Ми

23-21-11

Тепло, хорошо… где-то это уже было. Что, опять?! А нет, в прошлый раз боли не было. Небольшое жжение в груди разрослось, и вскоре она буквально запылала огнём. Боль перестала расти где-то на грани чувствительности. Интересно, а что будет, если её превысить? Я шевельнул передней ногой, и от нахлынувших чувств у меня перехватило дыхание. Кажется, я это зря. Сразу же послышались взволнованные голоса и скоро всё начало затихать. Наверно, обезболивающими накачали.
Не знаю сколько времени спустя, я открыл глаза. Похоже, я в больнице. Не в том полевом госпитале, что я привёз на крайний север, а в настоящем. Никогда раньше в больницах не бывал, но сразу видно, что это не Сталлионград. Зашёл врач.
— С возвращением, — абсолютно без эмоционально сказал он, — Как самочувствие?
— Жить буду. Наверно, — похоже, куда больше моих слов его интересовали показания приборов, — Где я?
— В центральной Кантерлотской больнице, — на автомате ответил он и, не дав мне задать главный вопрос, сразу ответил на него, — Множественные переломы рёбер и грудины. Позвоночник и крылья целы, как и внутренние органы.
Что же, могло быть и хуже. Например, осколки рёбер пробили бы лёгкие и сердце или компрессия измочалила позвоночник.
— Что с моим экипажем?
— Кобыла в тяжёлом состоянии, но не думайте об этом. Выздоравливайте, — сказал он тоном, как будто закончил и вышел.
Значит, одна осталась жива. В душе сразу зажглась надежда, что это та, кто сидит справа. Я без задней мысли посмотрел в след удаляющемуся хвосту. Халат закрывал только грудь, спину и передние ноги, задние оставались открытыми. Интересно, а моя форма сохранилась?
Когда я согласовывал её наброски, меня спросили, зачем нужны брюки. Дескать, они же кьюти марку закрывают, а это, как-никак, символ индивидуальности каждого пони. На это я специально подготовил речь, что мы – такие же части механизма авиации, как любая деталь наших вертолётов, и индивидуальность здесь ни к чему. От механиков до пилотов, мы – элементы единой системы, и любое несоответствие может нарушить её работу. Это звучало настолько пафосно и красноречиво, что через какое-то время я увидел некоторые фразы на агитационных плакатах. Сейчас деталь механизма под названием «Йоахим Пайпер» сломалась. Выкинут и заменят новой, не проблема.
Пусть я и родился в Клаудсдейле, а учился какое-то время в Кантерлоте, я уже, практически, Сталлионградец. Они ребята незамысловатые – обмотают скотчем и поставят на место. Всё-таки, нельзя было им показывать клейкую ленту – теперь на ней держится всё, что должно было быть прибито, прикручено или приварено.
Один из основных идеологов Сталлионграда когда-то давно очень верно подметил, что Эквестрия это один большой бизнес. Это нашло своё отражение и в медицине, так что если за меня кто-нибудь не внёс немаленькую кучу бит, то мне придётся расстаться с последними деньгами за вертолёты. Что в Кантерлоте, что в любом другом городе, лечат одинаково – сутки интенсивной терапии, а потом выздоравливай сам, экстренные случаи не в счёт. И выкинут как только смогу на своих четырёх ходить. На северо-востоке с этим получше – лечат до тех пор, пока не восстанавливается работоспособность. Пусть качество этого оставляет желать лучшего. Но, в оправдании этого, могу сказать, что если в Эквестрии в больницу идут как только заболело, то в Сталлионграде – когда уже нет сил терпеть. А запущенную болезнь вылечить куда сложнее.
Приходили старые знакомые следователи, так как они те немногие, у кого есть опыт расследования авиакатастроф. Об инциденте спрашивали разве что между делом – в основном – о жизни, друзьях и всякое такое. Похоже, картину происшествия составляют на основе оговорок и случайных упоминаний. Да чего тут расследовать – огромный обезьяно-кентавр, выкачал магию из редуктора, а так как он сделан был из стали, а не из титана, то не выдержал нагрузок и разрушился. Ну, как разрушился – в медицине ведь тоже разрывом сердца называют не взрыв с весёлым месивом из крови и кишок, а нарушение целостности. Так же было и там – появилась маленькая трещинка, которая от огромных вибраций мгновенно расширилась и через неё в секунду вылетели все сто двадцать литров масла. Дальше закономерный перегрев и редуктор разорвало на куски, в этот раз – буквально. Неподобающие материалы использовали из-за плохого развития промышленности, что в свою очередь произошло из-за того, что её финансирование происходило по остаточному принципу – основные средства шли на субсидирование развлекательной сферы и сглаживание внешней политики. Нет бы на те же деньги создать нормальную армию и решить все проблемы раз и навсегда. Говоря проще, во всём виновата Селестия. Я-то сделал всё что мог. Следователи недовольны – похоже, они хотели свалить всё на меня. Пони с плохой меткой, потерял машину и экипаж – вот готовые материалы для суда, осталось только состав преступления в этом найти.
Целую неделю, каждый день, приходили единороги и что-то делали своей магией по несколько часов под ряд. Это было совсем не больно, только скучно. Шевелиться нельзя, дышать в одном ритме, не разговаривать. Только не самое приятное ощущение сращиваемых рёбер постоянно отвлекало от ухода в себя. Когда я спросил, почему это нельзя было делать, когда я лежал в коме, на что чёткого ответа я не получил. Но самое, конечно, неприятное – что никто не может сказать, кто же та, которую доставили вместе со мной.
Как мне показалось, когда я достал всех и заново научился ходить, мне наконец-то отвели к той кобыле. С одной стороны, я надеялся, что это будет Найт, с другой – я видел, что её накрыли простынёй, как мертвую. Конечно, штурман была хороша, но она не была той, с кем хотелось бы провести жизнь.
Оказалось всё совсем не так, как я планировал. Мысли о том, что Найт осталась жива и я вот-вот с ней снова увижусь, пробуждали самые приятные воспоминания, о времени, проведённому с ней. Так восстановительная магия лучше работала, особенно на конечном этапе лечения. Когда мне всё-таки отрыли правду, кто же выжил, кроме меня, раскрылась ещё одна подробность. Радость, что выжил именно пилот, уже было захватила меня целиком, как ведром окатила новость, что она позавчера скончалась, не приходя в сознание.
Через пять минут я уже стоял в морге. Передо мной неестественно спокойная лежала та, с кем я провёл всю эту жизнь. Многих бы сломала такая картина, да и меня тоже, если бы у меня не было плана. Но, несмотря на это, это зрелище ещё долго будет приходить ко мне в кошмарах.

