Чудо примиряющего очага

Глава 1. Один очень хороший единорог

Теперь в главах часто будет больше одной сцены, потому и называть их по-прежнему будет несправедливо. Кроме того здесь вверху главы будет небагафича эпиграф в виде цитаты вероятно случайной, неизвестной, но гипотетически причастной пони. Возможно когда глав будет много, можно будет оценить этот недоприём.

Не правда! Не все знатные зажравшиеся и безразличный снобы! Я лично знаю одного такого!...

На восточной окраине вечного города на скале стоял обычный двухэтажный домик, ничем не примечательный, разве что своим слишком большим чердачным окном (а скорее всего, аналогом входной двери для пегасов), да ещё необычно мягким светом из его окон. Очевидно, горожанин, живший в нём, использовал редкий в современности источник света: не магические светильники, или баночки со светлячками, а старые-добрые свечи. Домик этот стоял на самом краю улицы Сумерек и если идти по улице дальше, оставляя его позади, то окажется, что и сам Кантерлот уже в общем-то закончился где-то там сзади, а впереди остаётся только небольшое пространство перед городской стеной. Но сколько бы этот дом ни был похож на все остальные, выделял его среди прочих его обитатель, однако догадывались об этом совсем не многие пони.

Однажды особенно заснеженной ночью путник медленно пробирался сквозь метель по улице Сумерек, закрываясь капюшоном своего плаща от пробирающего до мозга костей ветра. Сжав зубы от холода, пожилой единорог наконец добрался до заветного домика и условным стуком в дверь дал знать о себе его хозяйке.

– О силы Света! Князь Концерн, – воскликнула Селестия, отворив дверь – какой сюрприз, входите скорее!

Замёрзший единорог поклонился до земли, а ветер попытался с новой силой сорвать с него плащ.

– Д-добрый вечер, – отрывисто из–за холода поздоровался он, – Ваш-ше Высочес-ство, я бы хотел поп-просить Вас об ауд-диенц…

Пока единорог говорил, у принцессы расширились глаза.

– Князь! – прервала она его, – Быстро проходите в дом! – строго произнесла она.

– Вот так сейчас посушим Ваш плащ, а ещё Вам надо обязательно выпить чего-нибудь горячего, – произнесла Селестия тоном не терпящим возражений, – сейчас я что–нибудь сделаю.

– Я вам так благодарен, принцесса... Вы согласились принять меня, несмотря на свой выходной, я должен был извиниться за это вторжение, – говорил князь, сидя у камина и протянув к нему свои копыта.

– Бросьте, князь, – Селестия аккуратно положила плед на плечи старому единорогу. – Когда речь идёт о такой вьюге, тут не до формальностей. Здоровье важнее, особенно в Вашем возрасте, – “мне ли указывать кому-то на его возраст” – подумала Селестия с иронией.

– Кроме того, – присела она напротив князя, – каждый день есть дела, которые нужно делать. Так что вряд ли правильно делить их на будни и выходные, – принцесса бросила усталый взгляд в сторону кучи бумаг, ожидавших её возвращения.

– Просто сегодня – работа не во дворце, – продолжила она, – Там сегодня готовят залы к новогоднему баллу. А для таких друзей, как Вы, князь, у меня всегда есть время, даже в самые напряжённые дни, не говоря о сегодняшней ночи, – кивнула Селестия и улыбнулась ему.

Ответить она ему не дала:

– Ох, а вот и горячее! – вспомнила Селестия, взяв телекинезом турку, – не хотите немного кофе?

После того как князь кивнул, она налила ему немного кофе в свою любимую фарфоровую чашку с нарисованным солнышком и передала её в серебряную магическую ауру Концерна.

– Благодарю, – улыбнулся князь, – Вы всегда были слишком добры ко мне. Даже не знаю, чем я заслужил Вашу благосклонность, – и конечно он говорил не о кофе, а о словах, сказанных прежде.

– Не скромничайте, князь, – воскликнула принцесса. – Мы с Вами не понаслышке знаем, что непросто работать во имя идеи, не требуя ничего особенного взамен. Особенно, если нам периодически мешают… Таких пони, как Вы, мало. А я считаю, что единомышленники заслуживают хорошего отношения. Кстати, как Вам у меня? Нравится?

– У вас чудесный домик, – не соврал он. – Здесь так уютно... Сандалом пахнет. За окном валит снег, бушует метель, а здесь у Вас так тепло. И свет здесь приятный, мягкий. А ещё здесь спокойно. Как будто Вы у себя под подушкой спрятали генератор умиротворения, – хихикнул он. Селестия с умилением улыбнулась и наклонила голову на бок.

– Сегодня я нашла время, чтобы сварить его по-седельно-аравийски, – пояснила она, ставя турку на место, – Уже лет шесть так не делала! Всё никак не успеваю, либо забываю... По-моему получилось, – смущённо добавила она, – попробуйте, думаю, Вам понравится.

Каждый подданный для Селестии был как её собственный ребёнок и государством она правила, как мудрая глава семейства. Некоторые её «дети» так и оставались детьми всю свою жеребяческую жизнь, а некоторые взрослели и приближались к её уровню понимания мира. Если бы кто-нибудь захотел описать мысли и чувства принцессы в момент, когда она с улыбкой смотрела на князя одним словом, он сделал бы это так: гордость. Да, она была горда, что вырастила и воспитала, пусть и не с рождения, такого пони, как он. И в её взгляде сейчас перемешивались материнская любовь и сотрудническая дружба, которая возникает, когда ты и пони–нибудь съедаете вместе пуд маффинов и вы можете сказать друг о друге, что вы «сработались». Селестия называла такое состояние синергией и испытывала её достаточно редко, несмотря на то, что постоянно общалась со своими подданными.

– Так что же привело Вас ко мне? – дружески улыбнулась принцесса и чуть-чуть наклонила голову вправо, – Вам нужно увеличить финансирование? Или у Вас проблемы эм... большего масштаба?

– Ну… – замялся старый князь, – Я пришёл к Вам не совсем по поводу проблемы. Это не проблема, это скорее просьба, – он потупил взор и стал смотреть на убаюкивающие язычки пламени в камине, потихоньку отпивая горячий напиток из своей чашки. Кажется, ему трудно было продолжать.

Селестия решила ободрить его:

– Не бойтесь, говорите, – ласково произнесла она. – Чтобы Вы меня не попросили, Вы не сможете меня обидеть. Для Вас я могу сделать очень многое. Только скажите, что.

Он молчал и уже хотел было передумать, но она не дала ему:

– Князь, сказали «А», говорите и «Б», – подмигнула она.

– Скажите, ведь принцесса Твайлайт больше не Ваша ученица? – собрался он с духом и начал подходить ближе к делу.

– Она всегда останется в моём сердце как замечательный друг, и преданный ученик, если Вы об этом. Однако что-то мне подсказывает, что мы не в ту степь уходим. Вы ведь не о Твайлайт хотели поговорить, верно?

– Вы правы и безгранично мудры, принцесса, – улыбнулся он и снял очки. – Я хотел поговорить о моём сыне, о Консенсе. Вы сможете взять его себе в ученики?

Пришёл черёд принцессе зависнуть над языками пламени, она сильно задумалась. Вопрос поставил Селестию в неожиданное положение. Она следила иногда за успехами мальчика. Средне окончил школу, был отчислен из института дружбомагии с факультета переговоров и миротворчества с последнего курса по достаточно странным причинам. Ею стала его дипломная работа. То ли по критериям не прошла, а студент упирался, то ли причины были более глубокими. В этой истории принцесса так и не смогла разобраться до конца при поверхностном ознакомлении, а на большее у неё не было времени. Это было всё, что она о нём знала.

– В каком-то смысле, – начала она медленно отвечать на вопрос князя, – Вы застали меня врасплох. Я думала о чём угодно, но не о такой просьбе. Вы, надеюсь, понимаете, князь, что Вы не можете ожидать от меня немедленного утвердительного или отрицательного ответа?

– Разумеется, – воскликнул князь. – Мы готовы ждать его, сколько Вам понадобится.

– Поймите меня правильно, князь, это очень сложный вопрос. Мне нужно с ним хотя бы познакомиться для начала. Посмотреть, что он может. В конце концов, захочет ли он несколько лет жить под моим пристальным наблюдением, беспрекословно выполняя мои поручения?

– Поверьте мне – захочет, – как-то странно ответил тот. – Если можно так выразиться, последнее время он только и мечтает о том, чтобы показать Вам своё изобретение и поработать вместе с Вами.

– Ну, одно дело – поработать, а личный ученик – для меня совершенно другое. В своё время мои ученики становились для меня буквально членами моей семьи. Я вкладываю в них слишком много сил, времени и знаний, чтобы удовлетворять минутные желания его заднего левого копыта, – Селестия вдруг осеклась. Дав волю своим эмоциям, она чуть не обидела своего старого друга.

– О нет-нет, Ваше Высочество! Это совсем не так! Стать Вашим учеником, для него стало буквально смыслом жизни! Вы дадите ему хотя бы шанс?

– Конечно. Я даю шанс всем, кто его просит, – убедительно улыбнулась она, стараясь исправить свою ошибку, – но ничего не могу обещать. Я не люблю огорчать пони и отказывать им в том, что могу выполнить, однако Вы выбрали очень непростую просьбу. Вы познакомите меня с ним? Я хочу с ним пообщаться, узнать его поближе.

– Он сегодня приедет в Кантерлот. Это произойдёт через... эм... – князь посмотрел на настенные часы, показывавшие полдвенадцатого ночи, – четыре часа.

– Хм… Так значит вы знали, что я соглашусь попробовать? – с улыбкой прищурилась она.

– Нет, он не знал. Ну, можно сказать, он очень верит в Вас и в то, что Вы бы не отказали. Или в тот образ, который он себе нарисовал… – князь задумался, но тут же поспешил закончить своё предложение по–другому. – А когда веришь, что пойдёт дождь, даже в сухую погоду берёшь с собой зонтик, так ведь, принцесса? – посмотрел он на неё своими добрыми изумрудными глазами.

– Редкое качество, ничего не скажешь, – кивнула она и задумчиво посмотрела в сторону.

– “Верит в меня? Хм… Наверное это как раз тот случай, когда нужно быть немного более осторожной, чем обычно. Знаем мы таких. Верящих. Ох, надеюсь, я не права.” – думала принцесса во время выдавшейся паузы в разговоре.

– Кроме того даже если бы Вы отказали, ночной Кантерлот зимой – изумительное место. Хоть и не самое гостеприимное, – с опаской посмотрел за окно Концерн.

– Так он, что... ночью не спит? – удивилась Селестия, вдруг осознавая, что, по словам князя, его сын должен приехать к трём часам пополуночи.

– Не то, чтобы ночью. Он вообще очень мало спит и чувствует себя при этом нормально. У него магическая недостаточность, – грустно произнёс князь после вздоха. – Я Вам об этом никогда не рассказывал, потому что просто не было смысла в этом. Никто не может излечить такую болезнь, даже Вы и Ваши лучшие целители. Вы же знаете, да? Это такое редкое генетическое заболевание, при котором нарушаются определённые метафизические процессы захвата магии, и самое ужасное абсолютно…

Селестия, внимательно слушавшая собеседника, запоздало кивнула.

– Да мне известна эта болезнь. На больных помимо прочего с трудом заживают даже маленькие царапинки, да? Вы об этом?

– Да, вы правы принцесса. В той или иной степени магия защищает всех нас. И единорогов, и пегасов, и наших земных друзей. Но у единорогов с магией свои отношения и некоторые из нас поплатились за это. Так, моего сына магия защищала очень слабо. Для нас каждый новый год его жизни был большим праздником, чем для кого бы то ни было. Когда нам с Мерси сказали, что у мальчика магическая недостаточность, у бедняжки не выдержали нервы и она бежала из семьи. Она была уверена, что он не доживёт и до сознательного возраста. Все эти годы меня поддерживал мой брат. Если бы не он… Ладно… Не будем об этом. Мы не сдавались. Мы проявляли столько аккуратности и внимания, сколько было нужно. Наш дом изменился, в нём не осталось ни одного острого угла, мы везде положили ковры. Это было тяжело, да. Но мы пережили это. Знаете, у нас как бы выбора не было. Ибо игра стоит свеч. Ох, простите, – замялся он, – я говорю это так, будто Вы впервые слышите это… Вы наверное, уже тысячу раз испытывали нечто подобное…

– Ничего страшного, продолжайте, пожалуйста. Часто нам важно изложить очевидное, чтобы дальше, отталкиваясь от приведённых фактов построить новое, весьма незаурядное рассуждение. Я Вас внимательно слушаю, – кивнула Селестия.

– Да… Спасибо Вам за это... Консенс, очевидно, никогда так и не победит болезнь, но он не поддался недугу уныния. Он выбрал себе путь в жизни и по мере возможностей делает всё, чтобы быть ничем не хуже других. Как ни парадоксально, у этой болезни есть и свой плюс. Во время ночных авралов я ему даже завидую. Ему не нужно спать так много, как нам с Вами, потому что те защитные механизмы наших организмов, которые требуют восстановления ночью, у него практически отсутствуют.

Селестия покачала головой в знак удивления. Он никогда об этом не говорил, ничего не просил и ни при каких обстоятельствах никогда не сдавался! Хоть это и было глупо с его стороны, считать, что он мудрее принцессы в таких вопросах и скрывать свою проблему от неё, с другой стороны она вполне могла его понять. Князь руководствовался только тем, что знал – болезнь неизлечима, и не хотел отвлекать принцессу от очень важных дел, которые никто кроме неё не сделает. Целый новый неизвестный пласт его жизни представал перед ее воображением. Все эти годы... Ей сейчас очень захотелось прижать князя крылом к себе и ни за что не отпускать ещё минуты две. Да… Здесь, когда не было посторонних глаз, она не стала противиться этому желанию.

– Простите, что Вы делаете? – обеспокоенно воскликнул князь, когда принцесса вдруг прижала князя к себе и аккуратно погладила по седой гриве.

– Мой дорогой князь, – улыбнулась она, прижимая к себе верного друга, – Сколько раз я видела тех, кого поразила не только эта болезнь, но и уныние. Оно делает с нами страшные вещи. Силы кошмара забрали многих моих друзей поражая в первую очередь их надежду на исцеление, и отнюдь не только в физическом плане. Сколько замечательных единорогов я потеряла просто потому что они поставили на себе крест и отказались бороться. Сколько пони сдались, пали! А вот Вы не сдались и не дали своему сыну сдаться. Вы, наверное, и представить себе не можете, какой Вы замечательный и редкий пони и, как я Вами горжусь, – она отпустила князя, положив свои копыта ему на плечи, и улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, – Я хочу, чтобы Вы знали – для меня честь быть знакомой с Вами.

– Перестаньте, принцесса, – смущённо улыбнулся тот, усиленно пытаясь не покраснеть. – Я делал всё, что сделал бы любой родитель на моём месте.

– Вовсе нет, – Селестия опустила глаза на мгновение, – И Вы по своему собственному опыту, знаете, что это не так – я о Вашей жене. Я никогда бы и не подумала, что Ваш разрыв с Мерси был связан с этим. Почему Вы мне никогда не говорили о вашей беде?

После паузы, князь удручённо ответил:

– Потому что тут, к сожалению, даже Вы бессильны, – отвернувшись в сторону, произнёс он.

– Пока я такого же мнения, как и Вы князь. Говорю это как друг. Но как Ваша принцесса, я должна была бы сделать Вам замечание – Вы не могли знать этого наверняка, но уже судили о моих способностях. Я сама не знаю, на что я способна. Рассказывайте мне в следующий раз всё, не боясь нарушить мой покой, договорились? – совсем не сердито улыбнулась она и у князя стало легко на душе. Он радостно кивнул в ответ.

— Конечно, принцесса. Спасибо Вам.

Ещё несколько минут прошли в молчании. Принцесса и её гость слушали треск камина и мерный тик настенных часов. Тёплая атмосфера вечерней встречи друзей, прошедших вместе через многое, сотворила умиротворённые улыбки на их лицах.

– Значит, магическая недостаточность, говорите… – задумалась Селестия. – Действительно занятно, смогу ли я здесь что-нибудь сделать… Я давно уже не пробовала заниматься такими случаями, – как бы про себя произнесла принцесса, – Кроме того, как он сможет стать моим учеником с такой болезнью? Его магического потенциала, в лучшем случае, едва хватит на то, чтобы поднять телекинезом перо, и подержать в воздухе всего несколько секунд. Со своими учениками я занимаюсь весьма опасными предметами. А одной небольшой ранки хватит, чтобы…

– Не волнуйтесь, это никак не отразится на процессе обучения! – перебил её князь

– К сожалению, это не Вам судить, – спокойно возразила Селестия, отхлёбывая кофе. – Что грустно, даже не мне. Время должно показать само. Оно всегда показывает.

– Санлайт Анбитэбл, 113 лет назад… Зачем тебе это было нужно… Ты был таким талантливым алхимиком и ещё таким молодым... – с горечью подумала принцесса, на секунду сжав зубы. – Но может быть в этот раз я смогу что-то изменить?

Она налила кофе себе и своему подданному ещё раз.

– Хорошо, я встречусь с ним. Я с удовольствием посмотрю на его изобретение и пообщаюсь с ним, – кивнула она. – Меня всегда очень радуют новые знакомства, особенно если это интересный умный и интеллигентный пони, а ничего другого от Вашего сына я ожидать не могу…

– Спасибо! Я даже не знаю, как и благодарить–то Вас!...

– Не за что пока, князь, не за что, – прервала она его как–то странно. Она в изумлении посмотрела на него – сейчас она поняла, что даже не заметила, как тот вымотался. – Вы выглядите слишком уставшим – озабочено улыбнулась она.

– Принцесса, Вы преувеличиваете, всего лишь трудный день, – постарался уйти от ответственности князь. Но не тут-то было.

– Дорогой Концерн, если я говорю "слишком", это значит "слишком". По моим меркам "слишком", понимаете? – строго посмотрела она на него. – Давайте признавайтесь. Сколько?

– Извините, чего сколько? – в недоумении спросил князь.

– Вы знаете, чего, – хитро улыбнулась Селестия, – Часов разумеется.

– Эм, простите? – продолжал делать вид князь, что не понимает.

– Хорошо, – ласково улыбнулась она, – Вы можете остаться у меня и поспать ещё часа три, а потом отправимся во дворец встречать Вашего сына.

– Нет, что Вы! Я не могу остаться с Вами, я лучше…

– Не надо… – мягко прервала она его вновь. – Вам до гостиницы добираться через весь город по вьюге. Вы ведь в “Лиловом кристалле” ночуете, верно?

– Не угадали, – возразил князь, надеясь что-то изменить, – гостиница “Звёздная заря”.

– Погодите-ка… Ах да, всё вспомнила. Тем более Вам нужно остаться. С извозчиками сейчас проблемы, не поймаете никого. Если пойдёте до центра, обязательно подхватите простуду. Не хочу быть за это в ответе. И да, – поймала она его настороженный взгляд в окно, – Никто не смеет за мной шпионить, так что у Вас нет ни единой причины бояться переночевать у меня.

– Но мы же напились кофе… Я чувствую себя уже намного бодрее...

– Поверьте, это не на долго. Кроме того, Вы же знаете, в этом доме всё устроено очень удобно и почти на всём лежит светлая магия какого-нибудь вида. Я давно здесь живу, потому обустроила всё так, чтобы вещи, с которыми я имею дело, давали мне правильный настрой или ободряли меня. Вот, видите, – указала она на перо, — берёте его и сразу появляется спокойное рабочее настроение. А моя кровать помогает успокоиться, привести нервы в порядок и Вы очень быстро заснёте.

– Но...

– А я спать не буду, можете не переживать за это, – добила его принцесса с улыбкой самой неотвратимости. – Я продолжу работать. До дня согревающего очага нужно успеть ещё кое-что закончить. Вы можете устроиться там, – указала она на кровать.

– Вы уверены? – прищурился старый князь.

– Конечно! – серьёзно произнесла она. – Не пойму одного – чего Вы боитесь?

Когда князь после некоторого морально-этико-социального спора с самим собой всё же решил принять предложение принцессы и через некоторое время уже крепко спал, Селестия, тихо смеясь, подумала про себя:

– Всё же у многих в голове слишком сильно засели табу и условности. Все выросшие, но ещё не взрослые пони повёрнуты на этом – не приведи Селестия контактировать с кем–то больше, чем это необходимо – стыд, неподобающее поведение! – это показывает, чего сами они больше всего на самом деле хотят глубоко внутри. Они все боятся разврата и позора, но вместе с ними отталкивают от себя реальную близость и заботу, в которой они так нуждаются! Эх… Мои маленькие глупые пони, – она ласково посмотрела на спящего князя, такого верного и доброго, такого сильного и самоотверженного, такого несдающегося и терпеливого, но всё ещё не дошедшего до вершины своего пути. Ему ещё нужно совершенствоваться, как и всем живым существам под Солнцем и Луной Эквестрии. И она ему обязательно будет продолжать в этом помогать, пока может. Осталось не долго. Прошли те времена, когда Селестия боялась таких мыслей. Пока пони живы, она может им помочь, может быть их другом и учителем, может делать жизнь счастливой. Уже много лет о мёртвых Селестия старалась не печалиться. Многие назвали бы это цинизмом, расскажи она кому. Однако, не родился ещё такой пони в Эквестрии, который мог бы судить принцессу Света, ровно как и её сестру. Не будем и мы. Наверное, нельзя вот так вот просто взять и научиться мышлению, сформировашемуся у потенциально бессмертного аликорна, прожившего слишком долгую жизнь. Можно только пытаться понять, как думает и какими элементами окружающего и внутреннего миров оперирует принцесса Селестия, стараясь изменить жизни разных пони к лучшему. Попробуем же сделать это. Условно говоря, договор со своей ноющей совестью о тех, кто ушёл, она заключила так: она старается делать, что может в мире живых, и не думает о мире мёртвых, потому что там она бессильна. Умерший пони становится историей, идеей, книгой. История не чувствует боли, идея не жаждет счастья. История за история, идея за идеей, а личности – личости ещё живы. Личности всё ещё нуждаются в принцессе. Личности меняются. Личности растут. Личности всё ещё поддаются её воздействию. А историю – не изменишь. Тогда зачем тратить силы на умерших, когда эти силы всё ещё могут пригодиться её живым друзьям? К постановке этого вопроса принцесса пришла не сразу. В далёком прошлом царственные сёстры отдалялись от своих подданных опасаясь появления привязанностей – дабы не попасть под неугодное влияние или не стать заложником злой игры, и конечно, чтобы не испытывать боль потери. Но однажды Луны не стало, и Селестии пришлось выбирать – либо безумие в одиночестве, либо боль бесчисленных утрат. Стар Свирл любил говорить, что всегда есть третий путь. Первый вариант показался ей помимо своей неприглядности, ещё и эгоистичным. Потенциально бессмертный аликорн должен не просто заботиться о своих смертных братьях и сёстрах, он должен любить их и помогать им всем, что у него есть, своей близостью, участием, своей уверенностью, ибо их срок короток, а для аликорна жизнь вечна. Со временем боль никуда не ушла. Да-да! Вот вы – те пони, что обвинили бы принцессу в цинизме. Вы не правы. Смерть живого существа для Селестии, всё такая же как и в прошлые времена, однако, она приняла для себя решение, что не даст этой боли управлять собой. Она решила, что счастливая жизнь её подданных важнее, чем скорбь об ушедших. С друзьями всегда получалось, конечно, особенно сложно.

Седая и длинная грива князя опустилась на подушку, отсвет настольной свечи тёплым бликом освещал его морщинистый лоб и усталые веки. Слабые копыта обнимали краешек одеяла, словно князь грезил во сне. Кто-то, кто не знал этого единорога, мог бы, набравшись презрения и наглости, высказать предположение, что этот “старикашка” жалок. Кто-то, но не сотни, пони, которых он вытащил из грязи, не жители славного города Поньтанта, который он в том числе и своими копытами выстроил заново после наводнения и, устроив свою банковскую контору, подарил многим шанс начать жить в новом доме. Относясь к согражданам с пониманием и ожидая возвращения кредита подчас себе в убыток слишком долго, он всегда его дожидался и снискал среди своих сограждан славу “одного очень хорошего единорога”. И вот... Один очень хороший единорог стал стариком.

– Не сегодня, – успокоила себя Селестия с улыбкой, отогнав промелькнувшую мысль полную иррационального страха, – Ещё не время.

Она абстрагировалась от князя – оставалось ещё три часа времени до момента, когда ей будет пора отправляться, а до тех пор просто жалко потратить время впустую! Ведь она столько ещё может успеть сделать. И ведь она тоже очень мало спит. Совсем как Консенс.

Глава 2. Сломанный телефон

— Если ты отправишь её в Понивилль, веселье я тебе гарантирую...

— Спите, мои дорогие, Вы отлично поработали, заслужили отдых! — раздавался мелодичный серебряный голос над двухместной кроватью, а роскошная развевающаяся грива ночного аликорна случайно попала на мордочку жеребёнка-земнопони, и тот чихнул от звёздной пыли, чуть просыпавшейся на него.

— Прости, дружок, я не хотела, — улыбнулась обладательницы гривы, — будь здоров.

Принцесса Луна накрывала шерстяным одеялом своих друзей – верную ученицу Смуф Лайт и её способного брата Чайку. Сегодня брат и сестра вернулись из своей второй собственной миссии. Особенность этих двух миссий состояла в том, что выполнить их они должны были без помощи принцессы. Оказалось с помощью магии иллюзии и знания фокусов можно было не только заниматься мелкими хулиганствами или представлениями, рассчитанными на обман. Юные аферисты могли найти себе применение в разных областях служения конструктивному добру. Одним из последних открытий для Смуф Лайт оказался тот замечательный факт, что иллюзию можно было использовать в целях исцеления разных психологических недугов. Хотя со стороны манипуляции могли выглядеть подло, ученики ночной принцессы всегда хотели только помочь, и ещё ни разу никому, из тех, кому помогали они не навредили. Особенно страшный спектакль был сыгран осенью, когда они с принцессой разыграли как по нотам сцену, приведшую к падению молодого жеребца с крыши. Он не только выжил, благодаря страховочной части постановки, но за последний месяц Фолл ещё и устроился на новую работу, сменил старую дядину шляпу на яркий радужный шарф из овечьей шерсти, занялся оригами и в клубе по интересам познакомился с очень милой поняшей... А от осенней депрессии не осталось и мокрого места.

Луна медленно, но верно подводила её к освоению магии сновидений, с помощью которой этот эффект можно было бы многократно усилить. Что касается Чайки, то, получив этим летом вторую жизнь, он раскрылся из забитого маленького жеребёнка в умную и понимающую личность. Кроме того, его познания в химии иллюзий крепли, предмет ему казался как будто знакомым, и он продолжал изучать уже вторую книгу.

А теперь они проведут в обсерватории ночного аликорна все каникулы! Она откроет им чудесные карты звёздного неба, устроит наблюдение за далёкими мирами и, вместе с тем, она покажет, как из света звёзд можно сшить прекрасные сны, как тончайшие лучики далёкого холодного света смогут сплестись для спящей пони в причудливую паутинку мечты. Именно здесь Луна собиралась показать ученице пример своей самой сильной магии. А для Чайки близость к звёздам всегда казалась чем-то запредельным и огромный телескоп будоражил его воображение. Всё это будет так замечательно. Принцесса очень много возлагала надежд на это время. Ведь ещё один день, а там и День Согревающего Очага. Она приготовила им замечательные подарки. Всё будет идеально, как они этого и заслужили.

