← Глава 16: Джентл Глава 18: Через тернии →

Fallout Equestria: Обличье Хаоса

Глава 17: Ступени

Разъяренная толпа пони сорвалась с цепи и побежала вниз по ступеням, когда потухли последние огненные вспышки, оставившие меня и массивную железную дверь на произвол судьбы. Ножи, биты, копья и стволы — все это могло в любую секунду оборвать мне жизнь. Я не мог позволить этому случиться. Не тогда, когда Хэйт еще жив.

Ринувшись на легион, я знал только одно — любой ценой нужно добраться до Хэйта. Я в упор выстрелил из Сломленного в лицо одному пони, чья голова взорвалась дождем из мяса и крови. Облившись его кровью, я воспользовался обрубком, оставшимся от его шеи, чтобы прыгнуть как можно дальше в толпу.

Я приземлился задними копытами на спины двух рейдеров, и наградой мне послужил кровавый душ, когда мои баллистические копыта разорвали им позвоночники в клочья. Сломленный прикончил пони, пытавшегося пырнуть меня своим ржавым копьем, а другому я вмазал передним копытом, отчего тот свалился с ног, открыв тем самым мне прореху в толпе.

Монструозный пони с дробовиком выплыл передо мной, и мне пришлось уклониться вбок за секунду до того, как он выстрелил. Я не видел всей той мясорубки, что породило его оружие позади меня, но я отчетливо услышал страшные вопли, полные боли, посреди океана ярости, когда разрядил всю дробь в грудь ставшей передо мной скалы. Как только он завалился назад, я взбежал по его телу, чая усилить свой прыжок. Почти половина лестничного марша была преодолена. Лицо Хэйта исказила самая одиозная улыбка, что я когда-либо мог себе вообразить, пока он наблюдал за бойней, развернувшейся за мной.

Я почувствовал пулю, попавшую в ногу, и тут же пресек все старания пони выстрелом из дробовика в морду. Между мной и Хэйтом никто не стоял. Лихо преодолев остаток ступеней, я остановился, слегка задрифтовав, и нацелил Сломленного ему в лицо. Магией дернул курок. Даже Свипс не смогла бы остановить меня.

Щелк.

У меня чуть глаза на лоб не вылезли, когда боек ударился о пустой патронник. Пять выстрелов. Разрывной Торка, еще четыре на лестнице. Тупо. Пиздецки и невъебически тупо.

— Что, патроны кончились? — хихикнул Хэйт, понимающе заглядывая мне в глаза. Он знал меня и знал Сломленного. Он знал, что я пустой, поэтому и не увернулся.

Копыта Массакера оказались в поле зрения, и, когда они соприкоснулись с моим лицом, все заволокло кромешной тьмой.

Только не это…

— Рипл.

Я не чувствовал ног.

— Просыпайся, солнышко.

Голова адски гудела. Ни черта не было видно.

— Ну-ка очнулся, пидорас! — Копыто ударило меня по лицу, и мне пришлось вяло открыть свои глаза, чтобы узреть ад, в котором я оказался. От гигантского пони, только что заехавшего мне по морде, несло смертью. Его глаза испепеляюще впились в меня, выжигая сущность и пробуждая тягостные воспоминания.

— Ну-ну, Массакер, мы так с нашими гостями не обходимся. В конце концов, он всем нам брат, разве не так? — За спиной Массакера стоял Хэйт, на лице которого играла легкая ухмылка. Даже с Массакером на моем пути он был чересчур близко, чтобы я смог его прикончить. Закончить его жалкое и тлетворное существование прежде, чем они убьют меня. Конечно, если бы я только не был прикован к стене...

Массакер освободил проход изможденному пони, бывшему эпицентром всей моей злобы и ненависти, который подошел ко мне. Хэйту идеально подходит это имя. Когда он подался ближе, даже насмешливое лицо Массакера исчезло как ни бывало. Я мог видеть только узкое лицо пони, что однажды был мне братом. Его глаза, серебряные и пронзающие, словно сотни копий, оценочно оглядели меня будто кусок мяса на прилавке.

— Да ты целое представление там устроил, пока тебя не... устранили. Честно, я ожидал, что обойдется без крови. Шестнадцать моих лучших теперь мертвы, но зато ты здесь. Достойная цена, я считаю. — Его рог засветился, и я почувствовал магическую хватку на своих челюстях. Он вертел мою голову в разные стороны, изучая шрам, все еще отпечатанный под моим глазом.

— Чересчур живой, а, Массакер? — Пони-гигант ядовито фыркнул. — Я должен был догадаться, что это тебя не убьет. Никакая пегасья технология не в состоянии снять с неба мою звезду. Ну и ну, даже перекрестие прицела не способно стереть прошлое навсегда.

Как только он выпустил мой подбородок, я плюнул в него, но тот лишь праздно ушел с линии огня, едва обратив на это внимание.

— А ты времени зря не терял, да, Рипл? Свипс и Холпанч почили, мои планы на Орчард и Блэнк дерзко сорваны, целый табун рабов теперь на свободе, и это еще не беря в расчет те два маленьких кубика. Я полагаю, это ты их бросил своим компаньонам, в надежде не дать мне заполучить их.

Он с грустной улыбкой покачал головой; взгляд его был спокоен и безмятежен.

— Отдаю тебе должное, Рипл. Я недооценил тебя и теперь заплатил за это сполна. Прошу прощения.

— Прощения просишь? — Я сухо и больно рассмеялся. Будучи прикованным к стене, я имел лишь одно оружие — слова. — Нахуй иди со своим прощением. Выпусти меня, и я покажу тебе, что думаю о твоем прощении.

Если бы я мог убить его, то и себя бы не пожалел. Но это ранило бы и без того кровоточащее и разбитое сердце Шейд. Но без Совершенных, без Хэйта, у нее будет шанс выжить, она переживет это. Я предчувствовал, что Совершенные без Хэйта с регалиями распадутся, а их внутренние междоусобицы поставят на Нейвере крест. С Блэнком все будет в порядке. Если так посудить, то практически вся территория Хорнсмита претерпит изменения в лучшую сторону. Все мои грехи, учиненные голосом в моей голове, будут искуплены. Меня это устраивало.

— Я бросаю тебе вызов на Арене! — Уиллоу сделала то же самое, упомянув при этом правила. Я запамятовал об остальных пунктах со времен моего братания с Совершенными, но правило вызова было для Арены абсолютом.

«Че? Идиот! Ты совсем в край ебнулся?!»

Два-Пинка очнулся, и это явно ощущалось. Голос звучал тщедушно и болезненно, как я себя и чувствовал, в принципе. Я попытался проигнорировать его, когда Хэйт помотал головой, тихо посмеиваясь.

— В другое время я был бы обязан принять его, но, понимаешь, есть некоторые детали, про которые тебе не стоит забывать. — Сделав шаг мне навстречу, он заглянул мне в глаза. — Или, возможно, ты вовсе не знал про них. Ну разве не интересно... ты Рипл, но не тот Рипл, которого я знал. — Он пожал плечами и дернул за одну из цепей своей магией.

— Но я отвлекся. Детали. Вызов можно бросить исключительно на самой Арене. Мы не на Арене. Еще вызов может быть брошен только пони, находящемся не в ожидании боя, а тебя, друг мой, ждет впереди целый день.

— Чего? — Он обрезал на корню все мои шансы на его убийство. Я видел его сражение с Уиллоу, я видел его уловки. Это было уже что-то, хотя я так и не знал, каким образом я собирался отражать его удары.

«Тебе не одолеть Хэйта, дебил. Если у нас и будет шанс против него, то только при условии, что голова наша будет бурлить стампидом, а я буду за штурвалом. Мне прямо не терпится узнать, смогу ли я отхуярить его как следует».

— О, мы протащили тебя по всей Арене, пока ты был без сознания. Друзья, семья, влюбленные... ты убил бесчисленное количество пони, у которых они все были. Слишком длинный список выходит, особенно для тебя. Цена смерти Совершенного невероятно высока, но ты, находящийся, очевидно, не в самой лучшей своей форме, станешь для смекалистых пони лакомым куском в нашем скромном и тихом городишке. — Он отвернулся и жестом приказал Массакеру следовать за ним, направляясь к двери, ведущей из моей камеры.

— В любом случае, сегодня твой день будет полон сюрпризов и развлечений. Я даю тебе возможность отоспаться, чтобы приготовиться ко всему. — Его лукавая ухмылочка, которую он кинул мне, стоя в дверной проеме, вывела меня из себя, и я еще больше захотел оторвать ему башню с его ебучей шеи. — Это будет нечестно по отношению к бойцам, если ты выйдешь уже помятый с самого начала.

Дверь захлопнулась, погружая меня в мрачную меланхолию. Единственный источник света исходил от решетчатого отверстия в двери: тусклый прямоугольник впускал в мою камеру вящее тусклое свечение. Я, подвешенный к стене, все же нашел в себе силы задуматься, сколько я здесь уже проторчал.

И вот, теперь я тут. Обмотанный цепями к стене Нейвера. Ни шанса для побега. Обреченный на вечную борьбу до самой своей смерти. Сплошная показуха.

— Блять.

«Блять».

Когда дверь отворилась, в ней показалась костлявая и грязная кобыла-земнопони с чрезвычайно помятым и покрытым синяками лицом, втащившая за собой ведро. Как только она подошла достаточно близко, чтобы я смог предпринять попытку побега, ее взгляд остановил меня. Она питала к этому месту отвращения не меньше, чем я сам. Закрепленный на ее шее взрывной ошейник беспрестанно мигал, как бы ставя точку в конце каждого слова в довесок к ее мертвым и безжизненным глазам.

— Мистер Два... то есть... Рипл... меня зовут... Жемчужина, — попеременно вздрагивая и запинаясь, проговорила она, словно сказать больше двух слов ей представлялось крайне болезненным занятием. Бок рабыни пестрил кровоподтеками, и я вынес вердикт, основываясь на своем личном опыте, что у нее, скорее всего, переломано одно или два ребра.

— И? — Она содрогнулась, когда я сказал это. Зажмурившись, она выглядела так, будто я собирался ударить ее. Я бы все равно не сделал этого, даже будь у меня такая возможность — настолько несчастную и квелую пони я видел впервые. Гнашеры и те здоровее выглядят.

— Я пришла... отмыть... вас... для... вашего представления. — Потянувшись к ведру, она ртом схватила губку, мокрую от чистой воды.

— Ты же знаешь, я не наврежу тебе. — Она снова дрогнула. Проигнорировав вопрос, она принялась мыть меня. Наверное, с той битвы в Блэнке, времени в туннелях и чуть в Нейвере я покрылся нехилой такой коростой грязи.

Опустив губку обратно в ведро, чтобы та впитала в себя больше жидкости, она прошептала:

— Пожалуйста... молчите... они... изобьют меня. — Ее резкий поворот головы в сторону двери привлек мое внимание: она была открыта, двое вооруженных пони стояли снаружи и следили за каждым нашим движением.

Я заткнулся, не желая более усугублять ситуацию и без того согбенной пони, которая между тем уже вновь начала отмывать меня. Я смотрел на нее, периодически поднимая осторожный взгляд на охранников. Если бы не цепи, я бы с легкостью мог убрать их. К их бокам крепились самодельные дубинки, но пушек видно не было. Если б только я был свободен.

