Радужный анабасис

Пролог

«Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который

Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,

Многих людей города посетил и обычаи видел,

Много духом страдал на морях, о спасеньи заботясь

Жизни своей и возврате в отчизну товарищей верных»

Гомер «Одиссея»

«Без устали продвигаться вперёд, бесстрашно идти незнакомыми краями, быть постоянно окружённым неприятелем, который ждёт удобного случая, чтобы свернуть тебе шею — вот что называется анабасисом»

Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»

Сегодня замечательный день. Если вчера чистое летнее небо позволяло солнцу без устали жечь Город Тысячи Башен лучами, то сегодня частые облачка временами прикрывают мои глаза от палящего светила. Поэтому я не щурюсь. Щуриться плохо, говорит мне Ренни, у меня от этого залегают ранние морщины. Я их не боюсь, но всё равно позволяю пальцам любимой на время убирать складки с моего лица.

Сегодня ужасный день. Если вчера временное перемирие ещё действовало, то сегодня уже нет. Конечно, отсюда, из загородной усадьбы Лиллехофферов, даже во время войны далеко не всегда были слышны взрывы магических снарядов или низкий гул лучей, а уж сегодня, когда все ждут первого хода противника — и подавно. И всё же эта тишина давит на меня, угнетает. И не столько даже сама тишина, сколько понимание, что это затишье перед бурей.

Пока подобные думы одолевают меня, я сижу в оплетённой ещё зелёным виноградом садовой беседке и смотрю на летнюю веранду усадьбы. Туда выходит Ренни, замечает меня и тут же показывает пальцем на точку между пушистых бровей. Я улыбаюсь и разглаживаю морщины, она улыбается в ответ. Подобный альтруизм всегда был отличительной чертой всего семейства Лиллехофферов, и моя Ренни не исключение. Порой мне кажется, что именно такая трогательная забота и является причиной нашей любви друг к другу.

Ренни, одетая в длинное домашнее платье с цветочным узором, заходит ко мне в беседку, я встаю, а она нежно обхватывает мою шею и, чуть приподнявшись на цыпочки, целует меня. Я держу её за талию, чтобы любимая не потеряла равновесие. Мои ладони медленно сползают всё ниже, ожидая реакции Ренни. Она отрывается и, глядя мне в глаза, говорит:

— По-моему, сейчас ещё рановато.

В ответ я лишь хитро ухмыляюсь и пожимаю плечами, показывая, что иду на уступки, но решительно не понимаю, зачем ей это. Любимая берёт меня за руки, и наши пальцы складываются в замок. Я наклоняю голову, и мы легонько стукаемся лбами, соприкасаемся кончиками носов, и, наконец, настаёт черёд губ. Внезапный резкий скрип открываемой двери заставляет нас вздрогнуть и одновременно повернуть головы на звук. На пороге стоит престарелый дворецкий, доставая монокль, чтобы лучше разглядеть, кто это там в беседке. У меня появляется плохое предчувствие.

— Леди Бейг, сэр Бейг, — он наконец-то узнаёт нас и кланяется. — Вам письмо, сэр.

Леди Бейг. За эти четыре месяца я так и не привык, что Ренни теперь моя жена. Мы сыграли свадьбу прямо посреди перемирия, доказывая всем, что нормальная жизнь возможна, стоит только сложить оружие.

Подойдя к старику, я тяжело вздыхаю и беру из его рук письмо. Предчувствие усиливается, теперь я уверен, что послание от дяди Ренни — Инэдина Лиллехоффера, с просьбой помочь ему в бою. Но когда я читаю имя адресанта, я удивлённо восклицаю: «Ничего себе!». На плотной бумаге уверенным почерком выведено:

Кому: сэру Питеру Филиппу Арчибальду Бейгу, мир Ауноренил, Город Тысячи Башен.

От кого: генерал-капитана войск Порядка сэра Грегори лорда Виндховерского, Пограничный мир, Виндховер, замок Виндховера.

Я распечатываю конверт, достаю единственный сложенный пополам лист белоснежной бумаги и читаю:

Дорогой Питер Бейг, прошло уже почти два года с твоего визита в Эквестрию, а мы никак не решимся повторить твоё приключение. Я бы послал своего бездельника-ученика, но Вил внезапно отправился на Вечные Войны фуражиром. Ему-то, конечно, это поближе, чем на передовой мечом махать, однако и там он ухитрился попасть в переделку, и теперь, вернувшись в непродолжительный отпуск, хвастается местным деревенщинам своим не до конца выведенным шрамом. А ещё дочка начала характер семейный проявлять, я едва отговорил дворецкого увольняться, как поступило большинство прочей прислуги. Вот уж кого бы послать к цветным лошадкам, так это Анни, поостыла бы там.

Но что это я всё о себе, да о себе? Видимо и вправду стареть начал. Я надеюсь, у тебя всё в порядке, слышал, там у вас война какая-то. А моё предложение, чтобы вы вместе переселились ко мне, всё ещё в силе. Или вы уже не вместе? В любом случае, мне просто позарез необходим учитель Истинной Речи для дочки и описание, как ты выбрался из Эквестрии. Пожалуйста, укажи в письме причину отказа, если всё же не согласен.

С неподдельным уважением,

Грег.

Пока я читаю, Ренни усаживает меня, обнимает сзади руками за плечи и спешно пробегает глазами по строкам выровнявшегося за восемь столетий почерка Грега. Я тяжело вздыхаю и ловлю её взгляд.

— Анни это его дочь? — спрашивает меня любимая.

— Да, — отвечаю я и ещё раз вздыхаю. — Ты сама всё видела.

— И ты собираешься увезти меня подальше от ненавистной войны?

— А ты сама хочешь? — я складываю письмо и кладу его назад в конверт.

— И война, и знакомые, и работа для тебя не так важны, верно? — Ренни садится рядом со мной и кладёт руки мне на плечи. — Ты скучаешь по ней, так? Что тогда произошло? Я не спрашивала, боясь сделать тебе больно, а ты никогда не рассказывал о своём путешествии.

— Да, — соглашаюсь я. — Похоже, тянуть дальше нет смысла. Ну что же, пойдём в гостиную, там нам ничто не помешает. Кроме того рассказ предстоит долгий, и мне понадобится травяной чай.

Глава 1. Чужак и Обуза

— Вот здесь, — капитан указал на больший из двух прямоугольников в самом низу листа, обозначенный как «Соискатель». — Подпись и расшифровку.

Я взял шариковую ручку, — неизменный атрибут любой конторы — щёлкнул кнопкой и подписал договор. Рядом аккуратно вывел имя и фамилию. Нажал на верхний конец ручки ещё раз и дёрнулся от неожиданности: что-то острое, выдвинувшееся из кнопки, прокололо мне палец.

— Хорошей человек не пожалеет капли своей крови, не так ли? — ухмыльнулся капитан и показал на прямоугольник меньшего размера своим жутким пальцем с чёрными волосами на каждой фаланге; я скривился, но приложил проколотый большой палец к документу, оставив расплывающееся алое пятно. — Теперь вы, — военный протянул документ стоящему рядом Мокаробшену. — Там где написано «Работодатель».

Тот кивнул, взял из стаканчика одноразовую ручку и повторил мои действия. Договор был скреплён.

— Хотя нет. Зря я начал рассказывать с этого момента, Ренни, — говорю я, откидываясь на спинку кресла. — Нужно начать с рассказа обо мне и моей мечте.

— Ты уже говорил, что всегда хотел быть магом, а в вашем мире не было ни капли классической магии, — отвечает она и машет рукой. — Давай дальше.

— Нет, — я грожу ей пальцем; не на самом деле грожу, а просто это мой любимый жест, когда я не согласен с собеседником. — Я не рассказывал тебе, почему и как я покинул свой мир.

Я родился, вырос и жил в техногенном мире, никакой магии там не было, впрочем, люди замечательно обходились и без неё. А я вот мечтал, что волшебство однажды придёт к нам, что я стану магом, не обязательно единственным. Я видел в этом действительно мощное развитие воли и разума, вершину самосовершенствования. Сейчас это звучит глупо, но тогда я самозабвенно предавался пустым размышлениям, мечтам и безделью. Мои родители имели на меня просто огромное влияние, могли уговорить меня делать практически что угодно, и я следовал безнадёжно отставшим во времени советам. Вместо полезных для жизни вещей по их настоянию начал учиться тому, что у меня получалось лучше всего — иностранным языкам. Лингвистическое образование. В перенаселённом мире, где людей становилось всё больше, а стоимость их труда и жизни постоянно уменьшалось, начинали действовать совсем другие социальные законы, чем «успешный человек занимается только любимым делом». Впрочем, запуск пилотируемого аппарата в космос и создание базы на орбите вдохновило множество людей на подготовку к колонизации других планет и избавление от самой ужасной напасти — нехватки еды.

Однако не успели мы предпринять и первый шаг на пути к расселению, как произошло событие, изменившее жизнь большинства людей — к нам прибыли гости из других миров. Удивительно, но они были точь-в-точь как мы, вот только уровень развития их техники потрясал воображение: они с лёгкостью открывали порталы из соседних миров, могли лечить любые болезни и обладали впечатляющим оружием: рейлганы, защитные поля, нейротехнологии, учёные и генералы пускали слюни от такого. Никто из пришлых не скрывал, что был военным, они гордо именовали себя воинами Порядка. Тогда многие наши насторожились, особенно сильно были взволнованы власть имущие. Впрочем, никто не стал проявлять агрессию, и был заключён мирный договор, выгодный обеим сторонам: воины Порядка строят в нашем мире станцию телепортации, а взамен предлагают дар — возможность пройти сквозь цепочку порталов и заселить практически пустующую планету, служащую убежищем для пиратов, беглых преступников и бандитов. Наше правительство быстро смекнуло, что таким образом можно почти разом решить проблему преступных элементов и ненужных стране иммигрантов, выдворив их путешествовать в один конец. Всё это было прикрыто ширмой добровольности, и отправиться с ними мог любой желающий. А вот некоторые другие страны принудительно посылали граждан, в своём тщеславии полагая, что у их режима появится колония в другом мире.

— Военные Порядка вам соврали? — спрашивает Ренни, глядя на меня округлившимися глазами. — Нам они сразу говорили, что набирают солдат.

— У вас они набирали офицеров, а не рядовых, — тяжело вздыхаю я. — Впрочем, я думаю, что представители Порядка честно сказали нашим правительствам, а уже те обманули нас.

— Оу! — восклицает она, я киваю и продолжаю рассказ.

Для меня же главным событием стало то, что среди иномирцев были настоящие маги! Они могли колдовать, чем привлекали и одновременно отталкивали моих богобоязненных сограждан. Мне тогда стукнуло восемнадцать, самый шальной возраст. Хотя родители отговаривали меня и даже грозились отречением, я твёрдо решил не поддаваться на этот раз. Пусть делают что угодно, но свою мечту я должен был исполнить! Отправился на призывной пункт и заявил там офицеру, что хочу быть магом, что всю жизнь только и мечтал об этом. Рассказ мой его не впечатлил, офицер ответил, что им нужны солдаты и колонисты, а не маги. Но на всякий случай спросил меня, не инженерное ли у меня образование, им бы пригодились толковые техномаги, которых он называл пентжинерами. Я приготовился к худшему и сказал, что мне проще всего даётся лингвистика, которую я начал изучать. Однако военный лишь утвердительно хмыкнул и отослал к старшему по званию. Тот представился капитаном и дал мне тест на нескольких листах, карандаш и час времени. Вопросы были странные, но очень интересные, связанные с расшифровкой незнакомого языка, и походили скорее на исследование. Сколько я набрал баллов, мне не сказали, просто заявили, что я подхожу. Так началась моя карьера мага Истинной Речи.

Да, когда я подписывал контракт с силами Порядка, я уже знал, что за образование придётся платить — жалованием от первых трёх военных кампаний. Да и потом служба оставалась бы для меня обязательной, но я хотя бы мог уволиться в запас, получив звание капитана. Хоть и с трудом: кому захочется терять офицера, в которого так много вложено и который так нужен на любом из фронтов. А вот став майором, получил бы пожизненное право на инъекции эликсира вечной молодости. Забавный каламбур: пожизненное бессмертие. Всё что требовалось — не быть убитым в десятках кровопролитных боёв. Правда, тогда я наивно считал, что непременно выживу, да ещё и прославлюсь, сделав себе восхитительную карьеру. Будучи подростком, ты считаешь себя особенным, бессмертным и способным добиться многого.

К тому времени, как моё обучение закончилось, я до дрожи в коленях стал бояться войны. И не только её самой, я боялся убивать, боялся ответственности за подчинённых мне солдат, боялся, что, сражаясь, встречусь с существом, искажённым магией Хаоса, и растеряюсь, боялся, что мной пожертвуют, как пешкой, боялся, что испугаюсь всего этого и убегу. Но даже когда мне представился шанс избежать этого, сомнения не отступили. Я уже свыкся с тем, что пойду на войну, а тут как черти из табакерки появились посредники, что-то вроде «зелёных» или других защитников живой природы. Они свели меня с неким магом Мокаробшеном, обещавшим мне увольнение в запас и неплохую оплату золотом. Доводы были вескими, фразы сладкими, а посулы будоражившими воображение. Взамен мне нужно было лишь доставить одно существо в его родной мир. Правда, ни где этот мир находится, ни как на самом деле называется, не знал никто.

Когда я первый раз увидел жилище моего работодателя, у меня отвисла челюсть. Огромный трёхэтажный особняк, больше напоминающий маленький дворец, с пристроенным к нему корпусом электростанции для питания лаборатории, находился рядом с хвойным лесом. Да это и был настоящий дворец, дом, лаборатория и место добровольного уединения хозяина этой роскоши. Краем уха я слышал, что Мокаробшен проводил какие-то крайне важные исследования порталов для сил Порядка и обладал деньгами и влиянием. Меня больше не удивляло, что действующего лейтенанта так просто отправили в запас для выполнения необычной работы.

Я предполагал, что мне придётся транспортировать собаку, кошку или какое-то экзотическое животное, но, узнав, что это разумное млекопитающее, растерялся. Совсем не по себе мне стало, когда «зелёные» рассказали, что маг растил это существо, как свою собственную дочь, а теперь был вынужден расстаться с ней навсегда. Ещё до подписания контракта мне устроили собеседование на пригодность. И эта первая встреча произвела ещё более сбивающее с толку впечатление. Когда я вошёл в одну из комнат огромного особняка, на стуле с высокой резной спинкой за длинным лакированным столом сидело существо небесно-голубого цвета с волосами, выкрашенными в шесть остальных цветов радуги. У неё была огромная круглая голова, курносая мордочка, милые торчащие ушки, вытянутые, как у овчарки, и просто громадные заплаканные глаза с радужкой невероятного малинового цвета. Выглядела она очень мило, мне даже захотелось погладить её и потрепать за щёчку, но я сразу же отбросил подобные желания, более уместные для маленькой девочки, чем для офицера. Рядом с существом сидел мужчина лет тридцати с чем-то, и его веки тоже были опухшими от слёз.

— Эм-м… привет, — я просто не знал, с чего начать разговор, поэтому подал ему руку. — Меня зовут Питер. Питер Бейг.

— Мокаробшен, можно просто Мок, или Роб, а это — Рэйнбоу Дэш, — он пожал мою руку, пристально глядя мне в глаза, как будто бы пытаясь понять, с кем имеет дело; я кивнул, отметив про себя, что его акцент чем-то мне знаком.

— Привет! — сказал я его «дочери», имя которой действительно подходило к раскраске, и помахал ей рукой.

— Здравствуйте, — робко ответила она, и я вздрогнул от этого странного не мужского и не женского голоса, показавшегося мне осипшим и царапающим слух.

— Приятно познакомиться, — я спешно подыскивал фразу, которой лучше всего прервать неудобное всем нам молчание. — Я, собственно, кандидат. Ну, чтобы отвести… э-э-э… — имя вылетело у меня из головы, но мимолётный взгляд на существо подарил мне подсказку. — Рэйнбоу в её родной мир.

— М-м-м… да, — ответил маг, а я тут же обругал себя за нелепую фразу: конечно, он знал, кто я! — Присаживайтесь, мы просто поболтаем, вы расскажете о себе, и если появятся вопросы, мы зададим их друг другу.

— Папа, может быть, не стоит? — у его «дочери» было отлично поставленное произношение.

— Мы уже всё обговорили, Дэши, — ответил ей Мок, погладив по голове. — Ты и сама прекрасно понимаешь, что не сможешь жить среди людей. Почти каждый вечер ты тоскуешь по своей родине, хоть и не помнишь её.

Рэйнбоу Дэш потупила взгляд, а маг стал расспрашивать о моей жизни, образовании, родителях, военных операциях, словно искал что-то в моём прошлом. Но особенно он интересовался моим чувством сопереживания и отношением к детям. Чем дольше я рассказывал, тем довольнее выглядел Мокаробшен, и тем с большей опаской на меня поглядывала Рэйнбоу. Где-то через час я попросил воды, потом ещё, потом стал немного кашлять; и мой работодатель сжалился надо мной и прекратил расспросы. Я толком не успел ничего спросить сам: маг заявил, что я подхожу. Дэш хотела что-то возразить, но, глянув на приёмного отца, передумала. А уже через десять минут я всё же подписал роковой документ не только ручкой, но и своей кровью.

Во вторую нашу встречу я решил воспользоваться возможностью и расспросить мага о его «дочке». Прежде всего о питании, одежде и о прочих важных мелочах, что могло понадобиться в предстоящем походе. Для начала оказалось, что Мок считал Дэш пони, однако на лошадь она походила меньше всего. Это было просто непарнокопытное разумное существо ростом примерно метр в холке, питавшееся преимущественно растительной пищей, но никак не одним сеном или зерном. Во-вторых, Рэйнбоу была волшебным пегасом — на её спине располагались небольшие крылья, которые вместе с врождённой магией позволяли ей летать. И летать ей требовалось много, собственно, это было её любимым занятием и естественной потребностью. Мы много ещё о чём говорили, пегаска иногда что-то вставляла, но потом речь зашла о родном мире Рэйнбоу — Эквестрии.

— А как Дэш попала к вам? — спросил я. — И знаете ли вы, откуда именно?

— Да, я помню этот день. Я тогда ставил эксперимент с открытием нескольких порталов, что-то пошло не так, произошёл взрыв, я ударился головой и ненадолго потерял сознание, — маг почесал затылок, видимо, вспоминая удар. — А потом в одной из комнат в кресле нашёл Дэш. Она была ещё совсем маленьким жеребёнком, и я вырастил её буквально с младенчества, но это вам уже должны были рассказать друиды.

— То есть Дэш просто появилась? — растерялся я. — Но как и откуда?

— Я не знаю, как именно, — он пожал плечами, а его «дочь» устало посмотрела на него. — Но Дэши попала сюда из Эквестрии.

— Простите, — не выдержал я. — Вы так часто упоминаете это место, «Эквестрия», а я даже ни разу не слышал о таком мире.

— Это волшебное королевство, ну, и мир тоже так называется, наверное, — смутился маг. — И оно населено вот такими вот пони. По легенде, там живут три подруги: пони-единорог Твайлайт Спаркл, пони-пегас Рэйнбоу Дэш и пони-попрыгунья Пинки Пай, — он говорил всё это с таким увлечённым и немного наивным видом, какой бывает у детей, пересказывающих свой любимый фильм. — Не слышали?

— Боюсь, что не доводилось, — я развёл руками; не сразу понял, что маг имел в виду. — А почему вы сами не отправитесь отводить Дэш на родину?

— По той же причине, почему не покидаю свой дом — аллергия, — он кивнул в сторону фильтров воздуха, стоящих у окна. — Мне даже тут бывает не по себе, а вдохни я какой-нибудь иномирной пыльцы, умру от отёка горла, и оставлю Дэши неизвестно где одну.

— Угу, — кивнул я. — Можно вас на личный вопрос? — я поднялся, и подошёл к двери так, чтобы Рэйнбоу нас не слышала; Мок встал следом и подошёл ко мне. — Вы же просто придумали эту сказку для Дэш, так?

— Н-н-н-н… — протянул он, опуская взгляд, и я сразу понял, что это значит «да».

— Как матери-одиночки рассказывают своим детям, что их отцы в экспедиции на Южном полюсе.

— Н-н-не совсем, — выдавил из себя маг. — То, что я говорю — правда, я ведь просто не мог всё это придумать.

— То есть вы убедили себя, что не придумывали?

Он промолчал, поджал губы и отвернулся.

— В любом случае Рэйнбоу Дэш попала сюда, а ей лучше было бы вернуться на родину, — он подошёл и обнял её. — Ты же скучаешь, да?

Рэйнбоу лишь кивнула в ответ, прижалась к магу и тихонько заплакала, осознав неизбежность расставания. А я остался наедине с тяжёлыми мыслями по поводу того, что кашу придётся расхлёбывать мне. У меня не было даже зацепки, откуда начинать искать родной мир Дэш. Казалось, что не хватает маленького кусочка головоломки. Я так и не смог его найти, и просто для того, чтобы отвлечься, спросил у Мока:

—А как вы нашли меня?

— Я особо и не искал, — он посмотрел мне в глаза. — Ашрайна посоветовала взять своего бывшего ученика, по её словам, доброго, отзывчивого и способного постоять не только за себя. Идеально подходящего для подобного путешествия.

При упоминании моей второй наставницы Ашрайны у меня отвисла челюсть, а брови поползли вверх. Меньше всего я ожидал услышать это имя. И, конечно, мне стоило сразу вспомнить, у кого я слышал точно такое же произношение, как и у Мокаробшена.

— Ренни, дорогая, — обращаюсь я к любимой. — Дальше стоит пояснить кое-что, рассказать об Истинной Речи и своих учителях, но… ты же не будешь ревновать?

— Ха-ха-ха! — она взрывается хохотом. — Конечно нет, милый! Можешь смело рассказывать обо всех своих любовных похождениях, соблазнённых дочерях генералов и волшебницах, — под моим пристальным взглядом она перебирается на мягкий диван и похлопывает по нему ладонью, приглашая меня сесть рядом. — Как я вообще могу ревновать тебя к тем, кто уже более трёх столетий как умер? Да от них и костей не осталось!

— Не уверен насчёт Ашрайны, — я остаюсь на кресле. — Хотя она и тогда выглядела пресытившейся жизнью. Возможно, покоится с миром, не знаю.

Так уж устроены люди, что если ты не родился со способностью к классической магии, то ты никогда не сможешь её использовать, как ни старайся. Другое дело — Истинная Речь, просто подпитывая свои слова на этом древнем языке магической энергией, ты воплощаешь их в реальность. Не во всех мирах, конечно, но даже это было замечательно. Саму магическую энергию можно черпать с помощью этого же языка в огромных количествах, куда больших, чем способен удержать организм. Вот только эта самая магическая энергия — весьма агрессивная субстанция и вредит телу. Она растворяется в крови и медленно разрушает всё, чего касается ее ток. И прежде всего — сосуды и лёгкие. При небольшой концентрации от вредоносного влияния ещё можно защититься, но чем больше энергии — тем сильнее последствия.

Истинная Речь — это не самый простой для изучения язык, но я думаю, что смогу пояснить хотя бы некоторые особенности. В этом языке тридцать букв или спиралей, как они правильно называются, и каждая в зависимости от ключа может передавать или просто звук, или смысл. Но самое забавное — сказуемое, состоящее из глагола-связки и имени действительного. Дело в том, что глаголов в языке Предтеч было всего три, они переводились примерно таким образом: изменение свойств объекта, изменение свойств окружающей среды объектом и изменение восприятия окружающей средой объекта. Весь остальной смысл передаёт действительное.

Так вот, мой первый наставник Саид аль Беркем ибн Дауд учил меня, и остальных его учеников, всем фундаментальным основам языка, кроме использования последнего глагола. Саид был первым из череды странных людей, которых я встретил. Не будь он учителем, из него вышел бы отличный шпион, а всё потому, что аль Беркем был совершенно ничем не выдающимся человеком: у него не было запоминающихся черт характера, его лицо забывалось, стоило только отвести взгляд, борода была похожа на сотни таких же. Даже тюрбан, который носили жители песчаного мира, где жил учитель, был совсем невзрачным. Саид аль Беркем сливался не только с толпой, но и с любой небольшой компанией, что позволяло ему слышать и видеть, оставаясь неслышимым и невидимым. Как-то раз я спросил его, почему так происходит, и Саид ответил, что раньше Судьба, в которую он верил, управляла его жизнью, и это было невыносимо. Чтобы положить конец страданиям, он обезличил себя, и Судьба потеряла власть над ним. Тогда же наставник заметил, что у Судьбы есть планы и на меня, раз я стал магом вопреки всему.

Саид набирал учеников не единовременно, поэтому в любой момент времени среди нас были и новички, и весьма опытные. Когда ученик начинал колдовать самостоятельно, его посвящали в маги Истинной Речи. Настал и мой черёд. Вечером перед полнолунием, Саид аль Беркем ибн Дауд сказал, чтобы я выпил столько пряного вина, сколько смогу. А ближе к ночи мы отправились прочь за городские стены, через множество дюн к руинам Древних, так, что были видны лишь огни на самых высоких зданиях оставшегося позади города. В руинах собралось несколько магов, которые и провели ритуал посвящения: вырвали мне ногти на правой руке и волшебными чернилами нанесли на тонкую кожицу изображения пяти спиралей.

Ренни ойкает и инстинктивно сжимает кулачки, как бы пытаясь защитить свои ногти от вырывания.

 — Было очень больно? — спрашивает она меня.

— Ещё бы! — отвечаю я, демонстрируя свою правую руку. — Но оно того стоило, я не раз в этом убедился, — я замолкаю. — Ренни, дорогая, дальше у меня будут ещё более жуткие вещи, тебе их рассказывать?

— Да! — неожиданно для меня восклицает она. — Я знаю, тебе будет больно умалчивать, так что говори всё. Я на этой войне навидалась столько… столько страшных смертей, что вытерплю.

— Ладно, — я лишь тяжело вздыхаю и продолжаю рассказ.

Эти пять символов вместе означали защиту моей руки от моей же собственной магии. Но Боже, как же это было больно! Алкоголь моментально выветрился из головы, и я чувствовал, что каждый мой палец горит, как будто его опустили в лаву. Боль продолжалась потом несколько дней сама по себе и ещё пару месяцев при попытке колдовать.

Через год с небольшим базовая часть моего обучения закончилась, и меня перевели к новому учителю. Им оказалась милого вида девушка по имени Ашрайна. Она никогда не говорила, сколько лет употребляла эликсир вечной молодости, только намекала на пару сотен. И для такого возраста у неё был на удивление мягкий характер. Впрочем, Ашрайна иногда жаловалась, что сохранить душевную молодость в разы тяжелее, чем физическую, особенно если ты мастер иллюзий и все тебя могут видеть только так, как захочешь ты. Волшебница говорила, что если бы не разрушительное влияние магической энергии, она бы колдовала постоянно, и я никогда бы не узнал, как она выглядит. Ашрайна была мастером иллюзий и учила меня использованию третьего глагола, отвечающего за изменение восприятия объекта окружением, именно во время обучения случилось одно неприятное происшествие. Примерно через полгода я нашёл в её библиотеке книгу «Катехизис хаособорца». Книга задавала как раз те вопросы, что интересовали меня больше всего, и тут же отвечала на них. Потому первую часть, посвящённую вооружению и тактике, я прочитал на одном дыхании, а вот ко второй, повествующей о влиянии магии Информации на живые существа, готов не был. У меня случился самый настоящий шок, и вывела меня из него Ашрайна. Её настойчивая мягкость, забота, покровительственное отношение сделали своё дело — я начал ощущать к ней привязанность и даже любовь, наверное. Тогда я считал, что чувство взаимно, но позже у меня нашлось достаточно причин изменить своё мнение. Мы стали любовниками. Теперь мне кажется, что для этого ей и нужны были ученики: позаботиться, поучить жизни, приласкать, переспать, а как надоест — взять нового. Не прошло и года, как волшебница заявила, что я по большому счёту всё уже умею и буквально выгнала меня к следующему учителю. Естественно, я был сильно удивлён, когда узнал, что Ашрайна всё ещё помнит и заботится обо мне. Не знаю, на что она рассчитывала.

В ночь перед началом похода я проснулся в горячем поту. Головоломка наконец сложилась в единую жуткую картину: а что, если Мок просто материализовал героиню своих детских мечтаний? Что если никакой Эквестрии нет и в помине, и я обречён до конца своих дней странствовать по Вселенной в тщетной попытке найти сказочный мир? От этой мысли меня кидало то в жар, то в холод. Мерзкий комок плохих предчувствий поселился у меня в животе и давал о себе знать при любой попытке заснуть. Задремал я на рассвете, решив, что пока жив — буду бороться.

Всё снаряжение Рэйнбоу состояло из двух седельных сумок с тёплыми вещами, едой на первое время, спальником, подушкой и самым дорогим для пегаски — фотоальбомом, где были запечатлены самые яркие моменты жизни Дэш и её приёмного отца. Рассчитывая на миры с умеренным климатом, лишённых сильной жары, смертельного холода или проливных дождей, я исключил из снаряжения палатку и несколько других вещей, зато набил походной едой, полезными приспособлениями и нужными инструментами, лёгкими и прочными одновременно. На случай ночёвки под открытым небом, были взяты пара гамаков и походная термоподстилка, всё-таки спать на влажной и холодной земле даже там, где круглый год лето, мне не улыбалось. У меня имелся комплект брони, и её подкладка была мягкой, удобной, тёплой в холод и комфортной в жару — она создавалась специально, чтобы офицеры спали, не снимая защиты. А вместо одеяла у меня был отличный непромокаемый плащ.

Перед дорогой Мокаробшен взял с меня обещание, что я доставлю Рэйнбоу Дэш домой. С тяжёлым сердцем я сказал то, что он так хотел услышать: пустые заверения для отчаявшегося человека. В который раз пожалел, что подписал контракт. Воюя с войсками Хаоса, я бы отдал свой долг всем мирам Порядка, теперь же отправлялся в самую настоящую одиссею.

— Папа, как ты сможешь жить без меня? — прервала мои мысли радужная пони. — Я — это всё, что у тебя есть.

— Не переживай за меня, доченька. Я тебе не говорил, но с того самого дня, как я нашёл тебя, во мне жило чувство, что рано или поздно мы расстанемся навсегда, — по лицу мага текли слёзы. — Но я не сожалею ни об одной секунде из этих лет. Я горжусь тобой!

— Я тоже тобой горжусь! — теперь они плакали уже оба. Если доставлять Дэш неизвестно куда выпало бы на долю кого-то другого, я обязательно бы скорчил кислую мину, но вести пони и расхлёбывать эту кашу придётся именно мне.

— Моя жизнь не заканчивается, а твоя вся ещё впереди, — Мок легонько поглаживал пегаску по голове. — Ты станешь самой быстрой, самой клёвой и самой крутой пони в Эквестрии! Люблю тебя, Дэши.

— Я тоже тебя люблю, папа, — она зарыдала, а её отец стал её успокаивать.

Пока они прощались и вытирали друг другу слёзы, солдаты местного гарнизона облачали меня в броню. Здесь, пожалуй, нужно отметить, что, несмотря ни на что, я действительно мог постоять не только за себя, но и за пони, а всё благодаря моему третьему наставнику.

Его звали Аврелиус Нокта, он сразу же заявил, что остальные мои учителя — бесхребетные пацифисты, и только он единственный сможет за два года натаскать меня на боевую магию, а ещё за один подготовить к войне. Этот худощавый вояка носил длинные, загнутые вверх усы и козлиную бородку. Морщины между бровей, вечно поджатые губы и колючий взгляд выдавали в нём строгого наставника. Аврелиус устроил мне настоящий ад каждодневных выматывающих тренировок: до завтрака разминка и стрельба, после завтрака зубрёжка заклинаний, после обеда медитация, а потом борьба на посохах, под вечер практика Истинной Речи и полчаса свободного времени. И так пять дней подряд, а потом ещё три с меньшей нагрузкой, и всё по новой. Для нас — учеников — это был кошмар. Но мы не могли даже собраться и вместе показать старику, где раки зимуют: все были на разных этапах обучения. Второй год был уже не так нагружен, тут я отточил свою реакцию, познания в магии и приступил к изучению тактики ведения боя. Мы были благодарны наставнику, повзрослев и поняв, что Нокта просто очень честолюбив и не собирается позорить свои седины, отправляя на фронт пушечное мясо. Он готовил нас, чтобы мы выжили.

Аврелиус сразу же посоветовал забрать всю полагающуюся мне за годы обучения стипендию. Её можно было взять досрочно при условии, что я потрачу деньги на собственное снаряжение для военных действий: книгу для записи устойчивых словоформ Истинной Речи, которая могла раскрываться по моему желанию на нужной странице, а потом, к концу второго года обучения, комплект брони, на которую друг наставника сделал мне скидку.

— Питер, это та самая, в которой ты был, и которая лежит в оружейной? — спрашивает Ренни. — А из чего она сделана? Это совсем не металл.

— Да, та самая, — отвечаю я и улыбаюсь. — Броня сделана, пожалуй, из самого сложного и технологически продвинутого материала. Сырьём, количество которого невосполнимо, послужили останки легендарных доисторических драконов и достающих до небес деревьев. Они под невероятным давлением подверглись особым температурным воздействиям, которые мы не можем повторить, и за миллионы лет превратились в особую смесь веществ. Именно она посредством современных алхимических преобразований превращается в самый совершенный неметаллический материал сегодняшней техномагической науки — в пластмассу. А если точнее, то в арканит.

Будучи прочным манапроводящим пластиком тёмно-карминового цвета, арканит служил незаменимым материалом для доспехов большинства классических магов. В свою очередь для нас, мастеров Истинной Речи, он оказался менее полезен, но до сих пор остаётся лучшим вариантом из всех возможных. В арканитовой броне и офицерской фуражке, с книгой в левой руке и перекатывающейся между пальцев шаровой молнией в правой, я выглядел достаточно внушительно и, как казалось на тот момент, мужественно.

Мои родители, которых я иногда навещал, хоть и были рады тому, что я нашёл себе занятие по душе, но всё же сильно переживали за меня и моё будущее, связанное с войной. А в бой я рвался, ибо что, если не защита наших миров от кошмарных воинов Хаоса, имело смысл для тех, кто обладал поистине удивительными способностями? Позже я понял, что это было не моё желание, а скорее воодушевляющее милитаристское влияние Аврелиуса Нокты. Мой энтузиазм моментально улетучился в первой же военной операции. Нет, это произошло не на линии фронта, туда мне было ещё рано, а у нас в тылу, куда по сообщениям разведки проникли диверсанты. Аврелиус и несколько его учеников, включая меня, вместе с отрядом солдат из сил внутренней безопасности нашли и уничтожили проникших врагов. За этими сухими, официальными словами стояла короткая, но кровавая схватка, где командир диверсантов предпочёл лишиться головы, но выстрелить в Нокту в упор из рейлгана. Снаряд с такого расстояния движется быстрее скорости звука в воде, которая составляет большую часть нашего тела. При этом образуется ударная волна, размалывающая внутренние органы и кости. Я был ошарашен, насколько же внезапно были смертны солдаты, меня пугал вопрос: «А переживу ли я эти три войны?» Даже тот факт, что диверсанты были спецназом, а не пехотой-ополченцами, не сильно утешал. Именно тогда я понял, что война — это не для меня.

Только потеряв своего наставника, я понял, насколько же тот хотел, чтобы мы добились чего-то стоящего в жизни, а не погибли, как всё остальное пушечное мясо, в изобилии доставляемое во множество фронтовых миров. Даже из могилы Нокта сделал мне подарок — я значился в завещании своего учителя и согласно ему Питеру Бейгу полагались следующие вещи покойного: запасной волшебный посох с навершием из хрусталя, стандартный офицерский обруч, создающий вокруг головы силовое поле, защищающее от пуль, совсем немного денег. Но главное — мне доставался отличный, сделанный на заказ крупнокалиберный пистолет «HGG» с ртутным гасителем отдачи и входящим в комплект нейроинтерфейсом.

И вот я облачился в броню: сначала мягкая подкладка, потом пластинчатый нагрудник, затем поножи, наколенники, сапоги и, наконец, небольшие, не стесняющие движений наплечники и наручи. Я закрепил посох за спиной, перекинул через плечо книгу на ремне, надел обруч, поверх него фуражку и вложил пистолет в кобуру на поясе. Снаряжение не тяготило меня, и я был уже готов отправиться хоть на самый край Вселенной, пока не вспомнил, что мне нужно нести ещё и рюкзак с провизией, одеждой и прочими необходимыми в путешествии вещами.

Мок и Рэйнбоу Дэш задерживались, а я уже был готов и мерил шагами пустую комнату без окон, отведённую для открытия порталов. Штатный мастер порталов — невысокий коротко стриженный маг в офицерской форме, понаблюдав за мной, не выдержал:

— На проклятую работёнку вы подвязались, — сказал он, цокнув языком.

— Думаете, тяжело будет найти её мир? — спросил я, боясь положительного ответа.

— Не в этом дело, вы не тележку тащите, и даже не собаку ведёте. Вы хоть раз говорили с пони лично? — вопросом на вопрос ответил штабной маг.

— Нет, только с её отцом, — я покачал головой. — И он уверен, что всё пройдёт благополучно.

— Он свою дочку буквально изолировал от внешнего мира, — маг скрестил руки на груди. — Это девочка, живущая в розовом мире, она понятия не имеет ни о бедах, ни о несправедливости. Искренне считает, что везде всё так же замечательно, как и в сказках о её волшебной стране. Если вы верите в Богов, молитесь, чтобы не пришлось идти в варварские миры.

— Э-э-э… — я не знал, что ответить ему. — Ну… я сделаю всё возможное, чтобы оградить её от опасностей.

— Хуже всего то, что она воспитана и живёт по философии Открытой Ладони, — он снова цокнул языком. — Не завидую я вам.

Я уже хотел было спросить что это, но тут вошла сама Рэйнбоу с «отцом», прервав наш разговор.

— В соседнем мире Истинная Речь не работает, как и в этом, так что я открою вам портал поближе к узлу, — сразу же сказал штабной маг. — А дальше вы уже своим ходом.

Он прошёл на середину пустой комнаты, пробормотал что-то, выставил руку ладонью вперёд и сосредоточился. Пол вокруг него сразу же покрылся узором из синих линий и магических символов. Ладонь волшебника засветилась таким же светло-голубым цветом, как шерсть пегаски. Маг стоял в такой позе минуты три, потом резко согнул все пальцы кроме указательного и ткнул в воздух. Моментально из этой точки посыпались во все стороны молнии статики, волосы на голове колдующего встали дыбом, стали видны закручивающиеся поля, растягивающие круглый портал и не дающие ему схлопнуться, подобно голодной глотке.

— Отведи её домой, хорошо? — сказал мне Мокаробшен на прощание.

— Обещаю! — ответил я и шагнул в портал, Рэйнбоу оглянулась, помахала копытом приёмному отцу и прошла вслед за мной.

Портал закрылся за нашими спинами. Путешествие началось.

Узел или станция телепортации располагалась внутри горы с крутыми склонами, одиноко возвышающейся посреди высохшей под белым солнцем степи. После масштабной обработки скала стала походить на множество сросшихся каменных столбов, на вершине которых находилась круглая и выровненная людьми площадка. Целое шоссе уходило прямо вглубь горы, а в глаза нам светили солнечные лучи, отражённые от стеклянных покрытий величественных залов ожидания, располагавшихся на нижних ярусах. Пока мы шли по направлению к станции, я решил сразу же установить для Рэйнбоу Дэш правила, дать ей понять, что главный в этом походе именно я, и меня нужно слушаться беспрекословно.

— Вот наш поход и начался, — я завёл разговор несколько издалека. — И я уверен, что нас ждёт множество опасностей.

— Опасностей? Круто! — её физиономия, хмурая с самого момента расставания, на минуту разгладилась. — Всё-таки в этом путешествии в один конец есть свои плюсы!

— Круто, пока читаешь про это в книжках. И смертельно опасно, когда это происходит с тобой, поэтому тебе придётся слушаться меня, — твёрдо ответил я.

— Не-а, я не позволю тебе испортить приключение, — беззаботно ухмыльнулась она.

— Нет, ты будешь меня слушаться, — её ответ настолько возмутил меня, что я повысил тон и погрозил ей пальцем. — Слушаться, чтобы одному из нас не пришлось хоронить другого! А если будешь упрямиться, то нацеплю ошейник и потащу тебя на поводке. Ради твоего же блага.

— ЧТО?! — от её крика я сразу же пожалел, что сказал про поводок. — Я тебе не животное! Папа говорил, что ты хороший человек, а ты! А ты!

— Дэш, послушай меня! — я не стал на неё кричать, а буквально прошипел сквозь зубы. — Твой отец прятал тебя от глаз людей неспроста. Большинство из них вовсе не добрые и заботливые. Можешь и меня считать одним из таких, но я хотя бы не могу причинить тебе вред, или допустить твою гибель. По условиям контракта за подобное меня ждёт нечто похуже смерти. И я приложу все усилия, чтобы доставить тебя в Эквестрию, — повисло молчание, которое я использовал, чтобы отдышаться; потом добавил спокойным тоном: — Ты своими цветастыми хвостом и гривой привлекаешь слишком много ненужного внимания. Так что будь паинькой, хотя бы пока краска не сойдёт.

— Это не краска, — Дэш окинула на меня презрительным взглядом. — Это мой настоящий цвет.

— Да ладно! — язвительно возразил я, показывая пальцем на бедро Рэйнбоу, где было изображено облако с бьющей из него красно-жёлто-синей молнией. — Что, и это тоже?

— Это метка Судьбы, она появилась, когда я стала совершеннолетней, — на последнее слово пони сделала ударение, выказывая свою независимость.

— Дай-ка посмотреть поближе, — я сделал шаг к Дэш и протянул руку, чтобы разгладить шёрстку.

— Не трогай меня! — крикнула она, развернувшись ко мне мордочкой.

Я сделал шаг назад, выпрямился, вздохнул и, стараясь сохранить лицо, сказал Рэйнбоу:

— Тем более. Если в высокоразвитых мирах люди захотят заполучить тебя для того, чтобы изучить, в варварских мирах люди захотят сделать из твоего хвоста шарф, а из твоей шкурки накидку.

— Ты всё врёшь! — фыркнула она. — Никто в здравом уме не станет убивать разумное существо. Особенно из-за того, что у него нет шарфа, — она посмотрела мне в глаза. — Никто тебя главным не назначал, так что и думать забудь о поводке или… или уздечке! Это унизительно.

Что я мог сказать ей в ответ? Решил промолчать, полагая, что Рэйнбоу сама скоро убедится. Я надеялся лишь, что это будет мягкий пример, ведь мы двигались прочь от варварских миров. Я вздохнул. Если сейчас Дэш испугана, но уже показывает свой характер, то потом она устроит мне настоящий ад.

Внутри станция представляла собой нечто, отдалённо напоминавшее крупный аэропорт. Нас встретили залы ожидания высотой с десятиэтажный дом, под потолок которых Рэйнбоу сразу же взлетела, заставив меня поволноваться. Потом были таможня с досмотром, сотни ларьков, торгующих сувенирами из соседних миров, буфеты и ресторанчики, а ещё лифты. Невероятное количество скоростных лифтов, при поездке в которых закладывало уши. Я, как офицер Порядка, получил огромную скидку на билеты, правда, их пришлось покупать два — Дэш не вовремя влезла в разговор, заявив, что она разумное существо, а не питомец.

Здесь же я отправил своим родителям письмо с радостной вестью о том, что на войну не иду, а отправляюсь выполнять более мирную и безопасную задачу — возвращать одну зверушку в её родной мир. Мысленно представил весь их гнев, который мог бы обрушиться на меня, скажи я это лично. Наконец, закончив все мелкие дела, мы поднялись к устройству телепортации. Оно представляло собой площадку около двухсот метров в диаметре, выровненную сверхпрочным мелкозернистым бетоном. В её середине располагался паз в виде окружности, в котором до поры до времени находились подвижные части устройства. В этот круг была вписана гексаграмма отправки, напротив вершин которой, у самого края площадки диковинными зубами располагались шкафы с электроникой. На вершине каждого был установлен кристалл кварца, а сами приборы были изрисованы разнообразными пентаграммами и спиралями Истинной Речи. Всюду крутились пентжинеры, что-то замеряя и готовясь к телепортации. Рэйнбоу Дэш привлекала внимание окружающих, но они ограничивались тем, что время от времени поглядывали на неё. Внимание же самой пони привлёк офицер сил Порядка, одетый в силовую броню из волокнистой стали, с дуговым мечом за спиной. Сам я на таких насмотрелся ещё давно, поэтому, отдав честь, углубился в свои мысли. Но Рэйнбоу явно видела подобное обмундирование первый раз.

— Кто это? — она потыкала меня копытом в бедро и показала на военного.

— Судя по лычкам, это майор сил Порядка, — угрюмо ответил я.

— И он направляется в ту же сторону, что и мы? — пони взлетела, чтобы не смотреть на меня снизу вверх.

— Скорее всего, возвращается на войну.

— На Священную Войну, девочка! — поправил меня, пожилой человек, который стоял рядом с нами. — Сам Бог, или боги, если ты веришь во многих богов, благословил святых воинов Порядка на эту войну!

— Папа говорил, что не верит в Бога, и мне не советовал, — скептически ответила ему Дэш. — Да и как можно верить в того, кто поощряет убийство?

— О, ты не знаешь, кто такие существа Хаоса, представь себе всё самое плохое, это они и есть! — старик в назидание поднял указательный палец вверх.

— Не сможет она представить, — вмешался я в разговор, который и начинать не следовало. — И не надо пугать её рассказами.

— А можно и не рассказывать — собеседник резко повернулся ко мне, упёр руки в бока и посмотрел мне в глаза. — Можно книги почитать.

