Банан

Глава 8. Смерть Банана

Предупреждение: Юмора в этой главе крайне мало, и по сути она лишь развивает сюжет, подводя его к развязке.
Одна из бет говорит, что я скатился в бред. Вынужден признать, что это так. К сожалению, ничего поделать не могу.

Последние сведения, кои я узнал от Черныша, меня огорчили очень сильно: Банан без вести пропал после крушения самолёта Петли, в котором сам конструктор Петли погиб.

Я не стал долго гостить у Черныша и, горячо поблагодарив его за всё, поехал обратно в Сталлионград. У меня ещё были деньги и я решил, что раз я не могу найти Банана, то пусть он найдёт меня: я решил телеграфировать или разослать весь собранный мной материал везде, где только смогу. Публикацию я решил начать со Сталлионградских газет и журналов. К моему счастью, политическая составляющая моих записей вызывает симпатию у местных властей(чего нельзя сказать об Эквестрии), и стоит мне только намекнуть о теме публикации, как меня будут разрывать во все стороны предложениями опубликовать мой материал. С такими мыслями я и прибыл в Сталлионград. Действовать надо решительно, ибо промедление грозило мне остаться в чужой стране без средств к существованию.

Я не стал останавливаться в гостинице и тут же направился к издательству газеты “Правда”. После небольшой заминки у входа в издательство, кстати, к заминками этим я уже успел привыкнуть, я показал свои статьи о Банане главному редактору. Главный редактор — седой жеребец серого окраса, взял мои статьи и нещадно стал вырезать из них целые абзацы, громогласно заявляя: “Это неинтересно”, “А это неверная политпропаганда!”, “Вот это я печатать не позволю”, “Ну совсем ни в какие ворота!”, и много других подобных фраз. В итоге, к печати из всей огромной папки он допустил материала на три-четыре страницы. Я поскрипел зубами, но поделать ничего не смог. За свои труды я должен был получить вознаграждение, и главный редактор написал мне коротенькую записочку, и со словами “идите в кассу” вытолкал меня за дверь.

Кассу я нашёл не сразу и долго петлял по коридорам. В кассе на меня злобно посмотрела старая кобылка, после чего вручила две бумажные банкноты и пару монет. Я оглядел это “состояние” и понял, что с ним я долго не протяну. Однако, первый шаг был сделан — у меня есть за собой хоть что-то и материал о Банане был пущен в печать.

После этого, я прошёлся по другим издательствам. Где-то меня даже не хотели видеть, а где-то повторилась та же история, что и в газете “Правда”.

Так как в Сталлионграде мне “ловить” было уже нечего, то я задумал отправить мои записи в Пёрпл Порт, в редакцию Си Ньюс. Поэтому я пошёл в главное почтовое отделение Сталлионграда, так как это было надёжнее и быстрее, нежели отправлять через обычный почтовый пункт.

Главное почтовое отделение внешне ничем не отличалось от других “контор” Сталлионграда. Всё те же очереди, всё та же мебель, та же ругань, те же запахи. После долгого ожидания в очереди, я смог-таки отправить свою бандероль в Пёрпл Порт, указав в качестве обратного адреса дешёвую гостиницу, в которой я оплатил номер на неделю. Однако, я потратил почти все свои сбережения, и едва ли мне хватит денег на два дня.

Я решил не терять времени, и попробовал устроиться работать хоть куда-нибудь. Сначала я направился в редакции газет, где я уже был. Но, к моему удивлению, несмотря на принятые там статьи о Банане, никто брать в штат меня не стал. Отговорки были разные: от “политической ненадёжности” до “недостаточного опыта работы”. Тогда я стал стучаться в двери библиотек и музеев, и, что удивительно, слышал те же фразы. В конце концов, меня приняли на работу, как это иронично, дворником. Мой участок располагался в десяти минутах ходьбы от моей гостиницы, так что я был рад, что мне хоть в чём-то повезло.

Настало время томительного ожидания результатов моих действий. Статьи о Банане в Сталлионградских газетах были опубликованы только через неделю, и мне пришлось занять деньги до “получки” чтобы оплатить проживание в гостинице. Постепенно, их стали перепечатывать и другие издания. Ещё через неделю ко мне пришёл сотрудник службы безопасности: жеребец моего возраста, тёмно-коричневого окраса с чёрной гривой, меткой которого была лупа.

