Великий ужасный план

VIII

Осенняя, заставляющая временами ёжиться прохлада коварно проникала в личный кабинет принцессы Селестии. В отличие от новеньких особняков, дворец консервативно сопротивлялся как паровому, так и электрическому отоплению, и единственный, кто мог отогнать холод – это камин. Он весело потрескивал, заставляя тени плясать и извиваться, порой причудливо сплетаясь в фантастические узоры. Принцесса Селестия умиротворённо смотрела на язычки пламени, а единорог Дал Алл сортировал картины.

– Ну вот что это? – он вытащил на свет белый холст на котором вкривь и вкось разными цветами был нарисован орнамент в виде ёлочки. – А это? – следующая картина напоминала обычные брызги краской. – Я же говорил вам, – глава разведки кинул картины в огонь.

– А может не стоит? Да и денег мы за них отдали немало.

– Деньги мы потратили не на картины, а спонсирование художников.

– Не уверена, что эквестрийская валюта пойдёт сталлионградской богеме на пользу, – правительница Эквестрии тяжело вздохнула. – Что им деньги, когда их выставку, их детище, их смысл жизни снесли бульдозером и закопали.

– В том то всё и дело! – воскликнул Дал. – Самое жестокое и болезненное, что с ними могло случиться – это если бы их проигнорировали. А так партия лишь настроила пони искусства против себя. А мы помогли, тем самым показав, что художники на верном пути в своём противостоянии.

– Да-да. Но всё же, – принцесса ненадолго замолчала. – Может это и вправду искусство?

– И вот это тоже? – единорог достал лист твёрдого картона, на нём поверх белой грунтовки был нарисован чёрный круг из которого, как из пирога, был вырезан кусок, на месте недостающей части было написано красным: «хорошо», рядом были слова «мир», «водка» и «пар», сам почти целый круг был обозначен как «партия». – Если это и искусство, то это дегенеративное искусство, – очередная картина отправилась в камин.

– Ну а на это вы что скажите? – Селестия развернула холст, на картине была изображена юная рыжая кобылка, она лежала на кровати в весьма неоднозначной позе и, улыбаясь, откидывала каштановую гриву; особой пикантности добавлял ракурс, из-за которого круп занимал центральную часть. – Это даже эстетически приятно, не говоря про эротический подтекст, сопровождающий искусство с незапамятных времён.

– В данном случае с вами нельзя не согласиться, но не купить эту картину мои агенты не могли. Видите ли, как комми бульдозером, так и мы деньгами и ложью о том, будто нечто у нас дико популярно, формируем в Сталлионграде моду на искусство и культуру, и это замечательно. У них не должно быть настоящего великого и возвышенного искусства, которое учит пони эстетически высоким ценностям, а должно быть дегенеративное, где мода главнее традиций, знак ценнее вещи, пошлость выше любви, искусство нужно для зарабатывания денег, а эпатаж – призвание художника. Именно так мы медленно, но верно подменим ценности их молодёжи, а тогда победа будет за нами.

– Вы верно говорите, Дал Алл, вот только от этого становится страшно. Просто подумайте, что мы сейчас делаем своими копытами.

– Страшные вещи, верно, но не страшнее войны. Впрочем, не стоит терзаться по этому поводу, помните, для кого мы всё это делаем. Залог успеха любого правителя salus populi suprema lex est.

– Да-да, я сама вас этому учила – принцесса свернула картину соблазнительной пони и положила холст себе на стол. – Тогда продолжайте. Только, пожалуйста, знайте в своей борьбе меру, оставьте в их душе хоть каплю хорошего.