— Книги-шмиги, — прервала его пегаска. — Большинство из них ужасно нудные.

— Тебе ещё предстоит повзрослеть, девочка! — не унимался старик.

Он бы и дальше продолжал этот ненужный разговор, но был прерван началом процесса телепортации. Рэйнбоу спустилась и прижалась к моей ноге. Три кольца с тянущимися вдоль внутренней поверхности шлейфами проводов плавно выскользнули из круга, служившего им гнездом. Подобно огромному гироскопу, они начали раскручиваться вокруг нас. Все рисунки на полу засветились багровым цветом, появилась вибрация и, наконец, послышался лёгкий хлопок. Весь окружающий мир смазался, появилось ощущение, что меня кто-то резко тянет за желудок вверх, а за почки вниз. Ослепительная вспышка на секунду обожгла глаза, и я вновь ощутил твёрдую поверхность под ногами. Рядом со мной стояла пони, она часто моргала и глубоко дышала, видимо сдерживая приступ тошноты.

— Ф-ф-у-у-у! — выдохнул я. — Телепортация при помощи Истинной Речи куда менее противная.

Рэйнбоу Дэш понуро уставилась в освещённый оранжевым солнцем другого мира бетонный пол, разглядывая пентаграмму призыва. Похоже, до неё стало доходить, что это не прогулка, и она никогда больше не вернётся назад к своему приёмному отцу. Никогда, если не будет специально этого добиваться.

— Не будем терять время, — я отвлёк её от тяжёлых мыслей. — Пойдём, я куплю тебе сладкого, и мы прыгнем дальше.

— Не хочется что-то, — скривившись, она покачала головой.

— Сейчас не хочется, а потом будешь добавки просить, — ответил я, зашагав к выходу с площадки.

Эта станция межмирных путешествий была более приземистой, менее масштабной и специализировалась преимущественно на открытии порталов, октаграммами которых были обозначены ящики с электроникой и силовые кабели, питающие портальные установки. Однако главной моей целью в данный момент были не ларьки со сладостями, а какой-нибудь скучающий пентжинер, к которому я мог бы пристать с вопросами. Именно такого я вскоре и нашёл. Седеющий с висков полноватый мужчина, облачённый в строительную униформу, он лениво листал засаленный блокнот, бормоча что-то о смете.

— Простите, — отвлёк его я. — А вы не знаете, где находится мир Эквестрия?

— Эквестрия? — он оторвал взгляд. — А сами посмотреть в каталоге не можете? Туристы как дети, честное слово, — заворчал он, подсоединяя свой нейроинтерфейс к разъёму стоящего рядом терминала. — Тем более что нет такого мира!

Дэш вздрогнула, а я даже не подал вида и продолжил:

— А это может быть названием государства в одном из миров.

— Ни одна станция перемещения не находится в таком государстве, — раздражённо ответил техномаг. — А информацию обо всех странах всех миров вообще никто не собирает, и собирать не будет, она устаревает быстрее. И вообще, я занят, — он демонстративно отвернулся и достал блокнот.

— Слышала? — спросил я у Рэйнбоу, когда мы отошли подальше от сметчика. — У людей слишком много собственных дел, чтобы помогать тебе с поисками родного мира. Я — твоя последняя надежда.

— Я уверена, что такие люди найдутся, — она сказала, как отрезала.

— То есть я тебе не подхожу? — мы остановились и посмотрели друг другу в глаза. — И то, что твой отец выбрал меня, тебя тоже не заботит?

Если на первый вопрос Дэш готова была ответить «нет», то после второго она наконец-то задумалась. Я не стал её торопить, в конце концов, пегаска принимала первое в своей жизни ответственное решение.

— Питер, ты бы её отпустил? — внезапно Ренни прерывает мой рассказ.

— Нет, — я наливаю в чайную чашку из хрустального графина ягодный морс, мне лень вставать и брать из серванта бокал. — Прочёл бы словоформу паралича и потащил бы Дэш на себе.

— Это только сильнее рассорило бы вас, — тут же отвечает мне любимая.

— Знаю, дорогая, — киваю я. — Но тогда я думал, что это неплохое и практичное решение проблемы.

К счастью, Рэйнбоу Дэш придумала куда более оригинальный ответ:

— Подходишь. Но главной в этом путешествии буду я! — безапелляционно заявила пони, топнув ногой.

— Тогда командуй, раз такая умная! — язвительно ответил я, поджав губы.

И тут Дэш остолбенела. Она просто не знала, что делать дальше. Борьба со мной была для неё на первом месте, и когда я отступил, пегаска осознала всю ответственность своего положения и растерялась.

— Тогда, э-э-э… ищи Эквестрию, — растеряно промямлила она. — Это приказ, да.

Меня так и подмывало поднять вверх одну бровь и спросить: «Ты уверена?», но я решил не давить на обескураженное существо ещё сильнее.

— Тогда мы отправляемся к моему бывшему учителю Саиду аль Беркему, — улыбнулся я ей. — И попытаемся узнать у него. Четыре телепортации и мы на месте. Так что держись ко мне ближе, вплотную к ноге, а я начну читать заклинание.

Перемещение в другой мир — процесс непростой вне зависимости от того, какой школой магии ты пользуешься, хотя говорят, что магам Жизни проще всех. Телепортация с помощью Истинной Речи не требует предварительных расчётов или громоздких механизмов, но нужно соблюдать предельную осторожность.

Я открыл книгу и прочитал несколько заклинаний, которые должны были защитить меня от разрушающей силы магической энергии. Тут же неприятный холодок пронёсся по всем моим жилам, вызывая лёгкий озноб. Затем я стал вбирать в себя сырую магию, посох легонько завибрировал, помогая мне в этом деле, а каждая клеточка тела стала наполняться теплом, силой, уверенностью и могуществом. Это потрясающие, кружащие голову ощущения. Затем настало время самой формулы телепортации, несколько минут тягостного ожидания, потом всё вокруг залил молочно-синий свет, послышалось тонкий свист, и свет исчез. Мы переместились в следующий мир.

Мои ноги заскользили по склону крутого оврага прямо к ручью, протекавшему в самом низу. Стараясь сохранить равновесие, я ухватился за ствол одного их небольших деревьев, в изобилии росших по обе стороны источника. Дэш инстинктивно расправила крылья и мягко приземлилась на невысокую траву, покрывавшую весь склон. Ничего примечательного в этом месте не было, если бы не одно но. Здесь пахло грибами. Тот самый непередаваемый запах прения, спор и свежести просто подталкивал отправиться на поиски упругих коричневых шляпок к ужину. Я уже собирался достать походный нож, но вовремя сообразил, что понятия не имею, какие грибы в этом мире съедобны.

Мы поднялись из оврага и вышли на край скошенного травяного поля. Новая поросль уже переросла засохшие обрубки стеблей от прошлого покоса. Посреди поля возвышались стога, а по всему периметру виднелись деревья, росшие, видимо, вдоль прорытых ручьев. Чтобы не навредить телу, мне требовалось около восемнадцати часов отдыха после телепортации, поэтому я решил, что заночуем у стогов.

Пока я собирал сухие ветки и рубил небольшие деревья походным топориком, Дэш летала, порой поднимаясь так высоко, что её голубой силуэт был едва виден на фоне перистых облаков. Я немного беспокоился, а вдруг пегаска решит бросить меня, и что я буду тогда делать? Тогда мне ещё не было известно, что она довольно умная пони, хотя порой и вспыльчивая. Полёт успокоил Рэйнбоу, я бы сказал, привёл её мысли в порядок и пробудил аппетит. Обед — варёный рис с овощами — у меня получился сухой, но я пообещал, что на ужин сварю что-то вроде похлёбки. Большую часть времени мы молчали, глядя на костерок под походным котелком с не желающей закипать водой, думая каждый о своём: я — о том, чем же займусь, когда сброшу эту обузу со своих плеч, а Рэйнбоу Дэш, наверное, об отце.

После того как стемнело, и мы поужинали, я с помощью Истинной Речи создал магический контур, магия разбудила бы меня при приближении хищников, затем свалил верхнюю половину стога на землю и лёг на оставшееся мягкое сено. Сено было свежее, ещё пахнущее дурманящим ароматом разнотравья с кисленькой примесью мяты и пустырника. Запахи успокаивали и убаюкивали, я моментально уснул, несмотря на шум, производимый ворочающейся Дэш.

Ночной отдых, даже в походе, всегда восстанавливал мои силы, чего нельзя было сказать о Рэйнбоу и её мешках под глазами. Похоже, напор впечатлений отогнал от девочки сон. Она устало глядела на то, как я разминался — привычка, выработанная за годы ученичества у Аврелиуса Нокты. Не выспалась Дэш и в следующем мире, белки её глаз покрылись красными ниточками лопнувших капилляров, пони стала запинаться, а сделав пару кругов в воздухе надо мной, она и вовсе пожаловалась, что погода сегодня нелётная. На третий день нашего путешествия я всерьёз озаботился состоянием Рэйнбоу и, разворачивая термоподстилку на пологом склоне холма прерий, где мы оказались, спросил у неё, что происходит и почему она не спит. Дэш пробормотала что-то невнятное про привычку спать на мягкой кровати, я ей не поверил. Да, с непривычки спать на жёсткой земле приятного мало, но так может продолжаться день или два. Рэйнбоу же или чего-то боялась, или у неё что-то болело, например, зубы. И всё же я затушил костёр, лёг и стал наблюдать за ней. Пегаска тоже легла примерно в полуметре от меня, но глаза не закрыла, а уставилась вверх.

— Рэйнбоу, почему ты не спишь? — наконец спросил у неё я.

— Питер, глянь на небо, — ответила она.

— А что там? — я перевернулся на спину и посмотрел вверх, где был виден узенький полумесяц спутника.

— Небо чистое, но звёзд нету! Оно чёрное и пустое, — обеспокоенным голосом произнесла Рэйнбоу. — Вон там видна оранжевая точка планеты, это точно не звезда.

— Ах вот ты о чём! — я улыбнулся, но понял, что пони не смотрит сейчас на меня. — Просто в этом мире нет звёзд, кроме местного солнца. Это крошечный мир по сравнению с тем, где ты жила.

— Я не могу заснуть, и не потому, что всё время думаю о папе и путешествии, а потому что мне… не по себе как-то, — она замолчала, а я приподнялся на локте и посмотрел на Дэш, которая встала и чуть ближе подошла ко мне. — Миры такие огромные, такие странные и чужие. А мне ещё немного одиноко. Можно… можно я буду спать рядом с тобой? — её большущие глаза выражали надежду на моё согласие.

— Ты и так спишь рядом со мной, никто тебя не съест, — я не воспринял её слова всерьёз.

— Ну-у-у… ничего если спиной к спине? — она потупила взгляд и пошкрябала копытом землю.

— Ладно, — я закатил глаза. — Ложись.

Дэш тут же придвинула свою термоподстилку к моей и забралась под тонкое одеяло. Я повернулся на бок и почувствовал, как в мою спину упёрся хребет Рэйнбоу — от недосыпа она даже немного похудела. Мы отлично выспались, и на рассвете я телепортировал нас наконец-то прямо на гребень песчаной дюны. Отсюда открывался отличный вид на облицованные песчаником и покрытые следами попаданий из катапульт стены родного города Саида аль Беркема. Со следующей дюны стали видны купола дворца шейха и прочих знатных людей.

К великому сожалению, учителя не было в городе — он караваном отправился в соседнюю страну. Зато один из его бывших учеников и одновременно мой знакомый, ставший помощником Саида аль Беркема, раздобыл в библиотеке интереснейшую словоформу, позволяющую узнать направление, в котором находится родной мир любого существа. Я тут же стал испытывать её и узнал, что мы последние несколько прыжков двигались в сторону Эквестрии и прочь от родного мира заместителя аль Беркема. И всё же я решил повременить с отъездом и отдохнуть ещё пару дней, наслаждаясь нормальной, домашней, а не походной едой.

Рэйнбоу Дэш постоянно тормошила меня, требуя то продолжить путешествие, то пояснить, куда же именно мы направляемся. За время небольшого отдыха я рассказал ей о строении мироздания. Вся наша Вселенная, называемая также Цепью Миров, похожа на бусы, где миры, как бусинки, поочерёдно нанизаны на невидимую нить. Перемещаться между мирами можно телепортируясь из одного в следующий, или перепрыгивая один-два. Но не во всех мирах магия Истинной Речи, адептом которой я являюсь, работает. Зато с помощью этого языка можно перемещаться к соседним подобным мирам, перепрыгивая множество «обычных». Вот и выходит, что для меня наша Вселенная скорее является Спиралью Миров, где я перепрыгиваю с одного витка на другой. Но с любым масштабным объектом или явлением глупо, а зачастую просто опасно ограничиваться только одной точкой зрения. Например, прежде чем говорить с кем-то о направлении движения в Цепи, стоило поинтересоваться, что означают используемые им термины. Тогда мы двигались по условной часовой стрелке, удаляясь от варварских миров, к цивилизованным, за которыми находился фронт Великих Войн и миры Хаоса. Конечно же, Эквестрия просто не могла находиться близко к фронту, она, по моим предположениям, располагалась где-то в цивилизованных мирах.

Честно говоря, после замечательной домашней пищи возвращаться к походной, да ещё и вдобавок вегетарианской еде мне совершенно не хотелось. Именно поэтому я решил, что после телепортации мы с Рэйнбоу будем идти в сторону ближайших поселений. Конечно, если найдём следы цивилизации. Как назло только в двух из шести посещённых миров удалось найти тропинки, но и те были протоптаны, скорее всего, животными, а не людьми. Но на седьмой раз, когда уже и походная еда стала заканчиваться, нам повезло.

Грунтовая дорога с глубокими колеями, местами заполненными водой, пролегала прямо вдоль опушки лиственного леса. По другую же сторону находилось огромное поле, засеянное какими-то неизвестными мне злаками с ещё пока зелёной метёлочкой колоса на конце. Но самым важным было то, что вдали виднелись домики, из их труб поднимался дымок, сдуваемый резкими порывами ветра, какой бывает перед дождём. А потом оказалось, что сила притяжения в этом мире куда выше, и путь в несколько километров оказался утомительным переходом, постоянно прерываемым так необходимым нам отдыхом.

Ближе к вечеру Дэш указала мне на грозовые облака, медленно выползающие со стороны леса. Я кивнул ей, и мы прибавили шагу, хотя это и было совсем не просто. Уже на подходе к деревне нас застал ливень, принёсший с собой темноту и слепящие разряды молний, на долю секунды разрывавших сгустившийся мрак. У входа на постоялый двор меня остановила промокшая Рэйнбоу Дэш.

— Питер, давай я постою под навесом, а ты быстро купишь еды и отправимся из этого мира подальше — меня раздражает, что здесь я не могу летать.

— Окей, — кивнув, сказал я. — И всё же тут холодно, пошли внутрь.

— Не, — она замотала головой. — Я выгляжу как мокрая ворона.

Я пожал плечами и зашёл в трактир. Знай я Рэйнбоу получше, сразу бы понял, что она собралась сделать то, что её приёмный отец запрещал — летать в грозу, одерживая победу над непокорной стихией, которая только и хочет, что изжарить молнией самоуверенного летуна или переломать ему крылья ураганным ветром.

Местные жители подозрительно покосились в мою сторону. Все они были низкорослые, полноватые и мускулистые, поэтому высокая, сгорбленная фигура в плаще и капюшоне разительно выделялось на их фоне. Хозяин трактира, стоящий за прилавком, угрюмо посмотрел на меня и пробурчал, что магам тут не рады, но моментально расплылся в приветственной улыбке, стоило мне только показать серебряные монеты. Местный диалект был для меня понятен, однако я не успел даже сделать заказ, как вздрогнул, услышав крик Рэйнбоу. Сказав на ходу «я сейчас», пулей выскочил за дверь и замотал головой, ища пони. После светлого помещения мрак дождливой ночи был непрогляден и лишь ещё один крик Дэш, донёсшийся со стороны леса, послужил мне ориентиром. Сверкнула молния, осветив ближайшие деревья и троих людей, тащивших на руках отбивающуюся пегаску.

— А ну стоять, конокрады! — закричал я.

Троица моментально дёрнулась, глянула на меня и со всех ног потащила Рэйнбоу в лес. Я на ходу снял рюкзак и выдернул из крепления посох. Не Бог весть что, но стрелять в воришек, пока в руках у них пони, я не мог. Главное тогда было не зацепиться плащом за упавшие деревья. Несмотря на большую силу притяжения, я всё же догнал их, но ребята не растерялись — пока самый крепкий держал Дэш, двое других ринулись на меня. Темнота и дождь позволили мне применить учение Ашрайны с минимальными затратами магической энергии и создать замечательную иллюзию. Конокрад видел меня метрах в десяти от себя, в то время как я был буквально перед ним, в последние доли секунды морок рассеялся, и я с приличной силой врезал навершием посоха по челюсти. Удар вырубил вора, а я уже бежал к следующему. Тот, подобно заправскому боксеру прикрывавший руками лицо, видимо, никогда не дрался с людьми, вооружёнными палками. Я перевернул посох и ударил противника тупым концом в солнечное сплетение, бандит со стоном согнулся пополам, пытаясь заново научиться безболезненно дышать. Я самодовольно ухмыльнулся, на секунду забыв о существовании третьего, а он уже был рядом со мной. Не успел я даже развернуться к мускулистому разбойнику, как тот с нечеловеческой силой вырвал у меня посох из рук. Я отпрянул и хотел достать из кобуры пистолет, но понял, что уже машинально читаю заклинание создания оружия. Как я не старался броситься в сторону, мне это полностью не удалось, и враг с силой опустил древко мне на левое плечо ровно в ту же секунду, когда в моей руке появился призрачный клинок, сотканный из светящегося синего тумана. Толстая дубовая палка даже не хрустнула, но пластик и подкладка доспехов сделали своё дело — удар был несильным. Хотя ключица осталась целой, левая рука онемела и выпустила книгу. Самому бандиту пришлось куда хуже — призрачный клинок прошёлся на пару сантиметров выше сердца, погрузив врага в бездну ледяной боли. Тот заорал, выронил посох и, дёрнувшись, свалился на спину.

— Бежим! Бежим! — закричал он, резво уползая прочь от меня в лес. — У него меч!

Запинаясь, плюясь кровью и кашляя, двое других побежали следом. Я не стал даже пытаться догнать их, а направился к Рэйнбоу Дэш, которая стаскивала с себя верёвки.

— Дэш, они сбежали, с тобой всё в порядке? — выпалил я, подбегая к ней и пытаясь помочь встать.

— Уйди от меня! — заорала пони так громко, что перекричала шум проливного дождя. — Не подходи ко мне! Ты такой же, как они! — она замолотила в воздухе копытами, отбиваясь от моей помощи.

— Дэш, это же я, — меня охватило недоумение.

— Ты не лучше их! Ты должен был защищать меня, а вместо этого достал оружие! — не утихала Рэйнбоу, во вспышке молнии я увидел, что её зрачки расширены от шока. — Ты хотел их убить!

— Дэш, успокойся, — я перехватил её передние ноги за несколько сантиметров от своего лица, плавно отвёл их в сторону и отпустил. — Никого я убивать не собирался. Это фантомный клинок, он не наносит ран, хотя его касание очень болезненно, — про себя я ещё раз сказал спасибо Аврелиусу, благодаря которому довёл некоторые приёмы до автоматизма, в том числе создание магического оружия, если потеряю своё. — Так что я просто проучил их.

— Значит, этот клинок не ранит?

— Нет, — доверительно улыбнулся ей я, помогая встать. — Хочешь, покажу?

— Я верю тебе, — от предложения пегаску аж передёрнуло.

На самом деле она правильно сделала, что отказалась. Тогда у меня хватило бы глупости показать на ней, а не на себе, чем окончательно испортить наши отношения.

— Пошли, — я поднял с земли посох. — Переночуем на постоялом дворе, а то ты простудишься.

Рэйнбоу в ответ лишь что-то пробурчала. Угрюмо шлёпая по грязи, мы вернулись к деревне и трактиру. Дэш не произнесла ни слова, а когда под навесом я сушил её шёрстку и выжимал гриву и хвост с помощью магии, по-настоящему зарычала, хотя я предупреждал, что будет не очень приятно. Половина посетителей разошлась, вторая делала вид, что разглядывать дно кружки невероятно интересно, хотя наши спины буквально чесались от косых взглядов. Бармен устало вздохнул и всё же достал нам горячий ужин, который так же прошёл в молчании. Не спросив пони, я попросил комнату с двумя кроватями. Пусть злится сколько угодно, но я не собираюсь оставлять её одну даже на постоялом дворе. Особенно на постоялом дворе. Как ни странно, но Дэш не стала спорить, однако стоило мне закрыть на засов дверь, сразу же спросила:

— Почему?

— Почему что? Почему номер такой?

— Нет, — она мотнула головой. — Почему они пытались меня украсть?

— Наверное, думали, что продав тебя и получив деньги, станут жить лучше, — я пожал плечами. — Все хотят жить лучше, но некоторые забывают, что при этом нужно вести себя честно, не наживаться на других. Таким следует преподать урок, — я глянул на Рэйнбоу, она смотрела мне в глаза и внимательно слушала. — Наказать, как непослушных детей, только методы применить как ко взрослым.

— И меня ты тоже будешь наказывать? — её тон был серьёзен, как никогда.

— Если убьёшь нас глупой выходкой — обязательно накажу, — я разрядил обстановку старой шуткой. — Давай ложиться спать.

Опасаясь за своё плечо, я снял с себя арканитовые доспехи и зашипел, когда задел ушибленное место. Под кожей уже начал расплываться синяк — мелочь, но всё же неприятно. Я уложил Рэйнбоу спать, укрыв так, что из-под одеяла высовывался лишь её носик. Мама говорила мне, что кошки болеют, если им в уши попадает вода, насколько это было применимо к волшебному существу? Я не стал рисковать. Достал пистолет, проверил предохранитель и положил под подушку. Среди ночи кто-то коснулся моего больного плеча, я резко развернулся.

— Питер, ты тут? — положив передние копыта на мою кровать, на меня обеспокоенно смотрела Дэш.

— Да, — шёпотом ответил я ей. — Ложись спать.

Проснулся я утром от хлопанья разминаемых Рэйнбоу крыльев, пони выспалась и чувствовала себя замечательно, хотя всё ещё дулась на меня и лишь буркнула что-то в ответ на пожелание доброго утра. Расплатившись с хозяином постоялого двора, я сложил купленную еду в рюкзак, и мы отправились дальше.

Последнее время мне не очень везло с местом прибытия. Мы оказались прямиком в начале осени на берегу широкой и плавно текущей реки, рядом с песчаным пляжем, на котором птицы потрошили добытые на мелководье ракушки. И хотя мы с Дэш устроились на холме противоположного крутого берега, покрытого жухлой травой, запах разлагающихся моллюсков порой долетал и до нас. Я снял броню и стал проверять наплечник и посох на наличие трещин, внезапно ко мне обратилась Рэйнбоу:

— Питер?

— Да, — ответил я, отведя взгляд и посмотрев на неё.

Пегаска буквально влетела в меня, обхватила всеми четырьмя ногами и уткнулась мордочкой в шею. Я выронил фрагмент доспехов и тоже обнял девочку, прижав к себе. До чего же она была мягкая! Я понял, что так ни разу за эту недели и не дотронулся до неё, а зря. Шелковистую короткую шёрстку было так приятно гладить, чувствуя, как под тёплой кожей перекатываются мышцы, когда Рэйнбоу пытается покрепче обхватить тебя. Правда от неё ощутимо разило потом, грива была грязная, а шерсть под крыльями так вообще почти свалялась. Не помог даже вчерашний ливень, при первом удобном случае Дэш нужно было как следует помыть.

— Питер, прости меня! — внезапно сказала она.

— За что? — удивился я. — За то, что ходила букой? Да ладно.

— Нет, за то, что разозлилась на тебя, — она разжала объятия и посмотрела мне в глаза. — Такой крутой пони как я нужно было самой разделаться с этими тремя прохвостами, а ты пришёл и спас меня, — она поднялась в воздух. — Я бы их так! Раз! Ещё! На! — она стала изображать, как побила бы копытами незадачливых похитителей. — И если бы могла взлететь в том мире, то сразу бы так и сделала.

Я сидел с открытым от удивления ртом и пытался осмыслить произошедшее. «Рэйнбоу злилась на меня, потому что я не дал ей возможности спасти себя самой, и при этом она даже не допускала и мысли, что может и не справиться? — я закрыл ладонью лицо и помолился, как мог. — Боже, помоги мне! Только бы мне осталось недалеко её вести!»

— Прости меня, Питер, — пони опустилась на землю рядом и положила копыто мне на колено. — Я понимаю, ты обязан меня защищать и всё такое.

— Да, — с этим нельзя было не согласиться. — Только пообещай мне две вещи, хорошо? — она кивнула. — Первое. Не ищи неприятностей, так или иначе они сами нас найдут. Второе. Во время неприятностей беспрекословно слушайся меня, хорошо?

— Хорошо, только не запрещай мне участвовать в разборках! — она хитро прищурилась.

Я тяжело вздохнул и вновь закрыл лицо ладонями. Я вёл глупую девочку, для которой все наши опасности были всего лишь игрой. Страшной, но всё равно безопасной. Я бы и сам хотел бы такого, но жизнь обычно решает иначе.

— Вот так вот, кхе-кхе, — от долгого рассказа горло пересохло и я кашляю. — Ой, как не сразу я понял, что главное препятствие на нашем пути — это сама Рэйнбоу Дэш.

— Потрясающе… — только и может сказать Ренни. — И страшновато одновременно.

Всё это время она сидела на диване, её ноги затекли и теперь милая разминает их. Потом подходит ко мне, и мы обнимаемся. Ренни берёт моё лицо в ладони, немного приподнимается и целует меня. В это время в гостиную входит дворецкий и говорит:

— Сэр, леди, обед на столе.

Но мы не обращаем на него внимания, мы целуемся. Он тактично кашляет и удаляется.

— Обед? — переспрашивает меня Ренни.

— Вроде, — отвечаю я и целую мою любимую, она видимо представляет себе еду, потому что её рот наполняется слюной. Наконец, мы отрываемся друг от друга, и она застенчиво смеётся. — Ладно, уговорила, — я улыбаюсь до ушей.

Глава 2. Человек и пони

Я поднимаю фарфоровую чашку с травяным чаем, элегантно отставив мизинец. Ренни прыскает, прикрывает рот салфеткой, а потом треплет мою порядком отросшую шевелюру.

— Что, забавно выгляжу? — спрашиваю я.

— Ага, — отвечает она, улыбаясь мне.

Я допиваю чай, по-прежнему держа чашку только четырьмя пальцами, но теперь искоса поглядываю на любимую. Она хитро прищуривается, подыгрывая мне в этой мелкой забаве. Я ставлю чашку на узорчатое блюдце и, тяжело вздыхая, говорю:

—Ну что, продолжаем рассказ или вздремнём после обеда?

— А ты уснёшь, несмотря на… — Ренни замолкает, указывая головой на дверь, и в комнате повисает напряжённая тишина. Взрывов по-прежнему не слышно, но это ещё ничего не значит.

— Нет, так что пошли на диван.

Знаменитейший базар мира Ар-Акнир встретил нас оглушительным гомоном десятков тысяч людей, торгующихся, спорящих, объявляющих последние новости или просто зазывающих в свою лавку. В этом мире, помимо десятка-другого станций телепортации, располагались и просто места, куда в огромном количестве перемещались маги классической школы и Истинной Речи. Именно из предназначенного для этого здания я и Дэш вышли под яркий лимонный свет местного солнца.

— Откуда ты знал, что мы попадём сюда? — спросила меня она.

— Вот откуда, — я показал ей на универсальный коммуникатор — тонкий, помещающейся на ладони прибор с гладким экраном и приятным на ощупь пластиковым корпусом. — Стандартная вещица любого офицера, это и рация и хранилище данных. В том числе о Цепи Миров.

— А зачем ты тогда спрашивал об Эквестрии у того техномага?

— А ты бы мне поверила? — мы подошли к одной из карт базара, которые тут находились на каждом шагу, и я провёл пальцем от нашего месторасположения к цели. — В нижней части нам делать нечего, так что направляемся в сторону крытых торговых павильонов.

Ар-Акнир не был бы крупнейшим базаром по эту сторону фронта, если бы он располагался только на земле. Лавки, магазинчики, киоски и бутики тут находились не только на первых этажах высоких домиков, но, соединённые мостиками, ютились на крышах, а некоторые и вовсе в гондолах дирижаблей, поставленных на якорь. Тысячи и тысячи людей с рюкзаками, мешками и коробками за спинами проворно карабкались по верёвочным лестницам и шныряли по канатным переходам, крича, торгуясь, доставляя товары.

Мы пробивались сквозь толпу людей, разглядывавших товар на прилавках уличных торговцев и искавших, куда бы потратить деньги. Я не спускал глаз с Рэйнбоу, которую гладили все кому не лень, а несколько человек даже хотели купить. Одну руку я положил на загривок Дэш, а второй держал кошелёк: опасался завсегдатаев любого базара — карманных воришек. Рэйнбоу начинала перенимать атмосферу рынка — разглядывала содержимое прилавков, обращала моё внимание на забавные сувениры и наслаждалась вниманием окружающих. Я волновался за неё и вздохнул с облегчением, лишь когда дирижабль-лифт поднял нас к верхнему рынку, и мы вошли в огромный магазин складского типа.

— А где это мы? — тихо спросила меня пегаска, разглядывая стены из аквариумов, стоящие по обе стороны коридора.

Сотни видов разноцветных рыб, от крохотных до большущих, представали взору всякого, кто входил сюда.

— Не возмущайся, мы в зоомагазине, — я щёлкнул пальцами по стеклу, и стайка крохотных угрей пулей скрылась в искусственном коралловом рифе. — Ну, а где ещё я куплю тебе шампунь для гривы?

Дэш улыбнулась, а я подошёл к прилавку, за которым на стуле сидел и читал газету продавец. Увидев меня, он отложил «Утренний Ар-Акнир» в сторону и поднялся на ноги. Толстый, с двумя сальными подбородками, в застиранной футболке со следами отбеливателя, прямоугольных очках и мятой кепке, он, хотя и выглядел отталкивающе, по-приятельски дружелюбно улыбался мне.

— Привет, — его акцент был ужасен, казалось, пухлые губы мешали говорить. — Вам котофеи или рыб… ой, какая лапочка! — он увидел подошедшую к прилавку Рэйнбоу, радостно хрюкнул и потянулся погладить её.

— Осторожнее, она кусается, — я изобразил обеспокоенность.

— Р-р-р-р! — Дэш решила подыграть мне.

Продавец отдёрнул руку, а мы весело засмеялись.

— И ты поверил? Ха! — сказала ему она.

— Так она у вас умеет говорить? — он хлопнул себя по лбу. — Да это же ваш фамильяр!

— Нет-нет, — я покачал указательным пальцем. — Дэш слишком разумна, чтобы быть фамильяром, она даже рефлексировать способна. Просто путешествуем вместе.

— Чего? — покосилась на меня Рэйнбоу, но её внимание привлёк запрыгнувший на прилавок котофей, который выгнул спину дугой и раскрыл свои крылья, такие же, как у бабочек, только огромные. — Ого! Что это?

— Котофея, — ответил продавец, почесав животное за ухом. — Такой гибрид, очень популярна и неприхотлива. Они звери волшебные — могут летать.

— Нашла родственную душу, — улыбаясь, ответил я и показал на крылья Рэйнбоу. — Она у меня тоже замечательная летунья, — я положил руку на голову пони, она посмотрела мне в глаза. — Если хочешь купить чего-нибудь себе, то сейчас самое время выбрать.

Пока пегаска рассматривала котофей, певчих птиц и ручных белок, я приобрёл шампунь без слёз, гребень, щётку, ещё несколько необходимых мелочей и тихо попросил у продавца ошейник с поводком.

— Вы уверены? — нахмурился тот. — Ваша Дэш же вполне разумна для того, чтобы не водить её на поводке.

— Это верно, но я опасаюсь, что на аэродроме она решит поиграть в догонялки с самолётами, — я развёл руками. — И заверните его в бумагу, а то увидит, и поднимется крик.

Я знал, рано или поздно подобная ситуация возникнет, и Рэйнбоу Дэш будет просто в ярости. Но лучше перестраховаться, чем недостраховаться, особенно если мы попадём в какой-нибудь варварский мир, где все вещи, животные и женщины являются чьей-то собственностью.

Рэйнбоу вошла во вкус и раскрутила меня на шикарные солнцезащитные очки и удобные наушники, созданные для собак. Я и сам был удивлён, что хозяева этих четвероногих друзей человека считают, что их питомцам нравится слушать музыку. Пришлось мне раскошелиться и на плеер, управляемый жестами, и на сверхживучие батарейки к нему. На вопрос продавца, какую музыку слушает Дэш, я лишь пожал плечами и ответил: «Такую же, как и остальные подростки, наверное». В выборе я не ошибся, но пегаска порой, вслушавшись в тексты песен, от удивления открывала рот и расправляла крылья.

Утром на следующий день мы вновь пробивались сквозь толпу, направляясь к огороженной части базара, откуда маги телепортировались в другие миры. По пути я прикупил несколько нужных мне вещей: пара тёплых, легко стирающихся одеял из искусственного меха, подушку, бритву, запасную батарейку к коммуникатору и детектор движения, чтобы спать спокойно, не опасаясь змей и хищников.

Я уже предвкушал, как приятный зуд от вбираемой перед прыжком магической энергии вновь наполнит моё тело, как вдруг внимание Рэйнбоу привлёк старик, стоящий перед небольшой толпой. Он махал руками и, сильно шепелявя, громко втолковывал людям о какой-то опасности. Только проходя мимо, я смог понять, что рядом с его жилищем дала течь старая плотина, и теперь дом может снести поток воды. Сам старик просил людей о помощи, но интересовал только охающих и качающих головой слушателей. И Дэш — в поисках неприятностей она дала бы фору любому приключенцу.

— Пит, ты должен помочь ему! — она потыкала меня в ногу копытом. — Бедняга рискует остаться без всего, — в ответ я тяжело вздохнул:

— У нас нет ни времени, ни возможностей, — я, как ни в чём не бывало, продолжил идти дальше.

— Ты же маг! — остановила меня Рэйнбоу. — Тебе ничего не стоит подвинуть и большую груду камней, чем какая-то плотина.

— Много ты смыслишь в магии, — проворчал я.

— Как так можно!? Нет, — она встала как вкопанная. — Ты сам сказал, что я главная, и я приказываю тебе помочь ему.

Я остановился и сжал кулаки. Сделал пару глубоких вдохов, борясь с желанием надеть на пегаску ошейник и потащить за собой. Потом развернулся, молча подошёл к старику и вложил в его руку три серебряные монеты.

— Держи, найми себе работников, — сухие слова, неискренние поступки.

— Спасибо вам, добрый господин! Спасибо! — он стал кланяться мне в пояс. — Я буду молиться за вас.

Если бы они ещё помогали, эти молитвы. Мы продолжили идти, но я всё же мимоходом обернулся и увидел, как радостно смеющийся старик входит в кабак. Я не стал ничего говорить Дэш, не хотелось портить настроение ни себе, ни ей. Но именно тогда я вспомнил слова мага о том, что она живёт по какому-то незнакомому принципу Открытой Ладони. Мне действительно стоило выяснить, что это, и поскорее. Дальнейший путь прошёл без неприятностей, но в следующем мире Рэйнбоу первым делом спросила меня:

— Почему тому старику никто, совсем никто не хотел помочь? — она взлетела так, что наши глаза оказались на одном уровне. — Я бы ещё поняла, что некоторые спешат или не могут, но совсем никто…

— Не знаю, — я не был расположен вести разговор. — Не верили ему, наверное. Может он и мои монеты пропивает сейчас в кабаке.

— Но он же помощи просил, а не денег! — вступилась за старика Дэш, в ответ я лишь пожал плечами и не стал разочаровывать спутницу в людях ещё сильнее.

— Неужели Рэйнбоу и вправду была такой наивной? — спрашивает меня Ренни. — А главное, зачем Мок воспитывал её именно такой?

— Такой неподготовленной к жизни в обществе людей? — я отвечаю вопросом на вопрос, встаю с дивана и наливаю себе в хрустальный бокал воды из графина. — Наверное потому, что с самого начала не хотел, чтобы она жила среди людей. Меня куда больше удивляет то, что он ни разу не задумывался о том, что Эквестрии попросту может и не существовать, — я залпом выпиваю воду, и пересохшему горлу становится легче.

— Странное поведение для вполне себе разумного человека, — Ренни задумчиво складывает пальцы домиком.

— Его уверенность была сродни вере. А подобные мысли казались ересью, — я возвращаюсь на диван и продолжаю рассказ.

Эльфа мы встретили первый раз дней десять спустя. Просто пока сидели в трактире и пили горячий чай, к нам за стол подсел высокий, узколицый и остроухий тип, смахивающий на наёмника. Он был одет в кольчугу из лёгкого алюминиевого сплава, а за спиной виднелась рукоять меча с искусно сделанной витой гардой.

— Знаете, у меня есть к вам предложение, — сказал эльф, при этом тонкий белёсый шрам, пересекавший его щеку и губы, забавно разделился на два.

— У меня нет времени на подработку, — ответил я ему. — Но всё же я выслушаю вас.

— О, нет! — он потряс головой, и его уши закачались в такт. — Я не предлагаю вам работу. Я предлагаю вам сделку, — тут он сделал небольшую паузу и более тихим голосом сказал. — Продайте мне своего питомца. Скажем, за десять местных золотых монет. Они тут тяжёлые.

У Дэши от удивления расширились зрачки, а я рассмеялся.

— Нет, — всё ещё улыбаясь, ответил я. — Рэйнбоу не продаётся.

— Понимаю, — спокойным тоном ответил он. — Пятнадцать.

— Я не животное, чтобы мной торговали! — раздражённо ответила эльфу Дэш. — Вам лишь бы всё купить-продать.

— Да она у вас говорить может! — эльф улыбнулся. — Тогда понятно. Тридцать золотых.

— Послушайте, — я положил руку на голову пони, сдерживая от возмущённых возгласов. — Рэйнбоу мой фамильяр и привязана к моей душе. Её нельзя продать. Разговор окончен.

Я тогда и не подозревал, в какие неприятности попаду из-за своей грубости. Впрочем, даже если у меня и появилась бы возможность что-то изменить в прошлом — я оставил бы всё как есть. А тогда мы просто телепортировались дальше, забыв об этом неприятном факте. Я надеялся, что скоро доставлю спутницу в её родной мир и навещу родителей. Моё настроение с каждым днём росло, а Рэйнбоу — падало.

Редкий и высокий сосновый лес встретил нас холодом поздней осени и шумом крон, качавшихся прямиком у серого неба. Едва слышный шелест, похожий на прибой, лёгкое поскрипывание стволов и хруст толстого слоя жёлтой хвои под ногами навевали грустное спокойствие. Мы бродили по небольшим холмам, спускались во влажные низины, покрытые болотным мхом, и, наконец-то, нашли подходящее место — крутой склон, защищавший от ветра. Я расчистил место для костра, наломал веток с упавших сухих деревьев и разжёг костёр. Рэйнбоу, которой мешали летать покрытые сучками золотисто-коричневые мачты сосен, угрюмо стояла рядом и молчала.

— Как-то неприятно вот так сидеть в тишине, — сказал я и уставился на пони. До неё дошло, что отмолчаться не удастся, но она не стала распространяться о причинах своего плохого настроения.

 — А зачем тебе посох, если ты им не колдуешь?

— Он служит не для этого, — я не знал, насколько Дэш будет интересна теория магии, но скучный рассказ был лучше напряжённого молчания. — Посох нужен для быстрого накопления магической энергии. Я её использую сразу, а вот маги перерабатывают в ману. Правда, чтобы использовать классическую магию, магом нужно родиться.

— Все единороги — маги с рождения, — понуро ответила Рэйнбоу, глядя как весёлые язычки огня охватывают толстые ветки.

— Зато Истинной Речи может научиться любой, даже ты, — я улыбнулся спутнице. — Правда, она довольно вредна для тела.

— Что-то не хочется. Здоровье мне дороже, — она посмотрела на меня. — Всегда хотела быть самой быстрой, самой смелой, самой крутой, самой... лучшей. А была самой одинокой. Если бы не папа... — она глубоко вздохнула, удерживая слёзы.

Я сел рядом с Дэш, накинул на неё тёплый плащ и ободряюще приобнял.

— Он поступил так, как, по его мнению, тебе было бы лучше всего — отправил на родину к таким же пони, как и ты.

— Не уверена, — вздохнула пегаска. — Особенно все эти странные рассказы о единорогах, прыгающих пони, принцессах и злой колдунье кошмарной ночи.

— А откуда твой отец узнал об этом? — я хотел мягко и ненавязчиво подвести её к тому, что рассказы Мока это выдумки.

— Не знаю, — она легонько покачала головой. — Я читала много похожих сказок, но ни одной точно такой же.

— Если так подумать, — я почесал подбородок, который уже порядком зарос щетиной. — Ну просто с точки зрения биологии, то в Эквестрии живут только подобные тебе пегасы. А весь рассказ — не более чем сказка, чтобы тебе было проще засыпать.

— Меня это вполне устраивает, — Дэш, довольно улыбаясь, повернулась и посмотрела мне в глаза. — Будет с кем соревноваться и кого… ну… любить.

Я хмыкнул, улыбнулся в ответ и ободряюще похлопал её по спине.

Ближе к ночи воздух остыл и принёс с собой холод. Арканитовые доспехи теперь скорее высасывали тепло, чем согревали, мне пришлось снять их и надеть вязаную шапку. Рэйнбоу порой морозило, она жалась к костру, но виду не подавала. Даже вернула мне плащ. Я стал готовить место для ночлега: положил на две термоподстилки одеяло Дэш, на неё — наши подушки.

— Эй! Верни на место! — тут же крикнула мне она.

— Сегодня мы спим рядом, чтобы сохранить тепло, — спокойно ответил я, она лишь пожала плечами.

Костёр потух, оставив после себя горстку ярко-красных тлеющих углей, уже начавших покрываться пеплом. Я улёгся ближе к склону холма, оставив на импровизированном матрасе место для Рэйнбоу. Она спокойно подошла и легла так, что между нами оказался зазор, повернулась спиной ко мне и натянула на себя одеяло. Я поправил одеяло, чтобы мне не продуло поясницу, положил одну руку под подушку, а вторую — на Дэш. Её шёрстка была такой мягкой и приятной на ощупь, что я не удержался, обнял спутницу и уткнулся носом ей в гриву. Рэйнбоу Дэш тут же замерла, я почувствовал, что все её мышцы напряглись, но вскоре пегаска поняла, что я ей не угроза, и расслабилась.

Утром я проснулся первым, потому что моя спина онемела от холода. Лес наполнился густым липким туманом, тягучим, как дым от кальяна, и белёсым, как обезжиренное молоко. Пегаска всё ещё мирно дремала, прижавшись ко мне и крепко держа руку. Она зарылась в одеяло с головой, наружу выглядывала лишь её курносая мордочка. Я дал поспать Дэш ещё некоторое время, а потом разбудил, начав почёсывать за ушами.

— Пит, этот туман... — сказала она, когда я разводил костёр. — Он такой странный, — я не ответил ей, только пожал плечами. — Смотри! Там кто-то есть! — она взлетела и начала высматривать что-то в глубине леса.

Я посмотрел, но ничего не увидел, кроме дымки.

— Туман стимулирует воображение, Рэйнбоу. Из-за него твой мозг не может сразу же распознать деревья, и тебе мерещится что угодно.

— Нет, я точно что-то видела. Оно было куда тоньше дерева и ходило на двух длинных узких ногах. И оно было чёрным, не как деревья, — пони выглядела взволнованной.

— В таком тумане деревья и выглядят чёрными, а если он клубится, то кажется, будто кто-то шагает на ходулях, — заверил её я, подозрительно косясь в сторону, указанную пони. — Думаешь, там монстры?

— Думаю, что там что-то есть помимо деревьев, — она обеспокоенно посмотрела на меня.

— Просто взгляни на это с другой стороны, — спокойно ответил я. — Кто бы не прятался в лесу, это ты для них кажешься монстром. Низко летаешь, гулко ухаешь. Это тут ты озираешься по сторонам, а там, в тумане, кажется, что ты высматриваешь красными глазами свою очередную жертву. Прямо настоящий вампир!

— Хе-хе! — нервно засмеялась она. — И всё же, давай убираться поскорее отсюда.

— Пока рано, опасно для здоровья, — я посмотрел на пегаску. — Только если ты настаиваешь, — она кивнула.

После телепортации, я попытался вдохнуть носом воздух и не смог. Вместо этого металлический привкус стал заполнять гортань. Я наклонил голову, и тоненькая струйка ярко-красной крови паутинкой свесилась с моей ноздри.

— Первый признак того, что я переборщил с магической энергией. В следующий раз обойдёмся без подобной спешки, хорошо?

— Сколько помню, у тебя очень редко кровь шла носом после колдовства, — обеспокоенно говорит Ренни. — Пару раз всего.

— Просто телепортация очень и очень энергозатратная штука, — отвечаю я.

— Действительно ли Истинная Речь такая опасная для заклинателя? — она прижимает ладонь к моей щеке.

— Ага, — наклоняю голову вбок. — Но я стараюсь быть предельно аккуратен. Особенно теперь, когда путешествие изрядно подорвало мне здоровье.

— Это не должно тебя беспокоить, твоё здоровье теперь моя забота, —Ренни обхватывает меня, и мы целуемся.

— Спасибо, — я убираю непослушную прядь её волос за ухо.

— Всегда пожалуйста, — Ренни ласково взъерошивает мою шевелюру. — И вы продолжили свой путь?

