Темная и Белая жизнь
Акт 2. Глава 28 - Артная
С того дня прошло два дня. Всадник заходил к куратору Эмин Дуир. Он расспрашивал его про Арона. Но магистр на отрез отказывался что-либо говорить. Он искажал свои ответы так что понять его могли только избранные. Ничего не добившись в Архихав и повстречав там нахального ученика. Который нагрубил и подставил его на крупную сумму. Всадник запомни его имя, мелкого аристократишку по имени Лураш. Запечатав его имя в черный список.
Вот и настал день, когда, он отправился в Артную.
Обычно он работал в артной по вечерам, но утром он всё оказалось по-другому. Сейчас здесь было всего пятнадцать-двадцать пони, занимающихся собственными проектами. Вечерами собиралось вдвое больше. Кирдан, как всегда, сидел у себя в кабинете, но атмосфера была более приятная: рабочая, но не суетливая.
Всаднику даже заметил в углу мастерской Атани, аккуратно откалывающую пластинки от куска обсидиана размером с большую буханку. Неудивительно, что он никогда не видел ее здесь, если она приходит в мастерскую так рано.
Несмотря на предупреждение Хувза, Даеан решил сделать партию синих излучателей. Дело непростое, да к тому же требующее работы с костедегтем, но результаты должны продаваться очень быстро, а весь процесс займет не больше четырех-пяти часов. Он не только закончит все вовремя, чтобы встретиться с Сапфирой, но и сможет получить от Кирдана небольшой аванс, так что, когда придет на встречу, в его кошельке будет чуть больше денег что бы угостить её чем-то дорогим.
Всадник собрал необходимые инструменты и расположился в одном из вытяжных шкафов вдоль восточной стены. Он выбрал место около оросителя: бака на две тысячи литров из стекла двойной закалки, — такие были расставлены по всей мастерской. Если прольешь на себя что-нибудь опасное, работая под вытяжкой, можно просто повернуть кран и отмыться под струей холодной воды.
Конечно, если единорог осторожен, ороситель ему не понадобится. Но приятно, что он так близко, — просто на всякий случай.
Разложив все необходимое под вытяжкой, жеребенок отправился к столу, где держали костедеготь. Хоть единорог и знал, что он не опаснее каменной пилы агломерационного колеса, этот полированный бак его весьма нервировал.
И сегодня, он заметил, в нем что-то изменилось. Даеан обратил на это внимание одного из самых опытных артефакторов, проходившего мимо. У Джаксима был изможденный вид, обычный для большинства артефакторов в середине большого проекта: словно он решил не спать до тех пор, пока не закончит.
— Разве он должен быть настолько холодным? — спросил он Джаксима, указывая на бак с костедегтем, чьи края покрывали тонкие белые пучки инея, похожие на крошечные кустики. Воздух вокруг металла переливался от холода.
Джаксим уставился на бак, потом пожал плечами.
— Лучше переморозить, чем недоморозить — сказал он с невеселой усмешкой. — А то бабах — и все!
Ему оставалось только согласиться, а потом единорог подумал, что это, наверное, как-то связано с тем, что в мастерской сегодня утром холоднее обычного. Еще не горела ни одна печь, и большинство огней в горнах едва тлели.
Даеан пробежал процедуру сцеживания у себя в голове, проверяя, не забыл ли чего. Было так холодно, что его дыхание висло в воздухе белым облачком. Пот на копытах приморозил к ручкам бака так же, как язык любопытного ребенка прилипает к ручке насоса в разгар зимы.
Единорог отлил в герметичный сосуд около тридцати граммов густой маслянистой жидкости и быстро закрыл крышку. Потом отправился обратно к вытяжному шкафу и начал готовить материалы. После нескольких напряженных минут он приступил к долгому тщательному процессу подготовки и заправки партии синих излучателей.
Двумя часами позже его внимание вдруг рассыпалось — от голоса за спиной. Он был не особенно громким, но чрезвычайно серьезным, а такой тон в артной игнорировать не стоило.
Голос произнес:
— О боже!
