Штиль
Вторая.
— Вот здесь, — сказал я Тандерлейну, когда мы достигли окраин Понивиля, где находилась моя контора. Пегас круто спикировал, отчего у меня перехватило дыхание, и довольно жестко посадил экипаж во двор.
— Не слишком я резко? — спросил он, озабоченно поглядывая на колеса экипажа, которые при посадке жалобно скрипнули.
— Нормально, — я попытался улыбнуться, слезая на землю, но вместо улыбки получилась какая-то ужасная гримаса, — Спасибо большое за помо...
Я проглотил концовку фразы, увидев как над двором пролетела Дитзи с большой сумкой на лямке. Я знал эту сумку, в ней пегаска таскала свои вещи, когда нужно было лететь в другой город и ночевать там. Мое сердце учащенно забилось, а в легких как будто появился маленький виндиго, замораживающий все вокруг. Тандерлейн проследил направление моего взгляда.
— Это ведь она? Хочешь догоню? — спросил он, вылезая из упряжи.
— Нет, не надо. Что я ей скажу?
— И правда... Послушай, тебе сейчас противопоказано быть одному. Будешь терзать себя пока грива из головы не полезет, а потом еще чего недоброго замыслишь. Если у тебя и правда совсем нет друзей, пошли со мной? Я знаю пару местечек, где можно просто посидеть и выпить чего-нибудь вкусного или крепкого, на твой выбор. Это не дежурная вежливость, я правда хочу тебе помочь.
— Спасибо за всё, но я уже достаточно времени провел за самокопанием, и знаю как избавляться от ненужных мыслей, пока они не завели в тупик.
— Ну как знаешь, ты взрослый пони, — Тандерлейн взлетел и завис передо мной, разминая плечи, — Если захочешь еще поговорить, обращайся, я никогда не против. Если честно, ты первый земной пони, с которым я так долго разговаривал, хех. Могу сказать, что вы умеете слушать, не то что пегасы. Давай, до встречи.
— Пока.
Пегас взмахнул крыльями, сделал в воздухе кульбит через голову и быстро полетел прочь, направляясь к ближайшему облаку, на котором маячил чей-то хвост.
“Обращайся”, ага. На воздушном шаре полечу к ним в Клаудсдейл. Психолог начинающий, тоже мне выискался.” — думал я, входя в широкую заднюю дверь конторы, через которую обычно внутрь заносили грузы. Но эти мысли были совершенно беззлобными, что-то вроде ворчания старого пони. Этот Тандерлейн заронил в мою душу зерно, которое уже начало расти в мысль, не посещавшую меня до этого. Ведь он прав.
Когда я думаю о Дитзи, я думаю только о нашем дружеском дурачестве, да где-то еще витает честная жеребцовая мысль о том, что я теперь то точно не смогу с ней переспать. Мне не будет хватать её именно как друга, а не как...
— Ах ты мелкий desgraciado! — воскликнул Крафти Крейт, загораживая своим шкафообразным телом проход на второй этаж к моей комнате, — что ты сделал с бедной кобылкой? Она прилетела, забрала вещи и была такова! Ты сделал с ней что-то этакое? По стопам отца идешь, проходимец! И фуражка вся в грязи, ты с кем-то дрался? А ведь я всегда говорил твоей матери...
— Ничего я с ней не делал! Просто случилось недоразумение, по моей вине, не спорю. Она не сказала куда направляется?
— Ох, Санта Селестия, устроили здесь una farsa! Ничего она не сказала.
— Извини за беспокойство, дядя. Если она прилетит и станет просить об увольнении, под предлогом того что не хочет работать со мной, то лучше уволь меня. Я виноват во всем.
Крафти своим традиционным движением выпятил вперед нижнюю челюсть и уставился на меня в упор, сощурив глаза. Я уже был привычен к этому его фирменному уничтожающему взгляду, так что выдержал его спокойно.
