Радужный Рыцарь

Глава 15. Вина богини.

Песню Шейда (кавер) написала CrazyDitty

Чудесная иллюстрация от ANTI_MOZG

Ожидание аудиенции в Летней Кантерлотской резиденции, которую уже много лет именовали просто «Королевский замок», проходило в мучительной атмосфере.

Прием посольства далекой Камелу затянулся, и вот уже битый час шесть пони сидели в фойе приемного зала. И хотя ничто не предвещало беды от встречи с принцессой, спокойствия в глазах не было ни у кого. Из-за высоких дубовых дверей не доносилось ни звука после того как несколько пышно одетых верблюдов вошли внутрь, шлепая по полированному полу. По краям входа же безмолвными статуями застыли белые единороги в золоченых доспехах Солнечной Гвардии.

Наконец, двери отворились, и посольство верблюдов, что-то бурно обсуждая на своем гортанном наречии, вышло из тронного зала Селестии. Судя по улыбкам на губастых мордах, встреча прошла плодотворно, и шериф Троттингемский был уверен, что и для Эквестрии принцесса выторговала немало выгод.

Остальные члены отряда проводили высокие фигуры взглядами: никто из них не видел раньше верблюдов вживую.

Вышедший следом герольд-единорог откашлялся и объявил, подглядывая в развернутый магическим полем свиток:

— Его Милость Санфлауер, Шериф Троттингемский, леди Спектра Блоссом, последний рыцарь Кристальной империи, — герольд замялся, но произнес. — Сэр Робин Хуф, благородный, непобедимый и неуловимый разбойник Шорвудского леса, Троттингема и окрестностей! Победитель драконов, грифонов, гидр и мантикор! Его оруженосец Инки Спринкл! Крошка Шейд, эсквайр, и Ее Преподобие Свити Грейп!

Шериф, который проклял тот миг, когда доверил Робину продиктовать секретарю их имена для приема, прошипел на ухо гнедому земнопони:

— Когда ты успел все это совершить, мерзавец?

— Благородный? – одновременно спросила Спектра.

— Оруженосец? – не остался в стороне Инки.

— Преподобие?! – пискнула Свити, которой захотелось провалиться сквозь прикрытый ковром мраморный пол.

— Э... эсквайр? – удивился даже Крошка Шейд.

Робин продемонстрировал одну из своих самых наглых улыбок:

— Помирать так с музыкой!

С этими словами он, вопреки дворцовому протоколу, смело шагнул в тронный зал...

...Спектра Блоссом, в полном облачении гвардейца стоя у порога, чувствовала момент истины и не могла сдвинуться с места от страха. Сейчас она предстанет перед той, что, возможно, уничтожила всю Кристальную Империю. Той, перед кем благоговел даже принц Морнинг Шейд...

«И она так поступила со своим собственным учеником?» — мелькнула мысль.

А если придется сражаться? Копье ей, конечно, не оставили. Во дворце оружие разрешалось только страже и, в исключительных случаях, послам.

Неожиданно кристальная пони почувствовала, как ее приобняли крылом и подтолкнули вперед. Пони оглянулась и встретилась взглядом с золотистыми драконьими глазами.

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи! – заявил фестрал. — И я с тобой. Так что не бойся.

Спектра Блоссом неловко улыбнулась и вдруг вправду почувствовала спокойствие рядом с этим простодушным великаном.

Она тряхнула головой и шагнула навстречу своей судьбе вслед за остальной командой.

Тронный зал Кантерлота был... обычным. Настолько, насколько это понятие вообще применимо к дворцам. Высокие своды, огромные окна, светлые тона отделки и немного золотых украшений, совершенно не бросающихся в глаза. И трон, на котором, под скрещенными солнечными лучами восседала Она.

Принцесса Селестия. Солнечная пони. Теперь – единовластная властительница Эквестрии.

Высокая, белоснежная аликорн с длинной розовой гривой и огромными расправленными крыльями спокойно смотрела на вошедших пони взглядом добрых глаз, по цвету схожих то ли с аметистами, то ли с цветками лаванды. На более вытянутой, чем у обычных пони, мордочке играла легкая, располагающая улыбка.

«Чары?» – подумалось Спектре.

Когда пони подошли, шериф Троттингемский первым припал на передние ноги. Чуть позже к нему присоединилась Свити Грейп, а после и остальные: как бы там ни было, почтение к принцессе все еще жило в их сердцах. Даже Крошка Шейд благоговейно поклонился сестре своей повелительницы, чей лик сейчас украшал ночное светило.

Спектра Блоссом же, подавив желание сделать то же самое, только вежливо склонила голову.

В конце концов, она не являлась подданной королевства и должна была соблюдать лишь официальный этикет.

По крайней мере до того момента, как бросит богине вызов.

— Встаньте, мои маленькие пони, — сказала принцесса мягким голосом и обвела вошедших взглядом. — Что привело вас ко мне в столь странной компании? Шериф, коему дóлжно быть в Троттингеме, мой давний знакомый Робин Хуф, воспрявший из бездны веков, кристальная пони... и доблестный фестрал.

Прежде, чем кто-либо успел сказать слово, вперед вышел Санфлауэр.

В душе пегаса происходила невидимая миру борьба: старые убеждения схлестнулись с новыми, вера и долг против любви к племяннику и личностной симпатии. Но едва взглянув в аметистовые глаза богини (и мысленно отметив их сходство с глазами Спектры Блоссом), он все же решил рассказать всю правду, как виделось с самого начала:

— Ваше Высочество, — начал он дрогнувшим голосом, не сводя глаз с Солнечной пони. — С прискорбием вынужден доложить, что в Троттингеме произошел мятеж. Подстрекаемое присутствующими здесь пони население восстало и свергло законную власть в моем лице...

Пегас запнулся, когда тонкая бровь принцессы чуть приподнялась, но он нашел в себе силы продолжить:

— Я... я виноват перед Вашим Высочеством: не оправдал возложенных на меня надежд и проявил недостаточную решимость, чтоб задавить бунт в зародыше...

— Это правда? – спросила принцесса, переведя взгляд на остальных присутствующих.

— Нет! – тут же выкрикнул Инки Спринкл.

— Ваше Высочество! – громко сказала Спектра Блоссом, выходя вперед и протягивая копытом запечатанный свиток. — Вот письмо Городского совета Троттингема, где излагается все произошедшее!

— Совета, который перешел на сторону мятежников, едва оборона города пала, — заметил шериф.

— ...Что многое говорит как об обороне, так и о тогдашней власти, — вставил Робин.

Письмо окуталось золотистым сиянием и подлетело к принцессе. Но та не стала его пока открывать, а уточнила:

— Если в Троттингеме был успешный мятеж, значит ли это, что провинция более неподвластна короне Эквестрии?

На мгновение стало тихо: голос правительницы звучал негромко, но по залу как будто пронесся легкий сквозняк, который почувствовали все.

— Судя по всему, Ваше Высочество, — сказал шериф, но тут вперед вышел Робин Хуф:

— А вот это неправда. Городской совет избрал временного мэра и, нижайше припадая к Вашим копытам в поисках справедливости, просит утвердить ее кандидатуру высшей властью.

У Спектры чуть челюсть не отвисла: такого она от лесного хулигана никак не ожидала.

Шериф же фыркнул и бросил:

— Фигляр.

— Ваше Высочество, все не так! – подала голос Свити Грейп. — Простые пони Троттингема просят о защите!

— Защите? – принцесса, казалось, удивлена. — Разве не для защиты был поставлен над Троттингемом ты, наш верный шериф?