— Да, а куда же мы могли ещё деться?

Чем дальше мы продвигались, тем цивилизованней становились миры, благосклоннее люди, чаще встречались города, облик которых был всё более урбанизированным. Во мне почти всегда стали узнавать офицера сил Порядка, приветствовать, делать скидки и размещать в резервные комнаты. Только мне от всего этого становилось не по себе. Эквестрия просто не могла находиться в одном из цивилизованных миров, иначе о ней было бы известно и силам Порядка, и служащим станций перемещения. Однако словоформа с неизменным результатом сообщала — мы движемся в верном направлении. В итоге я не выдержал и решил посетить один военный университет сил Порядка, который готовил классических магов к фронту.

Дэши же внезапно заинтересовалась всем, что было связано с войной. Она почти не расспрашивала меня, зато охотно слушала других. Я, хотя немного беспокоился, не воспринимал это серьёзней, чем досадную неприятность. Ровно до тех пор, пока Рэйнбоу не заявила, что воевать нельзя. Я сразу же вспомнил слова мага о философии Открытой Ладони и ещё раз напомнил себе разузнать получше о том, что же это такое.

Мир Энерин-Холан на все сто оправдывал своё название, переводимое как «Поток маны». Безмятежное голубое небо делил надвое переливающийся сиреневый обруч потока магической энергии, опоясывающий планету. В него буквально впивались многочисленные лучи такого же сиреневого цвета, исходившие из огромных установок, похожих на тарелки спутниковых антенн. Оставалось только гадать, каким целям служит и сам поток, и установки. Одна такая располагалась позади нас, обнесённая высоким забором с колючей проволокой, она своими гигантскими размерами производила впечатление на каждого иномирца. Вторая находилась на территории университета, куда мы и направлялись.

Магический университет вызвал во мне плохо сдерживаемое восхищение. На огромной территории парка с бесчисленным количеством асфальтированных дорожек, скамеек и клумб находился комплекс зданий, выстроенных в неоготическом стиле. Учебные корпуса из серо-розового гранита каменными птицами буквально взмывали в воздух, поддерживаемые лишь узкими колоннами, их стены смотрели на входящих внутрь стрельчатыми окнами. Огромный, выложенный отшлифованным булыжником бульвар протянулся от самого входа до главного здания, из которого в этот послеполуденный час вытекала нескончаемая река студентов.

Мы направились прямиком к учебным корпусам, где я намеревался попросить о консультации сведущего в межмирном поиске мага. И, конечно же, Рэйнбоу Дэш всю дорогу привлекала огромное количество внимания.

— Эй, парень!

Я повернул голову. На скамейке в тени дерева сидели трое скучающих школяров лет девятнадцати. Хмурый коротышка, добродушный толстячок, развалившийся на скамейке, и окликнувший меня длинноволосый блондин, нахально глядевший из-под лихо закрученной шляпы.

— Ты где такого фамильяра взял?

— Где взял, там уже нет.

— Ну серьёзно? — сказал полный, поправляя вьющиеся волосы. — Мы никого такой раскраски не видели. Он хоть разговаривать может?

— Не «он», а «она», — тут же ответила ему Дэш.

— Её зовут Рэйнбоу Дэш, она — карликовый пегас и мой друг, — я положил руку ей на плечо.

— Бред, — тут же вставил третий. — Глазастая пони радужного цвета это даже более девчачий фамильяр, чем котофея.

— Дурак ты! — сказал ему блондин. — Котофеи — это стереотип питомца для девочек-волшебниц, а тут какая бы радужная пони не была — она уникальна! А значит, никому не стыдно будет иметь такого фамильяра.

— Парни, я немного спешу, — прервал я их спор. — Вы случаем не знаете, кто может мне помочь с заклинаниями местоположения? Или хотя бы объяснит, что такое путь Открытой Ладони?

На оба моих вопроса они лишь отрицательно покачали головами, а коротышка развёл руками. Я всё же поблагодарил их и отправился дальше. Наше продвижение к университету магии замедлялось каждой группой школяров. Парни по арканитовой броне и посоху вмиг опознавали во мне офицера сил Порядка, а девушки в основном обращали внимание на Дэш. Я устал отвечать на вопрос «Ну как там на фронте?», а Рэйнбоу устала от лавины людского внимания и десятков рук, стремящихся её погладить и почесать за ушами. Зато мне стало известно, где я могу узнать о словоформах позиционирования, а один студент даже ответил на второй вопрос.

— Путь Открытой Ладони? — переспросил он. — А, припоминаю. На эти лекции по истории философии почти никто не ходит, я там случайно с похмелья оказался. Плохо помню.

— А что помнишь?

— Ну, мы все живём по философии Сжатого Кулака, вот, — он помассировал себе виски. — А Открытой Ладони это что-то от пацифизма или пустоведения. Не помню.

Стоило нам войти в прохладу коридора здания факультета Истинной Речи, как Рэйнбоу Дэш набросилась на меня с претензиями:

— Тут хоть кто-нибудь не говорит о войне? — она взлетела на уровень моей головы, и теперь махала крыльями так, чтобы двигаться хвостом вперёд.

— Этот мир находится близко к фронту, где ведутся Великие Войны, — сказал я ей, глядя в глаза.

— Это только полбеды. Никто не считает это ужасным, — Рэйнбоу взяла мою ладонь и стала загибать пальцы. — Одни прикрываются именем Бога, другие говорят о долге, третьи идут за славой, четвёртые, чтобы доказать, что они круче всех, пятые потому, что это модно. Но каждый хочет убивать врагов!

— Я тоже хотел туда пойти, чтобы защищать миры от головорезов Хаоса, но вовремя одумался. Теперь с тобой мучаюсь, — я разжал пальцы и почесал её за ухом.

— Но почему люди воюют? Почему не могут жить в мире? — не унималась пегаска.

— Не знаю, Дэши, не знаю, — я тяжело вздохнул, ощущая перед ней вину за всё человечество. — Мыслители с древних времён не могут отыскать устраивающий всех ответ. Может быть, потому что люди такие, — в её глазах я прочитал следующий вопрос о том, почему люди такие. — Радуйся, что ты пони и скоро прибудешь в мир без этого кошмара.

Спустя тридцать-сорок минут поиска кафедры, преподавателя и его расписания занятий мы добились успеха. Дождавшись окончания лекции, зашли в просторную и светлую аудиторию. Помещение представляло собой громадный амфитеатр скамеек, направленных в сторону длинной тёмно-зелёной доски, на которой мелом были написаны несколько универсальных словоформ охлаждения. Свет, проникавший сквозь огромные окна до самого потолка, создавал ощущение, что аудитория находится под открытым небом, и делал ненужными три большущие люстры с сотнями ламп и гирляндами хрусталя, блестевшими на солнце всеми цветами радуги.

— Вам что-нибудь нужно, сэр? — спросил меня бородатый преподаватель, поправив галстук, уходящий под жилетку.

— Добрый день, — кивнул я ему. — Мне нужна ваша помощь.

Пока я объяснял ситуацию, а пожилой учёный размышлял, Рэйнбоу несколько раз облетела вокруг люстр, затем пронеслась мимо нас, резко ушла вверх и прогарцевала по потолку. Кода я записал словоформу на доске, а преподаватель, почёсывая бороду, стал вносить туда свои изменения, пегаска уселась на скамейку, изобразив скучающий вид. Наконец, после всех споров новая словоформа была готова к испытанию. Я разбудил спящую на столе Дэш и начал колдовать. Результат поразил меня, но не произвёл никакого впечатления на старца, вытиравшего лысину синим клетчатым платком.

— Её родной мир находится позади миров Хаоса? — удивлённо спросил я.

— Всё верно, молодой человек. Почти сразу же после миров Хаоса, — он убрал платок в карман. — Видите ли, хоть наша Цепь Миров замкнутая, в ней есть множество аномальных мест. За Хаосом лежит непреодолимый Барьер, после него малонаселённые миры и Застёжка, сквозь которую заклинание не работает. Я бы вам порекомендовал двигаться в обратном направлении до Транслокатора, а воспользовавшись им, повторить словоформу.

— Кошмар, — застонал я. — Двигаться назад через развитые и развивающиеся миры, потом через варварские, затем не исчезнуть в безумных, и после Транслокатора неизвестно куда. Класс.

— Что поделать, молодой человек, — пожал плечами преподаватель. — Радуйтесь, что вы маг Истинной Речи и можете прыгать через десятки миров разом.

— Хотите сказать, что мне стоит прыгать не в следующий по списку мир с Истинной Речью, а всякий раз через один?

— Это опасно для здоровья, — ответил он. — Но вы ещё молоды.

Я лишь кивнул ему в ответ, поблагодарил и распрощался. Покидая университет, я спускался по освещённой вечерним светом лестнице с единственной мыслью — где бы плотно поесть, и уже потом обдумать свои дальнейшие действия.

— Значит назад, да? — голос Дэш заставил меня остановиться и посмотреть на пегаску.

— Да. Мы дали приличный крюк, и теперь придётся возвращаться.

К моему удивлению, Рэйнбоу нисколько не расстроилась по этому поводу. Мне стоило ещё тогда понять, что это не закончится ничем хорошим, но я, как всегда, не придал этой мелочи значения.

Телепортация через один мир была куда более опасна, чем обычный прыжок, и не столько своей сложностью, сколько угрозой для здоровья. Следующее перемещение я мог совершить только через тридцать стандартных часов, а пользоваться Истинной Речью — через шестнадцать. При этом получался не Бог весть какой выигрыш во времени. После пары таких прыжков я отказался от этой практики.

Чтобы обезопасить себя и Дэш, я достал из рюкзака крупнокалиберный «Тодэ, Грин энд Грин», зарядил и вложил в кобуру на правом бедре. Для меня ношение пистолета было абсолютно нормальным, но вот Дэш подобное поразило. Она первый раз так близко рассматривала настоящее оружие, а то, что я теперь мог его использовать в любой момент, нервировало пони. Рэйнбоу демонстративно отправлялась летать каждый раз, когда я чистил пистолет или проверял всё ли в порядке с обоймой. У меня была коробка разрывных пуль и три штуки особых, с торидиевым наконечником. Торидий, названный в честь популярного в варварских мирах языческого бога грома, представляет собой особый кристалл очень редкого сапфира. При соприкосновении с силовым полем этот минерал вызывает сверхмощные разряды статики, губительные для генератора защитного поля. Похожим образом он взаимодействует с заклинанием «щит мага», только в этом случае страдает не электроника, а мозги колдующего. Вспомнив, чему меня учил Аврелиус Нокта, я зарядил пред-пред-последний патрон в обойме торидиевой пулей.

— А зачем именно этот? — спрашивает меня Ренни.

— Всё просто, дорогая, — я складываю пальцы в замок. — Торидий стоит баснословных денег, и его приходиться экономить, не тратить на пустяки, оставлять напоследок. Ну, а две пули после него нужны, чтобы добить противника, оставшегося без защиты.

— От такой логики по отношению к человеческой жизни мне не по себе, — она опускает взгляд. — Она безжалостна.

— Такова вся военная наука.

Любимая молчит, глядя в пол, потом поднимает голову и меняет тему:

— А что Рэйнбоу?

— Дэш? — я приподнимаю бровь. — Она ничего не стала предпринимать по поводу оружия. Ведь она уже решила, что с неё хватит приключений и путешествий.

Рэйнбоу Дэш решила поймать меня в самый неподходящий для этого момент — когда я собирался прочесть словоформу телепортации. Стоило мне раскрыть книгу, как она подлетела так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Раз мы развернулись и идём в обратную сторону, нам нужно навестить папу, — в тот момент она напоминала генерала, после долгих размышлений принявшего ответственное решение.

— В его мире не действует Истинная Речь, и я не смогу попасть туда самостоятельно, а искать станции перемещения или магов долго и дорого. Так что нет.

— Нет да! — крикнула она. — Мы идём туда и точка.

От возмущения я нахмурился и даже глухо зарычал. Потом сделал два глубоких вдоха, смиряясь с тем, что мне предстоит тяжёлый разговор.

— Поговорим после телепортации, — сухо ответил я. — Опускайся на землю, — стоило только молочно-голубой вспышке межмирного перемещения раствориться перед глазами, я продолжил: — Мы идём мимо мира, где живёт Мок. Или ты решила вновь пережить прощание?

— Никакого прощания не будет! — воскликнула Рэйнбоу. — Если только с тобой. Хватит с меня таверн и телепортаций, путешествий и приключений, военных и порталов. Мы возвращаемся назад, договор расторгнут и всё! Я вдоволь насмотрелась на людей и рада, что мой папа не такой!

— Но ты же хотела вернуться в Эквестрию… — начал я.

— Ничего я не хотела! Не нужно мне вашей Эквестрии! — с каждой выкрикнутой фразой пони делала шаг в мою сторону, а я потихоньку отступал, скрипя песком морского пляжа, где мы оказались. — Мне и дома хорошо!

— Но… Боже мой, Дэш, это было не твоё желание, а твоего отца, — догадка поразила меня. — Ты никогда и не хотела… — я снял с себя рюкзак и безвольно сел на песок; позади пони пляж медленно переходил в поросший пальмами коралловый остров.

— Именно! — победно заявила она.

— Но ты всё равно не можешь вернуться, — я заставил себя подняться на ноги. — Потому, что не сможешь сказать отцу «нет». Он пожурит тебя, но быстро простит, а потом опять скажет, что ты должна отправиться в Эквестрию. И ты вновь послушаешься его, ведь так?

— Нет! — взорвалась она; повисло молчание, затем Рэйнбоу опустила голову, отвернулась и коротко ответила: — Да.

— Тогда зачем возвращаться и теребить старые раны? Переживать ещё одно тяжёлое расставание, — я ненадолго замолчал. — А что дальше? Навряд ли тебе выдадут такого же доброго и покладистого Пита Бейга, как в этот раз.

Дэш закричала, взлетела и со всей скорости столкнулась со мной, броня и мягкая подкладка смягчили удар, но я сделал шаг назад.

— Это тебе за то, что отнял у меня дом! — закричала пегаска, разворачиваясь и со всей силы ударяя меня в грудь задними ногами; я отшатнулся ещё на два шага. — Это тебе за то, что отнял у меня папу! — она развернулась и ударила правым копытом, из уголков её глаз срывались слёзы. — Это за то, что отнял у меня будущее! На! На! На!

Град ударов посыпался на броню, я попытался аккуратно схватить плачущую Рэйнбоу. В этот момент волна захлестнула ступни, мокрый песок поплыл под моими ногами, и я попытался сохранить равновесие.

— На!

Удар копытом пришёлся прямёхонько в лоб. Небо сделало забавный кульбит и вытеснило собой сушу, а в следующую секунду морская вода намочила мой затылок и стала подло пробираться за шиворот. Но тогда я даже не обратил внимания на такие мелочи — я смотрел на облака. Сиренево-серые бесформенные громадины подсвечивались заходящим солнцем, приобретая червонно-золотой загар. Да и сами лучи были видны в этот поздний час. От красоты увиденного у меня перехватило дыхание.

— Питер! Питер! Ты как? — передо мною появилась Дэш, она неуклюже приподняла мою голову копытами. — С тобой всё в порядке?

— Да, я… — и тут пришла боль, я стиснул зубы, уселся на песок и приложил ко лбу холодный металлический корешок книги.

— Пит, прости меня! — пегаска приземлилась рядом со мной и виновато посмотрела, она всё ещё плакала. — Я не хотела, правда.

Понемногу я приходил в себя, мысли возвращались в привычное русло. Не в силах смотреть на зарёванную мордашку Рэйнбоу, я вздохнул и сказал:

— Никогда не делай так больше, хорошо? — она закивала головой. — Тогда прощаю, — я обхватил её, прижал к себе и взъерошил гриву. — Смотри, — я показал пальцем на заходящее в море солнце.

Правда, сколько ещё осталось времени до самого заката, было не ясно из-за кучерявых облаков, скрывавших светило. Пользуясь этим, зеленоватый океан, простиравшийся до горизонта, так и норовил слиться с небом. На секунду в середине облака появился просвет, откуда вырвался малиново-жёлтый луч и превратил воду в расплавленное золото.

— Это прекрасно, — тихим голосом сказала заворожённая Дэш.

— Помоги мне стащить броню, и пойдём купаться, — ответил я. — Мы заслужили отдых.

Я не сразу вспомнил, что сутки в этом мире длятся более пятидесяти стандартных часов. Мы успели наплаваться всласть, побегать по пляжу наперегонки, и насмотреться, как грозди пузырей от шампуня уносит в океан. Я хотел вымыть Рэйнбоу Дэш, но она заявила, что может и будет мыться сама. Это было несколько странно для существа без пальцев, но возможно Дэш таким образом проводила черту между разумными существами и животными. Ближе к ночи я высушил мокрую древесину плавняка, выброшенную на берег и развёл костёр, а Рэйнбоу сорвала с вершины пальм несколько местных тропических фруктов, не очень вкусных, зато сытных.

Готовясь ко сну, я развесил гамаки, отметив, что на нашем крошечном острове не было даже птиц и комаров. Я забрался на эластичную сетку и уже хотел повернуться и лечь спать, как столкнулся с невесть откуда взявшейся Рэйнбоу. И как назло задел шишку на голове, стиснув зубы от боли. К моему удивлению пони мягко обняла меня, уткнув носом себе в шею, ласково уложила на принесённые ей подушки, прошептала что-то успокаивающее и легонько поцеловала в лоб. Я сразу понял, что Дэш копирует поведение своего отца, когда тот точно также убаюкивал маленькую Рэйнбоу. Но всё равно, это было так трогательно, что я не стал сопротивляться, а просто принял её заботу и позволил немного понянчить себя. От неё приятно пахло шампунем и чуть-чуть морской солью, я обнял пегаску и почти сразу же заснул.

Проснулся я среди ночи, Дэш мирно дремала, уютно примостившись рядом. Угли костра потухли, из-за облаков на небе было совсем темно. С моря дул небольшой ветерок, я прижался к тёплой пони и вновь уснул. Второй раз я проснулся потому, что мне стало трудно дышать. Оказывается, Рэйнбоу положила голову и передние ноги мне на грудь. Я достал универсальный коммуникатор и посмотрел время: несмотря на ночь, пора было вставать. Пришлось разбудить Дэш, нежно почёсывая её за ушами.

— М-м-м… что такое? — она разлепила глаза. — Темно же ещё.

— Тут ночь в два раза длиннее привычной, — ответил я. — Мы уже больше десяти часов спим.

— Значит, можем и ещё, — она обхватила меня всеми четырьмя ногами. — Ты тёплый и уютный, когда снимаешь доспехи. Надо бы почаще с тобой в обнимку спать, — с этими словами она закрыла глаза.

Я не стал ей перечить, зная, что эта полная энергии пони не станет часами валяться в постели. Мой прогноз сбылся — не прошло и пятнадцати минут, как Рэйнбоу Дэш открыла глаза, сладко потянулась, и, заявив, что ей нужно полетать, взмыла в воздух, оставив меня в раскачивающемся гамаке.

Когда мы покинули этот мир, солнце всё ещё не взошло. Наш путь продолжился, и он лежал в сторону варварских миров, о которых я был более чем наслышан. Не то чтобы они были так опасны, скорее жизнь в них сильно зависела от твоей внимательности и осторожности. Вещей, лишь смутно понятных для Рэйнбоу Дэш. Однако неприятности нашли нас куда раньше.

У меня возникло стойкое чувство дежавю, когда к нам за столик подсел знакомый эльф с белым тонким шрамом на лице.

— Очень рад ещё одной нашей встрече, — ухмыльнулся он.

Я постарался не подать виду, что удивлён увидеть здесь этого неприятного знакомого. Совершенно точно был уверен, что первая наша встреча произошла в другом мире. А это могло означать всё что угодно: от того, что эльф выслеживал нас, до банального совпадения.

— Не могу сказать, что это взаимно, — мрачно ответил я, оглядывая полупустую таверну.

— Я пришёл нижайше просить прощения за сказанное в прошлый раз. Простите меня! — он положил руку на грудь и опустил голову, как бы каясь. — Я был груб и случайно оскорбил вас. А ещё вынудил соврать, что это существо ваш фамильяр, чтобы вы не опозорились, торгуясь за такую смешную цену. Ещё раз прошу прощения, — он поднял голову. — Полторы тысячи золотых и покупатель аннулирует ваш договор. Ну как?

От удивления я открыл рот. Эльф откуда-то узнал про контракт. Что он ещё мог знать? С другой стороны, если он действительно мог разорвать контракт…

— И всё-таки нет, — ответил я. — Я не продаю друзей.

— Ясно? — вставила Рэйнбоу Дэш, эльф бросил на неё взгляд полный презрения.

— Две тысячи золотых монет, — он заглянул мне в глаза. — Только представьте себе, сколько это! Такую сумму вы не сможете унести без помощи магии. Можете открыть своё дело или пустить их на взятки и стать майором, сидя в тылу.

— Н-нет, — я покачал головой; его предложение было таким заманчивым, а в самом начале похода я бы и сам спихнул Дэш в руки первой попавшейся девочки-волшебницы, но не теперь и не этому проходимцу. Я привязался к Рэйнбоу, к моей Рэйнбоу. Я просто не мог её вот так продать, я чувствовал не обузу, а ответственность.

— Две с половиной тысячи, — вкрадчиво произнёс эльф.

А вот тут я насторожился. Этот пройдоха совсем не торговался и чересчур просто завышал сумму, как будто бы ему не было жалко лишней тысячи золотых. А это значило то, что денег у него не было вовсе. Конечно, я мог ошибаться, но уж слишком многое я слышал об эльфах от своих учителей. Саид аль Беркем твердил, что эльф чужим говорит одно, родным другое, а на уме у него третье, Ашрайна называла их не иначе как «мерзенькими эльфиками».

— Вы не поняли меня, — я тяжело вздохнул и положил обе руки на стол. — Что для вас неясного в слове «нет»?

— Простите меня, я всё понял! — внезапно воскликнул эльф. — Я всё прекрасно понял, и нижайше прошу прощения, — он несколько раз поклонился мне. — Я сведу вас с покупателем, мои двадцать процентов.

— Нет, вы ничего не поняли, — сквозь зубы процедил я. — Я не работорговец, чтобы продавать разумных существ, и тем более не предатель. Разговор окончен.

В ответ эльф лишь высокомерно фыркнул, молча встал и вышел из таверны. Его проводили неодобрительным взглядом все редкие в дневные часы посетители заведения, включая скучающего хозяина. Я думал, Рэйнбоу начнёт возмущаться подобным предложениям о покупке, но она, похоже, не воспринимала слова эльфа всерьёз, считая его не более чем любителем испортить настроение плохими шутками. Я же был совсем иного мнения, поэтому в ту ночь спал в броне и с пистолетом под подушкой.

В мире, где мы находились, магия всё ещё была в диковинку, поэтому утром я решил отправиться в довольно безлюдное место, где никто не помешал бы мне, тыча пальцем и не вовремя задавая глупые вопросы. Когда мы выходили из таверны, мне показалось, что я заметил в толпе хитрый прищуренный взгляд давешнего искателя лёгкой наживы. Я вобрал в себя побольше магической энергии и положил руку на кобуру. Если я что-то и смыслил в тактике, то эльф должен был появиться в момент моей наибольшей уязвимости — при прочтении словоформы телепортации.

Терпение у него лопнуло раньше. Стоило мне с Дэши зайти во двор пустующего дома и раскрыть книгу, как из-за поворота единственного прохода выбежал эльф. Его нагрудник и поножи из прочного алюминиевого сплава блестели на солнце. Головорез ничего не сказал, а сразу вытащил меч из ножен, которые держал левой рукой. Мы оба понимали, что время разговоров закончилось ещё вчера. Эльфа окружал пузырь защитного поля, делавшего пистолет бесполезным вплоть до пули с торидиевым наконечником, но времени, чтобы добраться до неё, у меня не было совсем. Я не стал даже доставать оружие, положился на магию. Книга открылась на странице с универсальной формулой управления электричеством, мне хватило одного взгляда, чтобы прочитать заклинание, и в моей ладони сформировалась небольшая шаровая молния — ярко-белая сфера ионизированного газа, иногда потрескивающая искрами, похожими на статику. Шарик сорвался с мой руки и врезался в силовое поле, разлетевшись снопами маленьких, но очень громких молний. Я сделал шаг назад. Второй магический снаряд заставил защитное поле лопнуть, и рюкзак позади эльфа вспыхнул багровым чадящим пламенем. Головорез неуловимым движением вывернулся из лямок, но и этого хватило мне, чтобы перелистнуть книгу и начать читать. С моей выставленной вперёд ладони сорвался пучок слепящего света и ударил нападавшему в грудь, тот, казалось, и не замечал этого, сокращая последние три метра расстояния. Ещё немного, и он отхватил бы мне мечом руку, но тут его нагрудник с левой стороны проплавился, и в нём образовалась приличных размеров дыра.

Эльф завизжал, повалился на спину и стал стаскивать с себя остывающий доспех, горящую подкладку и белую рубаху. Я сделал к нему шаг и отбросил оброненный меч в сторону. Потом со всей силы врезал ногой по правому боку, целясь в почку. Не испытывал ни капли жалости к этому головорезу, желавшему прикончить меня.

— Откуда ты узнал про контракт? — рявкнул я.

Тот в ответ лишь зашипел и, наконец, стащил ещё тлеющую рубашку. Ожог выглядел страшно. Местами обуглившаяся корочка запёкшегося мяса, окружённая бесформенным пятном покрасневшей и слезающей кожи. Я быстро отвёл взгляд, и глубоко вдохнул. Пахло палёной свиной шкурой и аппетитным жареным мясом, а ещё горькой золой сгоревшей хлопчатой ткани и немного —нагретым железом. Мне пришла в голову мысль, что если бы я не успел, здесь бы пахло кровью, моей кровью. Я сжал кулаки.

— Кто этот покупатель? — в ярости закричал я и попытался поставить ботинок прямо на ожог; эльф попытался остановить меня, но его пальцы просто оказались между подошвой и больным местом. — Кто? — повторил я и надавил ногой.

— Ай-й-а-й-а-а-а-а! Не было! А-а-а-а! — завизжал охотник за наживой, а вслед за ним закричала Рэйнбоу. — Не было никакого покупателя!

Эльф выглядел ужасно жалко, но это только сильнее разозлило меня.

— Тогда от кого ты узнал про контракт?! — заорал я.

— Нет-нет-нет, прошу не надо! — из глаз эльфа потекли слёзы, и я самодовольно ухмыльнулся. — Я спрашивал барменов, завсегдатаев, они сказали, вы упоминали про контракт на пони. Я…

— Врёшь! — крикнул я и нажал ногой.

— Нет-нет-нет! Я не вру, я…

— Ты был один? Сколько ещё с тобой?

— Одни-один! Ай-йа-йа-а-а! Только я один!

— Опять врёшь!

— Нет! Клянусь…

Я не стал его слушать, а зарычав со всей силы ударил пяткой, поворачивая при этом ступню и местами срывая обгоревшую корку. Эльф заорал так, что заложило уши, а потом резко замолк, его глаза закатились, а тело расслабилось. Даже моих небольших познаний о полевой медицине хватило, чтобы констатировать болевой шок.

— Ты… ты… ты убил его! — воскликнула Дэш.

— Нет. Он просто без сознания, — после произошедшего я чувствовал себя опустошённым. — Можешь сама увидеть, как он дышит.

Рэйнбоу сделала шаг и замерла, уставившись прямо перед собой. Я наклонился, подобрал меч, вложил его в ножны, а те положил в рюкзак. Окликнул пегаску, но та даже не отреагировала, поэтому я просто встал с ней рядом, открыл книгу и телепортировал нас в другой мир.

Стоило вспышке света рассеяться, как уже знакомый металлический привкус крови наполнил рот. Достав платок, я зажал сочащийся кровью нос и посмотрел на Дэш. Та медленно отступала от меня, шагая по выложенной камнем дорожке.

— Рэйнбоу, — я протянул руку.

— Не подходи ко мне, — она покачала головой. — Не подходи ко мне, слышишь! — закричала Дэш. — Ты — зло! Ты — настоящее зло! Вы оба друг друга стоите!

— Что? Я защищал себя и тебя от этого ублюдка! — моему возмущению не было предела. — Или мне нужно было дать себя убить? Чтобы он зарезал меня, как свинью на скотобойне? А тебя продал бы? Пойми, это было необходимо!

Рэйнбоу Дэш молча смотрела мне в глаза. А потом резко и холодно ответила:

— А то, что ты сделал после того, как эльф упал? Это тоже было необходимо?

Теперь мы молчали оба; я и сам не знал, почему так поступил, я просто очень и очень сильно хотел защитить Дэш, мою Дэш, от любой опасности. Чего бы мне это не стоило.

— Ты — монстр, Пит. Я не хочу, чтобы такой, как ты, вёл меня, — в её голосе слышалось разочарование. — Даже если ты защищаешь меня, всё равно намеренно совершаешь злые поступки. Ты и есть зло.

— Ты что, до сих пор не поняла? Тебе нужно взрослеть, девочка, — я сделал шаг в её сторону. — И я, и тот эльф убеждены, что совершаем правильные вещи. Он искренне считал, что тебе будет лучше жить в доме у какого-нибудь богатея и не знать недостатка ни в чём. Я до глубины души убеждён, что ты не сможешь жить среди людей, и тебя нужно доставить в Эквестрию. Любой ценой, — я сделал ещё один шаг. — Мы, люди, все свято верим, что делаем добро. А если приходится прибегать к аморальным методам, то всё равно считаем, что игра стоит свеч. Но мы не зло! Мы… мы просто люди, — я опустился перед ней на колени.

— Но если это не зло, то что тогда зло? — спросила она.

— Зло? — переспросил я. — Зло, это когда человек совершает плохой поступок, осознаёт это, но не останавливается, а продолжает наслаждаться страданиями других. Вот что такое зло. И не дай Бог нам встретиться с подобным.

Я вытянул руки, Рэйнбоу неуверенно подошла ко мне и мы обнялись, но всё равно недоверчиво и с опаской. Я только сейчас заметил, что мои руки сильно дрожали. Чтобы успокоиться, сделал несколько глубоких вдохов и осмотрелся. Мы находились у края отвесной скалы, а недалеко от нас из океана тёмно-зелёного леса вздымались тёмно-серые каменные столбы радиусом добрых двести метров. По всей видимости, наш был просто большего размера.

— Мне нужно подумать, — сказала Дэш и выскользнула из объятий.

Я не стал её удерживать, а поднялся на ноги и развернулся. Передо мной находилось довольно внушительное строение необычной архитектуры, спиной к которому я был в течение всего разговора. Высокий каменный храм, построенный в виде стоящих друг на друге параллелепипедов, с забавной покрытой тёмной черепицей крышей. Она была выполнена в форме пирамиды, только углы загибались вверх, придавая всему сооружению некую праздничность. Резьба и ярко-красная краска подчёркивали помпезность, а вышедшие из единственной двери люди в малиновых рясах недвусмысленно указывали на религиозное назначение здания.

Выбритые головы только подтверждали то, что это были монахи. Они, взволновано перешёптываясь, подошли ко мне и что-то спросили на неизвестном языке, указывая на Рэйнбоу. Я попытался с ними поговорить, но всё тщетно — у нас не было с ними общего языка. Дэш что-то буркнула на счёт предоставления мне права вести переговоры и взмыла в воздух. Монахи тут же восхищённо ахнули, провожая её взглядом, а вышедший из храма пожилой мужчина в золотой рясе сразу же направился ко мне. На его лице, испещрённом морщинами, была лишь одна эмоция — полная умиротворённость. Остальные монахи расступились, а настоятель, как я про себя его назвал, подошёл ко мне и произнёс пару предложений на незнакомом языке, из которых я смог разобрать только два слова, сказанные на Истинной Речи: «дитя неба».

— Вы знаете Истинную Речь? — спросил я его на древнем языке.

— Ш-ш-ш! — ответил он, приложив палец к губам, показывая, что мне не стоит говорить.

Я развёл руками. Все монахи, включая настоятеля, поклонились мне, развернулись и направились в храм, оставив меня одного. Я немного растерялся даже, не знал, как реагировать. Дэш летала вокруг столбов, иногда поднимаясь высоко в небо, иногда спускаясь к лесу в долине. Я пожал плечами и направился исследовать монастырь.

То, что я принял за небольшой храм, оказалось целым комплексом соединённых переходами строений. Здесь были не только украшенный многорукими позолоченными фигурами центральный молельный зал, но также и кельи, огород, голубятня и даже небольшой дворик с пирамидками, сложенными из камней. Монахи не обращали на меня внимания, да я и не давал повода для этого. Спустя минут пятнадцать бесцельных блужданий я нашёл выход на узенькую лестницу, серпантином уходящую вдоль столба вниз. Смысла спускаться не было, поэтому я развернулся и направился на уже знакомую мне площадку, откуда открывался вид на другие столбы. Постояв там и посмотрев в небо, освещённое светом заходящего солнца, я подождал Рэйнбоу, а потом просто сел на ступеньки перед входом и задумался.

Правильно ли я поступил? Да, я защищал свою жизнь, к тому же никого не убил. Зачем тогда я причинял страдания поверженному противнику? Разум подсказывал, что я всего лишь хотел обезопасить себя от дальнейшего преследования, но не это было настоящей причиной. Правильнее было бы сказать, что я хотел убить эльфа, но как мог сдерживал эти порывы. Что ж, я не монстр, я всё ещё контролирую свои животные инстинкты.

Спокойствие, тишина и свежий горный воздух сделали своё дело — на меня снизошло умиротворение, голова очистилась от мыслей, и я просто смотрел на горы у самого горизонта. Спустилась Рэйнбоу Дэш, она подошла ко мне и посмотрела в глаза.

— Неужели, — пробормотала она. — Неужели все люди такие? — я кивнул. — Но ведь, если ты искренне думаешь, что прав, а на самом деле нет, то ты можешь натворить столько ужасных вещей!

— Подобное происходит постоянно, Дэши.

— Но как, как можно жить, зная, что ты сам можешь стать жертвой подобного? — она подошла вплотную ко мне.

— Живём как-то, — я откинул её чёлку со лба. — И защищаем себя по мере сил и возможностей.

— Для этого и есть общество, верно? — Рэйнбоу положила передние ноги мне на колени.

— Наверное, хотя и с ним происходит подобное, — я помог ей забраться ко мне на колени и обнять меня.

— Вот только места для меня в этом обществе нет, — горько сказала она. — Я не могу жить с папой, мне не стоит туда возвращаться.

— Всё хорошо, Дэши, я с тобой, и мы идём в Эквестрию, — покрепче обнял пегаску и легонько похлопал её по спине.

— Пит, можно тебя попросить об одной вещи? — я угукнул, и она продолжила: — Не говори мне, когда мы будем перепрыгивать мир, где живёт папа, и потом тоже. Ну, разве что когда совсем далеко будем, ладно?

Последние слова пони произнесла, едва сдерживая слёзы, я разжал объятия, посмотрел ей в глаза и ответил:

— Хорошо.

Рэйнбоу тут же разревелась в голос, нисколько себя не сдерживая. Я обнял её, а она от всепоглощающей горечи утраты плакала, стуча копытом мне по спине. Я лишь гладил бедную девочку, так болезненно расставшуюся со своими детскими иллюзиями. Через несколько минут Дэш успокоилась, позволила мне вытереть ей платком слёзы и перевернулась на спину. Получалось, что я держал её на руках, как ребёнка. Да ей и хотелось тогда побыть ребёнком — маленькой слабенькой Рэйнбоу Дэш, нуждающейся в заботе и любви.

— Разбуди меня, когда я стану взрослой, — произнесла она.

— Обязательно, Дэши, обязательно. Когда у тебя День Рождения?

— В октябре.

— Тогда разбужу, когда сентябрь закончится. Обещаю, — я наклонился и поцеловал её в лоб.

Дэш сидела у меня на коленях, пока из храма не вышел настоятель и жестом не поманил нас за собой. Мы поднялись и последовали за ним, как оказалось, в столовую. Насколько я понял, монахи готовили еду только утром и в обед, но для нас сделали исключение. И это было чертовски правильно — после схлынувшего адреналина есть хотелось так, что живот болел. Сухая каша из зерна, похожего на просо, в любое другое время вызвала бы у меня неприязнь, но сейчас я за обе щеки уплетал местную еду. Рэйнбоу тоже не отставала, поглощая кашу прямо из глиняной миски и вдобавок вылизывая посуду. Только никому, кроме меня, до этого не было дела — монахи опять делали вид, что в упор не замечают нас.

После еды я сказал Дэш, что хочу ей кое-что показать, и повёл в центральный молитвенный зал. Мы примостились у самой дальней стены и просто сидели и молча наблюдали, как монахи, расстелив коврики, стояли на коленях и издавали монотонный гул. Рэйнбоу прижалась ко мне, и я приобнял её. Всё-таки в этих горах была непередаваемая атмосфера спокойствия и уверенности. Мы просидели так около часа, когда в зал вошёл настоятель с небольшой лампадой, связкой ароматических палочек и таким же ковриком под мышкой, как у других. Он снова поманил за собой, вывел нас к той же самой площадке, на которую мы телепортировались, и показал пальцем на закатывающееся за горы солнце, малиновым светом озарявшее долину со столбами, храм и нас. Буквально через пару минут солнце скрылось, и наступили сумерки. Пожилой монах поклонился спрятавшемуся светилу и сказал:

— Есть время, и есть место для разговора на Языке Богов, — его Истинная Речь была немного шепелявой по сравнению с каноническим звучанием. — Ты создаёшь путьдолгий для себя и дочери неба, но куда ты движешь стопысвои?

— Я движусебя прочь от владений Хаоса, прочь от полей битвывеликой, прочь от городовбольшихвысоких, — ответил я. — Как свет звездыпутеводной Транслокатор, Предтеч создание, владеет путёммоим.

— Тогда ты владетьдолжен знанием о путивдольмиров с дикарями без жалости, взаимодействующими силойтолько. Путьэтот опасен для дочери неба, но как в деньясныйсолнечный я владею зрением, что ты не создашь путиотступления.

— Не создам.

— Тогда владей благословлениеммоим! — монах сложил незнакомый мне жест и легонько пару раз ударил меня указательным и средним пальцем по лбу. — Смысл я даютебе, Защитник.

Затем он нагнулся, расстелил коврик перед Рэйнбоу Дэш, сел на него и склонился, коснувшись лбом земли. После чего зажёг связку ароматизированных палочек от лампадки и подул на них. Дэш попятилась, вдохнула ароматный дым, летевший ей в лицо, и громко чихнула. Настоятель тут же отложил тлеющий веничек, ещё раз поклонился, скатал коврик, поднял все свои вещи и в третий раз за день поманил за собой. Рэйнбоу озадаченно посмотрела на меня, я лишь развёл руками.

На этот раз мы пришли в спальню. Точнее, в крохотную келью с двумя каменными скамейками, куда специально для нас были принесены два узеньких матраса, набитых соломой. Мы стали готовиться ко сну: я снял броню, Рэйнбоу, зевая, достала подушку с одеялом и улеглась с краю. Я тоже устроился, но потом вспомнил одну вещь.

— Дэши, если хочешь, то можешь спать рядом со мной, — я улыбнулся и добавил: — Тёплым и уютным.

Она глянула на меня, улыбнулась и сказала:

— Двигайся.

— А-а-а… ого! — только и говорит Ренни. — Теперь я понимаю, почему ты её называл своей сестрой. Столько пережить вместе.

— Ну что ты, это так, мелочи, — грустно усмехаюсь я. — Настоящая проверка на прочность нам только предстояла.

— Опасности варварских миров?

— Не только, совсем не только их, — отвечаю я.

Мы некоторое время молчим, глядя друг другу в глаза. Первой сдаётся Ренни:

— Ну а что было дальше?

— Интересно? — я хитро прищуриваюсь. — Пока что перерыв. Хотя бы для того, чтобы ты, как главный слушатель, заинтересованный в продолжении, что-то сделала с моим горлом.

— Без проблем, — улыбается дорогая.

Глава 3. Убийца и жертва

— Лучше?

— Намного, — я вновь пробую говорить, горло больше не дерёт, никакой мерзкой сухости. — Спасибо! — я чмокаю Ренни в щёчку.

— Лучшая благодарность — продолжить рассказывать, — она ухмыляется и откидывается на спинку дивана.

— Неужели так интересно? — удивлённо приподнимаю бровь.

— Мне — очень!

Чем дальше мы продвигались, углубляясь в варварские миры, тем больше мне казалось, что все байки и рассказы об этих местах служат лишь для того, чтобы пугать детей и путешественников. Хоть я и не исключал возможности, что жестокие обычаи, беспредельная власть сумасшедших правителей и агрессия к любым чужакам действительно существуют где-нибудь в крупных городах. Однако попасть туда было не проще, чем найти иголку в стоге сена: меньшая часть этих миров была заселена слабо, а большая — не заселена вовсе. Именно поэтому главной нашей проблемой, помимо хищников, была еда, запасы которой неумолимо таяли. Один раз я даже решил поохотиться на белкокроликов, правда не рассчитал убойной силы разрывного патрона и остался только с половиной тушки.

Первый варварский мир, где нам повезло натолкнуться на местных жителей, преподнёс нам весьма неприятную неожиданность. Из справочника я знал, что мы отправляемся в очень холодное место, и заранее побеспокоился о телепортации поближе к экватору, но оказаться на просеке в заснеженном хвойном лесу мы были не готовы. Температура тут и летом-то нечасто поднималась вые точки замерзания воды, а сейчас пар от нашего дыхания клубился остывающими облачками. Я как мог быстро стащил с себя нагрудник, а Рэйнбоу достала из сумок свои тёплые вещи. Шустро натянув на себя свитер, тёплые носки и накинув плащ, я хотел помочь Дэш, но ей моя помощь не требовалась. Она ловко продела передние ноги в рукава курточки с подкладом, а задние – в штанины коротких не мешающих бегать брючек и нацепила шапку с дырками для ушей. В итоге вся моя помощь свелась к тому, что я лишь вытащил хвост из прорези. Мы были готовы противостоять холоду.

Здраво рассудив, что просеки со следами перетаскиваемых деревьев сами собой не появляются, мы отправились в путь. Лесная дорога и вправду привела нас сначала на вырубку, а потом к полям и небольшой деревушке. Слепящее утреннее солнце залило желтовато-белыми лучами снежную гладь полей, заставляя миллионы кристалликов воды сверкать подобно алмазам. Я прикрыл рукой глаза, а Рэйнбоу зажмурилась и даже стиснула зубы, настолько болезненным был отражённый свет. Я достал солнечные очки Дэш и помог их надеть. Теперь уже пегаска вела меня вперёд, подобно собаке-поводырю. Перед деревней внезапно налетел колючий ветер, от которого мои щёки защипало, а нос и уши онемели.

Постоялый двор, если, конечно, это крохотное заведение можно было так назвать, произвёл на меня самое положительное впечатление. Возможно, в другое время я бы скривился от простоты обстановки и отсутствия благ цивилизации, но только не в тот раз. После ледяного ветра натопленное помещение, стол у покрытого морозными узорами окна и запах чего-то жарящегося с лихвой компенсировали все неудобства. Хозяйка постоялого двора — немолодая обрюзгшая женщина в замызганном переднике — встретила нас довольно приветливо, посчитав меня одним из магов Ордена Холода, живущих в этом мире. Во всяком случае, меня тут не боялись и не ненавидели, хотя немногочисленные местные, заходящие в дом, подозрительно косились на меня и Дэш, ожидая подвоха. Как оказалось, хозяйка постоялого двора пекла блинчики, ещё одно блюдо, о существовании которого я даже забыл. Засахарившийся мёд таял на них, Рэйнбоу заворожённо наблюдала, как я сворачиваю горячую выпечку, и чуть ли не пальцы мне откусывала, когда кормил её этими сладостями. Пожалуй, лучший наш совместный завтрак. В походе, большая часть которого сводится к сидению на одном месте в ожидании, когда снова сможешь воспользоваться Истинной Речью, любые необычные события воспринимаются совершенно иначе. После завтрака я сидел и лениво разглядывал фотоальбом Дэш, а она дула на травяной чай в глиняной кружке.

— Маленькой ты была такой милахой! — тепло улыбнулся я.

— Я никогда не была милахой, — тут же ответила она.

— Неправда! — я показал Рэйнбоу одну из её детских фотографий. — Так и хочется… — я не стал договаривать, а просто потрепал Дэш за щёчку.

— Пит, прекрати, — она застеснялась.

— Да ладно тебе, — я захлопнул альбом, поднялся с места и, обойдя стол, обнял её.

— Да-да, я тоже тебя люблю, — недовольным голосом произнесла она. — Все вы начинаете ко мне ластиться. Заботитесь обо мне, а не друг о друге. И зачем только в обществе живёте?

— Дэши, — я сел рядом с ней, обнял за плечи. — Ну как это? Общество для того и существует, чтобы людям жилось проще и лучше.

— Вот именно! — воскликнула она. — Вы в нём все и живёте по одному, просто рядом. Не вместе, а рядом. Общество должно помогать тем, кто нуждается, а вы просто экономите на перевозках.

— Ну не знаю, я собирался отправиться на войну защищать наше общество от врагов, — парировал я.

— Я бы не назвала это помощью, — Рэйнбоу отвела взгляд, ей претило само существование всего, что связано с войной, но она явно не хотела обижать меня. — Впрочем, вам, военным, виднее.

— Тогда не желаешь ли поиграть с военным в снежки? — я ушёл от неприятного разговора; просто не знал, что ответить Дэш.

