П.Д. Пай: Замкнутый круг.
X. 4%
Она же глава завершающая.
-Обдумав всё как можно лучше, я признаюсь – натворили мы все не очень хороших дел. Дерр Кросс. Я и правда перегнул палку.
Доктор Ред Кросс понимающе слушала заведующего психиатрическим отделением Понивилльской клиники. Всё-таки, несмотря ни на что, она была очень доброй. Она с уважением всегда относилась к тем, кто признает свои ошибки. Хотя её сознание, подбитое частыми впрыскиваниями морфия, делало её более жесткой (не жестокой, замечу), смелой и решительной, в редкие моменты она могла побыть собой. Хотя даже он приметил её смертельную усталость.
-Когда… я услышала ту историю от Флаттершай, я… заподозрила неладное, — задумчиво произнесла она, глядя на камин. В кабинете главного врача мало что изменилось с тех самых пор, когда она бывала здесь в последний раз. Дипломы, грамоты, памятные фотокарточки врачей. Стулья и столы из черного дерева – здесь всё обставлено очень уютно, почти по-королевски. Обычно здесь принимали для личного общения с пациентами – небольшая тахта, на которой обычно устраивались для максимального отдыха оных, была занята профессором Хилом фон Филлером. Да, так и звали этого славного заведующего, который из-за своей ошибки будет отчитываться перед руководством.
А пока доктор Кросс приняла на себя роль психотерапевта. Ей нужно было рассказать, что теперь делать с Пинки Пай. Профессор, восхищаясь её талантом, согласился ей помочь в обмен на хорошую характеристику и рекомендации для последующего заседания.
-Пинки Пай нарушила свою клятву. Обычная вещь, все могут проболтаться. А вот малышка Флатти заверила меня, что её клятва – Пинки-клятва – не нарушается никогда. Да и вообще – с чего бы милой розовой пони, чьё призвание – дарить радость, вдруг браться за огонь? Да, я читала её дело, и скажу честно – живи я на плантации по выращиванию камней, я бы повесилась от скуки. Тем более, как писал один из докторов, говоривших с ней, Пинки росла в строгости. Ортодоксальная семья, родители-мормоны, скучное прошлое, беспросветное будущее… идеальная пациентка, если подумать.
-А как же она сбежала?
Доктор Кросс ласково улыбнулась.
-Ну… когда я была маленькой, я очень плохо училась, — сказала она, — прогуливала школу, а оценки… родители за мной не очень следили. А я наловчилась подписываться от имени учителей, чтобы отвести от себя всякие подозрения. Конечно, с почерком Пинки я немного помучилась, но… оно того стоило.
Профессор хмыкнул.
-То письмо в палате Пинки…
-Ну да. Сама бы она никогда не додумалась написать самой себе, чтобы вырваться из замкнутого круга.
-Я сам его сотворил.
-Не вините себя. Вы хотели ускорить процесс её выздоровления. Ток очень хорошо пробуждает воспоминания. Даже слишком. С каждой процедурой Пинки возвращалась в исходное состояние своего разума, потому что шок от внезапно всплывающих воспоминаний оказывается слишком сильным. И её разум снова закрывался.
-Теперь же всё пойдет по другому, — вздохнул заведующий, — я переведу Пинки в обычную палату. Она утром придет в себя. Конечно, её сестра…
Доктор Кросс помрачнела.
-Да. Не самое приятное откровение. Но жизнь продолжается, — произнесла она, подбрасывая небольшое полено в затухающий огонь. Пламя в её глазах разгорелось еще ярче, глядя на поднявшиеся искорки.
-Я отправила письмо Твайлайт Спаркл. Точнее, оно пойдет прямо к Селестии, и я не знаю, как скоро на него ответят, но мои дела здесь завершены. Я решила эту загадку, и могу вернуться к своим делам.
-Вы про свою зависимость?
Доктор нахмурилась.
-Откуда вы…
-Вижу. По вам вижу. Некоторые доктора любят этим баловаться по вечерам, а вот у вас с этим явные проблемы.