— Принцесса Луна, — произнёс сонный Чайка, — а что нам будет сегодня сниться?

— Пусть это всегда будет оказываться сюрпризом для тебя! – принцесса аккуратно погладила его по лбу копытом, поправив его длинную гриву, — но помни! Если тебе не понравится, ты всегда можешь отказаться смотреть свой сон. Помни – только ты его хозяин.

— Спасибо, Вам, принцесса, — Смуф Лайт крепко обняла своего брата. – Вы устроили нам незабываемые каникулы, я чувствую это уже сейчас!

— Ну, по работе и награда будет, — с умилением улыбнулась принцесса, продолжая аккуратно гладить Чайку по голове, – Вы многому научились за эти полгода. Теперь многие кошмары уже не могут вас напугать, а Вы знаете, как помочь другим пони побеждать свой страх. Всё, спите! Завтра мы не будем спать весь день и всю ночь, поэтому сейчас очень важно хорошо отоспаться. Сладких снов, мои милые!

С этими словами, погружённая в свои приятные мысли, Луна вышла из их комнаты с ласковой улыбкой, и наткнулась на…

— Вот уж кого не ожидала увидеть, так это тебя… Мунни…- принцесса Луна не оценила символизм ситуации и сдвинула брови.

— Ну… У всех есть тёмная сторона… Она незримо преследует их. Кстати, почему ты так не любишь свою? Не благодаря ли мне ты так выросла над своими прошлыми ошибками?

— Может… эм, потому что ты моя тёмная сторона? – предположила принцесса Луна и наклонила голову набок совсем как её сестра.

Две кобылицы начали медленно ходить по кругу друг напротив друга, как будто готовясь к сражению и накапливая силы для броска.

– Откуда ты взялась?

– Смотрите, какие мы любопытные, ответы нам сразу подавай. Из тартара. Устраивает?

– Нет, – принцесса Луна не приняла очевидную ложь.

– Вот и славненько. Полагаю, ты гордишься собой, – без долгого вступления перешла к делу Найтмэр Мун. – Считаешь, что твои ученики сильны, полны потенциала…. А главное ты думаешь, что их дружба и любовь друг к другу достаточно крепки. Ты считаешь, что ты достаточно научила их битве против кошмара. Ты считаешь, что сама победила свой! – взвизгнула тёмная сущность и кинулась к Луне.

Но сражения не последовало. Луна отбросила Найтмэр Мун на пол, как будто та была жеребёнком.

— Твои атаки на меня уже давно не действуют, — спокойно произнесла Луна и даже позволила себе тень гордой улыбки в уголке губ, — тот, кто сражается с кошмаром каждую ночь, знает, что страх живёт там, куда мы не смотрим. В той части нашего подсознания, о которой мы не хотим думать. Но стоит разобраться в первопричине, как свет сознания освещает страшное в сумерках нечто и оно оказывается не больше, чем горстка пыли, сложившаяся в полумраке в причудливые и страшные образы. Я давно уже поняла, как ты действуешь и на каких чувствах ты играешь. Сейчас – ты не больше чем мой побеждённый страх, и клянусь, никогда не станешь ничем большим. А раз я знаю, что ты собой представляешь, стало быть, ты бессильна против меня.

— Но не против твоих учеников, верно? — заметила Найтмэр Мун, медленно вставая с мраморного пола.

— Допустим, ты меня заинтриговала. Признаю, мне интересно, что ты задумала, – успешно скрыв волнение, констатировала Луна.

На секунду она испугалась, но потом с облегчением вспомнила, что теперь она управляет и этим телом и силами ночи, а не Найтмэр.

Если бы не самоконтроль и полное осознания контроля над ситуацией, Луна бы, дрожа всем своим мощным телом, как маленькая кобылка бы спряталась под стол или за штору, что выглядело бы в высшей степени нелепо, а главное бесполезно. Вереницы ужаснейших сцен, причины самых страшных мучений её совести и её собственных ночных кошмаров возрождались в её памяти от одного только взгляда на зримый образ своего альтерэго.

— У Трикси есть незаконченное дело…. Один страх, — улыбаясь произнесла Мун, — Знаешь, дорогая, такой страх… В общем из таких страхов, которые не отпускают тебя месяцами…

— Ты довольно причинила боли мне и моим друзьям, пусть я и в ответе за свои поступки. Моя ученица во много раз сильнее тебя, — улыбнулась Луна, — И, да! Не называй её Трикси! Она отныне не носит это имя, она заслужила другое – Смуф Лайт, – заметила принцесса ночи. – После того, через что мы с ней прошли, ты не сможешь ничего ей сделать.

— Спорим, смогу? – Мун наклонила голову на бок и в её глазах загорелся тот самый огонёк, от которого Луне всегда становилось не по себе.

— Ну что же, — проговорила Луна, — не думаю, что ты представляешь какую-то угрозу. Чего ты хочешь, старый враг?

— О… Ничего особенного… Только после того как я произнесу свои условия, назад пути не будет! Представь, как ты будешь себя чувствовать, если тебе окажется слабо против меня, даже если ты знаешь все мои слабые стороны! – засмеялась демоница.

— А что на кону? – спокойно поинтересовалась Луна.

— Я на материальные ценности не играю, — улыбнулась демоница. – только твоя гордость! Ну, неужели тебе не хочется проверить, как ты их подготовила? И неужели ты не хочешь помочь ей избавиться от своего страха? Возможно, я ей помогу!

— Только не ты. Я конечно же отказываюсь, — неодобрительно покачала головой Луна. Принцесса ночи вовремя поняла, что её пытаются очень примитивно обмануть, и уже твёрдо решила ни за что не соглашаться.

– Однако… Мне интересно, что же ты хотела предложить за выполнение твоих условий? – из любопытства задала вопрос Луна.

— Ох… Чтобы предложить... Как насчёт, оставить твою верную ученицу в покое? Как ты думаешь? Достаточно ценное предложение?

— О чём это ты?...

— Как о чём! О кошмарах конечно же! А они могут быть ой какими неприятными… Ты же знаешь — можно заснуть наяву и навсегда проснуться во сне… — воодушевлённо произнесла Мунни.

Она подошла близко-близко к своему светлому альтерэго и шепнула ей на ухо:

— Давай, дорогая Луна, дай мне повод отнять их у тебя. Я хочу ещё раз посмотреть в твои глаза, когда что-то идёт у тебя не по плану, когда кто-то страдает и в конце концов уходит, а ты стоишь с выражением лица, будто мухоморов наелась, а лицемерные слёзки так и прут, так и прут, как будто тебе самой не нравится наше с тобой веселье! Мол, это всё она, а я тут не причём.

— Ты лжёшь! — зло воскликнула Луна, потеряв самообладание и оскалившись, — Мы долго с ней работали над осознанным сновидением. Ей никогда не снятся кошмары!

— Поправочка, — улыбнулась Найтмэр своей эмоциональной победе, — не снились. До этой ночи. И от твоего решения зависит приснятся ли сегодня.

— Ты блефуешь, — успокоившись, произнесла Луна.

— Хочешь проверить? — парировала демоница.

Луна задумалась. Туманные угрозы от этого демона могли значить что угодно и Луна уже начала потихоньку думать о согласии на её условия, так как речь идёт о её друзьях.

Сейчас Луна поняла, что попала в ловушку. Задней мыслью пробежало, что разумно было бы сейчас вернуться в спальню, схватить своих учеников, вылететь с ними через окно и предупредить сестру о возвращении демона.

— А я быстрее! — прервала её размышления Мун, — Ты всего лишь аликорн, а я мысль! Кто успеет схватить раньше? — она зло сощурила глаза. — Мы с тобой знаем друг друга лучше всех, и тебе не сбежать таким способом. Я знаю каждое твоё намерение. Мне не турдно его понять. Оно то же, что и моё, только более глупое, сентиментальное и пафосное.

У Луны появилось чувство, которое метафорически можно передать, как будто её взяли за горло.

Наступила пауза, которой тёмная кобыла не преминула воспользоваться, чтобы взять инициативу в свои копыта.

— Послушай, Луни, — ласково продолжила она. — Ты что не хочешь проверить насколько вы сработались? Ты же уверена в своих и её силах, как собственно и я. И ты знаешь, что встреча с кошмаром неизбежна. Так чего же ты ждёшь?...

— Довольно! — прервала принцесса ночи. — Я смогу её защитить от таких как ты!

— А если нет? Ты даже не знаешь, почему видишь меня сейчас. Элементы Гармонии победили меня и я должна была замолчать навсегда. Но тем не менее вот — стою перед тобой, говорю. Ты не знаешь какой силой я стала теперь обладать. Но моё слово как и твоё — слово принцессы. Оно не может быть нарушено, если обещание подкреплено клятвой. Таков закон мироздания, ты это знаешь. Поэтому я не смогу солгать, не сможешь и ты. Ну что? Сыграем? — странный блеск в глазах Найтмэр окончательно убедил Луну в том, что у неё нет выбора, и что она не знает наверняка, сумеет ли в обстоятельствах, получивших столь быстрое и неожиданное развитие, как-то помочь своим друзьям, кроме как пойти на непонятную сделку.

— Каковы твои условия? — наконец сдалась Луна.

— Наконец-то! Они всего ничего! Смуф Лайт должна встретиться со своей тёмной стороной, со своим прошлым – с Великой и Могучей Трикси Луламун. Пусть она отправится в Понивиль на эти три дня и даст там три праздничных концерта: один сегодня, второй – на праздник и третий – послезавтра. И самое главное условие – поехать туда она должна со своим обожаемым как бы братом! – ликовала она.

Луна задумалась. Ничего страшного вроде в этой поездке не было. Поездка как поездка. Смуф Лайт – великолепна во всём, что касается иллюзий и фокусов. Луна была уверена, что та сможет дать великолепное представление и ничего плохого случиться просто не может. А вот Найтмэр Мун так не думала и почему-то была уверена в обратном. Иначе не улыбалась бы. Как она может знать чего-то, чего не знает Луна? Ведь она же часть её сознания. Луна внимательно пригляделась к фактам. Ничего опасного в поездке нет. И точка! Найтмэр снова блефует! А что касается угроз, то выполнить их её враг при удачном стечении обстоятельств сможет её же копытами, как многие столетия назад...

— Хорошо, — сухо сказала Луна. – Пусть едет. Я попрошу её сделать это. А потом, когда она вернётся, мы продолжим наше наблюдение за звёздами и проведём наши каникулы самым незабываемым образом! И ты больше никогда не приблизишься к ней!

— Да-да, конечно… Ах, чуть не забыла, — воскликнула Мун. – Ни ты, ни Селестия с ней не поедете! И никого в городке не будешь предупреждать! И никакой Твайлайт ничего писать не будете: ни ты ни твоя сестра! О настоящей цели её визита ты ей тоже ничего не скажешь и не передашь через третью сторону. Смуф Лайт должна быть там с Трикси один на один. И пожалуй последнее — никому не говори о сути нашего разговора, ясно? Поклянись, что исполнишь всё это — клятвой принцессы.

— Поклянись ты первой, что её жизни и здоровью, как и её брату, ничто не будет угрожать и что навсегда оставишь ее в покое! — не поверила ей Луна.

— Клянусь… Клянусь всем что у меня осталось, — кивнула Найтмэр в предвкушении сделки. — Теперь ты.

— Клянусь властью данной мне как полноправному регенту этого мира, — над головой Луны засветились голубоватые рунические знаки, складывающиеся в смысловую картину клятвы, — и как принцессе побеждающей тьму в ночи, что ни я, ни моя сестра не вмешается во встречу Смуф Лайт и Трикси Луламун. Я не предупрежу Твайлайт и никто из Понивиля не узнает о приезде Смуф Лайт от меня или моей сестры.

Как только Луна закончила говорить, рунические знаки сложились в круглую печать, они застыли в воздухе и исчезли. Луна устало опустила голову. Ей на секунду показалось, что она непременно пожалеет о содеянном, однако она отогнала от себя эту мысль. Ничего страшного в том, что она пообещала не было. Смуф Лайт приедет. Отыграет спектакли. И уедет. А за это время она выяснит, что же на самом деле было перед ней в эту ночь и, кто на самом деле угрожал жизни её ученицы. Найтмер благодарно поклонилась и исчезла.

Когда сделка была заключена, опустошённая Луна, медленно ступая по ковру, смягчавшему звуки цоканья накопытников об пол, вернулась в комнату, где спали её подопечные брат и сестра. Она хотела было их разбудить и предупредить об опасности, но вдруг поняла, что ей нечего им сказать. Она не в состоянии ни предупредить их, ни подготовить. Теперь она даже не может попросить о помощи у сестры. Сжав зубы, Луна постояла с минуту смотря в одну точку. Её поймали как жеребёнка. Затем глаза её просияли от пришедшей идеи:

— Есть! — тихо воскликнула принцесса и уверенно зашагала по направлению к выходу, расправляя крылья.

Выйдя на балкон, она взлетела вверх и приземлилась рядом с окном сторожевой башенки.

— Доброй ночи, капитан! — поздоровалась она с фестралом.

— Ваше высочество... — улыбнулся он и поклонился, двое офицеров последовали его примеру.

— Доброй ночи, — с эмоциональностью удава и монашеской улыбкой ответил он, — Мы можем Вам чем-нибудь помочь?

— Да, именно, что можете, капитан. Собирайте своих. В замке враг, — уверенно произнесла Луна и какая-то страстная улыбка появилась на её спокойном и величественном лице. — Только тихо, нам не нужна паника — дворец полон неспящих пони, идут работы по подготовке праздника, ибо кое-кто напортачил с планированием, только в нескольких помещениях, вроде моих покоев никого нет.

— "Что за год такой? — подумала принцесса. — Сначала у сестры летом как будто на ровном месте аврал случился, чего не было с очень давних пор, теперь здесь какие-то проблемы с подготовкой. Не спроста это. Селестия — маг организации и планирования, во всех смыслах этого слова, и обычно у неё всё работает как по часам, а тут..." — при других обстоятельствах Луна, наверное, построила бы по этому поводу несколько любопытных теорий заговора.

— Собирайте всех, кто не занят на посту и идите за мной, — многозначительно посмотрела на него Луна.

— Будет исполнено, — с грациозной неспешностью поклонился страж, — будем двигаться как тени. Как Вы нас и учили.

— Господа, Вы слышали приказ? — спокойно обратился он к младшим по званию. — Надеюсь, мне не стоит повторять, что сегодня ночью мы повеселимся? — с появившимся азартом в его неспешном голосе произнёс он. Задорная улыбка, появившаяся на физиономии этого бога спокойствия, выглядела бы жутко, при первом знакомстве с капитаном.

— Так точно, сэр! — с такой же азартной улыбкой кивнули оба лейтенанта и вылетели в разных направлениях из башни.

— Принцешша, а можно немного больще информашии о чом, кого мы ловим? — поинтересовался оставшийся страж, взяв в зубы карандаш и приготовившись записывать за принцессой.

— Боюсь, капитан, именно это нам и придётся выяснить, я скоро вернусь, встретимся здесь же через пять минут, — воскликнула принцесса, и прыгнув с крыши вниз, словно ястреб, у самой земли раскинула крылья и полетела в третьем направлении.

— Кто бы это ни был, — думала она, — Найтмэр Мун меня бы просто так не оставила, это я теперь хорошо поняла. Она бы издевалась бы надо мной, пока что-то не заставило бы её исчезнуть. Этому же существу от меня нужна была подпись, а не мои мучения, значит здесь что-то нечисто. Если оно ещё в замке, я найду его и поговорю с ним. Ох, как поговорю...

Итак Луна улетела на помощь своим верным стражам, готовясь искать своего ночного посетителя, а «Найтмэр Мун» изменила свой облик и приняла свой настоящий — природный. Если бы понибудь остался в покоях Луны, то он бы услышал крякающий смех Дискорда, смешанный с кашлем.

— Луна-Луна! Просто же ты мне поверила. А я ничего! Хороший актёр. Но Селестию бы всё равно не получилось бы развести «на слабо». Ты же – игрок. Всё же я видел огонёк азарта в твоих глазах, хоть ты это и отрицаешь. И это сыграет свою роль. А там мы поглядим, моя милая Тия, кто из нас был прав! Я легко разрушу дружбу, что ты с таким трепетом создала и так гордилась собой! Будет ох как весело!

— Так себе актёр, если честно, — произнёс густой бас.

Из-за колонны тяжёлой поступью, оставляя ледяные следы на ковре, вышел единорог столь редкой внешности, что она, пожалуй, заслужит в нашем повествовании отдельный абзац. Когда-то чёрная и роскошная грива его поседела и сбилась в огромный не расчёсываемый колтун, а сломанный рог, когда-то наливавшийся красками гнева, сейчас потерял былую силу и вселяющим ужас обломком бесполезно торчал из его сморщенного лба. Холодный взгляд, медленно выливающийся из его мертвенно потухших, не излучающих никаких эмоций, гнева или сомнений глаз, выдавал определённые перемены в личности, столь известной своей страшной эмоциональностью. Над обломком рога красовалась старая корона. Один из зубцов, был изувечен и торчал сейчас словно вывернутый клык, а металл со временем съела ледяная порча оставив местами тусклые, неблестящие участки, но любой, кто хоть раз видел эту корону, безошибочно определил бы даже сейчас её изменившегося обладателя. От старого короля Сомбры осталась лишь ярко алая мантия, отороченная, как говорит легенда, мехом поверженного короля грифонов.

— Что? — презрительно воскликнул Дискорд и обернулся, — да кто ты такой, чтобы меня судить, а?

— Тот, кому важен успех твоего плана. Ты был слишком эмоционален, и допустил несколько непростительных ошибок, которые чуть не погубили тебя, — спокойно рассуждал Сомбра, и сейчас даже Дискорд чувствовал, что от единорога веет леденящим душу презрением, кажется, посади перед ним примитивное существо с психикой послабее, так Сомбра бы его раздавил одним взглядом, — ещё бы чуть-чуть и она бы тебе не пообещала ничего! — воскликнул он, а в глазах показался огонёк гнева прежнего короля. Успокоившись, он продолжил:

— Ты в курсе, что она не поверила тебе?

— Что значит не поверила? Обещание-то у нас в кармане, — фыркнул Дискорд. — И вообще, если бы не я…

— Драконикус, если бы не я, — перебил он Дискорда своим густым басом, словно скала раздавила маленький камушек, — ты бы не смог сыграть роль даже на таком низком уровне. Она приняла тебя за своего демона лишь потому, что всё время твоего копошения с ней, я создавал в зале эмоциональное поле соответствующей частоты. Это я пугал её, а не ты. Неужели ты думаешь, что можешь просто так взять и одурачить саму принцессу Луну, которая жила со своим демоном много сотен лет?

— Ну я… Так! — возмутился Дискорд. — Я здесь главный. Кто вытащил тебя из-подо льда, а? Так что заткнись и…

— Послушай меня, главный, — всё так же спокойно и, кажется, с ноткой какой-то усталой иронии, произнёс Сомбра. — Принцесса тебе не поверила, ты воспользовался лишь шоком, который вызвал я. Сейчас она собирает стражу, чтобы прочёсывать дворец. И начнёт она здесь. Понимаешь? — взглянул он в глаза Драконикусу.

— Упс… — стыдливо посмотрел Дискорд в пол. — Но меня не найдут. Я исчезну, смотри как я умею, — Дискорд испарился, последовательно скрыв правую и левую половину своего тела.

— А меня? — спокойно поднял он голову на то место, где только что стоял драконикус.

— Ну… Сделай что-нибудь… Ты же крутой! Ты же у нас главный! — саркастично усмехнулся Дискорд, сделав акцент на слове “главный”.

— Извини меня, компаньон, я тебя, кажется, не правильно понял? — изобразил сожаление Сомбра. — Ты хочешь посмеяться над Селестией или нет?

— Ну, хочу, конечно, для этого я тебя и позвал, если помнишь, чтоб было весело.

— Будет. Не сомневайся. Только для начала ты должен помочь мне бежать из Кантерлота. Понимаешь? — он говорил медленно, громко и чётко, обращаясь с Дискордом, как с умалишённым. Тот конечно же это чувствовал, но считал, что лучше не спорить, дабы меньше выслушивать его занудные речи. Дискорд не терпел занудства.

— Пара пустяков, куда? — в одно мгновение на Дискорде появилась форма машиниста, а они с Соброй уже стояли в кабине импровизированного паровоза прямо посреди покоев принцессы Луны.

— Перестань паясничать, для начала. А так, в Понивилль, конечно. Нам нужно ещё кое-что подготовить.

В покои ворвалась Луна в боевой броне, сверкающей в мягком отсвете ночного светила и со своей элегантной саблей в магическом захвате, а следом за ней ещё пятеро стражников выглядящих чуть менее внушительно, чем Луна исключительно по причине более низкого роста.

По залам гулким эхом пробежал раскатистый смех, в небе сверкнула молния, а паровоз исчез за секунду до вторжения.

— Опоздали… — с остервенением воскликнула принцесса, убирая саблю в ножны.

Смуф Лайт и её брат выглянули из комнаты, где их оставила Луна, очевидно услышав знакомый голос.

— Принцесса! — в ужасе подбежала она к своему учителю и прижалась к ней, — Что происходит?

— А что? — воскликнула Луна, присев на один уровень со своей ученицей. — Ты что-то слышала? Или видела? Расскажи, всё что помнишь, дорогая моя.

Чайка подошёл следом.

— Мы слышали только какой-то разговор, — начал он за сестру, — а потом бац и Вы со своей стражей, — боязливо покосился он на капитана.

— Не бойся, — взял слово капитан. Зрачки его были шире, чем у его собратьев, а слова его были неспешны, слегка шипящими и сопровождались струйкой дыма изо рта.

— Мы выглядим слегка ненормально для пони, — продолжал он, как бы рассуждая, — и поняшного понимания нормы, но поверь в моём отряде нет никого, кто имел бы какую-то причину ненавидеть вас за это, — добро улыбнулся капитан-дзен-понист, показав свои острые клыки. — Причина по которой я говорю об этом проста и понятна — мы слишком часто сталкиваемся со взглядами подобным твоему.

— Теперь мне стало намного легче, — неправдоподобно хихикнул Чайка, сглотнул и слегка попятился от капитана.

— Парень, можешь рассказать нам подробно, что ты видел или слышал? Ты очень нам поможешь, — подошёл к нему другой фестрал пониже ростом, и Чайка, преодолев естественное желание отдёрнуться от бэтпони с кошачьими глазами, ответил.

— Я не думаю, что мы с сестрой можем много рассказать… Там был голос Дискорда и какой-то ещё, они были не дружелюбно настроены, кажется чуть не поссорились.

— Да, такой, знаете, очень басистый голос и говорили они на повышенных тонах, Чайка прав, они кажется были недовольны друг другом. Я не слышала о чём они говорили, но бас разбудил меня, а затем и брата, и мы лежали, не двигаясь, боялись пошевелиться.

— Дискорд, — зло прищурилась Луна, — вы точно ничего не услышали из их разговора?

Чайка, смотря в пол, отрицательно покачал головой.

— Нет, принцесса, — отозвалась Смуф Лайт, — у вас стены и двери сделаны специально для этого, помните, Вы сами рассказывали? Звукоизоляция. Вот. Была открыта форточка и мы слышали, что там кто-то говорил именно через неё, здесь ведь тоже окно открыто. Но что там обсуждали, я не расслышала.

— Ребята, не бойтесь, возвращайтесь обратно и спите, до утра немного осталось. У нас небольшая перемена в планах, завтра вы отправитесь на внеочередную миссию в Понивилль, с утра поговорим о деталях, — произнесла Луна, стараясь не выдать беспокойства, — а сейчас идите. Вас больше никто не потревожит этой ночью, я обещаю...

...И верно говорят писатели-реалисты, злодеев губит их любовь к спецэффектам. Дискорд очень зря ударил молнией в небе. На другом конце Кантерлота в своём домике на окраине города, Селестия, вносившая поправки в поданный ей законопроект, услышала это.

— Как странно, — прищурилась она. – Зимой… Молнии… Такого почти никогда не бывает… Да и небо абсолютно безоблачное… Я помню графики погодных команд, на праздники город абсолютно чист от туч. Что же это тогда... Разве что… Дискорд! Доносилось с Запада, скорее всего из центра… Дворец, должно быть... — побежала цепочка рассуждений. — Там сейчас из интересных для него только Луна и… конечно! Вот и всё, Дискорд. Ты такой предсказуемый! – улыбнулась Селестия. – А главное, ведь только вчера ты пытался убедить меня, что их братская и сестринская любовь не так сильна. Я не знаю, что ты задумал, но напишу-ка я письмо к Твайлайт. Лишним не будет. Ты любишь устраивать там-тарарам именно там, в Понивиле, где я тебя не сразу достану, потому что большую часть времени я провожу всё-таки в Кантерлоте…

...Селестия перечитала письмо ещё раз:
“Привет, Твайлайт! Хочу предупредить, что Дискорд собирается устроить в Понивилле очередной бедлам. Подготовься к последствиям. Счастливых праздников. Навеки твоя, Селестия.”
Принцесса свалилась на бок и неистово заржала, как уже давно не делала, колотя копытом по полу.

— Принцесса, у Вас всё хорошо? — испугался проснувшийся от её смеховой истерики Концерн.

— Извините меня, князь, — произнесла Селестия, пытаясь прекратить смеяться. — Просто я представила, что случится с Твайлайт, если я отправлю ей такое письмо… Простите меня, стресс штука такая. Работаешь, работаешь, а когда на некоторое время расслабляешься, может ударить особенно сильно, — Селестия наконец успокоилась окончательно.

— Однако пришла пора нам отправляться в путь, — спокойно улыбаясь, произнесла она, — Ваш сын уже скорее всего здесь, в Кантерлоте. Нам нужно пойти его встретить, давайте я помогу Вам встать...

Понивильская принцесса, обмотавшись шарфом, шла по улицам посёлка, приветливо здороваясь со всеми проходящими ей навстречу пони. Рыхлый снег весело хрустел под копытами. Она везла на больших санях ёлку, привезённую для её дворца из глубокой чащи вечнодикого леса, а Спайк, ехал сверху, придерживая ёлочные игрушки.

— Солнечное зимнее утро – лучший антидепрессант, — радостно вдохнула она морозный воздух через нос и с наслаждением выдохнула через рот струйку клубящегося пара.

— Вот будет здорово, Твай, когда всё это будет в готовом виде стоять во дворце дружбы! Я уже не могу дождаться! Пресвятые оладушки, как же я всё это люблю…

— Ну что же сначала уберёмся, а потом за дело. Ты пригласишь Пинки Пай, помогать нам украшать ёлку? В прошлом году уже из этого события она устроила праздник, а здесь, когда ёлку можно будет устроить в главном зале для всех жителей это будет просто феерия!

— Наверн… — недоговорил Спайк, как вдруг перед лавандовой аликорницей в зелёном пламени появился свиток.