Пора воплотить в жизнь единственный план, который я смог разработать от рождения. Используя знания из прошлой жизни сделать устройства, через Твайлайт добраться до принцессы, чтобы проекты разбирались на высшем уровне, получать за них деньги, нанять экспедиции. Вообще-то я планировал использовать это на себя, даже всегда при себе держал правильно составленное завещание, но жизнь распорядилась иначе.
То, что в прошлой жизни было мифологией, здесь – реалии мира. В русских сказках частенько мелькала одна штука, которая позволяла главному герою после тяжелейших ранений или смерти в финальной битве жить долго и счастливо, и умереть со спасённой принцессой в один день. Живая и Мёртвая вода называется. Я потратил почти все деньги за вертолёты на организацию экспедиций, чтобы их найти. Очень забавно получилось, что источники располагались аккурат на противоположных сторонах планеты.
Меня очень удивило, что группа, шедшая за Живой водой, состояла всего из одной пони, пусть денег она взяла за десятерых. Ду была её фамилия. Долго думал, откуда же мне знакомо это имя, пока не зашёл в книжный магазин. Неудивительно, что через год рассказ о той экспедиции был на прилавках. Мне, в принципе, всё равно – пони не относятся к таким рассказам серьёзно. Заодно узнал многие не интересовавшие меня раньше подробности, например как она во время этого боролась с какой-то страшной хренью по имени, если правильно помню, О’хуе-зотоль . Наверно, тяжко ему живётся, с таким-то именем.
Вторая была нормальной, из четырёх исследователей. Старший мне сразу понравился – вежливый, немного галантный и говорил с сталлионградским акцентом. Его-то запомнил – Кабаллерон звали. Самое сложное было объяснить им, что они ищут так, чтобы они не поняли, что именно они ищут – в таком деле никому доверять нельзя.
От перевода взгляда с тела на пузырьки с жидкостью, меня отвлёк перестук копыт. Странный такой, но очень знакомый. Как будто у того пони куда длиннее, чем у прочих, что позволяет шагать шире. Я уже было хотел с сердцах крикнуть, чтобы меня оставили, но слова застряли в горле – из-за угла показалась обутая с серебряный накопытник нога принцессы Луны. Похоже, она пришла поддержать меня. Как только она собралась начать говорить, я жестом остановил её и махнул крылом, как бы говоря, что мне всё равно.
Откинув укрывающую Найт простыню, я приметил кривой шов от шеи до паха. Значит, вскрытие уже провели. С этим самое сложное – я не уверен, восстановится ли оргкомпекс, который вместе с мозгом неаккуратной кучей свален с животе. Пусть я и провёл испытания, тогда был всего лишь голубь со свёрнутой шеей.
Прилагая неимоверные усилия, чтобы удержать разъезжающиеся от волнения ноги на месте, я достал чёрный пузырёк. Во взгляде принцессы отразилась смесь удивления ожидания, что же я собираюсь делать. Глубоко вздохнув, я вылил единственную каплю Мёртвой воды на Найт. Секунду, растянувшуюся в вечность, не происходило ничего, но потом из шва вышла нить, а из ушей – газеты и тряпки, которыми набили пустующий череп. Немного вогнутая на вид грудь выпрямилась, да и, в общем, теперь фестралка выглядела как живая.
Теперь Луна заинтригована. Хоть у неё и тысячи лет за спиной такого она, кажется, ещё не видела. Уже спокойней, но всё равно напряжённо, я вылил на Найт каплю Живой воды. Несколько секунд, с каждой из которых тоска сжимала сердце всё сильнее, не происходило ничего. Потом фестралка резко вздохнула и заворочалась, пытаясь укутаться в простыню, как в кокон. Но холод морга, сдерживаемый лишь летней шерстью, не дал ей продолжить и так уж слишком долгий сон, поэтому она нехотя открыла глаза.
Я хоть и пытался заготовить слова, но в ответственный момент смог выдавить из себя только одинокую слезу.
Обстановку разрядил как раз кстати появившийся патологоанатом, который нёс инструменты и рассыпал их, только увидев фестралку. Его тоже можно понять – не каждый день та, которой только что было проведено вскрытие, выходит из морга на своих четырёх, не забыв в шутку поблагодарить за работу.
Единственная, кому я рассказал всю правду, кроме того момента, откуда у меня эти знания, это принцесса Луна. От неё я решил большую часть не скрывать – всё равно, в случае чего, она через сны узнает всё, что нужно. На пару с ней мы решили оставить это в тайне – открытие такого «эликсира жизни» вполне могло вызвать серьёзные волнения в обществе. На всех не хватит, итог тяжёлого, с моральной точки зрения, выбора никому не понравится, а самой принцессе это не нужно – она и так бессмертна.
Королевскому двору всегда предоставляют копии отчётов обо всех крупных происшествиях – Селестия любит узнавать, что же убивает её подданных, чтобы в будущем это предотвращать. Так что через Луну я, практически, из первых рук узнал, что же было от того момента, как я потерял сознание. Мне и Найт переломало рёбра ремнями, только ей – сильнее, так как машина падала на её сторону. Штурману повезло меньше. Мы – пилоты, и наши приборные панели обзор не заслоняют – надо видеть, что впереди. У неё наоборот. При касании её, как и нас, бросило вперёд, но если наши головы нашли пустоту и нагрузка пошла на грудь, то она убралась головой об свои приборные панели. Шлем смог спасти её голову, но только голову – ударом череп буквально сорвало с позвоночника, а рывок в грудь и разряд током завершили начатое. У бортинженера шансов вообще не было – сначала облило раскалённым маслом буквально взорвавшегося редуктора, а потом размазало об стену.

Заодно прочитал отчёт занимавшегося нами врача. Глупый контуженный мозг решил меня обмануть и заменил одеяло простынёй. На самом деле Найт не накрывали, как погибшую, а укрывали, как замерзающую.

По вечерам, на неделе профилактики, я лежал и читал газеты. В основном наши, Сталлионградские. Особо обсуждаемая тема меня зацепила. Из идеологической шелухи можно выделить, что очень активизировались природоохранные организации и самые радикальные начали переходить к экологическому терроризму. Даже пришлось вводить региональную монополию на охрану природы и усиливать охрану многих объектов. Я не мог сдержать улыбки от причастности к этим событиям.

Из-за резкого скачка развития авиации так же бурно началось развитие нефтедобычи и нефтепереработки. Но авиации нужны только бензин, керосин и масла, тяжёлые фракции нефти у нас не востребованы. Ими заинтересовались энергетики и проектировщики силовых установок, начав активно переоборудовать свои электростанции, корабельные двигатели и много чего ещё под новый вид топлива. Это позволило начать отказываться от поставок угля из Зебрики. Но поставщикам это не понравилось – как же тут спокойно усидеть, когда целое государство, зависимое от твоего товара, перестаёт быть таким? Ну и они начали поддерживать особо радикальных защитников природы, ибо это единственный быстродействующий способ повлиять на эту отрасль снаружи. Дипломатический скандал начинал набирать обороты.
В Кристальной Империи обнаружили огромные залежи нефти, так что они даже смогли отдать почти одну сотую процента задолженности по налогам. Эквестрия постепенно становится всё более и более технологичной. Даже сообщалось о начале проектирования дальнемагистральных самолётов.

Королевский двор как мог старался сохранять нейтралитет, но одна из приближённых Селестии смогла перетянуть её на свою сторону. Имя пони, подрывающей деятельность самой технологичной в этом мире отрасли не раскрывалось, но не удивлюсь, если это была Флаттершай. Принцесса провела королевскую инспекцию и пригрозила бы пальцем из-за очень сильного выхлопа, если бы у неё они были. Ещё бы – двигатели только тридцать процентов вырабатываемой мощности направляют на работу, остальные используются для обогрева окружающей среды. В ответ на это на все машины поставили новые фильтры. На демонстрационном полёте на выхлоп натянули белоснежную марлю, которая такой и осталась. Как я потом узнаю, фильтр-элементы после этого не просто становились крайне токсичными и превышая все нормы для утилизации опасных отходов, а её вообще невозможно было установить. Так что от их использования отказались.
К дебатам подключились и производители паровых двигателей, почуявшие, что их время подходит к концу. Случай с гибелью половины экипажа и, главное, дорогущего вертолёта выставлялся как доказательство опасности и нерентабельности такой техники. Основным аргументом были предположения, что бы было, если бы лорд Тирек, так, оказывается, зовут того обезьяно-кентавра, атаковал вертолёт уже после загрузки раненых и взлёта. На это Сталлионград обвинил во всём Селестию – если бы она убила его раньше или более ревностно относилась к его охране, то этого бы не произошло, и не стоит единичным случаем отводить внимание от более глобальных последствий прихода Тирека.
На рабочих падали балки, потому что крановщики не смогли удержать рычаги, а они сами – отойти, купающиеся – тонули, и так далее. Больше всего пострадал Клаудсдейл. Оставшись без внутренней магии, которая позволяет пегасам взаимодействовать с облаками как с твёрдым объектом, они просто попадали вниз. Вслед за ними, потеряв зачарования, отправились их вещи. В том числе и промышленное оборудование. Так что на земле тоже скучно не было. Пегасьи крылья неспособны обеспечить достаточную эффективность для полёта, но падение немного замедлить смогли – магия восстановилась, как и подобает, за секунду до встречи с землёй, и многие смогли спастись. Но, не смотря на это, больницы были переполнены пегасам с травмами от превышения нагрузки на крылья. Как ни странно, Вондерболты остались целы полным составом – они пытались атаковать Тирека и были практически у земли. О судьбе матери мне пока ничего неизвестно.
Интересно, почему же о Клаудсдейле почти ничего не говорят? Там же должно быть самое интересное. Например, разливы химикатов с Фабрики Радуг и погодного комплекса в целом.