— Хм. — хмыкнул шкафообразный пегас, — Пожалуй, насчет твоего отца я ошибся, ты на него не похож. Ты умеешь взять вину на себя, паренёк, и мне это нравится. Иди отдыхай, завтра дам тебе выходной. И не забудь поужинать, иначе получишь.
— Дядя, я взрослый пони, и сам знаю когда мне нужно есть.
— Да тебя Фезервейт на спину положит, насекомое недоразвитое.
При звуках имени моего племянника, младшего сына Крафти Крейта, меня передернуло. Этот малый мастерски умел сделать жизнь любого пони невыносимой.
Я поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж конторы. Здесь был узкий коридор, по бокам которого находились две двери в складские помещения, а прямо в конце коридора — дверь в моё жилище.
Обстановка у меня была не сказать чтобы бедной. Её не было вообще. Круглое окно под самым коньком двускатной крыши, под ним письменный стол, заваленный картоном, цветной бумагой, кисточками, красками и прочими атрибутами творческого беспорядка. Кровати у меня не было, её бы всё равно не получилось сюда втащить. Спал я на импровизированном толстом матраце, собственнокопытно сшитом из старых почтовых мешков. Но одеяло и подушка хорошей работы какого-то местного мастера были вполне сносными и мягкими.
Я оглядел свою келью, снял форменный жакет и сел у двери чистить фуражку. Я не врал Тандерлейну о том, что давно научился не думать о вещах, которые загоняют меня в пучины отчаяния. Но сейчас ситуация была новой, и переживания были слишком сильны. Раньше я бы почистил фуражку минут за двадцать, но сегодня это занятие растянулось на добрых два часа.
Периодически глаза стекленели, а мысли возвращались к тому злосчастному моему поступку. И какой только бешеный параспрайт меня укусил? Взять и поцеловать Дитзи... Уму непостижимо. Может быть мне еще пойти в библиотеку и накинуться на эту фиолетовую кобылку, как там её... В любом случае, во мне просто “взыграл гормон” — как сказал бы злосчастный продавец комиксов. Ох уж этот тип, чтоб я еще раз к нему зашел... Хотя новый выпуск “Суперпони” уже через два дня... Кругом засада, Леттерхарт, кругом засада.
Когда я закончил чистить фуражку, на улице уже зажглись фонари. Ужин благополучно был пропущен, в который уже раз. Ну и Дискорд с ним, худее уже не стану.
Я повесил форму на вешалку, чтобы завтра отнести в стирку, а сам поплёлся к своей импровизированной кровати. Не расправляя её, я улёгся на приятно шуршащий матрац, достал из-под подушки блокнот с карандашом и принялся сочинять фразы для любовных открыток. Замечательное занятие для того, кто только что впервые поцеловал кобылку, и сразу после этого лишился единственного друга. Нет, правда замечательное. В тот вечер мысли и заумные романтические выражения лезли из меня как сено из дырявого пугала, так что я умудрился насочинять больше, чем за всю прошедшую неделю.
“Finché abbiamo dei ricordi, il passato dura. Finché abbiamo delle speranze, il futuro ci attende. Finché abbiamo degli amici, il presente vale la pena di essere vissuto.”
“До тех пор, пока мы помним, продолжается прошлое. До тех пор, пока мы верим, нас ждёт будущее. До тех пор, пока у нас есть друзья, хочется жить.”
По моей физиономии расплылась глупая улыбка. И это написал я? Глазам не верю. Та-ак, а что если попробовать в стихотворной...
Мои мысли прервал стук. Сначала я подумал, что это Крафти в который раз пришел ругать меня за пропущенный ужин, но через секунду с замиранием сердца осознал, что стучат в окно.
Нет, не может быть.
— Входи, не заперто, — срывающимся голосом сказал я, и Дитзи Ду влезла в окно, кое-как втянув свою сумку внутрь через подоконник.