Поскольку всадник работал с костедегтем, то первым делом бросил взгляд на бак. Холодный пот побежал по его спине, когда он увидел, что черная жидкость сочится из одного угла и стекает по ножке стола, образуя лужицу на полу. Толстая деревянная ножка была почти полностью разъедена, и уже слышалось легкое потрескивание и пощелкивание: жидкость, скопившаяся на полу, начинала кипеть. В голове у него вертелись только слова Кирдана во время демонстрации: «Кроме того, что вещество сильно разъедающее, его пары загораются от соприкосновения с воздухом…»
Как раз в тот момент, как мальчик повернулся посмотреть, ножка подломилась и стол начал падать. Полированный металлический бак упал и ударился о каменный пол; металл настолько промерз, что не просто треснул или погнулся, но разбился, как стекло. Литры темной жидкости выплеснулись на пол мастерской. Помещение наполнилось треском и щелчками, когда костедеготь разлился по теплому каменному полу и начал кипеть.
Давным-давно умный жеребец, проектировавший артную, сделал в мастерской около десятка желобов, чтобы облегчить уборку и борьбу с утечками. Кроме того, каменный пол мастерской то поднимался, то понижался, создавая мягкие переливы подъемов и впадин, направляющие утечки в эти стоки. Поэтому, как только бак разбился, широкая струя маслянистой жидкости потекла в двух противоположных направлениях, стремясь в два разных желоба. И она продолжала кипеть, образуя плотные низкие облачка: едкие, темные, как деготь, и готовые вот-вот вспыхнуть.
А между двумя трещенами темного тумана оказалась Атани, работавшая на отдельном столе в углу мастерской. Она стояла, приоткрыв рот и застыв в шоке. Она была практично одета для работы в мастерской: легкие брюки и тонкая льняная рубашка.
Помещение наполнилось ужасным шумом — пони сразу поняли, что происходит. Они выкрикивали приказы или просто вопили в панике. Они суетились, роняли инструменты и опрокидывали свои проекты.
Атани не кричат и не звала на помощь, а значит, никто, кроме всадника, не заметил, в какой она опасности. Если демонстрация Кирдана хоть чего-то стоила, то, по его предположению, вся мастерская должна была превратиться в море огня и едкого тумана меньше чем через минуту. Времени не оставалось…
Всадник быстро оглядел разбросанные на ближайшем столе проекты, ища чего-нибудь, что сможет хоть как-то помочь. Но не было ничего: кучка обломков базальта, мотки медной проволоки, неоконченная стеклянная полусфера, которая, возможно, должна была стать очередной игрушкой Кирдана.
И тут Даеан понял, что ему делать. Он схватил полусферу и ударил ее о базальт. Она разбилась, и в копыте у него остался тонкий кривой осколок стекла длиной примерно в шесть сантиметров. Магией схватил со стола свой плащ и шагнул к вытяжке.
Прижав копыто к острию осколка, он ощутил неприятное давление и резкую боль. Пошла кровь, всадник мазнул по стеклу и произнес заклинание. Потом, встав перед оросителем, бросил осколок на пол и наступил на него, раскрошив копытом.
Его пронзил холод, какого он никогда не испытывал прежде. Не простой холод, который ощущают в зимний день кожа и конечности, — он поразил его тело, как удар грома. Даеан прочувствовал его языком, легкими, печенью.
Жеребенок получил, что хотел. Стекло двойной закалки треснуло на тысячи кусочков и взорвалось — всадник еле успел закрыть глаза. Две тысячи литров воды ударили его, как огромный кулак, отбросив на шаг и промочив до костей. Но он уже бежал, петляя между столами.
Хоть он и был проворен, но недостаточно. В углу полыхнуло ослепительно алым: туман начал розоветь, испуская странные угловатые язычки ярко-красного пламени. Огонь согреет остальной деготь, заставит его кипеть быстрее.
Пока всадник бежал, огонь растекался, следуя двум дорожкам, которые костедеготь проложил к желобам. Пламя разгоралось с пугающей яростью, вздымая две завесы огня, отрезающие дальний угол мастерской. Огонь был высотой уже почти с жеребенка и рос дальше.
Атани выбралась из-за верстака и ринулась вдоль стены к стоку в полу. Деготь стекал через решетку, и около стены оставалась дорожка, свободная от огня и тумана. Атани была уже готова пробежать там, когда над решеткой вскипел темный туман. Атани испуганно взвизгнула и отпрянула. Туман горел и поглощал все бурлящим озером огня.
Наконец Даеан обежал последний стол. Не замедляя шага, задержал дыхание и перепрыгнул через туман, не давая ужасному разъедающему пару коснуться его ног. Копытами и лицом он почувствовал мощную вспышку жара, но мокрая одежда спасла его от ожогов.