Твайлайт с любопытством и даже с небольшой опаской развернула его.

Дорогая принцесса Твайлайт Спаркл!

Послезавтра День Согревающего Очага. Ты и твои понивильские друзья должны хорошенько отдохнуть и согреться теплом костра дружбы, который Вы разожжёте в каждой семье и в каждом доме. Зима кончится ещё нескоро, и Вы должны набраться тепла и любви за эти каникулы. Мне неприятно сообщать это, однако я считаю необходимым предупредить тебя об испытании, которое придётся выполнить тебе и твоим друзьям. К сожалению даже я не знаю, что это будет за испытание, однако оно потребует от вас всех проявления адекватности и рассудка, а так же необходимого такта. Скорее всего, это не будет тип теста, где есть единственный правильный ответ, или, где достаточно проявить нужное количество доблести и отваги. Это письмо – не приказ и не просьба и даже не наставление. Это просто предупреждение. У меня несколько дурное предчувствие, поэтому даю вам совет: просто ведите себя в эти дни осторожно, мягко и тактично, в таком случае у вас всё будет хорошо и вам удастся вдоволь повеселиться, поотдыхать и пообниматься. С наступающим праздником!

Твоя наставница,

Принцесса Селестия.

P.S.: Дорогая Твайлайт, не впадай, пожалуйста, в паранойю и беспричинную панику. Просто наслаждайся жизнью и бери поправку на ветер, о котором я тебя предупредила.

Твайлайт в ужасе отвела глаза от свитка. Безумная улыбка воцарилась на её милой мордашке. Расширившимися зрачками она наблюдала Понивиль. Такой хороший милый Понивиль…

-… КОТОРОМУ ГРОЗИТ НЕВЕДОМАЯ УГРОЗА! – воскликнула Твайлайт, и начала судорожно кусать свои копыта.

— Спайк! Спайк! Мы в опасности! Нужно что-то делать! – тормошила она своего помощника номер один за плечо, пока тот в свою очередь читал письмо.

— Ага, Твай, и я скажу тебе что, — скептично произнёс тот, — перечитать постскриптум принцессы Селестии ещё раз!

— А… Верно… — сложила она ушки и смущённо улыбаясь, поглядела на понивильских жителей, чьё внимание она привлекла. – Простите… У меня уже всё хорошо… Такое со мной иногда случается… Хе-хе…

Глава 3. Немного о психологах

– Самое странное в этих ребятах – они никогда не сдаются...

Чайка и Смуф Лайты ждали поезда на Кантерлотском вокзале. Вокзальные часы показывали уже без десяти одиннадцать. Уже скоро. По очереди зевая, брат и сестра шутили и смеялись. Солнечный день вступал в свою полную силу и лучи светила Селестии начинали несвоевременно по-летнему греть их шёрстку в местах, куда они попадали. Искрящийся самоцветами снег, мягко опускался на их носы, на её шляпу, на его уши. Нарядные пони сновали туда-сюда, пронося с собой мандарины в седельных сумках, пахло корицей и цветами. Атмосфера становилась как можно радостней и веселее. В конце концов, наступил тот момент, когда уже не могло не произойти того, что должно было произойти. И вот уж в Смуф Лайт полетел первый снежок.

Однако внутри у единорожки всё было не так празднично и радостно. Сейчас она думала в основном только об одном – как она даст выступление в городе, в котором в своё время обидела столько пони, которые, конечно же, ничего не забыли. Трикси, Великая и Могучая должна вновь выйти на сцену, но в этот раз она устроит совсем другое, абсолютно новое представление! Однако она должна будет сделать это с ним. Со своим дорогим малышом. С тем жеребёнком, с которым в её существование полгода назад ворвался смысл, раскрасил всё в пёстрые краски, смёл паутину одиночества и подарил ей жизнь и любовь. Теперь она была не одна. Теперь и он не был один. Он нашёл свою сестру Смуф Лайт! Только у Смуф Лайт было нечистое прошлое. И это прошлое неминуемо возвращалось. Вот уже через пять минут они сядут на экспресс, который повезёт её прямо навстречу ему.

Она вспоминала свой сегодняшний ночной кошмар.

— Ты не тронешь его! – кричала Смуф Лайт.

— Ещё как трону, — скривилась Трикси. – Ещё как трону! Он – твоя обуза. Честь и слава ещё ждут тебя. И я помогу тебе от него отделаться…

— Я не позволю тебе!

— Ну, это раньше надо было думать, а теперь одной памяти обо мне достаточно, чтобы уничтожить твою как ты её теперь называешь любовь. Мне даже ничего не придётся делать. О тебе позаботятся твои старые знакомые.

— Принцесса Луна! Помогите мне! Зачем Вы отправляете меня в Понивиль? Если меня узнают, и вскроется правда о том, кем я была на самом деле, Чайка никогда не сможет мне этого простить! Пожалуйста, не делайте этого!

— Принцесса Луна хочет, чтобы ты встретилась со своим кошмаром, — сухо ответила Трикси вместо Луны, — и я абсолютно с ней в этом солидарна, — жестоко улыбнулась Великая и Могучая.

Смуф Лайт тогда проснулась в ужасе, чуть не вскрикнула, с ней проснулся и Чайка, лежащий в её объятиях.

— Что с тобой, сестрица?

— Нет, ничего, — медленно отвечала та, – Просто плохой сон.

— А о чём? Расскажи! Луна говорила, что если расскажешь, то станет легче, — прошептал Чайка.

— О… — задумалась Смуф Лайт, — О мантикорах. Меня так напугали мантикоры, которых нам вчера показала принцесса в Вечносвободном лесу, что они мне привиделись во сне.

— Скажи мантикорам, что если они придут ещё раз пугать мою сестру, я приду и проучу их, — серьёзно сказал Чайка.

— Хорошо, так и поступим, — заставила себя улыбнуться Смуф Лайт и аккуратно погладила брата копытом по гриве. – А теперь давай спать. Прости, что разбудила тебя, сладенький мой.

Смуф Лайт отчаянно пыталась заснуть, но после голосов в покоях принцессы и этих кошмаров так и пролежала бездвижно остаток ночи. По просьбе Луны, они должны были выспаться ночью, чтобы отправиться в Понивиль днём. Но у Смуф это так и не получилось.

Из её размышлений вывел очередной снежок попавший ей прямо в рог.

— А ну иди сюда, защекочу! – смеясь, кинулась она на своего брата.

Но даже когда она смеялась и играла с братом, она не могла справиться с ужасом той сцены, которая неотвратимо приближалась к ней.

С прибывшего поезда, помимо прочего ряженого народа, сошёл лавандовый единорог с гладко уложеной гривой шоколадной масти, с фиолетовым шарфом. Кроме шарфа на единороге была шерстяная попона в цвет его гривы, которая закрывала его до самых копыт. А ещё у этого единорога были удивительно мягкие и добрые зелёные глаза. Он проходил мимо барахтающихся в снегу брата и сестры, только умилённо улыбнулся, но вдруг заметил, что рядом с ними стоит собранный чемодан.

— Извините, мисс, — дотронулся он до её плеча, — мне кажется, или Вы собирались садиться на поезд?

Смуф Лайт обернулась к нему и встретилась с его взглядом, и как будто, какой-то тёплый лучик от этого его взгляда проник в её душу прямо через немигающие глаза.

— Действительно, — пробормотала она, чувствуя, как все её страхи внутри начинают сами по себе рассеиваться, — сэр, Вы очень наблюдательны и добры. Мы и в правду заигрались! Пойдём, Чайка.

— Вам не нужна помощь? — улыбнулся единорог.

— О нет, спасибо! – поклонилась ему Смуф Лайт. – Почему Вы решили, что она мне нужна?

— Ох, простите, — улыбнулся он и посмотрел в землю, замявшись. — Это трудно объяснить, мне просто почему-то так кажется. У Вас глаза какие-то грустные что ли. Вы уверены, что мне не нужно Вас проводить?

Она помолчала секунды три. “я же не выгляжу несчастной, с чего бы это мои глаза “печальные”? Уже не такой чтоб уж прям и молодой, а подхалим… Да и чем он мне поможет?” — промелькнуло у неё в голове.

— Сэр, уверяю Вас, что не нужна. Покорнейше благодарю, с наступающим! — стараясь поскорее отделаться от нового знакомого, Смуф Лайт уже даже подняла магией свой чемодан и, кивнув Чайке в сторону прибывшего поезда, направилась к нему.

— В таком случае возьмите это. И никогда не снимайте, ради меня, — не отставал много о себе возомнивший единорог и протянул ей кулон-кристалл.

— Не стесняйтесь — он совсем не дорогой и у меня таких ещё много. Просто если Вам понадобится помощь, он принесёт удачу и приведёт судьбу Вам на выручку. И тебе, мой друг, один, — улыбнулся он Чайке и протянул ему такой же бледно-голубой кристалл на верёвочке.

Решив, что от назойливого встречного легче будет отделаться, просто сделав, что он хочет, она кивнула и надела кулон на шею.

— Спасибо Вам, сэр! Мне нечего Вам подарить сейчас, — смущённо улыбнулась она и отвела взгляд, — но если мы когда-нибудь ещё встретимся, я не останусь в долгу.

— Не стоит, — проговорил он своим спокойным и слегка приглушённым голосом, — С наступающим праздником, и счастливой дороги!

Помахав копытом весёлой парочке вдогонку, единорог пошёл по направлению к улице Света, разумеется, чтобы прямо по ней добраться до дворца. Он с наслаждением вздохнул, и улыбнулся – жизнь удалась. Очень скоро, он увидит её вновь… Он обязательно покажет, и она обязательно оценит...

— А вдруг я уже совсем опоздал? В любом случае это была не моя вина. Я ничего не мог сделать и не мог предупредить, — размышлял Консенс, перебегая от мысли к мысли. — Спасибо отцу, я никогда не забуду того, что он для меня сделал...

И в этот момент жеребятня пробегавшая мимо случайно толкнула нашего задумавшегося незнакомца, тот не удержался и, потеряв равновесие, шлёпнулся прямо на дорогу. Он в испуге вскочил и начал внимательно осматривать передние ноги в месте ушиба.

— Хвала Селестии и её небесам! – закрыл он глаза, успокоившись и выдохнув, – Будет лишь синяк… Всего лишь синяк…

Когда упомянутый единорог поднялся по дворцовой лестнице и вошёл в тронный зал, он не узнал его. Сейчас он больше походил на сияющий красотой и убранством ларчик, музыкальную шкатулку. Солнечный свет под почти прямым углом бил в витражи, чем создавал причудливое сочетание красок, огней и какого-то праздничного уюта. Он сравнил про себя эту обстановку с атмосферой древних библиотек, где мудрые отшельники годами трудились в благословенном одиночестве. Все пони занимались своими делами, никто даже не обратил внимания на вошедшего. Единорог стоял в изумлении и думал, что же ему делать. Такое чувство, что его не ждали, однако никто не хотел его задерживать или расспрашивать. Он подошёл к одному из витражей и полюбовался через розовое стекло на вид, открывающийся из тронного зала. Играющие в снежки жеребята, их беспокоящиеся мамы… Кто-то мягко дотронулся копытом до его спины. Он обернулся.

— Ох, простите! Я не хотела Вас напугать. Добрый день, мистер Консенс! – воскликнула белая единорожка с розовой, как облака в свете закатного солнца, гривой, — принцесса будет занята до шести часов вечера, а потом она с радостью примет Вас в своём кабинете!

— Покорнейше благодарю, — улыбнулся расстроенный и одновременно удивлённый единорог, — но, позвольте, кто Вы и откуда Вы меня знаете?

— Квазар Шайн, к Вашим услугам, — мило улыбнулась единорожка и поклонилась, — личный психолог принцессы Селестии. Она попросила меня встретить Вас и поговорить с Вами, пока её не будет. В мои обязанности на сегодня входит сделать так, чтобы Вы чувствовали здесь как дома и наслаждались нашей атмосферой. А делать пони счастливыми – это моя первая обязанность, как психолога…

— Погодите-ка, личный психолог принцессы? – недоверчиво покосился на неё Консенс. – Тут что-то не так. Во-первых, я никогда не слышал о такой должности, ну а, во-вторых, не думаю, что принцесса может нуждаться в психологе.

— К сожалению, Вы ошибаетесь, — грустно улыбнулась она. – Я думаю, Вы многого о ней не знаете. Но, так или иначе, я думаю, Вы задержались. Принцесса ждала Вас рано утром. А потом она оказалась занята. У Вас всё хорошо? – дотронулась она до него. – Просто такое чувство, что Вы вошли в лёгкий ступор…

— Нет, всё хорошо, я просто вспомнил причину задержки. Сегодня поезд остановился из-за того, что на рельсы с огромной высоты упало странное животное, поносящее всё вокруг. Наверное какая-то летучая обезьяна из Вечнодикого леса. Она на удивление быстро оклемалось и убрела в сторону чащи, и… В общем, это было странное зрелище… Я бы не хотел вдаваться в подробности, какими бы невероятными мои слова не звучали. Диспетчеры решили отменить проезд в это утро, поэтому пришлось ждать несколько часов.

— Действительно необычно, — сказала единорожка, покивав в знак солидраности, — Чего же мы стоим почти что в дверях? Пойдемте в кофейню посидим, поговорим. Чур, я угощаю.

— Идет, — дружески улыбнулся Консенс. — Я в долгу не останусь.

Мимо окна с криком проносились табуны одетых в разноцветные шарфы и шапки жеребят, то и дело в окно попадали снежки. Кофейня “Банановый рай” готовилась к празднеству, то и дело открывалась и закрывалась входная дверь, задевающая дверной колокольчик. Пони приносили стулья, продукты, сидр. Все были заняты и поэтому в натопленной гостиной никто не обращал внимания на одинокую парочку у окна, которая заказала себе только две чашки кофе, один со сливками и сахаром, другой с банановым ликёром. И парочке этой было очень хорошо. Они смеялись.

— И как же Вы тогда объяснили своим однокурсникам, что можете так долго не спать ночью? — улыбаясь, прищурилась единорожка.

— А так и было, — отхлебнул он из своей чашечки кофе, — они долгое время на полном серьёзе верили мне, что я вампир, — сделал он серьёзную морду, но секунду спустя, двое уже снова рассмеялись.

— Знаете, с Вами очень легко. Мы с Вами разговариваем всего минут десять, и я рассказал Вам уже очень многое. И кажется, я могу доверить Вам ещё больше. В Вас виден мастер своего дела. Простите, я смутил Вас, это просто профессиональная солидарность, — слегка смущённо улыбнулся Консенс, а про себя добавил: если конечно Вы не лукавили насчёт своей должности.

— Я хотел лишь сказать, что я тоже психолог… э... семейный, да. И должен отметить, Вы очень хорошо поработали над собой, я почти Вас не знаю, а уже не боюсь Вам доверять, вот я к чему.

Психолог ободряюще улыбалась, пока Консенс неуклюже пытался завуалировать комплимент. “А он весьма интеллигентен и робок, — отметила та про себя, — будто кузен Понидикт из “Пятнадцатилетнего морикана. Только он, определённо, не труслив, в отличие от того энтомолога. Такой точно не проводит свободное время в кабаках Поньтанты. Но это было очевидно с самого начала. Всё же он князь”. Она смотрела в пол, пока слушала его, и, улыбаясь, как-то машинально начала кивать головой:

— Нет всё хорошо, — спокойно сказала Квазар Шайн, — Вы можете совершенно не стесняться, ибо ничем не сможете меня обидеть.

— И Вы никогда-никогда не обижаетесь? — восхитился единорог.

— Никогда-никогда, — смеясь, как-то даже ласково подтвердила единорожка.

— А почему так? Как у Вас получается никогда не обижаться? — серьёзно спросил Консенс. — Для нашей профессии — Вы настоящая находка! Одно дело — клиенты, но другое дело — повседневная жизнь. Как Вы ухитряетесь так?

— А давайте играть в вопрос-ответ, — предложила единорожка, наклонив голову на бок, — я отвечаю Вам на вопрос, а Вы мне, идёт? А то, мы уже минут пять говорим обо мне, а мне всё же хотелось немного узнать и о Вас.

— Я сам хотел это только что предложить, — рассмеялся Консенс. — Но Вы меня опередили. Я, разумеется, согласен.

— Что же… Тогда слушайте, — кашлянула она, — у Кантерлотских психологов есть простая установка — все пони хорошие. За этими словами скрыт очень серьёзный смысл. Старые профессора потратили многие годы, чтобы доказать и уточнить это утверждение в толстых и, порой, скучных книгах, а молодые психологи не раз восхищались практическими выводами следующими из этого утверждения. Попытаюсь описать в паре предложений её, казалось бы, банальный, очевидный и избитый смысл. В гипотетической модели поняческой психологии — пони сотканы из света дружбы. Это необычный свет — его не увидишь глазом. Лучики этого света идут от пони к пони создавая тем самым ментальные мостики, по которым пони приходят погостить во внутренний мир друг-друга, или общаются, держась копытами за перила этого мостика. Изначально пони хорошие. Но есть ментальные паразиты, которыми многие пони заражены. Мы считаем тех пони, которых обычно считают злыми, вороватыми, завистливыми, подлыми — мы считаем их больными. А на больных никогда не обижаются. Больным помогают. Лечат их, разговаривают с ними. Иногда случается, что методы лечения не самые безболезненные, но в итоге душа сможет выздороветь, очиститься от паразитов — она восстанет и преобразится. Иными словами, нужно суметь относиться к каждому встречному, как к своему клиенту, что достаточно непросто. Но игра стоит свеч, как говорится.

Квазар заметила, что Консенс буквально пожирает её взглядом. Трудно было представить себе этого спокойного и интеллигентного единорога чем-то удивлённым до такой степени.

— Я чем-то ошарашила Вас? Может, Вы с чем-то не согласны? — обеспокоенно спросила единорожка.

— Нет, простите, я не должен был так на Вас смотреть, — Консен опустил взгляд и усмехнулся, — Просто вещи, о которых Вы говорите... Я обычно очень люблю порассуждать на эти темы. Я очень рад найти пони, которая думает точно так же как и я. Безумно рад! — от восторга его глаза так и сияли, но далеко не безумием. — Я давно уже надеюсь встретить пониго-нибудь, у кого внутренний мир был бы устроен столь схожим образом с моим. И кажется, я нашёл, и... Вы говорите, что это целое учение в психологии? Почему же я о нём никогда не слышал? Я прочитал много, как мне кажется, книжек в своей области, но такое красочное и точное оформление идей, которые уже долгое время считаю буквально гимном своей жизни, я нигде не встречал. Расскажите побольше!

Единорожка пощёлкала язычком.

— Вы нарушаете наши условия, мистер Консенс, — улыбнулась она. — теперь моя очередь задавать вопрос.

— Ах да, конечно, простите, — снова рассмеялся Консенс.

— А у меня вопрос будет очень простой. Почему Вы захотели стать миротворцем-переговорщиком? Ваш отец рассказывал, я с ним общалась. И как вижу, ваша мечта не сбылась, раз ныне вы работаете семейным психологом. Расскажите тогда и о том, почему так случилось, если Вы конечно не против двух вопросов в одном.

— Знаете, — подумав начал, Консенс, — по-моему это совсем не простой, и в любом случае очень личный вопрос. Я не из-за того, что мне неприятно рассказывать, наоборот, все пони любят поговорить о себе, просто, боюсь, Вам будет скучно. Может выберите другой вопрос?

— Разве, когда мы обговаривали условия игры, мы делили вопросы на личные и не личные? — игриво улыбнулась Квазар.

Консенс непонимающе улыбнулся, как бы спрашивая: “Неужели Вы заставите меня говорить о том, что я обозначил как “личное”?”, и наклонил голову на бок подобно своей собеседнице.

— Вы, конечно, можете не говорить, если это личное. Но прежде чем Вы откажитесь хочу Вас уверить, что психологи сохраняют тайны тех, кто им доверился.

— Я оценил шутку, — понимающе покивал Консенс. — Я не в том смысле, что я Вам не верю, наоборот, просто Вы работаете психологом, и я работаю психологом, Вы знаете, что я работаю психологом, и я знаю, что Вы знаете, и… — осёкся он, — Ладно. Я слишком много говорю очевидностей.

— Давайте подумаем, с чего можно начать. Даже и не знаю... — мечтательно улыбнулся он и отпил из своей чашки кофе.

— Наверное, чем проще, тем будет лучше, — предположила его собеседница.

— Ну тогда я очевидно начну с начала, — усмехнулся он своей тавтологии. — В общем на самом деле всё просто и логично. Можно сказать, что в моей жизни было очень мало мира и согласия между пони, и поэтому мне всегда хотелось этого и побольше. Это понятно, пони учатся ценить что-либо только когда оно в дефиците. Когда к нам приезжала мама, не могло пройти и дня, чтобы хрупкий, еле устоявшийся мир вновь не нарушался самым жестоким образом из-за какой-нибудь несущественной мелочи. Её несложно понять, у неё была трудная жизнь после ухода, из-за чего очень сильно изменился её характер. Она стала нервной, слишком экспрессивной, хотя и раньше она не отличалась спокойным темпераментом, в последние годы это только усугубилось. Отцу часто доставалось на ровном месте, но особенно сильно она невзлюбила дядю, который помогал мне мириться с моей болезнью. Однажды, когда она в очередной раз устроила ссору, приехав погостить к нам, мне удалось заставить всех замолчать и выслушать меня. Я заставил всех разойтись, а на следующее утро случилось чудо. Папа и мама вновь были вместе и разговаривали весьма мирно. Мы даже смогли погулять в парке и сохранить мирный ход беседы. Это стало моей наградой. Тогда я впервые начал учиться, получать свои первые жизненные уроки. Чем больше гордости, тем выше вероятность конфликтной ситуации, — гласил первый урок. Чтобы избежать конфликта, нужно увидеть в пони-собеседнике хорошее — учил второй. Все конфликты основаны на нежелании, или невозможности понять друг друга — пояснял третий. Постоянные примеры из моей жизни показали мне, что разногласия между пони это то, чему я бросаю вызов, ибо они противны самой моей сути. Раздор — мой враг. Я отслеживаю его и стараюсь уничтожить ещё до того, как он может возникнуть, и наслаждаюсь гармонией спокойного общения. Однажды, когда я понял это и когда мне впервые на день удалось прекратить ссору родителей, я получил свою метку — уравновешенные весы на фоне Солнца. Весы, понятно, символизируют мир и согласие, а Солнце символизирует волю и усилия. Так получилось, что в этой жизни мой особый талант — прикладывать свою волю там, где нужно привести отношения между пони в равновесие и остановить конфликт между ними. Когда это случилось, я был ещё маленьким жеребёнком. Но день спокойствия, который я тогда выиграл, я не забуду никогда. Прогулка нашей семьи под ясным лазурным летним небом… В жизни мамы были не самые лучшие истории, но я очень её люблю и всегда хотел, чтобы она была счастлива, если не с нами, то с достойным пони, но главное не в одиночестве. То нормальное, как я потом понял, семейное общение между нами стало лучшей наградой в моей жизни, и мирить пони с тех пор для меня стало источником неописуемого счастья. Я тогда впервые решил найти себе учителя. Часто я чувствовал свою беспомощность, ибо тот случай был единичным, мне просто повезло. На самом деле пони очень любят ссориться, и остановить их весьма непросто, — задумчиво глядя прямо перед собой, он начал выводить копытом на запотевшем оконном стекле замысловатые узоры, — мне не хватало теории и практических советов. Я решил так: найти себе учителя я смогу, как минимум, среди с тех пони, что стараются никогда не ссориться. Ещё бы хорошо, чтобы по-настоящему никогда не ругались, не конфликтовали, любили бы гармонию в отношениях, не знаю… Были Выше всеё этой кутерьмы что ли... И что самое главное — умели бы сохранять мир и спокойствие вокруг себя, не давая себя спровоцировать на очередную словесную дуэль. Конечно же сначала для меня это были врачи. В своей болезни, я с детства постоянно видел врачей. Порой не проходило и дня, чтобы я не увидел пони в белом халате. Они всегда улыбались, никогда не нервничали и умели ценить самое главное — жизнь и дружбу, а остальное, для них было как бы бесполезной мишурой. Однако в школе, мне трудно давалась магия жизни и алхимия, да и не взяли бы меня с моей болезнью в медики. Кроме того, постепенно я начал замечать, что это не совсем мой путь. Доктора не ищут первопричины конфликтов, они просто не смеют их устраивать, понимая буквально жизненную необходимость здоровых отношений друг с другом и с пациентом. Мне же было интересно не искоренять симптомы ссор и склок, а попытаться найти, как Вы сейчас сказали, ментального паразита, возбудителя. Однажды я прочитал об одном интересном факультете в институте дружбомагии. Тогда я решил попробовать себя в психологии конфликтов на поприще миротворца-аналитика. Эта историческая профессия, прельщала меня сверх меры. Не многие знают, что Эквестрия одной из первых прекратившая междоусобные войны на своей территории, помогала объединению и других стран, посылая своих консулов молодым королям новых государств в качестве экспертов. Образ мирного воина, стоящего между разъярёнными, фанатичными и вооружёнными пони, старающегося остановить непоправимое, разумеется, стал для меня образом моей мечты, как только я прочитал о факультете. Не смотря на то, как сильно я хотел изучать магию дружбы с этого ракурса, меня не хотели брать и туда. Никому не нужны инциденты с моим недугом, никто не хочет нести ответственность за мою жизнь, их можно понять, и я не сердился на них. Но мест у них не много, за не сильной надобностью таких специалистов в настоящем, а желающих и того меньше, по той же причине, поэтому администрации пришлось согласиться на больного магической недостаточностью — на одного меньше и по закону курс бы уже нельзя было набрать, — Консенс счастливо рассмеялся, как будто вновь радовался подарку судьбы.

— Вы сами попросили меня рассказать о себе, — хихикнул молодой князь, — Вы ещё не жалеете? А то, как мне кажется, для Вас это должна быть скука смертная.

— Вовсе, нет, — с неподдельным интересом отозвалась Квазар. — Вы меня заинтриговали, мне понятны Ваши размышления. Продолжайте, пожалуйста, — улыбнулась единорожка.