Я сидел на краю своей постели и смотрел на пегаску как на привидение. Та сняла сумку и аккуратно поставила в уголок. Я заметил, что сумка была вся грязная и на вид очень потрёпанная, виднелось даже несколько неровных заплаток. Где она успела её так отделать? Прошло всего-то часов пять. Я протянул копыто к керосиновой лампе, стоящей у изголовья моей кровати, и сильнее открыл фитиль. В комнате стало чуть светлее, и я увидел мордочку пегаски. Только сейчас я заметил, что её грива стала заметно длиннее. Странно, не могла она отрасти так за несколько часов.
Дитзи стояла, потупив глаза, и снимала с копыт что-то похожее на шерстяные носки.
— Зачем тебе носки, жарко ведь. — сказал я как ни в чем не бывало. Я знал, что сейчас будет очень сложный разговор, и подсознательно хотел оттянуть его начало подольше какими-нибудь дурацкими шуточками.
— Там, где я была, сейчас холодно, — тихо ответила пегаска, складывая носки в сумку.
— В холодильнике что-ли?
Дитзи пару мгновений стояла сохраняя спокойствие, а затем приложила копыто к мордочке и подавила смешок. Да, мои язвительные шутки на неё все еще действуют.
Но вдруг её мордочка снова стала серьезной, и на ней появилось выражение какой-то решимости. Она поджала губки и направилась ко мне.
Сказать честно, я приготовился к тому, что она сейчас будет меня бить. Возможно даже задними ногами. Я за секунду мысленно набросал смету расходов на вставку зубов у Колгейт, лечение отбитых почек у мисс Редхарт, или даже заказ костылей у Вуди Коффина...
Вместо того, чтобы начать изменение ландшафта моей физиономии, Дитзи прошла мимо, задев мой нос светлым хвостом, который красиво переливался в свете лампы. Потоптавшись на моём матраце как кошка, она задней ногой отодвинула одеяло и села посреди кровати прямо напротив меня. Я уставился на её серьезную мордочку, судорожно пытаясь придумать какую-нибудь колкость. Пускать другие мысли в голову совершенно не хотелось, я не мог даже примерно представить, что она делает. Она же в свою очередь просто смотрела на меня, часто мигая и иногда подергивая правым ушком.
Ох уж это ушко... Во время того злосчастного поцелуя я даже не думал о каком-либо наслаждении моментом, делал всё автоматически. Но сейчас, когда я глядел на неё, воспоминания полезли обратно в голову. Её губы были хоть и сухими, но очень мягкими. Её шейка с быстро бьющейся артерией была приятно горячей. Её грива пахла просто волшебно. Даже если мне и суждено потерять её, то этот первый поцелуй навсегда останется в моей памяти. Это слишком хорошие воспоминания, чтобы их забывать.
— Дитзи. — Я глубоко вдохнул, — Мне нужно перед тобой...
Пегаска подняла копыто и приложила его ко рту: ”Ш-ш-ш...”.
Я нахмурил брови и поднял ногу, сделав непонимающий жест, но Дитзи вдруг взяла меня за копыто и потянула к себе. Что за...
Когда я коснулся шеи пегаски, она направила движение моего копыта вниз, к своей груди. Её серая шерстка была мягкой и очень гладкой. Я чувствовал, как бешено колотится её сердце, и как неуверенно и прерывисто она дышит. Хотя на её мордочке все еще сохранялось это непонятное выражение решимости. Вдруг я с содроганием осознал, что моё копыто, направляемое пегаской, уже миновало её грудь и отправилось в путешествие по мягкому и до безумия приятному на ощупь животику. Крылья Дитзи дернулись, и начали медленно раскрываться, еле заметно подрагивая от её сердцебиения. Когда я достиг середины животика, по телу пегаски вдруг прошла крупная дрожь и она отпустила моё копыто, которое я зачем-то тут же убрал за спину.
Дитзи взглянула мне в глаза. В свете лампы в них на миг блеснул страх, но она быстро вернула себе решимость и медленно начала ложиться передо мной на спину, при этом... При этом разводя задние ноги в стороны.
О, Санта Селестия...