Когда наконец-то меня выписали, мы сразу отправились на кладбище. Найти нужно место было не сложно, пусть свежих могил было очень много. Два надгробия – разные имена, кьюти марки и даты рождения, одинаковая дата смерти. Даже раса одна и та же. Меня называли расистом, что я взял к себе в экипаж только пегасов. Я рассчитывал, что в случае аварии все смогут покинуть машину, но обстоятельства оказались сильнее.
Слева бортинженер. Был лучшим специалистом на потоке, единственным, кто умел чувствовать каждую деталь машины. Сначала я думал, что он просто поехавший, но однажды, просто дотронувшись до вертолёта, он мог сказать больше, чем армия механиков, разобравших бы его под ноль. Болтать много не любил, в основном я узнал о нём из его личного дела. Прибыл откуда-то из под Ванхуфера, с маленькой деревушки в пол сотни голов. Хоть мой ровесник, уже с табуном кобыл и жеребят за спиной.
Справа штурман. По мне так самый бесполезный член экипажа – куда лететь я и сам найду, поэтому на это место я взял самую тихую и скромную кобылку. Что есть, что нет – одно и то же, даже однажды её на земле забыли и не заметили. На надгробии изображён цветок – символ не родившегося жеребёнка, погибшего вместе с матерью. Получается, всё равно бы мы с ней расстались.

Здесь могла бы лежать ещё одна, пусть и не долго.

После такой болезни я и Найт снова должны были пройти ВЛЭК. Пусть мы немного подрастеряли форму, все тесты были пройдены на «отлично». Мне даже показалось, что нам бы проставили такие оценки вне зависимости от того, что бы мы делали. Свежепоступающих было много, так что у многих случился разрыв шаблона, что старшекурсники с ФЛЭ с не теми метками. Я сначала пытался объяснять им, что пусть их всех кьюти-ссыпь обсыпит метками, связанными с авиацией, пилотами просто так они не станут. Но потом мне надоело.
В университете меня ждал подарок – новый вертолёт, бесхитростно названный «Пайпер-2». Как ни странно, пассажирской модификации и новой производственной серии. Теперь в машине магия не использовалась вообще, даже в радиоаппаратуре. Повезло единорогам – им ведь обычно им на борту нельзя даже телекинезом пользоваться, так как колдовство может нарушить работу зачарований. И, самое интересное, экипаж отныне состоял всего из двух пилотов, плюс-минус крановщик, если придётся что-то с внешнего подвеса монтировать. Ну и была исправлена уже моя глобальная ошибка в проектировании – я сделал машину двухэтажной, думая только о максимальной пассажировместимости, совсем забыв о том, что надо куда-то девать багаж.
Заодно узнал о парочке новых правил. Например, что команда обслуживания, которые, к тому же, ещё и бортпроводники, теперь штатное оборудование, как огнетушитель или аптечка. Пони, знающие двадцать шестой, пока есть только в Сталлионграде, а ремонт и обслуживание могут понадобиться в любой точке мира.
Вид выстроившихся передо мной механиков вызвал разрыв шаблона уже у меня. Трое свежевыпустившихся молодых пони, два земных, один единорог, лет по девятнадцать, никаких эмоций не вызвали, кроме электрика с нормальным для Сталлионграда, но совсем нетипичным для остальной Эквестрии именем Иван. Последний, специалист по двигателям, показался самым интересным. Хотя бы тем, что ему было где-то за пятьдесят, а на вид был истинным аристократом. На закономерные вопросы он нетипично для пони его возраста и вида сально отшучивался, так что подробности пришлось искать в его личном деле. Я его частенько видел в университете, в одном здании ведь учились. Как-то всегда казалось, что это один из преподавателей.
Родился в богатой и знатной семье, учился в самой престижной школе Кантерлота. Характеристика оттуда описывает его как высокомерного сноба, каким, в общем-то, и должен являться настоящий единорог по расовым стереотипам. Потом законченная с отличием медицинская академия – я даже позавидовал, и почти четверть века работы в кардиохирургии. В конце истории прошлой жизни стояла запись о смерти пациента во время операции, что, в принципе, нормально для такой работы, если бы родственники усопшего не подняли шум. Корди, так его зовут, сначала не обратил на это внимания из-за своего высокомерия, которое, как не трудно догадаться, на такой работе взвилось на невиданные высоты. Частная клиника, в которой он работал, не желала терять репутацию и его уволили. Всё бы ничего, но эксперты в области медицины, то есть адвокаты и домохозяйки, решили помочь протолкнуть новые законопроекты, используя этот случай и уничтожили его – добились лишения лицензии на врачебную деятельность и чуть ли не гонений.
Куда бегут пони, если у них серьёзные проблемы? Конечно же в Сталлионград. Даже ходит легенда, что для получения прописки и койко-места в общежитии даже имени не спрашивают. Это не совсем так – спрашивают только имя, на случай, если гражданин ещё и в Сталлионграде разыскивается. Тут всегда нужны рабочие.
Таким образом Корди решил начать новую жизнь. То, что дело его жизни стоило ему всего из-за него же самого, сильно надломило этого единорога, так что он решил начать с самого начала, коим он посчитал новое образование. Правила не ограничивали максимальный возраст поступления на очную форму обучения, так что его, хоть и с удивлением, но приняли. Пять лет вместе с четырнадцати-пятнадцати летними, практически, жеребятами, вернули ему молодость внутри и растворили всё высокомерие и аристократизм в этиловом спирте широкой сталлионградской души. С медициной он зарёкся, первая помощь при нормальных для молодых и неразумных пони алкогольных отравлениях не в счет.
Остальные двое хоть как-то интересными не показались, и были для меня специалистом по вспомогательным системам и тем парнем, который вечно что-то замышляет.

Первым серьёзным пассажирским рейсом была перевозка контингента с двести сорок седьмого завода с Лас-Пегасус, для «решения деловых вопросов». Скука страшная – взлетел, взял курс на Кантерлот, включил автопилот и, в общем-то, всё, кроме посадки, конечно. После дозаправки то же самое от столицы государства на столицу греха.
Когда я представлял себе Лас-Пегасус, мне казалось, что это что-то вроде одного огромного казино, как Сталлионград – один большой завод. Мои предположения оказались недалеки от реальности, разве что одни места чётко показывали свою суть, а другие – старались казаться чистыми, приличными и вообще принадлежащими к какому-нибудь другому штату. Найт же было воодушевлена – ей наконец-то выпала возможность попробовать ночной образ жизни, как и требует её природа.
Около недели мы будем выполнять демонстрационные полёты, чтобы уговорить здешних богачей покупать вертолёты – народное хозяйство пока относилось к этому виду техники с опаской, и с заказами было не особо. В перерывах мы предоставлены сами себе, чему стимулировали хорошие командировочные и оплаченный номер. Уж не знаю, насколько выделенное место было элитным. После осушенного бассейна и комнаты в общежитии любое помещение, в котором живёт меньше десяти пони, покажется люксом.
Развлекаться мы начали немного позже пассажиров – надо было ещё на вертодром залететь, за топливом, а потом – закинуть машину на вертолётную площадку на крыше отеля. Но, по мне так, потеряли немного. Азартные игры быстро надоели – всё равно казино всегда в выигрыше, пить нельзя – с утра полёты, а больше ночью в этом городе заняться нечем. Найт же, привыкшая за всю жизнь к дневному образу жизни, переоценила себя и быстро отправилась спать.
Когда мне вконец надоело пытаться отдыхать «по-элитному», я поднялся наверх, на вертолётную площадку. Машина встретила меня в неглиже – механики открыли все кожухи и что-то копали. Очень надеюсь, что что-то действительно сломалось, а то, может быть, хозяева казино подкупили их, чтобы задержать вылеты. Если в первом случае починят быстро, то во втором – не починят вообще. Я, подлетев к ним и удостоверившись, что всё нормально, хотел уже было присоединиться к Найт, но приметил одного земного пони на парапете. Не думаю, что он имеет право здесь быть.