Нормально поиграть в снежки нам удалось лишь после обеда, когда температура на улице поднялась, налетели серые тучи и хлопьями повалил снег. Лепить снежки у меня получалось куда лучше, чем у Рэйнбоу, хотя мои пальцы мёрзли, а её копыта — нет. Получив пару попаданий, она рассердилась, взмыла в воздух и, облетев вокруг стоящего рядом дерева, сдула с него на меня весь снег. Я так и не понял, как это она сделала, скорее всего, некая разновидность магии. Сама Дэш лишь загадочно улыбалась и в ответ на мои расспросы отвечала, что умела так делать всегда.

Уставшие, но довольные и счастливые мы ужинали вместе с вернувшимися из леса дровосеками. Высокие, худощавые люди с густыми бородами, они отрывисто переговаривались о парне из соседней деревни, которому упавшей сосной раздробило руку, и её пришлось отрубить. Дровосеки бросали неодобрительные взгляды на меня и Дэши, но ничего не говорили. Рэйнбоу, с некоторых пор побаивающаяся больших скоплений людей, хотела, чтобы мы телепортировались вечером, но я убедил её, что стоит переночевать в комфортных условиях, пока есть такая возможность. Сладкий долгий сон на мягких кроватях наполнил нас свежими силами для продолжения путешествия, хотя и имел один недостаток — выбираться утром из-под тёплого одеяла было весьма некомфортно и зябко. А уж выходить на улицу для телепортации и подавно.

— А как ты определяешь, куда хочешь телепортироваться? — спрашивает меня Ренни.

— Никак, — отвечаю я, но, видя её недоумевающее лицо, поясняю: — Я и не определяю, я всего лишь выбираю. Существует такое понятие, как «сердце мира» — это планета, на поверхность которой и можно переместиться из других миров. Стандартная формула телепортации отправляет тебя к местам выхода энергии из «сердца». Именно там находятся руины Предтеч. Так же в справочнике для каждого мира указаны дополнения к формуле, они направляют в места с мягким климатом. От одних путешественников — другим.

— Туристическая взаимовыручка?

— Что-то типа того, — улыбаюсь я.

Следуя подобным указаниям, мы хотя бы не страдали от резких перемен температуры и атмосферного давления. Хотя порой случались не самые приятные казусы. Особенно сильно заставила меня поволноваться телепортация в мир Доролим, знаменитый своим изысканным вином. Словоформа телепортации просто не сработала. Ни в первый, ни во второй, ни в третий раз. С четвёртой попытки мне удалось переместить нас совсем близко к руинам.

Я никогда не видел, как выращивают виноград, и теперь, оказавшись прямо посреди виноградника, разглядывал аккуратные ряды. Покрытые корой лозы, толщиной в большой палец, были рядами посажены в каменистую почву склона холма. Побеги обвивали натянутую над растениями металлическую проволоку, уже прогнувшуюся под тяжестью наливающихся соком гроздьев. Сами ягоды пока ещё были ужасающе кислыми и пахли не виноградом, а свежескошенной травой. Рэйнбоу Дэш взлетела над плантацией, что-то долго разглядывала, а потом крикнула мне следовать за ней. Я вышел на засыпанную гравием дорогу как раз вовремя, к нам уже бежал, махая руками, местный работник в соломенной шляпе.

— День добрый, почтеннейшие! — пытаясь отдышаться, крикнул он.

— Да уже вечер, наверное, — я посмотрел на закрытое серыми тучами небо.

— Да? — он сбавил скорость и прошёл оставшееся расстояние шагом. — Может быть, это не важно.

— А зачем вы так быстро бежали? — спросила Рэйнбоу. — Мы же не воры. Я же вам ещё пару минут назад копытом помахала.

— А? — удивление тем, что Дэш умеет разговаривать, длилось всего секунду. — Чтобы вы не успели прыгнуть дальше. Меня, кстати, Эд зовут.

— Питер Бейг, а это — Рэйнбоу Дэш, — ответил я, чувствуя подвох. — Приятно познакомиться, Эд, а зачем мы вам?

— Ну как же! — воскликнул он. — Дальше нельзя. Следующий мир, где работает Истинная Речь — частная собственность и вход туда запрещён.

— Простите, что? — переспросил я. — Это с каких пор мир может быть в частной собственности?

— С недавних, — невозмутимо ответил Эд. — Так что прыгайте через один. А в следующий мир вам не положено, там будут стрелять без предупреждения, потому что предупреждают в этом. Наставили тут военных глушилок, а рядом с руинами, значит, мне приходится ловить путешественников и ставить в известность. Я так инфаркт заработаю скоро.

— Целый мир в собственности? Ого! — присвистнула Дэш.

— Уважаемый, — я обратился к Эду. — Я всё равно после телепортации не смогу до следующего утра прыгать дальше, может быть, тогда мы где-нибудь посидим, и вы всё расскажете?

— Это другой разговор, — он расплылся в хитрой улыбке. — Конечно, посидим, и вы ещё в амбарной книге распишитесь, что уведомлены. Мне за каждую роспись деньги платят, так что, будьте так добры, уважьте пожилого человека.

Как я и подозревал, Эд был не работником на плантации, а бывшим библиотекарем, нанявшимся за копейки разъяснять волшебникам классической магии и Истинной Речи, что им придётся идти в обход. Во всяком случае, ещё некоторое время. Пока мы спускались в долину к винодельческому хозяйству, ветер унёс облака и открыл вечернее небо, всё ещё освещённое заходящим солнцем. Хотя не светило привлекало внимание, а огромная серебристая комета, мчащаяся посреди небосклона. Белоснежная голова источала искрящийся шлейф, казалось, что она ценой своей жизни хочет врезаться в солнце. С наступлением темноты стали видны и последователи кометы — каждые десять-двадцать минут небо расчерчивал сгорающий в атмосфере метеор.

— Сколько раз читала, но ни разу не видела, — открыв рот от изумления, проговорила Дэш.

— Я тоже, — я не отрывал глаз от космического зрелища.

— Такое у нас постоянно, — заметил Эд. — Думаете, почему в Доролиме лучшее вино? Потому что каждый сезон — это сезон кометы. Они здесь частые гостьи, в иные года две разом прилетают.

Винодельческое хозяйство, на территории которого мы находились, в изобилии снабжало гостей вином, виноградным соком, привозным твёрдым сыром из долин и копчёными куриными окороками практически даром. Алкоголь пил только Эд, но я вскоре убедился, что вино они добавляли и в сок. Моё зрение немного расфокусировалось, зато настроение поднялось. Рэйнбоу тоже заметно повеселела. Мы рассказывали забавные истории из жизни, хохотали, пели, веселились, пока у нас была такая возможность. Чуть не задохнулись от смеха, когда Дэш, пересевшая ко мне на колени, назвала меня «мой Питер Бейг», а я её — «моя Рэйнбоу Дэш». Далеко за полночь мы всё же разошлись по своим кроватям.

Проснувшись рано утром, я застал Рэйнбоу жадно пьющей воду прямо из носика закопчённого чайника. Вся картина выглядела настолько забавно, что я не удержался и рассмеялся. Тем не менее, в её поступке была доля рациональности — пить с утра сок с вином явно не стоило. После завтрака мы, поблагодарив Эда и расписавшись в книге, отправились дальше. Телепортация на такое расстояние далась мне нелегко, после прыжка меня немного знобило. Хотя это могло быть результатом и обычного волнения, когда я остался на ближайшие день-два без возможности использовать магию. И если в цивилизованных мирах я мог не сильно беспокоиться за сохранность нашего здоровья, то теперь всё изменилось.

Как только мы оказались посреди весело шелестящего желтеющей листвой берёзового леса, я сразу же достал из рюкзака нейроинтерфейс для своего оружия. Сев на низенькую лесную траву, я намазал специальным клеем одну из граней маленькой, размером с фалангу большого пальца, коробочки и закрепил прибор за ухом. Воткнул в его разъём один конец шнура, а второй — в пистолет. Вздохнул, сжал зубы и щёлкнул крохотным переключателем. Ощущения от подключения мозга к электронике нельзя назвать приятными: покалывания, фантомные боли в мышцах, разноцветные пятна перед глазами. Когда я первый раз стал единым целым с оружием, то был скорее удивлён, чем обеспокоен. Это уже потом Аврелиус Нокта рассказал мне подробнее о процессе. Прибор контролирует рост тысяч и тысяч углеродных трубок, которые весьма бодро проникают в череп и присоединяются к нейронам зрительного отдела мозга. Некоторые вживляются глубже, обеспечивая обратную связь с оружием. Трубки весьма гибкие, но не очень прочные, чтобы не травмировать организм в случае резкого отсоединения. Старик Аврелиус правильно сделал, что не рассказал об этом заранее — я бы ни за что не согласился на использование нейроинтерфейса, если бы сначала не убедился, что подобное вторжение в мозг безопасно.

Побочные эффекты довольно скоро исчезли, и я отчётливо увидел траекторию полёта пули с учётом притяжения и даже скорости ветра вблизи оружия. По моему желанию выводились такие данные, как количество оставшихся боеприпасов, частота ударов сердца и график дыхания — они нужны бы были, реши я подключиться к снайперской винтовке. Теперь я мог почувствовать себя в безопасности, во всяком случае, в относительной. Я разводил костёр, а Дэш отправилась полетать над лесом, наслаждаясь отличной солнечной погодой, ещё не по-осеннему холодной, но уже не жаркой. Через пару часов Рэйнбоу вернулась сразу с тремя хорошими новостями — она нашла ручей, дорогу и грибы. Насчёт съедобности грибов я сомневался, но всё же решил их приготовить, предварительно пару раз отварив, зато насчёт дороги был уверен — нам стоило найти людей. Навряд ли тут жил кто-то, кроме крестьян, а от них я мог защититься.

Среди ночи нас разбудил волчий вой. Путешествуя по мирам Цепи, я каждый раз боялся услышать этот леденящий кровь звук. Да, днём я насмехался над хищниками, утверждая, что люди куда опаснее волков или медведей, но ночью всё менялось. В темноте я бы предпочёл встретиться с людьми, по крайней мере, с ними можно было бы попробовать договориться. Рэйнбоу тоже проснулась, и мы сидели, прислонившись к стволу дерева, и вглядывались в лес, освещённый слабым светом звёзд. Через какое-то время Дэш задремала, а я так и просидел до самого рассвета, точнее, так мне показалось сначала. Из-за горизонта поднималась громада планеты, газового гиганта, на луне которого мы и находились. Огромный цвета охры диск медленно всплывал над верхушками деревьев, теперь сон и не думал приходить, хорошо, что мне удалось выспаться ещё на виноградной плантации Доролима. Вспомнив о мире-винограднике и глушилках телепортации, я внезапно понял, что ничего подобного в этом мире не было. Тогда для чего они были с другой стороны? Или, может быть, кто-то ждал гостей с этой стороны? Вновь услышав вой, я подумал об облаве и засаде. Путешествуй я один, возможно, решил бы разгадать эту тайну, но тогда на мне лежал груз ответственности за Дэш.

Утром, собираясь в путь, я вновь корил себя за ночной испуг. Какими бы ни были голодными волки, после первого же выстрела они разбежались бы, трусливо поджав хвосты. А Рэйнбоу, за которую я боялся больше, чем за себя, могла бы просто взлететь. Размышляя об этом, я закинул за спину рюкзак, и мы отправились в сторону найденной вчера дороги. Внезапно налетел ветер, принёсший с собой запах морской соли, видимо, где-то недалеко находилось побережье.

Я брёл по одной колее, в то время как Дэш шла по другой, то и дело оглядывая берёзовый лес. Спустя час дорога буквально влилась в другую, менее заброшенную. Ну, а после обеда мы наконец-то столкнулись с местными. Путь проходил по мосту через ручей, и на противоположном берегу у небольшого погасшего костерка сидели трое людей довольно дикого вида. Одетые в рваные кожаные лохмотья и деревянные сандалии, они сразу же поднялись на ноги, едва услышав наши шаги. Каждый из этих типов был вооружён кривой саблей, продетой в притороченное к поясу кольцо. Стоявший впереди мускулистый человек с бритой головой с иссечённым шрамами лицом что-то рявкнул нам на языке, показавшимся мне незнакомым, Рэйнбоу тут же спряталась за мои ноги.

— Что вы сказали? — переспросил я в надежде, что кто-то из них знает всеобщий.

— Я говориць, ты даваць мени монеты али ходиць вброд, — ответил он с ужасным акцентом.

— И сколько?

— Али ты шибко не местны? — главарь переглянулся со своими людьми. — Чужойстранець?

— Да, я путешественник, — отозвался я.

Они снова переглянулись, зашептали что-то, а потом одновременно схватились за сабли. Я понял, что в разговоре совершил ошибку, в доспехах и плаще выглядел как представитель знати, а сказав, что я чужестранец, буквально дал им право убить меня, не боясь нарушить закон. Я тут же выхватил пистолет, снял его с предохранителя и направил ствол на разбойников. Контрастная зелёная линия траектории показывала, насколько же сильно у меня дрожали руки.

— Дэши, закрой глаза! — крикнул я, заслоняя её собой.

Быстро сделал вдох, и, пока дрожание не вернулось, нажал на крючок. Ствол несильно дёрнуло вверх. Громкий хлопок больно ударил по ушам, голова бандита взорвалась оранжевым пламенем и кусками окровавленных костей вперемешку с мозгом. Потом пистолет упёрся мне в руку — сработал стабилизатор отдачи. Остальные двое разбойников закричали, резко останавливаясь, я выстрелил им под ноги, фонтан разлетающихся щепок от досок моста заставил их развернуться и броситься в лес. Послал и третью пулю им вслед, но попал в дерево, оно затрещало и медленно повалилось.

— Пит?

Я тут же развернулся к Рэйнбоу, она всё так же стояла зажмурившись.

— Уже можно смотреть? — спросила она.

— Нет, ни в коем случае! — ответил я, доставая платок и завязывая ей глаза. С её самомнением и желанием быть круче варёных яиц Дэш легко могла схватить шок такой силы, что не оправилась бы никогда.

— Но я должна! Мне нужно перестать бояться, чтобы страх не парализовал меня, как в тот раз с эльфом. Поэтому я должна видеть, что ты с ними сделал, — она топнула ногой. — Пара ночных кошмаров это ерунда.

— Я думаю, ты вообще не сможешь заснуть после такого, — я присел на колени, пытаясь унять дрожь в ногах. — Дэши послушай, это серьёзно. Не стаскивай повязку. Пошли, время убираться отсюда.

Я положил руку ей на голову, поднялся и легонько направил за собой в обход лужи растекающейся крови. Зрелище было отвратительное. Покойник лежал на животе, и казалось, что головы у него почти нет. Я думал, будет куда хуже, а тут всего лишь окровавленные кости черепа. Лицевые кости. С внутренней стороны. Я непроизвольно вздохнул.

— Что там хлюпает под твоими ногами? И чем это пахнет? — спросила Рэйнбоу, остановившись. — Чем-то отдалённо знакомым, но я не могу вспомнить.

А вот мне запах был знаком, так пахло в мясной лавке или на кухне, когда готовили котлетный фарш. «Неужели я начинаю привыкать к таким кровавым баням? — подумал я, — может, тогда забрать его кошель с деньгами?» Боже, какая идиотская мысль! Как я был глуп, ведь даже не задумался о последствиях, а сразу полез делать. И я ещё обвинял Дэш в излишней уверенности в своих возможностях! Поддев ногой плечо мертвеца, я решил его перевернуть. То, что осталось от его головы, не успело даже приподняться, как из глазницы выскочила половинка глазного яблока. Подобно желтку, выскальзывающему из разлома в скорлупе. Кровь резко прилила к голове, мне нечем стало дышать, я отвёл взгляд и увидел доски моста, измазанные брызгами крови, кусочками костей и мозгов покойного. Живот сразу же сжался, и я едва успел перегнуться через край, как меня вырвало. Содержимое желудка лилось рекой изо рта и капало из ноздрей, а едкая желчь обжигала горло. Полупереваренные кусочки обеда забили нос, и я не мог вздохнуть. Я кашлял и хрипел, красные круги появились перед моим потемневшим взором.

— Пит, — обеспокоенным голосом позвала меня Дэш.

Я не мог ответить.

— Пит?

Меня отпустило только где-то через минуту, показавшуюся часами.

— Питер!

Я сплюнул горькую слюну и повернулся к спутнице. На ней всё ещё была надета повязка, но это было уже не важно. Пегаска стояла на трёх ногах, а копыто четвёртой, измазанной в крови, она держала перед собой, красные следы были и на мордочке. Даже с повязкой на глазах её лицо красноречиво говорило: Рэйнбоу поняла, что произошло. По моей реакции, по запаху, по тишине, нарушаемой жужжанием слетающихся мух и по вкусу крови, озером растекающейся вокруг. Дэш, сильно дрожа, часто, судорожно и громко дышала, внезапно она резко вздохнула и затихла. Я ожидал самый громкий и душераздирающий крик, но она просто поставила копыта на мост, и этот цокающий стук был для меня в десятки раз громче и ужаснее крика.

— Пит, убей меня, — тихо и печально произнесла Рэйнбоу Дэш. — Пожалуйста.

— Дэши, что ты такое…

—Питер-Питер-Питер, — она покачала головой. — Убей меня, я не хочу жить. Я всё равно умру. Просто угасну от горечи разочарования. Разочарования в тебе. Или меня убьёт какой-нибудь человек. Мне будет спокойнее, если это будешь ты.

Её слова похоронным колоколом гремели в моей голове. Я не знал, не знал, что ей ответить! Я просто не ожидал такой реакции. Я же защищал Рэйнбоу, я желал ей только добра и ничего другого. Она стала для меня так дорога, так близка, и так… не знаю, любима, что ли. Я понял, что не позволю никому и ничему навредить ей.

— Дэши, у тебя просто шок, — я осторожно коснулся её предплечья.

— Я не думала, что ты убийца, — она сглотнула. — Не развязывай мне глаза, просто направь пистолет мне в лоб и нажми на курок.

— Глупенькая девочка, — я ухватил её и посадил к себе на колени. — Нажимают на крючок, а курок спускают, — обнял Рэйнбоу и прижал её к себе. — Ты всегда знала, что я способен на убийство. Я же военный, и нас готовили сражаться за тех, кто сам не может. Защищать всех жителей миров Порядка, и тебя тоже, — трясущимися руками я поставил пони на мост. — Пошли, нам тут не место.

— Зачем? Ты хочешь, чтобы я долго и мучительно умирала? — она всхлипнула. — Ты этого мне желаешь?

— Я желаю тебе только добра. И я сделаю всё возможное, чтобы мысли о смерти не довели тебя до самоубийства, покажу тебе, что жизнь прекрасна, даже если порой она невыносима.

С этими словами я наплевал на все предостережения, помогая себе магией, поднял Дэш на руки и понёс подальше от кровавого месива. Я думал, пегаска будет отбиваться и вырываться, но она лишь тихо плакала. Метров через двести поставил её на землю и снял мокрую от слёз повязку. Мой поступок сломил всякую волю к сопротивлению, и Дэш просто позволила течению происходящих с ней событий нести её неизвестно куда. Я усадил её на землю, достал платок, намочил его водой из фляжки и стал стирать кровь с копыт, обещая Рэйнбоу, что всё будет хорошо, и что самое страшное позади. Я успокаивал её и гладил, пока она не перестала дрожать, а затем настоял на том, чтобы продолжить путь. Пожалуй, «настоял» это слишком громко сказано. Дэши было всё равно, что делать, она пустыми глазами смотрела себе под ноги и молча делала то, что я ей говорил.

В местную деревушку мы пришли уже под вечер. Ничего примечательного в этом поселении не было, просто поселение, выросшее на перекрестье дорог: той, по которой пришёл я, и крупного тракта, идущего к морю. Низкие деревянные дома с соломенными крышами и стенами, покрытыми белой штукатуркой, отгораживались друг от друга палисадами с низенькими плетёными заборчиками. У колодца находилась лавочка, на которой сидели старушки. Я уже привык, что на меня все пялятся, но пегаска сжималась от взглядов местных жителей. В таких поселениях таверна обычно находится прямо на перекрёстке, именно туда я и направился, но не успел пройти и трети села, как со скамейки у колодца встал и зашагал мне навстречу пухлый старик с серой, цвета соли с перцем бородой. Он был одет в белую рубаху, тёмно-серые штаны, повязанные поясом, и деревянные сандалии.

— Добро здоровьиць вам, княже! — поклонился старик. — Я, як говориць, здешни голова, шибко радоваць, шо могу привецтвоваць княже знатно рода, — в это время он разглядывал пони, которая прижалась к моей ноге и затравленно глядела на него снизу вверх.

— Я не князь и не принадлежу к знати, — ответил ему я. — Странствующий маг.

— Ходюць тута всяки, — тут же проворчали сидящие рядом с колодцем старухи.

— Ну эт весе объясняць, — пробурчал старик себе под нос так тихо, что я едва расслышал его. — Вы, Ваш Мудросць, ужо не серчаць на мени, шо не узнаць разом, стары став ужо. И не гневайтись на нас за Угрюмець. Эт лихоимець со всих монету трясёць за проходець по мосту. Спасу от ево нету.

Я глянул на потупившую взор угрюмую Рэйнбоу Дэш и, вздохнув, сказал:

— Он поднял на меня оружие, и я убил его, а остальные сбежали.

Старик отпрянул от нас, а бабки охнули и заворчали ещё сильнее:

— Ох, зря, ох, зря, мы к энтому попривыкнуць, а придёць друго, голодны, душу вытрясець, хто ж теперь мостець чиниць-то будець, люды княже осерчаюць, с волшебцов спроса нету, а нам тута ищё жиць.

— Ти-хо! Дуры! — прикрикнул на них старик. — Шо о нас учёны волшебнець подумаець? — он развернулся ко мне. — Вы ужо простици их, Ваш Мудросць. Бабы они дуры и есць, шо с них возьмёць? — он погрозил им кулаком. — А вы, я думаць, в корчме хотиць остановици? Корчма, она моя собственна, я им тама ща сказаць, шоб комнатець нашли. И стойло для ваш лошадець.

— Я не животное, — тихо произнесла Рэйнбоу фразу, которую она повторяла каждый раз, когда её называли лошадью.

Староста деревни побледнел и непроизвольно сделал шаг назад, а я криво улыбнулся. В таких случаях можно было наблюдать самую различную реакцию: от вопросительно поднятой брови до криков ужаса и попыток к бегству. Обычно меня это веселило, но только не в этот раз.

— Да, — подтвердил я. — Она не мой питомец, мы путешествуем вместе. Так что пусть готовят две кровати.

Староста или, как он сам себя называл, голова, поднял лежащую у лавки палочку и, опираясь на неё, захромал в сторону большого трёхэтажного дома. Мы пошли вслед за ним. Войдя в корчму, старик сразу отправился к своим родственникам объяснять ситуацию, а я уселся в дальнем углу за столик, посадив перед этим Дэш на стул рядом с собой.

— Чевось изволици? — после разговора с головой, из-за стойки к нам выбрался суховатый корчмарь в замызганным фартуке и скрежещущим голосом добавил: — Ваш комнатець, ксать, на третьим итаже, она там одна.

— Это хорошо. Мне чего-нибудь сытного, а ей, — я указал на Рэйнбоу. — Овощей варёных каких-нибудь. А пока крепкого принеси выпить.

— Самогон есць, настойка горька и, — тут он замешкался, пожевал ус и наконец, под моим вопросительным взглядом ответил: — Рому есць хороше, но яго полбвутылки всево, — видимо ром предназначался для состоятельных посетителей, а насколько богат странствующий маг, для них было неизвестно.

— Тащи ром, сколько есть, стакан и кружку с водой, пока еду готовят, — я посмотрел на пони, она грустно глядела мне в глаза; я отвернулся.

Корчмарь принёс ром. Вот уж не знаю, сколько они тут пили, но даже половины местной бутылки было для меня многовато. Я налил в стакан тёмно-коричневой жидкости, произнёс фразу на Истинной Речи и вынул из кружки с водой несколько кусочков льда. Взболтав в стакане ром со льдом, я залпом выпил содержимое. Напиток приятно обжёг мне горло и оставил после себя привкус корицы и ванили. Ром действительно был хорош. Я налил ещё одну порцию и немедленно выпил. Приятное тепло разлилось от самого горла до желудка, плавно расходясь по всему телу. Алкоголь сразу же начал действовать, я расслабился и моё зрение «поплыло».

— Тебе нельзя, — я ухмыльнулся Дэш; она сидела, нахмурив брови, и пристально смотрела на меня.

— Папа говорил, что алкоголь это не выход из трудных ситуаций, — наконец, она отвела взгляд.

— Вот поучи меня ещё, — тон её фраз раздражал меня. — В тот самый момент, когда мне нелегко, вместо слов поддержки от близких я слышу лишь укоры.

Она ничего не ответила. Наконец принесли блюда. Мне досталась сковородка, полная жареной на сале картошки вперемешку с мясом, я ел с аппетитом, а Рэйнбоу сначала даже смотреть не желала на свои тушёные овощи, но потом голод взял вверх, и она съела почти всё. Я выпил чуть больше половины содержимого бутылки, все плохие мысли вылетели у меня из головы, и настроение немного улучшилось.

— Вот отведу тебя в Эквестрию, — мечтательно проговорил я. — Найду подходящий мир, где меня уважать будут. Заживу, как душе угодно. Сначала родителей навещу, похвастаюсь им! Тебя, Дэши, тоже иногда навещать буду, — я посмотрел на бутылку, но решил, что на сегодня мне хватит. — Жену-красавицу заведу. На хрен мне не нужна эта война с эликсиром бессмертия! Всё равно там умрёшь раньше, чем дослужишься. Эх-х, — вздохнул я. — Поздно уже, пошли спать.

— Угу, — пони тоже вздохнула, слезла со стула и подхватила зубами поклажу.

— Бармен, ты это, — я обратился к мужику за стойкой. — Ты там скажи, чтоб в дорогу спекли что-нибудь, утром я расплачусь.

Я захватил бутылку и рюкзак, потрепал разноцветную гриву пегаски и стал подниматься по лестнице.

Мне снился кошмар, где я, стоя на мосту, не смог выстрелить в Мокаробшена и тот забрал у меня Рэйнбоу. Потом кто-то больно толкнул в бок, и я проснулся.

— Вот тебе! — Дэш, стоящая на моей кровати, ударила меня копытом по плечу.

— Эй, ты чего? — возмутился я.

— Это всё из-за тебя, монстр! — Рэйнбоу Дэш вновь замахнулась для удара.

Я отдёрнулся, хватил её за ногу и повалил на кровать. Пегаска не собиралась сдаваться без боя, попытка защититься переросла в настоящую потасовку с той лишь разницей, что я не хотел причинять Дэш вреда. В итоге я просто прижал её всем весом к кровати, лишив возможности замахнуться или оттолкнуть меня. Рэйнбоу безуспешно пыталась вырваться, дёргаясь и пробуя укусить меня, но через минуту расслабилась, поняв тщетность борьбы.

— Успокоилась? — холодно спросил я.

— Ты сволочь, Пит, чудовище, — огрызнулась она. — Ужасный человек, беспринципный убийца. Ты не заслуживаешь ничего, кроме ненависти!

— Значит, так ты называешь тех, кто спасает себя от всякой мрази?

— Это не оправдывает то, что ты убил того человека. Твои методы нельзя оправдать ничем. Ты всегда останешься для меня убийцей! Монстром! Отпусти меня!

— Не отпущу, пока не ответишь на один вопрос, — я ещё крепче обхватил её. — Учитывая всё это, ты ненавидишь меня?

— И у тебя ещё хватает наглости спрашивать?! Конечно… — Рэйнбоу Дэш осеклась на середине фразы, её зрачки расширились, нижняя губа задрожала, а в уголках глаз выступили слёзы. — Нет! Я не могу тебя ненавидеть, Пит! — она шмыгнула и уткнулась носом мне в щёку; я разжал хватку и крепко обнял Дэш.

— Спасибо. Может быть, я и монстр, но я забочусь о тебе.

— Да ну? — нахмурилась она. — Вчера напился и свалился спать, даже не закрыв дверь.

— Не может… — я осёкся на полуслове, она была права, я даже не вспомнил про засов, про оружие и соблюдение простейших правил безопасности, как будто пришёл домой к родителям. — Ты права, прости меня, пожалуйста. И спасибо большое за то, что стерегла мой сон, — я прижался к Дэш и стал чесать ей за ушами.

— Ты ужасный человек, Пит, — усмехнулась Рэйнбоу, зажмурившись от удовольствия. — Просто монстр. Несмотря на те ужасы, которые ты совершаешь, ты каким-то образом заставляешь меня считать тебя добрым. Ну как я теперь не смогу тебя простить?

— Никак, на это и был расчёт. Я же беспринципный, — моя улыбка растянулась до ушей.

Мы собирали вещи в дорогу, я надевал броню, а Дэши укладывала еду в сумки. Расплатился с владельцем корчмы, и мы покинули деревню. Телепортация перенесла нас на одну из многочисленных горных террас, покрытых травой. Пара десятков метров зелени между скалой и почти отвесным обрывом стали нашим новым временным пристанищем. Рэйнбоу сразу же забралась в спальник, попросила меня побыть рядом, свернулась калачиком и уснула. А мне очень и очень хотелось поговорить хоть с кем-то! Мысли и переживания, заглушаемые до этого беспокойством за Дэш или алкоголем, теперь вырвались наружу. Здесь, вдали от опасностей, я снова и снова возвращался к тому моменту, когда я выстрелил и убил человека. Да, они сами хотели меня убить, и я имел право защищаться любыми способами. Но я мог и остановить их с помощью магии. Но использование Истинной Речи могло бы стать смертельным для меня. И если нет, имел ли я право убивать, если мог и не делать этого? И кто я теперь, убийца? Или человек, защитивший самое дорогое, что у него есть? И это не собственная жизнь, это жизнь существа, за которое я несу ответственность. Я повернулся к Рэйнбоу и погладил её по голове. Она не проснулась, но почувствовала прикосновение и перевернулась на спину, улыбаясь во сне.

— И что, Дэши вот так просто приняла случившееся? — спрашивает меня Ренни. — Даже ничего не стала спрашивать?

— О нет! — ухмыляюсь я. — Ещё как стала! Она, образно говоря, накопила целый мешок вопросов и вывалила все на меня разом.

— И заставила отвечать на них? — с улыбкой спрашивает она.

— Ну, а ты как думаешь?

Не помню, задавал ли я в детстве своим родителям столько «Почему?» разом или нет, но в тот момент я понял, почему их это так раздражало. Стоило Рэйнбоу проснуться, как она начала перекрёстный допрос с напором, которому позавидовали бы даже средневековые инквизиторы.

— Почему ты убил их?

— Только одного, — защитился я.

— Почему вообще хоть кого-то? — не унималась Дэш.

— Потому что они напали на меня и собирались убить.

— Ладно, — она зашла с другой стороны. — На меня они не обратили внимания, посчитав за неразумное животное, но почему они хотели убить тебя?

— Мне неприятно об этом говорить, стыдно за свою расу, — я вытер со лба выступивший пот. — Просто потому, что им ничего за это бы не было.

 — Как так?! Почему?

— Потому, что я чужестранец, и никто за меня не заступился бы, — я отвёл взгляд. — Забавно, в их диалекте понятия «чужестранец» и «враг» обозначаются одним словом. Символично, не правда ли?

— А у крестьян из деревни, которых эти бандиты обирали, было какое-нибудь оружие? — хитро прищурившись, спросила Рэйнбоу.

— Сомнительно, — я покачал головой. — Впрочем, вилы, топоры и косы тоже можно использовать в виде нехитрого оружия.

— А крестьяне смогли бы победить бандитов?

— Конечно. Против толпы крестьян с вилами у трёх разбойников с саблями не было бы ни единого шанса. Они просто сбежали бы.

— Тогда почему крестьяне не прогнали бандитов? — с торжествующим видом спросила пегаска.

— Потому что никому не было дела, — вздохнув, ответил я. — Бандиты не угрожали жизни всех крестьян, только время от времени вымогали денег.

— Значит, общество людей только и может, что защищаться от угрозы, но позволяет паразитировать на себе всяким чуждым элементам, так?

— Общество и нужно для защиты своих членов, — выражению про паразитов Дэш, похоже, научилась у меня, хотя я не был уверен.

— Общество нужно, чтобы помогать каждому! — назидательно провозгласила она.

Я поднял глаза, Дэш была абсолютно серьёзна. И всё же это замечание, этот вывод ну никак не мог быть рассказан ей никем.

— Где ты нахваталось подобных утопических теорий? — немного резко спросил я. — Точно не от отца, Мокаробшен довольно асоциальная личность, избегает людей. Такие как он обычно от общества ничего не ждут и с обществом контактировать не любят.

— Нет, папа мне не рассказывал ничего подобного, — она замотала головой. — Про общество я знала и без него, это же очевидные вещи. Всегда чувствовала, что так и должно быть, а папа соглашался.

Я нахмурился, задумавшись. Первый раз за время нашего путешествия, мне в голову пришла идея, что поведение Рэйнбоу Дэш заложено в ней генетически, а не является результатом воспитания. Но знания и интуитивные понятия об обществе...

— Знаешь, Дэши, я уверен, что в твоём мире общество именно такое, о каком ты говоришь. Во всяком случае, обратное маловероятно.

— Рассчитываю на это. Общество убийц, готовых порвать друг другу глотки, мне отвратительно.

— Как ты можешь так говорить о людях? — вспылил я. — Неужели ты не видишь, что наше общество построено на взаимном доверии? Взаимодействуя друг с другом, мы только и делаем, что идём на уступки. Доверяем, даже если, казалось бы, нет никаких причин. Сколько раз люди пускали нас переночевать, побеждая свои собственные предубеждения насчёт колдунов? Сколькие готовили нам еду, не обладая и крохой уверенности, что я заплачу? Скольким я доверил свой сон и желудок? Сотрудничество, и только оно, приносило нам совместную выгоду. Неужели из-за тех, кто злоупотребляет доверием, ты не видишь очевидного? Мы способны договориться, но у каждого из нас есть нечто, что для нас превыше всего. Черта, которую мы не переступим, святыня, за которую мы будем биться насмерть. Неужели насилие, возникающее лишь в самых крайних случаях, это повод называть всех нас убийцами?

— Я не это… — попыталась сказать Рэйнбоу.

— Нет, дослушай меня, — перебил её я. — Ответь на эти вопросы себе. Спроси себя, как ещё можно показать другим, что ты не блефуешь, а на самом деле защищаешь самое дорогое, что у тебя есть? Как, если не ставить на кон свою жизнь? Ведь в противном случае она всё равно потеряет всякий смысл. Я, как солдат, в таких случаях вступаю с противником в противостояние, из которого лишь один выходит живым.

— Это ты виноват, что честь для тебя дороже жизни.

— Глупая Дэш, — сказал я, поджав губы, и отвернулся.

Она несколько секунд молчала, видимо размышляя, а потом с радостным воплем бросилась мне на руки.

— Пит, прости! Пит, это правда? — в её глазах читалась радость вперемешку с надеждой. — Я и вправду самое дорогое, что у тебя есть? Пит, ты лучший! — она обняла меня так сильно, что я начал задыхаться. — Прости меня за всю ерунду, что я сказала тебе.

— Давно простил.

Путешествие выматывало нас морально и физически, Рэйнбоу двигалась дальше, мечтая об Эквестрии, я же в основном шёл за счёт выработанного за годы чувства долга. Но главным нашим подспорьем, вне всякого сомнения, была взаимовыручка, мы помогали друг другу в моменты слабости. Инцидент на мосту не только не внёс трещины в наши взаимоотношения, но ещё сильнее привязал друг к другу. Я не знал, как сложится моя жизнь в дальнейшем, но на тот момент сопровождение и безопасность Рэйнбоу Дэш стали моим смыслом жизни. Сама же она видела во мне опору и защиту, единственного человека, которому могла доверять. Хотя время от времени в ней просыпалась свойственная подросткам мизантропия.

Понять, насколько сильно я привязался к Рэйнбоу, мне помог случай, произошедший примерно посередине области варварских миров. Мы ночевали на опушке местного леса огромных хвощей. Зелёные колонны вздымали метёлочки длинных тонких побегов на десятки метров ввысь. Лес шумел, успокаивал, убаюкивал. Но среди ночи Дэш, спавшая рядом, проснулась с криком, разбудившим и меня. Сначала я даже не понял, что произошло, выхватил пистолет и стал оглядываться, ища угрозу. Кроме нас двоих поблизости никого не было.

— Дэши, что случилось? — я спрятал оружие и пододвинулся к ней.

— Не знаю! Ты… мне, наверное, это приснилось, — всхлипывая, ответила она; её лицо было залито слезами. — Ты же не подковывал меня? Просто это приснилось. Я молила тебя не подковывать меня, но ты не слушал! Взял длинные гвозди и стал… стал… а они пробили насквозь… — Рэйнбоу вновь заплакала.

Я взял в руки её копыта и начал ощупывать, вдруг пони где-нибудь поранилась. Она попыталась их отдёрнуть.

— Дэши, всё в порядке, это просто ночной кошмар. Я никогда не буду тебя подковывать, ты же пегас.

— Точно? — она ещё хлюпала носом.

— Конечно, твои копыта ещё стачивать немного придётся. Но я никогда тебя не обижу. — Я сдвинул наши спальники, снял с себя нагрудник, обнял Рэйнбоу, прижав её к себе и запустив пальцы в гриву. — Всё будет хорошо, моя девочка, всё будет хорошо, моя красавица. Спи и не бойся.

Дэш устроилась на моей руке, уткнувшись носом в мягкую подкладку доспехов и почти сразу же задремала. Я хотел подумать о том, что же мы будем делать, когда придёт пора расставаться, но сон сморил и меня.

Путешествуя по варварским мирам, я не раз и не два убеждался в том, что все рассказы об опасностях и ужасах этих мест, поджидающих странника на каждом шагу, не что иное, как преувеличение. Возможно, учёных, изучающих культуру местных жителей, тут могли сварить и съесть или продать в рабство, но путешественники практически никогда с людьми не сталкивались. Уж слишком малонаселёнными были эти миры. Если мы и встречали аборигенов, то это были обычные крестьяне из деревни неподалёку. Город мы увидели лишь один раз.

После прыжка я оказался в метре над землёй и, нелепо взмахнув руками, шмякнулся на холм, покрытый жёлто-оранжевой сухой травой. У Дэш дела обстояли куда лучше, она просто расправила крылья и мягко приземлилась рядом.

— Пит, а там много людей, — сказала она. — Правда, я не понимаю, что они делают.

— Сейчас посмотрим, — я взобрался на вершину холма и посмотрел туда, куда показала мне Рэйнбоу.

Километрах в трёх на огромном пологом холме стоял освещённый лучами заходящего солнца небольшой город-крепость. Вокруг него кольцом раскинулся лагерь осаждающих. Палатки, чадящие костры, разноцветные знамёна, пара строящихся осадных башен, и много, очень много людей. Я заметил даже примитивную катапульту. По всей холмистой округе то тут, то там можно было увидеть моих сородичей, разведчики разъезжали на лошадях, торговцы вели караваны ослов, гружённых товарами.

— Мы пойдём к людям? — спросила пегаска.

— Нет, Дэши, это слишком опасно, тут ведётся настоящая война, — ответил я. — Мы прыгнем при первой же возможности.

— А сейчас отойдём подальше? — в её голосе появилась тревога.

— Поздно, нас заметили, — я указал пальцем на всадника, несущегося во весь опор к нам. — Притворимся предсказателями.

Я поплотнее запахнул плащ, чтобы не было видно арканитовой брони, и мы стали потихоньку спускаться с холма в сторону лагеря осаждающих. Разведчик перехватил нас у подножья.

— Кто ты такой? Назови себя! — резко крикнул он.

— Я — звездочёт Питер аль-Бейг ибн Филипп, звёзды рассказали мне о том, что вашему господину светит удача, и я иду поделиться с ним этой чудесной новостью. А ещё я умею гадать по звёздам и предсказывать будущее.

— А-а-а, предсказатель, — ухмыльнулся разведчик, оскалив кривые жёлтые зубы. — Гормгар Могучий будет рад тебя видеть. У нас как раз предсказатели кончились, последнего, кто оплошал, заживо сварили в котле. Ждём тебя к полуночи.

— О, почтеннейший, — на моём лбу выступил пот. — Я буду лишь к утру, ночью мне необходимо посмотреть на звёзды, чтобы точно сказать, что случится.

— Хе-хе-хе, ладно, — всадник вдоволь насладился моим страхом, развернул коня и помчался прочь.

— Сварили заживо? — зрачки Рэйнбоу были расширены от страха.

—Варвары, — я развёл руками. — Что с них ещё взять. Дождёмся рассвета и прыгнем отсюда.

— А где заночуем? — спросила Дэш, всегда готовая урвать у сна часок-другой.

— Нигде, мы же выспались. А тут спать очень опасно, будем всю ночь сидеть спина к спине, чтобы нас не застали врасплох разбойники или мародёрствующие солдаты.

На самом деле я сильно рисковал, неизвестно, что могло взбрести в голову местному вождю. Мне стоило телепортировать нас немедленно, но, с другой стороны, кто знает, что могло бы со мной случиться при злоупотреблении Истинной Речью. Кровотечение в лёгкие или почки, и Дэш осталась бы одна неизвестно где. Меня учили оказанию первой помощи, но не хирургии. А лечить себя с помощью той же Истинной Речи было ещё опаснее, можно было легко усугубить своё состояние.

Обо всём этом я и поведал Рэйнбоу, когда мы сидели и разговорами не давали друг другу уснуть. Она рассказывала о своём детстве, я — о своём. Вспоминал знакомых и друзей, рассказывал о своём мире. Дэш делилась мыслями и предположениями об Эквестрии. Внезапно она задумалась, а потом спросила:

— Почему я?

— Прости, что? — переспросил её я.

— Почему я, а не кто-то другой? Я видела, как ты относишься к другим людям. Холодно, как и все вы, — она повернулась ко мне. — Но обо мне ты заботишься больше, чем о себе. Потому, что я пони? Я помню, в цивилизованных мирах меня почти все рады были видеть.

— Да, ты очень мило и привлекательно выглядишь, просто тут побаиваются всего необычного, — я попытался уйти от ответа.

— Только поэтому? Или из-за контракта тоже?

— Ни по одной из этих причин, — я помотал головой. — Ни один контракт не способен создать привязанность. А вот совместное путешествие, полное опасностей, только это и делает. Мы не один раз удостоверились, что друг другу можно и нужно доверять.

— Порой это так сложно, — Рэйнбоу понурила голову. — Но… дороже тебя у меня теперь нет никого, и мне, похоже, придётся принять тебя таким, какой ты есть. Знаешь, я была не права тогда.

— Когда?

— Когда говорила, что ты не перестанешь быть для меня убийцей, — она на секунду замолчала. — Ты не перестанешь быть убившим, но убийцей ты не был никогда. Ты мой защитник.

— Спасибо, — я положил ей руку на плечо.

— Да не за что.

— Я рад, что ты начинаешь смотреть на вещи под разными углами. Это сильно помогает понимать мир.

— Правда? — оживилась она.

— Зачастую — да, от мелочей вроде моих поступков, до самых сложных вопросов. Посмотри, — я обвёл рукой вокруг. — Всюду жизнь. Она ещё борется, ещё пытается что-то делать, но всё бесполезно. Каждое существо состарится, умрёт, сгниёт, исчезнет. Мир наполнен смертями и разложением, он умирает с каждой секундой, жизнь агонизирует, но она обречена. Но посмотри на это с другой стороны. Мир пышет жизнью: тысячи и тысячи разнообразных её форм заселили землю, воду и воздух, проникли в почву и в лёд. Жизнь множится, растёт, отвоёвывает место, а умирая, лишь способствует жизни в другой форме. Жизнь превращает мёртвое в живое. Ну как тебе? — я положил руки на плечи Дэш. — Один и тот же мир, но насколько противоположны взгляды на него.

— Но правильный из них только один?

— Правильно понимать, что факты можно толковать по разному и не отрицать сходу иные мнения. Там могут быть крупицы истины.

— Это слишком заумно, — нахмурилась она, но поймав мой разочарованный взгляд, тут же добавила: — А можно так делать только по самым-самым важным вопросам?

Я одобряюще кивнул, и Рэйнбоу расплылась в радостной улыбке.

— Дэши, — у меня возникла не самая приятная мысль.

— Что? — она посмотрела мне в глаза; я вдохнул, набираясь решимости, и спросил:

— А ты, случаем, не втрескалась ли в меня?

— Что? — она приподняла одну бровь.

— Втрескалась, втюрилась, влюбилась.

— Вот ты о чём, — усмехнулась Рэйнбоу. — Нет, не влюбилась. Определённо нет, — внезапно её зрачки резко расширились. — А… а почему ты спрашиваешь? Неужели ты сам…

— Нет. Без обид, но ты пони, — я взъерошил ей гриву. — Какой бы ты милой и доброй не была.

— Уф-ф-ф, а я-то уж думала, что разбила тебе сердце, — она расплылась в улыбке до ушей.

— Оу, это… так трогательно, — я даже отвёл взгляд, смущаясь. — А ты ещё спрашиваешь, почему я к тебе привязался. Каким бы ни был твой характер, у тебя доброе сердце.

Я обнял её, посадив на колени. Мы так и остались сидеть, высматривая в ночи опасности. Часа через полтора мои ноги затекли, и нам пришлось разжать объятия, это было немного холодно. Ну, а при первых сиренево-малиновых полосах зари на горизонте я разбудил прикорнувшую Дэш, открыл книгу, и мы отправились дальше.

— А что дальше? — спрашивает меня Ренни.

— Дальше? Дальше будет ужин, — ухмыляюсь я.

— Ну правда! — восклицает она, в голосе слышатся капризные нотки.

— Я и говорю правду, мы идём ужинать, — с каменным лицом заявляю я.

— Ну, хорошо, — соглашается любимая. — Но пока накрывают на стол, ты же можешь рассказать, что было дальше!

