Five Nights at Pinkie's 2
Фиолетовая смерть
Редактировал Georg Hormung
— Папа!
Как только я открыл дверь своего небольшого и уютного жилища, на моей ноге тут же оказался Кэрротшай, ставший на мою конечность с такой силы, на которую был способен его детский организм.
— Тебя не было несколько дней! Я так соскучился по тебе!
— Сынок, ты же понимаешь, что путь в Эпплузу очень долог, тем более для земного пони. Ты, надеюсь, ничего тут не натворил? — погладив сына по голове, спросил я, зная о лютом нраве этого жеребчика, который в прошлом году каким-то образом развернул свинарник. Нам еще тогда пришлось по всей ферме искать всех разбежавшихся животных... славное было время, славное...
— Кого там ветры принесли? — из кухни показалась мордочка Эпплсвит, перепачканная в чем-то белом. — О, Старфлай! Любимый, как раз к тыквенному пирогу пожаловал! Тебе с салатом или с капустой?
— С салатом, дорогая. — Я ловким движением снял с себя предельную сумку, заполненную до отказа семенами и овощами, купленными в Эпплузе, и направился на кухню, предвкушая вкуснейшие тыквенные пироги, готовить которые — мастерство для жены. Кэрротшай тем временем отцепился от моей ноги и побежал вверх по лестнице на второй этаж, забавно постукивая копытами по дереву.
От запаха еды у меня уже стала накапливаться слюна во рту, которую я тут же сглотнул, и негромко заурчал в животе, требуя наполнить его до отказа, ведь ел я только утром, да и то только хлеб с огурцами и помидорами, а сейчас уже вечер как-никак, надо поесть вкусного и горячего ужина...
— Как там семена? Все хорошо? — спросила жена, все еще что-то делая возле печи, соблазнительно вертя крупом по сторонам.
Я решил не отвечать на вопрос, а тихо подкрасться к Эпплсвит и заключить ее в крепкие объятья, что я и попытался сделать, но звякнувшее пустое ведро, непонятно откуда взявшееся на кухне, выдало меня раньше, чем я успел дойти до нее.
— Да я же в муке! — попыталась возразить Эпплсвит, но я уже оказался рядом с ней и горячо поцеловал ее прямо в белые от муки губы.
Приятно ощущать то, что есть те, ради которых стоит жить и наслаждаться жизнью... За последнее время этот поцелуй был самой первой наградой за то, что я обеспечил своей семье пропитание как минимум на год. Пусть дорога была сложна, пусть она таит много опасностей, но осознавая то, что тебя ждут те, которых ты любишь больше жизни, заставляет тебя идти вперед до победного конца, где тебя уже ждут всякие полезные плошки типо обнимашек и поцелуев... и любви.
— Тише, жеребец, — томно произнесла супруга, когда мы разомкнули наши губы, и, заметив мой взгляд, в котором полыхали незатухающие костры страсти, тихо добавила: — когда Кэрротшай ляжет спать, хорошо?
Я кивнул и еще раз прошелся взглядом по этой безупречной салатовой кобылке с прекрасной бурой гривой, собранной в две длинные косы, которые она в свою очередь скрыла под сеточкой, чтобы волосы не попадали в еду, и торжественно уселся за стол, ожидая кушанья, которые уже, кстати, Эпплсвит доставала из печи.
— Кэрротшай! Ужинать!
Вновь забавно зацокали копытца и в кухню вбежал сын, держа в зубах какую-то новую свою игрушку, оказавшеюся плюшевым мишкой желтого цвета, который уже успел потерять ухо. Не с участием Кэррота, конечно.
— Смотри, какого мне медведя мама сшила! — пролепетал поненок, положив медведя на пол.
— Он прекрасен! — я подобрал мишку и стал вертеть его в копытах, охая и ахая, восхваляя его красоту и мастерством моей жены в шитье. — А как его зовут?
— Фредди, — гордо отрапортовал жеребенок. — я сам придумывал!
— Фредди... Странное имя, сколько придумывал? — улыбнулся я.
