Радужный Рыцарь

Глава 01. Ледовый поход.

Эта повесть сюжетно пересекается с ранее опубликованными произведениями «Звездная Пыль», «Поступь Порчи» и «Дружба на все времена». Потому что происходит в мире того же хэдканона.

Как обычно, несколько пасхалок.

В повествовании используется отрывок песни «Lullaby for a princess» за переводом DrSchmallhausen.

Традиционные благодарности моим друзьям из команды:

Соавтору и редактору BlaadwinDufo, команде редактуры: MolniaKseroX, gor1ck, OneStrangePerson.

Песню Спектры написал Руслан Евдокимов, а песни Бладласта (кавер) и Дитти Ду – она сама (CrazyDitty).

Обложку и одну из картинок нарисовал maxsa (Вульфи), а остальные иллюстрации – ANTI_MOZG

Я опять не знаю меры с величиной произведения. Мир живой и не хочет сидеть в рамках.

Мерзлые Земли, так называют владения Империи в солнечной Эквестрии.

Убедиться в справедливости подобного названия можно, лишь переступив волшебный барьер, отделяющий Фронтир от Кристальной Империи.

По идее, такие бураны были характерны для межсезонья, а в другое время их быть не должно. Ветра начинали свои бешеные пляски лишь на смене сезонов. Но налетевший вперемешку со снегом ветер ни у кого не спрашивал, что он должен, а что нет.

Такого холода имперский гвардеец Спектра Блоссом не чувствовала даже пару лет назад, когда была вынуждена зимой отправиться на Фронтир с отрядом, спасать заблудившихся в буране жеребят. Те, не слушая указов взрослых, на спор пересекли волшебный барьер, отделяющий вечное лето от вечной зимы, и канули в снежную круговерть.

К счастью, обошлось. Филли-скауты не стали жертвами ледяных тварей, не провалились в трещины и даже не замерзли насмерть, хотя к этому все и шло.

Гвардейцы тогда парами прочесывали Фронтир, пока не нашли занесенную снегом палатку, где, прижавшись друг к дружке, пытались согреться четыре продрогшие кобылки. Уже успевших пожалеть о своей браваде.

Сейчас же Спектра была одна.

По плану, она должна была быстренько доскакать до западных холмов, сорвать там цветок Снежной Радуги и вернуться домой на исходе второго дня. Но налетевший буран моментально скрыл все направления и просто чудо, что Спектре попалась эта пещера со старым зимовьем.

Теперь в костре горели черные комки каменного угля, в походном котелке кипела каша со сгущенным молоком, а пламя отбрасывало на стены пещеры неровные тени.

Но несмотря на засыпанный вход, яркий огонь и теплый плащ, Спектра все равно мерзла. Дурно делалось при мысли, что же тогда снаружи. Не иначе, Вендиго пробудились и снова решили заморозить мир.

Абсурдная, казалось, мысль. Но кристальная пони, в очередной раз содрогнувшись от приступа странного внутреннего холода, решила не исключать ничего.

Особенно после того, как снаружи загрохотало так, будто с неба обрушилась настоящая гора. По ушам ударило давление, но проверять, что за пределами пещеры, Спектра посчитала преждевременным.

И так не согреться.

Оставалось надеяться, что Кристальное Сердце на прошлом празднике скопило достаточно любви, чтобы Барьер выдержал подобный натиск.

Горячая каша и питье немного исправили ситуацию, но вместо того, чтобы сладко заснуть в куче старых одеял, Спектра Блоссом только обхватила себя копытами и мрачно выругалась.

И чего ей стоило послушать своего особенного пони? По крайней мере, сейчас ночевала бы не в куче лежалых одеял, а в теплом домике за волшебным щитом, в объятиях любимого жеребца...

Спектра улыбнулась, вспомнив предшествующие вылазке события…

.... – Погоди, не подглядывай, — говорит жеребец светлого зеленого цвета с гривой, где чередуются черные и салатовые полоски.

Он заводит Спектру Блоссом в дом, закрывая ей глаза передней ногой.

Кобылица с радужной гривой чувствует легкое раздражение: она не особо любит сюрпризы, да и все это смахивало на очередной розыгрыш друзей, долго пытавшихся обустроить личную жизнь Спектры в обход ее самой.

Кроме того, она только что с дежурства, где почти двенадцать часов простояла на страже покоев принца Кристальной Империи, и сейчас ей очень хочется сесть, а лучше лечь на что-нибудь мягкое. Но не раньше, чем избавиться от доспехов, принять душ и беззастенчиво слопать что-нибудь горячее и вкусное.

— Можешь открывать, — доносится голос Грина Васаби, и копыто с мордочки пропадает.

Спектра открывает глаза. На первый взгляд, лавка пряностей скромного жеребца не изменилась. Все те же пучки перца, корешков и листьев под потолком, полочки с пряностями за простым деревянным прилавком.

И – запах. Ни с чем не сравнимый запах, смешавшийся в неповторимый букет ароматов, только и присущий лавкам пряностей.

— Где же сюрприз? – спрашивает имперский гвардеец, обводя взглядом ставшую уже знакомой лавочку.

Они с Грином встречаются уже почти месяц, хотя для Спектры немного непривычны такие отношения.

— Вот, — говорит Грин Васаби и надевает на шею фыркнувшей от неожиданности воительницы тонкую цепочку, на которой висит блестящий медальон.

Золота в Империи мало, и возят его в основном из Эквестрии. Спектра открывает блестящий кругляш и видит два портрета, собственный и Грина.

— Спектра Блоссом, я люблю тебя, — говорит тем временем жеребец, собрав воедино всю свою решимость на месяц вперед, — Будь моей особенной пони...

Грозная воительница пару секунд смотрит на жеребца, что сам не мог разобраться в своих чувствах до этого момента, и чувствует, как к щекам приливает краска.

— Я согласна, – говорит она, затем повторяет еле слышно, — Согласна...

Тихого стука двух столкнувшихся копыт где-то со стороны окна она и не слышит...

Ее голову сейчас занимает другая мысль: раз уж жеребец первым проявил инициативу, то нужно хотя бы запоздало соблюсти традицию.

А значит, надо будет сбегать туда, где нет теплового барьера, но есть много неупорядоченной, или, как ее еще называют, «свободной» магии.

Туда, где может вырасти цветок Снежной Радуги…

Спектра, продолжая улыбаться, закрыла глаза. Воспоминания о любимом, казалось, согрели ее. Кристальная пони даже не задумалась о том, почему нахлынувшие чувства рассеяли странный холод, проникающий даже сквозь толстые стены и одеяла.

Она просто устроилась поудобнее и, наконец, смогла провалиться в спокойный сон…

...Проснулась Спектра от холода.

Костер погас, и в полной темноте пони даже слегка запаниковала спросонья.

Ни один кристалл больше не работал. Ни световой, ни огненный. Будто само Кристальное Сердце вдруг перестало одаривать подданных Империи своей благодатью.

Спектра Блоссом сперва не поверила, а затем почувствовала, как ледяные когти страха впиваются в горло. Этого не могло быть. Это все равно, что солнце бы погасло, небо рухнуло на землю, высохло море...

С трудом совладав с приступом паники, Спектра заставила себя не думать о том, что выяснить досконально прямо сейчас все равно невозможно. В конце концов, кристаллы могли просто прийти в негодность по какой-нибудь заумной причине, о которой она, простой гвардеец, могла просто не догадываться.

Когда же мрак пещеры разрезал сперва свет искр огнива, а потом – возродившегося костра, Спектра с трудом удержала в себе стон отчаяния, хотя ее никто не мог слышать.

Вход пещеры был не просто занесен снегом.

Создалось впечатление, что снаружи кто-то просто заткнул пещеру глыбой льда. Весь снег, что закрывал вход вчера, был внутри и уже подтаивал от огня костра, а на его месте высилась глыба синеватого льда, что даже внешне казался каменно-твердым и очень, очень холодным.

Все конечности почему-то чудовищно затекли, а одеяла слежались и запылились так, будто Спектра лежала не в относительно чистой пещере, а на чердаке старого деревянного дома. И, похоже, во сне пони сильно отлежала все тело. Кроме того, сверху как будто насыпался целый слой пыли.

— Ла-адно, — вслух протянула Спектра и сама поразилась, как хрипло прозвучал голос, — пережду бурю и пойду домой. У меня здесь достаточно еды и топлива.

Словно в ответ на это, снаружи донеслось приглушенное толщей льда завывание.

Очень хотелось верить, что просто ветра. Потому что ни на йети, ни на ледяных троллей, ни на алмазных псов это не походило.

Уши кристального гвардейца прижались к голове. Попытка убедить себя, что странная дрожь вызвана просто холодом или замкнутым пространством, не сработала.

Спектра опасливо вернулась к костру. Чувство странного холода не вернулось, и кристальная пони благословила этот факт. Еще не хватало замерзнуть возле костра, в относительной безопасности и с полной пещерой припасов...

— Интересно, а откуда они тут? – оборвала собственную мысль пони.

Более внимательно осмотрев запасы, она, наконец, наткнулась на опись оставленного имущества. Взгляд голубых глаз упал на знакомую печать отряда наемников-грифонов, что служили принцу Морнингу Шейду.

Кристальные пони не умеют летать. В случае, когда требуется быстро куда-то добраться, в Эквестрии используют пегасов, а здесь, на далеком севере — крылатые сандалии. Но принц давно привык к услугам грифонов и не любит посылать своих маленьких пони на опасные и далекие задания.

— Шнайдер, — сказала Спектра, — ах ты, старый стервятник.

Имперская Гвардия недолюбливала наемников за их сомнительную верность. Те отвечали той же монетой, насмешливо называя гвардейцев «кристальными солдатиками».

Капитана служившего принцу Шейду отряда Спектра отлично знала. Потому что сама, являясь одним из доверенных гвардейских офицеров, нередко пересекалась с ним во дворце.

Спектра вспомнила, что недавно отряд Шнайдера вернулся из дальней экспедиции, принеся принцу какие-то древние артефакты из забытых земель. Что это конкретно было, Спектра не знала, да и не стремилась. Видела мельком что-то черное и будто размытое, тихо лежащее в ящике, но при попытке вспомнить подробности начинала кружиться и болеть голова.

Тогда кристальный гвардеец списала это состояние на переутомление после суток в карауле, о чем сейчас очень жалела. Нужно было досконально узнать, что привез Шнайдер, вызывающее такую тревогу.

Спектра, вскрыв несколько ящиков, убедилась, что все что могло испортиться, испортилось уже довольно давно. Впрочем, замороженные продукты и крупы еще вполне годились к употреблению, хотя вкусовые качества упали явно ниже нуля. Видимо, остатки продовольствия и зимней экипировки наемники просто оставили, чтобы не таскать их туда-сюда. Возможно, планировали забрать на обратном пути после того, как получат гонорар и вдоволь отдохнут в Кристальной Империи, да так и забыли.

Так или иначе, это спасло жизнь одного отдельно взятого имперского гвардейца.

— Скажу тебе спасибо при встрече, пират ощипанный, — буркнула Спектра, возвращаясь к горе одеял...

...Потянулось томительное ожидание.

За Спектрой никто не пришел. Ни на следующий день, ни на третий, ни даже на четвертый. Да, в пещере еды хватило бы на месяц. Но судя по всему, пещера экранировала живую ауру, которую могли бы засечь спасатели. И те, даже вооруженные кристаллами-поисковиками, либо раз за разом проходили мимо, либо вообще посчитали Спектру жертвой йети или ледяных троллей.

К слову, это могло объяснить то, что не работали кристаллы: световой, огненный, сигнальный и исцеляющий. Просто не было связи с источником силы, Кристальным Сердцем.

Предстояло выбираться самостоятельно, и Спектра Блоссом, не поддаваясь панике, основательно подошла к вопросу.

Обложенный горящими углем и досками лед начал таять не сразу. Спектра даже подумала, не заколдован ли он. Но нет, вскоре непреодолимая преграда начала трескаться и течь. Несколько приподнятых на каменных основаниях костров счастливо избежали первых ручейков, продолжая атаку на ледяную преграду.

Вскоре стало душно: костры слишком быстро выжигали кислород внутри пещеры. Спектра даже подумала было, что фатально просчиталась со способом побега из ледяного плена, но в тот самый момент глыба с треском распалась.

Снаружи ударил поток света и свежего воздуха, и Спектра с радостным криком устремилась наружу.

Вздохнув полной грудью, она обвела взглядом заснеженный простор.

Пони вернулась на минуту в пещеру и подхватила собранные сумки. Уже начав радостно напевать что-то в предвкушении возвращения домой, она вдруг почуяла странный едкий запах. Покрутив головой в поисках источника, она бросила взгляд на собственные копыта, где были закреплены браслеты с не работавшими в пещере кристаллами.

В металлических оправах вместо волшебных устройств были только следы какого-то серого порошка, будто волшебные кристаллы попросту сгорели.

«Так не бывает, — подумалось Спектре, — Кристаллы – это не уголь, чтобы превращаться в пепел... да и как?!..»

Сердце тревожно стучало в груди, когда кристальная пони со всех копыт бросилась обратно, к Метрополии, забыв даже о цели своего путешествия…

...Дорога, которая вела к Кристальным горам, обрывалась ровно на том месте, где должен был находиться Барьер. Та преграда, что отделяла вечные льды от царства вечного лета — Кристальной Империи.

Глядя на исполинский, заметенный снежными барханами ровный круг льда, Спектра Блоссом не верила своим глазам.

От прекрасного, защищенного могущественной магией королевства не осталось ничего. Ни полей, ни зданий, ни пони. Даже руин не осталось. Только лед и снег.

Сперва Спектра подумала, что заблудилась и пошла не в ту сторону. Но потом набрела на остатки дороги, что вела в земли южного соседа, с покосившимся от ветров столбом с надписью «Добро пожаловать в Кристальную Империю».

Но дорога вела в никуда. Там, где обледенелые камни должны были смениться зелеными лугами Империи, дорога кончалась, переходя в ледяную котловину, занесенную снегом.

Ветер взвыл и бросил в лицо кристальной пони пригоршню колючего снега, заморозив бегущие по щекам слезы.

— Грин... — тихо прошептала Спектра.

Ни один враг не мог проникнуть сквозь барьер Кристального Сердца. Это была аксиома, столп, на котором держался мир кристальных пони. Метрополия всегда была безопасным местом, теплым и благодатным краем, в который не было ходу ни диким йети, ни бандам алмазных псов, ни кому бы то ни было со злыми намерениями.

Зубы имперского гвардейца сжались.

В мире существовала только одна сила, хотя бы в теории способная сделать такое. И которой был дарован ход внутрь барьера как друзьям и союзникам.

Две бессмертные сестры, аликорны, богини и правительницы Эквестрии.

Но если это сделали аликорны, то зачем? Принц Морнинг Шейд был учеником самой Селестии с самого детства. Принцессы не раз и не два заверяли Империю в дружбе. И даже недавно причастились обычая Ярмарки, когда кристальные пони направляли энергию своей любви в священный артефакт.

А еще принцессы клялись, что никто из них никогда не будет стремиться сесть на трон Кристальной Империи.

По всему выходило, что бессмертным аликорнам просто незачем наносить столь подлый и сокрушительный удар.

Спектра Блоссом развернулась и направилась обратно к пещере с припасами, терзаемая вопросами. Предстоял долгий и сложный путь через Мерзлые Земли и Кристальные горы, и потом еще по незнакомым землям Эквестрии, прямо к Замку Сестер.

Лишь там можно было получить исчерпывающие ответы на вопросы.

И виновные ответят за содеянное, кем бы они ни были. Даже если это будет последнее, что сделает имперский гвардеец Спектра Блоссом.

Собирая припасы в дорогу, Спектра вполне осознавала, что скорее всего направляется навстречу гибели.

Пеший переход в одиночку был даже сейчас, летом, почти равносилен самоубийству. Занесенные снегом перевалы, голодные йети и ледяные твари, пробирающий до костей мороз и сносящий с ног ветер – вот что ждало безумца, решившего бросив вызов тяготам горного перехода.

Да и цель путешествия — замок могущественных богинь, тоже не предполагала, что одинокой пони удастся вернуться.

Спектра вполне допускала, что Империя пала от неизвестной доселе угрозы и что принцессы Эквестрии тут вовсе ни при чем. И возможно, что и южный сосед разделил судьбу родины кристальных пони.

От этого предположения становилось просто жутко.

Но другая идея была еще хуже, и такое нельзя было оставлять безнаказанным.

Годами уверять в дружбе, вкушать от одного хлеба на пиру, причаститься к священному ритуалу Кристального Сердца — и такой подлый, сокрушающий удар!

Спектра не знала, что и хуже: пугающая неизвестность или чудовищное вероломство.

Затянув зубами ремень седельных сумок, Спектра подобрала верное копье.

— Пусть не думают, что теперь обретут покой, — сказала она вслух, — Может быть, они уничтожили Империю, но еще остался в живых один гвардеец!

Если бы неделю назад Спектре Блоссом кто-нибудь сказал, что нужно отправиться в Эквестрию по Южному тракту в такую погоду, то имперский гвардеец только покрутила бы копытом у виска.

Потому что не существовало причины, по которой пони мог бы по доброй воле отправиться в столь опасное путешествие.

Буран налетел почти сразу, как Спектра покинула пещеру с припасами наемников. Неизвестно, сгинул ли Шнайдер со своим отрядом вместе с Империей, или сделал крылья до того, как мощь аликорнов поразила северное государство, Спектра не знала. Но ничуть не удивилась бы второму варианту.

Кристалл-компас не работал. Как не работало ни одно устройство, имеющее магическую запитку от Кристального Сердца. Только волшебный фонарик еще светил, и то как-то совсем тускло.

Свидетельствовать это могло только об одном: священный артефакт был безвозвратно потерян или даже уничтожен вместе с народом кристальных пони.

Вопиющее кощунство заставляло сердце Спектры Блоссом сжиматься в скорби и гневе.

Как они могли? Зачем? И принц Морнинг Шейд, благородный, открытый, добрый правитель, ученик Селестии — как он мог так ошибиться? Зачем тогда понадобилось спасать здоровье принца в детстве?

Ответов не было. Был лишь обледенелый путь. Поразительно, но за те несколько дней, что Спектра была в пещере, дорогу замело так, будто тут уже много лет никто не появлялся. Пони не встретила по пути ни одного целого верстового столба, ни одной работающей почтовой станции, ни одного патруля.

Даже йети, вечно ошивающиеся возле дорог, подевались неизвестно куда, будто не ходят регулярно по большому тракту маленькие аппетитные пони.

Спектра просто физически не смогла бы утащить с собой достаточно припасов, чтобы добраться до Замка Сестер. Но до Первого поста — запросто. Этот небольшой форт был и впрямь первым местом, где встречали спускающихся с горной дороги торговцев и гостей Империи. Первый пост считался самым надежным, самым мощным укреплением, способным выдержать даже снежную лавину.

Укреплением, внутри которого любого путника всегда ждало тепло, пища и гостеприимные кристальные пони.

Но когда Спектра увидела мрачные, занесенные снегом руины, то поняла, что случилось непоправимое.

Не только сама Империя, но весь народ кристальных пони просто исчез. Нигде Спектра не встретила ни единой живой души, а первый пост, что был маяком надежды, грозил стать лишь безмолвным памятником отчаянию.

В снегу что-то шевельнулось, и сердце Спектры было радостно забилось, но радость быстро сменилась разочарованием и страхом, когда из-под снега поднялась на задние лапы покрытая белым мехом коренастая фигура йети.

Оголодавший примат атаковал сразу, как только увидел пони. Бешеная злоба, горящая в маленьких поросячьих глазках, свидетельствовала, что йети-одиночка уже много дней ничего не ел.

Пони отпрыгнула в сторону отработанным движением.

Опаснее всего в йети были руки: развитые передние лапы, оканчивающиеся когтями, способными ухватить и без труда поднять любую пони.

Вырваться из этой хватки, по слухам, сложно было даже после смерти йети, и это при условии, что он не успеет вцепиться в горло своими острыми клыками.

У Спектры еще мелькнула мысль, что сейчас против ледяной твари вышел не сработанный в тренировках и боях квод, а только одинокая и продрогшая кобылица.

Копье, установленное в креплениях доспеха, матово блеснуло в неясном свете. Когда йети промахнулся, то по инерции пробежал мимо, и Спектра устремилась вслед.

Это был один из тактических приемов гвардии. Йети всегда ждут, что жертва начнет убегать, и на пару секунд теряются, обнаружив пони ближе, чем раньше.

Обычно этих секунд хватает, чтобы нанести удар копьем или мечом.

Спектре раньше приходилось сражаться с этими дикими обезьянами севера. Защищать караваны торговцев, идущих от Кристальных гор к Империи, отбивать миграции злобных тварей, угрожающие дальним поселениям.

Пони — мирный народ. Тем более сейчас, в Эру Гармонии, когда научились жить в согласии и думать не только о себе. Испокон веков инстинкты всегда призывали скорее убегать от опасности, чем защищаться.

И хотя с началом оседлой жизни бегство стало отнюдь не оптимальным выходом в случае угрозы, зов предков в минуту опасности мог обрести невиданную силу.

В мире оставалось еще очень много опасных существ, которые либо были слишком тупыми, либо просто не признавали тот факт, что с пони лучше не связываться.

Много раз копье Спектры обагрялось настоящей кровью. Один раз ледяной тролль нашел свою гибель на остром наконечнике.

Имперский гвардеец уже давно не испытывала особенных эмоций, направляя копье в очередную злобную тварь.

К счастью, йети не обладали ни высоким интеллектом, ни особенной храбростью. И нападали на пони исключительно по зимней бескормице, в другое время предпочитая ягоды и корешки. В крайнем случае, совсем мелких животных, которых выкапывали из-под снега своими страшными когтями.

Вот и сейчас йети, подвывая, убежал в ледяную пустыню, лапами зажимая неглубокую, но болезненную рану рядом с куцым хвостом, даже не думая вновь напасть на одинокую кобылицу.

Спектра горько усмехнулась.

По большому счету, быстрая смерть в когтях йети была в чем-то даже предпочтительнее той, что ждала теперь. От голода и холода, взаперти между занесенными снегом перевалами и ледяной пустыней Мерзлых Земель.

Пони задрала голову. Обледенелая стена гор вздымалась вверх и терялась в снежной дымке где-то наверху.

— Вот же овсяный жмых, — выругалась Спектра.

В развалинах не нашлось еды: очевидно, до запасов разрушенной крепости добрались те же йети и ледяные тролли.

Бесполезные теперь сумки полетели в снег, а Спектра сделала первые шаги в сторону горной дороги, резко поднимающейся к первому перевалу…

...Налетевший буран заставил имперского гвардейца позорно отступить в ближайшую пещерку, единственно чудом обнаружившуюся в ближайшей скале.

Постепенно теряющими чувствительность копытами Спектра пыталась раздуть еле курящийся среди кусков угля дымок, раз за разом высекая искры обычным огнивом. Огнекристалл давно превратился в пепел, и только теперь Спектра осознала, насколько важным был полный магии Кристального Сердца маленький красный камушек в браслете.

Холод постепенно охватывал все тело. Спектра не заметила, как из глаз полились злые слезы, но проклятый огонь никак не желал разгораться.

Казалось, весь мир сейчас сжался в чудовищном коллапсе и сомкнулся в стенах промерзшей пещерки, в некоторых местах которой с трудом можно было даже стоять. В этом новом мире не осталось тепла, за исключением того, что сидело где-то внутри мерзлых кусков каменного угля...

Вскоре холод почти перестал чувствоваться, а вместо него приторным туманом навалилась сонливость. Спектра еще какое-то время упрямо дула на тлеющий огонек. Но вскоре ее потуги стали вялыми и слабыми, а дымок в несостоявшемся костре даже перестал куриться.

Дунув еще разок, Спектра Блоссом закрыла глаза...

— ...Спектра Блоссом, капитан стражи принца Морнинга Шейда, последний рыцарь Кристальной Империи, — произнес насмешливый голос, — Пони, которая всегда кичилась такими понятиями как кодекс, долг, честь, решила все бросить и тихо умереть? Вот теперь я видел всё!

Вздрогнув, Спектра подняла голову.

Рядом с ярко пылающим костром сидел пожилой, но все еще могучий грифон классической бело-бурой масти. Капитан отряда наемников и тот, с кем Спектра не раз и не два чуть ли не скрещивала клинки.

— Шнайдер! — воскликнула она, — Ты все же выжил... Впрочем, я не удивлена. Небось, всех бросил и упорхнул, едва запахло жареным?

Грифон усмехнулся.

— Ты можешь рассказывать обо мне всякие небылицы и даже можешь верить в них. Поверь, меня это ничуть не трогает, — Шнайдер отхлебнул из походной фляжки, поморщился, и, сплюнув в сторону, посмотрел на Спектру — Куда более интересно, почему ты здесь?

— Я просто залезла в эту дыру переждать буран... – сказала пони, — или хотя бы отогреться перед тем, как двигаться дальше. Кстати спасибо, что разжег костер. И за припасы в пещере.

Шнайдер расхохотался.

— Благодарность от Спектры Блоссом! Этот мир и впрямь сошел с ума! — Взгляд желтых глаз стал более серьезным. — Не пытайся обмануть старого грифона. Ты залезла в эту дыру, потому что устала идти. Ты начала терять веру в то, что сможешь дойти до обитаемых мест, до Замка Сестер. Признаться, я разочарован.

Спектра закусила губу.

Старый наемник видел ее насквозь, но признавать это она не собиралась.

— Вот еще, — надулась пони, — Я просто хочу отдохнуть перед длинным переходом. У меня-то нет крыльев, чтобы перелететь горы!

— Тебе и не нужны крылья. У тебя есть нечто большее. Твой непоколебимый характер, благодаря которому ты шла наперекор всем и добивалась своего. Вот такой я всегда видел Спектру Блоссом. Капитан стражи Морнинга Шейда, который, даже получив несколько тяжелых ран, все равно будет настаивать на своей правоте и учить старого грифона уму-разуму. Так что кончай себя жалеть и валяться в снегу. Твое путешествие только начинается.

— Как же, — фыркнула Спектра, — Ты всегда меня презирал. Особенно после заброшенного храма.

Шнайдер с грустью посмотрел на опустевшую флягу и отбросил ее в снег. Наклонился вперед, к самой мордочке Спектры, и та почувствовала запах сохнущих перьев и алкоголя.

— Те жестокие слова, что я говорил тебе, — произнес грифон, — были нацелены лишь на одно. Чтобы ты не сдавалась и продолжила цепляться за жизнь. Так что давай, поднимайся, и покажи миру, мне, принцессам, чего стоит Спектра Блоссом.

Спектра почувствовала, как в груди закипает гнев.

— Кончай строить из себя доброго наставника, — сказала она, — Ты здесь, а значит, бросил принца. Я и не думала сдаваться, и если бы не эта дурацкая буря...

Пони осеклась. Грифон выразительно молчал, и Спектра, скрипнув зубами, продолжила:

— Проклятье, я должна была быть рядом с ним. До конца. И пусть я бы погибла вместе с остальными, но зато не утратила бы чести... Так что радуйся, старый стервятник. Я теперь такая же как ты.

— Сначала ты благодаришь меня, потом обвиняешь, а теперь сравниваешь себя со мной, и при всем при этом в твоих словах нет искренности. В тебя говорят злость, страх и отчаяние. Я бы тебе указал, где ты неправа. Но, к сожалению, наше время подходит к концу. Поэтому... — грифон сделал паузу, словно задумался или прислушался к чему-то, а затем со всего размаха отвесил Спектре пощечину лапой в тяжелой перчатке, — проснись!

...Спектра распахнула глаза и вздрогнула. Сперва от неожиданности, потом от холода.

В пещере было темно, а из ноздрей при каждом вздохе вырывался густой пар. Все тело кристальной пони уже покрывал иней, а конечности почти не слушались. Где-то снаружи завывал буран, занося пристанище кристальной пони снегом.

Спектра захрипела и подалась вперед, где все еще лежали кремень и огниво. В эпоху магии — анахронизм и дикость, а сейчас — то единственное, что отделяет жизнь от смерти, честь от бесчестья и надежду от отчаяния.

По кремню вновь ударила мятая железка, и пещеру озарил слабенький сноп искр. Затем еще и еще. Наконец, слабый дымок вновь закурился среди черных обломков.

Спектра, до хруста сжав огниво обеими передними ногами, с упорством обреченной начала бить по кремню. Хотелось кричать, но из груди вырывался только болезненный хрип. Но Спектра продолжала высекать искры. Назло всем и всему. Шнайдеру, принцессам, холоду, себе!

Наконец, пещеру озарили первые скудные язычки пламени. Спектра, рыдая в голос от боли в замерзших ногах, но одновременно и облегчения, рухнула рядом с костром.

Вскоре огонь взвился и окреп, пожирая уголь, в изобилии оставшийся в руинах форта. К сожалению, тепло — это было все, что он способен был дать, но Спектра благословляла и это.

Отогревшись и вдоволь (все равно ведь никто не слышит) поскулив от боли, кристальная пони уснула, кутаясь в просохший плащ, на этот раз — без сновидений.

Завтра и впрямь предстоял еще долгий, долгий путь.

Она совсем не обратила внимания, что у стены пещерки, в самом темном углу валяется потускневшая от времени серебряная фляга...

Глава 02. Легенда оживает.

Иллюстрацию нарисовал Wolfy (maxsa)

...Спектра Блоссом купалась в озере.

В Кристальной Империи существовала целая культура терм и ухода за телом, и оставаться грязной и дальше было бы еще хуже, чем продолжить злоключения на перевале.

И хотя Спектра привыкла к хрустальным бассейнам и душевым, вода озера была теплой и чистой, и кобылица не устояла.

Кроме того, во время подобных процессов ей прекрасно думалось, а подумать было о чем.

Кристальные горы, стеной возвышающиеся на севере Эквестрии, защищали цветущий край от ледяных ветров, в коем многие усматривали дыхание Вендиго.

Со стороны Эквестрии же границу никто не охранял. Спектра помнила рассказы торговцев и путешественников о северных провинциях соседа. Процветающих, густозаселенных районах, что жили торговлей с Империей

Но одинокая кристальная пони, сошедшая с предгорий, не встретила на границе Эквестрии никого.

Йети, тролли и каменные волки несколько раз нападали на одинокую пони, бредущую через горы. Горные тропы обледенели так, что если бы не шипастые подковы, Спектра раз десять сорвалась бы в пропасть. Почти без еды (не считать же таковой обледенелый ягель), не спав две ночи (потому что заснуть означало замерзнуть), Спектра все же нашла путь через перевал, спустилась по предгорьям на Северный тракт и тащилась по медленно густеющему лесу, пока не набрела на это озеро.

После того, как кобылица без сил рухнула на берегу, она некоторое время не двигалась. И только потом, приподнявшись, начала жадно жевать береговую осоку и цветы прямо с земли, чуть ли не давясь. До того ей доводилось есть только пожухлые листья кустов предгорий, а деревья по пути попадались как назло сплошь хвойные. И это озерцо стало настоящим оазисом.

С трудом оторвавшись от еды, Спектра Блоссом вдоволь напилась из озера. Затем, подремав прямо на земле, вновь поела, но в этот раз – не торопясь.

Сейчас, когда острые нужды отступили, кристальная пони нашла в себе силы обдумать произошедшее получше.

Благо, торопиться было некуда: солнце перевалило за полуденную черту, усталость еще не совсем прошла.

Заодно можно было привести себя в порядок.

Спектра еще не припоминала, когда она выглядела настолько жалко. Когда-то яркая зеленая шкурка потускнела от грязи и пота, семицветная грива была спутана, а одежда под доспехами — совершенно истрепана.

Но сейчас корень мыльника и чистая вода позволяли это быстро исправить. Спектра даже начала мурлыкать какую-то песенку, с удовольствием смывая с себя грязь и пот.

— Классная шерстка, — сказали вдруг с берега.

Спектра несолидно пискнула и присела, погрузившись по шею.

На бревне, где кристальная пони оставила доспехи и плащ, лежал земнопони бурой масти с соломенно-желтыми гривой и хвостом. Одетый в зеленую куртку и треугольную шляпу с красным пером и вооруженный луком, что висел сбоку в налуче.

И пришел этот молодой жеребчик явно не только что.

— Отвернись, — ледяным голосом сказала воительница.

— Зачем? — удивился жеребец. — Ты такая красивая...

— У нас считается неприличным наблюдать за тем, как кто-то моется, за исключением общественных терм, — пояснила Спектра, но земнопони не слушал:

— Никогда не видел такой блестящей, шелковистой шерстки, — говорил он. — Как будто нежный зеленый плюш... — он опустил мечтательный взгляд. — Ты что-то сказала?

— Я сказала, что если ты не отвернешься, я вылезу и засуну твой сладкоречивый язык тебе...

— Понял, понял, — перебил жеребец и спешно сел спиной к озеру. — Я всего лишь выражал свое восхищение.

Спектра, не ответив, вышла из озера и отряхнулась. Вытершись плащом, она натянула одежду и доспех. Пони все так же сидел, не смотря в ее сторону, и Спектра сочла, что он не представляет опасности. Иначе не повернулся бы спиной к вооруженной незнакомке.

— Итак, — сказала она. — С кем имею честь?

Жеребец встал и повернулся обратно. Спектра заметила, что тот еще довольно молод. На кьютимарке красовались лук с наложенной стрелой, а спутанная грива явно нуждалась в уходе.

— Разрешите представиться, — неуклюже поклонился земнопони. — Хозяин Шорвудского леса, Робин Хуф.

Спектра удивленно приподняла бровь.

— Я читала, что Робин Хуф жил сотни лет назад, — сказала она. — Вы не можете быть им.

— Тем не менее, это так, — заулыбался земнопони, явно довольный произведенным впечатлением.

«Что ж, пусть зовется как хочет», — подумала кристальная пони и представилась:

— Спектра Блоссом, гвардеец Кристальной Империи.

Теперь наступила очередь Робина Хуфа удивляться.

— Кристальной Империи? – спросил он. — Но оттуда нет никаких вестей уже несколько лет!

— Этого не может быть, — возразила Спектра. — Не больше недели тому назад я была дома, и все было в порядке.

— Можно спросить любого в Троттингеме, — хмыкнул пони. — Говорят, раньше город процветал благодаря торговле с Империей, но потом что-то случилось.

— Что? – нетерпеливо спросила Спектра. — Что случилось?

Робин задумался.

— Я не знаю, — наконец, пожал он плечами, — я тогда... жил не тут. Надо будет спросить кого-нибудь, если Вы направляетесь в город, леди-рыцарь.

— Хм... пожалуй, что туда. А что говорят, сэр Робин?

Земнопони сделал неопределенный жест копытом.

— Говорят, Империя попросту исчезла. Но никто ничего не знает толком. Я уж было понадеялся, что Вы мне скажете.

— Увы, я сама ничего не понимаю. Я ушла из Империи по делам, а когда вернулась, ничего не нашла. То есть вообще. А когда сунулась на границу, там все выглядело так, будто заброшено много лет. Я решительно не понимаю, как это возможно.

Пони двинулись по дороге. Лес вокруг быстро загустел, практически скрыв солнце.

Назвавшийся Робином Хуфом пони без умолку болтал о том, что находится вокруг, и Спектра жадно ловила каждое слово.

Выяснилось, что Троттингем, местный город, раньше и впрямь вырос на Северном торговом пути. Но после того как торговля увяла, пони пришлось выживать более традиционными методами. Были расчищены и распаханы поля, в горах открылись рудники, а сам Троттингем стал форпостом на границе Диких Земель.

О себе Робин почти ничего не рассказал, но Спектра и не настаивала. Только кивала и иногда подталкивала рассказчика в нужном направлении вовремя заданным вопросом. Однако тот не повелся ни разу: то ли раскусил замысел кристальной пони, то ли и впрямь сам многого не знал.

— Не соизволит ли благородная рыцарь отобедать с нами? – спросил вдруг Робин Хуф. — Мы как раз пришли к моей скромной обители.

— Отчего же, — кивнула Спектра, тщетно озираясь в поисках жилья. — Не ела ничего кроме веток и травы уже неделю, блуждая по горам и Вашим владениям, сэр.

— Тогда прошу!

Робин указал на неприметную тропку, уходящую в сторону с основного тракта.

Спектра бросила вдоль большой дороги взгляд, и земнопони пояснил:

— Дальше – путь на Троттингем. Мои владения оканчиваются на опушке.

Кристальная пони заметила, что путь к обиталищу Робина Хуфа скрыт от случайных взоров не просто так. Где-то ветки были старательно наклонены вниз, а наверху, наоборот, переплетены между собой. С воздуха, например, заметить узкую тропку вообще не представлялось возможным.

Они долго петляли по лесу, и Спектра вынуждена была признать, что без проводника здесь было проще простого заблудиться. Правда, общее направление соблюдалось, и имперский гвардеец, опираясь на опыт блуждания в пургу, сориентировалась довольно быстро.

Робин привел ее к подножию оврага с протекающей неподалеку речкой. Густые заросли и здесь скрывали практически все.

Спектра ожидала увидеть скромный зáмок мелкого феодала или даже одинокую башню. Наконец, лесную усадьбу. Но все оказалось гораздо проще.

В довольно большой пещере горел очаг, вокруг которого сидели трое пони.

Первым и самым бросающимся в глаза был огромный жеребец из ночного народа фестралов. Одно из кожистых крыльев пересекал застарелый шрам, а бледно-зеленая грива была в полнейшем беспорядке. Золотистые глаза хищно блестели в отсветах костра. Кьютимарка жеребца изображала силуэт крылатого пони со злыми, красными глазами. Спектра отметила, что тот даже не носит темные очки в светлое время суток. Привык?

Второй была розовая единорожка, облаченная в когда-то белую, а теперь серо-желтую от грязи латанную-перелатанную мантию. Грива была убрана под высокий клобук с изображением солнца, но по торчащим прядям можно было заметить красивое сочетание белого и ярко-красного. В копыте она держала глиняную бутыль, к которой то и дело прикладывалась. Рядом валялось еще несколько пустых посудин. Судя по мутному взгляду бирюзовых глаз, пони была сильно пьяна.

Третьим же был угольно-черный пустобокий пегасенок с жестким гребнем короткой фиолетовой гривы, облаченный в какие-то обноски с наклепанными полосками металла, что, видимо, должны были изображать доспех. Впрочем, небольшой меч, воткнутый в землю («Заржавеет же!») рядом с костром, казался настоящим.

— Кого ты привел, Робин? – первым подскочил с места жеребенок. — Новая добыча?

— Наша гостья, — быстро объявил жеребец, делая приглашающий жест. — Благородная леди-рыцарь Кристальной Империи, Спектра Блоссом.

— Гвардеец, — машинально поправила Спектра, краем глаза отметив, что все пони встали и подошли поближе.

Робин же, как ни в чем не бывало, представил своих друзей:

— Вот этот крепыш – Крошка Шейд, маленький храбрец – Дарк Дестроер, и, наконец, духовник и хозяйка в нашей... большой и дружной семье, Свити Грейп.

«Ну и имечко, Дарк Дестроер, — подумалось Спектре. — Что за родители так назовут жеребенка?..»

— Ик! – отозвалась розовая пони, снова сделав глоток из бутылки.

— Ничего себе крошка, — усмехнулась имперский гвардеец, но ответил ей фестрал:

— Я Крошка Шейд! Верное крыло в ночи!

Сказано это было голосом, не допускающим возражений. Спектра вопросительно посмотрела на Робина, и тот пояснил:

— Не бери в голову. У Крошки малость не все дома. Он только с виду здоровый, а на самом деле как жеребенок. Имя свое, и то с трудом вспомнил.

Голоса при этом он не понизил, но фестрал не обиделся и вообще не обратил внимания.

Над костром аппетитно булькала похлебка из даров леса. Ягоды, грибы, какие-то травы и корешки вперемешку варились в большом котелке.

От одного запаха горячей пищи у Спектры отчетливо забурчало в животе. Дарк Дестроер хихикнул, остальные же сделали вид, что не заметили.

Спектра Блоссом успела составить первое впечатление о компании, в которой оказалась, но запах и вид горячей пищи удержал от скоропалительных выводов и высказываний.

Кристальная пони не отказала себе в том, чтобы отдать должное обеду, за обе щеки уплетая вкуснейшую похлебку.

Когда же миска опустела в третий раз, Спектра Блоссом, сыто икнув, откинулась назад и прислонилась к стволу одного из деревьев, окружающих поляну.

Рядом уселся Робин Хуф и с довольно улыбкой спросил:

— Как ужин?

— Восхитительно, — отозвалась кристальная пони, довольно погладив живот, — не стыдно было бы подать в ином дворце.

Робин кивнул с довольной улыбкой и спросил:

— Теперь же, как и подобает благородной госпоже, леди-рыцарь, очевидно, захочет отблагодарить гостеприимных хозяев кошельком, туго набитым битами бедных крестьян?

Спектра не удивилась. По пути вспомнив все, что читала в детстве в книжке с эквестрийскими сказками, успела расставить роли по местам.

Она улыбнулась и ответила:

— Это был лучший обед за долгое время, сэр разбойник, но боюсь, мне нечем порадовать Вас. В моем кошеле давно не водится не то что золота, но даже завалящего медяка. И все что у меня есть — это доспехи и копье, расстаться с которыми при жизни не позволит моя честь гвардейца.

Спектра не препятствовала, когда Робин Хуф кинул ее сумку Дарк Дестроеру. Жеребенок с жадностью вытряхнул на землю все содержимое, но кроме теплого плаща, нескольких потускневших кристаллов и огнива, там не оказалось ничего.

Действительно, уходя из дома, Спектра почти не взяла с собой вещей. По плану она должна была вернуться в тот же день. А пара имперских монет, что выпали из сумки, вряд ли представляют интерес для разбойников: кристальные деньги не в ходу в Эквестрии.

Золотой же медальон был застегнут в потайном кармашке, и при таком дилетантском обыске найден быть не мог.

— Где же награбленное? – спросил Дарк Дестроер и одарил Спектру взглядом, полным подозрения.

Спектре вдруг сделалось смешно.

— Послушайте, возвращались бы вы по домам, — сказала она, хихикнув. — Я понимаю, поиграть в Робина Хуфа и его отряд – это весело, но однажды вы можете нарваться на кого-то действительно серьезного. Например, на гвардию принцессы.

По вспыхнувшему на большинстве мордочек румянцу Спектра поняла, что попала в цель.

— Эй, мы уже дрались с гвардией! – первым опомнился Робин Хуф.

— Тогда мы берем тебя в плен! – выкрикнул Дарк Дестроер, зависнув в воздухе прямо перед Спектрой. — И заставим платить за тебя выкуп!

Тут имперский гвардеец уже не выдержала и невесело расхохоталась.

— Кого? – сквозь смех спросила она, — Я чужеземка, моя страна исчезла неизвестно куда! Ну вы как жеребята просто!

— Спектра Блоссом, ты наш пленник! – объявил тем временем Робин Хуф, указывая на кристальную пони копытом. — Сдавайся!

Та поднялась, и все еще похихикивая, стукнула копытом о землю.

— Попробуй, возьми, — сказала она с улыбкой.

Дарк Дестроер атаковал первым. С ним Спектра драться не стала, просто вытянув переднюю ногу, куда и уперся лбом жеребенок, грозно рычащий сквозь сжимаемый зубами меч.

Робин Хуф, попытавшийся схватить Спектру сбоку, напоролся на меткий удар копытом в лоб, после которого собрал глаза к переносице и выбыл из драки. Такой удар в свое время мог вывести из строя и здоровенного Адаманта Хаммера, что уж говорить о молодом жеребчике.

— Хотите поиграть? – спросила кристальная пони, видя, как остальная шайка подходит ближе.

Улучив момент, Спектра ловко подбросила ногой маленького пегасика, и тот, несильно приложившись спиной о дерево, повис на нем, зацепившись воротом курточки за сучок и утеряв в полете меч.

Повиснув таким образом, жеребенок стал беззащитен: ноги беспомощно молотили воздух, а крылья оказались прижаты к стволу собственным весом пегасика.

— Так нечестно! – пискнул Дарк Дестроер, когда смог восстановить дыхание.

Но его никто не слушал.

Крошка Шейд, взвиваясь на дыбы, проревел:

— Я ужас в ночи! Жуткий фестрал, пожиратель плоти!..

Последовавший за этим удар задними копытами с разворота отправил «жуткого фестрала» в глубокий нокаут.

Спектра, отбрасывая радужную прядь от мордочки, сказала:

— У меня есть знакомая фестралка, чтобы не бояться суеверий.

Единорожка же, судя по всему, готовила какое-то заклинание, но раз за разом сбивалась.

«Она бы еще больше набралась», — усмехнулась про себя Спектра.

Она дождалась, пока розовый рог снова окутается сиянием, и не стала даже бить. Легкий тычок в магическое средоточие – и кобылица, растеряв последние крохи концентрации, рухнула рядом с костром.

Оглядев поле боя, Спектра покачала головой и сказала, стараясь придать голосу строгие нотки:

— В этот раз я не буду больше никого бить. Вы все вернетесь по домам, а этого горе-Робина я отведу в Троттингем, где, надеюсь, ему хорошенько всыплют за хулиганство на дорогах. Но попадетесь мне еще раз – скручу и сдам властям.

Возражать было некому: Дарк Дестроер был слишком напуган и подавлен разгромом маленького отряда от копыт одной-единственной кобылицы, а остальные пребывали без сознания.

Поэтому Спектре никто не помешал связать бесчувственного Робина Хуфа, уложить его на нашедшуюся в пещере импровизированную волокушу и утащить в сторону дороги...

Спустя некоторое время Дарк Дестроер подал голос с дерева, на котором висел:

— А знаете, почему нас всех не скрутили?

— Почему? – простонала Свити Грейп, пытаясь собрать в кучу глаза.

— Потому что мы — ватага! – авторитетно заявил жеребенок и дернулся на сучке. — Кто-нибудь мне поможет?

Спектра Блоссом пребывала в прескверном расположении духа.

Во-первых, ее мысли были заняты судьбой Кристальной Империи. Эти горе-разбойники, первые встреченные в землях Эквестрии пони, практически ничего не знали. Из их разговоров во время еды Спектра могла только выяснить, что между принцессами Эквестрии произошла крупная ссора, которая привела чуть ли не к гражданской войне. Что могли настолько не поделить божественные сестры за такой короткий срок, Спектре оставалось только гадать.

Во-вторых, так и не удалось как следует отдохнуть. Да, обед был вкусным... Но после него клонило в сон, а эта нелепая попытка ограбления испортила Спектре настроение и заставила вновь идти без отдыха.

И, наконец, в-третьих, Робин Хуф, связанный и лежащий на волокуше, добавлял масла в огонь, без умолку болтая.

— ...Что? — вскинулась вырванная из раздумий кристальная пони.

— Я говорю, шериф — настоящий тиран, обложивший налогами всех честных пони и окруживший себя прихлебателями, — сказал Робин. — И если ты меня сдашь, народ потеряет последнюю надежду!

— Надежду на тебя? Я окажу народу услугу...

— Я серьезно! Робин Хуф – неуловим!

— Ну конечно, — фыркнула Спектра и продолжила тащить волокушу.

— Ты разрушаешь народную легенду! – почти крикнул Робин, и когда Спектра остановилась, решил предпринять еще одну попытку: — Ты можешь лишить простых пони последней наде... хмфм-хм-м!!!

Спектра, заткнув рот жеребца подобранной кедровой шишкой, улыбнулась решению хотя бы одной проблемы.

— Так гораздо лучше, — сказала она. — По крайней мере, стало тихо.

Вскоре земли стали проявлять признаки цивилизации: по обе стороны дороги лес поредел и появились одинокие фермы весьма запущенного, хотя и не заброшенного вида. Верстовые столбы и покрытые грязью раскисшие поля, на которых мотыгами махали разноцветные земнопони.

— Ага, — сказала Спектра, увидев на одном из столбов мятую бумажку, — кто это у нас тут?

На бумаге казенного вида был весьма грубо отпечатан портрет плененного разбойника. Правда, пони на портрете был совершенно не похож на оригинал: огромный нос, один глаз больше другого и шляпа, больше похожая на шутовской колпак. Создавалось впечатление, что в качестве портрета преступника вывесили рисунок жеребенка. Еще прилагался корявый рисунок кьютимарки и надпись: «Разыскиваеца расбойнег Робин Хуф. Нограда за паимку — 500 бит. За саобщнеков — по 100 бит».

— Не сильно много, — хмыкнула Спектра Блоссом, покосившись на волокушу, — но видимо, ты уже и официальные власти успел достать.

С удивлением она заметила, что разбойник уже практически схрупал кляп и сумел ответить:

— Неправда, я не такой урод! И никогда такой дурацкой шляпы не носил!

— А дурацкий колпак тебе бы пошел, — сказала Спектра с улыбкой.

— Шерифу несдобровать, так и знай!

Спектра не удержалась и прыснула. Этот разбойник просто с детской непосредственностью грозился свергнуть местную власть. Осененную самой Селестией, бессмертной правительницей Эквестрии.

— Шут ты гороховый, — сказала кристальная пони.

— Я Робин Хуф! Гроза нечестных на копыто чиновников, зарвавшихся от власти баронов и защитник простых крестьян, а не какой-то там клоун!..

Спектра дождалась, пока Робин выплюнет остатки шишки и заткнула открывшийся было для новой речи рот подобранной репкой.

— Нас ждет Троттингем, — проговорила имперский гвардеец, вновь впрягаясь в волокушу.

Глава 03. Троттингем.

К тому моменту, как впереди показался город Троттингем, Спектра успела составить впечатление о стране, в которую попала.

Пони, обитающие здесь, обладали обширными, по имперским меркам, землями, но обрабатывали их из копыт вон плохо. Глядя на покосившиеся строения, покрытые грязью вспаханные поля и кутающихся в грубые одеяния фигуры крестьян, Спектра чувствовала удручение. Казалось, что нужно было сильно постараться, чтобы довести столь благодатный край до такого плачевного состояния.

Волокуша с Робином Хуфом замедляла движение, а скребущие по дороге жерди привлекали внимание резким звуком. К счастью, в ближайшей деревне нашлась арба, которую в обмен на пустые серебряные браслеты из-под кристаллов продала оборванная земнопони оранжевой масти. Веселый цвет пони настолько не вязался с угрюмой мордочкой, что в душе Спектры в первый раз шевельнулось сомнение, не нужно ли было сначала все основательно разведать. Во время покупки Робин хмурился и что-то мычал сквозь кляп, но кристальная пони уже перестала обращать внимание на его потуги.

Город окружали стены. Сложенные из камня, высотой в четыре роста пони, укрепленные башнями и контрфорсами. Это было странно: Спектра впервые видела, чтобы такими укреплениями обносили целый город. Крепости ушли в историю вместе с Темными веками, да и толку от них было немного в противостоянии летающим существам и магии.

Но стены явно не были памятником истории: на смотровых площадках расхаживали вооруженные стражники, да и открытые ворота охранялись двумя дюжими земнопони, облаченными в простые, но добротные стеганые доспехи и железные шлемы без отделки.

— Стоять! — рыкнул левый стражник, направляя копье на подошедшую Спектру. — Что везешь?

— Разбойника Робина Хуфа, — спокойно отозвалась та, мысленно отметив отменную выучку стража.

Могучий жеребец с красной полоской на шлеме направил копье преисполненным силы и привычки движением, и не похоже было, что ему не приходилось пускать его в ход.

«Наверное, Троттингем тоже страдает от набегов монстров», — подумала гвардеец.

На мордах обоих стражников заиграли улыбки, копья поднялись вертикально. Старший подошел к телеге, чтобы убедиться в правдивости слов Спектры и ржанул от смеха, увидев положение Робина.

— Ну что, оболтус, влип? — осведомился стражник. — Ну, теперь-то получишь по заслугам!

Робин наградил его испепеляющим взглядом, но ответить ничего не смог по причине рта, заткнутого свернутым ремнем. Спектра учла прошлый опыт и больше не использовала в качестве кляпа ничего съедобного.

— Где я могу сдать разбойника властям и получить награду? — спросила Спектра.

Стражник показал на квадратную башню внутренней цитадели, над которой развевался белый флаг с золотым солнцем:

— Вон в той башне приемная шерифа. Там и то, и другое.

— Благодарю Вас, сэр, — промурлыкала Спектра и направилась в город, сопровождаемая довольным фырканьем жеребца.

Действительно, его, простого ополченца, еще никто не называл «сэр». Тем более, симпатичные кобылки.

Спустя неполный час Спектра стояла в приемной и ждала шерифа Троттингемского.

Замок производил впечатление. Он, конечно, был построен из простого камня, а не из магических кристаллов, но везде царил порядок, пегасы-стражи казались подтянутыми и бравыми, и даже пол был чистым. Впрочем, это было неудивительно, учитывая с каким старанием возила тряпкой по дощатому полу молодая желтая кобылица в платье служанки.

Спектра ждала и думала, как удачно сложились обстоятельства с дорожным хулиганом. Назвать его разбойником не поворачивался язык. То, что на горных тропах делали настоящие разбойники из народа алмазных псов, не шло ни в какое сравнение. Хитрые, жестокие твари, убивающие прохожих просто ради того, чтобы порыться в сумках. И, к слову, в голодный год не брезгующие свежей понятиной.

Теперь же можно было путешествовать по Эквестрии с комфортом: благо, несколько сотен бит сильно облегчат путь к Замку Сестер. О том, что будет там, Спектра старалась не думать. Скорее всего, последняя кристальная пони умрет, пытаясь требовать ответа у богини солнца.

Поступить иначе не позволяла честь или, скорее, просто боль утраты. В мире, где больше не осталось ни любимого, ни родины, ни сюзерена, образовалась огромная пустота, которую могли заполнить лишь исчерпывающие ответы. Пусть даже их ценой окажется жизнь.

Но перед смертью, как известно, не надышишься. Спектре было стыдно за подобное отношение, но поделать она ничего не могла. Ее сейчас просто манил образ пряных и разваренных овощей с зеленью, свежего хлеба, горячей ванны и, главное — мягкой, чистой постели...

Размышления прервало появление шерифа. Спектра ожидала увидеть обрюзгшего от сидячей работы чиновника, на худой конец — престарелого ветерана, списанного из гвардии по возрасту или инвалидности.

Но шериф Троттингемский был молод и силен. Правильно сложенный, могучий жеребец темно-серой, почти черной, масти, вошел в зал, громыхая металлическими накопытниками.

А еще, он был пегасом. Спектра, конечно, видела раньше крылатых пони, взять ту же Бэнши Свинг, принцесс или просто гостей страны, но почему-то казалось, что подобная должность будет принадлежать единорогу или выходцу из местных земнопони.

— Приветствую, отважный рыцарь! — прогремел шериф раскатистым голосом уверенного жеребца, знающего себе цену.

Спектра поймала себя на том, что беззастенчиво пялится на мускулистую фигуру, облаченную в шитый золотом синий камзол и нарядный плащ, поверх которого лежали сложенные крылья.

«Недели не прошло, как любимый пропал, а ты уже на других жеребцов засматриваешься!» — мысленно укорила себя Спектра, а вслух сказала, забыв даже поправить пегаса:

— Д-день добрый, Ваша Милость. Я бы хотела...

— Да, мне доложили! — шериф улыбнулся и подозвал пару стражников. — Возьмите этого негодяя и бросьте в темницу до суда! А Вы, прекрасная леди, примите положенную награду.

Робина тут, на месте, застегнули в кандалы, и, не вынимая кляпа, утащили в подземелье.

Пегас же протянул Спектре мешочек, в котором весело звякнули местные монеты, отчеканенные из золота. Такие не похожие на деньги Империи, сделанные из разноцветных кристаллов.

— Благодарю, — кивнула Спектра. — Как нельзя вовремя.

— У Вас проблемы, леди-рыцарь? — спросил шериф. — Поступайте к нам в ополчение. Здесь, на фронтире, лишнее копье всегда кстати. Подъемные прилагаются.

— Благодарю за предложение, — улыбнулась Спектра. — Думаю, мне хватит той щедрости, которую Вы уже проявили, Ваша Милость.

«А еще я не стану служить власти той, кто, возможно, уничтожила мою Родину», — добавила она мысленно.

— В таком случае, удачи в пути, — изящно поклонился шериф, слегка расправив крылья по пегасьему этикету. — И если передумаете, я всегда буду рад Вас принять.

— Это вряд ли, — грустно улыбнулась в ответ Спектра, представив свою вероятную битву с Селестией, — но спасибо за предложение.

Шериф Спектре понравился. Улыбчивый, уверенный, преисполненный силы и благородства. И красивый, чего греха таить. Темная масть и золотисто-желтая грива делали его похожим на грозовую тучу.

Совсем не похож на тот образ, что пытался обрисовать Робин Хуф.

Выходя из башни, Спектра еще какое-то время думала о шерифе, но вскоре мечта о цивилизованном ужине и нормальной ночевке почти полностью завладела мыслями.

«Интересно, как его зовут?.. – думала Спектра, слегка жалея о том, что не догадалась познакомиться. — Наверняка, что-то связанное с грозой. Тандерстрайк или Лайтнинг Блитц, А может, Тандерлейн или Шторм...»

Спектра думала об этом, весело цокая накопытниками по площади Троттингема в поисках вывески с кружкой и кроватью.

Теперь, когда кристальная пони добралась до города и разжилась деньгами, маленькая, но навязчивая мечта о кружке сидра, сытном ужине, мягкой постели и горячей ванне готовилась стать реальностью. Это наполняло сердце Спектры теплотой и радостью.

Город Троттингем был совсем не похож на Кристальную Империю, которую оставила Спектра. Казалось, в прошлой жизни, хотя прошло лишь чуть больше недели. Построенные из серых камней дома, узкие кривые улочки, крыши из соломы или покрытые глиняной черепицей. Все тусклое, неровное, в общем, раздражающее глаз. Кроме того, по мощеным улицам ветер гонял пыль, и кристальной пони не хотелось думать, какая грязь тут, наверное, после дождя.

Да и жители тут совсем не светились от любви и счастья. Ни в прямом смысле, как кристальные пони, ни в переносном.

Спектра видела на улице угрюмые мордочки и опущенные головы. Нигде не слышалось веселого смеха, ни громких разговоров. Одежды были под стать городу: серые и коричневые накидки, мешковатые плащи или юбки, и редко у кого мелькала крашенная во что-то яркое куртка или камзол.

Стайка оборванных и чумазых жеребят играла в пыли на обочине. Спектра, проходя мимо, заметила, что те выглядят под стать взрослым жителям: исхудавшие и явно голодные. Пони захотела дать им монетку, но жеребята при приближении гвардейца в доспехах бросили игру и разбежались в разные стороны. Хорошо еще, без панических воплей, это бы расстроило Спектру до глубины души.

Грустно вздохнув, кристальная пони продолжила свой путь к ужину. Она ведь всего лишь хотела помочь! Но судя по ленивым крестьянам, городские пони тоже были крайне нерадивы, и результат их работы был налицо даже больше, чем на раскисших полях. Весь город, казалось, строился кое-как, без магии и даже без нормального планирования.

Найденный трактир тоже отличался от привычных постоялых дворов, разбросанных по Кристальной Империи. Простые материалы вроде все тех же дерева и камня, солома на полу, свечи в залитых старым воском подсвечниках.

Даже здесь царило не слишком веселое настроение. Пони сидели, уткнувшись в кружки или медленно поедая свой ужин, будто стараясь отсрочить наступление ночи и завтрашнего дня.

Спектра, заказав номер и огромную бадью горячей воды, нацелилась на самое большое овощное рагу, миску яблок и главное – кувшин шипучего сидра. Обошлось все это в пару десятков бит.

Приступая к ужину, Спектра поймала несколько косых взглядов сидящих за соседними столиками горожан. В мисках посетителей лежало пустое сено, даже без соуса, иногда несколько чахлых морковок или луковиц. Создавалось впечатление, что эти пони пришли сюда издеваться над собственными желудками.

Когда же кристальная пони поднималась по лестнице, досыта наевшись и с удовольствием испив знаменитого эквестрийского сидра, услышала за спиной чей-то злобный шепоток: «Ишь, разгулялась на народные биты…»

Но Спектре было слишком хорошо, чтобы воспринимать подобное на свой счет.

С удовольствием поплескавшись в горячей воде, пони насухо вытерлась и, сдав бадью горничной, с наслаждением погрузилась в пахнущее крахмалом белье.

Но, несмотря на сильную усталость, так и не смогла сразу заснуть. Сейчас, после сытного ужина и теплой ванны, вновь вернулись мысли об утраченном: Грину Васаби, принцу Морнингу Шейду, Кристальной Империи. Всему, что составляло прежнюю жизнь Спектры Блоссом.

Вздохнув, кристальная пони вспомнила дом своего особенного пони, в котором всегда пахло пряностями, и этот запах начал стойко ассоциироваться с любимым. Так до недавнего времени случалось всегда: запах корицы, кориандра, перца и еще дюжины приправ всегда предвещал появление робкого жеребца, покорившего сердце воительницы.

В душе шевельнулась глухая тоска. Мысль о том, что Спектра, скорее всего, никогда-никогда больше не увидит этого скромного, доброго и по-юношески искренне влюбленного жеребца, заставила глаза повлажнеть...

— Я люблю тебя...

— И я тебя люблю, мой отважный гвардеец...

Двое кристальных пони, разбуженные лучами солнца, лежат в широкой постели и смотрят друг другу в глаза.

— Принц победил твоего отважного гвардейца, Грин, — сверкающая александритовой зеленью кобылица с радужной гривой улыбается, — а я так хотела сделать тебе ответный подарок...

— Лучший мой подарок – это ты, — мурлыкает жеребец и тянется мордочкой к уху Спектры Блоссом. — И не нужно мне никаких титулов. Я и так знаю, что ты самая храбрая и сильная кобылица на свете. И всегда буду любить тебя...

Спектра хихикает, когда зубы любимого начинают нежно покусывать ушко. Здесь, вне службы, она может вместе с доспехами сбросить образ отважной воительницы и побыть простой кобылкой. Слабой и беззащитной. И что с того, что Грин Васаби, скромный торговец пряностями, даже близко не может сравниться по силе с ней? Любимый жеребец всегда сильнее.

Ах да, в увольнении еще можно поваляться в кровати сколько влезет, наслаждаясь обществом любимого. Вдохнуть запах пропахшего пряностями белья, и с нежностью вспоминать прошедшую ночь...

Правда, не сегодня.

— Любимый, мне пора, — хихикая, говорит Спектра, выворачиваясь из объятий жеребца.

— Подожди, давай еще поваляемся! – зовет Грин Васаби. — Тебе же не надо на службу сегодня! Ну Семицветик!

Услышав прозвище, связанное со своей кьютимаркой, кобылица, хихикнув и прогарцевав к двери в ванную, оборачивается и говорит:

— На службу нет. Но, как я уже сказала, ты остался без подарка на день рождения, и я уже знаю, чем заменить венок жеребца сердца. У меня есть идея. Я сегодня смотаюсь на Фронтир и кое-что тебе принесу. Но чтобы успеть до возвращения на службу, мне придется ускакать пораньше...

Ее глаза встречаются с умоляющим взглядом любимого. На мордочке воительницы еще пару секунд держится суровая решимость, но вскоре та сменяется обворожительной улыбкой.

— Ладно, страдалец, составь мне компанию, — говорит кобылица и, призывно махнув хвостом, скрывается в недрах исходящей паром ванной комнаты.

Грина Васаби не нужно упрашивать...

...В очередной раз оказавшись без свидетелей, имперский гвардеец Спектра Блоссом дала волю чувствам и тихонько захныкала в подушку.

Сейчас ей совершенно не хотелось быть сильной и храброй, как ее всегда представлял Грин. Хотелось наоборот, чтобы кто-нибудь понял и посочувствовал кобылке, в одночасье оказавшейся одной на целом свете против злобной богини.

Под эти мысли в сердце шевельнулось сомнение. Спектра не была уверена, что ее отчаянный шаг в таком положении — лучший выход. Уж если принц Морнинг Шейд, могущественный маг, ничего не смог противопоставить аликорнам, что может она, одинокий гвардеец?

«Сохранить честь, — ответила Спектра сама себе, — и не уподобиться подонку Шнайдеру».

Потом вспомнились припасы в пещере и не давшее замерзнуть видение. Почему-то стало стыдно.

Утерев слезы о подушку, Спектра перевернулась на спину и со вздохом уставилась в темный потолок.

Так или иначе, других идей, помимо отчаянного шага навстречу верной смерти, придумать не получалось. Все знания Кристальной Империи сгинули вместе с дворцовой библиотекой и Имперским университетом, да и Спектра не была ни магом, ни мудрецом.

Надеяться осталось только на верное копье и долг.

Под эти мысли усталую пони все же сморил беспокойный сон...

...Спектра весело рысит по улице Метрополии. Накопытники выбивают звонкое стаккато из кристальной мостовой. Настроение у поняши приподнятое: еще бы! Скоро предстоит свидание с любимым, а в сумке на спине лежит цветок Снежной Радуги.

Вдруг неясный порыв холодного ветра заставляет Спектру замедлиться. Холод — здесь? В центре теплой столицы? Рядом с Кристальным Сердцем?!

Словно в насмешку над этой мыслью, в мордочку прилетает заряд колючего снега.

Спектра с удивлением оглядывается вокруг и видит, что родной город пуст. Ни одного пони, ни голосов... лишь ледяной ветер гоняет снег по ровным улицам...

— Грин! — восклицает кристальная пони и со всех ног бежит к дому любимого.

Разумом она понимает, что скорее всего домик с лавкой пряностей на первом этаже ничем не отличается от остального города. Но сердце не желает верить до самого конца, когда Спектра распахивает дверь.

Как и везде. Тишина, пустота и наметенный через распахнутое окно снег.

Пустая, смятая постель, заледеневшая лужица на полу у хрустальной ванны за приоткрытой дверью...

— Грин... — шепчет пони, и из глаз отважного гвардейца катятся слезы. — Где ты... где же все...

Тени в углах вдруг приходят в движение и собираются в середине комнаты.

Спектра чувствует, как грива шевелится от какого-то потустороннего ужаса. Невольно делает шаг назад, к открытому выходу, но дверь с лязгом захлопывается, отрезая путь к отступлению.

В черноте теней вдруг открываются злобные, налитые ядовитой зеленью глаза.

Раздается голос, который пробирает до самых костей.

«ТЫ ОПОЗДАЛА...»

...Спектра резко села на кровати, тяжело дыша.

Из груди так и рвался отчаянный крик, стоило только вспомнить два ужасающих глаза во тьме.

«Приснится же такое!» — вздрогнув, подумала поняша.

На улице было еще темно, хотя горизонт уже начал понемногу светлеть. В раскрытое окно врывался прохладный ветерок, и кристальная пони закуталась в одеяло поплотнее.

Все тело пробирала дрожь, но Спектра раз за разом убеждала себя, что это от сквозняка.

Под эти мысли она вновь забылась сном, к счастью, на этот раз без сновидений...

...Утром Спектру разбудил ритмичный стук молотков, доносящийся с улицы.

Над городом едва-едва загорелся рассвет, и Спектра подумала, что некоторым рабочим артелям стоит согласовывать свой график хотя бы со световым днем. Не говоря уже о жителях и гостях города.

Пони привела себя в порядок и решила, раз уж ее столь бесцеремонным образом подняли ни свет ни заря, то можно продолжить путь. А если захочется спать, всегда можно остановиться в придорожном трактире или же просто в поле.

«Кстати, надо будет купить палатку», — подумалось Спектре.

Вдруг раздался пронзительный звук трубы.

Кристальная пони, не удержавшись, высунулась в окно, чтобы посмотреть на шутника, который решил закончить то, что начали рабочие с молотками – разбудить всех окончательно.

По улице бежал молодой жеребец-земнопони, одетый в форму королевской службы герольдов. На шее у него висел блестящий медный рожок, очевидно, несколько секунд назад издававший то самое привлекающее внимание дудение.

— Слушайте, слушайте! – разнесся над сонной улицей звонкий голос, которому эхом вторило еще несколько в отдалении. — Завтра на рассвете, на главной городской площади состоится смертная казнь разбойника Робина Хуфа! Присутствовать всем! Его Милость шериф Троттингемский лично зачитает приговор разбойнику! Именем Ее Божественного Высочества!

Пони поскакал дальше, а Спектра села обратно на постель, не поверив своим ушам.

Такого не случалось много лет. Пони не убивают пони. Эра Раздора минула, и больше копыта пони не обагрялись кровью сородичей.

Или в Эквестрии так принято? Насколько кристальная пони знала, это было не так.

Но шевельнувшаяся будто змея мысль чуть не заставила Спектру споткнуться. А что если это как-то связано? И смертная казнь в Эквестрии, и вероятное вероломство принцесс?

Потрясенная Спектра спустилась в зал. Пони, как будто и не уходившие из-за столов, выглядели еще мрачнее, чем вчера и переговаривались вполголоса.

Донеслись обрывки фраз:

— Совсем ошалел, сатрап... Смертью поней казнить начал...

На Спектру обернулось несколько пони, и тон разговоров сразу снизился.

Кристальная пони проследовала к стойке, стараясь не кидать взгляды на тарелки присутствующих, где снова было сено с чахлыми овощами.

— Чего изволит миледи рыцарь? – осведомился хозяин заведения, пожилой серый единорог с кьютимаркой в виде кружки сидра.

Голос его звучал холодно, а взгляд был такой, будто Спектра не оставила в его кассе с два десятка бит за один вечер, а, наоборот, утащила.

— Доброе утро, — поздоровалась кристальная пони, помня о приличиях. — Что предложите на завтрак?

Единорог наклонился ближе, почти перегнувшись через стойку, и сказал:

— Миледи, при всем уважении... Я понимаю, что в ополчении шерифа хорошо платят, но не надо столь демонстративно сорить битами на глазах у всех...

— Сорить? – удивилась Спектра. — Я не ополченец, и всего лишь хотела отдохнуть и выспаться перед тем, как продолжать путь. Поесть досыта и поспать в кровати – преступление в Троттингеме?

— Не преступление, — покачал головой единорог, — просто редкость. По крайней мере, среди простых пони.

Кристальная пони открыла было рот, чтобы возразить, но осеклась.

Похоже, Робин Хуф был прав. Шериф Троттингемский, удерживающий власть при помощи гвардейцев, обобрал народ налогами и докатился до того, что попирал саму основу законов Эквестрии с попустительства принцессы.

Понимание пришло подобно грому:

«Не с попустительства, а с молчаливого одобрения, — подумалось Спектре, — а то и по прямому приказу...»

Или же бессмертная интриганка каким-то образом обманула бесхитростного вояку-шерифа, и тому остался лишь последний шаг – пролить кровь пони. Пусть даже фигурально. И если это все так, судьба Кристальной Империи точно не выглядела странной.

Тем не менее, шериф создавал впечатление здравомыслящего пони, и спустя короткое время Спектра уже быстро шла по направлению к зáмку, решив не искушать судьбу и ограничив завтрак простым куском хлеба с молоком...

...Шериф принял Спектру, будто вообще не был занят. Причем пригласил подняться наверх.

Кабинет был обставлен основательно, хотя и без кричащей роскоши. Добротный рабочий стол с бумагами. Еще один – для карт. Шкафы для картотек и свитков, массивное бюро и множество канделябров – очевидно, шерифу иногда приходилось работать допоздна. Здесь же стояла большая кушетка для посетителей, куда Спектре и предложили сесть или даже лечь.

— Нет, спасибо, — сказала Спектра, — мое дело быстрое...

Шериф оторвался от бумаг и посмотрел выразительными глазами цвета индиго. Он, видимо, решил, что кристальная пони передумала и решила записаться в стражу. И был крайне удивлен, когда Спектра Блоссом повела речь о плененном Робине Хуфе.

Пегас внимательно выслушал Спектру, после чего опустил взгляд обратно на документы, с которыми работал, и коротко ответил:

— Нет.

Спектра не сдалась:

— Ваша Милость, это же не разбойник. Это жеребенок, играющий в разбойника. Что конкретно он успел сделать?

Шериф, не глядя на Спектру, подтянул к себе свиток и прочитал:

— Воровство денег с телеги сборщиков. Препятствие сбору податей путем создания засек на дороге в виде поваленных деревьев. Ночной налет на администрацию нескольких деревень и приведение бумаг в полнейшую негодность. Вывод из строя государственной винодельни и уничтожение готовой продукции... Мне продолжать?

— Ну так всыпьте ему по первое число и отправьте домой!

— Нет. Он будет повешен завтра на площади. А когда мне попадутся его сообщники, то они отправятся следом за ним, плясать с пеньковой кобылицей. Я сказал.

— Шериф, разве в законе Эквестрии есть смертная казнь? – спросила Спектра, решив пойти ва-банк.

— В исключительных случаях. Любой случай нарушения закона на Фронтире — исключительный. Это все. Власти Троттингема в моем лице благодарят тебя за сотрудничество.

Двое пегасов в доспехах Гвардии подошли к кристальной пони, и та вынуждена была отойти к выходу.

— И вот еще что, последний рыцарь сгинувшей империи, — сказал шериф, когда Спектра уже была в дверях, — если решишь что-то учудить, помни: на площади может появиться еще один эшафот. Увести.

Спектра сжала зубы и резко сбросила копыто, которым один из стражников пытался подтолкнуть ее к выходу. Те уже было подобрались, но напоролись на ледяной взгляд Спектры.

Кристальная пони, хмурясь, вышла из башни, владелец которой уже не казался ей воплощением романтических образов.

— Закон что дышло — куда повернул, туда и вышло, — полетели вслед уходящей Спектре слова одного из стражников, и пони ускорила ход с невнятным рыком.

Никогда еще Спектра Блоссом, имперский гвардеец, не чувствовала себя такой дурой.

На городской площади строили помост с люком.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о его назначении. Стоило лишь вспомнить зловещие предания эпох, предшествующих Эре Гармонии, чтобы узнать орудие древней казни.

Несколько плотников-земнопони с унылым выражением мордочек возводили на главной площади Троттингема виселицу.

Спектра, окинув незаконченное сооружение мрачным взглядом, подумала, что своими копытами обрекла пони на смерть. Пусть тот и был виновен в безобразиях на дороге, но убивать его за это?

Чувство протеста поднялось в груди кристального гвардейца. Кровь этого пони будет и на ее копытах, если пустить все на самотек.

Прикинув в уме возможные варианты, Спектра вспомнила одну книгу о Темных веках, где отважная леди-рыцарь спасла жеребца своего сердца от подобной участи. Нужно было всего лишь немного подготовки ночью...

...Размышления кристальной пони были прерваны чувствительным толчком: задумавшись, она налетела на кого-то прямо посреди улицы.

— Ох, простите, я... – начала было Спектра, но осеклась, встретившись с тремя парами не менее изумленных глаз.

Здесь, в Троттингеме, прямо посреди улицы стояла вся шайка Робина Хуфа. Всего лишь надев плащи, невдалеке от столба со своими (правда, совершенно непохожими) портретами, среди бела дня. И на массивного, но невнимательного Крошку Шейда задумавшаяся Спектра налетела носом.

Впрочем, никто не обращал особого внимания. По крайней мере, пока. Стоял себе, завернувшись в бесформенную хламиду, рассчитанную на земнопони и скрывающую броскую внешность.

Первым опомнился Дарк Дестроер, который с криком «Предательница!» кинулся в бой, но был оставлен так же как и в первый раз: копытом что уперлось ему в голову.

— Предательница? – изумилась Спектра Блоссом. — Я никого не предавала.

— Ты предала наше доверие! — не унимался жеребенок.

— Вы хотели меня ограбить! – парировала кристальная пони.

Жеребенок призадумался, и Спектра уже решила, что доводы рассудка возобладают над эмоциями, но не тут то было.

— Но мы же тебя покормили! А ты как почтененный... почивший... как почетный пленник должна была дать себя связать, вот!

Спектра опешила, не зная, смеяться ей или плакать.

— Жеребенок, ты что, в игрушки играешь? — совладав с собой, сказала она строго и кивнула на ближайший столб, где все еще висел истрепанный пергамент. — Вас разыскивают!

Свити, дергая фестрала за плащ, сказала:

— Надо проверить... ик!.. не п-помогут ли добрые пони... из т-того трактира... с-спасти Робина...

Тот не отреагировал, но розовая пони не решилась идти одна, только тоскливо покрутила в магическом поле опустевшую флягу.

— Вы спятили, — резюмировала Спектра. – Какого сена вы приперлись в Троттингем?!

— И ты еще спрашиваешь? – Дарк Дестроер отошел на шаг. — Мы пришли спасти Робина! Исправить то, что ты натворила!

— У нас уже есть план, и мы не отступимся! — кивнул Крошка Шейд.

Спектра подавила желание совершить фейсхуф.

— И вы так спокойно об этом рассказываете той, кто, расшвыряв всю вашу шайку, сдала властям атамана? – спросила она. — Ну просто жеребячий сад!

— Из-за тебя Робина убьют! – выпалил пегасенок, топнув копытцем. — Из-за тебя!

На этот раз удар попал в цель. Спектра поджала губы и на мгновение опустила взгляд.

— Не убьют, — сказала она. — Завтра утром я спасу Робина. Ждите нас на опушке леса...

— Так мы и поверили в это гнилое сено! – черный жеребенок аж подскочил и повис в воздухе, маша крылышками. — Хочешь, чтобы мы его бросили? Не бывать этому!

— Если вы не будете путаться у меня под ногами, все будет хорошо, — возразила Спектра.

Ее за живое задело замечание Дарк Дестроера, но признавать правоту жеребенка не хотелось. Действительно, верить ей не было ни единой причины, даже наоборот.

Но позволить пони умереть по собственной вине Спектра просто не могла.

В конце концов, она давала присягу защищать жизнь пони. Пусть это в первую очередь касалось чудовищ и диких зверей, но если бы имперский гвардеец знала, что ждет дорожного хулигана в Троттингеме, она бы еще трижды подумала, осуществлять свою угрозу или нет.

Разбойники молча направились своей дорогой. Розовая кобылица грустным взглядом проводила удаляющийся трактир, но по-прежнему активно не протестовала. И без того залилась по самые глаза, судя по походке.

«Не понадобилось бы спасать теперь и их», — подумала Спектра Блоссом, направляясь к одной из лавок.

Похоже, с большей частью денег придется расстаться раньше, чем предполагалось...

Когда в далеком Кантерлоте принцесса Селестия подняла солнце, город Троттингем уже не спал.

Впервые за сотни и сотни лет пони готовились сознательно убить другого пони.

Но шериф Троттингемский сам зачитывал приговор, основанный на древнем законе Фронтиров, и по его словам, все выходило верно. Тот, кто нарушает закон в условиях приграничья, должен быть наказан с предельной строгостью, так как подвергает риску систему, призванную хранить граждан от угроз извне.

И вот, собравшаяся на площади толпа увидела, как на эшафот взошел легендарный разбойник.

— Совсем молоденький... — горестно проговорил кобылий голос из толпы, но поднявшийся согласный ропот быстро стих под ледяным взглядом шерифа Троттингемского и пары десятков пегасов-стражников.

Робин Хуф изо всех сил старался гордо улыбаться и в такой момент. Даже когда его враг, шериф Троттингемский, подошел вплотную и велел палачу-грифону надеть петлю.

— Самый жалкий разбойник, о котором я слышал, — промолвил шериф, окинув взглядом пленника.

— Кто же не слышал о Робине Хуфе? – усмехнулся тот.

— Ты не он. Робин Хуф умер сотни лет назад. А ты просто проходимец, который надел шляпу с пером и взял его имя. Надеясь, что законная власть, данная богиней, испугается древней легенды.

— Я и есть легенда!

Шериф насмешливо проговорил:

— В таком случае, произойдет чудо, и ты не будешь повешен через минуту.

На это Робин промолчал и опустил глаза.

— Приступай, — бросил пегас палачу, рыхлому грифону в клепаных доспехах из толстой кожи какого-то зверя.

Тот, зевнув, дернул рычаг, и Робин Хуф под барабанную дробь и вздох толпы рухнул в открывшийся люк... Одновременно с этим помост вздрогнул от глухого удара снизу.

Одна из досок, слетев одним концом с креплений, неожиданно встала дыбом и въехала шерифу Троттингемскому туда, где располагалась гордость и достоинство любого жеребца.

Пегас сдавленно взвыл и ткнулся мордой в необструганные доски помоста, силясь развести сведенные судорогой ноги и совладать с расправившимися от шока крыльями, но безуспешно.

Робин Хуф же вместо рывка за шею почувствовал, как под задними копытами оказался еще один настил из досок.

Беглый осмотр показал, что под помостом стояла, скрытая от глаз, обычная телега, которой пользовались земнопони-крестьяне. Рядом стояла облаченная в броню и плащ кобылица в маске.

Судя по всему, ударившая шерифа доска была выбита лихим ударом копыт по помосту снизу.

Все это заняло не больше пары секунд, которые понадобились таинственной незнакомке, чтобы перехватить веревку ножом и набросить себе на шею хомут.

— Держись, — велела пони.

— Чем, интересно? — осведомился Робин Хуф, падая на дно телеги и пытаясь выпутаться из веревок.

Он и не надеялся на ответ, и действительно, рванувшая с места в карьер кобылица даже не оглянулась. Робин только заметил, что волосяной гребень шлема переливается всеми цветами радуги. А такую гриву Робин видел всего два раза в жизни. Первый — когда случайно встретил в городе пегаску-акробатку, что возводила свой род к древнему клану Скай Фесзе, издревле гордившемуся своими яркими волосами. А второй — совсем недавно, когда, разгуливая по Шорвудскому лесу, вышел к озеру, привлеченный плеском купающейся пони...

«Спектра!» — хотел крикнуть Робин, но от тряски прикусил язык и сосредоточился на том, чтобы выпутать передние ноги из веревок.

Телега с грохотом вылетела из-под помоста, снеся несколько досок и опор. В результате вся конструкция просела, заставив крылатых взлететь, а бескрылых и временно выведенного из строя шерифа – провалиться вниз.

Одновременно с этим что-то грохнуло, в воздух взлетел сноп искр, и площадь стала заволакиваться розовым дымом...

— Взять их! — раздался визгливый голос грифона-палача. — Вы за телегой, вы — пегасов!

«Каких еще пегасов?» — подумала Спектра, в план которой вовсе не входили пиротехнические эффекты и поддержка с воздуха.

Спустя мгновение до нее дошло, и кристальная пони только тихо выругалась на бегу.

Очевидно, горе-разбойники решили, несмотря ни на что, попытаться спасти своего предводителя и тоже не остались в стороне.

Бросив взгляд через плечо, Спектра увидела, как в воздухе кипит нешуточная схватка. И что Крошка Шейд, такой неуклюжий на земле, в родной стихии движется мощно и грациозно. На его широкой спине сидел Дарк Дестроер, пристегнутый ремнем, и вел огонь из двух рогаток сразу, оттягивая жгуты ртом. Судя по металлическому звону шлемов и раздававшимся в воздухе ругательствам, весьма метко.

На площади началось Дискорд знает что. Пони рванули на близлежащие улицы с воплями и визгом, а продолжающийся грохот и розовый дым только усиливали панику. В воздухе кружили пегасы-стражники, стараясь уязвить копьями фестрала с жеребенком на спине, но только несли потери, мешая друг другу и получая чувствительные удары копытами ночного летуна или камнями по шлемам и крыльям.

Спектра дальше не смотрела. Прибавив ходу, она пронеслась по одной из главных улиц и выскочила к воротам прямо на глазах удивленных стражников-земнопони, скучавших на посту.

— Радужный рыцарь! – раздался вдруг восторженный голос жеребенка, и сразу несколько голосов подхватили. — Радужный рыцарь! Радужный рыцарь!..

— Стоять! – вклинился в восторженные приветствия чей-то запоздалый крик, но Спектра совершенно не собиралась ему следовать, и только фыркнула на бегу. Телега с грохотом пронеслась мимо вылупивших глаза стражников. Один из них выронил яблоко, которое с аппетитом жевал.

Выбежав из города через северные ворота, Спектра галопом рванула к лесу, хотя умом прекрасно понимала, что от пегасов не уйти на обширном открытом пространстве.

Но сдаваться Спектра не собиралась.

Она не сразу заметила, что рядом с телегой бежит розовая единорожка, чудом не путающаяся в длинных одеяниях, а фестрал, воспользовавшись неразберихой и пролетев сквозь розовое облако, оторвался от стражников и полетел рядом.

Упрямо наклонив голову, кристальная пони скакала на пределе сил. Иногда казалось, что гремящая повозка летит, а не едет. И что скоро она не выдержит и развалится.

Спектра вдруг почувствовала, что по копыту что-то больно ударило, и дорога ушла из-под ног. Пропахав носом дорожную пыль, Спектра, закашлявшись, сделала попытку подняться на ноги. К боли ей было не привыкать, служба обязывала, но было дискордовски обидно вот так глупо споткнуться.

Сильные копыта подхватили ее и поставили на ноги. Скосив глаза, Спектра увидела клыкастую улыбку Крошки Шейда и подивилась, насколько сильным оказался фестрал: поднял взрослую пони в доспехе без малейшего заметного усилия.

Со стороны города показалось несколько пегасов. Кристальная пони скрипнула зубами: до леса было копытом подать, но стало заметно, что стражники успеют быстрее.

— Щ-ща я их... – вдруг проговорила Свити Грейп, тоже притормозившая после падения Спектры, — задержу!

Единорожка развернулась к преследователям, и ее рог вспыхнул малиновым огнем. Спектра зажмурилась от вспышки, а когда открыла глаза, увидела, что из оврага медленно поднялся огромный бескрылый дракон. Ярко-алая чешуя матово поблескивала на утреннем солнце, а ядовито-зеленый гребень воинственно топорщился.

Судя по всему, топот и магические фейерверки разбудили древнего ящера, мирно спавшего в овраге.

В голову имперского гвардейца даже не пришло, каким-таким ветром дракона, тем более бескрылого, занесло на самую территорию Эквестрии.

Злобный ящер издал громоподобный рев, и в воздухе тут же наступила неразбериха: фестрал с Дарк Дестроером на спине рванул к лесу, а стражники, наоборот, к городу...

Спектра никогда не считала себя бесстрашной. Наоборот, те пони, что ничего не боятся, в гвардии долго не живут. Да и сама природа маленьких цветных лошадок такова, что превосходящие по размерам хищники всегда внушают животный страх жертвы, которую решили неожиданно сделать едой.

Кристальная пони, тонко взвизгнув, подскочила и, немного прихрамывая, помчалась к лесу, увлекая за собой повозку с Робином Хуфом. К слову, тот уже почти выпутался из веревок...

Глава 04. Новые друзья.

...В городе Троттингеме постепенно устраняли последствия разгрома.

Рабочие-земнопони под присмотром сердитых, покрытых синяками и позором, стражников, разгребали завал, в который превратился помост для суровой, но справедливой (не может же шериф ошибаться, верно?) казни разбойника Робина Хуфа.

Первое, что сказал откопанный из-под досок шериф, был гневный рык:

— Эту кобылу брать живой. ТОЛЬКО живой, ясно?!.. И скажите писцам, чтобы прибавили к разыскиваемым членам шайки Робина Хуфа эту кристальную пони, Спектру Блоссом. С наградой, как за самого предводителя!

— С чего Вы взяли, что это она, Ваша Милость? – поинтересовался грифон, выполнявший обязанности палача. — На ней была маска...

— Идиот. Много ты видел в Троттингеме пони с радужной гривой? И воительниц при этом?

Грифон пожал плечами и помог пегасу подняться. Тот раздраженно отряхнул крылья и сжал зубы, проводив взглядом несколько выпавших перьев.

— Только из уважения к Шнайдеру я взял тебя на службу, Алоиз, — сказал шериф. — Старику недосуг было таскать за своим отрядом такое ничтожество как ты! И Дискорд побери, если бы Шнайдер когда-то не спас мой круп, я бы давно набил из тебя чучело!

Алоиз фон Федершверт проглотил обиду. Он уже привык к тому, что мир его не ценит, и ни в ком нет ни малейшего уважения к древности и благородству его рода. Настолько, что приходится идти на поклон ко всякому отребью вроде пони. Особенно в свете того, что дядюшка Шнайдер так и не поддержал амбиции племянника по завоеванию нескольких феодов, а вместо этого сплавил того знакомому пегасу в услужение.

Уже подбегая к опушке и все еще слыша за спиной рев реликтового ящера, Спектра вдруг услышала голос Робина:

— Йех-ха! Вперед, поняша! Вперед, красавица! Н-но, залетная!..

Притормозив и обернувшись, она увидела, что Робин Хуф, освободившись от веревок, сидит на козлах и с широкой улыбкой размахивает шляпой с красным пером.

— Ты что себе позволяешь?! — воскликнула кристальная пони, сдергивая с себя маску. — Распутавшись, ты вполне мог бежать и сам!

— Зато какое приключение! Это было бы и вполовину не так весело!..

— Ах, весело! — прошипела Спектра и, выпутавшись из упряжи, направилась к Робину. — Тебя чуть не вздернули!

Внутри у нее все клокотало от гнева. Этот пони казался взрослым, но вел себя совершенно как жеребенок, даже перед лицом смерти не утрачивая своей бесшабашности.

— Робина Хуфа не могут вздернуть, — бескомпромиссно заявил разбойник, спрыгивая с телеги. — И вот я на свободе в обществе очаровательных кобылок!

Пока задохнувшаяся от возмущения Спектра подбирала слова, рядом нарисовалась Свити Грейп, прикладывающаяся к бутылке прямо на ходу.

— Н-надеюсь, все эт видели, патмушто я не с-собираюсь эт повторять, — сказала она заплетающимся языком.

— Повторять что? – резко спросила радужная пони, настроения которой не улучшила ни ушибленная нога, ни поведение Робина.

— Ил... Ик!.. люзию! Др-рыкон.

Кристальная пони почувствовала, что краснеет, и не от гнева. Так повестись на простой магический обман! Утешала только мысль, что стражники-пегасы поверили тоже.

Сверху раздался треск, и на тропу в сопровождении листьев, веточек и прочего древесного мусора тяжело рухнул Крошка Шейд. Дарк Дестроер, уже успевший выскользнуть из ременных петель, тоже спрыгнул вниз.

— Надо уходить, — решительно заявил Робин. — Скоро пегасы опомнятся и поймут, что их одурачили.

— Мы не поведем ее в тайное убежище! – не менее решительно воскликнул Дарк Дестроер, и черное копытце обвиняюще ткнуло в сторону Спектры.

Та только обреченно прикрыла копытом мордочку.

— Я там была. И самостоятельно прошла оттуда до Троттингема.

Жеребенок хотел было что-то возразить и даже открыл рот, но тут же закрыл его и лишь гневно посмотрел на Спектру. Робин же только улыбнулся.

Все уже было двинулись по направлению к убежищу, когда Робин заметил, что радужная пони слегка прихрамывает.

— Спектра! — позвал он. — Ты ранена?

— Пустяки, — отмахнулась та. — Просто ушиблась коленкой, когда упала.

Вокруг моментально будто закрутился смерч: едва отойдя под сень деревьев, разбойники развернули кипучую деятельность, будто Спектра истекала кровью на их глазах. Дарк Дестроер радостно предложил ампутировать ногу, а Крошка Шейд – отсосать кровь из раны. При этом так оскалил клыки, что Спектра на всякий случай приготовилась защищаться, вспомнив одно из суеверий относительно ночного народа.

После нескольких секунд суетливых споров, Робин отогнал всех, уселся рядом со Спектрой и взял ее переднюю ногу в копыта. Внимательно осмотрев ушиб со ссадиной, он достал из мешочка какую-то мазь и начал втирать ее в светло-зеленую шкурку.