— Да, — тут же кивнул пегас. — И я подвел Вас, Ваше Божественное Высочество.

Селестия на мгновение прикрыла глаза. «Божественное». Это был уже не первый и даже не десятый случай. После победы над Дискордом обеих принцесс окружили почетом и уважением, и не проходило десятилетия, чтобы кто-нибудь не объявлял принцесс богинями. А себя, как правило, пророками высшей воли.

Спектра Блоссом сказала:

— Речь не идет о защите от давно побежденных внешних угроз, Ваше Высочество. Лишь о тирании, что насаждалась в Троттингеме... – она сделала паузу, но все же решилась добавить. — Вашим именем.

Похоже, на этот раз принцессу удалось удивить:

— Что?!

Шериф не выдержал:

— Как ты смеешь! Я не тиран и действовал по закону Фронтира Эквестрии! – он снова повернулся к белому аликорну. — Именем Вашего Божественного Высочества, верно, но исключительно в рамках закона!

— Обложил непомерными налогами крестьян, например! – усмехнулся Робин Хуф.

Но серый пегас и не подумал сдаваться:

— Возведение укреплений, реформа войск и перепланировка города требовали затрат.

— Чуть не повесил живого пони, — снова сделал выпад Робин.

— И бросил в тюрьму невинных, — добавила Спектра.

— Нанял плохих пони в ополчение, — подал голос Крошка Шейд.

Шериф, сдерживая ярость, процедил:

— Я бы тебя и сейчас повесил, если бы это было в моей власти. И ни одного невинного в тюрьму не попало. А если споткнувшиеся на жизненном пути пони выражают желание службой искупить свою вину вместо того чтобы сидеть в тюрьме – я это только приветствую.

— Ну конечно, — фыркнула Спектра. — Простые крестьяне, попавшие в казематы целыми семьями вместе с жеребятами – ни одного невинного... И городские пони, после знакомства с твоим «ополчением», начавшие шугаться стражников.

Шериф задохнулся от ярости. Привязанность, возникшая было за время похода в Кантерлот, несколько отступила перед вновь всколыхнувшимся чувством долга.

— Тише, мои маленькие пони, — вдруг раздался голос аликорна, и все пони тут же замолчали, такой силы был преисполнен этот спокойный голос. — Прошу, подождите снаружи недолго. Я хочу поговорить со своим шерифом наедине.

— Мы арестованы? – уточнила на всякий случай Спектра не без вызова в голосе.

— Нет, — ответила Селестия, смерив кристальную пони взглядом лавандовых глаз, — но я прошу вас пока не уходить. Не беспокойтесь. Я не собираюсь никого из вас бросать в тюрьму и тем более казнить по законам, что были актуальны полтысячи лет назад.

В тихий перестук копыт выходящих пони вклинился звук сорванной с письма печати, показавшийся большинству присутствюущим настоящим громом...

Дубовые створки захлопнулись, и Спектра, оглянувшись на дверь, перевела дух. У нее даже вылетело из головы, о чем она изначально собиралась говорить, так увлек ее шериф своей филиппикой.

— Надо линять, — подал голос Робин Хуф, — пока не поздно.

— Принцесса просила вас подождать, — заметила сидящий за столом секретарь, благообразного вида единорожка кирпичного цвета с желтой гривой.

— Некуда нам «линять», — сказала Спектра. — Мы посреди Кантерлота, в самом охраняемом замке Эквестрии... прими судьбу с честью, Робин Хуф.

— Да! – выкрикнул Инки Спринкл. — Мы с тобой, Робин!

От возбуждения он даже подпрыгнул. Короткие крылышки затрещали, но взлететь пегасик не смог.

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи! – улыбнулся фестрал.

Свити Грейп же прошептала:

— А мне показалось, что Сан хороший... Он ведь позаботился об Инки... и обо мне...

— Прости, Свити, — сказал Робин Хуф, — но похоже, что он все тот же негодяй, которым явил себя в Троттингеме.

— А я-то уже почти поверил, что он такой же герой, как Родрик! – растерянно проговорил Инки Спринкл, прижимаясь к боку Робина. — У меня просто в голове не укладывается!.. Почему он так?!

Спектра хотела уже что-то сказать, как вдруг из тронного зала раздался громоподобный голос:

— ...НЕ ЮЛИ, А ОТВЕЧАЙ НА ВОПРОС, ШЕРИФ НАШ, ПРАВДА ЛИ ТО, ЧТО В СЕМ ПИСЬМЕ ИЗЛОЖЕНО И ПРИ ТЕБЕ ЗАЧИТАНО БЫЛО?!

Секретарь с невнятным писком спряталась под стол, а остальные пони вздрогнули и инстинктивно сбились в тесную кучу. И даже у невозмутимых стражников нервно дернулись уши.

Расширившиеся от неожиданности разноцветные глаза уставились на дверь, из-за которой доносились раскаты Королевского Кантерлотского Гласа:

— ВЕРНО ЛИ, ЧТО БЫЛ ТЫ ГОТОВ ПРОЛИТЬ КРОВЬ ПОНИ?!

Как же мало было в этом трубном грохоте от того мягкого, доброго голоса, которым солнечная принцесса говорила с пони буквально минуту назад!

Ответа шерифа слышно не было, но вскоре замок вновь содрогнулся чуть ли не до основания:

— МАЛО НАМ БЫЛО ПОТЕРЬ! НИ ОДНИ ВЫСОКИЕ ЦЕЛИ И НИКАКИЕ ЗАКОНЫ НЕ ОПРАВДЫВАЮТ УБИЙСТВО! МНОГОГО ЛИ ДОСТИГЛИ КОРОЛЬ СОМБРА И НАЙТМЕР МУН?! КАКОВ РЕЗУЛЬТАТ?! ДЛЯ ТОГО ЛИ ТЫ БЫЛ НАЗНАЧЕН НЕСТИ ВОЛЮ НАШУ НА ОПАСНУЮ ОКРАИНУ, ЧТОБЫ ДЕЯНИЯМИ СВОИМИ ПРЕДАТЬ ВЫСОЧАЙШЕЕ ДОВЕРИЕ И НАНЕСТИ НАМ УДАР В ТЫЛ?!

Спектра и остальные, сидя в приемной, немного пришли в себя, но все равно, все уши в страхе жались к голове, а Крошка Шейд вообще с писком сделал попытку залезть к секретарю под стол. Правда, почти сразу был вытолкан оттуда темно-рыжими копытами и вернулся к друзьям.

— Мне его даже почти жаль, хотя он и получил по заслугам, — сказал Робин Хуф. — Он ведь и вправду хотел как лучше.

— Угу, — кивнула Спектра, — и чуть тебя не повесил.

— Ну, можно сказать, мы с ним квиты. Я бы предпочел быть повешенным, чем вот так вызвать гнев принцессы Селестии...

— Все равно я не верю, что он плохой, — сказала Свити Грейп, всхлипывая. — Он просто... просто...

Она не успела договорить, когда из тронного зала вновь громыхнул Кантерлотский Глас принцессы:

— ДОСТОИН ТЫ ЗА ДЕЯНИЯ СВОИ ТОЙ КАРЫ, ЧТО НАЗНАЧАЛ ДРУГИМ ПОНИ! НО НЕ СТАНЕМ СЛЕДОВАТЬ МЫ ЗАМШЕЛЫМ ЗАКОНАМ ДРЕВНОСТИ, И ЛИШЬ ВЕЧНОЕ ИЗГНАНИЕ СТАНЕТ ТВОИМ ЖРЕБИЕМ!..

— Нет!