— Ну что ж, Вы сами настояли, — улыбнулся он. — Так о чём я… А, вот. Вспомнил. В институте я много узнал о крайних проявлениях конфликтов. Мои возможности не позволяли мне самому отправляться в другие страны на юг Седельной Аравии или в Царство Грифонов, где всё ещё иногда можно увидеть своими глазами то, что осталось в далёком тёмном прошлом нашего государства. Но я разговаривал с грифонами, которые однажды это видели и помимо профессиональной литературы, много читал книжек и о войне, такой тупой, такой ненужной, такой бессмысленно-бравурной и беспечно-безжалостной. Меня выворачивало от ненависти, когда я читал это, но я не мог остановиться. Фраза “воинские честь и доблесть”, оказывается, может объяснить и оправдать гордыню политиков, а целые миры каждого маленького пони уходили бесследно. Их уход отражали скучные цифры в учебниках. Знаете, я терпеть не могу книжки по истории, потому что там каждый пони — это не пони, это единица, ничем не отличающаяся от множество других. Когда-то на это количество единиц смотрели военачальники и с деланно-печальным видом щёлкали языком, мол, многовато будет. Им, видимо, было невдомёк, что боль каждого ушедшего, каждой единицы в их обыденных отчётах, нельзя оправдать никакими посмертными наградами, никакой философией. Но эти времена прошли. Принцессы спасли Эквестрию от этого зла и каждый день спасают от его повторения вот уже в течение многих сотен лет. Солнечная принцесса днём, а лунная — ночью… Методы работы, управления и разрешения конфликтных ситуаций принцессы Селестии всегда была ещё одной моей любимой темой. Я начал ей востотргаться, как идеалом своего существования, как только имел возможность понаблюдать её в действии. Я много раз читал о том, как она остановила осаду Иппосалима, и выступая посредником между султаном Седельной Аравии и королём верблюдов, добилась мирного соглашения. А теперь спустя много лет в Седельной Аравии уживаются в мире и согласии верблюды и кони. Я считаю это великой победой, как обоих народов, так и нашей принцессы. С того момента как я начал думать о принцессе, как о возможном наставнике, я полюбил её и то, что она делает всем сердцем и захотел присоединиться к ней. Не подумайте ничего дурного — ни в коем случае не как равный, но как скромный ученик, готовый отдать всю свою волю в распоряжение светоносного существа, которое само служит той же идее, что и ваш покорный слуга. Конечно, нас нельзя сравнивать, я только пытаюсь быть похожей на неё, но, надеюсь, я смогу заслужить её доверия и она захочет поделиться со мной частью своего грандиозного опыта...

Всё это время Квазар сидела и очень пристально разглядывала его умную, ещё молодую физиономию, на которой не было ни единого следа лицемерия или лжи.

— Красивые слова, мистер Консенс, — серьёзно произнесла Квазар, когда её собеседник наконец выдохся и сделал паузу, чтобы попросить ещё кофе. — И желание Ваше очень достойно, если совпадает с ними. Я уже предвкушаю Ваш вопрос, который давно Вас мучает, — ласково улыбнулась миссис Шайн, — и на который Вам никто кроме принцессы ответить, разумеется, не сможет. Но прежде, если Вы не против, ответьте на вторую часть вопроса, который я задала Вам в начале вашего повествования. Я понимаю, это не слишком хорошо с моей стороны, но Вы согласились, — подмигнула она.

— Конечно, я расскажу, в чём там было дело, — спокойно улыбнулся Консенс. — Мне с самого начала говорили, мол, не суйся, тебе не дадут с этим пройти. Ну вот я сунулся, и мне не дали, — усмехнулся он логичности своей фразы.

— Простите, с чем сунулись? — заинтересованно спросила Квазар.

— Извините, я не рассказал ещё, верно? Ох, проклятая рассеянность, — шлёпнул он себя по лбу копытом. — В общем так: в поисках средства устранения конфликтов, я шёл от противного и пытался найти что-то, что могло бы удовлетворить одному из основополагающих критериев эмпатии. Помните я упомянул тот очевидный факт, что конфликт образуется там, где его участники не могут или не хотят понять друг друга? Я основывался в своём поиске именно на этой концепции. Проведя огромное количество времени, копаясь в книжках из Кристальной империи, я начал потихоньку продвигаться, хотя почти полгода не мог сдвинуться с мёртвой точки. Мне пришлось разбираться почти с нуля в некоторых разделах нейрофизиологии, кристаллоконструкции и часть из этого — с переводчиком, потому что у нас далеко не вся литература есть. За полгода до защиты диплома, в сыром виде я, наконец, создал то, что я называю “машиной эмпатии”. Это кристальная система, которая открывает двум и более пони возможность общаться минуя вербальную фазу, создаёт ментальный мост между их сознаниями. Мысль сказанная — есть ложь, говорил Старсвирл, и я частично с ним согласен. Дело в том, что пони не могут донести свою мысль до оппонента с помощью слов и, как я убедился, именно это является главной причиной возникновения конфликта. Часто пони в разных словах пытаются сказать об одном и том же, и, разделяя общую идею, начинают ссору из-за формулировок. Когда я выступал со своим докладом и показал свою машину в действии, продемонстрировав её на паре добровольцев, аудитория мне аплодировала. Мне ещё задолго до доклада говорили, что я выбрал неугодную тему. И они оказались правы. По неизвестной мне причине, профессорский состав почти единогласно признал мою работу провальной, не разъяснив мне причины. В ответ на вопросы, мне просто сказали, мол, тебя предупреждали, чего сунулся? Так, не получив диплома, я после пяти лет обучения, вернулся домой ни с чем. Отец помог мне, я стал работать психологом в его конторе. И, знаете, это даже неплохо, — улыбнулся он. — К моему отцу часто приходят пони, которые нуждаются в совете, да и семейных конфликтов в Поньтанте хватает. Видите ли, Поньтанта — городок только недавно переживший большие стихийные бедствия и разрушено много семей, не только домов. Моя помощь нужна часто, и в общем, я доволен, чем занимаюсь. Кстати в сохранении мира в семьях, мне помогают мои маленькие кристаллы, — улыбнулся он, трогательно опустив глаза в свою пустую чашку. — Моё дело в таком случае становится проще: я всего лишь веду рассуждения пони в одном направлении, чтобы они увидели похожий ход мыслей друг друга. Очень часто пони мечтают об одном и том же, а даже если и нет, то не понимают насколько для другого важна его мечта, возможно, не рассматривают желания друг друга всерьёз. Встать на позиции друг друга и поумерить свой пыл им и помогаю я. Ещё раз повторюсь, у меня замечательная работа, я ей очень доволен. Однако иногда мне начинает казаться, что я способен на что-то большее, что моё предназначение — быть причастным к чему-то грандиозному и светлому. К такому делу, например, которым занимается принцесса Селестия.

— Молодой жеребец, мне кажется, с Вашими установками, Вы если и не обречены на успех, то точно не пропадёте, — понимающе улыбнулась единорожка, — Спасибо за рассказ, мне было очень интересно Вас слушать, теперь, кажется, Ваша очередь задавать вопрос.

— А Вы будете честны со мной? — засмеялся Консенс.

— Ничего не обещаю. Я замужем, если что, — рассмеялась Квазар.

Консенс поддержал её смех и понимающе покивал. Вообще почему-то ему нравилось, когда эта единорожка его подкалывала.

— Скажите, какие у меня шансы добиться того, ради чего я сюда приехал? Вы личный психолог принцессы, Вы должны знать.

В глазах Консенса не было уже той иронии, что сопутствовала его разговору с самого начала беседы. В них читалась встревоженность и надежда.

Квазар прикусила губу и посмотрела на настенные часы.

— Эм… знаете, — начала было она, но вдруг перед ней из воздуха с характерным звуком появился заветный свиток с печатью принцессы.

— Подождите, это должно быть про Вас, — Квазар развернула свиток.

Сосредоточено пробежав несколько строк, она улыбнулась и передала Консенсу письмо:

— Это Вам, — с лучезарной улыбкой произнесла Квазар, — принцесса закончила раньше со своими делами и ждёт Вас.

И когда Консен взял письмо почти с благоговением, миссис Шайн позвала официанта.

— Рассчитайте нас с молодым пони пожалуйста и принесите счёт мне, — улыбнулась она, — нам пора уходить, у вас было, как всегда, волшебно.

— Спасибо, мисс, — поклонился официант.

— Миссис, — с улыбкой поправила она, а Консенс незаметно посмотрел поверх письма, на свою собеседницу ещё раз, изучая её внешний вид и, взглянув на её метку — закатное Солнце цвета её гривы за белыми облаками, он ещё раз задумался о личности Квазар. Ибо догадки всё же были...

Глава 4. Много шума из ничего

Рекомендуется к ознакомлению после прочтения главы. Заметка содержит косвенные спойлеры. Аккуратно.

_{Иллюстрацию нашёл на просторах великого и могучего. Все права на картинку остаются за автором арта. Надеюсь, если он увидит убогий труд сей, он не сильно расстроится. Использую в своих грязных целях в качестве невербально-коммуникативного дополнения к своему тексту на правах интернета. И да. Музыка к главе не "вальс трикси" -_-. Предположим, что она будет похожа на это.}

- Мама, ты будешь мной гордиться...

Игрушечный паровоз натуральных размеров материализовался и застрял прямо между деревьями на границе Понивилля и Вечнодикого леса.

— Ну что, идём смотреть представление? — Дискорд принял внешность театрального критика, на нём появился сияющий фрак, цилиндр, монокль и конечно же планшет с заранее приготовленной кучей бумаги. Для критики конечно же.

— Не может быть, — с заинтригованностью каменной глыбы то ли констатировал, то ли интересовался его спутник. — Так скоро? По-моему ещё даже поезд из Кантерлота не отправился.

— У нас есть я, мы можем не ждать, когда он приедет, — напомнил Дискорд.

— Погоди, нам нужно ещё кое-что обсудить, — Сомбра вытянув копыто, поспешил остановить своего психованного компаньона, который уже нажимал какие-то кнопки на консоли управления паровоза и, очевидно, готовил такое же зубодробительное путешествие во времени, какое только что они совершили в пространстве.

— А, да, да! — запрыгал Дискорд от предвкушения. — Ты обещал рассказать про гвоздь программы нашего веселья!

— Именно, — отсутствующе пробормотал Сомбра, — и я это непременно сделаю, если ты хотя бы на секунду ЗАТКНЁШЬСЯ! — старый король оскалился, подобно льву, в его глазах появился прежний огонь гнева, а сам он увеличился в размерах, так что оказался выше Дискорда в холке.

Драконикус даже не дёрнулся и с как можно более разочарованным видом достал из-за спины табличку с цифрой “3”.

Сомбра уменьшился до своих обычных размеров. Действие, которое вогнало бы в землю по уши ночных стражей Луны, не возымело никакого эффекта на духа хаоса и раздора.

— Что это? — устало осведомился Сомбра.

— Оценка твоего рыка, — недовольно произнёс Дискорд.

— Ну что ж… Ладно… Перейдём собственно к делу, — надеялся закончить с этим побыстрее Сомбра.

— Ты не понял, — перебив компаньона, с полной серьёзностью отчеканил Дискорд, — Это по сто-балльной шкале.

— Что?! — не поняв сказанного, воскликнул Сомбра.

— Да мой друг, всё действительно очень запущенно, — с нескрываемым сочувствием, констатировал Дискорд.

— Пожалуйста, — растерялся единорог. Его начинало трясти. — Выслушай меня и мы на некоторое время расстанемся....

— Конечно, — дружески улыбнулся Дискорд, и не к месту фамильярно обнял своего подельника, но уже не вызвал бурю гнева, а лишь отчаянный вздох.

— В общем смотри и слушай внимательно. Ты не должен облажаться вновь. Как и в прошлый раз я буду тебя страховать и, если не будешь очень сильно тупить, у нас всё получится, — пересилив себя начал Сомбра.

— Я слушаю! — всеподобная змея вытянулась по стойке смирно и отдала честь.

— Прекрасно, — с нескрываемым сарказмом пробубнил он, — общаюсь с шутами, брожу по помойкам… Чем я стал?

— По помойкам?! — с нескрываемым и чересчур жадным интересом воскликнул Дискорд.

— Да, по помойкам. По П-О-М-О-Й-К-А-М, это такие места, куда пони относят то, что им больше не нужно, называется М-У-С-О-Р, понимаешь? — издевался Сомбра. — И вот, какой-то пони, будь неладно его имя, отнёс на помойку это, раздробленное на осколки — он достал из-под мантии знакомый предмет.

— Да ты издеваешься! — воскликнул от неподдельного изумления Дискорд.

— Нет, Тьма побери, не издеваюсь! — топнул копытом Сомбра. — Кто-то выкинул на помойку создание Тёмного мастера, имя которого настолько священно и настолько почитаемо в узких кругах, что даже я не смею произносить его. Амулет Аликорна — настоящее произведение демонического искусства. И кто-то обладающий титанической силой раздробил его на куски и выкинул в мусорку! — трясся от священного гнева Сомбра. — Я еле-еле сумел восстановить его. Это было неимоверно трудно. Наверняка тот, кто совершил сие святотатство, ломал голову многие годы над загадкой этого редкого сплава...

— Селестия разорвала его в клочья не глядя и не сильно задумываясь и меньше чем за секунду, — подравнивая напильником когти на птице-лапе, Дискорд спокойно прервал священный раш своего компаньона.

Сомбра проглотил немало слов, которые ещё собирался добавить.

— Ладно, — кашлянув продолжил старый король. — Не будем уходить от темы разговора. Если всё пойдёт по моему плану, то в нужный момент ты просто должен будешь сбагрить ученице принцессы Луны этот предмет, запомнил? Выберешь неправильный момент — провалишь свою часть плана. Ты должен всего лишь сделать так, чтобы она его добровольно взяла. Добровольно, понимаешь?

— А может ты и отдашь? — с обидой спросил Дискорд. — Я тут стараюсь, а ты со мной как с тупым, мне неприятно вообще-то.

— Да ладно? — Сомбра заглянул драконикусу в глаза, неестественно близко придвинувшись своей физиономией к его. — Неприятно?! А вести себя как придурок, тебе приятно?!

Дискорд уже набрал полную грудь воздуха, чтобы выпустить очередную словесную очередь, как Сомбра с умоляющим взглядом заткнул его рот копытом.

— Прости! Видишь? Я извинился! Я не считаю тебя тупым, а твои шутки смешные! — трясясь то ли от импровизированного, то ли от вполне настоящего страха, спешно бормотал Сомбра. — Хочешь ещё раз извинюсь? Только молчи, прошу тебя!

— Хорошо, я слушаю, — довольно улыбнулся Дискорд.

— Я подам тебе необходимый сигнал. Я то уж не перепутаю когда этот правильный момент наступит, я очень хорошо разбираюсь в таких моментах, — усмехнулся Сомбра.

— А какой сигнал-то? О, я знаю! Кука-кука-бака-бака-пимпа-дримпа-па! — прокричал на весь лес Дискорд спугнув птиц из крон над ними. — Или…

— Нет, простой сигнал. Будет нормальный, не различимый от звуков ночной зимы сигнал, никаких выкриков беременных куриц не будет, договорились?

— Ладно партнёр, договорились. Знай я терплю это только потому, что ты обещал мне веселье, — напомнил Дискорд.

— Поверь мне, — надменно улыбнулся Сомбра в сторону Понивилля, — ты повеселишься.

— Смуф, куда мы идём? Понивилль в той стороне, — воскликнул Чайка, когда сестра уверенно зашагала от вокзала в сторону противоположную пути, известному ему.

— Я знаю, дорогой, — кивнула Смуф Лайт. — Мы сначала должны кое-куда заглянуть. У нас нет реквизита.

— Разве в чемодане не достаточно предметов, чтобы устроить хорошее выступление?

— Хорошее, да. Но на нас возложены большие надежды, мы должны устроить представление идеально. Скорей, дружок, а то не догонишь! — обернулась она к брату. Предсказуемо, но неожиданно, она получила снежком в рог. Непредсказуемо и неожиданно в Чайку полетел чемодан.

Чайка успел отпрыгнуть в сторону, впрочем его сестра на это и рассчитывала.

— Может ты понесёшь? — с буквально ангельской улыбкой предложила она.

— Погоди, — хитро улыбнулся братец, — кто из нас единорог?

— Погоди, — не скрывая лисьи нотки из своего медового голоска произнесла сестра, — кто из нас хитрый и наглый жеребёнок, который буквально напрашивается, чтобы его нескончаемую энергию использовали по назначению?

— Хэй! Так нельзя! — воскликнул Чайка, — Ты используешь запрещённые приёмы!

— Ты не видел, как я использую запрещённые приёмы, — бросила она на брата наигранно презрительный взгляд, — и готова поспорить, ты не захочешь стать свидетелем.

Смуф Лайт она подобрала чемодан магией и бодро зашагала вперёд.

— Пойдём побыстрее, а то я уже замёрзла, — сделав вид, что инцидент исчерпан, Смуф Лайт двинулась вперёд.

— Смуф, — позвал он её сзади.

— Чайка Лайт, — на распев проворковала единорожка, — если, когда я обернусь, в меня прилетит снежок, то кое-кто поедет в Понивилль запертым в чемодане.

Она обернулась и, не теряя времени, набросилась на жеребёнка, который застыл в нерешительности со снежком в копыте. За эти полгода он хорошо узнал свою сестру. И он отлично понимал, что если угроза произнесена, она точно будет исполнена.

— Попался! — воскликнула Смуф, — Теперь ты от меня никуда не скроешься, маленький прохвост!

Она валяла его в снегу, злорадно хихикая и не обращая внимания на то, что и её шерстяное платье почти утонуло в нём же.

— О нет! Ты не посмеешь! — воскликнул в ужасе Чайка.

Похоже на Смуф Лайт эти мольбы не подействовали и она принялась щекотать его своими копытами за бока. Чайка отчаянно хохотал и не менее отчаянно вырывался так, что ему в конце концов удалось сделать.

Единорожка удовлетворенно фыркнула

— Ещё раз выкинешь что-нибудь со снежками, клянусь, я засуну тебя в чемодан и защекочу до полусмерти.

Смуф Лайт уверенно кивала в знак подтверждения своих слов. Помимо этого брови её были приподняты в знак неотвратимости кары. Но при этом всём единорожка всё так же по-доброму и даже немного умилённо улыбалась.

— Мы должны прийти в Понивилль до заката, а до этого нужно ещё кое-что очень важное сделать. Пойдём, — подала она ему копыто, и потянула на себя — вставай. Какой ты тяжёлый стал! — воскликнула она и обняла брата.

— Давай отряхнёмся, а то ещё подхватишь чего-нибудь, снег тает быстро, — произнесла сестра и возникшей путём телепортации из чемодана щёткой, она принялась очищать протестующего и чихающего жеребёнка.

— Всё пошли, — закончила сестра.

— Хочешь пробежимся на перегонки? — предложил Чайка.

— Нет, конечно же. Я знаю, что ты меня обгонишь. Но если понесёшь чемодан... я согласна, — подмигнула ему Смуф Лайт.

— Ну уж нет, — хихикнул Чайка.

— Вот и славно. Тогда просто быстро пойдём, дабы не опоздать и не сбить дыхание.

— А что насчёт каких-то планов, что ты писала в поезде? — не отставал от неё Чайка. — Ты обещала рассказать когда приедем.

— А это… — улыбнулась Смуф Лайт, — Давай расскажу. Я писала сценарий. Знаешь, последнее время это модная тенденция смешивать цирковое представление с театральным номером. Мы не будем отступать от этого, тем более мне кажется это мудрое решение. Я взяла один из готовых сценариев с утра в библиотеке и несколько изменила его, ибо времени писать свой с самого начала не было…

Болтая и не прекращая друг друга подкалывать, брат и сестра смеялись. В атмосфере семейного веселья прошла оставшаяся часть дороги.

— Смотри! — воскликнула Смуф Лайт, указывая копытом в сторону придорожного леса.

— Куда? Я не вижу.

— Ну вон, — сестра взяла голову Чайки магией и аккуратно повернула её в нужном направлении, — видишь там между кустов?

— Вижу! — воскликнул Чайка, — Что это?!

— Можешь пойти посмотреть, — единорожка отпустила Чайку и подняла свой багаж. — Там наш реквизит.

Смуф Лайт медленно подошла к заснеженной повозке.

— Надо же, — удивилась единорожка, — даже стёкла не попытались выбить. Как оставила, так и стоит. И замок на месте! Бьюсь об заклад внутри всё в полном порядке.

Снег заносил её с начала зимы, но, она была поставлена так, что замело повозку только с одной стороны.

— Великая и Могучая Трикси, — прочитал Чайка над входом в фургончик.

— Да, именно так, — со вздохом произнесла Смуф Лайт. — Именно Великая и именно Могучая.

— Ты говорила, что это так звали твою подругу, верно?

— Да, — печально улыбнулась его сестра, — именно так. Это фургончик могущественной доброй волшебницы, с которой я одно время путешествовала, а потом она ушла на отдых и оставила его мне.

— Ты так мало рассказывала о своей прежней жизни... — произнёс Чайка.

— Сейчас ты увидишь её часть, — улыбнулась Трикси, доставая из чемодана ключ.

Ржавый замок наконец поддался, и Смуф Лайт со скрипом отворила дверь. Внутри было темно, потому что через заколоченные окна пробивалось лишь немного дневного света. Единорожка завороженная увиденной картиной, привычной для неё уже много лет, зажгла свечу искрой из рога. Ровный слой пыли покрывал всё: пол, маленький комод с утварью и книгами, ящик с реквизитом, мамин патефон, что всё так же стоял в углу, последнюю пластинка в нём, которую она слушала в тот день, когда собиралась отправиться в Кантерлот свергать Селестию. Это место было пропитано многими годами одиночества, унижения и боли, которой не было выхода в бесконечные ночи. Она вся осталась запертой здесь, в её фургончике. Но вместе с тем, был здесь и вечный добрый спутник её — одиночество. Этот верный друг утешал её, когда, казалось, все отвернулись. Оно часто говорило ей:

— Ну-ну, ты им ещё покажешь! Поплачь, станет легче. Вот так, вот так, моя милая...

Одиночество и боль здесь были во всём. Их запахами здесь всё было пропитано мягко и ненавязчиво, но чувствовалось. В этих пластинках, в атласном костюме фокусника, что висел на своеобразной балке — гардероб для одного платья собирать смысла не было, в этих семи книгах, её единственных товарищах, которые помнили то, что помнила Трикси Луламун и никто больше во всей этой огромный, и, лягать, какой безразличной к её переживаниям вселенной. Так думала Трикси. Не Великая и Могучая Трикси, а просто Трикси, маленькая единорожка, которая ночами в незнакомом городе слушала одну за другой пять пластинок доставшиеся вместе с патефоном от матери и вспоминала времена ещё более раннего детства. Когда она слушала эти пластинки не в одиночестве. Последовательность этих пяти пластинок была строго установленной, и никогда не нарушалась...

А ещё вдруг Смуф Лайт очень ясно осознала, что Чайка в этом фургончике — первый её друг, который когда-либо сюда входил. Эти некрашеные доски никогда не видели в своих стенах никого, кроме неё. Ну может заходили случайные пони вроде продюсеров, за подписью или кто-то из немногочисленных фанатов за автографом. Но это всё. В этом фургончике была одна кровать и одна напольная подушка и только одна чашка была в её утвари, ибо чай пить было не с кем. Так было всегда.

— Чайка, — в полумраке фургончика, она взяла фотокарточку в рамке и повернулась затылком к пламени свечи, чтобы утаить от брата слёзы, — можешь выйти на несколько минут? Я хочу побыть одна.

— Смуф, всё хорошо? — испугался жеребёнок.

— Да, всё… — улыбнулась она, — всё в полном.. порядке. Мне просто нужно побыть немного одной, ты не против?

— Вовсе нет.

Трикси стояла напротив фотокарточки, поменяла пятую пластинку на первую, поставила иглу патефона на неё и начала крутить магией ручку. После определённой задержки шипение нарушила, пришедшая из ниоткуда ритмичными ударами молоточка по бубенчикам и одинокими щипками струн гитары, спокойная, грустная и самая первая в жизни единорожки мелодия. Она смотрела в зеркало и впервые понимала, что оно больше не властно над ней, что она больше не одна, и что слёзы от старых ран больше не будут вечными….

— Ты гордишься мной, мама? — спросила маленькая единорожка у старой фотокарточки.

Трикси улыбалась, а слёзы были скорее радостными, чем горькими.

— Мама, я стала настоящей пони. Хорошей пони. У меня даже брат есть теперь, он почти как сын мне. Я больше никого не обижаю, и больше никого никогда не обижу. У меня появился учитель, наставник, самая интересная пони во всей Эквестрии. По крайней мере самая умная из всех, кого я когда-либо встречала. Она… Мне слов не хватит, чтобы её описать. Она скромная, молчаливая, не любит пустые разговоры, ценит доброе отношение пони и вместе с тем она готова порвать за тех, кого считает “своими”.

Единорожка беззвучно заплакала ещё сильнее. Глотая слёзы, она опустила голову и прижала фотокарточку к своему сердцу, а мелодия из патефона медленно, но верно приближалась к своей спокойной, сильной и душераздирающей кульминации.

— Если ты слышишь и можешь помочь, помоги мне, мамочка, прошу тебя. Если они отнимут у меня Чайку, я не знаю, смогу ли я пережить это, сможет ли пережить это он, но я не смею ослушаться принцессу Луну. Я не знаю почему, но она считает эту миссию очень важной, а она столько сделала для меня, больше чем любой другой пони в этом мире, кроме тебя, конечно. Я должна выполнить её просьбу. И мне придётся пройти через это. Мама, я буду сильной, обещаю, но мне нужно будет немножечко помощи...

Через некоторое время из фургончика вышла чародейка, оставив шерстяное платье в фургончике и надев на себя только фиолетовый мамин шарф.

— Ну что, поехали? — улыбнулась своей озорной улыбкой Смуф Лайт, обращаясь к замёрзшему и прыгающему с места на место, чтобы согреться, Чайке.

— Всё в порядке? — повторил он свой вопрос.

— Конечно в порядке, мелкий подхалим, — хихикнула Смуф Лайт, — Слушай, как поступим теперь. Мне нужен будет фургончик этой Трикси, так как он сам является в какой-то степени реквизитом, поэтому придётся его взять в Понивилль. Я впрягусь в повозку, а ты иди внутрь, — кивнула единорожка в сторону, — Я зажгла для тебя все четыре свечи. Это необычные свечи, они не раз спасали мою подругу от холода в этом фургончике, скоро воздух нагреется. Ещё если хочешь укутайся в одеяло, там на кровати лежит. Возьми тетрадь, на подоконнике лежит, почитай сценарий. Там не будет никаких новых трюков, мы всё сотню раз репетировали, но ты посмотри на всякий пожарный, вдруг чего вспомнить перед представлением захочешь. Можешь почитать одну из книжек, что на комоде там. Очень хорошие книжки. Они очень весёлые, либо умные, либо увлекательные, мы с Трикси их часто перечитывали, когда путешествовали. Только не ройся в её вещах, а то можешь наткнуться на что-нибудь странное, печальное или что-то вообще жуткое. Она вела одинокую жизнь и была непонима, так что если не хочешь портить себе настроение, не надо лазить по сундукам, хорошо?

Чайка подошёл к ней и обнял её.

— Я люблю тебя Смуф, я так счастлив, что у меня есть сестра, — воскликнул он. — Когда я в одиночку шёл до Кантерлота, мне все, кому я рассказывал свою историю, все говорили, что этого не может быть, что не может быть такой доброй единорожки, как та добрая волшебница из сказки, о которой я рассказывал, и что у меня и сестры быть не может. Я и сам начинал сомневаться, когда засыпал на улице в какой-нибудь картонной коробке, но пусть они все умоются, потому что они были неправы! У меня есть сестра и она самая добрая единорожка в мире и больше никто никогда её у меня не отнимет.

Чайка прижался к единорожке ещё сильнее и заплакал.