Спектра даже не нашлась, что возразить. Ушиб и вправду был пустяковым, но довольно болезненным, к тому же, ранку и шерсть вокруг забила дорожная пыль.

Думая об этом, Спектра не сразу заметила, что копыта Робина втирают мазь совершенно не там, где надо.

— Робин, ушиб — ниже, — сказала она. — И еще ты ранку не промыл, раз уж начал помогать.

— Не спорь, я сам знаю, что и где втирать, — авторитетно заявил разбойник, на лице которого не дрогнул ни единый мускул.

Спектра хихикнула от двусмысленности фразы, но в следующую секунду до нее дошел смысл нежных движений копыт по всей длине ноги.

— Ах ты, охальник! — воскликнула Спектра, вырывая копыто, а вторым от души влепляя Робину по щеке.

Тот, откатившийся от такого на пару метров, уселся на круп и довольно заулыбался.

— Я же говорил, классная шерстка, — сказал он.

Дарк Дестроер, висевший в воздухе все это время, издал пошловатый присвист и спешно отлетел подальше, когда перехватил взгляд Спектры Блоссом.

Крошке Шейду же похоже вообще не было дела до происходящего.

Спектра резко вздохнула, успокаиваясь.

— Дай сюда, — сказала она, здоровой ногой забирая из магического поля Свити Грейп флягу с выпивкой.

На ранку выплеснулась мутно-красная жидкость, и Спектра, зажмурив глаза, с шипением втянула воздух от резкой боли.

«Ну и ладно, — подумала она, — зато никакая зараза не попадет...»

Неожиданно она почувствовала, как боль уходит.

Открыв глаза, она увидела, как рог Свити Грейп продолжает светиться, и точно такое же сияние окутывает ее ногу, заставляя опухоль спадать, а ранки — затягиваться...

Розовая пони, до того вообще ни на что не обращавшая внимания, одними губами шептала что-то, молитвенно прикрыв глаза и сомкнув копыта на груди.

— Ave Сelestia, gratia plena, — различила Спектра слова непонятного языка. — Sancta Celestia, ora pro nobis peccatoribus, nunc, et in hora mortis nostrae.

Вскоре кристальная пони, изумленно моргая, встала на совершенно здоровую ногу, еще минуту назад мучимую болью от ушиба.

Рог погас, но лишь на секунду, чтобы тут же выхватить из копыт изумленной Спектры флягу с выпивкой. Свити жадно присосалась к горлышку, и когда взгляды кобылиц снова встретились, в глазах розовой пони вновь был хмельной туман забвения.

Повисла пауза.

Спектра переступила на месте, окинула взглядом притихших разбойников.

Те не выглядели сильно удивленными, хотя и заурядным это событие им, похоже, не показалось. Очевидно, Свити Грейп обладала большой волшебной силой, но являла ее нечасто, без конца заливаясь выпивкой.

— Мы идем? — спросила Спектра, решив оставить на потом расспросы о прошлой жизни разбойников.

Робин Хуф, в последний раз потерев щеку, только кивнул и двинулся по тропе. За ним потянулись остальные, и Спектра, одолеваемая мыслями, пристроилась в конец отряда...

Вскоре, в глубине пещеры бездымно горел костер из сушняка, а вся банда сидела вокруг и уплетала скромный ужин из даров леса, собранных по дороге единорожкой и Дарк Дестроером.

Над лесом то и дело раздавался шелест крыльев и перекликающиеся голоса: взбешенный шериф бросил в погоню всех пегасов, и те, демонстрируя бдительность, прочесывали воздушное пространство над Шорвудским лесом. Понятное дело, без толку: что можно разглядеть с воздуха под деревьями?

Свити Грейп, запалив костер от рога, колдовала с ужином, а Дарк Дестроер и Крошка Шейд сидели в стороне и тыкали друг в дружку копытами от нечего делать.

— А теперь объясните мне толком, что тут происходит, — потребовала Спектра. — Раз уж я вляпалась во все это.

— Все просто, — улыбнулся Робин Хуф. — Шериф, который когда-то... типа, «сменил» мэра, сразу начал наводить свои порядки со своей бандой стражников, которых, не иначе, выслали из Кантерлота, возвел стены... В общем, превратил Троттингем в то, что ты сейчас видела. Да еще набрал всякий сброд в ополчение, от которого теперь простым пони спасу нет.

— Когда я пыталась дать монетку жеребятам на улице, они разбежались, — вспомнила Спектра.

— Конечно, — кивнул Робин, — ты же была в доспехах? А жеребята давно усвоили: от стражника добра не жди.

— А зачем он это делает? – спросила кристальная пони.

— Да кто ж его знает? – фыркнул Робин. — Главное, что простые пони страдают.

— Шериф говорил, что здесь Фронтир, а на Фронтире всегда неспокойно, — заметила Спектра.

Разбойники дружно расхохотались.

— Да какой Фронтир! — проговорил Робин Хуф. — Троттингем был торговым центром Севера, это так, но граница с дикими землями пролегает за Кристальными горами, и оттуда за несколько лет не пришел никто... ну кроме тебя. Никакой угрозы нет, это все — прикрытие, чтобы обставлять темные делишки.

Слова разбойника вызвали в сердце Спектры Блоссом волну протеста. В Кристальной Империи было просто: правителю стоило только бросить взгляд на подданных, и он знал, счастливы те или нет. И соответственно спросить с наместника области. Здесь же...

— И что заставило вас всех уйти в лес и хулиганить на дорогах? — спросила Спектра.

Робин Хуф дотронулся копытом до серебряного рога, что висел на его поясе.

— Мы — боремся, — сказал разбойник не без толики торжественности. — Как в древности. Если такие как Шериф тут представляют закон, то мы будем вне закона!

— Вы... что? — Спектра обвела взглядом собравшихся разбойников. — Вот вы... против них? Власть в Эквестрии благословляет сама Селестия. И вы пойдете против своей богини?

Все присутствующие синхронно кивнули. Свити Грейп, правда, чуть не упала, но Крошка Шейд успел ее подхватить. Монашка, благодарно икнув, повисла на ноге фестрала. Тот даже не качнулся.

— Шериф, богиня, какая разница? – с деланным спокойствием сказал Робин Хуф. — Им все равно не поймать Робина Хуфа!

— Да вы... вы же... — у Спектры, казалось, враз кончились все слова. — Вы не разбойники!

— Почему это? — в голосе Робина послышалась совершенно детская обида.

— Вы — просто жеребячий сад на пикнике! Ни нормального оружия, ни умений, ни планирования, ни-че-го! Чудо уже то, что вас не переловили в первый же день.

— З-з-зато было весело! — заплетающимся языком сказала Грейп и приложилась к бутылке.

Робин демонстративно подкинул кошелек с монетами и сказал:

— Разбойники, да еще какие. Видишь?

— Да забирай, — махнула копытом Спектра, — это награда за твою дурную голову.

— И еще вот! – в другом копыте Робина повис медальон, блеснувший золотом.

Тот самый, в котором Спектра хранила портрет своего особенного пони.

— Ты утащил мой кулон, пока тот лежал в вещах, — мрачно сказала кристальная пони. — Немедленно верни!

— Что мое, то мое! – засмеялся Робин Хуф.

— Это мое!

— Было твое, стало наше!

Имперский гвардеец стала терять терпение и прошипела:

— Отдай сейчас же или я тебя так отделаю, что мама родная не узнает!

— Караул, грабят! – воскликнул разбойник, спрятавшись за огромного фестрала.

По лесу прокатилось эхо, на которое, по мнению Спектры, единственно чудом не слетелись все стражники в округе.

— Наглец!

— Да ладно тебе, — заулыбался Робин, — ты ведь наверняка благородная госпожа, и у тебя найдется в жизни все, что только хочешь.

Спектру словно окатили ледяной водой. Она почувствовала, как глаза предательски защипало, и поспешила отвернуться от разбойников.

Подала голос Свити Грейп:

— Она ведь... ик!.. Из Крис... тыльной... Империи! Вы что... забыли, чт-то она... того?

Спектра, которая слышала каждое слово, в полнейшем отчаянии уселась на круп и воскликнула:

— У меня был дом, у меня были друзья, у меня был любимый и у меня был принц, на которого я могла равняться! И все пропало в один миг! А кто я теперь? Бывший гвардеец, скрывающийся от закона в кампании разбойников-дилетантов?!

В резко наступившей тишине она обвела взглядом шайку и увидела четыре пары удивленно выпученных глаз. До кристальной пони только сейчас дошло: все, видимо, решили, что она так расстроилась из-за кулона.

Свити Грейп, в глазах которой стояли слезы, протянула кристальной пони флягу:

— На вот, выпей, полегчает. Я всегда так делаю.

Спектра, принюхавшись к пойлу, мягко, но решительно отодвинула посудину обратно к розовой пони. Снова оглядела разбойников и сказала, пытаясь разбавить напряжение:

— Что? Уже не может имперский гвардеец побыть слабой кобылкой и немного поныть!

Робин Хуф молча положил рядом с кристальной пони ее медальон после того, как на его плечо легло мощное копыто Крошки Шейда. Фестрал удовлетворено кивнул, а Спектра спрятала раскрывающийся кругляш на бечевке в самый дальний кармашек сумки, наказав себе позже переложить куда-нибудь еще.

Пауза затянулась. Спектра и впрямь чувствовала себя, будто попала в лагерь филли-скаутов. С другой стороны, всем этим пони угрожала нешуточная опасность, даже если только половина услышанного о шерифе Троттингемском – правда.

— Ладно, теперь моя очередь спрашивать, — нарушил молчание Робин Хуф, решивший сменить тему. — Почему ты спасла меня, хотя сама сдала шерифу?

Спектра удержалась от того, чтобы смущенно опустить голову. Сказала, с трудом глядя разбойнику в глаза.

— Когда объявили, что тебя повесят... Знаешь, по мне, тебе надо как следует надрать круп, но казнить смертью за хулиганство на дорогах — это неправильно. А так как это могло произойти по моей вине... и непременно произошло бы...

— Эй! — вмешался Дарк Дестроер. — Мы бы и сами спасли Робина!

Жеребенок осекся, когда его пригвоздил к месту ледяной взгляд Спектры.

— Вы бы попались как куры в ощип, — сказала Спектра, — если бы шериф не распылил силы и как следует занялся вами. Я ошиблась, когда посчитала шерифа достойным представителем власти и исправила свою ошибку. Это было делом чести.

— Тебя... ик!.. пслала... сама Сел... стия! – заплетающимся языком проговорила Свити, в очередной раз сделав глоток.

— Нет, — резче, чем хотела, возразила кристальная пони. — Я чужеземка и теперь почти уверена, что к произошедшему на севере причастная ваша солнечная богиня. Больше просто некому.

— Но я... но... — Свити Грейп обвела взглядом присутствующих, но не найдя сиюминутной поддержки, выдохнула. — Селестия никогда бы... ик!.. а, сено.

С этими словами она снова приложилась к бутылке. Телекинетическое поле уже стало нестабильным, и посудина с какой-то ягодной настойкой тряслась.

Спектре захотелось сказать, что она впервые видит кобылку, которая бы столько пила, но подумала, что сейчас не время и не место. Да и под таким градусом Свити все равно ничего не воспримет и не запомнит.

— Ты должна нам помочь, — сказал Робин Хуф, снова поворачивая голову к Спектре.

— У меня есть долг чести, — ответила Спектра, — и я должна ему следовать. Мы квиты, Робин Хуф.

— Скажи нам, что случилось, — прогудел вдруг Крошка Шейд. — Куда ты идешь, и почему ты так зла на принцессу Селестию?

Спектра обвела взглядом разбойников, прикидывая, чем может обернуться правдивый рассказ. По кодексу чести Имперской гвардии, лгать, а тем более тем, с кем вместе сражался, было недостойным поступком.

Но не нанесут ли слова правды ущерба? Вспомнив уровень боевой подготовки шайки, Спектра усмехнулась про себя и решила, что нет.

Она рассказала, как ушла из Империи и как вернулась спустя несколько дней к пустому месту. Сказала, что только одна сила в Эквестрии могла бы совершить подобное. И куда она, Спектра Блоссом, последний гвардеец и последняя кристальная пони, направляется, и зачем.

— Помоги нам, и мы тебе тоже поможем! — заявил Робин Хуф, когда кристальная пони завершила рассказ.

Спектра не удержалась и фыркнула.

— Сомнительная подмога. Особенно против богини.

— Как знать, — сказал Робин, — может, Селестия и не знает, что творит шериф. Мы можем вместе пойти и спросить ее, прежде чем обвинять. Но прежде мы должны остановить шерифа, пока он не начал смертью казнить пони за неуплату налогов и не превратил наш любимый Троттингем в мрачную крепость.

Спектра хотела было сказать, что если права она, то после вопроса последует залп солнечной энергией, после которого от вопрошающего останутся в лучшем случае накопытники. Но потом подумала, что после обвинения он тоже последует, причем не факт, что кристальная пони успеет даже договорить.

Если подумать, в словах Робина был резон. С другой стороны, задерживаться тут, в Троттингеме, и рисковать жизнью (а шериф наглядно показал, что не остановится ни перед чем), было не слишком разумно. С третьей, Селестия никуда не убежит, а здесь могут погибнуть пони. Причем не только эти горе-разбойники, но и просто невиновные, обычные крестьяне или горожане.

Погибнут, если она, Спектра Блоссом, не вмешается.

Кроме того, недавние слова шерифа больно резанули воительницу и подтверждали подозрения о печальной судьбе Кристальной Империи.

Идея пойти к самому Замку Сестер и громогласно требовать ответа от жестокой богини теперь не казалась такой уж умной. Потому что если принцесса окружают себя такими пони как шериф, одинокому гвардейцу не светит даже добраться до внутренних помещений, не то что до самой правительницы.

А значит, нужна была армия.

Или хотя бы отряд, с силой которого должны считаться.

И раз уж судьба привела Спектру сюда, в окрестности Троттингема, первый удар можно было нанести и здесь. Пусть этот сатрап Селестии и дальше несет ее волю, порождая недовольство и расшатывая собственный утлый трон.

Она, Спектра Блоссом, встанет на защиту справедливости. И шериф Троттингемский станет первой из фигур принцесс, которую сметет с доски одинокая кристальная пешка.

Но все это будет куда как непросто. Предстоит объединить и повести за собой пони, готовых поднять голову против тирана. Превратить шайку фрондерствующих подростков в настоящий боевой отряд, набрать новых сподвижников...

— Хорошо, — сказала кристальная пони после раздумий, — я вам помогу. Но я хочу, чтобы здесь и сейчас вы все пообещали, что будете слушаться меня во всем, что касается боевых действий и тренировок.

— Это еще почему? — насупился Робин. — Я – атаман!

— Потому что игры кончились, — отрезала Спектра, — и у меня не будет времени по полчаса объяснять свои приказы, от которых, скорее всего, будет зависеть наша жизнь.

— Я обещаю, — сказал Крошка Шейд, расправив крылья. — Я, Крошка Шейд, верное крыло в ночи!

— Ик! — подняла бутылку Свити и в очередной раз приложилась к горлышку.

Робин Хуф, поджав губы, посмотрел поочередно на всех пони и, вздохнув, сказал:

— Хорошо. Но только в этом. Согласна?

— Да.

Зеленое и гнедое копыто столкнулись в коротком жесте согласия.

— А я нет! – резко сказал Дарк Дестроер. — Еще не хватало подчиняться рыцарю! Это... почти что стражнику!

— Я гвардеец, — заметила Спектра.

— Один жмых! – огрызнулся пегасенок и взлетел, скрестив передние ноги на груди.

Мысленно кристальная пони не могла не признать некоторую правоту этого высказывания, но на помощь пришел Робин Хуф:

— А я считаю, что Спектра искренне хочет нам помочь. Иначе не стала бы спасать меня. Или этого недостаточно для тебя, Дарк Дестроер?

— Нет!

Робин надавил:

— Ага, значит, для меня достаточно, а для тебя нет? Или моя жизнь не столь важна для твоих планов на будущее?

Дарк Дестроер смутился. Похоже, авторитет атамана был для него непререкаем.

— Ладно, — буркнул он, — но только ради тебя, Робин.

Земнопони удовлетворенно кивнул и обвел взглядом остальных:

— А сейчас не пора ли нам всем отдохнуть? – спросил он. — Спектра, там в глубине есть подстилка поприличнее.

Кристальная пони с улыбкой кивнула и решила воспользоваться гостеприимством атамана.

Уже устроившись в действительно удобной походной кровати, принадлежащей, очевидно, самому Робину, Спектра вдруг поняла, что рано обрадовалась благородству разбойника.

Потому что силуэт в треугольной шляпе мог принадлежать только ему.

— Спектра, ты – прекраснейший рыцарь, которого мне доводилось брать в плен! – тихо произнес жеребец, подходя вплотную к кровати, в которой лежала кристальная пони.

Та подавила желание подтянуть одеяло повыше и сказала строгим голосом:

— Сэр Робин, ставлю Вас в известность, что у меня есть жеребец сердца!

Разбойник не смутился:

— Какая жалость! Какая, право, была бы пара – сиятельный авантюрист и рыцарь без страха и упрека!

— Идите спать, сэр Робин, — холодно проговорила Спектра, отворачиваясь к стене и не желая продолжать этот разговор.

Она была уверена, что молодой земнопони уйдет, но вскоре почувствовала теплое дыхание совсем рядом с ухом.

— А у тебя до этого кто-нибудь был? – томным шепотом спросил Робин Хуф. — Жеребцы? Кобылки? Другие существа?..

«Ну все, — подумала Спектра, в груди которой поднялась волна гнева, — нарвался...»

Робин, принявший гневную дрожь кристальной пони за страстный трепет, совершил огромную ошибку.

Он прикусил Спектру Блоссом за ушко...

Глава 05. Сложнее, чем казалось.

...Утром, когда Робин Хуф вышел из пещеры, вся банда уже сидела вокруг костра, на котором готовилось закипеть утреннее варево. Все головы тотчас повернулись к предводителю.

— Робин, что случилось? – спросила трезвая и неопохмеленная, а значит, более внимательная к деталям Свити Грейп.

Левый глаз Робина Хуфа наполовину закрылся под влиянием роскошного, в полмордочки, синяка.

— Я неудачно упал, — промолвил атаман, покосившись на выходящую из пещеры и потягивающуюся Спектру Блоссом. — Дважды.

На мордочках банды появились улыбки, а Дарк Дестроер сказал:

— По ходу, наш атаман так и не смог... – взгляд зеленых глаз мимолетно упал на хмурую мордочку кристальной пони, и жеребенок поперхнулся словами, которые хотел сказать. — Осторожнее надо, Робин! Под ноги смотреть там...

— ...И не распускать эти самые ноги, — буркнула Спектра, после чего обвела всех собравшихся не предвещавшим ничего хорошего взглядом. — Надеюсь вы, ребята, любите тренироваться. Потому что я очень люблю. И раз уж мы договорились о том, что в боевой подготовке главная я, то сейчас мы и приступим...

...Решившись провести утреннюю тренировку, Спектра Блоссом даже не подозревала, насколько все запущено.

Вообще, имперский гвардеец не представляла, как эти пони могли хоть кого-то ограбить. Тем более, противостоять гвардейцам.

Свити Грейп, несмотря на свой нежный окрас, была бы вполне сильной чародейкой, если бы не одно «но»: заставить ее не пить алкоголь хотя бы пару часов было решительно невозможно. Естественно, вскоре розовая пони теряла даже те крохи контроля, которые могла удержать изначально, и с рога срывались лишь безобидные искры скомканных заклинаний. Насчет иллюзий подобной тому гигантскому дракону розовая пони вообще делала круглые глаза и утверждала, что это невозможно, и что даже самые искусные иллюзионисты не могут построить образ, превышающий размеры пони настолько.

Крошка Шейд, богатырских пропорций фестрал, мог бы стать страшным бойцом, но Спектра так и не смогла заставить его сдвинуться с места на тренировке. При том, что она сама видела, как ночной пегас орудовал копытами в воздушном бою, это было странно. На все расспросы Шейд лишь глупо улыбался и иногда твердил свое вечное «я верное крыло в ночи».

Робин Хуф, стреляя из лука, был, возможно, и неплохим стрелком, но не более. Никакой фантастической меткости, воспетой в легендах. И в принципе, попасть в мишень с полусотни шагов смогла бы и сама Спектра.

Лучший стрелок из тех, кого знала имперский гвардеец, был кристальный гвардеец из ее квода, Шарп Сайт. Тот мог запросто всадить стрелу в десятку за двести шагов и все остальные — точно рядом.

Дарк Дестроер же был жеребенком. Старательным, яростным в бою, ловким летуном, но — жеребенком. Поэтому и Спектре, и всем остальным без труда удавалось удерживать малыша на безопасном расстоянии, просто вытянув ногу.

Свити же вообще забыла, зачем встала в спарринг, и когда Дарк Дестроер набросился на нее с палкой, имитирующей копье, подхватила пегасенка телекинезом и умилительно затискала, не слушая протестов.

«Итак, что мы имеем, — думала Спектра, пока все делали упражнения на гибкость. — Волшебницу-алкоголичку, силача без мозгов, инфантильную посредственность и малолетнего искателя неприятностей на круп. Беда-а-а...»

Ее внимание привлек шум с расчищенной площадки. Оглянувшись, Спектра увидела, что вся банда образовала кучу-малу и сейчас силится распутаться.

В полнейшем отчаянии Спектра Блоссом ударила себя копытом по лбу. Раздался мелодичный звон, когда накопытник коснулся шлема...

Спектра обдумала множество решений. Было среди них и такое, чтобы просто продолжить свой путь, махнув копытом на происходящее в Троттингеме. Имперский гвардеец стыдливо замела эту мысль подальше. Не в ее правилах было отступать, и, к тому же, бросать в беде простых пони — против принципов гвардейца. Пусть и не кристальных.

И уж тем более тех, кто по незрелости ума мог попросту попасть в беду.

— Выдвигаемся! — вдруг крикнул Робин, и Спектра вынырнула из раздумий.

— Что? — спросила она, видя как маленький отряд, бросив тренировку, начал нацеплять оружие и сумки. — Куда вы собрались?

— Ты не слушала? — улыбнулся Робин. — По дороге ползут сборщики подати. Покажем им, кто хозяин в Шорвудском лесу!

— Откуда вы знаете? — удивилась кристальная пони.

— Все тебе скажи, — буркнул Дарк Дестроер, натягивая курточку с бронепластинами, — только и знаешь, что смеяться.

— Сторожевое заклинание Свити, — пояснил Робин, чем поверг Спектру в очередной приступ удивления. — Ты идешь?..

Спектра честно пыталась довести до сознания разбойников, что нападение на стражников без планирования и с такими силами – это если и не самоубийство, то явно что-то сходное.

На это Робин лишь улыбался и говорил:

— Потерпи, увидишь все сама.

Радужному рыцарю оставалось лишь смириться, а заодно думать, что это за «сторожевые заклинания» такие, и как их могла наколдовать совершенно непросыхающая пони.

Сборщики подати оказались городскими ополченцами. Несколько могучих жеребцов-земнопони, лязгая накопытниками, медленно тащили по столбовой дороге телегу, накрытую неприметным куском плотной ткани. От полноценных гвардейцев их отличали более простые шлемы и стеганые куртки вместо доспехов.

Впрочем, один гвардеец среди них был: белоснежный пегас в сверкающих латах, очевидно, старший в группе.

— Нам их не взять, — решительно заявила Спектра Блоссом, наблюдая из кустов за процессией. — Слишком сильная охрана... ШЕЙД, ТЫ КУДА?!

Ночной пегас, не таясь, вышел из засады и направился по склону холма вниз, к дороге. Привлеченные движением, сборщики податей остановились.

Пара охранников вышли вперед, остальные остались у повозки с деньгами. Сразу было видно, что за золотом шериф посылает не абы кого: подтянутые, спокойные воины, в начищенных шлемах и с блестящими наконечниками острых копий.

— Не приближаться! – крикнул пегас в гвардейском доспехе. — Кто ты вообще такой?

— Я Крошка Шейд! Верное крыло в ночи!

— И это ограбление, — добавил Робин Хуф, тоже в открытую выходя из кустов, невзирая на предупреждающее шипение Спектры.

Хохот ополченцев заставил сняться с веток нескольких птиц. Кристальная пони тоже хотела было выйти, но лежащий рядом Дарк Дестроер, усмехаясь, прошептал:

— Не вмешивайся. Испортишь все веселье.

— Вас только двое! – тем временем заявил старший стражник. — А нас — восемь пони!

Разбойники переглянулись, и Робин обратился к Крошке Шейду:

— Он прав. Отпустим их?..

Копья нацелились на спокойно стоящего фестрала с глуповатой улыбкой.

— Отделайте как следует этих наглецов, — велел пегас и отвернулся, чтобы вернуться к повозке.

По этой причине он единственный не понял, что в следующий момент начисто выбило из него сознание...

...Спектра, разинув рот, наблюдала, как двигается Крошка Шейд.

Она не удержалась и вышла из засады, но только чтобы встать рядом с Робином Хуфом.

Фестрал же, буквально превратившись в размытую черную тень, скользил между стражниками и как будто даже ничего не делал.

Но здоровенные земнопони из ополчения шерифа со стонами падали на землю, хватаясь за самые различные места. Надменный бронированный пегас вообще отлетел в придорожную канаву.

Робин Хуф спокойно наблюдал за этим, даже не пытаясь поднять лук.

Когда же вся охрана, постанывая от боли, разлеглась на дороге в различных позах, Спектра нашла в себе силы вернуть на место челюсть и выйти на дорогу.

— Шейд... но как? — спросила она, — ты же... ты же мог меня пополам переломить там, в пещере!

— Я — Крошка Шейд! — улыбаясь, сказал фестрал. — Я не дерусь с хорошими кобылками.

Сказано это было с бескомпромиссностью жеребенка, приученного пить молоко по утрам.

Спектра не нашла, что возразить, а Робин Хуф сказал:

— Мы со Свити нашли его в лесу. Он просто сидел на пеньке и плакал. Как маленький. А потом, когда мы отправились на ограбление, увязался за нами. Причем мы его не заметили вплоть до того, как начался бой. Это был не сборщик податей, а ловушка, устроенная шерифом. А Шейд вдруг свалился с неба, раскидал стражу как жеребят и впервые назвал свое имя. Так-то.

В голове Спектры так и не укладывалось, что безмозглый бугай на тренировке и этот грозный воин – один и тот же пони.

— А откуда ты знал тогда, что я хорошая? — спросила Спектра, посмотрев в золотые глаза фестрала.

Тот, не переставая улыбаться, сложил крылья и ответил:

— Я Крошка Шейд. Я знаю все.

Спектра обернулась на Робина в поисках поддержки, но тот только пожал плечами:

— Не старайся. У него на все только одно объяснение. Лучше помоги разгрузить добычу...

На телеге оказалось несколько мешков, туго набитых монетами и драгоценными камнями.

Судя по тому, как загорелись глаза Робина, сумма была немаленькой.

Спектра, достав из седельной сумки старшего сборщика гроссбух, показала его Робину и сказала:

— Смотри, тут сказано, из каких деревень и по сколько было собрано. Нужно все вернуть назад!

— Конечно, — кивнул Робин, — но не сейчас. Мы все закопаем для сохранности в лесу, а вернем как-нибудь потом.

С этими словами он взвалил на Крошку Шейда четыре увесистых мешка и спокойно направился к лесу, тщательно перешагивая стонущих или лежащих неподвижно стражников.

Опешившая Спектра не сразу даже сообразила, что возразить.

— То есть как это – «потом»? — спросила она, догоняя разбойника. — Когда?!

Робин улыбнулся:

— Потом — значит потом. Позже.

— Ты же Робин Хуф, а по легенде он все награбленное раздавал простым пони!

— Нигде в легенде не сказано, что надо раздавать все надо сразу после ограбления, — уверенным голосом сказал Робин, а Дарк Дестроер только хихикнул.

Разбойники довольно долго шли по лесу. Пару раз останавливались, потому что у вновь набравшейся пойлом Свити разъезжались ноги. В небольшой дубраве на холме Крошка Шейд скинул мешки на землю, а Дарк Дестроер принялся со скоростью алмазного пса копать мягкую землю. Комья полетели во все стороны, и через пару минут вместилище для клада было готово.

— Хорош Робин Хуф, — буркнула под нос Спектра, когда мешки были зарыты, и банда отправилась по направлению к пещере. — Отнимает у богатых и раздает все себе!

— Это точно, я дискордовски хорош! — согласился Робин, который услышал только первую часть фразы. — Да я просто потрясен!

— Потрясающий хвастун.

— Я потрясающ!

— Самодур.

— Самый-пресамый!..

Спектра поправила сумку, в которую положила гроссбух сборщиков.

Что ж, для создания мощного отряда понадобится помощь местного населения.

И если сам Робин Хуф не собирается поддерживать собственную легенду, то придется ему помочь...

Ночью Шорвудский лес погружался в непроглядный мрак. Но даже не это угнетало больше всего, а доносящиеся из чащи звуки.

Спектра Блоссом, нагруженная тяжелыми мешками, устало присела под деревом. Откапывание награбленного золота и долгий путь через Шорвудский лес довольно сильно измотали даже такую сильную кобылицу, как она.

Прихваченный из лагеря самодельный факел немного разгонял тьму, но от этого было только хуже.

Непривычного вида луна со странными пятнами в виде головы единорога освещала только дорогу и бросала неверные блики сквозь кроны.

Имперский гвардеец не привыкла к лесам, полным жизни. Ей приходилось блуждать во тьме полярной ночи, в белесой мгле буранов и в непроглядном мраке пещер, но здесь темнота словно обладала собственной жизнью. Кто-то шуршал и трещал ветками, изредка раздавался какой-то писк, шипение и птичьи крики. Пару раз над головой пони пролетел с уханьем филин. А Спектра привыкла, что звуки в темноте означают опасность.

Однажды в глубине чащобы со странным механическим скрежетом замигал синий свет. Ничем другим, кроме как магией, свет этот быть не мог.

«А если это прихвостни шерифа? – подумалось Спектре. — Я бы вот давно послала единорогов на поиски...»

Неожиданно яркий луч бледного света осветил кристальную пони.

— Ходить ночью по лесу весьма опасно, юная леди, — сказал приятный голос молодого жеребца.- Да еще с такой ношей.

— Не светите в глаза! — громко отозвалась Спектра, прикрываясь ногой от света. — Кто вы?

— Мы случайные прохожие. Путешественники.

Луч света ушел в сторону, а из темноты выступили трое. Первым был жеребец-земнопони гнедой масти, грива которого стояла торчком в полном беспорядке. Вторая фигура куталась в плащ, но форма капюшона и размеры позволяла предположить, что это единорожка. Третьей же была серая пегаска, парящая над землей.

Жеребец обратился к Спектре:

— Прошу прощения, леди. Но не могли бы Вы сориентировать нас, где мы находимся и какой сейчас год? Наши приборы дают прискорбную погрешность.

Серая пегасочка потупила взгляд косящих глаз и смущенно прижала уши, а Спектра неуместно хихикнула.

Встретить в ночном лесу трех незнакомых пони весьма странного вида, спрашивающих дорогу и дату, было даже не странно, а даже почти абсурдно.

— Это Шорвудский лес в окрестностях Троттингема, — ответила она, — А насчет года не поручусь. По летоисчислению Кристальной Империи...

— Все понятно! – вдруг воскликнул собеседник и показал на луну. — Это ранняя Эра Гармонии!

Фигура в плаще покачала головой, а пегаска перекувырнулась в воздухе и рассмеялась непонятно чему.

— Тебе помочь? — вдруг спросила она. — Эти мешки выглядят тяже-елыми.

— Кто вы? — снова спросила Спектра.

— Мы — просто появляемся там, где нужно, — ответил жеребец, вновь уклонившись от ответа.

Спектра подумала, что в случае чего, запросто справится с тремя гражданскими пони. А помощь была бы кстати: Крошка Шейд таскал мешки без труда, но даже такую сильную кобылицу как Спектра Блоссом подобная тяжесть быстро вымотала.

— Доктор, у нас нет времени на это, — сказала фигура в плаще, показав на Спектру.

Та было нахмурилась, но теплая улыбка жеребца неожиданно заставила придержать язык, с которого уже рвалась резкость.

— Время всегда есть, — отозвался Доктор и зубами закинул самый большой мешок на спину, — Ого, что же там такое?

— Там — деньги, которые я намерена вернуть тем, у кого их отняли, — с каким-то вызовом глянув на фигуру в плаще, бросила правду Спектра. — Чтобы поддержать легенду о Робине Хуфе, до которой ему самому нет никакого дела!

— Ну тогда это та малость, которой мы можем отблагодарить Вас, леди! — воскликнул тот кого назвали Доктором. — Дитзи, возьми маленький.

Невзирая на слабые протесты так и не представившейся единорожки, Доктор и Дитзи подхватили два из четырех мешков...

...Когда же солнце, повинуясь воле принцессы, осветило далекий горизонт, кристальная пони распрощалась со странной компанией. Трое странных пони будто бы и впрямь оказались рядом в тот самый момент, когда Спектра отчаянно нуждалась в помощи.

Положа копыто на сердце, разнести такой груз по нескольким деревням в одиночку до утра она бы точно не успела.

Эти пони понравились ей. По крайней мере, двое: земнопони по прозвищу Доктор и его ассистентка, пегаска Дитзи Ду, чьи глаза, казалось, никогда не смотрели в одну и ту же сторону одновременно. Дружелюбные, искренние и совсем непохожие на угрюмых местных жителей, что даже когда им пытались вернуть их собственное золото, смотрели хмуро и недоверчиво.

Прощаясь, Спектра столкнула копыто в быстром брохуфе с Дитзи и искренне обняла не успевшего увернуться Доктора.

— Спасибо, — сказала кристальная пони, — что бы я делала без вас.

Подала голос угрюмая единорожка, что изначально высказывалась против помощи Спектре, но при этом тащила телекинезом мешок. Правда, всю дорогу ворчала, чем заслужила молчаливое неодобрение кристальной пони:

— Раз мы закончили с добрыми делами на сегодня, то теперь мы можем, наконец, отправляться?

Гнедой земнопони лишь беспечно улыбнулся:

— Моя дорогая, перед нами в этот самый момент оживает легенда...

— Доктор! – перебила единорожка в плаще. — Если мы не поторопимся, Твайлайт Спаркл сама может стать легендой!

Жеребец вздохнул и посмотрел на Спектру словно в поисках поддержки.

— Я знаю, что такое зов долга, — улыбнулась та. — Идите и делайте то, что нужно. Вы и без того задержались из-за меня.

Когда пони уходили прочь с лесной дороги, Доктор обернулся и сказал:

— Я не прощаюсь, Спектра Блоссом. Уверен, мы еще встретимся.

С этими словами земнопони подмигнул радужной кобылке и устремился вслед за своими спутницами.

Вскоре из-за деревьев снова раздался ритмичный скрежет, будто несмазанный и разлаженный механизм пытались раскрутить вопреки всему.

Спектра, одолеваемая любопытством, заглянула за завесу зарослей, но увидела только ровную поляну. Единственным следом на ней был ровный квадрат примятой травы.

Возможно, кристальная пони и удивилась бы. В любое время, но только не после бессонной ночи.

Да, у Спектры был опыт всенощных бдений, когда приходилось в ночную смену стоять на страже или даже идти в дальний поход почти сутки напролет, но так чтобы полночи было наполнено тяжелым трудом – такое было впервые.

Поэтому она просто хмыкнула и направилась в сторону тайного убежища...

Когда Робин Хуф, позевывая, вышел из пещеры, то увидел сидящую возле костерка Спектру Блоссом.

Кристальная пони выглядела так, будто не спала всю ночь. Косвенно это подтверждалось душераздирающим зевком, которым кобылица поприветствовала Робина.

— И тебе доброе утро, — усмехнулся тот. — Не спалось?

— Отнюдь, — отозвалась Спектра. — Я бы с удовольствием поспала после всего. Но мне пришлось доделывать за тебя пару вещей.

— Каких это? — не понял Робин, садясь рядом. — Кстати, могла бы и завтрак подогреть, раз уж разожгла костер.

Спектра наградила жеребца укоризненным взглядом. Похоже, тот находился в плену типичного стереотипа, что кобыле место на кухне.

— Я только вернулась, — сказала она.

— Не понял, где тебя носило всю ночь?

Кристальная пони вздохнула и посмотрела Робину в глаза.

— Я ходила и раздавала деньги, которые вы вчера награбили.

Улыбка Робина увяла.

— Ты... что? — ошарашено спросил он.

— Я выкопала вчерашнюю добычу и отнесла туда, откуда ехали сборщики. И не думай, что это было просто, ночью поднять пяток деревень, чтобы всучить им то, с чем они уже распрощались. Пару раз чуть не побили, право слово.

Робин Хуф в отчаянии чуть не набросился на Спектру:

— Раздать! Награбленное! — сокрушался он, хватаясь за голову.

— Не веди себя как капризный жеребенок, — отмахнулась Спектра. — Я всем сказала, что деньги возвращает Робин Хуф. А то скоро твоя легенда пойдет к йети под хвост с таким отношением.

— Шериф все равно отберет деньги у крестьян!.. Или они вообще их пропьют!

— Я делаю хоть что-то! — огрызнулась Спектра, которой начала надоедать эта истерика.

— Ты даешь шерифу повод запереть простых пони за решетку! И кто из нас двоих ведет себя как жеребенок?

— Ты! Потому что если ты отберешь деньги у сборщиков, то они вернутся и заберут у местных жителей последнее! Чем все это закончится, тебе объяснить или сам догадаешься, мистер «Легенда»? Крестьяне решат, что по твоей вине их ободрали догола!

Робин стушевался. С такой точки зрения он вопрос не рассматривал.

— Сборщики выдают бумагу, что собрали налог, — буркнул он.

— А простые пони при этом запомнят, что деньги им вернул Робин Хуф. Вернул, понимаешь? Да и вообще, зачем тебе деньги в лесу?

— Когда шериф слетит со своего поста и понесет заслуженное наказание, я откопаю клад и верну все новому, справедливому мэру.

Глядя на хитрую морду Робина, Спектра вот ни на столечко не поверила.

— Как ты вообще докатился до жизни такой, Робин Хуф? — спросила она, сменив тему. — Как тебя на самом деле зовут?

— В смысле как я стал обворожительным жеребцом, от одного взгляда на которого у кобылок начинают подкашиваться ноги и трепетать сердца?

Спектра страдальчески закатила глаза и сказала:

— Нет. Как ты дошел до того что взял имя пони из легенды и начал заниматься хулиганством на дороге. Грабишь сборщиков, пугаешь простых пони, разрушаешь винодельни...

— Эй! – вскинулся Робин неискренне недовольным голосом. — Винодельню разрушили стражники, и повесили это на меня, потому что я мимо проходил! Да и потом, почему это «назвался»? Я и есть легенда!

Спектра выжидательно посмотрела на Робина.

— Ты что не веришь мне? Вот смотри на шапке инициалы, «Р.Х.»

Взгляд Спектры свидетельствовал красноречивей всяких слов, что она думает как о шапке, так и об инициалах на ней. И о владельце заодно.

Робин вздохнул:

— Я не помню.

Спектра вздернула бровь:

— Ты что?..

Робин воскликнул:

— Я не помню! Когда я очнулся в лесу, на мне была эта одежда, рядом лежали лук и серебряный рог. А в голове была мысль о том что я Робин Хуф, что всю жизнь борется с несправедливостью любыми возможными методами.

В голосе Спектры послышалась неприкрытая ирония:

— А ты не пробовал обратиться к лекарю?

— Очень смешно.

— Да нет, я серьезно. Может тебя кто-то ударил по голове, и поэтому ты считаешь себя Робином Хуфом.

— Я не считаю себя Робин Хуфом! Я и есть Робин Хуф! — помедлив немного, разгоряченный разбойник добавил более спокойно: — Шишки не было.

— Нам надо к лекарю, — подвела итог кристальная пони.

«Жаль, рядом нет того пони, которого называли доктором, — подумала она про себя, — Может, он способен вылечить такое?»

— Не выйдет, — сказал тем временем Робин.

— Почему? – удивилась Спектра. — Только не говори мне что ты и ее ограбил?

Разбойник поморщился:

— Ты меня что, принимаешь за бандита с большой дороги?

Спектра сделала невинную мордашку и обворожительно улыбнулась, не произнеся не слова.

Робин возмутился:

— Эй! Я гроза преступников, а не какой-нибудь вор, что грабит невинных пони. Ну только если золотые монеты и драгоценные камни не лежат у них на видном месте... Не скалься!

Спектра попыталась придать себе серьезный вид, что получалось у нее плохо, потому что от одного лицезрения этого горе-разбойника хотелось улыбнуться. Да что там, хотелось попросту рассмеяться.

«Да уж! – думала кристальная пони. — Вот он какой, хозяин Шорвудского леса. Пони, который одним своим видом вызывает улыбку. Может это наш ключ к победе? Робин появится на площади Троттингема и все стражники, схватившись за бока, будут хохотать, а мы в это время скрутим шерифа? А потом такой же трюк используем с принцессой Селестией...»

— ...потом вернул.

Спектра замотала головой, отгоняя видения о славной победе над армией Шерифа Троттингемского, и солнечной принцессой.

— Прости, что вернул?

— Тиару Свити Грейп. Она на меня такими глазами смотрела... Я побоялся, что она вот-вот расплачется.

Спектра вздохнула:

— Да уж, ты умеешь найти к кобылкам подход, — при этом кристальная пони сделала себе пометку спросить Свити Грейп о тиаре как-нибудь, когда та будет не слишком пьяна...

«А такое вообще возможно?» — подумалось радужной кобылке.

Робин надулся от гордости:

— Ну а то! Я же легенда, а кобылки такое любят.

— Значит так, Казанова, завтра мы идем к лекарю. Возражения не принимаются.

— Шериф выгнал лекарку из города, — глядя, как Спектра Блоссом пытается подобрать нужные слова, Робин заулыбался.

— Тогда нам надо найти кого-нибудь, кто еще сможет тебе помочь.

Улыбка на мордочке Робина поблекла:

— Слушай, почему ты считаешь, что это необходимо?

— Потому что ты мнишь себя персонажем из легенды, а это неправильно!

— Почему?

Спектра немного помедлила с ответом, дабы подобрать верные слова, но чтобы не задеть гордость разбойника Шорвудского леса:

— Потому что у тебя может быть семья, которая тебя ищет, или дом, где ждет любящая кобылка.

Робин задумался, и недовольство на его мордочке исчезло. Спектра уже готова была поздравить себя с победой, но земнопони произнес фразу, от которой резко стало не по себе:

— А что если я сирота, как Дарк Дестроер? Что если мои близкие и родные погибли во время Манифестации Голодного Леса, и я был тому свидетелем? Или еще хуже, что если я не мелкий хулиган, как ты выражаешься, а отчаянный рубака или даже пират? Что если я причинял вред мирным пони? Что если я боюсь узнать, кем я был и потому цепляюсь за личину бесшабашного Робина Хуфа?

Спектра, пораженная такой переменой, не нашла слов и спросила про другое:

— Дарк Дестроер – сирота?

Робин, казалось, был тоже рад перемене темы:

— Он не рассказывал. Но это очевидно. Одинокий жеребенок, подворовывающий в городе, спустя пару лет после Манифестации...

— Погоди, о чем это ты сейчас?

У Робина на мордочке появилось выражение, какое бывает при зубной боли.

— Это было... пару лет тому назад. Поговаривали, это отголосок какого-то могущественного и недоброго колдовства, или наследие Дискорда... в общем, случилось так, что во время долгого затмения, когда солнце не показывалось несколько недель, из всех лесов Эквестрии... вышли чудовища. Знакомые и прежде невиданные, но их были сотни, если не тысячи. Погибли... пони. Много. Некоторые поселения, особенно небольшие, попросту исчезли, поглощенные Голодным Лесом.

Спектру передернуло. Когда Кристальной Империи угрожала массовая миграция ледяных троллей, первое что сделал принц Морнинг Шейд, эвакуировал дальние селения и мобилизовал всех пони, способных держать оружие.

И лично возглавил оборону.

Здесь же, судя по всему, простые пони были предоставлены сами себе на время ужасного бедствия. Или же сомнительной заботе таких, как шериф.

Робин Хуф продолжил:

— Собственно, некоторое время спустя я появился в Троттингеме и увидел, как Дарк Дестроер стащил несколько яблок и попался стражникам. Я отвлек их внимание, чтобы избавить малыша от плетей, и он сумел вырваться и улететь. Правда, я не думал, что он увяжется за мной, взяв как пример для подражания.

— Да, я бы никогда не подумала увязаться за тобой, — усмехнулась Спектра. — Так ты точно уверен насчет лекаря или еще кого?

— Уверен.

— А как пони справились с Манифестацией? – спросила Спектра, — Это может быть связано с исчезновением Кристальной Империи?

Робин сокрушенно покачал головой.

— Нет, Спектра. Я не знаю, почему это произошло и как это удалось остановить. А может, я этого не помню. Что, впрочем, и к лучшему.

— Робин, прости, — ушки кристальной пони опустились. — Я думала, что ты просто великовозрастный обалдуй, а ты...

Она осеклась, когда воспрянувший духом Робин вытянул шею и поцеловал Спектру в щеку.

— ...бессовестный нахал!.. – закончила она на повышенных тонах.

...Привлеченные шумом, остальные члены банды вышли из пещеры. Представшая их взору картина заставила три пары глаз удивленно вытаращиться.

Спектра Блоссом, оседлав лежащего на спине Робина Хуфа, от души отвешивала ему оплеухи, сопровождая каждый удар словами:

— Никогда! Не смей! Лезть! Ко мне!

— Драться нехорошо, — пробасил Крошка Шейд, заставив Спектру вздрогнуть и оглянуться.

Свити Грейп молча приложилась к фляжке и, не отрываясь, выпила не меньше половины, после чего снова уставилась на драчунов, но уже мутным взглядом и со ставшей привычной глуповатой улыбкой.

— Это любовь, — заключил Дарк Дестроер бескомпромиссным тоном, паря рядом с головой огромного фестрала...

Глава 06. Откровения и состязания.

Шло время. Дни складывались в недели, и вскоре можно было с уверенностью сказать, что банда стала походить на настоящий отряд. До боевых кводов Кристальной Гвардии ему было, конечно, далеко, но Спектру с юности приучали довольствоваться тем что есть и не мечтать о несбыточном.

Теперь же предстояло создать то, что впоследствии станет главной ударной силой. Настоящей народной армией, с которой будет вынужден считаться шериф и его банда.

К счастью, начало удалось положить быстро: Радужный Рыцарь постепенно становился символом сопротивления чуть ли не больше, чем Робин Хуф. И если последний олицетворял щедрость и справедливость, то Спектра – силу и храбрость.

Имперский гвардеец не тешила себя надеждой, что сможет обучить всех. Поэтому она переписала и раздала программы подготовки бойцов Кристальной Империи, адаптировав их для более простого понимания, после чего оставалось только периодически наведываться в деревни с проверками боевых навыков.

И, хотя пока картинка складывалась не очень радостная, начало было положено...

...Когда очередные отобранные у сборщиков непомерные подати были возвращены, Спектра поразилась, насколько переменилось и настроение ранее угрюмых, неприветливых крестьян.

Восторженные пони, теперь куда больше походившие на счастливых жителей Кристальной Империи, окружили небольшой отряд. Робин Хуф, похоже, вошел в роль: принимал благодарности и поздравления, обворожительно улыбался (особенно молодым кобылицам), без конца сталкивал копыта в брохуфе с мужественными жеребцами.

Свити Грейп при этом стояла рядом, будто опасаясь большого скопления пони. Впрочем, возможно так и было. Крошке Шейду во время походов в деревни всегда поручали Дарк Дестроера. Тот же, не мудрствуя лукаво, утаскивал фестрала в общество жеребят, и добродушный гигант быстро становился всеобщей игрушкой. Черный же пегасенок все время травил байки о своих «подвигах» или же просто участвовал в очередной развязанной бузе. Зачастую, закрученной вокруг Крошки Шейда, который лишь благодушно улыбался, наблюдая за крутящимися вокруг жеребятами.

Спектра, которую одолевали некоторые вопросы, обратилась к двум кобылам, что бурно обсуждали судьбу возвращенных битов. По словам одной, теперь можно было заменить плуг мужу на поле, а вторая хотела купить жеребенку теплые сапожки на зиму.

— Простите меня, — обратилась к ним Спектра. — Вы можете кое-что объяснить чужестранке?

— Конечно, леди Радужный Рыцарь, — заулыбалась первая кобылица, бежевая с синей гривой.

— Что угодно для наших благодетелей, — добавила вторая земнопони, вся бледно-зеленая, лишь в гриве было несколько белых прядей.

— Что такое «Манифестация Голодного Леса»?

Выражение мордочек кобылиц сразу изменилось. Удивление и испуг стерли дружелюбные улыбки, и пони даже сделали инстинктивную попытку прижаться друг к дружке.

— О, миледи, как такое говорить рядом с лесом! – прошептала одна.

— Пресвятая Селестия, спаси и сохрани! – вторая осенила себя знаком Солнца.

— Но я только... – начала было Спектра, но кобылы быстро разошлись в разные стороны, опасливо оглядываясь на лес.

Она предприняла еще несколько попыток узнать что-то о таинственной Манифестации, но пони только пугались и шептали молитвы Селестии. А одна вообще горько разрыдалась и убежала в дом, носивший следы легкого обветшания, будто за ним некому было следить.

В конце концов, Спектра добилась лишь того, что вокруг нее образовалось пустое пространство.

Мысленно плюнув, она заметила, что какая-то пожилая сиреневая кобыла подошла к Свити Грейп. Пьянчужка не сразу обратила внимания на кутающуюся в серую накидку старушку, но та подергала за полу мантии, привлекая внимание.

— Дочка, — сказала пожилая кобыла, с надеждой глядя в мутные от алкоголя глаза, — скажи, ты не знала случайно Олив Арборет?

Розовая пони только вопросительно икнула и снова приложилась к фляжке, а Спектра раздраженно подумала, что в такой момент можно было и не пить.

Она захотела сказать об этом Свити и подошла поближе. Пожилая пони тем временем продолжила:

— Она носила такую же одежду как и ты. И несколько лет назад сказала, что идет в дальние страны по какому-то важному делу с Преподобным... как его там...

Фляжка выпала из кинетического поля Свити и со стуком упала на землю.

Розовая единорожка мгновение смотрела на собеседницу округлившимися глазами, после чего вдруг резко развернулась и поскакала прочь, к лесу, снова подхватив емкость с выпивкой.

— Моя Олив... — растерянно проговорила сиреневая пони, глядя вслед.

— Простите меня, — извинилась Спектра и поспешила вслед за Свити Грейп.

Положа копыто на сердце, ей не нравилось, как Робин Хуф быстро изменил свое мнение касательно раздачи награбленного, но здесь, похоже, вопрос был куда глубже, чем казалось изначально.

Свити Грейп оказалось просто найти. Добежав до кустов опушки, розовая пони улеглась там, вздрагивая от сдавленных рыданий и даже чаще обычного прикладываясь к фляге.

Вскоре Свити, швырнув посудину об землю, просто уткнулась мордочкой в передние ноги, зайдясь в беззвучном плаче.

Спектра осторожно приблизилась и села рядом, положив копыто на прикрытую мантией спину.

— Свити, — позвала она, и встретилась взглядом с мокрыми и мутными глазами. — Расскажи мне, что случилось?

Она тут же пожалела о своей просьбе, потому что единорожка с новой силой разрыдалась, уже не сдерживая себя...

Спектра стала успокаивающе поглаживать пони по гриве, и это, как ни странно, возымело действие.

— Я в порядке, — глухо проговорила Свити через какое-то время, высморкавшись в мокрый насквозь платок, — просто... просто...

— Кто такая Олив Арборет? — спросила Спектра. — Она обидела тебя?

Свити горько усмехнулась.

— Кто? Малышка Олив? Тихоня-Олив? Эта маргаритка не могла никого обидеть...

— Кто она?

Единорожка отвернулась и только вздохнула, не ответив. Через некоторое время Спектра позвала:

— Свити?

— Чего?

— Я никогда раньше не встречала подобных одежд среди служителей Селестии. Можешь рассказать? Почему та кобыла узнала твою мантию?

Пони снова подняла магией свою фляжку, но не донесла до рта.

— А, сено... ладно. Орден Миссионеров Селестии Милосердной. Мы отправлялись в дальние земли, чтобы нести соседним народам магию дружбы. Когда отправлялся наш корабль-монастырь, о, как же нас провожали... Оркестры и утирающие слезы умиления пони... Отважные монахи и кроткие монахини, все с солнцами на одежде... – фляга все же достигла цели, и Свити сделала несколько больших глотков. — Мы долго плыли, и Длинная Ночь Войны Сестер застала нас в пути. Но преподобный Холимэйн вдохновлял нас проповедями всю дорогу, и мы сами стали будто светочем во тьме... Потом снова взошло солнце, и через какое-то время корабль пристал в рыбацкой деревушке далекой западной страны, где обитают свины... Они едят рыбу, представляешь? И это даже вкусно. Правда, потом живот мутит... О чем это я?.. А, точно. Местному варбоссу не понравилась наша веселая песня-проповедь об Эквестрии, где всем всего вдоволь, где нет вражды, нет угнетателей... Он привел своих боевых кабанов, и велел перебить и миссионеров, и всех, кто их слушал...

— О, Селестия, — выдохнула Спектра, забывшись и помянув эквестрийскую богиню.

Взгляд затуманенных глаз поднялся на кристальную пони. Голос бывшей миссионерки похолодел:

— О нет. Селестии там не было. Я видела, как они все гибли, один за другим. Как тонул в бухте горящий корабль-монастырь вместе с Преподобным на борту. Как полыхала та деревня, что дала нам приют. Слышала, как кричали жители, запертые в подожженном амбаре с картошкой... Я молилась нашей принцессе, я кричала... Я могла быть пещерной пони, воющей на луну с тем же результатом...

— Как ты выжила?

Прежде, чем ответить, Свити Грейп сделала еще несколько глотков.

— Это отдельная история... Когда наступила тишина, я открыла глаза. Они стояли вокруг, и этот варбосс, Клык де ла Марк... настоящая гора из железа, жира и самодовольства... Он сказал, что оставляет меня в живых, чтобы я смогла рассказать, что ждет тех, кто будет проповедовать против власти барона Хрюконнена. «А чтобы ты лучше запомнила, — сказал этот свин, — ребята повеселятся с тобой». И он ушел...

Спектра прикрыла глаза. В том, что произошло дальше, не было никаких сомнений. Сердце сжалось от горького понимания, а на глазах показались слезы стыда и бессильного гнева.

Звуки глотков снова прервали повествование на некоторое время, но как оказалось, это все еще был не конец истории:

— А на следующий день, когда я смогла встать без посторонней помощи, я пошла к форту этого варбосса, применила магию и спалила его к дискордовой матери... Словно вернула им всем тот огонь, что поглотил нашу миссию и ту деревню с гостеприимными жителями, вся вина которых была в их доброте... Я, та, что буквально три дня назад пела свинам о любви и дружбе. Этот костер до неба до сих пор перед моими глазами... Горел, пока я брела по побережью. Горел, когда нанялась на торговое судно зебр, идущее в Эквестрию...

Взлохмаченная, грязная единорожка, когда-то розовая, а теперь не пойми какая, одетая в изорванные лохмотья, в которые превратилась нарядная мантия, неверной походкой спускается с холма... Рог сияет алым светом подобно злобной багровой звезде, и этот свет отражается в глазах пони. Грива и хвост будто бы горят огнем, но не сгорают.

Деревянный форт, в него летит клубящийся огненный шар ... Взрыв разносит стену и внутренние постройки, начинается пожар. Приземистые фигуры в угловатой броне мечутся, правда, недолго. Конус огня устремляется в пролом, превращая внутренний дворик в пылающий ад. Никто даже не успевает подхватить оружие, не то что добраться до фигурки пони, приближающейся нетвердым шагом.

Единорожка страшно кричит. Новые потоки пламени вырываются из нещадно болящего рога и обрушиваются на форт, который вспыхивает как спичечный домик.

Спустя некоторое время магический огонь гаснет, сменившись обычным пожаром, но в форте уже нет никого живого.

Начинается дождь. Чумазая, взъерошенная пони падает в остывающий пепел, под дождем постепенно превращающийся в грязь, и навзрыд плачет, задрав мордочку к грозовому небу...

— ...Неужели нет других способов избавиться от боли, Свити? – вырвал из воспоминаний голос Спектры, предпринявшую отчаянную попытку.

Закономерно обреченную на провал.

Розовая пони посмотрела на собеседницу, затем на бутылку, затем снова подняла помутневший взгляд.

— Ты их знаешь? Это было годы назад, а я до сих пор не могу спать на трезвую голову. Ко мне являются эти налитые кровью глазки варбосса, я каждую дискордову ночь возвращаюсь туда, в грязь, кровь, во власть вонючих жирных туш, что просто душат меня своим весом... каждую ночь передо мной горит огонь, а в воздухе плывет пепел и запах подгорелого бекона... Скажи мне, Спектра Блоссом, что может избавить меня от этого, кроме выпивки?

Кристальная пони опустила глаза и уши. От собственного бессилия хотелось плакать. А еще она почувствовала, как снедает жгучий стыд за недостойные мысли о том, что Свити – просто пьяница, выгнанная из монастыря...

Единорожка, убрав опустевшую флягу, закончила свой рассказ уже теряющим верность языком:

— ...и после всего... этого... я поняла, что Селестия – никакая не богиня. Потому что будь она такой, как в писании – она пришла бы на помощь. А будь она настолько жестокой, что отвернулась от такого – испепелила бы меня за те богохульства, что я кричала, сжигая форт варбанды де ла Марка. Поэтому теперь я считаю, что Селестия – просто бессмертная обманщица. И то, что ей служат такие как шериф – лишь тому подтверждение. Из-за этого обмана погибли пони, и я не могу и не хочу прощать ей этого... Невыносимо... встречать близких тех, с кем делила веру и хлеб, а потом бессильно наблюдала, как они умирают... Олив... Тихая зеленая стесняшка... Мухи не обидит... Я видела, как один из этих косорылых выродков перерезал ей горло... Как я могу рассказать об этом ее матери, как?!

По щекам Свити катились злые слезы. Спектра молчала. Да и что тут можно было сказать? Удивительно уже то, что пережившая подобное пони вообще смогла хоть как-то найти себя в этой жизни...

Имперский гвардеец улеглась рядом и обняла замолчавшую Свити Грейп. Розовая пони еще некоторое время вздрагивала от сдерживаемых рыданий, но близость Спектры и выпитый алкоголь постепенно успокоили ее. По крайней мере, с виду.

Вскоре рядом приземлился Дарк Дестроер.

— Ну чего вы тут разлеглись! – поворчал он. — Деревенские уже накрывают на стол, а вы тут обнимашкаетесь!

— А с-сидр? – спросила Свити Грейп привычным, слегка заплетающимся голосом.

— И сидр! Идемте уже!

С этими словами черный пегасик полетел обратно, а Спектра помогла единорожке подняться и спросила:

— Как ты?

— Я-то? – икнула Свити Грейп и поправила съехавший набекрень клобук. — К-как вс-сегда...

У имперского гвардейца сжалось сердце.

— Немного деревенской выпечки и кружечка сидра тебя взбодрит, — без особой надежды сказала она.

— К-кружечка?.. – усмехнулась единорожка. — Б-бочоночек, если можн...

Спектра на мгновение прикрыла глаза. Требовать теперь, чтобы пони меньше пила, у нее не повернулся бы язык. Но и смотреть, как красивая и молодая кобылка просто губит себя, как каждое утро мается жестоким похмельем, было невыносимо. И как она вновь и вновь тянется к бутылке, стремясь забыть ужас, который пережила.

Спектра никому бы не пожелала такого, да еще одновременно с крахом веры...

...Шериф Троттингемский никогда бы не подумал, что его жизнь может в одночасье превратиться в кошмар.

Шорвудский лес, раскинувшийся на многие мили и занимающий почти половину территории провинции, буквально превратился в настоящую бездну, без следа поглощающую собранные налоги и ресурсы.

С тех пор, как разбойник Робин Хуф при помощи Спектры Блоссом нагло бежал с места казни, прошло всего несколько недель. Редко какой сборщик податей, охраняемый меньше чем взводом солдат, вернулся с деньгами, а не только с позором и набитой мордой.

Пришлось унижаться до того, что запрягать в телеги профессиональных гвардейцев и транспортировать налоги по воздуху.

И то пару раз разбойникам удавалось ссадить крылатых сборщиков с неба. Будь то метко пущенная из чащобы стрела, ранившая чье-нибудь крыло, или же огромный фестрал, нападающий в открытую и способный разметать с десяток здоровенных пегасов хоть в воздухе, хоть на земле.

И что самое поганое, негодяй Робин Хуф отчего-то становился в народе все популярнее. Если раньше к нему относились как к дорожному хулигану и воришке, то за неполный месяц он превратился в настоящий символ борьбы с властью шерифа.

Властью, данной самой принцессой Селестией.

— Они думают, что могут выставить шерифа Троттингемского идиотом! – прорычал пегас, стукнув по столу копытом.

И не меньше, чем самого Робина, шериф возненавидел Спектру Блоссом. В один день она исхитрилась развести ничего не подозревающего шерифа на деньги, сорвать казнь разбойника, устроить ему побег и жестоко унизить достоинство власти в целом и шерифа в частности.

Никакой другой версии, кроме преступного замысла и сговора шериф даже не рассматривал.

Предстояло принять самые экстренные меры, пока ситуация не вышла из под контроля окончательно.

— Легенда, говоришь? – спросил шериф неизвестно у кого, и на его морде расплылась недобрая улыбка. — Что ж, сыграем в это...

...Северный Эквестрийский тракт был оживлен как никогда. Пони из всех окрестных деревень стекались, чтобы посмотреть на главное событие года, приравненное к празднику Первого урожая. Скороспелые яблоки и прочие дары садов, ранние злаки и крупы — все что только могла дать северная земля до основной страды.

Шериф Троттингемский неожиданно расщедрился для простого народа и устроил настоящий турнир среди собственных ополченцев, которых гордо именовал «рыцарями». Обещались развлечения для всех, в том числе и для простых пони. Даже для жеребят. А еще ярмарка, угощения и даже сидр.

И главное – соревнование лучников.

По крайней мере, для Робина Хуфа это было главным.

Спектра тогда почти час сотрясала воздух логическими доводами, но «воплощение легенды», согласившись для вида, сделал по-своему, когда Спектра начала тренировать банду на слаженность в бою.

Иными словами, Робин Хуф попросту удрал развлекаться, никому ничего не сказав.

Праздник проводился на огромном поле, огороженном веревками и заставленном шатрами и лотками. Шла бойкая торговля закусками и подслащенной (или подсоленной!) водой, раздавалась музыка и гул разговоров. Хотя самое большое столпотворение было вокруг стремительно пустеющих столов с бесплатными угощениями.

Положа копыто на сердце, Робин Хуф зачастую скучал по этой кутерьме в тишине Шорвудского леса. По громкой музыке, веселой праздничной болтовне, просто по большому скоплению пони. Это напоминало о том, чем раньше был Троттингем: северной столицей ярмарок — постоянный шум, веселье, соревнования...

Робин не отказал себе в удовольствии пройтись по всей территории. Купить карамельное яблоко, выпить кружку шипящего сидра, полюбоваться на представление гимнасток-земнопони. И хотя в гибкости им было далеко до той радужногривой акробатки, но все же и они заслуживали того, чтобы восторженно потопать и кинуть пару монет в специальный ящичек.

В целом, праздник выглядел удавшимся, Робин заметил, что в глазах взрослых жителей Троттингема то и дело мелькает беспокойство. Особенно когда рядом проходят стражники, будто выискивающие кого-то в толпе. Жеребята же наслаждались незапланированным весельем с беспечной радостью, которая только и присуща беззаботному детству.

Робин же, обворожительно улыбаясь кобылицам из ополчения сквозь фальшивые усы из пакли, которые нацепил еще в лесу, прошествовал прямиком к огороженному стрельбищу.

Вскоре должно было состояться главное событие — состязание лучников.

Над полем разнесся звук фанфар, призывая собравшихся пони к тишине.

— Слушайте, слушайте! — послышались голоса герольдов, эхом вторящие друг другу. — Для простых пони, не состоящих на службе Его Милости шерифа предоставляется возможность испытать свою ловкость и умения! Соревнования лучников! Метание колец, ножей и томагавков! Для силачей состязания в бросании бревна и поднятии тяжести! Конкурс магических иллюзий! Призы! Монеты и послабления в налогах! Спешите!

Турнир проводился сразу в двух видах: на земле и в воздухе. На земле с грохотом сшибались закованные по такому случаю в полную гвардейскую броню могучие земнопони. В небе же пегасы показывали чудеса слаженного полета и трюков.

Чего все это стоило против Крошки Шейда, Робин прекрасно знал и только усмехнулся в бутафорские усы.

Вдоволь понаблюдав, как гвардейцы и ополченцы наставили друг другу шишек, Робин вышел к огороженному стрельбищу. С легким удивлением он заметил, как тот самый рыхлый грифон, что исполнял обязанности палача, оторвался от созерцания трудов художника-любителя и встал рядом. Встретившись с Робином мимолетным взглядом, грифон достал из футляра лук. Держал он его при этом странно – двумя передними лапами. Как так можно прицелиться, было и вовсе непонятно.

Робин Хуф, самодовольно ухмыляясь, натянул зубами тетиву и отпустил... Стрела воткнулась точно в десятку под восторженные крики зрителей. Тут же послышались голоса, делающие ставки.

Грифон же попал в самый край мишени и досадливо поморщился. Впрочем, с таким способом держания лука это было неудивительно.

Более старший земнопони такого же гнедого, как Робин, цвета, тоже усмехнулся, и поразил десятку, отстоящую от линии стрельбы вдвое дальше первых мишеней.

По правилам соревнований, если кто-то поражал более дальнюю мишень, то все остальные тоже должны были стрелять на такое расстояние или автоматически признавались выбывшими.

Робин вежливо кивнул и тоже спустил стрелу. Вопреки его ожиданиям, та воткнулась далеко от стрелы предшественника, хотя и не ушла «в молоко» окончательно. А вот грифон и еще несколько участников промазали, и под улюлюканье зрителей были вынуждены покинуть состязание. Кое-кто считал более интересным смотреть на досаду и ярость проигравших, чем на соревнование фаворитов.

Хозяин Шорвудского леса, нахмурившись, вновь натянул тетиву, и на этот раз снова поразил самый край мишени.

Дальнейшие соревнования проходили в том же духе. Робин хотя и не выбыл из состязаний окончательно, но занял всего лишь шестое место, ни разу не поразив «десятку» после увеличения расстояния.

В конце концов, оставшись позади почти всех фаворитов по очкам, Робин зло сунул лук в налуч и отправился прочь. Почему-то ему казалось, что будучи воплощенной легендой, он без труда всех победит. Но кьютимарка с луком вовсе не давала звание лучшего стрелка.

Земнопони даже не обратил внимания, как к победителю турнира, следопыту Пас Файндеру подошли два могучих жеребца из ополчения и будто невзначай сдавили боками.

Но в груди Робина свила гнездо глухая обида.

Он даже не сразу заметил, что прямо на выходе с поля его ждет Спектра Блоссом. По крайней мере, никто другой не стал бы ждать Робина, завернувшись с ног до головы в плащ и нетерпеливо постукивая копытом о землю.

— Ну и что это значит?! – прорычала кристальная пони. — Хотя нет, не отвечай. Ты поперся на соревнование лучников, хотя обещал этого не делать.

Робин какое-то время только молча улыбался. Спектра, сердито фыркая, ждала реакции разбойника. Она думала о том, что тот не попался единственно чудом. Было ясно как полярный день, что все это специально затеяно, чтобы выманить банду из леса. Это было в легенде про древнего Робина Хуфа. Очевидно, шериф тоже решил обратиться к первоисточникам.

— Признаться, — сказал, наконец, Робин, подходя вплотную, — мне хотелось тебя позлить. Потому что с тех пор как ты появилась, у нас минутки свободной нет. А даже шериф дает своим ополченцам и стражникам выходные. Ты же никогда меня не слушаешь и вообще не воспринимаешь всерьез...

Спектра в полнейшем отчаянии воздела очи горе и в сердцах влепила Робину Хуфу чувствительный подзатыльник. Треугольная шляпа слетела с головы, но разбойник только шире заулыбался:

— А все-таки, я тебе нравлюсь! Признай это.

— Чем ты думал? Тебя могли поймать! – проигнорировав реплику атамана, продолжила наседать Спектра.

— Шериф не узнал меня в маскировке! – парировал тот и демонстративно снял бутафорские усы, помахав ими в воздухе.

Спектра, перехватив копыто Робина, прилепила усы обратно и прошипела:

— Надень обратно, идиот! Мы еще не в лесу! – она огляделась и добавила тише. — Шериф не узнал тебя, потому что арестовал победителя, а ты занял шестое место. Он-то рассчитывал, что соревнование выиграет Робин Хуф, как в легенде.

— Я специально поддался! – нахально соврал разбойник. — Не считаешь же ты меня таким дураком?

— Я не стану отвечать на этот вопрос, — быстро проговорила кристальная пони.

— Зато развлекся, — невозмутимо сказал Робин Хуф, — а ты просто завидуешь.

Спектра с трудом удержалась от страдальческого стона. Она отбросила от мордочки цветастую челку и резюмировала:

— Жеребячий сад.

— Зато ты убедилась...

— Ни в чем я не убедилась. Как было жеребячество, так и осталось.

Робин не обиделся. Или сделал вид.

— А где остальные? – спросил он.

— Я подумала, что Крошку Шейда и Дарк Дестроера неплохо было бы отправить в гости к шерифу, пока тот занят турниром. Заодно чтобы они не увязались за мной. Еще не хватало оттаскивать их от ларьков со сладостями.

— В гости? – не понял Робин.

— Наведаться к нему в замок. Вернутся, расскажут, не хочу портить тебе впечатление. Но Дарк Дестроер был в восторге.

— А Свити?

— Свити, как всегда, пьяна до полного изумления! И я не знаю, что с этим делать.

Робин грустно вздохнул.

— Ничего тут не поделаешь, Спектра Блоссом.

— Почему ты ей позволяешь? Почему все вы, самые близкие друзья, не поддерживаете ее и потакаете этому пьянству?

В глазах разбойника вдруг мелькнула такая боль, что Спектра осеклась.

Робин тихо проговорил:

— Ты бы не задавала этот вопрос, если хотя бы один раз услышала, как она кричит во сне.

Кристальная пони почувствовала, как вдоль спины пробежал холодок.

— Мы лишь однажды спрятали от нее выпивку, — продолжил Робин, — но больше мы так не делаем... И ты не делай.

Спектра нервно сглотнула. Ее гнев улетучился, и она нашла в себе силы лишь сказать:

— Идем. Шейд и малыш уже, наверное, вернулись...

...Шериф Троттингемский поднялся к себе. Он только вернулся из допросной, откуда пришлось с извинениями отпустить лесника по имени Пас Файндер, победителя соревнования лучников.

Да, этот земнопони был похож на Робина, как родной брат: немного более темная шерсть, та же соломенная грива и даже кьютимарка в виде лука со стрелами. Но он не был Робином Хуфом, хотя и занял первое место среди лучников.

Также не попались в ловушку остальные члены банды. На турнире не было ни одного фестрала или кобылы с радужной гривой, на детском состязании по стрельбе из рогаток не появился маленький черный пегасенок. А единственная розовая единорожка на конкурсе иллюзионистов была простой ремесленницей из Троттингема и не могла создать ничего серьезнее иллюзии яблока.

Пребывающий в мрачном расположении духа Шериф воспользовался крыльями, чтобы взлететь на вершину башни. Он зачастую не пользовался дверями, влетая в открытое окно. Внутри башни была винтовая лестница, по идее, вовсе не нужная пегасу, но помощники и просители были, по большей части, земными пони или единорогами, и взлететь к вершине не могли. С другой стороны, это обеспечивало безопасность: всегда можно было упорхнуть в окно, пока недоброжелатели ковыляют по ступенькам.

Но сейчас, едва перешагнув подоконник, пегас ошеломленно замер.

Сквозняк гонял по башне бумаги. Беглый взгляд позволил установить, что когда-то это были личные дела преступников, листы гроссбухов и просто архивные свитки. Перевернутая чернильница на столе, разбросанные письменные принадлежности и бранное слово, написанное во всю стену чернилами.

Вид погрома едва не вывел шерифа из равновесия. Пегас издал сдавленный звук, сдерживая гневный крик.

От двери в приемный холл раздался услужливый голос секретаря Тайди Скрипт:

— Ваша Милость, вы здесь? Хотите кофе?.. Еще остался.

— Остался?! – прошипел шериф, поднимая взгляд на вошедшую пони.

— Да. Посетители, что заходили днем, не отказались, и я сварила им кофе.

Шериф недоуменно уставился на своего секретаря, дернув правым веком. Темно-серая единорожка с заплетенной в две толстые косы рыжей гривой была его секретарем уже очень и очень давно. Не найти было в захолустном Троттингеме более расторопной и пунктуальной пони, но с недавних пор она стала уж слишком буквально понимать должностную инструкцию.

— Ваша Милость изволили приказывать, чтобы я предлагала кофе всем, кто заходит в Ваш кабинет, — ровным голосом пояснила Тайди, подтверждая мысль шерифа. — А заходят они в дверь или в окно – на этот случай отдельных указаний не было. И на предмет личностей посетителей тоже.

— Пошла вон! – рявкнул шериф, топнув копытом.

— Слушаюсь, — единорожка поклонилась и выскользнула за дверь.

— Ну все, — прорычал пегас, подходя обратно к окну. — Это последняя капля. Алоиз!

Находящийся во дворе грифон нехотя взмахнул крыльями и подлетел к окну снаружи. Повиснув напротив, окинул взглядом кавардак и только хмыкнул.

— Не скалься, — процедил шериф. — Это была наглая диверсия. Передай в канцелярию, чтобы готовили акты взыскания долгов с поселений за Шорвудским лесом.

— С которых?

— Со всех. Если налог не доходит до казны, считать это неуплатой. Карать со всей строгостью тюремным заключением до погашения долга. Сéмьи в полном составе.

— Это поможет поймать Робина Хуфа?.. – скептически осведомился Алоиз. — Надеюсь, идея получше турнира...

— Заткнись, — огрызнулся пегас, — ты и сам там не блистал, умудрившись проиграть соревнование по стрельбе существам без рук.

Грифон сделал неопределенный жест когтистой лапой. Он на соревновании не заметил никого, напоминающего атамана разбойников и вообще считал прошедшее мероприятие дурацкой идеей. И произошедшее в кабинете шерифа только подтверждало правоту грифона.

— Лук – не мой конек, — сказал он.

Шериф вздохнул:

— Я вот смотрю на тебя, Алоиз, и, кажется, начинаю понимать, почему Шнайдер тебя безруким называл...

В глазах грифона мелькнул редкий гость – интерес:

— А как он еще меня называл?

— По-разному, — честно ответил шериф, — лети давай.

Алоиз хотел было еще что-то спросить, но перехватив взгляд пегаса, так и не решился. Когда грифон спланировал вниз, шриф подобрал с пола пару бумаг, пытаясь на глаз оценить ущерб. Поглядел на безнадежно испорченные документы, скомкал и с рычанием выбросил в угол. Пегас позвонил в колокольчик, снова вызывая Тайди. Та появилась в комнате через несколько секунд.

— Берите перо, бумагу и пишите письмо принцессе, мисс Скрипт, — с порога велел шериф.

— Селестии? – уточнила серая единорожка.

— Нет, Найтмер Мун! – саркастически проговорил пегас, но когда в сиянии магии из общего бардака взлетел лист бумаги и перо, а мордочка секретаря осталась серьезной, на всякий случай уточнил. — Селестии, конечно! В Эквестрии уже годы как одна принцесса!

Тайди Скрипт кивнула. Шериф начал диктовать:

— Всемилостивейшая принцесса Селестия... – не выдержав, он пробормотал в сторону, выплескивая раздражение на секретаря. — Право, можно подумать, что Вы форменная тупица... – пегас снова повысил голос. — Так, вчера, в Шорвудском лесу... нет, из Шорвудского... Стоп, с начала.

Тайди с невозмутимым видом прочитала:

— «Всемилостивейшая принцесса Селестия. Право, можно подумать, что Вы форменная тупица...»

— Вздор!.. – взорвался шериф, на мгновение взвившись на дыбы, — Идиотка...

— Ваша Милость, Вы сказали «тупица».

Шериф закричал прямо в мордочку серой единорожке:

— Да Вы идиотка! Вот Вы! Форменная идиотка! Моя секретарь – идиотка!

Перо несколько раз чиркнуло по бумаге, и Тайди, на мордочке которой не дрогнул ни единый мускул, по-прежнему невозмутимо сказала:

— Так и написала: «Моя секретарь — идиотка». И с позволения Вашей Милости, в прошлый раз за инициативу Вы изволили меня наказать. Урок усвоен. Больше я ее проявлять не намерена.

Шериф Троттингемский на секунду задумался. Действительно, прошлая инициатива единорожки закончилась тем, что шериф оказался глупцом в глазах городского совета, полчаса пытаясь сымпровизировать там, где все уже было представлено документально.

Вернувшись из ратуши, он в сердцах приказал вкатить пяток плетей излишне рьяной подчиненной. Но пока со двора доносились повизгивания и плач, разобрался и подумал, не извиниться ли: уж больно все гладко выходило. Мало того, что экономились средства, так и усилий по обеспечению питьевой водой удаленного от реки квартала требовалось в разы меньше. А всего-то и надо было, вместо расширения сети водовозов, воздвигнуть акведук с водяным колесом.

Впрочем, желание извиняться тогда быстро пропало. Как и сейчас.

— Дайте сюда, — рыкнул шериф, вырвав пергамент из магического поля, — сам напишу.

— Как скажете, Ваша Милость, — по-прежнему невозмутимо заявила единорожка.

Пегас отошел было к рабочему столу. Конечно, рогописный почерк Тайди был идеален, а вот копытом у шерифа так гладко никогда не получалось. Но сейчас он был слишком раздражен, чтобы диктовать.

Пегас вдруг заметил, что вся поверхность стола была залита чернилами, которые еще не успели высохнуть. И что в этой черной луже плавают когда-то белые гусиные перья...

«Придется воспользоваться столом в городской канцелярии», — подумал шериф и с ненавистью окинул взглядом то, что осталось от его кабинета.

Он шагнул было к окну, но оглянулся и сказал:

— Мне все равно, сколько времени это займет, но здесь должен быть идеальный порядок. В бумагах и вообще в кабинете. И раз Вы впустили сюда диверсантов, мисс Скрипт, то Вы этим и займетесь.

С этими словами он вышел в окно и, расправив крылья, спланировал к городской ратуше. И уже не услышал, как серая единорожка проговорила вполголоса:

— Сатрап крылатый...

Когда Спектра вернулась в пещеру и сняла плащ с капюшоном, ее вдруг осенило, что же мешало ей последние несколько дней нормально носить шлем.

Радужная грива отросла и теперь, растрепавшись, свесилась на самые глаза.

В очередной раз откинув от мордочки непослушные пряди, кристальная пони подбросила в копыте нож и сказала:

— Я сейчас приду.

Робин не ответил. Едва Дарк Дестроер заметил атамана, как тут же бросился к нему, хвастаясь своими «подвигами» в башне шерифа. По всему выходило, что как минимум половина ополчения сейчас выведена из строя отважным пегасенком.

Спектра только усмехнулась и не стала спорить. Подойдя к глубокому ручью, что весело сбегал со склона горы невдалеке от пещеры и служил источником питьевой воды, она ненадолго задумалась, как все изменилось за последние несколько недель.

Жизнь в лесу, вдалеке от привычного комфорта магической цивилизации, романтична, когда идешь в поход или когда читаешь приключенческий роман. Но отсутствие нормальной кровати, мебели, наконец, горячей воды, раздражало не хуже рыщущих по округе гвардейцев.

И яркая, красивая грива, которой восхищались все, от Грина Васаби, до самого принца Шейда, сейчас больше всего походила на крашенную в разные цвета паклю.

К сожалению, зола от костра и корень мыльника не могли заменить ни шампунь, ни даже простое мыло. Короткую шерстку еще можно было кое-как отмыть, но грива, увы, утратила блеск красок и больше не поддавалась гребешку.

«Надо бы купить шампунь при случае, — подумалось Спектре, — или хотя бы просто мыло».

Спектра, вздохнув, занесла нож, но вдруг раздался низкий голос Крошки Шейда:

— Не надо.

Кристальная пони подпрыгнула от неожиданности и подавила рвущийся наружу испуганный визг. Как такой огромный жеребец умудрялся совершенно бесшумно двигаться? Берег ручья порос густым кустарником, но Крошка Шейд будто материализовался из ничего: ни один листик не дрогнул.

— Что? – выдавила, наконец, Спектра. — Почему?

На морде фестрала вдруг заиграл румянец.

— Они такие красивые... – тихо проговорил он, отводя взгляд, и вдруг предложил. — Хочешь, я заплету тебе волосы?

Ошарашенная Спектра нашла в себе силы лишь кивнуть и протянуть Крошке Шейду свой походный гребешок. По ее мнению, привести в относительный порядок то, во что превратилась грива, можно было в парикмахерской, но никак не среди леса.

Сев ровно, вскоре кристальная пони почувствовала прикосновение к гриве. Грубые копыта фестрала, способные выбить сознание из здоровенного жеребца-земнопони, двигались на удивление аккуратно и умело. Спектра даже поймала себя на том, что щурится от удовольствия.

Как будто и не мешали гребешку больше спутанные патлы. Спектра подумала, что если фестрал сумеет вновь начать дружить с головой, ему даже не понадобится искать призвание в жизни. Любой спа-салон с радостью возьмет такого мастера по уходу за гривами.

— ...Готово, — вырвал ее из раздумий гулкий бас ночного пегаса.

Спектра мельком покосилась на здоровяка и первым делом взглянула в свое отражение. Радужные пряди были заплетены в тонкие одноцветные косички, в свою очередь аккуратно уложенные вокруг головы в каком-то странно-агрессивном, но гармоничном узоре.

— Как ты... Спасибо! – вскинулась кристальная пони. — Это прекрасно!

Фестрал смутился еще больше:

— Это боевая укладка Поющих-в-Ночи, — сказал он, и Спектра вздрогнула.

Про этот орден ночного народа она знала, так как секретарь принца, Бэнши Свинг, как раз состояла в нем.

Входящие в него кобылицы могли творить магию не хуже единорогов, одним лишь звуком своего голоса. Спектра всегда заворожено слушала, как Бэнши Свинг поет при свете авроры на вершине Кристального Шпиля.

— Но откуда ты?.. – начала Спектра вопрос, но на морду Шейда уже вернулось знакомое дурашливое выражение.

— Я не помню, — сказал он. — Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи.

Спектра хотела еще что-то спросить, но натолкнулась на глуповатую улыбку фестрала и мысленно махнула копытом.

Видимо, прошлое Крошки Шейда так и останется скрыто тайной забвения.

Подумалось, что и история Робина Хуфа в чем-то схожа.

Глава 07. Истории у костра.

Иллюстрации от ANTI_MOZG

Вечером Шорвудский лес погрузился в полумрак. К тому же, пригнанный погодным патрулем дождь погрузил мир в промозглую темноту.

Основная команда Робина вновь собралась в пещере. В котелке весело булькал ужин, готовясь стать, судя по запаху, аппетитной овощной похлебкой. С тех пор, как Робин Хуф и Радужный Рыцарь стали всеобщими кумирами в округе, с провиантом тоже стало легче: крестьяне охотно делились свежей едой.

Впрочем, Спектра не разрешала брать много: было предельно ясно, что пони отдают чуть ли не последнее.

— Суп еще не скоро будет готов, — сообщила Свити Грейп, помешивая ложкой горячее варево, — минут тридцать.

Язык розовой пони заплетался от выпитого. Впрочем, по сравнению с утренним похмельем и дневным запоем это выглядело еще прилично.

— Как насчет небольшой тренировки? – предложила Спектра, но в ответ раздался многоголосый стон отчаяния, и кристальная пони быстро пошла на попятную. — Ну ладно, ладно, я всего лишь предложила.

— Мы ведь только что с задания! – запоздало воскликнул Дарк Дестроер. — А на улице дождь! Неужели нельзя хоть иногда отдыхать!

— Тем не менее, в одном Спектра права, — вдруг сказал Робин. — Бездельничать скучно. Тем более, пока варится обед с таким восхитительным запахом.

— Сыграем в змей и лисичек? – спросил Дарк Дестроер.

— Было бы можно, — кивнул атаман, — но что делать остальным?

Спектра обвела присутствующих взглядом. Свити Грейп умудрялась удерживать магией сразу ложку и флягу. Приложившись пару раз к своей ягодной настойке, в следующий раз она взяла в рот черенок ложки, а донышком бутылки помешала суп.

Пока кристальная пони подбирала слова для предупреждения, Свити исправила свою ошибку и с глуповатой улыбкой уселась на круп.

— Почему бы нам не рассказать пару историй? – спросила имперский гвардеец. — Когда мы были в походе на Полюс, то часто коротали вечера подобным образом...

— Ты была на самом Полюсе? – с восхищением воскликнул Дарк Дестроер и от возбуждения взлетел. — Расскажи! А то мы ведь о тебе почти ничего не знаем!

— Я немного не это имела в виду, — немного смутилась Спектра. — Скорее, походные сказки...

— Какая сказка может быть интереснее правдивой истории? – не сдавался пегасенок. — Давай, рассказывай!

— Действительно, — согласился Робин Хуф. — Выдуманная история – это одно, а узнать о настоящих захватывающих приключениях – совсем другое!

— Расскажи, пожалуйста, — тихо попросил и Крошка Шейд, глянув на кристальную пони по-детски наивным взглядом.

Обведя взглядом всех присутствующих, Спектра вздохнула:

— Ну хорошо. Дело было так...

...Небольшой отряд из пони и грифонов бродит по заброшенному храму уже который час. Угнетающий и даже зловещий лабиринт из черных кристаллов искажает звуки и восприятие пространства. Можно заметить, как от тихих голосов, раздающихся из темноты на грани слуха, разноцветные уши иногда прижимаются, а львиные хвосты нервно дергаются. Зловещие шепотки то приближаются, то отдаляются, но все изо всех сил убеждают себя, что это всего лишь ветер, гуляющий в лабиринте.

И пони, и грифоны уже порядком достали друг друга за время похода, и сейчас уже откровенно на нервах. Гвардейцы принца не доверяют наемникам, а тех раздражает, что пришлось всю дорогу идти пешком вместо того, чтобы просто долететь до нужного места. Впрочем, археолог тоже пони, но перенести одного пони со скарбом – совсем не то, что целый десяток, да еще и в броне.

Через несколько часов блужданий коридоры все же выводят группу в обширный зал. На огромном троне восседает черная статуя тощей, корявой фигуры с отломанной головой, которая валяется здесь же. Глядя на вытянутую, маленькую голову с оленьими рогами, Спектра говорит:

— Пусть меня поколотят — это не Дискорд. И не олень. Вообще ничего похожего.

— Ты совершенно права, — поддерживает Шнайдер. — Я никогда раньше подобного не видел.

Подает голос Аметист Рейн, самая молодая из гвардейской части отряда:

— Готова поспорить, даже если этот храм посвящен не Дискорду, то явно недоброму существу.

Словно в подтверждение слов, по залу разносится звук захлопнувшихся дверей. Огромные створки, через которые прошел отряд, сомкнулись, хотя раньше казалось, что они намертво заклинены.

Отряд из десятка пони и десятка грифонов мгновенно ощетинивается копьями и арбалетами. Археолог Магнифир Гласс и сапер Кен фон Крэббс моментально оказываются за стеной бронированных бойцов.

Под сводами раскатывается издевательский хохот, которому вторят шипящие голоса в голове, после чего низкий голос произносит:

— Давненько сюда не заходили гости... Что ж, будет весело.

— Кто здесь?! — кричит Спектра. — Покажись!

— О, с удовольствием.

Пол вздрагивает от тяжелой поступи двух ног. Из-за шипастой колонны выходит существо, похожее и одновременно непохожее на минотавра.

Спектра раньше встречала представителей этого народа, живущего далеко на юго-востоке и погруженного в свою сложную и древнюю религию. Посольство приезжало в Империю на коронацию Морнинга Шейда, но на севере практически не было интересов этого народа. Поэтому Спектра больше никогда не видела этих загадочных существ до нынешнего момента.

Но этот минотавр выглядит странно и пугающе. Поджарая фигура покрыта язвами и волдырями, черная шерсть висит свалявшимися сосульками и местами вылезла. По всему телу растут кривые шипы и чешуйчатые наросты. Но хуже всего — глаза. Красные, налитые безумием и плохо сдерживаемой яростью.

— Давненько у меня не было свежачка, — произносит существо, доставая из-за пояса широкий и короткий меч. — Нежное живое мясо, м-м-м...

— Держать строй, — велит Шнайдер, видя, как Аметист Рейн подобралась для атаки.

Имперский гвардеец, досадливо поморщившись, остается в строю. Морнинг Шейд назначил главным Шнайдера, и неподчинение ему — все равно что неподчинение принцу. Но как же это бесит!

— Вы, пернатые, — произносит минотавр с улыбкой. — Оставьте мне пони и можете лететь на все четыре стороны. Вы же наверняка наемники, так стоит ли класть голову за этих лошадок?

У Спектры екает сердце. Мысленно она представляет, как стоящий сзади Шнайдер немного опускает свой арбалет, и граненый наконечник упирается в сочленения нагривника...

— Целься, — спокойно произносит капитан грифонов, и десяток арбалетов вскидывается поверх понячьих голов в шлемах.

— Вам, наверное, хорошо платят, раз вы на побегушках у пони, — продолжает рассуждать минотавр, приближаясь. — Признаться, я не люблю грифонье мясо. Жесткое и воняет. Понятинка меня куда больше привлекает... Особенно молодые кобылки.

— Заткните его, капитан, прошу, — произносит Спектра Блоссом, испуг которой мешается с раздражением и гневом.

— Огонь, — коротко отзывается тот, и короткие стрелы устремляются в полет.

Одновременно с этим раздается грохот, заставляя все понячьи уши судорожно прижаться от резкого звука, эхом разносящегося под древними сводами. Устройство фон Крэббса под названием «аркебуза» окутывается дымом и извергает язык пламени, а сам грифон отступает на шаг от отдачи.

— Колется, — усмехается минотавр. — Хотите поиграть?

Из его тела торчат все десять стрел. Пуля из аркебузы сапера оставляет на облезлой шкуре рану, из которой курится лиловый дымок. Но чудовище, кажется, не понесло значительного ущерба.

— Заряжай, — произносит Шнайдер.

Но грифоны не успевают взвести оружие заново. Издав громкий рев, минотавр бросается вперед.

Пони контратакуют. Длинные копья с широкими наконечниками нависают частоколом. Строй с грохотом и звоном сталкивается с чудовищем, но лишь для того, чтобы кеглями разлететься в разные стороны.

Спектра чувствует, будто налетела на скалу. Копье чуть не срывает с креплений, а саму пони уносит далеко в сторону. С лязгом прокатившись по полу и больно ударившись об угловатую колонну черного кристалла, гвардеец подскакивает, стараясь не обращать внимания на шум в голове. Доспехи уберегают от травм, но встряска все равно довольно сильна.

С минотавром рубятся двое грифонов, а остальные взлетели и кружат вокруг, на лету наводя арбалеты. Спектра знает бойцов: Варфер Клюге и Флюгельблатт, прирожденные мастера клинков, пренебрегающие традиционным для грифонов оружием и использующие длинные мечи.