Он встретил меня вечером, сидя в моём номере. Я тогда возвращался с работы, был уставшим как тяжеловоз. Я открыл дверь и включил свет. Он сидел на моей кровати и пристально на меня смотрел. Возникла неловкая пауза и даже назойливая муха, которая металась между нами, не смогла сразу нарушить её.

— Ну, здравствуйте, товарищ, — медленно произнёс он слегка хриповатым, скорее всего от курения, голосом.

— Здравствуйте, — сказал я, растерявшись, — Видимо вышла какая-то ошибка, этот номер уже занят.

— Я прекрасно знаю об этом, — он неторопливо достал папиросу и ловко щёлкнул подковами на копытах, чем и зажёг папиросу. — Я пришёл в гости к вам. Но что-же я так невежлив? — он сделал сильную затяжку, выпустил дым в потолок, подошёл ко мне и протянул копыто. — Майор Лупин, Служба Безопасности Сталлионграда.

Я протянул копыто навстречу и неловко произнёс:

— Рад знакомству, меня зовут…

— Я знаю, — прервал меня он, — Я о вас всё знаю. Но вот только одно мне не понятно: Что вы делаете в Сталлионграде? Вы до сих пор не получили наше гражданство, и при этом не собираетесь уезжать отсюда. Это нехорошо… очень нехорошо.

— Я просто жду вестей из Пёрпл Порта. Я недавно опубликовал…

— Я знаю, — снова прервал он меня и затянулся папиросой, — “Банан — кара Селестии”. “Один идиот сильнее Эквестрийской Армии”, “Банан — гроза Эквестрии”. Я видел эти статьи. Но то, что вы послали в Пёрпл Порт, несколько отличается от того, что печатается тут. Вы должны отдавать себе отчёт в том, что вы подставляете не только себя. Мы уже провели небольшие беседы с товарищем Копыткой и Чернышём. Им, конечно ничего не грозит, но кто знает, что вы ещё там спрашивали.

— Я не занимаюсь шпионской деятельностью. Я простой журналист. Я просто иду по следу Банана и хочу знать до конца, что с ним случилось и где мне его искать.

— Ваш Банан давно мёртв, я уверен в этом. Даже если он не погиб в той катастрофе с Петли, он наверняка умер своей смертью, притом далеко отсюда.

— Я знаю об этом. Но мне нужно хотя бы найти его могилу или останки, — испугано проговорил я, решив умолчать о нашем диалоге с Селестией.

— Утаиваете, товарищ, утаиваете. И зачем? В моём деле главное — правильно задавать вопросы. Вот если бы вы ничего не опасались, то рассказали бы мне о вашей встрече с Селестией. В той бандероли, которую вы отправили в Пёрпл Порт, вы описали её довольно красочно.

— Но вы то сами тогда должны понимать, что мне нужен только Банан и всё, — у меня уже начали дрожать ноги, и Лупин это заметил.

— Не стоит нервничать, — сказал он это наигранным заботливым тоном, — Сейчас вам ничего плохого не будет. Я очень добрый пони, и несомненно дам вам время на реабилитацию. Вы говорите, что ждёте ответа из Пёрпл Порта?

— Верно.

— Я буду ждать его с вами. Он покажет, кто вы, — на этом Майор Лупин поклонился и вышел из номера.

В тот день мне спалось очень плохо, с одной стороны, я был рад, что мои статьи о Банане точно дойдут до адресата, а с другой — волновался, что ответ из редакции может быть подозрительным, и тогда меня может ждать тюрьма или что-нибудь похуже.

Ещё два дня Лупин не появлялся, на третий день он снова меня встретил в моём номере. Он опять ждал меня в темноте, и стоит признаться, жутко меня напугал.

— Ну, здравствуй, товарищ, — сказал он мне и положил на тумбочку открытый конверт с письмом.

— Это из Пёрпл Порта? — спросил я.

— Нет, не из Пёрпл Порта, — ответил он, после чего прикрыл копытом конверт и спросил: — А ты сам знаешь, откуда?

— Если не из Пёрп Порта, то… я не знаю.

— Из Кантерлота. Представь себе, из Кантерлота! — зычно произнёс он и моё сердце “упало”.

— Но кто это?

— Написано, что от Миднайт Мелоди. Адресатом указано кафе “Странное Чаепитие”. Вы там бывали?

— Впервые слышу.