Тем временем Эпплсвит разрезала пирог и подала к столу. От вида этого большого, румяного и несомненно вкусного предмета домашней выпечки, мне сразу захотелось есть еще больше, а живот уже просто горланил о том, что пора бы уже немного поесть. Я положил два куска себе и один Кэрротшаю, который, правда, пока не притрагивался к нему и все рассказывал мне про что-то. А я не слушал...
-... а еще я нашел какую-то странную пещеру в лесу.
— Что за пещера? — спросил я, уже доедая первый кусок пирога.
— Да в лесу он бегал и провалился в небольшую пещеру, — ответила за него Эпплсвит, откусывая маленькие кусочки от пирога. — потом пришлось его всего мыть, сорванца. Да и там скорее не пещера, а нора звериная. Старфлай, если это кролики, то они могут съесть весь урожай...
— Понятно, завтра схожу и проверю ее вместе с сыном.
Эпплсвит улыбнулась и кивком указала на открытую дверь, намекая на то, что нам надо поговорить...
— Где я?
То, что находилось сзади меня, усмехнулось:
— Ты там, где я. Все просто, Атромейр. Повернись, я не хочу говорить с твоим сочным крупом, дорогая моя.
"Да что он себе позволяет... — думала я, разворачиваясь к этому существу. — кругом одни извращенцы... Один нагло флиртует, а другой лапает, пока я без сознания..."
— Да, мир не без уродов. Жалко, что я один из них.
Это существо, кстати, было не такое ужасное, как я себе его представляла. Нет ни щупалец, ни огромного количества острейших зубов, ни огромных когтей. Единственное, что отличало его от обычного пони — это лишенные зрачков абсолютно белые глаза, да светящаяся почему-то улыбка. Или она просто была ослепительно белой? Не важно это сейчас в принципе, ведь больше у него ничего такого не было. Обычный пони полностью фиолетового цвета. Тело чуть светлее гривы да белые глаза и улыбка. Еще нет кьютимарки, хотя зачем она тому, кто может так вот запросто появится у тебя за спиной и начать говорить разные пафосные речи.
— Что ты видела? — было первым, что сказал этот пони мне в лицо. И это первое — какой-то странный вопрос, видимо связанный с этими событиями, что я видела, когда он... он...
— А что делал со мной? — если покажешь свой страх, он этим воспользуется.
— Воспользуюсь.
Дискорд тебя дери! Он еще и мысли читает.
— Эти... эмм... видения, — продолжил пони, направившись к двери в "Комнату для вечеринок". — это побочный эффект того, что я лазил у тебя в голове, выискивая все твои потаенные страхи и желания, о которых и ты сама не догадывалась. Правда, я копаюсь в тебе, а ты во мне... Ладно, ты же понимаешь, что я неспроста с тобой разговариваю. Кстати, забавный факт, сейчас ты лежишь в офисе, куда тебя уже во второй раз притащил Фаергейт, спасший тебя от души. И да, он тебя не лапает. Он в растерянности.
— И зачем я тебе нужна? — как можно спокойнее ответила я, только сейчас поняв, что я не могу пошевелить даже ухом.
— Не ты мне нужна, дорогая моя, а твоя душа. Понимаешь, ваша телесная оболочка имеет неприятное для многих свойство умирать по любой мелкой причине, а вот наши души бессмертны. Я тот, кто эти души поглощает и делается от этого сильнее. Они для меня как... эмм... еда для вас. Не, ну, конечно, я мог есть, когда у меня было тело, но самой потребности в еде не было.
Жеребец только немного коснулся деревянной поверхности двери, а она распахнулась так, словно он ее выбил. В проеме показалась маленькая единорожка — именно та, которую мы видели вчера, только она была не такой, как вчера. Все раны, полученные бедняжкой, пропали, как и кровь. Сейчас это обычный жеребенок единорог кобылка светло-фиолетового цвета с темно-синей гривой. Она молча вышла в коридор и изучающе стала разглядывать меня.
— Вот она, Саншайн. Пример души. Ее тело мертво, но ее душу я поглотил, и теперь она всегда со мной. Конечно, я бы мог сделать так, чтобы она исчезла или как я по-твоему уживался с огромными количествами таких вот пони, как она? Мне одному одиноко, а так хоть компания будет. Как видишь, душа сохраняет визуальный образ тела, что делает возможным различать пони...