Но похоже, минотавру все нипочем: несколько ран от копий, следы от рубящих ударов — все очень быстро исчезает в свечении лилового огня, и монстр с новой силой атакует.

Спектра, поднявшись на ноги, поправляет копье и делает стремительный выпад. Коронный удар, которым в свое время впечатлился сам принц: не просто фронтальный, а чуть сбоку, направляемый усилием плеча. Вроде бы небольшое усилие, но удар получается чуть ли не в разы мощнее.

...С сухим треском ломается копье, а Спектра чувствует, как на ней смыкаются когтистые пальцы, сминая закаленное железо брони. Чувствуя когти чудовища сквозь поддоспешник, Спектра вскрикивает. Не от боли, а скорее из страха. Что было бы, схватись эти лапы на теле, не хочется даже думать.

Натиск сразу двух грифонов минотавр сдерживает шутя, одной рукой вращая оружие с неестественной скоростью. Пальцы же другой руки сжимают шею кристальной пони и без видимых усилий отрывают от пола. Та невольно проводит параллели с йети, которые тоже зачастую стремятся схватить противника за горло. Несмотря на шейные щитки, в глазах темнеет от удушья, и пони хрипит, пытаясь достать чудовище ногами. Но на редкие достигающие цели удары железных накопытников минотавр вообще не обращает внимания.

Подтянув к себе пони и обдав волной зловония, монстр говорит, облизнув полную гнилых зубов пасть:

— Люблю таких. Сильных, молодых... Дай только разобраться с птичками.

С этими словами он отбрасывает Спектру Блоссом в сторону. За это время его успели поразить мечами несколько раз, но монстр не обращает на это особого внимания.

— Ну хватит, наигрались, — цедит он и быстрым взмахом прерывает лихую атаку Флюгельблатта. Грифон с протяжным орлиным криком падает, утеряв клинок.

В минотавра втыкается еще несколько стрел, и новый громовой раскат аркебузы разносится под сводами храма. На этот раз, правда, пуля, срикошетив от костяного нароста на черепе, попадает в черную статую.

Зал наполняется диссонансным звоном, исходящим от всех черных кристаллов сразу, и Спектра чувствует, как по ушам бьет неслышной вибрацией, а все зубы начинают ныть. Впрочем, нет худа без добра: мерзкие шепотки, действующие на нервы, почти стихают.

Минотавр же ревет и бросается в новую атаку. Правда, наемники больше не пытаются вступить в безнадежный бой, а держат дистанцию арбалетного залпа и, кажется, уводят чудовище прочь от растерявшихся пони?

— Гвардейцы, перегруппироваться! — разносится команда Шнайдера. — Организованно отходим к мосту! В боковые коридоры, быстро! Уводите ученых!

Поднявшись, Спектра скрипит зубами и, прихрамывая, подходит к Аметист Рейн. Молодая пони тоже оправилась от удара, и даже уберегла копье.

— Что за жалкий трус! — рычит она, топая копытом. — Самое время ударить всем сразу!

— Не обсуждать приказы, гвардеец! — резко говорит вспомнившая собственный провал Спектра и подталкивает кобылицу к одному из темных проходов чувствительным тычком. — Марш!

— Но...

— Его не берет оружие смертных, ты разве не видишь?! Бегом!

Спектра успевает увидеть, как тяжелый меч почти напополам разваливает Варфера Клюге вместе с доспехами. Наемник гибнет без звука, а минотавр с хохотом поворачивается к остальному отряду.

— Бегите! — ревет он. — Так даже веселее!

Последующее остается в памяти Спектры Блоссом навсегда. Стены и коридоры из черных кристаллов, полнящиеся призрачными огнями и зловещими звуками. Рев минотавра, то приближающийся, то отдаляющийся. Хватающий за самое сердце страх того, что потерялись и не могут найти своих в этом лабиринте...

— Ух ты! – восторженно выдохнул Дарк Дестроер. — Это же просто круто! Неужели служба в гвардии принца состояла из подобного рода приключений?!

— Нет, — покачала головой Спектра. — В основном – скучное стояние во дворце, эскорт принца и монотонное патрулирование заснеженного Фронтира. Йети в Империю суются все реже, снежные тролли тоже. Да и отогнать их умелому кводу бойцов – не проблема.

— Что такое квод? – тут же спросил пегасенок.

Спектра охотно пояснила:

— Квод – это четыре гвардейца, которые в бою действуют вместе. Против йети или ледяного тролля... ну, или вообще существа больше и сильнее пони лучше выходить минимум кводом. Тогда есть все шансы справиться. Все пони квода друг друга хорошо знают, дружат и вообще... очень близки. Поэтому хорошо умеют драться вместе.

Она заметила, что Робин едва заметно покраснел, но не стала обращать на это внимания. Да и чего было обижаться? Квод, как правило, являлся одновременно и табуном, со всеми вытекающими. И в большинстве случаев там всегда были и жеребцы, и кобылицы.

Нахлынувшие волной воспоминания наполнили сердце теплотой.

...Забегаловка в Кристальной Империи. Квод в полном составе сидит за столиком. Бесшабашная Аметист Рейн, отважная Спектра Блоссом, единственный жеребец Шарп Сайт и тихоня Сноу Лили. Как водится, квод состоит из четырех специалистов: разведчика, воина, стрелка и целителя.

Небольшой коллектив, можно сказать, построен по классической схеме и как квод, и как табун.

Янтарно-оранжевый Шарп, подняв кружку, полную горячего пряного вина, торжественно провозглашает:

— Сегодня мы собрались по грустному и в то же время веселому поводу. Две замечательные кобылки покидают наш квод и наш уютный табунчик, оставляя меня наедине с малышкой Сноу...

Полупрозрачная от сияния Кристального Сердца белая тихоня краснеет, что не ускользает от взглядов друзей. Аметист Рейн заговорщицки ей подмигивает, и остальные прячут улыбки в кружках.

Шарп, отбросив от морды прядь цвета морской волны, продолжает:

— Что ж, принц Морнинг забирает вас в свой гвардейский табун, как лучших из лучших. Аметист, Спектра, признаться, я вами горжусь. Как командир и как жеребец. Мне безумно жаль, что наш квод переформируют, но надеюсь, что вы не забудете веселых деньков, проведенных в нашем обществе...

Спектра не выдерживает:

— Шарп, мы не помираем и не уезжаем за тридевять земель. Мы просто переходим на службу во дворец!

Жеребец улыбается:

— Да брось ты, все же знают: телохранители принца — это его табун. И отбирают туда только самых красивых и страстных кобылок...

— Ага, — кивает Спектра Блоссом. — То-то туда взяли Топаза Спира и Адаманта Хаммера. Повтори перед этими двумя свои слова о табуне и страстных кобылках. Сразу будешь созерцать мир с пола, вниз головой и одним глазом.

Я бы на это посмотрела, — усмехаясь, вставляет Аметист, — да и малышка Лили тоже, м?

Белая пони сравнивается цветом с вином. Дружный смех разносится над столом, а терпкий напиток отправляется в четыре гвардейские глотки.

— Ну хорошо, — соглашается Шарп, — но тем не менее, квод наш распадается, а значит, что и табунчик тоже. Не знаю как вы, девчонки, а я буду скучать по этому.

— Я тоже, — хором отзываются Спектра и Аметист.

Сноу Лили же, трогательно прижав ушки, выдавливает только смущенный писк, глядя на Аметист Рейн...

— Мы ведь все равно останемся друзьями, правда? — спрашивает Спектра Блоссом и обводит взглядом сослуживцев. — То, что между нами было, не исчезает. Это навсегда.

Вновь сдвигаются над столом исходящие паром кружки...

...Они еще долго сидят за столом, и вскоре у всех уже туманится взор от выпитого. Этот вечер становится вечером воспоминаний о службе и сражениях, о выросшей за это время дружбе и привязанности.

— Я люблю вас, ребята... — тихо говорит Спектра, сидя в обнимку с Аметист Рейн. — Всех вас... и никогда не забуду.

От бока подруги исходит успокаивающее тепло, и глаза делают попытку закрыться. Щеки мимолетно касаются губы Шарпа Сайта, и почти сразу — Сноу Лили.

— Мы тоже любим тебя, Спектра Блоссом, — раздается в затуманненном сознании чей-то голос. — И будем любить всегда...

— Не надо прощаться, — с улыбкой произносит Аметист Рейн. — Мы ведь даже не разъезжаемся.

— Да! — восклицает Сноу. Под хмелем с нее слетела вся стеснительность. — Давайте каждую неделю собираться здесь!..

— Давайте! — поддерживают остальные. — Отличная идея!

Четыре копыта смыкаются над столом.

— Друзья, — не сговариваясь, хором произносят четыре пони. — Навсегда...

— Понятно, — вздохнул Дарк Дестроер. — Жаль, а то я бы хотел служить в такой гвардии, где приключения каждый день...

«Не приведи стихии», — подумала Спектра, которой от нахлынувших воспоминаний стало грустно.

— Ну а что же было дальше? – спросил Робин Хуф.

— Да, чем все кончилось? – присоединился Крошка Шейд. — Как вы победили чудовище?

Спектра, поймав все четыре восторженных взгляда, вздохнула. Она изо всех сил старалась прогнать воспоминания того дня. А особенно то, что именно она, Спектра Блоссом, накануне настояла на том, чтобы в сопровождении археологической экспедиции минимум половина бойцов была гвардейцами принца, а не наемниками.

Взглянув поочередно в глаза маленького жеребенка-сироты, монашки, что потеряла всех кого знала и любила, и у которой забрали все и не дали взамен ничего, Робина и Шейда, которые не помнят своего прошлого, Спектра решилась.

— Дальше... – сказала она, отводя глаза, будто погружаясь в воспоминания. — Да в общем, ничего интересного. Мы выбежали из храма, а потом господин фон Крэббс взорвал нечестивый храм вместе с чудовищем внутри. Поручение принца было выполнено... наемники получили свои деньги, а гвардейцы – награды.

— Классная история! – сказал Дарк Дестроер, возбужденно помахивая крылышками. — Я бы хотел побывать там, древнем храме, полном опасностей! И счастливое возвращение домой!..

Глядя в восторженные зеленые глаза жеребенка, Спектра горько подумала:

«Как бы я хотела, чтобы все так и закончилось... Но пусть у вас будет надежда и вера в лучшее... То, чего у нас с Аметист тогда не было...»

...Две пони подбегают к внешнему мосту. Вернее, к тому месту, где он недавно был. Едва не вылетев по инерции в пропасть, Спектра Блоссом и Аметист Рейн тормозят. На той стороне стоит один Шнайдер, нетерпеливо переступающий на месте.

— Где вас носит! — кричит он. — Фитиль уже почти догорел, глупые пони!

Спектра молчит и стискивает зубы. Что ж, пусть так. В конце концов, она сама настояла на участии гвардии в этой экспедиции, винить некого.

Сзади раздается глухое рычание, и, оглянувшись, Спектра видит черного минотавра с горящими бешенством глазами.

— Вы — мои, — произносит он, расставив широченные ладони. — Одну сразу сожру, с другой сначала поиграю. Можете сами выбрать, кому что.

Аметист Рейн, вся дрожа, нацеливает на чудовище копье. Сейчас, после бешеной гонки по лабиринту от неуязвимого монстра, с нее слетела большая часть задора.

Безоружная Спектра просто бьет пол копытом, обутым в железо, готовясь поддержать удар подруги.

Вдруг радужная пони чувствует, как ее дергают за хвост, заставляя попятиться в самую пропасть. Ловко перехватив кобылицу под живот, Шнайдер поднимает ее вместе с доспехами и отлетает прочь от храма.

— Нет! — кричит Спектра. — Не меня! Ее!

— Заткнись и не дергайся, — рычит в ответ старый грифон, — она стояла дальше, а времени совсем нет!

Пони начинает вырываться.

— Она там одна! С этим чудовищем! Пусти, ублюдок!

— Как скажешь.

Объятия размыкаются, и Спектра летит в снег на другой стороне пропасти.

Подняв мордочку, она оглядывается на храм и кричит, обращаясь к парящему грифону:

— Ненавижу!!!

Шнайдер, не обратив внимания, закладывает круг и разворачивается было обратно к храму, но тут земля вздрагивает.

Старые руины, окруженные пропастью, медленно, словно во сне, начинают оседать. Пороховые бомбы, заложенные в самый фундамент здания, делают свое дело, и вся постройка утрачивает опору.

— Нет... — шепчет Спектра, глядя на обрушившийся на ее глазах свод тоннеля, затем повышает голос. — Не-ет! Аметист!

Взрывной волной Спектру сбивает с копыт и тащит по заснеженному льду. Рядом тяжело приземляется Шнайдер, цепляясь за лед стальными насадками на когтях. Хвостом он обвивает кристальную пони и не дает ей соскользнуть в ледяную трещину.

Спектра, несмотря на эти усилия, бьется шлемом о торчащий камень, и сквозь грохот рушащегося храма и звон в ушах слышит слова старого грифона:

— Прости, девочка... Я не успел.

А может, ей кажется.

Потом тьма поглощает Спектру Блоссом, чтобы выпустить из своих объятий только по дороге домой, в обозе поредевшей экспедиции...

— А Шнайдер хороший, — вдруг пробасил Крошка Шейд.

— Почему? – спросила Спектра.

Фестрал пояснил:

— Он мог в любой момент улететь, однако подставил под удар себя и своих солдат. Чтобы спасти тех, к кому он не испытывал особой симпатии. Только тот, у кого в сердце есть добро, способен рискнуть жизнью ради безразличных ему пони... ну или других существ.

— Он выполнял контракт.

Но Крошка Шейд остался непреклонным:

— Он мог позволить всем пони погибнуть и сказать, что не смог спасти. И это не противоречило бы контракту.

— Просто старому пирату нужно было успокоить свою совесть, — огрызнулась Спектра, которую задело за живое замечание фестрала. Но тот не уступил:

— Так значит, она у него все же есть, не правда ли?

Спектра от горькой правоты ночного летуна опустила мордочку и спросила:

— Откуда ты все это знаешь? — но подняв взгляд на глупо улыбающегося фестрала, махнула копытом. — А ладно, забудь.

Робин, заметив мелькнувшую в глазах кристальной пони печаль, нахмурился и захотел что-то спросить. Но Спектра уже обратилась к розовой единорожке, что за все повествование приложилось к выпивке всего пару раз:

— Теперь твоя очередь.

Кристальная пони беспокойно поглядела на котелок, но Робин, севший ближе к огню, следил за помешиваниями, держа ложку копытом. Очевидно, у него был опыт, когда единорожка забывала про обед.

Свити Грейп, отставив флягу (немыслимое дело!), не стала отпираться и начала рассказывать:

— В южных землях Эквестрии, что носят название Итэйлия...

...на берегу теплого моря, есть множество деревенек, где выращивают виноград. Красный, зеленый, черный... не перечесть сортов, размеров, вкусов.

В каждом поселении умеют делать свои, особенные блюда. А еще вино. Пони не слишком много пьют, но чужеземные купцы охотно скупают дары щедрой земли прямо в бочках. Грифоны, зебры, верблюды, жирафы. Поговаривают, что даже затворники-олени не брезгуют иногда купить бочку-другую. А еще избранные виноделы щеголяют золотой бляхой поставщика Кантерлотского двора.

Самая благодатная пора — сбор урожая. Настает праздник, работа становится весельем, в каждой деревне слышны музыка и смех...

Празднику Молодого Вина радуются все. Мужественные жеребцы, которых ждут состязания и достойные награды. Прекрасные кобылицы, что чистыми копытцами месят виноградный сок. Жеребята, которым достается множество сладостей...

И для всех — музыка, танцы и песни, звучащие, как кажется сутки напролет: когда одни ложатся спать, другие выходят на сбор и обработку урожая, ведь дорог каждый час!

«Тенелла!» — звучат струны в ночи, и им вторят голоса счастливых пони.

Итэйлия — процветающий и сытый край, где зреет не только виноград, но и апельсины, и груши, и яблоки, и маслины, и многое, многое другое... не только фрукты, но и овощи...

— Ну а в чем история-то? — нетерпеливо перебил Дарк Дестроер, вклинившись в атмосферу нарождающейся сказки.

Спектра поймала себя на том, что почти услышала перебор струн и веселые разговоры трудолюбивых пони, обласканных благами щедрой земли. Увидела огни ночных садов и бескрайних плодородных полей.

Свити только мечтательно улыбнулась и продолжила:

— История...

...Жила в Итэйлии одна пони по имени Чипола. У нее не получалось как следует выращивать сладкие фрукты, но зато на удивление хорошо у нее рос лук. Сочный, твердый, одна беда — кто же будет есть его, когда кругом такое изобилие фруктов? Так и случилось, что когда все пони кругом радовались урожаю, плоды трудов Чиполы никому не были нужны.

Пони с луковицей на кьютимарке очень переживала по этому поводу. В конце концов, почему все так ругают ее любимый овощ? Разве он не полезен? Да и если приготовить с умом сено с луком, томатом и прочими специями, все это будет очень вкусно!

Но сытые пони не хотели ничего слушать, и, как правило, проходили мимо лотка Чиполы, не обращая внимания на приготовленные ею блюда.

Чипола уже подумывала о том, чтобы покинуть родные края, как вдруг на Итэйлию обрушилось несчастье. Стаи голодных жучков, случайно привезенных торговцами из-за моря, набросились на сады и огороды. Цветущая страна стремительно теряла свое богатство: жучки оставляли за собой лишь голую, обглоданную землю с лысыми деревьями.

Не миновала чаша сия и родную деревню Чиполы. Но вот же странность, в ту пору как раз прокатилась эпидемия насморка, и некоторые пони все же купили у луковой пони немного ее блюд и плодов. И те хозяйства, где сушились пахучие связки, жучки облетали стороной. Двор же Чиполы жучки обогнули по такой дуге, что несколько соседних домов тоже оказались нетронутыми.

Вот тогда-то пони и сумели по достоинству оценить невзрачный, но полезный овощ лук. Пегасы с вестью, а главное, с семенами и луковицами разлетелись во все концы Итэйлии. И вскоре жучки, не выносящие запаха лука, прекратили разрушительное шествие по цветущей стране. И так уж получилось, что из-за огромных потерь урожая скороспелый лук стал неотъемлемой частью итэйлийской кухни. Потому что Чипола поделилась со всеми не только своими плодами, но и рецептами овощных блюд, которые составляла на досуге, пытаясь покорить сердца избалованных итэйлийцев.

Теперь же вся Итэйлия чтит память Чиполы, которая спасла цветущую страну от превращения в бесплодную пустыню, и ее статую можно видеть почти в каждом городе, в окрестностях которого зеленеют сады и огороды по-прежнему трудолюбивых пони....

— Скука! – резюмировал Дарк Дестроер. — Ни тебе опасных приключений, ни благородных героев и кровожадных врагов. Лук какой-то... бэ-э! Да еще и памятник поставили, будто она дракона победила или еще кого. История Спектры в сто раз круче!

Пегасик сморщился, но Спектра не согласилась:

— А, по-моему, замечательная история. Про пони, которые научились ценить то, что имеют. И про то, что нет в мире ничего лишнего из того, куда вкладывают душу...

— Фигня! – взвился пегасик. — Слушайте лучше настоящую крутую историю!

— О нет, — вдруг простонал Крошка Шейд, — только не снова!..

Спектра с удивлением увидела, как здоровенный фестрал пятится, судорожно прикрывая морду крыльями, а Свити Грейп выпучила глаза и судорожно приложилась к бутылке.

Перехватив взгляд Спектры, розовая единорожка предложила, протягивая посудину:

— На вот, выпей, потому что на трезвую голову его истории воспринимать невозможно.

— А накачавшись алкоголем... – начала кристальная пони, и Свити закончила за нее:

— ... тебе будет уже все равно.

Спектра покачала головой и снова посмотрела на Дарк Дестроера. Тот достал тетрадку, заключенную в старательно зачириканную черным карандашом обложку.

— «Подвиги Родрика Бесстрашного, храбрейшего из пони!» — торжественно провозгласил пегасик в пафосном жесте протянув копыто.

Одновременно с этим Крошка Шейд упал на землю, зажмурился и прикрыл уши передними копытами.

— Может, не надо? – робко пролепетала Свити Грейп, но Дарк Дестроер, явно цитируя кого-то, с пафосом провозгласил:

— Мадемуазель! Я слушал Вас!

Спектра недоуменно оглядела всех. Спокойным оставался только Робин Хуф.

— Да что такого-то? – спросила кристальная пони. — И это вместо того, чтобы поддержать творчество товарища!

Дарк Дестроер, торжественно улыбнувшись, начал читать:

— Эта история произошла, как Родрик Бесстрашный и его верный напарник Жеребец-в-Маске пришли освободить народ пони от злобного злодея Мухахара с его верной сподвижницей Бугагой...

...Спектра очень скоро поняла, почему Свити Грейп и Крошка Шейд так себя вели перед началом. Во-первых, Дарк Дестроер был просто никаким писателем. Вечно перескакивал с одного на другое и путался в последовательности действий. Описания же зачастую делались одним-двумя словами, как будто что-то совершенно неважное.

Но зато кровавые подробности боев пегасенок просто смаковал. От «стопудовой» палицы Родрика досталось всем: грифонам, чудовищам, каким-то «демикорнам», пони-зомби, неким «кровавым кровопивцам» и целой армии обезьяно-птиц, что служили злодею Мухахару.

Спектра уже на второй битве устала от перечисления того, кому и сколько раз «врезал», «вмазал» или «засветил» отважный Родрик. И сколько стрел навтыкал во врагов Жеребец-в-Маске, подозрительно походящий на Робина Хуфа.

Огромный Крошка Шейд, слушая все это, лишь жалобно скулил, а Свити Грейп, выдув почти целую флягу, только глуповато улыбалась, глядя куда-то сквозь присутствующих.

Иногда история приобретала совсем уже невероятный размах:

— ...Родрик Бесстрашный, в чьих жилах текла кровь драконов и грифонов, заговорил...

— И он при этом пони? – перебила Спектра в очередной раз.

В голосе пегасенка послышалось раздражение:

— Да, он пони. Отважный земнопони. Так вот, Родрик заговорил...

— А как такое вообще возможно? – не сдавалась Спектра.

— У него в роду были драконы и грифоны, что тут непонятного? Так, не отвлекай меня. Так вот, Родрик заговорил! После чего он отправился убивать зло, что обитает в окрестных лесах, которое ворует овец, а по слухам и жеребят... Ну что еще?

— Когда персонажи начинают говорить, то они говорят о чем-то, — заметила кристальная пони.

— Я тут писатель или ты? – надулся Дарк Дестроер. — Итак, Родрик взлетел, чтобы обрушить на врагов...

— Погоди, ты же говорил, что он земнопони? – удивилась Спектра.

Дарк Дестроер замялся, но только на секунду:

— Это была маскировка, чтобы обмануть...

— ...читателя, — фыркнула кристальная пони.

— Да! Точно! – кивнул пегасик и продолжил рассказ, но через пару фраз до него дошел смысл слов Спектры. — Эй!

— Продолжай, — улыбнулась Спектра Блоссом.

Она изо всех сил старалась не рассмеяться. Пегасенок с таким торжественным видом нес кровавую ахинею, что относиться к этому серьезно становилось все сложнее и сложнее. Напоминало страшные истории филли-скаутов у ночных костров. Если, конечно, убавить кровавых ужасов и растерзанных тел.

Робин Хуф же молчал и внимательно слушал. Очевидно, его кровавые подробности не трогали, или же он находил в рассказе малыша что-то свое.

Через какое-то время Спектра позволила себе вставить очередное замечание:

— Ты знаешь, благородные герои обычно спасают принцесс...

Дарк Дестроер метнул в кобылицу испепеляющий взгляд и что-то спешно исправил в тетрадке:

— Поначалу с Родриком путешествовала избалованная принцесса, которая указывала ему, что и как делать. Но ночью она превратилась в гарпию и попыталась убить героев. Но Родрик не растерялся и убил порождение мрака, затем зажарил и съел, вот!

— Меня сейчас стошнит... – тихо проговорила Свити Грейп, у которой кончилась настойка.

— Кровь драконов взыграла? – уточнила Спектра.

— Да! – раздраженно согласился жеребенок, видимо, только чтобы непрошеные критики отстали.

Выслушав в подробностях процесс трапезы, кристальная пони быстро поняла, в чем ошибка других случаев, за исключением Робина. Они просто относились к этой ахинее серьезно.

— ...Им не пришло в голову найти логово Тонкого Пони? – спросила Спектра после очередного «подвига» главных героев. — Обязательно было поджигать лес вместе с деревней?

— Конечно! – горячо воскликнул Дарк Дестроер. — Стал бы Родрик Бесстрашный, мудрейший из пони сжигать лес из-за каких-то бандитов. А так – служащий Мухахару монстр был повержен без единого взмаха меча!

— Все порываюсь спросить, на что похож твой Мухахар. Ты так и не дал ни одного описания.

Жеребенок судорожно пролистал несколько страниц назад и бегло пробежал глазами по тексту.

— Да? Надо будет исправить...

— Я так поняла, Мухахар – колдун?

— Ну... да. В каком-то смысле. Он аликорн.

— Что?! – воскликнула не поверившая своим ушам Спектра. — То есть Родрик идет... на принца с булавой?

Но тут Дарк Дестроеру нашлось, чем парировать:

— Ну а ты идешь на Селестию с копьем. Велика разница!

Кристальная пони прикусила язык: крыть было нечем.

«Что ж, спасибо, — подумала она. — Теперь я понимаю, как глупо выгляжу с этой затеей!»

Она встретилась взглядом с Робином, и тот понимающе хихикнул, прикрыв мордочку копытом. Спектра почувствовала, что краснеет.

Рассказ тем временем дошел до момента, когда герои сошлись в финальной битве с главным злодеем. Аликорн, вышедший на бой из крепости, со злобным хохотом стрелял из рога фаерболами, но могучий герой-земнопони с легкостью отбивал те палицей.

Спектра подумала, что это безумно глупый план: сражаться с земнопони на земле, да еще раз за разом повторяя неудавшуюся атаку. Даже если отбросить тот факт, что палицей шар магического огня не отбить. Насчет же четырежды упомянутого безумного хохота, Спектра думала, что вполне понимает принца-колдуна. Она и сама начала бы истерически хохотать, видя это тупое чудовище, в котором намешано крови драконов, грифонов и еще не пойми каких существ.

— Но вот Родрик воткнул в рану свою стопудовую палицу, перевернул три раза и Мухахар обстрадался со всех сторон! – провозгласил Дарк Дестроер. — Так Родрик освободил простых пони, подарив им свободу и вырезанное из груди сердце Мухахара... Его же рогом!

Накрывшийся крыльями Крошка Шейд издал тихий вой, не открывая глаз.

— И с тех пор Родрик Бесстрашный следил за порядком в Эквестрии и готов был покарать злодеев и спасти невинных в любое время дня и ночи!

— Santa Celestia, conserva nos in pace, — пролепетала Свити Грейп.

— ...А кто слушал – молодец! – закончил пегасенок, захлопывая тетрадку.

Повисал тишина, прерываемая лишь судорожными всхлипами Крошки Шейда, что, завернувшись в крылья, тихо плакал у дальней стены.

Спектра решила разрядить обстановку:

— Мне кажется, или до пришествия Родрика и его подпевалы пони жилось не так уж плохо под управлением тирана Мухахара?

Дарк Дестроер надулся:

— Они же спасли простых пони от ига злого колдуна!

— ...а также сожгли одну деревню, порушили вторую, вытоптали поля во время битв, пожрали и выпили все запасы перед финальной битвой, ограбили казну страны и ушли, оставив бедных пони с голым крупом в вакууме безвластия...

Дарк Дестроер не смутился и возразил воодушевленным голосом:

— Так поступают все герои! И Робин так собирался сделать...

Тяжелый взгляд Спектры впился в разбойника, и тот спешно сказал:

— Я тут не при делах... Да и вообще, еда уже готова.

Свити Грейп, собрав разбегающиеся глаза в кучу, уставилась на котел, как будто впервые увидела.

— Мы собирались обедать? – спросила она.

Спектра и Робин переглянулись, и у каждого в глазах отразилась одинаковая боль.

Раздалось громкое бурчание из живота Крошки Шейда, и кристальная пони нашла в себе силы улыбнуться и сказать:

— Ну что же, давайте сделаем перерыв в историях и отдадим должное ужину.

— Вы так и не сказали, как вам эпическая сага о Родрике Бесстрашном, — подал голос Дарк Дестроер, получивший из копыт Спектры полную тарелку густого супа.

— Я не буду ничего говорить, — сказала Спектра, — потому что даже не знаю, с чего начать.

— Да ладно, отличная история! – сказал Робин в перерывах между пережевываниями, — и в духе дня...

— ...В которой тебя зверски убили, — закончила кристальная пони. — Дважды. Потому что с такими ранами не живут. Злобная Бугага проткнула Жеребца-в-Маске шестью копьями насквозь, а тот еще успел пустить стрелу, что убила колдунью.

— Почему меня? – удивился Робин. — Тот герой так и не показал свое лицо.

На мордочке Спектры появилось выражение иронии:

— Герой-лучник. Земнопони. С меткой в виде лука. Одет в зеленый плащ и треугольную шляпу. Никого не напоминает? Кстати, куда он делся в финальной битве, тоже непонятно – ни слова не было сказано. Наверное, где-то тихо преставился от ран.

Робин пристально посмотрел на Дарк Дестроера, который со смущенной улыбкой убрал тетрадку под себя.

Спектра испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, Дарк Дестроер мнил себя прозаиком, но с другой, явно нуждался в критиках.

«Иначе его историями только жеребят пугать», — подумала она, вздохнув, но вслух не решилась ранить чувства юного писателя, наметив себе серьезно поговорить с пегасенком после. Вслух же только сказала:

— Шейд, а ты расскажешь историю?

Огромный фестрал ненадолго призадумался, даже жевать перестал. Когда жуткое повествование кончилось, он, казалось, тут же забыл о нем.

— Я помню только одну сказку, — в конце концов, сказал он.

— А нам не рашкажывал! – воскликнул Дарк Дестроер с набитым ртом.

Крошка Шейд лишь улыбнулся клыкастой улыбкой.

— А вы и не спрашивали, — заявил он. — Что ж, вот... Жила-была в пещере одна кобылка...

...Неподалеку была деревня, в которой жили добрые, улыбчивые пони, но Мисти Бель (так звали героиню нашего рассказа) почти не ходила к ним. И не надо думать, что она была букой или затворницей. Просто все пони относились к ней со страхом.

Наверное, из-за клыков и драконьих глаз. А еще кожистых крыльев. Мисти всегда знала, что отличается от других. Когда она жила с мамой, пегаской, та всегда говорила, что ее дочка — особенная. Что она — дитя ночи и звезд, и ее папа служит самой принцессе. И настанет день, когда он обязательно вернется, потому что обещал.

Вечером это помогало успокоиться, но новый день заново наполнялся обидами и переживаниями.

Когда же мамы вдруг не стало, Мисти убежала из дома и больше туда не возвращалась. Там, где все-все напоминало бы ей об ушедшей маме, ей было нечего делать.

Мисти спала днем, как всегда ей хотелось, питалась травой и листьями, что росли по берегам озера. Мылась в его водах и старалась как можно меньше ходить в город. Она порядком выросла, но так и не получила кьютимарку: трудно реализовать свой талант, ничего не делая целыми днями.

Бедная кобылка не знала, зачем живет: ей никто не был рад, никто не хотел с ней дружить...

И вот однажды, когда Мисти сидела на берегу озера под звездным небом, вдруг услышала музыку. Сначала тихую, но все набирающую силу. Мисти не взялась бы сказать, кто ее играл и как, но ей неудержимо захотелось стать частью этой музыки.

И тогда Мисти Бель запела. Сначала робко и тихо, но потом, как и музыка, голос пони набрал силу, влился в мелодию ночи и музыку звезд...

Песня заставила сердце юной кобылки трепетать. Впервые в жизни она чувствовала себя нужной, своей, и от радости ее золотистые глаза наполнились искренними, добрыми слезами...

И в эту ночь случилось сразу два чуда.

Первое — на боку Мисти Бель появилась кьютимарка в виде серебристого колокольчика и звезд. А второе — к кобылке на своей колеснице спустилась принцесса Луна, что услышала и мелодию ночи, и прекрасный голос, что без слов выводил прекрасную песню...

Оказалось, что в небесной вышине, там, где даже днем видно звезды, обитает целый народ ночных пегасов, фестралов. Что отец Мисти был отважным стражем Ночи и служил самой принцессе Луне. Был — потому что, несмотря на обещание, не смог справиться с чудовищем из потустороннего мира, и пал смертью храбрых в ночном небе Эквестрии.

Конечно же, Мисти Бель улетела прочь с земли, в ночную вышину. И стала первой из тех, кто способен вызывать пением могущественное волшебство. Прогнать темные силы, развеять враждебную магию и внушить в сердца друзей надежду и счастье.

А жители той деревни, что обижали Мисти, иногда слышали в ночи поющий голос и почему-то вспоминали серую фестралочку, бесследно пропавшую в самую прекрасную ночь, полнящуюся звездопадом и лунным светом...

— Это сказка или легенда о возникновении ордена Поющих-в-Ночи? – спросила немного удивленная Спектра.

Крошка Шейд снова улыбнулся:

— Конечно, сказка. Но когда я думаю о голосах, что наполняют ночь волшебством, то мне иногда кажется, будто я их слышу, и тогда что-то вспоминаю...

Спектра напрягла память, пытаясь вспомнить что-то из рассказанного Бэнши Свинг.

— Постарайся припомнить, где мог слышать о таких вещах... Старспайр, Город Тысячи Мостов. Построенный из лунных камней и звездной пыли. Орден Поющих-в-Ночи. Башня принцессы Ночи...

— ...Найтмер Мун! – воскликнул Дарк Дестроер, едва не поперхнувшись. — Нашла кого поминать на ночь глядя!

Спектра осеклась.

— Что еще за Найтмер Мун? – спросила она. — Я имела в виду принцессу Луну, правительницу народа фестралов... Шейд?

Она заметила, как мохнатые уши ночного пегаса опустились. Тот отвернулся и даже отошел из круга света, что давал горящий в пещере костер.

— Я — Крошка Шейд... верное... крыло в ночи, — расслышали все присутствующие.

Спектра поднялась и, бросив укоризненный взгляд на Дарк Дестроера, направилась в темный угол, где было спальное место фестрала.

Подумалось, что ей в отряде досталась роль не только инструктора боевой подготовки, но и всеобщей мамочки. Не то чтобы это сильно раздражало Спектру, даже наоборот. Ей почему-то нравилось проявлять заботу об этих пони, за этот небольшой срок ставших единственными, кого она могла бы назвать друзьями.

— Я попрошу Дарк Дестроера больше не читать такое... – начала было кристальная пони, но напоролась на чуть светящийся в темноте взгляд золотистых глаз.

— Я не поэтому, — пробубнил Крошка Шейд и отбросил от лица отросшую гриву.

Спектра невпопад подумала, что у двух лунных гвардейцев, что всегда возили колесницу Ночи во время официальных визитов, на головах красовались кожистые гребни. Помнится, Бэнши Свинг объясняла, что у жеребцов Старспайра так бывает вместо гривы. То ли наследие драконов из Темных веков, то ли воздействие «высотного света звезд», часть которого, как ни крути, все же проходит сквозь волшебный барьер на верхних островах парящего архипелага.

— А почему? – спросила Спектра, присев рядом с огромным жеребцом.

— Я не знаю, — пробормотал тот, — не помню... но всегда, когда упоминают Найтмер Мун, я чувствую... не знаю, как это назвать. Только будто ноет... вот тут.

Жеребец приложил мощное копыто к груди и поднял на Спектру взгляд золотистых глаз, в которых стояли слезы совершенно детской обиды. Кристальная пони не знала, что нужно говорить в таких случаях. В конце концов, она не была ни врачевателем душ, ни учителем, ни даже врачом, способным приоткрыть завесу тайны над прошлым фестрала.

— Для тебя все это имеет большое значение, — сказала она вслух, — но ты не помнишь. Просто должно случиться нечто... особенное, ты должен захотеть всей душой вспомнить...

— Разве я не хочу? – удивился Крошка Шейд.

«Кажется, есть!» — подумала Спектра, чувствуя себя так, будто наконец-то нашла ниточку, что связывала душу Шейда с прошлым.

В голосе кристальной пони появилась решимость:

— Видимо, еще недостаточно сильно. Но ты не расстраивайся. Раньше или позже ты обязательно вспомнишь. Если бы на это не было времени, ты бы наверняка это чувствовал.

— Правда?

— Правда. И не надо плакать.

На морде ночного пегаса появилась робкая улыбка, и Спектра, не удержавшись, потрепала по гриве такого большого и в то же время маленького жеребца.

Они вместе вернулись к остальным, настороженно вслушивающимся в темноту. Только Свити Грейп, у которой, судя по позе, попросту разъехались передние ноги, уже безмятежно спала рядом с пустой бутылкой.

Крошка Шейд подошел к сидящему чуть в отдалении Дарк Дестроеру и ткнулся мордой, привлекая внимание. Пегасенок повис на могучей шее друга и что-то вполголоса заговорил, вызывая на морде Шейда безмятежную улыбку.

— Спасибо, — сказал вдруг Робин Хуф, глядя на них, — мы никак не могли найти слов утешения для Крошки.

— Пожалуйста, — кивнула Спектра. — Я сама не ожидала, что найду слова... Теперь можно мне кое-что спросить? Что такое Война Сестер? И Найтмер Мун?

— Да ну вас к ночи с такими разговорами! – донеслось со стороны Дарк Дестроера, что демонстративно отвернулся спиной к огню.

Спектра вопросительно посмотрела на Робина, и тот начал рассказ:

— Пару лет назад принцесса Луна съехала с глузда и превратилась в чудовище по имени Найтмер Мун... Не смотри на меня так, это не я ее заколдовал... Так вот, она восстала на Селестию вместе со своим народом и накрыла Эквестрию Длинной Ночью. Испортила всем весну, потому что наступила внеплановая зима...

— Безумие, — сказала Спектра, но Робин не обратил внимания:

— Собственно, развязанную потасовку и назвали Войной Сестер. Хотя войны как таковой не было – пара сотен набитых морд, несколько царапин, толпа напуганных пони и стояние двух армий посредь заснеженного поля. Ну а дальше Селестия победила монстра, и все зажили долго и счастливо...

— Все? – уточнила кристальная пони. — А мой дом?

Робин пожал плечами:

— С тех пор, как лик Лунной Кобылицы украсил ночное светило, никто больше не видел ни твою родину, ни народ фестралов... за исключением вас с Крошкой Шейдом, да пары отщепенцев, которые были вдали от дома. Кристальная Империя, по слухам, вообще исчезла еще раньше года на два-три. Несколько раз видели потускневших, растерянных кристальных пони, но это и все. Потом куда-то пропали и они.

Спектра задумалась. Что-то не вязалась хронология событий с тем, что Спектра покинула родной дом не годы, а недели назад.

Робин нарушил затянувшуюся паузу:

— Хотите послушать мою историю?

— Конечно! – оглянулся Дарк Дестроер. — Только не про Найтмер Мун и не песню про ежика, хорошо?

Спектра поджала губы. С одной стороны, ей хотелось спросить еще, но потом подумалось, что Робин уже поведал все, что знал. И что остальные вопросы надо задавать не ему и даже не шерифу. И неизвестно, будет ли такая возможность вообще.

Почему-то представилась принцесса Селестия, рог которой вспыхивает ярким огнем, и это последнее, что видит одинокая кристальная пони...

Стало не по себе.

Робин же, улегшись поудобнее и подогнув под себя ноги, начал свой рассказ:

— Жил да был, простой и ничем не примечательный пони...

...По юности своей он пошел в гвардию, где и прослужил долгих двадцать лет. Он ничем не отличался от остальных пони, что решили посвятить себя безопасности мирных жителей, но его всегда одолевали мысли, а как же живется мирным гражданам, коих он защищает. И в один прекрасный день, солдат написал увольнительную и отправился в путешествие. Был он в Кервидерии, где гостеприимные местные жители пригласили бродячего солдата на пир под сенью огромных деревьев, был он и в Империи Грифонов, о которой ходили самые разные слухи. И где бы ни появился солдат, он непременно находил новых друзей и боролся с несправедливостью. И вот, спустя долгих пять лет, бродячий гвардеец вернулся в родные земли, а именно, в деревеньку Хуффингтон, где творилась форменная несправедливость. Посевы не всходят. Облаков, а с ними и дождя, нет. Жеребята болеют и местные поговаривают, что во всем виновата живущая в лесу ведьма. А что до бургомистра, то он отобрал у местных жителей последнее и заперся в замке. Хуже всего пришлось девочке-сиротке, которой едва исполнилось шесть годков, а она уже потеряла родителей. Поговаривали, что и тут не обошлось без ведьмы, а солдаты барона забрали у девочки все. Ну а так как девочка — сирота, то и заступиться за нее некому. Все напуганы. И тогда солдат пришел к бургомистру.

— Он его убьет? – радостно перебил Дарк Дестроер, а Спектра только укоризненно покачала головой, увидев как насторожился фестрал.

Робин, как ни в чем не бывало, продолжил:

...Итак, придя к бургомистру, солдат не стал требовать вернуть награбленное, а поинтересовался состоянием дел. Толстый и жадный пони, сказал, что дескать вот — житья не стало из-за ведьмы. А потому чтобы все не пропало солдаты доблестно «спасли» все, что можно спасти. Так что иди, служивый, не мешай.

Солдат возразил: дескать, скоро в деревню приедет высокая власть, а тут такой беспорядок. Сироток обижают, у крестьян забирают последнее. Естественно, соврал, но бургомистр об этом не знал и занервничал. Тогда он и сказал: «Справишься с ведьмой – все вернем».

Солдат согласился и отправился к ведьме, которая действительно была злая и могущественная колдунья, причем зебра. И солдат с помощью хитрости не только смог победить ведьму, но и узнать где родители девочки, которых старая калоша хотела... не знаю, что она хотела с ними сделать, но из девочки — воспитать новую ведьму. Бургомистр же, испугавшись солдата, справившиегося с ведьмой, раздал жителям награбленное, а потом и вовсе решил сбежать. Потому что знал: его по голове не погладят за такое. Конец.

Робин обвел всех присутствующих взглядом, словно силясь уловить реакцию.

Спектра решила высказаться первой:

— Как-то это совсем блекло было на фоне остальных, — она заметила краем глаза, как Дарк Дестроер надулся от гордости и добавила. — Про Родрика история конечно бредовая, но сколько чувств! А у тебя? Для полного уныния не хватает только концовочки в духе «и жил он, жил, пока не помер».

Робина, казалось, это высказывание вовсе не задело. Он пожал плечами и ответил:

— Что поделать. Жизнь, как правило, и состоит из таких вот банальных историй.

— Но ведь это не жизненная... – Спектра на мгновение задумалась. — Или ты что имел в виду?!

— Только то, что сказал. А правда это или нет — так ли это важно?

Спектра встретилась с Робином взглядом и поняла, что ничего вразумительного все равно не добьется от этих плутовских глаз.

— Ты не назвал принцессу Селестию по имени, чтобы не оскорбить мои чувства? – спросила она, сменив тему.

Свити Грейп что-то невнятно пробормотала во сне.

— Убежит шериф, как же, — фыркнул Дарк Дестроер и зевнул.

Улыбка Робина, как всегда, стала только шире.

— Каждый видит в истории что-то свое, — резюмировал он. — Как говорится, сказка ложь, да в ней намек... А сейчас нам пора спать, как считаете?

— Я за, — тут же отозвался Дарк Дестроер. — А то, в отличие от некоторых, мы были заняты сугубо важным делом полдня.

— Да уж, — усмехнулась Спектра, — громили контору шерифа в свое удовольствие.

Черный жеребенок только хихикнул и выпорхнул из круга света, моментально растворившись во мраке.

Спектра же подумала, что малыш начал писать, вероятно, подражая историям Робина. Тому тоже не хватало описаний и чувств, но, в отличие от «Похождений Родрика», здесь хотя бы был внятный сюжет.

...Спектра давно уже вернула Робину Хуфу его кровать.

Ей было привычнее спать в походном мешке, да и видеть каждое утро страдальческое выражение мордочки атамана было выше ее сил. Тот обижался будто жеребенок, когда Спектра раз за разом не позволяла ему спать в одной кровати с ней.

Видимо, по плану разбойника, кристальная пони должна была позволить ему вернуться в собственную постель, в дополнение прилагая в этой самой постели себя.

Более глупого и наивного плана по соблазнению Спектра в жизни не встречала, о чем и поведала Робину прямо следующим утром. Тот, повздыхав, снова робко предложил спать вместе, после чего кристальная пони вернула предводителю кровать, лишь бы тот отвязался.

Устраиваясь в мешке и глядя на гаснущий костер, Спектра подумала, что скоро уже настанет момент, когда лесная вольница сможет серьезно заявить о себе.

Под эти мысли она закрыла глаза...

Шериф сидел у окна кабинета.

Выписать больше двух сотен ордеров на арест — это немалый труд, даже если просто заполнять бланки.

По кабинету туда-сюда елозил серый задранный круп со свитком и пером, пока Тайди Скрипт мыла пол от следов чернил и прочего. Мусор единорожка с помощью магии разобрала быстро, но вот с грязью, которой кабинет уделали диверсанты, пришлось повозиться.

На улице уже стемнело, и шериф Троттигемский, устало вздохнув, отложил перо.

Его посетила мысль о правильности того, что он делает. После Манифестации Голодного Леса он понял, что пони Эквестрии поразительно беспечно относятся к режиму безопасности на Фронтире, и решил отныне не ограничиваться полумерами.

Даже если придется немного ограничить свободу простых пони, а самых непримиримых — изолировать или даже показательно покарать со всей строгостью. Ради блага остальных.

Перед глазами снова было встала картинка отныне несуществующего Фалабельтауна, но шериф мотнул головой, отгоняя воспоминания о Манифестации.

«Этого больше не повторится, пока я жив», — подумал пегас.

Из раздумий его вывел усталый вздох Тайди Скрипт, что в очередной раз отжала черную от чернил воду в ведро.

— Тайди, иди домой, — сказал шериф неофициальным тоном.

— Я не закончила уборку, Ваша Милость, — отозвалась секретарь, но распрямилась и хрустнула затекшей спиной.

Шериф махнул копытом:

— Завтра служанки закончат. Иди. Можешь завтра прийти не с первым колоколом, а с третьим.

— Спасибо, Ваша Милость.

Серая пони, так и не сняв броню официальности, вышла за дверь. Шериф какое-то время еще слышал удаляющийся цокот копыт.

Как бы он ни сердился иногда, Тайди была из тех немногих пони, на которых можно было положиться. Бумаги шерифа всегда были в идеальном порядке (за исключением недавней диверсии и того времени, когда он работал с ними), рабочее расписание соблюдалось неукоснительно, а горячий кофе всегда был наготове.

Кроме того, Тайди, на взгляд пегаса, была довольно симпатичной как кобылица. Иногда он даже жалел, что принципиально не заводит связей на службе, да и не было с недавних пор времени на личную жизнь.

Шериф вздохнул и вспомнил, как пришел на службу. Наследие Дискорда и сейчас аукалось мирным пони, а в то время и подавно...

...Столица встречает молодого пегаса почти пустыми улицами.

Времена тяжелые: божественные сестры едва установили контроль над сошедшей с ума в Эру Раздора магией, многие земли стоят в запустении, и порожденные хаосом чудовища все еще живут на земле пони.

Принцессы вынуждены увеличивать число гвардейцев. Как Солнечных, так и Лунных.

Но выходца из северных окрестностей никогда не привлекали мрачные служители Ночи. Свет принцессы Дня, Солнечной пони, озарял весь путь молодого пегаса вплоть до нынешнего часа.

С самого детства пегас мечтает поступить в гвардию. Его особенный талант не слишком подходит для этого, но сердце не лежит к мирному труду, когда над страной нависла беда.

«Может, потом, когда все уляжется, — раз за разом успокаивает он сам себя, — и настанет время для мирных дел, но не сейчас».

Позднее, раз за разом оглядываясь назад, будущий гвардеец еще не раз вспоминал, что же послужило резкому изменению намерений уже получившего кьютимарку жеребенка.

Как-то раз, возвращаясь с фермы родственников, он увидел, как крылатый гвардеец Селестии в одиночку дерется с тремя алмазными псами-бандитами, что хотели напасть на кобылицу с двумя жеребятами. Те, очевидно, двигались в Троттингем в поисках лучшей доли, но на разложенный в тележке нехитрый скарб (а может, на нежных жеребят) позарились лесные бандиты...

Спикировав на драку, жеребенок на мгновение отвлек алмазного пса, что был уже готов воткнуть копье в спину жеребца, и это решило исход. Всю оставшуюся дорогу в Троттингем гвардеец и маленький пегасенок сопровождали семью беженцев, и малыш все это время заслушивался историями о службе в Солнечной Гвардии.

Тогда будущий шериф дал себе слово, что будет похож на этого скромного героя.

Заступившись за маленькую кобылку перед компанией знаменитых на всю школу хулиганов, он вдруг понял, что такой несправедливости в мире – полно. Куда больше, чем рассказывают в школе и храме Селестии, щадя неокрепшие умы.

С тех пор жеребенок занялся собой и вскоре стал настолько сильным, что сумел прижать к копыту лихую школьную вольницу. Никто теперь не смел обижать слабых в этой школе, но юному герою хотелось большего. Настолько, что он решился на необычный для пони поступок: сознательно сменить свое призвание...

...На призывном пункте не слишком много добровольцев: кто хотел, давно встал в ряды Гвардии. Но так уж стряслось, что и этого становится мало, и в шаге от подписания лежал приказ о частичной мобилизации.

По слухам.

Скучающий пегас-ветеран за канцелярским столом смеривает улыбающегося сопляка взглядом и фыркает в седые усы. Его единственное крыло спрятано под плащом, и увечье не столь очевидно.

— Чего ради ты приперся в Гвардию? — недружелюбно спрашивает старый пегас. — Носить блестящие латы и охмурять кобылок?

— Нет, сэр! — бодро заявляет вновь прибывший. — Я хочу защищать пони!

— Кончай врать.

— Селестия свидетель, это правда.

Покрытый шрамами, лишившийся возможности летать ветеран перегибается через стол и расправляет единственное крыло.

— Посмотри на меня, сопляк. Служба в Гвардии — это не парады и не отпуска. Это — война. С монстрами, с рейдерами-грифонами, с алмазными псами. Подумай хорошенько, прежде чем призывать в свидетели богиню.

Морда новобранца становится серьезной.

— Я из Троттингема, сэр. И не понаслышке знаю, что творится в лесах и почему надо запирать двери по ночам. Поэтому я и решил пойти в Гвардию, сэр. Чтобы все пони могли жить в безопасности. И отдам жизнь за это, если потребуется.

На скулах ветерана играют желваки, но он складывает единственное крыло и пододвигает молодому идеалисту бланк:

— Заполняй. Тест, анкета, завещание.

— Завещание, сэр?

— Кому отправлять твои вещи и пенсию, если ты погибнешь при исполнении.

— Хорошо, сэр...

Ветеран фыркает. Прошлый доброволец, могучий земнопони, при виде завещания зарыдал как маленький и сбежал. Видимо, представил себе горе родных.

Что ж, это тоже был показатель...

«...Ничего не изменилось, — оборвал шериф сам себя. — Я служу нашей богине и защищаю простых пони. Ничто не может изменить это, ни Долгая Ночь, ни Манифестация Голодного леса, ни лесной сброд...»

Почему-то эта мысль выглядела так, будто пегас хотел убедить в этом в первую очередь самого себя...

— Ладно, — оборвал шериф сам себя вслух, — хватит сонными мозгами скрипеть. Завтра трудный денек предстоит...

С этими словами он задул свечу и вышел через окно. Хлопнули крылья.

Шериф не любил пользоваться ни служебной колесницей, ни казенными покоями в недрах каменной башни. По его мнению, гвардейцам было применение получше тягловой силы, а у него самого еще не отсохли крылья, чтобы самостоятельно долететь до облачного дома, поставленного на якорь невдалеке от южных ворот Троттингема...

Глава 08. Страхи и выбор.

...Маленькая зеленая кобылка со всклокоченной разноцветной гривой бежит. Стучат копытца, звук эхом разносится по огромным темным залам из почерневших кристаллов.

Малышка-пони в панике. Она сейчас не имперский гвардеец, не отважная воительница и даже не взрослая. Короткие жеребячьи ножки еще слабые, уши прижаты, а в огромных глазах — лишь ужас.

Позади кобылки клубятся тени.

Периодически они вытягиваются вперед и вскользь касаются бегущей пони. Та взвизгивает от ледяных прикосновений и припускает еще быстрее, но силы явно на исходе. Тьма же продолжает играть с живой игрушкой, отрезая ей большую часть путей к бегству и оставляя только один.

Периодически среди теней мелькают злобные глаза и светящийся алым рог.

— ТЫ — МОЯ! — шепчет тьма.

— Мама! — пищит кобылка, вылетая на балкон.

Теперь видно, что она — в Кристальном Шпиле, где находится резиденция принца Морнинга Шейда.

Клубящаяся тьма вздымается вокруг балкона стеной. Злобные глаза приближаются вплотную, и малышка пронзительно визжит, поджав хвост. Такого страха она в жизни не испытывала.

Нет силы, нет опыта, нет верного копья, она не помнит даже свое имя. Помнит только тех, кто может прийти на помощь:

— Мама! Папа!.. Принц Морнинг!

— НИКТО НЕ ПРИДЕТ! — хохочет тьма.

— Спасите! – верещит кобылка.

Ей страшно и совсем не стыдно – потому что она маленькая.

А тьма подступает со всех сторон подобно приливу:

— СТАНЬ МОЕЙ И СТРАХ УЙДЕТ!

Искушение велико, но кобылка помнит, что этого делать нельзя. Правда, она совершенно не представляет, почему.

— Нет! – кричит она. — Я никогда не буду твоей!

— ТЫ УЖЕ ПРИСЯГНУЛА МНЕ! – гремит тьма, уже готовая сомкнуться.

Поняша сжимается в дрожащий комочек и зажмуривает глаза, не в силах смотреть на то, что произойдет дальше.

Неожиданный рывок, вызвавший испуганный писк. Вот сейчас ледяные тени сделают нечто ужасное, такое, что даже представить нельзя...

Но подхватившие малышку ноги — теплые, живые. И раздавшийся откуда-то снизу вой — преисполнен лишь бессильной злобой, а не торжеством...

— Ты можешь открыть глаза, — говорят совсем рядом.

Ветер бьет в мордочку, а под ногами больше не чувствуется пола.

Кристальная малышка открывает глазищи и видит, как внизу проплывают обледеневшие холмы родного края.

Повертев головой, она обнаружила, что висит под животом пегаски, надежно удерживаемая ногами. Вот только крыло, которое заметила Спектра Блоссом, больше подошло бы дракону, а не пони.

— Бэнши Свинг! — осеняет маленькую кобылку вместе с потоком воспоминаний. — Ты пришла!

Фестралка, что несет маленькую брыкающуюся поняшу, только смеется:

— Моя маленькая пони, меня зовут...

— ...Вставайте! – раздался в утренней тишине крик Дарк Дестроера. — Тревога!

Спектра вскочила первой и, перескочив через мучительно пробуждающуюся Свити Грейп, выбежала на улицу с подхваченным копьем наперевес.

Воспоминания о странном сне моментально задвинулись на второй план: опасность угрожала мирно спящему отряду. Выставлять часовых Спектра давным-давно отчаялась. Робин Хуф был слишком легкомыслен и попросту засыпал, Свити Грейп напивалась, Крошка Шейд не понимал смысла, а Дарк Дестроер был еще маленький. Да и раньше банда никогда не выставляла охрану, надежно скрытая зарослями и стенами пещеры.

Но вместо полчищ врагов, взбешенного дракона или, на худой конец, диких зверей, обнаружился только Дарк Дестроер, висящий в воздухе и судорожно трещащий крылышками.

Увидев кристальную пони, он замахал передними ногами и крикнул:

— Спектра! Идем скорее!

— Мы не подождем остальных?

— Нет времени!

Имперский гвардеец больше не задавала вопросов. Несмотря на всю бесшабашность, Дарк Дестроер не позволял себе озорства в том, что считал серьезным. В частности, когда дело касалось опасных приключений.

Поскакав за ловко лавирующим между деревьями пегасиком, Спектра Блоссом выбежала к самой опушке рядом с Большим Кантерлотским Трактом.

Увиденное заставило зубы кристальной пони злобно скрипнуть.

По дороге, скованные одной цепью, шли пони. Судя по одежде – просто крестьяне. Увидев несколько знакомых мордочек, Спектра поняла, что это жители тех деревень, где совсем недавно банда Робина раздавала обратно собранные налоги. Причем в цепях были не только жеребцы и кобылы, но и маленькие жеребята, с трудом поспевающие за остальными. И тычков от охранников доставалось им больше всех.

Но что самое страшное, охраняли караван пленников не меньше сотни пони. Как ополченцев, так и здоровенных гвардейских пегасов...

«Не справиться даже Крошке Шейду», — подумала Спектра, а вслух сказала:

— Дарк, буди остальных и собирай совет. Будем решать, что делать... Похоже, нам придется сформировать большой отряд раньше, чем мы думали...

О том, что разбойники проявили себя и собирают силы, шерифу доложили на исходе дня, когда тот закончил осматривать тюрьму, битком набитую жителями трех деревень.

Проходя мимо зарешеченных камер, откуда на него со страхом и молчаливой мольбой взирало множество разноцветных глаз, шериф не испытывал жалости. Эти пони сами выбрали свою судьбу, когда решили отдавать деньги разбойникам, а не сборщикам.

Расплатой за это стало обвинение в неуплате налогов, и в счет погашения долга, а также немалой пени, было изъято в том числе и все имущество преступников. И даже если те смогут погасить оставшуюся часть долга, на волю все выйдут абсолютно нищими.

— Вытащите из камер жеребят, — сказал шериф Алоизу фон Федершверту, когда закончил обход. — Мы же не звери.

— А матери не будут против? – осведомился грифон, нервно оглянувшись на стены тюрьмы.

Шериф обернулся в дверях и прищурился.

— А ты не спрашивай. Все равно детям лучше будет в приютах, чем в тюрьме или полной нищете. Кроме того, я не исключаю крайних мер в отношении пособников мятежа. Так что выполняй. Владельцам приютов приготовьте дотации – их расходы сильно возрастут.

— Слушаюсь, Ваша Милость, — поклонился грифон и обратился к стоящим у дверей тюрьмы ополченцам. — Ну, чего замерли? Марш выводить жеребят!

Шериф же взлетел и направился к старому Троттингемскому замку, что представлял собой каменную башню на холме, обнесенную почерневшим от времени частоколом мореного дуба. Сейчас там расположилась гвардейская часть гарнизона: с башни было удобно взлетать, а небольших помещений было более чем достаточно, чтобы разместить три десятка пегасов с обслугой.

Приземлившись прямо во дворе, шериф быстро нашел капитана гвардейцев.

Белоснежный синегривый пегас Лайтнинг Лэнс, которого выперли из дворцовой охраны за шашни с горничными в служебное время, как раз сейчас был занят тем, что что-то шептал на дергающееся ушко желтогривой служанки нежно-бежевого цвета. Наверняка какие-то пошлости, потому что кобылица краснела и хихикала, оставив работу по уборке пола.

— Мистер Лэнс, — позвал шериф.

Служанка с писком ретировалась и спешно вернулась к работе. Белый пегас же, проводив тоскливым взглядом подтянутый реверс кобылки, досадливо цыкнул зубом и повернулся к командиру.

— Да, Ваша Милость?

— Труби тревогу. Они все-таки решились поднять открытое восстание.

Капитан удивленно поднял бровь:

— Вы не выглядите обеспокоенным, Ваша Милость.

Шериф только улыбнулся.

— Я ждал этого. Мы накроем весь сброд разом. Так что собирай всех: и гвардию, и ополчение.

Вскоре над цитаделью Троттингема разнесся протяжный рев труб. Затем еще один. И еще.

Полный сбор.

...Капитан Лайтнинг Лэнс, облачившись в боевой доспех, вскоре в сопровождении полного крыла гвардии поднялся в воздух. Зрелище со стороны, должно быть, было величественное: могучие жеребцы в начищенной золоченой броне взлетают в небесную вышину и ровным строем летят над городом...

Не хватало только приветственных криков прохожих, как в Кантерлоте. Впрочем, восторгов от народа гвардия не видела уже давно. Собственно, как раз с тех самых пор, как шериф начал свою политику «фронтира». То есть, попросту говоря, поднял налоги и ввел общественные работы, которые не оплачивались ничем, кроме еды. Довольно дрянной, надо сказать.

Капитан Лэнс не лез в политику. Он был честным гвардейцем без особенных амбиций, если, конечно, не считать прекрасный пол. Почти любую симпатичную и еще не охмуренную кобылу пегас считал личным вызовом и делал все, чтобы та проявила благосклонность. Правда, ни разу не прибегал к любой форме принуждения, считая это признаком полной некомпетентности жеребца как соблазнителя.

Внимание привлекла какая-то возня возле тюрьмы. Мелькнули серебристые шлемы ополчения и белые перья этого ничтожества, Алоиза фон Федершверта.

«Беспорядки, что ли?» — подумалось пегасу.

Он лег на крыло и заложил круг над замковым двором. Крыло пегасов, повинуясь знаку, тоже начало снижение. Не было ни вопросов, ни замедлений: гвардию всегда отличала дисциплина. Даже тех, кто по той или иной причине впал в немилость принцессы или сам напросился в пограничную службу, устав топтать полированные полы кантерлотского замка, что до недавнего времени был лишь летней резиденцией.

Приземлившись во дворе вместе с тремя десятками бойцов, Лайтнинг с удивлением увидел, как из тюрьмы выводят и выносят множество жеребят самого разного возраста. От раздающегося многоголосого плача звенело в ушах, кроме того, из окон тюрьмы наружу тянулись разноцветные копыта, а криков раздавалось не меньше.

Невдалеке стояло несколько крытых повозок, на бортах или тентах которых были вышиты знаки городского муниципалитета. Алоиз фон Федершверт же был занят тем, что объяснял нескольким почтенным кобылам что-то, по его мнению, важное. И даже не обратил внимания на приземление гвардии в непосредственной близости.

— Что здесь происходит?! – рявкнул капитан, приближаясь.

Криков сразу стало меньше. Из зарешеченных окон на гвардейцев уставились зареванные и испуганные мордочки деревенских кобылиц, а присутствующие ополченцы, казалось, вздохнули с облегчением.

Надо сказать, капитан Лайтнинг Лэнс терпеть не мог кобыльих слез. А еще – тех кто обижает маленьких. В детстве пегас был слабым и стеснительным, и в летной школе подвергался настоящей травле. И дал себе слово, что когда вырастет и станет большим и сильным, будет всегда защищать слабых. Особенно кобылок.

Алоиз фон Федершверт отвлекся от беседы с кобылицами. Сейчас, вблизи, капитан узнал половину из них, что позволило догадаться о профессии всех: управительницы местных приютов. Причем была здесь и чопорная Стрикт Гэйт, возглавляющая троттингемский пансионат благородных кобылок, две незнакомые пони добродушного вида, и даже пронырливая Вригглер Сайт, чей приют имел весьма дурную славу кузницы криминальных кадров.

— У должников изымаются жеребята, — будто нехотя сказал грифон, — и устраиваются по приютам. Приказ шерифа.

— Прошу заметить, — подала голос белоснежная Стрикт Гэйт, светски обмахиваясь веером, — это была не наша идея.

— Все путем, — усмехнулась Вригглер Сайт, чья грязно-желтая шерстка местами неухожено топорщилась. — Мой приют готов взять всех, кто может рабо... то есть я хотела сказать, кто нуждается в заботе и доброте.

— Прекратить, — сказал капитан, делая шаг вперед и вплотную приближаясь к грифону. — Вы с ума сошли, разлучать детей с семьями?

— Устраивать жеребят в приют при живых родителях – это моветон, — снова подала голос утонченная земнопони, и обе незнакомые кобылицы, синяя и розовая, согласно закивали.

Грифон отвел взгляд:

— Бунтовщиков все равно повесят, — проговорил он еще тише. — По мне, так с их выводком и возиться нечего...

— Нет-нет! – воскликнула Вригглер Сайт. — Как можно? Из детей еще можно немало выжать!.. Я имею в виду, что можно сделать из них полноценных членов общества, и лучший способ воспитать это – трудотерапия!

Стальной накопытник капитана высек искры из камней двора, прервав все разговоры и заставив Алоиза фон Федершверта невольно попятиться.

— Гвардия в моем лице приказывает вам немедленно вернуть жеребят родителям, — проговорил капитан.

От гнева его голос стал просто ледяным. Таким его еще никто не видел здесь: ни сослуживцы, ни шериф, ни, тем более, штатские.

Да, Лайтнинг Лэнс молчаливо принял политику шерифа, подкрепленную необходимостью. Но здесь и сейчас это зашло слишком далеко. Вешать простых пони? Разлучать семьи? Все это было тем, от чего Гвардии предписывалось защищать народ Эквестрии, не щадя жизни.

Алоиз лишь усмехнулся, но в глазах его не было искренности:

— Хорошо. Мы вернем жеребят в сырые и продуваемые всеми ветрами камеры, где они смогут скоропостижно умереть, но зато будут с родителями. Это так благородно.

— Благодари Селестию, что сейчас тревога, Алоиз, — сказал капитан, расправляя крылья и готовясь взлететь. — А то бы я стер эту ухмылочку с твоей клювастой морды.

— Объяснишь шерифу все сам, — делано-безразлично согласился грифон, после чего обратился к ополченцам. — Ребята, закидывайте их обратно. Благородный капитан только что приговорил жеребят к медленной и мучительной смерти.

— Сэр, — услышал Лайтнинг Лэнс голос одного из подчиненных, — но ведь Шериф отдал приказ?

Пегас обернулся. Серый гвардеец Сэнтри Винг вышел из строя и обратился к командиру. Тот показал копытом на тюрьму:

— А ты посмотри на них, внимательно посмотри. Готов отобрать у матери ее дитя, а на следующий день повесить? Всего лишь за неуплату налогов, причем лишь по подозрению? Ты за этим шел в гвардию?

Серый пегас стушевался. В его мировоззрении сейчас схлестнулись два авторитета: непосредственный командир, бывший всегда и во всем примером, и высший долг, озвученный представителем самой принцессы. Но и разлучать жеребят с матерями – это было как-то чересчур. Почему-то казалось, что принцесса не дала бы на это разрешения, а шериф очень уж заигрался в осажденную крепость, в которую методично превращался Троттингем, в недавнем прошлом – город разудалых фестивалей и веселых ярмарок.

— В общем так, — подвел итог Лайтнинг Лэнс, вновь поворачиваясь к фон Федершверту. — Возвращай всех в камеры, к родителям. Под мою ответственность. Этот вопрос я лично обсужу с шерифом после того, как разгоним мятежников. Это ясно?

— Не приказывай мне, пони... – начал было грифон, но пегас, нахмурившись, сделал шаг вперед, и Алоиз спешно добавил. — Достаточно было попросить.

— Ополченцев я желаю видеть в строю через десять минут, — добавил капитан, вновь готовясь взлететь. — И тебя тоже, птичка, — он оглянулся на все еще присутствующих здесь управительниц приютов. — Дамы, простите за беспокойство. Честь имею.

С этими словами он взлетел, краем уха услышав недовольное ворчание Вригглер Сайт, но остальные три пони явно вздохнули с облегчением. Пегас сделал себе мысленно пометку нагрянуть в приют «Веселый работник» после того, как все уляжется. И хорошенько проверить несколько очень неприятных слухов, дошедших до гвардейских ушей.

И до сена, что приют каждый месяц жертвует муниципалитету целый мешок полновесных бит. Еще неизвестно, откуда эти деньги взялись, если все сироты из приюта не выходят, а выглядят так, будто год просидели в подземной тюрьме.

И хотя плач, раздающийся из камер, не прекратился, теперь он был во многом плачем облегчения, которому, к тому же, прибавилось и несколько восторженных выкриков.

Положа копыто на сердце, капитану совсем не понравилось услышанное. Шериф собрался повесить население трех деревень? Чем тогда он был лучше монстров Манифестации, после которых приюты точно так же еле справились с потоком сирот?

У капитана появилось слишком много вопросов, ответы не которые он хотел получить от шерифа в ближайшее время.

И первым и главным из них был такой, что не превратился ли шериф Троттингемский в то, от чего возвел вокруг города высокие стены?..

...Спектра Блоссом велела отправить разведчиков к опушке леса.

Она гарцевала в полных доспехах гвардейца Кристальной Империи. Лица она больше не скрывала: армия разбойников... хотя нет. Разбойниками их мог называть шериф, но они – не бандиты с большой дороги, а борцы за свободу и бесстрашные повстанцы.

Она давно разработала программу, по которой местные крестьяне могли уделять какое-то время самостоятельной подготовке. Насколько серьезно все к подобному отнеслись, судить было еще рано, но выступили по зову Робина Хуфа очень и очень многие.

Спектра окинула взглядом воинство.

Стеганые куртки с наклепанными бляхами сырого железа. Перекованные в копья косы, вилы и дубины – вместо нормального оружия. Артель дровосеков несла перекинутые через спину топоры, а лесники взяли на себя роль лучников.

Кобылица перевела взгляд на войско Троттингема, которое выступило в полном составе. И не похоже было, чтобы шериф склонился к диалогу с народом при виде массовых выступлений.

В небе парил идеально-ровный строй гвардейцев, сверкая на солнце золочеными доспехами и шлемами. И у каждого в креплениях были длинные и острые копья.

На земле дело обстояло не лучше: ряды закованных в простую, но прочную броню земнопони под ритмичный гул барабанов вышагивали по полю. По случаю открытой схватки шериф всем велел выдать тяжелые пики и закрытые шлемы, и сейчас простоватые мордочки ополченцев скрылись под глухими личинами забрал.

И что немаловажно, и в воздухе, и на земле войско шерифа состояло из могучих жеребцов, не сегодня и не вчера взявшихся за оружие. В отличие от мятежников, которые вели себя так, будто собирались на сельский фестиваль сидра, что редко обходился без доброй драки.

Спектра очень сомневалась, что разношерстная компания жеребцов и кобылиц, что собрались здесь, отдавали себе отчет в том, для чего их сюда позвали. И чем это чревато.

Кристальной пони подумалось, что ответственность за то, что сейчас произойдет, лежит на ней и только на ней. Все здесь относились к происходящему как к ожившей легенде, увлекательному приключению и диалогу с властью, чуть ли не как к веселому празднику.

Но видя блеск клинков и наконечников, Спектра понимала, что очень скоро они могут окраситься красным...

...Кобылица в доспехе имперского гвардейца стоит, склонив голову, перед серебристым единорогом. Рядом с ней возвышается фигура уже немолодого, но все еще могучего грифона. В ножнах у него висит тяжелый меч, а на крюке – глухой шлем.

— ...Неужели так сложно хотя бы не задирать друг друга в стенах дворца? — спрашивает принц Морнинг Шейд. — Если такой зуд, сойдитесь на турнире и выпустите пар.

— Разрешите говорить откровенно, Ваше Высочество, — отвечает Спектра Блоссом.

— Разрешаю и даже приказываю.

Пони вскидывает мордочку на своего повелителя и почти кричит:

— Я считаю его недостойным даже переступать порог дворца! Беспринципным, распоследним негодяем!

— Беспринципным? – сохраняющий спокойствие грифон вскидывает бровь. — Если бы я был «беспринципным негодяем», то приказал бы своим бойцам в темном переулке прирезать выскочку, которая всячески втаптывает в грязь мое доброе имя. А так я негодяй, признаю. Но у меня есть как принципы, так и кодекс чести.

— Извращенный кодекс, — насупившись, возражает Спектра Блоссом.

Грифон пожимает могучими плечами:

— Кому как.

Кристальная пони окидывает грифона презрительным взглядом.

— Удивительные понятия о чести. В недавней... очередной гражданской войне в Империи Грифонов твои головорезы сражались сперва за фрайхерра Ульрика, затем за фрайхерра Кохштейна, в конце – за имперские войска, что пришли расхлебывать эту кровавую кашу.

Шнайдер только с улыбкой кивает:

— И в итоге я оказался победителем, а мои ребята смогли вернуться домой с деньгами и, что гораздо важнее — живыми. Когда вырастешь, поймешь, что только это имеет значение – вернуть домой тех, кто присягнул тебе на верность.

— У тебя нет чести.

Шнайдер наклоняется вплотную к Спектре. Та невольно делает шаг назад: грифон огромен, и пони, даже такая сильная, кажется маленькой рядом с ним.

— Милый жеребенок, — говорит грифон, глядя в глаза гвардейцу. — Не учи старого грифона чести. Ты начиталась книжек и понятия не имеешь, что значит, когда из-за твоей… именно твоей глупой ошибки у тебя на глазах потрошат клинками друзей. Тех, с кем еще утром ты ел из одного котла и пускал по кругу флягу с вином. Кто стал тебе братьями куда более близкими, чем оставленная на родине семья. Понятия не имеешь – и моли своих богинь, чтобы никогда его не заиметь, мой дорогой кристальный солдатик.

Спектра краснеет от гнева. И после того храма он еще смеет…

— Я вам не мешаю?- спрашивает принц Морнинг Шейд. — Может, мне выйти?

Оба спорщика замолкают, и Спектра спрашивает, склонив голову в поклоне:

— Что мне сделать, Ваше Высочество?

— Немедленно извинитесь друг перед другом! – требует серебряный единорог, все еще хмурясь.

Радужная кобылица вновь обращается к капитану наемников и гордо вскидывает мордочку:

— Извини, что у меня есть честь!

— Извини, что я не впал в детство, — парирует грифон.

— Хватит! – копыто в кристальном накопытнике глухо лязгает об пол. — Я не потерплю конфликтов между теми, на кого полагаюсь в критический момент!

— Я никогда не смирюсь! – почти кричит Спектра Блоссом.

Грифон не отвечает, и только кивает принцу. Дескать, готов служить, но кое-кто против.

— Не задерживаю, — говорит принц и отворачивается. — Спектра, возвращайся на пост...

Когда за лучшей воительницей Имперской гвардии закрывается дверь, принц вздыхает и добавляет:

— После той экспедиции она сама не своя. Все время пытается кому-то что-то доказать. Так и не смогла принять...

Принц замолкает на полуслове, но старый грифон не высказывает удивления:

— Просто она не может смириться с тем, что ее жизнь спас тот, кого она всегда презирала...

Из-за неплотно прикрытой двери доносится нечленораздельный рык кобылицы, которая, разумеется, все слышала из-за хорошей акустики тронного зала...

...Спектра дернула головой, отгоняя воспоминания. Она еще раз обвела взглядом бронированные ряды ополченцев и зависших в небе гвардейцев. Перевела взгляд на земнопони с дрекольем и луками, что стояли под сенью Шорвудского леса и готовились выйти в поле. Увидела, как в предвкушении хлопает крылышками Дарк Дестроер рядом с дурачком-Шейдом и как торжественно улыбается Робин Хуф...

«Если пони начнут гибнуть сейчас, я буду ничем не лучше шерифа, — подумала Спектра. — Что же я делаю?!»

Еще раз произнеся про себя слова старого наемника, она повернулась к атаману:

— Робин, я хочу, чтобы ты увел всех вглубь леса.

— Ага. Это маневр, я понял. А ты?

— А я... – Спектра изо всех сил старалась, чтобы голос звучал ровно, — пойду и переговорю с шерифом.

На мордочке Робина отразилось перемешанное с испугом удивление:

— Ты что! Он убьет тебя!

— Не думаю, что сразу, — стараясь придать голосу уверенность, ответила кристальная пони. — Очень уж он склонен к показухе и игре в правосудие. К тому же, не факт. Мне нечего предъявить.

— Он найдет!.. — в голосе Робина послышалась нешуточная паника. — Все знают, что Радужный Рыцарь – это ты!

— В крайнем случае, вызову его на поединок и выиграю время.

— Но...

В голосе радужного рыцаря зазвучал металл:

— Ты обещал слушаться моих приказов в том, что касается битв. Так вот, это — приказ, Робин Хуф. Уводи всех, немедленно!..

На мордочке Робина отразилась нешуточная душевная борьба. Но, к удивлению и радости Спектры, верность слову победила:

— Хорошо, Радужный рыцарь, — сказал земнопони очень серьезно, — я сделаю, как ты говоришь. Потому что обещал.

Убедившись, что их небольшая армия спешно отходит вглубь леса, Спектра вздохнула и решительно вышла из-под сени деревьев...

...Шериф Троттингемский увидел, как из леса появилась одинокая фигурка пони и пошла навстречу боевым порядкам.

«Провоцирует», — подумал пегас и, подняв копыто, крикнул:

— Всем стоять на месте! — Он повернулся к одному из телохранителей. — Пятеро со мной, остальным – наблюдать.

Шестеро пегасов в броне, сделав круг над полем, спустились ниже, и шериф с удивлением узнал в одинокой пони Спектру Блоссом, Радужного Рыцаря.

По слухам, правое копыто Робина Хуфа, второе лицо в этой банде, разросшейся до настоящей лесной вольницы. Впрочем, насчет расширения численности банды шериф не был уверен: уж больно любили приукрасить количество нападавших ограбленные сборщики.

Увидев пегасов, кристальная пони остановилась и даже не попыталась приготовиться к обороне. Шериф тяжело приземлился рядом и направил собственное оружие на Радужного Рыцаря.

— Пришла брать меня на понт, чужеземка? — спросил он, гарцуя в полной броне облачных воителей. — Не надейся. Я не буду драться с тобой на земле.

— Нет, шериф, — произнесла кристальная пони, в голове которой уже созрел план, альтернативный всеобщей поножовщине. — Я сдаюсь.

С этим словами она стащила шлем и бросила его на землю. Тряхнула головой, отбрасывая назад заплетенные в косички радужные волосы...

Шериф неуместно подумал, что эта кобылица просто прекрасна. Несмотря на то, что явно жила в лесу последнее время.

Он мотнул головой, отгоняя ненужные мысли и сделал знак телохранителям приземлиться. До леса было уже довольно далеко, и разве что Робин Хуф мог бы попасть в пони стрелой с такого расстояния. Настоящий Робин Хуф, из легенды, а не это ничтожество.

Но лес безмолвствовал.

— Арестовать, — приказал шериф, указывая на Спектру, — и доставить по воздуху в Троттингем. А мы пока займемся остальной бандой.

Вернувшись в боевые порядки, шериф велел начать наступление. Но посланные разведчики, а после них и войска, вернулись ни с чем. Разбойники и сочувствующие им крестьяне должны были находиться там, шериф это доподлинно знал, но лес оказался пустым.

Робин Хуф не повелся на ситуацию с заложниками и снова ушел в глубины Шорвудского леса...

...Спектра Блоссом никогда бы не подумала, что ей придется сидеть в темнице. Да еще по обвинению в бунте против законной власти.

Ей, имперскому гвардейцу с безупречным послужным списком.

Грязная солома, заменяющая здесь кровать, была единственной защитой от холода, что шел от влажного пола и каменных стен. Неважной защитой, надо сказать. Спектра несколько раз вставала, чтобы походить и поотжиматься от пола просто с целью согреться, но прекрасно понимала, что скоро сил не останется. И что сон в такой камере будет беспокойным и тяжелым. И уж точно вряд ли узников шерифа будут баловать обильной и горячей пищей.

Конечно, Спектра всю жизнь прожила в окруженной льдами Кристальной Империи, но там у нее всегда был хотя бы зимний плащ. Не говоря уже о теплом шарфе и обуви.

Стражники шерифа же, вышелушив Спектру из доспехов, не оставили ей даже поддоспешной рубашки. И, конечно же, забрали седельную сумку с плащом.

Грела только мысль о том, что Робину и отряду удалось уйти в лес. Летучая гвардия шерифа не сунется под сень деревьев, тем более, после того как они получили столь богатую добычу — Радужного Рыцаря, новую легенду, рожденную народной молвой.

Спектра долго размышляла о правильности своего поступка. Она так и не решилась взять ответственность за то, чтобы пролить кровь пони на том лугу. Это было слишком. Одно дело, биться на турнирах и атаковать снежных чудовищ, но направить настоящее, острое копье на пони — это было чересчур.

Стража шерифа показала себя хоть и тренированной, но не слишком умелой, да и из подпевал местечковой власти разве что сам шериф представлял опасность, так что побег выглядел вполне реальной затеей.

Правда, план состоял вовсе не в этом, хотя как запасной тоже годился.

Под эти мысли Спектра провалилась в беспокойный сон, надеясь только не подхватить простуду в сырой и холодной камере...

...Спектра Блоссом находится в этом зале не первый раз.

После возвращения из злополучной экспедиции с полюса она давала показания, связанные с гибелью гвардейца Аметист Рейн.

Теперь же в Зале Правды вместо темно-зеленых кристаллов Воли возвышаются черные изуродованные друзы. И на троне Справедливости, откуда принц Морнинг Шейд творил правосудие, теперь лишь клубится тьма.

Знакомая Тьма с зелеными глазами, преисполненными злобы.

Спектра рванулась было, но обнаружила, что скована цепями. Все из тех же черных кристаллов.

Восемь пони, закутанные в черные плащи, грохочут накопытниками по залу и встают в ряд перед троном Справедливости.

Глаза из-под плащей также светятся зеленым.

— СПЕКТРА БЛОССОМ! — разносится по залу голос тьмы, и грохот накопытников почтительно смолкает. — ТЫ ОБВИНЯЕШЬСЯ В ТОМ, ЧТО ПОДВЕЛА И ПРЕДАЛА ВСЕХ, КТО ДОВЕРЯЛ ТЕБЕ!

Кристальная пони задыхается от возмущения:

— Я никого не предавала!

— Ложь... ложь... — звучат зловещие шепотки.

— ОПРОСИТЬ СВИДЕТЕЛЕЙ! — громыхает тьма, и по алому рогу пробегает лиловое пламя.

Трибуны зала Правды заполняются пони, появляющимися словно из ниоткуда.

Из-под капюшонов сыплются вопросы, которые Спектра боялась задавать сама себе:

— Где ты должна была быть, когда на Империю обрушилась беда?

— Отсиживалась в пещере, о «верный присяге гвардеец»!

— Твое место — среди нас, павших за своего повелителя!

Спектра с ужасом осознает, что восемь пони в плаще — это бывшие сослуживцы. Те самые, с кем Спектра тянула лямку службы, стояла на страже покоя принца, выполняла для него опасные поручения... С кем веселилась и пила вино после того, как все испытания были позади...

Но все они сейчас – мертвы и превратились в мрачные и холодные тени.

Голос с грифоньим акцентом произносит:

— И это она будет учить чести меня, никогда не преступавшего ни букву, ни дух контракта?

— Почему ты выжила, а я нет?! — кричит голос молодой кобылицы, подруги детства, увлечения юности — Аметист Рейн. — Почему у тебя была жизнь и любовь, а у меня не было?!

Спектра чувствует, как глаза предательски щиплет.

Аметист... Ловкая, умелая воительница, отважная сорвиголова и меткая лучница. И в то же время – верная, понимающая подруга и нежная шаловливка, в свои неполные девятнадцать умеющая подозрительно много...

— ...Ты бросила меня одного умирать среди льдов и теней... — Грин Васаби, едва узнаваемый от болезненной худобы, с ввалившимися глазами и полинявшей шерстью.

В зеленых копытах жеребец держит цветок. Но тот больше не светится радугой, а лишь оттенками серого, а стебли с шипами обвивают ноги любимого, в кровь раня потускневшую шкурку...

— ...Ты привела нас на смерть! — кричит Дарк Дестроер. Из его груди торчит стрела.

— ...На смерть... — вторит ему Свити Грейп, чья мантия пробита копьем прямо напротив сердца....

Вот Робин Хуф молча указывает на множество пони, что рядами сидят за ним. Всех их объединяет одно: затянутые петли на шеях.

Крошка Шейд не говорит, потому что сам превратился в клубящиеся тени, а золотистые глаза глядят безразлично и непонимающе.

«Назад, слезы, назад!» — твердит про себя Спектра Блоссом.

— И ТЫ СМЕЕШЬ УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ТВОЕ ДЕЛО — ПРАВОЕ? — гремит голос тьмы, и тени смыкаются вокруг.

Спектра молчит, опустив голову. Ей нечего возразить: она не знает, что случилось с Империей и всеми ее жителями, не знает, что стало с Робином и остальными.

Все это может оказаться правдой, и тогда...

— ВЫПОРОТЬ ЕЁ! – приказывает тьма.

И из рядов теней выходит самая большая, имеющая очертания могучего жеребца с тяжелым копьем на спине.

Топаз Спир. Простоватый жеребец, который никак не мог взять в толк, почему прекрасная Спектра предпочитает скромного торговца, а не его, могучего желтого красавца, гору мышц и обаяния.

Невидящим взором Спектра таращится на то, как с шипением разворачивается чудовищный кнут. Вьется, словно живой, тянется к пони, будто вожделея коснуться ее. С ужасом имперский гвардеец видит, что на черной лозе проступают шипы с поблескивающими каплями яда...

Страх сковывает кобылицу надежнее любых цепей.

...Звенит разбитое окно, и в зал вливается поток лунного света.

— Подними глаза! — вдруг говорит негромкий, но твердый голос.

Голос теней и призраков сливаются в неразборчивое шипение. Спектра делает усилие над собой и поднимает взгляд.

— Смотри на них, — продолжает голос, и Спектра видит, как в потоках лунного света в зал влетает молодая фестралка, облаченная в доспехи Лунной Гвардии, — Смотри! Это не твои друзья. Это не твои родные. Это — лишь твои страхи за них.

Спектра обводит взглядом всех присутствующих и видит, что бóльшая часть образов начинает утрачивать четкость и рассыпаться от лунного света. Лишь восемь теней и клубящаяся тьма остаются на прежнем месте, и мрачный голос разносится по залу:

— НЕ ВСЁ ЗДЕСЬ — ВСЕГО ЛИШЬ СТРАХИ!

Фестралочка приземляется рядом, и от удара копыт цепи Спектры разлетаются в пыль.

Теперь она видит, что это и вправду не Бэнши Свинг: другие очертания мордочки, меньше синевы в более светлой серой шерстке... да и кьютимарка другая: три ноты на фоне ночного неба.

— Я — Ария Миднайт, — улыбается фестралка, и голос ее эхом прокатывается по залу, заглушая шепоты теней. — И я здесь, чтобы помочь.

Тени бросаются вперед, но талисман, впаянный в нагрудник Арии, вспыхивает. От серебристого света режет глаза, и злобный вой теней вторит реву бессильной ярости, что издает кошмар на троне.

Но вдруг наступает тишина, прерываемая лишь свистом ветра.

Спектра открывает глаза и видит, что стоит посреди ледяной пустыни. Наверху сияют звезды и северное сияние, а изо рта вырывается пар при каждом выдохе.

— Тьма, питающаяся страхом, всегда лжет и показывает тебе то, чего ты больше всего боишься, — говорит Ария. — Не сдавайся, Радужный Рыцарь. Поверь, все не так ужасно, как тебе показали.

— Кто знает? — выдавливает Спектра Блоссом, которую эта фестралка, похоже, видит насквозь.

— Твое сердце. И хотя и беспокоишься о друзьях, в душе ты веришь в них. В них всех.

— Я их встречу еще раз?

— О да. И не раз. И хотя я не могу видеть будущее, но судя по их снам, они сумеют тебя удивить.

Спектра невольно усмехается.

— Представляю, в каком виде я снюсь этому охальнику Робину.

— И здесь тебя бы ждал большой сюрприз, Спектра Блоссом, — Ария Миднайт улыбается клыкастой и совершенно хулиганской улыбкой.

— Но... кто ты?

Ария Миднайт не отвечает и взлетает в темные небеса. Кажется, что ночная летунья встает на лунную дорожку и скачет вверх. Вот к ней присоединяется еще один силуэт, куда более массивный и грозный с виду...

Спектра еще стоит, задрав мордочку к небу. Пережитый страх находит себе выход в слезах облегчения, но Спектра не стесняется: тут, на полюсе, никого нет уже давно. Ни Империи, ни пони, ни даже йети: после исчезновения Метрополии им стало негде воровать пищу.

«Я не сломаюсь, — думает Спектра. — В грязи, одиночестве, холоде и голоде... Пока мои друзья живы — есть надежда. Пока жива я сама — она есть...»

...из сна Спектру Блоссом вырвал звук поворачиваемого ключа в старом замке дверного окошка.

Кристальная пони, к своей вящей досаде, обнаружила, что стучит зубами. От холода.

Тюремщик, пожилой единорог, за все время не проронивший ни слова, принес порцию белесой жидкой баланды и всунул ее в открывшуюся щель.

Из чего делалась вонючая похлебка, Спектра старалась не думать. По вкусу было похоже на картофельные очистки, сваренные в помоях. Кроме того, периодически в ней попадались дохлые насекомые, очевидно, позарившиеся на мерзкое месиво во время готовки.

— Что ж, — сказала Спектра вслух. — Лучшего все равно никто не предложит.

Сдерживая дыхание и рвотные позывы, она приступила к трапезе. Потому что для выполнения плана понадобятся силы, а сколько еще сидеть в этой камере, одним стихиям ведомо.

Радовало одно: мерзкое месиво, по меньшей мере, было горячим…

Глава 09. Шахматы.

Иллюстрация от ANTI_MOZG

...Спектра потеряла счет времени. Догадывалась только, что прошло много дней, наполненных холодом, безызвестностью и невеселыми думами. А еще хотелось надеяться, что тот кошмарный сон не вернется.

Больше всего же Спектра страдала от того, что не имела возможности помыться. Две кружки воды в день, что ей приносили, едва хватало, чтобы утолить жажду. Кроме того, очень быстро кристальная пони обнаружила, что она – не единственный обитатель гнилой соломы.

От осознания собственной нечистоты иногда хотелось плакать. Но Радужный рыцарь, стиснув зубы, сдерживалась. Нет уж, такого удовольствия она тюремщикам не доставит...

Но все же, когда открылась дверь, кристальная пони даже с каким-то облегчением встала навстречу своим палачам.

Но в камеру вошли не стражники. Вернее, они остались снаружи: два здоровенных ополченца с дубинками наготове.

Две единорожки-служанки внесли в камеру огромную, пышущую паром бадью, от которой приятно пахло цветами. В сиянии магии висело также мыло, полотенце и несколько свертков ткани неясного назначения.

— Прошу, леди-рыцарь, — сказала одна из служанок, приятного аквамаринового цвета с яркими оранжевыми глазами. — Полезайте. Мы Вас вымоем.

— Что? — опешила Спектра. — Шериф что, полагает, что это будет пыткой для меня? Какая наглость!

— Его Милость приглашает Вас на ужин, миледи, — сказала друга служанка, светло-серая с желтой гривой. — И высказал пожелание, чтобы Вы выглядели подобающе.

Спектра открыла было рот для гневной отповеди, но живот издал отчетливое бурчание, и идея перекусить чем-то кроме тюремной баланды не показалась отталкивающей, скорее наоборот. Да и окунуться в горячую воду было дискордовски соблазнительно...

Зеркала здесь, конечно, не было, но не составляло труда представить, на что стала похожа кобылица после нескольких дней в сырой, грязной и холодной камере.

Искушение привести себя в порядок было слишком велико. Да и воплощать в жизнь задуманное при сдаче лучше на сытый желудок.

— Хорошо, — сказала кристальная пони, — сыграем в это...