— Хе-хе! Вот и я впервые слышу! И как это интересно получается! Но вы это, присядьте, а то, товарищ, вы опять на ногах едва стоите.

Я сел рядом с ним и он протянул мне конверт. Я повертел его в копытах.

— Доставайте письмо и читайте.

Я достал письмо дрожащими копытами и стал вчитываться в него.

— Читайте вслух, — сказал Лупин и достал папиросу.

Я откашлялся и принялся читать:
“ Уважаемый корреспондент

Мы прочитали статьи из газеты “Си Ньюс”, и оказались очень заинтересованы вашей работой. Вы пишете, что потеряли его след в Сталионграде. На что сообщаем вам, что у нас есть те, кто видел Банана в последние годы жизни... “
Дальше было написано что-то неразборчивое, в конце этого не читаемого абзаца красовалась клякса. Этот абзац я пропустил и стал читать дальше:
“... И мы приглашаем вас приехать к нам. Наша чайная располагается на юго-восточной окраине Кантерлота в бывшем квартале работников механического завода.

Ждём вас с нетерпением “

На обороте листа были какие-то расчёты, среди которых было много трудночитаемых пометок. На одной из них было написано “Синий, ты не прав”.

 — Хрен знает что, — сказал я.

— Вот и я о том же, — сказал Лупин. — По нашим сведениям, тот квартал заброшен. Кроме двух-трёх стариков, там никого нет. А выясняется, что там есть работающая чайная лавка. И вдруг к ним попадает номер газеты аж из Пёрпл Порта. Вы мне это объяснить сможете?

— Нет. Если честно, я и сам хочу разобраться.

Майор Лупин пристально на меня посмотрел, затем коротенько глянул на письмо. После чего затянулся папиросой и сидел молча минуты две.

— Вот вы удивитесь, но я почему-то вам верю. Мы решили задержать ответ из Пёрпл Порта, так как в нём был лишь номер газеты с вашими статьями. И не зря. К вам подозрительным образом попадает письмо, где вас приглашают на встречу кто-то малознакомый. И не абы куда, а снова в Кантерлот! Учитывая ваши отношения с местными властями, отправляться туда смерти подобно. А вот теперь посмотрите на меня. Я задам вам всего один вопрос, и ваша судьба будет зависеть только от искренности вашего ответа. Вы поедете туда, невзирая на опасность быть схваченным?

— Да, я поеду. Но только, если меня кто-нибудь туда проведёт.

— Что-ж, честный ответ. Честность города берёт! — Майор Лупин улыбнулся. — Я могу отправить вас в Кантерлот на самолёте. Но учтите, это будет билет в один конец.

— А… когда я поеду? Точнее, полечу?

— Сейчас! — рявкнул Лупин и грубо набил мой рюкзак моими вещами, после чего вытолкал меня из номера и приказал идти за ним.

Я не мог понять, что происходит, так как события начали развиваться ну очень уж быстро. Мы сели в служебный автомобиль, стоявший у входа, и Лупин погнал что есть мочи в сторону аэродрома. На аэродроме уже стоял готовый к взлёту грузовой самолёт. Лупин выдал мне странный рюкзак, затолкал в грузовой отсек и произнёс:

— Надевай этот рюкзак, сейчас же! Как только тебе отворят вон ту дверь и загорится лампочка, прыгай из самолёта. И сразу дёргай зубами за колечко. Ясно?

— Но! — попытался я было возразить, но отсек уже стал закрываться.

— Второй раз повторять не буду, — зычно крикнул Лупин и куда-то исчез.

Вскоре самолёт начал взлетать, а я стоял в отсеке, перебирая в голове все события, произошедшие со мной в Сталлионграде.