Я неотрывно смотрел на её мордочку, все дальше отдалявшуюся от меня. Она полностью легла на постель и стала смотреть куда-то влево, в стену. Одну ногу она отвела далеко в сторону, а другой все еще, будто защищаясь, прикрывала от моего взора то место, за один взгляд на которое я бы раньше без раздумий отдал ухо. Я не мог видеть выражение её лица, света моей лампы не хватало.
Нет, это... Это не так, как я себе представлял. Слишком быстро, слишком сумбурно, слишком... странно. Я боролся с собой, снова пытался выдать какую-нибудь колкость, чтобы успокоиться, но ничего не помогало.
Я положил копыто на коленку её ноги и медленно отвел её в сторону. У меня зазвенело в ушах, когда мои глаза наконец увидели то, что в порнографических комиксах обычно закрывают раздражающей мозайкой.
Её чуть выступающие губки были как раз такими, какими я их и представлял в своих мечтах. Маленькими, аккуратными и нежнейшего розового цвета. Складочки немного прилипли друг к другу, отчего выглядели еще восхитительнее. Шерстка вокруг них была чуточку длиннее, чем на всем остальном теле, и оказалась слипшейся в маленькие тёмные иголочки. Я отпустил ногу Дитзи, пегаска тихо всхлипнула, и на моих глазах из её щели вниз, к нервно шевелящемуся хвосту, медленно поплыла большая перламутровая капля.
Итак, вот оно, Леттерхарт. Это мало похоже на явь, но и не сон точно. Перед тобой лежит готовая ко всему здоровая кобылка, и она здесь добровольно, а не в соответствии с одним из твоих уголовно-наказуемых планов времён поздней юности. Ты знаешь что делать, ты прочел гору комиксов про это. Давай, протяни копыто и потрогай её. Давай, навались на неё сверху и сделай так, чтобы она завтра ходить не смогла нормально. Ты нормальный взрослый жеребец, у тебя есть всё что для этого нужно.
Нет...
Нет!
Мой внутренний голос бился в конвульсиях и пытался овладеть хотя бы передним копытом, чтобы потрогать эту кобылку. Но он больше надо мной не властен. Я больше не смотрю на Дитзи как на ближайший и единственный возможный объект сексуального удовлетворения. Чтобы удостовериться в этом, я протянул копыто и для верности потрогал свой член. Он был в состоянии полного покоя. “О нет, да я же просто импотент!” — воскликнул бы кто-нибудь другой, но я знал, что причина не в этом.
Я чуть приподнялся на задних ногах, чтобы увидеть лицо пегаски, но мне не удалось это сделать из-за плохого освещения. Тогда я взял её за передние копыта и рывком поднял с постели.
Пегаска смотрела на меня совершенно непонимающим взглядом одного из своих глаз. Второй изучал кудряшки на моей голове. Дитзи села, донельзя мило прижав передние копыта к груди и снова дёргала ушком. Затем ей в голову пришло какое-то умозаключение, и она начала наваливаться на меня, видимо решив, что я люблю когда меня охаживают сверху. Я нежно остановил её и снова посмотрел в глаза серой кобылки. В них читалось уже отчаяние. Наверное, она думает что делает что-то не так.
— Дитзи, — неожиданно твёрдо сказал я, — зачем?
— Лекх... — пегаска откашлялась и взглянула на меня другим глазом, — Леттерхарт... Я глупая пони. Мы были рядом почти два года, и всё это время ты... Ты любил меня. А только я хохотала и дурачилась, совершенно не думала о твоих чувствах. Ты всё это время собирался с силами, а когда решился — я оттолкнула тебя и улетела, так ничего и не объяснив. Это слишком жестоко с моей стороны, я думала, что ты больше не захочешь со мной даже разговаривать, не то что работать. Я думала об этом много дней...
— Но ведь прошло всего пять часов.
— Это сложно объяснить, извини. Я много думала, и поняла, что ты достоин гораздо большего, чем я могу тебе дать. И самое главное, я поняла, что не хочу терять такого друга как ты. И я решила...
