Два трека

Два Ритма

Когда я только устроился на Завод №37 в Сталлионграде, то пытался уловить среди местных звуков мелодию. Казалось, это не составит труда. Все необходимые элементы трека были на месте: гул конвейерной ленты вместо баса, негромкий перестук различных клапанов и ритмичный грохот промышленного пресса. Даже звук сверл напоминал мне о синтезаторах, на которых я прежде играл.

Казалось, это не составит труда.

После первой рабочей недели я сдался. В этом шуме не было никакого порядка — только хаотичная грохочущая машинерия. Для того, кто обладает музыкальным слухом, находиться в таком лишенном ритма месте было сущей пыткой. Всем остальным хватало маслянистой вони расплавленного металла и гнетущего полумрака, чтобы чувствовать себя погано.

Спустя шесть месяцев, две недели, четыре дня, четыре часа и девять минут после того, как начал здесь работать, я изо всех сил таращил закрывающиеся глаза, пока проверял сегодняшнюю партию водяных вентилей. Какая-то водопроводная компания заказала их десять тысяч для водонагревателей или чего-то в этом духе; мне было наплевать. Я лишь должен был убедиться, что в каждом из них одинаково круглые, ровные и аккуратные отверстия.

Я широко раскрыл глаза и, моргнув несколько раз, устремил их вверх, к ржавому потолку заводского цеха. Я искал взглядом что-нибудь интересное, признаки свободы, жизни, внешнего мира — да что угодно.

Это было так же бесполезно, как искать подобие мелодии в фабричном шуме. При постройке фабрики какая-то шишка решила, что лучше обойтись электрическим освещением и забыть про окна. Когда я увидел эти пустые безмолвные стены, то в очередной раз подумал о том, что хорошо бы найти этого умника и показать ему, что думаю о его гениальной затее. И в очередной раз я напомнил себе, что в тюрьме мне будет только хуже.

Но не птички или облачка занимали мои мысли, а намеченное на вечер выступление. Это было новое место, по крайней мере, раньше я там не играл. Даже если я надеваю костюм, менеджеры клубов обычно при встрече с катушек слетают из-за моего возраста. Но если получится пробиться сквозь предрассудки, и они позволят мне сыграть…

Пронзительный звонок заглушил производственную какофонию. Я инстинктивно зажмурился. Сигнал означал, что кто-то на линии накосячил. Я тихо молился. Только не я, только не я, толь…

— КРОССФЭЙД! ТАЩИ СВОЮ ЖОПУ СЮДА!

Блять.

Я повернул голову, чтобы убедиться, что путь свободен, но тут боль свела судорогой шею. На негнущихся ногах я прошел до конца конвейерной ленты, где стоял мой босс. Он был какой-то там важной шишкой из Мейнхеттена, но благодаря грубости и крикливости отлично прижился на Заводе №37.

— Это уже третий твой косяк за день! — кричал угольно-серый жеребец. Как же дерьмово слушать такое, но он был в два раза больше меня и сильно взбешен, поэтому я прикусил язык и решил не перебивать его. — Если тебе здесь не нравится, хорошо, но тогда вали нахер из моего цеха!

— Я сожа…

— И не говори “Я сожалею”. Покажи, что ты сожалеешь. Иначе… — ему не было нужды продолжать. Из-за частых выступлений до поздней ночи у меня было слишком много пропусков, опозданий и косяков. Даже если вмешается профсоюз, я и так уже шел по тонкому льду — еще одна провинность, и мне конец.

Мне нужна эта работа. Я старался не подавать вида, как сильно недоговорка босса напугала меня — не только из гордости, но и ради той, что стояла всего в пяти футах от нас.

Стил Миллc была чуть ли не единственным созданием на всем заводе, на кого мне было не наплевать. Конечно, именно ради денег я приходил сюда изо дня в день и строго по договору получал своевременную оплату, но из шестидесяти с лишним работающих здесь пони она одна относилась ко мне как к равному. Мы не дружили и, разумеется, не встречались, но все равно неприятно получать выволочку прямо у нее на глазах. Я подавил желание хотя бы мельком взглянуть на кобылку.

Босс покачал головой.

— Я ж тебя не хочу выгонять, пацан. Топай на место, нам нужно план выполнять.