И вдруг я решил проверить, не забыл ли чего Лупин положить мне в рюкзак. Открыв его, я заметил, что там даже лежало кое-что лишнее. Это было письмо от Копытки. Я принялся его читать, так как мне было очень интересно, что же там написано и почему Лупин не сказал мне о нём ничего. В начале была написана одна “вода”, про то, как Копытка копался в архивах, как ему подарили мешок картошки и сколько теперь он платит за газ. На другом листе были описаны куда более интересные вещи:
“Ко мне приходил мой старый школьный друг Лупин и принёс мне несколько фолиантов, сказав что это посылка из Эквестрии. Сказать, что я был удивлён, явно мало. Лупин сказал, к ним прилагалось письмо, где говорилось, что эти материалы относится к Швейку. Письмо ему пришлось уничтожить, так как всплыви оно в Службе Безопасности и моим исследованиям конец. Я его поблагодарил и начал изучать фолианты. Это были записки современника Старсвирла Бородатого, в которых говорится о психических проблемах Принцессы Селестии и прогрессирующем слабоумии. В запущенном случае Принцесса сможет поднимать и опускать Солнце, но не будет способна найти дорогу от своих покоев до отхожего места. Прогрессирующее слабоумие, по мнению Старсвирла Бородатого, вызвано несбалансированным распределением интеллекта среди пони. Так как величина интеллекта для пони — величина постоянная, то при росте интеллекта простых пони или при росте численности простых пони, состояние ума двух принцесс меняется в худшую сторону. При этом, регресс ума можно существенно ускорить, если отстранить принцесс от государственных дел. Чтобы оградить от слабоумия принцесс, Старсвирл Бородатый решил принести в наш мир существо, обладающее настолько сильным идиотизмом, который будет способен обратить вспять регрессирущий ум принцесс. После долгих поисков, он нашёл подходящее существо из подходящей вселенной и выполнил перенос. Однако, после этого переноса ничего не произошло, и слабоумец нигде не появился. Саму информацию о прогрессирующем слабоумии принцесс было решено засекретить, чтобы никто не смог воспользоваться этим. Сами фолианты хранились в закрытом крыле Замка Кантерлота.

А теперь самое интересное — мой Кантерлотский коллега обнаружил эти фолианты под полами Кантерлотской Библиотеки. Как — неизвестно. Но сам факт того, что их кто-то перенёс (и уж тем более прочитал) налицо. Узнав о моих трудах о Швейке, мой коллега выдвинул предположение, что Швейк — и есть то слабоумное существо, которое должно было находиться подле королевского двора. Видимо, Старсвирл Бородатый совершил ошибку, и отправил существо не в то время и не в то место.

Если то, что написано в фолиантах правда — то Швейк — это причина появления Сталлионградской Республики. Только благодаря локальному дисбалансу интеллекта, вызванному появлением его там, Сталлионград совершил громадный научно-технический скачок. На этом моя работа окончена, но твоя только начинается.

Как утверждает мой коллега, кто-то стимулирует регресс у Селестии, и делает это довольно давно. Возможно этот кто-то не один и делает это не в одном поколении. Принцессу Селестию стараются ограничить от государственных дел, организуя постоянные развлекательные мероприятия для неё. Так как она очень любвеобильна, это в основном оргии с участием аристократов или стражи. Но для этого кого-то наступили чёрные времена, когда в Кантерлоте появился Банан. Вспышки ярости и бессилия Принцессы, вызванные резким, хоть и кратковременным, увеличением её интеллекта свидетельствуют о мощи идиотизма Банана. И этот кто-то пытался избавится от Банана, заморив его голодом в подземельях Кантерлота. Если Банан жив, то его нужно немедленно вернуть в Кантерлот. Только это может спасти Принцессу от слабоумия и Эквестрию от разрушения. “

Меня словно ударило электрическим током. Значит, Лупин всё это время был моим другом и изначально оберегал меня от Службы Безопасности. Интересно получается. И зачем он утроил всю эту клоунаду? Все эти записи и фолианты я сохраню во что бы то ни стало.

Раздалось невнятно бормотание и дверь открылась. Я скоро-наскоро собрал все свои вещи и повесил рюкзак себе на живот и закрепил парашют(что же это ещё может быть?) на спину. Никогда прежде не прыгал с парашютом и потому жутко волновался. Загорелась лампочка и из кабины раздался голос:

— Пшёл!

Я закрыл глаза, чтобы хоть как-то погасить своё волнение и страх, разбежался и выпрыгнул наружу. Пролетев чуть меньше секунды, я открыл глаза и тут же судорожно стал хватать зубами кольцо. Парашют раскрылся и я стал медленно спускаться вниз. К высоте привык не сразу, и когда я уже более-менее успокоился, я стал наблюдать за пейзажем. Подо мной был Кантерлот и меня несло прямо на заброшенный заводской квартал. Была ночь, и город мерцал огнями уличного освещения, и лишь этот заброшенный квартал был тёмной кляксой на окраине города. Но в некоторых домах горел свет, и я попытался распознать, который из этих огоньков есть то самое кафе. В этих догадках я провёл всё своё время полёта и так ни к чему не пришёл.