— А когда мы увидим маму, мистер Фиолетовый Пони? — вдруг спросила Саншайн, на глазах которой появились слезы. — Я хочу к маме...
Фиолетовый посмотрел на малышку, на сей раз улыбнувшись скорее заботливо, чем злобно и жутко, как он делал это все другие разы:
— Прости, Саншайн, но твоя мама думает, что ты мертвая. Поэтому она сильно испугается, если увидит тебя.
— Ты плохой пони! — единорожка завизжала и убежала обратно туда, откуда пришла, захлопнув за собой дверь.
Понь немного задержал взгляд на закрытой двери, но быстро вновь уставился на меня и... могу поклясться, что в его белых глазах я каким-то магическим образом читалось... грусть... раскаяние?
— Ты не думай, что я какой-нибудь монстр из под кровати. Я действительно сожалею, что убил маленького беззащитного жеребенка на глазах матери. Мне просто нужно было развиваться и набираться сил. Хотя, почему я вообще оправдываюсь перед тобою? На чем мы остановились?
— На душах, — ответила я, выискивая какую-нибудь лазейку или дверь, через которая я бы смогла выбраться, совершенно забыв о том, что он может читать мои мысли...
— Отсюда только я могу тебя отпустить, как бы это ни было печально для тебя. Так вот, души. Мне нужны ваши души, как это неожиданно, верно? — улыбнулся пони. — но не сразу. Для начала, я бы хотел свести вас с ума, дабы вы сами захотели пополнить мою копилку душ. Думаешь, что сможешь убежать отсюда? Спешу огорчить, что я вас тут держу. И, пока я вас не отпущу, что маловероятно, вы постоянно будете возвращаться сюда. Да, как ты подумала, я издеваюсь над вами, но что поделать? Единственным собеседником в многотысячном заключении был только Тирек, который, между нами, был не очень. Короче, все, что здесь твориться — лишь игра. Вы в ней — игрушки. А теперь тебе, дорогая моя, придется продолжить эту игру, так как твой напарник уже места себе не находит. Прошу.
Жеребец махнул передней ногой и передо мною появилась обычная дверь этого кафе, которая сразу же открылась, открывая мне вид на прекрасное белое и слегка светящееся ничего. Не видя другого выхода из ситуаиции, я медленно стала подходить к открытой двери, надеясь, что это не ловушка Фиолетового. Как только расстояние между мной и дверью сократилось всего в пару шагов, я стала различать гул, похожий на звуки ведущего поезда, и чувствовать слабый ветерок, идущий из белой пустоты. Мне это показалось странным и я стала потихоньку отходить от двери, заметив, как у поня сразу пропала его единая улыбка.
— Ну ладно, ты прошла мое испытание. На самом деле это не выход, как тебе это уже стало известно, — с нотками недовольства произнес пони, распахивая очередную дверь. — Фаергейт, кстати, его не прошел.
— Святая Селестия... Святая Селестия...
Белый, почти серый пони вбежал в офис охраны, стряхнул при помощи магии все вещи, включая все еще работающий вентилятор, и положил на него слабо дрожащую пони оранжевого цвета, то и дело расправляющую свои крылья, норовя ударить ими своего спасителя. Хотя, ему от прикосновения мягких перьев было только лучше, но все же она могла повредить крылья, так что он вновь возвращал их на место.
Как только пегаска оказалась на столе, единорог растерялся и схватил магией маску, но затем отбросил ее и стал ходить по офису.
— Что делать... что... таблетки! Таблетки...
Предельная сумка мгновенно взлетела и оказалась рядом с ним, растегивая замки. Перед взором пони оказалась та заветная небольшая баночка без этикетки, наполненная почти доверху заветными белыми кругляшами. Отправив сразу несколько себе в рот, единорог проглотил их и почти сразу почувствовал облегчение, наполняющее его блаженством и уходящее его в неизведанные дали, заставив забыть его обо всем, что его тревожило... кроме одного.
