконец!

Я кладу руку ему на плечо, останавливая.

— Иногда, сэр Тадареннер, проще умереть, чем жить с горем.

Ренни закрывает лицо руками и начинает плакать.

— Ну, уж нет! — отвечает он. — Я не позволю ей погубить себя. Заберите её отсюда куда угодно, в Городе Тысячи Башен она как кость в горле и врагам, и бывшим союзникам.

— Я никуда не пойду, пока не найду предателей, — кричит Ренни. — Я объединюсь с кем угодно, только…

— Они все давно заключили перемирие. С севера движется войска варварских племён, узнавших о нашей междоусобице, а одно ваше появление, леди Лиллехоффер, может разрушить хрупкий мир. Вы даже слово не успеете сказать. Вы хотите умереть за идеи или жить с любимым человеком? — Тадареннер поворачивается ко мне. — Заберите её отсюда, ну же, открывайте свою книгу!

Словоформу перемещения я помню наизусть, поэтому просто беру Ренни за руку и начинаю произносить слова на Истинной Речи. Моя любимая тревожно оглядывается по сторонам. Я дочитываю заклинание, и голубой свет заливает весь мир. Транслокатор нисколько не изменился за это время: народ суетится, а служащие ходят с самодовольным видом. С резким щелчком, сопровождающим вспышку телепортации, в вакуумной трубе материализуется капсула с путешественниками, она медленно подплывает к шлюзу, открывает двери, и разномастный люд устремляется оттуда к лифтам, ведущим к выходу на поверхность.

— Что ты наделал! — гневно восклицает Ренни, вытирая бегущие ручьями слёзы. — Они были бы живы, если бы не ты и твоё дурацкое путешествие! Зачем ты пошёл на поводу у этой мелкой дряни? Отвёл её домой, доволен теперь?

— Я не дошёл до Эквестрии, Рэйнбоу Дэш умерла.

— Она заслужила это! Так вертеть тобой. И ты, ты тоже это заслужил! Я не хочу видеть, не хочу знать тебя, я отправляюсь назад!

С этими словами Ренни разворачивается и уходит прочь. Я сажусь на край площадки для телепортаций и смотрю ей вслед. На душе у меня то же чувство, о котором я говорил буквально пять минут назад — мне легче умереть, чем жить с тем, что имею. А у меня теперь нет ничего: ни дома, ни Дэши, ни любимой, ни смысла существования. Мыслей тоже нет, только одна бесконечная усталость от жизни. Мимо меня проходят маги, проносятся обрывки чужих разговоров, я смотрю перед собой в пол и не замечаю ничего. Кто-то подходит ко мне, я поднимаю взгляд, передо мной стоит Ренни, её глаза ещё красные от слёз.

— Прости меня, я не хотела этого говорить, я знаю, как леди Дэш была…

— Не нужно извиняться. С твоей точки зрения всё обстояло именно так, как ты сказала.

В ответ она молча смотрит на меня, а потом протягивает руку. Я не отказываюсь от помощи и поднимаюсь на ноги. Ренни бросается мне на шею, потом целует и, обхватив ладонями моё лицо, смотрит в глаза.

— Всемогущая магия, Питер! Что произошло с тобой? Твой внутренний огонь потух, одни угли остались, — она откидывает мне волосы со лба и спрашивает: — Я знаю, ты не любил её так, как любишь меня, но кем же она тогда была для тебя? Подругой? Сестрой? Дочерью?

— Всеми, — едва слышно отвечаю я, Ренни вздрагивает.

— Прости, я бы никогда…

— Прощаю.

Она обнимает меня и тихо шепчет на ухо:

— Увези меня отсюда, увези как можно дальше, всё равно куда, — её дыхание обжигает. — Я не хочу чувствовать боль.

Я уже знаю, что мы отправимся к Грегу. Его познания в магии — мой единственный шанс ещё раз увидеть Дэши, и я не откажусь от него.

— Рассказывал ли тебе твой дядя о том, что такое быть человеком? — я смотрю Ренни в глаза. — Пойдём, нам предстоит долгий путь к пограничным мирам, я успею тебе поведать и его слова, и историю Рэйнбоу Дэш. Но уже со своей точки зрения.