В сиянии магии взлетело несколько щеток и пузырьков.

Первым делом Спектру обмазали чем-то едко пахнущим, от чего шкурку слегка защипало. На вопрос кристальной пони серая единорожка пояснила, что это должно выгнать из шерстки всех тюремных паразитов.

Дальше было ароматное мыло, обливание свежей водой и огромное пушистое полотенце. В вонючей тюремной камере все это смотрелось просто дико. Кроме того, два скалящихся жеребца у входа нагло таращились на весь процесс, и Спектре хотелось запустить в них что-нибудь тяжелое. Или, по крайней мере, как следует отлягать обоих.

— Могли бы просто отвести в баню, — проворчала кристальная пони, по шкурке которой впервые за много дней прогулялись щетки. — Или это тоже приказ шерифа?

— Все верно, леди-рыцарь, — снова отозвалась светло-серая единорожка с немного раскосыми глазами. — Это приказ Его Милости, который он не соизволил объяснить.

Спектра решила больше не спрашивать и просто получать удовольствие от горячей воды и душистого аромата.

На свет появился набор для создания причесок и аккуратно свернутое платье.

На вопросительный взгляд кристальной пони служанки только пожали плечами. Дескать, все происходящее – не их идея.

Красное с белым одеяние, удерживаемое на спине декоративным седлом, дополняли белые же лаковые накопытники. Длинная юбка спадала чуть ли не до самой земли, и Спектре подумалось, что после даже легкой прогулки по подземелью все это великолепие превратится в грязную тряпку.

Любовно сделанные еще Крошкой Шейдом радужные косички были уже безжалостно расчесаны и вымыты дочиста. Когда же гриву заплели в сложную прическу, Спектра стала чувствовать себя совсем неловко.

И дело было вовсе не в светском виде.

В прошлой жизни она состояла на службе во дворце и даже была обучена этикету на случай, если придется выполнять обязанности фрейлины Морнинга Шейда: как бы ни изменились времена, формально телохранители все еще являлись табуном принца. Не то чтобы серебристый единорог когда-либо пользовался этим правом, но любая кобылица из гвардии была готова к такому.

И по службе, и духовно.

Спектра просто не понимала, что за игру затеял шериф, и не скажется ли это на ее планах. Хотя сейчас вроде как все складывалось положительно: ужин наедине с главой Троттингема выглядел идеальным предисловием к его затеянному похищению.

Когда же сам шериф окажется в копытах народных борцов, изменить расклад сил уже не составит труда. И не понадобится генеральное сражение, в котором пони могут серьезно поранить, а то и убить друг друга.

Единорожки закончили, и Спектра испытала к ним чувство глубокой благодарности. Винить их в чем-то смысла не было: они всего лишь исполняли волю шерифа. Но, положа копыто на сердце, Спектра была рада покинуть грязную и холодную камеру после горячей ванны.

Двое земнопони из городского ополчения, что ждали за дверью, слегка стиснув Спектру боками, приподняли ее над полом и быстро понесли наверх. От яркого света, врывающегося через широкие окна, кристальная пони сощурилась: глаза привыкли к полумраку камеры.

Когда же Спектра немного освоилась со своим зрением, а под копытами оказался мягкий ковер надземных помещений замка, земнопони отпустили ее и неспешно пошли рядом.

Стало понятно, что пленницу ведут во внутренние покои. Спектра мельком увидела выход в центральный зал и лестницу, ведущую в кабинет шерифа. Но в этот раз ее провели не туда, а в просторные покои, заставленные предметами старины и довольно богато декорированный. Создавалось впечатление, что роскошь со всего замка свезли сюда и придали хотя бы одному помещению убранство дворца.

— Добрый вечер, леди-рыцарь, — поприветствовал пегас вошедшую Спектру.

Конвоиры остались снаружи и плотно закрыли дверь прямо за хвостом кристальной пони.

— Кому и добрый, Ваша Милость, — ровным голосом отозвалась та, окинув взглядом комнату.

Шериф сидел за столом и был одет так, будто собрался не на допрос, а на светский раут. На спину спадал нарядный плащ с золотой застежкой в виде эквестрийского солнца и специальными вырезами для крыльев. Грива была уложена в щегольскую прическу, а на перевязи висел короткий, пригодный для боя в помещении клинок.

В такие моменты Спектра Блоссом жалела, что не обладает телекинезом единорогов и аликорнов: чего стоило всего лишь выхватить магией меч шерифа, чтобы роли моментально поменялись!

Ноздрей коснулся аромат овощей и фруктов, чем вызвал несолидное бурчание в животе имперского гвардейца.

Шериф только усмехнулся и сделал приглашающий жест.

Спектра уселась на подушку рядом с низким столом и, изо всех сил стараясь не слишком спешить, отдала должное прекрасному овощному рагу, свежему хлебу, отварному сену со специями и цветочным соусом, а также нежнейшему фруктовому салату. Живот издал довольное бурчание, когда в него впервые за много дней попала нормальная еда.

Визави ел куда скромнее, и только приложился к высокому бокалу с терпким вином.

— Наверное, гадаете, леди-рыцарь, почему я Вас пригласил? – спросил пегас.

Спектра, прожевав очередной кусок, светски кивнула, но ничем не выдала своего любопытства. По крайней мере, внешне.

Шериф, прекрасно все это видя, сказал, указав не небольшой столик у стены:

— Леди Спектра, я предлагаю Вам партию в шахматы.

Шериф был готов, что рыцарь далекой страны заявит о своем неумении, но во взгляде аметистовых глаз не мелькнуло даже намека на неуверенность.

— Охотно, Ваша Милость, — подала голос Спектра, принявшая правила игры.

Экзотическое развлечение далекой Камелу пришло в Эквестрию не столь давно. Тем более, в такое захолустье, как Троттингем.

Шериф не мог знать, что Спектра, вхожая во дворец принца Морнинга Шейда, была прекрасно осведомлена об игре.

Первая партия окончилась разгромом шерифа на восемнадцатом ходу. Не ожидавший подобного сопротивления пегас попросту «зевнул» ключевую фигуру. После этого Спектра перешла в решительную атаку, не дав противнику ни малейшего шанса перегруппироваться.

— Еще партию, миледи? — осведомился пегас.

— С удовольствием, Ваша Милость, — улыбнулась рыцарь, — а то все кончилось слишком быстро.

Шериф про себя скрипнул зубами, но проглотил обиду. Ничего, теперь-то он ей покажет!..

Во вторую партию он действовал более осторожно. Но едва Спектра перешла в наступление, не стал сосредотачиваться на обороне, а нанес решающий удар группой сильных фигур.

Радужный Рыцарь была в шаге от того, чтобы поставить шерифу мат, но тот успел первым, опередив кристальную пони буквально на ход.

На мордочке имперского гвардейца не дрогнул ни один мускул.

— Это было гораздо... интереснее, — заявила она.

— Полагаю, у нас впереди решающая партия? — осведомился шериф, крылом сгребая фигуры с доски.

— Всенепременно, — с достоинством кивнула Радужный Рыцарь.

Шериф почувствовал, как по телу разливается радостное возбуждение. Наконец-то достойный противник! Во всем.

Изловить ту, что сделала из шайки дорожных хулиганов реальный рейнджерский отряд и поднять на открытый мятеж крестьян-земнопони, стоило немалых трудов. И то, попалась рыцарь скорее вопреки усилиям помощников, чем благодаря. Простейшая уловка с заложниками — и вуаля, благородное сердце в ловушке.

В принципе, арестовывать всех крестьян из западных деревень не было острой необходимости. Но цель оправдывала средства: лучше, чем заполучить Радужного Рыцаря, было бы только накрыть всю шайку целиком.

«О, если бы она была на моей стороне! — думал шериф. — О таком капитане ополчения я могу только мечтать. Умная, сильная, и, что немаловажно. — просто прекрасна!.. А как ей идет это платье!..»

Пегас почувствовал, что крылья сделали попытку самопроизвольно раскрыться при мысли о леди-рыцаре, полностью покорной его воле. Во всем.

Конечно, пришлось бы изменить своему принципу о недопустимости личных отношений на службе, но... Кристальная пони была настолько сильна и прекрасна, что искушение заполучить ее и как воина, и как символ, и как кобылицу, было слишком велико.

— Начнем? — спросила тем временем Спектра, уже расставившая фигуры на исходные позиции.

— О, да, — улыбнулся шериф, делая новый ход.

Силы с обеих сторон почти иссякли. Немногочисленные фигуры кружили словно в разбитом на ходы вальсе, периодически делая выпады в одиноко возвышавшихся по обе стороны доски королей.

Но ни у белых, ни у черных, не осталось сил для решающего удара.

— Мне сдается, это ничья, Ваша Милость, — заметила Спектра Блоссом, когда кончился тридцатый ход кружения фигур.

— Пожалуй, я склонен согласиться, — проговорил шериф, которого начала порядком раздражать эта возня на доске.

— Думаю, что каждому из нас следует признать, что он встретил равного противника, Ваша Милость, — сказала кристальная пони.

Шериф встретился с ней глазами. Два аметистовых озера рыцаря смотрели спокойно, но намек в голосе был более чем ясен.

— Вы все еще в моей власти, — напомнил шериф, — не забывайте этого, миледи.

— Ни на минуту, Ваша Милость, — губы Спектры тронула улыбка, — однако, вечереет. Не окажите ли честь проводить меня в камеру?

— У меня есть другие намерения, миледи, — шериф встал из-за стола и слегка поклонился.

Спектре понадобилось усилие, чтобы сохранить самообладание.

— И какие же? — холодно осведомилась она.

Посмотрев шерифу Троттингемскому в глаза, скользнув взглядом по подрагивающим крыльям, она ожидала чего угодно. Сластолюбивых речей, лести, даже грубых приставаний и угроз.

Но даже если пегаса и обуревали такие мысли, вслух он сказал совершенно иное:

— Спектра Блоссом, я предлагаю Вам игру на своей стороне. В лучшие шахматы на свете — с живыми пони. Партия, призом которой станет благосклонность богини, власть и богатство. Приз, который мы можем взять вместе.

Шериф мысленно отметил, что ему удалось удивить кристальную пони, хотя та изо всех сил старалась не подавать вида.

— Вы предлагаете мне такую... взятку? Хотите меня перекупить?

— Я бы никогда не предложил гвардейцу Кристальной Империи, рыцарю, ничего подобного. Богине служат не из-за денег, хотя и в них у достойных пони обычно нет нужды. Я предлагаю остаться здесь, в Троттингеме, в качестве моего доверенного капитана.

— Кажется, я ясно дала понять, что не разделяю Вашей политики, Ваша Милость. И не особенно верю, что Селестия дала на это санкции.

Пегас сделал глубокий вдох и скрестил передние ноги на груди.

— Кажется, леди-рыцарь, Вы не осознаете положения, в котором находитесь. Прошу.

Спектра, повинуясь жесту шерифа, проследовала по коридорам замка. Следом безмолвно последовали стражники. Она думала, что ее отведут в пыточную камеру, и шериф начнет угрожать, но и это предположение оказалось неверным.

Их путь закончился в кабинете.

— Вы имеете представление о политической экономии, леди Спектра? — вдруг спросил шериф, хитро прищурив глаза. — О ее специфике для Фронтира?

— Только... самое приближенное. Я всего лишь гвардеец, а не чиновник.

Глаза шерифа сверкнули.

— Тогда, — сказал он враз похолодевшим голосом, — позвольте мне обрисовать ситуацию...

— Ситуацию?

Пегас хлопнул копытом по стопке бумаг.

— Наблюдения. Аналитика. Экономика и военная организация. Внутренние и внешние угрозы. Имеете ли представление, насколько все взаимосвязано?

— Приблизительное. Как и в любом государстве. Сами понимаете, Ваша Милость, гвардейцев учат не этому.

Голос шерифа отвердел:

— Я хочу знать, что заставило Вас связаться с этим лесным отребьем, — сказал шериф, усевшись за стол. — Вы благородная леди, это видно, но подумайте, чем Вы занимаетесь?

Спектра внутренне насторожилась. Раз речь пошла о мотивации, значит, шериф не просто хочет показательно вздернуть одну из лидеров мятежников. И это радовало. И то что они сейчас были наедине, тоже хорошо.

— Категорическое несогласие с Вашей политикой правосудия, — осторожно ответила она, переступив на месте. — Пони не убивают пони.

Спектра заметила, как на морде шерифа заиграли желваки.

— Кто дал Вам право оценивать действие благословленной богиней власти? — процедил он. — Вам, чужеземке, понятия не имеющей о том, каково это — жить в постоянной опасности нападения...

— Очень даже имеющей, — перебила Спектра Блоссом. — Кристальную Империю окружают льды, полнящиеся снежными чудовищами.

— В таком случае, имеете ли Вы представление, леди рыцарь, насколько подрываете безопасность на Фронтире своими действиями?

Спектра усмехнулась. На это ей было, что возразить:

— Ваша Милость, сколько я ни общалась с деревенскими жителями, я ни разу не встречала упоминаний о нападениях монстров за исключением некоей «Манифестации Голодного Леса»...

Она осеклась, увидев, как изменилось выражение на морде собеседника.

— Что Вам известно о Манифестации, леди Спектра? — нахмурившись, спросил шериф.

— Только то, что это было нашествие лесных чудовищ...

— О нет. Это было не просто «нашествие лесных чудовищ». Аккурат перед Войной Сестер...

— Простите что перебиваю, но не могли бы Вы объяснить мне поподробнее, что за Война Сестер, о которой все говорят? — спросила Спектра. — Что могли не поделить аликорны?

Шериф какое-то время молчал, обдумывая ответ.

— Вы ничего не знаете? Найтмер Мун, Долгая Ночь, Война Сестер? — наконец, спросил он. — Падение Кристальной Империи, наконец?

Зеленые уши встали торчком.

— Падение? — спросила она, и голос в первый раз за сегодня дрогнул. — Прошу, объясните.

На морду шерифа вернулось выражение уверенности.

— Подумать только. Откуда Вы свалились, Спектра Блоссом?

Кристальная пони вдруг вскинула взгляд. В светло-фиолетовых, словно аметистовых глазах горел плохо сдерживаемый гнев.

— Я всего лишь хотела сходить за цветком Снежной Радуги, — сказала пони и даже сделала шаг вперед. — Ушла из Метрополии на пару дней, а когда вернулась, на ее месте был занесенный снегом кратер. Я четырежды чуть не погибла, добираясь до обжитых земель, и знаете что я думаю? Ваша ненаглядная Селестия сделала это. Никому другому подобное просто не под силу. А теперь я прошу, объясните, что я должна чувствовать и что делать как поклявшийся защищать народ гвардеец, видя, что именем солнечной богини собираются убивать пони? И к слову, это вполне вписывается в версию вины Селестии в том страшном преступлении против моей родины!

В каком-нибудь мыльном кобыльем романе героиня сейчас бы пустила злую, горькую слезу. Но Спектра не чувствовала желания расплакаться. Наоборот, как будто всплыли на поверхность все обиды и горести последнего времени, загнав слезы куда-то глубоко внутрь.

Шериф пристально посмотрел на собеседницу.

— Я лишь скромный служащий Ее Высочества, — сказал он, — и не мне оценивать и тем более осуждать ее действия. Да, Кристальная Империя была повергнута божественными сестрами пять лет тому назад, и не спрашивайте, почему. Я не знаю. Видимо, существовала угроза...

Спектра мысленно задала себе вопрос, почему все еще стоит и слушает вместо того, чтобы начать пинать копытами кое чей облеченный местечковой властью круп.

Пегас выразительно приподнял бровь, но Радужный Рыцарь уже совладала с собой:

— А Вы, я вижу, одобряете подобную политику.

Шериф театрально развел копытами:

— Манифестация показала, что ничего нельзя пускать на самотек. Из-за беспечности, беспорядочного расселения и дезорганизации погибли пони. Слишком много пони. Несколько деревень прекратили свое существование, целые толпы жеребят осиротели, а точное число жертв до сих пор не посчитано...

— Почему Луна вдруг восстала на сестру? – спросила Спектра. — И что с моим домом? Я уверена, что не прошло и недели до моего появления в Эквестрии с последнего дружеского визита принцесс. А Вы, да и Робин Хуф, говорили мне, что прошло пять лет. Как такое вообще возможно?

Пегас по-прежнему сохранял самообладание. Он сделал неопределенный жест копытом и сказал:

— Это действительно было пять лет назад. Где были Вы, леди, я не имею ни малейшего понятия. И подробности предпосылок и причин Войны Сестер мне тоже неизвестны, так как я уже нес службу здесь. Но если вкратце, принцесса Ночи отправилась вслед за Кристальной Империей вместе со своим нечестивым народом. И ночное светило теперь является безмолвным напоминанием, что бывает с теми, кто идет против воли Солнечной богини. Так что простые пони должны быть благодарны ополчению и Гвардии, что те защищают их каждый день от опасностей внешнего мира. И политика Фронтира, что я вынужден вести во избежание повторения трагедии Манифестации – это необходимость, а не моя прихоть. Именно поэтому я предлагаю Вам, леди, игру на своей стороне. Слишком многое стоит на кону, чтобы распылять силы еще и на этот глупый мятеж!

Спектра усмехнулась.

— И Вы предлагаете мне сотрудничать с властью тех, кто уничтожил мою страну? – она делано-удивленно подняла бровь.

Она была наслышана, что зачастую облеченные властью пони могли перегибать палку, но никогда бы не подумала, что столкнется с этим сама. Принц Морнинг никогда не забывал свой долг. И уж тем более, никогда не пытался прикрывать непопулярные шаги эфемерной «необходимостью», всегда беря на себя ответственность за них.

— Той, — поправил шериф. — Это новая эра, Спектра Блоссом. Эра Солнечной пони, принцессы Селестии, единовластной правительницы. Вашей Империи больше нет, это верно. Но я хотел предложить сотрудничество не только поэтому...

Кристальная пони впервые за беседу позволила себе явное недоумение:

— Я не понимаю, Ваша Милость.

Пегас подошел вплотную.

— Посмотрим правде в глаза. Ваша вина столь очевидна, что по закону Фронтира я должен был вздернуть Вас еще неделю тому назад.

«Прошло всего семь дней или около того! — отметила про себя Спектра, внешне оставаясь невозмутимой. — А мне показалось, что целый месяц... Ну что ж, по крайней мере, Робину и остальным удалось уйти, иначе шериф бы не распинался тут передо мной. Отлично».

Шериф тем временем увлеченно продолжал, даже начал ходить взад-вперед, расправив от волнения крылья:

— Подходит время решительных мер. И Ваша судьба, леди Спектра, напрямую зависит от Вашего же решения.

— Решения?

Шериф вдруг резко развернулся и придвинулся вплотную. Так, что кристальная пони фыркнула от неожиданности.

— Будь моей, Спектра Блоссом, — проговорил пегас. — С первого дня, когда я увидел твою силу, ум и красоту, я не нахожу себе покоя. Страшным ударом было для меня то, что ты примкнула к этому отребью из леса, и ради чего? Я предлагаю тебе все. Новую службу и новую жизнь. Рядом со мной. В свете самой Селестии...

Спектра, от такой перемены тона невольно сделав шаг назад, чуть не оступилась на подоле платья и резко ответила:

— Нет! Я же сказала, что не встану на сторону палачей и убийц!

Пегас продолжил наступать, говоря:

— Смотри, что ты сделала со мной, безупречным слугой Ее Высочества! Я пренебрегаю долгом, чтобы дать шанс тебе, похитившей мое сердце.

— Ваша Милость, я предупреждаю... – начала было Спектра, но пегас не слушал:

— Больше двухсот мятежников-крестьян сейчас находятся в тюрьме в ожидании своей участи. Я отпущу всех, если ты, Радужный Рыцарь, лично призовешь их не бунтовать против законной власти и выдать Робина Хуфа. Ты принесешь присягу и вступишь в Гвардию Кантерлота...

Спектра, почувствовав крупом стену, сделала то единственное, что только и может сделать загнанная в угол благородная леди.

Влепила шерифу смачную оплеуху.

Одновременно с этим тяжелая дверь открылась, и на пороге появился Алоиз фон Федершверт собственной персоной. Судя по взгляду, который грифон бросил сперва на кристальную пони, затем на потирающего морду шерифа, он все понял без слов.

Пегас тем временем процедил сквозь зубы:

— Завтра истекает срок взыскания долга и пени по налогам, после чего, клянусь Селестией, я вздерну всех. И тебя во главе с ними, если не согласишься!

Спектра только усмехнулась, а от двери раздался голос Алоиза:

— Ваша Милость, Лайтнинг Лэнс дезертировал.

— ЧТО?!

— Он с частью своих бойцов явился к замку час назад и освободил заключенных. Не всех, а только тех должников... ну Вы помните. Никто из ополчения не решился ему возражать. И сейчас они уже далеко: кто мог, ускакал на своих четырех, а пегасы унесли на себе слабых и жеребят. К слову, они для этого угнали с пяток повозок. Направились к Шорвудскому лесу.

Усмешка кристальной пони превратилась в торжествующую улыбку, а шериф Троттингемский сорвался на крик:

— Я окружен идиотами! Дармоеды! Сеноголовые! Вам только покажи — бутылку, деньги, да задранный хвост! – пегас издал сдавленный рык. — Ах, они разрушили мою тюрьму... надругались над моим законом!

— Тюрьма не разрушена, — поморщился Алоиз, — ополченцы сдали замок без боя.

У Спектры вырвался издевательский смешок, и шериф снова обратил на нее внимание:

— Увести!

— Куда? – не понял грифон. — Обратно в камеру? Прямо в платье?

— Да, Дискорд побери! – закричал на него представитель кантерлотской власти. — Прямо в платье! Тупица! Идиот! И поднимай по тревоге оставшуюся гвардию и ополчение!.. Всех поймать и вздернуть на месте!

Алоиз отошел от двери и сделал жест передней лапой. Двое земнопони-ополченцев вошли и, зажав Спектру боками, вышли вон.

Шериф же проговорил, уже ни к кому в отдельности не обращаясь, но его успели услышать все:

— Если понадобится, то я буду вешать крестьян через одного! Бунт на Фронтире неприемлем.

Алоиз фон Федершверт молча поклонился. Ему политика шерифа нравилась. Она так напоминала ему родную империю, что просто ностальгия брала... Может, дядя был не так уж и неправ, направляя непутевого племянника в королевство пони?

...Дождавшись, когда конвоиры оттащат ее от внутренних покоев достаточно далеко, Спектра резко выдохнула, и в следующий миг почувствовала под копытами твердый пол.

Ополченцы не успели ничего сделать, когда их головы с громким звоном шлемов столкнулись, повинуясь движению копыт Спектры Блоссом.

Два тяжелых тела с грохотом осели на пол, но, как оказалось, шериф или услышал, или случайно заметил, выйдя из покоев:

— Стража! – раздался его рык с противоположного конца коридора. — Алоиз! Взять ее!

Откуда-то из бокового коридора послышался тяжелый топот ополченцев. Спектра мысленно выругалась: поднятая тревога в резиденции шерифа не выходила в ее план, а разметать целый отряд с шерифом во главе в узком коридоре было бы сложно...

«И как только среагировали так быстро?» — зло подумала Спектра, вспомнив уровень подготовки ополченцев.

Взвесив свои шансы, она перепрыгнула через бесчувственных конвоиров и поскакала к двери, ведущей в главный зал замка. Но когда кристальная пони была уже совсем рядом, та, распахнулась, явив миру стоящего за ней... Робина Хуфа.

Тот, казалось, был совершенно не удивлен, увидев Спектру. Только блеснула на мордочке неизменная улыбка:

— Благородный рыцарь явился на зов отчаявшейся кобылки! – провозгласил разбойник, пафосно простерев переднюю ногу.

В то же самое время раздался орлиный клекот. Обернувшись, Спектра увидела, как по коридору бурой молнией метнулся этот рыхлый грифон, Алоиз, опередивший бегущих следом стражников и самого шерифа, что скакал с расправленными крыльями, но не решался взлетать.

Пара секунд, которые понадобились палачу, чтобы преодолеть коридор, ушли на то, чтобы хвостом задрать подол платья и встретить представителя грифоньего дворянства коронным ударом двумя копытами в лоб.

Парадные накопытники смягчили удар, но грифону хватило. Не издав ни звука, он отлетел обратно и снес бежавшего следом шерифа.

Оба живописной кучкой свалились на пол, и вскоре к ним присоединилось несколько ополченцев. Остальные успели с руганью затормозить, но коридор был на какое-то время надежно перекрыт.

Спектра толкнула восхищенно наблюдавшего за всем этим Робина:

— Бежим отсюда, чучело!

— Но я же... – начал было Робин, но Спектра вытолкнула его в зал.

Вслед понеслись только сдавленные ругательства...

...Шериф, грязно ругаясь, столкнул с себя обмякшую тушу грифона и пинками отогнал ополченцев, что неуклюже полезли на помощь. Мысленно пегас пообещал посадить «жирного цыпленка» на диету из здоровой понячьей пищи вроде сена и овощей.

В поле зрения нарисовался Брутал Кик, старшина Ополчения. Каурый земнопони с бордовой гривой удивленно окинул взглядом поле боя.

— Ваша Милость... – нерешительно начал он.

— Ну что еще? – сварливо осведомился шериф, вставая на ноги. — Пришел оправдываться из-за сдачи тюрьмы?

— Нет, Ваша Милость. Наших просто было слишком мало. Но часть гвардии сохранила верность. И ополчение готово.

— Поймайте мне Робина Хуфа и Радужного Рыцаря, — процедил шериф. — Живыми или мертвыми! Бросьте на это всю оставшуюся гвардию, но не дайте им уйти, ясно?

— Да, Ваша Милость, — не задавая вопросов, кивнул земнопони и быстро ускакал вниз по лестнице.

Шериф тряхнул головой и улыбнулся. Все же отличной идеей было амнистировать всякий сброд и сделать из него костяк ополчения. Когда солдату нечего терять, он куда лучше справляется со своими обязанностями...

Глава 10. Бегство.

...Робин и Спектра скакали по булыжной мостовой Троттингема. Встречные пони оглядывались вслед странной парочке, вздумавшей под вечер носиться по улице.

Уже несколько раз над головами проносился крылатый патруль, отсекая возможные пути к воротам, и заставляя беглецов раз за разом искать укрытия в узких переулках или под деревьями.

На бегу Робин Хуф вкратце обрисовал ситуацию.

После пленения Радужного Рыцаря все были сильно подавлены. К счастью, даже до самых горячих голов быстро дошло, что нечего и думать одолеть гвардию и ополчение в открытом бою. Повстанцы рассеялись по лесу и родным деревням, и удар троттингемского войска пришелся в пустоту.

Несколько дней ушло у банды на подготовку спасательной операции. То, что Спектра приняла на себя удар правосудия шерифа, послужило настоящим катализатором народных волнений, и теперь местные жители целиком поддерживали повстанцев.

— У нас появился союзник, — сказала Спектра на бегу. — И если я правильно поняла, скоро он будет ждать нас в Шорвудском лесу вместе со спасенными крестьянами.

— Я знаю, — улыбнулся Робин. — Капитан Лайтнинг Лэнс.

— Откуда?..

— Он примерно неделю назад прилетел к лесу. Один. И когда попался Крошке Шейду, собственно, предложил эту операцию.

— Вы что, так просто ему поверили?!

— Не сразу. Сначала мы его напоили до полного изумления, а только потом как следует расспросили.

— И?

— И все в порядке. Он был искренен.

У Спектры возникли серьезные сомнения на этот счет, и она спросила:

— Чья была идея? Свити Грейп?

Робин замялся и прижал уши к голове:

— Не... она только приготовила выпивку.

— А чья?

— Дарк Дестроера…

Спектра чуть не взвыла в отчаянии. Только искренние благие намерения капитана спасли Робина и остальных от возможной ловушки. Это можно было объяснить лишь невероятным везением.

— То есть Гвардия теперь за нас? – на всякий случай уточнила кристальная пони.

Это было бы просто здóрово, но Робин покачал головой:

— Не вся. Примерно половина. Пара десятков пегасов, но это гораздо больше того, на что мы вообще могли рассчитывать. Плюс многие ополченцы не хотят биться с соседями и родичами. Тоже где-то половина.

— Ты так говоришь, будто от шерифа все отвернулись.

В небе в очередной раз пронеслась двойка белых пегасов, тщательно осматривающих улицу. Двое пони едва успели шмыгнуть в винодельню, открыв калитку забора.

Робин ответил:

— Далеко не все. В верный шерифу отряд вошли пришлые... – он замялся, — э-э... авантюристы и попросту лихие пони с большой дороги, радостно ухватившиеся за возможность легализоваться при сборе ополчения – всем дали амнистию.

Двор был накрыт навесом, и здесь можно было не опасаться взглядов с воздуха. Ноздри защекотал аромат забродивших ягод, а с улицы послышались голоса перекликающихся стражников.

— Вдвоем не уйти, — сказала Спектра, кинув взгляд назад. — Беги, я их задержу.

С этими словами она крутанула в хвосте моргенштерн, который успела прихватить из замка, где пришлось оглушить двух ополченцев у ворот.

Робин вдруг помотал головой и прижал хвост кристальной пони копытом. Оружие, не удержавшись в креплении, укатилось в сторону и булькнуло в чан с виноградом.

Спектра ойкнула от неожиданности, но не успела она открыть рот для гневной отповеди, как разбойник сказал:

— Я знаю, как оторваться. Только обещай делать то, что я говорю.

Спектра, глядя в глаза известного болтуна, размышляла несколько мучительно длинных секунд. С одной стороны, Робин слушался ее все это время, а с другой, иногда проявлял поразительную безответственность. Например, когда сбежал на соревнование лучников.

— Хорошо, — наконец, решив дать Робину шанс, сказала кристальная пони, кивнув. — Слово рыцаря.

— Снимай платье.

— ЧТО?! – опешила Спектра, тут же пожалевшая о данном слове.

— Не спорь, оно слишком яркое и примелькалось!

Спектра спешно начала разоблачаться, наградив сердитым взглядом Робина, который даже не подумал отвернуться. Вскоре, засунув платье в какую-то бочку, он оттащил кобылицу под тень раскидистого дерева, на ветках которого и крепился навес над чанами с ягодами. Им еще только предстояло стать вином, но по случаю наступающего вечера тут еще никого не было.

— Теперь полезай туда, — копыто Робина указало на один из деревянных чанов, — и окунись с головой.

— Хочешь, чтобы я туда нырнула и там спряталась?

— Нет! Кончай спорить! Это всего лишь черника, закрасить твою гриву. Второй такой не сыщешь во всем Троттингеме!

Спектра, ругаясь сквозь зубы, залезла в бадью, чувствуя, как под ее весом нежные ягоды лопаются, брызгая красно-фиолетовым соком...

Когда кристальная пони вылезла, то была целиком фиолетовая. Даже кьютимарка в виде цветка Снежной Радуги превратилась во что-то похожее на фиалку.

— Ну что, ты доволен? – осведомилась мокрая и липкая Спектра.

Ей до слез было жаль чистой шерстки, особенно после недели в грязной камере. Когда еще удастся помыться?

Умом она понимала, что сейчас подобные мысли – просто кобылья блажь, но ничего не могла с собой поделать.

— Они будут обыскивать с высоты всех, кто куда-то идет, особенно парами, — пояснил Робин Хуф. — Нам надо затаиться на несколько минут хотя бы. Иди сюда.

Измазанная в соке кристальная пони подошла, а разбойник, улыбаясь, снял треугольную шляпу и выкинул куда-то в сторону.

Снаружи послышался топот приближающейся стражи, а над пологом раздались ритмичные звуки взрезаемого крыльями воздуха.

Робин протянул переднюю ногу и привлек к себе Спектру, отгораживая ее от взглядов с улицы.

— Теперь целуй меня, — тихо сказал он.

— Ты вконец обнаглел! – вспыхнула имперский гвардеец.

— Ты дала слово рыцаря!

— Если это не сработает, я потрачу последнее усилие в этой жизни, чтобы прибить тебя, Робин Хуф.

Спектра мысленно попросила прощения у Грина Васаби и, закрыв глаза, подалась навстречу.

Их губы соприкоснулись одновременно с тем, как в винодельню забежали стражи, снеся хлипкую защелку с калитки...

...Командир патруля, бывший атаман шайки грабителей, окинул взглядом винодельню. В укромном уголке между бочками целовалась парочка. Простоватого вида молодой жеребчик и целиком фиолетовая кобыла, очевидно, работающая здесь.

Не иначе, хозяйский сынок решил затискать в уголке молодую чернавку.

В другое время командир и сам бы не упустил случая подкатить к подвернувшейся горожанке в тихом месте, но сейчас было некогда. Над головами висел гвардеец-пегас, который видел, как тут захлопнулась калитка. То есть беглецы вполне могли быть тут...

...Робин склонился над ушком кристальной понии произнес сдавленным, но довольным шепотом:

— Ну же, Спектра, больше страсти! Так ты никого не обманешь!

Пони продолжили обнимашки и поцелуи, хотя Радужному Рыцарю больше всего сейчас хотелось как следует отлягать Робина, который, что называется, дорвался и уже успел облапать копытами почти всю Спектру целиком.

— Ну как, они еще смотрят? – спросила она через несколько минут, когда между поцелуями наступил перерыв, а гнедое копыто в очередной раз прошлось по чувствительным местам на спинке кристальной пони, вызвав дрожь.

Робин с улыбкой ответил:

— Они давно ушли...

В следующую секунду он отлетел в ближайший чан от смачной затрещины, которую в сердцах влепила ему Спектра Блоссом...

Робин, окрашенный в темно-розовый цвет, вынырнул из чана и улыбнулся.

— Ну согласись оно того стоило? – спросил он и надел подобранную шляпу прямо на мокрую голову.

— Заткнись, — процедила сквозь зубы кристальная пони, направляясь к калитке. — Просто заткнись! Или я за себя не ручаюсь!..

Робин открыл было рот, но напоролся на испепеляющий взгляд кобылицы и счел за благо прикусить язык.

Спектра же, положа копыто на сердце, вынуждена была хотя бы про себя признать, что дерзкий план сработал на все сто.

Похоже, у него уже был опыт ухода от погонь в городе, но в какой жизни? В этой или предыдущей, когда он еще не взял себе имя из легенды, какова бы ни была причина?

Брутал Кик второй раз за день поднимался к шерифу. Уже собравшись было постучать, он услышал голос Тайди Скрипт, неразборчиво что-то проговорившей.

Каурый земнопони поджал губы и приник к замочной скважине. Его серая заучка раздражала, особенно тем, что ни разу не клюнула на ухаживания. Заполучить единорожку, коих в Троттингеме было немного, стало настоящим вызовом для большинства настоящих жеребцов. Но Тайди Скрипт, вопреки слухам о о своих сородичах в целом, являла собой эталон холодного спокойствия и отношений ни с кем не заводила. То ли жеребцы ее не интересовали, то ли ждал ее где-то особенный пони, то ли просто задирала нос, но суть оставалась прежней: всем ополченцам сразу давался от ворот поворот.

Принуждать же помощницу самого шерифа было бы слишком большой глупостью, это даже самый тупой из ополченцев понимал.

— Вы хотите что-то конкретное сказать, мисс Скрипт? – спрашивал тем временем шериф, которому единорожка телекинезом помогала застегнуть тяжелые гвардейские доспехи.

— Да, Ваша Милость.

— Говорите.

— Я думаю, что происходящее все больше выходит из-под контроля.

— Мисс Скрипт, — тон шерифа похолодел. — Вы не видите всей картины. Фронтир...

— Ваша Милость, — перебила серая единорожка, застегивая последний щиток на шее пегаса, — я как никто вижу общую картину. Истощенная провинция, обнищание населения и, как следствие, упадок торговли...

— Да, и богопротивный мятеж против законной власти. Все верно. Нужны решительные меры.

Но Тайди Скрипт не сдавалась:

— И что дальше? Кровь? Виселицы? Как в дикие времена Темных веков? Сироты, ненавидящие власть, что отняла у них семьи? Не пора ли остановиться, раз столь очевидно, к чему все идет?

В голосе шерифа послышалось уже неприкрытое раздражение:

— Знайте свое место, мисс Скрипт. Если бы я Вас не знал, то запросто заподозрил бы в измене.

Единорожка утратила свою знаменитую невозмутимость и всплеснула копытами:

— Какой измене, Ваша Милость?! Разве печься о благе простых пони – измена? Или видеть, как храбрый, разумный жеребец, авторитет которого осенила сама богиня, превращается в настоящее чудовище?!

Брутал Кик уже снова собрался постучать, но был остановлен гневным криком шерифа:

— Вон отсюда! И клянусь богиней, если я увижу тебя здесь еще раз, то окажешься в тюрьме за подстрекательство к мятежу!

Резко распахнувшаяся дверь шарахнула не успевшего отпрянуть Брутал Кика по лбу, и шлем издал громкий звон, защитив хозяина. Выбежавшая единорожка, глотая слезы, побежала вниз по лестнице, и перестук копыт вскоре стих.

Старшина, у которого в ушах еще малость звенело после удара, опасливо сунулся в покои шерифа, но тот, похоже, уже совладал с собой:

— Нашли их? – осведомился он спокойным голосом.

— Не совсем, — улыбнулся земнопони. — Лучше.

— Не понял?

Брутал Кик мысленно просмаковал этот момент. По всему городу была организована сеть доносчиков, и в штаб ополчения регулярно стекались последние слухи. И спешащих куда-то двух пони, жеребца и кобылу, очень быстро засекли.

— Мы знаем, куда они направляются, — сказал земнопони.

Шериф, облаченный в тяжелую броню, на пробу взмахнул крыльями.

— Отлично, — сказал он. — Выдвигайте туда взвод ополчения. Я вскоре присоединюсь.

Каурый земнопони довольно кивнул. Теперь разбойникам точно не уйти: взвод бравых ребят из ополчения – это никому из пони не под силу одолеть, что бы там не плели гвардейцы про служащее у разбойников чудовище...

...Двое перемазанных ягодами пони выбрались из винодельни и легкой трусцой поскакали по улице к воротам.

— Итак, каков план? – спросила Спектра на ходу.

— Мы перелезем через стену и воссоединимся с войском.

— Каким еще... Опять? Ради чего я тогда сдавалась, чтобы ты вернул этих несчастных пони полечь под копьями стражи?

— Ты не понимаешь. Поднялись все окрестности, половина гвардии и большая часть ополчения. Шериф ни за что не сможет казнить и пересажать всех.

— Все равно прольется кровь. Так нельзя.

— Хорошо, сама им всем скажешь. Я буду только рад, если драки удастся избежать. Но это будет непросто, к тому же, еще надо выбраться из города...

Робин заверил, что в условленном месте их будет ждать Крошка Шейд. И что могучий фестрал, конечно же, сможет перенести обоих пони через стену.

...Старая дозорная башня поднималась над Троттингемом внутри кольца стен.

Так уж случилось, что древняя конструкция не вошла в проект новых укреплений, а разобрать ее все не доходили копыта. Кроме того, для жителей района башня служила неплохим ориентиром, и шериф наказал себе заняться этим вопросом после того, как будет завершен основной план по укреплению города.

Робин Хуф притормозил на краю старой площади и показал на древнюю постройку:

— Крошка Шейд ждет там, — пояснил он.

Спектра, отогнав хвостом стаю мух и ос, что в очередной раз спикировали на липкую шерстку, ответила:

— Точно? Мы-то не умеем летать, и загоним себя в тупик, если что.

— Не сомневайся... Ты же помнишь: он – верное крыло в ночи.

Кристальная пони только страдальчески закатила глаза. Похоже, из сознания этого жеребчика никогда не выветрится веселая игра, в которую он превратил вполне серьезные вещи вроде мятежа.

— Ты иди первая, а я следом... – начал Робин. — Поспешим, у нас мало времени. Лайтнинг Лэнс временно возглавляет армию, но и войска шерифа не дремлют. Так что драка будет та еще.

Спектра, у которой было полно времени, чтобы обдумать все возможные перспективы, нахмурилась:

— Нет, Робин. Мы уходим.

— Конечно уходим, как же иначе. Нас разыскивает ополчение и гвардия. А вот в лесу...

— Нет, Робин, ты не понял. Мы уходим из Троттингема. Все уходим.

— Т-т-то есть как уходим? Да ты в своем уме? А как же борьба с властью шерифа?!

Спектра уже хотела ответить, что войны и крови не будет, как раздался басовитый окрик:

— Стоять!

Возле заброшенной сторожевой башни, на вершине которой должен был быть Крошка Шейд, их уже ждал отряд в десяток дюжих земнопони в добротной стеганой броне и железных шлемах.

Жеребцы с откровенно разбойничими рожами, сжимающие под бабками копыт увесистые дубинки.

Ополченцы из тех, что сохранили верность шерифу.

— Носами в землю! — рыкнул Брутал Кик, которого отличала от прочих серебряная бляха на шее. — Тогда обещаю, сильно бить не будем.

— Робин, иди к башне, — спокойно сказала Спектра, не дав разбойнику и рта раскрыть, — я разберусь.

— Но у тебя даже оружия нет! — возразил тот, и земнопони довольно осклабились, уже предвкушая развлечение с фиолетовой кобылкой, от которой за версту несло подкисшей черникой.

Спектра осеклась. Действительно, прихваченный из замка моргенштерн остался в винодельне, а у нее не то что оружия и доспехов сейчас не было, но даже обычной одежды. Пони огляделась и ловко поддела ногой какие-то прислоненные к стене сарая древние грабли. Ржавые зубья свистнули в воздухе, когда пони прокрутила садовый инвентарь подобно копью на тренировке.

— Теперь есть, — улыбнулась она и повернулась к ополченцам. — Ну что, мальчики, потанцуем?

— Они изобьют тебя! — предпринял Робин отчаянную попытку.

Сверкнувший взгляд аметистовых глаз сопроводило движение граблей, с гудением разрезавших воздух.

— Не сегодня, — ответила Радужный Рыцарь, отбросив от глаз слипшуюся от сока челку, после чего шагнула вперед...

Робин Хуф с полминуты наблюдал с открытым ртом, что Спектра Блоссом делает со здоровенными ополченцами. Ржавые грабли разили приспешников шерифа не хуже копья, вызывая вопли боли ударами, от которых плохо спасали и толстые стеганые куртки. Пару раз раздавался гулкий звон, когда наконечник садового инструмента опускался на чей-то шлем. Когда же грабли сломались (об голову Брутал Кика), Спектре уже ничего не стоило подхватить одну из оброненных дубинок.

Кристальная пони только нехорошо усмехнулась, взвесив в копыте свое новое оружие.

— Чего встал? Бегом! — подогнал Робина окрик кристальной пони, и ноги будто сами понесли разбойника к башне...

Вопли внизу стали громче, а ругательства — нецензурнее, когда обитая войлоком дубинка принялась разить ополченцев шерифа с удвоенной силой...

Деревянная винтовая лестница вывела Робина Хуфа на бывшую смотровую площадку. Старые доски жалобно поскрипывали под весом пони, и земнопони откровенно струхнул, что те не выдержат.

Наверху башни не оказалось Крошки Шейда.

Вернее, огромный фестрал там был, но лежал у стены без сознания. А встречал гостя шериф Троттингемский собственной персоной.

— Я знал, что ты придешь, — сказал он. — Больше этому болвану незачем тут торчать!

Выглядел шериф грозно: полный гвардейский доспех, шлем с высоким гребнем, закрепленное для таранного удара копье и на другом боку — ножны с клинком. Правый передний накопытник был немного вымазан красным. Кровью Крошки Шейда, судя по кровоподтеку на затылке фестрала.

— Что ты сделал с Шейдом?! — прорычал Робин и добавил тише. — И как?..

— Не волнуйся. Я просто оглушил этого задремавшего олуха. Очухается. А вот тебе стоило бы побеспокоиться.

— Живьем не возьмешь! — высокопарно воскликнул Робин Хуф, но шериф только нехорошо усмехнулся и ответил:

— И не собирался. Я уже давно вынес тебе приговор, и просто привожу его в исполнение. А Спектра Блоссом, когда попадется, вернется в тюрьму до тех пор, пока не образумится и не станет моей.

Сердце Робина дрогнуло, с такой холодной решимостью это было сказано, но последняя фраза заставила кровь прихлынуть к голове еще больше, чем от угрозы расправы.

— Спектра никогда не будет твоей! — крикнул земнопони.

Получилось не то чтобы грозно, скорее жалко.

Шериф ничего не ответил, и только пошел вперед, качнув копьем.

Робин Хуф вытащил короткий меч с копытным креплением и шагнул навстречу облаченному в металл пегасу.

Душа шерифа пела: он наконец-то осуществил давнюю свою мечту — сойтись в бою с Робином Хуфом. Копье почти сразу утратило актуальность: Робин, ловко увернувшись от первого удара, сошелся вплотную и даже умудрился достать шерифа. Правда, клинок бессильно соскользнул с изогнутой пластины нагрудника.

Шериф не стал насмехаться и кидаться пафосными фразочками. Просто рванул из ножен широкий меч, одновременно крылом отстегнув мешающееся копье, и пошел в наступление.

Более легкий Робин даже не пытался противостоять здоровенному пегасу. Ловко перемещался, уворачиваясь от тяжелого меча шерифа, и даже огрызался резкими выпадами. Окажись тут Спектра, решила бы, что совсем эти движения не подходят пытавшемуся тренироваться со своей бандой неуклюжему увальню. Робина будто несло невидимым ветром. Земнопони никогда еще не чувствовал такого душевного подъема, такой силы, переполнявшей тело.

Но шериф Троттингемский вел этот поединок от начала и до конца, компенсируя недостаток вдохновленности воинским умением и силой. И сейчас был занят тем, что теснил Робина Хуфа к уцелевшей стене. План пегаса был прост: запереть более легкого жеребца в угол и лишить возможностей для маневра.

Когда же до земнопони это дошло, было уже поздно: шериф был слишком умел, и, расправив крылья, преградил путь к отступлению.

— Ну все, — сказал он, крутанув ногой свой меч, — конец тебе, «легенда»!

— Конец твой мне без надобности, чай не кобылка, — огрызнулся Робин Хуф.

Шериф молча атаковал, хлопнув крыльями и ударив в лицо земнопони воздушной волной. Робину ничего не оставалось, как только сделать подкат и нырнуть под крыло. Но шериф будто этого и ждал, и, не разворачиваясь, ткнул мечом вслед.

Раздавшийся стон едва не заставил шерифа торжественно взреветь, но быстрый Робин получил лишь царапину на нижнем плече, хотя и довольно глубокую, и даже успел в ответ ткнуть мечом в бок шерифа, прямо в сочленение доспехов.

Пегас зарычал и с быстротой, трудноожидаемой от латника, взмахнул мечом по широкой дуге. Робин снова отшатнулся, и пегас пошел в наступление, даже не дав разбойнику восстановить равновесие.

Тем временем на лестнице раздался топот.

Спектра Блоссом, слегка прихрамывая, взобралась на верхнюю площадку, и как раз успела увидеть, как шериф выбил меч у Робина и навис над споткнувшимся земнопони, расправив крылья.

— Прощайся с белым светом, ничтожество, — процедил пегас и опустил меч, желая пригвоздить Робина к стене.

Неожиданно сбоку метнулся размытый фиолетовый силуэт и заслонил собой цель, обдав запахом черники. Навстречу мечу взметнулась дубинка, но тяжелый клинок без труда перерубил деревянное оружие, и с влажным хрустом вошел в тело.

Шериф отдернул меч, но было поздно: незнакомая кобылица, прикрыв собой сжавшегося в комок Робина Хуфа, выронила остатки дубинки и, зажав копытами рану в груди, начала оседать.

— Не-ет! — раздался в башне крик Робина, и земнопони взметнулся с пола. — Убийца!

Пегас, которого немного выбил из колеи отчаянный бросок незнакомой фиолетовой пони, а также крик Робина, попятился. В следующий миг Робин Хуф, подобравший свой меч, налетел на пегаса в отчаянной атаке. Удары посыпались с такой силой и с такой скоростью, что шериф был вынужден уйти в глухую оборону.

Противник ни на йоту не сбавил натиска, и вскоре шериф сам почувствовал спиной стену башни. отступать дальше было некуда.

Робин Хуф, крича что-то невразумительное, отбил в сторону тяжелый меч шерифа и, резанув иззубрившимся лезвием по незащищенной ноге выше накопытника, занес клинок для решительного удара.

— Робин, стой! — раздался слабый, но решительный голос. Знакомый шерифу голос.

Лезвие меча замерло у горла шерифа, и тот счел за благо бросить собственное оружие.

— Спектра? — спросил земнопони.

— Спектра? — повторил вопрос шериф, который только сейчас понял, что раненая кобылица — это Радужный рыцарь, вымазанная в кислой чернике.

Робин чуть не оглянулся, но вовремя спохватился и сильнее прижал меч к горлу шерифа. Тот сглотнул. Земнопони тяжело дышал, и судя по глазам, испытывал невероятное желание прикончить шерифа Троттингемского прямо тут.

Спектра Блоссом, полулежа на полу в луже собственной крови, зажимала рану и смотрела на поединщиков. Мысленно шериф подметил, что жить кристальной пони осталось несколько минут: меч явно задел какой-то из главных сосудов.

— Не... надо, — сказала Спектра, тяжело дыша.

— Это мой поединок! — крикнул земнопони в ответ. — Я — легенда!

— Не уподобляйся ему, Робин, — строго сказала радужная кобылица. — Мы не убийцы, как алмазные псы и не чудовища как твари этой... Манифестации. Оставь этот жребий ему и таким как он...

— Что? — прохрипел шериф.

— Он в наших копытах! — не слушая, возразил Робин Хуф. — Позволь я это сделаю, и все, мы победили!

— Не такой ценой. Пони не убивают пони, неужели это такая сложная вещь, чтобы... понять?

Шериф почувствовал, как боевая ярость схлынула, оставив лишь спокойствие и... чувство стыда.

...Фалабельтаун — небольшая деревня в некотором отдалении от Троттингема.

Недавно оттуда прилетела маленькая телега, запряженная двумя изможденными пегасками-сестрами и полная перепуганных жеребят.

Молодой капитан Солнечной Гвардии, назначенный комендантом Троттингема на время Войны Сестер, выслушав сбивчивый рассказ двух пребывающих на грани истерики кобылиц, сразу поднимает в копья всех приписанных к гарнизону пегасов и рвется к родному дому.

Одна лишь паническая мысль бьется в мозгу: Манифестация Голодного Леса докатилась и до родных краев...

Хорошо еще, маленький племянник сидит в замке и ничего не знает, занятый игрой с детьми служанок на развеселом фестивале. Его устроили жители Троттингема, чтобы скрасить тоску и рассеять страх Длинной Ночи. И несмотря на тревогу в замке, со двора не стихают звуки праздника, а еще крики и деревянный стук игрушечных мечей: малыш, как всегда, спровоцировал всех сверстников играть в героев древности...

...Уже с воздуха заметно, что Гвардии можно не спешить. Никакого движения внизу не заметно, и ни одного огонька. При ближайшем рассмотрении становится понятно, что от живописной деревушки на холме у лесной реки не осталось ни одного целого домика.

Пегасы приземляются там, где раньше была площадь с ратушей, лавкой и храмом Селестии – в Фалабельтауне культ Преподобного Холимэйна был довольно силен. Белые стены с символами солнца, очевидно, стали последним оплотом жителей, но сейчас украшенные золотом белые двери сорваны с петель, а что внутри, молодому шерифу не хочется даже думать.

Пегасы, без команды разбившись на двойки, обыскивают деревню в поисках живых, но шериф не ждет чудес: те шестеро жеребят и две пегаски-погодницы будут единственными спасшимися.

Шериф становится свидетелем, как закаленные в боях гвардейцы при виде жертв лесных тварей неприкрыто блюют или заходятся сдавленными рыданиями. Растерзанные, обглоданные, поросшие какой-то скороспелой плесенью и грибами телá, разрушенные дома и разломанные вещи, еще вчера бывшие частью жизни целой эквестрийской деревни, кого угодно выбьют из колеи...

И следы. Много следов. Шериф идет по деревне, и на морде его застывает каменное выражение.

Проклятые твари вышли из леса, когда пони просто занимались своими делами: работали в огородах, ладили инструмент, отдыхали и готовили пищу... А может быть, был молебен или праздник? Несмотря на затянувшуюся ночь, пони не стали в панике забиваться по домам, а продолжили жить.

Судя по всему, кто-то пытался сопротивляться, но против древесных волков, татаригами и прочих порождений Голодного Леса немного навоюешь вилами и топорами.

Из Кантерлота накануне пришло письмо о возможной опасности, и шериф разослал по всем деревням указ: всегда держать наготове рубящее оружие, зажигательные стрелы и повозки с пегасами для эвакуации. Но в Фалабельтауне, очевидно, просто проигнорировали рекомендации властей, понадеявшись на извечное земнопоньское «авось».

И теперь Голодный Лес взял кровавую дань с народа пони.

Шериф с каменным лицом идет по улице, словно не видя ничего вокруг. Ноги сами приносят его к небольшому участку земли, где от аккуратного домика-пряника сейчас не осталось даже печки.

Смотреть на останки сестры и зятя не хочется, но и их не миновала общая чаша.

Шериф не замечает, как по его щекам катятся слезы. Зубы сжимаются в бессильной злобе. Как же просто было обезопасить пони, будь Фалабельтаун окружен элементарным частоколом! Или хотя бы канавой с хворостом, который можно поджечь и задержать тварей, пока пони на летающих телегах покинут обреченный поселок!..

«Я не найду в себе сил рассказать об этом племяннику, — думает шериф. — Это попросту убьет его».

— Сэр, — рядом приземляется десятник. — Мы обыскали деревню. Живых нет.

— Все сжечь, — приказывает пегас, не глядя на подчиненного, чтобы тот не видел слез начальства. — Ничего с собой не брать, твари могли принести заразу.

— Сэр, разрешите без чинов, — вдруг говорит белый пегас, и шериф только кивает. Ветеран, двадцать лет служивший на Фронтирах, продолжает. — Слез не надо стыдиться. Даже сильным жеребцам. То, что тут произошло, не может не вызвать слез.

— Спасибо, Шильд Крашер, — отзывается шериф, не поворачиваясь. — Передай остальным, чтобы не слишком задерживались.

— Да, сэр.

Пегас улетает, а шериф Троттингемский поднимает взгляд навстречу висящему в зените солнцу, что сейчас закрыто черным кругом луны.

Там, на юге, гремит Война Сестер, и Подлунные Легионы зловещей тенью нависают над страной. А в далекой Кервидерии, по слухам, сгустилась настоящая тьма, не имеющая с ночью ничего общего. С каждым днем все холоднее, и если так продолжится, то вместо посевной нужно будет готовиться к внеочередной зиме.

«Пресвятая Селестия, за что нам это? Почему эти пони умерли так страшно? — спрашивает капитан мысленно, но затем скорбь уступает место гневу и решительности. — Клянусь тебе, Солнечная пони, пред ликом твоим: нигде это больше не повторится, пока я жив. Я клянусь. Здесь, над телами моей родни и развалинами нашего дома».

Накопытник с силой опускается на землю, словно закрепляя безмолвную клятву. Шериф утирает слезы и направляется помогать подчиненным складывать тела в будущий погребальный костер...

...Робин Хуф копытом отбросил меч шерифа еще дальше, и клинок, провалившись в люк, зазвенел вниз по лестнице.

— Ну и пожалуйста! — произнес он, убирая оружие.

Но гневные слова застряли в горле, когда он увидел, как Спектра Блоссом заваливается на бок.

Они бросились к ней одновременно, но Робин, заметив, выставил оружие:

— Не подходи к ней!

— Я хочу помочь, — сказал пегас, примирительно подняв копыто.

— Ты уже... «помог»!

— Она спасла твой жалкий круп от заслуженной участи, так не дай ей умереть теперь!

Робин, все еще стращая шерифа клинком, покосился на истекающую кровью пони. Что делать при ранении в грудь, он даже приблизительно не представлял, но зато понял, что от вида и запаха крови его мутит.

— Не можешь помочь сам, дай мне! — процедил шериф. — До храма Селестии десяток взмахов крыльями!

— Я тебе не верю!

— У тебя нет выбора. Она умрет, если ей не помочь немедленно.

У Робина Хуфа стала такая мордочка, как у готового расплакаться жеребенка. В простодушном сердце хозяина Шорвудского леса не укладывалось, как такое вообще может быть, чтобы не стало Спектры Блоссом, Радужного Рыцаря. Той, кто казался нерушимым стержнем того, что воплощал сам Робин Хуф, легенда Троттингема..

— Даю слово, я отнесу ее туда, после чего не буду отсиживаться за стенами города и сдамся! Это все зашло слишком далеко!

Робин еще раз перевел взгляд с шерифа на Спектру и обратно.

Пегас вскипел:

— Дай мне исправить ошибку, Дискорд тебя побери, пока она не стала непоправимой!

С этими словами он шагнул вперед, накопытником убрав с дороги меч Робина. Не обращая больше внимания на разбойника, подхватил бесчувственную Спектру и спрыгнул в пролом.

Краем уха он еще успел услышать, как Робин подбежал к краю и начал быстро говорить:

— Давай, Шейд, поднимайся... Ты нужен мне, верное крыло в ночи!

Глава 11. Друг или враг?

...Когда меч шерифа Троттингемского рассек грудь Спектры Блоссом, та с каким-то спокойным фатализмом подумала, что просто встретится с Грином Васаби раньше, чем думала.

Она еще краем уха слышала голоса шерифа и Робина, но потом все уплыло куда-то, и осталось только чувство легкости и, как будто — полета.

А потом был свет, разливающееся по телу тепло, чьи-то возбужденные или, наоборот, спокойные голоса... Спектра вяло подумала, что скоро, вот уже сейчас, шагнет на Небесные Луга и упадет в объятия любимого...

«Грин... — с теплотой подумала она. — Я уже иду... потерпи еще чуть-чуть...»

...Она открыла глаза и непонимающе уставилась в потолок. Судя по всему, она лежала в покоях шерифа Троттингемского, благо, побывала там совсем недавно.

Потолок украшала мозаика в виде солнца, а отделанные стены не оставляли сомнений: кроме замка, никаких подобных зданий Спектра в Троттингеме не видела, за исключением храма Селестии, а для Небесных Лугов обстановка была дискордовски приземленной.

К тому же, слегка болела грудь и кружилась голова.

Рядом стоял Робин Хуф и о чем-то беседовал со Свити Грейп, чей голос звучал непривычно трезво:

— ...она в порядке, — донеслось до слуха окончание фразы, — и просто спит. Милость Селестии сумела исцелить ее.

— Она спит вторые сутки! — возразил Робин, нетерпеливо притопнув.

— Проснулась, — раздался голос Дарк Дестроера, что висел в воздухе неподалеку.

Робин тут же подскочил к кровати:

— Спектра! Как же я счастлив, что ты в порядке!.. Погоди, тебе надо выпить бульон... сейчас.

Прежде чем имперский гвардеец успела возразить или даже вымолвить хоть слово, земнопони сунул ей под нос ароматно пахнущую овощами пиалу с горячей жидкостью. Хотелось гордо отказаться, но живот издал требовательное урчание: Спектра чувствовала себя так, будто не ела несколько дней. С трудом приподнявшись на кровати, она дрожащими копытами приняла пиалу и сделала несколько глотков.

Спектра Блоссом лежала в кровати, судя по всему, принадлежавшей шерифу Тротингемскому. Вымытая дочиста, с давящей повязкой на груди и безумным чувством слабости во всем теле.

Робин Хуф терпеливо дождался, пока Спектра не выпьет все.

— Сейчас расскажу, — пообещал он, заметив немой вопрос в глазах кристальной пони, — только сперва скажи, как ты себя чувствуешь.

— Я... — начала было Спектра и вздрогнула от неожиданности, когда ее вдруг обняли могучие темные копыта:

— Прости, — пробасил сзади Крошка Шейд, — я виноват. Не смог вам помочь.

В голосе гиганта слышались настоящие слезы.

— Все в порядке! – хором сказали Робин и Спектра, после чего переглянулись, и земнопони продолжил:

— Ты помог мне, верное крыло в ночи!

— И все же обошлось, верно? – добавила Спектра и погладила фестрала по шее. — Не волнуйся.

Она ощущала себя немного не в своей тарелке: все еще хотелось есть, а еще в животе расползалось совершенно неуместное в текущих обстоятельствах чувство. То самое, что посещает каждую взрослую кобылицу примерно раз в полгода.

— Ну все, все, пусти меня, — натянуто улыбнулась кристальная пони, чувствуя, что слегка краснеет в объятиях мускулистого жеребца. — И кстати выпила бы еще бульончика, раз уж ничего другого мне нельзя.

— Можно, — отозвалась Свити Грейп, после чего раздался звук откупориваемой бутылки и серия жадных глотков.

— Свити просидела у твоей постели все это время, — сказал Крошка Шейд, отпуская Спектру и усаживаясь на хвост. — И не брала в рот ни капли.

— И теперь, похоже, решила наверстать? – осведомилась Радужный Рыцарь, но Свити, как всегда, проигнорировала шпильку:

— Я уже сказала на кухне, чтобы каши сварили.

При мысли о горячей зерновой размазне, сдобренной изрядным куском масла, с ложкой меда, варенья или овощными кусочками, желудок Спектры взвыл и сделал попытку забраться по хребту, поближе к заветной пище, оттеснив даже навязчивое чувство охоты.

— Итак, — не без торжественности начал Робин Хуф, — когда я принял над твоим бездыханным телом отчаянный последний бой...

— Каким же бездыханным, когда я живая? — возмущенно перебила Спектра.

— Я думал, что ты пала от копыт шерифа, не мешай, — отмахнулся Робин. — Так вот, когда я победил его в честном поединке...

— Ты — его?!

Робин довольно хихикнул.

— А ты думала, я способен только на фиглярство и выпендреж?

Спектра, которая именно так и считала, предпочла не отвечать, сделав вид, что приняла вопрос за риторический.

Вклинился Дарк Дестроер:

— Робин — настоящий герой!

Спектра улыбнулась краешком рта. Сейчас, в бьющем из окна утреннем свете и торжественной позе, молодой Робин казался ей даже привлекательным...

Спектра с трудом удержалась, чтобы не врезать самой себе.

«Вот уж вовремя подкатило, нечего сказать!» — раздраженно подумала она, представив будущую пару недель и тоскливо вспомнив, как Грин Васаби накануне ее похода...

Кристальная пони помотала головой, отгоняя ненужные мысли.

Робин тем временем продолжил:

— Итак, когда я победил шерифа, тот, наконец, осознал, какие злодейства творит, и решил сдаться народу Троттингема, что поднялся против тирании.

Спектра кивнула. Это она смутно помнила: отчаянно наступающий Робин, поверженный шериф... Звон мечей и собственный слабый голос. Чем все дело кончилось, она, конечно же, пропустила.

Робин, лучезарно улыбаясь, рассказывал о том, как шериф понес Спектру в храм Селестии, а Робин верхом на очнувшемся Крошке Шейде полетел к войскам. О том, как огромная толпа пони из окрестных земель уже двинулась было на Троттингем, на стенах которого ощетинились копьями и луками остатки ополчения и местной Гвардии.

По счастью, в храме оказались не только жрицы Селестии, но и Свити Грейп, что пришла снискать для восстания поддержку духовенства, а еще – помолиться за погибших товарищей по миссии. Бывшая монахиня вновь призвала основанные на собственных осколках веры исцеляющие чары, недоступные жрицам-земнопони, и жизнь Спектры была спасена.

— Спасибо, Свити, — улыбнулась Спектра, но та уже снова пребывала в состоянии, когда окружающая реальность тонет в хмельном тумане.

— Будешь слушать дальше? – спросил Робин, и кристальная пони кивнула. — Хорошо. Шериф в это время рванулся к своим войскам и приказал сложить оружие. Так что я вошел в Троттингем без единой капли крови.

Спектра демонстративно кашлянула, дотронувшись копытом до повязки на груди.

— Это не в счет, — отмахнулся земнопони, но кристальную пони волновал еще один вопрос.

— Робин, — вдумчиво проговорила она. — Ты хочешь сказать, что доверил шерифу мою «бездыханную» тушку, а сам бросился к войскам в надежде на то, что твой злейший враг не только отнесет меня в госпиталь, но и сдержит слово о капитуляции? Что ему мешало обмануть тебя?

Робин, казалось, замялся:

— Ну... он же сдержал слово, верно?

Спектра, которая уже приготовилась строго отчитать эту святую простоту, осеклась. Действительно, она ведь очнулась вылеченной в кровати, а не полумертвой в камере или вообще на Небесных Лугах.

— Что ж... возможно он и вправду гораздо лучше, чем кажется... А где он сам, к слову?

— Известно где, — ответил Дарк Дестроер. — В камере сидит. Ждет решения народного суда.

— А кто сейчас в городе за главного? – насторожилась Спектра и посмотрела на Робина Хуфа. — Уж не ты ли?

Робин Хуф только фыркнул:

— Выбрали временного мэра. Ту пони, что была секретарем шерифа, единорожку Тайди Скрипт. Она же и разрешила нам пока остаться в покоях бывшего шерифа. Ему уже ни к чему: даже если не запрут, то с должности точно слетит.

— Мне надо поговорить с ней, — сказала кристальная пони, у которой, признаться, отлегло от сердца. — И с шерифом тоже. Вставать уже можно?

— А я думал, ты сначала поужинаешь, — расплылся в улыбке Робин Хуф.

Словно в ответ на эти слова дверь открылась, и одна из служанок шерифа внесла поднос с несколькими тарелками и горшочком, от которого шел пленяющий аромат горячей каши...

Все присутствующие синхронно сглотнули слюну.

— Что ж, — сказала Спектра, улыбнувшись. — Как говорил один хороший пони, «война войной, а обед по расписанию».

...После вкусного ужина Спектра нашла в себе силы подняться с постели и направиться в городскую ратушу, хотя больше всего на свете ей хотелось проваляться в постели сутки напролет. В идеале – не в одиночестве, а со своим особенным пони, хотя умом она и понимала утопичность подобного желания.

Куда сложнее было отвязаться от желающих сопроводить Радужного рыцаря бывших разбойников. И если огромного фестрала оказалось достаточно просто мягко попросить и в очередной раз заверить, что его извинения принимаются, то Робину пришлось пригрозить расправой.

А сейчас Спектра вообще не хотела без крайней необходимости приближаться к жеребцам.

Свити Грейп же успела снова напрочь залить глаза и в таком виде попросту не смогла бы угнаться за кристальной пони. К счастью, хоть Дарк Дестроер и не думал напрашиваться, что-то усердно чирикая в своей тетрадке.

Когда в небольшом троттингемском замке перестали вмещаться все важные пони города, рядом была построена ратуша. Надо сказать, старый мэр любила заседать и работать именно там, и только шериф, прийдя к власти, перенес резиденцию верховной власти города в главное укрепление «в целях безопасности».

Ратуша была построена куда позже замка, и явно не была предназначена отражать атаки монстров: деревянные стены, большие окна, узорчатые двери не способствовали превращению здания в крепость, случись что. Зато здесь в главном зале мог с комфортом разместиться «большой» совет города, куда входили не только руководители служб, но еще и главы гильдий, состоятельные купцы, да и просто уважаемые выборные граждане.

Надо сказать, шериф себя присутствием на подобных собраниях почти не утруждал, как правило, посылая на них Тайди Скрипт за отчетами или с инструкциями.

Сейчас же после недолгих беспорядков посредством Гвардии и Ополчения в Троттингеме был аврально наведен порядок, и городские службы вновь заработали.

Хаоса в образовавшемся вакууме безвластия, которого опасалась Спектра Блоссом, не произошло.

Серая единорожка со свитком и пером на кьютимарке, единогласно назначенная городским советом исполняющей обязанности мэра, виртуозно и в короткий срок переключила городские дела на самоуправление на то время, что потребуется для утверждения нового представителя власти.

То, что именно она вела все дела шерифа до смещения последнего, сильно помогло победителям. Робин наверняка не представлял, с какими проблемами столкнулся бы народ Троттингема, если бы Тайди Скрипт не сумела относительно безболезненно удержать на плаву систему.

От благодарностей Спектры серая единорожка только отмахнулась. Она будто ждала прихода Радужного Рыцаря, и наколдовав свиток для записей, сразу осведомилась:

— Что делать с шерифом и его заместителем? С грифоном.

— А где они?

— Шериф в тюрьме. Против него, возможно, будет выставлено обвинение. Алоиз фон Федершверт сидит под домашним арестом. Он хоть и был заместителем шерифа, официально всего лишь наемник. Контракт не нарушал, серьезного вреда никому не причинил, так что сидит и ждет.

— Чего? – не поняла Спектра.

— Обвинения или же освобождения, — пояснила Тайди Скрипт. — К слову, я бы предпочла решить этот вопрос как можно скорее. Желательно, еще до начала совета.

Спектра улыбнулась.

— И чего же вы с советом ждете?

Тайди словно ждала этого вопроса:

— Твоего решения, Радужный Рыцарь. Народ Троттингема доверится суждению той, благодаря которой снова обрели свободу. Кроме того, судебную власть раньше осуществлял шериф, а раз он нам больше не указ…

Тайди не закончила и выразительно посмотрела на Спектру. Та уже хотела было возразить, но осеклась. Что ж, вынести вердикт будет несложно.Тем более, что местные пони явно еще не отошли от того благоговейного трепета, что внушал им шериф.

Пони поднялись в самую башню ратуши, где облюбовал себе место шерифский прихвостень. Тайди кивком поприветствовала стоящего у запертой двери стражника и повернулась к Спектре:

— Он сдался без боя, если что. В отличие от банды Брутал Кика, что с боем прорвался в Шорвудский лес и скрылся там.

Воительница только скривилась. По ее мнению, тот, кто берет на себя работу палача, по умолчанию недостоин какого-либо снисхождения. Равно как и орава вертухаев, проявившая доблесть лишь тогда, когда речь пошла об их собственной шкуре.

В покоях грифона Спектра ожидала увидеть безвкусную роскошь, завалы всякого барахла или даже множество закрытых сундуков охваченного «синдромом сороки» птицельва.

Тем удивительнее было увидеть в залитых солнечным светом покоях множество мольбертов с картинами. Портреты грифонов и пони, горные пейзажи и сцены из быта Империи Грифонов. И при этом – ни одной батальной сцены, что для творчества грифонов было вообще нехарактерно, насколько знала Спектра.

Чего стоило только то эпическое полотно, что привез в подарок принцу посол Империи! Такой огромной бойни Спектра отродясь не видала. Принц же, сдержанно поблагодарив посла и дождавшись его отъезда, картину велел запереть в каком-то чулане. Видимо, в тайной надежде, что ее до следующего визита посла Грифуса сожрут мыши.

С удивлением Спектра увидела портрет шерифа Троттингемского, стоящего на вершине башни в свете яркого солнца. Пегас в полном доспехе гвардии расправлял крылья и улыбался, создавая образ настоящего героя. И хотя стоял в боевом облачении, оружия при нем не было, что делало картину торжественной и мирной. Этот образ совсем не вязался в сознании Спектры с тем, который сложился у нее самой.

Тайди Скрипт, судя по спокойному выражению мордочки, уже была в курсе увлечения грифона. И даже на собственный портрет внимания обратила мало. Хотя по мнению кристальной пони, картина была выполнена потрясающе: художник изобразил единорожку сидящей за столом и пищущей магией. При этом умудрился передать все: сосредоточенное напряжение на мордочке, усталость и увлеченность делом в свете неровного пламени свечи.

— Алоиз! – негромко позвала Тайди Скрипт, и где-то в глубине покоев раздались шаги.

Грифон появился из-за одного из мольбертов. С беретом на голове и палитрой в передней лапе, чем моментально разрушил образ безразличного палача и тупого наемника.

— Мисс мэр, Тайди, — кивнул он, — и Радужный Рыцарь. Какая честь.

Спектра Блоссом, удивленно разглядывающая картины, вдруг спросила:

— Кто это?

Все проследили, куда показывала кристальная пони. На портрете был изображен величественный грифон в богатых одеждах, вставший на задние лапы и опирающийся на золотой скипетр.

— Это – император Грифус Двадцать Второй, — спокойно пояснил Алоиз фон Федершверт.

— Как живой, — восхитилась Спектра, но грифон не удивился:

— Я видел его, — казалось, грифон весьма раздражен тем, что его отвлекли от работы, — вы пришли меня арестовать?

Тайди вопросительно посмотрела на кристальную пони, но та вдруг почувствовала себя совершенно растерянной.

— А можно мне... еще посмотреть? – вдруг спросила она.

— Прошу, — если Алоиз фон Федершверт и удивился, то ничем этого не показал.

Следующая картина, на которую упал взгляд Спектры Блоссом, изображала Робина Хуфа. Легендарный разбойник, куда более мужественный, чем в жизни, стоял в изумрудном свете лесной чащи и трубил в рог.

При взгляде же на соседнее полотно сердце кристальной пони дрогнуло.

Потому что на групповом портрете грифонов с краю стоял не кто иной как Шнайдер. И что самое удивительное, рядом с ним был изображен сам Алоиз фон Федершверт, правда, куда более молодой чем сейчас, еще птенец-подросток.

— Наш семейный портрет, — пояснил тот, не дожидаясь вопроса.

— А Шнайдер?..

— Мой дальний родственник. Считай, заменил отца, который меня всю жизнь ненавидел... Дядя Шнайдер привез меня в Эквестрию после того, как отец решил зачеркнуть мой герб.

— Что сделать?

В голосе грифона послышалось раздражение:

— Зачеркнуть герб. Лишить наследства.

— Но почему?

Грифон обвел лапой картины.

— Видишь это? Дворянин Грифуса не должен заниматься подобным. Он должен быть воином и мастером подковерной придворной борьбы. Суровым и справедливым правителем. Правда, Шнайдер просчитался, думая, что здесь, среди пони, я смогу стать таким.

Спектру вдруг посетило неожиданное понимание.

— Он тебе так и сказал? – спросила она. — Чтобы ты стал воином тут, в Эквестрии?

— Не совсем. Он сказал, «здесь ты сможешь, наконец, найти достойное себя призвание»... — грифон вдруг осекся, перехватив взгляды пони. — Какой же я болван...

— Ты думал, Шнайдер привел тебя сюда, потому что пони – мягче и слабее грифонов, и тут ты сумеешь быть таким, как хотел отец? – спросила Спектра Блоссом.

Грифон замялся и не ответил. Очевидно, вопрос попал в цель.

— Я уже говорила... — вздохнула Тайди Скрипт. — Если бы я только знала раньше, что ты только строишь из себя заносчивого сноба-дворянчика...

— И что с того? – перебил грифон, раздраженно махнув хвостом.

Единорожка обвела копытом картины и продолжила, словно не расслышав:

— И ведь не пускал никого к себе, чего ты боялся? Что пони начнут смеяться над твоим талантом? Ты казался напыщенным честолюбивым идиотом, а ты... художник!

— Охальник ты, а не художник, — вдруг сказала Спектра Блоссом.

Тайди повернулась к кристальной пони и увидела, что та стоит рядом с собственным портретом. Алоиз изобразил Радужного Рыцаря на шикарном ложе в довольно фривольной позе и с томным, полным страсти взглядом. Картина была на самой грани приличия, даже по не столь давним, провозглашенным принцессами после победы над Дискордом, свободным нравам.

Тайди почувствовала, что ее мордочка краснеет, прямо как у Спектры Блоссом.

Та, в свою очередь, думала о том, что в другой день бы просто посмеялась над подобным, но кобылий организм сыграл с воительницей злую шутку, настойчиво требуя свое.

Грифон, однако, не смутился. Подошел ближе и сказал, показывая на картину:

— Мне показалось, что где-то там, под доспехами, живет страстная, полная любви кобылица. И знаешь, Радужный Рыцарь... я немного завидую твоему избраннику. Или избранникам, я знаю, у вас, пони, еще многие живут табунами. Потому что им всем доступна... настоящая ты. Без масок. Без доспехов. Обнаженная. Только не буквально, как на этой картине, а душевно.

Уже не красная, а пунцовая Спектра Блоссом после этих слов лишь что-то невразумительно буркнула, опустив взгляд. Хотелось возразить, но почему-то казалось, что получится ну совсем-совсем неубедительно.

— Кажется, мы только что решили одну проблему, — улыбнулась Тайди Скрипт, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.

— Какую? – тут же вскинулась Спектра.

Единорожка лукаво скосила глаза на Алоиза и ответила:

— Проблему с тем, кто нам поможет снова превратить Троттингем в город ярмарок и фестивалей...

...Следующей остановкой должны были стать подземелья замка. По идее, можно было бы сначала сходить к шерифу, но Спектра решила сначала поговорить со всеми остальными.

На страже ворот вместо ополченцев теперь стояли те, кто сражался вместе с Радужным Рыцарем, и Спектру пропустили туда без проблем.

Воительница шла по коридору одна, думая о том, что восхищается скромной серой единорожкой, так виртуозно нашедшей нужные слова и для взволнованных жителей, и для Городского совета, и для Алоиза фон Федершверта. И даже для бывших повстанцев, большую часть которых ждало возвращение домой.

Шерифа посадили гораздо выше того уровня, где неделю провела Спектра, но та все равно почувствовала недостойное злорадство.

Правда, дойти до заветной цели ей спокойно не дали.

Капитан Лайтнинг Лэнс словно специально поджидал радужную пони прямо за воротами замка. И пошел рядом, стоило ей пройти мимо.

— Могу чем-то помочь? – осведомилась Спектра на ходу.

Морда жеребца озарилась лучезарной улыбкой:

— Спектра Блоссом, я не говорил, что ты — самая прекрасная кобылка, которую я встречал?

Кобылица только фыркнула. О пристрастиях белого пегаса она уже была наслышана.

— Ты это каждой пони говоришь.

Капитан не смутился:

— И я всегда искренен: я же не уточняю, за какое время. Но если ты настаиваешь, ты самая прекрасная кристальная кобылка, которую я встречал.

— И много ты встречал кристальных пони?

— Немного. Но ты все равно прекрасна.

— Спасибо, — улыбнулась Спектра, — я польщена. А теперь, если ты не возражаешь...

Но статный белоснежный пегас как будто не слушал:

— Твоя шерстка подобна шелку, твоя грива как радуга после дождя, твои глаза словно два бездонных кристалла...

Спектра в отчаянии закатила глаза и одернула не в меру любвеобильного офицера:

— Спустись с небес на землю, казанова.

— Ты должна была быть рождена пегасом, ибо земля недостойна носить такую красоту, подобную древнему роду Скай Фесзе...

— Поняла, к чему ты клонишь. Забудь, красавчик, я невеста. Табуны в прошлом.

— Я ведь чувствую, что ты в охоте... и, судя по всему, нравлюсь тебе.

Радужный Рыцарь, которой хотя бы про себя пришлось признать правоту белого пегаса, процедила сквозь зубы:

— Я сказала, забудь!

— Обожаю, когда кобылица обладает стойкостью и волей...

— Да вы сговорились, что ли?!

С этими словами Спектра прибавила ходу и ускакала прочь по коридору.

Лайтнинг Лэнс не стал за ней гоняться, и только произнес, усмехаясь вслед:

— Какая штучка... кажется, я влюбился... опять.

На его морде расплылась довольная улыбка. Кобылицы всегда возвращаются к нему. Особенно когда так вот демонстративно убегают.

Но в этот раз почему-то не сработало: Радужный Рыцарь так и не вернулась, оставив Лайтнинг Лэнса бесцельно торчать в коридоре целый час...

...Дверь тюремной камеры открылась.

Бывший шериф Троттингемский сидел, спиной к дверям, завернувшись в плащ и гордо вскинув голову.

— Выходи, — сказала Спектра.

— Что, решила сама насладиться моментом свержения законной власти? – спросил пегас, не оборачиваясь.

— Нет, — сказала кристальная пони. -. Народ Троттингема в лице избранного мэра не хочет тебя судить.

Она отметила, что ей, похоже, удалось удивить шерифа. Тот, наконец, обернулся:

— Почему?

— Потому что пони не должны убивать друг друга. Потому что ты лучше, чем пытаешься казаться. И все что ты делал, ты делал ради простых граждан Троттингема... даже если и поступал неправильно. Потому что каждый заслуживает второй шанс.

— И ты... меня отпускаешь? – удивлению шерифа не было предела.

— Разбежался, — усмехнулась Спектра. — Пони поручили мне решить, что с тобой делать. И я подумала, что пускай принцесса Селестия решит твою судьбу. Но прежде чем я тебя выпущу, ты должен дать слово, что не улетишь. Потому что вести тебя в цепях в Кантерлот до того, как признана вина, я считаю несправедливым. К тому же, это дико неудобно. Я прокляла все на свете, пока тащила Робина Хуфа в Троттингем, а тут через полстраны эдакого кабана носить.

На морде шерифа расплылась торжествующая улыбка.

— Вот тебе мое слово, Спектра Блоссом, — сказал он. — Я не улечу. И не сбегу каким-либо другим способом.

— И чего это ты так обрадовался? – сощурилась кристальная пони.

— Я выполнял волю принцессы Селестии, и вины на мне нет. Из нас двоих преступница – ты. Так что еще неизвестно, кто кого поведет к принцессе и над кем будет суд.

Мысли Спектры вернулись к тому, что послужило основой как для ее похода, так и для поддержки мятежников. Теплые слова простых пони, рядом с которыми пришлось драться, и с кем Радужный рыцарь разделила хлеб и даже заключение под стражу, заставили поставить под сомнение уверенность в виновности принцесс-аликорнов в гибели Кристальной Империи. Но слова шерифа вновь склоняли чашу весов к прежним выводам.

Но в любом случае, привод шерифа на суд верховной власти был отличным поводом, чтобы добраться до принцессы Эквестрии на расстояние прямого диалога. А то и стремительной атаки.

— Выходи давай, — велела Спектра и посторонилась. — Мы выдвигаемся завтра, так что пока пошли в башню.

— В какую?

— В твою, шериф, в твою, — усмехнулась Спектра. — У нас, понимаешь ли, нет дома, гостиница теперь переполнена, а стеснять простых пони мы не хотим. В лес же возвращаться далеко и неудобно.

— Нахальство, — фыркнул пегас, — но я так понимаю, мое мнение никто не спрашивает?

— Совершенно правильно понимаешь, — кивнула кристальная пони, идя сзади шерифа.

Они успели пройти по коридору какое-то расстояние, когда Спектра Блоссом подала голос:

— Я все хотела спросить, а как на самом деле зовут грозного шерифа Троттингемского?

— Это так важно?

— Для меня — да. Не могу же я тебя звать «Эй, ты!» или «бывший шериф». А на «Вашу Милость» можешь даже не рассчитывать.

Пегас вздохнул и, не оборачиваясь, сказал:

— Меня зовут Санфлауэр.

Спектра не удержалась и весело фыркнула:

— А я-то думала, что после Дарк Дестроера меня уже ничем не удивишь...

...В покоях шериф сел у окна подальше от остальных и, казалось, утратил интерес к происходящему.

Спектра и остальные принялись обсуждать дальнейшие планы, нимало не стесняясь присутствия главного врага. Видимо, списали троттингемскую власть со счетов, что, впрочем, было небезосновательно: вооруженных сил не осталось, народ поддержал временный совет, а мятежники пожинали плоды победы.

До ушей бывшего шерифа периодически долетали язвительные замечания черного пегасенка, что не упускал случая вставить фразу-другую про некомпетентность власти с детской непосредственностью и бескомпромиссностью.

Пегас сжал зубы.

Когда же речь пошла о «торжественном вступлении освободительной армии Робина Хуфа в Троттингем», пегас не выдержал и попросил вернуть его в комфортабельную и, главное, тихую камеру.

— Правда за живое задевает! – нагло захихикал Дарк Дестроер.

— Народ явил свою волю, умей проигрывать, — поддержал его Робин Хуф.

— Это вы, что ли, народ? – осведомился Санфлауэр.

— Нет, — возразила Спектра Блоссом, — народ – это те пони, которые поддержали мятеж. И которых ты уже готов был убивать.

— Я не намерен оправдываться! — резко бросил бывший шериф. — Тем более, перед вами, подстрекателями мятежа.

Чуть было не началась перепалка, но Спектра Блоссом резко хлопнула копытом по столу и твердо проговорила в наступившей тишине:

— Хватит! Как бы там ни было, последнее слово все равно будет за мэром и городским советом, которым пони доверили это непростое решение. А сейчас, вместо того чтобы ссориться, ложитесь спать.

К вящему удивлению Санфлауэра, это сработало. Вся шайка покорно отправилась в его, шерифа, спальню, видимо, рассчитывая уместиться на огромной кровати.

На скулах пегаса заиграли желваки, когда он представил этих пони в пространстве, которое давно привык считать личным. Он сделал было шаг в ту же сторону, но был остановлен копытом Спектры, мягко упершимся в грудь.

— А мы ляжем тут, на диванчиках, — сказала кристальная пони, — На кровати больше нет места, кроме того, Дарк Дестроер ворочается, а Свити чудовищно храпит.

«Робин Хуф же распускает копыта во сне», — добавила она мысленно.

Санфлауэр какое-то время буравил Радужного Рыцаря глазами, но потом что-то нечленораздельно буркнул и отправился на кушетку в кабинете.

Не к месту вспомнилась их последняя встреча наедине. А ведь как хорошо могло все повернуться, если бы отважная воительница встала на его сторону!

Слушая, как на соседнем диване ровно дышит Спектра Блоссом, пегас было подумал, что сейчас все мятежники – в его власти. Он мог убить их, связать или просто улететь в открытое окно, но это не было выходом. Шериф Троттингемский – не бандит и не тиран-самодур, и действует только в рамках закона.

А закон предписывал предать виновных суду.

Кроме того, Санфлауэр с уважением отнесся к решению перевести его из камеры под домашний арест. Это означало лишь одно: кредит доверия пони Троттингема даже сейчас не был исчерпан до дна.

А значит, можно было еще попробовать что-то сделать. В конце концов, в Троттингеме живут здравомыслящие пони, которые до недавнего времени не выражали недовольства и до разума которых еще можно достучаться.

Под эти мысли пегас все же умудрился заснуть. Несколько ночей в камере были довольно утомительны, и поспать даже на диване было просто наслаждением после лежалой соломы на жестком полу...

...Когда утром Спектра Блоссом вошла во вторую комнату, то быстро поняла, в чем разница между ночевкой в просторной и продуваемой пещере и ночевкой в комнате с небольшим окном.

— Ребята, вы когда в последний раз мылись? – спросила она, морща носик.

Первой отозвалась Свити Грейп, которая, судя по страдальческому выражению мордочки, снова боролась с похмельем:

— Чистота внутри – чистота снаружи...

— Дождь моет – солнце сушит! – заявил Робин Хуф, потягиваясь.

— Точно, — поддержал Дарк Дестроер. — Настоящие разбойники не тратят время на такую ерунду.

Крошка Шейд же вообще не понял, о чем речь, судя по тому, что не среагировал вообще никак, продолжая лежать носом в темный угол.

Стоящий рядом с кристальной пони Санфлауэр, усмехнувшись, прокомментировал:

— И они еще к принцессе собрались. Да вас на порог не пустят с таким амбре.

Мимоходом он подумал, во что шестнадцать грязных копыт превратили всегда безупречно чистую простынь, и еле сдержался, чтобы не зарычать.

— Мы что-нибудь придумаем, — уверенно сказала Спектра Блоссом. — А вы, — она обвела взглядом присутствующих, — никуда не уходите.

— Принесешь завтрак? – тут же осведомился Робин Хуф.

Спектра лишь улыбнулась, поворачиваясь к выходу:

— Даже лучше.

...Через какое-то время Спектра вернулась в сопровождении двух служанок-единорожек, что несли в сиянии магии огромную, исходящую паром бадью. Возможно, ту самую, в которой мылась Спектра после тюремного заключения.

Спектра потом всегда с улыбкой вспоминала выражение мордочек банды Робина, уже рассевшейся за столом и приготовившейся наслаждаться кулинарными изысками замка самого шерифа, поднесенными Радужным Рыцарем.

«Зря ты отправился на кухню, такое зрелище пропустил», — мысленно обратилась к отсутствующему Санфлауэру улыбающаяся Спектра, а вслух объявила:

— Банный день! Кто первый?

— Каждый сам за себя! – завопил Робин Хуф.

С этими словами он прыгнул прямо на спину Крошке Шейду. Тот, всхрапнув от неожиданности, ринулся в окно и, снеся ставни, вскоре исчез из вида. Раздавшееся надсадное хлопанье крыльев известило, что разбойники спустились в крепостной двор.

Дарк Дестроер молча рванул было следом, но налетел на неуклюже вскочившую Свити Грейп и потерял те драгоценные несколько секунд, которые понадобились Спектре Блоссом, чтобы изловить маленького пегасика за хвост.

— Пусти! – тут же взвился тот, громко треща маленькими крыльями, после чего крикнул вслед Робину и Шейду, — Предатели!!!

— Закройте окно, — велела Спектра, перехватив громко протестующего Дарк Дестроера поперек тела.

У одной из служанок осветился рог, после которой ставни вернулись на место.

Правда, Свити Грейп бочком распластавшись по стене, выскользнула из комнаты, оставив младшего члена отряда на растерзание двум единорожкам и одной кристальной пони.

Спектра не волновалась по ее поводу, решив для начала сосредоточиться на Дарк Дестроере. Тот выглядел наиболее грязным, а еще лишь его Спектра думала заставлять силой. Робин Хуф был готов на многое ради благосклонности Радужного Рыцаря, и та думала пообещать ему поцелуй. В щеку. Свити была вполне адекватной кобылицей, и нужно было просто подловить ее до того, как сильно напьется. Крошка Шейд же жил в своем мире, и ему просто надо было сказать нужные слова в нужное время.

— Вы позволите, миледи? – спросила одна из служанок, но Спектра только отмахнулась:

— Лучше принесите вторую бадью и пару ведер чистой воды.

Служанки поклонились и вышли.

Спектра подняла за заднюю ногу вырывающегося Дарк Дестроера и, принюхавшись, сказала:

— Никогда бы не подумала, что от такого маленького жеребенка может так вонять. В общем, выбирай. Либо ты позволяешь себя помыть прямо сейчас, либо...

— Либо что? – с вызовом осведомился пегасенок, вися вниз головой и скрестив передние ноги.

— Либо все то же самое, но тебя будут держать служанки. И это будет гораздо дольше.

На мордочке Дарк Дестроера отразилась внутренняя борьба, и Спектра решила развить успех:

— И после ванной я позволю им тебя расчесать и одеть.

После этого нетрудный выбор между длительным унижением и коротким унижением был сделан:

— Ладно, — буркнул пегасик, но неспокойная натура все же возобладала. — А других ты тоже будешь мыть?

— Когда поймаю, — кивнула с улыбкой Спектра и опустила пегасика на пол. — Полезай.

Дарк Дестроер, что-то невнятно проворчав, взлетел и опустился в горячую воду, скрестив передние ноги на груди.

— Не тяни, — буркнул он и отвернулся.

Запах, исходящий от Дарк Дестроера, изменился. Теперь он больше всего напоминал мокрого бродячего пса.

Спектра улыбнулась, чувствуя, как в груди растекается теплое чувство умиления. Дарк Дестроер, когда вырастет, действительно будет выглядеть грозно: черный пегас с яркими зелеными глазами и жесткой фиолетовой гривой... Многие кобылки просто теряют волю от такого. Но сейчас это был маленький, а поэтому удивительно милый жеребенок.

Невесть сколько времени не мывшийся.

И Спектре Блоссом предстоял нелегкий труд привести это недоразумение в порядок. Впрочем, имелось секретное оружие.

Кристальная пони порылась в сумке и достала тяжелый зеленый флакончик. «Волшебный шампунь», — гласила надпись на этикетке.