Я начал подходить к нему, и он обернулся на перестук копыт. В его глазах читалась смертельная тоска. Одежда измята, рядом уполовиненная бутылка виски. Неужели он хочет…
— Эй! Не подходи ко мне! – панически закричал он, отползая поближе к краю.
— Не собираюсь, — спокойно ответил я, останавливаясь.
— Я… я прыгну! – кажется, он не ожидал такого ответа и сразу перешёл к цели своего визита на крышу здания.
— Ок.
— Ты… ты… — кажется, моё поведение смогло его удивить, — Не пытайся меня ловить!
— Не собираюсь, — сказал я то же самое, демонстративно прижимая крылья к бокам посильнее.
— Командир! – подошли механики, заинтересовавшиеся шумом, — Что происходит?
— Тут какой-то хрен решил с крыши сигануть, — ответил я ребятам.
— Что?! – хором воскликнули трое из них и начали наперебой его отговаривать, — Ей там! Не делай этого! Отойди от края!..
— Он не прыгнет, — как будто только для себя ответил Корди, — Посидит немного и успокоится.
— Он использует своё право на жизнь и право выбора, когда её закончить, — по-чёрному пошутил я, — Мы не должны ему мешать.
Конечно, мы могли бы его остановить, и любой суд бы нас оправдал, что мы попрали эти его свободы. Но я тот ещё либерал и считаю, что каждый со своей свободой ебётся сам. Пусть, если мы позволим ему прыгнуть, нас обвинят в преступном бездействии, повлекшим за собой смерть пони.

— Командир! Подстрахуйте нас! – попросил электрик. И чего это они ко мне прицепились? Два земных пони и один единорог вполне справятся сами.
— Думаете, у нас есть свобода попирать его свободу? – спросил я у всех троих. Четвёртый только улыбнулся. За свой стаж он уже успел привыкнуть к смерти.
— Нет, но… он же умрёт!
— Лишь принцессы бессмертны, — тихо проговорил я, а потом обернулся к самоубийце, который уже с интересом смотрел на нас, — Так как там?
— Я… я передумал… — смущённо ответил он, и начал было возвращаться на крышу, но оступился и с криком полетел вниз.
Я сразу распахнул крылья и, чуть не вылетев из формы, рванул за ним. Механики среагировали чуть позже и, резко рванув к нему, попытались подхватить, но на том месте, где был он полсекунды назад, уже был я. Сильный, но почти не болезненный рывок в репице хвоста, и я вижу с криком удаляющееся тело. Механик, округлив глаза от понимания, что поймал телекинезом не того, рассеял магическое поле, держащее меня за хвост. Мне оставалось только взмахнуть крыльями, чтобы вернуться на крышу.
— Идиот, — сказал я ему, проходя мимо.
Потом пришлось расчесываться. Я уже давно ношу длинный хвост. Не знаю, почему – нравится и всё. Пусть давление общества за такую мелочь было на уровне отказа от выпускного в школе, я не обращал на это внимания. Если бы хвост был покороче, они не смогли бы меня за него цапнуть, и я бы спас того земного пони. Но история не знает сослагательного наклонения. Конечно, можно сейчас взять ножницы и исправить это, но не стал. Просто постараюсь в такие ситуации больше не попадать.
После случившегося мы все дружно спустились в бар, отпаивать водкой шокированных произошедшим механиков. Я, чтобы их поддержать, хлопнул с ними двести, и к тому моменту, как они уснули мордами в стол, ещё был в сознании. Двигателиста-кардиохирурга-морального урода и просто хорошего пони такой удар по печени даже не надломил, и после того, как вызванные за отдельную плату сотрудники отеля унесли остальных, мы остались вдвоём.
Когда алкоголь дал в голову, его имя начало казаться мне очень интересным. Корди. Единственный, кстати, кого я запомнил сразу. Древний язык единорогов, от которого произошли все остальные, для меня – латынь, а для остальных – тайный язык врачей. Вообще, для имён используется довольно редко. Если не ошибаюсь, его имя переводится как «сердце».
Общение получилось довольно забавным. По идее, он должен быть выше по возрасту и жизненному опыту, а я – как командир. Но, всё-таки, я был пьян, и постепенно разговор перешёл из обычного обмена любезностями и прочего близкого знакомства в более откровенное русло. Он рассказывал забавные истории из своей практики и коллег, пусть многие моменты пришлось разъяснять.