— Я так не хотел быть один…

Против воли у единорожки, обнявшей жеребёнка в ответ тоже проступили слёзы, только это были слёзы радости. Чайка не умел врать, а в такие моменты, как этот, никогда и не пытался. Она знала, что он говорит это от чистого сердца, хоть и часто называла его подхалимом в шутку. Она была для него самой доброй пони на свете, той доброй волшебницей из сказки, которую он себе нарисовал. Сейчас она поняла, что ради такого стоит жить. Если ты стала для кого-то доброй феей из его сна, пусть даже для одного маленького жеребёнка, то тебе однозначно есть ради чего жить.

— Я тоже люблю тебя братец. Но сейчас мы должны идти, забирайся в фургончик и погрейся. я буду иногда присоединяться к тебе, — улыбнулась она глубокой трогательности происходящего. — Ну, давай, иди. — аккуратно подтолкнула она его.

Когда Чайка залез в фургончик, Трикси закрыла дверь и насвистывая старую походную мелодию, впряглась в повозку. Ностальгия по былым временам охватила её с первых минут пути, она скучала по длинным дорогам, которым не было конца, но она ни за что не вернула бы себе эти дороги взамен на её счастье в настоящем.

Однако ничто ей не мешало наслаждаться путешествием, когда она выкатила повозку на дорогу и пошла вдаль. Справа слепящее зимнее Солнце сверкает падающими с неба самоцветами, слева лес зовёт окунуться в свои тайны, а впереди дорога, которой кажется нет конца. Взяв курс на вокзал, пони счастливо улыбалась, ибо получала радость от каждого шага, сопровождаемого ламповым хрустом снега под копытами…

— Понивилль жди! Мы скоро! — с улыбкой произнесла Трикси. — И на этот раз Великая и Могучая Трикси вызовет твоих жителей на такую дуэль, в которой их пусть даже искушённые умы не выстоят, а сердца раскроются.

Но потом единорожка вновь задумчиво опустила голову.

— То ли ещё будет… — подумала с грустью она. — Они обязательно попытаются уничтожить всё то, что я создала за эти полгода...

В сияющем чистотой зале с шестью тронами посреди друзей-хранительниц метался бешеный аликорн с лохматой гривой. Голосом Твайлайт Спаркл, аликорн выкрикивал разные бессвязные фразы, общий смысл которых нетрудно выразить словом “катастрофа”. Именно это слово чаще других встречалось в речи перепуганной принцессы. Несколько минут подруги сохраняли молчание, иногда вопросительно переглядываясь.

— Сахарок! Сахарок! Пруу! Притормози коней! — воскликнула наконец Эплджек. — Ты позвала нас и сказала, чтобы мы собирались у тебя в замке и, что у тебя есть обалдеть какие важные сведения чуть ли не государственные масштабы и теперь ты просто бегаешь и несёшь какую-то нечленораздельную пургу про конец света! В чём дело?

Твайлайт титаническим усилием воли взяла себя в копыта и, отдышавшись, с нервным подёргиванием правого века уселась в кресло-трон.

— Осмелюсь заметить, дорогуша. Ты пробралась… В мой дом… В костюме шпиона… Пинки Пай... — по частям проговорила Рэрити, как бы сама пытаясь осознать сказанное, — и произнесла что-то в высшей степени невнятное о самых страшных исходах сегодняшнего дня для Понивилля и скрылась… попутно сбрасывая посуду со стола… — Рэрити выглядела ну очень озадаченной, когда произносила это, — и срывая бельё с верёвок… Нет, ты не подумай, я нисколько не обижена, друзья для меня важней чем посуда и бельё, но… Твайлайт, мы беспокоимся за тебя, можешь немного прояснить ситуацию? Только спокойно и по порядку.

— О, да! Вечеринка в стиле секретных агентов, это было бы классно! — воскликнула Пинки Пай и допрыгнула чуть ни до потолка от переизбытка возбуждения. Пять пар внимательных глаз проводили её до свода дворца и обратно.

— Ох.. Хе-хе… Продолжайте, пожалуйста, — улыбнулась Пинки.

— Хэй, Твай! Что за сено тут происходит? — воскликнула Рэинбоу Дэш.

— Катастрофа, — печально констатировал фиолетовый аликорн, меланхолично уставившись в одну точку.

— Твайлайт, — тихо произнесла Флаттершай, — а что случилось? Почему катастрофа?

— Я не знаю, — так же тихо, но в отличие от Флаттершай, обречённо отозвалась принцесса дружбы.

— Тогда… почему катастрофа? — закономерно поинтересовалась Рэрити.

— Привет ребята! Я там ставил ёлку, — в зал вошёл всем известный дракончик. — Мне почему-то никто не пришёл помогать. Вы разве не пойдёте её украшать? Она огромна! Я один не справлюсь.... Хэй! Почему все такие грустные?

Рэрити кашлянула и молча посмотрела в сторону Твайлайт.

— А… Ясно, — недоброжелательно посмотрел на молодую принцессу Спайк. — Твайлайт опять за своё принялась. Девчонки, хотите знать, что происходит? Погодите, я скоро вернусь с объяснением, — воскликнул Спайк и выбежал из зала.

В молчании подруги переглядывались друг с другом. Скрытая причина апокалиптического настроения Твайлайт не давала друзьям покоя.

Через минуту вернулся Спайк.

— Вот! Всему виной это! — воскликнул он, протягивая Рэрити свиток со вскрытой восковой печатью принцессы.

— Давайте прочтём… — воскликнула Дэш.

— Дорогая принцесса Твайлайт Спаркл… Так-так-так… — Рэрити раскрыла свиток своей магией так, чтобы все могли видеть написанное.

— Сахарок, а не скажешь чего ты перепугалась-то? Там же в конце ясно сказано — не надо переживать, — дружески улыбнулась Эплджек, когда прочитала постскриптум и дружески похлопала передним копытом Твайлайт по плечу.

— Ну, — растерянно улыбнулась Твайлайт, одними губами, независимыми от прикованного к точке на полу взгляда, — я думала, произойдёт что-то ужасное и хотела предупредить всех и подготовиться...

— Послушай, дорогая моя, я вот что тебе скажу. Если бы была опасность, о которой знает принцесса Селестия, она непременно нам сказала бы об этом, — поделилась здравым рассуждением Рэрити, — мне кажется, что это письмо — не более чем своеобразное пожелание счастливых праздников и всё тут. А плохим предчувствием Селестия просто поделилась с тобой. Она считает тебя не только своей ученицей, но и своей подругой, а у подруг заведено иногда делиться плохими предчувствиями.

— Стало легче? — улыбнулась Рэрити.

— Определённо, — судорожно усмехнулась Твайлайт и приложила копыто к лицу.

— Извините меня, девочки, — тихо попросила она. — Я объясню своё глупое поведения… Надеюсь Вы поймёте меня и простите. Мы вчера с лордом Лайтбилдом и с Кэденс сидели работали над организацией праздничных мероприятий в центральной и северной областях, рылись в этих ляганных бумагах с бюджетами, досидели до раннего утра... И ладно бы мы просто измотались, не спать всю ночь — это не в первый раз так. Но там столько не доделано было! Приходилось на ходу придумывать ответы на вопросы, которые должны были быть закрыты ещё неделю назад. Наша встреча предполагала лишь формальный характер — поставить с десяток подписей, мило поболтать, попить чайку и разойтись. Мы ещё с Кэденс хотели вечером пойти погулять по Понивиллю, посмотреть на салют. А тут… После праздника у меня будет серьёзный разговор с несколькими пони из гражданской службы Филлидельфии и Кристальной империи. Кто-то очень сильно не дружит со сроками, нужно настоятельно попросить их немного поменять отношение к делу… Забаввно, но так только в этом году, прежде я не помню такого. И я надеюсь, что это проблема с отсутствием организации, а не с добросовестностью. Слава Селестии с Понивиллем и Кантерлотом всё было почти в идеальном виде. Я не спала всю ночь, мы постоянно переживали, в паре городов о подготовке к празднествам до сегодняшнего дня ничего не слышали и... Я просто очень устала, в последние дни мы только и делали, что в экстренном порядке исправляли что-то, что пошло наперекосяк из-за чьей-то халатности. И когда пришло это письмо я просто… Я... Я не знаю.. Прошу, не злитесь на меня, — Твайлайт говорила со всё нарастающем напряжением, а под конец тихо заплакала.

— Эй, ну что ты? Кто будет злиться на тебя, ты что? — улыбнулась Эплджек и обнадёживающе обняла подругу.

— Твай, ты чего совсем обалдела?! — подлетела к ней Рэинбоу Дэш, — Не надо реветь, слышишь?! Помнишь какой сегодня день? Сегодня, уже ночью, будет так классно, что ты не захочешь вспоминать всю эту чепуху! Взбодрись! — улыбнулась она.

— Ты не забывай о вечеринке, что мы сегодня устроим! Первый День Согревающего Очага в новом замке, это супер-дупер круто! — воскликнула Пинки.

— Твайлайт, мы нисколечко не сердимся, — проворковала Флаттершай и подала Твайлайт стакан воды, который та с благодарностью приняла.

Рэрити не осталось ничего, кроме как просто, дружески улыбаясь, кивнуть в знак солидарности со всеми сказанными словами.

— Моя дорогая, тебе нужна просто расслабиться. Побыть на свежем воздухе, сходить в спа, потом в какое-нибудь кафе....

— Твайлайт! — воскликнул, молодой пегас влетевший в окно, — Простите, принцесса, я наверное не вовремя, — смутился он виду заплаканного аликорна и пятерых её подруг, пристально и с разной степенью раздражительности смотревшие на него.

— Дай-ка угадаю, это дело не терпит отлагательств? — угрожающе прошипела Рэинбоу Дэш.

— Всё именно так, — бесстрашно продолжил пегас, — там на главной площади Трикси, она даёт представление…

Твайлайт поперхнулась, от неожиданности, выплюнула часть воды и выронила стакан.

— Трикси? — пробормотала Твайлайт, откашлявшись.

— Именно так, принцесса, — кивнул пегас. — И там требуется Ваше немедленное появление, потому что когда я был там в последний раз, там намечалось что-то ужасное.

В измождённом сознании Спаркл появились толпа разъярённых пони, шарлатанка вновь взявшаяся за старое и декламирующая со сцены провокационные постулаты и от осознания того, что ей сейчас придётся с этим всем разгребаться у неё чуть не помутился рассудок. Вот о чём, должно быть, предупреждала Селестия!

Принцесса подняла голову, брови её были сдвинуты почти в одну линию.

— Пойдёмте, девочки, разберёмся! — воскликнула она и двинулась по направлению к выходу.

Глава 5. Мнимый дуализм

— Самая горячая часть звезды — это её корона.

Когда Квазар и Консенс покинули гостеприимную кофейню и отправились прямиком ко дворцу, гость столицы решил вернуться к разговору, который получил столь неловкое завершение.

— Ну, а всё-таки, пока мы идём до дворца у нас есть время, верно? — жмурясь от колких снежинок, попадающих в глаза, спросил он.

— Время есть, — после паузы проговорила Квазар как-то неуверенно. — Но… лучше бы нам поторопиться.

Хоть Консенс и понимал, что его собеседница вряд ли хочет делать вообще какие—либо комментарии по поводу его шансов, её слова, наблюдения, опыт, или даже один простой совет могли бы помочь избежать какой—нибудь неприятной ошибки.

— Миссис Шайн, пожалуйста, — попросил он. — Для меня это очень важно.

Квазар закрыла глаза, и без признаков раздражения, вздохнула.

— Я думаю, есть кое-что, что Вы должны узнать, прежде, чем попытаетесь войти в близкий контакт с принцессой.

— Я Вас внимательно слушаю, — не сбавляя шага, произнёс Консенс.

— Видите ли, мистер Консенс… Вы честный и добрый пони, но даже Вы сами до конца не можете знать, зачем на самом деле Вы хотите встретиться с Селестией, и зачем хотите с ней сблизиться. Это очень щекотливый вопрос, и я бы не хотела Вас обидеть пустыми подозрениями…

— Сейчас Вы точно ничем не сможете меня обидеть, — ободряюще улыбнулся Консенс. — Я всё пойму, ведь Вы пытаетесь мне помочь.

— Очень хорошо. Речь идёт о Вашей “любви” к принцессе Селестии и к её идеалам. Причём, если всё обстоит именно так, как Вы и рассказывали, то бояться Вам нечего, и Селестия с радостью примет Вас, если и не как ученика, то точно как друга и единомышленника.

Консенс уловил в её интонации напрашивающееся “но”. Если всё обстоит точно так, как он сказал, то всё хорошо, но…. Что “но”?

— Скажите, а при каких условиях, мне будет чего опасаться? — напрямую спросил удивлённый единорог.

— Ну… — задумалась Квазар. Было видно, что она как будто борется с собой, решая открыть священные тайны малознакомому единорогу или нет, что ещё сильнее настораживало Консенса. Наконец, слегка нервно оглянувшись по сторонам, Квазар продолжила, но уже понизив голос:

— Слушайте, у нас осталось мало времени, я должна успеть закончить с этой историей. Многое из того, что я скажу, Вы не поймёте сразу. Просто запомните мои слова, и в своё время Вам откроется их значение. Было много пони, которые признавались принцессе в любви с теми или иными намерениями, некоторые из которых были не самыми чистыми. И с некоторыми из них случались…, — замялась единорожка, — ужасные вещи. Не подумайте, мистер Консенс, принцесса тут была совершенно не причём. Отношения с бессмертным аликорном откладывают определённую ответственность на того, кто заявляет о своих претензиях на избранность в общении, дружбе и любви. Это законы, скорее, магического мира, нежели нормы поведения, принятые в социуме. И прежде всего, заявивший не имеет никакого права на большую взаимность, чем все остальные подданные.

— О каких намерениях Вы говорите? — через силу напряжённо спросил Консенс и нервно сглотнул.

— Были здесь и авантюристы, решившие заполучить корону или хотя бы влияние при дворе, были и те, кому нужна была слава укротителя сердец, ну и, наконец, находились жеребцы, которые никогда не задумывались над идеями Селестии, а просто горели страстью. Маленькие глупые пони, решившие поиграть с огнём, они даже не представляли, с чем столкнуться… И самое страшное для них наступало, если принцесса верила в их чистый умысел. Понимаете ли, с принцессами нельзя играть, — серьёзно произнесла Квазар. — И убеждать их в том, что заведомо является ложью тоже нельзя, ибо самое ужасное произойдёт, когда Вам поверят.

Ужас, более леденящий, чем ветер задувавший Консенса, овладел им. Он не мог пошевелиться и чувствовал, как подступает комок к горлу.

— Миссис Шайн, — насилу выговорил он, — какое всё это имеет отношение ко мне? И что Принцесса делала с теми, кто оказывался на поверку лжецом?

— Это имеет прямо отношение к Вам, мистер Консенс, сейчас поймёте. — ещё тише произнесла белая единорожка. — Принцесса ничего не делала с лжецами. Уже много лет ни к одному смертному она не испытывает ни ненависти, ни жажды возмездия. Так что, если Селестия распознавала ложь или неискренность до того, как решала ответить взаимностью смертному, то это было его счастье — он оставался жив. Причём, когда я говорю о взаимности, я говорю обо всём спектре проявления дружбы — от верности её идеям и желанию следовать её принципам в качестве ученика, до, если так можно выразиться, партнёрских отношений. Сегодня Вы увидитесь с принцессой Селестией наедине, и, учитывая то, что Вы мне рассказали, она безусловно будет очень рада вашему знакомству. Поэтому очень внимательно слушайте, запомните крепко на крепко мои слова и постоянно думайте о них, когда придёт нужный момент. Когда он придёт, Вы поймёте сами, — Квазар ещё раз оглянулась на прохожих и отвела Консенса в сторону от них.

Затем, склонившись над его ухом, тихо произнесла:

— Тот, кто приходит к принцессе в поисках тепла и света, в поисках хорошей цели на всю жизнь, в поисках дружбы самой незабываемой из всех, найдёт их там, если будет приближаться к ней со смирением в сердце, с верой в её добрые намерения, с полным доверием к её действиям и полным отказом от своей собственной воли в момент контакта. Таким пони, Селестия открывает своё сердце, показывает мир с невообразимых высот понимания природы вещей, учит видеть то, что недоступно простому пони, дарит осознание полной гармонии нашего мира и награждает самым дорогим — счастьем. Подлетев же к Солнцу Бессмертному без уважения, с дерзкими умыслами, и умом наполненным ненавистью и страстью, пони сгорит дотла, если Селестия не успеет его остановить.

Пока молодой психолог слушал Квазар, сердце его начинало биться всё чаще, на лбу проступил холодный пот. Зрачки Консенса расширились. Он не смел открыть рот или пошевелиться. Ужас от копыт и до кончиков ушей овладел им.

В этот момент он забыл, что находится на улице Света, не замечал суматошных горожан в предпраздничном настроении, не слышал их песен и не видел, как искрится снег в лучах декабрьского Солнца. Из этого транса его вывело мягкое прикосновение Квазар.

— Мистер Консенс, — тепло улыбнулась Квазар. — Я рассказала Вам это, не чтобы отговорить Вас или напугать, а чтобы Вы очень хорошо поняли одну простую, но в тоже время очень сложную вещь — сегодня вечером главным для Вас будет вера. Наступит момент, который Вы точно не пропустите, когда Вам будет многое не понятно, и, возможно, вы будете бояться. Возможно, даже очень сильно. В этот момент Вы должны будете сконцентрироваться на том, почему Вы пришли к принцессе Селестии, и за что Вы полюбили её. Пусть этот свет, который Вы храните в своём сердце разобьёт Ваши страхи, и чтобы не происходило в этот момент, Вы должны будете верить принцессе. Если Вы будете верить ей, не задавая вопросов, достаточно скоро она сама всё объяснит. Просто не сразу. Никто не знает, что будет происходить, но понятно одно — чтобы не случилось, Вы должны полагаться на слова Селестии абсолютно во всём. Помните — она ни при каких условиях не даст Вас в обиду. Если Вы положитесь на её слова, с Вами ничего плохо не случится, я это Вам обещаю. Тогда у Вас всё получится и, если Вы не станете учеником принцессы, то только потому, что Селестия найдёт для Вас ещё лучшую судьбу, — она положила своё копыто ему на плечо и терпеливо ждала, когда её спутник придёт в себя.

— Скажите, — жеребца била ощутимая дрожь. — Я должен буду держаться всё время аудиенции? В смысле, не задавать вопросов, не чувствовать сильных эмоций, не проявлять недоверия. Что ждёт меня, если я не справлюсь? Я сгорю заживо? — серьёзно спросил он.

Квазар невольно рассмеялась. Это был добрый смех, что показалось князю не вполне уместным после такого вопроса.

— Поверьте, Вы не сгорите, — успокаивающе улыбалась она, как бы намекая на абсурдность этого опасения. — В Эквестрии нет места безопасней, чем рядом с одной из старших принцесс. Даже если Вас хватит сердечный удар, она не даст Вам умереть.

— Так, что я должен буду говорить?

— Послушайте, принцесса, в этом смысле, такая же, как и мы с Вами. Любит общаться, шутить, вести дружеские споры. Вы вольны вести себя как хотите, спрашивать, что Вы посчитаете нужным, и чувствовать, что Вашей душе угодно. И Вы быстро так и начнёте делать. Селестия — такая пони, которая умеет располагать к искренним душевным разговорам. Когда я говорила о том, что Вам нужно будет слепо полагаться на её слова, я имела в виду только конкретный момент, — напомнила Квазар и, предупредив его вопрос, добавила, — и Вы сами поймёте, когда он наступит. Вы это почувствуете всем своим существом. И если Вы тогда пойдёте за принцессой, то бояться Вам нечего. Ведь Вы пойдёте? — спокойно спросила она.

— Хотя, я не очень понимаю, о чём Вы говорите, я всегда пойду за принцессой Селестией, чтобы не происходило, — тихо ответил Консенс.

— Тогда сегодня, Вас ждёт самый незабываемый вечер, — улыбнулась Квазар. — Я рассказала Вам всё, о чём Вам следовало бы знать.

Помутившийся взгляд князя встретился с лучистым взглядом Квазар. Было в этом взгляде что-то сильное и светлое. И под этим взглядом, из его сознания волшебным образом пропали последние следы испуга, как будто миссис Шайн передала ему частичку своей уверенности.

— Спасибо Вам за доверие. Я его оправдаю, — князь улыбнулся в ответ, хотя всё ещё нервничал. Консенс потихоньку оттаивал и успокаивался. Слова Квазар постепенно внушали ему уверенность, что начатый много лет назад путь стоит продолжить и сейчас, когда до цели осталось совсем немного.

— Вам нечего бояться, — ещё раз повторила Квазар. — Принцесса — очень добрая и мудрая пони, Вам понравится с ней общаться.

Консенс последовал её примеру и прибавил шагу. Однако ещё одна невысказанная мысль продолжала беспокоить его, когда они продолжили свой путь к замку...

Консенс следовал за Квазар Шайн по хорошо освещённому тронному залу. Под высоким сводом красовалась огромная позолоченная люстра украшенная тысячами свечей — её установили недавно, во время их с Квазар беседой. По краям — между витражами появились стилизованные под малахит деревянные колонны, на которых красовались королевские знамёна с символами всех четырёх принцесс. А ближе к трону гордо возвышалась огромная пушистая синеватая ель, которая шестиконечной звездой своей совсем чуть-чуть не доставала до свода зала. Огромное дерево было роскошно украшено гирляндами, мандаринами и теми же волшебными свечами, что и на огромной люстре, о безопасности использования которых наверняка позаботились. Сейчас по периметру тронного зала на длинных столах потихоньку расставлялись различные угощения. Пони продолжали в радостной суматохе своё предпраздничное дело, то и дело то с одной стороны, то с другой слышались восклицания, возбуждённые вопросы и слова восхищения.

— Миссис Шайн, а нас разве не должны были встретить? Куда мы идём? — поинтересовался Консенс, обращая внимание своей проводницы на пустой трон. У него уже было предположение, где находится сейчас принцесса Селестия. И с каждой секундой уверенность в его правильности становилась всё сильнее и сильнее.

— Скоро узнаете, — ответила, улыбнувшись, Квазар.

Миновав тронный зал, пара единорогов прошла небольшой коридор, который так же был увешен различными витражами, правда не такими как в тронном зале. За каждым из них был искусственный источник тёплого света. У Консенса промелькнула мысль, что ночью здесь должно быть дискордовски красиво.

Перед кабинетом принцессы не было стражи, что легко могло породить предположение об отсутствии хозяйки внутри.

— Миссис Шайн, а куда мы теперь? По-моему, мы уже прошли место, где мы должны были встретиться с Её Высочеством.

— Вот, сейчас… — подумал единорог.

— Значит нужно подождать, — отозвалась Квазар. — Я могу сходить в её покои и сообщить о нашем прибытии.

Единорожка собралась выполнить сказанное, однако её остановила весьма неожиданная для неё фраза Консенса.

— Принцесса, Вы можете превратиться здесь, — поклонился Консенс.

— Простите, что? — прищурилась на один глаз Квазар. — Я не понимаю, поясните, что Вы сейчас имели в виду.

— Сейчас поясню, — спокойно отозвался тот. — Я имею основания полагать, что Вы — принцесса Селестия.

Квазар оторопело посмотрела на него.

— Эм… Погодите, хорошо? — она подошла к ближайшему зеркалу и нарочито удивлённо стала всматриваться в своё отражение.

— Вы видите то же, что и я, верно? — с доброй улыбкой спросила она.

— Да, я вижу то же, что и Вы. Изоформу принцессы Селестии, — кивнул Консенс. — Я читал об операции в Зебрике “Солнце в пустыне”, там принцесса применяла заклинание изоформ, чтобы избежать конфликта и изобразила из себя простую единорожку. Так вот мои доказательства. Принцесса Селестия сама впоследствии, написав предисловие к книге, рассказала, что самый искусный маг может превращаться в кого угодно — подобно перевёртышам. Единственное над чем он не властен, так это над меткой. Метка в любом случае будет выдавать его обман, если знать, чего ожидать. В Вашем случае белые облака в цвет вашей шерсти прикрывают Солнце — известно, чей символ, я прав, ведь так?

— Ну так и Вы можете быть принцессой Селестией, — заметила Квазар, улыбнувшись. — Если исходить из Вашей теории, то каждый, кто имеет кьютимарку чего-то на фоне Солнца — уже является её изоформой, так?

— Вы правы, — улыбнулся в ответ Консенс, — однако это не всё. Вряд ли кто-то кроме самой принцессы, мог поведать мне столь личные моменты её биографии в таких ярких красках… Кроме того, на всю Эквестрию известны жесты задумчивости принцессы Селестии — она наклоняет голову на бок или смотрит в пол, улыбаясь. Когда маленькие кобылки на детских утренниках играют Вас, даже они знают об обоих жестах. Я отметил оба из них в вашем поведении за время нашей беседы. Вы достаточно часто так делали. Кроме того, когда Вы благодарили официанта за то, что это было “как всегда” волшебно, он назвал Вас мисс, хотя Вы замужем. Я думаю это следствие того, что Вас он видит впервые. Если бы Вы бывали здесь прежде в этом Вашем виде, эта ситуация должна была возникнуть в прошлые разы, и Вы бы его поправили, а официант в свою очередь наверняка запомнил бы, как обращаться к приближённой принцессы Селестии. Получается никакого “всегда” не было. Квазар Шайн сегодня была со мной в первый раз в этой кофейне, ведь так?

— Похвальное наблюдение, мистер Консенс! — раздался сзади голос, о котором единорог думал многие годы.

Консенс обернулся и увидел своего давнего кумира — принцессу дневного светила. Вокруг стояли ещё трое: его отец и незнакомые ему пони: единорог и единорожка — очевидно слуги принцессы. Единорог был молод, моложе Консенса. Сейчас он приветливо улыбался, а единорожка лет тридцати пяти — сорока с подозрением и даже каким-то опасением наблюдала за рассуждениями молодого князя. Отец кивал в ответ на заданный прежде вопрос принцессы. Было видно, что он весьма обрадован встречей его сына и Селестии.

Консенс медленно перевёл глаза от светоносного аликорна к Квазар и так же медленно — обратно.

— Но... Как же я так? Всё должно было... — молодой князь осёкся, опомнившись, и поклонился настоящей принцессе.

— Вы можете встать, — ободряюще улыбнулась принцесса и приблизилась к нему. — Всё хорошо, я очень рада знакомству с Вами.

— Простите меня, я не хотел… Как неловко вышло… — глаза единорога забегали от страха. Холодный пот выступил на его лбу.

— Ещё раз повторю, что всё в порядке, — всё так же улыбаясь, спокойно произнесла принцесса, — Немногие замечают наше сходство с Квазар. Вас можно похвалить за наблюдательность. Мы так много провели времени вместе, что она переняла часть моих жестов. Чтобы она Вам не поведала о некоторых моментах моей биографии, уверена, это было сделано исключительно из благих помышлений. То, что она знала об этих моментах и глубоко их прочувствовала — опять-таки результат нашего близкого с ней общения. Но, что касается остальных ваших выводов, к сожалению, тут это просто совпадения. Её метка обозначает талант скрытой, но очень важной работы, как закатное Солнце закрытое облаками. Никто Солнца не видит, но все хорошо понимают, что без него не было бы красоты конца дня. Даже когда оно за облаками.