— Нет, дорогая, нас будут перебивать, — я делаю драматическую паузу. — Трели из моего желудка.

Я смеюсь, а Ренни, улыбаясь, машет рукой, показывая, что я безнадёжен.

Глава 4. Демон и ведьма

На самом деле стул с жёсткой деревянной спинкой и подлокотниками куда лучше подходит для рассказа, чем мягкий диван, на котором можно развалиться и задремать. А ещё в столовой есть чай, с помощью которого во время рассказа можно делать небольшие перерывы. Правда, такой нетерпеливой слушательнице, как Ренни, паузы только мешают. Она быстро осушает свою чашку и говорит:

— Так что было дальше?

— Ну, мы шли-шли-шли и пришли. Всё, — я ловлю её укоризненный взгляд. — Согласен, не самая удачная шутка.

Путешествие по варварским мирам заканчивалось, равно как еда и деньги. Я просто не рассчитывал на столь длительное путешествие, да и не сильно заботился об экономии средств. Именно поэтому собирался продать эльфийский меч на одном из самых знаменитых базаров этой части Цепи миров — невольничьем рынке в Зерозане. Главным товаром там были, конечно, рабы, но торговали всем: от оружия до специй, от фарфора до индульгенций большинства религий. В заметках справочник напоминал, что на базаре не любили искателей приключений, за которыми закрепилась слава профессиональных воров и жуликов. К несчастью, я сам напоминал одного из них, и мне требовалось немного приодеться. Ещё до телепортации я отмыл доспехи, протёр хрустальный набалдашник у посоха и надел фуражку.

— Ну что, Дэши, видимо, придётся тебе увидеть самую отвратительную часть человеческого общества, — сказал я ей. — То, что мы смогли преодолеть этот кошмар, является, пожалуй, главным достижением цивилизации.

— Какую мерзость вы ещё придумали? — устало спросила она.

 — Рабовладение, — ответил я и добавил: — Базар Зерозана — опасное место, нам лучше на один день стать актёрами и разыгрывать представление. Поэтому на время, пока мы там, я буду твоим хозяином, хорошо?

— Ты всё-таки купил их, — с досадой в голосе произнесла Рэйнбоу, глядя, как я достаю ошейник с поводком.

— Ты уж прости, но поначалу я действительно считал тебя домашним животным. Потом, конечно, понял, что ошибался. Ну, так что?

Она резко напряглась, сжала зубы и посмотрела мне в глаза испепеляющим взглядом, но потом столь же резко расслабилась, моргнула и склонила голову на бок.

— Ну конечно, ты можешь делать со мной что захочешь. Я же твоя Дэш.

— Хорошо, — кивнул я, присел рядом с ней и надел ошейник.

— Это вообще-то был сарказм!

— Да? — я сделал вид, будто удивлён, потом застегнул ошейник и проверил, не мешал ли он Рэйнбоу глотать. — Мне так не показалось, — прицепил поводок и почесал Дэши за ухом.

— Хорошая девочка.

От этих слов она дёрнулась, внезапно поняв, в какое попала положение. Испуганно посмотрела на меня и робко, с надеждой спросила:

— Пит, мы же просто играем, да? Это же только пока мы не покинем Зерозан?

— Конечно, да, — одного взгляда на неё мне хватило, чтобы понять, что шутки сейчас неуместны.

Мы перенеслись прямо к местной станции телепортации, стоящей рядом с базаром. По сравнению с гигантами из цивилизованных миров, она тут была совсем маленькая, как провинциальный аэродром по сравнению с международным аэропортом. Я сразу же направился к воротам базара, бросая хмурые взгляды из-под козырька фуражки. Дэш порхала рядом, стараясь держаться как можно ближе к моей руке и не натягивать поводок. Едва заметив нас в окошко, из небольшой будки выскочили люди — два стражника в доспехах и с алебардами, а также пузатый и лысый счетовод в свободном балахоне с амбарной книгой в руках, вид у него был крайне взволнованный.

— Приветствуем вас, господин, на крупнейшем в Зерозане рынке рабов! — елейным голосом произнёс он, учтиво кланяясь.

— И вас тоже, — ответил я и легонько толкнул Рэйнбоу. — Поприветствуй добрых людей.

— Здравствуйте, — тихо сказала она, опустив глаза.

— Позвольте же показать господину полковнику места, где продают лучших рабынь, лучшее оружие и лучшие вина, — продолжил толстяк.

— Простите, но я не полковник, — улыбнулся я. — Всего лишь лейтенант сил Порядка.

— А-а-а, — облегчённо протянул он и расслабился, затем его лицо приняло разочарованный вид. — Добро пожаловать, проходите.

Все трое тут же удалились в будку, а я и Дэш прошли через ворота. Каждого входящего базар Зерозана встречал огромным транспарантом «СВОБОДА — ЭТО РАБОВЛАДЕНИЕ», именно этот постулат диктовал правила поведения и приличия в мире. С гордо поднятой головой тут ходили только те, кто вёл за собой рабов. Каждый раз при встрече с рабовладельцами Дэши инстинктивно прижималась ко мне. Остальные люди или сами были невольниками в ошейниках, или же стыдливо прятали лица под масками и шлемами. Рэйнбоу вытаращила глаза, увидев повозку, за которой скованные цепью шли около двух дюжин рабынь. Спутница повернулась ко мне и спросила:

— Почему такое возможно?

Я остановился, посмотрел на Дэши и не сразу нашёл, что ей ответить:

— Потому, что никто не может возразить сильным мира сего, — я сделал паузу. — Тут, как и в большинстве варварских миров, не только свобода — это рабовладение, но и власть — это безнаказанность.

— Отвратительно, — с презрением сказала она и отвернулась.

— Дэши, — позвал её я, — Всё не так плохо, вспомни цивилизованные миры, откуда я родом. Люди смогли победить эту напасть.

Вместо ответа она улыбнулась и внезапно потёрлась щекой о мою руку, давая понять, что её отвращение на меня не распространяется. Я улыбнулся в ответ, и мы продолжили путь. Понятия не имел, где находится квартал оружейников, но надеялся, что рано или поздно услышу звон кующегося оружия или скрежет затачиваемых клинков. Правда, чем дальше я продвигался, тем всё больше склонялся к мысли, что мне придётся расспрашивать местных. Здесь никто не выставлял свой товар на всеобщее обозрение, желающий купить сам должен был зайти в лавку. Скорее всего, для того, чтобы не показывать всем в округе, что именно он покупает. Лавки располагались на первых этажах тесно жмущихся друг к другу трёх-четырёхэтажных домов из песчаника. Все остальные помещения были предназначены для складов, жилья и обслуживания особых клиентов. Неожиданно для меня, мы каким-то образом всё же свернули на улицу оружейников и, выбрав лавку с наиболее презентабельным видом, зашли внутрь. Меня тут же встретил продавец, одетый в такой же балахон свободного покроя, как и счетовод у входа на базар.

— Доброго здравия вам, — учтиво поклонился он. — Лучшее оружие в Зерозане только в лавке Аш-Шахара по самой скромной цене и только для вас. Железо и сталь, обычной и множественной ковки, любой формы, отлично сбалансировано.

— А эльфийское оружие у вас есть? — тут же спросил я. — Мечи, сабли.

— Я вижу, вы ценитель изящного. Сожалею, но подобное редко когда появляется в Зерозане.

— Но иногда появляется, так? И сколько же оно примерно стоит?

— Недёшево, совсем недёшево, — Аш-Шахар покачал головой. — В зависимости от длины и формы, где-то… начиная от пятидесяти золотых.

— В таком случае, — улыбнулся я, доставая из рюкзака меч. — Не хотели бы вы купить этот за сорок золотых.

Торговец уставился на меня раздражённым взглядом, но потом ухмыльнулся.

— Хах, ловко вы меня сделали! — он бережно взял оружие из моих рук. — Посмотрим-посмотрим.

— Да уж, сделайте милость, — улыбнулся в ответ я, глядя как он осторожно вытаскивает меч из ножен и аккуратно вертит его в руках.

— Это дело рук эльфов, вне сомнения, но, увы, родовое клеймо счищено, — Аш-Шахар разочарованно покачал головой. — Оружие наёмника. Больше десяти золотых дать не могу.

— Так мало? — удивлённо спросила Рэйнбоу.

Я тут же окинул её гневным взглядом, Дэш испуганно вжала голову в плечи и опустила уши. Не знаю, подыгрывала ли она или нет, но получилось очень естественно. Я поджал губы и, сделав вид, что ничего не произошло, продолжил:

— Это смешно. Отсутствие клейма не делает оружие хуже, я готов сбавить до тридцати пяти, но это предел.

— Да, тут вы правы, — согласился Аш-Шахар. — Но сами понимаете, товар редкий, и покупатели тоже очень немногочисленны. Ну, пятнадцать золотых я заплачу, это хорошая цена.

— Хорошая цена для хорошей стали, но не эльфийского лёгкого сплава, — парировал я. — К тому же меч — не фрукты, лежит себе и не портится. Впрочем, я не заставляю вас покупать, найдутся и другие желающие.

— Эльфийские мечи действительно не ржавеют, но вам всё равно больше пятнадцати золотых никто не даст, — он вложил меч в ножны и положил на прилавок. — А я предлагаю двадцать.

— Знаете, согласен на тридцать, — я посмотрел торговцу в глаза, тот покачал головой. — Ну, как хотите, а я поищу людей посговорчивее, кому важнее наличие такой жемчужины в своей лавке, чем её продажа, — я взял меч, развернулся и потянул за собой Рэйнбоу.

— Стойте! — не выдержал этот ушлый тип. — Двадцать пять, моё расположение и несколько важных советов вам, как новичкам в Зерозане.

Я замер, не дотянувшись до ручки двери, и усмехнулся. Сумма в двадцать пять золотых монет была просто огромной, но мне необходимо было помнить, что до Эквестрии ещё очень далеко, а мне ещё придётся возвращаться обратно. Заключив сделку и пожав торговцу руку, я рассовал золото по всем потайным карманам, узнал, где можно купить провизии и снять комнату на ночь. Хотел уже было поблагодарить Аш-Шахара и попрощаться, как он добавил:

— Комнату вам всё равно не сдадут. Под любым предлогом. У вас, конечно, есть это забавное существо, но на раба оно мало похоже. Мой вам совет, сходите на улицу Цепей, арендуйте пару-тройку рабов-носильщиков у моего знакомого Ак-Курела. Если посетите его багряный шатёр на улице Цепей, вас точно никто за вольника не примет.

— Я учту, спасибо.

Очень забавное слово «вольник». Это как бы ещё не невольник, но уже не свободный человек, у которого обязательно должны быть рабы. Хоть мне владение разумными существами и не нравилось, я решил, что безопасность важнее, и отправился в самый оживлённый район. Туда, где торговали живым товаром. Найти его не составляло труда, это было самое шумное место на базаре: свист кнутов, крики рабов и эмоционально торгующихся свободных, звон молотков, расковывающих и вновь сковывающих кандалы. А ещё с улицы Цепей струился запах жареного мяса, от которого у меня рот наполнился слюной. Я уже мечтал об аппетитной бараньей ноге, но внезапно осознал, что не еду там готовили, а клеймили рабов. Сдерживая тошноту, я сразу последовал совету торговца оружием и нашёл ставящийся шатёр торговца по имени Ак-Курел.

— Так вас прислал Аш-Шахар? — улыбнулся мне он. — Какая у вас замечательная зверушка.

— Ага, её зовут Рэйнбоу, — я повернулся к ней. — Ты забыла поприветствовать.

— Здравствуйте, — потупив взгляд, произнесла Дэш.

— Она у вас ещё и говорящая? — удивился Ак-Курел. — А это ваше клеймо на ней? — он показал пальцем на кьютимарку.

— Ага, магическое, — я скривился. — Я хотел бы арендовать у вас парочку носильщи…

И тут я увидел её! Девушку-рабыню, прикованную к столбу на помосте для демонстрации невольников. Она была просто прекрасна. Юная, стройная, а бежевое дорожное платье с поясом лишь подчёркивало её точёную фигуру и восхитительные формы. Девушка подняла глаза, увидела меня и, смутившись, застенчиво и мило отвела взгляд. У неё было потрясающее лицо, завораживающие зелёные глаза, длинные волосы и очаровательные кошачьи ушки на голове. Девушка переступила с ноги на ногу, зазвенев цепями на ногах и руках, дёрнула длинным пушистым хвостом и внезапно всхлипнула. И тут я ощутил столько ненависти, столько злобы ко всем этим работорговцам, сколько не испытывал ни к кому! Я, стиснув зубы, едва сдержал себя, чтобы не спалить всё вокруг. Как они посмели вот так вот издеваться над бедной девушкой?! Я знал, что она — хищный человек Порядка, весь её вид обладает генетическим отклонением в результате мутации, случившейся в незапамятные времена. И именно кошачьи ушки и хвост делали представителей этой расы крайне привлекательными партнёрами для большинства людей. Судьба невольницы теперь была предрешена, после продажи её волю сломят и она станет безмолвной рабыней для утех какого-нибудь местного князька.

— Заинтересовались кошечкой? — спросил меня подошедший Ак-Курел.

— Да, и почём она у вас? — самым простым и безопасным способом было просто выкупить девушку.

— Так просто не продаётся, — работорговец помотал головой. — Приходите сегодня вечером на аукцион. Хотя… — он осмотрел меня. — Даже с вашими доспехами и посохом, вы только на начальную цену наберёте.

— Да ладно? — я недоверчиво приподнял одну бровь. — Неужели хищные люди так много стоят?

— Котики — раз на раз не приходится, а вот кошечки — да. Они редки и очень привлекательны. Вы, конечно, можете поставить свою Рэйнбоу, но не советую. У вас больше нет рабов, а значит, на пару минут вы станете вольником, да ещё и на людях.

— Оно того не стоит, — тут же поддакнула Дэш, но я не обратил внимания.

— Хм-м-м, — решение лежало на поверхности, но я лихорадочно обдумывал, стоило ли оно того. — Знаете, у меня есть нечто, что способно вас заинтересовать. Возможно, вы даже снимете этот лот, — я полез к себе за шиворот, где в потайном кармашке таскал свою самую ценную вещь.

— Интересно-интересно, — оживился Ак-Курел. — Надеюсь, вы меня не разочаруете.

— Ну что вы! Вот, — я протянул ему патрон, полый прозрачный кончик которого был заполнен голубовато-белой пылью.

— Да нет, хе-хе, — стеснительно ответил торгаш. — У вас не может быть пули с торидиевым наконечником.

— У офицера Порядка? — спросил я.

— Ха-ха, хех, ну… — на его лице отразилась целая гамма чувств: от радости до недоверия. — Ну, давайте проверим, настоящий ли это торидий.

По одной его реакции я понял, что сделка может состояться, мне нужно лишь чуть-чуть убеждения. Я ещё раз окинул взглядом кошечку, она робко глянула на меня и, смутившись, опустила глаза. Я ухмыльнулся, а Ак-Курел, взяв меня чуть ли не под локоть, повёл в небольшую палатку, разбитую внутри шатра, где находились его личные вещи. Торговец стал рыться в сундуках, доставая шёлковые штаны и сорочки, и, наконец, вынул небольшой, помещавшийся на ладони прибор. Стоило только нажать на кнопку, как прибор окружило слабое защитное поле размером с ладонь или чуть побольше. По всей видимости, это был барахлящий генератор на последнем издыхании, но проверить подлинность торидия он всё ещё был способен. Я поднёс патрон близко к пузырю, кристаллики на кончике засветились синим, защитное поле изогнулось и от него отделилось несколько искорок.

— Вот это да! — сказал торговец, аккуратно беря патрон из моих рук. — У меня в руках последний довод правителей.

— Достойная цена, чтобы продать мне кошечку до начала аукциона, не так ли? — я посмотрел ему в глаза.

— Ой, да зачем она тебе? — подала голос Рэйнбоу Дэш. — Лишняя обуза в путешествии.

— Цена, конечно, достойная, — ответил Ак-Курел, глядя на пегаску. — Но товар не моего профиля.

— Аукционеры с радостью примут такой лот, с руками оторвут, — я не обратил внимания на Рэйнбоу, которая, похоже только этого и добивалась:

— Ну серьёзно, Питер, лучше бы ты взял одну-другую из тех, — она указала копытом на клетку с молодыми рабынями-блондинками, они хлопали глазами и казалось вообще плохо понимали, где находятся; внезапно одна из них заметила мой взгляд и с криком «Купите меня, добрый господин!» вытянула руки; остальные последовали её примеру. — Видишь? Они хотя бы красивые.

— Вы позволяете свой рабыне вот так дерзить? — Ак-Курел презрительно посмотрел на меня.

— Она просто хочет быть наказанной, — отшутился я, Дэш при этих словах отпрянула от меня насколько позволял поводок. — Ну, так что насчёт сделки?

— Знаете, я бы согласился, но я уже растрезвонил, что у меня будет что-то особенное, а теперь выходит, что ничего и не будет.

— Ну не хочет Ак-Курел продавать. Пойдём уже, — Рэйнбоу потянула меня к выходу, про себя я улыбнулся, она замечательно поняла, как подыгрывать мне в торге.

— И правда что, — сказал я, забирая патрон из рук торговца, — заставлять вас заключать сделку я не буду. Не знаю, встретите ли вы торидий ещё раз или нет…

— Я согласен! — выпалил Ак-Курел. — Пулю в обмен на эту рабыню и все её личные шмотки.

Пришедший по просьбе торговца счетовод оформил сделку, содрав с нас по пять золотых налога. Один из чернорабочих наскоро выгравировал на рабском ошейнике «Собствинность Питора Бийга» и надел его на девушку, или у рабочего было плохо со слухом, или по правилам местной грамматики моё имя записывалось именно так. Я взял купчую, ключ от кандалов и ошейника, и мы отправились прочь из квартала работорговцев. И только тут я задумался, а что же, собственно, делать дальше. Ведь я теперь нёс ответственность за девушку. Её нельзя было просто вот так бросить в Зерозане или соседнем мире, где у неё нет никого, и где она легко может повторить свой путь на невольничий рынок или того хуже. И ведь именно об этом мне толковала Рэйнбоу Дэш, смотревшая теперь на меня с неприкрытой яростью. Нужно было что-то делать, причём срочно.

— А как тебя зовут? — спросил я у девушки.

— Ишана Сильверкрик, — она застенчиво опустила голову. — Для вас просто Иша.

— И давно ты носишь кандалы? Или родилась рабыней?

— Чуть больше месяца назад поймали, — вздохнула она. — По моей глупости, не стоило ходить одной.

— А где ты жила, Иша, пока тебя не поймали? — я мельком увидел, что Рэйнбоу теперь даже оскалилась на меня.

— В городе Ариэль мира Индиниал, знаете, там ещё такие древние руины.

— Да? — я аж присвистнул; Индиниал и был тем самым соседним миром, куда мы должны были отправиться, замечательное совпадение. — Это почти по пути нам.

Я с победным видом посмотрел на Дэш, ведь теперь вызволение из рабства Иши не выглядело таким непродуманным решением как раньше. Пришло время купить продукты, мне и Рэйнбоу предстоял переход через безумные миры, там не всегда можно было найти воду, а с едой дела обстояли ещё хуже. Я набил полный рюкзак и сумки гречневой крупой, рисом, мелкой лапшой, вяленым мясом, походным хлебом, взял также три горшочка мёда. Всё, что не испортится в долгой дороге. Конечно, всё это сейчас несли Дэш и Иша, но последнюю я собирался отпустить буквально в следующем мире, а с первой у меня явно намечался очередной тяжёлый разговор. Я решил, что находиться в Зерозане дальше смысла не было, Ишана со своими кошачьими ушами и хвостом привлекала уж слишком много внимания. При первом же удобном случае, не дожидаясь окончания шестнадцатичасового перерыва, я прочёл словоформу телепортации и отправил нас в следующий мир.

Индиниал встретил нас горячим и сухим воздухом, а также лучами местного громадного солнца, белого с синевой. Планета этого мира, хоть и находилась довольно далеко от голубого гиганта, не могла избежать раскалённой ласки его лучей. В этом свете моя кожа казалась совсем бледной, а шерсть Рэйнбоу стала цвета индиго. Ультрафиолет легко мог обжечь сетчатку огромных глаз Дэш, поэтому мне пришлось помочь ей надеть солнечные очки, сам же я больше опасался получить ожоги кожи, поэтому махнул спутницам рукой и направился ко входу в стоящую рядом полуразрушенную часовню. Подобные строения, называемые руинами Предтеч, встречались повсеместно в мирах, где Истинная Речь имеет силу. Внутри помещение освещалось сияющими жёлтым треугольными призмами, стоявшими на полу и настенных каменных полках. Не знаю, кто их оставил, но часовня была пустой. Следом за мной вошли Дэш и Иша. Я вытер кровь, сочащуюся из носа, сбросил рюкзак и наклонился к пегаске.

— Ты отлично справилась, — я отстегнул поводок и снял с неё ошейник. — Вот так.

Стоило мне распрямиться, как Рэйнбоу скинула с себя походные сумки, взлетела, обняла меня за шею и поцеловала в щёку. Я расплылся в улыбке и приобнял Дэш в ответ. Внезапно Ишана усмехнулась, и мы повернулись к ней. Девушка, гордо выпрямив спину и подняв голову, снисходительно смотрела на нас и хлопала в ладоши.

— Потрясающая сцена ревности, — улыбаясь, сказала она. — Давно ничего подобного не видела.

— Ревности? — переспросил я, и тут же меня озарила догадка. — Дэши, ты же тогда на базаре не подыгрывала мне в торге! Ты же действительно ревновала!

— Было бы к кому ещё! — презрительно фыркнула она.

— Ха-ха-ха, — рассмеялась Ишана. — Просто потрясающе. Но в какой-то степени она права, — девушка выставила вперёд руки в оковах. — Ладно уже, освобождай меня, как собирался. И прости, что приворожила тебя. Сам понимаешь, в такой ситуации хватаешься за любой удобный случай.

— О чём ты говоришь? — спросил я, доставая ключ и подходя ближе.

Она лишь вновь усмехнулась, а я обомлел, увидев Ишу вблизи. Ей было уже за тридцать как минимум, жёсткие черты лица, морщины под глазами, узкие губы и клыкастая улыбка. Даже глаза со сверкающим в свете зрачком как у кошек, светились цинизмом взрослого человека. Её тело и близко не походило на то, что, как мне казалось, я видел в Зерозане. Ишана была пластична и умело принимала выгодные позы, сбивающие мужчин с толку. Моё воображение само дорисовало ей и девичью красоту, и статность, и формы. Она просто обвела меня вокруг пальца, догадавшись, что я не из тех людей, которые потащат продавать её назад в рабство. К тому же в ней была какая-то особенность, какая-то изюминка, заменявшая девичью красоту. От всего этого во мне закипала злость, я нахмурился, но всё же разомкнул оковы и ошейник.

— А Дэш-то была права, когда говорила, что ты уступаешь в красоте тем рабыням-блондинкам, — едко ответил я.

— Я не стала бы тебе врать, — тут же заметила Рэйнбоу, Ишана скривила губы в насмешливой улыбке, проглотив такой «комплимент».

— Тем не менее, — произнесла бывшая невольница серьёзным тоном. — Я благодарна тебе за моё спасение. И ещё раз прости за то, что обманула тебя, но ты и сам понимаешь: искатели приключений, такие как мы, по-другому и не могут. Из Ариэля, лежащего в миле отсюда, я смогу добраться, куда мне необходимо. И ещё одно, — она сняла с себя золотой кулон. — Это тебе. Говорят, этот амулет дарует удачу всякому, кому он достался честным путём. Твоё появление — лучшее подтверждение, что амулет работает. Держи, — она надела его мне на шею. — Ты действительно заслужил удачу. И ещё раз спасибо, за освобождение.

— Да, — произнесла Дэш. — Ты не заслужила ужаса рабства, какой бы ты не была обманщицей. Это отвратительно, это кошмарно, и дело не в том, что тебя лишают свободы воли, а в том, что даже если это понарошку, то ты хочешь быть собственностью, которую хозяин защитит от других, чужих, ужасных и жестоких. И это премерзко.

— Именно, Дэши, — я сел рядом с ней и обнял, после своей речи она дрожала. — Всё так. Вот поэтому не получится прийти с войском и силой освободить рабов, они сами будут сражаться за возможность носить кандалы. Цивилизация Зерозана пока ещё не развита.

— Обещай никогда больше не надевать на меня ошейник, — прошептала Рэйнбоу мне в ухо.

— Обещаю, Дэш, — я ещё сильнее прижал её к себе.

— Если такое рабство понимать как помощь одних членов общества другим, то это самая кошмарная пародия на настоящее общество.

— Что ты сказала? — внезапно вмешалась Ишана. — Взаимопомощь? Настоящее общество? Какие знакомые речи. Ты идёшь по пути Открытой Ладони, не так ли?

— По пути чего? — переспросила Рэйнбоу.

— По пути Открытой Ладони, — ответил я. — Меня предупреждали перед путешествием, что ты вольно или невольно следуешь этому учению, но не успели растолковать, о чём оно.

— Я могу пояснить, это не сложно, — заметила Иша. — Каждый из моего рода знает эту историю, а я ещё читала кое-что в книгах эльфов. Скажу сразу, я не имею ничего против индивидуумов, следующих Открытой Ладони. Особенно, если они не люди. Для общества людей же подходит исключительно философия Сжатого Кулака, иначе оно несёт лишь беды себе и другим.

— Почему это? — выпалила Дэш.

— Мне проще рассказать, — Ишана устроилась на поваленной колонне и продолжила: — Давным-давно, ещё до появления Порядка, на его месте существовала гегемония Предтеч, людей, шедших по пути Открытой Ладони. Они пришли и к нашим племенам, прикрывшись благими намерениями, как щитом. Предтечи убедили старейшин, что нам нужно влиться в гегемонию ради общего блага, и старейшины согласились, не зная, на что обрекают наш народ. Путь Открытой Ладони предполагает обязательную взаимопомощь, ставит жизнь существа превыше всего, даже выше выживания вида. Наши традиции и обычаи показались чужакам варварскими. Да, когда кто-то из нашего рода взрослеет, он должен в одиночку отправиться на охоту и вернуться с добычей, да у нас и без этого хватает опасных традиций, но так было всегда! Это и есть эволюция, когда вид очищается от слабых, а Предтечи приказали запретить подобное. А их двуличие? Среди богатых стало модно брать в жёны или мужья наших соплеменников, нисколько не заботясь о том, что мы, как вид, можем раствориться, ассимилироваться в этой бесконечной массе народа! Наоборот, нам ставили в укор наши «националистические интересы»! Предтечи были самыми настоящими захватчиками, только двуличными. Они уничтожали наш вид, нашу культуру, наших детей, но не прямо, а косвенно. Людская звериная натура никуда не делась, скрытая под маской философов Открытой Ладони. Старейшины поздно поняли это и решили отделиться от гегемонии. Ах, если бы вопрос можно было бы решить так просто! Предтечи стали уничтожать леса, где наш народ охотился, они загнали хищных людей в горы и поставили на грань исчезновения. И всё это под знаменем спасения нашего вида от тирании старейшин.

— Это… это ужасно! — воскликнула Рэйнбоу.

— Это было ужасно для всех. В итоге такое гуманное отношение погубило самих Предтеч. Они не очищали себя от индивидов, мешающих продолжению рода, и просто вымерли. Позже я читала, будто бы Предтечи исчезли очень быстро совсем по другим причинам, множество учёных Порядка проводили свои исследования. Вот только наш род помнит те события, а варвары, живущие на просторах бывшей гегемонии, и Порядок — нет. Может быть, правда лежит где-то посередине, не знаю точно. Одно верно — Предтеч погубила их философия, не сочетающаяся с их натурой. Именно поэтому мы должны оставаться такими, какие мы есть: добрые, ласковые и заботливые к родным и холодные, безжалостные, порой жестокие ко всем остальным. Ради блага нашего клана, нашего вида, чтобы побудить каждого бороться за жизнь, а не паразитировать, разлагая нас изнутри. В этом и есть суть пути Сжатого Кулака.

Мы долго молчали, думая о чём-то своём. Я усадил Дэш на колени и обнял, наконец, она спросила:

— А почему люди такие? Почему они не могут по-другому?

— Потому, что по-другому бы вымерли, — холодно ответила девушка. — Потому что вот такие вот люди.

— А что стало с вашим родом потом? — задал я свой вопрос.

— Мы выжили, правда, только в одном мире. А спустя какое-то время нас нашли эльфы-путешественники и помогли расселиться ещё по двум. Чтобы не исчезнуть, мы время от времени принимаем в племя чужаков, вливаем потихоньку свежую кровь. Но я на твоём месте губу бы не раскатывала.

— Вот так я наконец-то узнал, что же это за основополагающие философии. Меньше всего ожидал, что это произойдёт у самого выхода из варварских миров.

— Слушай, — внезапно перебивает меня Ренни. — Так ты переспал с Ишаной или нет?

— Что? Нет, конечно! — я чуть не проливаю на себя чай. — А ещё говорила, что не будешь ревновать.

— А я и не ревную, мне просто интересно, — выражение её лица — самое обыденное.

— Нет, не переспал, — я мотаю головой, стараясь ничем не выдать свою ложь; Ренни не обязательно знать всё.

— Врёшь же! — прищуривается она.

— Нет, — я облизываю свои верхние зубы, вспоминая клычки Ишаны; нет, говорить решительно нельзя ничего, Ренни тут же закричит «Ксенофилия!» и будет дразнить меня при каждом удобном случае. — Я испытывал к ней только гнев, за её обман, — умалчиваю, насколько быстро гнев превратился в страсть.

— Ну, хотя, ты же из миров Порядка, для тебя хищные люди кажутся враждебными варварами. А у нас многие дети мечтают, что их второй половинкой окажется кто-то из их рода.

— И ты тоже?

— Да, пока была маленькой, пока не узнала, какой у них скверный характер, — Ренни нежно берёт меня за руку. — Не то, что у тебя, Пит.

— Спасибо. Тогда я продолжу рассказ.

Конечно же, Дэш обижалась на меня, несколько дней ходила угрюмой, много летала и мало разговаривала со мной. Но я уже знал, что рано или поздно она оттает, нужно только набраться терпения. Меня грела лишь одна мысль: мы покидали варварские миры. Впереди лежали безумные, но среди этих миров мало было таких, где Истинная Речь действовала, и я рассчитывал быстро их преодолеть. Каково было моё удивление, когда в первый же из них я не смог прыгнуть. Наученный горьким опытом путешествий, я сразу же попытался телепортироваться поближе к руинам: если кто-то снова установил глушилки, то пропускной пункт он устроил именно там. И действительно, у меня получилось переместить нас в этот мир. Тут накрапывал дождик, точнее, сверху порой падали капли, отделившиеся от огромного водяного пузыря, проплывавшего в небе и колебавшегося подобно желе. Оторвав взгляд от местного чуда, я посмотрел на стоящие рядом руины, и мои догадки частично подтвердились. Часовня Предтеч была превращена в полевой штаб, а рядом с ним находились деревянные домики бараков. Везде, где только можно, реяли флаги вооружённых сил Порядка. От этого мне стало немного не по себе, но любопытство взяло вверх, и я направился к военным, на ходу доставая фуражку. Рэйнбоу сразу же заметила, что символика на флагах и фуражке одинаковая, я лишь ответил, что это, похоже, свои. Завидев меня, один из караульных скрылся в штабе, а стоило мне подойти ближе, как мне навстречу вышел капитан. Высокий мужчина крепкого телосложения в идеально отглаженной штабной форме.

— Отставной лейтенант Питер Бейг, сэр, — представился я. — А это моя спутница — Рэйнбоу Дэш. Мы направляемся в безумные миры.

— Приветствую, — кивнул мне капитан. — Сожалею, но пути дальше нет. Во всяком случае, пока что. Пойдёмте, — он развернулся и махнул нам рукой. — Расскажите хоть свежие новости, а я объясню ситуацию.

Мы сидели за небольшим раскладным столом в дальней части штаба, который легко можно было бы назвать залом отдыха, тут офицеры читали, играли в карты или просто болтали за чаем. Капитан Заго Залшаз, как он представился, рассказывал нам о темпоральном шторме. Я никак не мог собраться с мыслями, потому что Заго через предложение буквально вымогал у меня историю наших путешествий, а также всё, что было связано с фронтом. Я его прекрасно понимал, месяцами сидеть в такой глуши вдали от цивилизации и всех друзей, ушедших на войну, было для деятельных людей просто невыносимо. Разговор за чаем плавно перетёк в обед, а потом и в ужин, я наслаждался такой до боли знакомой ещё по временам обучения у Аврелиуса Нокты военной едой быстрого приготовления, да ещё и горячей, а Дэш заставляла себя есть порошковое картофельное пюре. Она тут вновь чувствовала себя в своей стихии: наслаждалась вниманием заскучавших за несколько месяцев военных, рассказывала о своей храбрости в нашем походе, а вечером даже летала разглядывать плывущие в небе пузыри воды.

Впрочем, ужин сразу же перестал для меня быть вкусным, стоило только капитану Залшазу пояснить мне, что же тут происходит. По безумным мирам нёсся темпоральный шторм, эта аномалия возникает раз в пару тысяч лет и буквально отрезает сообщение с мирами, лежащими позади безумных. Аномальные колебания темпа течения времени перетекают из одного мира в другой с непредсказуемой скоростью, а о том, что же случается с людьми, попавшими в шторм, мало что известно. Редкие счастливчики, оставшиеся в живых, просто ничего не замечали, большинство же пропадают без вести. Однако, узнав, что темпоральный шторм по прогнозам ещё не успел дойти до следующего мира, где работает Истинная Речь, я сразу же заявил, что нам нужно выдвигаться.

— С ума сошли, что ли? — удивился Заго.

— Но мы успеем проскочить! — воскликнул я и резко замолк, когда весь штаб уставился на меня. — Прошу прощения.

— А если не успеете? А если шторм настигнет вас там? А если чрезмерное использование Истинной Речи вызовет внутреннее кровотечение? — остудил меня капитан. — Лучше оставайтесь здесь, восемь-десять месяцев, ну максимум — пару лет, и всё.

— Ну уж нет! Мы рискнём, тем более что шансы попасть в шторм не слишком велики, — тут же ответил я; мне совершенно не хотелось тратить столько времени впустую, особенно если мы можем проскочить «непогоду».

— О, вы просто психи! — Заго почесал затылок. — Тогда дерзайте, раз так решили. Адрес только оставьте, куда писать, если исчезнете без вести.

Честно говоря, подобные контактные данные на случай беды, отказы от ответственности и завещания всегда угнетали меня. Будто добровольно в гроб ложишься, но среди офицеров Порядка составление завещания считалось полезной традицией и хорошей приметой. Они верили, что как назло выживут и время на составление окажется потраченным впустую. Верить хотелось и мне.

Переночевав в полевом штабе, мы двинулись в путь. О безумных мирах я в своё время читал немало, но большинство книг описывали или первые несколько миров, или нагло врали, противореча друг другу. Литература, написанная настоящими исследователями, была суха и скупа на подробности, будто бы из неё выкинули все нелогичные части, оставив лишь то, что авторы смогли объяснить. Наиболее часто в безумных мирах можно было наблюдать такие аномалии, как край мира и разрыв в межмирное пространство. Первое, по словам исследователей, походило на огромную, сверхглубокую пропасть, заполненную туманом. А разрыв мы увидели воочию после телепортации: огромное, розоватое пятно неправильной формы на четверть неба, похожее на гигантский кожный лишай. Мне было неприятно смотреть на него, из-за чего Рэйнбоу даже пару раз меня подразнила. Мы разбили лагерь на берегу моря, прямо там, где заканчивался пляж из сумасшедшего количества пластиковых игральных кубиков. Волны лениво перекатывали кости, заставляя смотреть на нас то паучьим шестиглазым взором, то одинокими очами циклопов.

— Ну что, сыграем на щелбаны? — спросил я Дэш, показывая на кубики.

— Давно не получал копытом по голове? — усмехнулась она.

— Ага, — улыбнулся я в ответ. — У меня всего лишь пальцы, так что тебе будет не так больно, если проиграешь, в отличие от меня.

— Терпеть не могу проигрывать, — скривилась Рэйнбоу. — Особенно там, где от меня ничего не зависит. Сколько бы ты не тренировался играть, результат не изменится, — она ненадолго замолчала. — Пойду полетаю, пока с моря не начал дуть ветер.

Рэйнбоу Дэш расправила крылья и, легко оттолкнувшись от засыпанного кубиками пляжа, взлетела. В начале нашего путешествия я переживал за Дэши, когда она летала. Мне казалось, что она не вернётся, и, согласно договору, мне придёт конец. Как же давно это было! Я уже и забыл про договор, засаленной бумажкой лежавший где-то во внутреннем кармане рюкзака. Теперь я относился к Рэйнбоу совсем по-другому и переживал куда сильнее, но не во время её полётов. Просто знал, что она не улетит от меня. Через пару часов солнце коснулось горизонта, и пегаска вернулась, держа в копытах небольшой предмет чёрного цвета.

— Смотри, что я нашла! — зависнув в воздухе, она отдала мне находку. — Двадцатигранный кубик! Тут везде шестигранники, и только этот особенный.

— Хм. Если выпадет двадцать, орк получит двойной урон. Интересно, — пробормотал я, вертя в пальцах кусочек пластмассы с выгравированными на нём цифрами. — Может быть, его кто-то принёс сюда?

— Откуда вообще взялись тут эти кубики?

— Не спрашивай, — я покачал головой. — Может, их извергает местный вулкан или что похуже. В этих мирах нет места логике и причинам, — мой ответ не очень-то и пришёлся по вкусу Рэйнбоу, но продолжать расспросы она не стала. — Хочешь оставить себе на память?

— Почему бы и нет, — она развела копытами.

В темноте ночи разрыв выглядел ещё хуже: огромная, светящаяся малиновым язва на небе. Стали видны течения и струи энергии, изливавшиеся в этот мир. Я отвернулся, а Дэш, наоборот, во все глаза смотрела на необычное зрелище.

— Знаешь, я тут подумала и поняла одну вещь, — она оторвалась от созерцания аномалии и повернулась ко мне. — Вселенная не обязана быть дружелюбной к кому либо.

— Да. И мы все рано или поздно расстаёмся с этой детской иллюзией.

— А ещё я сделала выводы о том, как мне жить дальше. Только не смей насмехаться над ними.

— Хорошо, — усилием воли я подавил улыбку. — Не буду.

— Я больше не буду такой наивной, не нужно ожидать исключительно помощи и поддержки. Чтобы стать самой быстрой, самой сильной, самой красивой и самой-самой, я должна добиваться этого, полагаясь только на себя. Нельзя позволять другим сбить тебя с пути к цели, нужно иметь твёрдый характер и убеждения. И к жизни следует относиться проще. Нужно помогать другим, когда это им необходимо, но не стоит рассчитывать на чью-то помощь, — Дэш замолчала и уставилась на меня, ожидая, по-видимому, одобрения.

— Ну что ж, вполне нормальное и адекватное мировоззрение. Если ты чувствуешь, что оно подходит тебе, то могу только поздравить, — я сделал небольшую паузу для усиления эффекта. — Ты повзрослела.

— Я знаю, — она гордо задрала подбородок.

— Не сильно радуйся, теперь ты сама несёшь ответственность за свои поступки, — я улёгся на термоподстилку. — Я спать, а ты как знаешь, взрослая уже.

Утро выдалось серым и пасмурным, мокрый и противный туман, пришедший с моря, конденсировался на всём и временами вызывал приступы кашля, но хуже всего, что на нас надвигался шторм. Огромные массы вращающихся тёмно-серых с синевой туч неумолимо приближались, пройдя где-то треть расстояния от горизонта. Беззвучно вспыхивали сиреневые молнии, пока ещё беззвучно.

— Это и есть темпоральный шторм? — спросила меня Дэш.

— Нет, он не должен быть виден вообще, — ответил я, сворачивая термоподстилки. — Но нам явно дают понять, что мы загостились.

Покидали мы этот мир в спешке, произнесение словоформы и то заняло больше времени. Не задерживались мы и в следующих двух безумных мирах. В первом из них разрыв был настолько огромен и близок, что мне едва удалось удержать Рэйнбоу Дэш, рвущуюся посмотреть на эту аномалию поближе. Во втором мы оказались в огромном соляном кратере со стенками у самого горизонта. Крупная соль хрустела под ногами, озаряемая лишь бледным, фосфоресцирующим сиянием облаков. Дэш, улетевшая на разведку, почти сразу же вернулась, заявив, что у неё зародились нехорошие подозрения. Подозрения в том, что мы находимся внутри полой сферы из соли. Это вполне могло быть возможным, здесь что угодно могло быть возможным. Куда сильнее меня беспокоило отсутствие воды.

Воды не оказалось и в следующем мире, представляющем собой каменистую равнину, укутанную густым туманом как шубой. Я сделал пару глубоких вдохов, успокаиваясь, и тут ко мне в голову пришла идея: туман может где-то конденсироваться! Я отправился на поиски, вновь едва удержав Рэйнбоу от полёта. В таком густом молочно-белом тумане, приглушающем звуки, мы могли легко потерять друг друга. Я уверенно шагал вперёд, наугад выбрав направление, а Дэш порхала рядом со мной, иногда спускаясь, чтобы пройти пару десятков метров пешим ходом. Постепенно ей и вовсе пришлось перейти на свои четыре, когда мы стали восходить на холм. Мне казалось, что склон становился всё круче, хотя взбирался я по нему без каких-либо дополнительных усилий, просто шагал как раньше, пока не упёрся в совсем уж крутой подъём. Испещрённая трещинами и выбоинами скала почти вертикально уходила вверх. Ничего иного, кроме как обойти препятствие, не оставалось. Мы отправились вдоль каменной стены, тщетно пытаясь разглядеть в молочной дымке, что же лежит впереди. И чем дольше мы шли, тем сильнее мне казалось, что мы идём по кругу, или и того хуже — стена бесконечно длинная. В безумных мирах возможно было всё, поэтому, заметив подъём градусов под семьдесят-восемьдесят, я решил попробовать взобраться. Я присмотрел куда поставлю ногу, за какие выбоины схвачусь и куда буду карабкаться дальше. Оттолкнулся и начал подъём. И тут же мир сделал резкий кульбит назад, заставив шагнуть вперёд. Меня замутило, я зажмурился и выставил руки, пытаясь сохранить равновесие. Я твёрдо стоял на ровной поверхности, во всяком случае, мой организм утверждал именно это, хотя память отчаянно кричала о том, что я стою на практически отвесной скале. Я открыл глаза, но не увидел ничего необычного, я действительно стоял на ровной каменной площадке.

— Вау! Вот это действительно классная магия!

— Я не пользовался магией, — ответил я и развернулся.

Рэйнбоу твёрдо стояла в паре метров от меня на скале, поднимающейся на добрых семьдесят градусов, и не думала съезжать. Но ведь я сам только что стоял на её месте. Что же это получается? От нелогичности происходящего я ощутил леденящий душу страх, тут же присел и вцепился пальцами в скалу.

— Тут что, на чём стоишь, там и низ? — спросила Дэш.

— Не знаю, но похоже на то.

Она аккуратно поднялась на задние ноги, а передние положила на скалу, где я сидел, прижалась к ней, а потом просто встала рядом со мной, светясь от удовольствия. Ещё бы, у неё, как у летуна, отлично развитый вестибулярный аппарат и замечательное ориентирование в пространстве.

— Видал? — её переполняла гордость за себя.

— Угу, — хмыкнул я. — Тогда давай веди ты.

Дважды просить пегаску не пришлось. Она тут же гордо вскинула голову и направилась к следующему гравитационному выверту. Я, преодолев свои страхи, поднялся на ноги и последовал за ней. Ещё парочка небольших подъёмов, и мы вышли на весьма ровную поверхность.

— Глянь-ка, — Дэш указала копытом вверх.

— Ого! — я задрал голову, вверху сквозь поредевший туман виднелась каменистая равнина, по которой мы недавно шли.

— Попробую туда слетать.

Рэйнбоу скинула сумки, взмахнула крыльями и оторвалась от каменистой поверхности. Поднявшись где-то метра на два с половиной, она резко развернулась, нелепо забила крыльями и от неожиданности крикнула. Я не выдержал, подпрыгнул и ухватил её за заднюю ногу.

— Пит, что ты делаешь?! — завопила она, попыталась вырваться, но вместо этого повалилась на меня, захлопала крыльями прямо перед лицом, и тяжело приземлилась рядом.

— Прости, Дэши, я просто испугался за тебя, — я присел напротив неё. — Ты закричала, и я не выдержал.

— Пит, я всего лишь сказала «ого!» Или «вау!», не помню, — она укоризненно посмотрела мне в глаза. — Ты ведь не был таким пугливым. Что с тобой?

— Не знаю, — я отвёл взгляд. — Я, наверное, устал от путешествия.

Рэйнбоу приветливо улыбнулась мне, я поднялся, и мы отправились дальше, если, конечно, тут применимо это слово, ведь, по сути, мы шагали в обратном направлении, просто вверх ногами. Хотя понятие «вверх» тут было ещё более условно. Стоило мне задуматься об этом, как из тумана вынырнул обрыв.

— Погоди-ка! — Дэш подбежала к самому краю, плюхнулась и стала шарить копытом где-то за провалом. — Есть! Мы как бы идём по потолку первого этажа, а там у нас пол второго. И мы можем туда перебраться.

— У тебя отличное пространственное мышление, — похвалил я её, подходя ближе.

— Ещё бы! Это люди ходят по плоскости и у них с этим проблемы, а я летаю и прекрасно понимаю, как предметы располагаются в пространстве, — похвасталась пегаска.