Глаза его были закрыты, и он неловко приземлился, ударившись щиколоткой о каменную крышку стола. Не обратив на это внимания, он бросился к Атани.
Она отступала от огня к дальней стене мастерской и смотрела на всадника, приподняв копыта, как для защиты.
— Опусти копыта! — заорал он, подбегая к ней и разворачивая мокрый плащ. Не знаю, услышала ли она его за ревом пламени, но поняла: опустила копыта и шагнула в плащ.
Пробегая оставшееся между ними расстояние, мальчик оглянулся и увидел, что огонь растет быстрее, чем ожидал. Туман льнул к полу на высоте щиколотки, черный как деготь. Пламя стояло так высоко, что он не видел другой стороны и совершенно не представлял, насколько успела расшириться огненная стена.
Перед тем как Атани нырнула в плащ, Даеан поднял его повыше, чтобы полностью закрыть ей голову.
— Я тебя перенесу, — крикнул он, заворачивая ее в плащ. — Обожжешь копыта, если попробуешь перейти.
Она что-то ответила, но складки мокрой ткани поглотили слова, и не расслышал их за гулом огня.
ОН подхватил Атани — неся не перед собой, как прекрасный принц из какой-нибудь сказки, а перебросив через плечо, будто мешок с картошкой. Крепко прижав ее бедра к своей груди, он бросился к огню. Жар накатил волной, и он протянул вперед свободное копыто, защищая лицо и молясь, чтобы влага на штанах спасла его ноги и от жуткой едкости костедегтя.
Перед тем как прыгнуть в огонь, он глубоко вдохнул, но воздух оказался едким и колючим. Он закашлялся и еще раз вдохнул полной грудью горящий воздух, входя в стену огня. Его щиколотки охватил резкий холод тумана, а вокруг был огонь — и всадник бежал, снова и снова вдыхая ужасный воздух. У него закружилась голова, во рту стоял аммиачный привкус. Какая-то отдельная рациональная часть его подумала: «Конечно, потому он и летучий».
Удар послышался всаднику он уже терял сознания, но голос, который он услышал успокоил его.
«- Даен держись! -» дракониха схватила его и попутчицу и вылетела из артной.
Когда жеребёнок очнулся, ему первым делом пришло на ум совсем не то, что вы могли бы ожидать. Но вы вряд ли сильно удивитесь — если, конечно, сами когда-то были молоды.
— Сколько времени? — лихорадочно спросил он.
— Двенадцать часов дня, — ответил женский голос. — Не пытайся встать.
Он упал на кровать. Глубоко несчастный, с кислой тяжестью в желудке, он огляделся. Отчетливый антисептический запах в воздухе сообщил ему, что он в медике. Кровать тоже говорила об этом: достаточно удобная, чтобы спать, но не настолько, чтобы валяться.
Всадник повернул голову и увидел знакомые, удивительно яркие зеленые глаза в обрамлении коротких светлых волос.
— А-а. — Он расслабленно откинулся на подушку. — Привет, София.
София стояла около одной из высоких конторок, ограничивавших комнату. Классические темные цвета одежды работников медики делали ее бледное лицо еще белее.
— Привет, Даеан, — ответила она, продолжая писать свой отчет о лечении.
— Я слышал, ты наконец добралась до студентов — сказал он. — Поздравляю. Ты давно того заслуживала, все знают.
Софья подняла взгляд, ее губы изогнулись в легкой улыбке.
— Похоже, жар не повредил позолоте твоего языка. — Она отложила перо. — Как чувствует себя остальное?
— Копыта хорошо, только онемели, поэтому я предполагаю, что обжегся, но вы уже что-то с этим сделали. — Приподнял простыню, заглянул под нее и аккуратно подоткнул обратно. Его вдруг охватила паника: — Атани в порядке?
Соия серьезно кивнула и подошла ближе к кровати.
— У нее пара синяков — ты ее уронил — и немного опалены щиколотки. Но она в лучшей форме, чем ты.
— А как остальные из артной?
— На удивление хорошо, если учитывать все обстоятельства. Несколько ожогов, обычных и химических. Один случай отравления металлом, но не сильного. Обычно при пожарах главная проблема — дым, но то, что горело сегодня, похоже, вообще не дымило.
— Оно давало что-то типа аммиачного дыма. — Он сделал глубокий вдох, проверяя легкие, и с облегчением сказал: — Но мои легкие, кажется, не обожжены. Я вдохнул всего раза три, пока проходил.