Спектра сперва даже не сообразила, что произошло. Но Свити Грейп вдруг вскочила и ринулась обратно в тронный зал. Стражники было заступили ей дорогу, но розовый рог полыхнул ярким светом, и два здоровенных белых жеребца разлетелись в стороны, будто кегли.

Дубовые створки, способные выдержать удар тарана, распахнулись, когда Свити Грейп ворвалась в тронный зал.

Бывший шериф Троттингемский распластался ниц перед троном и, прикрывшись крыльями, дрожал как осиновый лист.

Над ним же, широко расправив огромные крылья, нависала белый аликорн, чистый лик которой сейчас искажал гнев. Даже глаза перестали походить на прекрасные аметисты и сверкали ярким белым огнем. На роге правительницы словно зажглось настоящее солнце, такой силы свет бил с него во все стороны.

Спектра почувствовала, как грива под шлемом делает попытку встать дыбом от мощи, что вот-вот должна была высвободиться.

«На что ты надеялась тут со своим копьем, кристальный солдатик? – раздался у Спектры в голове насмешливый голос Шнайдера. — Да ты даже не успела бы его поднять, как превратилась в горстку остывающего праха!»

Она бросилась вместе с остальными вслед розовой единорожке в надежде спасти от гнева солнечной богини хотя бы ее.

— Нет! – снова крикнула Свити Грейп, падая рядом с Санфлауэром и обнимая его. — Ваше Высочество, не надо!

Принцесса, погасив сияние и вернув глазам привычный вид, несколько неимоверно долгих мгновений смотрела на розовую единорожку, что, дрожа, прижималась к пегасу. Тот пребывал в полном шоке: он ожидал всякого исхода своего доклада, но не такого. Вызвать столь всепоглощающий гнев богини – это было слишком.

Все пони, не сговариваясь, притормозили в некотором отдалении, а Свити Грейп, собрав воедино всю храбрость, подняла взгляд на принцессу и спросила:

— Сначала вы не пришли на помощь мне, а теперь хотите сделать жеребенка сиротой? Какая же Вы после этого принцесса?

Инки Спринкл при слове «сирота» подавил в себе желание броситься к дяде под крыло, но остался невозмутимым, как бы сделал Родрик Бесстрашный. Только зеленые глаза предательски защипало, а зубы сжались при мысли о том, что после всего, возможно, он снова останется предоставленным самому себе. Или окажется в очередном приюте.

Селестия молчала несколько неимоверно долгих секунд.

— Кто ты, моя маленькая пони? – спросила она, наконец. — О чем ты ведешь речь?

Порыв Свити угас, едва начавшись. Розовые уши опустились, а глаза наполнились влагой.

— Кто я?.. Кто я... Вот кто...

Мантия Свити осталась в лагере алмазных псов. Но из уцелевшей сумки вылетел окутанный сиянием медный амулет-солнце и упал на пол перед принцессой. Стилизованный под кьютимарку самой принцессы, потускневший от времени и с погнутыми лучами...

Кристальная пони впервые заметила, как солнечная богиня вздрогнула, будто от удара, и даже прикрыла глаза.

Спектра отметила, что губы аликорна шевельнулись, но расслышать с такого расстояния было, конечно, нельзя.

В наступившей тишине зала раздались тихие всхлипывания Свити Грейп.

Раздавшийся голос аликорна заставил всех присутствующих вздрогнуть, хотя все будто ожидали ответа солнечной принцессы:

— Расскажите мне по порядку всё, мои маленькие пони. Сначала ты, ученица моего верного, но излишне увлеченного Холимэйна... отчаянную экспедицию которого я оплакивала годами после Войны Сестер.

Голос ее звучал по-прежнему спокойно. Словно и не было устрашающей вспышки божественного гнева.

Свити утерла нос копытом и начала рассказывать. О том, как Преподобный Холимэйн, восторженный золотистый единорог, собирал добровольцев, чтобы проповедовать другим народам свет и благодать Селестии Милосердной. Как пони, объединенные верой, плыли на корабле через стылый океан на далекий юго-запад, и как судно встало на якорь в бухте возле безымянной деревни страны под названием Боардор. Про то, как радушные аборигены по прихоти местного правителя стали такими же беспомощными жертвами, как и сами миссионеры…

— ...И вот теперь я здесь, Ваше Высочество, — подвела итог Свити Грейп, — утратив друзей и вместе с ними — веру, но отчаянно цепляющаяся за оставшиеся осколки… И я прошу… я… требую… ответа!

После этого бывшая монахиня прервалась: голос ее сорвался, а из глаз с новой силой хлынули слезы.

Санфлауэр, лежащий на полу, при этих звуках поднял голову и, опасливо косясь на свою богиню, обнял крылом рыдающую единорожку.

Спектра Блоссом не поверила глазам, когда принцесса Селестия сошла с трона и, наклонив голову, ткнулась мордочкой в гриву бывшей монахини.

— Прости меня, — вдруг услышали все тихий голос принцессы. — Прости... После того, как Война Сестер закончилась, я замкнулась в себе, заперлась в апартаментах и отгородилась от мира, потеряв всех, кто был мне дорог... И цена этого пренебрежения долгом настигает меня снова и снова... Прошу, прости меня, моя маленькая пони... Хотя мне и нет прощения за попустительство этой трагедии, и многих других.

Свити Грейп, все так же рыдая, подняла взгляд на белого аликорна, из глаз которой тоже потекли слезы.

Сердце Спектры дрогнуло, когда она увидела такую Селестию. Богиню, просящую прощения. Невзможно было играть столь разные чувства с таким правдоподобием. Или можно?

— В-ваше Высочество... – проговорила, наконец, Свити, когда сумела совладать с рыданиями. — Не изгоняйте Санфлауэра. Только благодаря ему кошмары перестали мучить меня. А Дарк Де... то есть, Инки Спринкл – его племянник. Жеребенок только-только заново обрел дядю, и у него больше никого не осталось. Их нельзя разлучать! Оставьте их обоих в Эквестрии... Пожалуйста!

Селестия, немного отстранившись, заглянула в глаза розовой единорожки, после чего перевела взгляд на бывшего шерифа, что ни жив ни мертв сжался в объятиях Свити.

Спектра оглянулась на жеребенка, что непривычно молча стоял рядом и кидал взгляды то на распластанного на полу шерифа, то на Робина Хуфа.

— Отпустите их, — снова попросила Свити Грейп, и в голосе ее прозвучал металл, — и я прощу Вас.

Кристальная пони, только что сомневавшаяся в правдивости собственных глаз, теперь не верила и ушам тоже. Судя по выражению мордочки, Селестия тоже.

Шериф же повернул голову и удивленно уставился на Свити. Казалось, только что единорожка была безутешна, но сейчас она просто излучала уверенность и смотрела прямо в глаза той, кого годами почитала как богиню.

Робин Хуф вдруг легонько подтолкнул Инки вперед. Жеребенок оглянулся, и земнопони, заговорщицки подмигнув, взглядом указал на все еще лежащего Санфлауэра.

Принцесса заметила, как нежно-голубой пегасенок молча подошел и сел рядом с дядей.

— А ты что скажешь, Инки? – спросила она.

— Я скажу, что дядя – все равно моя семья! – в своей привычной нагловатой манере отозвался жеребенок, но голос его предательски дрожал. — Хотя он и ведет себя как дурак.

— Кажется, я знаю, как помочь сразу всем троим, — сказала Солнечная пони. — Тебе, Санфлауэр, нужно поучиться иногда слушать свое сердце и не закрывать его от доброты. Маленькому Инки нужны родители, а тебе, Свити, новая семья, любовь которой окончательно излечит тебя от ужасов прошлого.