Приземлился я на улицу и порадовался, что не попал на крышу одного из этих старых домов. Я отстегнул парашют, сложил его(вернее скомкал) и забросил в одно из разбитых окон. Теперь я стал бродить по улицам в поисках этого кафе. Темнота мне оказалась на руку, так как среди всех одинаковых домов было проще отыскать тот, в котором хоть кто-то был. Я подходил к каждому источнику света, словно полоумный мотылёк, и спустя половину часа моих поисков, я нашёл его.

Кафе располагалось в полуподвальном помещении, и наружу, будто бы из-под земли, смотрели маленькие запотевшие окна. Перед входом был логотип, состоящий из геометрических фигур, а под ней латунными буквами было выведено: “Странное Чаепитие”. Я спустился по каменной лестнице и приоткрыл тяжёлую дубовую дверь. Дверь издала протяжный скрип, и голоса, доносившееся изнутри притихли. Я открыл её полностью и вошёл внутрь. Увиденное меня несколько поразило: стены кафе были кирпичными, однако кирпич был в идеальном состоянии и внешний вид здания сильно контрастировал с его внутренним состоянием. В кафе было пять круглых дубовых столиков, поверхность которых была изрезана столовыми приборами. За каждым столиков было по пять табуретов. Таким образом, кафе было рассчитано только на двадцать пять посетителей. Помещение было квадратным и в конце, противоположным двери, находилась стойка. На стойке стоял сталлионградский самовар “Победа” имеющий форму усечённой призмы и сверкал своими медными гранями. Рядом с самоваром ютились глиняные чашки разных размеров, а рядом с ними стояла корзинка со сладостями. Справа от корзинки была коробочка с прорезью для денег. Судя по всему, тут было самообслуживание, что довольно странно, так как можно было очень легко поесть и не заплатить. Персонала в кафе не было, были только посетители, что меня больше поразило. От стойки я посмотрел влево и увидел дребезжащий холодильник “Салатов” из Сталлионградской Республики. На потолке горели тусклые лампы накаливания, освещая всё помещение приятным жёлтым светом. И тут я посмотрел на посетителей: их было шестеро и сидели они за столиками, стоявшими у стены слева от меня. За дальним от меня столиком сидело трое земных пони. Один был жёлтого окраса с тёмно-зелёно гривой, его кьютимаркой был поршень. Он неторопливо потягивал трубку и смотрел на меня недоверчивым взглядом. Слева от него сидел пони синего окраса и фиолетовой гривой, кьютимаркой которого была ракета. Он жевал огурец, довольно громко чавкая, и не обращал никакого на меня внимания. Справа от того жёлтого пони сидел белый жеребец с бритой гривой и тёмным хвостом, кьютимаркой которого было три красных крестика. Он курил сигару и периодически поглядывал то на меня, то на жующего синего жеребца. За другим столиком в центре сидел довольно полный пони белого серого окраса с фиолетовой гривой, кьютимарку которого не было видно из-за фрака, надетого на него. Он пристально разглядывал меня, не отрываясь от чая. Слева от него была кобылка белого окраса(судя по всему та самая Миднайт Мелоди) среднего телосложения, грива тоже белая, но с черной полосой посередке, тоже и с хвостом. Глаза желтые, кьютимарка — луна с выделенной светлой стороной, на темной виднеется скрипичный ключ.Рядом с ней к стенке была поставлена гитара. Справа сидел серо-голубой пегас с белой гривой, на кьютимаркой которого были железные шарики(возможно дробь). Он жевал печенье и разглядывал меня.

Кобылка встала из-за стола и подошла ко мне.

— Это вы тот самый журналист, который ищет Банана?

— Да, это я.

Мы сели за крайний столик и гул голосов возобновился как ни в чём не бывало.

— Вы говорите, что видели воскрешение Банана, — начал я. — Где это было?