Не обращая внимания на смешки остальных рабочих, я развернулся и поплелся к своему месту, от которого старался не отводить взгляда. Конвейерная лента вновь поползла, а позади меня раздался язвительный шепоток местного жополиза Райт Хуфа:

— Ути-пути, маленькому Кроссику всего-то нужно было стоять и ничегошеньки не делать, а он и тут облажался.

— Заткнись нахер, — ответил я на насмешку. Он хихикнул и стал передразнивать меня высоким голосом, чем раздражал еще больше обычного. Зато благодаря ему я смог немного спустить пар.

Наконец Райт Хуфу это наскучило, и я опять остался один на один со сном. Десять часов в день мне приходилось стоять тут столбом, наблюдая, как мимо проплывают маленькие кусочки металла; и я это ненавидел. Казалось, я наблюдал за тем, как бездарно уходят в никуда часы моей жизни.

Меня бесило, что не с кем поговорить о музыке: Миллс была слишком далеко, а остальные просто использовали бы мою страсть как новый повод для издевок. В отделе контроля качества числилось всего восемь пони, и все, кроме Миллс, на дух меня не переносили. Это смахивало на школьную травлю, когда ты вроде как сам виноват: мы не ладили, потому что они постоянно вели себя со мной как уроды. К тому же из-за возраста мне нигде не наливали, хотя я и так ни за что не пошел бы с этими кретинами в бар.

Меня бесило, когда меня звали тем именем, что выбрали родители. Смотря кого вы спросите, меня то ли выперли из их «идеального» огороженного белоснежной изгородью мирка, то ли я сам ушел в начале шестнадцатого года жизни. Я забрал с собой то скудное оборудование и треки, что у меня были, и никогда не оборачивался назад. В независимости есть свои преимущества, но она также подразумевает, что мне пришлось заботиться о еде и крыше над головой, полагаясь только на свои силы. Никто не хотел брать на работу пони моего возраста, из-за чего мне и пришлось пойти на эту Селестией забытую фабрику.

Меня бесил Завод №37. Меня бесила эта тюремная камера без окон, в которую нас всех запихали. Меня бесил запах масла и расплавленной стали, которым провоняла моя грива и хвост; как бы тщательно я их ни мыл — запах не пропадал. Меня бесило, как невыносимо тянется здесь время.

А больше всего меня бесило то, как же здесь было шумно. В клубах, где я играл, тоже било по ушам, но в тех звуках была душа. На Заводе №37 не было ничего, кроме гвалта.

Мысленный монолог не сильно спасал ситуацию, но дал мне повод тихо усмехнуться. Это не будет иметь значения, когда я заберусь на самый верх. Я напомнил себе о вечернем выступлении. Оно будет заслуженной наградой после этого цеха. Мысль о музыкальном освобождении сделала остаток моего повседневного заключения менее невыносимым.

---

Менеджер клуба решил докопаться до моего возраста. Спас меня один из завсегдатаев.

— Ты знаешь, кто это? Астросрифф самый очуменный диджей в округе! — он не мог правильно произнести Astro$RF, но, несомненно, узнал меня по прикиду. Черный влажно поблескивающий латексный костюм носили немногие. Среди немногих был я. К тому же сегодня запоминающийся вид обеспечил мне выступление.

Менеджер пожал плечами и подозвал двух работников. Втроем мы установили и настроили оборудование: вертушки, динамики, лазеры. Когда мы закончили, первые пони уже просачивались в клуб. Уже совсем скоро. Я немного нервничал, но проверил треки и убедился, что они расставлены в правильном порядке.

К десяти клуб погрузился во тьму, включились ультрафиолетовые лампы. Вокруг засияло море неона. Менеджер кивнул. Я улыбнулся. Он представил меня, и я запустил запись. Пони переместились на танцпол. Трек начал набирать обороты. Напряжение достигло предела.

Ритм-секция замерла на мгновение, и моя музыка встряхнула зал.

Я всегда тщательно выбираю первый трек, но только первый. Когда толпа приходит в движение, уже она выбирает музыку. Улавливать настроение пони за моей платформой не составляет труда. Сложнее подбирать подходящий к нему трек.

Стробоскопы и лазеры на мгновение высветили столики. Они были пусты. Все, кто был в клубе, сейчас оказались на моем танцполе. Я улыбнулся.

После первого трека толпа как следует разогрелась и жаждала продолжения. Я пустил для них тяжелый ритмичный бит. После этого дал им передохну́ть под плавный транс-микс. Увидев, как всех от него проперло, я и сам загорелся, словно глоустик. В клубе музыка живет в каждом. Ради этого я и жил.