Свити Грейп и Санфлауэр переглянулись. Одновременно покраснели. На мордочке первой появилась робкая улыбка.

— Я согласна, — тихо сказала она, затем повторила, — согласна... Если ты тоже.

Санфлауэр не ответил, а только обнял единорожку и притянул к себе.

— Больше ни один кошмар не подступится к тебе, — прошептал он в розовое ушко. — Даю слово...

Он поднял взгляд на принцессу, и та, кивнув, сказала:

— В таком случае, я думаю, что можно отменить решение об изгнании.

Свити облегченно вздохнула, но в идиллию вклинился Робин Хуф:

— Так и быть. Повенчаю вас, как... как... хм...

Земнопони задумался, видимо, прикидывая, в какой роли он сможет повенчать двух пони.

— Главный лесничий Шорвудского леса, может быть? – спросила Селестия, скосив на разбойника глаза.

Робин Хуф не растерялся:

— При всем уважении, принцесса... Но я не могу, — Изящная бровь вопросительно поднялась, и земнопони продолжил. — Дело в том, что легенда никому не может служить, кроме народа Эквестрии.

Аликорн ненадолго задумалась, потом сказала:

— Если отбросить мысль о том, что Робин Хуф, мой давний друг, воскрес и вмиг помолодел, ты мне напоминаешь одного жеребенка, которого отец-гвардеец приводил посмотреть дворец. Тот тоже говорил о том, что будет помогать простым пони, но служить никому не будет.

— Вы обознались, принцесса. Я всего лишь мелкий воришка из провинции.

— ...И он точно также смотрел на златотканые кисти с занавеси, после чего они исчезли.

Робин Хуф отвесил поклон, который, возможно, и не мог считаться шутовским:

— Совпадение, ваше величество. Я никогда не был во дворце.

Поклон позволил ему опустить глаза, не вызывая подозрений.

— И что же привело тебя ко мне?

— Лишь жажда справедливости для народа Троттингема.

Селестия покосилась на свиток письма, лежащий на подлокотнике трона.

— Я бы хотела услышать и твою версию тоже.

Робин Хуф с присущим ему хвастовством поведал уже слышанную Спектрой и шерифом историю, добавив, видимо, для важности, побежденных чудовищ и эпические битвы с бесчисленными армиями шерифа и ордой алмазных псов, что напали на отряд.

Спектра Блоссом только фыркнула, но этим, как оказалось, лишь привлекла к себе внимание. Но едва аликорн посмотрела на нее, только качнула головой: дескать, я потом.

— ...и я безмерно рад, Ваше Высочество, — закончил Робин Хуф свою речь, — что Вы в мудрости своей прислушались к голосу простых пони, а не к заигравшемуся в осажденную крепость сатрапу...

— Фигляр, — буркнул шериф вполголоса, но из-за отличной акустики зала его все услышали.

Селестия сказала:

— Глядя на тебя, Робин Хуф, мне иногда кажется, что я и вправду вижу своего старого друга, который боролся за справедливость в Троттингеме несколько веков назад. Но я знаю, как легенде дается бессмертие.

— Мне, признаться, тоже интересно, — подала голос Спектра, и Санфлауэр, все еще не решаясь ни подняться, ни отпустить Свити Грейп, кивнул в знак согласия.

Принцесса улыбнулась и даже несолидно хихикнула:

— Неужели вы не слышали этой детской песенки про Робина Хуфа, мои маленькие пони? Про то, как он может пасть в бою или уйти на покой, но всегда оставит в Шорвудском лесу своего преемника? Достойного друга, что сможет перенять у него серебряный рог, добрый лук и неизменную шляпу?

— Не может быть! – вывалось у шерифа.

— Еще как может, — кивнула ему принцесса. — Другое дело, когда в Троттингеме все спокойно, и Робин себя никак не проявляет. Но стоит прийти беде, и серебряный рог огласит Шорвуд своим пением.

Спектра пристально посмотрела на Робина и сказала:

— Вот значит как. Преемственность. Самый простой и очевидный ответ оказывается самым верным?

Робин вновь лишь сверкнул улыбкой:

— Зачем отвечать? Легенда есть легенда, а иначе неинтересно.

— Все равно ты самый крутой разбойник, кого я знаю! – заявил Инки. — Почти как Родрик Бесстрашный!

— Кто? – спросила принцесса.

— Он потом расскажет, — быстро сказал Робин. — А я, если конечно Ваше Высочество не изволит меня бросить в темницу, вернусь в Шорвудский лес. Вдруг новый мэр тоже не оправдает надежд?

— Судя по письму, Тайди Скрипт подойдет такая ответственность, — сказала Селестия, — но я благодарю тебя, Робин Хуф. Твоя легенда – одна из тех, на которые я могу положиться в реальной ситуации.

Земнопони вновь поклонился, но в этот раз снял шляпу и щегольски махнул ею над полом:

— Пока Вы следуете пути справедливости, можете рассчитывать на меня, Ваше Высочество.

Селестия, кивнув, перевела взгляд на фестрала, что сидел на собственном хвосте и разглядывал фрески на стенах и потолке. При этом солнечная принцесса была готова поклясться, что ночной воин контролировал все, что происходило в зале. И в любой момент готовился превратиться в неостановимую боевую машину...

— А ты, ночной воитель? – спросила аликорн. — Что ты скажешь мне?

Фестрал повернулся к принцессе и, гордо выпятив грудь, признес:

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи!

Принцесса скрыла удивление, хотя это и не требовалось. Инки Спринкл счел нужным и так пояснить:

— Ваше Высочество, у Крошки Шейда что-то с головой. Странствующий врач ему не помог, и мы думаем...

— Я поняла, — сказала аликорн и подошла ближе к ночному воителю.

Белоснежный рог окутался золотистым свечением, но в следующий миг принцесса отпрянула, словно от боли. Мягкое сияние сменилось клубящейся тьмой, а глаза солнечной принцессы наполнились ядовитой зеленью...

Спектра Блоссом почувствовала, как шерстка сделала попытку встать дыбом, а в животе словно шевельнулся ледяной ком. Мгновение спустя воительница вспомнила, где уже встречала эти ощущения: в далеком северном храме непонятного бога. Там, где под руинами нашла свою гибель Аметист Рейн. А еще — в занесенной снегом пещере, куда случайно попала, отправившись за подарком для особенного пони...

По тронному залу Кантерлота прокатилась волна холода и тьмы.

Спектра, прижав уши, присела на задние ноги. Пробудилась из забвения страшная память о ледяном лабиринте и темном храме, заметались по углам шепчущие черные тени...

«Аметист, нет!..»

...Неожиданно все прекратилось.

Спектра подняла голову и увидела, что весь тронный зал будто погрузился в полумрак, в который кануло все: стены, потолок, трон и остальные пони. Стало будто прохладнее, а за окнами сгустилась чернильная темнота, как будто моментально наступила кромешная пасмурная ночь.

Единственным источником света служил рог принцессы Селестии. Крошка Шейд сидел в созданном круге теплого света и казался невозмутимым, только золотистые глаза поблескивали в темноте.

— Робин? – тихо позвала Спектра. — Свити? Инки?

Она оглянулась, но вокруг кроме нее, принцессы и фестрала никого не было.

— Не бойся меня, — раздался голос принцессы.

— Я не боюсь хороших пони, — отозвался ночной летун, глядя на богиню света снизу вверх. — Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи.

— Я только хочу помочь тебе вспомнить, — сказала аликорн, наклоняясь ближе. — Темная магия коснулась тебя, и мне пришлось временно огородить нас от всех...