Всплеск вернул мое внимание обратно к Жемчужине, бросившей губку в ведро. Она поглядела на меня печальными и вспухшими от многочисленных ударов глазами, прежде чем поволочь ведро обратно к двери. Когда она прошла мимо стражи, один из них ударил ее в боку. Она упала и всхлипнула, сжавшись в защитной позе. Дубинка поднялась над ней, и она поспешила побыстрее подняться на копыта и заковылять прочь. Как только она исчезла из виду, двое охранников заржали.

Я мог только скрипеть на это зубами и ждать. Надеюсь, они будут в моем списке не последними.

Цокот копыт отвлек меня от охраны у двери, и тут же в мою камеру зашло шестеро пони-единорогов, облаченных в грубые рейдерские лохмотья. Каждый из них был вооружен полицейским дробовиком, а на плечах их гремели цепи.

Подойдя ко мне поближе, они прицепили цепи к моим ногам и еще две — на шею. Только тогда они высвободили меня от стены. Я упал на четыре копыта, и цепи мгновенно сжались и натянулись. Они со мной не церемонились... В их глазах я до сих пор был Совершенным. Палачом.

— Пшел. Выкинешь что-нибудь, и мы скажем Хэйту, что пытался сбежать, — прошипел пони, который, как я предположил, был у них за главного в моем эскорте, нацеливая свой парящий дробовик мне прямо в глаз.

И я двинулся, минуя дверь, в туннели под Нейвером. Этот был схож с тем, по которому нас вела Джентл... пару часов назад или же дней, я не мог сказать наверняка. Я бы воспользовался ПипБаком, чтобы удостовериться, но взыскание, которое я мог получить за это, не оставляло мне иного выбора, кроме как безропотно идти.

Шагая по туннелям, я видел дюжины и десятки таких же дверей, из которой меня только что вывели. Сквозь прутья на меня из каждой двери смотрели десятки пар глаз, и я осознал, что это были те самые пони, что смотрели на нас с Джентл, когда мы вели рабов из тех клеток.

Я решил обратить свои мысли к Джентл, Шейд и Эшу. Удалось ли им доставить рабов в безопасное место? Судя по тому, как долго я уже здесь нахожусь, они должны были по крайней мере довести их до Андерхуфа или Блэнка.

Теперь я начал понемногу вслушиваться в звуки вокруг меня, которые я успешно игнорировал, размышляя о своем отвратном положении и каким лучше способом угандошить Хэйта. Насмешки, оскорбления, угрозы — все это навалилось на меня от пони в камерах. Называли меня Два-Пинка. Кричали что-то о мести и о семьях, что я вырезал. На удивление, о моей поимке они не говорили ни слова. Беря в охват прошлое, эти пони затаили на меня глубокие обиды, которые теперь могут быть смыты фактом, что я более не защищен прерогативой Совершенного.

Я шел со своими охранниками в гробовом молчании и даже начал подозревать, что они были поставлены ко мне, не чтобы уберечь меня от побега. Их задачей было защитить меня от преждевременной смерти до того, как я смогу показать всем настоящее зрелище.

«Смеешься, что ли? Эта чернь? Просто мясо, ждущее пока его подадут к столу».

Когда мы добрались до укрепленной металлической двери, один из охраны долбанул по ней пару раз прикладом дробовика. Было слышно, как отодвигаются засовы, и затем дверь распахнулась, являя нашему взору комнату, наполненную пушками, и одинокого единорога, стоящего рядом со столом, на котором лежали дилетантски выкованные клинки.

Он поднял глаза и ухмыльнулся во весь свой щербатый рот, заметив меня в окружении шестерых вооруженных пони.

— А-а, Два-Пинка. Сколько лет, сколько зим. — Подбежав ко мне легкой рысью, он левитировал грузное устройство, выполненное из кожи и металла, и закрепил его мне на шее. Я уже видел такие и знал, что теперь я являюсь самой настоящей ходячей гранатой. — Вот так. Можете снять с него кандалы.

И когда шестеро охранников принялись освобождать меня из моих железных оков, перед моим лицом всплыл металлический пульт.

— Знаешь, что это? Нажму кнопочку и ба-бах. Так что не шали больно, хорошо? Осмотрись-ка. — Он шагнул в сторону, давая мне проход.

Я вопрошающе поглядел на него, а затем мельком скользнул на шестерых единорогов, нацеливших свои дробовики в мою сторону.

— Что, и вы так просто позволите мне взять оружие?

Пони кивнул и пожал плечами.

— Все честно. Будет невесело без оружия, да ты и сам знаешь это лучше меня. Мечи, кувалды, копья, наркота, ну и кое-что еще. Но правила свыше гласят, что без стволом. Мы же не хотим случайно пальнуть по публике, да ведь?

Я зло посмотрел на него, по-дебильному улыбающегося, когда он отменил все мои планы по убийству Хэйта. Будь у меня мой Сломленный... да в придачу с рогом я бы смог достать его. Факт того, что они давали мне оружие, с которым я абсолютно не знаком, не давал мне много шансов на успех в этом действе.

«В этом-то и суть, идиотина. Главное убедиться, что мы здорово запаслись стампидом и дэшем. Они мне понадобятся, если мы хотим остаться в живых».

И тут внезапно я во всю силу ощутил оголенность моих задних ног. Я так привык к своим баллистическим копытам, что только сейчас прознал об их отсутствии. Оглядывая комнатку, я надеялся найти им достойную замену. Бронник в сердцах расхохотался, завидев мой суровый взгляд.

— И да, если ищешь свои взрывные игрушки, тут уж не взыщи. Они числятся как оружие, в конце концов. Не волнуйся, все твое барахло в надежных копытах, поверь мне. Искусный механизм, несущий чистую смерть, должен заслуживать достойного уважения.

— Типо я выйду туда с тем, что возьму здесь? — спросил я, в особенности не ожидая никакого ответа на свой вопрос, и, не дожидаясь ответа, начал обшаривать разноцветный ассортимент оружия, ища что угодно, лишь бы это можно было закрепить на задних ногах. Мои удары были и без моего именного оружия мощными, но щепотка летальности увеличила бы мои шансы, благодаря которым я мог бы разработать подходящий план.

Я взял то, что по своему виду напоминало кожаные носки, покрытые металлом и острыми лезвиями. Бегло глянув на дробовики, держащие меня на мушке, я тяжело вздохнул и приступил к облачению моих задних копыт. Размерчик, конечно, не мой, но когда я закрепил все ремешки, уже можно было уповать на то, что эти лезвия меня не подведут.

Я взял достаточного количества зазубренного и грубого холодного оружия со столов и превратил из них некое подобие брони. Мои передние и задние копыта были щедро прикрыты толстым и надежно закрепленным вооружением, которое было настолько неплохим, насколько мне хватало чутья и вкуса...

Затем я захолонул на месте, когда увидел в конце комнаты один стол.

«О да. Мне уже нравится».

Стол был под завязку набит боевыми наркотиками. Дэш, Бак, Мед-Икс, Гидра... и Стампид. Каждая горка наркоты была оснащена грубой зарисовкой, показывающией название наркотика и вкратце принцип его действия. Не спеша потрусив к столу, я лениво взял с каждой кучки по образцу и в раздумье левитировал их перед собой.

«Не ворочь носом. Это мой дом родной и хлеб насущный. Выпусти меня ненадолго, и я обещаю, ты не пожалеешь».

У Два-Пинка была природная, будто с рождения данная, способность убивать. Я мог сражаться чисто мышечной памятью, моего собственного неистовства должно было хватить. Я не сомневался, что смогу продержаться какое-то время сам, без помощи. Но мне было неведомо, сколько пони выпустят на меня. Хэйт так сказал, словно мне придется драться с каждой мыслящей тварью в Нейвере, одной за другой. Зная Хэйта, а в этом, скорее всего, и заключается суть, я буду лежать с развороченными кишками наружу прежде, чем смогу добраться до последнего сукиного сына в этом злачном городе.

«Я могу все устроить. Меня не просто так назвали Два-Пинка. Я буду разрывать их на куски так, как срывают цветы. Кровища повсюду, будет потрясно. Мы выживем всем назло, чтобы разъебать Хэйта».

Нет. Я сделаю это сам. Даже если я умру на Арене, я умру собой, а не одичавшем чудовищем в своей голове. Отвернувшись от стола, я спрятал несколько шприцов Мед-Икса, осознавая, что они могут прийтись как раз кстати в нужный момент, а еще помочь мне держать над собой контроль. Я решительно кивнул, подойдя к ухмыляющемуся жеребцу.

— Лады. Я готов. Покончим с этим.

— А, Два-Пинка. Как же долго я ждал, чтобы только увидеть тебя на старом поприще. — Его улыбка выглядела заправской. Фанат? Я недоброжелательно поглядел на него, пока он продолжал лыбиться. Он громко и зычно свистнул, и я почувствовал, как в бок уперлось дуло дробовика.

— Ладно. Следуй за мной, маши толпе, не сдохни слишком быстро. Я на тебя поставил. — Ага, так вот что скрывается за личиною моего "фаната". Меня провели по коридору, потом через дверь, и вот я уже стою и угрюмо смотрю через прутья клетки, которая вела на саму Арену.

Аплодисменты и виваты требующей крови и зрелищ толпы просочились сквозь прутья и ураганом ворвались в мою клетку. Хлопок двери позади меня отвлек меня на секунду, но позже я понял, что теперь остался один. Из клетки вело два пути: назад, откуда я пришел, и через Арену.

Одна из стен клетки, с которой вниз начала сыпаться мелкая крошка, медленно поднялась, и я услышал голос, который накладывался поверх всех криков и возгласов.

— Пони Нейвера и гости издалека! Добро пожаловать на сее особенное представление! — Голос был ненастоящим, а чем-то усиленным, но я не мог узнать его. Не слишком торопясь, я вышел под купол Арены.

— Сегодня к нам присоединился старый друг, который совсем недавно еще считался умершим. Вы знаете его, вы любите его. Поприветствуйте Два-Пинка Рипа, Рока Арены! — Рев толпы скакнул на новый уровень, отчего в груди глухо и часто заколотилось сердце. Эти пони не притворствовали, когда радовались, что я снова вернулся, и их не особо волновало, что я был здесь против собственной воли.

«Как же охуенно».

Поодаль я заметил пятерых пони, пристально глядящих на меня; самые разнообразные эмоции можно было прочитать по их лицам. Злость, ненависть, страх. Два-Пинка жаждал только этого.

— Против него вышли пони, повидавшие всякое на своем веку. Они бросят ему вызов в этом раунде! У каждого из них свои причины желать смерти Два-Пинка, так что будем надеяться, что их запала хватит совершить этот удачный смертельный удар. Ударим копытами за Дактворк, Айрис Блоссом, Кранкшафт, Дирга и Спринклса!

Толпа взорвалась еще громче, когда их кандидаты стояли, готовые на все, чтобы только прикончить меня. Для меня эти пони были препятствием между мной и Хэйтом... если я и убью каждого бросившего мне вызов, то и я брошу свой.

Одно лишь надо мне — пробиться сквозь пони, которых поставили со мной. Для них я стану обагренной косой, приготовившейся к жатве.

— Покончим с этим, — прорычал я сквозь стиснутые зубы, в надежде прибавить себе ярости. Я не думал о них, как о пони. Мне пришлось увидеть в них препятствие. Ходячие куски мяса с оружием. Это не пони, у которых есть жизнь, мечты и желания, а всего лишь благие, разлившиеся под моими копытами намерения, которые вымощили жизнь Хэйта.

«Вот так, блять».

— Что ж, на этом хватит любезностей. Узрим же прекрасную бойню!