Служанки уверяли, что этот сваренный по зебриканским рецептам бальзам отмывает шерстку от всего за один раз. Вымывает даже смолу и чернила. Запах был знакомым: Спектру саму отмывали от тюремной грязи именно таким чудодейственным снадобьем.

«То, что надо», — улыбнулась Спектра Блоссом и, намочив голову черного пегасенка, велела:

— Закрой глаза.

Дарк Дестроер зажмурился. Кристальная пони щедро плеснула густой жидкости прямо на лиловый гребень гривы, из-за въевшейся грязи даже не опавший от воды.

— Что это? – спросил жеребенок, потянув носом запах цветов и специй.

— Ничего особенного. Просто волшебное мыло. Смывает все.

— Что?! – вдруг вскинулся Дарк Дестроер. — Все-все?! О нет!

Он тут же нырнул с головой, ничего не объясняя. Спектра же удивленно уставилась на растущее черное пятно на воде.

Вскоре пони увидела, как вода стала чернильно-черной, а вынырнувший жеребенок, наоборот, посветлел. Шерстка приобрела нежно-голубой цвет, а мокрая грива, в которую превратился шипастый гребень – ярко-желтый.

— Видишь, что ты наделала! — в отчаянии выкрикнул голосом Дарк Дестроера незнакомый пегасенок.

Спектра в полном изумлении смотрела на сердитого, но до безумия милого жеребенка, после чего у нее вырвался неуверенный смешок.

— Не смей! — злобно прошипел Дарк Дестроер. — Даже не думай!

Но было поздно. Спектра изо всех сил старалась сдержаться, но это было выше ее сил. Хрюкнув от напряжения, она повалилась на пол в приступе неудержимого хохота.

— А, ненавижу-у-у! — завопил Дарк Дестроер, капризно маша крылышками и брызгая грязной водой.

Спектра, совладав с приступом смеха, остановила жеребенка, попытавшегося сбежать из бадьи, и спросила:

— Ты такой милый!.. Но почему?..

— Вот поэтому! — перебил пегасик, сверкнув глазами. — Я не хочу быть милым! Я Дарк Дестроер! Разбойник, грабитель, гроза всех мирных пони!

Спектра с неимоверным трудом сдержалась, чтобы снова не расхохотаться.

— Д-дарк... – сдавленно проговорила она. — Дестроер... хи-хи... Ну, теперь все ясно. А как тебя на самом деле зовут?

— Не скажу!

— Да ладно тебе, с прежним именем ты будешь странно выглядеть.

— Ты все испортила! – выкрикнул тем временем жеребенок в полном отчаянии.

С этими словами он вывернулся из копыт Спектры и пулей вылетел в коридор под стрекотание мокрых крылышек.

— Стой! – велела кристальная пони и устремилась следом, но куда там.

Дарк Дестроер, слетев вниз по лестнице, набрал достаточную фору, чтобы Спектра могла ориентироваться только по мокрому следу, что тянулся по коридорам.

Интерьеры замка поражали своим однообразием: каменная кладка, одноцветные ковровые дорожки красного цвета и канделябры с оплывшими свечками. Гобелены с изображением аликорнов и гвардейцев, каких-то чудовищ и прочей батальной мути.

— ...А по-моему, она тебя терпеть не может, — вдруг донесся до слуха приближающийся под мерный цокот копыт голос Санфлауэра.

Ответил ему Робин Хуф:

— Ты ничего не понимаешь в кобылках. Она просто без ума от меня. Это типа такой игры. Каждое ее «нет» — это «да, но потом».

— Ты прямо как Лайтнинг Лэнс.

— Вот видишь, а он настоящий профи!

Спектра остановилась рядом с лестницей, с которой доносились голоса. От этого разговора тело снова заявило о себе, и у кобылицы слегка вспыхнули щеки.

Но какова наглость!

— Ей нужен достойный ее жеребец, сильный и умный, — сказал тем временем бывший шериф. — Такой, как я.

В голосе Робина послышалась нешуточная ревность:

— Не приставай к Спектре. Она — моя особенная пони!..

— Во имя всего съестного! – не выдержала кобылица, выходя из-за угла и чуть ли не нос к носу сталкиваясь со спорщиками. — Вам больше нечем заняться, кроме как обсудить мою личную жизнь?!

Робин опасливо попятился:

— Спектра? Я думал, ты наверху, моешь Дарк Дестроера?

— Он сбежал. Помогите мне найти его, пока мокрый след не высох.

Санфлауэр лишь закатил глаза в притворном отчаянии, а Робин Хуф снова заулыбался и с готовностью потрусил рядом со Спектрой. Следом направился шериф, нарочито-неторопливо переставляя ноги. Впрочем, это почти не мешало ему держаться вровень: большие размеры позволяли делать широкие шаги.

— А почему он... – начал было Робин, но вдруг из оружейной донеслись голоса:

— ...ути-пути, какие мы серди-итые! Какие усюсюшки! – говорил пьяный голос, в котором можно было узнать Свити Грейп.

— Пусти! – вторил ей голос Дарк Дестроера. — Пусти, говорю! У, ханыга!

Пони заглянули за тяжелую дверь, скрывавшую ровные стеллажи для копий и подставки под доспехами и щиты. По идее, комната должна была запираться, но сейчас, когда большая часть оружия была выдана бойцам, арсенал превратился в полупустую комнату, где среди пустых стеллажей стояло несколько ящиков с инструментами и невостребованная баллиста.

Посреди помещения сидела Свити Грейп. Зачем она сюда забрела – было непонятно, хотя Спектра предположила, что просто попутала арсенал с погребом. Сидела и умилительно тискала мокрого голубого жеребенка с желтой гривой, что пытался отчаянно, но бесполезно вырваться.

— Ага, попался, — улыбнулась Спектра, первой заходя в помещение. — Спасибо, Свити.

— Я тут заблудилась, — поведала розовая единорожка, глуповато улыбаясь, — а он как залетит, мокрый-мокрый... Такой хорошенький. Не знаешь, чей?

— Это Дарк Дестроер, — улыбка Радужного Рыцаря стала шире, а Робин удивленно вскинул брови вверх. — Пусть сам объяснит.

Жеребенок только бросил на кобылицу хмурый взгляд и обреченно повис в объятиях Свити Грейп.

Он уже хотел что-то сказать, но в это время в арсенал вошел что-то ворчащий Санфлауэр. Увидев пегасенка, он вдруг выпучил глаза и расправил крылья, как всегда бывает у пегасов в момент потрясений и сильных эмоций.

— Полундра! – завопил Дарк Дестроер, снова сделав попытку вырваться.

Конечно же, у него ничего не вышло, а бывший шериф, решительно отодвинув с дороги Робина Хуфа, подошел ближе.

Пегас, казалось, находится в полном смятении. Издав несколько нечленораздельных звуков, он, наконец, сумел совладать с собой:

— Глупый жеребенок! Тебя бы повесили, когда поймали!

Дарк Дестроер, перестав вырываться, вдруг посмотрел на пегаса с вызовом и бросил:

— Сена-с-два вы нас бы поймали, дядя!

— ДЯДЯ?! – хором воскликнули Спектра и Робин, а Свити от неожиданности выронила жеребенка на пол.

Пока тот вставал на ноги, шериф подошел вплотную и процедил, протянув переднюю ногу, явно готовясь взять жеребенка за шиворот:

— Ох, по кому-то метла плачет!

— Ноги коротки! – огрызнулся пегасенок, уворачиваясь.

— Инки Спринкл! – строго сказал Санфлауэр. — Следи за своим языком, или, клянусь Селестией, я за себя не ручаюсь!

— Инки Спринкл? – переспросила Спектра. — Это твое настоящее имя?

Маленькие крылышки воинственно встопорщились:

— Я Дарк Дестроер! Ненавижу это девчачье имя, не смейте меня так звать!

— А по-моему, звучит мило, — улыбнулась Свити Грейп.

— Вот именно! – воскликнул Инки Спринкл. — Я не хочу быть милым! Я Дарк Дестроер, гроза...

— ...чернильниц и бумаг! – в сердцах перебил Санфлауэр. — Тоже мне, разбойник выискался! Просто хулиган, воришка и шпана малолетняя с рогаткой! Видела бы тебя Силки Скай, упокой Селестия ее душу...

Он вдруг осекся, увидев полные ужаса глаза жеребенка.

— Инки, я не это хотел сказать... – начал было пегас, но бывший Дарк Дестроер не слушал:

— Ты мне соврал! – в полном отчаянии закричал он, и в голосе его послышались слезы. — Ты сказал, что мама уехала!

— Инки...

Жеребенок с яростью посмотрел на своего дядю глазами, что наполнились горькой влагой:

— Я тебя ненавижу!

Он уже собрался рвануть на выход, но его снова перехватила Свити Грейп. Прижав к себе, она обняла малыша и, поглаживая по мокрой гриве, начала шептать успокаивающие слова. Рядом уселся Робин Хуф и тоже обнял маленького товарища по оружию.

Послышались тихие, сдавленные рыдания.

Шериф шагнул было вперед, но его удержало копыто Спектры Блоссом:

— Не надо. Во всяком случае, не сейчас.

Шериф впился в Спектру хмурым взглядом:

— Да что ты вообще знаешь?! – процедил он сквозь зубы.

Не дождавшись ответа, он бросил страдальческий взгляд на рыдающего в объятиях розовой единорожки жеребенка и вышел из арсенала.

Спектра, борясь с желанием остаться с Инки или последовать за пегасом, бросила взгляд на Свити и та только кивнула: мол, иди.

Бывший шериф, погрузившись в невеселые мысли, даже не сразу услышал цокот копыт догнавшей Спектры.

— Хорошо, я ничего не знаю, — сказала кристальная пони, поравнявшись с Санфлауэром. — Ну так расскажи мне.

Пегас тяжело вздохнул и остановился. Несколько секунд он обдумывал ответ, но видимо решил все же рассказать:

— Его родители погибли во время Манифестации Голодного Леса. Он в это время был у меня в гостях, и не знал, что от его родной деревни уже ничего не осталось — древесные волки и татаригами не оставили от нее камня на камне. Почти никто не уцелел — только пара пегасов, кому хватило ума не бросаться в безнадежный бой и которые успели увезти оттуда телегу, полную жеребят. Я сказал Инки, что Силки Скай, моя сестра, и ее муж Грей Фезер уехали и вернутся не скоро. Но он подумал, что его бросили, и кинулся на поиски. Три раза я его перехватывал, на четвертый он словно исчез. Теперь я понимаю, что он просто изменил внешность и нарекся другим именем. А мало ли сирот после Манифестации?..

Спектра покачала головой:

— Лучше бы ты занялся поиском племянника, чем...

Санфлауэр резко перебил:

— Именно поэтому я усилил гарнизон, придал Троттингему статус Фронтира и делал все для защиты простых жителей. На случай, если подобное повторится, чтобы пони были готовы!

— Ты просто идиот! — не выдержав, вспылила Спектра и показала копытом в сторону арсенала. — Чем ты занимался, пока в тебе нуждался самый близкий тебе пони?

Пегас остался непреклонен:

— Исполнял свой долг.

— То же мне, Шнайдер нашелся, — буркнула Спектра, но пегас вдруг навострил уши:

— Ты знала капитана Шнайдера? – удивился Санфлауэр.

— Имела несчастье, — проворчала кристальная пони.

— Почему несчастье? Этот грифон был не просто наемником, а образцовым бойцом, благородным и честным.

Но Спектру было просто так не убедить:

— Я бы могла сейчас подумать, что мы говорим о разных Шнайдерах...

— Доблестный воитель, следующий кодексу чести, дворянин, мудрец, меценат...

— Да если Шнайдер, старый стервятник, занялся благотворительностью, я съем свою шляпу.

— У тебя нет шляпы.

— Значит, шляпу Робина!

— Хорошо, — кивнул бывший шериф. — Я передам ему при случае. Но именно Шнайдер научил меня, что такое долг.

— ...который привел тебя вплотную к тому, чтобы убить пони! А если бы твои стражники поймали Дарк Де... Инки? И повесили, как соратника Робина Хуфа? Понимаешь ли ты своей меднолобой башкой, что все можно исправить, но не смерть?

Серый пегас гордо вскинул голову:

— Не считай меня глупцом. Смертная казнь – это крайняя мера и никогда не должна применяться без суда. Даже если разбойник пойман с поличным.

Спектра топнула копытом:

— Я поверить не могу, что ты занимался всем этим вместо того, чтобы искать племянника!

Голос Санфлауэра похолодел окончательно:

— То, что вы с этим сбродом лишили меня должности, еще не дает тебе права копаться в моей семейной жизни. Обойдусь без твоей помощи. И жду не дождусь, когда ты окажешься в кантерлотской тюрьме по приговору принцессы Селестии.

С этими словами он резко повернулся и пошел прочь, даже не соизволив дождаться ответа.

Спектра не последовала за ним. Сейчас все слова были бессмысленны, да еще ножом по сердцу резанули последние слова бывшего шерифа...

Послание в Кантерлот было решено отправить в полдень следующего дня.

Свергнув власть шерифа, простые пони оказались в вакууме безвластия. К неподдельному ужасу Спектры Блоссом хотели было «поднять на щит» Робина Хуфа, но тот и сам отказался, уверив местных, что ничегошеньки в правлении не понимает.

По большому счету, был нужен мэр, как раньше. Но суть в том, что мэр должен был иметь подтвержденные высшей властью полномочия, а просто избрать кого-то пони могли лишь временно.

После недолгих разговоров для принцессы Селестии написали целое письмо. Пегасам из гвардии доверия не было, да и ответить на вопросы правительницы те могли совершенно не так как нужно, напрочь исказив все факты. Да и покидать сейчас вверенную их охране провинцию они не могли.

Поэтому было решено отправить целую делегацию, в которую вошла и Спектра Блоссом, и вся компания Робина Хуфа с ним же во главе.

А еще Спектра, которой доверили вершить суд, настояла на открытом процессе. И там объявила о своем решении взять Санфлауэра, с собой в Кантерлот. Оставлять бывшего шерифа в Троттингеме означало оголить тылы: тот и без того пытался склонить на свою сторону Временный совет, превратив суд над собой в настоящее выступление. Конечно же, большинство пони его не поддержали, но прецедент был важен.

Кроме того, Спектра преследовала еще одну цель. Если Селестия начнет оправдывать поступки шерифа Троттингемского, то значит, россказни о справедливой и доброй богине – всего лишь народная молва, которой хочется верить в доброту правителя, даже если тот – кровавый тиран.

Именно поэтому в состав делегации и не вошел никто из городской администрации. Подтвердись правота Спектры – и пострадают лишь зачинщики бунта, а официальным властям и народу нечего будет предъявить кроме разве что попустительства.

Хорошо бы, конечно, было оградить и шайку Робина от этого, но Спектра совершенно не представляла, как их уговорить остаться. А так, по крайней мере, был шанс, что пострадают не слишком многие. И что Селестия, в случае чего, пощадит родственника своего сатрапа и не унизится до казни жеребенка. Надежда, правда, была слабоватая: сколько жеребят было в Кристальной Империи?

Из Троттингема вышла процессия из шести пони. Впереди несся Дарк Дестроер, периодически улетая «проверить обстановку». Он настоял, чтобы его не звали настоящим именем, хотя и согласился не краситься обратно в черный цвет. Хотя бы потому, что стойкой черной краски у торговца не оказалось. Только обычные чернила, что потекли бы после первого дождя. По иронии судьбы, именно из Кристальной Империи завозили главный компонент волшебной краски для шерсти: черные кристальные ягоды. А зебриканский аналог в Троттингеме не видели со времен последней ярмарки.

Санфлауэр на это заявление племянника только фыркнул, но так как жеребенок наотрез отказывался с ним разговаривать, вопрос повис в воздухе. Пегас угрюмо шагал следом. Перед выходом он все предлагал для дороги в Кантерлот воспользоваться воздушной повозкой, куда впряглись бы он и Крошка Шейд.

Но тут последовало целых три возражения. Во-первых, бывшему шерифу никто не доверял настолько, чтобы доверить везти всех по воздуху, как и не занятым на службе гвардейцам. Во-вторых, пьяная Свити Грейп могла свалиться вниз. Наконец, в-третьих, Робин Хуф попросту боялся высоты.

Поэтому вся делегация отправилась пешком в разгаре дня, провожаемая чуть ли не половиной города. Тайди Скрипт тогда лично передала письмо для принцессы Селестии и просила поспешить. Текущие дела городская администрация могла решить и во временном составе, но какие-то ключевые решения должен был всегда принимать мэр.

Капитан Лайтнинг Лэнс, сохранивший пост командира гвардии, подошел к Радужному Рыцарю одним из последних и сказал:

— А ведь ты хотела вернуться тогда, признай это, Спектра Блоссом.

— Да ни разу, — усмехнулась та.

— Я знаю кобылок как облупленных. Вы все кобенитесь лишь для вида, а сами только и мечтаете о статных жеребцах...

Взгляд огромных глаз прервал тираду белого пегаса. Было в глубине этих глубоких аметистовых озер что-то, на что напор известного соблазнителя Троттингема напоролся, будто волна на мол.

— Просто ты никогда по-настоящему не любил, — спокойно проговорила Спектра Блоссом и направилась к воротам Троттингема.

Лайтнинг Лэнс смотрел вслед выходящему из города отряду, пока не подошел Шильд Крашер, старый ветеран еще первого гарнизона:

— Слюни подбери, командир. Что это с тобой?

— Первый раз я встретил кобылицу, в которой ошибся трижды. Такого сокрушительного поражения я не знал с подросткового возраста.

На усатой морде ветерана появилось недоумение:

— И ты так открыто это признаешь? Кто ты такой и куда дел нашего капитана?

Лайтнинг Лэнс рассмеялся:

— Радужному Рыцарю не стыдно проиграть, дружище. Пойдем, утопим мое поражение в старом добром сидре!

Жеребцы, посмеиваясь, направились в ближайшую таверну, в кои-то веки полную народа...

Глава 12. Дорога на Кантерлот.

...Вечерело.

Мерный цокот копыт вклинивался в тишину вечернего тракта, в воздухе висели стайки мошек, танцующих в лучах заката.

Весь день пони шли почти молча, чтобы не глотать пыль на жаре, а теперь, когда стало немного прохладнее, постепенно завязался разговор. Впрочем, демонстративно игнорирующему дядю Дарк Дестроеру он быстро наскучил, и пегасенок снова нетерпеливо улетел вперед. Вслед за ним поспешила Свити Грейп, заявив, что ей надо насобирать травок и ягод для настойки.

Крошка Шейд же трусил себе по дороге, казалось, вообще не замечая ничего вокруг и попросту наслаждаясь прогулкой.

Когда подошла к концу очередная байка о похождениях благородного разбойника, рассказанная им самим, Спектра решила развить тему:

— Робин, почему ты делаешь то, что делаешь? Почему не режешь кошельки где-нибудь в Кантерлоте или Мэйнхеттене? Извини, конечно, но больше ты толком ничего не умеешь. И даже несмотря на то, что на твоей кьютимарке лук со стрелами, видела я лучников получше.

Неизменная улыбка на лице Робина стала немного грустной.

— В трудную годину всегда должен быть Робин Хуф. Символ того, что борьба не прекращается. Это... часть мифа Троттингема. Пока в Шорвудском лесу трубит мой рог, у пони всегда есть надежда.

— Надежда на что? – подал голос Санфлауэр. — Что ты придешь и стибришь их сбережения?

— Я никогда не ворую у простых пони, — немного обиженно заметил Робин, — и не думаешь же ты, что золото я закапываю где-то среди Шорвуда?.. Ну, я закапываю, конечно. Но, во-первых, не все, а во-вторых, когда мы вернемся из Кантерлота, я все верну законному мэру.

— А как тебя на самом деле зовут? – продолжил спрашивать пегас, которому в кое-то веки выпала возможность побеседовать по душам с главным врагом. — И как так получилось, что ты стал Робином Хуфом?

— Я говорил, что это часть мифа? Я не могу объяснить всего. И не помню прежнего имени. Все знают, что Робин Хуф — земнопони-лучник. Я уже рассказывал Спектре, что смутно помню, как шел по лесу в Троттингем. Зачем, откуда — я не знаю. Зашел на полянку и прилег отдохнуть. Когда очнулся, в копытах у меня были лук, стрелы, серебряный рог и остроконечная шляпа. И с того дня я знал, что меня зовут Робин Хуф. И какая бы у меня ни была кьютимарка раньше, теперь там лук и стрелы.

Робин замолчал, перехватив скептический взгляд Спектры Блоссом, которая была готова поспорить, что земнопони не говорит всей правды. Сейчас она испытывала чувства, сходные с теми, что одолевали шерифа. Робин Хуф так и не рассказал настоящей истории тогда, не хотел рассказывать и сейчас (а может, вправду не помнил, хотя все же верилось с трудом).

— Скажи, а хоть кто-нибудь поверил в эту историю про чудо? – спросил бывший шериф.

— Ага, Дарк Дестроер!

— Я имел в виду, кто-нибудь взрослый?

Робин насупился.

— А еще Свити Грэйп.

Спектра возвела очи горе и не выдержала:

— Да ей дай бутылку, она и в Снежную пони, что разносит подарки на День Согревающего Очага, поверит.

Кристальная пони шла вровень с Робином и не сразу заметила, что тот остановился и уставился ей вслед с неподдельным ужасом.

Спектра прошла несколько шагов, и только потом тоже остановилась. Оглянулась и, заметив выражение мордочки Робина Хуфа, воскликнула:

— Только не говори мне... О, стихии, за что мне это!

Санфлауэр только презрительно фыркнул:

— Пресвятая Селестия, и это ничтожество мнит себя легендой!..

— Заткнись, — сказала ему Спектра и подошла к земнопони, в глазах которого умирала детская надежда. — Робин, я не то хотела сказать. Она существует, конечно, существует.

— Ты меня просто хочешь утешить! Ты разрушила мои детские мечты!

Кристальная пони почувствовала себя донельзя неловко. Непонятно было, то ли Робин опять притворялся, то ли и впрямь имел такое жеребячье мировоззрение.

— Ну прости, — сказала кобылица. — Что я могу сделать?

С Робина моментально слетела грусть. Уши встали торчком, а на мордочке заиграла знакомая уже улыбка:

— Поцелуемся?

Спектра занесла копыто, чтобы влепить Робину очередную оплеуху, и тот зажмурился в ожидании удара... которого не последовало.

Разбойник осторожно приоткрыл один глаз и увидел, что Спектра опустила ногу.

— Это все равно что жеребенка бить, — убитым голосом произнесла она и двинулась дальше по дороге...

Робин побежал следом.

— Это значит — да? – с надеждой спросил он.

— Это значит — нет!

— Почему? – насупился Робин.

— Я тебе уже сто раз говорила...

Робин перебил и произнес, передразнивая Спектру:

— «У меня есть парень, и я люблю его»... И нечего на меня смотреть такими злющими глазами. Ты ведь сама сказала, что он, как и твой дом, и твой сюзерен исчезли в магической вспышке. Так с чего ты взяла, что они вернутся?

После этих слов Радужный Рыцарь молча отвернулась и ускорила ход.

— Эй, что я такого сказал? – спросил ее вслед Робин Хуф.

Санфлауэр бросил на него неодобрительный взгляд и ничего не ответил...

...Привал было решено устроить недалеко от дороги под раскидистым одиноким дубом. Здесь было все что нужно: ручей с чистой водой, петляющий куда-то вниз по склону и теряющийся в полях; небольшое возвышение; ветерок, сдувающий комаров.

Спектра Блоссом демонстративно игнорировала Робина, хотя тот неоднократно пытался завести разговор. Все время отворачиваясь, занималась ужином, а попытки подойти раз за разом натыкались на замечание не мешать.

Санфлауэр только посмеивался, лежа в небольшом отдалении, а Дарк Дестроер, отодвинувшись от дяди, увлеченно во что-то играл с Крошкой Шейдом, двигая по раскладной доске три вида фишек. Судя по изображениям, вырезанным на деревянных плашках, это и была пресловутая игра «Змеи и лисички».

— Р-робин, п-подойди на минуточку, — раздался вдруг голос Свити Грейп.

Земнопони, только что в очередной раз отшитый Спектрой, процокал к костру и увидел, что единорожка магией достает травки и ягоды из большой сумки на шее и, раздавив, пихает их прямо в бутылку.

Робин уже знал, что единорожка потом заколдует получившееся месиво, и то превратится в крепкую ягодную настойку.

— Ну что тебе?

— Ты что и вп-правду нич-чего не понимаешь? – спросила волшебница, глядя мутными глазами на атамана.

— О чем это ты? Она постоянно говорит о своей империи, о том, как ей было хорошо, о своем парне, который был то ли ихним принцем, то ли торговцем, или то и другое вместе. И...

— И это все, что у нее когда-либо было, — перебила Свити Грейп, из голоса которой вдруг пропал хмелек. — Вот представь, если бы у тебя в один миг забрали все, чем бы ты дорожил?

— Я бы еще награбил.

Свити Грейп вздохнула и, кажется, с трудом удержалась от фейсхуфа.

— Я говорю не про материальные богатства. Вот представь: Дарк, я и все мы внезапно исчезнем. Исчезнет зло в этом мире, и Робин Хуф больше никому не будет нужен. Представил?

Робин представил, и ему сделалось не по себе:

— Д-да.

— А теперь помножь это на два, и ты поймешь каково сейчас приходится Спектре.

— Ох, — вырвалось у Робина.

— Так что иди и немедленно извинись!

— Я пытался...

— Ты пытался не извиниться, а подкатить! – рассердилась розовая пони. — Давай, двигай!

Робин почесал в затылке. По его мнению, он и впрямь искренне хотел извиниться.

Кристальная пони услышала приближающиеся шаги Робина и вздохнула, отвернувшись. Этот жеребец с детской непосредственностью отказывался понимать, что было у нее на душе.

— Спектра, — раздался его голос, преисполненный деланного оптимизма, — ну не переживай ты так! Ну сгинули все кристальные пони, но ты-то жива! Начни все заново...

Робин Хуф прервался, когда увидел, как зеленые уши опустились, а до слуха донесся характерный всхлип.

— Спектра... – снова начал он, но кристальная пони прянула прочь, пригнув голову.

Треснули кусты, когда та ломанулась сквозь заросли прочь от лагеря.

В следующий миг голова Робина дернулась от подзатыльника, а строгий голос Свити Грейп произнес над самым ухом:

— Иногда ты ведешь себя еще хуже, чем Дарк Дестроер. Но его-то еще можно понять, он жеребенок, а у тебя какие оправдания?

— Эй, я всего лишь пытался ее подбодрить! И проявить любопытство относительно ее горя.

— Иди и проявляй любопытство в отношении кошелька шерифа, утешатель сеноголовый.

Робин довольно заулыбался и, развернувшись, собрался уходить.

— Стой! – спохватилась Свити. — Ты куда?

— Пойду поиграю с Дарком и Шейдом в змей и лисичек, а ты о чем подумала?

Свити лишь покачала головой. Она уже давно отчаялась понять, действительно ли Робин такой инфантильный или просто придуривается, прячась от реальной жизни под этой маской? Или вправду здесь замешана древняя магия, воплотившая легенду Троттингема?

Бывшая монахиня направилась следом за кристальной пони. Вскоре та обнаружилась на бережку ручья, где сидела и зло утирала бегущие без конца слезы. Мельком обернувшись на звук шагов, Спектра было подобралась, но увидев Свити Грейп, расслабилась. Очевидно, ожидала снова увидеть докуку Робина.

Розовая единорожка уселась рядом со Спектрой, тщетно пытающейся привести в порядок зареванную мордочку.

— Не сердись на него, — сказала Свити. — Он правда хочет помочь, пусть и по-своему.

Кристальная пони всхлипнула и снова плеснула в мордочку холодной водой:

— Дискордов болван, я его когда-нибудь прибью... – проворчала она.

— Не стоит. В противном случае Дарк Дестроеру и Крошке Шейду будет не с кем играть в змей и лисичек. Я знаю, что тебя утешит. Посуди сама: кристальных пони видели и после исчезновения Империи. Может быть, твой особенный пони был среди тех, кто спасся?

Спектра посмотрела в глаза единорожки. С такой точки зрения она еще не пробовала думать. Но робкая надежда и впрямь позволила заставить слезы прекратиться.

— А ты? – спросила она.

Свити многозначительно покосилась на флягу у себя на шее, а затем на Спектру.

— У тебя на все один ответ, да?

Волшебница только улыбнулась и приложилась к выпивке, после чего фляжка в сиянии магии подлетела к Спектре.

Та, вздохнув, протянула копыто, и вскоре обжигающая сладость прокатилась по горлу. Походило на вино со специями, что пили в Кристальной Империи, только гуще и слаще.

Подумалось, что бывшая монахиня может для многих найти слова утешения, в отличие от Робина.

Для многих, но не для себя...

...Бывший шериф, которого отрядили за дровами, безропотно отправился в лес. В конце концов, преступников не понадобилось даже ловить: они сами шли именно в том направлении, куда он и собирался их отправить. Вернее, отправить-то он их собирался на виселицу, но и пред очи Селестии – тоже годилось.

И положа копыто на сердце, Санфлауэр не взялся бы сказать, что бы сам предпочел на их месте.

Вечное напоминание о том, какой грозной может быть солнечная принцесса, каждую ночь всходило на небосклон. Что будет с простым пони, осмелившимся вызвать гнев богини, даже думать было страшно.

Но все же, кое-что не давало пегасу покоя. Вернее, кое-кто.

Племянник, с потерей которого бывший шериф уже было смирился, но чудесным образом нашедшийся. И словно в насмешку, теперь оказавшийся от дяди еще дальше, чем был, будучи потерявшимся.

«Я должен был догадаться, — думал серый пегас. — Дарк Дестроер – такое дурацкое имя мог придумать только Инки Спринкл. Но как же он ловко меня провел!.. Мне бы даже в голову такое не пришло».

Он принес ворох сухих веток и заметил, что из зарослей с противоположной стороны показались кобылицы. Они шли рядом и о чем-то с улыбкой переговаривались вполголоса. Подошли к игрокам в змей и лисичек и включились в обсуждение, оставив, таким образом, бывшего шерифа за бортом общения.

Сердце мужественного воина сжалось, когда он думал о том, что всю вину за свое одиночество последний оставшийся в живых член семьи возлагает на него, Санфлауэра.

Многие пегасы, да и вообще пони, не обремененные традициями родов, предпочитали жить, не заморачиваясь долгосрочными отношениями и ответственностью. Или по древним традициям табунов, когда и хозяйство, и отношения делились между несколькими разнополыми пони, жеребята воспитывались совместно. Но институт семьи с самого начала правления принцесс активно внедрялся в эквестрийское сообщество и рекомендовался королевским эдиктом еще со времен Дуархии.

Надо ли говорить, что согласно этому эдикту безгранично преданный божественной правительнице пегас начал искать свою особенную пони вместо того, чтобы состоять в беспорядочных связях с несколькими кобылами. И Силки Скай, любимая младшая сестренка, тоже пошла по этому пути, и вскоре встретила стражника Грей Фезера, что тоже был готов создать крепкую ячейку нового общества.

Какова же была всеобщая радость, когда от этой связи родился здоровый, шустрый пегасенок. Желтогривый, как отец, и с нежно-голубой шерсткой матери. Санфлауэр радовался рождению племянника не меньше сестры с зятем, но Манифестация Голодного леса перечеркнула все.

И теперь этот маленький ураганчик, раньше души не чаявший в дяде, просто ненавидел его. За то, что тот пытался оградить его от потрясений, скрыв горькую правду.

«Сделал только хуже», — подумалось Санфлауэру.

Он весь привал не спускал глаз с миловидного жеребенка, что демонстративно не замечал серого пегаса и все время пытался держаться подальше. Слушал смех и болтовню племянника, и чувствовал, как сердце обливается кровью от воспоминаний и ревности.

Наконец, Санфлауэр не выдержал и решительно направился остальным.

— Инки... – нерешительно начал пегас, подойдя вплотную.

— Не подходи ко мне! – огрызнулся Дарк Дестроер, взлетая в воздух.

— Дай мне хотя бы объяснить! – воскликнул бывший шериф, но племянник не дал ему закончить:

— Не желаю ничего слушать!

С этими словами пегасенок рванул куда-то за деревья, ловко лавируя между стволов.

Санфлауэр бросился было следом, но пусть ему неожиданно преградил Робин Хуф:

— Стой, не видишь, он не хочет с тобой общаться!

Пегас не уступил:

— Он мой племянник!

— Пару дней назад ты мечтал его повесить как моего сообщника!

Темно-серые крылья распахнулись, когда могучий жеребец навис над молодым земнопони:

— Ты не смеешь упрекать меня, — пророкотал Санфлауэр. — Ты, воришка и мятежник!

Но небольшой земнопони не уступил:

— Инки – свободный пони и может сам выбирать себе пример для подражания!

— И уж тем более ты не можешь быть примером для моего племянника!

Более молодой жеребец сделал попытку встать на дыбы, но вдруг между ними поднялась Свити Грейп, которая, привстав на задние ноги, грозно уперла передние ноги в бока.

— Шейд, слетай проследить за малышом, — переводя взгляд с Робина на Санфлауэра и назад, попросила розовая пони, и огромный фестрал бесшумно скользнул в заросли.

Спектра, уже готовая было вмешаться в жеребцовую потасовку, про себя в очередной раз отметила, что для своего размера Крошка Шейд может перемещаться просто сверхъестественно быстро и тихо. Кем же он был в прошлой жизни?

В следующее мгновение копыто ударило по уху Робина Хуфа. Тот отлетел в сторону и с удивлением уставился на Спектру Блоссом. Но та оставалась на месте чуть в отдалении и с интересом наблюдала за происходящим. В следующий момент такой же удар получил бывший шериф Троттингемский.

Оба жеребца перевели взгляд на Свити Грейп, что только что отвесила обоим по сильнейшей затрещине.

— Как вам не стыдно! – сказала она совершенно трезвым голосом. — Малыш узнал, что родители его не бросили, а погибли от когтей и зубов жутких чудовищ. И двое самых близких для жеребенка пони уперлись лбами как бараны, и начали нести околесицу о том, кто же из них лучший пример для подражания!

Санфлауэр сложил крылья и посмотрел на Робина Хуфа.

«Интересно, моя морда сейчас такая же красная, как у него?» — мелькнула мысль.

— А теперь – извинитесь! – потребовала Свити Грейп.

Жеребцы, бросив друг на друга испепеляющие взгляды, коротко соприкоснулись копытами. На морде бывшего шерифа при этом отразилась душевная борьба. Он еще раз обвел взглядом всех присутствующих.

— Иди к нему, Робин, — сказал он, наконец. — Ты для Инки был лучшим приемным отцом, чем я... просто потому, что в отличие от меня всегда был рядом...

Гнедой земнопони нашел в себе силы улыбнуться:

— Я поговорю с ним. По крайней мере, он тебя выслушает.

Санфлауэр кивнул так, как сделал бы это на светском рауте. Когда же Робин отошел, фыркнул под нос:

— Дарк Дестроер... пф!.. Надо же было додуматься до такого.

С этими словами пегас направился в лес, но в противоположную сторону той, в которой скрылись племянник и Крошка Шейд.

Спектра дернулась было за ним следом, но Санфлауэр оглянулся и сказал, слабо улыбнувшись:

— Я не сбегу. Не забывай, я дал тебе слово. К тому же, это я вас сопровождаю, а не вы меня. Мне просто надо немного побыть одному...

Радужный рыцарь остановилась и посмотрела вслед уходящему пегасу.

Удивительно, но не проляжет ли теперь между бывшими врагами хрупкий мостик доверия, возведенный одним и тем же чувством, привязанностью к Инки Спринклу?..

...Костер почти догорел.

Умаявшийся за день Дарк Дестроер уснул под крылом тоже задремавшего Крошки Шейда. Санфлауэр ревниво подметил, что когда племяннику было страшно по ночам, он точно так же приходил к нему и сворачивался комочком под широким крылом дяди.

Фестрал тоже быстро уснул: похоже, длительное нахождение среди дневных пони сместило цикл бодрствования ночного летуна, и тот теперь спал по ночам вместе со всеми. Да и на свету чувствовал себя довольно комфортно даже без очков с темными стеклами.

Все уже улеглись, хотя спала только половина маленького отряда. Спектра Блоссом, взявшая на себя первую вахту в ночи, сидела, отвернувшись от костра, чтобы глаза не привыкли к свету.

Робин Хуф перехватил задумчивый взгляд Санфлауэра, что тоже еще не спал, и спросил:

— А все же, скажи, почему ты решил сдаться?

Бывший шериф покосился на разбойника и пару секунд думал, прежде чем ответить:

— Несколько причин. Не последняя из них та, что я чуть собственными копытами не убил невиновную... Вернее, виновную, но не приговоренную к смерти.

Светло-зеленые уши Спектры Блоссом встали торчком, но воительница больше ничем не показала, что вслушивается в разговор.

— Кроме того, — продолжил шериф, — дальнейшая эскалация мятежа привела бы к кровопролитию. А я, вопреки утверждениям некоторых, вовсе не тиран и не убийца. Невиновные пони не должны гибнуть даже во имя великих целей. Зачинщиков и главных пособников восстания я бы вздернул не задумываясь, но чем провинились глупые крестьяне, которым запудрили мозги?

— Ты грозился повесить население нескольких деревень, — заметил Робин.

Пегас только фыркнул:

— Это был чистой воды блеф, чтобы спровоцировать мятежников на необдуманные действия. Рад, что вы оказались ровно такими наивными, как я предполагал.

— Тогда чего же ты идешь с нами добровольно, раз мы такие из себя виновные?

На этот раз серый пегас ответил без раздумий:

— Принцесса Селестия мудра. После разъяснений вас, главных виновников мятежа, даже если не казнят, то посадят в темницу, или изгонят. В случае же иноземки я бы настаивал на публичной порке.

Спектра Блоссом не выдержала и подала голос, по-прежнему не оборачиваясь:

— Размечтался, фетишист пернатый.

Пегас проигнорировал это высказывание.

— А что значит «публичная порка»? – спросил Робин.

Санфлауэр охотно пояснил:

— Это значит, что ее будут сечь кнутом на площади, при всех. Возможно, прогонят по городу и выставят вон, побитую и опозоренную. А толпа будет ликовать и поносить ту, что решила, будто умнее принцессы.

— Прямо праздник какой-то, — хихикнул Робин Хуф.

— Извращенцы! – сердито отозвалась Радужный Рыцарь. — Спать ложитесь!

Робин и Санфлауэр улыбнулись друг другу. В следующее мгновение обоих пронзило понимание того, что они делают, после чего жеребцы нахмурились и демонстративно отвернулись. Увидь это Спектра Блоссом, ей нашлось бы что сказать, но кристальная пони по-прежнему всматривалась в темноту в поисках ночных опасностей для мирно спящего лагеря...

...В полночь Спектра разбудила Крошку Шейда и сама прилегла на нагретый фестралом спальник, накрыв пускающего сонные пузыри Инки Спринкла дополнительным одеялом. Она уже приготовилась закрыть глаза, когда в темноте раздался голос Робина Хуфа:

— Спектра, а это больно, когда бьют кнутом?

— Очень. Спи.

Молчание продлилось почти минуту, прежде чем прозвучал новый вопрос:

— А тебя когда-нибудь пороли?

— Нет! — отозвалась кристальная пони поспешно.

— Тогда откуда ты знаешь?..

Радужный рыцарь вздохнула и не ответила...

...Спектра Блоссом пребывает в мрачном расположении духа.

Ее, заслуженного гвардейца, принц Морнинг Шейд выставил за дверь на приеме по поводу визита двух божественных сестер. Только за то, что она снова высказала в глаза наемнику Шнайдеру, что думает о нем и его отряде. В присутствии гостей.

Принц тогда очень рассердился, тут же велел Спектре идти домой и подумать над своим поведением. И пригрозил, что если радужная пони не извинится до завтрашнего полудня, он примет меры.

Спектра, полыхая от гнева, уходит к любимому и не высовывается из комнаты. Извиняться перед грифоном она и не думает. Очередное взыскание же в личное дело можно и пережить.

— Любимая! — зовет из лавки Грин Васаби. — Тебе письмо из дворца!

Спектра усмехается и идет вниз. Принц возвращает ее на службу, как всегда.

Запечатанный королевской печатью свиток дожидается ее на столе среди пустых баночек для специй: Грин Васаби ждет поставку из самой Зебрики.

Зеленый жеребец видит, как мордочка любимой, прочитавшей свиток, мрачнеет.

— Что случилось? — спрашивает он. — Тебя отстраняют?

Кристальная кобылица читает вслух:

— «Имперскому гвардейцу Спектре Блоссом, предписывается с восьмым вечерним часом явиться в Зал Боевой Славы Имперской Гвардии для отбывания наказания, назначенного в связи с дисциплинарным проступком сего числа. Также предписывается явиться рекомому Грину Васаби в качестве свидетеля и наблюдателя». Подписано сегодня в полдень, принц Морнинг Шейд Кристал, комтур Имперской Гвардии.

— Будут отчитывать? — спрашивает Грин. — А зачем там я?

— Не знаю. Обычно принц ругает меня приватно. Видимо, решил сделать это перед строем.

Грин Васаби смотрит на часы.

— Тогда давай собираться. Через два часа тебе... нам надо быть на месте. И помни, я всегда с тобой.

Спектра Блоссом улыбается своему особенному пони...

...В надраенных до блеска доспехах Спектра Блоссом входит в зал Боевой славы, громко лязгая накопытниками. Грин Васаби опасливо ступает следом в огромное помещение, залитое светом солнца и разноцветным сиянием близкого Кристального Сердца. По стенам висят штандарты и доспехи, стоят статуи героев прошлого. Стук накопытников гулко отдается под узорчатыми сводами...

Увиденное едва не заставляет Спектру сбиться с шага.

Помимо принца, здесь построены все телохранители: еще восемь пони, лучших из лучших, при таком же параде, как и сама Спектра. А еще тут же, явно нервничая, стоят Шарп Сайт и Сноу Лили, товарищи по первому кводу, но гибель Аметист Рейн, четвертого члена отряда, заставила друзей несколько отдалиться друг от друга.

Но еще, что заставляет Спектру в гневе сжать зубы, здесь присутствует и капитан наемников Шнайдер с каменным выражением на морде. Даже не смотрит.

Грина Васаби жестом подзывает Шарп Сайт, и зеленый жеребец, ежесекундно оглядываясь на любимую, встает рядом.

Принц Морнинг Шейд стоит между шеренгами гвардейцев. Спектра, чеканя шаг, подходит к сюзерену и молча склоняет голову в знак почтения.

— Спектра Блоссом, страж мой, — говорит принц Морнинг Шейд официальным тоном. — Вчера твое неподобающее поведение переполнило мою чашу терпения. Я в последний раз призываю тебя умерить свой нрав и принести капитану Шнайдеру извинения. Каков твой ответ?

«Выгонит, — думает Спектра. — Но знает ведь, что неправ».

— Мой ответ по-прежнему «нет», Ваше Высочество, — четко отвечает она, поднимая взгляд.

— Это твое окончательное решение?

Спектра не колеблется ни секунды:

— Да, Ваше Высочество.

— Хорошо же, — кивает принц. — Твоя дерзость и недостойное поведение заслуживают того, чтобы отстранить тебя от службы. Однако, как принц Кристальной Империи я слишком высоко ценю твою верность и боевое искусство, чтобы так разбрасываться кадрами. Тем не менее, как комтур своих телохранителей я обязан тебя наказать. И в данном случае я принимаю решение прибегнуть к древнему обычаю Империи, забытому, но все еще никем не отмененному. Принимаешь ли ты наказание от своего командира и сюзерена?

— Да, Ваше Высочество. Каким бы оно ни было.

Спектра старается смотреть прямо, но краем глаза видит, как капитан Шнайдер еле заметно кивает, будто соглашаясь с какой-то собственной мыслью.

— Похвально, — говорит тем временем принц. — В таком случае, твоим наказанием станут пять ударов кнутом в присутствии твоих сослуживцев, друзей и пострадавшей стороны инцидента.

Спектра не верит своим ушам. Она, конечно, учила историю гвардии и знала, что в древние времена дисциплина действительно зачастую утверждалась с помощью телесных наказаний. И даже более жестоким образом. Но сейчас?!

Немалых сил стоит сохранить бесстрастное выражение мордочки, хотя щеки и уши моментально и жарко вспыхивают. Принц Шейд приговаривает ее к порке? В присутствии... всех? И Шнайдера?

— Нет! — раздается крик Грина Васаби. — Прошу, Ваше Высочество, не надо!

Спектра скашивает глаза и видит, как ее любимого на всякий случай удерживают в четыре копыта Шарп и Сноу. Хотя по их мордочкам видно, что и они потрясены до глубины души.

Сослуживцы же остаются бесстрастны, а у Шнайдера дергается львиный хвост: явный признак сильных чувств. Впрочем, по глазам старого наемника ничего не понять.

Принц кидает взгляд на зеленого жеребца, и тот опускает глаза.

Серебристый единорог думает пару секунд и говорит:

— Принимая во внимание просьбу твоего особенного пони, Спектра Блоссом, тебе дается еще один шанс принести извинения капитану Шнайдеру.

Спектру вдруг берет злость. Она вскидывает мордочку на принца и смотрит тому прямо в пронзительно-голубые глаза.

— Ни за что! — зло кидает она, нарочно забыв прибавить «Ваше Высочество».

— Что ж, — принц остается спокойным, — гордыня наказуема. Адамант Хаммер, Свифт Сейбр, разоблачите Спектру Блоссом.

В синеватом сиянии магии перед всеми взлетает свернутый волосяной кнут. Спектра знать не знает, откуда принц откопал этот раритет Темных веков.

«Если он заставит друзей пороть меня, то после этого спектакля я уйду со службы», — мелькает гневная мысль.

Спектра не двигается с места, когда сиреневый жеребец и бело-голубая кобылица из телохранителей аккуратно снимают с нее броню, оружие и регалии. Шлем она снимает сама и снова с вызовом смотрит на сюзерена.

Кнут разворачивается в воздухе, и радужная пони невольно сглатывает.

— Повернись и стой спокойно, — велит принц. — Впрочем, можешь лечь.

Спектра только фыркает, разворачиваясь к королевской особе крупом. В конце концов, боли на тренировках и в боях она испытывала больше чем достаточно. Подумаешь, пять ударов! Она ободряюще улыбается Грину Васаби и товарищам по кводу и табуну.

Сердце, тем не менее, заходится от волнения. Принц Шейд не только приговорил ее к позорному наказанию, а еще и собирается сам его исполнить?!

Щеки и уши снова начинают гореть.

— Считай удары вслух, — велит принц.

Раздается свист, и спину обжигает первый удар. От неожиданности Спектра даже приседает, но тут же распрямляется снова. Нет, она не будет валяться на полу!

— Один! — громко говорит она.

Словно специально медля, накатывает боль, от которой мутится в глазах. Странно, учитывая, какие раны получала Спектра на службе. Но это как будто совсем иное.

Свист. Удар где-то в районе крупа, и хвост невольно поджимается.

— Два!

От стыда хочется провалиться сквозь кристальный пол. Но еще больше в сердце гнева, потому что негодяй Шнайдер видит ее позор. И друзья, что считали ее лучшей во всем, а она так подвела их ожидания. И самое страшное – Грин Васаби, особенный пони, бессильно наблюдающий за болью и унижением любимой.

Третий удар обрушивается на спину, и Спектра мысленно отмечает, что даже не слышит свиста.

— Три-и! — Голос все же надламывается, а в глазах все расплывается.

«Назад, проклятые слезы!»

Удар.

— Четыре! – Спектра кричит изо всех сил, чтобы голос предательски не дрогнул. Краем глаза видно, что Грин Васаби тоже плачет, закрыв глаза копытами.

Мгновения до последнего удара тянутся как часы. Но все же ожидания оправдываются, и вдоль спины вновь прокатывается волна обжигающей боли.

— Пя-ять!!!

Эхо крика Спектры еще пару секунд витает под потолком, но все уже закончилось. Слышны только сдавленные всхлипывания Грина Васаби, которого все еще держат сослуживцы, не давая вмешаться.

От стыда хочется бежать, роняя слезы и наплевав на все, но дисциплина все же берет верх, и Спектра поворачивается к принцу. Невольно хлюпает носом и зло утирается копытом.

— Я все равно не стану извиняться, Ваше Высочество, — говорит она, бросив взгляд на старого грифона.

Она ожидает злорадства, удовлетворения, но никак не сочувствия на морде своего врага.

— Уже и не требуется, — отвечает принц. — Ты можешь идти, Спектра Блоссом. Надеюсь, это послужит тебе уроком. Завтра возвращайся на службу.

— Слушаюсь, Ваше Высочество.

Она выходит из зала, забыв про парадную форму. От ее горделивой походки не осталось и следа, а ноги слушаются плохо: каждый шаг отдается огнем на шкурке. Очень хочется опустить голову к полу, но Спектра находит в себе силы держаться прямо.

В коридоре ее догоняет Грин Васаби. Осторожно обнимает и тыкается мордочкой в шею, что-то успокаивающе шепчет на ушко...

— Идем домой, — говорит он. — У меня есть чудесное снадобье...

Спектра всхлипывает и, обняв любимого, позволяет себе тихонько разреветься.

Перед ним ей не стыдно быть слабой, а друзья, очевидно, не выходят из вежливости...

— Спектра... – выдернул кристальную пони из воспоминаний голос Робина.

Та только отвернулась и раздраженно бросила:

— Спи давай!

Снова повисло молчание, нарушаемое только ночным пением цикад и тихим сопением спящих пони.

— Я бы не хотел, чтобы тебя выпороли... – наконец, снова подал голос земнопони, и Спектра не выдержала:

— Робин Хуф, отложи свои фантазии хотя бы до утра! – прошипела она громовым шепотом.

Ей все же было не по себе, когда она думала о том, что бывший шериф, возможно, прав. И что кто кого ведет к принцессе — это еще большой вопрос...

... Дома у Грина Васаби, как всегда, пахнет пряностями. Имперский гвардеец лежит на животе, а Грин Васаби смазывает ее чем-то холодным и успокаивающим. Спектра только сжимает зубы, даже не от боли, а от бессильного гнева и стыда.

— Потерпи, любимая, — говорит жеребец. — Сейчас все пройдет.

— Следы есть? — жалобно спрашивает Спектра, перед взором которой стоит картина исполосованной шкурки.

— Нет. Все чисто. Но не знал, что наш принц имеет такие наклонности...

— Ничего он не имеет, — перебивает Спектра. — Он на нас, своих телохранителей, внимания в этом плане вообще не обращает, хотя имеет полное право. И даже фаворитки у него постоянной нет. Ты и сам это знаешь прекрасно. И уж точно его не возбуждают всякие плетки, недоуздки и тому подобное сено.

— Тогда что на него нашло? — спрашивает Грин, продолжая мазать любимую гелем. — Что за спектакль?

— Это традиция... ай, осторожнее тут!.. В общем, он видимо решил, что это меня заткнет. Так вот, нет. Я не изменю своего отношения к Шнайдеру, даже если Его Высочество соизволит запороть меня до смерти!

— Не говори так, — вздыхает жеребец. — Даже если предположить невероятное, что наш повелитель сошел с ума, он ни за что не причинил бы боль из прихоти ни тебе, ни другим пони. Может, стоит задуматься над тем, что он хочет донести до тебя?

— Что бы это ни было, он что, решил вбить в меня это кнутом через круп?!

— Ну так, если через ушки не доходит, — усмехается Грин Васаби и игриво прихватывает зеленое ухо губами. — Ты у меня бываешь такая упрямая....

Спектра хихикает.

— Ты еще скажи, что тебе понравилось, как меня порют, — говорит она, но Грин тут же серьезнеет:

— Никогда так не говори, любимая. Если мне иногда и хочется отшлепать тебя, то это исключительно в рамках игры...

Спектра выворачивает голову и трется о шею особенного пони.

— Прости, Грин... просто я перенервничала. Не каждый день тебе надирают круп в буквальном смысле и при всех...

— Ну не при всех. Не на площади же...

— Еще не хватало!

Грин Васаби меняет тему:

— Там это... твои друзья пришли и принесли форму, что оставалась во дворце. Ждут внизу. Спустишься?

— Конечно... сейчас только, поскулю немного в свое удовольствие...

Сразу же следует кусь за другое ушко:

— Судя по всему, тебе и вправду лучше. Идем, твои друзья наверянка заждались нас.

Кристальные пони еще немного времени тыкаются мордочками, после чего покидают верхний этаж...

Спектра вздохнула. В голосе Робина Хуфа было такое искреннее сочувствие, что Спектре захотелось дать волю чувствам, разреветься и уткнуться в шею жеребца...

Она помотала головой и прогнала мысли, навязанные наступившей охотой. Копыто крепче взялось за золотой кулон, хранящий в себе образ любимого.

«Ох, Грин, — подумала кристальная пони. — Как же мне тебя не хватает!.. Я готова вытерпеть любую порку, лишь бы снова увидеть тебя... пусть даже публичную!»

Под эти мысли она тихонько всхлипнула в подушку и закрыла глаза. Сон пришел быстро: за день тело устало и настоятельно требовало законного отдыха...

Глава 13. Настоящие разбойники.

...Утро встретило отряд промозглым пасмурным небом. Погодный патруль почти не контролировал облака на таком отдалении от Троттингема, и свинцовые тучи грозились в любой момент пролиться противным моросящим дождиком.

Впрочем, за весь день ничего не изменилось. Тянулся вдоль дороги лес, в воздухе висела влажная взвесь, а изредка налетавший ветерок заставлял пони поплотнее кутаться в плащи и попоны.

Радужный Рыцарь шла рядом с Дарк Дестроером и обсуждала с ним «Похождения Родрика Бесстрашного».

Жеребенок сперва воинственно защищал свое творчество, но Спектра по-прежнему мягко задавала наводящие вопросы, чтобы молодой писатель сам на них отвечал. Ненавязчивый разговор постепенно перерос в настоящий литературный диспут: Дарк Дестроер считал себя непризнанным гением прозы, и старшая кобылица изо всех сил старалась развенчать это опасное заблуждение, при этом не ранив чувств жеребенка.

Пони так увлеклись, что перестали даже смотреть по сторонам и не заметили, как часть группы тоже отстала. Свити Грейп и Крошка Шейд шли рядом, в разговоре почти не участвуя: единорожка очень быстро пришла в состояние, когда нужно было всецело сосредоточиться на том, чтобы не упасть и продолжать движение. Фестрал же, как всегда, полностью погружался в себя в то время, когда в мире вокруг не происходило ничего интересного.

Санфлауэр и Робин Хуф же отстали, отчасти – чтобы не слушать болтовню Дарк Дестроера, чьи доводы вызывали лишь желание ткнуться мордой в собственное копыто. Но истинная причина была другой. Двое жеребцов решили продолжить разговор, в Троттингеме прерванный самим предметом обсуждения:

— И почему ты думаешь, что Спектра выберет тебя? – спросил Санфлауэр. — Она ведь ясно дала понять, что ты не интересуешь её в качестве жеребца сердца. А у меня, к примеру, есть все шансы. Возможно, именно мое слово сможет спасти ее от праведного гнева Селестии.

Робин Хуф довольно ухмыльнулся:

— Во-первых, прямой отказ кобылки – всего лишь признак того, что ей хочется, но позже...

— Куда уж позже? – перебил бывший шериф. — Самое время сейчас.

Робин не понял, но сделал вид, что это его не волнует:

— Во-вторых, — продолжил он, — ей просто хочется еще какое-то время хранить верность исчезнувшему особенному пони. Вот когда она убедится, что и вправду осталась одна...

— Ах ты негодяй! — возмутился пегас. — Но теперь-то все встает на свои места.

— Что именно?

— Ты ее обманул. И всегда обманывал. Когда подбил на этот бунт, что оставил Троттингем без защиты и без законной власти. И сейчас обманываешь, когда делаешь вид, что сопереживаешь. Просто хочешь оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы охмурить страдающую кобылицу... Знаешь, это просто мерзко.

Теперь настала очередь Робина возмущаться:

— Хей, не суди всех по себе!

— Уверен, и моему Инки ты тоже наплел что-то с три короба о романтике вольной жизни, вот он и остался с тобой!

Робин фыркнул:

— Кто-то просто ревнует, что ему не досталось ни победы, ни Спектры, ни племянника!

Шериф хотел уже нагрубить, но осекся. Разбойник, возможно, неосознанно, но попал в цель: было невыносимо горько испить целых три чаши поражения подряд. И главное, от кого?..

— Скажи мне, благородный Робин Хуф, а сделал ли ты в своей жизни хоть, что-нибудь не для того чтобы потешить свое собственное эго, а безвозмездно?

— Так нечестно, — по-жеребячьи обиделся разбойник. — Я же не помню свою жизнь!

— А и не надо. Допустим, твоя история – правда, и ты и впрямь стал Робином Хуфом волшебным образом. Что ты сделал после этого для других, не для себя?

— Тебе навалял, — нахально усмехнулся разбойник. — А еще спас Дарка от твоих башибузуков, которые хотели его исполосовать розгами за воровство. На которое он пошел еще до знакомства со мной.

Шериф скрипнул зубами. Похоже, битва была вновь проиграна. И как же хотелось молодецким пинком стереть с этой морды мерзкую усмешку! Но пегас понимал, что этим только косвенно подтвердит правоту разбойника и по сути, ничего не решит в итоге.

Едва схлынул гнев, совсем другое понимание посетило бывшего шерифа Троттингемского. Что было бы с Инки, не возьми его под опеку этот глупый, самовлюбленный и совершенно невыносимый пони? Сколько еще одинокий жеребенок бы скитался, как скоро попал бы в тюрьму, в копыта преступников или стражи? Или просто – в беду где-нибудь посреди леса или на опасных дорогах после Долгой Ночи?

— Пожалуй, я должен поблагодарить тебя, — сказал, наконец, Санфлауэр. — За то что ты позаботился об Инки.

Робин как будто и не удивился такой резкой смене темы, будто слышал все мысли пегаса:

— О Дарк Дестроере. Пожалуйста.

— Его настоящее имя – Инки Спринкл.

— Но зваться он предпочитает новым. Уважай его выбор.

Шериф вновь почувствовал закипающий гнев, но совладал с собой:

— Как ни крути, но мы с ним – одна семья... Точнее, осколки семьи.

Он ждал очередной колкости, но Робин Хуф остался серьезен. По крайней мере, настолько, насколько это вообще было к нему применимо:

— Знаешь, пусть Дарк Де... Инки сам решает. Ты – значит ты. А уж если я, то не обессудь.

Санфлауэр вдруг резко прервал разговор и, протянув ногу, заставил Робина остановиться.

— Тихо, — сказал он. — Быстро с дороги.

Сказано это было таким голосом, что разбойник не решился спорить. Оба пони скользнули в придорожные кусты и дальше двинулись уже медленно, стараясь не шуметь.

Спереди, куда ушел остальной отряд, доносились гортанные, грубые голоса, прерываемые понячьими криками.

Робин хотел было рвануть вперед, но бывший шериф снова удержал его:

— Ворвавшись туда сломя голову, ты ничем не поможешь, а только присоединишься к ним.

Осторожно раздвинув ветви подлеска, два жеребца увидели на дороге нескладные фигуры.

Покрытые шерстью, но не аккуратной понячьей, а лохматой и неухоженной. Стоящие на двух ногах и сжимающие в передних лапах грубо сделанные копья. Но главное, сутулые тела и толстые шеи венчали лопоухие и зубастые головы, отдаленно напоминающие собачьи.

Робин и Санфлауэр из кустов видели, как весь остальной отряд, накрытый несколькими сетями, вяжет шайка алмазных псов. Методично, приставляя к горлу каменный нож, выпутывая по одному из сети и привязывая к длинным жердям.

Шериф сжал зубы. Крошка Шейд, огромный и могучий, видимо, решил, что все происходящее — веселая игра. А когда до него дошло, было уже поздно и оставалось только в бессильной ярости болтаться в путах и злобно щелкать клыкастой пастью. Свити Грейп же, снова упившись ягодной настойкой, от резкой перемены положения, похоже, вовсе потеряла сознание.

— Мы разве не поможем? — прошипел Робин вполголоса.

— Тихо! – ответил шериф. — Нас двое, а этих идиотов с дюжину. И это – настоящие разбойники, а не хулиганы вроде тебя. Ты там ничем не поможешь, и только зря погибнешь.

— Ты просто!.. — начал Робин, но пегас его оборвал, заткнув рот копытом:

— Там мой племянник. Последний из нашей семьи, не считая меня. Все еще считаешь, что мне все равно?

Робин, лишь глянув в глаза бывшего шерифа, предпочел покачать головой.

— Давай проследим за ними, — сказал шериф. — Раз их не убили на месте, то явно куда-то отнесут. А значит, мы сможем или отбить их по дороге, или выкрасть ночью.

— У тебя есть план? – оживился Робин.

— Возможно, — глядя вслед бандитам, проговорил шериф, затем повторил, — возможно...

— ...Как глупо попались, это уму непостижимо! – сокрушалась Спектра Блоссом, болтаясь вниз головой.

Впереди и сзади угрюмо топали по лесу два алмазных пса. Все пони были надежно прикручены за все четыре ноги к жердям, которые попарно несли на плечах налетевшие как гром среди ясного неба бандиты.

Действительно, засада была организована мастерски: ничего не подозревающих пони сперва накрыло двумя сетями, а затем, не дав опомниться, из придорожных кустов вылетело с дюжину алмазных псов, вооруженных примитивными копьями и ножами.

— Не волнуйся, — отозвался болтающийся где-то впереди Дарк Дестроер. — Мы в плену, но Робин Хуф — на свободе. И он придет к нам на помощь.

— Мы обречены... — сокрушенно проговорила Спектра, — а у псов появится еще одно блюдо в меню.

Никто из присутствующих не знал, но кристальная пони сейчас вспоминала алмазных псов-налетчиков, что нападали на имперский тракт. Летом и осенью их добычей становился товар, по зимней и весенней бескормице же...

...Спектра никогда не забудет то логово, куда нагрянули гвардейцы после сообщения о пропавших пони. А точнее, о семье переселенцев, что проехали Первый пост, но так и не прибыли в Метрополию. Разоренная телега и уводящие в заснеженные скалы следы не оставляли сомнений в том, кто виновник нападения.

И были еще шансы договориться о выкупе: алмазным псам зимой нужна была еда, а пони всегда с пониманием относились к чужой беде. К сожалению, дикари далеко не всегда понимали, что ни к чему воровать и отнимать, а можно всего лишь попросить.

Надежда угасла лишь тогда, когда Аметист Стар нашла развешенные на просушку разноцветные шкуры с кьютимарками. От содержимого же огромного общего котла несколько новобранцев моментально распрощались с завтраком.

Кристальные пони даже тогда не пролили крови, хотя нескольких гвардейцев сослуживцам пришлось удержать силой. Все пониеды были доставлены к принцу Морнингу Шейду и после скорого суда отправились в глубочайшие шахты, до конца жизни в кандалах добывать кристаллы без надежды увидеть солнечный свет и вернуть свободу...

...И сейчас хотя нехитрый скарб экспедиции моментально стал добычей налетчиков, то что пони тоже были захвачены, говорило о многом.

Из воспоминаний вырвал пьяный голос Свити Грейп:

— Ик! А п-чему весь мир вниз головой?..

— Время для эпичного фейсхуфа, но ноги связаны, — сказала Спектра. — Какая ирония.

— Да ладно тебе! – бодрым голосом сказал Дарк Дестроер. — Робин похож на Родрика Бесстрашного и обязательно нас спасет.

— Кто спасет? На кого похож? – одновременно спросили двое разбойников хриплыми голосами.

Спектра хотела уже крикнуть малышу, чтобы тот не распространялся, но тот, обрадовавшись новым слушателям, начал в красках расписывать похождения «храбрейшего из пони».

Крошка Шейд, до того пытавшийся вырваться, снова жалобно заскулил, прижав уши. Его кровавые подробности уже успели довести. После описанного в подробностях поединка с драконом, где Родрик последовательно сожрал печень, сердце и глаза чудовища, бандиты начали проявлять явные признаки беспокойства.

Кристальная пони же, увидев развешенные уши и обеспокоенные взгляды алмазных псов, решила поддержать малыша:

— Да, наш Робин Хуф – это таинственный Жеребец-в-Маске. И когда он приведет сюда Родрика Бесстрашного, кому-то не поздоровится. Видите, как фестрала корежит при одном упоминании его имени? Это был величайший воин Ночи, пока его не победил Родрик. Теперь он в искупление должен служить нам, друзьям храбрейшего из пони.

Алмазные псы переглянулись и покосились на самого мелкого из банды, который, тем не менее, оставался спокоен:

— Заткнитесь, — прорычал он. — Я не боюсь никакой нахальной понятины!

— Но Шнурок, — возразил какой-то из псов, что нес Крошку Шейда. — Этот... как его... победил дракона!

— Слушай больше понячью болтовню! – тявкнул предводитель.

Подойдя ближе, он заткнул Дарк Дестроеру рот какой-то грязной тряпкой. Вскоре похожие импровизированные кляпы оказались во рту у всех...

...Тем временем неподалеку два припавших к земле пони переговаривались вполголоса:

— У меня идея, — сказал Робин Хуф. — Слышал, о чем говорил Дарк Дестроер? Нам надо разыграть нападение...

— ...Родрика Бесстрашного, — перебил шериф. — Да. Это была любимая игра Инки.

— Так это не он придумал эти страсти-мордасти?

— Он. Ему очень хотелось, чтобы в мире существовал герой, способный победить всех врагов. И спасти всех пони.

Робин Хуф удивленно посмотрел на шерифа, но ничего не сказал, очевидно, не желая сейчас углубляться в расспросы.

Он сбросил на землю свою сумку и начал выкидывать оттуда содержимое. Во многих предметах Санфлауэр со смесью удивления и возмущения узнал столовые приборы и части оформления собственных покоев в замке.

Тем временем на свет появились две матерчатые маски и нарядный красный плащ. Совсем как у Родрика. И тяжелая булава, хотя с виду та с трудом могла поместиться в седельной сумке, тем более незаметно.

— Откуда ты знал, что нам это понадобится? – выдавил ошарашенный шериф.

— Не знаю, — пожал плечами Робин. — Оно сразу зналось.

— Что за чушь?

— Ну ладно, я просто напихал в сумки пару вещей, что плохо лежали.

— И булаву? – недоверчиво переспросил пегас.

— И булаву.

— Не тяжело было тащить?

— Зато пригодилась.

Споря с собеседником, Робин успел натянуть свой зеленый плащ и скрыть черты мордочки под маской. Картину завершил лук и колчан со стрелами.

— Ну вот, — сказал хозяин Шорвудского Леса. — Теперь я — таинственный Жеребец-в-маске. А ты чего стоишь? Одевайся.

Шериф, что-то ворча под нос, натянул плащ и маску, после чего критически окинул себя взглядом и сказал:

— Поверить не могу, что я это делаю... Не спеши. Нам все еще нужен план.

Но на этот раз Робин не уступил:

— Пока ты тут планируешь, Инки, возможно, станет первым блюдом!

С этими словами он поскакал за отдаляющейся бандой, и пегасу ничего не оставалось, кроме как побежать следом.

Впрочем, слова об Инки подстегнули решимость пегаса. Потерять его сейчас стало бы не просто несправедливо и жестоко, но полностью уничтожило бы все то, ради чего боролся Санфлауэр.

...Лагерь бандитов оказался не слишком далеко. Ровно настолько, чтобы его костер нельзя было заметить с дороги. Несколько грязных палаток, сваленные под навесом ящики и мешки (видимо, добыча), да обложенное кое-как камнями кострище с замызганным котлом – вот и все, что бросалось в глаза.

Рядом с большим очагом (который, очевидно, зажигали только по мере необходимости) горел костер поменьше и стоял грубо сколоченный из не обструганных досок стол. Увидев его, Спектра внутренне похолодела: воткнутый в толстые доски позеленевший медный тесак и темные потеки не оставляли сомнений в его назначении.

И хотя разумом она была готова к подобному, понячьи инстинкты моментально всколыхнулись:

«Все-таки пониеды! – мелькнула паническая мысль. — Так, спокойно. Им придется нас развязать, чтобы попытаться разделать... И держитесь тогда, мрази!»

Тем временем псы, покидав добычу на землю, занялись своими делами: кто-то залез в палатку, кинув сумки пони к остальной добыче, кто-то утащился в кусты, а парочка уселась на землю и стала обкалывать края кремневых ножей. Мелкий Шнурок, которого беспрекословно слушались все, отдал распоряжения, а сам же вместе с двумя самыми здоровыми бандитами остался с пленниками.

— Ну че, с кого начнем, Шнурок? – спросил черный всклокоченный пес, стоящий ближе всех. — Сегодня у нас снова свежая понятинка! И попробуй только теперь упустить кого-то!

Спектра почувствовала, как в груди закипает гнев:

«Снова! Ах ты тварь! Начни с меня и сразу узнаешь цену свежачка!»

Другой пес, пегий и с отвратительно висящими брылями, подошел к связанным пони. Похоже, до всех стало постепенно доходить, зачем их сюда принесли, и если бы не кляпы, стало бы довольно шумно.

Спектра почувствовала, как ее приподняли за хвост, и грубая лапа с когтями чувствительно помяла крепкие мышцы на бедре и животе.

Хватка на хвосте разжалась, и пони шлепнулась обратно в пыль.

— Жиловастая слишком, — констатировал пес, отходя.

«Проклятье!» — хотела закричать Спектра, но издала только нечленораздельное мычание.

К Крошке Шейду пес даже не пошел. Дарк Дестроера он сразу пинком отбросил к ногам черного, и тот, не развязывая веревок, просто повесил жеребенка над меньшим очагом прямо на специально предназначенные для этого рогульки. Тот уже успел практически освободить крылья, но все что ему удалось – это беспомощно ими хлопать: летать вниз головой пегасам было сложно, а уж тем более связанным.

Спектра заметила, что жеребенок в полной панике. Еще бы. Судя по всему, самого юного члена отряда твари решили, не мудрствуя лукаво, зажарить живьем.

От чувства собственной беспомощности хотелось взвыть. Спектре приходилось раньше иметь дело с алмазными псами. Обхитрить их или, на худой конец, просто справиться с ними было можно, но путы и кляп не давали шанса.

Кристальная пони почувствовала, что по щекам катятся слезы бессильной ярости. Поднялись из прошлого и нахлынули ледяным потоком воспоминания об отчаянии, когда беспомощно наблюдаешь за гибелью тех, кто тебе дорог...

«Аметист...»

Черный пес начал деловито собирать дрова из поленницы и складывать под висящего Дарк Дестроера. Тот мычал и пытался дергаться, но пониед не обращал внимания. Для него маленький жеребенок был всего лишь едой. Нежным и вкусным куском мяса.

Второй пес, тем временем, подошел к Свити и почесал в затылке.

— Че замер? – спросил его Шнурок.

Пегий промямлил:

— Она эт... в тряпках уся.

— Ну так срежь! Они ей уже ни к чему!

Пес приподнял Свити за жердь. Спектра только сейчас заметила, что на рог единорожки надет какой-то кусок металла, очевидно, блокирующий магию. Последняя призрачная надежда на освобождение таяла на глазах. Правда, движения пониедов были неуверенными. Кроме того, не имело смысла тащить пленников в лагерь живыми, раз их собирались съесть, а значит, шанс на спасение еще был...

Кремниевый нож с треском разрезал латаную-перелатаную мантию. Сорвав оставшиеся от одежды пони лохмотья, пес потыкал в нее когтем, помял бедро и удовлетворенно кивнул. Затем вытащил кляп и, запустив Свити в рот грязные пальцы, осмотрел зубы.

— Годно, — сказал он. — Молодая и мягкая.

Шнурок хотел уже что-то сказать, но тут раздался плач розовой единорожки и невнятное для Спектры бормотание.

— Че она ревет?

— Не хочет в котел, ясно дело.

— А че говорит «не снова»? Ее уже варили?

— Это как так?

Псы синхронно почесали в затылках и снова перевели взгляд на лежащую у их ног розовую единорожку с виноградной гроздью на кьютимарке.

— Эй! – Шнурок пнул Свити в бок. — Че значит «не снова»?

Пони только громче разрыдалась, а Спектра задергалась в путах, пытаясь хоть немного ослабить веревки. Огонь под Дарк Дестроером уже постепенно разгорался, и тот беспорядочно махал крылышками, пытаясь то ли сбить пламя, то ли взлететь. Впрочем, жеребенок делал только хуже, раздувая огонь все больше.

Судя по вспотевшей и искаженной болью голубой мордочке, спину уже ощутимо жгло. Ноздри неприятно резанул запах паленой шерсти.

— Харе сопли пускать! – закричал тем временем Шнурок, сдергивая со стола тесак. — А ну, колись живо, пока я тебя прямо так готовить не начал!

Спектра про себя взмолилась всем высшим силам, лишь бы они дали ей шанс добраться до хищного ублюдка. Тесак взлетел, но опуститься не успел: лапу алмазного пса навылет пробила стрела.

Шнурок с визгом схватился за лапу, выронив тесак, тяжелой рукоятью упавший на ногу черному псу. Визгов прибавилось. Кроме того, прилетела еще одна меткая стрела, поразившая черного пса в плечо.

В следующий миг стрелы полетели потоком...

«Рази этих тварей насмерть, мазила!» — в гневе подумала Спектра.

В лагере чуть не началась паника. Алмазные псы было бестолково заметались, но даже раненый Шнурок смог организовать некое подобие обороны, скрывшись за огромными тушами сообщников. Бандиты похватали плетеные и импровизированные (вроде крышки от котла) щиты и собрались двинуться в направлении кустов, где засел неведомый лучник.

Но в этот самый миг с неба тяжело рухнул еще один пони.

Взметнулся алый плащ, подброшенный могучими крыльями, и среди поднявшегося воя раздался звонкий удар. Один из псов, самый здоровый и носящий понячий шлем гвардейского образца, вылетел из строя. Упав возле того места, где лежали пленники, он судорожно дернул ногой и затих, пуская слюни. На металле шлема красовалась основательная вмятина.

— Трепещите, злодеи, ибо я – Родрик Бесстрашный, храбрейший из пони! – пафосно провозгласил взвившийся на дыбы огромный пегас, и новый удар круглой булавы выбил сознание из еще одного пониеда.

Шнурок, выхватив кривой кинжал, бросился было под брюхо пегаса, но тот быстро опустился на три ноги. Тяжелая булава, описав красивую дугу, вновь свистнула в воздухе.

Спектра тогда подумала, что вожак пониедов отлично смотрится в полете, особенно на фоне красных брызг и целой пригоршни выбитых зубов.

«Будешь теперь только кашкой питаться, скотина!», — недобро подумала Спектра.

— Я выпью вашу кровь и пожру ваши сердцá! – продолжал тем временем крылатый воитель, сея в строю алмазых псов опустошение и панику. — Трепещите перед Родриком Бесстрашным!

Это было уже слишком. Алмазные псы, бросая оружие, с визгами бросились врассыпную. Летящие стрелы еще какое-то время придавали им ускорение, пока визги и вопли «Родрик! Родрик Бесстрашный!» не стихли в чаще.

Крылатый воин в маске подлетел к связанным пленникам, бросив булаву. В первую очередь он сорвал с разгорающегося костра Дарк Дестроера, и перехватил восторженный, несмотря на ожоги и веревки, взгляд зеленых глаз.

«Он и вправду подумал, что за ним пришел Родрик, — со смесью грусти и облегчения подумал скрытый маской Санфлауэр, поддевая ножом путы племянника. — Я все бы отдал, чтобы Инки по-прежнему так смотрел на меня...»

Когда кляп покинул рот пегасенка, тот моментально повис на шее пегаса. Санфлауэр с гневом и жалостью увидел, что голубая шерстка на спине обгорела, как и перышки на маленьких крыльях. И скорее всего, Инки теперь какое-то время не сможет летать.

— Дядя Санфлауэр... – вдруг прошептал пегасенок, не разжимая объятий. — Дядя...

Пегас почувствовал, что сейчас сам совершенно неуместно даст волю чувствам. Но сейчас были не менее важные дела...

— Малыш... – проговорил бывший шериф, ткнувшись мордой племяннику в затылок. — Давай поможем остальным, эти злодеи очень скоро просекут, что их обманули.

Следующей освобожденной оказалась Спектра. Она сдержала рвущиеся с языка язвительные замечания по поводу маскарада и меткости стрелка: только что Санфлауэр и Робин Хуф спасли их всех. Буквально в последний момент.

— Где Робин? – только и спросила она, помогая подняться Свити Грейп.

— Уводит тварей подальше, — отозвался пегас, уже забросивший на спину Инки, после чего обратился к тяжело поднявшемуся фестралу. — Бежать можешь? Надо сваливать.

Крошка Шейд только кивнул, хотя его колотила нешуточная дрожь. Похоже, плен напугал его не меньше, чем Дарк Дестроера. Вот только здоровенному фестралу не у кого было повиснуть на шее. Наоборот, ему пришлось нести впавшую в полную панику Свити Грейп. Розовая пони тряслась как в лихорадке и сквозь слезы что-то бормотала, но вникать не было времени.

Спектра, метнувшись к навесу с добычей банды, подхватила сумки и забросила на Крошку Шейда в дополнение к Свити. Тот все понял без слов, а заодно отвлекся от безотчетного страха, что охватил его от запаха горелой шерсти и перьев.

Шериф, проводив взглядом убегающих пони, взял горящую ветку из костра, на котором чуть было не распрощался с жизнью Инки Спринкл. Оглянулся на судорожно цепляющегося за спину племянника. Тот, шмыгнув носом, только кивнул...

Уже улетая прочь, шериф слышал, как с гудением взвилось пламя, уничтожая лагерь, запасы и добычу банды. Лесного пожара можно было не опасаться: дождь прошел всего пару дней назад, и лес вокруг стоял свежий и немного влажный.

Но на сердце пегаса было легко. Тяжкий груз, который с самого Троттингема лежал на душе, пропал без следа...

Спектра Блоссом потом с содроганием вспоминала эту бешеную скачку. Сперва по лесу, потом по дороге. Вскоре на дорогу снизился Санфлауэр с Инки на спине, а еще через какое-то время кавалькаду нагнал Робин Хуф, уже избавившийся от маски.

Пони скакали галопом, пока оставались силы, затем шли и снова бежали, пока солнце не спряталось за верхушки деревьев. Они не знали, но алмазные псы в это время с не меньшим рвением неслись в противоположную сторону.

— Все, баста, — сказала Спектра Блоссом, заметив неподалеку ручеек и старое кострище рядом. — Привал. А то скоро уже стемнеет.

Возражений не последовало. К счастью, в сумках псы хоть и порылись, наведя там полный беспорядок, но пропали только деньги и какая-то мелочь, а еще бочонок с настойкой Свити Грейп.

Спектра же, копаясь в собственных седельных сумках, с ужасом обнаружила, что пропал медальон с портретом Грина Васаби. Золотой, а значит, имеющий ценность для бандитов...

— О нет, — прошептала Спектра, раз за разом перетряхивая вещи. — Нет-нет-нет, только не это... Грин...

На глаза навернулись слезы, но пони сдержалась. Последняя ниточка из прошлого потерялась, но не возвращаться же было из-за нее в логово бандитов? Мало того, что можно нарваться на копье и оказаться в котле, так еще не хватало и привести пониедов к новому лагерю. Два раза на трюк с Родриком Бесстрашным Спектра бы не поставила...

Бывший шериф, почувствовав движение рядом, оглянулся и увидел Робина Хуфа, что топтался на месте, явно не зная, что сказать.

— Что? – спросил пегас, разрывая упаковку походной аптечки, где лежали снадобья в том числе и от ожогов. — Хочешь помочь, поддержи малыша. Я должен выдернуть черенки поврежденных перьев.

Инки Спринкл только вздрогнул при этих словах, но не двинулся с места.

— Проклятые шавки, — сказал он со слезами в голосе. — Я теперь не смогу летать!

— Сам раздул костер, когда жужжал крылышками, — бросил Робин.

Инки Спринкл посмотрел на него, и зеленые глаза заполнились влагой. Резко отвернулся и уткнулся в крыло дяди, что отгораживало его от леса, прикрывая от холодного воздуха.

В следующий момент голова Робина дернулась от подзатыльника, нанесенным магическим полем Свити, что молча лежала на земле и неодобрительно косилась на земнопони. Ее мордочку перечеркивали дорожки от слез, а нервная дрожь еще не до конца прошла, но в глазах уже явственно читался праведный гнев на легкомысленного болтуна.

Санфлауэр же сказал:

— Даже если бы ты был невиновен, а это не так, принцесса посадила бы тебя под замок за один только твой поганый язык, шут гороховый.

Несмотря на это, Робин не сдался:

— Смех — один из элементов Гармонии! – заявил он, торжественно подняв копыто. — Сама принцесса Селестия так учит!

— Смех — элемент Гармонии при условии, что не задевает ничьи чувства, идиот, — буркнул шериф, успокаивающе поглаживая всхлипывающего племянника. — Успокойся, Инки, все черенки целы, а значит, новые перышки отрастут. Будешь летать даже лучше чем раньше.

Робин смущенно отошел, не найдяя, что ответить, и только услышал, как Санфлауэр буркнул под нос:

— Элемент смеха ему, ну надо же, а Спектра тогда кто? Элемент Честности? Абсурд!..

...Спектра, услышав краем уха перепалку, утерла копытом пот и посмотрела на остальных. Санфлауэр внимательно осматривал обожженную спину Инки Спринкла и взъерошивал обгоревшие перья, Свити Грейп просто лежала без сил на земле, отвернувшись от всех и сжавшись в комок. Крошка Шейд стоял рядом с костром и выглядел относительно спокойно: не похоже было, что даже запыхался.

Робин Хуф же стоял совсем рядом, и на его морде снова играла успевшая набить оскомину нахальная усмешка. Не сказать даже «торжествующая».

— Э... — промямлила Спектра, потом вспомнила об одной важной вещи. — Робин, я совсем забыла поблагодарить тебя и Санфлауэра за наше спасение... Вы здорово придумали, разыграть перед псами этот спектакаль. В общем... спасибо вам. Если бы не вы, нас бы уже переваривали эти пониеды.

Робин просиял, видимо, услышав именно то, что хотел:

— И теперь, о прекрасная кобылица моего сердца, ты должна стать моей особенной пони... – сказал он тихо, чтобы остальные не услышали.

— И не мечтай, — сказала Спектра машинально, хотя сейчас, когда кризис миновал, тело с новой силой затребовало свое.

«А ну, на место легли, гормоны!»

— Но я же тебя спас! – не отступался земнопони.

Спектра опустила уши и отвела взгляд, чувствуя себя донельзя неловко:

— Я всей душой благодарна, и теперь в долгу у тебя. Но это не значит, что я в полном твоем распоряжении.

Мордочка Робина приняла умоляющее выражение:

— Неужели я не заслужил награды за этот подвиг? – спросил он. — Такой скромной, как немного благосклонности спасенной кобыледи?

Спектра тяжело вздохнула и подняла взгляд.

— Ладно... Подойди поближе.

Робин Хуф тут же вскинулся и с улыбкой сделал пару шагов вперед.

Кристальная пони подалась навстречу и нежно поцеловала спасителя в щеку, чем вызвала легкий румянец на гнедых щеках. И на собственных.

— Спасибо за спасение, Робин Хуф, — с улыбкой сказала она и хотела уже отстраниться, но не тут-то было.

Робин Хуф обнял ее копытом и притянул к себе.

— В этот раз одним поцелуем ты не отделаешься! – сказал он громче, чем следовало, и все ошалело уставились на обоих.

— Фу, гадость! – сказал Дарк Дестроер и отвернулся.

У Спектры голова закружилась от нахлынувших ощущений. Казалось, собственное тело предает имперского гвардейца, и, по сути, так и происходило. Но кристальная пони, сделав над собой колоссальное усилие, вывернулась из объятий Робина, и громкий чмок губами пришелся в пустоту.

— Ты лучше скажи, почему не стрелял на поражение? – спросила она, отходя на пару шагов. — Эти пониеды заслуживали смерти!

Бровь Робина Хуфа выразительно поднялась.

— А я думал, то, что ты говорила мне про неприемлемость убийства, относится ко всем разумным расам, не только пони. Я неправ?

Спектра, почувствовав жгучую волну стыда, опустила взгляд. Возразить было нечего.

Подал голос бывший шериф Троттингемский, неверно истолковавший этот жест:

— Я попрошу принцессу вас повенчать, а потом уже наказать по всей строгости закона.

— О, стихии, за что, — простонала кристальная пони. — Ложитесь спать все, до Кантерлота еще скакать и скакать! Санфлауэр, подежуришь первым? Все равно перевязываешь Дарка...

— Инки, — буркнул вдруг пегасенок. — Пока не покрашусь обратно, можете звать меня Инки. Так и быть.

Бывший шериф почувствовал, как в груди разливается волна мягкого тепла. Он как раз выдернул первое обгоревшее перышко, и то, что вздрогнувший племянник не издал ни звука, переполняло сердце пегаса любовью и гордостью...

Ночью внимание шерифа привлекло тихое всхлипывание.

Он кинул взгляд на спящий лагерь и заметил, что Свити Грейп, лежа в сторонке, характерно вздрагивает под одеялом. Пегас хотел было уже повернуться обратно, но заметил, что в перерывах между рыданиями пони прикладывалась к фляге. Видимо, та каким-то чудом уцелела во время нападения алмазных псов.

Пегас нахмурился и подошел к единорожке. Та, захлебываясь беззвучными слезами, судорожно цеплялась за флягу словно за соломинку. В перерывах между рыданиями она судорожно глотала пахнущую сивухой жидкость, чуть ли не давясь.

Шериф уже знал, что бывшая монахиня готовила свою настойку магией прямо в бутылке или в бочонке, после чего сама же ее и потребляла.

Сердце сжалось при виде доброй, заботливой пони, что пыталась утопить в спиртном... что? Впрочем, пегас на личном опыте знал, что алкоголь никогда не был выходом. Не был он даже бегством, потому что, как ни крути, нельзя убежать от себя, как бы банально это ни звучало.

Санфлауэр знал это по себе: после всех невзгод Долгой Ночи и Манифестации он еще держался, но когда пропал Инки, то просто сорвался. К счастью, ему хватило силы воли выйти из недельного запоя и полностью посвятить себя долгу. Единственному, что как тогда казалось, осталось в жизни.

Свити Грейп неверным движением собралась сделать очередной глоток, но сильное темно-серое копыто вдруг решительно вырвало флягу из магического поля.

— Тебе это не нужно! – раздался решительный голос Санфлауэра.

Свити уже хотела возразить, но Санфлауер продолжил:

— У тебя есть то, что поможет тебе забыть страхи прошлого, — бывший шериф указал в сторону костра, вокруг которого обессилено спали остальные члены отряда. — У тебя есть друзья, твоя вторая семья, и их любовь поможет тебе победить прошлое, а не эта дрянь!

С этими словами фляга улетела в кусты, отправленная туда резким движением серой ноги.

Свити еще какое-то время смотрела вслед посудине, потом перевела взгляд мокрых глаз на пегаса...

В следующий миг Санфлауэр едва устоял на ногах, когда розовая единорожка бросилась к нему на шею, заходясь в рыданиях и сбивчиво рассказывая о том, что каждую ночь является ей в кошмарах. И о том, что только алкоголь позволяет ей забываться каждый вечер...

Санфлауэр, пытаясь не показать переполнивших его чувств, обнял единорожку, помог ей лечь рядом с собой на спальник и сказал:

— Все хорошо. Все осталось там, в прошлом. Спи. А я постерегу.

Свити, инстинкивно прижимаясь к теплому боку пегаса, с новой силой расплакалась:

— Нет, нет, они снова явятся, снова будут делать это со мной!

Пегас накрыл розовую пони крылом и решительно пообещал:

— Пока я здесь — они не посмеют. Честное слово.

Свити еще пыталась что-то объяснять, что плен у алмазных псов пробудил слишком страшную память, заставив кошмар прорваться даже сквозь алкогольное забвение...

Шериф прервал ее, мягко дотронувшись копытом до розовых губ:

— Тихо, Свити. Попробуй заснуть. Я буду рядом до самого рассвета. Обещаю.

Единорожка еще какое-то время смотрела шерифу в глаза, потом во влажном взгляде мелькнула надежда, и в следующий момент она, свернувшись комочком, устроилась под крылом, по-жеребячьи прижавшись к теплому боку пегаса...

...Утром проснувшаяся первой Спектра обеспокоенно вскочила. Почему Санфлауэр ее не разбудил? Что-то случилось? Или просто уснул на посту?..

Быстро оглядевшись, кристальная пони увидела, как бывший шериф Троттингемский с нежностью смотрит на безмятежно спящую под его крылом розовую единорожку. Их взгляды встретились в предрассветных сумерках, и Спектра впервые увидела на морде бывшего шерифа робкую улыбку.

Радужный Рыцарь не знала и даже не догадывалась, но это была первая искренняя улыбка Санфлауэра после Манифестации Голодного Леса...

Спектра тоже улыбнулась и благодарно кивнула бывшему врагу. Здесь, сейчас, перед ней предстал какой-то другой, новый шериф Троттингемский, доселе незнакомый.

Очень хотелось верить, что именно этот шериф – настоящий. Тот самый, с картины Алоиза фон Федершверта.

Вскоре пробудился остальной отряд.

Последней открыла глаза Свити Грейп, и Спектра была безумно счастлива не видеть на миловидной розовой мордочке следов жестокого похмелья. И еще то, что при единорожке больше не было неизменной фляги с хмельной отравой.

Перед тем, как отправляться в путь, бывшая монахиня вновь призвала свою странную магию исцеления. И хотя новые перышки у Инки Спринкла не выросли, по крайней мере, мучительные ожоги на спине пропали.

Жеребенок тогда обнял Свити, благодарно тыкаясь мордочкой, хотя до того всегда избегал «понячьих нежностей». Робин Хуф тогда явно хотел что-то сболтнуть, но, получив тычок от Спектры, прикусил язык в прямом и переносном смысле.

Дорога на Кантерлот пока была пустынной. Ярмарок в Троттингеме давно уже не было, на дворе стоял сезон сбора урожая, а транзит в Кристальную Империю прекратился.

Цокая по дороге делать было нечего, и сейчас, когда пони отдохнули и отошли от шока, постепенно вновь завязался разговор:

— Санфлауэр, тебя я тоже должна поблагодарить, — сказала Спектра, идя рядом с бывшим шерифом. — Спасибо, что спас нас.

— Пожалуйста, — отозвался пегас, на спине которого ехал непривычный к долгим пешим переходам Инки Спринкл и самым нахальным образом дремал. — И можешь меня не целовать. Не забывай, что я веду вас на суд принцессы.

— Не забываю. И все же, мне кажется, что вчера я увидела другого Санфлауэра, нежели знал окружающий мир до того.

— Не обольщайся. Это не помешает мне предать вас всех суду. Долг превыше всего.

— Всего? – переспросила Спектра, взглядом показав на пускающего во сне пузыри Инки Спринкла.

— Почти всего, — помедлив, поправился шериф.

Спектра кивнула с улыбкой и сказала:

— Нам всем несказанно повезло, что Инки всегда рассказывал окружающим приключения...

— ... Родрика Бесстрашного, я знаю, — перебил шериф. — Он так называл моего тестя, своего отца. Это была их любимая игра. Причем я думаю, что Грей Фезер любил эту веселую бузу не меньше, чем Инки Спринкл. Но кровавых подробностей тогда было, понятное дело, меньше.