Через какое-то время подсели несколько кобыл, приметивших пару чуть пьяных жеребцов, заказывающих из меню всё подряд и дающих чаевые не глядя. А мой новый друг как раз рассказывал мне умопомрачительно-забавную историю. Без имён, конечно – врачебная этика ещё в силе.
— …были они такие правильные, ухоженные, сразу видно – выше других себя держат. И как с картинки оба – белоснежные единороги, знатный род, куча наследственных заболеваний. Хотели они, значит, жеребёнка завести…
— Так объяснил бы им, — засмеялся я, постучав копытами друг о друга.
— Слушай дальше, это ещё не всё, — хохотнул Корди вместе со мной, — А им обоим уже за сорок было, так что решили они перед этим ответственным делом пройти полное обследование. Я посмотрел-послушал. Конечно, были всякие проблемы, но для такого дела нормально. Но в первый раз у них не получилось…
Я начал поскорее прожёвывать то, что в тот момент было во рту, чтобы не подавиться от смеха.
— …поэтому решили они попробовать искусственное оплодотворение, — в принципе, это было не смешно, но он это рассказывал так, что можно было со сцены на комедийных шоу выступать – зал бы лежал, — А там, если не знаешь, надо сперму в банку сдать. Так вот, тот жеребец умер от сердечного приступа во время онанизма, а его жена думала, что он не агонизирует, а у него просто оргазм такой.
За моим несдерживаемым хохотом вежливые смешки новых почти знакомых бесследно потонули. Не думаю, что они поняли юмор, но если не хотят сидеть мебелью, то будут смеяться. Потому как моя история, наверно, смешной покажется только мне.
— В общем, совсем недавно дело было. Решил, значит, какой-то кантерлотский богач себе свой личный БМС забабахать. Да такой, чтобы был только у него, — мне, в общем-то, предлагали в этом поучаствовать, но я сразу отказался – самолёты пилотировать не умею, пусть для несведущего в авиации пони это довольно странно, — Специально для него разработали двигатель на твёрдом топливе…
— Ракетный что ли? – удивился единорог.
— Веселее. ТРД на зачарованных фтор-элементах…
— Это ещё что за уродец… — пробурчал он.
В общем-то, именно такая штука и получилась. Как и любая технология, разрабатываемая единорогами для единорогов, все надежды были на магию, опровергая главный принцип сталлионградских инженеров-проектировщиков «магию на потом». Хоть зачарования были толково подогнаны друг к другу, всё держалось именно на них. А если какое-то из них давало сбой, то остальные рушились как карточный домик, несмотря на многоступенчатую защиту. Пони из КБ, куда я проекты отправлял, даже специально связывались со мной по этому вопросу. Я, не раздумывая, спросил, какой расы были испытатели. Оказалось, что единороги. Дальше всё понятно – пользуются магией рядом с зачаровнным механизмом и сбивают его работу. Заказчик-то тоже отличился – запретил даже упоминать в его присутствии жидкотопливные двигатели. Паровозостроительный магнат слишком уж привык к углю, как к топливу, и считал твёрдое топливо – лучшим, даже не вдаваясь в основы химмотологии.
— …и, в общем, как и любая высосанная из пальца технология пытающихся идти тернистой дорогой инноваций, детских болезней было не просто много, а как будто он из них и состоял. То частицы отработанного фтора систему фильтрации забьют, то подогрев сидений так жарить начнёт, что гавно в жопе закипает. То телекинезом себе второй рог почешут и вся система рухнет, — именно поэтому на борту даже экипажу запрещено пользоваться магией, — Короче, ломалось всё что только можно, кроме, наверно, кожухов и крепежа. Сроки поджимают, фюзеляж, крылья, готовы, даже гондолу любую за неделю сделают, только двигатели или хотя бы размеры дайте. А стабильной работы двигателей всего десять минут – далеко не улететь.
— И как же выбрались? – с интересом спросил собеседник.
— Погоди ты, это ещё не всё. Фюзеляж спроектировали хороший, только вот кокпит подкачал – его те же пони, что и паровозы делают, проектировали. То есть, как сказать, на двоих. А потом они с удивлением узнали, что нужно впихнуть ещё, хотя бы, одного.
По политическим и идеологическим причинам наша брошюрка «наставления на воздушном транспорте для службы лётной эксплуатации» была отвергнута. А там как раз был пунктик, что пассажироперевозки можно осуществлять даже в одиночку. Побоялись, наверно, своих профсоюзов, которым очень бы не понравилась возросшая на оставшийся экипаж нагрузка. Правда, там было много чего ещё, например совет засунуть подсознательный страх перед хищниками поглубже и обязательно брать в экипаж фестралов из-за их ночного зрения. За не имением таких – пегасов, так как они умеют чувствовать полёт, потом – единорогов, благодаря возможности телекинезом быстро дотягиваться до самых дальних переключателей. Самый низкий приоритет у земных пони, ибо никакая сила и выносливость не спасёт от взрывной декомпрессии, да и сами они, практически, бесполезны, по сравнению с остальными. Это посчитали расизмом.
— …и бортинженера засунули аккурат между пилотами, — единорог чуть улыбнулся, догадываясь, что сейчас будет, — Решили, значит, всё-таки начать пробные вылеты. И в первом же полёте двигатели отказали ровно через минуту после взлёта. Там была какая-то фигня с возгоранием при слишком резком повышении тяги, но не суть. Ну, пилот сразу разворачивается и начинает заходить на экстренную посадку. Закрылки и шасси вышли, на полосу зашёл, но всё равно обоим пилотам не по себе. И тут бортинженер задевает пилота – они же чуть ли не в плотную сидят. Тот сразу орёт на него: «Убери ноги, мать твою!». Ну, он сразу починился.
Мы вместе дружно заржали, а подсевшие кобылы просто непонимающе смотрели на нас. Откуда им знать, что ногами в авиации шасси называют? Они по одной начали уходить, и мы снова остались вдвоём.
— Слушай, Йоахим, а что тебе в магии так не нравится, что ты так к ней презрительно относишься? – в сердцах через какое-то время спросил единорог, демонстративно жонглируя телекинезом сразу восьмью стопками.
— Весь этот грёбанный мир держится на том, чем владеет десять процентов населения, как это можно полюбить? – язвительно спросил я в ответ.
— В каждом пони есть магия… — начал он цитировать селестианское религиозное учение, но я его перебил.
— ...пегасам она позволяет летать, бла-бла-бла, а земных пони делает сильными и выносливыми, — я выпил очередную стопку, — Но ты оглянись!
Кажется, мне уже хватит. Только бутылку допьём, и уж точно хватит…

— Например? — спросил единорог с таким видом, как будто весь вечер пил простую воду.
— Да всё! – уже слабо себя контролируя воскликнул я, — Её Белозадость магией контролирует вращение земли, контролируя её положение от Солнца и угол атаки… то есть, наклона к нему. А её милая сестра делает то же самое с Луной, контролируя этим приливы, отливы и движение тектонических плит.
Многие начали недовольно оборачиваться на довольно богохульную речь, но мне уже было как-то всё равно.
— Магия повсюду! В каждом из нас она особо ярко проявляется этой чёртовой картинкой на жопе… — ярость сменила меланхолия и я грустно опустил голову на стол.
— Расскажи об этом, — вежливо и учтиво, как заправский психолог, предложил единорог.