Пони начали медленно приближаться ко мне, и я, в свою очередь, сделал пару пробных шагов, прежде чем зашагать более уверенно. Возможно, если я сделаю это быстро, то у остальных отпадет всякое желание драться со мной, и у меня появится возможность обдумать план.

Одна из пони с криком отделилась от своих напарников и побежала на меня. Единорог в пропитанной машинным маслом комбинезоне. Я мог только догадываться, что она была из Анкора, как моя Шейд.

Какое зло я ей причинил, что она так зла на меня? Что-то ужасное учинил Два-Пинка? Убил ее семью? Или надругался над ней?

Я не мог заморачивать голову этими вопросами, я должен был сражаться. Эти пони хотели моей смерти, и вряд ли у меня хватило бы времени и сил убедить их в обратном. Я нахмурился, приготовившись к ее атаке.

Во всяком случае, я сделал это быстро.

В ее телекинезе плавал огромный разводной ключ, который она занесла для удара по моей черепушке. Если бы она вложила достаточной силы, то с легкость могла бы сбить меня с ног или убить.

Рассчитав момент, я развернулся и ударил одним из своих обоюдоострых копыт. Лезвия прорезали ее шкуру и вонзились в горло, тут же убив. Я буквально ощутил резкий хруст ее шеи, в которое впилось мое копыто. Я знал, что с ней покончено. Сомневаюсь, что она вообще поняла, что убило ее. Мощь моего удара была в разы сильнее, чем импульс, который она направила на силу своего; от этого ее отбросило от меня на добрых пару метров. Ее гаечный ключ, до этого паривший рядом с моей головой, тяжело упал, свободный от телекинетического влияния.

— О-о-о, и Дактворк мертва! Ну и позор, кто теперь нам будет чинить протекающие трубы? — Толпа зашлась в едином порыве смеха, перекрывая те несколько разочарованных криков, вызванных ее смертью. Осталось еще четверо пони, способных убить меня.

Оставшаяся четверка прижалась друг к дружке и заробела, увидев кончину Дактворк. Когда она рухнула на землю, я опрометью кинулся к ним, и мы столкнулись в самом центре Арены.

Перед ударом я взмыл в воздух и впечатал оба передних копыта в земного пони. Острые манжеты превратили его лицо в кровавое месиво и вогнали его же нож ему в глотку. Он пошатнулся и упал подо мной, захлебнувшись в агоническом крике.

Но мне не хватило реакции увернуться от пони, прошедшего сквозь этот фонтан крови — его темную масть и гриву едва можно было назвать обагренными кровью, когда он полоснул по моему боку ржавым, но тем не менее чертовски острым ножом.

Прямой удар передним копытом ошеломил его, сбивая с ног; выигранное время я решил потратить на оставшуюся пару. Очередной рваный комбинезон ужасно болтался на грязном единороге, который пытался заколоть меня копьем. Я стоял к нему достаточно близко, чтобы учуять весь его зловонный смрад, и внутренне вздохнул, вжав голову в плечи. Если он так и продолжит околачиваться на средней дистанции и пырнет меня копьем в прыжке, у него будут все шансы обеспечить мне тот самый смертельный удар.

Я боднул его головой в грудь, и мой рог вошел глубоко и с хрустом пробил ему грудную клетку. Удар отозвался болью, но главное рог цел. Вытащив его обратно, я чуть было не получил струей крови в лицо, но, ведомый рефлексами, закрыл глаза, отчего глаза мои остались зрячими. Удушающий хрип вырвался у него из губ, пока он тщетно пытался заколоть меня, несмотря на хлещущую из его сломанной груди кровь.

Два-Пинка весело заболтал у меня в голове, и мне было странное чувство, отвлекающее и отвратительное, когда часть твоего разума, вопреки твоим командам, выражает возбуждение. Удар сбоку пробудил меня от сиюсекундного транса и повалил на землю. Я закашлял, перекатываясь обратно на свои копыта, и поблагодарил маску за то, что она вылечила мои ребра. Удар был крепким и причинил немалую боль, даже если мои недавно вылеченные ребра не сломались.

Подняв глаза, я увидел здоровенного пони, свирепо буравящего меня своим наполненным яростью взглядом. Возле него в магии парила криво сделанная кувалда: кусок бетона, прикрепленный к длинной арматуре, служившей в качестве рукояти. Пони, которому я недавно прописал по морде, теперь стоял рядом с крепким жеребцом, размахивая ножичком, все еще покрытым моей кровью.

— Ух ты, парни, это было быстро! Остались только Дирг и Спринклс! Пожертвуют ли эти двое пони всем, чтобы прикончить Два-Пинка?!

Я почти не услышал голос комментатора за воплем здоровенного пони, замахнувшегося кувалдой. Когда я пошел на уклонение, то заметил обходящего меня с тыла другого пони с ножом.

Задним копытом я выбил нож изо рта земного пони, но это, в свою очередь, оставило меня полностью открытым для кувалды, которая поразила меня в бок секундою поздней. Ошеломляющий удар, отбросивший меня от двух оставшихся соперников. Я неуклюже приземлился, кашляя кровью. Это было непростительно...

«Я бы этого никогда не допустил. Выпусти меня поиграться».

Нет. Я должен справиться с этим сам. У меня были рефлексы Два-Пинка... Я знал, как двигаться и куда ударить, чтобы было больнее. Я уже убил троих...

Ан-нет, только двоих. Тот пони с изрешеченной грудью упирался в землю задними копытами, кружа в луже собственной крови. С ним кончено, но он все еще был жив.

Я зарычал на этих двоих и приготовился покончить с этим здесь и сейчас. Негласный крик вызова, который я так много слышал. Краем глаза я заметил разводной ключ, рухнувший на землю после того, как я переломил шею Дактворк. Схватив его магией, я осознал, что сделал правильно: лишнего оружия никогда не бывает. Я рванулся на них, вновь беря инициативу. Я доведу это дело до конца.

Замахнувшись, я во всю силу своих магических способностей швырнул ключ. Конечно, против Свипс или Хэйта такой трюк бы не прошел, но это был тяжеленный инструментарий как-никак, причем летящий на высоких скоростях. Грузный жеребец с молотом был слаб в уворотах, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как поймать металлический ключ своим лицом.

Темный пони с ножом был тоже не очень хорош на реакцию, когда я ударил своим ПипБаком ему в рот, снова отбивая у него нож вместе с зубами. Стремительным движением обернув свою переднюю ногу вокруг его шеи, пытаясь подражать движениям Эша, я прыгнул вперед. Без уступа, об который можно было бы сломать шею, мне пришлось импровизировать и выворачивать его шею в обратную сторону. Оружие, привязанное к моим ногам, глубоко вонзилось в шею жеребца, обливая меня кровью, пока я всеми силами пытался использовать свою массу и импульс для убийства.

Получилось даже лучше, чем я ожидал; острые клинки и попытки сломать ему позвоночник сделали свое дело. Кожа и мышцы разорвались в клочья, замызгав все в радиусе пару метров кровью, когда я буквально обезглавил его. Публика взревела с трибун, когда я развернулся к последнему жеребцу, от которого я понес самый больший урон.

— Ой-ой! Дирг, а голову ты дома не забыл? Лишь Два-Пинка Рип и Спринклс!

Спринклс с ненавистью буравил меня взглядом, когда я выпустил труп Дирга; ошметки его плоти все еще болтались на остриях, привязанных к моим передним ногам. Рыкнув, он сказал одно единственное слово, прежде чем пойти на меня в атаку, подняв свою дубину, чтобы рассечь мне голову:

— Чудовище.

Возможно, он был прав. Нет, он действительно был прав. Я был чудовищем, но чудовищем с целью и причиной.

Побежав ему навстречу, я пригнулся под взмахом дубины, повторяя те же самые движения, что делал ранее. По крайней мере, Два-Пинка так делал, пока я наблюдал со стороны. Опрокинувшись на спину, я скользнул под него и приготовился нанести последний удар. Когда я сгруппировался и пнул его в живот, надеясь на месте прикончить его, его там, на удивление, не оказалось.

Удар сбоку заставил меня с треском проскользить и испытывать новую волну боли. Сломано ребро — боль, к которой я привык уже настолько, что пожелал бы отвыкнуть. Он с силой вышвырнул меня из-под себя, отправляя меня кубарем кувыркаться по полу Арены.

Дерьмо.

Поднявшись на нетвердых ногах, я знал, что должен был закончить это здесь и сейчас. Еще парочку таких ударов я не переживу... Они ощущались так же, как тогда Массакер избил меня до полусмерти. Я не мог больше себе позволить никаких молниеносных фортелей. Здесь и сейчас.

Приблизившись к нему на этот раз более осторожно, я отскочил назад, когда он взмахнул тяжеленным куском здания. Он проделал такой же взмах, и я приступил к осуществлению плана. Прыгнув под смертельную, но чрезвычайно медленную атаку, я во весь дух ударил своим передним копытом по его рогу. Магическое сияние замерцало при ударе, а его хватка на орудии заметно ослабла. Прямо как я и планировал.

Пусть и могущественные по своей природе единороги все время пренебрегают защитой своей слабости, расположившейся в центре наших лбов.

Двойным пинком я отбросил оружие на трибуны. Трофей для какого-нибудь рейдера-счастливчика. Глаза Спринклса с тревогой и ужасом описали траекторию, по которой летела арматурина. Не теряя ни секунды, я крутанулся и двумя ударами засадил ему в висок.

Рухнув наземь, он перестал дергаться. Кровь накрапывала на землю из его все еще открытых глаз; я знал, что он покойник еще до того, как пролилась его кровь. Я встал, презрительно глянув на толпу краем глаза, и повернул голову в сторону платформы, где до сих пор висел труп Уиллоу.

Хэйт был там, понимающе ухмыляясь во все лицо. Я указал на него копытом, а потом провел им поперек горла — жест, который нельзя истолковать никак иначе. Развернувшись, я направился обратно в клетку, откуда меня выпустили, даже когда бесформенная ликующая масса взорвалась овациями и враждой.

— Два-Пинка Рип неуклонно держит свой рекорд! Я же говорил, его не победить, леди и джентлькольты! Я было подумал, что Спринклс его на лоскуты порвет, но пони, что проводит целый день за битьем камней, не чета опытному убийце! Продолжит ли Два-Пинка Рип свое доминирование на арене, или же он наконец заплатит сполна и вкусит поражения? Мы узнаем это позднее, а пока наслаждайтесь следующим раундом! — Голос вгрызся глубоко в мозг, потворствуя тщеславию и честолюбию Два-Пинка. Мне было плевать, что он там говорит, я просто хотел поскорее вернуться в свой каземат и отдохнуть перед следующим матчем, в котором, я уверен, мне снова придется убивать, пока я в конце концов не доберусь до Хэйта. Я даже имена прослушал и просто подошел к двери в дальней части моей клетки.

Ударив о нее несколько раз копытом, я подождал пару секунд, прежде чем она со скрипом отворилась. Шагнув вперед, я увидел, что меня ожидало только двое охранников. Я предположил, что пока на мне этот взрывной ошейник, они думают, что не нуждаются в дополнительных мерах безопасности.

Один их них так посмотрел на меня, что мне стало крайне неуютно. Заглянув мне прямо в глаза, он выговорил низко и четко:

— Дактворк была моей сестрой. Ты убил ее мужа. — Не сказав более ничего, он обрушил на мое лицо приклад своего полицейского дробовика.

Тьма.