-Мой друг тоже об этом говорит.
-Друг?
-Мой… «особенный пони», — сказала она, — он помогает мне, поддерживает, как может. Вы только не волнуйтесь, я его не придумала. Я же абсолютно нормальная.
-Не сказал бы, — профессор деликатно кашлянул, — между прочим, я могу вам посоветовать одного хорошего врача по таким вот специальностям. У него лечатся тайно, чтобы избежать… некоторых проблем.
-Ну уж нет, спасибо. Что я точно поняла за годы своей работы – все пони тяжело больны. А у меня так... такое вот душевное состояние. Я хочу немного опиатов, и это меня лечит.
-Вы себя убиваете, только и всего, — и профессор снова отвернулся.
Доктор Ред Кросс посмотрела на часы. Её ожидала еще одна бессонная ночь.
-Надо же, как к ней интересно вернулись друзья. Как только с ней случилась беда, все её оставили. А когда её оправдали…
-Вообще-то я бы не стал навещать убийцу своих сестер, — справедливо заметил фон Филлер.
В это чудесное утро Пинки Пай лежала в обычной палате. Бледные стены больницы Понивилля были украшены воздушными шариками, горой из открыток и большим красным плакатом «Пинки, выздоравливай скорее!»
-Она больше не отверженная, — без всякой улыбки доктор Кросс смотрела на неё через стекло. Она видела, что Пинки некоторое время плакала, рассматривая фотографии. Она пыталась держаться весело, когда её навещала чета Кейков. Они долгое время с ней разговаривали, но ушли. Судя по всему, они рассказали ей что-то хорошее, потому что в конце разговора она и миссис Кейк обнялись.
-Эээ… простите. Здесь палата Пинки?
Доктор Кросс внимательно посмотрела на пеструю компанию, появившуюся здесь. Синяя пегаска с растрепанной прической радужного окраса. Рыжая пони с ковбойской шляпой. Была здесь и Рэрити, чей роскошный черный наряд блистал крохотными блестками-звездочками, отражаясь на неярком осеннем солнце. И поодали всех держалась Флаттершай.
-Да, вот она, — махнула им копытцем доктор. Четверка направилась туда.
Доктор некоторое время следила за реакцией Пинки Пай. Она не слышала, о чем они говорили, и кажется, общались они недолго. Вместо этого вся четверка подошла к её кровати.
Доктор Кросс, уходя, оглянулась назад. Чтобы увидеть, как волосы Пинки вернулись в пушистое, яркое состояние. Она видела его на карточке, которую ей прислала письмом таинственная Твайлайт Спаркл. Сквозь смех, который не был слышен. Сквозь слезы, которые доктор не замечала, четыре пони обнимали растроганную Пинки Пай.
…Поезд до Филлидельфии прибывает через десять минут. Ожидая его, доктор Кросс в пальто, с зажатой ромашкой в зубах, сидела на холодное асфальте, бросая редкие взгляды на часы. Вокзал жил своей жизнью. Кто-то спешил купить билеты, кто-то поправлял рельсы и осматривал бесхозные вагоны. В отличие от доктора, которая точно знала время и место, где ей надлежит быть, все остальные пони вокруг неё суетились, бегали куда-то…
-Доктор Кросс! Постойте! – услышала она. Повернувшись, она увидела очень странную компанию. Фиолетовая единорожка спешила к ней вместе с маленьким дракончиком на спине. На её боках блестели три искорки.
«Мистер Морфи, ну не сейчас же!» — мысленно взмолилась она, представляя свою реакцию – и реакцию других пони на такую картину. Вполне вероятно, что это происходит в её несчастной голове. И она подозревала, что её мозг играет с ней очень злую шутку под действием ночи, полной критического недосыпа.
Единорожка была настоящей. Она подбежала к доктору, стащив со своей спины дракона.
-Фух… я еле успела! Доктор, меня зовут Твайлайт Спаркл…
-Вот как! Очень приятно с вами наконец познакомиться, миссис Спаркл, — сказала она, — вы же получили моё письмо?