Мы перекинули сумки, потом Дэш, расправив крылья, свесилась с обрыва, подтянулась и буквально переползла на обратную сторону скалы. Подождав, пока она отодвинет сумки, я аккуратно подошёл к пропасти. Немного присел, перевесил ногу, как если бы хотел перелезть через забор, и уже хотел было перенести свой вес на другую сторону, как каменный край треснул и обломился под моим весом. Я закричал, нелепо взмахнул руками и повалился на спину. Первый страх прошёл, когда я понял, что не падаю, спокойно лежу, и у меня почти ничего не болит.

— ПИ-И-ИТ! — заорала Рэйнбоу Дэш так, что я невольно вздрогнул. — Питер! Питер! Я…

— Я тут, — подал голос я, переворачиваясь на бок и садясь. — Меня просто притянуло к обратной стороне.

— Проклятье, Пит! Ты не мог быть аккуратней?! — возмутилась она, когда я стал переползать край.

— Извини, что напугал тебя, — ответил я, глядя ей в глаза.

— Не напугал, а заставил поволноваться, — твёрдо ответила Дэш.

— Хорошо-хорошо! — ответил я и почесал её за ушком. — Мы действительно устали от этого путешествия, — отодвинулся подальше от края и сгрёб Рэйнбоу в объятья. — Нервничаем. Нам нужен отдых, а в безумных мирах его не найти.

— Тогда отправляемся дальше? — она вывернулась из моей хватки. — Смотри-ка!

Я обернулся и увидел захватывающую дух картину. Туман частично рассеялся, и стало видно, где мы находимся. Гигантское переплетение огромных полос скальной породы, изгибающихся во всех плоскостях. Вверху, внизу и во всех остальных сторонах виднелись каменные ленты Мебиуса, скользящие узлы и просто переплетающиеся тропинки. Мы находились в огромном клубке нитей застывшей лавы, притягивающих к себе не только предметы, но и туман, хранящий тайны от гостей. Этот мир никогда не знал жизни и вряд ли был пригоден для неё, при передвижении создавалось ощущение, что ты стоишь на месте, а мир вращается вокруг тебя самым причудливым образом. От этого кружилась голова и появлялся неестественный страх. Гостям намекали, что они лишние в этом изящном каменном царстве.

— Пит, ты говорил о том, что устал от путешествия, — начала Рэйнбоу Дэш. — Но что будет, когда мы достигнем цели? Что нас ждёт? Точнее, что ждёт меня? Дом? Соплеменники? Я в этом не уверена.

— Да? А почему? — спросил я.

— Помнишь котофей? — она присела и постучала копытом рядом с собой, приглашая сесть и меня. — Они же не сами появились, их создали искусственно.

— Да, и… — я уставился на Дэш. — Подожди, ты думаешь, что ты — это гибрид, и, скорее всего, единичный экземпляр?

— А вдруг да? Вдруг мы идём к фабрике по… выращиванию таких, как я? — она протянула передние ноги, и я бережно обхватил их ладонями. — Тогда все рассказы папы про единорога Твайлайт и прыгающую пони Пинки Пай правда, они тоже там были выращены.

— Откуда он вообще взял единорогов и прочих? — нахмурился я. — Он мне почти сознался, что придумал всё это.

— Папа не говорил тебе о синхронизационном канале? — по моему выражению лица она поняла, что нет. — Неужели он думал, что ты не поверишь? Папа много экспериментировал с порталами, однажды он случайно смог вытащить меня и получить немного информации о моём мире. Как бы синхронизировался сам.

— Восприятие диффузирующих эманаций, — припомнил я пару глав по физике пространства Цепи, посвящённых утечке энергий и информации в другие миры. — Но они бывают только в соседних мирах.

— Папа открывал куда-то портал! И вообще, его знания — лучшее доказательство, что я не была им создана. Вот только, — Рэйнбоу замолчала. — Что мы найдём в конце путешествия?

— Кому нужно строить генную лабораторию на задворках Цепи Миров, где на результат работы нет спроса? — я вопросительно поднял бровь.

— Чтобы никто не видел результатов, конечно же! Или у тебя есть версия получше?

— Для начала, ты — это несколько не то, что стоит скрывать, — спокойным и уверенным тоном произнёс я, стараясь успокоить Дэши. — И, конечно, у меня есть версия. Кроме тебя есть и ещё одно магическое существо с тремя парами конечностей, две из которых — крылья. Это драконы. Они, так же как и ты, используют магию, чтобы поднять себя в воздух. Вполне возможно, что где-то на окраине Вселенной, в мире на отшибе, драконы эволюционировали в пегасов.

— Во мне течёт кровь драконов? — Рэйнбоу Дэш улыбалась до ушей. — Круто!

Я тоже был рад за неё. В безумных мирах, по сути, не было ничего, что могло бы свести тебя с ума одним только видом. По-другому обстояло дело при попытке задать себе вопросы: «Как это появилось?», «Зачем это тут?», «Для чего это нужно?» И чем больше ты над ними думаешь, тем более важными они для тебя становятся. В такие моменты любое рассуждение на отвлеченную тему, напоминающее логичное, кажется тебе спасительной верёвкой, ведущей прочь из глубин безумия. Постепенно к этому привыкаешь и стараешься думать только о привычных для себя вещах: напарнике и памяти.

Безумных миров не так уж и мало, но мы проходили сквозь них с огромной скоростью. Буквально три-четыре прыжка, и больше половины пути уже было пройдено. И всё же мне было немного жалко, ибо самые удивительные и необычные зрелища во Вселенной прошли мимо нас. Впрочем, судя по настроению Рэйнбоу, ей с избытком хватало и того небольшого кусочка пирога с разноцветной начинкой, который выпал на нашу долю. Дэш всегда обладала отличным иммунитетом, но стресс и долгое путешествие медленно подточили его, и моя спутница простыла. Она перенесла начало болезни на ногах, но почти сразу же после прыжка в следующий мир Рэйнбоу начала кашлять.

Когда единственной информацией о мире в справочнике значится название «Губка-4», волей-неволей напрягаешь воображение, пытаясь представить, что же тебя ждёт. Лично у меня такое обозначение ассоциировалось только с губкой для мытья посуды и чуть-чуть — с обитателями кораллового рифа. Однако реальность оказалась куда более неожиданной, хотя, на первый взгляд, и прозаичной. Мы телепортировались в большую, метров десять в диаметре, сферу из толстого матового стекла. Сфера, напоминающая лабораторную колбу, на треть была наполнена землёй, здесь росла трава, пара колючих кустов и дерево, своей вершиной почти достававшее до верха сферы. Чем больше я осматривался, тем сильнее мне казалось, что сквозь толстое стекло за нами кто-то наблюдает, что сфера съёживается, а пространства и воздуха становится всё меньше. Я сглотнул и сделал пару шагов к центру, подальше от стен.

— Пит, кхе-кхе, — Рэйнбоу Дэш вывела меня из ступора. — Тут вот выход есть.

Я кивнул и, стараясь не смотреть на сферу, подошёл к Дэш. Она ещё раз кашлянула и показала копытом на то, что называла выходом. Увидев гладкий и показавшийся мне узким стеклянный лаз, я нервно сглотнул и чуть не сделал шаг назад. Это небольшое проявление страха заставило меня взять себя в руки, снять рюкзак и присесть прямо напротив воронки прохода из точно такого же толстого непрозрачного стекла, как и сфера. Как я лез, вспоминать не хочу, в таких местах плохо не станет разве что спелеологу, просто старался дышать ровно и брать пример с Рэйнбоу, которая, не смотря на любовь к полёту в огромных и пустых пространствах, не испытывала никаких страхов. Или просто не показывала виду. Хотя потом мне пришла мысль, что Дэш была такой апатичной из-за болезни.

Для меня не было великим облегчением узнать, что на той стороне прохода нас ждала очередная сфера, только чуть большего диаметра, и проходов в соседние она имела аж три, один вёл вниз и два наверх. Только полазив по местным микромирам, я понял, почему мир назвали губкой. И тем не менее здесь можно было жить: сквозь лазы откуда-то дул ветер, в одном месте мы нашли вытекающий из соседней сферы ручей, образовывающий озерцо, медленно стекающее дальше вниз. Рядом с ним мы и решили остановиться.

Пока я ломал засохший кустарник для костра и приглядывал, какое бы деревце пустить на дрова, а Дэши набирала воду, начало темнеть. Единственный свет, исходящий от самого стекла, потускнел, уступая место полумраку. Я как можно скорее развёл костёр, срубил магией ближайшее дерево и подбросил сырые ветки в огонь. Поднимавшийся дымок быстро засасывался в проход у самого потолка. Рэйнбоу, завернувшись в плащ, постоянно кашляла, кривясь и пытаясь водой убрать сухость и боль в горле. И вот здесь моя память сыграла со мной злую шутку: у меня было две разных упаковки лекарств от простуды, но я не мог вспомнить, какую из них купил себе, а какую дал мне Мок для Дэш! Действующее вещество в них было разное, а я не хотел рисковать здоровьем Рэйнбоу, поэтому решил обойтись без лекарств. Смешал мёд с водой и плеснул туда рома, бутылку с которым до сих пор носил в рюкзаке на крайний случай. Потом нагрел смесь на огне и дал выпить Дэш. Я думал, она, сделав пару глотков, откажется пить дальше, но Рэйнбоу осушила кружку до дна одним залпом и поблагодарила меня. Кашлять она стала не сильно меньше, зато её начало развозить. Рэйнбоу Дэш раскраснелась, глупо заулыбалась, глядя на потрескивающие поленья в костре, и даже попыталась что-то спеть, но не смогла.

— Я устала, — она посмотрела на меня, глаза блестели. — Надо, кхе-кхе, выспаться.

— Конечно, надо, — ответил я и поднялся, чтобы разложить наши постели.

Рэйнбоу неплохо так шатало, поэтому мне первый раз пришлось её укладывать спать. И это не было просто, от любого моего прикосновения она хихикала, ёжилась как от щекотки, тёрлась щекой о мою руку, а под конец ухитрилась копытами надавить мне на щёки так, что мои губы вытянулись трубочкой.

— Ты такой милаха! Хе-хе-кха-кха! — закашлялась она, и опустила ноги. — Прости, меня просто вырубает.

Я улыбнулся, лёг рядом и потрепал Рэйнбоу гриву.

— Люблю тебя, Питер.

— Я тоже тебя люблю, Дэши.

— Ну… как сестру, — развожу я руками.

Ренни хохочет. Потом успокаивается, но всё ещё улыбается, качая головой.

— Ты умеешь делать замечания, которые тут ни к селу, ни к городу, — говорит она, усмехаясь. — Тебе определённо не стоит рассказывать романтические истории.

— Ох уж эти романтические истории, — вздыхаю я.

— Хорошо, что мне ты такого ничего подобного не говорил.

— Да уж, хватило ума, — говорю я совершенно обыденным голосом.

— Пфха-ха-ха! — Ренни вновь пробивает смех, она выставляет открытую ладонь и говорит: — Я поняла, ты это специально!

— Ну-у-у… — я искоса гляжу на неё, следя за реакцией. — На самом деле шутить сейчас было плохой идеей, особенно после того, что произошло. Я думаю, мне стоит продолжить рассказ на террасе.

Безумные миры закончились так резко, что мы даже были сбиты с толку. Небо с облаками и солнцем, твёрдая почва с горизонтом, такие ставшие такими непривычными деревья и птицы. Рэйнбоу Дэш вовсю летала, чуть ли не визжа от радости, мне лишь оставалось отдыхать после напряжённого участка пути. Отдохнув, мы прыгнули в предпоследний перед Транслокатором мир. Справочник гласил, что на берегах морей жила примитивная античная цивилизация, а в глубине материка было в основном безлюдно. Я куда большие надежды возлагал на следующий мир, где располагался крупнейший в этой части Цепи Миров город магов, откуда Порядок порой набирал в свои ряды офицеров.

И, тем не менее, перед самым сном в редком лесу из толстых и раскидистых деревьев, создававших лиственную крышу, я увидел вдалеке отблеск пламени. Несмотря на все мои предостережения, Рэйнбоу отправилась слетать и посмотреть, что же там находится, заставив меня изрядно поволноваться. Зато через полчаса она вернулась с известием о том, что неподалёку расположилась деревушка людей. На следующее утро мы прогуляться до неё. Не то чтобы нам нужны были продукты или еда, весь провиант проще было бы купить в следующем мире; дело было скорее в том, что даже после непродолжительного путешествия по безумным мирам я жаждал общения с людьми. Не важно, какими.

Прочтя об античной цивилизации, я почему-то представлял себе деревню как несколько домов из белого мрамора, больше похожих на небольшие дворцы. Но мы увидели скорее варварское поселение. Во время дождя здесь должна была быть неимоверная грязь, но последнее время было сухо, и растрескавшаяся глина хрустела под подошвами сапог. Хотя меньше всего мне здесь понравились местные жители. Одеты они были в замызганные рогожи и, завидев меня, а особенно Рэйнбоу, прятались по своим хижинам из старого серого дерева с гнилыми соломенными крышами, что-то шепча под нос. Я пробовал заговорить с некоторыми из них, но мне никто не отвечал. Лишь только на середине деревни, рядом с местным святилищем, мы встретили первого не пугливого человека.

— Простите, вы говорите на всеобщем? — обратился я к нему.

Жрец сделал несколько пассов и ответил:

— Да, я говорю на торговом, но это не значит, что я желаю говорить с тобой, — на его лбу выступил пот.

— Вот как? — я приподнял бровь. — А есть тут кто-нибудь, кто готов меня выслушать?

Служитель культа нервно огляделся, сделал ещё один пасс в нашу сторону и, наконец, ответил:

— Никто из моей паствы не будет разговаривать с тобой, еретик! — голос его немного дрожал. — Если хочешь — иди к Косому Глазу, что живёт на отшибе. Этот грешник давно заслужил такой кары, как ты.

— О чем это он? — спросила у меня Рэйнбоу.

Как только жрец увидел, что она может говорить, он пискнул «Ведьма!» и скрылся в часовне.

— Он просто слишком суеверен, Дэши, — успокоил я её. — Для всех существ естественно бояться непонятного.

— Вам не совратить меня лживыми речами, я всё понимаю! — послышался приглушенный голос духовника из постройки.

— Пошли, не будем запугивать его до смерти, — я похлопал пегаску по плечу.

Пройдя сквозь опустевшую деревню, мы увидели стоящий на холме одинокий домик. Внезапно позади нас тревожно и надрывно зазвенел колокол, созывающий людей к молитве.

— Ох, не нравится мне это, — Дэш вспорхнула и полетела рядом со мной, а я зашагал быстрее.

Дом Косого Глаза располагался метрах в пятидесяти от последней хижины деревни. Он представлял собой довольно крепкую деревянную постройку с тремя окнами, пусть и посеревшую от времени. У окон, чёрными провалами смотрящих на гостей, не было стёкол, а только ставни. Когда мы вошли в дом, его хозяин сидел за столом в самой большой комнате из трёх и как раз доедал похлёбку из глиняной миски. Одет он был в длинную рогожу и деревянные башмаки. Стоило Косому Глазу увидеть нас, как руки его задрожали, ложка выпала, а сам он вскочил и закричал:

— Горе мне! Ведьманы пришли по мою душу! — и выпрыгнул в открытое окно.

— Кто-кто? — рассмеялась Рэйнбоу, а я, покачав головой, сказал:

— До чего же пугливый народ! Видимо, телепортируемся прямо отсюда, а то они со страху умрут, когда настоящую магию увидят. В следующем мире живут маги, там к нам хотя бы отнесутся с пониманием.

Но не успел я даже раскрыть книгу, как услышал истошный крик Кривого Глаза. Дэш вздрогнула, а я тут же выглянул в окно. У подножья холма собралась огромная толпа людей во главе со жрецом, они несли в руках вилы, топоры и косы. Кто-то притащил дров, и костёр уже разгорался. Кривого Глаза прижали рогатиной за шею к земле.

— Грешны мы были перед богами! — уже совершенно не робким голосом кричал духовник на своём языке; я обрадовался, что Дэш, в отличие от меня, не сможет понять его и не испугается. — Пришла по наши души ведьма! А с нею её телохранитель — демон! Осквернить пришла ведьма наших детей! А души наши отдать демону на съедение! И годами они будут гнить в желудке его, истязаемые!

— Пшли вон, псы! — крикнул я им. — А то всех съем!

Крестьяне тотчас завыли и попятились, но ненадолго. Мне надо было скорее готовиться к телепортации, пока эта толпа не ринулась сюда. Бежать было поздно — если Рэйнбоу Дэш могла улететь, то броня и тяжёлый рюкзак не дали бы мне оторваться от преследователей.

— Но боги снова обратят к нам свой лик, если мы покараем нечестивцев! Грейте металл! Кто посильнее? Берите топоры и косы, демон силён, но у него нет оружия! А я — глас богов, я защищу вас от ведьмы, не дам её колдовству погубить вас! — С этими словами он начал махать жезлом, который достал из кармана.

— Пит! — обеспокоено воскликнула Дэш.

— Что случилось? — я увидел в её глазах ужас.

— Я не знаю, что это, но я не могу взлететь!

Я ошарашено открыл рот. Выходило, что жрец был настоящим чародеем, а не шарлатаном, дурачившим доверчивый народ. Нужно было делать ноги из этого мира и побыстрее, но я не знал, как повлияет чужая магия на процесс телепортации. А что, если Рэйнбоу останется тут? Я должен был действовать наверняка, составить на Истинной Речи контрзаклинание, а лучше просто разогнать это сборище ко всем чертям!

— Спрячься в дальней комнате, — сказал я и начал вбирать магическую энергию; её мне понадобилось бы много, очень много, чтобы остановить толпу и, желательно, не убить никого из этих дураков. Люди, как животные, боятся внезапных вспышек пламени, поэтому я открыл книгу на разделе «Управление огнём»: не помнил словоформу холодного пламени, только обжигающего.

— Почему они к нам так относятся? — вместо того чтобы прятаться спросила меня Дэш. — Мы же не сделали им ничего плохого!

— Ты ещё не поняла? — я развернулся к ней. — Потому что мы не такие, как они.

Зрачки Рэйнбоу расширились, а брови поползли вверх, она открыла рот и отступила на шаг назад.

— Пит, что с твоими глазами?

— Что? Светятся сиреневым так, что не видно зрачка?

— Тут и белка не видно! — обеспокоенно крикнула она. — Это опасно?

— Если спрячешься подальше, то нет, — отмахнулся я и аккуратно выглянул в окно.

Семь-восемь крестьян, подгоняемых жрецом, уже преодолели две трети пути до холма, шли они осторожно и нервно озирались. Я встал посередине комнаты и произнёс защитные словоформы. Как только они полезут в окно, то сразу же кубарем покатятся по склону холма. Первые бородатые типы, сжимающие в руках косы, топоры и рогатины, появились в оконных проёмах, я уже готовился выкинуть их прочь, как духовник закричал:

— Вперёд! Убейте демона, а ведьму не троньте! Иначе она проклянёт нас всех перед смертью! Тащите живьём сюда! Мы очистим её священными прикосновениями калёного железа!

Моё сердце бешено заколотилось, а руки вспотели. Они собирались пытать мою Дэши! Увечить и прожигать кожу до мяса раскалённым металлом! От одной мысли о том, как моей Рэйнбоу будет невыносимо больно в случае мой неудачи, как она будет бессильно кричать, истязаемая этими извергами, у меня застучало в висках и перехватило дыхание.

— Р-Р-А-А-А-А-А! — взревел я, сжимая кулаки.

Едва увидев мои светящиеся глаза, крестьяне, пробравшиеся в дом, вздрогнули. Но мне было уже всё равно. Никто! Не мог! Посметь! Тронуть! Мою! Дэш! Я вскинул руки вперёд ладонями, призывая огонь. И он пришёл. Девятый вал ревущего раненым драконом пламени сорвался с моих рук и ослепляющей волной вырвался сквозь окна наружу, пеплом унося с собой волосы и бороды незадачливых людей. Они кричали, пытались бежать, но было слишком поздно и слишком горячо, их одежда пылала, кожа чернела и хлопьями отлетала прочь, глаза лопались и вытекали, сворачиваясь на щёках, как сворачивается белок яйца на сковородке, потроха вываливались из прогоревших животов, а оголённое мясо жарилось, шкварча и истекая вспыхивающим жиром. Едкий запах горелых волос и готовящегося стейка щипал нос, пока сосуды в нём не лопнули, и я стал чувствовать только металлический запах крови, горячей струйкой текущей по моей верхней губе. Я резко опустил руки, пламя тут же исчезло, но его последнее дуновение выкинуло прочь тлеющие кости.

Шатаясь, словно пьяный, я подошёл к оконному проёму, ставни уже начали заниматься огнём. Расстёгивая кобуру и доставая пистолет, я смотрел на жреца. Он следил за катящимся к его ногам почерневшим черепом, а потом поднял на меня взгляд. В его глазах был ужас. Ужас, испытать который не везло лишь единицам. Я поднял оружие, снял предохранитель и нажал на крючок. Пистолет рявкнул и дёрнулся в моей руке, разрывная пуля, вырывая куски рёбер, разнесла верхнюю часть грудной клетки жреца в клочья. Сработал компенсатор отдачи и чуть не выбил оружие из моих ослабевших и дрожащих рук. В голове стучала одна мысль: «Чёрт, чёрт, чёрт! Ты убил его только за одно его желание причинить боль по незнанию». Я едва смог вложить пистолет в кобуру, руки мои плохо слушались — ещё один верный признак, что я откусил больше чем смог прожевать. Надо было скорее хватать Рэйнбоу и сматываться, пока я не потерял сознание. Дом уже начинал гореть, в воздух поднимались клубы чёрного дыма.

— Дэши, Дэши, всё закончилось, выбирайся, нам нужно делать ноги из этого проклятого, кхе-кхе, — я откашлялся и сплюнул на пол кровяной сгусток, — места.

— Питер, у тебя кровь! — закричала она, стоило ей увидеть меня.

— Это магия, со мной всё в порядке, — я отошёл подальше от огня и прислонился к стене. — Становись рядом, я вытащу нас отсюда.

Я едва смог прочесть заклинание, а когда туман телепортации рассеялся, я закашлялся, в глазах потемнело, ноги подкосились, и я свалился на каменную мостовую.

Стоящая рядом со мной Ренни резко поворачивается и обхватывает меня так крепко, что от неожиданности я кашляю. Она прижимает меня к себе, не говоря ни слова. Я тоже обнимаю её и хлопаю по плечу. Ничего не говорю, потому что нет смысла. Мы оба и так всё прекрасно понимаем. Ренни боится, больше всего на свете боится потерять меня, и я ей за это благодарен. Она поднимает голову, и мы целуемся, давая этим обещание не расставаться никогда. Больше.

Глава 5. Друг и подруга

— Вот так. Я немного не рассчитал, конечно, но всё закончилось хорошо.

— Немного не рассчитал? — Ренни повышает голос. — Да ты почти убил себя!

— Брось, я всё равно бы не умер, — оправдываюсь я. — У меня же был амулет, который подарила Ишана.

— Сколько раз тебе говорить, что амулет — всего лишь безделушка, он не защищает ни от чего.

— Он приносит удачу, — отмахиваюсь я. — Если бы не он, если бы не двадцатигранный кубик Дэш, мы бы там и сгинули.

— А это уже вопрос веры, — Ренни складывает руки замком, подражая миссионерам. — Ты просто трактуешь всё произошедшее сквозь призму своей веры в амулет, как другие трактуют реальность сквозь призму Бога или богов.

— Пусть так, — соглашаюсь я. — Тогда тем более нет смысла мне что-то доказывать, раз это вопрос веры.

— Ты неисправим, Питер, — она машет рукой. — Остаётся лишь надеяться, что ты не погубишь себя своими суевериями.

Я пожимаю плечами, и мы на пару минут замолкаем, глядя с террасы на усыпанное звёздами небо. Я так и не выучил местные созвездия, всё было некогда.

— Что-то дяди Инэдина долго нет, — говорит Ренни. — Не нравится мне это.

— Если они ведут переговоры о продлении перемирия, то могут задержаться до глубокой ночи. Пошли в гостиную, разведём камин, и я расскажу тебе, что было дальше.

— Но ты же был без сознания, когда сэр Тадареннер притащил тебя, еле живого, и Дэш сюда, в поместье Лиллехофферов, — она ловит мой взгляд. — Или расскажешь, как первый раз пришёл в себя?

— И это тоже, но и как меня тащили, я тоже знаю, хотя и со слов Рэйнбоу Дэш. Она мне позже рассказала.

— Драма в мрачных тонах?

— Нет. Совсем нет.

Когда я потерял сознание, Рэйнбоу Дэш парализовал страх, она не знала, что делать, как помочь мне и стоит ли звать на помощь. Я, её защитник, тот кто всегда-всегда поможет и вытащит из любой ситуации, просто свалился на булыжную мостовую пустующего района города Тысячи Башен. И всё-таки теперь я понимаю, что тогда мы оказались в весьма удачном месте: во-первых, Дэш испугалась бы толпы людей, а во-вторых, мы находились вдали от боевых действий.

Первый же грохот взрыва, сопровождающийся вспышками, видными даже днём, заставил Рэйнбоу подпрыгнуть от неожиданности и резко развернуться в сторону источника звука. Высоченная башня, только что стоявшая в нескольких кварталах от нас, вздрогнула, накренилась и с треском осела, подняв в воздух гигантские клубы пыли. Дэш, не зная, что ей делать: попытаться привести меня в сознание или утаскивать как можно дальше от рухнувшей башни, запаниковала. Она была бы и рада попросить помощи, но вокруг не было ни души. Даже величественные особняки, прячущиеся за высокими заборами и раскидистыми деревьями, закрылись от неё глухими воротами. Их огромные окна, вечерами освещавшие улицу, сейчас лишь слепо смотрели чёрными провалами пустых глазниц. Всё, что могла Рэйнбоу — это оттащить меня в тень, подальше от палящего солнца. Не могу сказать точно, приходил ли я временами в сознание или нет, помню только, что кашлял, задыхаясь.

Более чем уверен, что Рэйнбоу Дэш собиралась перелетать заборы, стучаться в дома и просить помощи со всеми вытекающими. В дрожь бросает при мысли, как отреагировали бы местные жители, если бы к ним в окно заглянуло незнакомое летающее существо. Хотя, возможно, и нормально, ведь даже немногочисленные межмирные путешественники появлялись именно на этой улице. Когда-то давно гостей любили и встречали, теперь же навстречу Дэш вышел лишь один человек. Он осторожно приоткрыл железные ворота, боязливо выглянул и, приметив нас, подбежал рысцой. Одет местный житель был в синюю, махровой ткани одежду, больше напоминавшую домашний халат, только с более узкими рукавами и целым рядом больших пуговиц от горла до нижнего края. Дэш тут же бросилась к аборигену чуть ли не на руки.

— Пожалуйста, помогите, — в её голосе звучала беспомощность.

— Вы из другого мира, — он не спрашивал, а утверждал.

— Да, и Питеру нужна помощь!

— Тс-с-с! — незнакомец приложил палец к губам. — Что с ним? — он наклонился надо мной, стёр сочащуюся из носа кровь, взял в руки мою правую кисть и повернул так, чтобы видеть ногти. — Переколдовал. То есть Истинная Речь, переизбыток магической энергии, да?

— Да, вы сможете ему помочь? — Рэйнбоу попыталась заглянуть человеку в глаза. — Пожалуйста!

— Не знаю, то есть традиции обязывают, — уклончиво ответил незнакомец, приподнимая меня. — Подсоби, вместе дотащим твоего друга к тем, кто может помочь.

Он подхватил меня под правую руку, а Дэш взлетела и положила себе на шею левую, сжимая её передними ногами. Таким вот образом они и потащили меня вниз по улице. Здесь глухие кирпичные заборы резко сменялись частоколом копий, приваренных к стальной раме. Сделано это было, видимо, для того, чтобы показать всем прохожим красоту садов, разбитых перед особняками. В лучшие времена там росли и радовали глаз сотни разнообразных видов восхитительных цветов, но сейчас палисадники стояли заброшенные и затянутые бурьяном.

— Спасибо, — поблагодарила Дэш.

— Не требуется. Ну, в смысле, сейчас, когда кланы магов воюют, я, наверное, единственный, кто соблюдает традиции. Например, встречать иномирцев. Так что это мой, вроде как, долг.

Не успела она ответить ему, как невдалеке раздался страшный грохот, а вслед за ним гулкий звук, похожий на вой десятка-другого волков, и скребущий слух сухой треск. Именно тогда я пришёл в себя. Мне казалось, что надвигается нечто страшное, и я должен был уберечь Дэш. Пытался что-то сказать ей, но силы вновь покинули меня, и я потерял сознание. Незнакомец же моментально остановился и, выпустив меня, резко выставил вперёд раскрытые ладони. Вокруг нас образовался почти прозрачный магический щит, едва-едва переливающийся на солнце сиреневым. Дэш не смогла удержать всю тяжесть в одиночку, и моё тело безвольно свалилось на землю.

— Как тебя зовут, волшебное существо? — спросил местный, вновь взваливая меня на плечо.

— Рэйнбоу Дэш, — нехотя ответила пегаска.

— Ясно. В смысле, а меня — сэр Тадареннер. И я бы предпочёл познакомиться при более благоприятных обстоятельствах, — он помог ей перехватить поудобнее мою руку. — Пока тихо — вперёд!

Рэйнбоу кивнула ему, подхватила меня под вторую руку, взлетела, и они вместе потащили свою ношу дальше. Но не успели сделать и пяти шагов, как воздух разорвал глухой хлопок, пегаска и местный житель тут же повернулись на звук. Из ближайшего особняка послышался треск, а затем очередной хлопок, и с этим звуком из окна вместе с градом осколков спиной вперёд вылетел человек, стукнулся о дерево и повалился лицом вниз. В воздух от него поднимался сизый дымок.

— Быстрее, быстрее! — крикнул сэр Тадареннер. — Бегом! Тут опасно!

Дэш не нужно было повторять дважды, она с упорством, граничащим с остервенением, тащила меня вперёд. Казалось, встань сейчас на её пути гора, Рэйнбоу Дэш оттолкнула бы и её в сторону.

— Влево! Туда! — командовал местный.

Его указание было как нельзя вовремя: заметить небольшой проулок, утопающий в зелени вылезавших из-за оград кустов жимолости и пахнущего мёдом цветущего жасмина, было непростым делом. Когда-то этот аппендикс улицы служил чёрным входом для прислуги ближайших особняков, и он не был бы собой, если бы не заканчивался тупиком закрытых калиток.

— Они нам откроют? — с надеждой в голосе спросила Дэш.

— Нет. Ну, вообще мы сами откроем, — решительно ответил сэр Тадареннер. — Сюда! — он указал пальцем на выбитую пику забора. — В этой усадьбе всё равно никто не живёт.

— Уехали? — спросила пегаска.

— Дубу дали. То есть их убили где-то год назад, — местный житель хлопнул в ладоши, и от рамы отлетела ещё одна пика. — Потащили.

— Я уже не удивлена, — Рэйнбоу просто сжала зубы и поволокла меня в образовавшийся проём.

Наш путь лежал вдоль дорожек, уже покрытых тонким слоем изумрудного мха, мимо отцветших яблонь и готовых расцвести лилий — единственных цветов, которых не смогли задушить сорняки, в изобилии разросшиеся по всему саду. Особняк всё ещё сохранял величественный вид, хотя мусор у входа, грязь на окнах и плесень на фундаменте говорили, что дом пустует и потихоньку ветшает без хозяев. Дэш и Тадареннер протащили меня к главному входу, отодвинули засов и осторожно выглянули на улицу. Несмотря на то, что никого видно не было, наш нежданный помощник не спешил выходить. Вместо этого он вновь воспользовался магией: постучал костяшками пальцев по воздуху, и тут же невдалеке раздались гулкие звуки ударов о листы железа. Спустя пару минут из-за ворот напротив послышался чей-то низкий голос:

— Здесь кто-то есть?

Местный житель сложил ладони трубкой, поднёс ко рту и негромко ответил:

— Это я, с гостями. Ну, сэр Тадареннер. И мне срочно нужен Инэдин Лиллехоффер, к нам пожаловали иномирцы, один из них ранен.

Таинственный собеседник за воротами попросил подождать. Буквально через полминуты стало слышно, как кто-то бежит, шаркая при каждом шаге, потом ворота приоткрылись, и оттуда высунулся пожилой мужчина. Он тут же заметил нас и кивнул.

— Нам разрешили, — сказал Тадареннер Рэйнбоу, та кивнула. — Поспешим.

Они в очередной раз подхватили меня уже привычным способом и потащили через дорогу к воротам. А что произошло дальше, смутно помнила даже Рэйнбоу Дэш, уровень адреналина у неё упал, и она свалилась бы без сил, если бы не её упорство. И всё равно, толку от неё было мало, Дэш сомнамбулически ковыляла вслед за сбежавшимися Лиллехофферами, а на вопросы отвечала вопросом о том, чем она могла бы помочь.

Когда я первый раз пришёл в сознание, я не смог даже вспомнить, что со мной произошло. Голова гудела, солнечный свет слепил и вызывал в глазах боль, меня мучила жажда, забинтованными пальцами было тяжело шевелить. Прищурившись, я различил чью-то фигуру в белом, решил, что был ранен на фронте и теперь нахожусь в госпитале. Мне сразу стало спокойнее, и я уснул.

Очнувшись во второй раз, я вновь не смог понять, где я нахожусь. Комната явно не была похожа на палату военного госпиталя, а значит, я на самом деле путешествовал с Рэйнбоу Дэш, это не было горячечным бредом. И сразу же я понял, что меня разбудил шум суеты, стук и чьи-то недовольные голоса, которые почти сразу же стихли. Тело плохо слушалось меня, да и не было сил даже просто пошевелиться, мне оставалось только разглядывать помещение и ждать. Спустя какое-то время дверь комнаты открылась, и ко мне зашла девушка, но ужасная слабость не давала мне сил даже ненадолго сфокусировать взгляд. Я хотел спросить, где нахожусь, но пересохшее горло издало только сдавленный хрип.

— Вы проснулись! — воскликнула она, быстрым шагом подходя к кровати. — Подождите, не засыпайте, я сейчас, — девушка взяла со стоящего рядом столика большую банку, полную воды с плавающими в ней кусочками местного фрукта, отлила часть в стакан и поднесла его к моим губам. — Пейте, вам нужно много пить, — с этими словами она приподняла мою голову.

Весь мир закружился перед глазами, вызывая тошноту, и мне даже пришлось сомкнуть на пару секунд веки. Вода оказалась подкисленной чем-то похожим на лимон, я жадно пил её, пытаясь отдышаться между глотками, а потом просто откинулся на подушку.

— Отдыхайте, вам нужен сон и поко… — внезапный резкий скрип распахивающихся окон оборвал фразу девушки на полуслове. — Покой, как же!

— Пит!

Я осторожно повернул голову, Рэйнбоу Дэш, влетевшая через окно и уронившая растение в кадке, уже лезла обнимать меня, не смотря на все попытки девушки оттащить пегаску.

— Пит, ты как? Тебе лучше? — Рэйнбоу забралась на кровать и улеглась рядом.

— Да, — голос звучал необычайно хрипло и тихо.

Я поднял дрожащую правую руку, Дэши тут же прижала её копытами к своей щеке и потёрлась. Я улыбнулся. В отличие от левой, всё ещё плотно забинтованной, правая рука была в порядке.

— Всё, всё, достаточно, леди Дэш, — девушка потолкала Рэйнбоу в бок. — Сэру Бейгу нужен покой, тогда он быстро поправится.

Я кивнул и закрыл глаза. Заснул раньше, чем хотелось бы.

Это уже потом я узнал больше о месте, где оказался. Ауторенил был единственным миром, где число заклинателей превышало количество неспособных к классической магии людей. Семьи волшебников образовывали могущественные кланы и великие роды, специализировавшиеся каждый на своих аспектах магии. И всё было бы хорошо, если бы шесть лет назад не вспыхнула война за власть. Гражданская война и так самая ужасная из всех войн, а когда воюют все против всех, мир погружается в хаос.

Семья Лиллехофферов, что приютила меня, даже в мирное время занималась защитной магией, а теперь это стало их единственным преимуществом. Я и Рэйнбоу Дэш находились в одном из самых безопасных мест по эту сторону от Безумных миров. В кровати я провалялся недели две, правда, последние дней восемь уже ходил, но почки ещё побаливали при резком повороте, да и общая слабость давала о себе знать.

— Но главной причиной моего выздоровления была ты, Ренни, — этой фразой я заканчиваю рассказ.

— Я? — удивляется она, но потом спохватывается. — Ну да. Спасибо.

— Это тебе спасибо! — отвечаю я. — Ты не просто выходила меня, ты подарила то, что ценней всего в жизни — любовь.

— И ты отплатил мне тем же! — внезапно восклицает она, вскакивает и обнимает, усаживаясь мне на колени. — Ты — самый лучший, Пит!

Я ей не отвечаю, я просто целую мою Ренни. Хоть наш поцелуй длится долго, но нам его явно не достаточно.

— Расскажи, как ты влюбился в меня.

— Сначала ты.

— А что — я? — она садится на место. — Я сама не заметила, как. Когда узнала, что ты скоро отправишься дальше в путь, то поняла, что не представляю больше жизни без тебя. У тебя доброе сердце, в тебя нельзя было не влюбиться. Ну и… я знала, что это взаимно. Вот.

— Да уж, сложно было не заметить, — ухмыляюсь я. — Более чем уверен, что я выглядел как глупый мальчишка, втрескавшийся в старшую сестру своего друга.

— Вовсе нет! — отмахивается Ренни. — Ты был мил, чуток и обворожителен. Теперь твоя очередь рассказывать, что ты чувствовал.

— Как тебе сказать, — усмехаюсь я. — Это непросто выразить словами. Любовь — это такое приятно щемящее душу чувство. Волны радости накатывали при одном только взгляде на тебя. Голова начинала кружиться, а все мысли куда-то исчезать. Я мог любоваться тобой вечно, казалось, что я куда-то проваливаюсь, и это было так здорово! А твои глаза! Я был готов сотворить невозможное, глядя в них.

— А что же Дэш? Она ревновала?

— Дэш? — улыбка исчезает с моего лица. — Увы, да. Хотя это была не настоящая ревность, а скорее страх. Страх того, что я про неё просто забуду, а никому другому она вообще не нужна. Рэйнбоу никогда не претендовала на то, чтобы быть моей второй половинкой. Ей не нужно было «делить» меня с кем-то, — я морщусь. — Отвратительное слово «делить», ты не находишь?

— Угу, — кивает Ренни. — Но ведь тогда всё просто, мы любили друг друга, а она не ревновала.

— Всё сложно. Дэши считала меня предателем, который вот-вот скажет ей, что она стала ему чужой, и что он не собирается никуда идти, потому что чужие проблемы ему не нужны. Как не нужны никому из людей.

Повисает неловкая пауза. Я отвожу взгляд. Неожиданно Ренни берёт мою руку своими двумя.

— Это неправда, ты сам знаешь это. Ваши проблемы были для меня и дяди чужими, но мы не отказали.

— Вот поэтому я полюбил тебя, Ренни. Хотя и боялся этой любви.

— Глупый. Я полюбила тебя потому, что ты ответил добротой на доброту, Пит. Люди так поступают крайне редко. И после этого ты не веришь, что мы нашли друг друга?

— А что, если у нас не было выбора? — спрашиваю я. — Что, если я влюбился бы в первую попавшуюся девушку, которая решила позаботиться обо мне? Что, если ты влюбилась бы в первого попавшегося парня, благодарного тебе за помощь? Мы могли видеть друг в друге то, что хотели бы видеть, а не реальных людей. И после прозрения наступило бы разочарование. Вот чего я боялся.

— Тогда я тебе не говорила, но могу сказать это сейчас. Оно всё равно бы того стоило, — Ренни складывает руки замочком. — Впрочем, тогда у меня возникла идея получше — манкумский мёд.

— О да, это было… — начинаю я, но внезапный хлопок входной двери прерывает меня на середине фразы.

Я резко замолкаю и смотрю на Ренни. Она напряжена и готова в любую секунду выскочить из-за стола. Я медленно поднимаюсь и аккуратно делаю пару беззвучных шагов к шкафу, где лежит моё оружие.

— Не беспокойтесь, это я пришёл, — из прихожей доносится голос Инэдина Лиллехоффера, дяди Ренни.

Мы расслабляемся, и я возвращаюсь к столу. Всё в порядке, но про войну забывать нельзя. В гостиную входит сам Инэдин, уставший, бледный и нервный, он придвигает магией к столу кресло и плюхается в него, скрестив руки на груди. Я и Ренни молчим, ожидая, что он скажет.

— Будущее видится в мрачном свете, — вздыхает маг. — Мы так и не смогли прийти ни к какому устраивающему всех и каждого соглашению. Ни о завершении боёв, ни о перемирии, ни о переносе театра военных действий за черту города. Возможно, завтра и сумеем достичь больших успехов, но сегодняшняя ночь — идеальное время для нанесения удара.

— Это опасно для нас? — тут же спрашивает Ренни.

— Для нас — нет. Недаром мы всегда слыли лучшими знатоками и практиками защитных чар. Да и кому мы можем понадобиться? На сегодняшний день существуют цели, выглядящие куда более аппетитно. А, в общем, не морочьте себе голову, это уже мои проблемы, и мне их решать.

— Наши тоже, — отвечаю я.

— Если настаиваете, то завтра к вечеру вам может представиться возможность помочь, но не раньше. А сегодня лучше не выходить из поместья — это самая тихая гавань в городе, — Инэдин наливает себе остывшего чаю и нагревает его магией. — Я по чистой случайности слышал, что вы о чём-то вели спор?

— Да так, — отмахиваюсь я. — О манкумском мёде. Так слепо следовать предсказаниям какого-то вещества…

— А мёд и не предсказывает, что будет с парой в будущем, он говорит о настоящем, — отвечает Ренни. — Дальше всё зависит от того, как люди будут вести себя, — под столом, чтобы не видел дядя, она кладёт руку мне на колено; я улыбаюсь.

— Ох уж этот мёд и ваша примечательная история, — Инэдин обхватывает голову руками. — Я до сих пор с содроганием вспоминаю, как братец Тулиан принёсся ко мне, будто гонимый ураганным ветром, крича и размахивая руками. Я тогда подумал, что или один из моих сыновей натворил нечто уму непостижимое, или оба разом. Но когда Тулиан начал во всех подробностях рассказывать про Ренни, у меня взор затмился от переживаний, а челюсть отвисла от удивления. Тулиану кто-то из знати поведал вздорную историю, что его дочь в Зале Мёда страстно целовалась с каким-то иномирцем, который оказался военным диктатором и палачом своего народа. Причём целовались они настолько неприлично, что леди тотчас падали в обморок, а сэры, покраснев и сильно смутившись, садились на стулья, закинув ногу на ногу.

— А-ах-ха-ха-ха-ха! — смеёмся мы с Ренни; я поднимаю вверх ладонь, а любимая звонко ударяет по ней своей.

— Вам, конечно, такая оказия представляется весьма забавной, а мне тогда было совершенно не до шуток, — продолжает Инэдин. — У меня аж сердце закололо. А ведь мне так никто толком и не поведал, что там произошло.

— О, там было нечто! Но по сравнению с пробой мёда бабушкой и дедушкой — ничего особенного, — Ренни пожимает плечами. — Вот пусть Питер рассказывает, он за сегодня уже настроился на нужный лад.

Я кошусь на жену, потом ловлю любопытствующий взгляд её дяди, вздыхаю и начинаю рассказывать.

Принцип действия манкумского мёда вы объяснили мне заранее, но тогда я не поверил в то, что мёд меняет вкус в зависимости от какой-то таинственной совместимости. Ренни привела меня в Зал Мёда одного. Это было моей просьбой: я немного побаивался, но не результата, а того, как на него отреагируют другие: её родители и родственники, подруги, прочие кланы магов и особенно Рэйнбоу Дэш. Ренни же просто сказала мне: «Успокойся, ритуал прост как пареная репа. Капни немного мёда на язык, мы поцелуемся и узнаем, подходим ли друг другу или нет». И, как назло, в помещение набилась целая толпа знати, они собирались заключить пакт взаимопомощи, скрепив его свадьбой кучерявого паренька и довольно страшненькой светловолосой девицы. Сам парень нервно оглядывался на своих родных, ища поддержки, а дама, одетая в белое платье с длинными рукавами-фонариками, взирала на происходящее с довольной ухмылкой. Мне же было безумно интересно, как проходит ритуал, и я во все глаза смотрел на экстравагантную парочку. Зажимая пальцем стеклянную трубочку, каждый из них капнул на язык прозрачной жидкости из небольшой баночки, похожей на чернильницу. А потом они поцеловались. Ренни, не обращая ни на кого внимания, оттащила меня к другой стороне зала, откуда мне не было видно реакцию парня, но я едва сдержал смех, когда увидел искажённое гримасой отвращения лицо девицы, будто бы она первый раз хлебнула горькой настойки. Насколько я понял, это означало высокую степень несовместимости.

— Ты видела? — улыбнулся я. — Свадьбы явно не будет.

— Плохо. Перемирия тоже не будет.

Не успел я обругать себя за недальновидность, как Ренни уже подвела, а точнее подтащила, меня за руку к одному из высоких столиков, на которых стояли баночки с герметичными крышками на защёлках и лежали трубочки. Сказать, что я волновался — всё равно что ничего не сказать. Она же, напротив, была весела и беззаботна, не обращала внимания даже на то, что почти все собравшиеся поглядывали на нас с каким-то самодовольным интересом или подчёркнуто скучающим видом. Теперь-то я понимаю, что Лиллехофферы всегда выделялись эксцентричностью, и то, что Ренни притащила в Зал Мёда не просто иностранца, а иномирца, было в духе вашей семьи. Но тогда мне было страшновато, руки дрожали, трубка постукивала по краешку баночки, да и на язык я попал не с первого раза. Мёд оказался безвкусным и пах свежескошенной травой.