Кристальная пони заметила, что серый пегас вновь мрачнее тучи, и ассоциации навевает не с подсолнухом, а, как и в первый раз, с громом и молниями.

— Ты думаешь о родителях Инки? – тихо спросила Спектра, чтобы ненароком не разбудить пегасенка болезненной темой.

— Нет... Не только, — задумчиво качнул головой шериф. — Пожалуй, мне нужно кое-что сказать тебе, Спектра Блоссом. Кое-что личное.

Оба пони не видели этого, но шедший позади и вроде бы непринужденно болтающий с Крошкой Шейдом Робин навострил уши.

— Личное? – переспросила кристальная пони.

Внутренне она снова приготовилась давать от ворот поворот не в меру настойчивому жеребцу. Признаться, ее уже порядком утомили эти попытки охмурения, о чем она и намеревалась сказать. Каждому из претендентов.

— Я хотел бы извиниться, — сказал вдруг Санфлауэр, глядя в глаза Радужного Рыцаря, — за свое недостойное поведение в замке Троттингем.

На мордочке Спектры Блоссом появилось удивленное выражение:

— Даже так? Что это вдруг?

— Я краем уха слышал разговор о твоем особенном пони... В свете того, что случилось с Кристальной Империей, с моей стороны было верхом бестактности проявлять настойчивость относительно недавно овдовевшей кобылы.

Спектра отвела взгляд и опустила уши. Она раз за разом убеждала себя, что не все еще потеряно, что есть призрачный шанс увидеть снова любимого жеребца... Но шериф говорил так, будто Грин Васаби был уже мертв.

Шериф тем временем продолжил:

— Я не понаслышке знаю, что значит потерять близких... И хотя это не помешает мне исполнить свой долг по прибытию в Кантерлот, я искренне сочувствую твой беде и самоустраняюсь от гонки за твое сердце.

Спектра Блоссом только кивнула, не в силах поднять взгляд повлажневших глаз. Слова шерифа заставили главный страх имперского гвардейца вновь вылезти с задворок души, куда тот был тщательно загнан. Но в то же время Спектра была благодарна этому пегасу за то, что тот с пониманием отнесся к ее принципам...

...Когда маленький отряд сделал привал, чтобы пообедать, Робин подсел к Спектре, что задумчиво уплетала свою порцию в стороне от всех, и спросил:

— Спектра, скажи, почему ты звала Аметист ночью?

Кристальная пони чуть не поперхнулась похлебкой из овощей и даров леса:

— Что?! Когда?

— Предыдущей ночью. Я долго не мог уснуть, а ты ворочалась и звала ее.

Спектра проглотила и, вздохнув, отложила ложку.

— Не обращай внимания, — буркула она.

— Как же мне не обращать внимания не то, что моя особенная пони чуть не плачет во сне? – спросил земнопони.

При этом в глазах его читалось такое искреннее сочувствие, что Спектра забыла даже рассердиться на «особенную пони» из уст Робина Хуфа.

— Что ты можешь знать?

Нахальная улыбка земнопони изменилась, и Спектра с крайним удивлением увидела понимание в голубых глазах.

— Только то, что вижу, — тихо проговорил Робин и положил копыто на плечо Радужного Рыцаря.

Та только вздохнула.

После слов бывшего шерифа, разбудивших старые страхи, ей до смерти хотелось кому-то выговориться. Как Грину Васаби когда-то.

— Помнишь мою историю, рассказанную как-то вечером? – спросила, наконец, Спектра, и Робин кивнул. — Там... все не так закончилось. Аметист Рейн погибла там, и ни я, ни Шнайдер не успели ее спасти. Я – потому что не защитила, а Шнайдер – потому что спас меня, а не ее.

— Ты винишь себя? – перебил Робин. — Ты не виновата. И Шнайдер тоже не виноват. Порой с хорошими пони случаются плохие вещи... Можешь сколько угодно смеяться надо мной, но я знаю, о чем говорю.

— Шнайдер спас меня, чтобы ночью спать спокойно, — зло проговорила Спектра, но ей и самой показалось, что в этом утверждении совершенно не хватает искренности.

— Уверена? – переспросил Робин и склонил на бок голову. — Кого ты сейчас убеждаешь? Себя или меня?

— Наш... квод вскоре после этого перестал собираться вместе, — продолжила рассказывать Радужный Рыцарь, сама поражаясь таким откровенностям. — Потому что каждые дружеские посиделки вскоре превращались в поминки по Аметист. Из-за меня.

Воспоминания, подстегнутые страхами и состоянием тела, заставили Спектру вдруг податься вперед, желая обнять этого жеребца и дать волю чувствам. Сейчас даже не имело значения, что тот наверняка воспользуется ситуацией и распустит копыта...

...В любимой забегаловке рядом с центральной площадью Метрополии за столом сидят три пони, а четвертый стул задвинут. Шарп Сайт, жмущаяся к нему Сноу Лили и сидящая особняком Спектра Блоссом. На столе стоит с десяток бокалов из-под вина со специями.

Она только что сказала друзьям, что теперь не будет знать покоя, пока не отомстит виновнику гибели подруги. И если чудовище из древнего храма погибло, то бросивший поняшу в беде старый грифон все еще портит воздух Империи. И более того, пользуется покровительством принца Морнинга Шейда.

— Спектра, — говорит жеребец. — Ну так же нельзя. Да, нам всем не хватает Аметист. Но я уверен, что она...

— Не смей говорить, что она бы сказала или сделала, — перебивает кобылица. — Тебя там не было. Никого из вас! Он бросил ее, ясно? И не дал мне ни спасти ее, ни умереть рядом с ней.

— И тогда мы бы оплакивали вас обеих? — тихо спрашивает Сноу Лили.

Спектра прикусывает губу. Подруга права, но стоит вспомнить сомкнувшиеся на теле грифоньи лапы и скорый грохот взрыва, в котором тонет отчаянный крик Аметист Рейн...

— Я никогда его не прощу, — говорит радужногривая пони. — И не успокоюсь, пока его с позором не вышвырнут из дворца! Или меня. Так как себя я тоже никогда не прощу, потому что не смогла его остановить там!

— Спектра, — ласково говорит оранжевый жеребец. — Не пора ли отпустить Аметист с миром?

— Я не смирюсь!

— Мы говорим об этом каждый раз, когда встречаемся.

— В таком случае, можно больше не встречаться, — зло бросает Спектра. — Раз вам все равно.

Сноу Лили прячет мордочку в копытах и всхлипывает. Шарп Сайт ее обнимает и укоризненно смотрит на зеленую пони:

— Что ты такое говоришь, Спектра? Мы ведь были кводом и табуном. Делили на четверых все: хлеб, невзгоды, сражения и любовь.

— Видимо, Аметист была той, что связывала нас всех, — говорит Спектра, вставая.

— Подожди... — начинает было Шарп, но воительница останавливает его жестом:

— Прости, но я... хочу побыть одна. Если что, вы знаете, где меня найти: я переехала к Грину на прошлой неделе.

С этими словами она выходит из заведения, стараясь не слушать доносящиеся оттуда всхлипывания Сноу Лили и тихий, успокаивающий голос Шарпа Сайта...

Чувственный порыв подавшейся вперед кристальной пони вдруг остановило гнедое копыто.

— Нет, — сказал разбойник. — Ты сейчас сама не своя. А я, вопреки словам шерифа, вовсе не конченый мерзавец, чтобы играть на чувствах друзей.

Спектра, изумленно моргнув, снова посмотрела собеседнику в глаза, и на мгновение перед ней вдруг предстал совсем другой Робин Хуф. Серьезный. Взрослый.

Впрочем, наваждение быстро рассеялось прежней глуповатой и нахальной улыбкой:

— Видишь, я же говорил, что ты раньше или позже сама бросишься в мои объятия. Вопрос времени.

С этими словами земнопони развернулся и пошел прочь. В каждом его движении было видно такое самодовольство, что Спектра подавила желание запустить вслед остатками обеда.

— Наглец! – наконец, выдавила она и, отвернувшись, стала резкими движениями доедать чуть подостывший суп.

Радужный Рыцарь уже давно так не злилась на саму себя. И как она могла так поддаться сиюминутным эмоциям?!

Впрочем, это объяснялось ее текущим состоянием, по крайней мере, Спектра была в этом твердо убеждена.

А впереди еще ждал Кантерлот...

Глава 14. Город Солнечной пони.

Королевский Тракт – не просто дорога. Это – один из символов власти принцесс: магически построенный, торный путь через всю страну.

Поговаривали, что хотели еще сделать ездящие по широкой каменной полосе самобеглые экипажи, но от идеи отказались: слишком много магической энергии затребовал бы подобный проект. Принцессы тогда еще пошутили, что как только такие повозки можно будет сделать без магии, их обязательно введут. И любой пони сможет с ветерком прокатиться по Эквестрии.

В отличие от Северного, Королевский тракт был полон народа: торговцы, путешественники, курьеры и прочие спешащие по делам пони. Сошедшая с пути на Троттингем компания вовсе не привлекала ненужного внимания, несмотря на то, что среди них были натуральная кристальная пони и мрачный фестрал.

Впрочем, без сияния Кристального сердца, Спектра бросалась в глаза скорее эффектной расцветкой гривы, чем расой. Крошка Шейд же завернулся в плащ и накинул капюшон: несмотря на изменившиеся привычки, яркий свет на открытой местности все еще был неприятен ночному летуну.

Летняя резиденция Солнечной принцессы, замок Кантерлот, постепенно превращался в новую столицу. Это стало видно еще издалека: на крутых склонах горы появились огромные платформы и галереи, серпантинная дорога расширилась, а сам замок местами был закрыт строительными лесами.

У подножия горы раскинулись многочисленные выселки. Как объяснил шериф, это были беженцы, пришедшие искать защиты у принцессы во время Войны Сестер, да так и оставшиеся тут. Впоследствии временное поселение грозило превратиться в район бедняков, полный всякого, чему не нашлось места в вышине столицы.

— ...Но я уверен, принцесса что-то сделает с этим до того, как ситуация выйдет из-под контроля, — закончил рассказ шериф.

— Например что? – спросила Спектра.

— Например, можно построить новые платформы с кварталами на горе. Или основать для этих пони новое поселение. Скажем, на тех лугах, что мы прошли позавчера. Плодородная земля, близость к столице, ровное место...

Кристальная пони только усмехнулась, вспомнив географию этих мест:

— Да брось! В такой близи от Вечнодикого леса? Какой пони согласится там жить?

Шериф сделал неопределенный жест копытом:

— Как знать. Принцесса мудра, и ее замысел простым пони не постигнуть при всем желании. К тому же, дармовая земля всегда привлекала земнопони-поселенцев. Может, не сейчас, но через какое-то время богиня так и поступит, не сомневайся. Только надо либо выжечь дотла этот рассадник монстров, либо поставить надежные стены. А то и целую крепость.

Спектра с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть. Убежденность шерифа в непогрешимости решений принцессы иногда просто раздражала. Особенно когда приводилось как последний аргумент в споре. В любом.

...Во дворец маленький отряд не пустили.

Не то чтобы принцесса заперлась от подданных, вовсе нет. Просто, как объяснил чопорного вида гнедой единорог в сюртуке и пенсне, на солнечной пони теперь лежали обязанности единоличного правителя всей Эквестрии, и аликорн могла уделять просителям и докладчикам лишь по паре часов в день.

— Но наше дело срочное! – возмущался тогда Санфлауэр, тряся своим знаком шерифа. — Я шериф Троттингемский, и у нас там... кризис!

— Более срочное, чем у послов сопредельных держав? – остался спокойным помощник секретаря принцессы. — Или у командора Королевской Гвардии? Или более важное, чем составление бюджета королевства?

— В Троттингеме мятеж! — выпалил шериф.

— А в Филлидельфии наводнение, — отрезал единорог ровным голосом.

Робин хихикнул:

— От ворот крутой поворот!

Спектра толкнула его в бок: единорог явно услышал. Тот, тем не менее остался серьезен:

— Я запишу вас на прием в очередь официальных представителей местной власти. Это все, что я могу сделать для Вас, Ваша Милость. И Ваших... сопровождающих.

Взгляд сквозь недобро блеснувшие пенсне окинул всю компанию. Свити Грейп щурилась навстречу солнцу, словно заново радуясь жизни. Правда, делала она это теперь зачастую в неподходящее время. В дороге это забавляло, а в городе уже стало причиной нескольких косых взглядов. Инки Спринкл шутливо тыкал копытом в затылок завернутого в плащ Крошки Шейда, что в целом тоже не создавало благоприятного впечатления.

— И сколько это займет? – спросил Санфлауэр.

— Если все пойдет по плану и не возникнет форсмажорных обстоятельств, то завтра вас примут. Приходите утром, и я сориентирую вас точнее о времени приема.

С этими словами единорог повернулся к следующим просителям: двум земнопони с морковками на кьютимарках.

Когда все вышли из приемной замка, Спектра сказала:

— Похоже, нам пора подумать о ночлеге, — ее прервало бурчание в животе Крошки Шейда, и кристальная пони с улыбкой добавила, — а еще об ужине.

— Отличная мысль, — поддержал Робин Хуф, — а я пока прогуляюсь.

Спектра Блоссом, представив этого скорбного клептоманией пони здесь, посреди столицы без присмотра, чуть не сбилась с шага, а радужная грива сделала попытку встать дыбом.

— Даже думать об этом не думай! – резко и невпопад выпалила она, после чего заметила, что в копыте у живой легенды запеченное в карамели яблоко. — И верни это на прилавок немедленно! Или расплатись!

Робин жалобно посмотрел на недовольно фыркающую Спектру и ненадолго вернулся к торговке, которая, похоже, даже не заметила пропажи.

— И ты еще говоришь, что я преступник и меня надо судить? – поинтересовался Санфлауэр.

Спектра вздохнула:

— Избавь только меня от нравоучений. Мало мне этой ватаги жеребят, еще и ты.

— Хей! – возмутился Инки Спринкл, который почти всю дорогу либо строчил что-то в своей черной тетрадке, либо таращился по сторонам.

— Давайте лучше найдем постоялый двор поприличнее, — сменила тему кристальная пони.

— Это столица, тут все заведения приличные, — фыркнул Санфлауэр. — Вопрос в другом. Хватит ли у нас денег? Помнится, алмазные псы наши сумки как следует перетряхнули?

Пони переглянулись. Это грозило вылиться в проблему. Спектра, собираясь в дорогу, одолжила у Тайди Скрипт немного эквестрийских битов, да и у разбойников наверняка что-то было, помимо закопанных в Шорвудском лесу кладов, но нападение псов и впрямь опустошило невеликий бюджет отряда. Съестные припасы не пострадали, да и лес щедро обеспечивал маленький отряд продуктами. Но в городе были немного другие правила.

Как вскоре выяснилось, деньги все же остались. У Крошки Шейда. В ремни сумок оказались вшиты монеты, и о которых фестрал вспомнил только сейчас. Единственно чудом уцелевшие, когда Спектра похватала вещи отряда при побеге из лагеря бандитов.

Шериф завел весь отряд в скромную гостиницу почти у самых стен. Селиться где-то ближе к центру вшестером означало потратить целое состояние. Всех имеющихся денег не хватило бы и на одну ночевку в подобных заведениях.

Искать альтернативу не было ни времени, ни сил: дневной переход, поход во дворец и обратно, поиск подходящего заведения окончательно вымотали маленький отряд.

Первый этаж скромного белого домика почти полностью занимал большой зал, освещаемый несколькими зачарованными фонариками. С дюжину маленьких столов, стойка администратора, служащая одновременно барной, дверь в кухню – вот и вся обстановка. Но при этом все чисто и аккуратно, как и положено столичному заведению. На беленых стенах висели лицензии, одобрительные грамоты и небольшой, но искусно выполненный групповой портрет: синяя единорожка, как две капли воды похожая на стоящую за стойкой, ярко-алый пегас в форме Лунной Гвардии, и огромный бежевый земнопони в шляпе фермера. Очевидно, старые друзья.

В центре зала журчал небольшой фонтанчик у подножия стоящей в кадке пальмы, а в углу притаились доспехи необычного вида. Спектра машинально отметила, что декорация подобрана явно непрофессионалом: шлем имел отверстие для рога, а нагрудник – крыльевые щели.

Хозяйка, назвавшаяся Свити Дримс, как-то подозрительно покосилась на шерифа, что положил перед ней на стол несколько монет за три комнаты на одну ночь.

— Что-то не так? – спросила Спектра Блоссом, подходя ближе и слегка толкая шерифа передней ногой. — Ты говорил, что знаешь, куда нас ведешь.

— Дело не в вас, — отозвалась синяя пони, крутя в свечении телекинеза монету. — Просто не ожидала уже встретить такое.

— Не те деньги? – оглянувшись на Крошку Шейда, осведомилась Спектра.

— Да нет, — пожала плечами единорожка. — Просто лунные биты уже года три как не видела.

Монетка подлетела ближе, и кристальная пони могла увидеть, что с одной стороны вместо стилизванного солнца отчеканен четкий полумесяц.

— Но они еще в ходу? – уточнил Санфлауэр.

— Конечно. Их никто не отменял. Просто сами понимаете, они же чеканились в Старспайре, а оттуда уже годы как никаких вестей.

— К слову, а оттуда почему? – вскинулась Спектра. — Как это произошло?

Метрдотель сделала неопределенный жест копытом:

— Вроде был слух, что рухнул Звездный мост. Как, почему – сами понимаете, точно никто ничего не знает, — она еще раз окинула компанию взглядом ярких оранжевых глаз. — Так что, комнаты берете, нет?

— Берем, — сказала Спектра. — А еще нам бы помыться с дороги и поесть.

— Помыться – недорогая терма через дорогу, — посоветовала единорожка. — Или могу бадью погреть, но у меня служанок нет, так что тогда уж как-нибудь сами справляйтесь. Поесть сейчас погрею. Бит с носа. Жеребенку бесплатно.

Еще несколько монет полетели на стойку, и вся компания, став обладателями тяжелых ключей, направилась в комнаты.

— Значит так, — сказала кристальная пони, — чтобы ни у кого не возникало иллюзий, я делю комнату со Свити.

— Ничего подобного, — вдруг отозвалась розовая единорожка и... прильнула к Санфлауэру, который от неожиданности выронил изо рта ключ, со стуком упавший на дощатый пол.

— Что?! – опешила Спектра.

Свити Грейп покраснела и бросила мимолетный взгляд на смущенного пегаса, что спешно подобрал ключ с пола и ушел вперед:

— Когда я сплю рядом с ним, кошмары не приходят ко мне.

Радужный рыцарь фыркнула:

— Да брось... просто время лечит.

— А ты не заметила, что я не пью с самого нападения алмазных псов? – заметила единорожка, и взгляд огромных глаз вдруг сделался умоляющим. — Спектра, ну пожалуйста!

Кристальная пони, презирая себя за слюнтяйство и в то же время понимающая необходимость подобного шага, вздохнула:

— Ну ладно, ладно... Стихии с тобой.

— ...Ночные посиделки, йей! – раздался впереди довольный вопль.

Спектра посмотрела туда и увидела, как в комнату неспешно заходит Крошка Шейд с пегасенком на спине. Инки, размахивая ключом, заговорщицки подмигнул кристальной пони, второй ногой придерживая на спине фестрала игру про змей и лисичек.

— О нет, — простонала Спектра, лишь встретившись взглядом с Робином, на мордочке которого заиграла торжествующая улыбка. — Только не это...

Пока члены отряда приводили себя в порядок, солнце уже почти опустилось за далекий, но видный со склонов горы Вечнодикий Лес.

После возвращения из купальни всей компании радушная хозяйка позвала ужинать. Пони расселись за самым большим столом, рассчитанным как раз на шестерых, и дружно отдали должное вареному сену с овощами, свежему хлебу и горячему, сладкому травяному чаю.

— Итак, — сказала Спектра, отхлебывая пахнущий настоящими весенними цветами напиток, — давайте еще раз все обсудим.

— А что тут обсуждать? – вопросом ответил шериф. — Вы отдаете богине свое письмо, я делаю доклад, а дальше все только по воле Ее. Бросят вас в темницу, изгонят или еще что, уже не суть важно.

Он говорил уверенным голосом, но подспудно уже чувствовал, что особенно не хочет ареста пони, несколько дней деливших с ним походную пищу и импровизированный кров. И которых он своими копытами спас от бандитов-пониедов.

Шериф Троттингемский не хотел признаваться самому себе, но он привязался к ним всем. Даже к Робину, который не бросил в беде друзей и рисковал жизнью ради других.

«Не сомневаться, — оборвал себя мысленно шериф. — Суть веры в том, что она не рождает сомнений».

Но мысли вновь и вновь возвращались к племяннику и остальным пони, что сидели напротив.

— Ты уверен, что принцесса именно так и поступит? – спросила Свити Грейп, вырывая шерифа из раздумий. — Ты ведь не знаком с ней лично?

— Нет, — покачал головой пегас, — и внутренне весь трепещу от предстоящей встречи. Но я уверен в своих убеждениях и в ее мудрости.

Спектра про себя уважительно прицокнула языком. Сохранять такую выдержку перед встречей с богиней – это было достойно. Особенно в свете тех сомнений, что, бесспорно, одолевали пытающегося казаться невозмутимым и уверенным жеребца.

— Теперь я спрошу, — сказал Санфлауэр. — Кто из вас о чем собирается говорить с принцессой? Спектра понятно – будет требовать ответа о своей родине. А вам что?

— Призвать тебя к ответу, — сказал Робин Хуф. — Если, конечно, принцесса Селестия похожа на ту, что мне описали в Троттингеме достойные поняши вроде капитана Лайтнинга или Тайди Скрипт, она накажет не нас, а тебя.

Шериф сжал губы и не ответил. Действительно, до своего предательства эти пони и вправду могли называться лучшими и достойнейшими в Троттингеме. И что на них нашло, что они переметнулись к мятежникам?

— А мы так, за компанию, — улыбнулся Инки, оторвавшись от тетрадки, куда что-то записывал весь вечер. — Может, попросим новые мозги для Крошки, м?

Он заговорщицки подмигнул огромному фестралу, и тот улыбнулся в ответ:

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи!

Спектра вздохнула. Положа копыто на сердце, она и в самом деле не знала в точности, зачем идет к принцессе Селестии, если та и впрямь виновна в гибели Кристальной Империи.

Раньше она просто хотела умереть с честью и последовать за своим народом и сюзереном.

Но сейчас, сидя рядом с пони, ставшими ее новыми друзьями, Спектра задавала себе вопрос, хочет ли она прямо сейчас прервать свою жизнь от копыт жестокой богини и шагнуть на Небесные Луга? Или Селестия и впрямь не такая, как представлялось в начале похода? Но что именно тогда произошло с Империей? И как принцесса замешана в этом?

В душе кристальной пони, борясь с чувством долга, поднялось как будто новое, забытое желание просто жить дальше. Радоваться с друзьями солнцу, пище, работе и отдыху. Начать новую жизнь, как уже было неоднократно сказано...

Спектра обвела взглядом новых друзей и почувствовала, что сейчас попросту разревется. Потому что разливающаяся в душе теплота была похожа на то, что она чувствовала еще дома, когда в ее жизни были лучшие друзья, особенный пони и любимая служба...

...Две кристальные пони идут по улице Метрополии.

Одна — светло-фиолетовая, темно-синяя грива-каре аккуратно причесана, а светло-зеленые глаза озорно глядят на подругу. Шерстка той светло-зеленая, разве что на щеках сейчас алеет румянец. Броская радужная грива собрана в пышную прическу.

— ...И прекрати, пожалуйста, сводничать! — возмущается Спектра Блоссом. — Мне и в табуне хорошо, с вами! Или это такой способ от меня избавиться?

Аметист Рейн только фыркает: она знает подругу достаточно хорошо, чтобы не обижаться на такое.

— Тебе нужен жеребец, — говорит она уверенным голосом. — Твой, особенный.

— Шарп Сайт — мой особенный жеребец, — возражает Спектра, — как и твой.

Аметист Рейн только хитро прищуривается:

— Ты ведь прекрасно поняла, о чем я, верно? Табун — это не твое, видно же.

Спектра краснеет еще больше:

— То что мне нравится спать с вами по отдельности больше, чем всем вместе, ничего не значит.

Аметист, тряхнув головой, убирает с мордочки непослушную прядку из гривы:

— О, еще как значит. Не то чтобы это мешало нам любить тебя, но вот ТЕБЕ нужно кое-что другое. Как минимум, попробовать. А не строить из себя неприступную цитадель Кристал-Рок.

Но радужная пони не сдается:

— Я прошу тебя прекратить подсовывать мне жеребцов, — говорит она, нахмурившись, — а то поссоримся.

Аметист вздыхает:

— Это было ниже пояса... Но хорошо, твоя взяла. Зайдем сюда?

Спектра, проследив за взглядом подруги, спрашивает:

— Специи? Ты же не умеешь готовить!

— Это не мешает мне любить... хей! Что значит, не умею?!

Зеленая пони, успев пожалеть о сказанном, отвечает:

— Прости, Аметист, но то, что ты готовишь, можно есть только с голодухи.

— Ты сказала, что тебе понравилось! — продолжает возмущаться Аметист.

— Не хотела обижать тебя в дебют, — смущенно оправдывается Спектра. — Кроме того, я даже не подозревала, что кристальные ягоды можно спалить.

Настает очередь фиолетовой пони смущаться и краснеть. Приходится срочно исправлять положение:

— Все же следует признать, что кристальное рагу получилось съедобным. А кисель — даже вкусным.

— Это был не кисель, — убитым голосом замечает Аметист, — а морс.

Спектра мысленно бьет себя по лбу.

К счастью, пони уже заходят в небольшую лавочку, что занимает первый этаж двухэтажного домика. Носы сразу щекочет густой аромат, который только и могут издавать специи со всех уголков мира, собранные в одном помещении в баночках, мешочках, горшочках, висящие в связках на стенах и разложенные на прилавке.

— Доброе утро! — улыбается вышедший навстречу еще более светлый, чем Спектра, зеленый жеребец, молодой и стройный. — Меня зовут Грин Васаби, чем могу помочь?

Отвечает Аметист:

— Нам нужен мешочек сушеной петрушки и... — она косится на Спектру, — самый острый перец, который есть.

В голосе радужной пони, что стояла, вперив в жеребца взгляд лавандовых глаз, слышится тревога:

— Зачем тебе острый перец?

— Хочу подвергнуть ваши вкусовые рецепторы еще одному испытанию, — отвечает Аметист. — В конце концов, я хочу научиться готовить что-то действительно вкусное! А острый перец может помочь сгладить последствия ошибок.

Спектра уже представляет себе еду, по огню во рту способную поспорить с драконьим дыханием, но не знает как возразить подруге и не задеть ее чувства снова.

— Позволите посоветовать? — осведомляется жеребец, и Аметист кивает. — Вот, в этом горшочке — смесь из далекой Камелу. Ее можно положить совсем немного во время готовки и добавить по вкусу после. Называется «аджика» и состоит из целого набора специй.

— Кажется, это то что нужно, — быстро говорит Спектра и слегка толкает Аметист локтем. — Для неопытного повара — самое то, да?

Та ненадолго задумывается. Положа копыто на сердце, она и сама очень боится грядущей готовки намеченного острого блюда.

— Возьмем. Сколько?

Грин Васаби делает неопределенный жест копытом:

— За маленький горшочек — семь монет, за большой — двенадцать. Но таким очаровательным кобылкам уступлю за пять и десять соответственно. Петрушка — монетка пучок.

Аметист хихикает и отсчитывает шесть неровных кристаллических пластинок, что служат в Империи валютой, после чего становится обладательницей заветного горшочка и перетянутого ниткой мешочка сушеной зелени.

— Спасибо, — говорят кобылицы хором, но в голосе Спектры слышатся еще интонации облегчения.

— Заходите еще, — вежливо кланяется Грин Васаби. — У меня каждый месяц — новые рецепты приправ со всего мира.

— Непременно! — отвечает Аметист.

Когда они выходят из лавочки, Аметист бросает на Спектру лукавый взгляд. На мордочке подруги — мечтательное выражение.

— А ничего жеребчик, да? — спрашивает вдруг она.

— Что такое? — улыбается фиолетовая пони. — Кристал-Рок выбросил белый флаг?

— Вот еще, — фыркает Спектра. — Просто симпатичный и вежливый. А еще мне понравился его магазинчик: такой аккуратный, тихий... и пахнет приятно.

«Она противится из упрямства, — думает Аметист, — и если я сейчас начну ее подталкивать, опять ничего не выйдет. Тут надо тоньше...»

— Да, мне тоже понравился магазинчик, — кивает она, — надо будет потом еще что-нибудь тут взять. Если эта его аджика и правда такая вкусная...

Спектра, чувствуя к продавцу специй теплую благодарность за завтрашний обед, кивает:

— Судя по запаху — очень неплохо. Уверена, ты сделаешь так, что и на вкус будет супер.

«А если нет, то всегда можно набухать приправы», — мысленно заканчивает она, но вслух не говорит.

Кристальные пони идут по направлению к дому, где живет их табун, и не видят, как их обеих провожает взглядом выразительных глаз скромный торговец специями Грин Васаби...

«Нет, — подумала кристальная пони, тряхнув головой и резко обрывая воспоминания. — Грин ждет меня на Небесных Лугах, и я ни за что не променяю это ни на какую новую жизнь...»

— А я... – медленно проговорила тем временем Свити Грейп. — Я, наверное, все же расскажу принцессе о судьбе миссии Преподобного Холимэйна. И посмотрю, что она тогда мне скажет, обманщица...

— Не богохульствуй, Свити, — вставил шериф.

Но в этот раз розовая единорожка не сдалась и даже повысила голос:

— Она бросила нас умирать, Сан! Почти двадцать пони, что верой и правдой служили Ей! И я хочу знать, почему!..

— На все воля... – начал было Санфлауэр, но единорожка перебила, стукнув копытами по столу:

— Нет! Нельзя просто сказать, что «на все воля Ее»!.. Ее воля была на то, чтобы наша миссия погибла? Разве... разве это справедливо? Честно? Что мы такого сделали? Я ведь даже не прошу вернуть моих друзей, невинность, проклятые ночи в компании бутылки... Хочу только знать – почему? Почему она оставила нас именно тогда, когда мы так отчаянно нуждались в ней? Неужели это много?

Бывший шериф не нашел, что ответить. Его всегда по жизни устраивал чуть было не приведенный аргумент. И он никогда не посмел бы требовать от богини чего-либо, даже перед лицом смертельной опасности.

Но существовала разница. Он, Санфлауэр, был воином и мог постоять за себя. Но что могли безоружные миссионеры на чужбине, среди злобных дикарей? Вообще, слабо верилось, что Селестия отправила своих маленьких пони навстречу таким опасностям...

Свити начала всхлипывать, но неожиданно рядом оказался Инки Спринкл и по-жеребячьи прижался к ногам. Как ни странно, это возымело действие: розовая единорожка, ткнувшись мордочкой в загривок жеребенка, даже улыбнулась.

— Спасибо, Инки, — услышали все тихий голос.

Санфлауэр переглянулся со Спектрой, и та понимающе кивнула. Забота о других – вот что пробуждало в сердце бывшей монахини невероятную силу.

Оставалось надеяться, что этого будет хватать всегда...

Санфлауэр, допивая свой чай, уже собирался было позвать Свити Грейп и отправиться спать. Положа копыто на сердце, ему уже не казалась столь желанной мысль, когда все члены шайки Робина Хуфа окажутся за решеткой.

Например, по долгу службы бывший шериф Троттингемский должен был предать суду собственного племянника. И единорожку, что уже которую ночь спала под его крылом, наотрез отказываясь уходить. Прогонять же ее силой у пегаса не хватало духу, стоило представить, как плачущая кобылица вновь накачивается спиртным, пытаясь заглушить боль пережитого кошмара. Эту добрую, заботливую пони с израненной душой, которой досталось так, что не каждому ветерану-гвардейцу выдержать.

Или даже Спектру Блоссом, Радужного Рыцаря. Отважную и прекрасную кобылицу, в которую шериф сам чуть было не влюбился.

Из раздумий пегаса вырвал голос Робина Хуфа:

— Можно тебя на минутку? Есть разговор.

— Идите, мальчики, посекретничайте, — беззлобно поддела Спектра, — а я отправляюсь в кроватку. Даже если Ее Солнечное Великолепие меня завтра поджарит, хоть высплюсь напоследок.

Робин Хуф от такого висельного юмора прижал уши, но ничего не сказал. Они с шерифом вышли на улицу, залитую мягким светом фонарей.

Над головой то и дело пролетали одинокие огоньки: в городе пегасы обязаны были по ночам летать с фонариками, чтобы не столкнуться в темноте. Припозднившиеся прохожие размеренно цокали копытцами по мощеной улице, стихал гомон множества пони. Кантерлот готовился ко сну.

Свежий ветерок с гор взъерошил две светлые гривы.

— Ну? – спросил Санфлауэр. — О чем ты хотел поговорить?

Земнопони, казалось, был смущен:

— Я это... Спросить хотел.. Насчет Спектры.

— А что насчет нее? – усмехаясь, спросил шериф.

Он видел метания молодого жеребца насквозь, но не подавал вида.

— Я вот думаю, как к ней подступиться? Это, возможно, наша последняя ночь вместе с ней...

Пегас на это только фыркнул:

— Кто о чем, а вшивый о бане. Я ведь уже говорил тебе, Робин Хуф, что ты подлец и негодяй?

— Да, много раз, — не смутился разбойник. — Так ты поможешь?

Эта непосредственность немного выбила шерифа из колеи. Он посмотрел на искаженную отчаянием мордочку Робина, и вдруг его осенило:

— Скажи мне, легенда, у тебя когда-нибудь кобылка была?

На щеках земнопони появился румянец:

— Даже если не было, я бы ни за что не признался, правда?

Пегас довольно топнул ногой и сказал:

— И не надо уже. Хорошо, я помогу. Шаг отчаянный, но скорее всего, поможет.

— Какой?

Шериф выдержал паузу и, стараясь не улыбаться, продолжил:

— Ну смотри, Спектра – смелая, сильная, и наверняка всегда была такой. Как думаешь, чего ей в жизни не хватает?

Робин ненадолго задумался, после чего развел передними ногами.

— Ей нужно твердое копыто, — продолжил пегас. — Такие кобылицы любят, чтобы их как следует объездили, любят напористых жеребцов. Так что тебе просто нужно быть порешительнее. Усек?

— Усек! – просиял земнопони и даже загарцевал. — А это как?

— Будь суровым, бескомпромиссным... Покажи, что ты настоящий жеребец, доминант. Смекаешь?

На мордочке Робина отразился полнейший восторг:

— Круто... Ну я тогда пошел?

— Иди, развлекайся, — не выдержав, улыбнулся Санфлауэр, и когда Робин Хуф чуть ли не галопом ускакал обратно в гостиницу, добавил фыркнул и добавил. — Может, хоть это тебя чему-нибудь научит, фигляр.

С этими словами он блаженно вдохнул свежий вечерний воздух, приготовившись насладиться представлением. Судя по всему, остальная команда решила последовать примеру Спектры и завалиться спать пораньше.

В окно была видна только смущенная и слегка краснеющая Свити, видимо, ждущая его.

Санфлауэр тоскливо вздохнул.

С каждый днем ему все меньше и меньше хотелось исполнить свой долг перед богиней. По крайней мере, касательно этой единорожки.

Он даже поймал себя на мысли, что начал было мечтать о Свити, как о кобылице, а не просто о нуждающейся в поддержке пони.

«Я не Робин Хуф, — подумал Санфлауэр, — и никогда не стану играть на чужих чувствах...»

...Окрыленный Робин Хуф восторженно взбежал по лестнице. Подходя к двери номера, он чувствовал, как по жилам струится кровь, а сердце безумно колотится в ребра.

Так просто! А всего-то надо было спросить более опытного жеребца!

Собрав всю решительность, земнопони распахнул дверь темной комнаты и зашел. Кобылица его мечты спала, укрывшись с головой и отвернувшись к стене.

— Вот и я! – сказал Робин и подошел к кровати кристальной пони. — И сегодня ты станешь моей, Спектра Блоссом!

Ответа не последовало, и земнопони, скинув куртку, тронул копытом спящую поняшу:

— Я собираюсь... э-э-э... как следует тебя... объездить, Радужный Рыцарь!

С этими словами он залез на кровать и придавил одеяло копытами в том месте, где по его расчетам, должна были быть плечи, после чего наклонился вперед и укусил непокорную кобылицу за загривок. Потом поднял голову и продолжил:

— Молчишь? Оробела? Не смей спать, когда я... э... подчиняю тебя!.. Доминирую!

Земнопони, говоря все это, и впрямь чувствовал себя могучим жеребцом, который решительно претендует на доставшуюся ему кобылицу. Действительно захотелось сорвать одеяло, ухватить Спектру за радужный загривок зубами и как в древние времена...

Насмешливый фырк вдруг раздался откуда-то сбоку.

Робин Хуф вздрогнул и посмотрел на собственную кровать, где в темноте угадывался силуэт. Никем, кроме Спектры Блоссом, быть он попросту не мог.

— Как я погляжу, ты не теряешь надежды, а, Робин? – раздался насмешливый голос, моментально сбивший молодому земнопони весь настрой.

— Но я... – растерялся тот и откинул одеяло.

Взору предстало нагромождение слегка помятых подушек, седельных сумок и свернутого покрывала. Робин, сидя на всем этом и глядя на незатейливый натюрморт, почувствовал себя донельзя глупо.

Наверное, даже в неверном свете из окна было видно его смущение, потому что Спектра тихо рассмеялась и спросила:

— И чего ты собирался этим представлением добиться, чучело гороховое?

— Это, возможно, наша последняя ночь... – начал было Робин, но кристальная пони перебила:

— Я тебе устала повторять: забудь! Я люблю другого, ты не в моем вкусе и... Сколько тебе лет вообще?

Положа копыто на сердце, ей вовсе не хотелось провести свою последнюю ночь в одиночестве. Особенно в свете того, как Робин себя проявил с разбойниками, и своего состояния «кобыльей слабости», как называл это Шарп Сайт. Между прочим, первый жеребец Спектры.

Но стоило вспомнить добрые глаза и нежную ласку Грина Васаби, как все новые чувства будто смывало волной холодной воды.

— Эм... двадцать пять? – ответил Робин, прижав уши.

В голосе кристальной пони послышалось раздражение:

— Кончай врать, ты знаешь, я терпеть этого не могу!

Робин Хуф слез с кровати Спектры и, вздохнув, признался:

— Семнадцать.

— Еще не хватало! – возмутилась Радужный Рыцарь. — Сопли подбери, казанова! И как тебе только в голову пришло такое?

— Шериф мне сказал... – машинально начал земнопони, но осекся.

Впрочем, было уже поздно:

— Ах, шериф значит, — прошипела темнота голосом Спектры. — Ну я вам сейчас обоим задам, альфа-жеребцы озабоченные! Где этот пегас ощипанный?!..

Робин Хуф нервно сглотнул. Приблизившийся черный силуэт на фоне окна не сулил ничего хорошего ни ему, ни стоящему под окнами шерифу...

В Кантерлоте каждый рассвет предваряет магическая вспышка со стороны замка, после чего дневное светило показывается из-за горизонта.

Спектра Блоссом проснулась и резко села. В глаза тут же ударили рассветные лучи, и пони зажмурилась от неожиданности. Остатки сна моментально разлетелись в клочья, и кобылица, что-то проворчав под нос, слезла с кровати, продолжая кутаться в тонкое одеяло.

В следующий момент она вспомнила свой сон и, прижав уши, покосилась на все еще спящего на соседней койке Робина Хуфа. Тот лежал на спине, смешно дергая ногами во сне и что-то по-жеребячьи мямля.

Спектра, помотав головой, отогнала наваждение, навеянное сном и продолжающейся охотой. Прежде чем лечь в постель она очень хотела, чтобы периодически являющаяся в сновидениях злобная тень оставила ее в покое хотя бы тут, в непосредственной близости от принцессы, в конце земного пути.

Так и случилось. Тень не пришла.

Зато во сне пришел Робин Хуф. Настоящий, легендарный жеребец, который в поединке пленил Радужного Рыцаря и в пещере сделал все то, о чем говорил вечером наяву его реальный двойник. И, к стыду своему, Спектре приходилось признаться, что ей безумно понравилось.

Правда, понравилось настолько, что теперь возникла необходимость искупаться или хотя бы принять душ этим утром.

Закутавшись в плащ, Спектра выскользнула из комнаты и спустилась вниз. Сонная Свити Дримс как раз протирала столы, а из кухни доносился аромат готовящегося завтрака.

— Доброе утро! – немного вымученно улыбнулась синяя единорожка. — Вы рано, леди рыцарь.

— Я просто... освежиться, — быстро ответила Спектра, проскальзывая к двери. — Завтракать буду вместе со всеми!

Свити Дримс посмотрела вслед исчезнувшему за дверью радужному хвосту и пожала плечами. По ее мнению, глупо было заявляться в термы на следующее же утро после вечернего визита. Так никаких битов не напасешься!

Впрочем, все зависело от того, кто чем занимался ночью...

Синяя поняша слегка покраснела и хихикнула. То-то ночью было так неспокойно! Хотя шум изначально больше походил на драку, чем на что-то другое, но о вкусах, как известно, не спорят.

Вскоре проснулись остальные члены отряда. Эта компания из шести пони была единственными постояльцами небольшой гостиницы, и Свити была довольна: удивительно нетребовательные попались пони, и относительно спокойные. А то, что ночью малость побуянили, так это дело молодое. Понятно, чем молодые жеребчики с кобылицами по ночам балуются.

Первой в зал спустилась розовая единорожка, тезка самой Дримс. С улыбкой поздоровалась и села за тот же стол, что их компания занимала вечером. Потом появился маленький пегасенок в сопровождении здоровенного фестрала. Ночной летун каждую минуту душераздирающе зевал во всю клыкастую пасть, видимо, кое-кто не давал ему спать ночью своими криками и топотом.

Впрочем, встающий рано утром фестрал – это уже было событие из ряда вон. Обычно в это время ночные летуны только-только ложились спать.

Синяя единорожка тоскливо вздохнула. А ведь когда-то ее заведение было одним из тех, что облюбовали себе Лунные гвардейцы! А теперь, когда они исчезли, редкий посетитель останавливался в заведении, имеющем репутацию места фестральских сборищ...

На завтрак радушная хозяйка подала гостям наваристую кашу с фруктами. Вчерашний хлеб без дела тоже не остался. Привлеченные то ли запахом, то ли треском за ушами, спустились, наконец, и остальные жеребцы отряда.

Обоих объединяло одно: довольно крупный синяк под глазом. У пегаса под левым, у земнопони под правым.

Повисла напряженная тишина.

— Что с вами случилось? – спросила Свити Грейп вместо «доброго утра».

Не сговариваясь, Санфлауэр и Робин ответили:

— Мы упали.

Инки Спринкл подпер мордочку копытом и задумчиво произнес:

— У меня какое-то странное чувство...

— Дежа вю? – уточнила розовая единорожка.

Инки просиял и, достав свою тетрадку, воскликнул, спешно записав несколько слов:

— Оно самое! «Сан Фаера посетило дежа вю...»

— Кто такой Сан Фаер? – спросила Спектра Блоссом, заходя в дверь и на секунду впуская в зал звуки просыпающегося города: стук копыт и грохот колес, пение птиц, голоса и музыку.

Сейчас, искупавшись, она чувствовала себя гораздо легче: отступили навязчивые образы, тело лучилось энергией и вообще, кристальная пони давно не испытывала такой бодрости утром.

— Отважный Солнечный гвардеец, что решил тоже стать героем, как Родрик Бесстрашный! – гордо ответствовал пегасенок.

Спектра улыбнулась. Было похоже, что Инки, следуя совету Спектры, начал заносить в свои произведения все что его окружало. Возможно, чересчур буквально, но видимо, это был уже следующий шаг в развитии творчества.

— Доброе утро, Спектра, — снова хором сказали Робин Хуф и шериф Троттингемский.

Кристальная пони уселась за стол и, оглянвушись на них, сказала:

— Доброе, доброе, — она сделала паузу и добавила. — Полезете еще раз, я вам сама покажу такое доминирование, что почувствуете себя очень, очень провинившимися кобылками. Намек поняли?!

Свити Дримс, протирающая кружку, чтобы налить туда молока для очаровательного пегасенка, чуть не выронила посудину из магического поля, когда ее скрутило приступом сдавленного хохота.

Жеребцы, синхронно бросив на хозяйку гостиницы угрюмый взгляд, вышли на улицу. На расспросы шериф буркнул что-то на предмет того, чтобы «освежиться перед завтраком».

Когда же наружная дверь закрылась за их спинами, пегас спросил:

— Ну что, Робин Хуф? Оно того стоило?

Земнопони чуть не взвился на дыбы от возмущения:

— Ты знал!

— Предполагал, — спокойным голосом ответствовал шериф, сделав неопределенный жест копытом. — Робин, если ты так обделен кобыльей лаской, почему ты не сделал, к примеру, со Свити Грейп все что хочешь, пока она была в беспомощном состоянии?

— Ты за кого меня принимаешь?!

Шериф остался спокойным:

— За конченого мерзавца, конечно.

— И додумался до такого?! Да ты меня совсем не знаешь! – продолжил, в свою очередь, возмущаться Робин Хуф.

Проходящая мимо парочка из кобылицы-земнопони и единорога на секунду оглянулась на спорящих жеребцов.

Санфлауэр пояснил:

— То, что ты подкатываешь к недавно овдовевшей кобыле, идущей навстречу своей несомненно трагической судьбе, немногим лучше.

Робин Хуф всплеснул передними ногами:

— Именно потому что Спектра места себе не находит, я к ней и подкатываю! Ей надо отвлечься от мрачных мыслей о потерянной любви, о доме, о друзьях... и о шерифе, который собрался вешать простых пони лишь за то, что у них не было денег купить себе нормальной еды. Куда уж платить налоги! Налоги, которые уходили на жалование той банде, что ты гордо именовал ополчением! – После этих слов шериф дернулся, словно от пощечины, и Робин не без некоторой торжественности закончил. — Так что не пытайся меня стыдить, мистер благодроство. Липовое.

Санфлауэр, крылья которого воинственно распахнулись, процедил сквозь зубы:

— Еще раз попрекнешь меня моим же долгом, то клянусь Селестией, получишь!

Земнопони задрал мордочку:

— Совсем не напугал, вояка ощипанный!

— Негодяй!

— Палач!

— Висельник!

— Сатрап!..

...Короткий шум от входной двери привлек внимание всех в зале. Не успел никто ничего сделать, как в гостиницу вошли двое растрепанных пони, на мордах которых стремительно наливалось еще по одному фингалу.

Спектра, секунду поглядев на двух жеребцов, хихикнула в копытце:

— Мальчики, и как вы к принцессе в таком виде собрались?

Свити Грейп же, вздохнув, поманила их копытом:

— Идите сюда уже...

Пока розовая единорожка читала молитву и сводила с двух побитых морд синяки, Спектра, отправляя в рот первую ложку с завтраком, философски заметила:

— Жеребцы никогда не изменятся. Большие дети. Все бы спорить, драться и меряться тем, чего кобылкам недодали.

— ...кобылкам недодали! – вдруг радостно сообщил Инки.

Все повернулись к нему и увидели, как пегасенок что-то азартно строчит в свою черную тетрадку.

Под беззлобное хихиканье единорожки за стойкой, целых три пони в отчаянии прикрыли мордочки копытом: Спектра Блоссом, Санфлауэр (чуть заново не поставив себе синяк) и Свити Грейп.

Через короткое время вся компания вновь спустилась из номеров, и бывший шериф положил на стойку связку ключей.

— Спасибо, — сказал он.

— Уже уходите? – осведомилась Свити Дримс.

— Да, — кивнула Спектра, — у нас дела во дворце.

— Жаль, — огорчилась синяя единорожка, — у меня нынче клиентов не густо.

— А что так? – спросил Робин. — У Вас мило.

Поняша только вздохнула:

— У меня любили собираться Лунные гвардейцы. А с тех пор, как рухнул путь в Старспайр, их совсем не осталось. Так и повелось, что мое заведение имеет репутацию места, где собирались «жуткие фестралы», — она посмотрела на Крошку Шейда. — А они ведь такие же пони, как и все. Любят веселиться, петь... Знали бы вы, как они умеют петь, особенно кобылицы!

В ее голосе звучала горькая ирония.

— Я знаю, — сказала Спектра. — У меня была знакомая Поющая-в-Ночи. Это просто чудесно, когда звучит Песнь Радости или Песнь Мечтаний.

— Моей любимой была Песнь Любви, — мечтательно улыбнулась Свити Дримс. — Когда она звучала, казалось, что каждый пони любит тебя.

— А моя – Песнь Ночи, — вдруг пробасил Крошка Шейд. — Только я не помню, где я ее слышал... Равно как не помню, как она звучит.

Свити Дримс вздрогнула и поморщилась, будто кто-то рядом провел железом по стеклу:

— Она звучит как жуткий визг для всех, кроме фестралов. Особенно болезненно — для единорогов.

— Прости, — смутился покрасневший здоровяк, — мне просто вспомнилось.

— Нам пора, — напомнил Санфлауэр.

— Вы вернетесь? – с надеждой спросила синяя пони.

Спектра невесело усмехнулась:

— Думаю, что после визита во дворец вопрос крыши над головой у нас будет надолго решен. Если не навсегда.

— Как оптимистично, — фыркнул Дарк Дестроер.

— До свидания, — вежливо попрощалась Свити Грейп. — Мне спалось просто чудесно.

Компания вразнобой попрощалась и вышла, провожаемая машущей копытом Свити Дримс. Едва за посетителями закрылась дверь, пони вздохнула и произнесла несколько коротких слов на непонятном, скрежещущем языке...

Глава 15. Вина богини.

Песню Шейда (кавер) написала CrazyDitty

Чудесная иллюстрация от ANTI_MOZG

Ожидание аудиенции в Летней Кантерлотской резиденции, которую уже много лет именовали просто «Королевский замок», проходило в мучительной атмосфере.

Прием посольства далекой Камелу затянулся, и вот уже битый час шесть пони сидели в фойе приемного зала. И хотя ничто не предвещало беды от встречи с принцессой, спокойствия в глазах не было ни у кого. Из-за высоких дубовых дверей не доносилось ни звука после того как несколько пышно одетых верблюдов вошли внутрь, шлепая по полированному полу. По краям входа же безмолвными статуями застыли белые единороги в золоченых доспехах Солнечной Гвардии.

Наконец, двери отворились, и посольство верблюдов, что-то бурно обсуждая на своем гортанном наречии, вышло из тронного зала Селестии. Судя по улыбкам на губастых мордах, встреча прошла плодотворно, и шериф Троттингемский был уверен, что и для Эквестрии принцесса выторговала немало выгод.

Остальные члены отряда проводили высокие фигуры взглядами: никто из них не видел раньше верблюдов вживую.

Вышедший следом герольд-единорог откашлялся и объявил, подглядывая в развернутый магическим полем свиток:

— Его Милость Санфлауер, Шериф Троттингемский, леди Спектра Блоссом, последний рыцарь Кристальной империи, — герольд замялся, но произнес. — Сэр Робин Хуф, благородный, непобедимый и неуловимый разбойник Шорвудского леса, Троттингема и окрестностей! Победитель драконов, грифонов, гидр и мантикор! Его оруженосец Инки Спринкл! Крошка Шейд, эсквайр, и Ее Преподобие Свити Грейп!

Шериф, который проклял тот миг, когда доверил Робину продиктовать секретарю их имена для приема, прошипел на ухо гнедому земнопони:

— Когда ты успел все это совершить, мерзавец?

— Благородный? – одновременно спросила Спектра.

— Оруженосец? – не остался в стороне Инки.

— Преподобие?! – пискнула Свити, которой захотелось провалиться сквозь прикрытый ковром мраморный пол.

— Э... эсквайр? – удивился даже Крошка Шейд.

Робин продемонстрировал одну из своих самых наглых улыбок:

— Помирать так с музыкой!

С этими словами он, вопреки дворцовому протоколу, смело шагнул в тронный зал...

...Спектра Блоссом, в полном облачении гвардейца стоя у порога, чувствовала момент истины и не могла сдвинуться с места от страха. Сейчас она предстанет перед той, что, возможно, уничтожила всю Кристальную Империю. Той, перед кем благоговел даже принц Морнинг Шейд...

«И она так поступила со своим собственным учеником?» — мелькнула мысль.

А если придется сражаться? Копье ей, конечно, не оставили. Во дворце оружие разрешалось только страже и, в исключительных случаях, послам.

Неожиданно кристальная пони почувствовала, как ее приобняли крылом и подтолкнули вперед. Пони оглянулась и встретилась взглядом с золотистыми драконьими глазами.

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи! – заявил фестрал. — И я с тобой. Так что не бойся.

Спектра Блоссом неловко улыбнулась и вдруг вправду почувствовала спокойствие рядом с этим простодушным великаном.

Она тряхнула головой и шагнула навстречу своей судьбе вслед за остальной командой.

Тронный зал Кантерлота был... обычным. Настолько, насколько это понятие вообще применимо к дворцам. Высокие своды, огромные окна, светлые тона отделки и немного золотых украшений, совершенно не бросающихся в глаза. И трон, на котором, под скрещенными солнечными лучами восседала Она.

Принцесса Селестия. Солнечная пони. Теперь – единовластная властительница Эквестрии.

Высокая, белоснежная аликорн с длинной розовой гривой и огромными расправленными крыльями спокойно смотрела на вошедших пони взглядом добрых глаз, по цвету схожих то ли с аметистами, то ли с цветками лаванды. На более вытянутой, чем у обычных пони, мордочке играла легкая, располагающая улыбка.

«Чары?» – подумалось Спектре.

Когда пони подошли, шериф Троттингемский первым припал на передние ноги. Чуть позже к нему присоединилась Свити Грейп, а после и остальные: как бы там ни было, почтение к принцессе все еще жило в их сердцах. Даже Крошка Шейд благоговейно поклонился сестре своей повелительницы, чей лик сейчас украшал ночное светило.

Спектра Блоссом же, подавив желание сделать то же самое, только вежливо склонила голову.

В конце концов, она не являлась подданной королевства и должна была соблюдать лишь официальный этикет.

По крайней мере до того момента, как бросит богине вызов.

— Встаньте, мои маленькие пони, — сказала принцесса мягким голосом и обвела вошедших взглядом. — Что привело вас ко мне в столь странной компании? Шериф, коему дóлжно быть в Троттингеме, мой давний знакомый Робин Хуф, воспрявший из бездны веков, кристальная пони... и доблестный фестрал.

Прежде, чем кто-либо успел сказать слово, вперед вышел Санфлауэр.

В душе пегаса происходила невидимая миру борьба: старые убеждения схлестнулись с новыми, вера и долг против любви к племяннику и личностной симпатии. Но едва взглянув в аметистовые глаза богини (и мысленно отметив их сходство с глазами Спектры Блоссом), он все же решил рассказать всю правду, как виделось с самого начала:

— Ваше Высочество, — начал он дрогнувшим голосом, не сводя глаз с Солнечной пони. — С прискорбием вынужден доложить, что в Троттингеме произошел мятеж. Подстрекаемое присутствующими здесь пони население восстало и свергло законную власть в моем лице...

Пегас запнулся, когда тонкая бровь принцессы чуть приподнялась, но он нашел в себе силы продолжить:

— Я... я виноват перед Вашим Высочеством: не оправдал возложенных на меня надежд и проявил недостаточную решимость, чтоб задавить бунт в зародыше...

— Это правда? – спросила принцесса, переведя взгляд на остальных присутствующих.

— Нет! – тут же выкрикнул Инки Спринкл.

— Ваше Высочество! – громко сказала Спектра Блоссом, выходя вперед и протягивая копытом запечатанный свиток. — Вот письмо Городского совета Троттингема, где излагается все произошедшее!

— Совета, который перешел на сторону мятежников, едва оборона города пала, — заметил шериф.

— ...Что многое говорит как об обороне, так и о тогдашней власти, — вставил Робин.

Письмо окуталось золотистым сиянием и подлетело к принцессе. Но та не стала его пока открывать, а уточнила:

— Если в Троттингеме был успешный мятеж, значит ли это, что провинция более неподвластна короне Эквестрии?

На мгновение стало тихо: голос правительницы звучал негромко, но по залу как будто пронесся легкий сквозняк, который почувствовали все.

— Судя по всему, Ваше Высочество, — сказал шериф, но тут вперед вышел Робин Хуф:

— А вот это неправда. Городской совет избрал временного мэра и, нижайше припадая к Вашим копытам в поисках справедливости, просит утвердить ее кандидатуру высшей властью.

У Спектры чуть челюсть не отвисла: такого она от лесного хулигана никак не ожидала.

Шериф же фыркнул и бросил:

— Фигляр.

— Ваше Высочество, все не так! – подала голос Свити Грейп. — Простые пони Троттингема просят о защите!

— Защите? – принцесса, казалось, удивлена. — Разве не для защиты был поставлен над Троттингемом ты, наш верный шериф?

— Да, — тут же кивнул пегас. — И я подвел Вас, Ваше Божественное Высочество.

Селестия на мгновение прикрыла глаза. «Божественное». Это был уже не первый и даже не десятый случай. После победы над Дискордом обеих принцесс окружили почетом и уважением, и не проходило десятилетия, чтобы кто-нибудь не объявлял принцесс богинями. А себя, как правило, пророками высшей воли.

Спектра Блоссом сказала:

— Речь не идет о защите от давно побежденных внешних угроз, Ваше Высочество. Лишь о тирании, что насаждалась в Троттингеме... – она сделала паузу, но все же решилась добавить. — Вашим именем.

Похоже, на этот раз принцессу удалось удивить:

— Что?!

Шериф не выдержал:

— Как ты смеешь! Я не тиран и действовал по закону Фронтира Эквестрии! – он снова повернулся к белому аликорну. — Именем Вашего Божественного Высочества, верно, но исключительно в рамках закона!

— Обложил непомерными налогами крестьян, например! – усмехнулся Робин Хуф.

Но серый пегас и не подумал сдаваться:

— Возведение укреплений, реформа войск и перепланировка города требовали затрат.

— Чуть не повесил живого пони, — снова сделал выпад Робин.

— И бросил в тюрьму невинных, — добавила Спектра.

— Нанял плохих пони в ополчение, — подал голос Крошка Шейд.

Шериф, сдерживая ярость, процедил:

— Я бы тебя и сейчас повесил, если бы это было в моей власти. И ни одного невинного в тюрьму не попало. А если споткнувшиеся на жизненном пути пони выражают желание службой искупить свою вину вместо того чтобы сидеть в тюрьме – я это только приветствую.

— Ну конечно, — фыркнула Спектра. — Простые крестьяне, попавшие в казематы целыми семьями вместе с жеребятами – ни одного невинного... И городские пони, после знакомства с твоим «ополчением», начавшие шугаться стражников.

Шериф задохнулся от ярости. Привязанность, возникшая было за время похода в Кантерлот, несколько отступила перед вновь всколыхнувшимся чувством долга.

— Тише, мои маленькие пони, — вдруг раздался голос аликорна, и все пони тут же замолчали, такой силы был преисполнен этот спокойный голос. — Прошу, подождите снаружи недолго. Я хочу поговорить со своим шерифом наедине.

— Мы арестованы? – уточнила на всякий случай Спектра не без вызова в голосе.

— Нет, — ответила Селестия, смерив кристальную пони взглядом лавандовых глаз, — но я прошу вас пока не уходить. Не беспокойтесь. Я не собираюсь никого из вас бросать в тюрьму и тем более казнить по законам, что были актуальны полтысячи лет назад.

В тихий перестук копыт выходящих пони вклинился звук сорванной с письма печати, показавшийся большинству присутствюущим настоящим громом...

Дубовые створки захлопнулись, и Спектра, оглянувшись на дверь, перевела дух. У нее даже вылетело из головы, о чем она изначально собиралась говорить, так увлек ее шериф своей филиппикой.

— Надо линять, — подал голос Робин Хуф, — пока не поздно.

— Принцесса просила вас подождать, — заметила сидящий за столом секретарь, благообразного вида единорожка кирпичного цвета с желтой гривой.

— Некуда нам «линять», — сказала Спектра. — Мы посреди Кантерлота, в самом охраняемом замке Эквестрии... прими судьбу с честью, Робин Хуф.

— Да! – выкрикнул Инки Спринкл. — Мы с тобой, Робин!

От возбуждения он даже подпрыгнул. Короткие крылышки затрещали, но взлететь пегасик не смог.

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи! – улыбнулся фестрал.

Свити Грейп же прошептала:

— А мне показалось, что Сан хороший... Он ведь позаботился об Инки... и обо мне...

— Прости, Свити, — сказал Робин Хуф, — но похоже, что он все тот же негодяй, которым явил себя в Троттингеме.

— А я-то уже почти поверил, что он такой же герой, как Родрик! – растерянно проговорил Инки Спринкл, прижимаясь к боку Робина. — У меня просто в голове не укладывается!.. Почему он так?!

Спектра хотела уже что-то сказать, как вдруг из тронного зала раздался громоподобный голос:

— ...НЕ ЮЛИ, А ОТВЕЧАЙ НА ВОПРОС, ШЕРИФ НАШ, ПРАВДА ЛИ ТО, ЧТО В СЕМ ПИСЬМЕ ИЗЛОЖЕНО И ПРИ ТЕБЕ ЗАЧИТАНО БЫЛО?!

Секретарь с невнятным писком спряталась под стол, а остальные пони вздрогнули и инстинктивно сбились в тесную кучу. И даже у невозмутимых стражников нервно дернулись уши.

Расширившиеся от неожиданности разноцветные глаза уставились на дверь, из-за которой доносились раскаты Королевского Кантерлотского Гласа:

— ВЕРНО ЛИ, ЧТО БЫЛ ТЫ ГОТОВ ПРОЛИТЬ КРОВЬ ПОНИ?!

Как же мало было в этом трубном грохоте от того мягкого, доброго голоса, которым солнечная принцесса говорила с пони буквально минуту назад!

Ответа шерифа слышно не было, но вскоре замок вновь содрогнулся чуть ли не до основания:

— МАЛО НАМ БЫЛО ПОТЕРЬ! НИ ОДНИ ВЫСОКИЕ ЦЕЛИ И НИКАКИЕ ЗАКОНЫ НЕ ОПРАВДЫВАЮТ УБИЙСТВО! МНОГОГО ЛИ ДОСТИГЛИ КОРОЛЬ СОМБРА И НАЙТМЕР МУН?! КАКОВ РЕЗУЛЬТАТ?! ДЛЯ ТОГО ЛИ ТЫ БЫЛ НАЗНАЧЕН НЕСТИ ВОЛЮ НАШУ НА ОПАСНУЮ ОКРАИНУ, ЧТОБЫ ДЕЯНИЯМИ СВОИМИ ПРЕДАТЬ ВЫСОЧАЙШЕЕ ДОВЕРИЕ И НАНЕСТИ НАМ УДАР В ТЫЛ?!

Спектра и остальные, сидя в приемной, немного пришли в себя, но все равно, все уши в страхе жались к голове, а Крошка Шейд вообще с писком сделал попытку залезть к секретарю под стол. Правда, почти сразу был вытолкан оттуда темно-рыжими копытами и вернулся к друзьям.

— Мне его даже почти жаль, хотя он и получил по заслугам, — сказал Робин Хуф. — Он ведь и вправду хотел как лучше.

— Угу, — кивнула Спектра, — и чуть тебя не повесил.

— Ну, можно сказать, мы с ним квиты. Я бы предпочел быть повешенным, чем вот так вызвать гнев принцессы Селестии...

— Все равно я не верю, что он плохой, — сказала Свити Грейп, всхлипывая. — Он просто... просто...

Она не успела договорить, когда из тронного зала вновь громыхнул Кантерлотский Глас принцессы:

— ДОСТОИН ТЫ ЗА ДЕЯНИЯ СВОИ ТОЙ КАРЫ, ЧТО НАЗНАЧАЛ ДРУГИМ ПОНИ! НО НЕ СТАНЕМ СЛЕДОВАТЬ МЫ ЗАМШЕЛЫМ ЗАКОНАМ ДРЕВНОСТИ, И ЛИШЬ ВЕЧНОЕ ИЗГНАНИЕ СТАНЕТ ТВОИМ ЖРЕБИЕМ!..

— Нет!

Спектра сперва даже не сообразила, что произошло. Но Свити Грейп вдруг вскочила и ринулась обратно в тронный зал. Стражники было заступили ей дорогу, но розовый рог полыхнул ярким светом, и два здоровенных белых жеребца разлетелись в стороны, будто кегли.

Дубовые створки, способные выдержать удар тарана, распахнулись, когда Свити Грейп ворвалась в тронный зал.

Бывший шериф Троттингемский распластался ниц перед троном и, прикрывшись крыльями, дрожал как осиновый лист.

Над ним же, широко расправив огромные крылья, нависала белый аликорн, чистый лик которой сейчас искажал гнев. Даже глаза перестали походить на прекрасные аметисты и сверкали ярким белым огнем. На роге правительницы словно зажглось настоящее солнце, такой силы свет бил с него во все стороны.

Спектра почувствовала, как грива под шлемом делает попытку встать дыбом от мощи, что вот-вот должна была высвободиться.

«На что ты надеялась тут со своим копьем, кристальный солдатик? – раздался у Спектры в голове насмешливый голос Шнайдера. — Да ты даже не успела бы его поднять, как превратилась в горстку остывающего праха!»

Она бросилась вместе с остальными вслед розовой единорожке в надежде спасти от гнева солнечной богини хотя бы ее.

— Нет! – снова крикнула Свити Грейп, падая рядом с Санфлауэром и обнимая его. — Ваше Высочество, не надо!

Принцесса, погасив сияние и вернув глазам привычный вид, несколько неимоверно долгих мгновений смотрела на розовую единорожку, что, дрожа, прижималась к пегасу. Тот пребывал в полном шоке: он ожидал всякого исхода своего доклада, но не такого. Вызвать столь всепоглощающий гнев богини – это было слишком.

Все пони, не сговариваясь, притормозили в некотором отдалении, а Свити Грейп, собрав воедино всю храбрость, подняла взгляд на принцессу и спросила:

— Сначала вы не пришли на помощь мне, а теперь хотите сделать жеребенка сиротой? Какая же Вы после этого принцесса?

Инки Спринкл при слове «сирота» подавил в себе желание броситься к дяде под крыло, но остался невозмутимым, как бы сделал Родрик Бесстрашный. Только зеленые глаза предательски защипало, а зубы сжались при мысли о том, что после всего, возможно, он снова останется предоставленным самому себе. Или окажется в очередном приюте.

Селестия молчала несколько неимоверно долгих секунд.

— Кто ты, моя маленькая пони? – спросила она, наконец. — О чем ты ведешь речь?

Порыв Свити угас, едва начавшись. Розовые уши опустились, а глаза наполнились влагой.

— Кто я?.. Кто я... Вот кто...

Мантия Свити осталась в лагере алмазных псов. Но из уцелевшей сумки вылетел окутанный сиянием медный амулет-солнце и упал на пол перед принцессой. Стилизованный под кьютимарку самой принцессы, потускневший от времени и с погнутыми лучами...

Кристальная пони впервые заметила, как солнечная богиня вздрогнула, будто от удара, и даже прикрыла глаза.

Спектра отметила, что губы аликорна шевельнулись, но расслышать с такого расстояния было, конечно, нельзя.

В наступившей тишине зала раздались тихие всхлипывания Свити Грейп.

Раздавшийся голос аликорна заставил всех присутствующих вздрогнуть, хотя все будто ожидали ответа солнечной принцессы:

— Расскажите мне по порядку всё, мои маленькие пони. Сначала ты, ученица моего верного, но излишне увлеченного Холимэйна... отчаянную экспедицию которого я оплакивала годами после Войны Сестер.

Голос ее звучал по-прежнему спокойно. Словно и не было устрашающей вспышки божественного гнева.

Свити утерла нос копытом и начала рассказывать. О том, как Преподобный Холимэйн, восторженный золотистый единорог, собирал добровольцев, чтобы проповедовать другим народам свет и благодать Селестии Милосердной. Как пони, объединенные верой, плыли на корабле через стылый океан на далекий юго-запад, и как судно встало на якорь в бухте возле безымянной деревни страны под названием Боардор. Про то, как радушные аборигены по прихоти местного правителя стали такими же беспомощными жертвами, как и сами миссионеры…

— ...И вот теперь я здесь, Ваше Высочество, — подвела итог Свити Грейп, — утратив друзей и вместе с ними — веру, но отчаянно цепляющаяся за оставшиеся осколки… И я прошу… я… требую… ответа!

После этого бывшая монахиня прервалась: голос ее сорвался, а из глаз с новой силой хлынули слезы.

Санфлауэр, лежащий на полу, при этих звуках поднял голову и, опасливо косясь на свою богиню, обнял крылом рыдающую единорожку.

Спектра Блоссом не поверила глазам, когда принцесса Селестия сошла с трона и, наклонив голову, ткнулась мордочкой в гриву бывшей монахини.

— Прости меня, — вдруг услышали все тихий голос принцессы. — Прости... После того, как Война Сестер закончилась, я замкнулась в себе, заперлась в апартаментах и отгородилась от мира, потеряв всех, кто был мне дорог... И цена этого пренебрежения долгом настигает меня снова и снова... Прошу, прости меня, моя маленькая пони... Хотя мне и нет прощения за попустительство этой трагедии, и многих других.

Свити Грейп, все так же рыдая, подняла взгляд на белого аликорна, из глаз которой тоже потекли слезы.

Сердце Спектры дрогнуло, когда она увидела такую Селестию. Богиню, просящую прощения. Невзможно было играть столь разные чувства с таким правдоподобием. Или можно?

— В-ваше Высочество... – проговорила, наконец, Свити, когда сумела совладать с рыданиями. — Не изгоняйте Санфлауэра. Только благодаря ему кошмары перестали мучить меня. А Дарк Де... то есть, Инки Спринкл – его племянник. Жеребенок только-только заново обрел дядю, и у него больше никого не осталось. Их нельзя разлучать! Оставьте их обоих в Эквестрии... Пожалуйста!

Селестия, немного отстранившись, заглянула в глаза розовой единорожки, после чего перевела взгляд на бывшего шерифа, что ни жив ни мертв сжался в объятиях Свити.

Спектра оглянулась на жеребенка, что непривычно молча стоял рядом и кидал взгляды то на распластанного на полу шерифа, то на Робина Хуфа.

— Отпустите их, — снова попросила Свити Грейп, и в голосе ее прозвучал металл, — и я прощу Вас.

Кристальная пони, только что сомневавшаяся в правдивости собственных глаз, теперь не верила и ушам тоже. Судя по выражению мордочки, Селестия тоже.

Шериф же повернул голову и удивленно уставился на Свити. Казалось, только что единорожка была безутешна, но сейчас она просто излучала уверенность и смотрела прямо в глаза той, кого годами почитала как богиню.

Робин Хуф вдруг легонько подтолкнул Инки вперед. Жеребенок оглянулся, и земнопони, заговорщицки подмигнув, взглядом указал на все еще лежащего Санфлауэра.

Принцесса заметила, как нежно-голубой пегасенок молча подошел и сел рядом с дядей.

— А ты что скажешь, Инки? – спросила она.

— Я скажу, что дядя – все равно моя семья! – в своей привычной нагловатой манере отозвался жеребенок, но голос его предательски дрожал. — Хотя он и ведет себя как дурак.

— Кажется, я знаю, как помочь сразу всем троим, — сказала Солнечная пони. — Тебе, Санфлауэр, нужно поучиться иногда слушать свое сердце и не закрывать его от доброты. Маленькому Инки нужны родители, а тебе, Свити, новая семья, любовь которой окончательно излечит тебя от ужасов прошлого.

Свити Грейп и Санфлауэр переглянулись. Одновременно покраснели. На мордочке первой появилась робкая улыбка.

— Я согласна, — тихо сказала она, затем повторила, — согласна... Если ты тоже.

Санфлауэр не ответил, а только обнял единорожку и притянул к себе.

— Больше ни один кошмар не подступится к тебе, — прошептал он в розовое ушко. — Даю слово...

Он поднял взгляд на принцессу, и та, кивнув, сказала:

— В таком случае, я думаю, что можно отменить решение об изгнании.

Свити облегченно вздохнула, но в идиллию вклинился Робин Хуф:

— Так и быть. Повенчаю вас, как... как... хм...

Земнопони задумался, видимо, прикидывая, в какой роли он сможет повенчать двух пони.

— Главный лесничий Шорвудского леса, может быть? – спросила Селестия, скосив на разбойника глаза.

Робин Хуф не растерялся:

— При всем уважении, принцесса... Но я не могу, — Изящная бровь вопросительно поднялась, и земнопони продолжил. — Дело в том, что легенда никому не может служить, кроме народа Эквестрии.

Аликорн ненадолго задумалась, потом сказала:

— Если отбросить мысль о том, что Робин Хуф, мой давний друг, воскрес и вмиг помолодел, ты мне напоминаешь одного жеребенка, которого отец-гвардеец приводил посмотреть дворец. Тот тоже говорил о том, что будет помогать простым пони, но служить никому не будет.

— Вы обознались, принцесса. Я всего лишь мелкий воришка из провинции.

— ...И он точно также смотрел на златотканые кисти с занавеси, после чего они исчезли.

Робин Хуф отвесил поклон, который, возможно, и не мог считаться шутовским:

— Совпадение, ваше величество. Я никогда не был во дворце.

Поклон позволил ему опустить глаза, не вызывая подозрений.

— И что же привело тебя ко мне?

— Лишь жажда справедливости для народа Троттингема.

Селестия покосилась на свиток письма, лежащий на подлокотнике трона.

— Я бы хотела услышать и твою версию тоже.

Робин Хуф с присущим ему хвастовством поведал уже слышанную Спектрой и шерифом историю, добавив, видимо, для важности, побежденных чудовищ и эпические битвы с бесчисленными армиями шерифа и ордой алмазных псов, что напали на отряд.

Спектра Блоссом только фыркнула, но этим, как оказалось, лишь привлекла к себе внимание. Но едва аликорн посмотрела на нее, только качнула головой: дескать, я потом.

— ...и я безмерно рад, Ваше Высочество, — закончил Робин Хуф свою речь, — что Вы в мудрости своей прислушались к голосу простых пони, а не к заигравшемуся в осажденную крепость сатрапу...

— Фигляр, — буркнул шериф вполголоса, но из-за отличной акустики зала его все услышали.

Селестия сказала:

— Глядя на тебя, Робин Хуф, мне иногда кажется, что я и вправду вижу своего старого друга, который боролся за справедливость в Троттингеме несколько веков назад. Но я знаю, как легенде дается бессмертие.

— Мне, признаться, тоже интересно, — подала голос Спектра, и Санфлауэр, все еще не решаясь ни подняться, ни отпустить Свити Грейп, кивнул в знак согласия.

Принцесса улыбнулась и даже несолидно хихикнула:

— Неужели вы не слышали этой детской песенки про Робина Хуфа, мои маленькие пони? Про то, как он может пасть в бою или уйти на покой, но всегда оставит в Шорвудском лесу своего преемника? Достойного друга, что сможет перенять у него серебряный рог, добрый лук и неизменную шляпу?

— Не может быть! – вывалось у шерифа.

— Еще как может, — кивнула ему принцесса. — Другое дело, когда в Троттингеме все спокойно, и Робин себя никак не проявляет. Но стоит прийти беде, и серебряный рог огласит Шорвуд своим пением.

Спектра пристально посмотрела на Робина и сказала:

— Вот значит как. Преемственность. Самый простой и очевидный ответ оказывается самым верным?

Робин вновь лишь сверкнул улыбкой:

— Зачем отвечать? Легенда есть легенда, а иначе неинтересно.

— Все равно ты самый крутой разбойник, кого я знаю! – заявил Инки. — Почти как Родрик Бесстрашный!

— Кто? – спросила принцесса.

— Он потом расскажет, — быстро сказал Робин. — А я, если конечно Ваше Высочество не изволит меня бросить в темницу, вернусь в Шорвудский лес. Вдруг новый мэр тоже не оправдает надежд?

— Судя по письму, Тайди Скрипт подойдет такая ответственность, — сказала Селестия, — но я благодарю тебя, Робин Хуф. Твоя легенда – одна из тех, на которые я могу положиться в реальной ситуации.

Земнопони вновь поклонился, но в этот раз снял шляпу и щегольски махнул ею над полом:

— Пока Вы следуете пути справедливости, можете рассчитывать на меня, Ваше Высочество.

Селестия, кивнув, перевела взгляд на фестрала, что сидел на собственном хвосте и разглядывал фрески на стенах и потолке. При этом солнечная принцесса была готова поклясться, что ночной воин контролировал все, что происходило в зале. И в любой момент готовился превратиться в неостановимую боевую машину...

— А ты, ночной воитель? – спросила аликорн. — Что ты скажешь мне?

Фестрал повернулся к принцессе и, гордо выпятив грудь, признес:

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи!

Принцесса скрыла удивление, хотя это и не требовалось. Инки Спринкл счел нужным и так пояснить:

— Ваше Высочество, у Крошки Шейда что-то с головой. Странствующий врач ему не помог, и мы думаем...

— Я поняла, — сказала аликорн и подошла ближе к ночному воителю.

Белоснежный рог окутался золотистым свечением, но в следующий миг принцесса отпрянула, словно от боли. Мягкое сияние сменилось клубящейся тьмой, а глаза солнечной принцессы наполнились ядовитой зеленью...

Спектра Блоссом почувствовала, как шерстка сделала попытку встать дыбом, а в животе словно шевельнулся ледяной ком. Мгновение спустя воительница вспомнила, где уже встречала эти ощущения: в далеком северном храме непонятного бога. Там, где под руинами нашла свою гибель Аметист Рейн. А еще — в занесенной снегом пещере, куда случайно попала, отправившись за подарком для особенного пони...

По тронному залу Кантерлота прокатилась волна холода и тьмы.

Спектра, прижав уши, присела на задние ноги. Пробудилась из забвения страшная память о ледяном лабиринте и темном храме, заметались по углам шепчущие черные тени...

«Аметист, нет!..»

...Неожиданно все прекратилось.

Спектра подняла голову и увидела, что весь тронный зал будто погрузился в полумрак, в который кануло все: стены, потолок, трон и остальные пони. Стало будто прохладнее, а за окнами сгустилась чернильная темнота, как будто моментально наступила кромешная пасмурная ночь.

Единственным источником света служил рог принцессы Селестии. Крошка Шейд сидел в созданном круге теплого света и казался невозмутимым, только золотистые глаза поблескивали в темноте.

— Робин? – тихо позвала Спектра. — Свити? Инки?

Она оглянулась, но вокруг кроме нее, принцессы и фестрала никого не было.

— Не бойся меня, — раздался голос принцессы.

— Я не боюсь хороших пони, — отозвался ночной летун, глядя на богиню света снизу вверх. — Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи.

— Я только хочу помочь тебе вспомнить, — сказала аликорн, наклоняясь ближе. — Темная магия коснулась тебя, и мне пришлось временно огородить нас от всех...

«Кроме меня, — подумала кристальная пони, которой почему-то резко расхотелось приближаться и обращать на себя внимание. — Интересно, почему?»

— А может, я не хочу вспоминать, — вдруг серьезно сказал фестрал.

— Почему? — задала принцесса вопрос, который заинтересовал и Спектру Блоссом. — Ты боишься своего прошлого?

— А вдруг я был плохим пони? — сощурился ночной пегас. — Разбойником, пиратом, или хуже того — Ночным Кошмаром? На моих копытах запросто может оказаться кровь.

— Ты помнишь?

— Нет. Но я слышал достаточно, чтобы предположить. Я ведь не дурачок, просто память не служит мне.

Селестия заговорила не сразу:

— Несколько лет назад тебя коснулась могущественная темная магия. Нельзя сказать точно, что послужило тому причиной, но именно тогда случилась трагедия, названная Манифестацией Голодного Леса. К сожалению, я тогда была слишком озабочена Войной Сестер, чтобы уделить этому событию должное внимание.

— Мне страшно, принцесса.

— Позволь мне помочь.

— Я не хочу терять своих друзей, если вдруг окажусь злым. Я ведь умею драться, а этому хороших пони не учат.

— Почему же? Лунные гвардейцы умели сражаться и при этом они — хорошие пони в большинстве своем.

На морде ночного пегаса появилось сомнение:

— Я ведь изменюсь, если вспомню себя-прежнего?

— Я сделаю так, что ты вспомнишь о прошлом себе, но не о прошлых чувствах. Это будет как будто воспоминание о другом пони.

Судя по всему, фестрал все же не был уверен. Он опустил глаза и уши и тихо сказал:

— Мои друзья мне дороже, чем прошлое.

У Спектры потеплело на сердце от этих слов, и тени испуганно шарахнулись от нее. Даже прохлада зала как будто отступила, но происходящее слишком завлекло Спектру, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Если понадобится, ты сможешь сделать выбор, мой маленький пони, — сказала Селестия, наклоняясь к фестралу вплотную. — Пойми, это необходимо, иначе я не смогу тебе помочь. И помни, я всегда буду рядом и ни к чему не посмею принудить тебя.

Крошка Шейд задумался. Спектра как будто сама чувствовала происходящую в душе гиганта душевную борьбу.

— Хорошо, — сказал он, наконец. — Я хочу это увидеть.

Рог принцессы замерцал золотистым светом, отразившимся в глазах фестрала. Тот дернулся, расправил крылья, и тени вокруг взметнулись черным пламенем.

Выражение морды фестрала вдруг изменилось, а глаза вспыхнули бешеной зеленью колдовского огня. Он взвился на дыбы, и из темноты грянула зловещая мелодия.

Спектра вдруг испытала приступ настоящего животного ужаса, увидев, как в мгновение ока изменился добродушный Крошка Шейд.

Из ниоткуда пришли слова, похожие на музыку мира, что зачастую приходила к пони при сильных чувствах. Но в этой мелодии не было вселенской гармонии, не было любви — лишь ненависть и гордыня, честолюбие и алчность:

— Зверь в клетке жаждет свободы,

Ждёт он этого дня!

Хищники ловят добычу!

На этот раз хищник — я!

Даже голос Крошки Шейда изменился. Стал резче, отрывистее, и приобрел шипящие интонации. Спектра никогда бы не подумала, что обычный пони может внушать такой страх.

Как будто и не фестрал стоял сейчас перед принцессой, а хищное чудовище из легенд. Воплощение всех суеверных слухов о ночном народе, которые теперь почему-то совсем не казались глупыми.

Тем временем зловещая песня продолжалась, и тени волнами расходились вокруг того, кто еще недавно был Крошкой Шейдом:

— Страсть и проклятье терзает,

Берёт душу во власть!

Жарким огнём полыхает,

Ярость и страсть!

Спектра Блоссом к еще большему ужасу увидела восемь фигур пони, что сплелись из танцующих теней. Тех самых, что она видела в своих снах. Тех, что звали ее присоединиться к ним.

И к которым сделал первый неуверенный шаг Крошка Шейд.

Спектра не выдержала и бросилась на выручку. Хор теней врезался в уши отвратительной какофонией, но Радужный Рыцарь наклонив голову, упрямо прорывалась туда, где звучал источник мерзкой песни:

— Это чувство — быть всех живей,

С каждым разом я всё сильней,

Зло во мне растёт всё быстрей,

Это чувство,

Что я — Бладласт Шейд!

Принцесса Селестия, не вмешиваясь, стояла в центре круга света и как будто ничего не предпринимала, хотя рог ее и сиял ярким светом, а мордочку искажало выражение неимоверного напряжения. Аликорн даже прикрыла сияющие белым светом глаза.

— Шейд, стой! – закричала Спектра.

Она обогнала фестрала и встала между ним и тенями.

— С дороги, — прогудел тот. — Я Бладласт Шейд, Пожиратель Плоти.

Спектра, вспомнив их первую встречу, подумала, что теперь это прозвучало куда как более зловеще.

— Стой, — повторила она, не показывая собственного страха, — не ходи к ним.

— Девятый... девятый... – раздался сзади шепот теней. — Наш, наш-ш!..

Спектра почувствовала затылком дуновение замогильного холода, но не обернулась.

— Вспомни друзей, — сказала она, не отрывая взгляда от глаз Крошки Шейда. — Робина, Свити, Инки!.. Ты не можешь их бросить ради... этого!

Шейд, взвившись на дыбы, шутя отбросил кобылку в сторону, и та вновь провела параллель с монстром из древнего храма. На мгновение их взгляды встретились, и в глубине золотых глаз будто начал по-новому разгораться лиловый с прозеленью огонь...

- Это чувство — быть всех живей,

Изменить мир — во власти моей!

Отрицать эту правду не смей!

Это счастье, что я — Бладласт Шейд!

Мерзкий хор затянул в унисон, и огромная тень нависла над Спектрой. Та, поднявшись навстречу, решила ни за что не пускать своего друга туда, во тьму. Неизвестно, почему бездействовала принцесса Селестия, но сейчас не было времени с этим разбираться.

Но едва кристальная пони сошлась в клинче с огромным фестралом, то сразу поняла, насколько неравны силы.

Крошка Шейд второй раз отбросил Радужного Рыцаря в сторону, но вдруг зажмурился и, схватившись за голову, крикнул, резко прерывая искаженную музыку мира:

— Нет! Я не хочу этого, не хочу!.. Спектра мой друг! И остальные тоже!

— Ты — наш, — услышала кристальная пони нестройный хор теней. — Ты — Ночной Кошмар. Твоя хозяйка — Найтмер Мун!

— Прочь от меня!

- Бладласт Шейд, — зашептали тени, — лучший из ночных Кошмаров, хищник Бладласт Шейд... Самый жестокий из всех... Пожиратель плоти... Стань Девятым и освободи нашу силу!

— Я не он! — взвился фестрал, крыльями разгоняя густые тени, словно дым. — Я Крошка Шейд — верное крыло в ночи!.. Это мой выбор! Мой! А не Найтмер Мун! И не ваш!

Вдруг окружающая тьма озарилась золотым светом, и тени с горестным и разочарованным воем шарахнулись прочь, опаленные солнечным огнем. Крошка Шейд закрыл копытами глаза, по которым больно резанул яркий свет, и рухнул под ноги подошедшего вплотную белоснежного аликорна.

— Тише, тише, — ласково проговорила принцесса, наклоняясь к тихо скулящему жеребцу. — Все хорошо. Они больше не вернутся.

Постепенно становилось тихо: тени, разорванные в клочья лучами света, исчезали в темноте, стихал зловещий шепот и мерзкая музыка...

— Я не хочу это вспоминать, — уже спокойнее отозвался фестрал, не меняя позы. — Я хочу забыть это навсегда.

— Тогда в твоем прошлом останется огромная пустота, — сказала Селестия, — которую ты снова будешь пытаться неосознанно заполнить.

— Тогда я...

Поднявшаяся на ноги Спектра уже хотела снова броситься к ним и поддерживающее обнять Крошку Шейда, который характерно содрогнулся со сдавленным всхлипом. Но темнота сгустилась, и кристальная пони почувствовала, как ее тянет прочь. Образ принцессы, наклонившейся над Крошкой Шейдом померк и стремительно унесся куда-то...

...На мгновение кристальная пони запаниковала, оказавшись в кромешной темноте, затем услышала взволнованный голос Робина Хуфа:

— Позовите доктора!.. Или хотя бы воды принесите! Во имя всей Эквестрии, Спектра, очнись!

Кристальная пони открыла глаза. Она лежала на спине, придерживаемая копытами Робина. Вокруг собрались все присутствовавшие в тронном зале пони, кроме принцессы и Крошки Шейда, и на всех мордочках читалось нешуточное беспокойство.

— Я в... порядке, — отозвалась Радужный Рыцарь и встала на ноги, не забыв хлестнуть хвостом по копыту Робина, что попыталось погладить кьютимарку. — Что произошло?

Ответил ей Инки Спринкл:

— Селестия попросила нас отойти и стала колдовать на Крошку что-то. Потом полыхнуло, только не огнем, а как будто холодом и темнотой, Шейд и принцесса друг на друга уставились, а у тебя вдруг тоже глазищи вспыхнули, и ты вырубилась. А потом вдруг начала дергаться, как будто кто-то тебя бьет.

— Дискорд знает что...

— Я могу объяснить, моя маленькая пони, — раздался голос принцессы Селестии.

Подошедший аликорн снова выглядела как обычно. Погасли все огни, не лучилась больше магическая мощь, и даже не гремел Кантерлотский Глас.

Крошка Шейд же лежал на полу, и, судя по всему, просто спал. На морде его распылалсь умиротворяющая улыбка пони, которому совершенно не о чем беспокоиться.

— Сделайте одолжение, — ворчливо буркнула Спектра, не глядя на аликорна.

— Когда я почувствовала в Крошке отголоски Пор... темной магии, то решила ради безопасности перенестись в изолированное магическое пространство. Но тебя, Спектра Блоссом, тоже коснулась эта сила, и ты перенеслась вместе с нами. Поэтому ты видела и слышала все вплоть до того момента, как я сумела рассеять отголоски обоих проклятий... Не без твоей помощи, Спектра. С некоторой вероятностью я могла не успеть.

Пораженная кристальная пони даже не нашлась, что ответить. Так что же, не окажись частичка этого... проклятия на ней самой, принцесса не смогла бы спасти Крошку Шейда?!

— Темной магии?! – пискнула тем временем Свити Грейп, которую все еще держал в объятиях шериф.

На испуганных мордочках остальных читался тот же вопрос, и Селестия пояснила:

— Та же сила, что ввергла в безумие принца Кристальной Империи и мою сестру. И если уж они не могли устоять, что говорить о Крошке Шейде? К счастью, и сила эта в простом фестрале куда слабее, чем в магически одаренном пони, и мне удалось, в конце концов, обуздать ее.

Санфлауэр подал голос:

— Нечестивец.

Белая аликорн, не оборачиваясь, проговорила:

— Не переставай слушать свое сердце, шериф Наш.

После этих слов пегас смущенно замолк, а Свити Грейп с новой силой прижалась к нему.

— Вот, — сказал Робин, пихнув копытом Инки Спринкла, — логичное объяснение, как ты и хотел.

— Все равно ничего не понятно, — буркнул пегасик, скрестив ноги на груди.

— Крошка Шейд сделал свой выбор, — сказала тем временем Селестия, — и решил отказаться от прошлого. Когда мы возвращались, он выразил желание начать жизнь заново, иначе в его воспоминаниях навсегда останется огромный пробел, стремящийся заполниться. Поэтому... вам, его друзьям, нужно будет попрощаться с ним.

— Что?! — воскликнули хором все.

Селестия осталась спокойной:

— Крошка Шейд выразил желание вернуться в детство. Он навсегда забудет свое страшное прошлое, но всему есть цена. Он забудет в том числе и своих друзей из новой жизни. Вас, мои маленькие пони.

Поднялась буря протестующих криков, но Спектра сказала:

— Нет. Все правильно. Такая ноша слишком тяжела для пони, чтобы жить с этим...

— Откуда ты знаешь?! — взвился Инки Спринкл.

— Я все видела, — под взглядом Радужного рыцаря пегасенок стушевался, — и мы должны поддержать выбор Крошки.

— Крошка Шейд — мой друг! — почти закричал Инки Спринкл. — Нечестно!

— Ты сможешь с ним играть по-прежнему, — подал голос Санфлауэр. — Вы же станете ровесниками или вроде того... Я прав?

— Прав, — улыбнулась принцесса Селестия. — И думаю, что я смогу все устроить. Только надо будет поговорить со своими... друзьями, которые приютят Крошку Шейда.

— А почему мы не можем приютить его? — спросила Свити Грейп.