— Отдаться мне, да? Задобрить.
— Отд... да. То есть нет, не задобрить. То есть да, но... Ой, я запуталась.
— Скажи-ка мне, маленькая глупая пони, ты виновата в том, что хорошо выглядишь? Или в том, что была ко мне так добра? Если кто и виноват, то только кучерявый богомол. Это я умудрился начать домогаться до единственного друга, и испортить всё то хорошее и доброе, к чему мы пришли за всё время. Это я должен был сначала просто взять и поговорить с тобой, но я просто не решился, как безвольный морской огурец. Хотя даже огурец ползет куда-то по своей воле, а я просто отдался на волю течения, и проиграл одному-единственному плотскому порыву. Дитзи, ты всегда будешь моим другом, и для этого не нужно платить мне своим телом. Хоть у меня и нет опыта в таких делах, но приобретать его с кобылкой, которая делает это как обязательство... Ну уж нет.
Маленькая слезинка скатилась с носика Дитзи и упала на мою ногу.
— Леттер, я такая дура... — сказала пегаска, вытирая слезы.
— Ты не дура, ты альтернативно одаренная, — тепло ответил я.
— Сам такой...
С этими словами Дитзи подползла ближе и прижалась щекой к моей груди. Я сперва подумал, что она опять взялась за свое, но потом догадался что она просто пытается успокоиться. Я приобнял её в ответ и ласково потрепал за всё еще дергающееся ухо. Мы просидели так минуты три, пока Дитзи вдруг не ойкнула и не отстранилась.
— Что такое? — спросил я.
— Леттер, у тебя там... Это...
— Чт... Ах ты ж!
Я резко развернулся к пегаске спиной и почувствовал, что краснею как свёкла. Леттерхарт-младший наконец подал признаки жизни и решил поздороваться. Ну спасибо, удружил.
— Извини, сейчас пройдет.
— Да ладно, ничего... — хихикнула Дитзи, поднимаясь на ноги, — пожалуй, мне пора лететь домой. Поздно уже, а ночью летать опасно. Извини, что учудила такое...
— Ага, счастливого пути, — пропищал я, копытом пытаясь унять непокорного змея у себя между ног, — это ты извини за всё.
— Оба хороши, — улыбнулась пегаска, понимая с пола сумку и открывая окно, — ну что, спокойной ночи?
— Ага, спокойной.
В комнату ворвался свежий вечерний воздух, и в окне мелькнул светлый хвост вылетевшей из него пегасочки.
Я некоторое время сидел неподвижно, боясь что она вернется. Затем встал, неловко переставляя ноги, между которыми в полной боевой готовности болтался мой так и не задействованный инструмент, поковылял к окну и закрыл его.
Вернувшись к кровати, я со вздохом сел и уставился на небольшое мокрое пятно прямо посреди матраца, как раз там где сидела Дитзи. Пятно походило на разлитый яичный белок.
“Ну замечательно, — как-то совсем буднично подумал я, — теперь простынь менять”
Я отодвинул в сторону подушку, переложил блокнот с карандашом под матрац и только начал стягивать с кровати простынь, как за спиной послышался треск оконной рамы. Я резко обернулся и увидел Дитзи, которая просто сломала хлипкую щеколду на окне, и сейчас с видом заправского грабителя влезала обратно в моё жилище. Она поставила сумку на то же самое место, тряхнула гривой, закидывая её назад, и подошла ко мне.
— Слушай, Леттерхарт, — сказала она хитрым заговорщицким тоном, — ты правда думаешь, что я хорошо выгляжу? В смысле, я привлекательна в секу...сексуальном плане?
Если бы пони мог случайно проглотить собственный язык, я бы сейчас это сделал.
— Эээ. Ну да, ты отлично выглядишь. Более чем отлично. — пролепетал я, медленно отступая под её напором. Дитзи выпятила грудь и широко расправила крылья. Так обычно ходит принцесса в торжественные минуты, так что во мне проснулся даже какой-то подсознательный страх.