Ну, я и рассказал. От начала до конца. Иногда пуская слезу, иногда распугивая остальных посетителей угрозами убийства невидимых собеседников, одним из которых была принцесса. Как сначала пытался не обращать на это внимания, но оно пришло ко мне само. От простого занижения оценок, заканчивая отказом в поступлении и максимальном возможном балле, причём не на самое престижное направление. А ещё Селестия попросила с Твайлайт больше не общаться. Интересно, как она там, с крыльями-то? Наверно уже забыла, что был такой я. У неё же замок, четверть власти в Эквестрии, королевский титул…
Корди, немного удивился, что я лично знаю целых двух принцесс – он-то сам может похвастаться только тем, что однажды на праздновании Дня Летнего Солнцестояния стоял в первом ряду на торжественном подъемё Солнца принцессой. На это я удивил его сильнее, что общался со всеми четырьмя, а с одной даже… да ещё и с Вондерболтами… тут он, конечно, не поверил, пусть я его за это и не виню – подтвердить мои слова могут только они сами.
Закончив монолог, в который я вложил всю свою жизнь, я опустил голову на стол и выжидающе посмотрел на него.
— Был бы я более религиозным, я бы назвал это кармой.
Я удивлённо поднял на него уши и глаза. В религиозных течениях зебр это оправдание эгоизма – у каждого своя карма и каждый с ней ебётся сам. Причём здесь это?
— Хотел воспользоваться её величеством принцессой Твайлайт Спаркл, чтобы протолкнуть свой проект, и получил за это.
— Ну, зачем тебе оказываться правым? – простонал я и, попытался выпить стопку без передних ног, и не поднимая головы от стола, но только уронил её.
— Твоя жизнь как рак в терминальной стадии, — я снова перевёл на него взгляд, — Проблема есть, но сделать ничего нельзя, только облегчить страдания.
Я лишь грустно улыбнулся.
— Но есть ещё одна сторона, о которой ты вряд ли думал.
— Что же это? – не думаю, что может быть что-то ещё – по этой теме я напоролся, казалось, на всё.
— Проблема с метками кроется так же в том, что у государства должна быть монополия на применения силы и судопроизводство. Так как отношение к меткам, как к судьбе, кроется в самом мировоззрении, то есть ты должен заниматься именно тем, что тебе говорит метка, данный принцип ему противоречит.
— А судопроизводство тут причём?
Кажется, я убрался так, что даже не могу сопротивляться тому, как этот единорог без ножа режет правду-матку.
— Такие, как ты имеют склонность к самосуду, — он выпил последнюю на сегодня, — Этот бой с жизнью тебе не выиграть. Только если принцессой не станешь!
Под конец мы вместе посмеялись и разошлись.
После одно из рейсов в Кантерлот, началась дневная буря, и вылет запретили. Метеорологическое расписание показывало, что закончится всё ещё не скоро, так что я вспомнил о предложении Луны как-нибудь зайти. Найт же, недооценивая степень моего знакомства с принцессой, решила навестить родственников в местном фестральем гетто.
Наверное, Луна – единственный в этом мире правитель, который может принять такого, как я в любое время. Хотя, скорее всего, никаких важных дел ей всё ещё не доверяют. После вежливой встречи, мы отправились в её часть дворца.
Мы зашли в просторный и, в отличие от остальной части, хорошо освещённый зал. Всё время мы хранили молчание. Не то что бы я хоть как-то стеснялся или нервничал – я просто не знал, о чём лучше говорить с принцессой, пусть в последние разы мы общались довольно тепло. Первой начала она.
— Как насчёт дружеского поединка, мистер Пайпер?
— Почту за честь, ваше высочество, — меня всё никак не покидает ощущение, что она от меня чего-то хочет, но подразумевается, что я догадаюсь сам.
Луна левитировала ко мне меч, который я сразу сунул под крыло, и мы вошли в круг в центе зала. А я-то думал, чего это орнамент такой странный, не узнал сразу разметку турнирного ристалища. Начали со звонкого удара клинками в качестве приветствия. Я решил выжидать и отдал первый удар ей.
— Скажите, мистер Пайпер, прониклись ли вы за столько лет в Сталлионграде идеологией этого штата? – спросила она через секунду после удара.
— Нет, ваше высочество, — ответил я, занося удар и пробуя её защиту, — Социализм нежизнеспособен.
— Поясните, — удивилась она, пытаясь заставить меня подняться в воздух.
— Любая система рано или поздно скатиться к капитализму. Все хотят денег, а именно он сможет ими обеспечить народ, пусть… — мне пришлось мотнуть головой, уклоняясь от меча принцессы, — пусть на всех не хватит, и постепенно общество поляризируется и начнут появляться недовольные.
Я всегда считал, что единственная стабильная система это капитализм при демократии. Стабильность капитализма при диктатуре или монархии, да и вообще чего угодно при любой системе, заканчивается со смертью основного лидера. В этом мире монархия была максимально эффективной из-за бессмертия правителей, а элементы демократии, как выборы в регионах, давали жителям иллюзию участия в политической жизни страны, что делает эту систему ещё стабильней. Кьюти марки показывали избирателям, что они выбирают того, у кого есть способности в политике, а иногда вообще прямо показывали на идеологические предпочтения кандидата.
— Недовольные есть всегда, — проговорила Луна прописную истину, грациозно уходя от моих ударов.
— Потом у них появятся лидеры… — я смог перекрутить принцессу и вроде как нащупал слабое место в её обороне, — Которые начнут поговаривать о прочих системах, как о панацее, где от каждого по способностям, каждому – по потребностям.
Луна чуть улыбнулась, но ничего не ответила.
— Но всё это оказывается популизмом. Ни одна «народная», — с презрением сказал я, — идеология не имеет в своей основе слово «труд». Кроме капитализма.
— Справедливое замечание, — сказала Луна тоном учителя, хвалящего ученика за верный ответ.
— Народ это быдло, желающее только хлеба и зрелищ. Пусть кьюти марки определяют способности к какой-то работе, все любят отдыхать, — пришлось немного утрировать.
— Довольно критично, не находите? – спросила она, подтверждая каждое свое слово мощным ударом, болезненно отражающимся в бабку, — И вы сам часть народа.
— Не спорю. Но, правда горька.
— Многие пони вкалывают с утра до вечера, просто потому, что они любят этим заниматься. А деньги это приятно дополнение, — обозначила она свою позицию в споре, пока я нащупывал основные изъяны в её защите.
— Думаете, в армии я бы зарабатывал столько же, сколько в авиации, ваше высочество? Или я перевожу толстосумов из одного конца Эквестрии в другой потому, что мне это так нравится?
Я немного преувеличивал – пассажирские рейсы я только начал выполнять, в основном были грузовые.
— Конечно, вы вправе заниматься тем, чем хотите сами, мистер Пайпер. Но сможет ли пони стать профессионалом в том, что не суждено?
— Стал же, — хмыкнул я, пусть этот звук потонул в звоне мечей, — И потом, не думаю, что Твайлайт Спаркл было суждено стать принцессой.
Мне давно было интересно, чего же она такого сделала, что её поставили в один ряд с богами этого мира. По идее, она должна была сделать нечто великое, что бы жить стало лучше, жить стало веселей. Лично я никаких изменений не заметил. Теперь же у меня есть отличная возможность раскрутить Луну на подробности. Она должна знать больше.
— Она познала магию дружбы, — как-то сухо ответила принцесса.
— Она что?.. – я опешил и пропустил удар, который бы срезал мне ухо.
То есть, надо всего лишь найти себе друзей и станешь принцессой? Кажется, моя жизнь никогда не станет прежней.
— Я понимаю, о чём вы думаете, мистер Пайпер, — сказала Луна, отходя для второго раунда, — Но подумайте, что для вас дружба?
Форма взаимовыгодных отношений, основанная на социальных инстинктах высших млекопитающих, подкреплённых моральными обязательствами, конечно.
— Никогда не задумывался об этом, ваше высочество, — встал я в стойку, показывая готовность к следующему поединку, — Просто живу с этим.
— Это вы, мистер Пайпер. Вспомните, что вы говорили в начале.
Кажется, признавал неизбежность капитализма как самой стабильной и эффективной системы. Только причём здесь это?
— Э… не признавал неизбежность социализма по Марксу?
— Скорее признали неизбежность капитализма, — улыбнулась Луна, — Но вы забыли рассмотреть другие стороны.
— Урбанизация? Глобализм? Диктатура капитала?.. – даже не знаю, что она имеет в виду. Начало поединка немного затягивалось и ноги в стойке уже начали затекать.
— Первое.
— Наверно… — я опустил меч, показывая, что бой надо немного отложить, — Города растут, а в них каждый за себя?
— Именно, — взмахнула принцесса мечом, отклоняя мою просьбу о передышке, — мисс Спаркл смогла за несколько часов найти друзей, которые пошли за ней, невзирая на смертельную опасность.
— В деревнях люди куда более радушные и открытые, — успел я ответить перед атакой Луны, — Но, всё же, не понимаю, в чём её подвиг.
— Думайте, мистер Пайпер, — вздохнула Луна, не забывая отклоняться от моих атак, и добавила в пустоту, — Я была против этой идеи с мисс Спаркл, но Селестия настояла.
Получается, что весь этот шум происходит по воле одной большой белозадой пони? Интересно, почему же. Хотя…
— Она ведёт пропаганду дружбы! – радостно воскликнул я, делая полу выпад, — То есть аликорном стала именно та пони, которая после лет затворничества смогла познать дружбу и, благодаря этому, пару раз спасти мир.
Думаю, так же имеет место быть пропаганда образования, то есть из тех шестерых принцессой стала только пони с высшим образованием.
— Правильно, мистер Пайпер, — удовлетворённо кивнула принцесса, — Пони становятся слишком заинтересованными только своей выгодой. А в свете событий во внешней политике, может быть, им придётся подумать и о благополучии страны.
Она говорит о… войне? Миролюбивая травоядная природа этого тела отвергала саму мысль о подобном времяпрепровождении. Пусть обозначенные меткой наклонности вовсю ликовали.
— И судьба Твайлайт, как принцессы дружбы – примерить народы? – спросил я, перепрыгивая удар.

— Сестра думает, что это именно так, пусть точно её судьба не ясна, — с явным недовольством ответила она, спасаясь от перекрутки.
Семь шестиконечных звёзд. Звездами обычно изображается магия. Нет каких-либо приспособлений, как палки, шляпы и прочее. Получается, её особый талант или, как общепринято, судьба – магия в чистом виде. Широкая специализация – довольно редкое явление.
— Даже если стать принцессой – её судьба, думаете, что она справится, ваше высочество?