Чуть позже жеребец с шипастым ирокезом попросил меня смиксовать два трека. Когда я услышал названия, то решил, что он свихнулся. Но чем больше я обдумывал этот вариант, тем лучше понимал, как же стоит их свести. Четыре трека спустя атмосфера в зале стала идеальной для его заказа. Я назвал тайтлы, крутанул диски, и волшебство началось.

Начал я с более тихого трека. Он был медленней предыдущего, поэтому часть клабберов перестала танцевать, не сумев поймать ритм. Я ухмыльнулся и выкрутил до предела фейдер. Зазвучали сразу оба трека, и когда их басы ударили одновременно, пони восторженно закричали. Эйфория переполняла меня. Микс еще не закончился, но я уже знал, что у меня получилось.

Жеребец, заказавший микс, встал на задние ноги и проорал:

— ДА!

Когда микс закончился, он тут же прискакал и оперся о стол:

— Охереть, было круто! — прокричал он.

Я едва его расслышал, но кивнул:

— Спасибо большое, но отойди от сцены! — я его прекрасно понимал, но рисковать оборудованием за несколько тысяч монет мне как-то не хотелось.

— Прости, прости! — виновато отозвался он.

Он отошел на пару шагов назад, и я подмигнул ему:

— Не парься, чувак. Рад, что тебе понравилось.

Он кивнул и крикнул: «Пис!». Затем подошел к своей кобыле и они продолжили танец.

Около полуночи я пустил довольно долгий трек, чтобы отойти на перерыв. Выступление было потрясающим, но из-за костюма мне стало дико жарко. Оказавшись за сценой, я ополовинил бутылку с водой. Вторую половину я вылил прямо внутрь костюма.

Ночь продвигалась прекрасно. И я знал, как сделать ее еще лучше. Вода хлюпала под копытами, пока я шел к своей сумке за коробочкой с таблетками. Мой «походный» запас. Вокруг никого не было. Я проглотил одну и выпил еще один стакан воды, а потом вернулся на сцену, чтобы закончить выступление.

Остаток вечера пролетел среди размытых красок и эйфории. Меня засы́пали просьбами. Я выполнил все. И ни в чем не облажался. Нет, конечно, в одном миксе я слишком резко дернул фейдер. А в очередном сингле излишне задрал бас. Но никто не заметил.

К моменту, когда выступление закончилось, клуб практически опустел. Ушел даже мой шипастый друг со своей кобылой. Середина рабочей недели, трудно ожидать большего. Я начал собирать оборудование. Подошел менеджер:

— У тебя талант, парень. Это точно.

— Спасибо, — я пытался не хрипеть. У меня пересохло в горле. Краем глаза я все еще ловил цветные всполохи, и я знал, почему...

— Тебя завтра нигде не ждут? — спросил он. Я помотал головой. — Тогда почему бы не оставить эту херь здесь? Завтра должен быть какой-то придурок, но за пятьдесят монет место твое.

— Здо́рово, — вот и всё, что я сказал. Внутри я прыгал от счастья. Пони, которого из-за меня прокатили, не позавидуешь, но, даже с учетом взятки, я заработал за две ночи больше, чем обычно за неделю. В том, другом месте. Но если и дальше все пойдет как надо, мне понадобится только одна работа. Моя работа.

Мы с менеджером ударили по копытам. Он передал мне полный кошелек, я пошел к бару. Прежде всего, нужно чего-нибудь выпить. А потом, несмотря на адреналин и наркоту в крови, надо отправляться спать.

Кобыла за стойкой придвинула напиток ко мне. Он обжигал ноздри. Я отодвинул его обратно.

— Не обижайся, детка, но мне бы воды. — Она пожала плечами и проглотила пойло одним глотком. Ей же хуже.

— Думаю, мне это стоит запомнить на будущее, — донесся до меня тихий шепот. Я повернулся и встретился с парой полных жизни голубых глаз. Один подмигнул мне. — Держу пари, тебе не терпится снять свой прикид.

О, так это одна из тех ночей. Я забыл, что планировал отоспаться, и подмигнул в ответ.

— Чтобы снять его, нужна пара ловких копыт… или губ.

Барменша усмехнулась и подала стакан. Я не обратил на нее внимания. Пони на моей стороне барной стойки интересовала меня куда больше. Я выпил воду и оглядел мою изумрудно-зеленую спутницу снизу доверху.