Раздался стук, и в дверь просунулась голова Хувса.
— Ты тут не как?
— В основном хорошо — сказал он.
За Хувсом вошла Сапфира, явно нервничая.
— Ты уже совсем не такой бледный, как раньше — сказал он. — Полагаю, это добрый знак.
— Ноги у него еще поболят, но необратимых повреждений нет — сказала Софья.
— Я принес чистую одежду, — жизнерадостно сообщил Хувз. — Та, в которой ты был, сгорела.
— Надеюсь, ты выбрал что-нибудь подходящее из моего обширного гардероба? — сухо поинтересовался он, чтобы скрыть смущение.
Хувз отмахнулся от его комментария.
Всадник вышел из всего приключения без серьезных повреждений. Но прямо сейчас на нем не было ни единого места, которое бы не болело. По тыльные шеи прошелся огонь, а на тех местах, где его коснулся огненный туман, остались легкие химические ожоги.
После обеда в медиках он решил вернуться в артную и посмотреть, насколько пострадала мастерская. Слышанные им рассказы повествовали, что пожар был взят под контроль очень быстро. Если так, то, возможно, даже сможет закончить работу над своим синим излучателям. Если нет, хотя бы вернет пропавший плащ.
К моему удивлению, основная часть артной вышла из пожара почти без повреждений, только северо-восточный угол мастерской был практически уничтожен. Там не осталось ничего, кроме кучи битого камня, стекла и пепла. На полу и разбитых крышках столов застыли яркие потеки меди и серебра.
Более непривычным и неприятным оказалось то, что мастерская была пуста. Такой он ее никогда раньше не видел. Всадник постучал в дверь кабинета Кирдана, потом заглянул внутрь — пусто. Понятно: без Кирдана некому организовать уборку.
Окончание работы над излучателями отняло на несколько часов больше, чем он предполагал. Ушибы и ожоги отвлекали его, а перевязанные копыта делали работу неуклюжей. Как и большинство артефактных работ, эта требовала двух искусных и ловких копыт. Даже малейшая помеха от повязки становилась серьезным неудобством.
Однако он закончил проект без всяких происшествий и как раз готовился проверять излучатели, когда услышал в коридоре Кирдана, бранящегося на странном языке. Даеан оглянулся через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как он протопал через дверь к своему кабинету, а за ним ученик магистра Арвэна.
Он закрыл вытяжной колпак и пошел в кабинет Кирдана. Через окно он видел Кирдана, размахивающего копытами, как фермер, гоняющий ворон. Его копыта были замотаны белыми повязками почти до локтей.
— Хватит, — рявкнул он. — Я позабочусь о них сам.
Медик поймал одну его копыто и чуть получше подогнал повязку. Кирдан отдернул её и высоко поднял, чтобы тот не мог достать.
— Лхинсатва. Хватит — значит, хватит. — Медик сказал что-то — слишком тихо, чтоб всадник мог расслышать, но Кирдан продолжал трясти головой. — Нет. И никаких больше лекарств. Я и так уже достаточно проспал.
Кирдан махнул единорогу который смотрел в окно:
— Студент Даеан, мне надо с тобой поговорить.
Не зная, чего ожидать, он вошел в его кабинет. Кирдан мрачно посмотрел на него.
— Видишь, что я нахожу, когда пожар потушен? — спросил он, указывая на груду темной ткани на своем столе. Кирдан осторожно приподнял один угол, и он узнал обугленные останки своего плаща. Кирдан резко встряхнул ткань, и наружу выпала пару золотых битов.
— Я нашел его где был пожао. — Он нахмурился. — Что ты можешь сказать в свою защиту?
Единорог разинул рот.
— Простите, магистр Кирдан, я был… Меня унесли…
Он посмотрел на него перевязанного, все так же хмурясь.
— А почему ты здесь? Даже пострадав при пожаре должен был понять, что не следует ходить в такие состояния. Твое поведение в последнее время стало весьма беспечным. Я разочарован.
Даеан забормотал какие-то объяснения, но тут суровость Кирдана внезапно превратилась в широкую улыбку.
— Да я же шучу, — мягко сказал он. — Я должен тебе груду благодарностей за то, что ты вытащил студентку Атани из огня. — Он протянул копыто, чтобы похлопать его по плечу, потом поглядел на повязки и передумал.