— Не обращай внимания на этих павлинов, — шепнула Ренни. — Представь, что мы в зале одни, и поцелуй меня.

Что я и сделал. Мир ощущений взорвался нектарно-сладким вкусом и сладостно-цветочным ароматом, затопившими мой разум, затмившими все мысли. Не приторно, но настолько потрясающе, что вкус стал цветом, звуком и ощущением всего самого приятного, что я знал. Я плыл в мёде, жадно глотая вкус и аромат, захлёбываясь ими, мне не хватало воздуха, мне хотелось вдохнуть. Открыл глаза. Оказывается, всё это время мы целовались, страстно, яростно, безумно. Мы едва оторвались друг от друга, тяжело дыша, всё ещё ощущая остаток сладости на языках.

— Ещё! — на выдохе сказала Ренни, пытаясь отдышаться.

— Да! — только и ответил я.

Чуть не перевернув баночку с мёдом, мы поспешно капнули на язык жидкости и вновь слились в поцелуе. На этот раз эффект был не настолько ошеломляющим, но всё же сильным. Спадать он стал только после третьего раза, а после четвёртого эйфория полностью улетучилась, и мы успокоились. Язык побаливал, покусанная нижняя губа начала припухать, но я был самым счастливым человеком во всей Цепи Миров.

— Хе-хе! Это ещё что, — Ренни улыбнулась. — Вот мои бабушка с дедушкой так вообще целовались до тех пор, пока даже прикасаться губами не стало больно. А первый раз они чуть не задохнулись.

Обессиленный, выжатый как лимон, я просто обнял её, искоса поглядев на собравшихся. Большая часть знати уже покинула Зал Мёда, но некоторые, включая несостоявшихся жениха и невесту, остались и теперь глазели на нас с нескрываемой завистью, презрением или усмешкой. Но мне было уже всё равно, я нашёл любовь, и пусть весь мир подождёт!

Я обвожу взглядом слушателей, Инэдин ухмыляется, а Ренни всё ещё внимательно смотрит на меня, ожидая продолжения. Я лишь развожу руками.

— А я ждала чего-то подобного, — наконец говорит она. — Но не настолько ошеломляющего. Надо бы как-нибудь раздобыть мёда.

— Отравиться захотела? — косится на неё дядя. — Сейчас, когда вы обручены, для вас и вашего семейного блага весьма опасно слепо доверять реакции мёда. Даже безосновательные сомнения и подозрения могут подточить любой монолит.

— Да, да, — отмахивается Ренни. — Недоверие, подозрительность, ревность. Кстати о ревности, дядя, что ты можешь рассказать о Рэйнбоу Дэш?

— Ещё бы совсем немного, и Питер потерял бы её для себя навсегда.

— Что?! — выкрикиваю я. — Не может быть!

— Ещё как может, любовь лишает достоверного зрения, искривляет реальность сильнее любой веры. Вы оба были настолько слепы, что видели только друг друга и наивнейшим образом полагали, что и все остальные точно так же видят действительность. А я, так и быть, поведаю вам, как всё выглядело со стороны.

Если окинуть взглядом ретроспективу тех событий, то картина выстраивается не из приятных. Леди Рэйнбоу Дэш в то время медленно, но верно теряла как самообладание, так, возможно, и разум, а всё потому, что её сердечный друг Питер Бейг практически перестал вести с ней разговоры и уделять хоть немного внимания, начал отдаляться, становиться чужим. Его беседы и рассуждения о планах на будущее всё реже касались темы путешествия в далёкую страну-мир Эквестрию, зато всё чаще начало звучать имя моей племянницы, причём в самом что ни на есть романтическом контексте. А уж когда Питер соизволил нечаянно сказать «мы», имея в виду, конечно же, не самого себя и Дэш, а самого себя и Ренни, Рэйнбоу со всей присущей ей порывистостью поняла, что во всём была виновата леди Лиллехоффер, которой хватало наглости игнорировать все намёки и попытки поговорить на эту щепетильную тему.

Ренни, единственный и оттого избалованный ребёнок моего непутёвого брата, наивно полагала, что раз леди Рэйнбоу никак не может быть объектом любви сэра Питера, то и ревновать она не будет. А вот я в мельчайших подробностях помнил, что чувствовал и как сам терзался душой, когда наши горячо любимые родители уделяли больше внимания брату, а не мне, и прекрасно понимал леди Дэш. Люди в ситуациях подобных произошедшей теряют разум, а там недалеко до мысли о сведении счетов с жизнью или с неприятелями, это уже как карта ляжет. Но чего же именно можно ждать от существа, подобного ей? Страшась, что леди Рэйнбоу вполне может замыслить недоброе, я твёрдо решил приложить все усилия ради безопасности племянницы. Дело в том, что оба моих сына пошли в брата, а его дочь Ренни — в меня, и здесь нет никакого смысла умалчивать или лукавить, она мне дороже всех сокровищ всех миров. И в тот день, когда племянница вполне однозначно попросила меня оказать услугу и переночевать у брата, прихватив с собой леди Рэйнбоу Дэш, я вмиг сообразил, к чему дело молодое шло. И не стоит меня считать ханжой, я ни в коем разе и никогда не осуждал подобного, я всего лишь опасался реакционных действий пегаски.

Предотвратить страшное можно было лишь одним путём — убеждением. Выдавшаяся оказия представлялась самым настоящим испытанием для моего блестящего разума. С помощью хитростей и предлогов мне удалось вызвать леди Рэйнбоу на разговор откровенного характера в месте, которое располагает к таковому. Ресторация «Ржавый якорь» некогда была весьма приличным местом, однако с началом войны между семьями магов утратила для посетителей былое очарование, люди стали боязливо обходить стороной весь тот район, уж слишком часто сражающиеся там маги обагряли свои руки кровью как врагов, так и безвинных невезучих прохожих. В тот относительно спокойный вечер помимо нас в ресторации была лишь компания прожжённых картёжников, которая молчаливо резалась в вист в соседнем зале, изредка звеня монетами и шурша ассигнациями. Я спросил себе жаркое и красного сухого вина, до которого всегда был охотником, а для леди Рэйнбоу — овощных блюд и травяного чая с ягодами.

— Итак, сэр Питер Бейг, — начал я.

— Не хочу о нём говорить, — она томительно отвела взгляд. — Я сейчас хочу лишь уснуть и никогда не просыпаться. Или, наоборот, проснуться, потому что всё это напоминает кошмарный сон. И всё дело в том, что Пит влюбился в вашу племянницу!

— Ну а вам, леди Дэш, до этого какая печаль?

— Как вы не понимаете, сэр Лиллехоффер! Пит предал меня, — похоже, Рэйнбоу пропустила мои слова мимо ушей.

— Ничего подобного! — с ходу возразил я. — Он влюбился, с этим не поспоришь, и, как любой влюблённый, может наломать кучу дров, но ни о каком предательстве речи идти не может. Любовь приходит и уходит, а дружба остаётся. Просто наберитесь терпения, леди, вам его понадобится ой как много. Вынужден предупредить сразу: будущее преисполнено испытаний, вам будет очень сложно, почти невыносимо, но пройдёт какой-нибудь месяц-другой, возможно, год, и самые сильные чувства сэра Бейга отхлынут от него как волны при отливе, тогда он сам решит продолжить путешествие с вами.

— Но я не могу столько ждать! — крикнула Дэш.

— Почему, леди Дэш, почему?

Мой вопрос поставил её в тупик. Леди Рэйнбоу была ошеломлена беспричинностью своего утверждения, казавшегося ей таким правильным. Она сидела и молчала, не зная, что же ответить, но всенепременно хотела доказать мне, что не может ждать ни при каких обстоятельствах. Леди Рэйнбоу Дэш сурово сдвинула брови, угрожающе оскалила сжатые зубы, мне на долю секунды даже показалось, что пегаска сейчас зарычит, как тигр.

— Потому, что я не могу жить среди людей! — воскликнула она во весь голос, игроки в вист тут же вздрогнули и, развернувшись, уставились на нас. — Они ужасны, кошмарны, злы и равнодушны! Я не могу так, мне необходимо жить в обществе себе подобных! А не людей. В мире, откуда мы едва выбрались, люди дошли до крайности, они использовали общество в своих личных целях! Для того, чтобы и дальше его использовать! И это называется лидеры? И Питер не лучше, он безжалостный убийца, его не волнует, что я чувствую, и никакое хорошее отношение не изменит этого факта! — в уголках глаз леди Дэш выступили первые горькие слёзы. — Ну почему? Почему люди такие?

— Это неправильный вопрос. Ответить, почему же люди такие — это пустяк, но вы не это хотите знать. Куда более дальновидно было бы спросить: «Почему люди ведут себя так?» Однако и здесь вы не поймёте меня, просто потому, что судите людей по себе, — я оглянулся; картёжники вернулись к игре. — Что бы сэр Бейг не говорил о вашем происхождении от злокозненных драконов, он заблуждается, да не воспримете вы это за оскорбление, но в вас практически ничего нет от этих одиноких и жестоких хищников. Я искренне убеждён, что ваш вид произошёл от стадных существ, и в наследство вам досталась высокая социальная зависимость от общества. Вы все делаете вместе, вы помогаете друг другу, и особенно — справляться с внешними проблемами. Вы уверены, что сила в единстве. Жить подобным порядком проще, но если общество гибнет, оно гибнет всё и сразу. Так поступали ваши предки, такая же модель поведения передалась и вам. А люди появились и жили в совершенно других условиях. Человек эгоистичен по своей натуре, в случае опасности люди спасают каждый себя, жертвуя при этом слабыми. Это как страховка — неизбежная плата за гарантию сохранения общества. В этом человеческая природа, и в признании нас таких, какими мы являемся, заключается суть философии Сжатого Кулака. Мы признаём, что мы люди, и позволяем другим быть людьми. Мы не помогаем чужакам: если они справятся сами, то станут сильнее, если нет — сильнее станет человечество. У этой философии нет Цели, но есть Путь.

— Жестоко, — только и смогла ответить леди Дэш.

— И это оставляет след на всём нашем поведении: никто не хочет быть крайним, каждый хочет быть первым, хочет для себя как можно более хорошей доли, даже в ущерб другим. Я абсолютно уверен, что вы это видели.

— Да, — кивнула она. — Видела.

— Но человек всё же социальное существо, он не может жить без себе подобных. Поэтому, в отличие от хищников, создаёт общество. Однако и там люди остаются людьми, и каждый из них хочет достатка только для себя, тотчас же появляются паразиты, как внешние, так и внутренние, манипулирующие остальными к своей выгоде. Но люди не бросают общество потому, что даже наполненное разного рода и положения жуликами и бандитами оно приносит больше пользы, чем вреда. А уж подобное вы точно видели.

— Видела, — Рэйнбоу понуро опустила голову.

— И тем не менее у человека есть близкие ему люди: его дети, спутники жизни, братья и сёстры, иногда друзья. Ради их безопасности человек готов пойти на всё: от благодетели до глупости, от пользы до вреда во благо, от самопожертвования до самых тяжких, пугающих своей кошмарностью преступлений. Практически все люди ведут себя именно так, и ваш сэр Питер не исключение. Ведь как он вас зовёт? Моя Дэш.

— Моя Дэши, — поправляет она.

— Ласково, вот именно! Но в то же время «моя». Он делал всё ради вашей безопасности, и никогда, никогда не считал, что поступает неправильно или порочно. Последний раз он убил множество людей и чуть не угробил себя, только чтобы вы жили и здравствовали. И вы не вправе обвинять, ругать или ненавидеть его за это. Да, для вашего общества подобное — дикость, варварство и возмутительная непозволительность, вам важнее всего выживание всей популяции, а не отдельных индивидов, но у людей всё иначе. По нашим меркам он совершил великое деяние — самопожертвование ради другого. Вы должны быть ему благодарны за то, что он заплатил такую высокую цену за самое дорогое, что у него есть. Знаю, неправильно судить человека только по его намерениям, не учитывая дела, однако не меньшей глупостью будет судить только за дела, не зная истинной их подоплёки.

— Я понимаю, чего хотел Питер, понимаю, что не мне судить человека, но… — она посмотрела мне в глаза. — Кто прав? Где же истина?

— В каждом из нас, юная леди. Любому отвратительно быть злодеем для самого себя. И каждый из нас уверен, что поступает правильно в интересах себя, своих близких или своего общества. Мы можем поделить мир на белое и чёрное только у себя в голове.

— Да, но Питер мог бы…

— Не мог, — перебил её я, хоть это и было, пожалуй, чересчур грубо. — Как он вообще смог вас вытерпеть? Видимо, и правда для сэра Бейга нет никого ближе вас. А вы только сыпали соль ему на раны.

— Это почему это? — возмутилась леди Рэйнбоу Дэш.

— Потому что люди не дураки, простите за выражение, они прекрасно видят, что сами относятся к близким совершенно иначе, чем ко всем остальным. Знают и о главном правиле: «Относись к другим так же, как хочешь, чтобы относились к тебе». Нетрудно догадаться, что именно отсюда проистекает понятие о поистине утопическом обществе взаимной заботы каждого о каждом. В этом и заключается соль философии Открытой Ладони: взаимопомощь и взаимовыручка. Идеальное общество — это Цель. А вы постоянно указываете сэру Бейгу на то, что его действия расходятся с идеалами, более того, вы ставите это ему в укор, заставляя оправдываться.

— Но раз люди понимают это, значит, построить такое идеальное общество не невозможно?

— В теории вы правы, а всё потому, что у философии Открытой Ладони хоть и нет Пути, зато есть Цель, однако это ещё не главная проблема, — я сложил пальцы в замок. — Даже если создать подобное общество, оно не будет существовать сколько-нибудь долго, люди не смогут одинаково хорошо относиться ко всем его представителям. Ни одно существо не может по-настоящему проявлять заботу о другом, не испытывая к нему сопереживания. А любая неискренность будет тут же бросаться в глаза, вызывать отторжение. Человек не сможет идти против своей натуры, пока он остаётся человеком. Именно поэтому вам стоит быть более обходительной с сэром Бейгом, — я завершил свою речь, но потом всё же задал вопрос: — Есть ли что-то непонятное для вас в моих словах?

—Нет. Мне… — она прервалась на полуслове. — Я ведь всё это и так знала. Но вы как будто отвели меня в сторону, и я увидела ту же картину, но под другим углом.

— Просто замечательно. Я думаю, после нашего разговора вы поняли, что порой самые очевидные истины для одного могут быть невыносимы для другого. Наберитесь терпения, юная леди, и всё получится.

— Хорошо, но… — она покачала головой. — Мне нужно полетать. Просто полетать.

— Конечно, — кивнул я.

А вот тут, несмотря на всю опасность времени и места, я никоим образом не был в состоянии удержать решительно настроенную пегаску. Ну не за хвост же её прикажете держать? Я не имел ни малейшего понятия, куда леди Рэйнбоу вознамерилась отправиться, зато знал, что мне удалось нечто из ряда вон. Я и представить себе не мог, что способен урезонить существо со способом мышления, отличным от нашего. А леди Дэш повела себя очень разумно, хотя в ней хватало типично подростковой импульсивности: она летала кругами над городом, пока сил осталось только на то, чтобы дойти до кровати. Я вынужден был тогда беспрекословно подчиниться: стоять, курить трубку и посматривать на небесный купол. А вот вернуться от брата мы смогли только через два дня, сейчас я точно не припомню, какой именно орден напал на кого, но заварушка вышла знатная, я едва смог разыскать человека, который доставил вам послание со строгим наказом не высовываться из усадьбы и ждать нас. Впрочем, самое важное случилось, когда мы вернулись.

— Да, я прекрасно помню то утро, — вставляю я. — Это было, пожалуй, самоё сложное утро за всё моё путешествие. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось убедить Ренни.

— Я просто не верила в происходящее, вот и позволила себя убедить, — она разводит руками. — Всё это напоминало волшебный сон. Появляется незнакомец, я в него влюбляюсь, и он вновь исчезает. Странно, не правда ли?

— Для меня это тоже было совсем необычно, а ещё мучительно больно, — я вздыхаю и беру Ренни за руку. — Как принимать решение, так и говорить тебе, что отправляюсь закончить дело, доставить Рэйнбоу Дэш в Эквестрию. Я не мог не продолжить путь, долг тяжелейшим грузом висел надо мной, и буквально всё напоминало мне о нём: мой рюкзак, и упоминание межмирных перемещений, и даже выпавшее голубое перо Рэйнбоу. Помню, ты была шокирована моим заявлением.

— Ещё бы! — возмущается она. — И это после того, как мы вкусили всю сладость любви!

— Прости меня ещё раз.

— Давно простила, но воспоминания о том разговоре… бр-р-р, — Ренни ёжится. — Хотя, с другой стороны, жизнь такая штука, что в ней никогда ничего не бывает просто. И счастье не даётся просто так.

— Ты молодец, — я похлопываю её по плечу.

— Приходится быть, — иронично отвечает Ренни. — Во всяком случае, леди Дэш осталась довольна.

— Да, она радовалась как ребёнок, — я улыбаюсь, вспоминая.

— Причиной её веселья было не столь твоё напоминание, что ты не забыл о леди Дэш, — вставляет Инэдин Лиллехоффер. — Сколько то, что ты вернул ей веру в людей. Равно как и в себя тоже.

— Чуть позже я и сам это понял, — киваю я.

— А как, кстати, папа отреагировал, когда ты пришёл к нему ночевать, прихватив такое забавное существо? — спрашивает Ренни своего дядю.

— В полном соответствии с моими ожиданиями: он заискрился улыбкой, ухватил Дэш за щёки, немного помял и, резко приняв самый что ни на есть невозмутимый вид, объявил, что третий этаж находится в нашем полнейшем распоряжении, — Инэдин достаёт трубку и уже собирается ухватить её зубами, как замирает на полпути. — Ну конечно же! Милостиво прошу меня простить, но мне нужно, не откладывая, отправиться к брату, только что мою голову посетила одна чудная идея и тут же меня экзальтировала, — он вскакивает с кресла и кладёт трубку в карман.

— Дядя! — Ренни тоже встаёт, и я поднимаюсь вслед за ними.

— Перемещаться большим скоплением народа опасно, оставайтесь дома, — отмахивается сэр Лиллехоффер и быстрым шагом выходит из гостиной.

— Ну вот, опять, — возмущается любимая, поворачиваясь ко мне. — Все вы так, сломя голову несётесь куда-то, а мне остаётся ждать и надеяться, что вы вернётесь.

— Даже не знаю, что сказать, — я развожу руками. — Могу продолжить рассказ, если ты этого хочешь.

— Давай, только не с того момента, когда мы расставались, — Ренни машет головой. — Сейчас я этого не выдержу.

— Хорошо, — я пожимаю плечами.

— Ваши документы, пожалуйста. И назовите цель транслокации.

Я и сам не мог понять, как я смог оставить Ренни в Аунорениле, а сам отправиться дальше, в Эквестрию. Неужели вот так же раньше другие парни отправлялись на войну исполнять свой долг, оставляя любимых ждать и надеяться? Теперь мне стали понятны причины. Каждый из них, и я не исключение, был абсолютно уверен, что уж именно он, а вернётся! Возвращался не каждый. И даже из тех, кто вернулся физически, было огромное количество тех, кто не смог вернуться по-настоящему. Только вот по сравнению с ними, ушедшими на войну, я отправлялся на детскую прогулку. Но долг есть долг, обещания нужно выполнять, даже если это не сражение за родину, а всего лишь сопровождение Рэйнбоу в её родной мир.

— Сэр? Ваши документы, — чем-то похожая на сову женщина прервала мои размышления, она почесала голову рядом с нейроинтерфейсным адаптером.

— Простите, вот, — я протянул ей удостоверение офицера Порядка, вряд ли здесь котировался мой паспорт, выданный ещё в моём родном мире. — Она со мной, — я кивнул в сторону Дэш.

— А у неё есть ветеринарный паспорт? — регистратор пассажиров на Траслокатор повернула голову к Дэши.

— Н-н-нет, — забеспокоился я. — А нужен?

— Можно оформить, — из принтера вылез клочок бумаги жёлтого цвета, служащая вложила его в моё удостоверение и вернула мне. — Кабинка Е-12, ветеринар придёт в течение десяти минут, — она глянула через моё плечо. — Следующий!

Комплекс Транслокатора вызывал во мне, ни много ни мало, стойкое чувство ностальгии. И своей структурой, и бюрократией, и внутренней отделкой помещений, и даже кондиционированным воздухом он до боли напоминал станции телепортации в цивилизованных мирах Порядка, навевал память о былых временах и заставлял улыбаться. К сожалению, я так и не смог посмотреть, как он выглядит снаружи — места для телепортации находились уже внутри комплекса.

Кабинка Е-12 совершенно не походила на приёмную ветеринара, внутри был небольшой покрашенный в бежевый цвет стол с тремя пластиковыми креслами по обеим сторонам. Я стащил с себя рюкзак и уселся, откинувшись на спинку, Рэйнбоу последовала моему примеру. Ждать долго не пришлось, с кипой бумаг в одной руке и кружкой с чем-то дымящимся в другой в кабинку ввалился капитан Порядка, если судить по лычкам на его кителе. Он аккуратно поставил кружку на стол, положил рядом бумаги и плюхнулся в кресло.

— Сэр Питер Бейг, да?

— Да, — кивнул я, но потом опомнился и кашлянул. — Да, сэр.

— Угу, — только и ответил капитан, уткнулся в бумаги, полистал их. — Ну да, это вы, фотографии и анализ ДНК частиц кожи с вашего удостоверения это подтверждает, — пробормотал он, а я удивился, насколько оперативно они работают, вот только было неясно для чего. — Но главное, вы попадаете под описание Заго Залшаза из дневника его экспедиции: лейтенант в запасе, ходит с волшебным пегасом синего цвета, у которого грива и хвост раскрашены во все цвета радуги. Вы помните капитана Залшаза? Его отряд располагался рядом с безумными мирами.

— Конечно, помню, — я скрестил руки у груди. — Как он?

— Умер давно.

Рэйнбоу Дэш охнула.

— То есть как это? — от удивления я едва не вскочил с кресла. — Он же ещё прошлой осенью был жив! Его что, отправили на фронт?

— Он же вам говорил не ходить в темпоральный шторм, — капитан поднял на меня глаза. — А вы его не послушались. Радуйтесь теперь, что вообще живы остались. И выйдите, посмотрите, какое сегодня число.

На негнущихся ногах я дошёл до двери кабинки и открыл её, впереди на стене находилось табло с расписанием отправлений Транслокатора. Достал свой универсальный коммуникатор, дата на его дисплее гласила: 02:47 AM 14-02(Апр)-8026. Я бросил взгляд на информационное табло, стоящее напротив: 16:29 05-04-8364
— Да, сегодня пятое июня восемь тысяч триста шестьдесят четвёртого года по Общему летосчислению, — донёсся голос капитана из-за моей спины.

— Триста тридцать восемь лет!

— Именно так, — он похлопал меня по плечу. — На этом я вас оставлю, ваш пропуск на столе.

Мои ноги тут же ослабели, я попятился, сделал пару шагов назад и буквально повалился в кресло.

— Мама, папа... Не может быть...

Они все умерли, все, кого я знал. Умерли.

— ПАПА-А-А! — закричала Рэйнбоу Дэш и бросилась ко мне на руки.

Мои родители умерли, не дождавшись меня. Я просто написал письмо, что вернусь, и не вернулся больше. Скорее всего, им пришла похоронка, где было сказано, что я пропал без вести. Но они ждали и надеялись год, два, десять лет, двадцать, и всё без толку. На душе стало так горько, так тоскливо. Я всегда знал, что это рано или поздно случится, но только не сейчас, только не в этот раз! Я ведь хотел навестить их, показать, каким стал, чего добился, а теперь… Теперь было поздно. Против моего желания из правого глаза выкатилась горячая слезинка и прочертила мокрую дорожку на щеке.

— Папочка! — только сейчас я заметил, что Дэши, уткнувшись лицом мне в шею, рыдала. — Как же так?!

Она всхлипывала и плакала, вздыхала и снова рыдала. Её слезы струйками стекали мне за воротник. Я обнял пони, прижал к себе и стал гладить по голове, она заревела ещё сильнее. Ах, если бы я послушался капитана Заго, то… мысль поразила меня, как молния. Я встретил Ренни после того, как попал в темпоральный шторм.

— Ха! Ха-ха! — вся суть самой чёрной иронии жизни стала доходить до меня; я ведь даже не мог представить себе, что было бы, поступи я по-другому, я же лишился бы самого дорогого мне человека — Ренни! Вся ситуация напоминала мне зазубренную стрелу, которую в какую сторону ни вынимай, будет больно. — Ха-ха-ха! ХА-ХА-ХА!

Истерический смех вырвался наружу, я рыдал и хохотал, слёзы текли из глаз, а я стучал кулаком по столу, задыхаясь от смеха. Проклятое путешествие отрезало меня от моего прошлого, дав взамен такое настоящее, которое я ни за что не променял бы! Дэш перестала плакать и удивлённо уставилась на меня, а я смотрел на неё, то пытаясь сдержать слёзы, то улыбаясь во весь рот.

— Дэши, твой отец, он же занимался какими-то исследованиями для сил Порядка. Они были обязаны снабжать его эликсиром вечной молодости. Может быть, он ещё жив.

— Я не думаю, что папа смог бы пережить моё исчезновение, — она покачала головой. — Я… я верю, что ты прав, — на глаза Рэйнбоу навернулись слёзы. — Ты не можешь быть не прав! — она снова разрыдалась.

— Я с тобой, девочка, всё будет хорошо, я никогда тебя не брошу, — говорил я ей; через несколько минут она немного успокоилась и, всхлипывая, сказала:

— Столько лет прошло, твой контракт утратил силу.

— Да, — кивнул я, не понимая, к чему она клонит.

— Тогда давай повернём обратно, — Рэйнбоу пристально посмотрела мне в глаза. — Ты вернёшься к леди Ренни, а я буду жить с вами.

— То есть как это? — опешил я. — Но ты же хотела вернуться в Эквестрию!

— Раньше хотела, а сейчас нет, — спокойно сказала она. — Мне там нечего делать, за столько лет мои настоящие родители уже умерли, о моей пропаже забыли.

— Но ты же не по этой причине хотела попасть в родной мир! — я чуть ли не кричал. — Ты не можешь жить среди людей!

— Ха-ха! Я всегда жила среди людей, я не знаю другой жизни. И если папа оберегал меня, как мог, то за время нашего путешествия я слишком, слишком хорошо узнала, кто такие люди и как они себя ведут. А ещё — почему они ведут себя именно так, спасибо сэру Лиллехофферу. Я стала слишком человеком, чтобы жить среди себе подобных. Так что не переживай за меня, проживу.

— Это только полбеды, — я покачал головой. — Как бы сильно ты не считала себя человеком, люди будут видеть в тебе пегаса. Ты не сможешь влиться в общество, а я не смогу заменить его тебе. У тебя даже пары не будет.

— Значит, такова моя судьба, — холодно и твёрдо ответила Дэш.

— Не тебе говорить о судьбе! — взорвался я. — Вспомни, какую судьбу пророчил тебе твой отец! Со всеми этими единорогами, ведьмами и прочим. И их ты тоже пережила, они тоже давно умерли.

— Пусть так. Это делает Эквестрию менее отталкивающей, но не более привлекательной.

— Не делай этого, не поступай так со мной! — я покачал головой.

— Как так? — переспросила пегаска.

— Ты ещё не поняла? Я веду тебя в Эквестрию не из-за каких-то контрактов, заключённых по незнанию, или обещаний, данных по глупости! Сам поход стал смыслом моей жизни, а Эквестрия — целью! Я потерял всё, всё, что имел когда-то, ради достижения! Ради тебя! — я обнял Рэйнбоу. — Пожалуйста, Дэши, пожалуйста! — на мох глазах выступили слёзы. — Не лишай меня этого, пожалуйста! Без цели в жизни я буду не жить, а существовать. В богатстве или бедности, с Ренни или без, но это уже не будет жизнью, а так, смертью, отсроченной жалким существованием.

— Питер, — она ухватила меня копытами за щёки и приподняла голову, чтобы смотреть в глаза. — Я тебя понимаю, я и сама жертвую своей жизнью. Именно жертвую. Потому что я не могу попасть в Эквестрию! — закричала Дэш. — Мне нельзя туда, я нечиста. Я просто отравлю этот сказочный мир холодом, чёрствостью, безразличием, делением всех на своих и чужих! Я оскверню рай, напитав его своими чёрными мыслями, — она на минуту замолчала. — И если ты не хочешь, чтобы последний мир с идеальным обществом исчез, то поступишь так же.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — рассмеялся я, а потом моё лицо стало каменным. — Ты действительно до сих пор веришь, что одно существо может изменить целый мир? Какая же ты ещё наивная.

— К лучшему — нет, а вот к худшему…

— К какому такому худшему? Общество обладает чудовищной инерцией, оно изо всех сил сопротивляется любым попыткам его изменить, неважно, в какую сторону, — я положил руки на плечи Рэйнбоу. — И ты никогда не осквернишь Эквестрию.

— Правда? — от её фатализма не осталось и следа, теперь во взгляде читалась надежда.

— Конечно, такое социальное существо моментально подстроится под общество и всё. Ты почти подстроилась под людей, хотя они чужеродны твоей натуре, — я улыбнулся пегаске. — Главное, помни: какими бы чёрными не были бы твои мысли, в тебе есть хорошее, и оно находится тут.

Я положил ладонь на грудь Дэш и почувствовал частый перестук сердца, охваченного радостью. Рэйнбоу обняла меня, хотя уместнее сказать: вцепилась в меня всеми ногами и крыльями в придачу, а потом потёрлась щекой и шепнула на ухо:

— Люблю тебя, Пит, — а секунду спустя добавила: — Спасибо!

— Не за что, моя девочка, — я гладил её по спине. — Ну всё, всё, пойдём. Наш рейс скоро.

Дэши не могла отойти примерно дней десять. Слёзы чертили мокрые следы на её шёрстке беззвучно, скрытно и так, чтобы я не видел. Чаще всего перед сном, уткнувшись мне носом в шею, Рэйнбоу ждала, пока, как ей казалось, я усну, потом тихонечко плакала. А я держался, мне нужно было быть сильным. Держался недели две, а потом ко мне пришло осознание, что я больше никогда не увижу своих родителей, никогда не обниму их, не покажу, кем я стал и чего добился, не дам навязать себе какой-то милой чепухи, не познакомлю с Ренни. И это было невыносимо больно: я ревел, как раненый медведь, плакал, стучал кулаками по земле, кричал судьбе, Богу и себе проклятья вперемешку с угрозами. Именно тогда мне показалось, что существует Судьба — некая сверхмогущественная сущность, так жестоко и болезненно отрезавшая меня от моего прошлого. И за это она была достойна особенной ненависти. Рэйнбоу Дэш во время таких приступов сначала утешала меня, а потом просто пряталась с глаз подальше и возвращалась только, когда я успокаивался. Может и правильно делала.

— Но ведь ты, в конце концов, узнал, что твоим родителям сообщили.

— Сообщили что? — отвечаю я любимой. — Что даже если я и жив, они меня никогда больше не увидят. Хрен редьки не слаще.

— Даже это — уже огромное благо для людей, потерявших надежду. Для тех, кто ждёт вопреки всему. Я на себе это почувствовала, — хмурится Ренни, которая и так весь рассказ сидела чернее тучи. — Благодаря тебе.

— Ренни, — с упрёком говорю я. — Ну не надо. Я понимаю, как тебе было тогда тяжело.

— Нет, не понимаешь, — она качает головой. — Нисколько. Да ещё и, усмехаясь, рассказываешь, как вы чуть не вернулись назад.

— Ну, прости меня, — я встаю и подхожу к ней. — Мы должны были отправиться в путь. Ты сама понимаешь, что есть вещи, которые невозможно откладывать долго.

— Ты не понимаешь, Пит! — кричит она. — Знаешь, сколько у нас в роду было подобных историй? Сыновья, братья, мужья, любимые. Все они говорили, что отправляются исполнять свой долг, что не могут отказаться, — она замолкает. — А потом не возвращались. И ты! И когда ты сказал мне то же самое, — она вскакивает, обнимает меня и начинает плакать. — И я поняла, что больше никогда не увижу тебя-а-а! — срывается Ренни.

Я обнимаю её левой рукой за талию, а правой — за плечи. Просто не знаю, что делать, ведь любимая всегда держала себя в руках, а сейчас она плачет. Я стою и проклинаю обстоятельства, из-за которых нам пришлось тогда расстаться, хотя эти же самые обстоятельства позволили нам встретить друг друга. Внезапно Ренни останавливается, хлюпает носом, вырывается из моих объятий и, вытирая запястьями слёзы, подходит к окну.

— Ну вот, от твоих историй я разревелась, как маленькая девочка, — говорит она.

— В этом нет ничего постыдного.

— Ладно. Проехали. Всё же закончилось хорошо, ты вернулся. Всё в порядке.

— Да, — киваю я.

— Не хочу помнить об этой истории, — внезапно Ренни бросается в мои объятья. — Давай хотя бы до утра забудем обо всём.

— С удовольствием! — отвечаю я, подхватывая жену на руки.

Ренни целует меня, а я несу её в спальню.

Утро разрывает сладкие объятия сна самым наглым образом: я бы и рад поспать дальше, но не могу уснуть. Во сне мне пришла в голову идея, показавшаяся мне просто восхитительной, теперь я пытаюсь запомнить её, а заодно и обдумать, но с этим получается хуже. Поворачиваюсь к Ренни, она тоже не спит и угрюмо смотрит на меня. Для неё утро не менее недоброе, чем для меня. Наконец, она сгибает ноги в коленях и ложится поперёк кровати, откинув голову мне на грудь.

— Грег, — задумчиво говорит она, глядя в потолок. — Что ему от тебя на самом деле нужно.

— Понятия не имею, — я и хотел бы пожать плечами, но боюсь потревожить её резким движением. — Он старый генерал и мыслит далеко идущими планами. Могу лишь предположить, что ему зачем-то понадобилась Эквестрия.

— Зачем?

— Не знаю, там непригодная для длительного пребывания атмосфера, нет людей, почти нет золота. Да и не всё ли равно, если мы сможем сбежать к нему от войны.

— А моя семья? — вопрос Ренни застаёт меня врасплох.

— Прости, я имел в виду крайний случай, — оправдываюсь я; мне нужно было дважды подумать, прежде чем говорить. А лучше было бы не говорить вовсе, во всяком случае, пока у нас нет детей.

— Не за что извиняться. Ты же слышал, что вчера говорил дядя: для человека нормально заботиться только о своих близких, даже не рассматривая их близких. Так что всё в порядке вещей, — Ренни замолкает; мне нечего возразить, но внезапно я вспоминаю, что именно мне пришло в голову ночью.

— А ты всегда знала об этих философиях?

— Не знаю, — она вновь пожимает плечами. — С детства, наверное, или чуть позже. А что?

— Всё в порядке, просто у меня появилась ещё одна веская причина отправиться к Грегу, — улыбаюсь я. — У меня есть такая идея, но я пока повременю её рассказывать.

— Обсудим, — ухмыляется любимая. — Давай так: я скажу родным, что в случае опасности нам двоим есть куда бежать, а ты расскажи мне об Эквестрии. Об этой волшебной стране, о мире мечты.

— Спасибо огромное! — я наклоняюсь к ней и легонько целую в щёчку. — Расскажу, хотя назвать это местом миром мечты у меня не повернётся язык.

Воображение наполняет наши мечты мёдом, а реальность подливает туда дёгтя. Эквестрия — волшебная страна не для нас, и она — мир не нашей мечты, человеку она вообще чужеродна и порой непонятна. Хотя на первый взгляд всё иначе, но это лишь создаёт контраст. Перемещение туда отняло необычно мало сил, воздух оказался необычно влажен, а местные жители необычно приветливы. Дело в том, что ни я, ни Рэйнбоу Дэш не привыкли куда-то идти и что-то искать, мы лишь ждали, а потом телепортировались дальше. Утреннее, но от этого не менее жаркое летнее солнце только усугубляло дело, поэтому я решил отложить поиски местной цивилизации до вечера. Однако аборигены нашли нас раньше. Два крепко сложенных пегаса, облачённых в довольно примитивную железную броню, приземлились рядом с руинами Предтеч буквально через десять минут после нашей телепортации. Не спросив ничего и не проявив и капли враждебности, они сразу же предложили нам фляги с водой. Куда сложнее было объясниться с пегасами. Местные жители говорили на таком исковерканном диалекте всеобщего, что мы даже не сразу поняли, на каком языке они общаются. Я более-менее разобрался, в чём мне сильно помогли жесты, а вот Дэши немного опешила: ей же предстояло остаться жить здесь без меня, и плохое знание языка тревожило её. Кое-как мы всё же смогли понять друг друга, и аборигены объяснили мне, что обо всех путешественниках между мирами сообщается местной правительнице, и что третий дозорный, уже отправился во дворец с сообщением, так что нас будут ждать. Дворец был центром города Кантерлота, который было видно с нашего места, высокие шпили города на скале гордо устремлялись ввысь, пытаясь сравниться с заснеженным пиком горы. Добираться туда бескрылым существам следовало с вокзала небольшого городка, который лежал в двух-трёх километрах от руин Предтеч.

Сам городок пегасы называли Понивиллем, добавляя при этом что-то о провинциальности, я так и не смог понять, настоящее ли это имя или нарицательное название всех захолустных посёлков. Каменная башенка с часами и колоколом, дуб посреди городка, аккуратные невысокие домики, на которые местные жители не жалели краску, вызывали у меня хорошее предчувствие, а у сопровождающих — снисходительную улыбку. В сам Понивилль мы не заходили — сразу отправились через его окраину к вокзалу. Минуя крайний коттедж на холме, мы услышали странный рявкающий звук. Из-за холма выскочило огромное, метра три ростом, существо и за пару секунд добежало до нас, гигантская многоглазая ящерица раскрыла пасть с раздвоенной нижней челюстью и зашипела. Рэйнбоу взмыла в воздух, я прочёл первую часть словоформы Разящего Копья, которому научился у Лиллехофферов, а один из пегасов просто взял висящий на шее свисток и, набрав побольше воздуха, дунул в него. Резкая трель не произвела впечатления на монстра, и я был готов поспорить, что тот проглотит пегаса в один присест, но тут со стороны коттеджа кто-то крикнул высоким голосом:

— Эхион!

Ящер сразу же смутился, сделал шаг назад, пригнул голову и боязливо оглянулся. Я почти закончил колдовать и сиреневое свечение окутало мою правую руку.

— Не стоит беспокоиться, сэр, — сказал мне второй пегас, смотревший на меня, — Флаттершай сказала, что её звери нас не тронут. И пока причин не доверять ей не было.

Эти слова поразили меня ещё сильнее действий, вот уж кому-кому, а караульным не пристало быть настолько беспечными и настолько же доверчивыми. Особенно если перед ними монстр, а позади — иномирец. Но я всё же кивнул и парой слов потушил свечение.

— Ай-ай-ай, Эхион! — в метре над холмом парила яично-жёлтая пегаска с длинной розовой гривой и хвостом, почти касавшемся земли. — Ты же обещал мне не пугать прохожих, — она слетела с холма к ящеру, а тот распластался перед ней на земле и жалобно посмотрел. — Тебе должно быть стыдно, — Флаттершай, как назвали её сопровождающие, обернулась к нам. — Вы должны простить его. Он даже в гостях ведёт себя как дома, в Вечнодиком лесу. Не переживайте, пока я рядом, вам нечего бояться, — и тут она встретилась со мной взглядом и резко отшатнулась, словно я был в десятки раз опаснее трёхметрового монстра. — Но… мы пойдём, пожалуй… д-да. Эхион, п-пойдём, — не спуская с меня глаз, пегаска попятилась, и ящер последовал за ней, скрыв её от моего взора.

О билетах на поезд никто беспокоиться не стал — пегасы просто показали кондуктору жетоны, и мы сели в дальний почти пустой вагон. Поезд домчал нас до Кантерлота за несколько часов, за это время сопровождающие попытались рассказать мне об устройстве паровоза, видимо полагая, что я житель варварского или магического мира и побаиваюсь техники. Дэш лишь улыбалась, но потом набралась смелости и стала рассказывать им о Транслокаторе. Я порой подсказывал ей некоторые синонимы из местного диалекта, но и без этого пегасы сидели и слушали, раскрыв рты от удивления. Я же был погружён в тягостные думы, а всё из-за того, что единороги и обычные пони всё же существовали, это, не смотря на всю летнюю жару, заставляло меня зябко ёжиться. Не давало покоя и местное общество: я ожидал увидеть подавление индивидуальности в угоду общественному благу, ожидал идеологию помощи, связанную со всеми аспектами жизни.

Прибыв на вокзал Кантерлота, мы направились не к выходу в город, а в служебные помещения, а оттуда системой лифтов нас доставили на самый верх. Замок произвёл на меня впечатление однотипности, он ничем не выделялся среди десятков виденных мною ранее, складывалось такое чувство, что его построили по стандартному рецепту: возьмите каменные стены, длинные коридоры и колонны, добавьте картины, гобелены и витражи по вкусу. Пожалуй, огромное количество света, проходящего сквозь высокие окна, было единственной запоминающейся деталью. Совершенно по-другому дело обстояло с поразившей меня своим величественным видом правительницей Эквестрии — принцессой Селестией. Если пегасы и единороги были скорее просто непарнокопытными существами, то Селестия действительно напоминала лошадь, хотя назвать её так у меня не повернулся бы язык. Высокое, статное существо белой масти с огромными крыльями и длинным рогом величественно смотрело на нас и располагающе улыбалось. Селестия буквально лучилась доброжелательностью, как её развевающаяся разноцветная грива — светом. В этот момент Рэйнбоу поклонилась, а я отдал военное приветствие: стукнул себя в грудь кулаком и лишь кивнул так, чтобы по-прежнему смотреть в глаза. Если такой жест и был нарушением местного этикета, то Селестия никак не отреагировала на это, а, только улыбнувшись, сказала:

— Я рада видеть тебя, человек. Хоть вы и редко приносите в Эквестрию радость, — её улыбка на мгновение стала для меня натянутой и неестественной. — А тебя, юная пони, я хочу поздравить с возвращением. Да-да, не стоит удивляться. С тех самых пор, как ты ещё совсем маленькой исчезла в магической буре, я наделась на твоё возвращение. Даже когда все остальные потеряли надежду. Я, как вам уже стало известно, принцесса Селестия, правительница волшебной страны Эквестрии, и мне приятно познакомиться с вами, — она, в отличие от остальных пони, знала и старовсеобщий диалект, что существенно облегчало наше общение.

— Лейтенант запаса сил Порядка Питер Бейг, мэм, — ответил я, всё ещё размышляя над её словами.

— Рэйнбоу Дэш, Ваше Величество, — ещё раз поклонилась Дэши.

— Очень приятно. Но я думаю, вы всё сможете мне рассказать на досуге, — было видно, как тяжело принцессе даётся борьба с любопытством. — Пока присядьте, а я распоряжусь найти вам комнаты во дворце. Питер, вы же не собираетесь отправляться назад прямо сейчас.

— Нет-нет, с вашего позволения, я бы задержался дня на три.

— Вот и отлично! Вечером мы соберёмся вместе, расскажете, а заодно мы отметим день рождения Рэйнбоу Дэш, — принцесса повернулась к ней. — Ты же, наверное, не знаешь, что у тебя день рождения в конце весны?

— Н-нет, — Дэши удивлённо покачала головой.

— Мы всегда тут устраиваем небольшой праздник в узком кругу, когда кто-то присоединяется или воссоединяется с нами.

— Мы почтём за честь, — ответил я. — Хотя всё же не хотелось бы отвлекать вас от государственных дел.

— Ну почему же, мне как раз нужен отдых, всё-таки сегодняшнее Празднование Летнего Солнцестояния вымотало меня. Вот уже девятьсот девяносто восьмой раз я праздную его без сестры, — она нахмурила брови. — Впрочем, ваше прибытие возвещает перемены.

Принцесса Селестия оказалась отличным собеседником и радушной хозяйкой, сделавшей часть замка по-настоящему уютным местом. Она с удовольствием выслушала нашу историю, рассказала, как давным-давно Дэш попала в магический шторм, вызванный, насколько я понял с её слов, жизненным циклом Эквестрии. Я попросил вкратце рассказать о королевстве, чем явно польстил его правительнице. По ходу повествования я задавал уточняющие вопросы, а Селестия как бы невзначай намекала, что ей пригодилась бы моя помощь.

И всё же куда больше я узнал о пони, непосредственно общаясь с ними. Это был самый настоящий культурный шок. Я, последователь философии Сжатого Кулака, просто не был способен объективно представить себе общество последователей Открытой Ладони. Я искал идеологию отказа от личностного блага во имя общего, а нашёл культ уважения к индивидууму и его мнению. Всё общество представляло собой группу личностей и их идей, которыми они непрерывно обменивались. Взаимопомощь была лишь частным случаем, когда кто-то убеждал других, что поддержка друг друга выгодна всем. У меня не осталось и капли сомнений в том, что людям не следует идти этим путём. Мы плохо себе представляем, что же такое общество Открытой Ладони, потому что можем посмотреть только со своей колокольни. В лучшем случае лишь копировать внешние признаки, как Предтечи, о которых рассказывала Ишана Сильверкрик.

А ещё я понял, что Дэши была права — она действительно могла разнести в этом обществе идеи, принесённые извне. Именно об этом я был вынужден рассказать принцессе Селестии. Та с пониманием отнеслась к моим предостережением, однако заявила, что Рэйнбоу и сама будет сдерживать себя от высказывания радикальных мыслей другим пони. И тут же добавила, что сама будет выслушивать и всячески помогать новенькой. Такая забота была понятна – правительнице Эквестрии был нужен специалист по общению с иномирцами, а Рэйнбоу Дэш стала идеальным кандидатом.