«Кроме меня, — подумала кристальная пони, которой почему-то резко расхотелось приближаться и обращать на себя внимание. — Интересно, почему?»

— А может, я не хочу вспоминать, — вдруг серьезно сказал фестрал.

— Почему? — задала принцесса вопрос, который заинтересовал и Спектру Блоссом. — Ты боишься своего прошлого?

— А вдруг я был плохим пони? — сощурился ночной пегас. — Разбойником, пиратом, или хуже того — Ночным Кошмаром? На моих копытах запросто может оказаться кровь.

— Ты помнишь?

— Нет. Но я слышал достаточно, чтобы предположить. Я ведь не дурачок, просто память не служит мне.

Селестия заговорила не сразу:

— Несколько лет назад тебя коснулась могущественная темная магия. Нельзя сказать точно, что послужило тому причиной, но именно тогда случилась трагедия, названная Манифестацией Голодного Леса. К сожалению, я тогда была слишком озабочена Войной Сестер, чтобы уделить этому событию должное внимание.

— Мне страшно, принцесса.

— Позволь мне помочь.

— Я не хочу терять своих друзей, если вдруг окажусь злым. Я ведь умею драться, а этому хороших пони не учат.

— Почему же? Лунные гвардейцы умели сражаться и при этом они — хорошие пони в большинстве своем.

На морде ночного пегаса появилось сомнение:

— Я ведь изменюсь, если вспомню себя-прежнего?

— Я сделаю так, что ты вспомнишь о прошлом себе, но не о прошлых чувствах. Это будет как будто воспоминание о другом пони.

Судя по всему, фестрал все же не был уверен. Он опустил глаза и уши и тихо сказал:

— Мои друзья мне дороже, чем прошлое.

У Спектры потеплело на сердце от этих слов, и тени испуганно шарахнулись от нее. Даже прохлада зала как будто отступила, но происходящее слишком завлекло Спектру, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Если понадобится, ты сможешь сделать выбор, мой маленький пони, — сказала Селестия, наклоняясь к фестралу вплотную. — Пойми, это необходимо, иначе я не смогу тебе помочь. И помни, я всегда буду рядом и ни к чему не посмею принудить тебя.

Крошка Шейд задумался. Спектра как будто сама чувствовала происходящую в душе гиганта душевную борьбу.

— Хорошо, — сказал он, наконец. — Я хочу это увидеть.

Рог принцессы замерцал золотистым светом, отразившимся в глазах фестрала. Тот дернулся, расправил крылья, и тени вокруг взметнулись черным пламенем.

Выражение морды фестрала вдруг изменилось, а глаза вспыхнули бешеной зеленью колдовского огня. Он взвился на дыбы, и из темноты грянула зловещая мелодия.

Спектра вдруг испытала приступ настоящего животного ужаса, увидев, как в мгновение ока изменился добродушный Крошка Шейд.

Из ниоткуда пришли слова, похожие на музыку мира, что зачастую приходила к пони при сильных чувствах. Но в этой мелодии не было вселенской гармонии, не было любви — лишь ненависть и гордыня, честолюбие и алчность:

— Зверь в клетке жаждет свободы,

Ждёт он этого дня!

Хищники ловят добычу!

На этот раз хищник — я!

Даже голос Крошки Шейда изменился. Стал резче, отрывистее, и приобрел шипящие интонации. Спектра никогда бы не подумала, что обычный пони может внушать такой страх.

Как будто и не фестрал стоял сейчас перед принцессой, а хищное чудовище из легенд. Воплощение всех суеверных слухов о ночном народе, которые теперь почему-то совсем не казались глупыми.

Тем временем зловещая песня продолжалась, и тени волнами расходились вокруг того, кто еще недавно был Крошкой Шейдом:

— Страсть и проклятье терзает,

Берёт душу во власть!

Жарким огнём полыхает,

Ярость и страсть!

Спектра Блоссом к еще большему ужасу увидела восемь фигур пони, что сплелись из танцующих теней. Тех самых, что она видела в своих снах. Тех, что звали ее присоединиться к ним.

И к которым сделал первый неуверенный шаг Крошка Шейд.

Спектра не выдержала и бросилась на выручку. Хор теней врезался в уши отвратительной какофонией, но Радужный Рыцарь наклонив голову, упрямо прорывалась туда, где звучал источник мерзкой песни:

— Это чувство — быть всех живей,

С каждым разом я всё сильней,

Зло во мне растёт всё быстрей,

Это чувство,

Что я — Бладласт Шейд!

Принцесса Селестия, не вмешиваясь, стояла в центре круга света и как будто ничего не предпринимала, хотя рог ее и сиял ярким светом, а мордочку искажало выражение неимоверного напряжения. Аликорн даже прикрыла сияющие белым светом глаза.

— Шейд, стой! – закричала Спектра.

Она обогнала фестрала и встала между ним и тенями.

— С дороги, — прогудел тот. — Я Бладласт Шейд, Пожиратель Плоти.

Спектра, вспомнив их первую встречу, подумала, что теперь это прозвучало куда как более зловеще.

— Стой, — повторила она, не показывая собственного страха, — не ходи к ним.

— Девятый... девятый... – раздался сзади шепот теней. — Наш, наш-ш!..

Спектра почувствовала затылком дуновение замогильного холода, но не обернулась.

— Вспомни друзей, — сказала она, не отрывая взгляда от глаз Крошки Шейда. — Робина, Свити, Инки!.. Ты не можешь их бросить ради... этого!

Шейд, взвившись на дыбы, шутя отбросил кобылку в сторону, и та вновь провела параллель с монстром из древнего храма. На мгновение их взгляды встретились, и в глубине золотых глаз будто начал по-новому разгораться лиловый с прозеленью огонь...

- Это чувство — быть всех живей,

Изменить мир — во власти моей!

Отрицать эту правду не смей!

Это счастье, что я — Бладласт Шейд!

Мерзкий хор затянул в унисон, и огромная тень нависла над Спектрой. Та, поднявшись навстречу, решила ни за что не пускать своего друга туда, во тьму. Неизвестно, почему бездействовала принцесса Селестия, но сейчас не было времени с этим разбираться.

Но едва кристальная пони сошлась в клинче с огромным фестралом, то сразу поняла, насколько неравны силы.

Крошка Шейд второй раз отбросил Радужного Рыцаря в сторону, но вдруг зажмурился и, схватившись за голову, крикнул, резко прерывая искаженную музыку мира:

— Нет! Я не хочу этого, не хочу!.. Спектра мой друг! И остальные тоже!

— Ты — наш, — услышала кристальная пони нестройный хор теней. — Ты — Ночной Кошмар. Твоя хозяйка — Найтмер Мун!

— Прочь от меня!

- Бладласт Шейд, — зашептали тени, — лучший из ночных Кошмаров, хищник Бладласт Шейд... Самый жестокий из всех... Пожиратель плоти... Стань Девятым и освободи нашу силу!

— Я не он! — взвился фестрал, крыльями разгоняя густые тени, словно дым. — Я Крошка Шейд — верное крыло в ночи!.. Это мой выбор! Мой! А не Найтмер Мун! И не ваш!

Вдруг окружающая тьма озарилась золотым светом, и тени с горестным и разочарованным воем шарахнулись прочь, опаленные солнечным огнем. Крошка Шейд закрыл копытами глаза, по которым больно резанул яркий свет, и рухнул под ноги подошедшего вплотную белоснежного аликорна.

— Тише, тише, — ласково проговорила принцесса, наклоняясь к тихо скулящему жеребцу. — Все хорошо. Они больше не вернутся.