— Леттер. Мы ведь помирились? Всё обсудили... Так?
— Эээ. Дитзи, я не понимаю...
— Так вот, если у нас всё хорошо, и мы решили, что останемся друзьями что бы ни случилось...
— Дитзи...
— Закрой рот и возьми меня, негодяй.
— Ч... чегоо?!
— Того! Думал раздраконить кобылку и отправить домой? Ха-ха, как бы не так. У меня внутри всё сальное, и задние ноги аж сводит, так что если ты сейчас не возьмешь дело в свои копыта, то я возьму его в свои. Я совсем не опытна в таких делах, так что тогда не обещаю, что твоё достоинство не пострадает.
— Погоди, но как же твой друг?
— С ним всё сложно. Очень сложно. Я над ним работаю, но результаты будут еще не скоро. Так что, думаю, он не будет против, если я воспользуюсь некоторыми возможностями, предоставляемыми дружбой с неплохим на вид жеребцом моего возраста.
— А моего разрешения тебе не нужно?
— А что, ты против?
— Эээ...
— Пшел в постель.
— Кто ты такая, и куда дела мою Дитзи?!
— Я та, что сейчас скорее всего будет кричать как резаная, так что молись Селестии, чтобы под окнами никто не проходил.
С этими словами Дитзи прошла мимо меня, на этот раз демонстративно проведя по моей физиономии своим немного растрёпанным хвостом. На меня пахнуло лёгким мускусным запахом её выделений. Пегаска цокнула языком, взглянув на пятно, взяла с пола одеяло и расстелила его на постели прямо поверх пятна. Затем легла на бок, выставив одно крыло вертикально вверх, и приглашающе мотнула головой.
“Дружеский секс? Дружеский секс!” — как сказал бы продавец комиксов.
“Да катись оно всё...” — подумал я и навис над пегаской, которая откинулась на спину и начала нетерпеливо елозить по моему телу передними копытами. Я решил не тянуть кота за хвост и сразу запустил копыто между ножек Дитзи. Оно тут же стало скользким от её соков. Я некоторое время исследовал её промежность, удивляясь тому, как же сильно кобылки намокают, ведь я думал что это просто такой штамп для порнокомиксов. Дитзи прикрыла глаза и немного прикусила нижнюю губу. Я погружался в расселину между её ягодицами, скользил выше, ласкал напряженное и жаждущее место нашего соединения. Дитзи трепетала, выгибала спинку, и ее дыхание стало другим. Более тяжелым, более нетерпеливым. Она била хвостом по белому одеялу, одно копыто запустила себе в гриву, а другим начала направлять моё. Сквозь её дыхание послышались прерывистые хриплые стоны, она вдруг сильно прижала моё копыто к своей промежности, приподнялась над постелью, опираясь прямо на крылья, и шумно выдохнула. Волна дрожи и наслаждения прошла от её хвоста до кончиков ушей, а на моей физиономии появилась торжествующая улыбка.
Дитзи отпустила меня и закрыла мордочку копытами, переводя дух. Затем открыла один глаз только за тем, чтобы увидеть как я высунул язык и демонстративно облизал своё копыто от её соков. Хм.. и на вкус почти как яичный белок.
— Извращеенеец... — простонала пегаска, хлестнув меня хвостом.
— Ты еще настоящих извращений не видела, — сказал я, схватил её за задние ноги и притянул к себе.
— Охх, — вздохнула она от неожиданности, — что ты... Ух ты... Где Эта Штука прячется у тебя внутри все время?
— О физиологии жеребцов спроси у библиотекарши.
— Я повидала несколько книжек, но не знала, что у тебя он такой...
— У меня хорошая наследственность.
Я наклонился над пегаской и прошел языком длинный путь от её пылающей промежности до шейки. Дитзи попыталась поцеловать меня в губы, но я аккуратно прикрыл её ротик копытом и покачал головой. Она всё поняла, мягко улыбнулась и откинула голову назад, оставляя шейку моим поцелуям. Я, опираясь на одно копыто, ласкал её тело другим, продолжая осыпать шейку, щечки и ушки пегаски поцелуями, в которых уже начал понимать толк.