Эта пони... он точно не мог сказать, что влюбился в нее. Она, конечно, красивая, но до полноценной любви или даже влюбленности еще далеко. Он никогда не верил в любовь с первого взгляда, но... почему его так заботит ее состояние. Хотя, таблетки уже берут свое и постепенно его мысли стали подобны разбитому зеркалу. Каждый кусочек памяти рассыпался и перемешался с другим, постепенно собирая огромную кучу из воспоминаний, унося его в мир грез.
Шкатулка все играет свою медленную и грустную мелодию. Пока не заглохнет...
— Твой путь еще не закончен, Фаергейт. Ты еще можешь себя спасти.
Пони оказался в пустоте. Обычной черной пустоте своего сознания. Черной, умиротворенной, одинокой пустоте, обволакивающей его парящее тело подобно воде. Этот глухой голос... Это кобыла? Или жеребец? А может это то, чего этот пони никогда не сможет понять. Это что-то казалось ему самым важным и неотъемлемым в данной ситуации... Важнее своих богов... теперь обладатель этого голоса — его бог.
-Мне нужен лишь один из вас. Просто отдай мне ее. И тогда можешь идти туда, куда захочешь, мой дорогой. Ты же понимаешь все лучше, чем она. Вы же оба тут умрете если не от копыт и рук аниматроников, то от собственной грызни. Отдай мне ее. Будешь жить
Внезапно посреди непроницаемой черноты возникла совершенно обычная деревянная дверь, коих по всему кафе наставлено великое множество, как бы дверь в совершенно другое пространство... А, может, так все и было? Думать у пони времени не было, так как он только что осознал то, что он вновь чувствует землю. Вернее, он стоял на черноте, не проваливаясь в пустую бесконечность бытия своего сознания. Он даже мог пошевелиться! Один, другой неуверенный шаг по направлению к двери, и единорог уже со всех ног бежал к спасительной двери, совершенно не замечая подвоха...
— Удачи... хи.
Только что пони полностью исчез в двери, а теперь он вновь в ресторане "Семейное кафе Братьев Флима и Флэма" лежит на грязном и от чего-то мокром кафеле помещения недалеко от стола с той, кто может освободить его... Уже поднимаясь, пони знал, что он будет делать.
Одна из полок с легким скрипом открылась и из нее медленно вылетел большой кухонный нож, который этот пони туда спрятал на всякий случай. Оружие подлетело к единорогу и зависло у него над головой. Он тем временем уже стоял над столом, опершись об него передним ногами, и дико улыбался, глядя на свою первую и, как он думал, последнюю жертву. Она лежала в позе эмбриона и мелко дрожала, задевая крылом стену ресторана. Пони тихонько рассмеялся и занес нож над головой, было немного опустив его в нерешительности. Если бы Спайк, сидящий в данный момент в левой вентиляции, обладал сознанием, то он бы испугался кардинальных внутренних и внешних изменений в этом белом жизнерадостным единороге: светло-серая шерсть теперь потемнела и казалось черной в тусклом освещении офиса, один глаз стал совершенно безумен, а второй вообще почернел, оставив только белый зрачок и, конечно, это совершенно не радостная улыбка от уха до уха...
Но что-то поменялось. Пони, полностью поглощенный действием, не заметил, что шкатулка теперь играет совершенно другую мелодию...
Только сейчас он заметил, что на потолке кто-то есть. Он очень медленно поднял голову, чтобы получше рассмотреть гостью, но он успел заметить только очень худое черное тело и это лицо, которое будет сниться ему в кошмарах всю его оставшуюся жизнь... Растопыренный в радостной улыбке рот гармонично сочетается с двумя потоками слез, идущих из двух узких щелок, которые видимо были глазами Принцессы Твайлайт. Да, это была именно Принцесса Твайлайт. Братья жестоко воспользовались ее горем и сделали это... И как это, по вашему, должно веселить жеребят? Хотя, кукла скорбящей матери отлично сочетается с атмосферой ночного ресторана, когда все кошмары оживают.
"Она все время думает" — мелькнуло в голове у единорога перед тем, как Марионетка набросилась на него, широко раздвинув передние ноги.