Селестия подмигнула Квазар, а та, улыбнувшись, поклонилась.

— Мистер Консенс, я польщена таким сравнением, но мне далеко до принцессы, — засмеялась миссис Шайн. — Я выполнила своё задание, принцесса, я могу идти, верно?

— Разумеется, Квазар, можешь, — кивнула принцесса. — Если только ты не захочешь остаться на празднество, конечно. Я буду рада, если я смогу отблагодарить тебя за месяцы упорного труда, — улыбнулась принцесса.

Консенс успел немного отойти от последствий своей ошибки и смог рассмотреть принцессу чуть более внимательно. Идеально уложенная в редкую для принцессы симметричную форму эфирная грива гармоничных пастельных цветов развевалась без какого-либо ветра, подобно объёмному шёлковому платку, волнующемся на лёгком вечернем бризе. Лёгкий, не агрессивный и очень мягкий аромат начал доноситься до него, как только светлая аликорница приблизилась к нему во время приветствия. Атласный шлейф пастельно-оранжевого оттенка, дающий знать о приближении принцессы приятным шелестением о мраморный пол, подчёркивал главную драгоценность его обладательницы — грацию. Элегантность её чувствовалась во всём: в плавных движениях копыт, в аккуратной мимике и в ласковом и одновременно сильном голосе её. Вот и сейчас, когда она разговаривала со своим личным психологом, в каждом её жесте, в каждом наклоне головы читалась мудрая доброжелательность, хотя ничего особенного, по сути, она не делала.

— Благодарю за приглашение принцесса, — поклонилась Квазар, — Но для меня будет большим отдыхом в эту ночь, если я проведу её со своей семьёй. Прошу извинить меня принцесса, с Вашего позволения я вынуждена отказаться.

— Ну, конечно, я не против, моя дорогая, — ласково улыбнулась Селестия. — И не извиняйся ни за что, ты ни в чём не виновата. В таком случае тебе следует поторопиться, поезд до Филлидельфии будет идти несколько часов. Квистен, ты позаботишься о том, чтобы у миссис Шайн не оказалось проблем с дорогой домой?

— С удовольствием Ваше Высочество, — улыбнулся приветливый молодой единорог, сопровождавший её, — будет сделано в лучшем виде, — кивнул он и удалился…

Пока происходила сцена прощания, старый князь Концерн дотронулся копытом до плеча своего сына, и тот, вспомнив о том, что его отец рядом, обнял его.

— Спасибо тебе, спасибо, — тихо произнёс Консенс.

— Ты всегда выполнял мои просьбы, сынок, — усмехнулся старый единорог. — Хоть я и не всегда понимаю тебя и твои идеи, неужели ты мог подумать, что я отнесусь к твоей мечте как-то иначе?

— Нет, что ты, отец, просто я… Эм… После того провала, я думал, ты решишь, что со мной всё кончено и, что я всю жизнь так и проведу, помогая ссорящимся поньтанским семьям. Ты ведь знаешь, мне очень нравится проводить с тобой время и твоё дело просто грандиозно, я всегда буду хотеть помогать тебе и дальше и делать всё, что могу, но…

— Я знаю, — по-доброму улыбнулся отец. — Конечно, я знаю. Тебе хочется большего. Я сделал всё, что мог, чтобы это большее у тебя было. И я никогда не решу, что с тобой всё кончено. Не решил много лет назад, не решал каждый день на протяжении многих лет, не решу и теперь. — князь ещё раз обнял своего сына, — Вперёд, мой мальчик, я верю в тебя.

— Вы должны гордиться своим отцом, мистер Консенс, — улыбнулась Селестия. Она из-за всех сил старалась не дать этой улыбке перейти из разряда её обыкновенных улыбок, которыми она одаривала всех, с кем заговаривала, в разряд улыбок умилённых, однако она явно терпела поражение в битве с собственными эмоциями.

Консенс поднял глаза на принцессу, стоявшую теперь с ними в одиночестве, так как её слуги и психолог ушли в сторону тронного зала.

— Вы абсолютно правы, Ваше Высочество, — с улыбкой кивнул тот.

— Принцесса, — напомнил старый князь, — делегация из Седельной Аравии прибудет в течение часа. Как организатор визита, я должен оказаться в гостинице как можно скорее.

— Конечно, князь, я помню об этом, — кивнула принцесса.

— Простите нас, мы на минутку, — обратилась она к Консенсу и отвела старого князя в сторону.

— Не переживайте из-за этого визита, — тихо и серьёзно произнесла принцесса. — Мы с Вами всё вчера проверяли два раза — всё работает как отлаженный механизм — Вам останется только наслаждаться приятным общением. Это мой хороший знакомый Халиф-Ан-Скакун, один из самых продвинутых вельмож среди наших восточных соседей. С ним прибудут учёные из его академии. Это в высшей мере адекватные представители своего народа, отлично осведомлённые об особенностях эквестрийцев. Проблем, не будет, князь. Я обещаю, — ободряюще улыбнулась она и аккуратно положила крыло на его старую спину. — Главное смотрите под ноги, там действительно скользко может быть, — произнесла она ещё тише. — И не бойтесь за сына, я позабочусь о том, чтобы с ним ничего плохого не случилось.

— Принцесса, Вы и не догадываетесь, наверное, как много сделали для меня и моей семьи, просто хочу сказать…

— Не надо, — дружески улыбнулась Селестия. — Делать пони счастливыми — моя работа и прямая обязанность, — произнесла она особенно тихо так, чтобы Консенс случайно не услышал знакомую фразу.

Князь Концерн благодарно поклонился принцессе и быстрым шагом удалился по направлению к тронному залу, очевидно единственному выходу из этого коридора. Когда шаги стихли, Консенс и Селестия остались одни.

Молодой единорог поднял свой взгляд на принцессу. И опустил его. Селестия заинтересованно, но с улыбкой скорее благожелательно-умилённой, чем цинично-исследовательской, изучала внешность представленного ей единорога.

Он ещё раз поднял глаза на принцессу, открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его. И... снова потупил взгляд.

— Не бойтесь, — ласково улыбнулась она и коснулась его крылом.

— О, да что Вы, я не боюсь, просто я счастлив… — произнёс он, отдёрнувшись, но не поднимая глаз.

— Ну что же, я тоже рада нашему знакомству. Не будем стоять на пороге. Если не боитесь, то прошу Вас, — и в свете телекинетической волны дверь в покои принцессы отворились.

Принцесса и единорог сидели перед уютно потрескивающим камином. И, хотя день был в разгаре, шторы, смягчающие солнечный свет, создавали атмосферу приятной полутени, и камин оказывался вполне к месту.

Консенс был в растерянности. Сколько раз он представлял себе эту сцену! А вот, вдруг не может сказать ни слова от волнения.

— Итак, дорогой князь, насколько я помню, Вы очень хотели показать мне своё изобретение, — доброжелательно улыбнулась принцесса. — Давайте с этого и начнём наше знакомство. Расскажите мне о сути Вашего исследования. Концепция обещает быть крайне увлекательной.

— Да, трудно описать, насколько я благодарен Вам… Эм… Я так долго ждал этой возможности… Сейчас, сейчас, только мне нужно сосредоточиться…

— Вам нехорошо? — со спокойным интересом спросила принцесса.

— Мне? — удивился единорог, который уже просто не мог скрывать румянец с щёк, а глаза бегали по сумасшедшей траектории. — Мне очень хорошо. Я просто слегка нервничаю...

— Ясно, — ласково улыбнулась Селестия и посмотрела на танцующие язычки пламени. — Сейчас, мы это дело поправим.

В золотистом поле телекинеза из комода принцессы вылетело старое кольцо с рунической гравировкой.

— Не бойтесь, — тихо рассмеялась она. — Эта вещь не причинит Вам вреда.

Кольцо пристроилось на роге Консенса. В его сведённых к центру и кверху глазах читался невысказанный вопрос.

— Это артефакт светлых магов очень старого времени, — пояснила она. — Кольцо успокаивает и освобождает тебя от эмоций, которые ты не можешь взять под контроль. Очень полезная вещь, когда на тебя нападают разъярённые единороги. Оно обесточивает носителя, и практически полностью лишает его магического потенциала, пока он находится в гневе. Мне оно как-то раз спасло собрание коллегии мэров. — хихикнула она. — А Вы сейчас посидите минуту и уже сможете спокойно разговаривать. — улыбнулась Селестия.

Консенс и вправду достаточно быстро начал ощущать изменения. Туман волнения словно рассеялись, а бесконтрольный трепет в сердце сменился необычайной, но не мешающей мыслить, рациональной радостью. Вдруг он понял, что принцесса отлично видела, что сейчас с ним происходило, но отнеслась к его слабости очень по-доброму и с пониманием. И в его душе поднялась новая волна благодарности.

— Спасибо Вам, — улыбнулся он. — Это было удивительно.

— Всегда пожалуйста, — кивнула она. — Итак, Вы начинали рассказывать…

— Да, принцесса. Я хотел бы вначале произнести небольшое предисловие. Будьте, пожалуйста снисходительны, для меня очень важно сказать эти слова.

Селестия доброжелательно кивнула. Консенс набрал в лёгкие побольше воздуха. Он так давно хотел это сказать...

— Я очень ценю Ваше дело и мне крайне импонируют Ваши методы работы и Ваш стиль жизни. Несмотря на то, что я не силён в магии, практически всю свою сознательную жизнь я своими небольшими силами пытался следовать Вашему примеру и теперь, я собираюсь показать Вам плод этих попыток. Я бы хотел, чтобы Вы оценили мой скромный труд...

— Благодарю за тёплые слова, дорогой князь. Для меня очень важно, чтобы находились такие подданные, которые осознают важность целей моей деятельности и рады разделить их со мной. Каждый раз это убеждает и меня в том числе, что я не зря продолжаю своё дело. Продолжайте, пожалуйста.

Хотя Селестия и замечала его чрезмерную скромность, она не подавала виду и старалась вести себя как можно более естественней, видя как трудно её собеседнику сохранять спокойствие. (Тем более, что Селестия немного слукавила насчёт кольца и никакого успокаивающего эффекта оно не оказывало. Единорог сам пришёл в равновесие, без сторонней воли, просто поверив в чудодейственную силу артефакта.) Она была уверена, что какой бы пони сейчас перед ней не сидел, он хочет стать её другом и безмерно уважает её. Для неё это было самым важным и она решила дать ему выговориться.

— Теперь я расскажу о том, чем я занимался последние несколько лет. Смотрите, — Консенс снял с шеи три кулона-кристалла, два из которых были бледно-голубоватого цвета, узкие и имели правильную огранённую форму, третий же был похож на тёмно-фиолетовый закруглённый элемент магии. — Я создал кристальную систему, которая может помочь двум разумам обмениваться посылами, мыслеобразами и идеями минуя вербальную фазу. Допустим, если у одного пони есть боль, которую он не может объяснить, он сможет её передать с помощью этих кристаллов, быть услышанным, понятым и получить помощь. Если у Вас есть опыт, настолько субъективный, что Вы не можете его объяснить с помощью языка слов, с помощью моих кристаллов, Вам откроется язык чистых смыслов. Когда я мечтал стать консулом на службе у Вашего Высочества, я надеялся, что смогу с помощью своего изобретения мирить королей и останавливать войны…

Отточенное веками постоянного общения с политиками самообладание принцессы Селестии позволило ей не улыбнуться и не рассмеяться. Понимая, насколько важно для него самого то, что говорит Консенс, она не смела его поправлять. Пока что. По своему опыту, принцесса знала, что мирить рассорившихся королей — это чёрная, неблагодарная, хотя и очень нужная работа. Она прекрасно осознавала, что перед ней стоит мечтатель, не имеющий никакого практического понятия о том, о чём он говорит, но вместе с тем, ей очень нравилось его стремление понять. Её умиляла его неопытность и уверенность, с которой он просто рассуждал о крайне сложных вещах, но вместе с тем она проникалась большим уважением к цели, которую поставил перед собой единорог.

— ...Если бы я смог помочь Вашему Высочеству хотя бы чем-то небольшим, я бы считал свою жизнь прожитой не зря. Но, как видите, я так и не стал консулом...

— Вам отказали с этой работой и это помешало Вам воплотить Вашу мечту, верно? — предположила Селестия. — И Вы не знаете причин отказа?

Консенс молча помотал головой.

— А разрешите взглянуть на Ваши кристаллы? — доброжелательно улыбнулась принцесса.

— Конечно, — Консенс бережно положил свои творения перед принцессой на столик, а та аккуратно подхватила их телекинезом и начала рассматривать.

— Два тонких кристалла — акцепторы, с их помощью можно буквально входить в мир друг друга, — пояснял их создатель. — Фиолетовый же кристалл — оператор, с его помощью третья личность, заинтересованная во взаимопонимании первых двух, может присоединяться к путешественникам, но как наблюдатель, а не участник ментального обмена. Обычно в роли оператора выступаю я. Я показываю двум соискателям, на что стоит обратить внимание.

— Как интересно, — произнесла Селестия внимательно разглядывая под увеличительным стеклом структуру кристаллов, всё больше и больше убеждаясь, что видит такое строение не в первый раз, — Вы сами их сконструировали, верно?

— Да, принцесса, это была самая сложная часть, — произнёс он с капелькой гордости, но тут же притих под пристальным взглядом светоносной.

— Извините меня князь, я просто задумалась, — рассмеялась Селестия после короткой паузы. — Возьмите, пожалуйста, ваше изобретение, и пойдёмте со мной, Консенс. Вам понравится то, что я предложу Вам сделать. О, нет-нет, не туда! — остановила его Селестия, когда тот собирался подойти к двери.

В ответ на вопросительный взгляд собеседника она пояснила:

— Если пойдём через тронный зал, сегодня мы с Вами уже не поговорим. Как только мы появимся среди готовящихся к празднеству, я тут же окажусь вовлечённой в этот процесс и не смогу побеседовать с Вами уже до вечера. Да и к Вам, дорогой князь, будет проявлено ненужное внимание, — принцесса улыбнулась и с этими словами как бы случайно нажала на рычаг, незаметный на фоне декорированной решётки камина. Рядом с камином в стене приоткрылась дверца. Шелестя платьем по мраморному полу, Селестия направилась к проёму и пригласила своего спутника последовать её примеру.

— А здесь очень мило для потайного хода, — удивился Консенс.

Ни сырости подземелья, ни летучих мышей, ни плесени здесь не было. Коридор выглядел не менее приветливо, чем кабинет, который пара только что миновала. Пол был выложен наборным паркетом обработанными столь искусно, что вопреки невысказанным опасениям Консенса шлейф принцессы так и не зацепился ни за одну неровность. По стенам были развешены репродукции пейзажей известных Эплузских художников, а под низким сводом парили в воздухе вездесущие волшебные свечи.

— Дорогой князь, это стереотипы. Это не замок Сомбры и не дворец Кризалис, — иронично улыбнулась она. — Только у злодеев не хватает ума сделать приятным всё, к чему они притрагиваются, в то время, как у них есть полная власть над местом, в котором они живут. В конце концов, это не какой-то лаз для побега — это мой способ незамеченной передвигаться по замку. Я иногда им пользуюсь, и не хотела бы, чтобы эти путешествия доставляли мне много неприятностей.

Консенс понимающе кивнул. Слушать её речь доставляло ему почти эстетическое наслаждение. Мастер гармонии и равновесия, Селестия быстро смогла завладеть всем его вниманием, и не преминула этим воспользоваться:

— Пока мы всё равно идём, — произнесла принцесса, — можно задать Вам слегка неловкий вопрос?

Консенс перевёл взгляд с картины “Шторм в бухте Понь-Стенли” на принцессу с обеспокоенным видом.

— Я отвечу Вам на всё, на что смогу ответить, — серьёзно отозвался единорог.

— Когда Вы предположили, что Квазар — это я, какие мотивы в этом поступке Вы мне приписывали? Другими словами говоря, зачем бы я стала это делать? — Селестия произнесла это как можно более обыденным тоном, продолжая с невозмутимым спокойствием рассматривать картины встречающиеся им за новым поворотом, но внутри она ликовала. Первый маленький тест для её возможного ученика.

И она была приятно удивлена его реакцией.

— Мотивы? — на секунду задумался Консенс, но не испугался. — Я тоже задавал себе этот вопрос, принцесса. Я пришёл к выводу, что, если бы это были Вы, Вы бы представились мне сначала обыкновенной пони, чтобы я смог почувствовать себя комфортно, раскрыться и освоиться в Кантерлоте. Иными словами, если бы это были Вы, действовали бы Вы исключительно из добрых побуждений, а именно, чтобы помочь мне привыкнуть к обстановке. А то, видите, я как растерялся сразу, пока Вы мне не помогли.... — Консенс повернулся посмотреть на принцессу. — Я верю, что Вы ни за что не попытались бы навредить своему подданному, особенно каким-то маскарадом, а потому я полностью доверяю Вашим действиям. Ещё раз прошу прощения за это недоразумение.

— Ну что же. Первую пятёрочку, хотя и с минусом, я могу тебе поставить, — довольно подумала Селестия, особенно внимательно рассматривая “Пони с персиками”, так как коридор с пейзажами они уже миновали. — Ты весьма неплохо вышел из неловкой ситуации, но вначале слегка колебался. Кроме того, не сомневаюсь, что всё что ты сказал — правда. Ты действительно так думаешь. А искренность заслуживает высокого балла.

— Ещё раз спасибо Вам, князь, за добрые слова, — произнесла Селестия, развернувшись к нему. — Нет нужды извиняться. Я думаю, что потом мы будем вспоминать этот случай со смехом. Наверное, сейчас, я должна с Вами согласиться. Мне не нужно следить за кем-нибудь из-под прикрытия, особенно за Вами, ведь Вы мне и сами расскажите всё, о чём я Вас попрошу, — она одарила его особенно ласковой улыбкой, от чего счастье раскатилось по его телу от хвоста до кончика рога.

Глава 6. Точка излома

— Сначала я представлюсь, а ты сходи купи нам что-нибудь поесть. Когда вернёшься продолжим выступление вместе, идёт?

На площади перед ратушей Понивиля образовалось преждевременное столпотворение, хотя основное празднество было намечено на вечер. Возбуждённые пони, не понимая, что происходит, постоянно перекрикивая друг друга, наперебой обсуждали фургончик, умело трансформирующийся в сцену. После появления на сцене единорожки, настроение толпы быстро начало изменяться с заинтересованного на недовольный и в конце концов на гневный.

— Хэй, а я её знаю! — раздавалось со всех концов. — Посмотрите-ка, кто вернулся!

— Негодяйка, пошла прочь! — в единорожку полетел первый фрукт.

— Ты ещё поплатишься за то, что ты сделала с моей сестрой! — полетел второй.

— Получай, уродина! — полетели остальные.

Мэр, прекрасно осознавая, во что это всё может вылиться, толкнула в бок ближайшего к себе пегаса.

— Хэй! Фолл! Послушайте меня!

Этот тип в шерстяном шарфе цветов радуги отреагировал не сразу. Он как заворожённый не мог отвести взгляд от сцены и главного её актёра.

— Мне кажется, я где-то её видел, интересно… — бормотал он.

Мэр ещё раз разозлилась на себя за то, что обратилась именно к нему, но до других пегасов нужно было пробиваться через толпу. Это был очень странный жеребец. Пару дней назад он приехал в Понивиль со своими друзьями, обещая, что поможет чем угодно и совершенно бесплатно, просто за крышу над головой на пару дней. Он утверждал, что лучше места, чем Понивиль для празднования Дня Согревающего Очага не найти. Вместе с его благожелательностью было в нём что-то не от мира сего. Фолл Эндап был слегка заторможен и всё время с его физиономии не сползала добродушная улыбка. Это выражение лица оставалось неизменным, какие бы неприятности с ним здесь не случались. Спокойствие, граничащее на первый взгляд со слабоумие, не дало ему потерять самообладание даже, когда он случайно вывалил на Мэра огромную кучу снега. Впрочем, парень не приносил больших неудобств, а места в ратуше ему и его друзьям хватало, так что Мэр решила не беспокоиться. Но порой его заторможенность и то, что он никогда не относился к её словам всерьёз, начинало её порядком раздражать. Особенно сейчас.

— Эндап! — слегка озлобленно крикнула она.

— Да, Мэр! — очнулся он от оцепенения.

— Немедленно летите в кристальный замок, сообщите принцессе Твайлайт, что Трикси вернулась! Скажите, что пони в ярости, она должна срочно здесь появиться, даже я не смогу их остановить! И я не знаю, что на этот раз задумала Трикси, возможно понадобится защита горожан от магии высокого уровня! А ну, летите, живо! — толкнула она его, чтобы тот снова не затормозил.

Через полминуты после того, как Фолл улетел, пони потихоньку начали успокаиваться. Их действия не возымели никакого эффекта. Сколько бы они ни кидали в объект своей ненависти различных предметов, она ни разу не двинулась с места, только слегка покачнулась, когда средней величины камень достиг своей цели. Облепленная помидорами и с парой синяков на мордочке, волшебница сохраняла абсолютное спокойствие. Её стоицизм подействовал неожиданным образом — пони начали останавливать друг друга, поток бранных слов и новых предметов прекратился. Даже облитая помоями Трикси, но невозмутимая и несломленная, производила гнетущее впечатление на толпу. Робкое чувство стыда начало закрадываться в их умы, как будто что-то пошло неправильно, не по плану. Трикси не двигалась и не издавала ни звука до тех пор, пока над площадью не воцарилась абсолютная тишина. Отсутствующее и гордое выражение лица единорожки сменилось искренней улыбкой и грустным взглядом.

— Дорогие друзья... — произнесла она тихо, но в наступившем молчании её было слышно очень хорошо. — Я бывала здесь прежде и в каждый свой визит не принесла ничего хорошего жителям этого города. Я виновата перед каждым из вас в лучшем случае один раз, а в худшем и два. В прошлые разы, когда я была здесь, я причинила вам много боли и страданий, а многие из вас поверив мне, были мной обмануты и навсегда потеряли веру в чудеса. Кому-то я разбила сердце. Сейчас, стоя здесь перед всеми вами, я ни на секунду не сомневаюсь, что каждый из брошенных в меня предметов, был направлен ударом, полным абсолютно справедливой ненависти. И ещё, я точно знаю, что вы хорошие пони. И отлично понимаю, почему вы сейчас так делали. Потому что когда-то вам было больно, и вы решили выместить эту боль на мне. Я знаю, потому что сама много лет пыталась найти выход этой боли внутри меня. Я искала жертву, находила её, и никогда мне не становилось лучше. И знаете что? Я понимаю вас. Поверьте, я нисколько на вас не зла, — единорожка тепло улыбнулась, а тем, кто стоял ближе, могла быть заметна скатившаяся с её щеки слеза. — Вы хорошие пони. Я знаю это, иначе бы я к вам не пришла, не стояла бы здесь и не верила бы в то, что когда я попрошу простить меня, вы сможете это сделать. Я обещаю, что больше никому не причиню вреда. За последние полгода я изменилась, мне очень больно от того, что я сделала в прошлом, и я очень хочу принести вам радость, чтобы осчастливить тех, кого когда-то обидела. Сможете ли вы простить меня и дать мне ещё один шанс? Окажутся ли добрые пони Понивиля ещё и достаточно сильными, чтобы проявить великодушие к бедной единорожке, которой, как и вам, было очень больно, и которая долго не знала, что с этой болью делать? Сможем ли мы прервать череду бесконечных обид и протянуть друг другу копыто дружбы? Я говорю это не как великая и не как могучая, а просто как пони, которой тяжело жить с тем, что она сделала. Что вы скажете?

В повисшей тишине потихоньку начал подниматься недоверчивый шёпот. Выражение дружеской улыбки, грустных глаз не уходили с лица Смуф Лайт. Гнилой томат сползал с её шляпы, гриву украшали ошмётки мусора, на плащ было страшно смотреть, а под глазом красовался синяк, но некоторые пони в толпе перед сценой были бы готовы поклясться, что видят перед собой само воплощение скромного и благодушного величия. Многие из них уже начинали жалеть о том, что только что сделали и шёпот становился всё более и более различимым.

От организованной группы единорогов, стоявшей в стороне и наблюдавшей за предшествовавшими событиями и не принимавшей в них участия, отделилась салатово-бирюзовой масти пони и направилась к Смуф Лайт.

— Мэр, дорогие сограждане, можно я буду говорить от имени всехпони? Если что вы меня поправите, — обеспокоенно произнесла она.

Со всех сторон послышались одобрительные восклицания.

— Меня зовут Лира Хартстрингс, — единорожка поравнялась со стоявшей на сцене. — И мне жаль, что сейчас всё произошло именно так. Мне кажется, что ты действительно изменилась с момента твоего последнего приезда в город. И думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что никому из нас не хотелось бы оскорблять тебя, если бы мы узнали заранее, что ты пришла не за тем же, за чем и раньше. Я думаю, мало кто усомнится в том, что то, что ты сейчас сказала это правда, ведь так? — она посмотрела на пони, собравшихся внизу.

— Я верю этой пони! — первым набрался смелости и воскликнул Доктор Хувз. — Трикси не могла выдумать настолько логичную ложь. В противном случае она сама бы в неё поверила скорее, чем стала бы её использовать в целях обмана!

— Трикси, я тоже верю тебе! — крикнули ещё несколько пони.

Толпа начала раскачиваться в другую сторону и уже скоро многие пони восклицали:

— Да, Трикси, конечно!

Хотя кто-то ещё оставался в стороне, вскоре и эти пони примкнули большинству после поступка почтальонши:

— Прости и ты нас, если сможешь, — на сцену неуклюже забралась Дёрпи. — Никто здесь по-настоящему не захотел бы тебя обидеть, если бы понял, что ты пришла просить дружбы и нового шанса. И кем мы будем, если не дадим тебе того, что ты просишь?

— Трикси, это был мой камень, — обречённо произнёс жеребец, подошедший к сцене, — мне очень жаль, что это произошло. Я не знаю, как я смог вообще… Просто все начали делать и я вспомнил, что как ты над нами издевалась… Прости меня, если ты сможешь. Вот! Возьми этот камень, и ударь меня им! Так будет справедливо! — он было протянул ей булыжник, но был остановлен мягким движением копыта Смуф Лайт. Когда жеребец встретился с ней взглядом, она доброжелательно кивнула ему. По её глазам и улыбке он понял, что с радостью прощает его.

Толпа явно перестала быть такой возбуждённой. Пони всё больше и больше поддавались чувству вины, которое пришло на смену радости.

— Прости и меня, я не хотел! — теперь слышалось со всех сторон.

— Я же сказала, — улыбнулась волшебница. — Я отлично понимаю ваши чувства и нисколько на вас не злюсь. Спасибо Вам, что и Вы смогли простить меня, для меня это очень важно, и я Вас не подведу, — она благодарно поклонилась, и томат съехал с её шляпы. И это не было смешно. Этот жест был великодушен и по-настоящему велик. И многие из стоявших здесь поняли это.

— Тогда, решено. Мир! — подытожила Мэр и вскарабкалась на сцену. — Трикси, мы поможем тебе с одеждой и найдём место, где бы ты могла почиститься и помыться. Сестра Редхарт поможет тебе с ушибом, и ещё до захода Солнца ты будешь в полном порядке.