Дитзи то вся напрягалась и слабо стонала, откидываясь на спину, то широко счастливо улыбалась и запускала копытце в мои кудри. Вдруг её мордочка стала серьезной, и она прошептала: “пожалуйста...”
— Пожалуйста что? — лукаво спросил я.
— Возьми меня. Не могу больше.
— Как пожелаете....
С этими словами я спустился вниз и начал, широко раскрыв рот, неторопливо целовать тонкую, чувствительную кожу её бёдер и верхней части ног, поглаживая шелковистую шерстку на её животике. Затем, обхватив её круп обеими копытами, я подтянул её бёдра к себе, и мой язык проник настолько глубоко, скользя по её напряжённому бутону, насколько это было возможно.
Когда дыхание пегаски снова стало хриплым, и она начала так елозить бедрами, что продолжать моё мокрое дело стало бессмысленно, я снова навис над ней.
— Ну же! Пожалуйста!
— Я пытаюсь быть нежным... — сказал я облизываясь.
— Будешь нежным в следующий раз! Давай же, я сейчас сгорю заживо...
“Следующий раз? Это обнадеживает”.
Я взял готового к бою Леттерхарта-Младшего и несколько раз провел им по розовым липким губкам Дитзи вверх-вниз. Даже не из-за того, чтобы он стал таким же скользким и влажным как её лоно, а просто ради новых ощущений. И эти ощущения были потрясающими. Я направил головку члена в её бутончик так, чтобы почувствовать, что я на верном пути. Затем поднял голову и посмотрел на мордочку пегасочки, чтобы получить последнее разрешение. Она смотрела то на меня, то на свою промежность, и её взгляд не говорил ничего кроме желания.
И я вошел в неё. Не резким, но сильным и плотным рывком. Сразу на всю длину члена, так, что мои яйца хлестнули по её промежности. Дитзи громко хлопнула копытом по одеялу, выгнула спинку, резко вдохнула полные легкие воздуха, сопроводив этот вдох каким-то полуживотным рыком, и медленно опала обратно на постель.
Я прикрыл глаза и постарался запомнить этот момент. Такой сладкий и такой... неправильный. Просто получаю опыт, ничего более. Ну и делаю приятное подруге, куда уж без этого, хех.
Когда я замер, погрузив в неё свой член, Дитзи начала легонько двигаться вверх-вниз по постели, помогая себе крыльями. Ей явно не терпелось продолжить. И я продолжил.
Скоро шлепки моих яиц перестали слышаться за громким хлюпаньем наших любовных соков, смешавшихся в безумный коктейль на её промежности. Я вонзался в неё равномерно, стараясь держать темп и не выдохнуться раньше времени. Дитзи пыталась подстроиться под меня, чтобы двигать бедрами в такт моим движениям, но у нее слабо выходило. Она только мелко дрожала, хватала меня за гриву копытом или просто прижимала близко к себе, жарко дыша мне в грудь. Я почувствовал, что сейчас кончу, и проверил состояние Дитзи. Она тоже была уже почти на самой грани, так что я решил пойти ва-банк и усилил темп настолько, насколько позволяли мои затекшие ноги.
С Дитзи творилось что-то невообразимое. Она как будто не знала, куда деть свои конечности. Её передние копыта бешено елозили по моему телу, потом по её собственному, потом по одеялу. Задним ногами она пыталась плотнее прижать меня к себе. Вдруг её дыхание снова изменилось. Хриплые стоны уступили место обыкновенным крикам наслаждения, от которых у меня закладывало уши. Вдруг она одним копытом схватила край одеяла, а другое плотно прижала к своей груди, из которой медленно вырвался дребезжащий и прерывающийся от волн наслаждения выдох. Одновременно с этим я рывком вытащил член как раз за секунду до того, как из него несколькими толчками вырвался поток моего семени. Я постарался не попасть на Дитзи, но первый “плевок” Леттерхарта-младшего все-таки угодил на её покрытый потом животик.