Вряд ли та пони, которая всю жизнь работала с цифрами, сможет работать с народом, ведь кроме непосредственного управления ей нужно видеть всех насквозь, чтобы найти себе надёжных сторонников. Её друзей я в расчёт не беру – ясно ведь, что фермер, дизайнер, ветеринар, спортсмен и наркоман не смогут выжить в волшебном мире высшего общества. Политика это море грязи, в котором такие провинциальные пони просто утонут. Плюс нельзя забывать, что Твайлайт не единоличный правитель. В случае необходимости она третья в списке возможной замены Селестии, и, главное, если принцесса решит протолкнуть законопроект в обход парламента, ей нужно большинство голосов своего совета аликорнов. То есть, если солнечная принцесса решит что-то переделать на федеральном уровне, у неё с этим проблем не будет – Твайлайт и Кейденс за неё всегда.
Хотя… куда же она денется. Да и потом, как пишут в газетах, ничего ответственней махания гостям с расстояния не меньше сотни метров ей не доверяют. Кейденс же повезло больше – ей в приданое целый штат дали, пусть у него куча своих проблем.
— Судьба не всегда справедлива, — парировала принцесса вместе с моим ударом.
— Мы сами творим свою судьбу, а метка – лишь рисунок на крупе, — ответил я, отступив и начав ходить по кругу.
— С этим можно поспорить, — хмыкнула Луна, повторяя движения за мной.
— Ну ладно, — пришлось согласиться, — Кьюти марка определяет способности в какой-то сфере. Но как этими способностями пользоваться – выбор лично каждого, пусть…
Я запнулся и чуть не пропустил удар. Принцесса на секунду остановилась, чтобы дать мне закончить.
— Пусть тех, кто отклоняется от общепринятого правила «метка значит судьба» клеймят обидным нынче словом «маргинал».
А те, кто считает себя умнее других, иногда говорят «люмпен», пусть мало кто из них знает первоначальное значение этого слова.
— Правда? – искренне удивилась Луна, — В моё время это слово означало…
— …пони без чёткой принадлежности к какой-то социальной группе, — закончил я за неё, так как в это же время я перешёл в контратаку, и ей пришлось думать о сверкающей в опасной близости от её ног полосе стали, — Это было тогда. Сейчас это всё больше становится оскорблением.
— И кто же приложил к этому копыта?.. – риторически спросила принцесса.
— Это не Селестия, — снова удивил я её, от чего она осеклась и чуть не пропустила удар, — Это всё бизнес.
— Маргиналы плохо реагируют на товары и услуги, предназначенные для конкретных слоёв населения, что осложняет рекламу и продажу? – быстро поняла она, что я имею в виду, и нахмурилась, — Довольно низко.
— Такова цена за стабильность экономической системы.
— Поясните, мистер Пайпер, — кажется, это её задело. Или заинтересовало.
— За последние сто лет в Сталлионграде, обозначающим себя столицей социализма, деньги менялись, кажется, восемь раз.
— Читала об этом, — согласилась принцесса.
— А в остальной Эквестрии, которая там известна как источник капиталистической заразы, со дня вашего… — я на секунду запнулся. Не думаю, что напоминать о тысяче лет в безвоздушном пространстве будет хорошей идеей, — …вашей ссоры с сестрой, деньги не менялись ни разу. Даже инфляция не сильно съела их ценность.
Похоже, я всё-таки зря напомнил Луне о её изгнании – она нанесла несколько довольно злобных ударов, стараясь выместить ещё не забытую обиду. Пришлось немного разрядить обстановку.
— Например, вы можете купить мороженое на монеты тысячелетней давности из какого-нибудь своего тайника.
— А вы очень умны, мистер Пайпер, — улыбнулась принцесса.
— Я просто смотрю по сторонам и делаю выводы, — кивнул я в ответ.
Какое-то время мы рубились молча. Я постепенно составил полную картину её техники, но решил немного потянуть – нравится мне её голос. Глубокий такой. Хочу ещё немного его послушать.

— Скажите, ваше высочество, зачем это всё?
— То есть? – удивилась она. Уж не знаю, поняла ли она или всё ждёт, когда до меня дойдёт – за тысячи-то лет можно научиться управлять своим лицом.
— У вас есть всё, зачем же вам какой-то пегас с меткой плохого парня?
— Этого вы понять не смогли, мистер Пайпер.
— Нет, не смог, — согласился я.
Мне показалось, что левая сторона шеи Луна – мнимая слабая зона, но я всё-таки решил проверить и рубанул туда. Как ни странно, принцесса никак не отразила удар и не уклонилась. Тупленный турнирный клинок повалил аликорна и она добрый метр проскользила по полу.
— Ваша высочество! – воскликнул я, подбегая. Я протянул ей копыто, но она просто перевернулась на живот, и с грустным видом опустила голову на передние ноги. Недолго думая – такая уж работа, принимать решения надо быстро, я улёгся напротив неё.
— Потому что «ваше высочество», — вздохнула она, — Одна треть пони видят во мне только правителя, вторая – подхалимы, которым нужна моя власть или деньги. А для третьих я – объект поклонения.
— Я… об этом не думал, — признался я, приглаживая крылом сбитую ударом шерсть на её шее, — Получается, вы ищете себе друзей?
— Наконец-то догадался, — тихо буркнула она.
— Но почему я?
— Вы очень проницательны, мистер Пайпер, когда смотрите по сторонам, — принцесса подняла голову, — но на себя не обращаете внимания совсем.
— Ну… я иногда смотрюсь в зеркало, — попытался я свести всё к шутке, но она не обратила на это внимания.
— Вспомните нашу первую встречу.
— Ну, мы… — начал было я, но Луна продолжала.
— Вы говорили со мной без особого подобострастия…
Просто я говорил с ней так, как будто не я должен ей за приём, а она мне за ситуацию с Дискордом.
— …а потом без колебаний плечом к плечу пошли со мной в бой…
Я это умею, и потом, у меня метка на это тему. Нравится мне это.
— Вы не как прочие пони. Само ваше мышление не такое, как у большинства.
Мне на секунду показалось, что она раскусила попаданца и меня вот-вот отправят обратно. Как-то не хочется – я к этой жизни успел привыкнуть, да и ходить на четырёх ногах оказалось намного удобней. А ещё летать могу и, самое главное, большие подвижные уши.
— Не думаю, что я один такой, — потёр я копытом подбородок.
Принцесса посмотрела на меня с таким видом, как будто я сказал несусветную глупость. Мне даже стало на секунду стыдно за это – она же за столько лет жизни должна была всё повидать. Но Луна только улыбнулась и перевела тему.
— Вы отлично сражаетесь, мистер Пайпер. Прямо как супергерой, — в шутку сказала она и поднялась на ноги.
— Супергерои – отстой, — презрительно сказал я. После прочтения парочки здешних комиксов другого отношения к ним быть не может.
— Почему же? – удивилась она.
Я мог бы разразится гневной триадой, что, дескать, когда я лет десять провёл на ристалище, оттачивая каждое движение, такие пони научились тому же самому за секунды. Что положительные супергерои это целый склад дешёвого морализма, двойных стандартов и высасывания драмы из пальца. Что анти-супергерои бывают только двух видов – психопаты и идиоты. Если первые хоть как-то интересны или, хотя бы, забавны, то от вторых можно разбить себе лицо копытом.
Похоже, Луна только ознакомилась с появившимся незадолго до её возвращения комиксами и ещё не составила мнения на эту тему. Так что я решил немного ей в этом помочь.
— Вот представьте, что вы типичный зербийский супергерой…
В глазах принцессы загорелся задорный огонёк. Её рог окутался аурой и на ногах проявились очень милые белые полоски. С одного из окон слетела занавеска и обмотала её на манер плаща.
— …обладающий какой-нибудь суперсилой. Например... – как назло в голову ничего не приходило, — силой аликорна.
Луна рассмеялась от получившегося каламбура, но приняла игру.
— А вы мой верный помощник! – воскликнула она в пустоту, весело размахивая мечом.