Как оказалось, кукла совершенно не боялась оружия, так как она упала прямо на нож, который пони успел направить на нее в последний момент. Теперь это существо повалило единорога на пол и прижало его ноги своим весом, который, кстати, был не таким уж и маленьким, если судить по габаритам тела, из которого до сих пор торчал нож. Марионетка стала изучающе разглядывать пони, забавно ворочая головой на манер попугая, а сам пони тем временем пытался выбраться или освободить хотя бы одну ногу, но это было бесполезно, как бы он не старался. Затем кукла приблизила свою маску к лицу пони настолько близко, что тот попытался ударить его головой, но только сломал себе нос, из которого тут же потекли тоненькие ручейки крови. Марионетка стала издавать совершенно странные хрипящие звуки, выдыхая в морду пони непонятно откуда взявшийся воздух, как будто пытаясь что-то сказать.
— Н... не... д... де... делай... это... н... не... повторяй... мои... моих... ошибок... спаси... их...
Кукла замолчала и отпустила пони, который тут же подскочил к ней и со всей силы ударил ее по морде копытом, но Марионетка оказалась быстрее и ловко увернулась от удара, успев сбить противника с ног одной существенной подсечкой, отправив единорога обратно на пол.
— Спаси. Их.
— Ты не можешь. Поверь мне. Эх, мне всегда не нравилась Твайлайт Спаркл. Она все... все время думает, понимаешь?
— Нет, я могу их спасти. Ты в моей голове! — заорал пони на весь ресторан и болезненно ударил себя по голове. — Ты мной управляешь! Уйди из моей головы, урод!
— Ну, не надо так грубо. Хорошо, этот спектакль что-то слишком затянулся. Пока-пока!
Я проснулась от того, что кто-то, а скорее всего мой непутевый напарник, кричит так, что и пони в соседних зданиях услышат. Правда, я не ожидала увидеть его на полу в попытках расколоть себе череп в гордом одиночестве. Правда, я краем глаза заметила какой-то длинный и худой силуэт в коридоре, но он быстро испарился, видимо, позволяя мне уделить больше времени моему другу, который уже заметил, что я проснулась и тупо на меня смотрел.
— Ф... Фаергейт? — осторожно спросила я друга, медленно подлетая к нему, уже успев заметить, что рядом с ним лежит на полу большой кухонный нож. — Что ты тут учудил?
Единорог, однако, не проявил ко мне совершенно никакой агрессии и просто горько зарыдал, да, да зарыдал, прикрываясь от меня локтем, что делало его похожим на маленькую кобылку. Правда, мне было не до смеха, так как у его плача должна быть очень веская причина, раз уж он просто разрывается в слезах.
— Что такое, Фаергейт?
-...
Я плавно опустилась на пол и сразу же откинула копытом нож к противоположной стене. Только тогда я решилась прикоснуться к его голове и начать легонько ее поглаживать, как я это делала своему братцу, когда он вновь дрался с хулиганами и приходил как всегда весь в синяках и грязи. Я не знаю, сильно ли это помогло Фаергейту, но он вроде успокоился, что не может не радовать меня.
— Что случилось, Фа... друг?
— Он нас не отпустит...
— Что?
— МЫ ВСЕ ТУТ УМРЕМ!!! — сорвался напарник и резко подскочил с земли, чуть не получив от меня копытом. — Он нас не отпустит! Мы оба тут умрем... или станем такими, как...
Далее он наконец заткнулся, так как любой жеребец затыкается, когда его рот занят совершенно другими делами, ничего прошлого, просто обыкновенный и какой-то уже долгий поцелуй от меня заставил его замолчать на эти несколько секунд. Я невольно подалась вперед и впилась своими губами в его, а он, даже будучи в полубредовом состоянии, тоже подался вперед и слегка приобнял меня за шею и попробовал вновь запустить свой шаловливый язык в меня, но плотно сомкнутые зубы не дали ему такой возможности. А я... мне было хорошо. Все же, даже в таком состоянии он умел целоваться не хуже Казапони, полностью отделив меня от остального мира...
Разумеется, я не заметила блестящего лезвия ножа, направленного на меня..