-Да! – переведя дух, сказала она, — принцесса Селестия передала мне его через Спайка.
-Спайка?
-Не стоит любезностей, — буркнул он, слезая со спины своей подруги.
-Так его не только я вижу. Счастье-то какое, — пробормотала доктор.
-Я хотела бы вас поблагодарить. Я была у Пинки… не могу поверить! Принцесса, прочитав это письмо, немедленно переслала его моим подругам. У вас получилось…
-Не стоит благодарностей, — заверила она, одаряя единорожку усталой улыбкой.
-Вы вернули нам дружбу.
-Но прошлое не вернуть, — произнесла доктор Кросс, — я очень рада, что смогла вам помочь. Это дело было… поразительным.
-Вы уезжаете?
-Да. Возвращаюсь домой. У меня неподалеку от Филлидельфии есть небольшой домик. Займусь какой-нибудь рутиной. Но вначале… — и она зевнула, — высплюсь хорошенько.
-Желаю вам удачи. Может, я могла бы чем-нибудь помочь? Вы столь сделали, а я не знаю, чем и отплатить…
-Да нет. Я работаю бесплатно, в этом нет каких-либо корыстных интересов.
Раздался громкий гудок. Паровоз на Филлидельфию медленно подъезжал к перрону.
-Ну, берегите себя и подруг, миссис Спаркл, — сказала она, выплюнув ромашку и обхватив зубами свою небольшую сумочку с поклажей. Красный крест на ней был похож на её кьютимарку.
-Всего вам хорошего, доктор! Я никогда этого не забуду! – крикнула Твайлайт, наблюдая, как доктор входит на ступеньки.
Доктор помахала ей копытцем и скрылась внутри поезда. Присев на свое место, она неспешно вытащила из сумки билет и свой завтрак – сэндвич с пшеницей и розмарином.
Твайлайт Спаркл долгое время провожала её взглядом из окна, махая ей копытцем. Некоторое время Кросс участливо смотрела на неё, махая в ответ. А потом машинист через рупор объявил, что поезд покидает вокзал, и медленный стук колес набирал скорость, увозя пассажиров на восток, через туннели Кентерлота, и оттуда к чудесным высоткам и классическим домам Филлидельфии.
Спустя три минуты её глаза раскрылись от внезапного озарения.
-О нет, — выдохнула она. В этот же миг её сумка была выпотрошена в поисках дела Пинкамины Дианы Пай, которое она привезла с собой. Фотографии, карточки, карточки…
Вот она! Доктор Кросс дрожащими копытами вытащили нужную– старую, потертую, черно-белую фотокарточку. На ней, обнимаясь, стоят три маленькие земные пони.
В голове доктора Кросс тут же пронеслась встреча с Рэрити. И её знакомство с ассистенкой. Эта ассистентка была не просто какой-то серой пони. Всё обстояло гораздо хуже. Никто не знает, почему так. А она догадалась, хотя и слишком поздно.
-Инки, Пинки, Блинки… — прочитала она на развороте фотокарточки. Её глаза расширились от ужаса. В её голове раздался крик Рэрити.
ИНКХАРТ!
-Корысть… ну, может, самую малость, — всё же улыбнулась доктор Кросс, поглядывая на свою сумку. В ней, трясясь и постукивая, лежали четыре маленькие белые бутылочки с прозрачным раствором морфия.
-Четыре процента. Оно того стоило.
Поезд проезжал по темным туннелям горы, под Кентерлотом. Свет погас. Доктор Кросс счастливо закрыла глаза, мечтая о скорой встрече с любимым домом и своим «особенным пони». Где-то там, в её домике, где покосилась крыша, а стены оплетают виноградные лозы, он изредка прибирается, смотрит на старые фотографии и зевая, читает её письмо. Ему эта история понравится, она знала это. Его призвание — писать о её достижениях, и несмотря на явную неприбыльность такого дела, память о докторе Кросс и её жертве во имя истины будет жить в душах больных и исцеленных.
За сим вынужден откланяться. Это конец.