Во всяком случае, в этот раз меня не приковали к стене. Придя в сознание, я обнаружил себя лежащим на полу камеры в позе эмбриона, полностью лишенным всего оружия, что я прихватил на Арену. В боку ныла тупая боль, а глаз заплыл. Насколько я помнил, в последний раз я был не настолько искалечен, так что, по всей видимости, охрана надавала мне тумаков авансом, пока я валялся в отрубе. Длинный порез на боку покрылся кровавой коростой, чем немного удивил меня. Он был достаточно большим, чтобы мне хватило времени истечь кровью насмерть. Может, симптомы маски?

И я лежал от нечего делать и чувствовал себя вполне этим удовлетворенным. Любое движение отдавалось в ребро. Ноги были скованы друг с другом, так что даже при большом желании я бы далеко все равно не ушел.

Через некоторое время мое внимание привлек щелчок, раздавшийся в двери. Вставая, я пытался придать себе как можно более угрожающий вид. Если они хотели поговорить с Два-Пинка Рипом, они получат Два-Пинка Рипа со всей его чудовищной сущностью.

«Так-то, бля».

Дверь открылась настежь, когда над потолком загорелась маленькая грязная лампочка, с горем пополам освещающая помещение. Однако через дверь вошла пони, что мыла меня прежде. Жемчужина.

Дверь с грохотом захлопнулась за ней, отчего она слегка подпрыгнула. На ее спине покоилась перекинутая через ее изуродованную побоями шею сумка, а во рту она держала ведро с водой. Ковыляя ко мне, она, сопя носом, тяжело дышала. Я молчал, не забыв, что она сказала раньше, — о том, что ее избивают. Я не хотел, чтобы на ее долю выпало еще больше боли.

Я сел и наблюдал, как она подошла ко мне и аккуратно опустила сумку рядом со мной, вынимая из нее два лечебных зелья и пачку бинтов. Взяв зелье, она выдернула пробку и подала мне.

— Выпей... будет... легче.

Я схватил сосуд своей магией и опорожнил в себя содержимое. Выдержав секунду, она предложила вторую, но я покачал головой. Я указал на нее копытом и сделал жест будто пью. Она была ранена и ранена как во все прошлые разы; ее постоянные вздрагивания и астматическое дыхание заставили меня забеспокоиться за благополучие кобылы.

Она закобенилась, мотая головой:

— Нет. Тебе надо... быть... в форме. Для... сражения.

Я ощутил, как мое ребро уже излечилось, что значило, что все мои опасения насчет патовасти ранения были напрасны. С лечащими бинтами и с теми останками, что я до сих пор получал от маски, я буду в порядке.

Я вырвал бутылочку из ее тщедушного захвата, выдернул пробку и сиганул на нее. Ее хиленькая фигурка попыталась было бороться, но я непринужденно мог сдерживать ее и одним копытом. Она коротко вскрикнула, прежде чем я приставил зелье к ее рту, заставляя выпить.

Несмотря на все ее отказы, она жадно выпила его, как только ей представилась такая возможность. После того как она осушила содержимое, я ослабил и без того не очень сильный захват, удерживающий ее.

На моих глазах все ее синяки просто испарились, быстро заживая. На мне же раны не заживали как на собаке, наверное, из-за того, что у меня выработался иммунитет ко всем лечащим веществам, которые я беспрестанно гублю.

— Зачем? Зачем ты сделал это, они только еще сильнее изобьют меня, — страдальчески проговорила она, и секундой после из ее глаз прыснули слезы. Ее хромота и частичная гипоксия исчезли.

— Так не говорим им. — Я ободряюще улыбнулся ей. — Притворись, что хромаешь, и говори с запинкой. Они никогда не узнают.

Потупив взгляд, избегая моих глаз, она беспокойно шаркнула копытом по полу.

— М... может сработать.

Продолжив исполнять свой долг, она начала счищать с моих боков засохшую кровь. Теперь, при относительно ярком свете, я заметил, что практически наполовину был покрыт кровью, и кровью не моей. Битва была грязной, особенно когда я убил Дирга.

— Теперь мне можно говорить? — Она не умоляла меня быть тише, так что я попытал свою удачу. Несколько минут разговора только пойдут мне на пользу.

Кивнув, она не отвлеклась от мытья струпьев на моем боку.

— Так ты моя... кто? — Пожалуйста, только не рабыня, только не рабыня.

«А что, хорошенькая такая рабыня».

Она настороженно глянула на меня и сказала, довольно ясно и четко, и это при учете, что во рту она держала губку:

— Куратор.

Фух.

— И что это значит? Моешь меня после каждого раунда и проверяешь, могу ли я вообще драться? — Она кивнула и кинула губку в воду, аккуратно прижав ту копытом.

— Удовлетворение любых твоих потребностей. Ранения, голод и... другое. — Она отвела от меня взгляд, когда договорила, и поморщилась, попытавшись утаить это от меня. Я понимал, что она подразумевала под "другое".

— Можешь не волноваться насчет этого. Я... у меня уже есть кобыла.

«Размазня».

Вновь взяв мокрую губку... она посмотрела на меня, ища правды в глазах. У меня и в помыслах не было прикасаться к ней. С ее губ сорвался облегченный выдох.

— Спасибо.

Дальше я стоял молча, ожидая, пока она закончит счищать с меня кровь. Затем в дело пошли бинты. Она начала обматывать меня ими; исцеляющая магия слегка пощипывала в области груди и бока.

Какая-то часть меня наслаждалась бинтами больше, чем следовало бы. Волна ностальгии унесла меня к моменту моего пробуждения в поле, в котором я лежал покрытый в точности такими же повязками. Хорошие были времена, когда смерть не стояла каждый раз на повестке дня.

Хлопок двери вывел меня из размышлений, а Жемчужину, низко пригнувшую свою голову, из-за чего она стала выглядеть еще более слабой, — заставил попятиться от меня. Вошедшего пони, держащего в магическом захвате странный девайс, я не узнал.

До ушей донесся приглушенный "пуф", и я почувствовал, что меня словно какое-то насекомое в грудь ужалило. Опустив глаза, я увидел дротик, торчащий из шкуры. Грудную область я в целом не ощущал, но прямо нутром чувствовал, как содержимое дротика с невероятной скоростью разливается по телу. Перед глазами поплыло, и я потерял равновесие, упав подбородком на твердый кафель моей камеры.

Голос его был хладнокровен, когда он повелительным тоном сказал дрожащей Жемчужине:

— На выход.

Она спешно собрала все шмотки, что притащила с собой, и пулей метнулась к двери, закрыв за собой. И вот, теперь я был наедине с этим странным пони... даже такое ощущение было, что я знал его, по крайней мере, был когда-то знаком. Ощущение, которое я и предвещал, ступая в Нейвер.

Совершенный.

Приближаясь ко мне, он убрал дротикомет подальше. Я не мог ни двигаться, ни тем более чувствовать что-либо. Он магией перевернул меня. Я уставился на него и попытался выдохнуть хоть слово своим бесполезным ртом.

Продавливая мою шею, он мягко проговорил:

— Прибереги слова на... потом.

Он присел рядом, взглянул мне в глаза и улыбнулся.

— Массакер сказал, что прикончил тебя. Сделал из тебя мешок с дерьмом. Шанс выжить — один на миллион. В ином случае я бы поверил ему на слово, так как его прогнозы по убийству... ювелирной точности.

Он ударил меня по шее копытом, ожидая ответной реакции.

— Но вот он ты, приходишь в Нейвер: дважды мертвый, прошу заметить, но все еще живой. Браво, друг мой, браво.

Достав из бокового кармашка увеличительное стекло и фонарик, он принялся подробно изучать мою шею.

— У последнего пони с такими венами мозги в пюре превратились. Здоровым-то он остался, да вот крыша поехала. Не думал, что кто-нибудь сможет пережить чистку. Я сделал такую приблуду, только чтобы посмотреть, чисто из научного интереса, конечно, найдет ли ее Массакер и опробует на себе.

Эпифани.

Он не был похож на Совершенного. Бледно-белая шкура, красная грива и голубые глаза: ничем не примечателен, другими словами.

«Яйцеголовый хуеплет».

— А у меня идея... Я бы задал тебе пару вопросов, но, понимаешь, я здесь не официально настолько, насколько это слово вообще здесь уместно. Чистое любопытство, не более. Не часто мне выпадает возможность видеть, как мертвец ходит, разговаривает, сопротивляется... Ты очень занимательный образец.

Я был вынужден лежать смирно, пока он продавливал мне кожу. И даже против скальпеля, что он достал из своей сумки, вскрыв одну из вен, я ничего не мог сделать. Спустя несколько минут тыков, продавливаний, разрезов и проб, он, кажется, удовлетворил свое неуемное любопытство.

— Занимательно, — повторил он. Поднявшись, он убрал свои инструменты обратно в сумку и развернулся. Когда он открыл дверь и помахал охране, которая стояла напротив, вернуться на свои посты, он остановился.

Улыбка заиграла на его лице, когда он обернулся.

— А, точно. Желаю завтра удачи. Сегодняшним шоу ты распугал много... несовершенных бойцов. Не сдохни, а то мне действительно не хочется упускать шанса изучить тебя во всех трех плоскостях.

Дверь захлопнулась, и я продолжил лежать парализованным.

— Не бойся, всего лишь Хули В Глаз, "Рипл". Пройдет через час или два, — эхом отразился его голос через решетчатое окошко и вскоре совсем растворился. Маленький щелчок, и я вновь погрузился во тьму, когда опустили задвижку.

Изумительно. Темнота никогда не меняется.

«Пусть катится к хуям этот пони».

По всей видимости, я отрубился на какое-то время, потому что дернулся, как поехавший, при хлопке двери. Что-то стукнуло меня в бок, и, подняв глаза, я увидел в дверном проеме стоеросового жеребца.

Любая кобыла потекла бы, разбуди ее Массакер подобным образом.

Глядя на то, чем он швырнул в меня, мои животные инстинкты опознали в этом жратву. Только сейчас я понял, насколько голоден... Я не мог вспомнить последнюю еду, что я ел, поэтому прямо-таки вцепился зубами в эту амброзию, не сводя при этом глаз с Массакера. Мне было посрать, отравлена была еда или не отравлена, потому что если бы они хотели меня кокнуть, то взорвали бы ошейник.

— Кончил набивать свой смазливый ротик? Хорошо, пошли. Хэйт хочет тебя видеть.

Возможно, вот он шанс. Сомневаюсь, что они вооружат меня, но мне только и надо, что приблизиться к нему. Они не смогут убить меня, пока я его не отмудохаю насмерть, с оружием или без. Я проглотил то немногое, что мне дали, и поднялся на ноги, пытаясь совладать, правда, безуспешно, с мрачной улыбкой на лице.

Массакер подошел ко мне и загарпунил мои передние кандалы своим крюком, закрепленным на его шее. Не такого я ожидал. Я предполагал по крайней мере войти туда стоя. Он пошел, волоча меня по полу камеры.

Блятство.

Охранники так и остались стоять у двери, когда Массакер в исключительно грубой манере вытащил меня из моей каморки. Зато это дало мне немного времени на то, чтобы сориентироваться с окружением. На его ноге я заметил устройство, приклеенное к ПипБаку, которое, при нажатии кнопки, в кашу размелет мою башку, и я даже на секунду задумался, почему Массакер не убил меня в ту самую секунду, как только получил детонатор. Он просто маленький послушный солдатик, беспрекословно слушающийся Хэйта, но не своих личных чувств ко мне.