Настал день расставания. За столько месяцев мы с Дэши стали настолько понимать друг друга без слов, что когда я собирал рюкзак, Рэйнбоу лишь утвердительно кивнула мне, а вот принцесса Селестия была удивлена. Узнав о моём отбытии, она попросила нас подождать её буквально десять минут, я же решил за это время попрощаться с моей Дэши.

— Ну, вот и всё, — присел я напротив неё.

— Пит, я… — Рэйнбоу понурила голову, а потом резко подскочила ко мне и обняла. — Не покидай меня! Пожалуйста!

Я подхватил рыдающую Дэш, прижал к себе и стал гладить по спинке. Она горько плакала, уткнувшись мне в плечо.

— Но ты сама знаешь, что я не могу остаться.

— Пит, — она посмотрела мне в глаза. — Ты знаешь, я всегда была смелой и храброй, но сейчас мне страшно, очень страшно.

— Всем нам порой бывает страшно, — я положил руки ей на плечи. — Особенно когда мы расстаёмся с привычным укладом жизни. Но ты и сама всегда понимала, что путешествие не сможет длиться вечность, что мы не бросили его только потому, что у него была цель. И вот мы её достигли, мы в Эквестрии.

— Но ты не останешься тут.

Дэш опустила глаза. Внезапный стук в дверь заставил нас резко повернуть на него головы. У входа в комнату стояла принцесса Селестия.

— Простите, что отвлекаю вас, но если вы очень хотите, то Питеру совсем не обязательно покидать Эквестрию, — мягким голосом произнесла она.

— Что вы имеете в виду? — хором ответили мы.

— Пусть это и непросто, но я и принцесса Кейденс могли бы превратить Питера в пони, и он смог бы остаться жить здесь. С тобой.

Мы с Дэш переглянулись, её лицо выглядело недоумевающим. А вот я немного испугался, что, если меня не выпустят из Эквестрии с помощью какой-то нехорошей магии? Я вздохнул и ответил:

— К сожалению, я вынужден отказаться. Меня ждёт та, которая меня любит, и которую люблю я. Я не могу остаться.

— Это не проблема вовсе, — улыбнулась правительница Эквестрии. — Приводи свою любовь сюда, и мы превратим вас обоих. Хотя, с другой стороны, ведь ты и Рэйнбоу Дэш сейчас разных видов, а тогда получится… хм-м-м…

— Нет, этого делать не нужно, — внезапно вместо меня ответила Дэш. — И дело не в ревности. Вы просто не знаете, принцесса, всех обстоятельств. Это мы, пони, помогаем каждому, заботимся о каждом. А люди не такие. Для них главным и основополагающим является личное благосостояние. Человек не станет помогать другому, тот либо сам справится и станет сильнее, либо погибнет, чтобы не погибли другие. И только к своим близким, да и то не всегда, люди относятся совершенно иначе: это не только забота и любовь, но и готовность умереть за них. Такой контраст чудовищен и прекрасен одновременно, — Дэш обвела нас взглядом. — Я была для Питера никем, но он не стал относиться ко мне как другие люди, напротив! Ему приходилось терпеть и меня, и мои выходки, из-за меня ему пришлось совершить ужасающие вещи, но он никогда, никогда не бросал меня и даже чуть не пожертвовал собой ради моей жизни! — она повернулась ко мне. — Я не могу отпустить тебя, не сказав самого важного. Спасибо, Пит, и прости меня, пожалуйста, глупую, за всё плохое, что я наговорила тебе во время путешествия, я не знала, насколько это было больно для тебя, прости.

Я просто обнял Дэши. Не мог ничего сказать, комок подкатил к горлу и мешал даже вдохнуть. Я пытался сдержаться, взять себя в руки… но оттуда, изнутри меня, где бьётся моё живое сердце, оттуда вырвался наружу крик, полный печали и горечи. Я не смог сдержать себя, я разревелся. В голос, навзрыд, не стесняясь никого, я плакал и кричал от отчаяния. Горячие слёзы, затмевавшие зрение, катились по моим щекам, а всё тело содрогалось в рыданиях. На душе было так горько от невозможности всё исправить, не допустить наше расставание, что мне не хотелось жить. Не могу точно сказать, сколько всё это продолжалось, но успокоились мы не скоро. Всё это время принцесса Селестия стояла и ждала, в её огромных глазах читалось понимание.

— Понимаете, — продолжала Рэйнбоу, хлюпая носом. — Он не такой жестокий, как все. Если Питер станет пони, то он будет обычным пони, а так он замечательный человек! — она повернулась ко мне. — Пит, ты — лучший! Ты столько для меня сделал! Со мной всё будет в порядке, возвращайся к леди Ренни. Ты сам по-настоящему заслужил такую любовь и заботу, которую могут дать лишь люди, а не пони, которые одинаково хорошо относятся ко всем.

— Спасибо, — я размазал по щекам последние слёзы. — Только не говори глупости, уверен, что пони ведут себя так же, когда влюблены.

— Конечно! — тут же подтвердила принцесса Селестия.

— Видишь, Дэши? — улыбнулся я, а она опять заплакала. — Хватит, хватит, я постараюсь когда-нибудь навестить тебя, — я вновь обнял её. — Ты всё равно останешься для меня самой быстрой, самой смелой, самой красивой, самой классной и самой-самой пони! Прощай.

— Прощай, Пит! — Рэйнбоу едва сдерживала новые слёзы.

— Кстати, — вставила Селестия и замолчала, мы тоже замолчали и услышали приближающийся цокот копыт. — Вы, сэр Питер, просили меня помочь Рэйнбоу Дэш влиться в наше общество, и я кое-что придумала. Одна пони, жившая чуть ли не затворником, тоже хочет социализироваться. Уверена, они подружатся.

— Затворником? — переспросила Дэш.

— Не стесняйся, входи, — ответила принцесса на негромкий стук в дверь; в комнату, озираясь, вошла единорожка с синей гривой и сиреневой шёрсткой. — Знакомьтесь, это моя ученица — Твайлайт Спаркл.

Мы ошалело уставились на кобылку, не веря ни своим глазам, ни своим ушам. Та застеснялась, попыталась попятиться, натолкнулась крупом на ногу принцессы и замерла.

— П-привет, — она натянуто улыбнулась и нервно засмеялась. — Меня… э-э-э… зовут Твайлайт Спаркл.

— Но как? — спросила меня Рэйнбоу. — Мы же… столько времени же…

— Это судьба, Дэши. Она сильнее всех, — я положил руку ей на голову. — Целые миры не могли сбежать от неё. Куда уж нам.

Мы молча сидим за столом, чай давно остыл и не только в чашках, но и в чайнике тоже.

— Я не знаю, что могу сказать по этому поводу, — наконец говорит Ренни. — Но тебе не стоило держать это в себе.

— Да, тут, наверное, ты права. Эта история прожигала меня изнутри, как кислота, ей нужно было поделиться раньше, но я боялся, что она обожжёт и тебя.

— Нет, не обожгла бы, — Ренни пьёт холодный чай и морщится. — Но если так подумать, то Рэйнбоу Дэш любила тебя и желала счастья.

— Скорее испытывала глубокое чувство благодарности, — я произношу короткую фразу на Истинной Речи, и чай в чашке вновь становится горячим, от него идёт пар.

— На самом деле, очень странное существо. Такое доброе и милое, но в то же время…

— Неспособное долго жить среди нас, — заканчиваю я. — На первый взгляд, из неё действительно получился бы замечательный питомец, но Рэйнбоу — существо разумное и питомцем людей быть не может. Я рад, что смог отвести её в Эквестрию, — ставлю пустую чашку на стол. — И постарался вернуться как можно скорее.

— Пять недель! Целых пять недель! — взрывается Ренни. — Да уж лучше бы было шесть! Исхудавший, дышащий ртом, кашляющий. Ты вообще о себе подумал?!

— Нет, — честно отвечаю я. — Я думал только о тебе.

— Нет, серьёзно? — не успокаивается она. — Ты туго перебинтовывал себе поясницу, потому что иначе почки отзывались дикой болью при каждом шаге. Ты вновь чуть не убил себя, я что, не помню, что ли?

— Ну прости, прости! — я беру Ренни за руку. — Я же боялся, что ты не дождёшься меня. Одна мысль о том, как тебе горько одной, вызывала у меня боли почище почечных колик.

— Ой, да ладно! Ну поплакала, ну пару раз было тяжело заснуть, — она поднимается со стула и садится мне на колени. — Потом решила, что если тебя долго не будет, то отправлюсь сама на поиски, — улыбается.

— Ты — просто чудо!

— Ты тоже не подарок, — ухмыляется она.

Мы целуемся, нежно и долго, и чем дольше длится поцелуй, тем больше в нём становится страсти. Я запускаю пальцы в волосы Ренни, а она начинает расстёгивать пуговицы на моей рубашке.

— Спальня? — спрашиваю я, подхватывая жену на руки.

— Диван, — тяжело дыша, отвечает она.

Эпилог

Я осматриваю чемоданы, мысленно перебираю в уме сложенные вещи. Забыть ничего нельзя, вернуться будет крайне сложно. «Вроде всё» — думаю я, усаживаюсь на кровать и прислушиваюсь к крикам внизу. Семья Лиллехофферов провожает Ренни: дают ей ценные советы, предупреждают об опасностях, требуют быть внимательной. Я слышу скрип лестницы, значит, сейчас вся эта шумная толпа ворвётся в спальню. Дверь открывается, на пороге стоит Ренни, одетая в клетчатое походное платье с поясом, подчёркивающим её талию, за её спиной — деревянный посох, венчаемый длинной друзой розового турмалина.

— Ну что, готов? — спрашивает она.

— Да, пойдём, — я надеваю фуражку.

— Пит.

— Что?

— Мне страшно покидать наш город и наш мир.

Я подхожу к жене и обнимаю, прижимая к себе.

— Тут оставаться ещё опаснее. Не успели маги закончить гражданскую войну, как началась обычная, да ещё не на победу, а на уничтожение. Ты сама это знаешь.

— Знаю, и я не хочу, чтобы наши будущие дети росли в вечном страхе, — она смотрит мне в глаза. — Но ты отправляешься совсем по другой причине, — повисает пауза. — Кем она была для тебя? Подругой? Сестрой? Дочерью?

— Всеми, — едва слышно отвечаю я, Ренни вздрагивает. — Но иду я не в гости к Дэш, — я разжимаю объятия, любимая облегчённо вздыхает. — А за идеей.

Вещей у нас не так уж и много — мой походный рюкзак и три здоровенных чемодана. Учитывая то, что мы переезжаем, это действительно немного, но о путешествии налегке, видимо, можно забыть. Ренни легко поднимает весь груз магией, и мы выходим: сначала из комнаты, потом, спустившись на первый этаж, из дома. Забавно, ведь на самом деле отправиться в путешествие мы можем из любого места. В том, что мы выходим из усадьбы, есть что-то символическое.

Спустя три месяца мы всё же решились воспользоваться предложением сэра Грегори и перебраться в Пограничный мир. Можно, правда, сказать, что нас вынудили обстоятельства: вторжение варваров-кочевников в обескровленное гражданской войной государство, спешный мир и приближающаяся осада Города Тысячи Башен, где от тысячи остались лишь жалкие десятки. Но это не будет до конца правдой. Идея, начавшаяся оформляться ещё во время моего первого путешествия, идея, которую я полтора года подавлял вместе с воспоминаниями, идея, которой я дал зелёный свет три месяца назад, вырвалась и полностью захватила мой разум. И теперь мы отправлялись в Пограничный мир. Мне не очень хотелось бросать здесь родственников жены, я же оставался военным, а они были гражданскими, но они твёрдо вознамерились переправить Ренни в безопасное место, убедив её, что с ними всё будет в порядке. Нам лишь оставалось надеяться на это.

В саду меня и Ренни уже ждало почти всё семейство Лиллехофферов: Инэдин старался улыбаться, его двое сыновей скучали, тесть Тулиан хмурился, а тёща Джизеа готова была испепелить взглядом. Хотя мне кажется, будто бы это не их настоящие эмоции, что за масками скрываются совсем другие чувства и прежде всего страх пред будущим. Своим и Ренни.

Момент прощания мне никогда не нравился, не нравится и теперь, он слишком тяжёлый, слишком гнетущий и слишком долгий. Просьбы, обещания, наставления, слёзы, внутренняя борьба с собой, чтобы не крикнуть «Не уходите! Оставайтесь!» и прочие неизменные атрибуты, сопровождающие расставание. Но и это не длится вечно, и вот уже мы стоим одни, я открываю книгу словоформ Истинной Речи.

— Не разучился? — с улыбкой спрашивает Ренни.

— Как бы я желал когда-нибудь разучиться в силу ненадобности, — вздыхаю я. — Надеюсь, скоро так и будет.

— Слушай, — после небольшой паузы говорит жена. — А ты мне никогда не говорил про то предложение принцессы Селестии. Ну, насчёт превращения в пони.

— Если только это поможет мне в осуществлении замысла, да и то на пару дней. А ты бы хотела?

— Нет, конечно, я буду ревновать. Ха-ха-ха! — Ренни игриво толкает меня в бок. — Колдуй уже!

Я усмехаюсь, открываю книгу и произношу слова, которые до конца жизни будут ассоциироваться с путешествием.

А Транслокатор нисколько не изменился за эти несколько лет, всё так же вызывает ностальгию, народ суетится, служащие ходят с самодовольным видом. С резким щелчком, сопровождающим вспышку телепортации, в вакуумной трубе материализуется капсула с путешественниками, она медленно подплывает к шлюзу, открывает двери, и разномастный люд устремляется оттуда к лифтам, ведущим на местную станцию телепортации.

— Ваши документы, пожалуйста, и назовите цель транслокации.

Я улыбаюсь служащей и протягиваю своё военное удостоверение.

— Эмиграция, в Пограничный мир, — я обнимаю Ренни за талию. — Она со мной.

Я не уверен, что у меня получится, что у меня хватит знаний или сообразительности. Не уверен и в том, что Ренни или сэр Грегори смогут мне помочь. Но я знаю одно: я не отступлюсь, и если не смогу сам, то положу начало. Ибо где, как не в пограничном с Эквестрией мире людей, можно осуществить задуманное — усовершенствовать философию Сжатого Кулака? Мы — люди, и никогда не сможем пойти против своей природы, не сможем жить, скопировав чужой образ жизни. Но путь Сжатого Кулака — это путь выживания и экспансии, а мы хотим — счастья. И я собираюсь дополнить нашу философию всем подходящим из Открытой Ладони и решить, наконец, главное противоречие, возникшее тогда, когда мы научились мечтать.

Альтернативное мрачное окончание

Произведение — это не только результат работы автора, но и продукт своего времени. В любое другое время автор написал бы по-другому. Я бы не стал писать никаких альтернативных концовок, но во время подготовки РА к печати мне пришлось вернуться к тексту. И я, конечно же, не удержался и переписал окончание, сделав его мрачным, разбивающим сказку, но сеющим семена новой надежды. Почему? Потому что такова была структура того момента, как утверждал Курт Воннегут. Месяцем позже, я понял, что едва не убил самое хорошее, что порой бывает в фанфиках про пони — доброту и тепло хэппи энда. Критически оглядев оба варианта, я чуть подправил первый и вернул его, восстановил справедливость. Тем не менее считаю не правильным не выкладывать второй. Возможно кому-то он придётся по душе.

Воображение наполняет наши мечты мёдом, а реальность подливает туда дёгтя. Эквестрия, во всяком случае настоящая Эквестрия — совершенно непохожий ни на что мир, его даже увидеть непросто, а уж попасть тем более. Совсем рядом с ней, в Пограничном мире мы повстречали сэра Грегори — отставного генерала Порядка, мага и исследователя, который уже год пытавшегося попасть в Эквестрию. Он совершил десятки бесплодных попыток, перекопал все руины Предтеч и смог найти формулу перемещения — длинную фразу на Истинной Речи, от смысла которой волосы вставали дыбом. Согласно словоформе, человек, переместившийся в Эквестрию, должен адаптироваться и поэтому будет подвергнут воздействию каких-то магических устройств, преображающих его тело и разум. Грег пытался выкинуть все слова, которые могли бы активировать эти самые механизмы, я же предложил куда более простой вариант: обрезать формулу как можно сильнее, выкинуть даже повторяющийся словосочетание, завершающее сам процесс телепортации.

Перемещение отняло необычно мало сил, мы вышли из практически целого каменного храма Предтеч и очутились на голой каменной равнине кое-где покрытой трещинами и выступающими из земли острыми обломками скал. Здесь не было деревьев, не было животных, только изредка попадался мох на камнях. Небо, сплошь затянутое светло-серыми облаками, освещало поверхность мертвым грязно-белым светом. Этот мир никак не мог быть Эквестрией. Подавленные и напуганные мы бродили по пустоши, ища хоть какие-нибудь зацепки. Я хотел подождать хотя бы десять часов и попробовать прыгнуть дальше.

Первые странности начались, когда мы вышли к руслу пересохшей реки, сплошь усеянной галькой. Рэйнбоу Дэш нахмурилась, начала вертеть головой и часто оглядываться. Её уши подёргивались, как будто пытаясь поймать едва различимый звук. Внезапно она замерла, уставившись в одну точку.

— Питер, ты видишь это? — тихо спросила она.

— Нет, — как бы я не щурился, в том направлении, куда смотрела Дэш, ничего не было.

— Не там, справа. Если я посмотрю на него, то он исчезнет.

Справа ничего не было, на всякий случай я осмотрел всё в округе: один камень, кое-где покрытый изумрудно-зелёным мхом.

— Ничего.

— Он испугался, когда ты посмотрел на тебя и убежал, — Рэйнбоу понурила голову. — Мне не нравятся мои догадки.

— Кто он? Какие догадки? — не выдержал я.

— Он жеребец, такого же вида, как я, только он призрак, — Дэши посмотрела мне в глаза. — А что если они все умерли, а я последняя живая?

— Да о чём ты вообще?

В следующий час Дэш безуспешно пыталась мне показать призраков, но самое большое, что я увидел, это шевельнувшуюся тень, да и то, краем глаза. После чего Рэйнбоу стукнула себя копытом по голове и с досадой в голосе сообщила, что у меня совсем иной угол зрения. Она усадила меня на камень, обхватила передними ногами мою голову и уставилась прямо в глаза.

— Не отрывай взгляд, смотри прямо мне в зрачок, — сказала Дэши. — Ни в коем случае не смотри на них, просто сосредоточь внимание на том, что сбоку.

После этого она стала поворачивать мне голову, пока я боковым зрением не увидел порхающую в воздухе пегаску. Она была почти как Рэйнбоу Дэш, только иной расцветки. Потом увидел стоящего невдалеке невысокого единорога бурой масти со светлой гривой. Потом ещё одного пони и ещё.

— Видишь их? — спросила меня Дэш.

— Да, вижу, но не знаю, что это.

Она отодвинулась от меня.

— Теперь ты понимаешь, о чём я?

В ответ я только кивнул и прижал Рэйнбоу к себе, мои объятия всегда её успокаивали. Неужели Эквестрия уничтожена? Неужели здесь нет ничего, кроме выжженной земли и теней некогда живых обитателей, едва слышимого отголоска прошлого? Неужели мы пришли в тупик? Я должен был выяснить правду!

— Что ты делаешь? — спросила меня Дэш, когда я разжал объятия и потянулся за свой книгой.

— Хочу поговорить с призраками с помощью магии, — я листал страницы в поисках чего-то более-менее подходящего. — Устрою спиритический сеанс и узнаю, что же произошло.

— В этом нет нужды, — раздался чей-то голос слева от нас.

Мы резко повернули головы, звук исходил от сияющего белым силуэта слева от нас. Расплывчатый и пульсирующий он вспыхнул ещё ярче и принял форму.

— Рада видеть вас, гости. Я — принцесса Селестия, правительница Эквестрии.

Если Дэш и призраки были скорее просто непарнокопытными существами, то Селестия действительно напоминала лошадь, хотя назвать её так у меня не повернулся бы язык. Высокое, статное существо белой масти с огромными крыльями и длинным рогом величественно смотрело на нас и располагающе улыбалось. Селестия буквально лучилась доброжелательностью, как её развевающаяся разноцветная грива — светом. В этот момент Рэйнбоу поклонилась, а я отдал военное приветствие: стукнул себя в грудь кулаком и лишь кивнул так, чтобы по-прежнему смотреть в глаза.

— Лейтенант запаса сил Порядка Питер Бейг, мэм, — ответил я, пытаясь разобрать её диалект.

— Рэйнбоу Дэш, Ваше Величество, — ещё раз поклонилась Дэши.

— Я знаю, кто ты, юная пони, и готова поздравлять тебя с возвращением. Да-да, не стоит удивляться. С тех самых пор, как ты ещё совсем маленькой исчезла в магической буре, я наделась на твоё возвращение. Даже когда все остальные потеряли надежду, — она говорила на старовсеобщем диалекте, что существенно облегчало наше общение.

— С возвращением в Эквестрию? — Дэш с удивлением уставилась на Селестию. — Что же случилось с Эквестрией, раз тут один голый и холодный камень?

— С Эквестрией? С моим государством всё в порядке, равно как и с миром. Проблема в том, что вы пока не в Эквестрии.

— Я так и знал! — воскликнул я. — Так и знал, что нельзя было так сильно обрезать словоформу телепортации.

— Ты сделал всё правильно, человек, в противном случае ты не смог бы правильно защитится от агрессивной магической энергии, как это делаю я, и погубил бы себя и Рэйнбоу. Или произнёс бы полную формулу, смог бы перенести её в Эквестрию, но и сам стал бы одним из нас, да ещё и не смог бы вернуться.

— Так почему же я поступил правильно? — в уме я уже прикидывал, насколько сильные защитные чары я смог бы наложить.

— Потому что Рэйнбоу Дэш родом из моего мира. Видишь ли, Эквестрия — это уже не совсем ваша Вселенная, но граница в этом месте такая тонкая, что Эквестрия проступает в этом голом и бесплодном мире. А Дэш проступает у нас в виде расплывчатого переливающегося всеми цветами радуги пятна. Именно оно напугало моих подданных. Я могу материализовать её в Эквестрии, вот только…

— Что? — переспросила Дэши, она, как и я, привыкла к неприятным неожиданностям.

— Это убьёт тебя, дитя, — Селестия отвела взгляд. — Для Эквестрии ты всё ещё будешь жива, но здесь ты умрёшь.

— Как это понимать? — воскликнул я. — Если её сознание перейдёт в новое тело, то это нельзя назвать смертью.

— Для меня — да, но для тебя, человек, тело Рэйнбоу Дэш умрёт у тебя на руках, а затем её сознание попадёт туда, куда ты сможешь отправиться только безвозвратно. Разве не это вы зовёте смертью?

— Должен же быть иной выход!

— Вы всё ещё вольны вернуться назад и воспользоваться полной формулой перемещения, хотя люди редко приносят в Эквестрию радость. Такой расклад был бы крайне неприятен, но ради счастья Рэйнбоу Дэш я готова, — Селестия посмотрела мне в глаза и улыбнулась. — Пожалуйста, не расценивай это как личную обиду.

— Если все ваши подданные такие как Дэш, то я вас понимаю, — кивнул я. — Значит, в ваших же интересах научить меня достаточно сильным защитным чарам.

— Ах, если бы я только могла! — правительница Эквестрии опустила глаза. — Я не маг Истинной Речи и не способна научить тебя.

— Тогда я знаю, кто сможет. Грег. У него огромный опыт… — я замолчал, когда почувствовал, что Дэши дотронулась до моей ноги копытом.

— Питер, не надо, — негромко сказала она. — Я готова.

— Но…

— Я дам вам время подумать, — перебила нас Селестия. — В любом случае мне нужен отдых, всё-таки сегодняшнее Празднование Летнего Солнцестояния вымотало меня. Вот уже девятьсот девяносто восьмой раз я праздную его без сестры, — она нахмурила брови. — Впрочем, ваше прибытие возвещает перемены. Я с удовольствием как послушаю вашу историю, так и позволю собраться с мыслями наедине. Мне ещё предстоит подготовка ко Дню Рождения Рэйнбоу Дэш, — принцесса повернулась к ней. — Ты же, наверное, не знаешь, что у тебя день рождения в конце весны?

— Н-нет, — Дэши удивлённо покачала головой.

— Мы всегда тут устраиваем небольшой праздник в узком кругу, когда кто-то присоединяется или воссоединяется с нами.

Рассказ не занял слишком много времени, тяжёлые мысли угнетали меня и Рэйнбоу, принцессе Селестии приходилось буквально вытаскивать из нас информацию. Хотя надо отметить, что её интересовало далеко не всё, в основном, детские воспоминания Дэш, мысли её приёмного отца по поводу случившегося, а так же, к моему удивлению, путешествие через темпоральный шторм. Ближе к ночи, когда облака окрасились в тёмный иссиня-серый цвет, Селестия распрощалась с нами и исчезла, растворившись в воздухе.

— Ты уверена? — спросил я Дэш.

— Да, я отвечаю за свои поступки, — ответила она.

Я кивнул, хотя сердце моё обливалось кровью. Как бы я не убеждал себя, что это будет чисто символическая смерть, принять её было выше моих сил. Мы легли спать, но уснуть я не мог, просто лежал и пытался представить, как Рэйнбоу летает в залитом солнцем небе Эквестрии, как пьёт чай с себе подобными вечером, как я возвращаюсь в Город Тысячи Башен. Среди ночи Дэши встала и подошла ко мне.

— Кто самая смелая, самая храбрая и самая решительная? — её губы от волнения подрагивали.

— Ты, Дэши, — ответил я и протянул руки.

Она легла рядом со мной, позволив себя обнять, уткнулась мне носом в шею и вскоре заснула. А я так и пролежал практически до утра, пока сон не захватил меня на пару беспокойных часов. Утром я проснулся с твёрдой мыслью бороться до последнего и не позволить глупой девочке дать себя убить. Дэш молча сидела рядом, смотрела на небо, лишь иногда переводя взгляд на меня и ободряюще улыбалась. Наконец она не выдержала и обняла меня.

— Пит, я… — она посмотрела мне в глаза. — Ты знаешь, я всегда была смелой и храброй, но сейчас мне страшно, очень страшно.

— Всем нам порой бывает страшно, когда мы расстаёмся с привычным укладом жизни, — я положил руки ей на плечи. — И особенно когда расстаёмся с близкими. Но и ты, и я всегда понимали, что путешествие не сможет длиться вечность, что мы не бросили его только потому, что у него была цель. И вот мы её достигли: мы почти в Эквестрии.

— Доброго утра, — раздался голос Селестии, мы тут же повернули головы и увидели принцессу. — Я готова, а вы?

— К сожалению должен вас разочаровать, принцесса, — как только мог твёрдо ответил я. — Мы возвращаемся назад, чтобы попасть в Эквестрию вместе. Да, у меня есть возлюбленная, мне нужно вернуться к приёмному отцу Дэш и рассказать ему, мне нужно разыскать могилы родителей, мне… я всем готов пожертвовать, потому что я обещал, что с Дэши всё будет в порядке. Это мой долг, это…

— Я понимаю, — ответила Селестия. — Я уважаю твой выбор.

— Нет! Принцесса, пожалуйста, запретите ему поступать так! — внезапно закричала Дэш. — Он не понимает, что делает! Ему нельзя становиться пони, иначе он потеряет самое ценное, что в нём есть! Вы просто не знаете, принцесса, всего. Это мы, пони, помогаем каждому, заботимся о каждом. А люди не такие. Для них главным и основополагающим является личное благосостояние. Человек не станет помогать другому, тот либо сам справится и станет сильнее, либо погибнет, чтобы не погибли другие. Только к своим близким, да и то не всегда, люди относятся совершенно иначе: это не только забота и любовь, но и готовность умереть за них. Такой контраст чудовищен и прекрасен одновременно, — Дэш обвела нас взглядом. — А Питер лучший из них! Я была для него никем, но он не стал относиться ко мне как другие люди, напротив! Ему приходилось терпеть и меня, и мои выходки, из-за меня ему пришлось совершить ужасающие вещи, но он никогда, никогда не бросал меня и даже чуть не пожертвовал собой ради моей жизни! — она повернулась ко мне. — Я не могу привязать тебя к себе, не могу больше причинять тебе боль, но и не могу отпустить, не сказав самого важного. Спасибо, Пит, и прости меня, пожалуйста, глупую, за всё плохое, что я наговорила тебе во время путешествия, я не знала, насколько это было больно для тебя, прости.

Я просто обнял Дэши. Не мог ничего сказать, комок подкатил к горлу и мешал даже вдохнуть. Я пытался сдержаться, взять себя в руки… но оттуда, изнутри меня, где бьётся моё живое сердце, оттуда вырвался наружу крик, полный печали и горечи. Я не смог сдержать себя, я разревелся. В голос, навзрыд, не стесняясь никого, я плакал и кричал от отчаяния. Горячие слёзы, затмевавшие зрение, катились по моим щекам, а всё тело содрогалось в рыданиях. На душе было так горько от невозможности всё исправить, не допустить наше расставание, что мне не хотелось жить. Не могу точно сказать, сколько всё это продолжалось, но успокоились мы не скоро. Всё это время принцесса Селестия стояла и ждала, в её огромных глазах читалось понимание.

— Понимаете, — продолжала Рэйнбоу, хлюпая носом. — Он не такой жестокий, как все. Если Питер станет пони, то он будет обычным пони, а так он замечательный человек! — она повернулась ко мне. — Пит, ты — лучший! Ты столько для меня сделал! Со мной всё будет в порядке, возвращайся к леди Ренни. Ты сам по-настоящему заслужил такую любовь и заботу, которую могут дать лишь люди, а не пони, которые одинаково хорошо относятся ко всем. Моя смерть — это мой последний дар тебе. Я хочу, чтобы ты был счастлив!

— Спасибо, — я размазал по щекам последние слёзы. — Только не говори глупости, уверен, что пони ведут себя так же, когда влюблены.

— Конечно! — тут же подтвердила принцесса Селестия.

— Видишь, Дэши? — улыбнулся я, а она опять заплакала. — Хватит, хватит, — я вновь обнял её. — Ты всё равно останешься для меня самой быстрой, самой смелой, самой красивой, самой классной и самой-самой пони!

— Кстати, — вставила Селестия. — Вы, сэр Питер, просили меня помочь Рэйнбоу Дэш влиться в наше общество, и я кое-что придумала. Одна пони, жившая чуть ли не затворником, тоже хочет социализироваться. Уверена, они подружатся.

— Затворником? — переспросила Дэш.

— Не стесняйся, используй заклинание, которому я тебя научила, — сказала принцесса кому-то в сторону; буквально сразу же там появился светящийся малиновым силуэт. — Знакомьтесь, это моя ученица — Твайлайт Спаркл.

Я обхватил голову Рэйнбоу руками, уставился ей в прямо вглаза и стал поворачиваться так, чтобы сияющее пятно было видно только на самом краю области зрения. Силуэт обрёл резкость, слева от нас стояла единрожка сиреневой масти с темно-фиолетовой гривой и натянуто улыбалась. Зрачки Рэйнбоу расширились от удивления, мои, судя по отражению, тоже.

— Ты видишь то же самое, что и я? — спросила она.

— Да.

Единорожка помахала нам копытом, нервно засмеялась и попыталась попятится.

— Но как? — спросила меня Рэйнбоу. — Мы же… столько времени же…

— Это судьба, Дэши. Она сильнее всех, — я отпустил её голову. — Целые миры не могли сбежать от неё. Куда уж нам. Прощай и будь счастлива.

— Прощай, Питер, и будь счастлив, — она закрыла глаза.

В этот момент принцесса Селестия подхватила Рэйнбоу и превратилась расплывчатое светящееся пятно, а Дэш со стоном изогнулась и тут же обмякла у меня в руках. Её сердце сделало последний удар и остановилось. На глаза навернулись слёзы, я опустил бездыханное тело на землю и закрыл лицо руками. Слёз не было, как не было и чувств, во мне образовалась глухая пустота, я просто тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Повернув голову, я краем глаза увидел плачущую Дэш в окружении Селестии и Твайлайт Спаркл. Теперь она стали для меня лишь призраками, тенями прошлого. Я не мог думать, я не мог чувствовать, я просто делал то, что должен был: снял посох и книгу, поднял в воздух метровый слой камней и сбросил их на край могилы. Потом положил на дно тело, мои руки дрожали. Дорожные сумки я поставил в ноги, потом порылся и достал оттуда фотоальбом и двадцатигранный кубик. Альбом я оставил себе на память, а кубик положил под скрещенные на груди копыта. Двадцаткой вверх, на гарантированный успех. Когда я вылез, меня ждала Селестия.

— Позволь мне, — сказала она, и её рог засиял жёлто-золотым светом.

Такое же свечение охватило и камни, которые поднялись в воздух и аккуратно опустились в показавшуюся мне чёрной могилу. Я думал, что принцесса оставит холм, но она равномерно разложила камни, словно никакого захоронения здесь и не было.

— Не ставь никаких знаков, — Селестия угадала мои мысли. — Она жива, — в ответ я лишь кивнул. — Присядь, пожалуйста, — принцесса неопределённо кивнула куда-то в сторону.

Я сел, а Селестия неожиданно опустилась на землю напротив меня, и обхватила передними ногами и крыльями. Я слышал её дыхание и биение сердца.

— Спасибо, что вернул Рэйнбоу Дэш, — после этого она исчезла, оставив у меня в руках лишь воздух.

И только тогда ко мне начало приходить осознание, что мой поход закончился. Закончился поражением, я потерял Дэши, не смог довести её до Эквестрии, не выполнил того, что обещал, у меня больше не было дома, куда можно было бы вернуться, я остался ни с чем. Тогда я ещё смог собрать всю волю в кулак и отправиться прочь из пограничных миров.

Все мои мысли постоянно возвращались к Рэйнбоу Дэш. Для меня она умерла, или, во всяком случае, произошедшее нельзя было отличить от смерти. Для неё это выглядело как смерть и возрождение в Эквестрии. И только для Селестии, как перемещение из одного мира в другой. Конечно, точка зрения принцессы была наиболее объективна, вот только мне от этого легче не становилось. Горечь неудачи пропитала мою плоть и мой разум, отчаяние жгло душу, воля крошилась под натиском тщетности бытия. Весь мир стал для меня царством поражения, потерянной надежды и смерти. Хотя я знал, что есть иные точки зрения, иные трактовки и иные взгляды на мир, я не мог заставить себя смотреть иначе.

Спустя три прыжка я стал пить, потому что не хотел чувствовать боль и не хотел помнить, что потерял самое дорогое для меня существо. Каким-то образом я находил постоялые дворы и таверны, наверное, мне везло, и напивался вдрызг. Не помню, сколько я сделал прыжков в таком состоянии, но их было немного: очень скоро алкоголь стал лишь усиливать тоску и я прекратил. Потом у меня пропал аппетит, точнее просто вся еда потеряла вкус, перестала приносить хоть какую-нибудь радость. Затем я перестал говорить с людьми, мне стали не интересны их байки, а делиться своей историей было невыносимо. Я просто сидел и часами смотрел в окно, на душе было пусто и спокойно. Затем и вовсе стал избегать людей, благо, что селились они преимущественно только рядом с руинами Предтеч. Я по многу дней задерживался на одном месте, сидел, смотрел в пустоту и не хотел ни делать, ни существовать. Сильнейшее безволие охватило меня, я понял, что попал в ловушку. Мне стоило остаться и пережить потерю Дэш в гостях у Грега, а я даже не заглянул к нему. Хоть что-то делать заставляли меня лишь сны: в них я всё ещё был способен на волевые решения, а ещё там была Дэш. Проснувшись, я иногда мог отправиться дальше, скорее по привычке, чем осмысленно.

Спустя много месяцев я, худой, заросший щетиной, обессилевший, скорее дополз, чем дошёл до Транслокатора. Опираясь на посох, я едва волочил ноги, и груз поражения клонил меня к земле. Мой анабасис закончился. Но где же вы, былые надежды, где же ты, былая гордость, где ты сейчас, моя Дэши?

— Но самой невыносимой вещью было то, что я был готов не вернуться к тебе ради исполнения обещания. Мне казалось, что я предал тебя, и это сжигало меня изнутри, это мешало сделать каждый шаг на пути к Городу Тысячи Башен. Я проклинал себя за мимолётную слабость, за то, что у меня вообще возникла такая мысль, за то, что я такой. Прости меня, пожалуйста, прости.

— Репетируете речь, сэр Бейг?

— А? — я поворачиваюсь и вижу стоящего в дверях сэра Тадареннера.

— Я вас не напугал? — спрашивает он.

— Нет, что вы, — я мотаю головой и вновь оглядываю портрет Ренни, стоящий передо мной. — Вы всегда в это время зовёте меня к ужину.

— Я вам не рассказывал, кому принадлежал этот портрет?

— Нет, — я поднялся из кресла, в котором сидел. — Вот по пути в столовую расскажете.

— Да рассказывать особенно нечего, одному парнишке, который приударял за леди Лиллехоффер года за полтора до вашего первого появления. Он погиб в первый месяц войны, — сэр Тадареннер отправился вслед за мной. — Все они, герои, так кончают.

— Наверное.

— Простите, — он обернулся ко мне. — Я не имел в виду Лиллехофферов.

— Верю. Но я до сих пор не знаю, как рассказать Ренни, что всех её родственников убили, а поместье сожгли, пока она разыскивала меня где-то по ту сторону Транслокатора. Не знаю, что сказать ей, если она вернётся.

— Не если, а когда, сэр Бейг, — поправил меня хозяин дома. — Когда леди Ренни вернётся, я сам объясню всё. Вас же в это время не было, вы же тут ни при чём.

— Спасибо, сэр Тадареннер, вы уже какой раз выручаете меня из беды. Не знаю, чем я смогу вас отблагодарить.

Эпилог

Я просыпаюсь от тяжёлого сна и чувствую тошноту. Это от нервов, ожидание изматывает меня, а непрекращающаяся вражда между кланами магов не даёт расслабиться ни на секунду. И сегодняшний день не будет лучше вчерашнего или позавчерашнего, просто час, когда гражданская война превратится в обычную, стал ближе. Встаю с постели, мне не нужно одеваться, я и так сплю в доспехах. Слышу шаги сэра Тадареннера, значит сегодня я спал дольше, чем обычно. Я выглядываю в окно, на улице пусто.

— Уже проснулись, сэр Бейг? — дверь он открывает беззвучно, чтобы не разбудить ненароком. — Будете завтракать?

— Нет, не сегодня, спасибо.

— Жаль. Ну, хотя бы мне составите компанию?

В ответ я лишь киваю и выхожу следом за ним. Завтраки не лезут в меня, как бы я не был голоден. Обычно я сижу, пью чай и думаю о том, что моя жизнь уже давно летит под откос. В этот раз позавтракать не выходт, не успевает сэр Тадареннер разлить по чашкам чай, как в его кабинете звенит колокольчик. От неожиданности я вскакиваю. Звон волшебного колокольчика означает, что кто-то открывает портал в этот мир где-то неподалёку от нас. Сэр Тадареннер подносит палец к губам, прося соблюдать тишину, потом складывает пальцы в замок и закрывает глаза, я молча смотрю, как он колдует.

— Это леди Ренни! — восклицает он. — Телепортируются прямиком в сад усадьбы Лиллехофферов. Скорее, сэр Бейг, берите свои вещи и за мной.

Я только успеваю, что схватить свою рюкзак, книгу и посох, мчусь по коридору вслед за хозяином дома. Тот резко останавливается возле чулана.

— Разве мы не к выходу из дома идём? — спрашиваю я.

— Срежем путь, — он достаёт из кармана позолоченный ключ. — Все двери имеют между собой нечто общее.

Тадареннер открывает дверь, и я вижу коридор незнакомого мне дома. От магии перемещения по моей спине пробегают мурашки. Я переступаю через порог, маг шагает следом, закрывая за собой дверь.

— Где это мы? — спрашиваю я.

— Рядом. Заброшенный дом напротив усадьбы. Идёмте, у нас мало времени.

Мы выскакиваем наружу, здесь моросит мелкий дождь, похожий больше на пыль, перебегаем дорогу и со всех ног мчимся мимо руин сгоревшей усадьбы. И как раз вовремя: рядом с нами воздух вспыхивает синим и на садовой дорожке возникает Ренни. Она одета в клетчатое походное платье с поясом, подчёркивающим талию, за её спиной — деревянный посох, венчаемый длинной друзой розового турмалина. Рядом с ней стоят дорожные саквояжи.

— Леди Лиллехоффер! — Тадареннер делает шаг в её сторону, а я опускаю взгляд.

— Сэр Тадареннер? Питер? — её голос звучит немного выше, чем я его запомнил.

— Леди Лиллехоффер, вас предали! Ваше поместье…

— Где мама и папа с дядей?! — кричит она.

— Они все… погибли. Я сожалею. Ваши союзники разменяли ваш род как пешку в игре, в одну ночь усадьба со всеми вашими родственниками была сожжена.

— Этого не может быть! — ошеломлённо говорит она, а потом переводит взгляд на меня и кричит: — Питер, это ты во всём виноват! Если бы не ты, я не отправилась… я бы…

— Он ни в чём не виноват, леди Ренни, — сэр Тадареннер встаёт между нами. — Ни вы, ни сэр Бейг ничем не смогли бы помочь и погибли бы! Не спрашивайте, где он был, спросите, где были Вивианны, где были Доккертеры и прочие.

— Вот именно! Если бы я была здесь, если бы не Питер…

— Вы тоже были бы мертвы! — перебивает её тот. — Поймите же это наконец!

Я кладу руку ему на плечо, останавливая.

— Иногда, сэр Тадареннер, проще умереть, чем жить с горем.

Ренни закрывает лицо руками и начинает плакать.

— Ну, уж нет! — отвечает он. — Я не позволю ей погубить себя. Заберите её отсюда куда угодно, в Городе Тысячи Башен она как кость в горле и врагам, и бывшим союзникам.

— Я никуда не пойду, пока не найду предателей, — кричит Ренни. — Я объединюсь с кем угодно, только…

— Они все давно заключили перемирие. С севера движется войска варварских племён, узнавших о нашей междоусобице, а одно ваше появление, леди Лиллехоффер, может разрушить хрупкий мир. Вы даже слово не успеете сказать. Вы хотите умереть за идеи или жить с любимым человеком? — Тадареннер поворачивается ко мне. — Заберите её отсюда, ну же, открывайте свою книгу!

Словоформу перемещения я помню наизусть, поэтому просто беру Ренни за руку и начинаю произносить слова на Истинной Речи. Моя любимая тревожно оглядывается по сторонам. Я дочитываю заклинание, и голубой свет заливает весь мир. Транслокатор нисколько не изменился за это время: народ суетится, а служащие ходят с самодовольным видом. С резким щелчком, сопровождающим вспышку телепортации, в вакуумной трубе материализуется капсула с путешественниками, она медленно подплывает к шлюзу, открывает двери, и разномастный люд устремляется оттуда к лифтам, ведущим к выходу на поверхность.

— Что ты наделал! — гневно восклицает Ренни, вытирая бегущие ручьями слёзы. — Они были бы живы, если бы не ты и твоё дурацкое путешествие! Зачем ты пошёл на поводу у этой мелкой дряни? Отвёл её домой, доволен теперь?

— Я не дошёл до Эквестрии, Рэйнбоу Дэш умерла.

— Она заслужила это! Так вертеть тобой. И ты, ты тоже это заслужил! Я не хочу видеть, не хочу знать тебя, я отправляюсь назад!

С этими словами Ренни разворачивается и уходит прочь. Я сажусь на край площадки для телепортаций и смотрю ей вслед. На душе у меня то же чувство, о котором я говорил буквально пять минут назад — мне легче умереть, чем жить с тем, что имею. А у меня теперь нет ничего: ни дома, ни Дэши, ни любимой, ни смысла существования. Мыслей тоже нет, только одна бесконечная усталость от жизни. Мимо меня проходят маги, проносятся обрывки чужих разговоров, я смотрю перед собой в пол и не замечаю ничего. Кто-то подходит ко мне, я поднимаю взгляд, передо мной стоит Ренни, её глаза ещё красные от слёз.

— Прости меня, я не хотела этого говорить, я знаю, как леди Дэш была…

— Не нужно извиняться. С твоей точки зрения всё обстояло именно так, как ты сказала.

В ответ она молча смотрит на меня, а потом протягивает руку. Я не отказываюсь от помощи и поднимаюсь на ноги. Ренни бросается мне на шею, потом целует и, обхватив ладонями моё лицо, смотрит в глаза.

— Всемогущая магия, Питер! Что произошло с тобой? Твой внутренний огонь потух, одни угли остались, — она откидывает мне волосы со лба и спрашивает: — Я знаю, ты не любил её так, как любишь меня, но кем же она тогда была для тебя? Подругой? Сестрой? Дочерью?

— Всеми, — едва слышно отвечаю я, Ренни вздрагивает.

— Прости, я бы никогда…

— Прощаю.

Она обнимает меня и тихо шепчет на ухо:

— Увези меня отсюда, увези как можно дальше, всё равно куда, — её дыхание обжигает. — Я не хочу чувствовать боль.

Я уже знаю, что мы отправимся к Грегу. Его познания в магии — мой единственный шанс ещё раз увидеть Дэши, и я не откажусь от него.

— Рассказывал ли тебе твой дядя о том, что такое быть человеком? — я смотрю Ренни в глаза. — Пойдём, нам предстоит долгий путь к пограничным мирам, я успею тебе поведать и его слова, и историю Рэйнбоу Дэш. Но уже со своей точки зрения.