— Это было очень давно, — монотонно начала рассказ кобылка, — это было в Понивилле…

Помню, как впервые встретила Банана в Понивилле. Он заявил, что является дворником и хочет работать. Его отвели к тогдашнему мэру Понивилля — Дэффи. У неё он выпросил работу дворником за скромное жалование и заселился в каморке в больнице. Он питался очень скудно, в основном хлебом и водой. Жил небогато и не жаловался. Умер он своей смертью зимой, когда подметал около фонтана. Дэффи выделила немного денег для его похорон. Так как у него нет родственников, а его друзья были далеко, то на похороны никто не пришёл. Спустя некоторое время я решила навестить его могилу, в конце концов, я так с ним и не попрощалась. В Понивилль я прибыла ночью, и Дискорд же меня дёрнул пойти сразу на кладбище. Когда я подошла к кладбищу, то увидела, что на кладбище у могилы Банана стоит Принцесса Селестия с небольшим отрядом стражников, а рядом с ней единорог-скелет со светящимися глазами. Они о чём-то разговаривали, но я не могла расслышать о чём. Затем рог этого единорога засветился жёлтым светом и земля под могилой Банана стала расступаться. После этого единорог-скелет издал жуткий вой и из могилы медленно вылез молодой Банан. Он показал копытом на скелета и громко крикнул: “Уууу! Мертвяк!”. Я барышня не из робких, и многое за свою жизнь повидала, поэтому мне стало очень интересно и я решила подойти поближе, и стала красться, прячась за могильными плитами. Я подошла настолько близко, насколько это позволяло мне быть незамеченной, и уже стала слышать фразы более членораздельно. Банан сделал поклон Принцессе и стал говорить ей о том, что готов служить ей верой и правдой. Затем кто-то из стражей шепнул что-то ей на ухо и на мордашке Принцессы появилась довольная улыбка. Но после этого началось что-то невообразимое: как только она заговорила с Бананом нежным тоном, Банан тут же стал отвечать ей всякую несуразицу. Её копыта стали дрожать, а сама она стала кричать ругательства и проклятия. Рог её засветился, но тут же погас. Тот стражник что-то шепнул остальным и они увели Селестию, затем он подошёл к скелету и сказал ему: “Спуки-Тарыч, забери к себе этого пони и не напоминай о нём Принцессе”. Скелет разразился проклятиями, но перечить ему не стал, и увёл Банана за собой.
 — Спуки-Тарыч? — я был крайне удивлён. — Кто это?

— На задворках Эквестрии есть маленькое поселение живых мертвецов, которыми владеет их повелитель — Спуки-Тарыч. Он следит за тем, чтобы мертвецы не досаждали живым пони. А ты думал, откуда взялись эти страшилки про живые скелеты?

— А где мне искать это поселение?

— Откуда мне знать? — она махнула копытом встала из-за стола и села на своё прежнее место. — Ты же журналист, вот ты и ищи.

Я сидел за столиком, не сводя глаз с места, где сидела моя собеседница. Потом я почувствовал, что меня терзает голод. Пока занят работой, забываешь о голоде, но как только делаешь маленький перерыв, голод резко врывается в тебя. Я налил чай из самовара и взял себе пару пирожков из корзинки. Только я собрался пойти к столу, как у меня в голове раздалось шипение и кряхтение, и слегка начало темнеть к глазах. Так вот оно что — вот как они следят за тем, чтобы посетители платили. Я не знал, сколько я должен заплатить, и положил сколько сам посчитал нужным. После чего со спокойной совестью сел за столик и принялся трапезничать.

Пока я поглощал еду, я стал размышлять о том, кто же был тем таинственным “коллегой” Копытки? Ведь моё месторасположение знал лишь Лупин, а Лупин знал Копытку. Через Лупина Копытка получил письмо от “коллеги”. А этот “коллега” наверняка знал это место, и несомненно имел контакт и с Миднайт Мэлоди.

— Мэлоди! — обратился я к кобылке, и она, пошевелив ушками, посмотрела на меня и кивнула. — Скажи мне, кто отправил твоё письмо.

— Шайнинг Армор, — ответила она. — Он был здесь два или три раза.

— Шайнинг Армор? — переспросил я, — Но что ему тут надо?

— Спроси у него сам, когда он придёт, — вмешался в разговор жёлтый пони.

— А когда он придёт? — не унимался я.

— Ущщщ! — произнёс полненький жеребец, — когда надо, тогда и придёт. Ты что, спешишь куда?

На этом я замолчал и принялся обдумывать, стоит ли мне ждать Шайнинг Армора. В конце концов, он начальник стражи…

Я поел и решил поспать прямо тут, в кафе. Никто не обращал на меня внимание, и все спокойно продолжали свои разговоры.