Массакер попеременно ржал, неся меня вверх по ступеням, как мешок с говном. И мне впервые был вид на Нейвер в дневное время, да и притом за пределами Арены. Старые, полуразвалившиеся здания стояли битком, лишь в редких исключениях дополненные в некоторых местах ржавым металлом и камнем. Это был завет пони Анкора и жителей Стойл, которые работали сообща, построив так много на одном лишь ярусе.

Выбравшись из-под земли, где удерживали меня и подавляющее большинство рабов, на свежий воздух, я начал собирать на своей персоне очень неоднозначные взгляды со стороны. Косые взгляды и проклятия сыпались отовсюду как от рейдеров, так и от пони Анкора. У меня были поклонники и ненавистники. У меня были пони, которые выигрывали на мне или теряли деньги, делая ставки. Это чувство не сравнится с тем, что мне привелось испытать в Блэнке или Андерхуфе.

Днем Нейвер был трепыхающимся и шумным чудовищем. Вдоль улиц растянулись ряды разнообразных магазинов, владельцы которых то и дело пытались бороться с конкуренцией, срезая цены, чтобы только продать побольше своего добра, которое, в свою очередь, разнилось от медикаментов и оружия до хавки для рабов. Пони, торгующие своим барахлом, не чурались использовать в своих зазывалках методы, побуждающие то доверию, то к абсолютно противоположному.

Фластер бы тут за родную сошла. Где бы она ни была.

Не тронутое, практически лишенное граффити, что усеивали весь город, здание, по всей видимости, было пунктом нашего назначения. Оно выглядело очень знакомым, хотя практически все в Нейвере навевало отталкивающее чувство ностальгии, как только я ступил в него. Дверей и след простыл, вместо них в передней части здания зияла огромных размеров дыра, ведущая к идущей вниз лестнице. Она напоминала те, что были на станции, но те находились сейчас вообще в другой части Нейвера, насколько я мог судить по нашему текущему местоположению.

Подойдя к ступеням, Массакер беспечно бросил меня кувыркаться по ним. Было неприятно больно на каждой ступени, однако в конечном итоге я болезненно приземлился у металлической консоли. Я с рычанием поднялся на копыта, пока смеющаяся тварь медленно спускалась вслед за мной.

Получше вглядевшись, на что я напоролся, я различил такую же символику, что была на моем ПипБаке. Логотип Стойл-Тек. Справа от консоли, рядом с которой я пошел на посадку, располагалась чудовищных размеров шестерня, вмонтированная в стену подвала.

Стойло 87.

Место, где я родился и вырос.

Должно быть, я залип на какое-то время, исходя из подтолкнувшего меня через открытую дверь удара сзади.

— Иди, хули расселся, — рыкнул на меня сверху Массакер, и я снова поднялся, переступая порог. Он опять прицепил меня на крюк и прошел мимо, протащив меня по, — спасибо огромное -, сравнительно недлинной лестнице.

Стойло представляло из себя зазеркалье, разительно отличаясь от покосившегося и изуродованного Нейвера. Матовые железные стены, отдраенные дочиста полы и полностью функционирующее освещение. Казалось, будто снаружи и не существовало никогда никакой пустоши.

Это нервировало.

Я шел по коридорам, почти нетронутым двумя сотнями лет боли и страданий, то и дело поглядывая по сторонам. Дежавю, оно везде. Эти стены породили Совершенных, что нарушили всю гармонию, залив это место кровью.

Пока Массакер волочил меня по гладкому полу, я понял, что знаю путь. Наверное, Два-Пинка поделился со мной планировкой этого места. Сегодня его не слышно, однако это не значило, что я не чувствую его присутствия в голове. Он не был пассивным наблюдателем, так что мне оставалось только ждать, когда он обнажит свои клыки. Подскажет, где мы. Напомнит. Хоть что-нибудь.

«Нет. Мне здесь не нравится».

Вот как.

Дверь на идеально работающем механизме откатилась и пустила нас в атриум. Я знал это слово, и что оно обозначало эту комнату, но не думаю, что когда-нибудь слышал его. Скорее всего, опять сведения Два-Пинка.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда меня втащили через дверь, была апельсинового окраса поджигательница, принимающая ванну с... чем-то. Глянув на меня, Синдер весело улыбнулась и пустила волну жидкости туда, где я лежал. Кислота ударила мне в нос. Такой запах был при ней всегда, и теперь я понял, почему.

— Привет, красавчик.

На бочке рядом с ванной было выведено два слова. Жидкий Антипирен. Она купалась в этой штуке... что, в принципе, объясняло ее способность не сгорать заживо каждый раз, когда мы сталкивались друг с другом. Ее шкура и кожа были пропитаны этим насквозь, и судя по куче сброшенных в угол бочек, она могла продолжать делать это хоть целый день.

— Рипл, спасибо, что принял мое приглашение. — В тот момент, когда Массакер высвободил свой крюк и подошел к столу, набитому алкашкой, в атриум, через боковую дверь, вошел Хэйт. На нем не было никакой брони; да при нем даже оружия не было. Его выспренняя персона была здесь в такой безопасности, что меня он не воспринимал как угрозу.

— Крэкерджек, — смаковал я его имя.

До этой секунды он сохранял контроль, удерживая в поведении учтивость и вежливость, которые он копил после убийства Уиллоу. При упоминании его имени на короткий миг его глаз дернулся, а губы сложились в тонкую полоску. Можно было прекрасно понять, что имя оказало на него должный эффект.

Быстро совладав с собой, он магией убрал за ухо прядь вырвавшихся волос.

— Прошу, Рипл, просто Хэйт. Настолько Хэйт, насколько ты сейчас не Два-Пинка.

— Так почему я не дерусь? Я-то думал, вы для меня очередь займете. — Я просто очень сильно хотел вернуться к своему плану. С кандалами на ногах и ошейником на шее я рискую сдохнуть, так и не добравшись до Хэйта. Надо было вернуться к первоначальному плану и вызвать его на поединок.

— Твое вчерашнее выступление, кстати, было что-то с чем-то. Конечно, ты мог бы сделать и лучше, но послание ты передал наглядно. Пони, что ты убил вчера, они истово хотели сразиться с тобой первыми. Всей душой хотели. — Массакер стиснул зубы и хлопнул бутылкой виски по столу, привлекая внимание Хэйта.

— А, чуть не забыл. Я не позволил Массакеру драться с тобой, потому что хотел, чтобы сперва пони моего города бросили кости. У моих Совершенных и так по горло привилегий, да ведь?

Синдер, разлеживая в ванне, зычно рассмеялась.

— И мы любим это, Хэйт.

— Спасибо, Синдер, дорогая, но я говорил с нашим своенравным другом. — Хэйт подбежал ко мне и, воспользовавшись магией, поднял меня на ноги. Внимательно поглядев на вены, как это сделал Эпифани еще до него, он заржал.

— Значит, побывал на грани жизни и смерти, да еще в придачу и татушку за это получил? — Хэйт самодовольно посмеялся сам себе, после чего грубо бросил меня обратно на пол. Сев рядом со мной, он улыбнулся, обводя копытом помещение.

— Скучаешь, признайся? Живем, как хотим, делаем, что хотим, никто не скажет нам, что мы делаем что-то не так. Это рай, воистину. Когда-то ты тоже так думал. — Ухмылка внезапно испарилась с его лица, и он посмотрел на меня серьезным и даже мрачным взглядом.

— Почему ты предал меня? Предал свою семью?

— Предал тебя? Ты мне в лицо выстрелил, что мне теперь, отсосать тебе за это?! — кричал я на него. Я не мог противиться чувству, что он говорил так, словно я заслужил быть застреленным в лицо и лежать на том поле.

Мягкий, но в то же время властный голос, сотканный из бархата, раздался где-то у меня за спиной.

— До этого. Ты пытался демпингнуть своего друга, нашего бизнес партнера.

Я резко повернул голову, не особенно доверяя незнакомым голосам за своей спиной. Не то чтобы знай его, мне стало бы легче, однако тихие воды глубоки.

Грифон. Самка, судя по ее женственному голосу и гибкому телосложению, по сравнению с... другим грифоном, который только что пришел на ум. Более того, она была весьма похожа на Эша. Тот же окрас, за исключением лавандовых перьев, огибающих ее глаза. Она была облачена в боевую броню и имела между сложенными крыльями по всей длине спины длинный меч.

— Чё? — Что такого натворил Два-Пинка? Вправду ли заслужил он того выстрела? Не было ли это просто прихотью Хэйта предать нас?

— Ты пытался сбагрить свою маленькую находку Красному Глазу, полностью исключая Хэйта из сделки. — На каждом слове грифина, стоя рядом со мной, стукала меня когтем по холке. Вторая ее лапа легко гуляла острыми, как бритва, когтями по моей шее. Я прекрасно знал, что они могут сделать с пони, поэтому я замер, слушая свое барабанящее сердцебиение под продавливаемой когтями шкурой.

— Это было очень некрасиво, Рипл. В бизнесе весьма обесценилась практика продажи своего города в обмен на толику власти, — проговорил Хэйт, пытаясь вложить в интонацию нечто вроде разочарования.

— А я говорил Хэйту, чтоб он тебе голову в кашу разъебал, но он тя просто застрелил. Считал это милосердием. — Массакер фыркнул через весь атриум. — Теперь ты одна большая головная боль.

— Свипс и Холпанч мертвы, Скайлайн пропала без вести... Могло быть и лучше. — Синдер игриво плескалась в жидкости, перечисляя ущерб, понесенный Совершенными. Я очень гордился собой за это. На лице у меня даже образовался намек на улыбку, когда она сказала это. Свипс все еще терзала мне душу, но вот Холпанч реально был уебком. Вот еще что странно: Синдер или не знала про кубы, или просто не хотела упоминать их при грифине.

— К счастью для нас, связной Красного Глаза, мисс Фрая, сделала честь подписать с нами контракт, который мы заключили с ее работодателем, и проинформировать нас о твоем предательстве. — Когда Хэйт кивнул Фрае, та убрала с моей шее свои когти и прошла дальше в комнату, схватив бутылку со стола, рядом с которым стоял и впивался в меня глазами Массакер.

— Итак, Хэйт, ты сказал для меня будет что-то особенное? — Грифина отпила волю из горла, и на долю секунды я увидел Эша. Мне не хватало друга. Не хватало всех тех, кого я отослал по тому туннелю. Тех, кто погиб, и тех, кто числился пропавшим. Я оскалился на весь мир.

— О да, разумеется. Мы наметили особый матч на Арене, пусть наше расписание и подкосилось немного с появлением Рипла. — Хэйт неопределенно махнул копытом в мою сторону. — Уверен, ты оценишь запланированное.

Я видел много раз, как Эш улыбался, поэтому мне не составило труда изобличить ухмылку Фраи.

— Жду не дождусь.

Хэйт направился к двери и, подойдя к Фрае, остановился, коротко откланявшись ей.

— Если составишь мне компанию, мы сможем застать весь разгар веселья. Массакер, будь так добр, приведи Рипла?

Массакер хохотнул и подошел ко мне. Какое-то время я стоял на ногах, но он ударил меня в бок, отчего я снова оказался на полу. Прикрепив крюк обратно к моим цепям, он потащил меня вслед Совершенному и грифине.

— Пока, Рипл. Буду ждать, — захихикала Синдер из своей ванны, продолжая плескаться в едких химикатах.

Я вздохнул и приготовился к еще большему количеству ступеней.

С платформы Хэйта мне был виден каждый пони со своего посадочного места. Все они кричали, как умалишенные, когда вышли Хэйт и его свита. Троица грифонов, притаившихся на задних рядах, кивнула Фрае, когда мы вошли на Арену.