— Потому что он — фестрал, и он всегда будет знать, что приемный сын в вашей семье, — пояснила принцесса, — а в семье моих друзей ему даже не придет в голову сомневаться, пока ему не расскажут сами опекуны.

— То есть он — не единственный фестрал, оставшийся на поверхности? — спросил Робин Хуф.

— Конечно нет. Равно как и ты, Спектра Блоссом, не единственная кристальная пони в Эквестрии.

Спектра Блоссом после этих слов почувствовала, как сердце глухо бухнуло в ребра, а ноги чуть постыдным образом не подкосились. Огонь надежды вспыхнул в душе: был маленький, но шанс вновь увидеть Грина Васаби, кого-то из друзей!..

Если бы у нее не перехватило дыхание, Радужный рыцарь, наверное, тут же забросала принцессу вопросами.

Аликорн тем временем вернулась к лежащему фестралу и наклонилась к нему, коснувшись рогом лба. Золотистые глаза тут же раскрылись.

— Принцесса? – проговорил он. – Я видел такой... страшный сон!

— Это не совсем сон, — поясила принцесса. — Ты помнишь, о чем мы говорили?

— Кажется, да... Спасибо, Ваше Высочество!

К беседующим пони подошел Инки Спринкл и, не выдержав, бросился на грудь своего большого друга:

— Ты меня бросаешь! — глухо произнес он, шмыгая носом.

— Не-а, — ответил фестрал и ткнулся носом в вихрастый загривок. — Принцесса сказала, мы все равно сможем дружить. Просто надо будет заново познакомиться.

— Ты все забудешь!

— Настоящая дружба никогда не забудется до конца, — произнесла аликорн, — и достаточно будет лишь малой искорки, чтобы она зажглась вновь.

Робин Хуф положил ногу на плечо Крошки Шейда и сказал:

— Если ты будешь счастлив в новой семье, я тоже, — он сделал паузу, — хотя мне будет не хватать твоего верного крыла.

Свити Грейп же прижалась боком к могучему фестралу и ткнулась носом ему в шею:

— Мы не прощаемся, — сказала она, — и будем твоими друзьями, даже если ты нас не вспомнишь.

Санфлауэр же ничего не сказал. В его душе бушевали противоречия: крах веры и новая надежда, бремя долга и освобождение от него. Возвращение самого дорого, что было в жизни, несмотря на то, что с потерей уже пришлось смириться...

Спектра, смотря на обнимающихся друзей, грустно улыбнулась. Ей не суждено было так же обнять своих друзей, любимого, да что там! Даже просто поклониться принцу Морнингу... Сейчас, когда первый восторг надежды прошел, имперский гвардеец печально думала о том, насколько исчезающее мал шанс того, что среди немногочисленных спасшихся кристальных пони будет ее Грин Васаби, что должен был ждать ее возвращения...

Радужный рыцарь вдруг заметила, что принцесса Селестия смотрит прямо на нее.

— А что мне скажешь ты, Спектра Блоссом? — спросила аликорн. — Та, кого мои маленькие пони прозвали Радужным рыцарем?

Кристальная пони вдруг почувствовала, как глаза защипало от непрошенных слез. Как будто и праведный гнев, и отчаяние, все подевалось неизвестно куда...

Селестия стояла перед Спектрой и смотрела прямо на нее своими добрыми глазами, в которых читалось и сочувствие, и искреннее желание помочь, и... вина?

Кристальная пони глубоко вздохнула, успокаиваясь. Сморгнула слезы и посмотрела прямо в глаза богини.

Слова хлынули потоком. Спектра рассказала без утайки все: как в выходной отправилась за подарком для особенного пони, а вернулась к заснеженной пустоши. Как чуть не погибла при переходе через Кристальные горы и как выяснила, что почему-то прошло целых пять лет. Про Троттингем, Робина и народный бунт... Про свои предположения и чувства, выводы и обвинения.

— ...И вот, наконец, я здесь, и я в смятении, Ваше Высочество, — закончила Спектра Блоссом свой рассказ. — То что я слышала о Вас, то что увидела здесь, в корне отличается от того, что было в Троттингеме. И поэтому я стою перед Вами и вопрошаю о судьбе своей родины, сюзерена и народа. И какова Ваша роль в этом. Я хочу знать правду!

— Не богохульствуй, Спектра Блоссом, — подал голос шериф Троттингемский, но достаточно было лишь мимолетного взгляда Солнечной пони, чтобы пегас сник и виновато опустил глаза.

— Все просто и одновременно сложно, — сказала Селестия. — И вся правда — тяжкая ноша даже для такой сильной пони, как ты.

— Мне все равно, я хочу знать!

Шериф бросил на кристальную пони неодобрительный взгляд, но возражать больше не посмел.

— Хорошо же, слушай, Радужный рыцарь, — помедлив, сказала Селестия с болью в голосе. — Кристальная Империя, как и Старспайр, стали жертвой чудовищных ошибок, совершенных принцессой Луной и мной. Мой ученик, принц Морнинг Шейд, задействовал могущественную темную магию, чтобы сравниться с аликорнами долголетием и силой, после чего... перестал быть собой.

— Как это понимать, Ваше Высочество? — перебила Спектра, нахмурившись.

— Долго объяснять... Просто прими тот факт, что личность Морнинг Шейда была осквернена и заменена другой, с сердцем черным как ночь. В этот самый момент тот добрый, справедливый и мудрый единорог, который был моим учеником, перестал существовать. И поэтому его запомнили как Короля Сомбру. Короля-колдуна. Так что возможно и к лучшему, что твое верное сердце оказалось вдали от него.

— Я присягала на верность и должна была быть рядом!

Селестия скорбно покачала головой:

— Смогла бы ты обратить в рабство других пони? Внушать страх и ужас? Причинять боль и даже убивать по приказу? Не задавая вопросов?

Санфлауэр при этих словах внимательно посмотрел на шокированную Спектру Блоссом. Та помедлила, прежде чем ответить:

— Я... Принц Морнинг бы никогда...

Селестия кивнула.

— Да. В это трудно поверить, знаю. Я сама до последнего пыталась вернуть того Морнинга Шейда, который ради любви пошел на неоправданный, преждевременный риск и потерял все. Пони, что были близки ему, в большинстве своем либо погибли, либо разделили его судьбу, что несомненно хуже смерти.

— О чем Вы ведете речь, Ваше Высочество?

— Насколько можно было судить, самые верные пони принца Морнинга, его телохранители, по его приказу приняли тьму в душе, и стали его верными спутниками. Народ кристальных пони успел дать им прозвище – Восемь. Прозвище, которое еще столетия будет внушать ужас к северу от Кристальных гор.

На мордочке Спектры появилось задумчивое выражение:

— Когда я пришла в Троттингем, — сказала она, — в ночных кошмарах меня посещали восемь теней и... видимо, их предводитель...

— Король Сомбра и Восемь.

В голосе кристальной пони послышалось замешательство:

— Но если это... Если это принц Морнинг... и все ребята... Топаз, Мифрил, Свифт...

Селестия перебила, и в голосе ее вновь слышалась скорбь:

— Их имен больше нет, маленькая пони. Они забыли, кто они, забыли дружбу и любовь, оставив лишь тьму. Теперь это просто тени, Спектра. Тени, которым нужно восстановить магическое число, чтобы обрести силу.

— Какую еще силу? Какое число?

— Девять. Теней должно быть три раза по три, чтобы их сила возросла. И тогда они смогут выбраться из тюрьмы, куда их заключили мы с сестрой. Выбраться во плоти. И так как тебя не было в Империи, они всегда пытались дополнить свои ряды до нужного числа... К счастью, им не удалось.

— Если они в тюрьме, то как проникают во сны? – продолжала напирать Спектра, хотя чувствовала, что задает болезненные для принцессы вопросы.

И точно: лик солнечной богини омрачился, когда она ответила:

— Сны тех, кто имел хотя бы косвенное отношение к Кристальной Империи и темной магии, уязвимы для проникновения. И если раньше моя сестра могла оградить царство снов от кошмаров, теперь лишь небольшой вклад отважных, но увы, простых смертных пони помогает, образно выражаясь, латать дыры.

— Ничего себе! – воскликнула Свити Грейп. — Спектра, так вот чего ты металась во сне на привале!

— И в пещере, — добавил Инки Спринкл.

— И в замке, — буркнул шериф.

— И в трактире, — задумчиво проговорил Робин. — Хотя я не уверен, был ли это кошмар...

Кристальная пони обвела друзей взглядом и изо всех сил постаралась не покраснеть.

— Я... не помню всех снов, — сказала она, — но спасибо, что вы были рядом... Это, я уверена, помогло мне... Но что же все-таки случилось с принцем Морнингом? И с моей страной?

Белый аликорн продолжила:

— Мы с сестрой повергли чудовище, в которое превратился принц Морнинг, с помощью могущества Элементов Гармонии и неимоверной жертвы той, кто всем сердцем любила принца. К сожалению, тьма проникла слишком глубоко, и даже будучи повержен, король Сомбра проклял Кристальную Империю, заставив ее затеряться во времени.

Уши Спектры опустились, но она ничего не сказала, глядя на принцессу, и та продолжила:

— Мы пытались освободить Империю от проклятья, но к сожалению, в силу обстоятельств не могли уделить этому достаточно времени: последствия для нашего мира и без того чуть не стали катастрофическими.

— Умоляю, Ваше Высочество, скажите прямо, что с моей родиной... — тихо попросила Спектра. — Куда она подевалась?

— Как я уже сказала, она затерялась во времени. По нашим с Луной расчетам, примерно на тысячу лет.

Спектра Блоссом почувствовала, как сердце падает в стылую бездну отчаяния. Мир померк, утратил краски от одной мысли, что все было зря: холод, голод, кровь и пот, бессонные ночи и наполненные кошмарами сны. Целеустремленное следование сюда, пред очи солнечной богини.

Кристальной Империи больше нет.

Исчезла она на тысячелетие или была уничтожена — все равно оставалась равнозначно недоступна.

...Принцессе Селестии уже приходилось видеть такое выражение глаз. У жеребят, узнавших о судьбе родителей во время Манифестации. У мужественных гвардейцев, которым сообщали о поглощенных Голодным Лесом домах и семьях. У фестралов, узнавших о судьбе их принцессы...

Кристальная пони отступила на шаг.

— Нет, — сказала она и помотала опущенной головой. — Это неправда. Это все не может быть правдой... Вы все врете!

Голос воительницы надломился от сдерживаемых слез.

Принцесса почувствовала, как сердце сжимается. Она, запнувшись на мгновение, продолжила:

— Но на этом дело не кончилось. Как я обнаружила несколько лет спустя, принцесса Луна, забрав из Кристальной Империи остатки некоего артефакта, сама подверглась осквернению. И вскоре я уже столкнулась в Эквестрии с тем, что чуть не погубило твою родину, Спектра Блоссом.

— Война Сестер? — спросил Робин Хуф, и у других на мордочках читался тот же вопрос.

— Да. Вызванное темными силами безумие, что превратило в монстра и мою сестру тоже. Одновременно с этим удар был нанесен и по нашим добрым соседям за океаном. Цветущая Кервидерия, прекрасная и добрая лесная страна, подверглась не менее жестокой и страшной атаке губительных сил. И отголоски этой катастрофы в наших краях прозвали Манифестацией Голодного леса.

Настал черед других вздрогнуть. Действительно, даже если кто-то и жил вдали от леса, редко кто в Эквестрии не слышал как из всех лесов вышли монстры, несущие смерть, заразу и ужас. Доблестью гвардии и силами магов удалось тогда остановить шествие лесных кошмаров, но цена оказалась высока.

— После этого народ оленей замкнулся сам в себе и закрыл границы, — грустно закончила принцесса. — И неизвестно, когда они планируют вернуться.

— Но как так вышло, что я сама пропустила целых пять лет? — спросила Спектра. — Не могла же я просто... уснуть на все это время?

— Я не знаю, моя маленькая пони. Возможно, это был побочный эффект от темной магии, что творилась неподалеку, и ты действительно уснула на годы. Возможно, время остановило свой бег локально для тебя или какой-то зоны вокруг Империи... кто теперь разберет?

Подал голос Робин Хуф:

— Да, вот только факт остался фактом: Спектра здесь, а Кристальная империя неизвестно где!

Свити спросила:

— А где можно найти других кристальных пони? Может быть, там был... кто-то из друзей Спектры?

— Несколько торговцев и их семьи были в Эквестрии, когда случилась катастрофа, — пояснила Селестия, — а также посол Империи со своей помощницей и несколько их стражников. Немного туристов и жеребят из программы по школьному обмену. Сейчас все они на восточном побережье, в строящемся городе-гавани, что был назван Мэйнхеттен.

— А не было ли среди спасшихся некоего Грина Васаби? — с робкой надеждой спросила Спектра Блоссом. — Или Шарпа Сайта, Сноу Лили?

Принцесса задумалась. Потом ее рог на мгновение осветился, и в воздухе появился свиток, тут же развернувшийся. Лавандовые глаза пробежались по строкам.

Все замерли в ожидании, но принцесса, убрав свиток в магической вспышке, только покачала головой:

— Прости, Радужный рыцарь. Этих пони не было среди них.

Спектра снова с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться.

«Глупо было надеяться, Грин всегда был таким домоседом!..» — подумала она, а вслух спросила:

— Есть ли какая-то возможность... отправить меня туда?

— Куда? — не поняла принцесса.

— Следом... за Империей. Хоть малейший шанс?

— Моя маленькая пони... Существуй способ хотя бы найти Кристальную Империю, я бы немедленно воспользовалась им. Но это, к сожалению, магия за пределами моего понимания.

— Не может быть, — не выдержал Санфлауэр, но тут же смутился, едва до него дошло, в чьих словах он усомнился.

Селестия посмотрела на него:

— Я устала год за годом повторять, что не являюсь всемогущей богиней, как многие привыкли считать. И если, засев за изыскания на несколько лет, я, в теории, могу выяснить все тонкости столь сложного проклятия, у меня элементарно нет времени заниматься этим... — взгляд лавандовых глаз перевелся на Спектру. — К сожалению, государственные и... прочие дела занимают весь мой день и бóльшую часть ночи. Особенно теперь, когда больше нет ни защиты Кристального Сердца, ни других аликорнов... ни даже моего верного и мудрого друга Старсвирла...

— Я понимаю, — упавшим голосом сказала Спектра. — Можете не объяснять имперскому гвардейцу, что такое долг.

— Моя вина, — склонила голову Солнечная пони, — я не смогла предотвратить первую беду, и она повлекла за собой новые. И я даже не смею просить прощения за это.

— Есть шанс, что они живы? — спросила кристальная пони. — Принц Морнинг, кристальные пони... принцесса Луна и ее народ?

— Они все живы. Но потеряны для нас на тысячелетие, плюс-минус несколько лет. Король Сомбра вернется. Равно как придется через тысячу лет вновь сойтись в битве с Найтмер Мун. Их народы вернутся вместе с ними, и я лишь смею надеяться, что это произойдет не одновременно. Кристальная Империя, для которой минёт совсем немного времени, и Старспайр, Город Тысячи Мостов, вновь воздвигнет Звездный мост. Моя вина, я не справилась со своими обязанностями Хранителя, и цену за это плачу не только я, но и простые пони, и весь мир.

— Тысяча лет... — тихо произнесла Спектра, словно только сейчас осознавая эту бездну времени, отделившую ее от прежней жизни.

— Прими мои соболезнования, Спектра Блоссом, — тихо сказала аликорн, — и постарайся начать новую жизнь. Будьте гостями дворца, все вы. Хотя бы на эту ночь, пока устраивается судьба Крошки Шейда. Попрощайтесь с другом, решите, как быть дальше. Это все, что я могу сделать для вас.

— А как же Троттингем? — спросил Робин Хуф.

— Не волнуйся. Мой курьер уже на пути туда. Сказанное Санфлауэром подтверждает правдивость письма от временного, а теперь и постоянного мэра Тайди Скрипт.

Серый пегас не удержался и фыркнул. Кто бы мог подумать, что тихая заучка проявит себя так? Ну что ж, положа копыто на сердце, можно было признать, что бывший секретарь — далеко не худший кандидат. Если вообще не лучший. Не капитана же гвардии ставить во главе администрации и не жирного цыпленка Алоиза.

— Спасибо за гостеприимство и откровенность, Ваше Высочество, — сказала Спектра и, повернувшись, быстро пошла к дверям.

— Куда ты, моя маленькая пони?

— Простите, — голос кристальной пони надломился от слез, — но я хочу побыть одна...

Она ожидала всего, вплоть до окриков, но вслед раздался лишь мягкий голос принцессы:

— На верхней галерее сейчас вряд ли кто-то есть. И оттуда чудесный вид.

Спектра, вздрогнув от сдавленных рыданий, чуть ли не выбежала из тронного зала.

Она готова была погибнуть, придя в Кантерлот. Готова была вновь оказаться в темнице. Согласилась бы на любое наказание, назначенное принцессой Селестией, лишь бы получить шанс вновь увидеть Грина Васаби.

Но имперский гвардеец не была готова к извинениям, сочувствию и бессилию солнечной богини что-то изменить...

Глава 16. Магия ночи.

Песню-кавер придумала опять CrazyDitty

Иллюстрацию нарисовал gor1ck

Внизу, на искусственно созданных платформах, раскинулся ночной Кантерлот.

Сидящая у самых перил Спектра, возможно, и поразилась бы размаху строительства, а также смелости пони, которые жили и работали здесь, на неимоверной высоте. На каменной плите, магически удерживаемой над пропастью.

Кристальная пони почти неподвижно сидела здесь уже несколько часов. Уважая ее уединение, никто не сунулся на галерею за все это время, очевидно, по приказу принцессы Селестии.

«Лучше бы она оказалась чудовищем и тираном, — в который раз думала Спектра. — Я бы пала в бою с ней и сейчас уже обнимала бы Грина на Небесных Лугах... А что теперь?»

Слезы уже кончились. Улегся гнев, отступило черное отчаяние, оставив после себя пустоту. Столь же глубокую, как и простирающуюся перед Спектрой пропасть.

Вырвав кристальную пони из раздумий, сзади послышался стук копыт по мраморным плиткам.

— Ты не простудишься? – раздался голос Робина Хуфа.

Спектра только усмехнулась, чего земнопони видеть не мог, и покачала головой. Наоборот, ей нравилось, что свежий ветер высот обдувал озорным холодком и высушивал слезы.

— Все уже легли спать, — продолжил Робин. — Принцесса была столь любезна, что заселила всех в гостевые апартаменты замка. К утру прибудут друзья принцессы, новая семья для Крошки... У тебя отдельная комната. С большой, пустой и холодной кроватью.

— Сейчас не время напрашиваться в постель к безутешной кобыле вроде меня, — ледяным тоном отозвалась Спектра, чувствуя волну раздражения.

Кристальная пони не отрывала взгляд от звезд на небе и мелькающих пегасьих фонариков. Ей сейчас очень хотелось, чтобы Робин ушел и снова оставил ее наедине с горем.

Легендарный разбойник сел рядом со Спектрой и будто невзначай накрыл ее хвост своим.

— Спектра, будь моей особенной пони, – тихо сказал он, потом, помешкав, добавил. — Я люблю тебя.

Спектра вздохнула:

— Робин, сколько раз тебе говорить, что я невеста?

— Но принцесса Селестия сказала...

— Ты как жеребенок просто. Разве сердце интересуют такие мелочи, как тысяча лет? Я никогда не полюблю тебя, да и ты представления не имеешь, что такое быть для кого-то самым особенным пони.

— А как же назвать то, что я чувствую к тебе? – обиделся земнопони.

— Благодарность. Привязанность. Нежность... – кристальная пони вздрогнула, почувствовав, как ее пытаются обнять, и резко ударила Робина по копыту. — Подростковая несдержанность!

Разбойник, потирая ушибленное копыто, спросил, нимало не смутившись очередным провалом:

— И чем это не любовь?

Спектра в отчаянии накрыла мордочку копытом и резко сказала:

— Тебе просто нужна заботливая мамочка.

Робин замолчал. Минуты на две. Когда же мучительный процесс раздумий кончился, молодой жеребец заулыбался и раскрыл объятия с возгласом:

— Мама!

— О, стихии, ну за что... – выдохнула кристальная пони и отодвинулась.

— Прости, — вдруг сказал земнопони и взял копыто Спектры своим, — я просто хотел поддержать тебя...

— Я хочу выпить, — вдруг сказала кобылица ровным голосом.

Робин сперва не поверил своим ушам:

— Что?!

— Выпить, — повторила кристальная пони. — А точнее, напиться до полного изумления. Как Свити раньше.

Робин нервно сглотнул. Ему совсем не нравилось видеть Спектру в таком состоянии. А если еще прибавить алкоголь...

Пришлось, образно выражаясь, вытащить туз из манжеты:

— Не боишься, что я воспользуюсь шансом, если ты так себя накачаешь выпивкой? – спросил земнопони, натянуто улыбнувшись.

Спектра наградила собеседника скептическим взглядом и фыркнула:

-Да пóлно, Робин Хуф. Можешь эту масочку перед другими надевать, не передо мной.

В глазах земнопони промелькнула паника, но он быстро совладал с собой и изобразил одну из своих самых нахальных усмешек:

— Маски? Ты та пони, что была уготована мне судьбой, какие могут быть сомнения?

Улыбка на мордочке Спектры стала другой. Как у взрослого, который видит насквозь вранье ребенка.

— Ты же сам сказал, что хочешь меня поддержать. Так отведи безутешную кобылку в паб!

— Уверена, что это хорошая идея? – продолжил Робин, нарушая неловкую паузу. — Ты всегда говорила Свити, что это не выход. Это и впрямь не было выходом.

— Плевать... — в голосе Радужного Рыцаря читалась мрачная решимость. — Моя родина вместе с сюзереном и любимым жеребцом исчезла на тысячу лет. Имею я право забыться хотя бы на вечер?!

Последнюю фразу кобылица чуть ли не выкрикнула, и Робин Хуф не решился возражать.

Спектра, поднявшись на ноги, подвела итог:

— В общем так, Робин Хуф. Я иду в город, чтобы влить в себя кувшин-другой вина. С тобой или без тебя.

— В таком случае, мне придется пойти с тобой, — ответил земнопони. — Иначе кто же понесет обратно твою пьяную, жалкую и беспомощную тушку, чтобы воспользоваться моментом?

Когда они рядышком спускались по пустынной лестнице, Спектра вдруг спросила:

— Интересно, кто же все-таки ты такой, Робин Хуф?

Земнопони, быстро чмокнув Спектру в щеку, ответил:

— Я тот пони, кто украл твоё сердце.

Он уже готов был броситься со смехом вниз по ступенькам, но кристальная пони не сделала попытки ударить.

Робин обернулся и увидел, как у кристальной пони грустно опустились уши, и осекся, почувствовав укол совести. Похоже, время для романтических шуточек и впрямь было неподходящее...

Заведение, на котором пони остановили свой выбор, располагалось не слишком далеко от замка, но и не выглядело фешенебельным рестораном. Из приоткрытой двери звучала веселая музыка и смех, а еще доносились запахи горячей пищи и каких-то пряностей.

Внутри и впрямь все оказалось ровно так, как и хотелось Спектре: неяркий свет, живой оркестр, простые пони, очевидно, прислуга, стражники и мелкие торговцы, не хватающие звезд с неба. Лился рекой сидр, хрустело на зубах жареное сено и сухарики. Несколько наиболее слабых пони уже покинули веселье, сладко посапывая на полу или в стожках, как будто специально сложенных у дальней стены.

У барной стойки распоряжался пожилой земнопони, удивительно мастерски управляющийся с кружками, ловко отправляя их по стойке к клиентам. Две кобылицы-официантки разносили заказы в зал, при этом умудряясь еще одаривать посетителей обворожительными улыбками.

Зал был почти полон, несмотря на довольно поздний час: кто-то пришел расслабиться после рабочего дня, кто-то что-то праздновал или обсуждал, ближе к краям зала сидели влюбленные парочки... И вообще, здесь Спектре понравилось больше, чем в Троттингеме: пони пришли сюда искренне, от всей души веселиться, и это было прекрасно.

На сцене квартет музыкантов весело жарил какой-то танцевальный мотивчик: губная гармошка, скрипка, банджо и бубен создавали непривычную Спектре, но удивительно завлекательную музыку. Кое-кто в зале даже пытался что-то отплясывать, но то ли выпил многовато, то ли слишком нализался соли.

— Остаемся, — улыбнулась Спектра. — Вон столик, пойдем туда.

Робин не возражал. Положа копыто на сердце, ему тут тоже нравилось. Не был бы таким печальным повод, по которому они пришли сюда, земнопони и сам был бы не прочь повеселиться.

А еще он думал, что завалявшихся по карманам монет и случайно подобранных ценностей здесь должно хватить на то, чтобы тихо напоить Спектру, закусить и удалиться без лишних скандалов.

Столик оказался в самом дальнем углу, рядом с дверью в кухню. Видимо, мало кому улыбалось, чтобы мимо него постоянно проносились объедки или полные подносы чужих заказов. Спектру же подобные мелочи не волновали, а вот сгустившиеся над столиком тени, наоборот, привлекали.

К новым гостям тут же подбежала миловидная бежевая кобылица в переднике. Непринужденным движением откинув со лба аккуратную темно-синюю челочку, земнопони осведомилась:

— Добрый вечер! Добро пожаловать в паб «Безумный Маффин»! Что будете заказывать?

Спектра, даже не взглянув на картонку с меню, потребовала:

— Вина. Подогретого. Со специями...

— А, глинт-мэйн?

Спектра вопросительно глянула на Робина, и тот кивнул.

— Да, его, — снова повернулась к официантке кристальная пони.

— Два бокала?

— Кувшин.

— Кувшин?! – кобыла вытаращила огромные глаза цвета морской волны.

Спектра призадумалась, потом добавила:

— Давай сразу два. Чтоб лишний раз не бегать. И большую кружку, чтобы оттуда пить.

— А кушать что будете? – тихим голосом спросила официантка, впрочем, не выглядящая слишком уж удивленной.

— Вот его, родимого, и будем кушать, — мрачно заметила кристальная пони, но тут на помощь пришел Робин:

— Еще жареного сена, печеных яблок, сухариков и, пожалуй, кружку сидра для меня. Только не крепкого, мне еще леди-рыцаря домой тащить.

Спектра, вопреки ожиданиям Робина, даже не возразила. Официантка ушла, а земнопони повернулся к Радужному рыцарю:

— Два кувшина?

— Да, для начала.

— Даже Свити Грейп столько не выпьет!

На мордочке Спектры появилась ухмылка:

— Сейчас сам увидишь.

Вскоре на столе перед кристальной пони появилась кружка, в которую тут же полился горячий напиток из первого кувшина.

Робин, вздохнув, принял от официантки поднос с остальным заказом и благодарно кивнул. Потом оглянулся на Спектру. Та, приложившись к кружке, не отрывалась от нее, пока посудина не опустела. Затем молча стала наливать следующую из исходящего паром кувшина...

— Это будет насыщенная ночка, — тихо проговорил Робин Хуф.

Спектра Блоссом успела выпить первый кувшин и начать второй. Робин пытался отвлечь кристальную пони от невеселых дум и поглощения горячего вина со специями, но все было тщетно. Горько было видеть, как отважная воительница, крепкая словно скала, выглядит совершенно сломленной. Еще печальнее оказалась тщетность попыток Робина упросить Радужного рыцаря прекратить.

Градус веселья в зале тем временем нарастал: все больше пони вставали из-за столиков и пускались в пляс. От топота и веселых голосов стало довольно шумно, но Спектре, похоже, было все равно. В чудесных светло-фиолетовых глазах уже сгущался хмельной туман, а движения стали неверными и дерганными, когда Робин Хуф услышал вопрос:

— Можно мы подсядем, сэр? А то в центре зала чересчур весело.

Сказано это было достаточно близко, чтобы Робин хотя бы из любопытства оглянулся, отвлекаясь от неприглядного зрелища напивающейся Спектры.

Подошедшая парочка была... странной. Или, по крайней мере, необычной.

Спросившая разрешения подсесть была довольно миловидной кобылицей, явно старше самого Робина, но не то чтобы намного. Странность была в том, что принадлежала она к тому же народу пони, что и Крошка Шейд. Ошибиться было невозможно: тусклая серая шкурка, фиолетовая грива, блестящие в полумраке золотистые глаза, уши со смешными кисточками и сложенные за спиной кожистые крылья.

Вторым же был грифон. Молодой и сильный, одетый как знатный воин: в яркий, расшитый серебром красный дублет и богато украшенную перевязь с коротким мечом. На шее поблескивала дворянская цепь. Явно благородный господин, а фестралка, вероятно, его служанка.

— Если вас не смущает общество лесного бродяги и пьяной кобылы, то прошу, — сказал Робин, чуть подвинувшись.

Спектра пропустила шпильку мимо ушей и вновь приложилась к горячему пряному напитку, в котором быстро тонул окружающий мир.

— Мы ненадолго, — заверила ночная кобылица и плюхнулась на скамейку. — Только дождемся нашего... друга. Меня зовут Ария, а это...

— Ш-шнайдер?! – вдруг раздался голос Спектры, что подняла взгляд от полупустой кружки. — О стихии... допилась...

Удивленный взгляд молодого грифона вперился в кристальную пони.

— Мое имя Рихтгофен, — произнес он с легким акцентом, характерным для своего народа. — Фрайхерр Шнайдер был моим отцом.

Спектра сквозь хмель смутно вспомнила, как Шнайдер однажды приводил во дворец сына. Неулыбчивого, казалось, насупившегося на весь свет подростка, так желающего казаться настоящим дворянином и по-детски гордым доверенным оружием...

Минувшие годы превратили тощего юнца в могучего, статного воина, держащегося со спокойным достоинством.

И с дворянской цепью на шее.

— Вы знакомы? – удивился Робин Хуф.

— Не имею чести знать, — чуть склонил голову грифон.

Земнопони слегка стукнул себя по лбу:

— Простите, где мои манеры. Я Робин Хуф, благородный разбойник из Шорвудского леса, а это Спектра Блоссом, Радужный рыцарь. И снова простите, она немного не в себе...

Пока новые гости делали заказ, Спектра мучительно пыталась вспомнить, где она уже могла видеть эту кобылицу. На ум приходила только секретарь принца Шейда, Бэнши Свинг, но та была совсем не похожа на Арию: вся темно-фиолетовая, а грива, наоборот, светлее.

— А я т-тебя помню, — немного заплетающимся языком сказала она вслух, обращаясь к грифону. — Ш-шнайдер приводил т-тебя к принцу... Морнингу Шейду. Не ожидала тебя з-здесь увидеть.

— Мы виделись?

— В-вряд ли ты обратил внимание на гвардейцев у дверей...

— Сочувствую твоей потере, леди-рыцарь.

Спектра сделала глоток и решила сменить тему:

— А где Шнайдер? Небось, участвует в очередном походе?

Грифон помолчал, прежде чем ответить:

— Отец мертв. Погиб в неудачной попытке убить Найтмер Мун перед Войной Сестер.

За столиком воцарилась тишина.

— Мне жаль, — наконец, сказала Спектра Блоссом.

У нее не укладывалось в голове, как прагматичный наемник мог решиться на такое безрассудство – напасть на аликорна: древнее, могущественное и практически бессмертное существо. Да еще и безумное.

— Пустое, — грифон, пригубив из своего бокала, махнул лапой. — Мы давно его похоронили и помянули. Чтим его память, но больше не скорбим. Отец погиб, как и мечтал – в бою, сражаясь с самим сильным противником, которого только можно представить.

— Кхе-кхе, — деликатно кашлянула фестралка.

— Мышка моя дорогая, ты же не будешь спорить, что более могущественного противника в этом мире не найти?

Ночная пони вдруг грустно прижала ушки, как будто вспомнила о чем-то совсем невеселом:

— Не буду. Но мне неприятно, что ты так отзываешься о моем отце.

Грифон почесал в затылке:

— Вообще-то я имел в виду Найтмер Мун.

Под удивленным взглядом Робина фестралка уперла копыта в бока:

— Так что же, мой отец недостаточно хорош, так что ли?

Рихтгофен сделал задумчивую морду.

— Нет, — ответил он.

Фестралка надулась, а грифон повернулся к Спектре, что наблюдала за этой сценой мутным взглядом.

— Порой она ведет себя как жеребе... — начал Рихтгофен, но еле увернулся от огрызка, что в него запустила Ария.

Робин Хуф неуместно подумал, что для слуги эта Ария ведет себя уж чересчур дерзко.

— Ария! – возмутился грифон. — Тебе уже третий десяток зим пошел, а ты ведешь себя как маленькая!

Но фестралка и не подумала смутиться:

— У меня было трудное детство! И вообще, это мне говорит тот, кто не упускает возможности поиграть с подростками в хуфбол, индюк ты ощипанный!

Спектра икнула и не успела предупредить, что любое сравнение грифона с домашней птицей – это довольно тяжкое оскорбление, если только не произносится в кругу близких друзей.

— Ну, я тебя сейчас!.. — грифон приподнялся со скамьи.

Робин вздрогнул, когда Рихтгофен молниеносным движением сцапал Арию в мастерский захват, но под протестующие визги начал не бить несчастную пони, а... взъерошивать ей гриву. Фестралка не осталась в долгу и ловко поймала острыми клычками хлестнувший хвост грифона, вызвав протестующий клекот.

Глянув на Радужного рыцаря, Робин увидел, как та неуверенно встает, чтобы прийти на помощь попавшей в беду пони.

— Спектра, не надо, — сказал он, — они просто дурачатся, разве не видишь?

— Дурачатся?! – кристальная пони помотала головой, чтобы слегка разогнать хмельной туман.

Земнопони не грубо, но решительно усадил Спектру на место:

— Знаешь, в чем твоя проблема, Радужный Рыцарь? Ты слишком серьезная. Даже когда среди друзей. Ты постоянно говоришь о долге и чести, но все время забываешь о том, что надо жить полной жизнью и радоватся тем мелочам, что она нам приносит.

— Робин, мне всегда казалось, что ты просто... – в тон ему отозвалась было кристальная пони, но разбойник перебил:

— Большой жеребенок? Знаю. Но на самом деле я просто раздолбай. Поцелуемся?

Спектра издала глухой рык.

— Что? – улыбнулся Робин. — Только не говори, что тебе не понравился прошлый раз?

Кристальная пони скрестила ноги на груди и отвернулась.

— Понравился же, — гнедое копыто потрясло ее за плечо. — Ну, признайся?

— Нет!

Робин продолжил:

— Ты меня любишь, потому что я раздолбай. Потому что я показал тебе, что жизнь — это не только долг. Я — единственный раздолбай в твоей жизни!

Спектра не выдержала и снова ткнулась в копыто мордочкой:

— И откуда у тебя это сено в голове только...

— А вот и я.

Все присутствующие обернулись и увидели, как к столику подходит еще один фестрал. На этот раз – жеребец, кутающийся в темный плащ. Капюшон, правда, откинул, явив миру такие же золотистые, как у Арии, глаза, кожистый гребень вместо гривы и мышасто-серую шкурку.

Увидев Арию и Рихтгофена, фестрал сразу все понял:

— Ни на минуту вас оставить наедине нельзя! Прямо как жеребята малые! – фестрал с интересом скользнул взглядом по Спектре и Робину. — И пока вы не наградили друг дружку новыми «боевыми шрамами» может, представите нас?

— Эт’ Шпектра и Робин, — глухо, не выпуская из зубов львиного хвоста, отозвалась Ария, после чего усилила хватку. Грифон в долгу не остался и продолжил тереть фиолетовую гриву, которая уже и без того напоминала разоренное воронье гнездо.

Робин заметил, слегка толкнув Спектру в бок:

— И ты еще меня жеребенком называешь!

Кристальная пони только возвела очи горе и потянулась к своей кружке, где еще плескался чудесный аналог вина со специями, что было традиционным алкогольным напитком Кристальной Империи.

— Простите за опоздание, — сказал тем временем жеребец-фестрал. — Разрешите представиться. Даймонд Стар.

Он сел за столик напротив Спектры и Робина и, жестом подозвав официантку, заказал еще одну кружку сидра.

— Что сказала принцесса? – спросила тем временем Ария, выплюнув хвост грифона.

Тот тоже отпустил кобылку и та, вся взлохмаченная, вернулась на место. Состояние ее гривы Даймонд проигнорировал: очевидно, друзья развлекались подобным образом не впервые.

— Она попросила приютить маленького фестрала, — ответил Даймонд, и Спектра переглянулась с Робином. — Или устроить его в твой приют, Рихтгофен.

— Не надо приюта, — улыбнулась Ария, приглаживая копытами гриву. — Мы возьмем его к себе.

Фестрал рассмеялся:

— Няня будет счастлива получить под опеку еще одно порождение мрака. Тем более, сами-то давно отрожались с этим магическим фоном в стране Снов...

— Да прям... – тихо сказала Ария, трогательно покраснев.

Даймонд чуть не поперхнулся сидром:

— Ария, дорогая, ты серьезно?

Серые щечки покраснели еще больше. Ария спрятала смеющийся взгляд в кружке... которая была немедленно отобрана у нее.

Даймонд вылил сидр подруги в свою опустевшую кружку, а у пробегавшей мимо официантки заказал морс.

Умоляющий взгляд Арии наткнулся на строгое выражение морды и чуть оскаленные в притворном гневе клыки:

— Что ж, повторим прошлый опыт. Никакого алкоголя и никакого мотания по кошмарам.

Рихтгофен заметил с улыбкой:

— Похоже, армия Тьмы только что удвоилась.

— Кто вы? – не выдержала Спектра. — Принцесса говорила, что к утру прибудут какие-то ее знакомые, что смогут приютить... нашего друга. Это вы?

— Так тебе и сказали, — фыркнул Робин Хуф. — Наверняка это секрет.

Ответил им Даймонд Стар, который, казалось, вовсе не удивился:

— Да нет, в общем, это не секрет. Тем более что вы, похоже, в курсе вопроса. Мы с Арией – хранители снов, что по мере сил оберегают пони от кошмаров после того, как принцесса Луна... временно покинула нас.

Робин недоверчиво сощурился:

— Хотите сказать, что принцесса Селестия отдала вам работу своей сестры?

Даймонд Стар пожал плечами:

— Отчасти, выходит, так.

— И вы будете присматривать за нашим другом, когда он...

Робин осекся. Рассказала ли Селестия подробности этой семье фестралов?

— Когда он вернется в детство, ты это хотел спросить? – развеял его сомнения Даймонд. — Не волнуйся. Принцесса нам доверяет. Ей было бы дискордовски сложно придумать причину, по которой жеребенок-фестрал оказался на поверхности после того как рухнул Звездный мост. Да и зачем? Малыш получит правду, когда будет к ней готов.

— А что за приют? – спросила Спектра Блоссом.

Ответил ей Рихтгофен:

— Школа для сирот, которую открыл отец. Это был один из его меценатских проектов в Эквестрии. Изначально – для сирот гражданской войны в Империи, у которых в Эквестрии был шанс на что-то большее, чем участь смазки для клинков в рядах баронских копейщиков. Во время же Манифестации приют принял множество осиротевших жеребят, и эту традицию я намерен продолжить – опыт оказался более чем удачным. Я как раз прилетел с проверкой, а заодно встретиться с друзьями.

Робин Хуф толкнул Спектру локтем и ехидно спросил:

— А помнишь, Радужный рыцарь, ты обещала шерифу Троттингемскому, что если твой знакомый, Шнайдер займется благотворительностью, ты съешь мою шляпу?

Оба фестрала прыснули от смеха, а грифон, не без труда сохранив бесстрастное выражение лица, спросил:

— Леди-рыцарь, ты, похоже, не слишком хорошо знала моего отца? Знаменитого на всю Эквестрию мецената и родоначальника нового баронского рода? Полное мое имя прозвучит как барон Рихтгофен фон Шнайдер, клинч-капитан отряда Золотых Когтей... пусть самого отряда уже и нет. И тебе теперь придется держать свое слово.

Спектра стиснула зубы, чувствуя себя донельзя глупо. Действительно, а что она знала о капитане Шнайдере, кроме его ремесла и собственных клише? Старый грифон отнюдь не находился в Кристальной Империи круглосуточно.

Робин снял треугольную шляпу, выдернул из нее перо цапли и с довольной улыбкой пододвинул ее к Спектре:

— Тебе давно пора закусить, — сказал он, паясничая, и добавил. — Бон аппетит!

Кристальная пони, тоскливо вздохнув, взяла шляпу в копыта. Не слишком чистая, с вышитыми инициалами, самая обычная треугольная шляпа показалась вдруг необычно большой.

«Чем быстрее, тем лучше», — тоскливо подумала кристальная пони и впилась зубами в ткань, что с треском поддалась. На вкус было просто отвратительно: как будто старая кора с веток, только еще с запахом шерсти.

Робин, наблюдая за тем, как его шляпу, морщась, поедает Спектра, скорбно произнес:

— Да, кто бы мог подумать... легендарная шляпа Робина Хуфа, передаваемая из поколения в поколение, напитанная древней магией мифа Троттингема, и такой бесславный конец...

Спектра чуть не подавилась:

— Ну хватит! – воскликнула она, но Робин Хуф и не подумал замолчать и продолжил сокрушаться под беззлобное хихиканье Арии.

Наконец, проглотив остатки, Спектра не выдержала:

— Хорошо! Хорошо! Прости, что съела твою шляпу!..

Робин, не меняя выражение морды, кивнул и достал из кармана точно такую же треугольную шляпу. Воткнув на место перо цапли, он весело нахлобучил ее на голову.

Фестралы с новой силой прыснули, и даже Рихтгофен не удержался от улыбки. Ошарашенная Спектра уставилась на Робина расширившимися глазами:

— Но ты... ты сказал...

Робин Хуф пожал плечами:

— Я просто болтун. Могла бы уже привыкнуть...

— А вы отлично смотритесь вместе, — заметил грифон.

— Мне тоже так кажется, — согласилась Ария.

— И мне! – поддержал Робин Хуф и быстро взял копыто Спектры своим.

Та не выдержала и в отчаянии выкрикнула, вскочив с места и с трудом удержавшись на ногах в закружившемся от вина зале:

— МЫ НЕ ПАРА!

Многие пони вокруг смолкли и оглянулись на странную компанию. К счастью, оркестр не прекратил игры, и вскоре веселье продолжилось. Но Спектра, покраснев, села на место и спрятала мордочку за кружкой, чтобы изнать мерзкий привкус старой шляпы.

— Давайте просто сядем и насладимся вечером, — улыбнулся Даймонд Стар. — Принцесса Селестия помянула вас, как друзей нашего... кхм... будущего жеребенка.

— Кстати, кто-нибудь знает его настоящее имя? – вдруг спросила Ария.

Спектра вздрогнула, вспомнив мрачное видение, уже наполовину утонувшее в хмелю, но теперь вновь всплывшее.

Робин же спросил:

— Настоящее?

— Ну не звать же малыша «Крошка Шейд», — пояснила фестралка.

Спектру вдруг осенило. Она улыбнулась и сказала:

— Назовите его Морнинг Шейд.

— Как принца Кристальной Империи? – блеснул познаниями Рихтгофен. — По-моему, отличная идея.

Спектра вздохнула. Снова захотелось приложиться к выпивке, и пару секунд спустя кристальная пони решила, что противиться искушению не станет.

— Позволь разделить твое горе, — сказала Ария, заметив терзания Радужного рыцаря, что большими глотками поглощала горячую хмельную пряность. — Нам это очень близко – потерять родину и тех, кто там остался. Звездный мост на Старспайр рухнул, и мои друзья, Мышка и Кудряшка, остались там, в вышине.

— А почему вы не вернетесь домой? – спросил Робин Хуф. — У вас же есть крылья!

Фестралы грустно улыбнулись. Как сболтнувшему глупость ребенку.

Ария ответила:

— Только самые сильные летуны могут долететь до Старспайра на своих крыльях. Мы пытались и не поднялись даже до половины.

Даймонд Стар посмотрел в мутные глаза Спектры и развел передними ногами:

— Как видишь, Радужный рыцарь, наш дом оказался так же далек, как и твой.

— А как же магия единорогов? – не унимался Робин. — Они могут телепортировать!

— Это первое, о чем мы попросили принцессу, — сказала Ария.

— Старспайр закрыт, — добавил Даймонд. — Орден Ментатов поставил барьер, не позволяющий проникнуть туда магическим путем. Селестия может, в теории, пробиться туда, но фестралы ясно дали понять, что до возвращения принцессы Луны не желают общаться с другими пони. И принцесса Солнца уважает их выбор...

— Не волнуйся, Спектра Блоссом, все будет хорошо, — улыбнулась Ария. — У тебя есть прекрасный защитник в мире яви, а твои сны мы защитим.

Спектру вдруг словно окатили ледяной водой:

— Ария! Я тебя вспомнила! Так это ты вытащила меня из того сна?

Фестралочка кивнула:

— Мы вместе. Одной там было не справиться: очень сильное сновидение. И опасное: тебя вскользь коснулась темная магия, и ее миазмы пытались отравить твои душу и разум. К счастью, мы подоспели вовремя. Да и ты сама – крепкий орешек. Так что тьме нечего ловить в твоей душе.

Прошедшая мимо официантка поставила перед Арией новую кружку, с кроваво-красной жидкостью. Фестралочка, вздохнув, отхлебнула, чуть поморщилась и вновь бросила умоляющий взгляд на фестрала.

— Если только речь не идет о более... приятных снах, — сказал демонстративно не заметивший этого Даймонд и подмигнул Спектре. — Вот уж не думал, что Радужный Рыцарь так быстро сдастся легендарному разбойнику.

— Вы это о чем? – не понял Робин Хуф.

Спектра покраснела и опустила уши. Неужели они видели и этот сон?

— Раз ты там был, — выдавила она, — мог бы и спасти бедную кобылку.

Фестрал только фыркнул, расплывшись в совершенно похабной улыбочке:

— Мы оберегаем пони от кошмаров. Оберегать их от собственных страстей — это уже чересчур, Спектра. Самый простой, хотя и немного рискованный метод — спроецировать в сон пони потаенные желания...

— Это были не мои желания! – воскликнула Радужный рыцарь.

— А чьи же? – спросила Ария, старательно изобразив удивление.

— А я там был? – одновременно задал вопрос Робин, и, увидев, как Спектра в отчаянии упала мордочкой на стол, развил успех. — Ведь был же, да?!

Земнопони нервно заерзал, мордочка Арии приобрела совершенно невинное выражение, а Спектра простонала в отчаянии:

— Невозможно наслать такой сон на другого пони! Ты просто догадалась!

Ария спокойно поинтересовалась:

— Рассказать тебе, как все было?

— Да! – подскочил Робин.

— НЕТ! – одновременно взвилась Радужный рыцарь. — Да что же это такое! Нельзя уже бедной кобылке тихо нажраться от горя в приличном обществе?!..

Подал голос грифон, отхлебнувший из собственной кружки:

— За это я вас люблю, поняши. Все те же. Несмотря ни на возраст, ни на шкуры в заплатах... Уважаю. Как и тебя, Спектра Блоссом. После потери всей прошлой жизни, ты всего лишь решила напиться.

— «Всего лишь»?

— Отец всегда говорил о твоей внутренней силе...

— Да брось, — перебила кристальная пони. — Шнайдер всегда меня презирал.

Рихтгофен покачал головой:

— Он тебя безмерно уважал. Я бы даже сказал, любил. Как непутевую дочь, за которой нужен глаз да глаз, а то она коленки в кровь разобьет.

Робин прямо-таки зашелся от хохота, увидев ошарашенную физиономию Радужного рыцаря.

— Коленки? – выдохнула та. — Да он же... он же...

— Он всегда ставил тебя мне в пример, — продолжил Рихтгофен, — когда дело касалось силы и доблести. И когда уходил в последний бой с Найтмер Мун, то сказал, что так поступила бы Спектра Блоссом. Он винил себя в том, что случилось с принцем Морнингом Шейдом... И говорил, что раз нельзя вернуться назад и все исправить, то надо хотя бы разобраться с последствиями.

Опешившая кристальная пони даже не нашлась, что сказать.

Мысленно она снова сравнила себя со старым грифоном в своей попытке прийти в Замок Сестер и попытаться убить Селестию. За то что та, как казалось тогда, сделала.

«Сначала ты благодаришь меня, потом обвиняешь, а теперь сравниваешь себя со мной, и при всем при этом в твоих словах нет искренности. В тебя говорят злость, страх и отчаяние. Я бы тебе указал, где ты неправа...» — отозвался голос старого грифона в голове Спектры.

Отчаянно краснея и не находя сил посмотреть в глаза Рихтгофену, Спектра многое бы дала за то, чтобы старый наемник был жив.

Ах, если бы можно было перенестись в прошлое, да еще хорошенько поторговаться с судьбой!.. Пусть бы ее тогда, в Зале Славы, как следует исполосовали кнутами, да не как тогда, а по-настоящему, в кровь и до подкашивающихся ног. Словно в древних книгах. Лишь бы можно было еще раз предстать перед мудрым грифоном, что относился к беспокойной, поносящей его доброе имя почем зря кобылице как к непутевой дочке, что рано потеряла настоящих родителей...

Радужный рыцарь готова была обозвать себя последней дурой, что не заметила этого раньше. Насколько очевидным все выглядело теперь!

— Стыдно? — спросила сидящая рядом Ария Миднайт, и кристальная пони только кивнула. — Это хорошо. Стыдно бывает только хорошим пони...

Повисшую неловкую паузу прервал Даймонд Стар:

— Тост. За то, что судьба свела нас здесь вместе. Таких непохожих внешне, но при этом тех, кто защищает мирных граждан от врагов внешних и внутренних, и кто всегда готов прийти на помощь слабому. За вас, друзья!

Кружки сошлись над столом. Рихтгофен добавил:

— Я знаю, это невозможно... но все равно от всей души желаю тебе вновь встретить твоего возлюбленного, Спектра.

Радужный рыцарь, опрокинув в себя остатки глит-мэйна, почувствовала, что сейчас снова разревется. У кого-нибудь на плече. У Робина, Рихтгофена или Даймонда Стара... все равно.

В зале тем временем наступило оживление. Пони, сидящие за столами, начали ритмично топать по устланному соломой полу и нестройно, но все дружнее, скандировать:

— Дитти Ду! Дитти Ду!

Компания за столом оглянулась на сцену, где к оркестру присоединилась светло-серая, почти белая пегаска. Желтая с едва заметной прозеленью грива выглядела совершенно взъерошенной. Кьютимарка была не слишком обычной с точки зрения Спектры: в виде перевернутого скрипичного ключа. Как раз такого, как на одном из праздничных транспарантов под потолком.

— Эгей, поняши! – воскликнула пегаска, поднявшись на задние ноги и расправив для равновесия крылья. — Понравился вам вечер у меня в гостях?

Громкий топот и хор одобрительных криков из зала был ей ответом.

— Песню, Дитти! – выкрикнул голос молодого жеребца, которого тут же поддержало множество пони. — Песню! Песню!..

— Хорошо! – крикнула пегасочка, и, подпрыгнув, снова встала вертикально. — Эта песня предназначена тем, кому сейчас тяжело и грустно.

Взгляд светло-зеленых глаз при этом уставился прямо на Спектру, и та лишь удивленно вытаращилась в ответ. Только сейчас стало заметно, что глаза странной артистки немного косят в разные стороны.

Но в следующее мгновение грянула быстрая музыка, и пегаска, запрокинув голову, запела:

— Если ты не в настроении

В этот вечер почему-то,

Заходи к нам без стеснения,

Веселиться будем круто!

Если вдруг тоска набросилась

Словно зверь из Диколесья,

Победите очень просто вы

С нашей яркой, бодрой песней!

Видимо, песня была знакомой завсегдатаям заведения, потому что многие начали подпевать, а Спектра, помимо звучания музыкальных инструментов, различила музыку мира, что звучала все увереннее и громче, как всегда, поднимаясь откуда-то из глубин души:

— В синем небе над Эквестрией

Недозрелая луна;

И сегодня будем вместе, йей!

Эту ночь нам не до сна!

Скушай маффин поскорей,

Если в сердце тяжело,

Ты всегда найдёшь друзей,

С ними ярко и светло!

Спектра поймала себя на том, что тоже поет, вместе с Арией и Даймондом, и еще несколькими пони в пабе. Слова приходили сами: музыка мира звучала вместе с оркестром, даже добавляя какие-то несуществующие инструменты.

Пегасочка на сцене вдруг взлетела. В следующее мгновение опустилась прямо в зале среди посетителей и, не прекращая петь, пошла через зал. Голос ее задрожал от чувств, но подпевающие голоса поддержали солистку, не давая сбиться:

- Не печалься, не грусти,

Коль печаль пришла опять,

Поскорей к нам заходи,

Надо чаще отдыхать!

Коль печаль пришла стремительно,

Если вдруг попал в беду -
Помни, что друзья действительно

Никогда не подведут!

Белая пегасочка, идя между рядами, вдруг сдернула с места ойкнувшую Спектру и, обняв ее ногами и крылом, закружила в танце, не прекращая петь:

- Хоть ты пони, хоть алмазный пёс,

Хоть дракон, хоть мантикора,

Ждёт тебя полно счастливых звёзд

В дружбу ты поверишь скоро!

Спектра краем глаза заметила, что все в пабе поют, отдавшись музыке мира, звучащей в унисон с веселым оркестром. Что к хору присоединились и Робин Хуф, и фестралы, и даже благородный Рихтгофен фон Шнайдер.

Белая Дитти Ду, кружа Спектру в танце, не давала ей заскучать и задуматься. В конце концов, кристальная пони была просто утащена на сцену под одобрительное улюлюканье посетителей, после чего, мысленно плюнув на все, просто отдалась нахлынувшим эмоциям, музыке, танцам и всеобщему веселью.

Стены паба «Безумный маффин» еще долго сотрясались от музыки, песен и смеха, и в этот вечер еще не один бочонок вина и сидра показал свое дно:

— Все исполнятся мечты,

Позабудешь грусть теперь,

Но о дружбе помни ты,

И в себя почаще верь!

Скушай маффин поскорей,

Если в сердце тяжело,

Ты всегда найдёшь друзей,

С ними ярко и светло!

И хотя горе Спектры никуда не делось, но под напором таких чувств перешло в глухую оборону, перестав терзать сердце Радужного Рыцаря ледяными клыками отчаяния...

Глава 17. Дом там, где сердце.

Иллюстрация от ANTI_MOZG

...Уже светало, когда в Королевский сад Кантерлота вошли двое. Пару минут тому назад они, глупо хихикая, препирались со стражниками ночного караула, не хотевшими впускать в замок двух пьяных пони.

Но молодой жеребчик-земнопони вдруг вспомнил, что у него есть дворцовый пропуск, который и извлек, чтобы победно помахать перед недовольными мордами двух сонных пегасов.

Стараясь удержаться на тропинке, Спектра Блоссом опиралась на Робина Хуфа. Она еще пыталась что-то петь, смеяться, но мир окончательно потонул в туманном водовороте из вина, в груди разлилось приятное тепло, а где-то на краю слуха еще звучала чудесная музыка...

— Осторожно, тут статуя, — предупредил Робин, чуть корректируя курс неверной походки кристальной пони.

Спектра подняла взгляд и узрела гротескную химеру, застывшую в мраморе. Змеиное тело, разные крылья, лапы, рога и оскаленная в безумном хохоте пасть...

— Д-дискорд... – проговорила Спектра.

— Не ругайся, пошли скорее, — отозвался Робин. — Тебя ждет твоя мягкая, удобная постель...

— Я не... ик!.. ругаюсь! – заявила кристальная пони и, качаясь, показала ногой на изваяние. — Эт вот — Дискорд. Его пр... пры... принцессы... победили. Д-давно уже...

— Ну, подумаешь, глупая статуя.

-Эт не статуя... Эт он и есть. Тока... ик!.. окаменевший. Мне принц Ш-шейд... рассказывал... Так вот он где, оказывается.

Робин Хуф вздохнул:

— Кто-то сегодня выпил слишком много вина. Идем уже, любовь моя.

С этими словами он приобнял кристальную пони и повел прочь из сада... Та даже не протестовала, глупо улыбаясь в предрассветной темноте...

Путь наверх показался Робину Хуфу целым путешествием. Под конец пути с него уже градом катил пот, так как отключившуюся Спектру пришлось тащить наверх в гостевые покои дворца, а ни один ночной стражник, попавшийся на пути, даже не подумал предложить помощь.

Земнопони, на чем свет стоит костеря всех пьяных кобыл на свете, с трудом втащил свою ношу в комнату и с облегчением сбросил на постель. Хотел было уже уйти, но все же вернулся и укрыл вяло бормочущую кобылицу одеялом.

Вдруг помутившиеся от хмеля глаза приоткрылись.

— Робин, — улыбнулась кристальная пони.

— Агась, я. Давай-ка, проспись хорошенько. Тебя ждет незабываемое утро с головной болью, пересохшим горлом и прочими прелестями, о которых тебе многое может поведать Свити Грейп.

Он наклеил на морду неловкую улыбку. Так непривычно было видеть всегда уверенную, отважную Спектру Блоссом такой отчаявшейся и сломленной.

— Будь со мной этой ночью, — вдруг тихо проговорила та.

Робин непонимающе нахмурился:

— Что? Посидеть с тобой?

Спектра подалась вперед, и Робин почувствовал, как сильные ноги воительницы обняли его за шею:

— Ты... победил... Сегодня я твоя...ее... того?

Земнопоин почувствовал, как у него перехватило дыхание. Но не от страсти, как он думал, и даже не от шибанувших в нос винных паров, а от страха видеть Радужного рыцаря... такой.

— Спектра, ты пьяна, — выдавил он кое-как.

— Агась! – энергично кивнула Спектра Блоссом и чуть не свалилась с постели. — Пьяная, отчаявшаяся кобылка, которая хочет жеребца... Как раз такая, как тебе нужна. У меня охота, в конце концов, имею право я оторваться до конца?!

У Робина сжалось сердце при мысли, во что алкоголь превратил гордую, неприступную воительницу.

— Спектра... – тихо сказал он, — не надо так...

— Разве ты не этого хотел? — Воительница вдруг отстранилась, и, сбросив одеяло, провела копытом по телу. — Смотри, это для тебя сегодня! Всё как ты хотел! Делай со мной, что хочешь!..

Робин Хуф, стараясь не смотреть на раскрасневшуюся, возбужденную Спектру, попятился и замотал головой:

— В тебе говорит алкоголь, а не чувства. А я не такой, как говорит шериф!

— О! Так значит, я теперь для тебя недостаточно хороша?

— Спектра ты не так...

— Не так что? – перебила та. — Я все не так поняла, да?! Вот тебе!

В следующее мгновение в Робина полетела подушка. Жеребец не стал уворачиваться, и та, снеся с его головы шляпу, улетела в раскрытые двери. Следом отправилась походная сумка, и лязгнувший там котелок в кровь рассек бровь Робина, что снова и не подумал уклониться.

— Бери меня! – закричала кристальная пони, не замечая собственных слез. — Или убирайся!

— Спектра, — спокойно сказал Робин, делая шаг вперед и даже не думая утереть кровь. — Тебе сейчас не это надо, правда... Я, конечно, жеребец хоть куда, но соблазнять кобылок в таком виде...

Зеленое копыто нашарило последнюю, самую тяжелую сумку. Судя по лязгу, который та издала, в ней были доспехи Радужного Рыцаря.

В следующий миг импровизированный снаряд устремился в цель. Молодого жеребца силой удара вынесло за дверь, а вслед ему полетел искаженный слезами крик:

— Катись ко всем троллям!!!

Спектра Блоссом, избавившись от Робина, еще какое-то время рыдала в шелковую наволочку второй подушки. Как ни странно, это возымело немного отрезвляющее действие, и мысли пришли в относительный порядок.

Смутно вспомнилось, чем чуть не закончилась эта ночь, и на душе стало противно и стыдно. И не из-за Робина, а за свое недостойное чьей-то особенной пони и имперского гвардейца поведение.

Спектра высунулась в коридор и обнаружила мешки с вещами и доспехами, аккуратно приставленные к дверям. Робина нигде не было, и кристальная пони облегченно вздохнула. Положа копыто на сердце, она опасалась, что могла его серьезно ранить. Впрочем, на мешке с доспехами была кровь.

«Извинюсь перед ним завтра», — подумала Спектра и зевнула.

Близился рассветный час. Пожалуй, можно было отправиться в постель, но сначала хотелось немного освежиться.

Отправившись искать ванную, Спектра оказалась где-то в незнакомых коридорах, а навстречу, как назло, не попалось ни одного патруля стражи.

Зато встретился Санфлауэр. Случайно или нет, одурманенный выпивкой мозг не сообразил.

— Что я вижу, — сказал серый пегас. — Радужный Рыцарь после битвы с зеленым змием!

— П-пшел ты, — вяло огрызнулась Спектра Блоссом. — Уйди с дороги.

Пегас посторонился, но сказал:

— Никогда бы не подумал, что ты способна на такое.

Спектра только фыркнула и решила сменить тему:

— А где Робин?

— Он сейчас со Свити Грейп.

— Не боишься что он ее... того? – Спектра так сама не думала, но ей захотелось пнуть бывшего шерифа побольней.

Тот не смутился:

— Если бы он был таким мерзавцем, каким я его всегда себе представлял, то он бы дважды воспользовался ситуацией. Сначала со Свити, а потом с тобой.

— И с чего ты встал на его сторону, скажи, пожалуйста?

— С тех пор, как своими убеждениями вызвал гнев богини. Как встретил благородного гвардейца Кристальной Империи, честного, доброго и целеустремленного. Гвардейца, у которой была как железная воля, так и желание помочь несправедливо осужденным. И которая, похоже, решила попросту утопиться в вине.

После этих слов Спектра взорвалась.

В другой бы ситуации она бы извинилась, ей бы стало стыдно, но только не этой ночью. В этот раз она высказала в адрес шерифа, все, что думает.

— ...И подумай на досуге, гордятся ли жители деревни, в которой жила семья Инки, таким вот «защитником»?! – злобно бросила она под конец и побежала прочь по коридору.

Болезненно сжавший зубы шериф проводил ее взглядом. Умом он понимал, что кто-то просто слишком много выпил, но слова кристальной пони больно резанули по сердцу.

Спектра, достаточно отдалившись от шерифа, утерла злые слезы. Поучать еще будет тут, сатрап отставной!

До слуха вдруг донесся тихий мотив музыки, звучащий откуда-то со стороны галереи. Чей-нибудь концерт посреди Кантерлота в собачью вахту можно было сразу исключить, а значит, это была музыка мира.

Возможно, Спектра бы списала это на остатки разудалого веселья, но слабо различимый голос принадлежал никому иному, как принцессе Селестии. Слов было не различить, но интонации не оставляли сомнений. Потому что были похожи на то, что кристальная пони и сама чувствовала.

Спектра сама не заметила, как ноги понесли ее в ту самую галерею, где она сама упивалась горем и одиночеством еще сегодня (или вчера?) вечером.

И теперь там снова была грустная пони.

Глядя на все еще усыпанное звездами небо, на нескольких подушках лежала сама принцесса Селестия. Ее губы шевелились, и струны музыки мира отзывались в душе скорбными нотами...

Было видно, что чудесные глаза принцессы полны слез, и те начали течь явно не только что. Ни следа не осталось от спокойствия и уверенности дня. Аликорн сейчас не была похожа на древнее и мудрое существо, вознесенную в своем величии над всем живущим. И сейчас Спектра видела перед собой не богиню, а простую пони, обремененную чудовищной ношей собственной совести и не меньшей – долга. Чтобы быть сильной в глазах подданных, внушать надежду и уверенность, показывать свои чувства было нельзя, и не было никого, кому откровенности аликорна не нанесли бы вред.

Музыка мира было стихла, но принцесса снова подала голос, мягко полившийся в предрассветную тишину:

— ...Её не любили. Но та лишь терпела,

Глуша в своём сердце обиду и страх.

Но гордая старшая, зная об этом,

Замкнулась, помочь не сумев:

Когда озаряешь весь мир своим светом,

Родных слишком просто оставить во тьме.

Баюшки, Луна. Мир сну твоему.

Утро всегда мудреней…

Ветры, несите сквозь холод и тьму

Мою колыбельную к ней.

Сумрак развейте дыханьем тепла,

Не дайте одной загрустить.

Лýна, за что я тебя предала?..

Ах если бы всё возвратить…

И прости, если сможешь простить.

Голос аликорна надломился, но гармония музыки не нарушилась. Наоборот, Спектра почувствовала, как ее сердце сжимается от сочувствия к той, с кем она еще недавно готова была сойтись в бою:

— Конца у несчастья

Не предугадать.

Прошу, возвращайся.

Клянусь, я буду ждать.

Пускай Мирозданье

Свой ускорит ход,

И время изгнанья

Без следа пройдёт.

Пусть в эти сотни долгих лет

Снов тебе нашепчет лунный свет,

И прочь унесёт твой страх и боль.

А я хотя бы в снах смогу побыть с тобой.

Спи…

Спектра дождалась, когда мелодия смолкнет, и повернулась чтобы уйти. В голове все еще гулял хмель, и кристальная пони не знала, как ей быть с тем, что она только что увидела. Хотелось попить простой воды и завалиться спать.

— Можешь подойти, Спектра Блоссом, — произнес вдруг голос принцессы, и кристальная пони посчитала, что теперь уйти будет невежливо.

Она процокала по плитам балкона и встала рядом с лежащей аликорном, слегка поклонившись.

— Ты хотела что-то мне сказать? – спросила принцесса.

В голове был сумбур. Три волшебные мелодии за сутки – это было нечто из ряда вон. Впрочем, трудно назвать будничным случай, когда тебя вместо ожидаемой казни селят во дворце и не могут помочь исходя из собственного бессилия, а не злобы.

— Да нет, Ваше Высочество, — покачала головой Спектра. — Я просто... искала, где бы умыться...

На мордочке Селестии появилась едва заметная улыбка:

— И по дороге от гостевых покоев досюда пропустила как минимум три ванных комнаты.

Спектра почувствовала, что краснеет.

— Простите, Ваше Высочество, — сказала она. — Мы вечером немного...

— Я почуяла. Похоже, что не «немного».

Спектра вдруг ощутила волну раздражения, усиленную хмелем:

— Не собираюсь оправдываться! Я отделена от любящего сердца пропастью в тысячелетие!

— Я тоже.

Спектра осеклась и посмотрела на ночное светило, откуда безмолвно взирал лик принцессы Ночи.

В памяти всплыл образ темной-синей кобылицы, что на празднике Кристального сердца радовалась вместе со всеми, лихо отплясывала, и не стеснялась раз за разом прикладываться к горячему пряному вину. Как благодаря принцессе Луне над Императорским Шпилем каждую ночь раздавались чудесные песни ее ученицы, вселяющие в сердце радость и трепет...

Может ли бессмертный аликорн представить, что значит в одночасье лишиться всего? Единственной отдушины в бесконечной череде дел. Родственной души, что сейчас украшала лик ночного светила...

Взгляды кобылиц пересеклись.

Вновь перед взором пронеслись события сегодняшнего дня: прием, посиделки в пабе, терпкий туман опьянения... Гротескная статуя в саду под луной... Одолевающее сквозь винную пелену жгучее желание...

И робкая надежда, словно стрелой пронзившая сердце.

— Ваше Высочество, — проговорила Спектра. — Я прошу, сделайте со мной то же самое.

— Что? – не поняла принцесса. Или сделала вид, что не поняла.

Спектра показала наверх:

— Отправьте меня туда. На тысячу лет. К Вашей сестре.

Принцесса вздохнула и опустила взгляд:

— Я же говорила тебе, Радужный рыцарь, нет никакой возможности доставить тебя в будущее. Я знаю, это сложно, но попробуй все же смириться...

Спектра, в груди которой закипел подстегнутый вином гнев, повысила голос:

— Вы отправили свою сестру в изгнание на тысячу лет и не стали говорить себе «смирись»! – принцесса Селестия вздрогнула при этих словах. — Сделайте то же самое со мной!

— Моя маленькая пони... – начала было аликорн, но Спектра топнула ногой и резко перебила:

— Я не Ваша!

— Луна — бессмертный аликорн, тебя же развоплощение просто убьет...

— Не верю, что нет другого способа! – упрямо тряхнула головой кристальная пони. — Моя родина исчезла на века, почему я не могу так?

— Это проклятие, которое я не в силах наложить. А даже если бы была в силах, ни за что бы не прибегла к этой темной магии.

— Принц Морнинг Шейд, — сказала Спектра, и при упоминании этого имени Селестия еле заметно вздрогнула, — говорил, что Дискорд был заточен на тысячелетие безо всякого развоплощения! Элементами Гармонии. Я не верила, но сегодня увидела эту статую в саду!

— Ты не знаешь, о чем просишь...

— Я ХОЧУ этого!

Селестия не ответила, пряча глаза, и Спектра продолжила, очень стараясь, чтобы в голосе не были слышны слезы:

— Вы обнимете сестру через тысячу лет, а я?.. Я хочу увидеть любимого, отделенного от меня безжалостным временем! Вернуться в родную страну, неужели я прошу многого?

— Ты просишь меня своею волей превратить живую пони в камень... – почти прошептала Солнечная пони.

Спектра поняла, что здесь и сейчас окончательно решится ее судьба. Поэтому, собравшись с силами, устремилась в решительную атаку:

— Клянусь, Ваше Высочество, если Вы мне не поможете, я найду первого попавшегося кокатрикса и взгляну ему в глаза. А когда тот околеет от старости, я найду следующего. И так пока не нагоню во времени свою любовь или пока не погибну, пытаясь это сделать. И если мою статую в Вечнодиком лесу расколет шальной мантикор, то знайте: это Ваша вина.

Селестия еще долго молчала. Несколько минут. Потом подняла взор, и в ее глазах Спектра заметила слезы.

— Хорошо, Спектра Блоссом, — сказала она. — Я помогу тебе. Ты будешь в безопасности всю тысячу лет, и я смогу скрыть это страшное преступление...

Спектра, еще не до конца поверив собственным ушам, резко снизила тон:

— Это не преступление... я сама прошу... нет, я умоляю Вас... пойти на это один-единственный раз.

Селестия поднялась с подушек и расправила белоснежные крылья.

В ее глазах вспыхнул яркий огонь, и Спектра вдруг почувствовала себя действительно маленькой пони перед лицом древней силы. Остатки ночи в страхе заметались тенями по стенам замка, когда весь облик солнечной принцессы засиял неугасимым белым огнем.

Спектра уже слышала, как ужасающе может звучать Королевский Кантерлотский Глас. Но никогда бы не подумала, что можно говорить так тихо и при этом так грозно. Имперский гвардеец невольно присела и прижала уши, когда голос принцессы зазвучал холодно и даже угрожающе:

— Слушай же, Спектра Блоссом. Завтрашний день потрать на то, чтобы попрощаться с друзьями и обдумать все еще раз. И если все же не передумаешь, то приходи в королевский сад завтра в полночь.

Спектра почувствовала, как глаза влажнеют от непрошеных слез.

— Благодарю, Ваше Высочество... — кристальная пони, забыв о недавней вспышке, припала к ногам аликорна. — Благодарю...

Но лик Селестии остался суровым и пугающим:

— Не благодарности мы заслуживаем за деяние сие, но проклятия! Иди же и возвращайся в полночь. А лучше — передумай и живи новой жизнью!

Радужный рыцарь снова поклонилась и пошла прочь, подавив желание пуститься бегом. Сияющий свет сзади погас, и Спектра уже не слышала сдавленных рыданий, раздающихся с галереи.

От ночи уже ничего не осталось, и когда кристальная пони добралась, наконец, до кровати, солнце Селестии бросало из-за горизонта блики на утренний Кантерлот.

Сердце радостно колотилось в груди, а из глаз лились слезы радости и надежды, которых Спектра даже не замечала...

— Я иду к тебе, Грин... — одними губами прошептала она, глядя прямо перед собой. — Иду к тебе, любимый...

День был наполнен хлопотами.

Спектра проснулась, когда солнце Селестии уже висело довольно высоко в небе.

Голова была тяжелой и нещадно болела, а в горле пересохло, будто кристальная пони и не влила в себя сперва два бочонка вина, а затем – не меньше литра воды. Радовало из ощущений одно: «кобылья слабость», похоже, отступила, оставив после себя лишь чувство некоторой пустоты и неудовлетворенности.

Со стоном поднявшись с широкой кровати, Спектра поплелась в ванную. Постояв под холодными струями и вдоволь напившись прямо из-под крана, она вытерлась и вернулась в гостевые покои с целью валяться и дальше: несмотря на дурное самочувствие, душа ее пела, а сердце переполнялось диким восторгом.

Но не тут-то было.

Рядом с кроватью стояла Свити Грейп с очень, очень сердитой мордочкой. Причем пришла она явно не только что: дверь в покои громко скрипела, и войди единорожка даже когда Спектра была в душе, та обязательно бы услышала.

Выходило, что спросонья Радужный рыцарь даже не заметила, что была в комнате не одна.

«А могла ведь проснуться в обнимку с Робином или еще с кем, — грустно подумала она. — Стыд и позор. Суд чести и вылет с позором из гвардии».

— Итак, юная леди, — строго произнесла розовая единорожка, — потрудитесь объяснить Ваше отвратительное поведение. Как понимать вчерашний дебош, избитого Робина и еще кучу нехороших слов, сказанных своим друзьям?

Нежный голос единорожки ввинтился в больную голову имперского гвардейца подобно буру, но Спектра нашла в себе силы улыбнуться:

— И тебе доброго утра.

Свити только еще больше возмутилась:

— Какое утро? Обед скоро! И вообще, не уходи от темы. Какая муха тебя укусила, Спектра Блоссом? Ты что, решила повторить мой опыт?

Кристальная пони уже хотела было брякнуть о том, что уже кому-кому, но уж точно не бывшей монахине-пьянчужке читать ей нотации на эту тему, но осекалсь. В повисшей паузе Свити продолжила, не дав вставить и слова:

— Можно понять, если тихо топишь горе в вине и просто перестаешь думать на время. Но зачем при этом делать больно тем, кто вокруг тебя?

— В каком смысле? – вопросом ответила Спектра, у которой из вчерашней ночи в памяти четко удержался только разговор с принцессой.

— И в прямом, и в переносном! Робин все утро щеголял разбитым лбом, а Санфлауэра нам с Инки пришлось полчаса уговаривать, чтобы он поделился тем, почему ходит как пришибленный!

Кристальная пони опустила взгляд. Действительно, вчерашнее поведение выходило за всякие рамки. Сейчас, на трезвую голову, Спектра и сама это понимала.

— Похоже, пострадали из-за меня не только они, — призналась она.

— Кому еще ты чего наговорила? – Свити сердито уперла передние ноги в бока.

— Принцесса...

— О, Санта-Селестия, я не могу поверить! – обессилено воскликнула единорожка. — Надеюсь, ты хотя бы успела извиниться?!

— Свити, — тихо сказала Спектра с глуповатой улыбкой, — ты и вправду не поверишь...

Рассказав правду о ночном разговоре, Спектра, вопреки ожиданиям, сделала только хуже: Свити Грейп тут же решила, что имперский гвардеец допилась до белой горячки:

— Спектра, ну нельзя же столько пить с непривычки! Ты уверена, что говорила с принцессой, или это просто пьяный бред? Мне, знаешь ли, тоже иногда по пьяни то кто-то из принцесс являлся, то просящий моего копыта рыжий аликорн-жеребец, то Дискорд, то лысые, но при этом одетые и одновременно озабоченные обезьяны.

— Я уже немного протрезвела к этому времени, — возразила Спектра, — и все хорошо помню.

— А давай я тебе сейчас просто похмелье вылечу, заодно и память освежится?

Спектра через усилие покачала головой:

— Не надо... пусть это будет моей расплатой за недостойное поведение. И за то, что сделала больно друзьям и принцессе. Идем.

— Куда ты собралась?

Спектра посмотрела в глаза розовой единорожке:

— Куда-куда... Извиняться, понятное дело. У меня осталось меньше суток до того, как я стану каменной статуей на тысячу лет. Оставлять позади обиды, да еще такие – это никуда не годится.

Свити ненадолго опустила глаза и, смущенно топнув копытцем по ковру, сказала:

— Я была бы против такого решения... Но если ты считаешь, что это – лучший выход, не стану тебя отговаривать. Кто я такая, чтобы вставать между особенными пони? Тем более сейчас, когда сама обрела свою судьбу?

— Спасибо, — сказала Радужный рыцарь и подалась вперед, обнимая бывшую монахиню Селестии. — Спасибо за все.

Спектра почувствовала, как розовая пони со вздохом обняла ее в ответ.

— Все равно я на тебя сержусь, — тихо проговорила Свити. — Ты все время была нашей опорой, твердой как кристалл. Не делай так больше.

— Не буду, — согласилась Спектра, нимало не кривя душой. — Ты не знаешь, где комната Робина?

— Последний раз, когда я его видела, он выходил в сад...

...В Королевском саду не оказалось Робина. Юный садовник, заикаясь от смущения перед симпатичными кобылками, поведал, что земнопони в треугольной шляпе тут был, но направился вглубь, после чего мог как вернуться другим путем, так и выйти через заднюю калитку. Кроме того, сад был весьма большим, и одинокий пони мог там затеряться без особого труда, особенно если имел желание скрыться от посторонних глаз.

— Давай разделимся, — предложила Свити Грейп. — Я пойду спрошу стражника у калитки, а ты сходи в ту часть сада, что занята лесопарком. Может, он там.

— Хорошо, — кивнула Спектра.

Пони направились в разные стороны.

Под копытами Спектры сперва вилась ровная дорожка, которая вскоре сменилась тропинкой. Но это оказался еще не лесопарк, как можно было подумать. Просто старая часть сада, куда, очевидно, не заходила принцесса, а копыта до глобальной расчистки так и не дошли.

У старого, неработающего фонтана действительно нашелся одинокий жеребец. Вот только оказался им не Робин, а Санфлауэр.

Серый пегас лежал на возвышении, предназначенном, очевидно, для статуи или вазона с цветами, но сейчас пустующем. Заметив Спектру, он только усмехнулся и опустил голову обратно на скрещенные ноги, отвернувшись.

Спектра подумала, что ему ей тоже есть что сказать. И примерно в том же ключе, что и Робину Хуфу.

Она подошла ближе и сказала, чувствуя себя донельзя неловко:

— Здравствуй. Я это...

— ...Была пьяна, — закончил за нее шериф, не поворачиваясь. — Я в курсе. И не обижаюсь.

Тем не менее, голос его был более холоден, чем обычно, заставив Радужного рыцаря вздрогнуть.

Санфлауэр услышал, как Спектра остановилась рядом, и вдруг почувствовал, как на его плечо легло копыто.

— Я должна тебе кое-что сказать, — раздался голос Спектры. — И это не только извинения за вчерашнее.

Пегас все же удостоил ее взглядом:

— Извинения приняты. Кроме того, упрек считаю заслуженным: я и вправду плохо справлялся с обязанностями по защите простых пони. И тогда, и после.

— Это не так. Ты доблестный воин, просто поставил долг впереди более важного. Принцесса тебе уже сказала об этом.

Бывший шериф вздрогнул от воспоминаний:

— Да уж. Сказала так сказала. На всю жизнь запомню. А что ты еще хотела мне сказать?

Спектра вздохнула и рассказала о своей затее. Надо отдать бывшему шерифу должное, воли эмоциям он не дал.

— ...Так что я пришла еще и попрощаться, — закончила она свою речь.

Тем не менее, Санфлауэр не сразу поверил:

— Ты серьезно? – спросил он после неловкой паузы.

— Очень даже серьезно, — отмела все сомнения Спектра.

Она ожидала потока осуждения, но серый пегас сказал:

— Я могу понять тебя, Спектра Блоссом. Как показал опыт, если ты встречаешь свою любовь, то без нее жизнь перестает иметь смысл. Богатство и слава, долг и честь, новые друзья – ничто не заменит тебе главного. И я, в свою очередь, благодарен тебе за то, что ты указала мне на это.

— Я думала, мне придется долго объяснять это тебе, — улыбнулась кристальная пони, — и убеждать, что я не спятила и не допилась до розовых аликорнов.

Санфлауэр покачал головой:

— Оглянись вокруг, посмотри в глаза своих друзей и новых знакомых. После чего задай себе вопрос, стоит ли оно того? Потому что только ты вправе решать, оставаться или уйти. И поэтому же я лишь пожелаю тебе удачи.

— Спасибо, — нашла в себе силы улыбнуться Спектра, хотя слова пегаса заставили сердце вздрогнуть и забиться чаще. — Позаботься о Свити, хорошо?

— Обещаю. И об Инки тоже. Кстати, он тоже хотел тебя видеть, но вчера я его по понятным причинам не пустил.

Спектра, смущенно попрощавшись, продолжила свой путь, но дальнейшие поиски не увенчались успехом. Через час с небольшим, судя по солнцу, ее нашла Свити Грейп и сказала, что Робина видели выходящим в город еще утром.

Уши Радужного рыцаря опустились:

— Я надеюсь, он вернется до вечера.

— Уже жалеешь о том, что так повела себя? – спросила розовая единорожка, и Спектра только кивнула. — Все правильно. Обидеть легко, простить – тяжелее. А след останется навсегда.

— Ты мне этого не забудешь, – обреченно вздохнула кристальная пони, и Свити уверенно кивнула:

— Конечно. До самого вечера. А дальше будешь помнить сама.

...Инки Спринкла Спектра нашла в покоях, где остановились гости принцессы. Пегасенок выбежал навстречу кристальной пони и с порога затараторил:

— Спектра, ты должна мне помочь! Я хотел еще вчера к тебе прийти, но дядя сказал, что ты сильно устала и легла спать...

Взгляд зеленых глаз внимательно окинул кристальную пони взглядом, а ноздри затрепетали, когда пегасенок принюхался.

— Та-ак, — протянул он. — Ты что, пила?

— Не будем об этом, — натянуто улыбнулась Спектра, чувствуя себя нашкодившим жеребенком. — Я хотела...

— ...Напиться, — закончил пегасенок и, усевшись на круп, скрестил ноги на груди. — В такое время! Как Свити раньше!

«Еще не хватало выслушивать упреки от жеребят!» — подумалось Радужному рыцарю, но волна раздражения разбилась об уверенность в правоте маленького друга.

— Прости, — прижала уши кристальная пони, — я сорвалась. Вчерашний вечер — это было слишком для одной кобылы вроде меня. А в чем тебе была нужна моя помощь?

— Надо отговорить Крошку Шейда от его затеи! — громко сказал Инки, и в голосе его послышалось неподдельное отчаяние.

Спектра вздохнула и устало уселась на пол. Ей сейчас очень захотелось сочувственно обнять малыша, но уже потянувшаяся было нога остановилась. Нежностей тот не любил, и только недавние потрясения заставили его пересмотреть свои принципы. Подвергать их испытанию без серьезного повода тоже не хотелось.

— Инки, — сказала радужная пони, вздохнув, — я понимаю твое беспокойство за друга... Поверь той, кто много раз видел друзей... и даже особенных пони, что подвергаются смертельной опасности. Но мы не вправе требовать от него отказаться от его выбора.

— Но почему? — вскинулся пегасенок. — Разве ему плохо с нами? Разве мы, его друзья, не можем поддержать его во всем?

Спектра чувствовала, как слова даются ей все тяжелее:

— Есть вещи, с которыми пони может справиться только сам. И никто не может требовать от него продолжать таскать этот груз на сердце. Ни друзья, ни принцесса, ни кто-либо еще.

В голосе жеребенка послышались слезы:

— Почему ты поддерживаешь его?! Наше верное крыло в ночи бросает нас, а никто ничего не делает! Никто! Как будто всем все равно!

— Я не могу требовать от Крошки Шейда то, на что не иду сама.

— Что ты имеешь в виду?

Спектра, чувствуя себя донельзя неловко, третий раз за день поведала о своем решении и договоренности с принцессой. Инки слушал, не перебивая.

— Ты тоже решила бросить нас, — проговорил он, когда Спектра закончила, и это был не вопрос.

— Я возвращаюсь к своей семье, Инки, — вздохнула Спектра, которая отдала бы все, чтобы не объяснять жеребенку необходимость расставания навсегда, — как и ты. И я ни за что себе не прощу, если не попробую.

— Ни у тебя, ни у Крошки, нет никаких гарантий, и вы все равно идете на это! — почти закричал Инки.

Спектра медлила пару секунд, прежде чем решиться на самый жестокий аргумент:

— А разве ты сам не рискнул бы всем, появись хоть призрачный шанс вернуть родителей?

На Инки стало жалко смотреть. Внутренняя борьба отразилась на жеребячьей мордочке, малыш зажмурился и от сильных чувств невольно расправил крылышки...

Спектра уже ждала, что Инки закричит на нее, и что не миновать еще одной раны, оставленной в этой эпохе. Но вдруг Инки посерьезнел и сказал совершенно спокойным голосом:

— Хорошо. Кажется, я понял... По крайней мере, тебя. И... готов принять решение Крошки.

Радужный рыцарь мысленно выдохнула с облегчением. Разбить сердце маленького жеребенка — это было уже слишком.

Инки не знал, но вера Спектры в правильность решения чуть не пошатнулась сейчас.

Та уже подумала, что пора идти и снова искать Робина, как пегасенок вдруг попросил:

— Можешь мне тогда помочь с книжкой, пока ты еще здесь?

— Конечно, — улыбнулась Спектра с немалым облегчением. — Что там у тебя?

...Они просидели над творчеством Инки почти до вечера. Ария и Даймонд должны были прилететь за Крошкой Шейдом к ночи: принцесса Селестия давала ему время еще подумать.

Спектра, как могла, отвлекала Инки Спринкла от мрачных дум, и у нее даже получалось: вялый поначалу, пегасенок вскоре разошелся, и беседа плавно перетекла в горячий диспут. Спектра мысленно поздравила сама себя: похоже, юный автор ступил на стезю, которая и впрямь могла бы привести к литературным успехам. Что в свете происходящего было бы просто прекрасно.

Дверь в покои со скрипом отворилась, и на пороге появился Крошка Шейд.

— Я пришел за вами, — медленно пробасил он, и Спектра почувствовала, как по спине пробежал холодок от таких слов, а уши сделали попытку испуганно прижаться. Инки же вздрогнул и опасливо уставился на друга.

Фестрал заметил, как отреагировали друзья, и пояснил:

— У принцессы все готово, я зашел попрощаться.

Инки, всхлипнув, бросился к другу, на бегу треща крылышками. Бегать по земле малышу оставалось еще пару недель, пока отрастут маховые перья.

— Идемте, — сказал Крошка Шейд, поворачиваясь. — Все уже ждут.

— И Робин? — оживилась Спектра.

— Пока не видел, — покачал головой фестрал, — но я с ним все обсудил еще утром.

Кристальная пони вздохнула. Времени оставалось все меньше.

Фестрал только улыбнулся и сказал:

— Спектра, я должен поблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня.

Кристальная пони удивленно посмотрела на него:

— Да что я такого сделала?

— Ты помогла мне найти себя на время, когда я не знал, кто я.

— Сначала ты, — тихо проворчал Инки, уткнувшись мордочкой в широченную грудь фестрала, — теперь еще и Спектра!

Крошка Шейд вопросительно глянул на кристальную пони.

— Я уговорила принцессу превратить меня в камень на тысячу лет, — кратко пояснила суть та, — и это тоже случится сегодня.

Огромный фестрал только обнял Радужного Рыцаря и плотнее прижал к себе Инки. Кобылица лишь в очередной раз подивилась силе ночного летуна: по сравнению с ним она сама казалась просто жеребенком.

— Я Крошка Шейд, верное крыло в ночи, — прошептал ночной пегас, — помни меня. Всегда помни.

Спектра уже собралась сказать что-то типа «и ты меня», но прикусила язык: в свете ближайшего будущего это было просто нелепо.

Повисла пауза, и фестрал вдруг сказал совершенно серьезным голосом:

— Вот ведь, я бегу от своего прошлого, а ты отчаянно пытаешься его вернуть. И мы оба бросаем тех, кто стал для нас второй семьей.

Спектра подняла на Крошку взгляд, но было поздно: морда фестрала вновь приняла дурашливое выражение не слишком умного жеребенка.

— Ох, Шейд... – тихо проговорила Спектра. — Я надеюсь, что новая жизнь и вправду сделает тебя счастливым... Кем бы ты ни был, ты смог отказаться от всего злого, что было в тебе, и заслуживаешь второй шанс как никто другой.

Они расцепили объятия и, сопровождаемые зло хлюпающим Инки, поднялись наверх, где перед лестницей в заклинательный покой принцессы ждали еще два фестрала. Рядом стояли Санфлауэр и жмущаяся к нему Свити Грейп. Первый хмурился, вторая смотрела сочувственно и печально.

— Ты готов? – спросила Ария. — Последний шанс передумать.

— Нет, — улыбнулся тот, кого когда-то знали как Бладласта Шейда, — ни за что на свете.

Он кивнул своим друзьям и сделал несколько решительных шагов.

Подал голос Даймонд Стар:

— Тогда идем к принцессе. Она наверху, ждет нас.

— Мы все пойдем! – заявил Инки Спринкл, в надежде оглянувшись на дядю и Свити.

Но Крошка Шейд оглянулся на него и покачал головой:

— Нет, Инки. Туда верное крыло в ночи направится уже в одиночестве.

— Мы твои друзья!

— Поэтому мы попрощаемся сейчас, — пробасил ночной пегас, — пока я помню, что вы мои друзья.

Инки Спринкл пуще прежнего зашмыгал носом и ничего не сказал, зло утеревшись копытом. Но когда Крошка Шейд подошел к самой лестнице, бросился следом. Через мгновение он повис на шее большого друга и громко разревелся, не в силах вымолвить ни слова.

Фестрал погладил пегасенка по гриве и сказал:

— Мы еще увидимся. И подружимся заново, я обещаю. Не может быть, чтобы мы не подружились, правда?

— Правда, — глухо отозвался Инки Спринкл и поднял на друга зареванную мордочку. — Я буду очень ждать.

Крошка Шейд выпустил пегасенка из объятий и посмотрел на Свити Грейп.

— Будь хорошей мамой для Инки, — сказал он, — и позаботься о шерифе.

— Тебя забыла спросить, — беззлобно отмахнулась розовая единорожка, — какие же жеребцы болваны всегда, не передать. Что с памятью, что без.

Санфлауэр усмехнулся, но и его ночной пегас не обошел вниманием:

— А ты веди себя хорошо.

Пегас возмущенно фыркнул, но фестрал вдруг сделался очень-очень серьезным:

— Слепое следование приказам может привести к трагедии. Я видел, как делал это в прошлом, и поверь, никакая великая цель не стоила нескольких отнятых жизней... – он покосился на стоящую невдалеке Арию Миднайт. — О чем я вынужден теперь сожалеть вдвойне и втройне. Равно как и о невозможности исправить что-либо.

— Ты что, вспомнил? – вскинулась Спектра.

— Только некоторые дела, — ответил ей Крошка, — которые рад буду снова забыть.

— Почему ты мне это говоришь? – спросил Санфлауэр.

Взгляд золотистых глаз снова обратился к нему:

— Глядя на тебя, я вижу себя, которому хватило сил не сделать последний шаг. Пусть и с помощью Радужного рыцаря.

С этими словами Крошка Шейд снова оглянулся на Спектру.

— Спектра, — сказал он, — еще раз спасибо тебе за все.

— Это я должна сказать спасибо вам всем, — ответила та. — Без вас я бы наделала глупостей.

— Ты и сейчас намереваешься их наделать, — проворчала Свити Грейп, после чего перевела взгляд на двух фестралов, что стояли у лестницы в заклинательный покой и терпеливо ждали. — Позаботьтесь о нем. Он наш друг и всегда им будет.