Всадник обмяк от облегчения и взял свои биты. Похоже, их не повредил огонь и не разъел костедеготь.
Кирдан вытащил маленький мешочек и положил его рядом на стол.
— Эти вещи тоже были в твоем плаще — сказал он. — Много вещей. Твои карманы были набиты битком, как мешок брахла.
— Вы, кажется, в хорошем настроении, магистр Кирдан, — осторожно сказал он, размышляя, какое обезболивающее ему давали в медике.
— Ага, — жизнерадостно сказал он. — Знаешь пословицу: «чан ваэн коут»?
— Семь лет… Я не знаю «коут».
— «Ожидай беды каждые семь лет», — объяснил он. — Это старая поговорка и вполне правдивая. В этот раз было два года перебора. — Он показал на останки мастерской. — А теперь, когда беда случилась, она оказалась небольшой. Мои изобретения невредимы. Никто не погиб. Из всех мелких ранений самые серьезные — мои, как и должно быть.
Он посмотрел на его повязки, и единорога желудок сжался при мысли, что его искусные копыта пострадали.
— Как вы? — осторожно спросил всадник.
— Ожоги второй степени — сказал он, отмахиваясь от его участливого возгласа прежде, чем всадник успел его издать. — Просто пузыри. Болезненно, но ни обугливания, ни долгосрочной потери подвижности. — Он раздраженно вздохнул. — Однако мне придется провести чертову уйму времени без всякой работы в следующие три недели.
— Если вам нужны копыта, я могу вам их одолжить, магистр Кирдан.
Он уважительно кивнул.
— Это благородное предложение, Даеан. Если бы это был только вопрос копыт, я бы принял его. Но большая часть моей работы включает мастерство и опыт, с которой студентом знакомиться было бы… — Он сделал паузу, тщательно подбирая следующее слово: — Немудро.
— Ну тогда меня надо перевести в подмастерья, магистр Кирдан — сказал мальчик с улыбкой. — Чтобы я мог вам помогать.
Он басовито хмыкнул:
— А что, можно. Если ты продолжишь так же хорошо работать…
Даеан решил сменить тему, чтобы не спугнуть удачу:
— А что было не так с баком?
— Слишком замерз, — пояснил Кирдан . — Металл был просто оболочкой, защищавшей стеклянный бак внутри и поддерживавшей низкую температуру. Подозреваю, что повредилась руна бака и он становился все холоднее и холоднее. Когда реактив замерз…
Всадник кивнул, наконец догадавшись:
— Внутренний стеклянный бак лопнул, как замерзшая бутылка пива. А потом реактив проел металл бака.
Кирдан кивнул.
— Джаксим сейчас стонет под гнетом моего недовольства, — мрачно сообщил он. — Он сказал, что ты обращал на это внимание.
— Я был уверен, что все здание сгорит дотла — сказал единорог. — Представить не могу, как вам удалось так легко взять пожар под контроль.
— Легко? — переспросил он чуть удивленно. — Быстро, да. Но я не сказал бы, что это было легко.
— А как вы справились с ним?
Он улыбнулся:
— Хороший вопрос. А ты как думаешь?
— Ну, я слышал, как один студент рассказывал, что вы вышли из своего кабинета и произнесли имя огня, совсем как Стар Сверл Бородатый. Вы сказали: «Огонь, успокойся», и он послушался.
Кирдан расхохотался.
— Мне нравится эта история — сказал он, ухмыляясь во весь рот. — Но у меня вопрос к тебе. Как ты пробежал через огонь? Это вещество дает очень жаркое пламя. Как получилось, что ты не сгорел?
— Я вымок под оросителем, магистр Кирдан.
Кирдан задумался.
— Джаксим видел, как ты прыгнул в огонь через несколько секунд после того, как разлился деготь. Вода из оросителя идет быстро, но не настолько.
— Боюсь, я разбил его, магистр Кирдан. Это казалось единственным выходом.
Кирдан взглянул в окно кабинета, нахмурился и вышел, направляясь в другой конец мастерской, к разбитому резервуару. Опустившись он подобрал зазубренный осколок стекла.
— Как, во имя четырех сторон, ты сумел разбить мой резервуар, студент Даеан?
Его тон был столь озадаченным, что единорог рассмеялся.
— Ну, магистр Кирдан, по словам студентов, я разбил его одним ударом магии.
Кирдан снова ухмыльнулся:
— Эта история тоже хороша, но я ей не верю.