Массакер рывком поднял меня на копыта и снял свой крюк с цепей, оставляя меня демонстративно стоять в назидание всем.

— Попробуй только высрать чё-нибудь, — процедил он мне на ухо и ретировался с платформы.

Рог Хэйта вспыхнул, и он открыл рот. Его голос, магически усиленный, загрохотал, чтобы каждое его слово было услышано и понято даже в самом удаленном углу Арены. Мне даже показалось, что он очень гордится своими ораторскими способностями.

— Приветствую, мои дорогие пони и достопочтенные гости. Сегодня у нас подготовлено для вас нечто особенное. Вчера мы видели, как наш старый чемпион порвал в клочья пятерых пони, не моргнув и глазом. — Хэйт, шоупони, залихватски жестикулировал, закрепляя тем самым все вышесказанное. Интересно, кто тогда говорил на Арене, когда я сражался? Потому что это точно был не Хэйт.

— Сегодня Два-Пинка восстанавливается, и поэтому мы решили показать вам еще одного нашего корифея. — Как будто у меня выбор есть. Они меня целый день по Нейверу таскали, была бы у меня эта возможность восстановиться.

— Исключительно ради вас я представляю инстинкты во всей их красе. Хищник и жертвы. Откройте клетки, и да пусть начнется веселье. — Он откланялся и отошел назад, позволяя вниманию зрителей переключиться на саму Арену. Клетки открылись, и с одной стороны вышли четверо хорошо вооруженных пони, а с другой...

Каттер.

Я слышал о нем лишь однажды от Эша, но грифон, стоявший там, очень смахивал на моего друга. Он был крепко сложен, а его лапы защищала пластинчатая броня, к которой были приделаны лезвия к и без того смертоносным когтям, данным ему при рождении. Но это была не самая заметная в нем фишка.

У Каттера не было крыльев.

Прямо поверх острых наплечников вдоль спины бежало два длинных и мерзких шрама; их или выдрали с корнем или срезали. Он не выглядел так, как Эш описывал его: наивным и зеленым грифоном, но он, по крайней мере, был жив. Эш уссытся от счастья, когда узнает.

Но сейчас это был мускулистый грифон против четверых пони на Арене. Когда он сделал шаг по направлению к ним, я задумался, выглядел ли я также прошлым днем. Как чудовище.

Каттер, словно подхваченным попутным ветром, побежал к своим соперникам. При них были разной остроты клинки и топоры, но его природные скорость и ловкость не были им ровней. Я только сейчас осознал, какое количество крови должно обагрить пол Арены.

Приземлившись прямо в их центре, грифон сначала схватил несчастного единорога за ворот брони, ударил его разок-другой по морде и швырнул неудачника-единорога в третьего, отправляя неудачника-земнопони в полет. Тройка разлетелась в разных направлениях, давая ему уйму времени, чтобы разобраться с еще стоящей на ногах.

Единственная находящаяся в вертикальном положении пони открыла было рот, чтобы что-то выкрикнуть, но его лапы были настолько крепки, что раздробили ей челюсти, когда он вогнал обвешанное железками предплечье ей в глотку. Лезвия рвали ее лицо в клочья, крови было немерено, но именно когти убили ее. Эти обоюдоострые когти пробили ей затылок, схватившись за хребет, после чего вышли обратно тем же путем.

Я думал, что отрывание головы Дирга было зрелищным, но когда он дернул лапой вверх, разрезая ее изнутри, почти вырвав голову, даже мне стало немного не по себе. Верхняя половина ее головы отошла, высвободив фонтан крови. Каттер уже мчался к своей следующей жертве.

Первый из пони, кто поднялся на ноги из-под туши своего напарника, был крепкий единорог с паутиной шрамов на месте, где по идее должен находиться его правый глаз. Он подался на грифона, замахнувшись своей магией огромным мечом, сделанным из металлолома. Пони оказался весьма способным, когда в воздухе скрутил мечом цифру восемь, вынуждая Каттера упасть навзничь, тем самым давая другим возможность подняться.

Один на один Каттер бы разорвал их на части. Как и я. Сражение же с группой могло привести к смерти в случае изнурения или одной единственной оплошности.

Единорог пошел на широкий замах, надеясь достать бескрылого грифона, но Каттер перепрыгнул через клинок. Приземлившись рядом с пони, он рывком нагнулся и схватил обе ноги единорога. Единорог успел только завопить в замешательстве, когда его подбросили в воздух. Каттер, действуя примерно так же, как и Массакер со мной на той кухне, со всей грубой силой приложил пони об землю.

Меч со звоном выпал из телекинеза, когда единорог, упав под неправильным углом, лишился своего рога. Второй удар пришелся на его шею, хруст выдался настолько громким, что даже перекрыл собой на секунду рев толпы. Он был уже не жилец, от грифона не требовалось и усилий, чтобы понять это. Тогда Каттер воспользовался обмякшим телом как смертоносным цепом против оставшихся двух.

Выжившие изо всех сил старались отражать и уворачиваться от его ударов трупом их друга. Одна из них, кобыла-единорог с парными кинжалами, была легковесом и то и дело ловко отпрыгивала от его атак. Другой же был тем, кого в начале ближнего боя вышвырнули подальше, и он-то как раз не был таким быстрым, как гибкая единорожица.

Удар в бок сбил пони с ног, и Каттер не преминул воспользоваться данным его преимуществом. Вертикальный удар трупом по спине медлительного земнопони поставил того на колени. Третий удар втоптал его в землю, и в эту секунду Каттер бросил мертвеца в кобылу, которой не удалось увернуться от него, поэтому она приняла весь удар прямо в лицо.

Пони-неудачник, который прежде, чем его повалили наземь, владел огромным топором, теперь пытался дотянуться до него там, где его ударили трупом напарника. Каттер резко поднял оружие, покрутил в лапах и ударил. Полный замах отразился серебром в ярком солнечном свете, и топор, как по маслу, прошел сквозь позвоночник.

Лезвие прорезалось через слой брони, плоти, мышц, позвоночника и органов, пока не вонзилось в пол Арены. Единорог закашлял кровью, пытаясь стать на ноги. Он сумел проползти какое-то расстояние своей верхней половинкой прежде, чем непонимающе обернуться. Когда он все-таки понял, что больше не является единым целым, он рухнул на землю и умер в большой луже крови, оставив после себя дорожку из внутренности и своего жизненного ихора.

Вперив взгляд в единственную оставшуюся единорога, кровожадный грифон начал медленно и не спеша, как бы смакуя момент, подходить к ней. Она попятилась от него, выставив перед собой в защитной стойке свои клинки, и я почувствовал, что должен был что-то предпринять.

«Просто смотри. Это же прекрасно. Не лишай меня этого».

Я предпринял попытку встать, но тут же ощутил на своей спине давление. Глянув на Хэйта, я увидел, что его рог был зажжен. Он заставил меня смотреть. Я ощутил, как мою голову буквально силой вернуло глазами на Арену. Каттер уже успел подойти к пони на достаточно близкое расстояние, чтобы начать действовать.

Он рванулся вперед, и показалось, что он хочет принять в грудь оба кинжала. В последний момент он создал лапами щит, и лезвия столкнулись с обагренной, но все ещё боеспособной заостренной броней. Оттолкнув от себя клинки, да так, что один даже вонзился в рядом стоящую стену, он приземлился и пригвоздил единорожицу к земле. Держа ее копыта разведенными, он наклонился и посмотрел ей в глаза. Его клюв задвигался, но услышать что-то в такой шумихе было просто нереально.

Стремительным движением он схватил ей шею своим клювом и дернул, ломая. Она обмякла и упала безвольной куклой. Отстав от ее трупа, он под ликующие овации направился обратно к своей клетке, не показывая ничего из того, что я ожидал в такие моменты. Он не купался в лучах славы, сыплющихся с многочисленных рядов, не хвастался и не язвил. Просто вернулся назад в свою клетку.

Толпа просто сошла с ума, захлебываясь в собственном неуправляемом вопле. Даже грифоны кивали и улыбались, явно впечатленные Каттером, пусть даже тот и был заключенным. Им было плевать, в каком он положении, главное, что он все еще был способен драться.

В эту секунду Хэйт повернулся к Фрае.

— Ну, что думаешь? Было быстро, знаю, но поверь, он боец до мозга костей.

Кивнув, она оглядела утопленную в крови сцену, что только что оставил после себя Каттер.

— Да, он бы слыл за идеального Когтя. Но есть одна загвоздка.

Хэйт вопросительно уставился на нее, явно не ожидая другой реакции, кроме похвалы.

— Это насчет крыльев? Он сам это сделал. Мы бы так и так не сохранили их.

Качая головой, она помахала когтем из стороны в сторону.

— О, нет, я не про это. Загвоздка в том, что он уже был среди нас, но разорвал контракт и ушел.

Точно. Я знал это. И как это Хэйт был не осведомлен об этом, кто бы знал. Он опустил глаза на Арену, а именно на выпотрошенных бойцов, которых он просто так бросил на растерзание машине смерти. В свое время он не был таким франтом-расточителем, разбрасывающемся ценным материалом направо и налево. Хэйт нахмурился.

— Его зовут Каттер, да?

Хэйт прищурился.

— Я ни разу этого не сказал. Ты что же, без спросу залезла в подарки?

Грифина рассмеялась.

— Хах. Нет. Он и его братец некогда ушли из Когтей. Мы договорились.

Хэйт на секунду сильно ссутулился, но быстро оправился. Его бизнес дела рушились прямо на его глазах, и я затылком чувствовал, что для этого пони нет ничего важнее, чем осуществленные планы.

— Тем не менее цена приемлема. Так что не все потеряно. Не волнуйся, Хэйт, твои усилия были не напрасны. — По всей видимости, Фрая так хороша знала Хэйта, что не забыла спрятать в голосе намек на издевку. Она играла с ним.

— Ну, рад слышать.

Грифина кивнула.

— Не сомневаюсь. А, я еще кое-что хотела бы попросить, прежде чем мы обмоем наше дельце.

Хэйт расслабился всем телом и улыбнулся. Мне не нравилась эта улыбка.

— И что же?

Фрая жестко схватила и вздернула меня своими острыми, зарывающимися в мою шкуру когтями.

— Сделай так, чтобы он сдох в следующий раз, или мне следует прямо сейчас пустить ему кровь?

Хэйт засмеялся. Холодно и пусто.

— О, в этом нет особой нужды. Я дам ему сцену, но он умрет. Обещаю.

Кинув меня на пол, она с силой пнула меня в бок лапой. Бывало и похуже. Я не захотел удовлетворять ее каким-либо стоном, за что схлопотал второй пинок.

Фрая развернулась и покинула платформу, оставив нас с Хэйтом. Большую часть времени он не обращал на меня внимания, и я просто лежал, бездельничая. Теперь когда я подумал об этом, я ведь и вправду сейчас был с ним наедине. Другого шанса, как этот, может и не выпасть.

Остатки бойни подчищали пони-уборщики, и это послужило отличным отвлекающим маневром. Не то чтобы все наблюдали за этим процессом, ведь на трибунах царствовали в это время фривольные толки и случайные драки. Все просто ожидали следующего матча.

Я решил действовать.

Собрав всю свою мощь в ноги, я набросился на Хэйта. Если бы только у меня получилось обернуть свои цепи вокруг его гнилостной шеи, я бы сломал ее, как ебучую ветку. Воздев свои передние ноги вверх, я углядел в очертаниях его лица удивление.