— Я очень признательна вам за вашу доброту, друзья, — улыбнулась единорожка, — но мне будет достаточно почистить мой плащ. Я справлюсь с этим сама. Сегодня, я приготовила для вас нечто особенное, и я хотела бы в качестве символа нашей дружбы подарить вам выступление: меня и моего помощника, который скоро вернётся.

Пони насторожились и притихли.

— Не бойтесь, сегодня вам понравится мой номер. Я делала его не для себя, а для вас, — ласково улыбнулась Смуф Лайт, сняв шляпу.

После непродолжительной паузы из разных концов толпы послышались одобрительные возгласы и радостные пожелания.

— Докладывайте, капитан, — произнесла Луна, не оборачиваясь на вошедшего. И это отнюдь не было в её традициях — обычно, принцесса удостаивала вниманием каждого, кто входил в её обсерваторию, ибо считала, что уважая своих подданных, ты уважаешь себя. Однако, несмотря на заведённые привычки, сейчас она даже не посмотрела на стража. Старый фестрал отлично понимал, что что-то не так, раз Луна даже не вышла его встретить, хотя и не сильно показывал это понимание.

— Кантерлот чист, принцесса, мы никого не нашли, — спокойным, совсем не солдатским тоном произнёс вошедший и его глубокий голос разнёсся эхом под куполом обсерватории.

— Так же мы проверили Вашу гипотезу о потайных ходах. Не могу говорить от имени солнечной гвардии, но переходы теней всё это время никем не использовались, могу за это поручиться. А в проходы, ведущие к кабинету Селестии, ни один здравомыслящий злодей не сунется. Ваш нарушитель определённо либо один из придворных, либо обладает способностью к телепортации на очень далёкие расстояния. Факты склоняют к тому, что это не взаимоисключающие характеристики. И в любом случае, он обладает завидным потенциалом внушения, раз смог ввести в заблуждение Вас. Ваша ученица была права, и круг подозреваемых, обладающих всеми этими качествами, следует сузить до драконикуса.

— А что о нём? Не заявлялся ещё? — с надеждой посмотрела на стоящего в середине зала капитана.

— Я на его месте счёл бы благоразумным лететь как можно дальше отсюда, — ехидно улыбнулся старый фестрал. — Думаю, он тоже так решил.

Не отворачиваясь от звёздных карт, принцесса удручённо вздохнула.

— Так, а что у твоего пони в Понивиле? — Луна взяла странный измерительный прибор и начала прикладывать его к карте, так, чтобы выявить сразу несколько углов пересечения.

— Тавердиш постоянно отправляет мне отчёты. Пару минут назад со снегирём пришла весть, что в город приехала Ваша ученица и её помощник. Вместе они восхищают горожан, все счастливы. А, в общем, всё тихо.

Принцесса нахмурилась и про себя добавила:

— Это пока…

— Если что-то пойдёт не так, мы узнаем первыми, — ответил страж, как будто отвечая, на неслышную реплику принцессы. — А как у вас идут дела, принцесса? Мы можем сообщить нашим теням что-то, что поможет в поиске?

— У меня… эм… не совсем информация. Давайте подумаем, откуда бы ей у меня взяться… Мне отрезали все другие её источники, — начала, перечислять Луна. — Я не могу посмотреть, что там будет прямо на месте, и я не знаю точных мотивов Дискорда, и он ли один за этим стоит. Уж слишком всё хорошо получается, он на такое не способен. Даже если всё это затеяно ради глупой шутки, слишком уж хорошо спланированная игра идёт. Он многое может, но совсем не умён. Мне кажется, его кто-то направляет. Кто бы он ни был, я думаю, он явно недооценил меня, если подумал, что богиня ночного неба будет сидеть, сложа копыта. На фоне полного отсутствия зацепок, я попробовала старый и надёжный метод, который, правда, не очень подходит для наших целей. Я решила обратиться к свету звёзд и ассоциативному следу, который он оставляет на событиях нашего мира. Но так как из всех действующих лиц необходимые начальные сведения у меня были только о моей ученице, то, соответственно, выводы делать я могу только о ней.

— У вас уже какие-то есть предположения, что с ней может случиться? Даже это даст нам зацепки и позволит играть на опережение, — предположил страж.

— Именно так. Но, к сожалению, пока только что-то туманное. Для большей точности, нужно либо больше астрологов, либо в разы больше времени на расчёты. Но и то, что я поняла, меня просто ужасает, однако делу это пока никак не поможет, — бросила она взгляд на толстый фолиант раскрытый на середине и изображавший древние символы планет. — До сих пор, я считала, что преуспела в астрологии, но такой задачи передо мной никогда не стояло — рассчитать события, затрагивающие весь городок, основываясь на знании состояния всего лишь одного действующего лица. Теперь о конкретике, если можно так выразиться… У меня есть понимание, что будет происходить со Смуф Лайт, и это понимание меня очень беспокоит. Такое чувство, что вся её жизнь в эту ночь должна будет сойтись на одном важном выборе, который ей будет очень больно пережить в любом случае, но глобальной картины происходящего я не вижу. Мы должны ей помочь. Учитывая, что в её копытах сосредоточены немалые знания магии иллюзии, боль, которую она почувствует, может угрожать жизни окружающих. Я не понимаю, кто ещё будет участвовать в этом глупом спектакле и, кому он нужен. К сожалению, у меня нет нужных книг, чтобы понять, какую роль в этом всём играет Дискорд. На существ хаоса всё это работает совсем по-другому, поэтому без материалов из главной библиотеки Иппосалима я не могу рассчитать, что будет происходить с ним в эту ночь. Да и с книгами ушло бы больше времени, чем мы бы выиграли.

— Получается, нас всё-таки обставили? — искренне удивился страж.

— Ну… Практически, — усмехнулась принцесса ночи. — Чувствую себя, как маленькая кобылка, которой связали копыта…

— А вот… Скажите, а что будет, если Вы нарушите клятву? — предложил капитан.

— Я не смогу. Даже если я захочу, это просто физически невозможно, до тех пор, пока соглашение не будет разорвано с обеих сторон...

— То есть, — продолжил цепочку рассуждений страж, — можно найти такую границу в районе Понивиля, которая для Вас будет невидимой стеной, за которую Вы не сможете ступить, я Вас правильно понимаю?

— В теории, да, — согласилась принцесса, отложив свои измерительные инструменты, и любопытство блеснуло в её глазах:

— Что Вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что нам стоит обнаружить эту границу и понять, насколько близко мы сможем подойти к возможному театру боевых действий. Возможно, Вашей ученице понадобится помощь и тогда, мы окажемся рядом. Всего лишь за стеной, через которую она, в отличие от Вас, пройти сможет.

— Капитан, я говорила когда-нибудь, что Вы гений? — улыбнулась Луна.

— Много раз, — пробасил фестрал и спокойно улыбнулся. — Именно поэтому Вы и работаете со мной, — без нотки скромности подытожил он. И, как бы, не замечая вопросительного взгляда Луны, осведомился:

— Тогда я соберу отряд, подготовлю Вашу колесницу и в Понивиль?

— Мы пойдём налегке, — поправила его Луна, всё ещё находящаяся под впечатления от наглости своего капитана. — Трое бойцов, не больше. И никаких колесниц. Если оно уже в Понивиле, нам не следует его спугнуть.

— Будет исполнено, Ваше Высочество, — спокойно произнёс он и неторопливо вышел из библиотеки обсерватории.
“Он иногда забывается, но это не страшно, — улыбнулась про себя Луна. — Хотя он иногда и заигрывает со мной, я-то знаю, что он скорее отдаст свою жизнь, чем позволит кому-либо хотя бы дотронуться до меня без моего согласия.”

— Что? Нет, не так. Что?! Где разрушенные дома, малые медведицы и горделивые выкрики о бессмертном величии? — произнесла Рэинбоу Дэш и презрительно покосилась на пегаса, который привёл их сюда.

— А я что? Я ничего! Я просто передал просьбу Мэра, — улыбнулся пегас. Рэинбоу Дэш смерила его ещё более недоброжелательным взглядом. Было видно, что ему не страшно. Либо он не знал, с кем имеет дело, либо просто не боялся быть хорошенько вздрюченным. Несмотря на это Фолл с видом скорее удовлетворённым, чем испуганным удалился восвояси. Он не хотел более ни минуты тратить на это странное поручение, так как персона, показывавшая номера на сцене всецело завладела его вниманием ещё до того, как он отлучился.

Перед прибывшей шестёркой хранительниц открылась неожиданная сцена. Они ждали всего: массовых разрушений, возвращения Тирека в качестве нового союзника Великой и Могучей, открытия портала в Тар-Тар и много других ужасных вещей, нарисованных безграничной фантазией переутомившейся Твайлайт.

Чего они не ждали, так это мирного веселья перед сценой. Известная актриса-чародейка, вела себя так, словно у неё не было ничего плохого на уме.

— Это подозрительно, — скосилась Пинки на неё. — Неужели совсем не злюка, а?

— Рановато делаешь выводы, сахарок… Что за?! — воскликнула Эплджек.

Под руководством Трикси земнопони с завязанными глазами залез на канат, натянутый на высоте порядка пяти метров над сценой и аккуратно встал на него всеми четырьмя ногами. Канатоходцем тот не был, это элементы гармонии точно знали. Спокойно, не особо переживая о том, что он находится высоко над землёй, жеребец трусцой направился вперёд по канату. Неким чудесным образом ему удавалось сохранять равновесие, хотя, казалось, он даже не напрягался.

Дэш было рванулась к нему, но Твайлайт вовремя остановила её:

— Для меня это небольшое расстояние. Я могу поймать его магией, если сорвётся или мгновенно телепортирую его к нам, если начнёт происходить непредвиденное. Давайте лучше посмотрим, что будет дальше. Если она попробует ему навредить, у нас будут доказательства.

— А ты точно не рискуешь его жизнью? — тихонько произнесла Флаттершай.

— Не волнуйся. Я обещаю, что смогу его вытащить оттуда за доли секунды.

Между тем под пристальными взглядами притихших зрителей, земнопони без проблем добрался до противоположного конца своего пути, а затем под восхищённые крики собравшихся был успешно спущен на сцену с помощью магии Трикси.

— Это было просто чудесно! — засмеялся земнопони, вновь ощутивший под ногами твёрдые доски, — Как я… Как Вы это сделали?

— Всё просто, Хуф, — улыбнулась Трикси, — Я показала тебе твой путь не таким страшным. То что ты видел была иллюзия — ты думал, что идёшь по широкому батуту, стараясь не сходить с намеченной белой линии линии. В итоге ты сделал то, что смог бы сделать, только долго тренируясь в преодолении своего страх.

— Всё так и есть, — воскликнул он. — Хотя глаза у меня были завязаны… Я не мог свалиться?

— Я бы подстраховала тебя, если бы ты начал заваливаться, — похлопала она по плечу, — Ты молодец, Хуф. Пройдёт не одна неделя тренировок, прежде чем ты научишься повторять это без моей поддержки. Но теперь ты знаешь очень важную вещь — ты сделал это, а, значит, однажды повторишь.

Твайлайт отметила, что в голосе Трикси не было привычных надменных ноток. Та стала говорить тише и мягче.

— А наш герой — Хуф Спринглиф! Поаплодируем ему! — воскликнул выпрыгнувший на сцену жеребёнок-земнопони и быстро метнул две склянки в разные стороны. Ударившись о деревянный пол сцены, склянки взорвались со звуком фанфар, а в воздухе появился миниатюрный салют.

— Вау, — тихо сказала принцесса Спаркл, наблюдавшая издалека. — Неплохо.

— Какая красота, — воскликнула Рэрити, — Что это такое, Твайлайт, ты ведь знаешь, да?

— Рецепт из книги “Алхимия хорошего настроения”, — хихикнула Твайлайт. — У того, кто приготовил эти спецэффекты, явно талант.

— Рэинбоу Дэш! — воскликнула позади Скуталу и все обернулись на этот звук.

— А? Здорово, мелкая, — Дэш потрепала меткоискательницу по гриве, — Что тут происходит?

— Рэинбоу, ты не поверишь! Я летала! — воскликнула пегаска и разразилась неконтролируемым смехом. — Трикси, она осуществляет мечты!

— Что? — прищурилась Твайлайт. — Что ты сказала?

— Ну, на короткое время, — замялась Скуталу. — И только в честь праздника. Пожилые пони вели себя как молодые, нерешительные пони делали то, что никогда бы не сделали сами без её помощи. А ещё она называет всех, кто вышел на сцену героями и, что все смогут повторить со временем свои подвиги. И знаете, я ей верю! У нас получится! Это лучший День Согревающего Очага за последние несколько лет!

— Значит, решила теперь перейти на манипуляции, — подумала Твайлайт. — Сейчас она перетягивает на свою сторону жителей. И никто не знает, что дальше будет…

Смуф Лайт окончила представление, пообещав, что проведёт здесь ещё одно такое же на следующий день и через день. Оставив счастливыми всех, кто не побоялся прийти на выступление, Чайка и Смуф зашли перекусить в сахарный уголок, а когда Солнце начало клониться к закату повезли фургончик на окраину поселения, чтобы не загораживать дорогу.

— Я же говорила, что мы справимся! — улыбалась Смуф, уворачиваясь от очередного предательского снежка.

— Если бы не твоё зачарованное стекло, я бы не смог устроить декорации, — ответил он. — Если бы я взял обычные склянки, стекло бы разлетелось и поранило бы зрителей. Я хочу научиться делать это всё сам и быть по-настоящему мастером!

— Хочешь, значит, научишься, — серьёзно отозвалась она. — А что будешь делать потом, когда сможешь не зависеть ни от кого? Зачем тебе эта сила?

— Буду учить других. Чем больше пони узнают о том, что можно делать красивые и удивительные вещи, не будучи единорогом, и, что научиться этому проще, чем думают многие, тем лучше. Почти всю свою жизнь я был никем, но вот я с тобой и теперь могу делать мир лучше. И я буду это делать!

— Хорошо сказано, братец, ты меня очень радуешь, — похлопала она его по плечу. — Если сохранишь это убеждение и дальше, станешь очень достойным по...

— Трикси! Отойди от него! — перебил её знакомый голос, доносившийся откуда-то сзади.

— Твайлайт, здравствуй! — кинула ей в ответ Смуф Лайт, как бы и не замечая агрессивного настроя. Она была готова к этой встрече. — Рада, что пришла меня встретить и жаль, что ты пропустила наше представление. Завтра мы будем продолжать и были бы рады, если бы ты привела подруг с собой.

Она обернулась и встретилась взглядом с шестёркой, останавливавшей её в прошлые разы. Смуф быстро оценивала обстановку — разъярённая радужногривая пегаска, принцесса аликорн в боевой стойке, ковпоньша, сжавшая в зубах верёвку с явным намерением её использовать, недоумевающая розовая кобылка (да та самая, кобылка-оркестр) и нерешительно стоящие в стороне жёлтая пегаска и белая единорожка.

Группа пони приближалась и нужно было предпринять какие-то защитные действия. Вместо этого Смуф Лайт сняла шляпу и помахала ей в знак приветствия.

Подойдя вплотную к ним, Рэинбоу прошипела:

— Ждали мы от тебя всякого, Трикси, но чтобы красть детей… Это так низко! Мы всё знаем!

— Что?! — опешила Смуф Лайт.

— Вообще-то, я её брат, — вклинился Чайка. — И хоть она и владеет фургончиком той волшебницы, имя которой Вы сейчас произнесли, моя сестра — не Трикси. Её зовут Смуф Лайт.

— Ах, значит Смуф Лайт, да?! — воскликнула Твайлайт. — Малыш, что она заставляла тебя делать? Она била тебя? Издевалась? Сейчас ты можешь не бояться и говорить. Помощь пришла. Мы спасём тебя, только скажи, — ободряюще кивнула принцесса.

— Это моя сестра. Самая добрая единорожка во всей Эквестрии, — удивлённо проговорил жеребёнок. — Зачем вы говорите о ней эти гадости? Она очень любит жеребят и меня она любит, и никогда бы не сделала мне больно. Последние полгода она только и делала, что заботилась обо мне. Если бы не она, я бы так и оставался никому не нужным и стал бы разбойником.

У Эплджек выпала верёвка изо рта, а рот так и остался незакрытым. В глазах её также читались сильные перемены. Она была поражена увиденным и, как сестра со стажем, точно могла распознать ложь в таких вопросах. Здесь ей и не пахло.

— Ах, значит, сестра, да? — хитро улыбнулась Твайлайт. — Вот письмо из Филледельфиского архива, отдела переписи населения. Трикси Луламун — единственная…

— Пожалуйста, Твайлайт, — попросила Смуф Лайт и взяла её за копыто. — Давай поговорим потом, я тебе всё объясню!

— Потом? Нет… — отдёрнулась Твайлайт. — Потом ты сбежишь и увезёшь с собой жеребёнка, которому промыла мозги.

— Твай, прошу, остановись, — протянула копыто Эплджек. — Жеребёнок говорит правду, она не причиняла ему вреда!

— Что-то слабо верится, — скосилась на виновницу торжества Рэинбоу.

Спаркл между тем откашлялась и неумолимо продолжила:

— Трикси Луламун — единственная дочь Мунвиспера Луламун и Сайлент Мэджик. Малыш, эта единорожка — Трикси Луламун. Она не твоя сестра.

— Я Вам не верю! — со слезами крикнул Чайка. — Пусть Вы и принцесса, но даже Вы должны доказывать свои слова! Это Смуф Лайт, а не Трикси!

— Твайлайт, он плачет, пожалуйста, прекрати! — обеспокоено произнесла Пинки. — Я не хочу, чтобы он расстраивался. Мы пришли ему помочь, а не делать больно!

Твайлайт спокойно достала из седельной сумки широкую книгу и раскрыла её перед жеребёнком на нужной странице.

— Это хроники Понивилля. Мэр записывает сюда важные события, произошедшие с поселением. Перед тобой запись о дне, когда город поработила Трикси. Вот, здесь. Видишь? “Молодая единорожка голубого цвета, с серебристо-голубоватой гривой”. Здесь же зарисована её метка. Дата и подпись Мэра. Я не могла написать это сейчас, чтобы сделать подложное доказательство.

Чайка Лайт очень хорошо знал эту метку. Ему не понадобилось просить сестру скинуть плащ, чтобы убедиться в этом. В его голове лихорадочно происходили последние попытки опровергнуть истину, свалившуюся на него.

— Смуф! Скажи им! Скажи, что они обознались! — заплакал Чайка. — Мало ли единорожек с такой меткой! Скажи одно слово, и я тебе поверю! Почему ты молчишь?!

Смуф Лайт не могла оправиться от шока. Мир как будто обрушился и замер. Вдруг стало очень больно. Одномоментно иссякла мотивация врать или предпринимать какие-то попытки вывернуться.

— Это правда, — тихо произнесла Твайлайт, — Мне очень жаль.

— Как ты могла! Я доверился тебе, а ты обманула меня! — закричал Чайка сквозь слёзы. — Где моя настоящая сестра, ты знаешь?!

— Нет… Её у тебя нет, — на выдохе произнесла Трикси с остекленевшим взглядом. — Я даже не знаю, кто были твои родители. И никто этого не знает.

Эплджек сглотнула и прошипела на ухо Твайлайт:

— Ты что творишь?! У мальца не было семьи, а она заботилась о нём! Как ты могла?

— Эйджей, сейчас не самое время, — отстранилась Твайлайт. — Семья не может быть основана на лжи, ты знаешь это лучше других. Очевидно, что Трикси его использовала. Пока мы не знаем, зачем он был ей нужен, но мы в этом обязательно разберёмся. Уверена, когда жеребёнок придёт в себя после стресса, он нам всё сам расскажет.

Трикси попыталась обнять плачущего Чайку, как не раз делала в первое время их знакомства, но тот отдёрнулся от неё:

— Не подходи ко мне! Я тебя ненавижу!

Чайка кинулся к Твайлайт и та обняла его:

— Успокойся, — гладила она его по спине, — теперь всё будет хорошо, мы поможем тебе.

Чайка перестал говорить, он только безудержно рыдал, захлёбываясь в слезах, не в силах успокоиться. Наверное, потеря конечности не могла бы причинить ему такую боль, какую он испытывал сейчас. Его вновь обманули все, кому он доверился. Сестра, которой нет, и принцесса Селестия, которая была наверняка в курсе…

— Пожалуйста, не забирайте его у меня… Он моя жизнь, — тихо попросила Трикси, медленно опускаясь на заснеженную дорогу.

— Мы позаботимся о нём, — проговорила Твайлайт Спаркл. — Мы найдём его родителей, а если нет, то сделаем так, что у него будет нормальная жизнь. Жеребёнку не следует расти, в фургончике, кочующем из города в город.

Сквозь пелену застилавшую сознание Трикси, она едва слышала обрывки речи:

— Флаттершай, Пинки, отведите жеребёнка в Сахарный уголок, он переночует у вас…

— Дэш, летим в мэрию, будем думать, что делать с ним дальше...

Когда четверо пони увели жеребёнка, Эплджек и Рэрити попытались помочь Трикси встать на ноги, но у них не получилось.

— То, что сейчас произошло — ужасно, — произнесла Эплджек. — Мы попытаемся исправить это, — обратилась она к лежащей единорожке. — Вставай, а то ты можешь простудиться.

Единорожка не произнесла ни слова. Она даже не могла плакать.

— Почему я не заткнула рот нашей всезнайке? — произнесла Рэрити вовсе непривычным для себя тоном. — И ещё эта Дэш со своей удалью! Уверена, она безумно гордится тем, что сделала!

— Спасибо, — тихо произнесла Трикси. — за меня не беспокойтесь. Я переночую в своём фургончике, идите со своими подругами. Вы нужны им и Чайке.

— Ты уверена? — произнесла Эплджек. — Ты можешь остановиться у нас на ферме.

— Уходите, — всё так же тихо сказала единорожка. — Вы ничем мне не поможете.

Подруги переглянулись и решили, что сделают только хуже, если останутся. В конце концов, и они, в том числе, были причастны к только что произошедшему. Подруги сочли благоразумным выполнить просьбу Трикси, оставив её наедине с собой. Ведь ей нужно время, чтобы оправиться. В одном они ошиблись. Боль, красной пеленой застилающая сознание Трикси, страшными криками вырывающаяся сейчас из всех потайных уголков подсознания, никак не могла поспособствовать восстановлению.

— Вот. Дальше я не могу. Эта стена ограничивает поляну на окраине поселения. Что удивительно в сам Понивиль я могу, а сюда нет, — заключила Луна. — Пройдите Вы, капитан!

Та же магическая печать, что появлялась перед принцессой при попытке прохода, помешала пройти и капитану. Принцесса сделала предположение:

— Очевидно, пони, выполняющие приказы принцесс для этой клятвы всё равно, что я или моя сестра. Они выполняют нашу волю. Следовательно, нашим отрядам путь внутрь купола также закрыт.

— Капитан, Вы слышали? — произнёс лейтенант, прибежавший к месту укрытия.

— Да, как будто что-то смеётся в тучах… — кивнул страж.

— Это не может быть просто гром? — спросила другая фестралочка-лейтенант.

— Нет! — оскалилась Луна, глядя наверх. — Это точно не гром!

Гулкими раскатами хохота над поляной слышалось:
“Это только начало, ха-ха! Веселье ещё впереди!”
И у принцессы не возникало никаких сомнений касательно принадлежности этого голоса.

Глава 7. Гости Востока

— Не спеши огорчаться в случае неудачи, никогда не знаешь — действительно ли победа была так нужна тебе.

— Кажется, мы пришли, — принцесса толкнула очередную незаметную плиту, и стена, оказавшаяся на поверку ещё одной превосходно замаскированной дверью, пропустила принцессу и её спутника во дворцовую библиотеку. То, что увидел Консенс, поразило его своими масштабами. Он конечно догадывался о том, что в Кантерлотской библиотеке хранится очень много книг. Достаточно сказать, что, по общему мнению, в этой библиотеке можно было найти любой труд любого издания за последние несколько сот лет. Однако вид многоэтажных книжных полок, между которыми в соответствии с чёткой и отлаженной системой, влекомые магическим полем, носились то огромные, размером с пони, старинные фолианты, то целые ящики архивов, производил невероятное впечатление. Книги стояли по всей высоте шкафов — начиная от самых нижних уровней и заканчивая ярусами под самым дворцовым сводом.

— Здравствуйте, Архивариус! — радостно воскликнула Селестия, обращаясь в пространство, но ответ не заставил себя ждать.

Земной пони из-за стеллажа отозвался сразу, но никаких признаков удивления этот голос не выражал.

— А! Славный денёк, Ваше Высочество. Скоро будет перерыв, — буднично произнёс старческий голос. Очевидно, неожиданные визиты Селестии в библиотеку не были редкостью. Выехав на приставной лестнице из-за огромного книжного шкафа, старичок ловко соскочил с верхней ступеньки, придерживая свой берет в полёте, и предстал перед незваными гостями.

— Чем могу быть полезен? — слегка устало осведомился сизый земной пони. Вполне возможно, ему не очень хотелось узнать ответ на этот вопрос.

— Мистер Логист, Вы не могли бы пожертвовать немного своего драгоценного времени, чтобы поучаствовать в нашем маленьком эксперименте? Это займёт минут двадцать, не больше, — честно улыбнулась принцесса.

— Мои бездельники, — нарочито брезгливо кивнул тот, кого назвали архивариусом, в сторону единорогов, сортирующих гигантские тома возле соседних полок, — вполне могут справиться c хаосом после пополнения сами. Ребята, может старый вояка оставить вас на поле боя одних и надеяться, что от библиотеки хоть что-то останется, когда он вернётся? — крикнул он куда-то в их сторону.

— Смотри сам не перетрудись, дедушка, — хихикнула молодая единорожка из числа расставляющих книги, но запнулась, когда увидела принцессу и, поклонившись, спряталась за ящиком со старыми архивами.

— Мои внуки справятся, — кратко резюмировал земной.

— Замечательно, — одобрительно улыбнулась Селестия, как бы не замечая его брезгливого тона, и указала на своего спутника. — Познакомьтесь, это князь Консенс, семейный психолог, сын князя Концерна из Поньтанты.

— Сын Концерна? — прищурился старик, но затем просиял и улыбнулся. — Молодой жеребец, Ваш отец спас моего брата от разорения и почти что голодной смерти вот уже как шестнадцать лет назад. Я лично знаком со старым князем и, готов биться об заклад, что это самая светлая голова на всём восточном побережье. Если Вы хоть немного похожи на своего отца, буду рад предложить Вам свою дружбу.

— Похож, похож, — улыбнулась Селестия. — Мистер Консенс, — обратилась она к слегка покрасневшему единорогу, — имею честь Вам представить мистера Логиста, самого старого из ныне живущих консулов, выдающегося знатока военной истории. Ему мы обязаны спасением Содружества Государств Света минимум три раза. Мистер Логист умеет предугадывать шаги недоброжелателей, пытающихся рассорить нас с нашими соседями, и играет на опережение. В случае опасности, угрожающей Эквестрии, если ни одной принцессы не будет в столице, наряду с командорами солнечной и теневой гвардии, этот пони будет координировать действия третьего блока — консулов за пределами страны и специально обученных магов внутри неё — на случай возвращения одного из древних врагов Эквестрии или появлении нового. Сейчас в столице только несколько таких магов, остальные же рассредоточены по другим городам. И мистер Логист имеет возможность установить с каждым из них связь в очень короткий срок.