— Не беспокойся, — заверил его Даймонд.

— Вы всегда можете навестить нас в деревне Хуфингтон, — добавила Ария. — У нас там домик, где сейчас остались дети с няней. Думаю, вы понравитесь Айси.

— Видишь, ты не заскучаешь, — натянуто улыбнулась Спектра.

— Забуде-е-ет! – снова ударился в рев Инки Спринкл, но Свити Грейп притянула его к себе телекинезом и обняла. Пегасенок, вопреки обыкновению, не стал сопротивляться.

— Прощайте, друзья, — подвел итог Крошка Шейд. — Вернее, до свидания.

Даймонд Стар, который был сейчас меньше, чем Крошка Шейд, подошел и положил будущему сыну копыто на плечо:

— Пора, — он перевел взгляд на Спектру и остальных. — Мы улетим уже по воздуху. Будьте счастливы все.

— Удачи, — подмигнула Ария, и добавила, глядя на Спектру, — она тебе потребуется, Радужный рыцарь.

У самой лестницы Крошка Шейд обернулся и помахал друзьям копытом в последний раз. Спектра видела слезы в глазах Инки и Свити.

«Они не видели того, что видела я, — подумала кристальная пони, — и не знают, насколько очевидным должен быть выбор...»

Прощание было коротким, и вскоре ночные пегасы удалились вверх по лестнице. Было слышно, как хлопнула дверь заклинательного покоя.

С минуту спустя Санфлауэр обратился к Спектре:

— У нас ведь нет шансов отговорить тебя от этой авантюры?

— Ни малейших, — кивнула та...

Остаток дня Радужный рыцарь провела в бесплодных поисках Робина. Обежала весь замок, зашла даже в «Безумный маффин» и гостиницу Свити Дримс, что искренне обрадовалась неожиданной гостье.

Но Робина нигде не было. Более того, ни в одно знакомое Спектре место в Кантерлоте он не заходил, растворившись в большом городе не хуже, чем в глубинах Шорвудского леса.

С тяжелым сердцем Спектра вернулась в замок, когда вечерний колокол прозвонил уже десять раз.

Пришла пора готовиться к путешествию сквозь самое время...

...Спектра, накинув плащ, забралась на постамент. Окутанный сиянием магии, к ней подлетел флаг, на который кристальная пони оперлась, встав на дыбы.

Она подавила желание тряхнуть головой, чтобы непривычная прическа не лезла в глаза: королевский парикмахер, следуя предоставленному эскизу статуи, привел гриву кристальной пони в соответствие, нарастив ее магией и превратив в чудесный каскад.

— Будете позировать скульптору? – спрашивает пожилой единорог, закончив работу.

— Вроде того, — улыбается Спектра.

— В таком случае позвольте выразить мое восхищение, юная леди, — галантно кланяется королевский парикмахер. — Вы просто прекрасны, и статуя Победы выйдет шедевральной... Жаль, что нельзя будет отразить Вашу кристальную природу! Это так красиво!

— Спасибо, — кивает в ответ Радужный рыцарь. — Думаю, скульптор справится.

Но на душе у нее кошки скребут: Робин Хуф так и не пришел. Спектра начинает подозревать, что тот так и не появится.

Вынырнув из воспоминаний, кристальная пони обвела взглядом всех присутствующих.

Санфлауэр, бывший шериф Троттингемский. Свити Грейп, бывшая монахиня ордена Селестии Милосердной. Инки Спринкл, племянник первого и приемный сын второй. Предчувствия оказались верными: Робин Хуф так и не вернулся, и Спектра почувствовала, как сердце сжимается от осознания неисправленной ошибки.

— Похоже, придется передать Робину мои извинения через вас, — сказала она, обведя друзей взглядом.

— Мы скажем ему, — хлюпнул носом Инки Спринкл.

— Передайте этому раздолбаю, что мне действительно жаль... И что я благодарна ему, — кристальная пони почувствовала, как глаза защипало. — Ну и еще, что он и вправду единственный раздолбай в моей жизни. Лучший в мире раздолбай, который гораздо лучше чем кажется.

— Я запомню, — Свити Грейп подошла к постаменту и пролевитировала к будущей статуе платок. — У тебя что-то в глаз попало.

— Прощайте, друзья, — промокнув непрошенную слезу, сказала радужная пони.

— Прощай, Спектра, — неровным хором отозвались пони.

Все, кроме одной. Чуть в стороне стояла принцесса Селестия, в простой седельной сумке у которой лежали шесть камней-талисманов. Самые могущественные артефакты в Эквестрии. Повергнувшие Дискорда, Найтмер Мун и стихии ведают, кого еще. Элементы Гармонии.

— Я готова, — сказала Спектра дрогнувшим голосом.

— Последний шанс передумать, Спектра Блоссом, — произнесла принцесса Селестия, рог которой начал светиться.

Взгляд кристальной пони встретился с аметистами Селестии.

— Ни за что на свете, — повторила Спектра слова Крошки Шейда.

Принцесса кивнула и наклонила голову. Талисманы элементов, вылетев из сумки, начали вращаться вокруг. Все быстрее и быстрее, сияя все ярче и образуя вокруг аликорна сияющую сферу.

За ярким светом никто из присутствующих не разглядел, что Селестия роняет слезы в траву парка...

Спектра смотрела на разворачивающуюся картину, и чувствовала, как сердце тревожно колотится в ребра. Потом вспомнила наставления скульптора и попыталась придать своей мордочке выражение торжественности.

Это оказалось непросто: на душе тяжким грузом лежала нанесенная другу обида, и пони, прижав уши, едва не опустила голову.

«Хороша Победа, нечего сказать!» — мелькнула мысль, и пони подавила желание снова расплакаться.

Радужный луч ударил в Спектру, и все были вынуждены отвести взгляд от неимоверно яркой вспышки.

Пони почувствовала, как по задним ногам потекло ощущение неприятного холодка. Она не стала пытаться рассмотреть, как тело превращается в камень.

Вдруг ее взгляд упал на дальние кусты, рядом с которыми стояла знакомая фигура в треугольной шляпе. Робин Хуф поднял голову на кристальную пони, и в лунном свете сверкнула неизменная улыбка. Ни следа обиды или злости, как опасалась Радужный рыцарь.

Спектра облегченно вздохнула и улыбнулась в ответ. Она уже не чувствовала тела ниже шеи и не могла двинуться. Но эта улыбка и счастливый взгляд не успели пропасть с ее мордочки, когда плоть окончательно превратилась в гладкий серый мрамор...

Ослепительный свет магии рассеялся, взору предстало застывшее изваяние Победы...

Раздался всхлип. Скосив глаза, все увидели, как принцесса Селестия молча укладывает Элементы Гармонии в сумку. Свити было дернулась за ней, но принцесса вскинула голову и исчезла в белоснежной вспышке магии.

Растерянно встретившись с возлюбленным взглядом, бывшая монахиня увидела, как серый пегас покачал головой. Сердцем Свити хотела последовать за принцессой, но в замке было множество мест, куда та могла переместиться в поисках уединения.

Взоры вновь обратились к каменной Спектре, что сжимала в копытах настоящий флаг героической Третьей центурии Солнечной Гвардии.

Инки Спринкл вытер мордочку рукавом куртки, смахивая выступившие слезы.

Санфлауэр обнял крылом Свити Грейп и нежно прижался к боку своей особенной пони. Тут же, под вторым крылом дяди, притих Инки Спринкл.

— Робин, а ты не останешься с нами? – вдруг спросила Свити Грейп.

Все обернулись и увидели земнопони, что вышел из-за кустов, в которых, очевидно, прятался:

— Не... – качнул головой тот. — Мое место в Шорвудском лесу. Еще надо будет выкопать кучу кладов и отнести в мэрию. А что-то просто раздать.

— Почему ты вернулся только сейчас? – спросил бывший шериф.

Робин не ответил, только посмотрел на застывшие черты Спектры, которые должны были выражать восторг и гордость, хотя на самом деле это было предвкушение встречи с любимым.

— Мне надо было о многом подумать.

— Ты едва не опоздал, — укоризненно проговорила Свити.

— Я легенда и всегда появляюсь вовремя, — безапелляционно заявил земнопони, лучезарно улыбаясь Спектре Блоссом.

...По опушке Шорвудского леса шла пони, направляясь к неприметному овражку знакомой тропкой.

Аккуратная серая единорожка в очках, чья рыжая грива была заплетена в две косички с бантами. На миловидной мордочке светлели неожиданно высыпавшие веснушки, указывающие на родство с земнопони, а на шее повязан ярко-синий платок. На спине поняши подпрыгивала небольшая плетеная корзинка, накрытая чистой тряпицей.

Единорожка с недавних пор была избранным и утвержденным мэром Троттингема, но не изменила своей тайной страсти. В городе про ее осенние отлучки ходило немало слухов, которые Тайди Скрипт даже не думала опровергать или подтверждать.

Разгадка была проста и в то же время сложна.

Подойдя к овражку, пони глубоко втянула носиком воздух, после чего блаженно выдохнула:

— Малинка-а-а...

Съехав на крупе в пахучие заросли, пони еще несколько раз блаженно вздохнула и поставила на землю корзинку. Лучшая малина всегда росла здесь, в Шорвудском лесу.

Рог осветился, и окутанные сиянием ягоды сами собой стали слетать с колючих веток и лететь поочередно в корзинку и в рот пони.

Тайди Скрипт сильно углубилась в густые заросли, блаженно что-то мурлыкая и с удовольствием уплетая сочную малину. Корзинка потихоньку наполнялась отборными ягодами: твердыми, спелыми. Тайди уже предвкушала, как сварит дома горшочек малинового варенья. Уже пятый в этом сезоне.

Громкий рев вырвал Тайди Скрипт из грез. Взвизгнув от неожиданности, поняша отпрыгнула в сторону, задев копытом корзинку. Ягоды просыпались на землю, но Тайди было не до того: прямо перед ней, взвившись на задние ноги, возвышался лесной медведь. Он пришел сюда явно за тем же, что и пони, вот только в отличие от нее мог и сожрать случайную встречную.

Зверь снова заревел, и Тайди, шлепнувшись на круп, стала с писком отползать спиной вперед. Медведь шел следом, треща малинником и будто бы не торопясь, но вскоре пони почувствовала спиной глинистый берег овражка.

«Конец! — в панике подумала серая пони. — Селестия Милосердная, что же это? Я не хочу... Мама!»

Медведь безразмерной черной горой уже навис над съежившейся пони, как вдруг рев предвкушения сменился ревом ярости и боли: в облезлый зад лесного хищника, присвистев из леса, воткнулась стрела. И почти сразу — еще одна.

Зверь, рухнув на четыре ноги, резко развернулся, но еще несколько стрел поразили его в холку и спину. От рева заложило ушки, и Тайди зажмурившись от страха, услышала только тяжелую звериную поступь... удаляющуюся.

Они не рискнула открыть глаза, пока рядом не раздался голос:

— Вы не ранены, миледи? Право же, не стоило так пугать медведя: он со страху мог наброситься на Вас.

«Его пугать?!» — возмущенно подумала серая единорожка.

Она открыла глаза и почувствовала, как у нее закружилась голова. Перед ней стоял... ОН. Робин Хуф, хозяин Шорвудского леса, неуловимая легенда, а еще...

Тайди Скрипт вдруг осознала, что полулежит на спине перед своей второй тайной страстью, легендой о котором чуть ли не с детства зачитывалась, и несолидно зарделась.

Робин Хуф, лучезарно (окажись тут Спектра Блоссом, сказала бы «нагло») улыбаясь, галантно подал мэру Троттингема копыто, и та, опомнившись, попыталась встать.

В следующий миг Тайди ахнула от боли и присела на левую заднюю ногу. Судя по всему, она ударилась о камень, когда в панике отползала от медведя.

— Я помогу, миледи, — сказал Робин Хуф и, ловко подхватив пискнувшую единорожку передними ногами, на задних пошел вверх по склону.

Та, покачиваясь в объятиях легенды, тихо проговорила:

— Спасибо, сэр Робин Хуф.

— Всегда... рад помочь, — немного тяжело дыша, ответил разбойник-легенда и мягко опустил единорожку на траву. — Тем более, мудрому и справедливому мэру.

Тайди смущенно опустила ушки, но все же сказала:

— Преклоните колено, сэр Робин.

Земнопони, не прекращая улыбаться, припал на переднюю ногу, после чего почувствовал, как его губ коснулись губы единорожки, все еще лежащей перед ним.

— Благодарю за спасение, — тихо сказала она, смущенно опустив ушки, — а теперь, если не сложно, проводите меня до ближайшей деревни.

— Один момент, — сказал разбойник и вдруг спрыгнул обратно в овражек.

Через пару минут он появился, неся в зубах корзину с ягодами. Ничего не говоря по причине занятости рта, он вновь подал копыто Тайди и, не слушая протестов, взвалил ее себе на спину, после чего и направился прочь из леса.

Через некоторое время он опустил на землю корзинку с ягодами и сказал:

— Здесь кончаются мои владения, миледи.

Мэр Троттингема улыбнулась, глядя на слегка запыхавшегося, но довольного земнопони. Ее взгляд упал на обочину, где колыхались на легком ветру полевые цветы, и вдруг голову пронзила неожиданная, безумная мысль, заставившая единорожку вновь жарко покраснеть.

— Не проводите меня до Троттингема? – спросила мэр.

— Я не могу, — виновато развел копытами Робин, после чего указал на верстовой столб, где висел его грубо намалеванный портрет с обещанием награды.

— Принцессой Селестией тебе дано высочайшее помилование, — возразила Тайди. — А эту бумажку просто забыли снять.

— Точно?

— Слово мэра.

— Тогда с радостью...

...Дорога до Троттингема, ранее занимавшая чуть больше часа, теперь превратилась в настоящее путешествие. Робин Хуф почти не рассказывал о себе, зато охотно слушал все, что говорила Тайди.

Задай ей кто вопрос, единорожка и сама не ответила бы, почему она так откровенничает с воплощенной легендой Троттингема. Казалось бы, при чем тут то, что стихотворная баллада трехвековой давности была любимым произведением юной студентки пансиона благородных кобылиц?

Когда же Робин Хуф подвел прихрамывающую Тайди к замку и галантно поклонился, та сделала несколько неуверенных шагов... и сорвала зубами растущий на обочине невзрачный цветок мышатницы, цвет бархатистых лепестков которого всегда был романтическим символом всех серых пони, после чего вручила его Робину Хуфу.

— Завтра, в полдень, сэр Робин, — сказала она, чувствуя, как сердце колотится в груди, — приходите в паб «Радужный Рыцарь». Тот самый, где останавливалась другая легенда Троттингема. Я буду там.

Назначив, таким образом, свидание, она, слегка прихрамывая, направилась к подъемному мосту. Она не оглядывалась.

А когда она отошла на некоторое расстояние, сзади раздался сдержанный, но все же торжествующий возглас.

А может, показалось...

Глава 18. Долгий путь домой.

...Никто никогда не задумывался о том, что чувствует разумное существо, обращенное в камень.

Это не похоже на сон — потому что ты знаешь, что не спишь.

Это не похоже на смерть — ты существуешь.

Не похоже это и на жизнь — ты не мыслишь, потому что сойдешь с ума от неподвижности тела и неподвижности духа.

Спектра Блоссом, сжимавшая победный флаг в Кантерлотском саду скульптур, помнила и не помнила то, что происходило вокруг всю тысячу лет.

Голоса пони и смех жеребят. Солнечный свет и ночная тьма, дождь и снег, докучливые голуби и кряхтение садовника, который, казалось, никогда не был молодым. Молчаливые стражники и чопорные гости дворца. Спектра помнила все. Но не взялась бы сказать, когда и как долго с ней происходило то или иное событие. А что вообще являлось плодом воображения вроде шоколадного дождя или странных бесформенных существ, на которых никто из пони не обращал внимания.

Спектра осознавала, что минул целый миллениум. Что давно уже нет никого из пони, встреченных ей в Эквестрии, но не могла понять, что же испытывает по этому поводу.

Изменился Кантерлот, изменились пони вокруг... Неизменной осталась лишь принцесса Селестия.

А еще она, Спектра Блоссом, которая отказалась от своей новой жизни в надежде вернуть жизнь прежнюю и вновь увидеть свой дом, любимого и друзей...

...Кристальная пони судорожно вздохнула. Сердце, ударив в первый раз за тысячу лет, бешено застучало, будто пытаясь нагнать давно упущенное время.

Спектра, чьи ноги подкосились, выронила флаг и непременно бы упала, если бы ее не подхватили мягкие поля магии.

В королевском саду стояли сразу три аликорна. Принцесса Селестия, розовая грива которой превратилась в колышащиеся эфирные пряди пастельных цветов. Принцесса Луна, тоже с изменившимися волосами: светло-фиолетовая аккуратная прическа превратилась в полнящийся звездами темный поток. И еще одна, незнакомая, розового цвета и с обычной, хотя и разноцветной, гривой.

Элементов Гармонии видно не было, лишь остаточные магические всполохи угасали вокруг вместе с рогами аликорнов.

— Скх... скхолькхо?.. — прохрипела Спектра, пытаясь идти самостоятельно.

Она знала ответ, но хотелось убедиться.

— Почти тысяча лет, моя маленькая пони, — отозвалась принцесса Селестия, идя рядом и улыбаясь. — И Кристальная Империя снова в мире живых.

Остальные аликорны молчали, просто держась чуть позади старшей принцессы.

Спектра, которую от усталости даже не мучило любопытство, закрыла предательски защипавшие глаза.

Получилось.

Бездна в тысячу лет, отделяющая её от любимого, исчезла. Растворилась без следа в потоке времени...

...Принцессы принесли обессилевшую кристальную пони во дворец, после чего передали с копыт на копыта двум расторопным единорожкам в платьях служанок. Потом была огромная ванна, в которой Спектру не только отмыли от пыли веков и садовой грязи, но и размяли мышцы, привели в порядок шерстку и гриву. Это кристальная пони помнила смутно: в горячей воде ее разморило так, что глаза закрывались на ходу.

Потом ее ждал легкий ужин и строгий доктор, который диагностировал «крайнее перенапряжение», и «остаточный магический шок». А после того, как мечтающая о мягкой постели Спектра сорвалась и повысила на бледно-желтого единорога голос, еще и «общую нервозность». Прописал премерзкую микстуру и покой минимум до утра, с чем и удалился.

Спектра, с которой нянчились будто с жеребенком, буквально сгорала от смущения. Она, имперский гвардеец, не привыкла чувствовать себя слабой и больной.

Есть не особенно хотелось, но ужин из разноцветных желе она все же заставила себя проглотить (тысячу лет без еды!), и только после этого провалилась в глубочайший сон...

...Спектра проснулась.

На улице было еще темно: с западной стороны неба, куда выходили окна спальни, не было видно еще даже отблесков дня.

Вызванный длительным заточением в камне сумбур в голове еще оставался. Думать о том или ином событии в королевском саду, а тем более, о его дате, не хотелось: от такого кружилась голова, и мутился взгляд. А не думать не получалось.

Образы пони, гостей дворца и принцессы Селестии были еще ничего. Но абстрактные образы, дождь из шоколадного молока и розовая трава в клеточку — это было странно.

Спектра захотела встать, но слабость в ногах позволила лишь сбросить тонкое одеяло. Провозившись в приступе ужасающей беспомощности больше часа и встретив рассвет вспотевшей и вымотанной, Спектра решила сдаться.

Как ни претило подобное натуре воительницы, пришлось прибегнуть к посторонней помощи.

Колокольчик для вызова прислуги будто специально был кем-то оставлен на низкой тумбе, до которой удалось хоть и с трудом, но дотянуться. На звон явились знакомые уже служанки-единороги: одна светло-серая, а другая – нежно-голубого цвета, сразу навеявшая воспоминания об Инки Спринкле.

Выслушав сбивчивые пожелания, служанки не стали ни возражать, ни смеяться, а только подняли кристальную пони магией и, первым делом, понесли к неприметной двери в углу покоев, после чего снова помыли, вытерли пушистым полотенцем и уложили обратно в кровать. Через короткое время прямо туда принесли завтрак. В основном, всякие разноцветные желе, сладкая каша и несколько эликсиров, призванных восстановить силы. Видимо, среди них было и снотворное, потому что после еды Спектру вновь сморил глубокий сон без сновидений.

Снова кристальная пони проснулась от того, что ее мордочку щекотал луч яркого солнца, уже прошедшего по небосводу больше половины пути.

Спектра открыла глаза и обнаружила, что находится в комнате не одна. Что рядом с кроватью на большой подушке сидит сама солнечная принцесса.

За тысячу лет она почти не изменилась, если не считать волшебной гривы. Даже регалии остались прежними, и Спектра была готова поспорить, что это те самые, что были на принцессе тысячу лет назад.

— Ваше Высочество, — улыбнулась кристальная пони, чувствуя теплую волну благодарности.

Слабость тела куда-то ушла, хотя до прежней легкости движений было, очевидно, далеко.

«Наш инструктор по боевой подготовке пришел бы в ужас, увидев меня в такой форме», — грустно подумалось Спектре.

— С пробуждением, Спектра Блоссом, — ласково улыбнулась принцесса. — Ты чувствуешь себя лучше?

И хотя принцесса скорее утверждала, чем спрашивала, кристальная пони благодарно кивнула:

— Да, — она сделала паузу, и вдруг взгляд упал на собственную гриву, разбросанную по подушке длинными прядями. — О, стихии, что это?

Приступ паники едва не кончился плачевно: сознание поплыло и чуть не погасло. Магия принцессы на секунду окутало имперского гвардейца, и та почувствовала волну сил и спокойствия, пробежавшую по телу. Взгляд снова прояснился, а перед кроватью взлетело большое зеркало.

Спектра Блоссом нашла в себе силы посмотреть в полированную поверхность. Все еще не веря, она задумчиво перебрала в копытах несколько прядей гривы, и отражение сделало то же самое.

Волосы были все ещё семи разных оттенков, но цвет ушел. Опустив взгляд, в хвосте кристальная пони увидела ту же серую картину.

— Ваше Высочество... почему так случилось? — спросила Спектра и услышала в собственном голосе слезы.

— Побочные эффекты, моя маленькая пони, — ответила принцесса, опуская зеркало на пол, — но это гораздо лучше того, что могло действительно случиться.

— Что Вы имеете в виду?

— Ты могла мгновенно состариться после раскаменения, ты могла просто умереть за тысячу лет… И просто в ужас повергает меня мысль о том, что ты могла остаться в полном сознании. Никогда нельзя так поступать со смертными пони. Это была авантюра, на которую я пошла исключительно на эмоциях и после этого окончательно утратила связь с Элементами. С легким сердцем я спрятала их, чтобы больше не было искушения устроить нечто подобное спонтанно.

Спектра опустила взгляд и покраснела. Сейчас, после благополучного исхода, ей было стыдно за все переживания и нелегкие решения солнечной принцессы.

— Простите... – сказала она, — я была такой эгоисткой, даже не думала, что Вы можете чувствовать...

— Все давным-давно позади. Отдыхай, моя маленькая пони. Хотя ты и так спишь уже несколько дней, все равно тебе еще надо восстанавливать силы.

— Принцесса Селестия... – позвала Спектра, видя, как аликорн встает и собирается уходить. — Могу я отправиться... домой?

Голос чуть не дрогнул, но Солнечная пони деликатно не заметила этого:

— Я прошу тебя немного подождать.

— Что? — привстала Спектра. — Но почему?!

Сияние магии мягко удержало ее в кровати.

— Потому что древнее зло еще не окончательно побеждено, и король Сомбра, к моему величайшему сожалению, утратил абсолютно все, что связывало его с моим учеником.

— Я должна быть там! — не согласилась Спектра. — Я гвардеец, и мой долг защищать Империю!

— Именно поэтому тебя не должно быть там сейчас, моя маленькая пони. Твое чистое, бесхитростное сердце, преданность и чувство долга могут стать легкой добычей темных сил.

— Я верю, что в принце Шейде еще осталось добро!

Селестия осталась непреклонной, хотя кристальная пони была готова поклясться, что сердце аликорна наполнилось скорбью:

— Ты доверилась мне раньше, прошу, доверься и теперь. Принц Шейд погиб больше тысячи лет назад, и то, что заняло его тело, не имеет ничего общего с той доброй и светлой душой, что мы обе знали. И поверь, меня это ранит не меньше, чем тебя, потому что принц Морнинг был моим доверенным учеником, а еще тем, кто любил меня всем сердцем.

Спектра прикрыла глаза. С одной стороны, сердце Радужного рыцаря рвалось к дому, туда, где прошла жизнь, служба... Но разум принимал доводы принцессы. И худшее, что можно было сделать, это испортить все в самом конце пути.

— Моя ученица направилась туда со своими друзьями, — продолжила принцесса. — И они сделают все возможное. Я верю в нее. Но дело еще и в том, что ты слишком слаба. Истощение твоей врожденной магии настолько велико, что еще лет двадцать — и мы не смогли бы тебя расколдовать. Ты навсегда осталась бы статуей, по крупицам утрачивая и разум, и душу.

— Я еду за ними!.. – предприняла кристальная пони еще одну попытку, хотя и сама уже сомневалась в верности такого решения.

— Ты не стоишь на ногах, Спектра Блоссом, — покачала головой аликорн. — Если перенапряжешься — сердце может не выдержать.

Спектра закусила губу, но упрямство все же взяло свое:

— Я не боюсь!

— Подумай, а если с тобой что-то случится? Что будет с твоим особенным пони после такого? Ты ждала тысячу лет, потерпи еще пару дней. Я обещаю, нет, я клянусь тебе солнечным светом, что отправлю тебя в Кристальную Империю сразу же, как это станет возможным.

Спектра, вздохнув, расслабленно откинулась на кровать. Волнами накатывала слабость от истощения и еще большая – от понимания правоты принцессы. Во всем.

Но противостоять зову сердца было невозможно.

— Ваше Высочество, — тихо проговорила кристальная пони. — Я безмерно благодарна Вам за помощь и поддержку... но я все равно уйду. В Вашей власти удержать меня только силой.

— Хорошо, — ответила принцесса Селестия. — Я не стану тебя удерживать, только прошу подождать еще хотя бы до завтра. Просто потому, что утром в Кристальную Империю отправляется экспресс, а сама ты туда мало того что не дойдешь, так еще и сильно проиграешь во времени.

— Что мне делать здесь еще до утра?

— А разве у тебя нет вопросов? — принцесса склонила голову на бок.

Спектра некоторое время молчала, но, наконец, спросила:

— Кто была та розовая принцесса в саду?

— Моя... племянница, скажем так. Принцесса Ми Аморе Каденза. Вы еще увидитесь с ней.

Кристальная пони попыталась вспомнить подробности из сада, но память отказывалась служить. Образ нового аликорна был размытым, и даже цвет глаз было вспомнить сложно.

Впрочем, первый вопрос был лишь праздным любопытством, тогда как остальные волновали куда больше:

— Что случилось с Робином и остальными? Я имею в виду, после того как...

Спектра осеклась, вспомнив...

...Статуя Победы по-прежнему сжимает флаг, сейчас, правда висящий мокрой тряпкой.

Идет осенний дождь, и под копытами старого земнопони шуршит опавшая листва королевского сада.

Взгляд бирюзовых глаз поднимается на застывшую в радостном предвкушении мордочку. Капли дождя стекают по ней, будто слезы радости.

— Я знаю, ты меня слышишь, — говорит старый пони. — Я пришел... попрощаться. Похоже, скоро я совсем отстану от тебя в этой гонке со временем, кхе-кхе. Я ни о чем не жалею, Спектра. Только о том, что так и не успел попрощаться с тобой, когда ты еще могла ответить... Ну ничего. Может быть, мы еще увидимся где-то... там. Ты была права, я нашел свое счастье. С мэром Троттингема, представляешь? Ну да я же тебе рассказывал... так что я теперь не Робин Хуф, уже давно. Но серебряный рог еще трубит в Шорвудском Лесу. Из парнишки вышла отличная легенда. Чем-то он на нашего Дарк Дестроера похож. В хорошем смысле. Так что я спокойно отправляюсь... ждать тебя. Тайди меня поймет, я знаю... В общем, прощай, Спектра Блоссом. Любовь моя. Пусть твоя новая старая жизнь вернет былое счастье...

Тот, кто уже почти полвека не зовет себя Робином Хуфом, вновь накидывает капюшон и идет к задней калитке Кантерлотского сада...

...Спектра с горечью вспомнила, как Робин Хуф несколько раз навещал ее в саду и до того. С каждым разом он был все старше, и, в конце концов, перестал приходить.

«А ведь их никого уже нет, — подумала Спектра Блоссом и почувствовала, как сердце сжалось. — Ни Робина, ни шерифа, ни Свити... Даже Инки Спринкл уже – чей-то далекий предок...»

Окутанная золотыми сиянием королевской магии, на стол легла толстая книга.

— Вот. Здесь ответы на большинство твоих вопросов.

Спектра взяла фолиант в копыта.

— Сказки? — удивленно спросила она. — Какое это отношение имеет к моему вопросу?

— Посмотри на название.

Спектра прочитала вслух:

— «Сказки Северной Эквестрии». Инки Спринкл... шериф Троттингемский?!

Принцесса улыбнулась, увидев, как расширились от удивления глаза кристальной пони. Правда, последней еще вспомнилась полная ужасов черная тетрадка, что таскал с собой пегасенок.

— Я оставлю тебя, — сказала тем временем аликорн, — и организую завтрашний отъезд.

— Спасибо еще раз, Ваше Высочество, — Спектра подняла глаза, — за понимание.

— Это все, что я могу сделать для тебя, и малая часть того, что должна была.

С этими словами принцесса Селестия вышла, оставив кристальную пони наедине с книгой и всколыхнувшимися чувствами.

Не успела дверь закрыться за царственным аликорном, как фиолетовые глаза Спектры жадно впились в строчки.

— «Звездная пыль», — вслух прочла Спектра оглавление. — «Крестные псы», «Похождения Родрика Бесстрашного и его друзей»... хм, интересно. «Отряд Золотых Когтей капитана Шнайдера»... «Робин Хуф и Радужный Рыцарь»... О, стихии!

Нетерпеливо перелистнув страницу, она погрузилась в первую из историй...

Почти весь остаток дня Спектра Блоссом провела, вчитываясь в строки древнего фолианта. Она ожидала увидеть описание похождений Родрика Бесстрашного, но на стиль юного Дарк Дестроера эта книга совершенно не походила. Персонажи были живыми, переживания — яркими, описания — красочными.

Спектра даже испытала чувство мимолетной гордости, что именно она подтолкнула юного прозаика на путь самокритики и учебы.

В новом стиле Родрик предстал и впрямь настоящим героем. Героем, так похожим на одного серого пегаса с ярко-желтой гривой. И получившим прозвище «Бесстрашный» только в конце книги, от спасенных из логова дракона пони.

В другой сказке Спектра с улыбкой узнала знакомых хранителей снов: Арию и Даймонда. Не иначе, Инки Спринкл записал их историю, чтобы другие пони не забыли ее, пусть даже в виде сказки передавая из поколения в поколение.

Еще одна история повествовала о гриффине, выращенной алмазными псами, и Спектра уже подсознательно искала, где могла слышать эту историю. Припомнить не получилось, и пони решила, что она произошла после того, как она сама застыла в камне посреди Кантерлотского сада.

Читая об отряде капитана Шнайдера, кристальная пони чувствовала, как сердце сжимается от невозможности взглянуть в глаза старому наемнику, что и впрямь оказался куда как непрост. И что служил принцу Морнингу не столько из-за денег, сколько из восхищения благородством правителя Кристальной Империи.

Не удержавшись, прочитала Спектра и историю, участницей которой сама являлась. К вящему удивлению, события были изложены довольно объективно, очевидно, здесь писателю пришлось прибегнуть к помощи. В том числе в описании событий, которыми не были свидетелями ни Робин Хуф, ни кто-то еще из вольного отряда. Судя по всему, Инки консультировался с Тайди Скрипт, когда писал эти куски. Или с дядей. Или с обоими сразу.

Спектра прервала чтение только на поздний обед (также содержащий изрядную дозу восстанавливающих эликсиров), после которого уже самостоятельно смогла передвигаться по комнате.

Когда же солнце начало клониться к закату, кристальную пони еще раз навестила принцесса Селестия и врач.

Другой единорог, серый и с пышными усами, осмотрел Спектру детальнейшим образом, разок заставив покраснеть, после чего тут же, на месте доложил принцессе о готовности кристальной пони перенести путешествие.

— Я бы рекомендовал еще неделю покоя, — добавил он, — но как я понял, это невозможно?

— Совершенно исключено, — хором сказали Спектра Блоссом и принцесса Селестия.

Доктор вздохнул и вышел, левитируя перед собой чемоданчик. Едва за ним закрылась дверь, в комнате раздался двухголосый смех.

— Так я могу идти? – спросила Спектра Блоссом короткое время спустя.

— Да, утром, — кивнула принцесса. — И даже лучше, с тобой отправится капитан гвардии, у которого дела в Кристальной Империи.

— Что еще за дела? – нахмурилась Спектра.

— Неофициальный визит, — пояснила аликорн. — Не волнуйся. Моя сестра ручается за него.

— Принцесса Луна? Кстати, я вчера забыла спросить...

— Долгая история, Спектра Блоссом. Скажу лишь, что Найтмер Мун больше не существует, и моя сестра благодаря Элементам Гармонии и своей природе аликорна излечилась от этого безумия. А теперь отдыхай. Завтра тебе предстоит долгий путь.

С этими словами принцесса Селестия вышла из комнаты, а Спектра, откинувшись на подушки, улыбнулась закатному солнцу.

— Завтра, — сказала она вслух. — Прямо завтра...

По ее щекам текли слезы, которых отважная воительница не стыдилась. Потому что это были слезы счастья.

Провожатый Спектры оказался фестралом. С первого взгляда та приняла его за Даймонда Стара, но как только Лунный гвардеец снял гребненосный шлем, сходство рассеялось. Фестрал был темнее, почти черным. А на шею его спадала обычная грива характерного для фестралов темно-лилового цвета, а не драконий гребень жителя верхних островов Старспайра.

Как было сказано, капитана во дворце Кристальной Империи ждала группа, с которой он должен был отправиться на задание. Проводить при этом Спектру не составляло сложности.

— Капитан Лунной гвардии Миднайт Блейд, — представился ночной пегас.

— Гвардеец Внутреннего круга Спектра Блоссом. Хотя Вы, похоже, в курсе, сэр.

— Можно без чинов.

Спектра кивнула. Ей всегда импонировали офицеры, недолюбливающие официоз вне службы. Сам принц Морнинг был таким: являясь комтуром собственной гвардии, в неофициальной обстановке он просил, а самым упрямым — приказывал, обращаться к нему на «ты», без чинов и поклонов. Дескать протокол — для дворца и приемов, а за чашей вина все это лишнее.

— Я сказал что-то смешное? — спросил капитан, идя рядом со Спектрой.

Они вышли из замка и направились на нижние платформы.

За века город разросся. Вместо одной городской платформы над пропастью нависали уже несколько, а то, что было довольно узкой горной дорогой, превратилось в оживленный и широкий проспект, утвердившийся на огромных опорах.

На улицах стало чище, убранство — богаче, одежды — официальнее. Спектра даже почувствовала себя немного неловко, будучи одетой только в свой антикварный доспех, что был бережно сохранен принцессой в королевском арсенале и приведен оружейниками в порядок незадолго до пробуждения.

Столица процветала, словно пытаясь дотянуться своими башнями до нависающего сверху замка двух богинь...

Капитан терпеливо ждал ответа, и Спектра, отогнав мысли, ответила:

— Забавно то, что все говорят о редкости и чуть ли не легендарности фестралов, а я встречаю их на каждом шагу. Во дворце была Бэнши Свинг, в Троттингеме — Крошка Шейд, в Кантерлоте — Даймонд со своей подругой, а сейчас, тысячелетие спустя, ты. Как будто и не падал Звездный Мост.

— Действительно, забавно, — согласился капитан, — учитывая то, что фестралов во всей Эквестрии после войны Сестер всегда было даже меньше сотни. И про деревню Холлоу Шейдс очень немногие знали все это время. Только после возвращения нашей принцессы ночной народ вновь готов явить себя Эквестрии.

— Как и мой.

— Судьбы наших народов похожи, как и наши собственные.

Спектра почувствовала легкое раздражение:

— При всем уважении, Миднайт. Мне тысяча с лишним лет.

— Я могу понять, как это шокирует.

— И почему все кругом думают, что понимают мои чувства? – задала Спектра риторический вопрос, но капитан ответил:

— Я очень даже понимаю. В последний раз я видел дочь тысячу лет назад. При этом она говорила, что ненавидит меня. Надо признать, было за что.

— Прости, ты что, тоже?.. – удивилась кристальная пони, уставившись на спокойно шагающего по мостовой фестрала.

— Разница между нами в том, что я вовсе не хотел быть статуей целую эпоху. И не могу вернуться, чтобы все исправить. Впрочем, я нашел в себе силы начать заново. Это лучше, чем сидеть и жалеть о несбыточном.

Сердце Спектры сжалось. Действительно, смертельно рискнув, она теперь могла вновь обнять любимого, встретить друзей, просто ступить на плиты родного города. Капитану же Миднайту оставалось быть реликтом прошлого, лишь волею судьбы получившего вторую жизнь.

От одной этой мысли на глаза едва не наворачивались слезы.

— Кокатрикс, да? — спросила Спектра.

— Нет, — качнул головой капитан. — Прости, я... не хочу об этом.

— Без проблем... — отозвалась Спектра и вдруг спросила. — А куда мы идем? Я думала, нам надо будет спуститься вниз, а мы идем в центр платформы...

— Мы направляемся на вокзал.

— Куда?

— Самый быстрый способ добраться до Кристальной империи без крыльев — железная дорога.

Спектра вдруг ощутила неловкость. Что-то изменилось в жизни пони за тысячу лет, если дороги начали мостить железом.

В воображении предстала обшитая приклепанными железными листами дорога, но становилось непонятно, чем плохи были дороги старые, мощеные камнями. Притом не боящиеся влаги и куда более дешевые. И почему ходьба по ней должна быть быстрее?

Захотелось спросить об этом, но Спектра постеснялась, боясь показаться неотесанной.

Все оказалось не так банально и гораздо более впечатляюще.

Кантерлотский вокзал поверг имперского гвардейца из прошлого в восхищенный трепет. Королевский Тракт перестал существовать в привычном смысле этого слова. Обычная дорога осталась, но основные перевозки осуществлялись шипящими и ревущими машинами, что безо всякой магии таскали по железным рельсам вагоны, полные пони или грузов. Давнишняя шутка принцесс о самобеглых повозках без магии, похоже, обрела плоть.

Спектра чувствовала себя глупой провинциалкой, что пялится на достопримечательности столицы. Так не вязались эти ярко раскрашенные, пышущие дымом и паром чудовища с дышащими стариной стенами Кантерлота!

Впрочем, Миднайт и сам выглядел впечатленным, несмотря на то, что уже наверняка видел чудесное новшество раньше.

Уже позже, сидя в комфортабельном купе, Спектра вовсю глазела на пробегающую за окнами с немыслимой скоростью процветающую страну. Вернее, скорость была не то чтобы запредельной, но ни один пони не смог бы бежать таким бешеным карьером долго. Разве что ломовые тяжеловозы-земнопони.

Сердце тревожно билось. В голове не укладывалось, что прошла целая тысяча лет. Пони почти не изменились. Меньше стало приверженности одежде и сословным знакам различия, больше улыбок, да и местность вокруг выглядела ухоженной будто парк. Ни тебе темных ельников, ни раскисших грязевых полей, ни буреломов или исторгающих миазмы болот.

Даже облака в небе висели низко и редко, и, судя по всему, были пригнаны пегасами: уж больно живописный вид они создавали.

Железная дорога бежала на запад, через обширные луга, когда-то носившие название Травяное море. Теперь же там раскинулись бескрайние яблоневые сады, а неподалеку вырос живописный городок, именно там, где и предполагал когда-то Санфлауэр. Вот только не видно было ни стен, ни крепости, хотя Вечнодикий Лес по-прежнему темнел вдалеке.

Очевидно, ничего похожего на Манифестацию в современной Эквестрии не происходило и не могло.

В саду не было видно почти никого, только здоровенный ярко-алый жеребец сбивал с деревьев спелые плоды и стаскивал корзины к целой веренице связанных между собой телег.

«Один он это потащит, что ли? – подумалось Спектре. — Силен!»

По коридору прошел проводник, темно-желтый пожилой земнопони с усами и в мундире.

— Остановка Понивиль! — громко, но с достоинством объявил он и пошел дальше. — Стоянка пятнадцать минут! Понивиль, подъезжаем!

— А этого городка не было, — сказала Спектра вслух, глядя на веселую толпу разноцветных пони, высыпавших из вагонов.

— Поверь, я тоже был удивлен, сколько новых городов было основано в Эру Гармонии, — отозвался Миднайт Блейд.

Сейчас, под ярким солнцем, золотистые глаза скрывали очки-гогглы с черными стеклами. Капитан тоже носил броню, как и Спектра, чтобы пользоваться в пути льготным проездом, но при этом Спектра ни разу не встретила какого-то особого пиетета в отношении к гвардии. Казалось, пережитки репрессий Троттингема были забыты начисто. Впрочем, так скорее всего и было.

Разве что были любопытные взгляды, бросаемые на фестрала, и пара кобыльих мордочек, заглянувших в купе по надуманным поводам.

— Пони здесь выглядят счастливыми, — сказала Спектра, когда Понивиль остался позади, и поезд покатил дальше.

— Неудивительно, — согласился Даймонд Стар. — Тысяча лет мира накладывает свой отпечаток.

— Я смутно помню какие-то безобразия. Даже в самом Кантерлоте.

— Может, это был... как его... петрификационный бред? Кажется, так называются образы, полученные в состоянии окаменения? Я изучал историю, когда... проснулся. Войн не было. Больших, по крайней мере. Селестии надо сказать спасибо за это.

— Может быть. Иногда сны — это просто сны. Даже если они снятся в каменном состоянии. Что бы там ни говорила Ария...

— Кто? – навострил уши фестрал.

Спектра начала рассказывать:

— Помнишь, я тебе говорила о фестралах, которых я встретила в Кантерлоте? Тогда, тысячу лет назад? Их звали Даймонд и Ария. Кстати, у Арии было второе имя, как у тебя первое — Миднайт. Так вот, они занимались тем, что хранили сны пони после того, как принцессу Луну... изгнали. Конечно, у них не получалось так же хорошо, но это было гораздо лучше чем ничего.

— И... как они?

Взгляд фиолетовых глаз укоризненно уставился на фестрала:

— Миднайт, это было тысячу лет назад. Они давно прожили свою жизнь, умерли и обратились в прах, оставив потомков.

— Я не об этом. Как они были тогда?

Спектра пожала плечами:

— Они были особенными пони друг для друга. Воспитывали двух жеребят, готовились встретить третьего и усыновить четвертого. Выглядели почти счастливыми.

— Почти?

— Их родина, Старспайр, сделалась для них недоступной. На срок, который они не могли выждать, как я, потому что у них уже были жеребята, нуждающиеся в заботе.

Фестрал кивнул и отвернулся к окну. Из-за черных стекол на глазах нельзя было прочитать эмоции, но почему-то Спектре показалось, что вопрос собеседника вызван не простым лобопытством.

— Спасибо, Спектра, — сказал Миднайт некоторое время спустя.

— Да за что же?

— Ты не догадалась? Ария Миднайт — это моя дочь, которую я потерял по собственной глупости. Как и... ладно, я не хочу об этом.

Спектра вспомнила слова Рихтфогена о том, что отец погиб в битве с самым сильным противником, о котором мог только мечтать. Она хотела было спросить про Шнайдера, но решила, что лучше будет оставить прошлое в прошлом, и незачем бередить старые раны.

Поэтому она только опустила взгляд и сказала:

— Прости.

— Нет-нет, все в порядке. Просто эта весточка из прошлого пролилась бальзамом мне на сердце. Может быть, их потомки все еще живут в Эквестрии?

— Скорее всего. Вот только за тысячелетие кровь ночного народа наверняка размылась так, что ни одного признака ты не найдешь. Ты же знаешь, один-два поколения – и все.

— Я не прощу себе, если не попытаюсь, — решительно заявил фестрал.

— Я тебя и не отговариваю. И ни о чем не спрашиваю. Ищи в Хуфингтоне или Холлоу Шейдс.

— Спасибо.

— Не за что. Бередить сердечные раны — это всегда слишком жестоко, чтобы просто тешить кобылье любопытство.

Фестрал с минуту молчал, но все же высказался:

— В юности я бы предложил свое сердце такой кобылице как ты!

Под черными стеклами очков глаз не было видно, но Спектра много лет общалась с Шарпом Сайтом, мастером розыгрышей и смущающих кобылок высказываний, поэтому не повелась:

— Когда мы сформируем табун, то позовем тебя.

Настала очередь капитана сдать позиции:

— Я нашел свою особенную пони недавно... – пробормотал он.

Спектра развила успех, и, стараясь не улыбаться, сказала:

— Ее тоже приводи. У нас будет настоящий квод!

На пару секунд наступила тишина, а после пони обменялись взглядом и разразились веселым смехом.

— Тушé! – воскликнул Миднайт Блейд, протягивая копыто. — Ты потрясающая кобылица, Спектра Блоссом. Твоему избраннику сказочно повезло. Его особенная пони дошла до самой принцессы, и даже тысячелетие не стало препятствием для счастливого объединения.

— Вот уж не думала, что жеребца можно смутить предложением вступить в табун, — отозвалась Спектра, слегка стукнув по копыту капитана своим. Раздался звон накопытников.

Миднайт по-новой рассмеялся:

— Спасибо! Но в современной Эквестрии это считается несколько старомодным. Хотя и не запрещено, и распространено довольно широко.

— И что с того? — хмыкнула Спектра. — Как будто это препятствие для любящих сердец.

— Нет, конечно, — морда фестрала посерьезнела. — Но я думал, что такие предложения не делаются едва знакомым пони.

— Мы с Грином сами-то едва сошлись, когда случилось это несчастье с Империей. А вступая в квод, я и не думала становиться частью табуна.

— Ты так говоришь, как будто можно первого встречного зазвать, вон, хоть того красного, что пинал яблоньки в окрестностях Понивиля. Я видел, как ты на него пялилась!

Спектра заулыбалась:

— Я с той точки зрения, что его бы да в гвардию! Был у нас такой здоровяк, только желтый. Топаз Спир. Мог в копытах кристалл сломать.

Капитан все же попытался отыграться:

— Дай догадаюсь, по молодости ты сохла по его желтому, мускулистому телу?

— Меня в жеребцах не это привлекает, — с легкостью парировала Спектра Блоссом.

— А что?

— То, чего большинству из вас недодали, — улыбка имперского гвардейца стала шире. — Ум и галантность.

Капитан мысленно капитулировал и сменил тему:

— Поразительно, мы едва знакомы, но сидим в купе и болтаем о жеребцах и кобылках.

— А это всегда так в дороге, — кивнула кристальная пони. — Больше, чем с попутчиком, откровенничаешь только в спа.

— Так вот о чем кобылицы в спа треплются, — поддел фестрал.

Спектра только фыркнула:

— Можно подумать, жеребцы на своих посиделках треплются на другую тему!

— Прости если задел твои чувства.

Спектра немного натянуто рассмеялась:

— Одному пони из той жизни очень, очень не хватало твоей галантности.

Фестрал тоже засмеялся, и оставшееся время пони провели за обычной дорожной болтовней, хотя пикировка и возобновлялась время от времени. Мелькали за окном пейзажи и сменялись города, стучали колеса, вагоны мерно раскачивались. Когда же солнце стало клониться к вечеру, небо вдруг осветилось яркой авророй, а задремавшая Спектра вдруг проснулась от давно, казалось, забытого чувства. Будто волна будоражащего тепла прокатилась по телу, вызывая в памяти все самое хорошее и любимое, и в следующий миг погруженное в полумрак купе озарила вспышка магии.

Не спящий ночью капитан Миднайт заслонился ногой от яркого зеленого света, которым засияла кристальная пони.

— Свершилось... — улыбнулась Спектра Блоссом, восторженно оглядывая блики на стенах и собственное тело. — Свершилось!

Она подскочила к капитану Миднайту и, стиснув его в объятиях, рассмеялась. Все тревоги и страхи покинули ее в этот момент, сменившись знакомой и четкой уверенностью: теперь все будет хорошо...

Кристальное Сердце вернулось.

Капитан Лунной Гвардии, глядя на сияющую в переносном и в буквальном смысле пони, улыбнулся, частично разделив ее чувства...

Глава 19. Кристальная династия.

Песню написал Руслан Евдокимов.

Иллюстрация от ANTI_MOZG

...В отличие от Эквестрии, в Кристальной Империи не изменилось почти ничего. Что неудивительно: вместо развития заполярное государство пережило тысячелетние забвение. Впрочем, активное строительство здесь явно велось и до, и после: построек прибавилось, а в центре Метрополии велось какое-то строительство на месте нескольких разрушенных домов. Пони вокруг попросту сияли от счастья, и даже капитан Миднайт Блейд как будто немного заблестел, едва сошел с поезда. Видимо, в этот раз вспышка Сердца была очень мощной.

Спектра, идя по улице, как никогда остро чувствовала очарование магии родного государства. То, что родина снова в мире живых, наполняло сердце такой радостью, что некоторые прохожие с понимающей улыбкой щурились или отводили взгляд от сверкающей поняши.

Имперский, он же Королевский, он же Кристальный Шпиль сиял в свете полярного дня магией Кристального Сердца.

— Привет, Спектра, — донесся до воительницы знакомый голос.

— Привет, Доктор, — автоматически поздоровалась Спектра с попавшимся навстречу земнопони.

На автомате она прошла еще несколько шагов, после чего понимание озарило подобно молнии:

— ДОКТОР?!

Спектра кинулась назад, чтобы обнять Доктора, но тот ловко уклонился, и в объятия кристальной пони угодила идущая рядом Дитзи Ду. Впрочем, серая пегасочка не возражала, лишь весело рассмеялась и ласково ткнулась мордочкой в нос Спектры.

Ту посетило дежа вю: смеющаяся светлая пегаска с косящими глазами, песня и безумный восторг разудалой пляски под музыку мира.

«Даже имена похожи были, Дитти и Дитзи, — подумалось Спектре. — Чудеса!.. Хотя нет, это всего лишь совпадение. А то так и в Снежную Пони поверить недолго...»

— Но как? – наконец, выдавила она.

— Я же говорил, что мы еще встретимся, — подмигнул земнопони и столкнул копыто с капитаном Блейдом. — Приветствую, капитан.

— Можно просто Миднайт, — снова сбавил официоза фестрал. — Все готово?

— Да. И сразу отвечая на твой не заданный вопрос: нет, нельзя. Будет парадокс. И просто посмотреть тоже нельзя — на эти грабли я не раз уже наступал. Не то чтобы это сильно задевало лично меня, но Селестия против.

Спектра не поняла, в отличие от капитана Лунной Гвардии. Уши с кисточками на мгновение грустно опустились, но возражений не последовало.

— А агент Мятная с нами не полетит? – спросил он.

— Все трио продолжает выполнять миссию прикрытия, — сказала Дитзи Ду, все еще обнимая Спектру Блоссом. — Так что им не до нас.

— Вы о чем? – снова задала вопрос Спектра. — Кто вы вообще такие?

— Мы просто появляемся там, где нужны, — в прежней загадочной манере ответил Доктор.

— Надеюсь, ты не рассердишься, если мы не будем тебя провожать? — спросил Миднайт Блейд, повернув голову к Спектре.

Спектра понимающе усмехнулась. Очевидно, у принцесс Эквестрии были в Империи свои дела. Что ж, правителю Кристальной Империи станет известно об этом.

— Не буду, — сказала она, выпуска из объятий Дитзи Ду, которая тут же взлетела и повисла в воздухе. — Тогда... до встречи?

— До встречи! – рассмеялся неизвестно чему Доктор.

— Удачи, Спектра Блоссом, — кивнул капитан Миднайт, а Дитзи Ду просто молча обняла воительницу еще раз.

Та еще какое-то время смотрела вслед странным пони, которым, казалось, не было препятствием даже безжалостное время. Может, можно было обойтись и без таких радикальных мер, как окаменение? Если бы тогда, в Шорвудском лесу, Спектра знала ответы на все вопросы!

— ...уже один раз нашли пони, затерянную во времени и пространстве, найдем и Тики Клок! — донесся звонкий голос Доктора.

«Ты все правильно сделала, — мысленно сказала Спектра сама себе. — Если бы я ушла тогда, то погибло бы много невинных пони. И никакого счастливого конца, как в книжке со сказками из дворца. Соберись, ты уже дома, тебя ждут любимый и, возможно, новая служба...»

Через главную площадь, еще носящую следы недавней Кристальной Ярмарки и некоторого количества разрушений, Радужный рыцарь направилась во дворец.

Судя по всему, на празднике что-то случилось. Вся площадь была усеяна осколками тусклых кристаллов, которые с великой осторожностью грузили в вагонетки несколько пони в защитных комбинезонах.

Тем не менее, пони были радостны и возбуждены, и в глазах даже рябило от бликов и красок.

Спектра улыбнулась. Она почти отвыкла от этого: сверкающие грани и сияние магии кристального сердца, что наполняла сердце счастьем и умиротворением. Как будто саму душу стало видно невооруженным глазом.

Она мельком глянула на свое отражение в полупрозрачной стене: может, в гриву и хвост вернутся краски? Но нет. Волосы, хотя и переливались белыми бликами, оставались серыми.

«А Грин так любил мою гриву!» — снова мелькнула горькая мысль, и имперский гвардеец тряхнула головой.

Это все не имело значения после тысячи лет разлуки.

Спектра немного посторонилась, пропуская компанию из шести эквестрийских пони и одного мелкого дракончика, что направлялась в сторону вокзала. Все они о чем-то возбужденно болтали и сияли от магии кристального сердца. Сперва они были приняты Спектрой за сородичей, но потом удалось разглядеть у некоторых рога, крылья, кудри и веснушки — для кристальных пони признаки почти нехарактерные. Причем в центре внимания находилась симпатичная фиолетовая единорожка, в таком состоянии похожая на чистейший аметист. А дракончик ехал на ней, причем держался на спине уверенно, явно не в первый раз.

У Спектры при виде этих счастливых подруг потеплело на душе, от чего ее сияние даже усилилось.

Никакой тьмы, никаких печалей, все возвращается на круги своя.

Слушая разговоры на самой площади перед Шпилем, где вращалось на своем месте Кристальное сердце, Спектра поняла, что король Сомбра и вправду был повержен некими «Кристальной Принцессой» и «храбрым Спайком» при содействии Хранителей Гармонии, прибывших из Эквестрии. И что время правления той твари, что заняла тело Морнинга Шейда – это последнее, что помнят жители Кристальной Империи.

Спектра не выдержала и начала задавать вопросы. Рассказывать, что тысячу лет назад был не только король-колдун , но до него – добрый, справедливый и мудрый правитель. Но когда пони выясняли, что принц Морнинг Шейд и Сомбра – это один и тот же пони, то моментально сворачивали разговор и чуть ли не бегом отходили от Спектры подальше.

Чувство глубокой несправедливости поселилось в сердце имперского гвардейца. Зародилось в груди, поднялось, разрастаясь, и превращаясь в музыку мира, зазвучавшую скорбным перебором струн и плачем флейт.

Воительница огляделась и увидела, что кристальные пони вокруг останавливаются и начинают вслушиваться.

Неизвестно откуда пришли слова, и Спектра Блоссом, отбросив назад серые пряди гривы, решилась.

Положив сумки, она оперлась на них и запела:

— Тихий путь осветят светлячки в темноте,

Нарисует узоры мороз на оконце,

Никогда и никто здесь не вспомнит уже,

Каким теплым был дождь, каким греющим – солнце,

Пришел свету конец, потонул мир во мгле,

Окрыленная тьма в души вторглась, сжигая

Все святое, что там быть могло — все себе

Не брезгуя, жадно и алчно прибрала.

Спектра постаралась вспомнить самое лучшее, самое светлое, что было в принце Морнинге. О том, каков он был для народа и для друзей. Для соседних стран и для самих принцесс.

Каким принц Морнинг Шейд был... другом:

— Каждый может теперь про него говорить –

Он ужасный, он темный, он страх нагоняет,

Но в душе у меня еще память живет,

Образ светлый и добрый там мирно гуляет.

Помнит разум еще тот заливистый смех,

Силу твердых копыт, свет в глазах, что сияет,

Для него почти каждый вокруг был как друг,

А теперь он к себе только тьму призывает,

Но стучится внутри старый образ давно,

Проникающий страх стук копыт отгоняет,

Это символ, который я свято держу,

И меня никогда он не отпускает,

Будто есть где-то сверху витающий дух,

Его крохи лишь воспоминаний питают,

Никогда не забуду, что он такой был,

Путь обратно открытым еще сохраняя.

Спектра чувствовала, что плачет. По прошлой жизни, по привычному укладу, что изменился навсегда. Изменился не естественным образом, а из-за какой-то подковерной возни магических сил, в которых воительница никогда не разбиралась и не стремилась.

Она чувствовала, что пришла в свой дом, который за ее отсутствие неуловимо, горько изменился. И это чувство боролось в сердце кристальной пони с радостью от возвращения домой:

— Возгорится в печах пламя тлеющих дров,

Вспомнить прошлое светлое смело мы сможем

Под горячим свечением старых костров,

Катастрофы ужасное время отсрочим

Эта память однажды разбудит с утра

То ли дома, а может в пустыне бесплодной

Об одном точно буду я помнить всегда -
То что было, вернется, ему мы поможем,

Все — конец клевете, нет признания тьме

Нет, не стоит к гробинцам венки нам возложить,

Пусть живет мрак во мраке, а свет мы себе

Прямо к сердцу, сохранности ради, положим...

Закончив петь, Спектра утерлась копытом, открыла глаза... и встретилась взглядом с парой пони, что стояли недалеко от одной из опор Шпиля.

Первым был янтарно-рыжий жеребец с гривой цвета полуденного моря и немного хитроватым выражением морды, а второй — стройная кобылка такого белого цвета, что в «сияющем» состоянии казалась почти прозрачной.

— Шарп! Сноу! — кинулась к ним Спектра Блоссом.

Те даже не попытались увернуться, когда Спектра, подняв обоих, закружила их в объятиях.

Вдруг голос Шарпа Сайта спросил:

— Мы знакомы?

Спектру будто облили ледяной водой. Она поставила на землю обоих пони, и испуганно (и так знакомо) пискнувшая Сноу Лили спряталась за своего особенного пони.

— Где-то я Вас видел, — не обращая внимания на шокированную Спектру, продолжил Шарп Сайт, — но никак не могу вспомнить, где.

— Ты что, Шарп, — прошептала воительница. — Я же Спектра. Спектра Блоссом. Мы... мы знакомы много лет! Ты не можешь помнить меня по одной только гриве!

На мордочках друзей появилось выражение мучительной задумчивости.

— Простите, — пискнула из-за Шарпа Сноу Лили. — Возможно, магическая амнезия после правления короля Сомбры... еще не прошла до конца.

— Да! — оживился Шарп Сайт. — Кристальная принцесса говорила, что возможны провалы в памяти, особенно в долгосрочной. И чем дальше — тем вероятнее провал. Так уж получилось, что, к примеру, жеребячество больше никто в Империи не помнит.

«Это тебе за то, что год не виделась с друзьями, — подумала Спектра, сжимая зубы и изо всех сил давя слезы. — И что за Кристальная принцесса такая, интересно мне знать!»

— М-может, что-то поможет нам вспомнить? — пролепетала Сноу Лили.

— Да, поможете нам? — присоединился Шарп Сайт. — Очень интересно будет узнать о своем прошлом.

Спектра, отбросив от глаз упавшую было челку, сделала решительный шаг вперед.

— Есть кое-что, что нас объединяло, — сказала она, затем добавила. — Всех нас.

— Напомните? — попросил Шарп Сайт и улыбнулся.

Такой знакомой улыбкой, которую использовал для общения с кобылицами.

Спектра, всхлипнув, вдруг схватила снова пискнувшую Лили и решительно поцеловала в губы, не обращая внимание на пони вокруг.

Белая поняша уперлась было в грудь Спектры копытами, но куда там: медик их квода никогда не могла поспорить в силе и с разведчицей Аметист Рейн, не то что со штатным штурмовиком. Пусть и ослабленным после долгой петрификации.

— Что Вы... — начал было Шарп Сайт, но вдруг просиял и крикнул. — Спектра! Это ты!

Висящая в объятиях воительницы Сноу Лили прекратила сопротивление и обняла Спектру в ответ. Та отпустила белую поняшу и спросила надломившимся голосом:

— Ну что, вспомнила меня?

— Д-да... — пролепетала раскрасневшаяся Лили. — Спектра!

Друзья снова обнялись, но на этот раз порыв был не только со стороны воительницы, которая все же дала волю чувствам.

— Негодяи, — сказала та, всхлипнув и утерев глаза копытом, — как вы могли меня не узнать...

— Это магия Сомбры, короля-колдуна, — пояснил Шарп. — Прости нас.

— Я так соскучилась, — пискнула Сноу, тыкаясь в гриву Спектры. — Ой, что это с твоими волосами?

— Долгая история, — вздохнула Спектра. — Я тоже... должна попросить прощения. Это я была виновата в том, что наши встречи каждый раз превращались в поминки... Аметист бы такого не одобрила, я знаю...

— Аметист? — хором переспросили Шарп и Сноу.

— Нас было четверо, — пояснила Спектра. — Это был... наш квод.

На мордочках друзей все еще отражалось непонимание.

— Похоже, нам придется многое наверстать, да? — спросил Шарп Сайт. — Я, кажется, начинаю припоминать то, что было до Короля.

— И я, — тихо сказала Сноу, и по белоснежной шкурке прошла дрожь, — но мне точно не хочется вспоминать, что было в его правление.

Спектра ткнулась носом сперва в шею Шарпа, потом Сноу.

Сердце глухо бухнуло при одной мысли о том, что и Грин Васаби не узнает ее.

«Впрочем, если стесняшка Лили вспомнила все от одного лишь поцелуя... Уж Грин меня точно признает!»

— Мне нужно во дворец, — сказала Спектра, — а потом к любимому. Пожалуйста, давайте снова собираться вместе... Как было раньше.

— А мы собирались? – спросил Шарп Сайт, и Спектра почувствовала, что сейчас по новой расплачется.

Сдержавшись неимоверным усилием, она вспомнила, как после ссоры на последней встрече перестала даже здороваться с друзьями, и сердце сжалось.

Только сейчас ей стало ясно, сколько же обид она причиняла тем, кто ей дорог, своим упрямством и гордыней.

«Я ужасная пони, — подумала она, — и не заслуживаю таких друзей. Меня следовало оставить статуей на веки вечные, в неподвижности и забвении».

— Мы собирались в пабе «Северная аврора», — сказала Спектра вслух, — давайте тогда завтра вечером?

— А сегодня? – спросила Шарп Сайт. — У меня лично такой сумбур в голове... я помню и не помню нашу дружбу, наши отношения...

— И я, — тихо пискнула Сноу Лили.

— Простите, — засмущалась Спектра, — но я хочу ещё доложиться по форме и навестить любимого... с ними я тоже не виделась тысячу лет!

Но увидев выражение на мордочках друзей, она не выдержала. Это было слишком, после тысячелетней разлуки оставить их вот так, практически в неизвестности, лишь частично пробудив сумбурные воспоминания.

— А, к троллям, — махнула она копытом, — идемте. Я не могу вот так бросить вас, едва обретя заново. И без того достаточно я наворотила дров со своими друзьями...

В их любимом пабе тоже все осталось вроде бы по-прежнему. И по-прежнему не было с ними Аметист Рейн, их отважной разведчицы, что погибла в древнем храме.

Но было снова горячее пряное вино. Были воспоминания, пробуждаемые словами Спектры, и вот, все ближе и ближе пододвигались друг к другу трое связанных одной судьбой поняш.

Вскоре весь бывший квод переместился на диванчик. Сидя с друзьями в обнимку, Спектра уже не сдерживала слезы, когда рассказывала обо всем: о давней службе в кводе, затем — у принца Морнинга, и наконец, о своих злоключениях во временах, отделенных черной магией короля Сомбры.

— Поразительно, как целая жизнь могла забыться, — сказал Шарп Сайт, обнимая двух кобылок и изредка по привычке покусывая ушко Сноу Лили.

Он попытался укусить и Спектру, но получил тычок в ребра:

— И думать забудь. Я больше не в табуне, забыл?

— Теперь вспомнил. Грин Васаби, ага? С которым тебя таки свела Аметист.

— Чего?! – взвилась Спектра.

— Кажется, и я вспоминаю, — сказала Лили. — Аметист так любила тебя, Спектра, что хотела устроить твою... личную жизнь. Мы ведь все видели, что тебе комфортнее с кем-то одним.

— Так было заметно, да? – покраснела воительница.

— Конечно, — кивнул Шарп Сайт. — Аметист приметила и все время просила тебя мотаться в ту лавочку, пока ты не решила что-то типа «а чего бы не встретиться с таким обаятельным скромным жеребчиком...»

— Вот же... – только и смогла выдавить Спектра, — сводница!

Сноу Лили возразила:

— Ради простого сводничества никто так не делает. И хвала стихиям, что ты начала встречаться с Грином... А то уже почти кончилось место на дальней полке, куда я складывала эти бесконечные пакетики со специями...

Спектра пару секунд смотрела на друзей, после чего все не выдержали и прыснули со смеху.

И тогда воительница почувствовала, как в ее разбитом сердце на место встает еще один осколок. И что не всё, но кое-что определенно может быть как раньше. Несмотря ни на тысячу лет, ни на черную магию, ни на то, что их теперь трое, а не четверо.

Отсмеявшись, пони ещё допили свое пряное вино, и Спектра сказала:

— Мне пора, ребята. Надо еще доложиться во дворец и дойти, наконец, до Грина. Вы не против?

— Ну конечно, — улыбнулся янтарный жеребец, — мы тебя проводим.

Спектра улыбнулась. Идти навстречу неизвестности с друзьями было много, много легче. Тем более, когда с сердца скатился очередной тяжелый и холодный камень.

Те же чувства Спектра испытывала, вступая в древний Кантерлот в сопровождении Робина Хуфа, Свити Грейп, Крошки Шейда, Санфлауэра и Инки Спринкла. Воспоминание об этом вновь заставило глаза воительницы повлажнеть.

«Частичка меня навсегда осталась там, с ними, — подумала она. — И это уже никак не исправишь».

Три пони вышли из паба и двинулись прямо ко входу в Шпиль. Такой знакомой Спектре дорогой, но куда она вела теперь?..

Дворец правителя Кристальной Империи, похоже, не пострадал. По крайней мере, внешне.

Охранники у входа без вопросов пропустили Спектру внутрь, вместе с другими пони, жаждущими приема у Кристальной Принцессы.

Бывшая телохранитель принца Морнинга решила не задавать вопросы и не довольствоваться слухами. Не стала даже расспрашивать, почему главный зал охраняют не телохранители, а простые гвардейцы – все как один, жеребцы с туповатым выражением на морде. Профессионалы фрунта и стояния на месте, но случись что реальное – успеют ли среагировать?

Впрочем, это тоже проверять не хотелось. И не потому что не было сил, хотя и это тоже. Просто Спектра пришла доложиться по всей форме, а не пробиваться во дворец с боем.

Дождавшись своей очереди, Спектра прошла на прием.

Первое, что бросилось в глаза — кристальная принцесса была аликорном. Той самой, что участвовала в раскаменении Спектры.

Теперь ее удалось разглядеть в подробностях. Не такая высокая как Селестия, с двухцветной гривой самого обычного вида, с шерсткой розовой как разбавленное вино и кьютимаркой в виде... Кристального Сердца. А еще она сидела на троне Империи, на месте принца Морнинга.

Рядом же с ней стоял богатырских пропорций жеребец-единорог белого цвета с синей гривой, облаченный в церемониальный эквестрийский мундир. Слегка аляповатый, на взгляд Спектры.

Оба светились от магии Кристального Сердца, и это внушало надежду: могучий артефакт не наделял своим благословением тех, что несли в сердце злобу, алчность или обман. Но все равно видеть чужих пони в тронном зале своего сюзерена было неимоверно горько.

Спектра, пересилив себя, подошла и встала по стойке смирно:

— Ваше Высочество, — обезличенно обратилась она. — Имперский гвардеец Спектра Блоссом. Телохранитель Внутреннего Круга. Прибыла из Эквестрии...

— Добро пожаловать домой, Радужный рыцарь, — кивнула розовая аликорн.

Это вызвало у Спектры чувство протеста: Империей издревле правили единороги-императоры, а консорт-королевы имели подчиненный статус и не наследовали престол, случись им пережить своего мужа. Как это было с отцом Морнинга Шейда, Гольден Эксом и его консорт-королевой Эмеральд Виолин.

Аликорн, будто и не заметив грубое нарушение протокола, продолжила:

— Я принцесса Ми Аморэ Каденза, но я предпочитаю просто Каденс. Этой мой супруг, принц Шайнинг Армор.

— Консорт, — вырвалось у Спектры.

— Что, прости? — прервалась Каденс.

Спектра вздохнула и мысленно дала себе по лбу за слишком длинный язык, но отступать было некуда:

— Уважаемый Шайнинг Армор должен зваться консортом, так как не принадлежит к правящей династии Кристал.

Белый единорог сердито фыркнул и нахмурился.

«Отлично, Спектра, просто прекрасно, — мысленно сказала сама себе гвардеец. — Продолжай оскорблять кукольного принца, и может, тебя изгонят из новообретенного дома».

— Принцесса Селестия утвердила статус принца Шайнинга, — пояснила аликорн.

— При всем уважении, принцесса Селестия не имеет права утверждать чей-то статус в Империи. Эта привилегия принадлежит исключительно принцу Морнингу Шейду.

— Кому? — спросила принцесса, и Спектра вдруг осознала, что из присутствующих только она помнит настоящее имя короля Сомбры.

— Признаться, я не очень понял, кто Вы, — подал голос белый единорог, — и зачем явились.

Сердце Спектры тревожно рванулось в груди.

— Я Имперский Гвардеец. И должна доложить по форме, явившись после непредвиденной... задержки.

— Вы же... кобылица, — уточнил «принц» Шайнинг Армор. — А кобылы не служат в Гвардии.

— Я повышена до телохранителя не из Гвардии, — объяснила Спектра, — а из боевого квода.

Новая правящая чета Империи переглянулась.

— Спектра — из прошлого Империи, — пояснила аликорн супругу. — Тогда, около тысячи лет назад, для защиты от опасных животных, разбойников и для экстремальных ситуаций действительно требовались небольшие вооруженные отряды, именуемые кводами. И лучшие из лучших вступали в табун телохранителей императора.

Шайнинг Армор кивнул.

— Корпус телохранителей и армия короля Сомбры были расформированы еще им самим, и после этого не восстанавливались, — сказал он. — Кроме того, ни в нем, ни в других бойцах, уже нет нужды. С охраной и церемониалом вполне справится новоутвержденная Кристальная Гвардия.

Спектра почувствовала новую волну раздражения. Она ничего не имела против того, что на троне Империи со временем воцарится другой правитель. Но эти... вели себя как хозяева, уничтожив все, что осталось от принца Морнинга.

Сразу же завертелись едкие мыслишки, а пытались ли эквестрийские пони до того предпринять хоть что-то другое? Почему-то Спектре казалось, что нет. Судя по тому, что она слышала, получилось, что король Сомбра был просто и без изысков развоплощен выпущенной энергией Кристального сердца.

Лишь мысль о том, что настоящему Морнингу Шейду благословенная магия не причинила бы вреда, с грехом пополам примиряла с этим.

А значит, от настоящего принца к тому моменту и впрямь не осталось ничего, как и говорила Селестия.

— Что ж, — выдавила Спектра, сдерживаясь. — Значит, в моих услугах больше нет нужды. Честь имею.

Она коротко поклонилась и развернулась, чтобы уйти, но ее нагнал голос принцессы Каденс:

— Подожди. Возможно, тебе по вкусу придется должность фрейлины при дворе?

Спектру передернуло при мысли о придворной рутине, сплетнях, каждодневных прическах, платьях, макияже...

— Спасибо, Ваше Высочество, — она повернулась обратно и склонила голову. — Это точно не мое. По мне, так это будет настоящее попрание памяти принца Шейда и его аскетичного двора.

— Ты второй раз поминаешь этого принца, — сказал Шайнинг Армор. — Но так и не сказала толком, кто он.

Спектра уже открыла рот, чтобы ответить, но осеклась. Действительно, кто он?

Тиран, колдун и кошмарная тень, что помутил разумы подданных, перемешав память и бред, загнавший народ в жуткие рудники на добычу оскверненных кристаллов... Это помнили, а точнее, старательно пытались забыть кристальные пони.

И никто, совершенно никто даже не хотел вспоминать те времена, что предшествовали недолгому, но страшному правлению Сомбры.

Времена процветания Кристальной Империи.

Но оставить все как есть Спектра не могла. Оскорбить память своего сюзерена подобным образом было бы в глазах имперского гвардейца настоящим кощунством.

— Вы знали его как короля Сомбру, — сказала воительница, — но он не всегда был таким. Серебряный единорог, благородный рыцарь и могущественный маг.

— Вздор, — обронил Шайнинг Армор. — Я встречался с Сомброй лицом к лицу и с уверенностью могу сказать, что...

— ...Верный друг и ученик самой Селестии, — закончила Спектра. — Вы что-то сказали, консорт?

— Не называйте меня так, — сказал единорог. — Если угодно, обращайтесь по имени или «капитан».

— При всем уважении, Вы мне не капитан.

— Мной было принято звание капитана Кристальной Гвардии.

— Я думаю, — сказала принцесса Каденс, — что лучше нам обсудить это позже. Пока никто здесь не наговорил того, о чем потом будет жалеть. Правда, дорогой?

Единорог посмотрел на свою принцессу, хотел что-то сказать, но просто кивнул и отступил на шаг.

Спектра вздохнула.

— Простите, Ваше Высочество. Но мне и вправду лучше уйти. Я не найду себя здесь. Я пережиток прошлого, которому нет места в настоящем.

— Не говори так. Принцесса Селестия просила...

— Принцесса Селестия, — перебила Спектра, которую переполнили эмоции, едва не погасившие ее сияние, — не сдержала свое слово, данное моему сюзерену.

— Как Вы смеете, гвардеец?! — вспылил Шайнинг Армор. — Являетесь сюда и сыплете оскорблениями на мою жену, меня и саму Селестию? Проявляете верность Сомбре, что чуть не погубил Ваш собственный народ?

— Принцесса Селестия при мне дала свое слово принцу Морнингу Шейду, что ни она, ни ее сестра никогда не будут править Кристальной Империей и не имеют подобных притязаний! – тоже повысила голос кристальная пони.

— Так ни Селестии, ни Луны нет здесь, — заметила Каденс.

— Есть их доминион, управляемый марионетками, — резко сказала Спектра. — И дух соглашения попран его буквой.

На мордочке Каденс отразилось... нет, не гнев, как подумала было Спектра, а только сожаление.

— Немедленно извинись! — шагнул вперед Шайнинг Армор.

— И не подумаю, — сказала Спектра, глядя прямо в глаза консорта.

Про себя она отметила, что этот единорог хотя и выглядит внушительно, но по сравнению с принцем Шейдом кажется нескладным и простоватым.

— Взять ее, — велел Шайнинг Армор, и Кристальные гвардейцы, переглянувшись, шагнули от дверей, — и выкинуть за ворота.

— Не утруждайтесь, сама уйду, — сказала Спектра.

Она оглянулась на двух жеребцов, что шли к ней, воинственно наклонив голову. Одним из них был обычный гвардеец, видимо, из старого состава. Вторым же был темно-желтый пегас, синяя грива которого торчала из гребня штатного гвардейского шлема.

— А вы, ребята, наверное, и не в курсе, что телохранителей принц Шейд набирал не за красивые глазки и не за упругий круп? — насмешливо спросила она, затем вспомнила насмешливое прозвище, данное Гвардии капитаном Шнайдером, — Кристальные солдатики!..

Жеребцы пони — гораздо сильнее кобыл, это общеизвестно.

Но для двух Кристальных гвардейцев стало сюрпризом, насколько стремительно и неотвратимо двигалась зеленая кобылица. Вдвойне обиднее для них стала бы новость, что находилась та далеко не в лучшей форме.

...Шайнинг Армор, бросив тоскливый взгляд на двух лежащих крест-накрест жеребцов, вздохнул и двинулся вперед сам. Его рог осветился магией, готовясь захватить наглую кобылу в кинетическое поле, но Спектра Блоссом не стала дожидаться развязки...

— Дорогой... – начала было принцесса, но было поздно: кристальная пони, перекатившись по полу и увернувшись от магической хватки, оказалась лицом к лицу с Шайнинг Армором.

Первый удар был направлен в рог. Но Шайнинг Армор был гвардейским офицером и знал, насколько опасными и болезненными ударами могут быть удары во время работающей магии, и прервал проистечение энергии за мгновение до того, как накопытник Спектры коротким, хлестким ударом стукнул по «второму достоинству жеребца».

Принц Шайнинг лишь фыркнул, дескать, кобыла и дерется по-кобыльи. Но Спектра, увидев, что ее удар не вызвал желаемого эффекта, просто и без затей крутанулась и влепила другое копыто единорогу в глаз.

Шайнинг Армор, прикрывшись ногой, отошел на несколько шагов назад, но Спектре не дали развить успех: магическое поле нежно-розового цвета окутало обоих драчунов.

— Как вам не стыдно, — раздался голос принцессы. — Ведете себя как маленькие.

В голосе этом было столько интонаций строгой няни, что Спектра почувствовала, как начинают гореть уши, будто их от души надрали.

Подумалось, что из-за своей вспыльчивости она только что нанесла оскорбление королевским особам, причем ни в чем не виноватым, и чуть не ввязалась в драку прямо посреди тронного зала Империи.

— Простите... — сказала она и добавила через силу, — Ваши Высочества. Это было ужасно недостойно с моей стороны.

— Я понимаю, — сказала принцесса, — в Империи многое изменилось, и это причиняет тебе боль. И та любовь, которую ты испытываешь к своему принцу, искренняя и честная, но она же делает еще больнее.

— Откуда Вы знаете? – тихо спросила Спектра.

— Я — Ми Аморэ Каденза, принцесса Любви, — не без толики торжественности произнесла розовая аликорн, даже распахнув крылья, — и от меня не скрыть такие вещи. Верность – тоже часть любви.

Спектре вдруг подумалось, что откуда бы эта аликорн не взялась, ее силы намного больше, чем у любого единорога. И вряд ли даже Морниг Шейд обладал хотя бы соизмеримой частью таковой.

Взгляд принцессы устремился на Шайнинга Армора.

— Ты ничего не хочешь сказать, дорогой?

Белый единорог было поджал губы, но потом посмотрел на спокойно сидящую напротив кристальную пони и сказал:

— Я уже один раз совершил ошибку, сделав скоропалительный вывод. В результате я чуть не лишился и своей тогда еще будущей жены, и сестры, и рассудка. Поэтому... я приношу свои извинения, гвардеец Спектра Блоссом, за свою предвзятость и грубость.

— Теперь ты, — перевела аликорн взгляд на кристальную пони.

— Я... прошу прощения за эту... безобразную вспышку, — выдавила та, краснея и отводя взгляд.

— К сожалению, я не застала принца Шейда, — продолжила тем временем Каденс, — но много слышала о нем от своей наставницы, принцессы Селестии, хоть она и не называла имени. И ты права, нам никак нельзя предавать память о нем забвению, ибо он был достойным и мудрым правителем до того, как подвергся осквернению... темным артефактом.

Спектра отметила, что Селестия наверняка использовала бы в такой ситуации Королевский Кантерлотский Глас. Но то ли у Каденс не было умений, то ли просто опыта, но она ограничивалась тем, что придала своему мягкому голосу немного торжественных ноток.

Розоватое кинетическое поле исчезло, вернув двум пони возможность двигаться.

— Ты можешь вернуться на службу в Гвардию, если того желаешь, — снова подал голос Шайнинг Армор.

— И мое предложение о должности фрейлины все еще в силе, — добавила принцесса.

Спектра перевела взгляд с жеребца на аликорна. В следующий миг она склонила голову в поклоне:

— Благодарю, Ваши Высочества, но я просто не смогу служить кому-то, кроме принца Шейда. Поэтому я прошу принять мою отставку и позволить мне вернуться домой.

— Ну конечно, моя маленькая пони, — сказала Каденс. — Я думаю, все бумаги ты сможешь оформить завтра в канцелярии Кристальной Гвардии. Дорогой?

— Я распоряжусь, — отозвался Шайнинг Армор.

Спектра распрямилась и уже собралась было уходить, но принцесса продолжила:

— А чтобы память о более светлых, нежели правление короля Сомбры, временах, вернулась в умы и сердца кристальных пони, я предлагаю организовать символическое прощание с принцем Шейдом. Дабы почтить его память и заслуги как перед Империей, так и перед Эквестрией. И все пони, что еще помнят принца, смогут сказать о нем что-то.

— Кроме меня и принцесс никто не помнит о нем, — грустно вздохнула Спектра.

— А разве не была ты сегодня свидетелем того, как дружба и любовь рассеивают темные чары? – вдруг лукаво улыбнулась аликорн.

От этих слов Спектра Блоссом снова вспыхнула подобно драгоценному александриту.

— О большем... я даже не смела мечтать, Ваше Высочество, — вновь склонила она голову.

Принцесса больше не ответила. Только одарила теперь уже бывшего гвардейца доброй, понимающей улыбкой...

...Когда аврора Кристального Сердца воссияла в небе над Империей, сердца всех кристальных пони наполнились любовью и счастьем... Всех, кроме одного.

Заперев лавку пряностей и закрывшись дома, Грин Васаби лежал в темной, занавешенной комнате, вдыхая носом запах подушек, где еще недавно, казалось, лежала любимая.

Но это было не вчера и даже не неделю назад. Тысяча лет!

Об этом сказали эквестрийские пони, что устроили первую за невесть сколько времени Ярмарку.

Грин с трудом вспоминал, когда он в последний раз пробовал сладости, слышал флюгельгорн и вообще веселился.

Память подкидывала только похожие один на другой дни где-то в недрах подземных шахт: тьма, духота, скудные пайки, тяжелеющие с каждым днем грубые кандалы и бесконечные черные кристаллы, которые требовали, приказывали, заставляли добывать. Без конца, день за днем, оглядываясь на холодные и жуткие тени по углам.

Но самое страшное – пони, что будто впитали в себя эти тени. Со светящимися жуткой зеленью глазами, жестокие и злые, которые будто упивались болью остальных пони, закованных в цепи.

Грин Васаби тогда потерял счет времени. Его потеряли все в Империи, как оказалось, исчезнувшей на тысячу лет и только недавно появившуюся обратно.

Отсутствие же Спектры Блоссом могло означать лишь одно: вернуться с дальних пределов она не успела. А значит, осталась там, во временах, отделенных тысячелетием...

Согревала лишь мысль о том, что она, в таком случае, нашла свое счастье где-нибудь еще.

Жеребец вздохнул. Разум говорил ему, что с этим ничего не поделаешь и надо жить дальше. Но сердце... Сердце не интересовали доводы разума. Словно половина всей вселенной канула в стылую бездну, когда Грин Васаби понял, что никогда не увидит отважную кобылицу, которую любил всем сердцем.

А ведь он было чуть не поверил...

...Первая после воцарения Короля Ярмарка, и флюгельгорны как встарь созывают пони посмотреть на турнир.

Грин, задержавшись сперва у лотка белой единорожки, что раздает забавные шляпы, а затем у лавочки сладостей, опаздывает на начало, и только успевает увидеть, как проигравший по широкой дуге отлетает в телегу с сеном...

Победитель подходит к партнеру и благородно помогает подняться. Но все мысли Грина вдруг сходятся в одну точку: хвост победившей воительницы переливается всеми цветами спектра.

— ...но не слишком! – слышит ускоривший шаг Грин Васаби гордый голос радужной воительницы. — Я должна заботиться о своей репутации!

Зеленый жеребец вспыхивает, словно кристалл александрита и бросается вперед:

— Спектра! — кричит он. — Семицветик!

Налетев на победительницу первого турнира возрожденной Империи, Грин Васаби заключает ее в объятия и радостно кружит, ничего не замечая вокруг...

— Эй, прекращай это! — врывается в счастливые грезы хрипловатый голос. — Терпеть не могу эти понячьи нежности!

Грин, чувствуя, как сердце словно падает в ледяной омут, открывает глаза. Из его объятий тщетно пытается вырваться незнакомая пони-пегас голубого цвета, растрепанная грива которой напоминает радугу...

— Не могли бы Вы отпустить мою подругу... — слышится рядом нежный голос желтой пегаски с розовой гривой. — Если, конечно, Вам не трудно...

— П-простите... — бормочет Грин, опуская кобылицу на землю. — Я... я... кажется, обознался.

Та усмехается и поправляет съехавший на глаза шлем.

— Я конечно не против восторгов фанатов, — говорит она, — но столь тесные обнимашки с незнакомым жеребцом — это чересчур даже для Рейнбоу Дэш Потрясной!

Грин прикрывает глаза.

Надежда разбилась вдребезги, едва вспыхнув.

Еще раз пробормотав извинения и не слушая вопросов, он направляется к дому, быстро теряя кристальный блеск.

«Спектры больше нет, — думает жеребец. — Она осталась там, во временах, отделенных безжалостным тысячелетием... Ее давно уже нет на свете...»

Грин снова возвращается к мысли, чтобы уйти за дальний предел и брести по ледяной пустыне, пока стылые ветра полюса не выдуют из тела последние остатки тепла. Говорят, замерзать даже приятно. Что ж, если так, будет совсем не страшно...

...Настойчивый стук в дверь прервал преисполненные отчаянием размышления и горькие воспоминания.

Жеребец не шевельнулся в надежде, что незваному гостю надоест, и он попросту уйдет. Но стук не прекращался, и пришлось брести к входу и отпирать двери.

В полумрак дома ворвался пронзительный свет полярного дня, ослепив Грина Васаби на несколько секунд. И из этого света раздался такой знакомый голос, которого кристальный пони уже не ждал услышать вплоть до момента, когда ступит на Небесные Луга:

— Грин? Грин Васаби!

Или он уже умер? Или это просто бред?

Проморгавшись, жеребец увидел гарцующую на пороге Спектру Блоссом. Сверкающую таким знакомым и любимым зеленым блеском, облаченную в поношенные доспехи и с сумками на седле.

Не веря глазам, Грин протянул копыто и осторожно потрогал любимую. Та, хихикая, игриво отпихнула любимого с порога и прошла в дом. Обернулась и сказала:

— Грин... Это я...

Могучая воительница совсем по-кобыльи пискнула, когда оказалась в медвежьих объятиях хрупкого с виду жеребца. Тот сжимал любимую кобылу так крепко, что скрипели доспехи, и покрывал поцелуями ее мордочку, шею, ушки...

Все еще не верилось.

— Спектра... – тихо шептал жеребец. — Семицветик мой... Ты здесь, со мной... Но как? Тебя ведь не было в Империи.

Радужный Рыцарь, ткнувшись любимому в шею, фыркнула и сказала:

— Я тебе все-все расскажу. Но не раньше, чем ты отнесешь свой ленивый круп в ванную! Потому что такой шмон я ожидала бы встретить в казарме после турнира, но никак не в доме любимого, который всегда пах, словно пряный кренделек!..

Грин Васаби, сияя словно ярчайший изумруд, плакал и не стеснялся своих слез. Он был согласен пойти в душ, нырнуть в ледяной бассейн, свернуть горы и проскакать полмира без остановки, лишь бы этот день не кончался...

...Выйдя из душа спустя несколько минут, он спросил:

— Семицветик, ты теперь снова убежишь на службу?..

Спектра Блоссом, успевшая вылезти из доспехов и свалить их в кучу в углу, улыбнулась и отбросила назад отросшую гриву. Серую, растерявшую все краски.

— Нет. И я теперь не Семицветик, как видишь...

— Что случилось с твоими волосами?!

Воительница махнула хвостом и с невеселой улыбкой объяснила:

— Скажем так. Краски из них стали платой за то, чтобы снова увидеть тебя. Признаться, я сожалела о них очень недолго.

Сердце Грина Васаби растаяло от этих слов, а при виде отросшей, длинной гривы, он почувствовал вдруг то, о чем в последнее время не смел даже мечтать.

Жеребец подошел к кобылице и слегка прикусил ее за ушко.

— Так ты в увольнении? – спросил он. — Надолго?

Сияющая от магии Кристального сердца пони хихикнула и прильнула к любимому жеребцу. Приблизив губы к самому уху, она тихо сказала:

— Я вернулась, Грин, чтобы никогда больше не покидать тебя. Я больше не буду имперским гвардейцем и не буду Радужным Рыцарем.

— Ты ушла со службы?!

— Моя служба кончилась тысячу с лишним лет назад, любимый. Разве за это время я не заслужила почетную отставку, покой и семью?.. А ведь я так и не принесла тебе цветок Снежной Радуги...

Грин Васаби не ответил, и лишь прижал к себе любимую, зарывшись носом в посеревшие пряди.

— Ты – моя снежная радуга, — тихо сказал он, — и я никуда больше не отпущу тебя в одиночестве...

Эпилог.

После торжественных поминок принца Морнинга Шейда память о нем вернулась в историю Кристальной Империи. После речи принцессы Селестии и принцессы Луны вновь с песней выступила Спектра Блоссом, и остатки черного колдовства навсегда покинули умы и сердца кристальных пони.

И вскоре на почетном месте, на зеленом живописном холме вознесся сияющий обелиск, увековечивший память последнего представителя династии Кристал и его возлюбленной, Бэнши Свинг.

В лавке пряностей Грина Васаби все осталось по-прежнему. Только теперь скромному торговцу пряностями помогала его особенная пони. После победы над королем Сомброй в Империи почти что все вернулось на круги своя, но двух счастливых пони не интересовали тонкости политики.

Особенно в свете того, что вскоре в их доме появился первый из жеребят. А затем еще и еще.

Шли года, но лавочка с надстроенным домом не менялась.

Пони, выросшие здесь, иногда уходили, образовав новые семьи в других местах, кто-то оставался в родительском гнезде.

И лишь немногие знали, что поняша-домохохзяйка, что хлопочет по хозяйству — грозная воительница, доспехи которой украшали лавку еще много, много лет...

Февраль 2014 — Ноябрь 2014

Маленькое потерявшееся Солнышко

My Little Holocaust (of father and his son)

Актёр

404: Романтика не найдена

Последний Солдат Эквестрии

По ту сторону сюжета

Триггер

Fallout: Equestria - Rapture

Если кто ловил кого-то

Очередь Луны

Радужный Рыцарь

Глава 01. Ледовый поход.

Глава 02. Легенда оживает.

Глава 03. Троттингем.

Глава 04. Новые друзья.

Глава 05. Сложнее, чем казалось.

Глава 06. Откровения и состязания.

Глава 07. Истории у костра.

Глава 08. Страхи и выбор.

Глава 09. Шахматы.

Глава 10. Бегство.

Глава 11. Друг или враг?

Глава 12. Дорога на Кантерлот.

Глава 13. Настоящие разбойники.

Глава 14. Город Солнечной пони.

Глава 15. Вина богини.

Глава 16. Магия ночи.

Глава 17. Дом там, где сердце.

Глава 18. Долгий путь домой.

Глава 19. Кристальная династия.