Промахнувшись кандалами по его голове, я почувствовал удар в грудь. Его рог озарился светом за какие-то доли секунды, однако когда я полетел вниз с платформы, то сразу понял, что крупно облажался. Я дал ему увидеть себя. Слишком медленно.

Я топориком рухнул на пол Арены. Весь воздух в одну секунду вышел из моих легких. Пока я пытался восстановить дыхание, я уставился вверх, на Хэйта. Он, не моргая, смотрел на меня, минуя глазами бледный труп Уиллоу. Грохот копыт я первее почувствовал, нежели услышал, и вскоре Массакер спрыгнул за мной с платформы.

Приземлившись рядом со мной, огромный пони не поленился пнуть меня как в последний раз. Я по-прежнему не мог вздохнуть, и вздымание меня в воздух с последующим ударом об стену только усугубило ситуацию. На мои оковы снова вернулась цепь, пока я лежал и боролся хоть за каплю воздуха.

Затем я был самым бесцеремонным способом возвращен обратно в свою камеру путем, который, казалось, включал в себя экскурсию по каждой всратой лестнице в Нейвере. Перед тем как полностью отрубиться, я кое-как по дороге сумел вернуть дыхание. Задыхаясь и кашляя, как сумасшедший, я все-таки выдержал всю череду испытаний, которую для меня подготовил Массакер, пока не вернулся в свой "дом".

Открыв дверь камеры, Массакер снял с меня цепь и швырнул в дальнюю стену. Он захлопнул дверь и выключил свет, оставив меня довольствоваться тем маленьким квадратным окошком, что было так любезно проделано в двери.

— Говнюк. — Из-за слов с моих губ потекла тонкая струйка крови, но на большее я не был способен за неимением на мне живого места.

После часа или около того моего тряпичного пребывания в бессознательном состоянии раскрылась дверь и вошла Жемчужина. Я ничего не сказал, так как был очень занят составлением моего покушения на Хэйта. Сомневаюсь, что мне выдастся такая же возможность, как сегодня, и я полностью уверен, что каким бы ни было испытание завтрашнего дня, оно будет для меня, вероятно, последним. Ведь сам Хэйт обещал.

Жемчужина пыталась говорить со мной, но я не слушал. Я молчал. И пялился в стену.

В конце концов, она ушла. Я почувствовал укор совести за то, что проигнорировал ее, но я не мог думать ни о чем другом, кроме как о завтрашнем дне. О своей смерти и как мне убить Хэйта до этого знаменательного события.

Ничего, кроме этого, больше не имело значения.

— Рипл... ты как?

На секунду я даже подумал, что мне мерещиться. Она не может быть здесь. Я раскрыл глаза, когда меня пробудили от моего лихорадочного сна тычком копыта в шею. Когда я почувствовал, что дело дошло до взрыв-ошейника на моей шее, в голову мне ударил адреналин, и я полностью сбросил с себя сонный саван.

Я попытался воспрепятствовать невидимому своими закованными в цепи ногами. Я не хочу, чтобы мне разорвало голову прежде, чем мне посчастливится убить Хэйта.

— Спокойно, Рипл. Я всего лишь смотрю. — Находясь в темном углу, в который я заполз для сна, мало что можно было различить, не освещайся оно квадратиком света. Силуэт в капюшоне, что был сейчас передо мной, был определенно Фластер.

В горле першило и отдавало кровью, но не говорить было нельзя. Я прокашлялся.

— Фластер? Что... как?

— У нас мало времени. Айвори отвлекает охрану. Я просто проверяю тебя.

— Чего? — Все это было неправдой, сюром, бредом. Фластер мертва. Айвори погибла в погоне за Кроссд Вайрсом. Их здесь не было. Иначе бы я понял.

— Надо снять с тебя этот ошейник или, на крайний случай, обезвредить его. — Она снова принялась возиться с ошейником, включив фонарик для удобства. Он был присобачен где-то на задворках ее капюшона. Во рту у нее появилась отвертка.

— Фластер... какого?..

Последний раз когда я видел ее, она походила на дрожащее подобие пони. Сейчас же передо мной стояла та самая добытчица, что я встретил впервые в Андерхуфе, — любопытная и бьющая жизненной энергией. Айвори, походу, помогла ей справиться с этим, или... типо того. Хлопоча над ошейником, она пробормотала сквозь отвертку в зубах:

— Ладно... вроде, ничего сложного.

— Фластер, что ты здесь делаешь? Как... ты сюда попала?

— Когда началась заварушка, я последовала за Айвори. Мы добрались досюда, пока шли за Вайрсом, и просто вошли через парадный вход. Наемник и ее временнообязанная. Мы видели тебя на Арене и решили вызволить тебя. Ты же мой телохранитель, в конце концов. — На мгновение в моей голове ярко возникла картина, где они вдвоем уходят из города после битвы. Айвори в своей боевой броне и с пулеметом. Фластер неуверенно идет рядом с ней. Ага, скорее всего, все так и было.

— И... щелк. — Через секунду раздался такой же щелчок только уже от ошейника. — Вот так... во всяком случае, твоя голова останется на плечах, когда они нажмут на кнопку. А теперь пошли.

Я помотал головой.

— Я... не могу уйти. Я должен убить Хэйта. Я не знаю, когда мне выпадет, да и выпадет ли вообще, такой шанс.

Она залетела мне по зубам своим копытом, а затем прильнула и прошипела на ухо:

— Нет, ты пойдешь с нами. Хэйт подождет. Мы видели тебя сегодня. Тебе уже выпал шанс — шанс пойти с нами. Будучи живым, ты можешь пытаться убить его хоть сотню раз. Тебе уже крупно повезло.

Твою мать.

Блять.

— Ты права... — Я вздохнул и обмяк всем телом. Я могу сбежать, прямо сейчас. Когда я еще не мог и помыслить о побеге, все мои мысли крутились только вокруг Хэйта, отчего других альтернатив я не видел.

Перейдя отверткой к моим цепям, она ухмыльнулась.

— Конечно, права. А теперь давай снимем их...

После быстрых стуков по металлической двери сквозь маленькое квадратное окошко раздался голос Айвори:

— Фластер. Охрана возвращается. Ты закончила?

— Еще нет.

— Все, баста! Фластер, надо уходить, прям щас! Прошу! — Фластер ковырялась с моими кандалами до слова "прошу". Она остановилась и извиняюще посмотрела мне в глаза.

— Прости, Рипл. Мы что-нибудь придумаем. — С этими словами она выключила фонарик и рванулась к двери. Выскользнув через едва открытый проем, она исчезла. Я снова оказался один.

Я откинулся назад, преисполненный чувством ложной надежды, и задумался кое о чем.

Сон?

Меня разбудила Жемчужина, которая вошла в мой карцер с пищей и свежими повязками. То, что она давала мне до этого, хорошо помогало от порезов и синяков, но мои ребра ощущались слегка не на месте от нежнейших прикосновений Массакера.

— Извини за вчерашнее, — буркнул я краем рта, лежа на боку и давая ей лечить свои сломанные ребра.

— М-м-м? — Она с головой ушла в работу, да и ей, в принципе, было все еще неловко разговаривать со мной. Бинты, что она обматывала вокруг моей груди, были ее единственным источником внимания.

— За то, что проигнорил тебя. Я бы хотел поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. — Как бы то ни было, это был мой последний день в Нейвере. Слишком много пони умирают не попрощавшись. Я не собирался уходить молча.

— Мне... следует сказать тебе то же самое. — Жемчужина закончила с повязками и принялась счищать с моих губ засохшую кровь. — Мне будет тебя не хватать, когда ты умрешь.

После этого жизнерадостного заключения мы двое хранили молчание. Когда она закончила, я без слов кивнул ей. Она ответила тем же. Опять все свелось к томительному ожиданию неизвестного, когда она вышла за дверь. К ожиданию моего головокружительного побега или к моему последнему визиту на Арену.

Дверь с характерным щелчком раскрылась.

Внутрь вошли двое пони-охранников, в одном из которых я различил брата Дактворк. Тогда я еще думал, что это была жестокая смерть.

Пиздец.

«Время еще есть. Мы всегда можем переубивать здесь всех».

До последней нашей капли крови.

Когда они пристегнули меня на цепь, я приготовился. Хоть армия, но я прикончу всех, чтобы добраться до Хэйта. У меня будет оружие и все мои конечности. Ничего меня не остановит.

«Cтампид».

Это... запасной вариант, которым, в случае чего, я не премину возможности воспользоваться. Я зарекнулся насчет него в прошлом, но ситуация изменилась. Два-Пинка все же был мастак в плане убийств.

«Мерси. Я сделаю так, чтоб наш последний кульбит был грандиозным. О нем будут слагать легенды».

Шагая по бесчисленным коридорам, я держался молчком, пока меня сопровождали в оружейную. Когда я оказался за дверью, они высвободили меня и позволили вооружиться. Но только когда убедились, что я смирно себя веду.

— Два-Пинка, мне за тебя приличный барыш отсыпали. Хорошо сыграл. Я даже подергал за ниточки, чтоб тебе достать презент. Крупный матч требует крепких пинков, ну ты понял. Чтоб все честно было. — Схватившись за брезентовую ткань на столе зубами, он сдернул ее.

Я вслух рассмеялся. Голос в голове эхом вторил моей радости. Мои баллистические накопытники и куча патронов, чтобы прихлопнуть с десяток. Сломленного нигде не было видно, но да и пусть, я выжму из себя максимум и без него.

С профессиональным непринуждением я влез в них, закрепив на своих задних копытах. Снимать их после маски вовсе не хотелось, но мне все же пришлось сделать это на перекурах по пути к тому туннелю.

Теперь они снова со мной. Теперь я чувствую себя вновь самим собой. Будь еще и Сломленный, вообще тушите свет.

Две трети Два-Пинка Рипла все еще могло выдержать больше, чем большинство пони.

«Мы разорвем этот город на части».

Стоя в клетке и ощущая в отягивающих карманах, грубо пришитых к моей броне, пару уколов Стампида, я понял, что назад дороги не было. Я прикончу Хэйта, несмотря ни на что.

Я зубами и голыми копытами разорву любого, кого он мне поставит.

Я взберусь на его платформу.

И от всей души въебу с двух ноги.

Дверца клетки открылась, и я уверенно вышел под свет, на свой последний номер. Аплодисменты оглушали. Финальный выход Два-Пинка, мать его. Я всем нутром чувствовал, что он крепко пристрастился к этому чувству. Виваты и соединяющиеся в единую какофонию бесконечные возгласы позволяют ощутить себя бессмертным.

Затем я увидел своего противника. Я готовился к очередной орде пони. Я даже какое-то время тешил себя мыслью, что мне придется убить младшего брата Эша.

Когда Массакер впился в меня глазами через свою маску, я осознал, что пропустил еще один вариант исхода.

В котором мы с Массакером деремся насмерть.

Он утробно рассмеялся смехом, который я кишками своими почувствовал. Кишками, которые он едва на копыто себе не намотал в наш прошлый раз.

«Хорош. Он мне по зубам. Выпусти».

Когда конферансье сделал объявление, представив нас и подогрев толпу до точки кипения, я вынул из кармашка одну из ампул стампида. Подбросив ее в воздух и поймав, я наблюдал за Массакером против меня. В его глазах ясно читалось намерение. Он будет бить меня до тех пор, пока не останется ничего, что можно было бы ударить.