Постепенно становилось тихо: тени, разорванные в клочья лучами света, исчезали в темноте, стихал зловещий шепот и мерзкая музыка...

— Я не хочу это вспоминать, — уже спокойнее отозвался фестрал, не меняя позы. — Я хочу забыть это навсегда.

— Тогда в твоем прошлом останется огромная пустота, — сказала Селестия, — которую ты снова будешь пытаться неосознанно заполнить.

— Тогда я...

Поднявшаяся на ноги Спектра уже хотела снова броситься к ним и поддерживающее обнять Крошку Шейда, который характерно содрогнулся со сдавленным всхлипом. Но темнота сгустилась, и кристальная пони почувствовала, как ее тянет прочь. Образ принцессы, наклонившейся над Крошкой Шейдом померк и стремительно унесся куда-то...

...На мгновение кристальная пони запаниковала, оказавшись в кромешной темноте, затем услышала взволнованный голос Робина Хуфа:

— Позовите доктора!.. Или хотя бы воды принесите! Во имя всей Эквестрии, Спектра, очнись!

Кристальная пони открыла глаза. Она лежала на спине, придерживаемая копытами Робина. Вокруг собрались все присутствовавшие в тронном зале пони, кроме принцессы и Крошки Шейда, и на всех мордочках читалось нешуточное беспокойство.

— Я в... порядке, — отозвалась Радужный Рыцарь и встала на ноги, не забыв хлестнуть хвостом по копыту Робина, что попыталось погладить кьютимарку. — Что произошло?

Ответил ей Инки Спринкл:

— Селестия попросила нас отойти и стала колдовать на Крошку что-то. Потом полыхнуло, только не огнем, а как будто холодом и темнотой, Шейд и принцесса друг на друга уставились, а у тебя вдруг тоже глазищи вспыхнули, и ты вырубилась. А потом вдруг начала дергаться, как будто кто-то тебя бьет.

— Дискорд знает что...

— Я могу объяснить, моя маленькая пони, — раздался голос принцессы Селестии.

Подошедший аликорн снова выглядела как обычно. Погасли все огни, не лучилась больше магическая мощь, и даже не гремел Кантерлотский Глас.

Крошка Шейд же лежал на полу, и, судя по всему, просто спал. На морде его распылалсь умиротворяющая улыбка пони, которому совершенно не о чем беспокоиться.

— Сделайте одолжение, — ворчливо буркнула Спектра, не глядя на аликорна.

— Когда я почувствовала в Крошке отголоски Пор... темной магии, то решила ради безопасности перенестись в изолированное магическое пространство. Но тебя, Спектра Блоссом, тоже коснулась эта сила, и ты перенеслась вместе с нами. Поэтому ты видела и слышала все вплоть до того момента, как я сумела рассеять отголоски обоих проклятий... Не без твоей помощи, Спектра. С некоторой вероятностью я могла не успеть.

Пораженная кристальная пони даже не нашлась, что ответить. Так что же, не окажись частичка этого... проклятия на ней самой, принцесса не смогла бы спасти Крошку Шейда?!

— Темной магии?! – пискнула тем временем Свити Грейп, которую все еще держал в объятиях шериф.

На испуганных мордочках остальных читался тот же вопрос, и Селестия пояснила:

— Та же сила, что ввергла в безумие принца Кристальной Империи и мою сестру. И если уж они не могли устоять, что говорить о Крошке Шейде? К счастью, и сила эта в простом фестрале куда слабее, чем в магически одаренном пони, и мне удалось, в конце концов, обуздать ее.

Санфлауэр подал голос:

— Нечестивец.

Белая аликорн, не оборачиваясь, проговорила:

— Не переставай слушать свое сердце, шериф Наш.

После этих слов пегас смущенно замолк, а Свити Грейп с новой силой прижалась к нему.

— Вот, — сказал Робин, пихнув копытом Инки Спринкла, — логичное объяснение, как ты и хотел.

— Все равно ничего не понятно, — буркнул пегасик, скрестив ноги на груди.

— Крошка Шейд сделал свой выбор, — сказала тем временем Селестия, — и решил отказаться от прошлого. Когда мы возвращались, он выразил желание начать жизнь заново, иначе в его воспоминаниях навсегда останется огромный пробел, стремящийся заполниться. Поэтому... вам, его друзьям, нужно будет попрощаться с ним.

— Что?! — воскликнули хором все.

Селестия осталась спокойной:

— Крошка Шейд выразил желание вернуться в детство. Он навсегда забудет свое страшное прошлое, но всему есть цена. Он забудет в том числе и своих друзей из новой жизни. Вас, мои маленькие пони.

Поднялась буря протестующих криков, но Спектра сказала:

— Нет. Все правильно. Такая ноша слишком тяжела для пони, чтобы жить с этим...

— Откуда ты знаешь?! — взвился Инки Спринкл.

— Я все видела, — под взглядом Радужного рыцаря пегасенок стушевался, — и мы должны поддержать выбор Крошки.

— Крошка Шейд — мой друг! — почти закричал Инки Спринкл. — Нечестно!

— Ты сможешь с ним играть по-прежнему, — подал голос Санфлауэр. — Вы же станете ровесниками или вроде того... Я прав?

— Прав, — улыбнулась принцесса Селестия. — И думаю, что я смогу все устроить. Только надо будет поговорить со своими... друзьями, которые приютят Крошку Шейда.

— А почему мы не можем приютить его? — спросила Свити Грейп.

— Потому что он — фестрал, и он всегда будет знать, что приемный сын в вашей семье, — пояснила принцесса, — а в семье моих друзей ему даже не придет в голову сомневаться, пока ему не расскажут сами опекуны.

— То есть он — не единственный фестрал, оставшийся на поверхности? — спросил Робин Хуф.

— Конечно нет. Равно как и ты, Спектра Блоссом, не единственная кристальная пони в Эквестрии.

Спектра Блоссом после этих слов почувствовала, как сердце глухо бухнуло в ребра, а ноги чуть постыдным образом не подкосились. Огонь надежды вспыхнул в душе: был маленький, но шанс вновь увидеть Грина Васаби, кого-то из друзей!..

Если бы у нее не перехватило дыхание, Радужный рыцарь, наверное, тут же забросала принцессу вопросами.

Аликорн тем временем вернулась к лежащему фестралу и наклонилась к нему, коснувшись рогом лба. Золотистые глаза тут же раскрылись.

— Принцесса? – проговорил он. – Я видел такой... страшный сон!

— Это не совсем сон, — поясила принцесса. — Ты помнишь, о чем мы говорили?

— Кажется, да... Спасибо, Ваше Высочество!

К беседующим пони подошел Инки Спринкл и, не выдержав, бросился на грудь своего большого друга:

— Ты меня бросаешь! — глухо произнес он, шмыгая носом.

— Не-а, — ответил фестрал и ткнулся носом в вихрастый загривок. — Принцесса сказала, мы все равно сможем дружить. Просто надо будет заново познакомиться.

— Ты все забудешь!

— Настоящая дружба никогда не забудется до конца, — произнесла аликорн, — и достаточно будет лишь малой искорки, чтобы она зажглась вновь.

Робин Хуф положил ногу на плечо Крошки Шейда и сказал:

— Если ты будешь счастлив в новой семье, я тоже, — он сделал паузу, — хотя мне будет не хватать твоего верного крыла.

Свити Грейп же прижалась боком к могучему фестралу и ткнулась носом ему в шею:

— Мы не прощаемся, — сказала она, — и будем твоими друзьями, даже если ты нас не вспомнишь.

Санфлауэр же ничего не сказал. В его душе бушевали противоречия: крах веры и новая надежда, бремя долга и освобождение от него. Возвращение самого дорого, что было в жизни, несмотря на то, что с потерей уже пришлось смириться...