— Более достойные доверия источники заявляют, что я взял с ближайшего стола кусок железного прута.
Кирдан покачал головой:
— Ты отличный парень, но это стекло двойной закалки было сделано моими собственными копытами. Самый сильный Каммар не смог разбить его кузнечным молотом. — Он уронил осколок и встал. — Пусть другие рассказывают истории, какие пожелают, но между собой давай поделимся секретами.
— Это невеликая тайна, — признался он. — Я использовал магия для стекла двойной закалки. То, что я могу сделать, я могу и сломать.
— Но какой у тебя был источник? — спросил Кирдан. — Ты ни с чем бы не успел связаться за такой короткий срок.
Он поднял забинтованное копыто.
— Кровь, — удивленно сказал магистр. — Использование тепла своей крови может быть названо неосторожным, Даеан. Как насчет озноба заклинателей? Что, если бы ты получил гипотермический шок?
— Мои возможности были весьма ограниченны, магистр Кирдан — сказал он.
Кирдан задумчиво кивнул.
— Довольно впечатляюще: разбить то, что я соорудил, всего лишь кровью.
Он хотел было почесать бороду, но только нахмурился в раздражении — бинты этого не позволяли.
— А вы, магистр Кирдан? Как вам удалось взять пожар под контроль?
— Без имени огня, — признался он. — Если бы тут оказался Иладин, все было бы проще. Но поскольку имя огня мне неизвестно, мне оставались только собственные приспособления.
Всадник бросил на него недоверчивый взгляд, не уверенный, шутит он снова или нет. Тяжелый юмор Кирдана было иногда нелегко понять.
— Иладин знает имя огня?
Кирдан кивнул.
— Кажется, в Академии есть еще один или двое, но Иладин-то уж точно.
— Имя огня… — медленно произнес единорог. — И они могут позвать его, и огонь сделает, что они скажут, прямо как Стар Сверл Бородатый?
Кирдан снова кивнул.
— Но это же просто сказки, — запротестовал он.
Он насмешливо покосился на него.
— А откуда, по-твоему, берутся сказки, Даеан? Всякая сказка имеет глубокие корни.
— А что это за имя? Как оно работает?
Кирдан поколебался секунду, потом пожал огромными плечами.
— Очень трудно объяснять на этом языке. На любом языке. Спроси Иладина — он вообще-то учит таким вещам.
Я из первых уст знал, насколько полезен в таких вопросах может быть Иладин.
— Ладно, а как вы остановили пожар?
— Невелика тайна, — ответил он. — На всякий пожарный случай я держу у себя в кабинете сосуд со специальным составом. Я использовал его как связь и вытянул тепло из пролитого вещества. Реактив настолько охладился, что не мог кипеть, а оставшийся туман выгорел. Львиная доля пролилась сквозь решетки, а Джаксим и другие рассыпали известь и песок, чтобы задержать оставшееся.
— Вы же не серьезно, — поразился он. — Здесь была адская печь. Вы не могли переместить столько тепла. Куда бы вы его дели?
— У меня есть пустой теплоем, приготовленный как раз на случай чрезвычайной необходимости. Пожар — наименьшая из бед, к которым я готовился.
Всадник отмахнулся от этого объяснения.
— Даже и так, не может быть. Это должно… — Он попытался рассчитать, сколько тепла ему пришлось бы переместить, но остановился, даже не зная, откуда начать.
— Я насчитал восемьсот пятьдесят миллионов — сказал Кирдан. — Хотя надо проверить ловушку — для большей точности.
Единорог потерял дар речи.
— Но… как?
— На это, я не могу тебе ответить Даеан. Когда ты поднимешься в ранге Адепт. То мы продолжим наш с тобой разговор. А теперь тебе пора. –
Даеан сделал поклон и вышел из кабинета. Все тела его болела. После такой хоть бы по Академии и с разговором с магистром он потерял счет время. Уже было за полночь он мысленно позвал свою подругу.
«- Сапфира забери меня -» устало сказал он.
Дракониха услышала призыв своего Всадника. Почувствовал где он сейчас, вылетела с крыши. Прилетев как можно быстрее, она увидела, как единорог покачивался и уже был готов упасть. Сапфира подала скорости и оказалась рядом с ним. Он расслабился и упал на свою подругу доверив своё тело и жизнь её. Она приняла его, как своего родного ребёнка и аккуратно уложив на спину поднялась в воздух и полетела в "Гнезда".