Когда я проснулся, то почувствовал все минусы ночёвки в сидячем положении: у меня отекла нога и я не мог пошевелить копытом, жутко болела спина и ребро. С трудом я поднял голову и увидел, что передо мной сидит Шайнинг Армор и спокойно на меня смотрит.

— Проснулся, — спокойно сказал он, глядя на меня.

Я оглянулся вокруг и заметил, что Миднайт Мэлоди ушла, а остальные сидели как ни в чём не бывало, разве что все сели за отдельный стол где пили чай.

— Я хочу привести Банана в Кантерлот, — сказал я Шайнингу, решив, что не стоит тратить время на пустую болтовню. Шайнинг Армор словно понял мои намерения и кивнул головой, после чего я продолжил:

— Он находится во владениях Спуки-Тарыча, но я не знаю, как туда попасть.

— Зато я знаю, и могу указать туда путь, — Шайнинг отхлебнул немного чая и продолжил, — У нас очень тяжёлое положение: Принцесса Селестия уже в течении месяца не занимается управлением Эквестрии. Она не выходит из своих покоев и ей постоянно подсылают новых жеребцов. Её покои теперь охраняет некая “Молестийская Гвардия”, капитаном которой был назначен некто Вотер Милл, и теперь Эквестрийская гвардия, выдворена из Замка и занимается лишь наблюдением за порядком на улицах. Луна пытается её заменять, но вся её работа перешла в копыта теперь уже полноправного министерства, и она просто говорит то, что диктуют ей эти министры. Каденс сейчас находится в Кристальной Империи, но министерство требует от неё подчинения и грозят сместить её с её места, предоставив указ от самой Селестии. Наша армия сейчас неспособна к боевым действиям из-за недостатка средств, а все средства тратятся министерством непонятно на что. И при всём этом они собираются захватить Сталлионград!

— Откуда вообще взялось это министерство? — спросил я.

— Не имею и малейшего понятия, — ответил Шайнинг Армор, — Знаю точно, что это началось давно, ещё до моего рождения. Я делаю всё, чтобы сохранить свою должность, потому что только так у меня ещё есть хоть какой-то шанс дать отпор.

— То-есть, вы не собирались меня тогда казнить?

— Это был мой ловкий ход, я собирался дать тебе сбежать, при этом не раскрыв себя. И в этом нам помогла наша любимица Пэн. Я даже не знаю, найдут ли её, когда Замок больше не под моим контролем.

Мы обсудили план того, как мне лучше всего добраться до Спуки-Тарыча. Решили, что меня стоит довести туда на почтовом аэростате, положив меня в посылку. За моё время пребывания в Сталлионграде, я неплохо похудел, так что вполне мог поместиться в ящик для перевозки холодильников. Я согласился, после чего Шайнинг Армор вышел из кафе и попросил меня подождать его. Я ждал его где-то часа три, и когда он пришёл, я был очень рад.

На этот раз он пришёл со стражей, однако стража осталась стоять снаружи. Они принесли с собой пустой деревянный ящик с печатями Академии Наук.

— Не бойся, можешь выходить наружу, — сказал он, — эти ребята тебя не выдадут.

Я взял свои пожитки и вместе с ними залез в ящик. Ящик заколотили снаружи и я остался почти без света. В верхней части ящика были трещины, через которые проникал воздух. Хитро придумано. Периодически я даже мог смотреть, где я. Но я не стал этого делать, а то вдруг кто заметит меня?

Моя дорога до аэростата сопровождалась бесконечной тряской и руганью, и я был очень рад, когда меня наконец донесли до летающей лодки.

Ещё около получаса я ждал, когда аэростат отправится в путь. Однако отправился он настолько плавно, что я не сразу понял, что лечу.

Дальнейшее моё путешествие показалось настоящей пыткой: нестерпимая духота, темнота и никаких звуков вокруг. Мне кажется, что именно такие ощущения испытывает пони, похороненный заживо. Даже мои попытки что-либо увидеть через трещины в ящике были бесплодными, но я всё равно делал несколько попыток. Не столько от надежды что-то увидеть, сколько от желания развеять скуку. Полёт на аэростате продолжался десять часов, но они казались мне настоящей вечностью, и я думал, что сойду с ума.