Я обессиленно упал на бок рядом с пегаской, и, глядя на её мордочку, попытался отдышаться.
Дитзи некоторое время лежала неподвижно, затем подняла и зачем-то вытянула высоко вверх переднюю ногу, как будто любуясь своим копытцем в свете угасающей лампы. Затем копыто скользнуло на её животик, она смазала со своей шелковистой шерстки моё семя, лукаво взглянула на меня и отправила копыто в рот.
— Извращеенкаа, — протянул я, переворачиваясь на спину.
— Ты еще извращений не видел.
Керосиновая лампа мигнула и погасла, оставив в кромешной темноте лишь маленький красный огонёк тлеющего фитиля. Из раскрытого окна в комнату светили звёзды, но их свет был слишком слабым.
Я услышал рядом с собой шорох крыльев и вдруг почувствовал, как Дитзи неловко садится на меня сверху. Пегаска провела обоими копытами от моего живота до плеч, наклоняясь к моему уху, и прошептала: “А теперь начнем настоящее веселье...”.
— Эй, палочник болотный, ты чего застыл? — спросила Дитзи, помахав копытом у меня перед носом.
Я вынырнул из вязких пучин воспоминаний и уставился на серую пегаску, которая сидела уперев копыта в бока, и укоризненно на меня поглядывала.
— Ты же именинник! Режь торт.
— У нас нет ножа, чем резать то.
— Ну придумай... Давай оторвем козырек от твоей фуражки?
— С ума сошла, она казённая.
— Как будто тебя это останавливало когда-нибудь.
— Погоди, у меня идея.
С этими словами я подошел к экипажу и вытащил из него катушку с суровой ниткой. Перетерев её о колесо я вернулся к Дитзи и с торжествующим видом показал ей нитку.
— О, суровая нитка! “Суровая нитка”. Мне нравится это выражение, — весело сказал Дитзи.
— Мне тоже.
Я взял нитку, растянул между копытами и начал резать ею кусок торта пополам. Но не дошел и до середины, как из-за яблочной рощи послышался крик “Дитзи!”.
Пегаска навострила уши и расправила крылья.
— Дитзи! А, вот ты где! — на нашу поляну выбежал коричневый земной пони с песочными часами на кьютимарке.
— Доктор! — пискнула пегаска и кинулась к этому пони, но тот неожиданно ловко и изящно увернулся от её объятий, заставив Дитзи проскочить мимо.
— Приветствую, — сказал я, помахав Доктору копытом.
— А! Микки! — воскликнул тот, широко улыбнувшись.
— Я не Микки! Что вообще за “микки”? У меня имя есть.
— Имя не нужно, если есть Микки.
— Доктор, но ты же обещал вернуться только через два дня, — сказала подоспевшая пегаска.
— Дитзи, забудь про эти два дня, у нас впереди сезонная миграция Сапфировых Муравьёв в Поясе Церруса, а еще можем заскочить на Всегалактический Конкурс Смешных Шляп!
— Вааа, у меня как раз есть смешная шляпа! — воскликнула пегаска, сделав в воздухе сальто, — когда отправляемся?
— Прямо сейчас. Микки, ты же не против?
— Как будто от моего решения что-то зависит.
— Это да. Кстати, с Днем Рождения, отличный торт.
— Спасибо.
— Пока, Леттерхарт! — крикнула Дитзи уже с опушки яблочной рощи, помахав мне копытом.
Сейчас окрестности огласит странный режущий слух шум, и моя подруга пропадет куда-то на несколько дней. А потом вернется помятая, побитая, но счастливая. А что мне еще нужно, если не видеть мордочку этой странноглазой пони, расплывшуюся в счастливой улыбке?
Я помахал в ответ и отправил в рот кусок торта. Он и правда оказался очень вкусным.