Быстро припомнив все случаи, в которых мне не помешала бы поддержка, а особенно тот день, когда Два-Пинка сделал немыслимое с Синдер, я вонзил иглу в ногу. Помощь Два-Пинка точно не помешает.

Мне оставалось лишь молиться, что я выживу после всего содеянного и всего сказанного.

Красная волна прошлась по моим венам впервые после "воскрешения". После маски я вообще не фиксировал за собой физического недомогания. Чувство слабости было мне чуждо. Я есмь все. Похер, как сильно я себе нагадил этим, все равно мне отсюда не выбраться. Мираж возник и испарился. Если мне это не приснилось, конечно.

Я никогда не мог определить, в какой именно момент Два-Пинка берет управление на себя, но когда я шагнул навстречу Массакеру без собственной воли, то осознал, что теперь сижу на пассажирском сидении.

— А-а-а... как же пиздецки сильно я обожаю это чувство. Там так тесно, хорошо иногда выйти на променад да ноги размять. — Два-Пинка попрыгал на месте, усиливая кровообращение. Ускорив ток крови, он убедился, что Стампид добрался до самых дальних уголков его существа.

Ладно. Просто сохрани тело, чтобы я смог убить им Хэйта.

— Да-да-да. Я, бля, понял.

— С кем ты говоришь? Молишься, чтоб все было быстро? — Массакер сделал пару встречных шагов. Крюки при каждом его шаге издавали характерный лязг.

С бесстыжей ухмылкой Два-Пинка кончил скакать на месте и бросился вперед. Сократив между ними дистанцию за какие-то доли секунды, он нырнул под Массакера. Его рог вошел глубоко в горло Массакера, он дернул им в сторону, разорвав тонкие ткани шеи и забрызгав тем самым нам глаза.

Отскочив назад от давящегося Массакера, который наотмашь попытался ударить своим крюком, Два-Пинка хохотнул:

— Заткни ебальник и дерись! — Пока он уворачивался от Массакера, я понял, почему преимущество в этой битве за Два-Пинка.

Я бился с этим пони-колоссом в замкнутом пространстве. Мне недоставало верткости, тогда как на открытой и большой арене Два-Пинка мог свободно уходить от его крюков.

Рана Массакера к этому времени уже начала стремительно затягиваться, и пони-скала помчался на нас словно разъяренный бык. Не стоит даже и говорить, что он был взбешен как никогда. Звук, что он издал под своей брызжущей кровью шеей, которая пыталась зашить саму себя, был, несомненно, адски злым.

Приблизившись достаточно, он ударил своей мясистой ногой, и крюк чуть было не задел нас за ухо. В назидание он получил точный и болезненный удар по щиколотке. Два-Пинка вывернул ее под неестественным углом, оставив буйного пони с очередной болячкой.

— Меня всегда веселило убивать тебя, Месси. Мне не часто выпадает возможность убить пони несколько раз. Этот будет последним, я, блять, даю тебе слово, — все язвил Два-Пинка, вновь оказавшись вне пределов его досягаемости путем переката. Отдаю Два-Пинка должное — он реально знал, как работать телом. По сравнению со мной казалось, что каждое мое движение ограничено тем или иным.

Кашляя полным ртом крови, Массакер проревел:

— Пошел нахуй! Ты вообще должен быть мертв. Сука, я тебя на куски порву, мразь!

Побежав на нас, он проявил удивительное свойство мозга обучаться. Подпрыгнув, он попытался обрушить всю свою звериную мощь на Два-Пинка, когда тот решил увернуться понизу. Два-Пинка отпрыгнул в сторону как раз в тот момент, когда Массакер рухнул там, где мое тело было секунду назад. Перекатившись на копыто, Два-Пинка встал на задние ноги и послал в бок Массакера серию молниеносных ударов, затем воспарил в воздух и с силой впечатал оба задних копыта в защищенный броней бок пони-здоровяка.

Массакера отбросило от нас на приличное расстояние взрывом, состоящим вперемешку из крови и треснувших бронированных пластин. Два-Пинка использовал всю силу своего тело, чтобы сделать обратный кувырок и приземлиться, попутно ухмыляясь, ровно на четыре ноги. Ебануться... не удивлен, что он пользовался такой славой, не то что я. Пока я ему не мешаю, Два-Пинка просто чудовище.

Массакер, покачиваясь, поднялся на ноги, в его боку зияла огромная дыра из костей и вплавленной вовнутрь брони. Кровь рекой лилась из нее. Я едва понимал, каким образом он все еще дышал. Это были два пинка. Никто не способен пережить два пинка.

Изо рта Массакера полился черный ихор, когда он сделал пару шагов к нам. Он набрал скорость, перейдя в полный галоп. Два-Пинка хохотнул и лишь покачал головой на упрямую решимость Массакера. Приготовившись отпрыгнуть в сторону, Два-Пинка не заметил подвоха.

Я заметил блеск в глазах Массакера, когда тот посмотрел на наши ноги, определив, где находился центр тяжести. Когда он приблизился для удара, Два-Пинка отскочил вбок. Массакер сделал то же самое и врезался в нас всей своей многотонной тушей. Он несколько секунду протащил нас по земле.

Поднявшись на ноги с несвойственной пони с дырой в боку быстротой, он успел вонзить один из своих крюков в мою ногу. Я знал, что будет дальше.

— Нет! — только и успел выкрикнуть Два-Пинка, прежде чем Массакер, вложив в замах всю свою мощь, швырнул нас в сторону платформы. Прорезав воздух, мы с отвратительным хрустом ударились о вздувшийся труп Уиллоу. С мертвой кобылы отлетели зловонные запекшаяся кровь и грязь, когда мы сбили ее с ее постамента.

Уиллоу и Два-Пинка тяжело упали на землю, металлические жезлы, что удерживали ее когда-то, со звоном рухнули рядом. Боль очередного крюка подняла нас в воздух, поставив лицом к лицу перед Массакером. Он улыбался сквозь затмившую его ярость, он обожал, когда игра шла по его правилам.

Два-Пинка подарил ему смачный удар передним копытом перед тем, как Массакер повалил его наземь, ошеломляя. Подняв нас, он заглянул нам в глаза.

— Будь уверен, в этот раз ты точно сдохнешь.

Лицо Два-Пинка, корчящегося от боли, исказила улыбка.

— Взаимно, хуила.

Глаза Массакера в шоке увеличились, когда он заметил искрящийся рог; по правде говоря, это была последняя вещь, которую он увидел, прежде чем в его глаза, пробив насквозь лицевую пластину, вонзились два заостренных жезла, которые держали Уиллоу. Когда Массакер слепо попятился назад, крича и вопя от металлического вмешательства в его лицо, Два-Пинка быстро высвободил себя из захвата обезумевшего пони и упал на землю арены.

Два-Пинка встал, чуть повыше его баллистических копыт зияли две рваные раны, с которых обильно текла кровь. Он буквально пропрыгал за Массакером, смеясь, как умалишенный:

— ДА! Я ПОПАЛ! ПОПАЛ! Сдохни, выблядок!

Массакер кричал в предполагаемом направлении голоса, в слепой ярости отмахиваясь, в надежде задеть своего оппонента. Два-Пинка лениво уклонялся, пребывая в достаточно атлетичном состоянии для его-то ран. Слегка ударив копытом по земле, он врезал им в одну из ног Массакера, ломая ему кости, отчего тот мешком повалился на пол.

Когда грязного красного окраса пони попытался стать на ноги, Два-Пинка позволил ему сделать это и встал чуть позади. Когда Совершенный оказался на коленях, стараясь компенсировать дробленую кость ноги, Два-Пинка крутанулся и всадил одним пинком в шею Массакера.

Взрыв разворотил шею Массакера наизнанку, теперь можно было на фоне кровавой жести разглядеть шейные позвонки. Массакер, как подкошенный, упал, силясь вздохнуть. Больше никаких звуков он не издавал. Два-Пинка, как укор, стоял над ним, презрительно смотря вниз.

— Месси, ты жалок. Это за блядские цепи.

Не спеша развернувшись, он метил сделать еще один пинок. Обернувшись посмотреть в глаза умирающего пони, он ухмыльнулся во весь рот.

— А это за то, что опустил меня до своего уровня.

Оформив пинок прямо в открытый позвоночник, он обезглавил гиганта. Голова покатилась прочь, оставляя за собой кровавый след. Остановившись, она стала неподвижна, смотря на платформу, с которой Хэйт смотрел на нас.

Два-Пинка коротко махнул Хэйту и забрал с головы Массакера поломанную маску. Надев ее, он глубоко вдохнул, позволив иглам воткнуться в шею и наполнить организм живительными наркотиками.

Я кричал Кику, не использовать ее, — последний раз я отчетливо запомнил, — но он сделал все возможное, чтобы успокоить мои треволнения.

— Доза для ног. Не парься.

Наркота не замедлила приступить к лечению ран на ногах Два-Пинка, однако в то же время она начала вытеснять собой Стампид из крови. Он сдержал слово и передал мне контроль над телом после убийства Массакера. По прошествии пары секунд я ощутил, как затягиваются раны на ногах и как я могу ими самостоятельно двигать. Я магией снял пропитанную кровью маску со своего лица и швырнул ее на землю. Я разломал ее напополам, после чего перезарядил накопытные пушки и помчался во весь опор к платформе. Я должен добраться до Хэйта до того, как они прикончат меня.

Кульминация.

Над толпой нависла гробовая тишина после того, как я убил Массакера. Скорее всего, это их нехило так ошеломило. Даже невидимый диктор, кем бы он ни был, хранил молчание. Как только я начал бежать, время возобновило свой ход, и все встрепенулись.

Я видел, как Хэйт через плечо кричит кому-то, возможно, отдает приказ кокнуть меня. Я прыгнул и попытался вскарабкаться по стене вверх к платформе. Соскользнув вниз, я огляделся в поисках выхода. Выберусь отсюда и поднимусь к Хэйту.

В этот момент добрая половина трибун утонула во взрыве, которым меня отбросило в сторону. Взрывная волна выбросила здоровенные куски здания, кусочки поменьше из пони и в целом полный хаос на Арену.

Поднявшись, я ошалело, с разинутым ртом, смотрел на разруху несколько секунд. Разум сделал предположения на знакомых мне пони, которые могли бы так сравнять такую конструкцию за столь короткий промежуток времени.

Кроссд Вайрс? Виола?

Даже вообразить себе не могу пони, который заставил бы Совершенных сделать такое, да и Виола, чего уж грезить, была далеко отсюда. Прошло уже три дня.

Пуля, миновав мою голову, пробила рядом со мной стену, и Два-Пинка орал мне двигаться, вернув обратно в реальность. Ракетный залп буквально из ниоткуда ворвался на Арену и похоронил остатки трибун в огне.

Нейвер осажден. Не могу припомнить никого с подобным арсеналом. Это был, без сомнения, уровень технологий военных времен.

А. Точно.

Стальные Рейнджеры.

Эта ебливая мразь Броукен Эрроу.

Это наверняка они.

Сейчас у меня было идеальное прикрытие. Очередной шанс.

Я вбежал в облако дыма и пыли, намеренный покончить с Хэйтом в разверзшемся вокруг безумии.

Replacement of friends.

Зима неурочная

Изгой

Возвращение блудных Пай

Вещи, которые лучше не знать

Богиня Пустыни

Горькая утрата

Поставить на Тёмную Лошадку

Голос гармонии

Мы с моим пони

Fallout Equestria: Обличье Хаоса

Глава 17: Ступени

Глава 17: Ступени

Осторожно, экстремальные фетиши!