Консенс поклонился новому знакомому. После услышанного только что, авторитет этого пожилого земнопони в глазах князя поднялся почти до уровня Селестии. Главный страж мира и гармонии.

— Я очень рад нашему знакомству. Я бы счёл за большую честь, если бы имел возможность назвать Вас когда-нибудь своим другом.

Земной гордо улыбнулся и чуть заметно наклонил голову в знак принятия предложения. Несмотря на седеющую шёрстку и морщины под глазами, осознание важности своей роли придавало его взгляду молодой блеск.

— Но, простите, почему такой выдающийся пони как Вы, работает здесь с… расстановкой книг?

— Знаете, князь, почему меня прозвали “Архивариусом”? — заговорщически улыбнулся старик в ответ на удивлённый вопрос. Консенс растерянно помотал головой, а Селестия начала улыбаться. Она любила, когда всего в меру. В том числе и скромности.

— Вы и не представляете, наверное, сколько загадок оставило нам прошлое. Много раз силам кошмара всё же удавалось одерживать верх. Жизненно важно найти ответы на многие вопросы о наших ошибках в прошлом, чтобы не допустить их в будущем и предугадать возможные действия врагов гармонии и дружбы. К примеру, изучая архивы, мы узнали, что существует, как минимум, двадцать три различных способа рассорить двух правителей, будучи всего лишь официантом на их встрече. Зная их все, мы разработали больше шестидесяти способов, как можно это исправить, будучи всего лишь вторым официантом на этой же встрече. Или же, как настроить друг против друга двух бессмертных светлых магов, имеющих многовековую дружбу? Задача не из простых, но всё же некоторым слугам раздора было под силу и такое. Опять же книги помогли нам просчитать возможные варианты, как можно спасти их взаимопонимание даже в таких тяжёлых случаях. Жизненный опыт и такт — это щит консула Эквестрии, в то время как начитанность и знание различных прецедентов — его меч.

Консенс слушал его затаив дыхание. Именно таким себе он и представлял настоящих консулов. Увлечённых, подкованных, интеллигентных, уверенных в себе, а главное — умеющих ценить дружбу и гармонию в отношениях и буквально стратегически их защищающих.

— Я запомню, — серьёзно ответил Консенс.

— Тогда расскажите вашему покорному слуге, почто понадобилось тревожить его старые кости! — ворчливо воскликнул он, как будто меняя свою роль.

Селестия не смогла сдержать смешок, и, улыбаясь, ответила:

— Хотим испытать машину эмпатии вот этого молодого гения, — Селестия едва коснулась крылом молодого князя, чем привела его в неописуемый восторг, что, конечно же, не осталось незамеченным с её стороны.

— Он уверен, что с её помощью, можно примирять правителей и политиков, находящихся в конфликте. Я думаю, Вас, как консула, эта технология заинтересует.

— Неужели кристаллы ментальных мостов? — прищурился Архивариус.

— Да, можно и так сказать, — удивился Консенс. — Ваше чутьё Вас не подводит!

Селестия отчётливо кашлянула, а Логист догадался, почему ему стоит приберечь до поры до времени свои знания и хитро улыбнувшись, подмигнул ей.

— Что от меня будет требоваться? — спросил Логист, делая вид, что не знает, что будет происходить дальше.

— Мне нужно, чтобы Вы вжились в роль одного из правителей, о которых Вы знаете не понаслышке, я же возьму себе роль другой главы государства. Сумеете быть моим оппонентом, и открыто конфликтовать со мной в рамках нашей маленькой политической сценки?

— Легко, — самоуверенно кивнул Логист. — Для Вас, принцесса, я готов даже противостоять Вам. Какой период времени будем обыгрывать?

Сидя в читальном зале перед двумя раскрытыми фолиантами, земной пони и аликорн собирались разыграть перед единорогом спектакль, частью которого тот невольно окажется в скором времени.

— Посмотрите, дорогой мой князь, — открыла она перед ним нужную страницу. — Это предпосылки конфликта, в своё время чуть окончательно не разрушившего всю континентальную торговлю и поставившего под угрозу существование Содружества Государств Света. Речь идёт о достаточно щекотливом земельном вопросе между народами Зебрики и Жирафрики начала прошлого века. Вы слышали что-нибудь об этом конфликте?

— К сожалению, Ваше Высочество, ничего, — с удивлением констатировал Консенс.

— Тем лучше, молодой жеребец, — ответил старый консул. — Сыграем по-честному. Будете ориентироваться по ситуации.

— Одолжите? — улыбнулась Селестия и аккуратно взяла своим магическим полем оба голубоватых кристалла, находившихся в распоряжении Консенса.

— А что, собственно, мне предстоит сделать? — наконец спросил князь.

— Мы будем ссориться, — причмокнув, отозвался Архивариус, — я буду стараться заполучить земли для своей страны, а принцесса для своей. Причём ни один из нас не собирается уступать. А Вы будете нас мирить. Всё просто. Посмотрим, что у Вас выйдет. — усмехнулся он.

— Объясните, как работают Ваши камни?

— Ну, Вы сами всё поймете, как только наденете их, а я подключусь к процессу, как понадоблюсь, — пообещал Консенс.

Когда процесс начался, принцесса почувствовала причудливую смесь ощущений.

— Ваше Величество, — обращалась она к импровизированному дипломатическому собеседнику, — мы, Жирафа XI приветствуем народ Зебрики с надеждой на конструктивное продолжение наших отношений.

Селестия ощущала как будто между ней и старым консулом протянулись невидимые струны в виде их мотиваций. Она буквально чувствовала желание её собеседника получить эти земли, видела его аргументы, которые он был готов противопоставить её, а так же понимала, что и он тоже видит её как на копыте. Лгать не получится.

— Шака Зибра приветствует королеву дружественного государства! Мы надеемся, что вопрос будет быстро решён. Район принадлежит нашей королевской семье и нашим зебрам с начала основания нашей государственности уже как восемь столетий.

Внезапно, принцесса осознала: мысль о том, что её оппонент будет повержен в результате её победы, огорчала её не меньше чем мысль о собственном поражении. Его мотивы становились всё более и более неразрывно связаны с её. Селестия мысленно похвалила Консенса за хорошую работу. Действительно, теперь ей хотелось привести эту ситуацию к положению, когда в выигрыше окажутся оба — и Зебрика и Жирафрика. Но принцесса решила проверить надёжность кристальной системы, дёрнув за одну из струн.

— Шака, это ещё ничего не значит! — гневно начала говорить принцесса, — Вы должны прекрасно осознавать, что исторический контекст можно оставить для учебников. Важно лишь настоящее. Это наша земля по праву. Мы заботимся о ней уже несколько лет, и за это время мы восстановили здесь нормальные условия жизни. Где Вы были, когда жителям нужна была Ваша помощь?! Засуха, болезни и вредители – жители бы не справились с ними, если бы не мы!

Фиолетовый кристалл на шее единорога засиял и тот, увидев колебания “Шаки” и эмоциональную атаку “Жирафы”, указал на это обоим, на то, что они нарушают негласное правило об обоюдном доверии и взаимопонимании, которое установилось между ними в кристальной системе. Мысленным усилием он вошёл в ментальный мост, соединяющий переговорщиков, и сделал так, что все это поняли. Конфликт, на который так надеялась Селестия, не начался.

— Хорошее исполнение, — подумала Селестия. — Но не достаточно.

— Консенс, Вы же видите, что земля принадлежит моей стороне, ведь так? Взгляните на факты, ведь Вам они тоже доступны. Мы заботились о жителях, подняли город из руин, когда их исторический правитель даже не позаботился о том, чтобы снабдить несчастных самым необходимым. Мы спасли их от голода и болезней, чья же это должна быть земля? — обаятельно улыбнулась она.

— Принцесса, — ответил он. — Вы не можете повлиять на меня таким способом. Эти факты — всего лишь точки привязки. Они для нас ничего не значат сейчас, и Вы это знаете. Вопрос не в том, у кого больше прав на эту территорию, а в том, как сделать так, чтобы все остались довольны. И вы оба видите хорошую возможность, при которой ваши желания можно удовлетворить обоюдовыгодной договорённостью.

О да! Селестия видела эту возможность. К этому её незримо, мягко, но очень настойчиво склоняла кристальная система, устроенная так, чтобы помогать логически мылить в необходимом для консенсуса направлении. Система была как будто жёлобом, по которому было очень удобно течь потоку её мыслей. Самое логичное и справедливое в сложившейся ситуации было либо разделить регион, либо создать пограничную территорию с согласованной администрацией, либо предоставить жителям самим выбирать, где им лучше жить.

Но сейчас она не была принцессой Селестией, мудрой и доброй главой своей семьи размером с Эквестрию. Сейчас она была политиком, причём, как она сама помнила, не самым честным и добросовестным. Её цель заполучить регион была первична, и весь её могущественный разум работал сейчас над решением именно этой задачи. Принцесса уже давно убедилась, что запугивания и манипуляции в кристальной системе не работают, попытка повлиять на оператора тоже, но всё же стоило попробовать. Третий способ увенчалась успехом, как и предполагала Селестия. Она быстро перехватила одну из мотивационных струн, натянутых между ней и импровизированным королём Зебрики, и решила поиграть с ней. Говоря какую-то тактичную и бессмысленную чепуху о долгом сотрудничестве между государствами, она незаметно, но основательно использовала доступ к сознанию собеседника, который ей предоставляла машина эмпатии. И в нужный момент она просто задала прямой вопрос:

— Скажите, Вы хотите отдать мне регион? — улыбнулась принцесса.

— Это просто смешно, — отозвался Консенс, закатив глаза. — Вы не можете заставить своего собеседника просто взять и отказаться от собственных интересов в угоду Ваших, Вам придётся договарива…

— Я согласен.

— ...ться, — остолбенел Консенс.

— Я действительно хочу избавиться от этой территории, но ещё больше, я хочу, чтобы она досталась нашему дружественному королевству и порадовала Жирафу XI.

Он не врал. Консенс почувствовал это. Больше не было напряжения на разных концах “струн”. Оба были единодушны в своём желании. Раньше такого никогда не случалось, и Консенс попытался исправить ситуацию:

— Вы разве не видите? — обратился он к “королю”. — Вас обманули! Я пока не знаю как, но, однозначно, Вы бы не захотели этого. Почему Вы так быстро решили переменить своё мнение?

— Все ошибаются, Консенс, — ответил “лидер Зебрики”, — сейчас ошибался я.

Консенс мог бы подумать, что принцесса и Архивариус разыгрывают его, чтобы выставить его изобретение в невыгодном свете. Мог бы, если бы не видел реальной картины желаний перед началом игры. Старый консул действительно хотел выиграть этот спор. Его об этом попросила принцесса Селестия, а для него это много значило. Теперь же он абсолютно лоялен и даже не пытается использовать приведённые исторической справкой аргументы.

— Игра окончена, — произнесла принцесса и сняла кристалл с шеи. Встав и подойдя к ошарашенному Консенсу, она коснулась его крылом, чтобы тот опомнился и попросила:

— Расскажите мне, какой урок Вы усвоили.

— Я… Я не знаю… Архивариус Вы поддались специально?

— Вообще-то нет, отозвался тот. Просто в какой-то определённый момент для меня стало совершенно безразлично кому достанется жалкий клочок земли. Меня всецело поглотило стремление удовлетворить стороннее желание — её желание, — с хитрой улыбкой указал он на Селестию.

— Это был гипноз? — в растерянности произнёс Консенс.

— Вовсе нет, — ласково улыбнулась принцесса. — Вы не учли один момент в своей концепции. Ваша система хорошо подходит для случаев, когда пони не понимают друг друга, но хотят понять, и когда их разумы примерно равноценны по потенциалу. Если же один собеседник многократно сильнее другого ментально и не желает никакого взаимопонимания с оппонентом, то Вы просто преподносите ему на блюдечке с голубой каёмочкой бедолагу, который согласился войти с ним в подобный контакт. Видите ли, есть очень много существ, порождённых кошмаром, которые любой ценой захотели бы получить такой доступ к сознанию другого, изучить его изнутри, а затем заставить выполнять его свою волю. Эмпатия.... Дружба…. Достижение гармонии.... Таким созданиям всё это абсолютно не важно. Сейчас я на своём примере показала, как это бывает. Если обычно мы имеем естественную защиту, можем скрывать от тьмы свои мотивации, и использовать разум и наши добрые эмоции в борьбе с мраком, взывая к Свету, то здесь… У существ, враждебно настроенных к пони, появляется немыслимый перевес в этой борьбе — они смогут просчитать Вас заранее и играть уже на ваших мотивациях, подменяя их своими.

— И Вы знали, что так и будет? — обратился Консенс к Логисту, — Что принцесса воспользуется системой таким вот образом?

— Я догадывался, — подмигнул он. — Мы с принцессой проходили эту игру раньше.

— Но как же… — выражение отчаяния исказило лицо молодого князя. Он не первооткрыватель. Он всего лишь наступил на те же грабли, что наступали многие до него.

— Именно поэтому принцесса Селестия много лет назад запретила консулам использовать подобные технологии, — отозвался Архивариус, — Вы не первый и Вы не последний мечтатель, князь. Мы видели такое уже прежде. Но в Вашем случае, это не плохо. Потому что Вы — первый, кто нашёл этому иное применение. Ваше дело не так уж и незначительно, как Вы полагаете. Мир в семье равнозначен миру во всей Эквестрии, которая сама является, по-детски говоря, ничем иным как большой дружной семьёй, в которой кто-то с кем-то периодически ссорится. Вы, останавливая это, спасаете нас от Вендиго. Не так уж и плохо, согласитесь. Зачем Вам обязательно становиться консулом?

— То есть из-за этого указа принцессы меня не допустили до получения диплома? — не слушал рассуждений собеседника Консенс.

— Я бы могла сказать, что причиной послужило Ваше заболевание, но боюсь, что всё так, как Вы и сказали, — кивнула Селестия. — Подобный принцип был открыт задолго до Вас. Мы не раскрываем значимости этой технологии и стараемся не распространять информацию о ней по уже упомянутым причинам. Поэтому и открытого запрета быть не могло. Всем известно, что то, что запрещается, рано или поздно реализуется вопреки закону. Во время учёбы Вас проверяли на определённого рода особенности, такие как заинтересованность в чёрной магии или же склонности к садизму и властолюбию, и, не обнаружив этих следов, Вас просто отпустили на все четыре стороны. Но это не значит, что Вы не можете продолжать Вашу деятельность семейного психолога, используя кристальную технологию. Я оставлю Вам кристаллы, и с удовольствием буду наблюдать за Вашими дальнейшими исследованиями в этой области. Что скажите, дорогой князь?

— Спасибо, — кивнул Консенс. — Спасибо, что объяснили. Я никогда не смотрел на это с такого ракурса, — грустно вздохнул он. — Честно говоря, многое теперь становится понятно.

— Выше нос, князь, — посмотрел на него старый консул. — Наше счастье, как правило, состоит в том, чтобы следовать своему предназначению. А Вы его уже, кажется, нашли.

— Кроме того, — продолжила Селестия. — Я думаю, Вашей творческой натуре, будет тесно в такой организации, — улыбнулась принцесса, и Консенс поднял на неё глаза. — Вам нужна свобода, чтобы в полной мере воплощать свой творческий потенциал. Консулы же такой свободы не имеют и как правило находятся в строгом подчинении у вышестоящего. Подумайте об этом. Может всё складывается как раз самым правильным образом?

Консенс молчал. Ему только что объяснили, почему с того момента, как он придумал “лекарство от войн во всём мире”, дорога в консулы была для него закрыта. Мечта стать одним из них постепенно умирала, однако его всё ещё поддерживала другая.

— Принцесса, я постараюсь посмотреть на эту историю с этой точки зрения, — смиренно ответил он.

— Вот и славно, — подвёл черту Логист, кивнув Консенсу, и вдруг с удивлением посмотрел на часы. — Вах! Принцесса, Вам же нужно на балу быть уже через пятнадцать минут. Думаю, Вам пора собираться.

— Действительно, — согласилась принцесса, посмотрев туда же, куда и Архивариус.

— Дорогой князь, я думаю, мы ненадолго расстанемся, — обратилась она к Консенсу. — Мы должны идти, однако надеемся увидеть Вас на праздничном вечере. У нас ещё будет возможность поговорить, обещаю. До скорой встречи, — едва заметно кивнула принцесса и, получив поклон в ответ, направилась к выходу из библиотеки. Старый консул последовал её примеру, оставив Консенса в раздумье над тем, что же он будет теперь делать в Кантерлоте.

Селестия появилась вовремя во всём блеске, на который она была способна, и провозгласила начало торжества Дня Согревающего Очага. Одним из первых, кого принцесса пригласила на танец, был именно тот восточный посол, о котором она разговаривала со старым князем — не так часто ей удаётся потанцевать с кем-то своего роста. Хоть это и была не последняя причина такого выбора, а всё же куда больше, чем по достойному партнёру в танце, она соскучилась по своим друзьям. В своё время Халиф и его сестра Роза часто общались с принцессой Луной, и в период, последовавший за её возвращением из изгнания, они внесли большой вклад в её реабилитацию, став почти первыми её друзьями и слушателями. Поначалу восточные гости были заинтересованы лишь знаниями, которыми могла поделиться с ними ночная принцесса, но в последствие привязались к ней как к наставнику. Селестия в скором времени заинтересовалась иноземцами, которые оказали ей эту бесценную услугу. Любой, кто помогал её сестре, был к ней снисходителен, и относился к ней с терпением и уважением в сложное время адаптации, для Селестии становился лучшим другом. И так получилось, что отнюдь не только на этом сошлись интересы светоносной и членов королевской семьи восточного соседа Эквестрии. Её новые друзья, несмотря на культурные различия, работали над тем же, что и она. Они были одними из немногих активистов нового подхода к просвещению в своём государстве. Брат и сестра искренне верили в то, что некоторым традициям суждено пережить многие поколения, а некоторым предрешено умереть. И, по их мнению, отнюдь не все традиции Седельной Аравии заслуживали права на выживание. Они добились введения всеобщего образования, поощряли научный рост и следили за более строгим исполнением общепринятого свода законов в удалённых уголках государства, где старые, порою весьма отвратительные традиции, всё ещё являлись его эквивалентом. У принцессы Селестии и Халифа было о чём побеседовать, после чего они, смеясь, закружились в вальсе. Но вот танец завершился и Ан-Скакун вернулся к своему сопровождающему. В атмосфере разгорающегося веселья, пони кружащихся в вальсе, тёплых напитков и доброй музыки, Концерн и Халиф-Ан-Скакун мирно продолжали беседовать, делясь своими впечатлениями от вечера и обмениваясь мнениями об обстановке дел в научной сфере Эквестрии. Вопреки опасениям старого князя, посланник, возглавляющий делегацию из Седельной Аравии, был приятным и весьма обходительным конем, несмотря на свой при первом знакомстве устрашающий рост. Халиф имел достаточно типичную наружность для своего вида. Жеребец рыжей масти носил прямую длинную иссиня-чёрную гриву. Помимо неё голову так же украшала и бледно-фиолетовая чалма, украшенная брошью в виде саламандры с роскошным рубином. Его необычно длинную (для пони) морду подчёркивала аккуратная острая бородка в цвет гривы. Справа от седла в ножнах, богато инкрустированных драгоценными камнями, покоилась парадная сабля. Образ завершала попона в эквестрийском стиле, которую, он, казалось, надел специально, чтобы казаться ближе к хозяевам вечера. Обычно сдержанный и тактичный гость с востока, вдруг восторженно предложил князю:

— Не пожелает ли достопочтенный князь познакомиться с моей сестрой? Вы счастливый пони, если когда-то видели красоту более неземную, чем её, а острый ум и природная ирония Розамунды часто спасают нас из практически безвыходной ситуации.

— Я почту за честь, и буду счастлив узнать поближе Вашу семью, — улыбнулся Концерн и последовал за посланником.

Когда двое вышли на балкон, дуновение ветерка донесло до них игривый, но не навязчивый аромат духов. Старый князь увидел кобылицу чёрной масти, ростом чуть ниже Халифа. Её длинная грива была светло-серебристого цвета, причём не было похоже, что это седина. На ней была пурпурная попона из Аравийского шёлка, капюшон которой изящно ложился на её элегантную спину. Для Концерна не было тайной, что на востоке носят несколько шёлковых попон одну на другой. Это спасало как от нестерпимых палящих лучей пустынного Солнца, так и от суровых перепадов температуры в ночное время суток. Сейчас Розамунда во всём своём великолепии стояла посреди медленно опускающихся снежинок и задумчиво смотрела куда-то в сторону городских стен. Она бесшумно обернулась к вошедшим. Чёрные угольки её глаз горели словно алмазы, лоб украшала своеобразная подвеска серебряным полумесяцем. Полумесяц и цепочка, на которой он держался, удивительным образом сочетались по цвету и блеску с её светло-серебристой, редкой среди кобылиц её рода, гривой и выделялись на фоне её чёрного, как самая тёмная восточная ночь, лба. Шелестя своим многослойным нарядом, она до земли поклонилась князю, точно так же как в начале званого вечера сделал и её брат. Восточные гости были прекрасно осведомлены о том, что их рост может подсознательно пугать эквестрийцев, а так же, что этот эффект не идёт на пользу общению и созданию дружеской атмосферы. Поэтому, чтобы продемонстрировать уважение к своему собеседнику, они приняли для себя традицию при знакомстве присаживаться до уровня маленьких собратьев. Только сейчас приглядевшись, князь понял, что у сестры Халифа тоже было личное оружие, правда, клинок был не столь заметен в складках платья.

— Принцесса Розамунда, седьмая претендентка на престол Седельной Аравии, и наш замечательный цветок обаяния, доброты и ума, — представил восточный вельможа свою сестру.

— Мой брат чересчур любезен, — едва не шёпотом, произнесла она, сделав паузу. — Зовите меня просто Розой, пожалуйста. А Вы — князь Концерн, верно? — всё так же тихо спросила она, не поднимаясь в полный рост и ласково улыбаясь ему.

— Мне льстит, что столь прекрасная особа знает моё имя, — поклонился Концерн, дабы не показаться невежливым.

— Князь, — продолжая сидеть на его уровне, произнесла кобылица, — мы хотим попросить Вас об одной услуге.

— Я готов помочь нашим гостям всем, что в моей власти, — произнёс князь, однако насторожился, ведь звали только познакомиться.

— Мы должны передать один очень важный документ принцессе Луне, а её нет во дворце, — ответил за сестру Халиф. — И время, к сожалению, не на нашей стороне.

— Если принцесса Луна не получит этот свиток сегодня, мы все окажемся в большой опасности, — продолжила принцесса.

— Я предложу Вам простой путь, — улыбнулся князь, — Вы легко можете передать этот свиток принцессе Селестии, чтобы та отдала его своей сестре, либо же лично уберегла нас от опасности, о которой Вы только что сказали. Кстати, о чём Вы говорили?

Принцесса прищурила глаза и с каким-то сомнением посмотрела на своего брата, а тот едва заметно кивнул ей.

— Вы не доверяете принцессе Селестии? — изумился Концерн.

— О, нет-нет, — возразил Халиф. — Мы всего лишь опасаемся за неё.

Кобылица изменилась в лице и как будто решила подыграть брату.

— Видите ли, с этим документом могут работать только очень сильные пони, постоянно сражающиеся с кошмаром. Скажем так, это не совсем её профиль.

— Вы явно недооцениваете потенциал принцессы Солнца, — недоверчиво возразил Концерн. — Ей ни одна сотня лет. Она сталкивалась с такими проявлениями тьмы, с которыми иной пони не встретился за всю свою жизнь.

— Тем более, — посмотрел на него сверху вниз Халиф. — Мы не можем допустить, чтобы такое могущественное существо, как она, попало под влияние тёмной магии. Если же принцесса Луна потерпит поражение, у нас будет к кому обратиться за помощью. Принцесса Селестия уже однажды управляла и Солнцем и Луной. Принцесса Луна нет.

Казалось, аргумент был убедительным и князь поддался, реши однако подойти с другой стороны к этому вопросу.

— А что, собственно, находится в этом свитке важного, что мы должны рисковать жизнью и рассудком наших принцесс? — спросил Концерн.

— В библиотеке Иппосалима существует множество нерасшифрованных трактатов. Одним из них является и наш документ, смысл текста которого пока скрыт от нас, — тихо произнесла Розамунда. — Мы изучали записи Ишаака Сладозвона, и к этому свитку он часто отсылается, когда говорит о грядущем возвращении бурана раздора. По расчётам следующим из координат, оставленных Ишааком, то о чём он нас предупреждал, должно произойти в ближайшее время, счёт идёт на дни, возможно даже на часы. На большую точность в расчётах у нас не хватило бы времени и знаний. Но принцесса ночного неба сможет нам помочь. Вот только мы не знаем, где она, — Роза многозначительно посмотрела на Халифа.

— Принцесса Луна исчезла из дворца, и даже её гвардейцы не знают ничего о том, где её можно сейчас отыскать, — посмотрел Ан-Скакун. — Князь, Вы поможете нам?

— Честно говоря, я всё ещё не понимаю, почему принцесса Селестия не может Вам помочь с поиском младшей сестры. Она-то наверняка должна быть в курсе, — заметил Концерн.

— Увы, это не так. Я уже разговаривал с ней сегодня. Не упоминая того, зачем нам нужна Луна, я попытался узнать, где же она сейчас находится. Селестия предложила нам перестать беспокоиться, пояснив это тем, что внезапные вечерние прогулки вне Кантерлота стали нормой для её сестры последнее время. Однако, у нас нет времени ждать, когда она вернётся. Ещё раз, Вы сможете помочь нам? — начал терять терпение Халиф.

— Я постараюсь, но… — замялся князь, — А вы не разговаривали ни с кем из ночной гвардии постарше? Думаю, Вы всё-таки разговаривали со стражей, а с ними редко делятся планами.

— Боюсь, мы тут почти никого не знаем, — тихо произнесла Роза. — Мы не были в Кантерлоте уже достаточно долго с тех пор как последний раз видели Луну, да и тогда, несколько лет назад, мы не занимались знакомством с местными руководителями, а всё больше уделяли время ей. Капитан и фестралочка, которые всё время заботились о ней первое время, знают нас, но увы они тоже исчезли. Мы постоянно переписывались с Луной, и уже давно обещали нанести визит, однако дела не отпускали нас. Поэтому сейчас нам не к кому обратиться. Поскольку Вы — сопровождающий нашей делегации, мы и попросили Вас о помощи.

— Что же, тогда думаю, её обсерватория и канцелярия — первое место, куда мы наведаемся, — улыбнулся князь. — Я постараюсь помочь Вам, друзья мои. Следуйте за мной.

Дружба - это жизнь

Обычное утро

Они уходят к звездам

Идеология Плавленых и Кристаллизованных

Проблемы Понячьей Анатомии

Аллегро

Тысячелетний родственник: Испытание

Лихорадка субботнего вечера

Хранители Дискорда

Дипломатия