— Чтить закон – смысл вашей жизни.
Она выпятила грудь вперёд и пафосно направила взгляд вдаль.
— А теперь неприятная ситуация, — принцесса выжидающе посмотрела на меня, — Преступник из Эквестрии, обвиняемый в убийстве, скрывается прямо у вас под носом…
— Схватить негодяя!
— …но в Зебрике он не совершил ничего плохого. По местным законам он чист.
— Тогда… выдать его Эквестрии? – кажется, Луна подрастеряла задор.
— В Зебрике нет экстрадиции. То есть попытка как-то выдать его будет прямым нарушением закона.
— Какая-то совсем не комиксовая ситуация, — приторно обиделась Луна.
— Ну ладно, вот попроще, — согласился я, — На ГЭС произошла авария. Всё вот-вот обрушится и надо решать – спасти десяток рабочих или город?
— Город, конечно. Всех не спасти, — не раздумывая, ответила она.
— А теперь вы говорите, совсем не как персонаж комиксов, — улыбнулся я.
— И что же тогда должен сделать настоящий супергерой? – спросила она, вешая занавеску на место с таким видом, как будто эта игра ей уже надоела.
— Попытаться спасти всех и в итоге не спасти никого. И очень грустить об этом, нагнетая драму, — думаю, напоследок надо свести всё к шутке, — А ещё надо обладать суперсилой, благодаря которой плащ не будет путаться в задних ногах. И обязательно носить исподнее поверх одежды.
Луна грустно вздохнула, разочаровавшись в ещё одном элементе нового для неё мира. Пришлось срочно переводить тему.
— Ваше высочество, я не думаю, что ваша дружба со мной – хорошая идея.
— Боитесь, что общество будет осуждать меня из-за вашей метки? – она указала на моё бедро, — или говорить о вас как о подхалиме?
Я и сам туда глянул. Кажется, я в последний раз плохо вычистил шерсть. Да и в перьях уже грязь начала скапливаться. Эх… как же я не люблю всякие косметические процедуры, но никуда от них не деться.
— Я не об этом, ваше высочество, — она выжидающе посмотрела на меня, — Друзей огорчать нельзя. А я смертен, то есть сильно огорчу вас, когда умру.
Она улыбнулась самой загадочной улыбкой из всех ей доступных. Неужели она задумала… нет, нет, нет! Я ещё помню все непечатные выражения, которыми покрывают единороги всё подряд, когда обо что-то ударяются рогом. Пожалуй, предпочту остаться пегасом.
Кажется, у Луны на меня другие планы. Надеюсь, она прислушается к моему мнению, мы же с ней уже друзья, верно?.. Вдоволь насмотревшись на меня, ожидающего чего-то ужасного, она весело рассмеялась. Кажется, меня разыграли. Наверно, у своей сестры научилась.
— За столько лет привыкаешь ко всему. Даже к смерти близких, — как-то неестественно спокойно сказала она, — Но они навсегда остаются в сердце.
Как лирично получилось.
— Ваше высочество, мне всегда было интересно, — осторожно спросил я, поняв, что она не станет делать со мной ничего плохого, и пора уже переводить тему, — Является ли принц Блюблад вашим прямым родственником или «племянник принцессы» это такой титул?
— Тоже хотите стать таким? – улыбнувшись, не стала Луна лезть за словом в карман, — Или вы думаете, что вы первый жеребец, который смог забраться на принцессу?
Действительно, что-то я много о себе возомнил. Только…
— Получается, он либо должен быть вашим сыном, либо у вас должна быть ещё одна сестра, ваше высочество. Да и как-то никогда не было новостей, чтобы одна из вас беременела.
— Тонкости родственных связей королевской семьи держаться в строгом секрете, — твёрдо сказала она, явно намекая, что подробностей не будет, а потом снова улыбнулась, — Вспомните, какого размера Селестия, а какого – новорождённый жеребёнок, мистер Пайпер. А теперь подумайте, сколько бы пони заметили лишнюю пару сантиметров на её боках, особенно с её любовью к сладкому?
Действительно, об этом я не подумал. Только насчёт одной подробности Луна всё-таки проговорилась.
— Я не ожидала, что вы поинтересуетесь именно этим, мистер Пайпер, — нарушила она затянувшуюся паузу.
В общем-то, мне было интересно только это – об остальном написано в книгах.
— А что бы я мог ещё спросить? – мне самому это стало интересно.
— Например, как нам с сестрой ещё не надоело править за тысячи лет или что-то вроде этого.
— Я бы очень разочаровал бы вас таким вопросом, ваше высочество. Власть, особенно такая безграничная, как у вас, не надоест никогда, — я знал, о чём я говорю, пусть у меня в подчинении всего пятеро, а не целая страна, да и самой власти поменьше.
Она в уважении чуть склонила голову и, как будто внезапно об этом вспомнив, достала буквально из ниоткуда небольшой медальон в виде полумесяца.
— Возьмите, мистер Пайпер, — она повесила мне его на шею. Я сразу опустил голову и немного покачался из стороны в сторону. Прикольно звенит, — Как символ нашей дружбы.
Чёрт, мне же нечего подарить в ответ. Правда, я могу дать ей большое маховое перо. Хотя нет, не могу – они мне ещё нужны.
— Пойдёмте, мой маленький пони, буря уже заканчивается.
— Я не маленький, ваше высочество! – в шутку возмутился я, — Я всего на линию ниже вас.
На самом деле я немного лукавил. Любая система, которая обещает что угодно, кроме того, что придётся рвать жопу, чтобы чего-нибудь добиться, для меня всегда будет одной из частностей популизма. Но я не могу не уважать сталлионградцев за то, как они провернули свой социализм хотя бы потому, что там на мою метку не обращали внимания совсем.
Это в остальной Эквестрии пони – личность. В Сталлионграде это винтик огромного государственного механизма, в котором кто угодно может быть кем угодно – правила «метка – судьба» нет. Из этого страшно-окольными путями вытекает куда лучшее, по общественному мнению, образование. Кьюти марка редко когда даёт широкую специализацию, а так как она – не только прикольная картинка на жопе, но и некоторые наклонности, в Эквестрийских вузах учат строго согласно ей. В Сталлионграде же учат с самого начала и всему-всему, и нужно прикладывать немаленькие усилия, чтобы научиться тому, к чему нет склонностей или они выражены не слишком ярко.
Например, ни у кого из выпуска не было метки на авиационную тематику. Я, если раньше и обращал на это внимание, то уже забыл. Даже когда рекомендовал к отчислению, не думал об этом. Поэтому, когда нас, как потом окажется, собрали вместе в последний раз, я ушёл в свои размышления.
— Смирна! – скомандовал декан, — Поздравляю вас с успешным окончанием сталлионградского университета гражданской авиации! Теперь подходим по вызову за дипломами!
Я аж опешил. Что, уже? Получив заветные красные корочки, я с удивлением обнаружил отметки о сдаче предметов, которых у меня не было, и дипломной работы, которую я не писал. Неужели опять розыгрыш?
— Командиры, шаг вперёд! – вышли трое, — Вам выпала возможность самим решить, где провести пару лет отработки и, возможно, остаток своих дней. На выбор предлагается Кантерлот, Сталлионград и север.
— Кантерлот! – хором воскликнули остальные двое, да и стой из экипажа нашёптывал сзади то же самое. Взгляд присутствующего замполита, казалось, вот-вот прожжет в них дыру.
— А ну заткнулись! Первым выбирает Пайпер.
Две трети шёпотом пытались меня отговорить от столицы, а одна – наоборот. Разве что я не слышал голоса Найт – она примет моё решение, каким бы оно не было.
Воистину отличный выбор. Отправиться к тем, кто вне зависимости от моих поступков будет смотреть на метку, или остаться у тех, для кого я кусок мяса с набором навыков?
— Север, — спокойно сказал я, и опустилась поистине гробовая тишина.