Спектра, смотря на обнимающихся друзей, грустно улыбнулась. Ей не суждено было так же обнять своих друзей, любимого, да что там! Даже просто поклониться принцу Морнингу... Сейчас, когда первый восторг надежды прошел, имперский гвардеец печально думала о том, насколько исчезающее мал шанс того, что среди немногочисленных спасшихся кристальных пони будет ее Грин Васаби, что должен был ждать ее возвращения...

Радужный рыцарь вдруг заметила, что принцесса Селестия смотрит прямо на нее.

— А что мне скажешь ты, Спектра Блоссом? — спросила аликорн. — Та, кого мои маленькие пони прозвали Радужным рыцарем?

Кристальная пони вдруг почувствовала, как глаза защипало от непрошенных слез. Как будто и праведный гнев, и отчаяние, все подевалось неизвестно куда...

Селестия стояла перед Спектрой и смотрела прямо на нее своими добрыми глазами, в которых читалось и сочувствие, и искреннее желание помочь, и... вина?

Кристальная пони глубоко вздохнула, успокаиваясь. Сморгнула слезы и посмотрела прямо в глаза богини.

Слова хлынули потоком. Спектра рассказала без утайки все: как в выходной отправилась за подарком для особенного пони, а вернулась к заснеженной пустоши. Как чуть не погибла при переходе через Кристальные горы и как выяснила, что почему-то прошло целых пять лет. Про Троттингем, Робина и народный бунт... Про свои предположения и чувства, выводы и обвинения.

— ...И вот, наконец, я здесь, и я в смятении, Ваше Высочество, — закончила Спектра Блоссом свой рассказ. — То что я слышала о Вас, то что увидела здесь, в корне отличается от того, что было в Троттингеме. И поэтому я стою перед Вами и вопрошаю о судьбе своей родины, сюзерена и народа. И какова Ваша роль в этом. Я хочу знать правду!

— Не богохульствуй, Спектра Блоссом, — подал голос шериф Троттингемский, но достаточно было лишь мимолетного взгляда Солнечной пони, чтобы пегас сник и виновато опустил глаза.

— Все просто и одновременно сложно, — сказала Селестия. — И вся правда — тяжкая ноша даже для такой сильной пони, как ты.

— Мне все равно, я хочу знать!

Шериф бросил на кристальную пони неодобрительный взгляд, но возражать больше не посмел.

— Хорошо же, слушай, Радужный рыцарь, — помедлив, сказала Селестия с болью в голосе. — Кристальная Империя, как и Старспайр, стали жертвой чудовищных ошибок, совершенных принцессой Луной и мной. Мой ученик, принц Морнинг Шейд, задействовал могущественную темную магию, чтобы сравниться с аликорнами долголетием и силой, после чего... перестал быть собой.

— Как это понимать, Ваше Высочество? — перебила Спектра, нахмурившись.

— Долго объяснять... Просто прими тот факт, что личность Морнинг Шейда была осквернена и заменена другой, с сердцем черным как ночь. В этот самый момент тот добрый, справедливый и мудрый единорог, который был моим учеником, перестал существовать. И поэтому его запомнили как Короля Сомбру. Короля-колдуна. Так что возможно и к лучшему, что твое верное сердце оказалось вдали от него.

— Я присягала на верность и должна была быть рядом!

Селестия скорбно покачала головой:

— Смогла бы ты обратить в рабство других пони? Внушать страх и ужас? Причинять боль и даже убивать по приказу? Не задавая вопросов?

Санфлауэр при этих словах внимательно посмотрел на шокированную Спектру Блоссом. Та помедлила, прежде чем ответить:

— Я... Принц Морнинг бы никогда...

Селестия кивнула.

— Да. В это трудно поверить, знаю. Я сама до последнего пыталась вернуть того Морнинга Шейда, который ради любви пошел на неоправданный, преждевременный риск и потерял все. Пони, что были близки ему, в большинстве своем либо погибли, либо разделили его судьбу, что несомненно хуже смерти.

— О чем Вы ведете речь, Ваше Высочество?

— Насколько можно было судить, самые верные пони принца Морнинга, его телохранители, по его приказу приняли тьму в душе, и стали его верными спутниками. Народ кристальных пони успел дать им прозвище – Восемь. Прозвище, которое еще столетия будет внушать ужас к северу от Кристальных гор.

На мордочке Спектры появилось задумчивое выражение:

— Когда я пришла в Троттингем, — сказала она, — в ночных кошмарах меня посещали восемь теней и... видимо, их предводитель...

— Король Сомбра и Восемь.

В голосе кристальной пони послышалось замешательство:

— Но если это... Если это принц Морнинг... и все ребята... Топаз, Мифрил, Свифт...

Селестия перебила, и в голосе ее вновь слышалась скорбь:

— Их имен больше нет, маленькая пони. Они забыли, кто они, забыли дружбу и любовь, оставив лишь тьму. Теперь это просто тени, Спектра. Тени, которым нужно восстановить магическое число, чтобы обрести силу.

— Какую еще силу? Какое число?

— Девять. Теней должно быть три раза по три, чтобы их сила возросла. И тогда они смогут выбраться из тюрьмы, куда их заключили мы с сестрой. Выбраться во плоти. И так как тебя не было в Империи, они всегда пытались дополнить свои ряды до нужного числа... К счастью, им не удалось.

— Если они в тюрьме, то как проникают во сны? – продолжала напирать Спектра, хотя чувствовала, что задает болезненные для принцессы вопросы.

И точно: лик солнечной богини омрачился, когда она ответила:

— Сны тех, кто имел хотя бы косвенное отношение к Кристальной Империи и темной магии, уязвимы для проникновения. И если раньше моя сестра могла оградить царство снов от кошмаров, теперь лишь небольшой вклад отважных, но увы, простых смертных пони помогает, образно выражаясь, латать дыры.

— Ничего себе! – воскликнула Свити Грейп. — Спектра, так вот чего ты металась во сне на привале!

— И в пещере, — добавил Инки Спринкл.

— И в замке, — буркнул шериф.

— И в трактире, — задумчиво проговорил Робин. — Хотя я не уверен, был ли это кошмар...

Кристальная пони обвела друзей взглядом и изо всех сил постаралась не покраснеть.

— Я... не помню всех снов, — сказала она, — но спасибо, что вы были рядом... Это, я уверена, помогло мне... Но что же все-таки случилось с принцем Морнингом? И с моей страной?

Белый аликорн продолжила:

— Мы с сестрой повергли чудовище, в которое превратился принц Морнинг, с помощью могущества Элементов Гармонии и неимоверной жертвы той, кто всем сердцем любила принца. К сожалению, тьма проникла слишком глубоко, и даже будучи повержен, король Сомбра проклял Кристальную Империю, заставив ее затеряться во времени.

Уши Спектры опустились, но она ничего не сказала, глядя на принцессу, и та продолжила:

— Мы пытались освободить Империю от проклятья, но к сожалению, в силу обстоятельств не могли уделить этому достаточно времени: последствия для нашего мира и без того чуть не стали катастрофическими.

— Умоляю, Ваше Высочество, скажите прямо, что с моей родиной... — тихо попросила Спектра. — Куда она подевалась?

— Как я уже сказала, она затерялась во времени. По нашим с Луной расчетам, примерно на тысячу лет.

Спектра Блоссом почувствовала, как сердце падает в стылую бездну отчаяния. Мир померк, утратил краски от одной мысли, что все было зря: холод, голод, кровь и пот, бессонные ночи и наполненные кошмарами сны. Целеустремленное следование сюда, пред очи солнечной богини.