Летающая лодка прилетела к назначенному месту, и моё прибытие освещалось руганью. Я прекрасно понимал, что я увижу нечто жуткое и готовил себя к тому, чтобы не показать страха. Они ведь не собираются мне вредить, верно? Коробку вынесли из аэростата и понесли куда-то. После нескольких минут тряски коробку открыли и в глаза мне резко ударил свет. Передо мной стояло два скелета, чьи пустые глазницы светились тусклым жёлтым светом. Я оцепенело замер, глядя на них. Хоть и был день, впечатление от них было для меня ошеломляюще, и я позавидовал смелости Миднайт Мэлоди. На её месте я бы не смог добровольно подкрасться к скелетам поближе, да ещё и ночью.

— Добро пожаловать, — раздался вполне живой голос одного из них.

— З-здрасьте, — пролепетал я и медленно вышел из коробки. — Вы наверное знаете, я тут, чтобы забрать Банана.

В ответ на это раздался вопль ликования и скелеты принялись прыгать и громко кричать:

— Наконец-то! Пришёл конец мучениям!

Я не очень понял, почему они так радуются, но это я посчитал хорошим знаком. Эта живость даже вызвала у меня симпатию к ним. После встречи с ними я не думаю, что мёртвые такие уж и страшные. Попрыгав вдоволь, они повели меня к деревянному домику, который находился на краю поселения. Дом этот был окружён высоким глухим забором, и этой деталью значительно отличался от остальных домов в поселении. К слову, архитектура домов в этом поселении была типичной ранней-эквестрийской: двух и одноэтажные деревянные дома с остроконечными крышами, выкрашенные в белый цвет. Окна были маленькие с толстыми деревянными ставнями.

Около дома стоял довольно высокий скелет-единорог, которому скелеты, сопровождавшие меня, поклонились, как только мы подошли к нему. Он выглядел довольно величаво. Увидев меня он встал на задние копыта, вскинул в разные стороны передние и произнёс:

— Мияяяяя!

После этого он махнул копытом, и остальные скелеты убежали кто-куда.

От такой встречи мне стало не по себе. Однако, он вполне спокойно на меня смотрел, во всяком случае, его взгляд из пустых глазниц выглядел для меня именно так.

— Забери этого идиота отсюда, — сказал он мне, — И больше никогда ни в коем случае не возвращай его сюда!

— А вы и есть Спуки-Тарыч? — спросил я.

— Да, заходи уже быстрее в дом и забирай его.

Спуки-Тарыч отворил калитку и я медленно туда вошёл. Моё сердце бешено колотилось, тот, кого я искал всё это время, находится рядом со мной. Это просто непередаваемо. Мы зашли внутрь, после чего Спуки-Тарыч постучал в дверь. Дверь резко отворилась и наружу выглянул Банан. Он выглядел так же, как мне его описывали: кремового окраса жеребец, крепкое телосложение, шапка-ушанка из… меха и кьютимарка в виде совка.

— Уууу! Мертвяк! — сказал он, указав копытом на Спуки-Тарыча.

— Аэээр! И так каждый раз! — разразился Спуки-Тарыч, обращаясь ко мне. — Он подходит к каждому скелету, которого увидит, останавливается напротив него, показывает копытом и говорит своё “Уууу! Мертвяк!” и так может продолжать вечно без передышки. И не остановится, пока не укажет копытом на каждого.

— А ты кто? — обратился Банан ко мне. — Ты почтальон? Вот, помнится, был у меня друг почтальон, так он ненавидел жеребят. Ох, как он их ненавидел. Вот бывало кинутся к нему жеребята и давай его дразнить: “Большой нос! Большой нос!”. А он в них кидался посылками. Вот за то, что он разбил так чьи-то часы его и вытолкали с работы. И с тех пор он ещё сильнее стал ненавидеть жеребят. А нос у него был и впрямь огромный.

— Нет, я не почтальон, — сказал я. — Я журналист. А вы Банан, верно?

— Верно. А зачем вы пришли, вам рассказать что-то? Я много журналистов видел. Один у меня однажды спросил, сколько у меня было кобылок. Так я и ему отвечаю, а на что я их тратить должен? И где мне их хранить? Ну так он начал злиться и объяснять мне, что он имел ввиду не то. Да ещё и плевался. Ты не из таких?

— Не-е-е-т, я не из таких. Я пришёл, чтобы отвезти тебя домой.

— Домой? — Банан обрадовался, — Давно не спал в своей кроватке!