Кристальной Империи больше нет.

Исчезла она на тысячелетие или была уничтожена — все равно оставалась равнозначно недоступна.

...Принцессе Селестии уже приходилось видеть такое выражение глаз. У жеребят, узнавших о судьбе родителей во время Манифестации. У мужественных гвардейцев, которым сообщали о поглощенных Голодным Лесом домах и семьях. У фестралов, узнавших о судьбе их принцессы...

Кристальная пони отступила на шаг.

— Нет, — сказала она и помотала опущенной головой. — Это неправда. Это все не может быть правдой... Вы все врете!

Голос воительницы надломился от сдерживаемых слез.

Принцесса почувствовала, как сердце сжимается. Она, запнувшись на мгновение, продолжила:

— Но на этом дело не кончилось. Как я обнаружила несколько лет спустя, принцесса Луна, забрав из Кристальной Империи остатки некоего артефакта, сама подверглась осквернению. И вскоре я уже столкнулась в Эквестрии с тем, что чуть не погубило твою родину, Спектра Блоссом.

— Война Сестер? — спросил Робин Хуф, и у других на мордочках читался тот же вопрос.

— Да. Вызванное темными силами безумие, что превратило в монстра и мою сестру тоже. Одновременно с этим удар был нанесен и по нашим добрым соседям за океаном. Цветущая Кервидерия, прекрасная и добрая лесная страна, подверглась не менее жестокой и страшной атаке губительных сил. И отголоски этой катастрофы в наших краях прозвали Манифестацией Голодного леса.

Настал черед других вздрогнуть. Действительно, даже если кто-то и жил вдали от леса, редко кто в Эквестрии не слышал как из всех лесов вышли монстры, несущие смерть, заразу и ужас. Доблестью гвардии и силами магов удалось тогда остановить шествие лесных кошмаров, но цена оказалась высока.

— После этого народ оленей замкнулся сам в себе и закрыл границы, — грустно закончила принцесса. — И неизвестно, когда они планируют вернуться.

— Но как так вышло, что я сама пропустила целых пять лет? — спросила Спектра. — Не могла же я просто... уснуть на все это время?

— Я не знаю, моя маленькая пони. Возможно, это был побочный эффект от темной магии, что творилась неподалеку, и ты действительно уснула на годы. Возможно, время остановило свой бег локально для тебя или какой-то зоны вокруг Империи... кто теперь разберет?

Подал голос Робин Хуф:

— Да, вот только факт остался фактом: Спектра здесь, а Кристальная империя неизвестно где!

Свити спросила:

— А где можно найти других кристальных пони? Может быть, там был... кто-то из друзей Спектры?

— Несколько торговцев и их семьи были в Эквестрии, когда случилась катастрофа, — пояснила Селестия, — а также посол Империи со своей помощницей и несколько их стражников. Немного туристов и жеребят из программы по школьному обмену. Сейчас все они на восточном побережье, в строящемся городе-гавани, что был назван Мэйнхеттен.

— А не было ли среди спасшихся некоего Грина Васаби? — с робкой надеждой спросила Спектра Блоссом. — Или Шарпа Сайта, Сноу Лили?

Принцесса задумалась. Потом ее рог на мгновение осветился, и в воздухе появился свиток, тут же развернувшийся. Лавандовые глаза пробежались по строкам.

Все замерли в ожидании, но принцесса, убрав свиток в магической вспышке, только покачала головой:

— Прости, Радужный рыцарь. Этих пони не было среди них.

Спектра снова с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться.

«Глупо было надеяться, Грин всегда был таким домоседом!..» — подумала она, а вслух спросила:

— Есть ли какая-то возможность... отправить меня туда?

— Куда? — не поняла принцесса.

— Следом... за Империей. Хоть малейший шанс?

— Моя маленькая пони... Существуй способ хотя бы найти Кристальную Империю, я бы немедленно воспользовалась им. Но это, к сожалению, магия за пределами моего понимания.

— Не может быть, — не выдержал Санфлауэр, но тут же смутился, едва до него дошло, в чьих словах он усомнился.

Селестия посмотрела на него:

— Я устала год за годом повторять, что не являюсь всемогущей богиней, как многие привыкли считать. И если, засев за изыскания на несколько лет, я, в теории, могу выяснить все тонкости столь сложного проклятия, у меня элементарно нет времени заниматься этим... — взгляд лавандовых глаз перевелся на Спектру. — К сожалению, государственные и... прочие дела занимают весь мой день и бóльшую часть ночи. Особенно теперь, когда больше нет ни защиты Кристального Сердца, ни других аликорнов... ни даже моего верного и мудрого друга Старсвирла...

— Я понимаю, — упавшим голосом сказала Спектра. — Можете не объяснять имперскому гвардейцу, что такое долг.

— Моя вина, — склонила голову Солнечная пони, — я не смогла предотвратить первую беду, и она повлекла за собой новые. И я даже не смею просить прощения за это.

— Есть шанс, что они живы? — спросила кристальная пони. — Принц Морнинг, кристальные пони... принцесса Луна и ее народ?

— Они все живы. Но потеряны для нас на тысячелетие, плюс-минус несколько лет. Король Сомбра вернется. Равно как придется через тысячу лет вновь сойтись в битве с Найтмер Мун. Их народы вернутся вместе с ними, и я лишь смею надеяться, что это произойдет не одновременно. Кристальная Империя, для которой минёт совсем немного времени, и Старспайр, Город Тысячи Мостов, вновь воздвигнет Звездный мост. Моя вина, я не справилась со своими обязанностями Хранителя, и цену за это плачу не только я, но и простые пони, и весь мир.

— Тысяча лет... — тихо произнесла Спектра, словно только сейчас осознавая эту бездну времени, отделившую ее от прежней жизни.

— Прими мои соболезнования, Спектра Блоссом, — тихо сказала аликорн, — и постарайся начать новую жизнь. Будьте гостями дворца, все вы. Хотя бы на эту ночь, пока устраивается судьба Крошки Шейда. Попрощайтесь с другом, решите, как быть дальше. Это все, что я могу сделать для вас.

— А как же Троттингем? — спросил Робин Хуф.

— Не волнуйся. Мой курьер уже на пути туда. Сказанное Санфлауэром подтверждает правдивость письма от временного, а теперь и постоянного мэра Тайди Скрипт.

Серый пегас не удержался и фыркнул. Кто бы мог подумать, что тихая заучка проявит себя так? Ну что ж, положа копыто на сердце, можно было признать, что бывший секретарь — далеко не худший кандидат. Если вообще не лучший. Не капитана же гвардии ставить во главе администрации и не жирного цыпленка Алоиза.

— Спасибо за гостеприимство и откровенность, Ваше Высочество, — сказала Спектра и, повернувшись, быстро пошла к дверям.

— Куда ты, моя маленькая пони?

— Простите, — голос кристальной пони надломился от слез, — но я хочу побыть одна...

Она ожидала всего, вплоть до окриков, но вслед раздался лишь мягкий голос принцессы:

— На верхней галерее сейчас вряд ли кто-то есть. И оттуда чудесный вид.

Спектра, вздрогнув от сдавленных рыданий, чуть ли не выбежала из тронного зала.

Она готова была погибнуть, придя в Кантерлот. Готова была вновь оказаться в темнице. Согласилась бы на любое наказание, назначенное принцессой Селестией, лишь бы получить шанс вновь увидеть Грина Васаби.

Но имперский гвардеец не была готова к извинениям, сочувствию и бессилию солнечной богини что-то изменить...