— Сделаю в лучшем виде, — ответила зеленая пони. Розовый язык облизнул зеленые губы. Одна моя бровь взметнулась поверх темных очков. Ходить вокруг да около не было смысла.

Я обернулся и встретился взглядом с менеджером.

— Завтра в это же время, — крикнул я. Он ответил кивком.

Когда я обхватил передней ногой мою спутницу, менеджер как-то странно посмотрел на меня. Возможно, он вообразил, что я еще «слишком мал» или еще какую-то хрень. Тоже мне, мамочка. В жопу его. Моя ночь, мое дело.

Выбравшись наружу, мы тут же окунулись в ночной холод. Прогулка до дома заняла больше времени, чем обычно, ведь ко мне прижималась моя вечерняя спутница; сквозь латекс костюма я ощущал, как она нежно водит носом по моей шее. К счастью, я жил не так далеко.

Стоило нам на три шага отойти от входной двери, как меня тут же прижали к стене моей берлоги. Наши губы встретились, а языки устроили дикий танец; эта пони не теряла времени понапрасну. Как только выдалась возможность, я протянул копыто и стянул наброшенный поверх моего рога капюшон. Затем она бережно убрала темные очки с моих глаз.

На секунду возникла пауза. Я заполнил ее вопросом.

— У тебя имя-то есть?

— А у тебя, Астросёрф?

Я ухмыльнулся. То, как писалось мое сценическое имя, вводило в ступор некоторых фанатов. Но только не ее. Прежде чем я смог ответить, моя партнерша ухватилась зубами за собачку молнии на костюме и потянула ее вниз. Немного командной работы, и я выскользнул из костюма. Мы двинулись в спальню.

Планированием моей квартиры занимался какой-то кретин, так что у меня было не так уж много свободного места. Но сейчас это не имело никакого значения. Кобыла толкнула меня на кровать и поспешила устроиться рядом. Мы вновь впились друг в дружку, тяжело дыша. Я занял позицию сверху, продолжая работать языком и скользя копытами по стройному телу партнерши.

Но я не долго оставался хозяином положения. Одним плавным движением мы поменялись местами, и уже зеленая пони прижимала меня к изголовью кровати. Я уселся. Моя партнерша скользнула вниз. Теперь вместо того, чтобы целовать меня в губы…

Чтоб меня.

Пульсирующий жар затуманивал разум, но, вздрогнув, я сумел отметить для себя время, что показывали часы на прикроватном шкафчике. 3:36. Рядом с часами я заметил еще одну маленькую жестяную коробочку. Мой «личный» запас. Я ухмыльнулся, схватил ее и открыл. Когда я предложил содержимое моей партнерше со столь хорошо подвешенным языком, то запнулся.

— Н-не х-хочешь одну?

Ни слова в ответ, просто подкралась кошкой и слизнула одну таблетку прямо из коробки. Я ощутил соленый вкус собственного тела в поцелуе, таблетка проскользнула мне в рот. Вторая доза за ночь начала растворяться у меня на языке. Все ускорилось. Мир стал более четким. Он светился. Плавился.

Моя партнерша снова опустилась вниз, возвращаясь к тому, на чем остановилась. Я больше не мог сдерживаться. Плечи упираются в изголовье. Глубокие, резкие вдохи.

Комната содрогнулась, когда мой разум захлестнула волна экстаза.

---

Я проснулся с жуткой головной болью, ощущением, словно мне песка в рот насыпали, и чужими бедрами вокруг моей шеи. Это было далеко не худшее утро после бурной ночи, которые мне довелось встретить; вид, несмотря на это, был не лучшим. Я поднял переднюю ногу и уставился на часы.

8:07.

Блять.

Я выполз из кровати и поплелся в ванную чтобы оценить, насколько все плохо. Глаза были красными и воспаленными, а шерсть на щеках была измазана чем-то… липким. Мое отражение скорчило гримасу, прежде чем я сполоснул лицо.

Некогда было тратить время на сожаления, ведь я просто адски опаздывал на работу. Я подбежал к распахнутой настежь входной двери. Быстро оглянувшись на спальню, я пожал плечами. Не то чтобы тут было что красть.

Галопом я ринулся на Заводу №37. Мне была нужна эта работа; я не мог допустить, чтобы меня уволили. Я лихорадочно пытался подобрать убедительные оправдания, но все они рушились, словно карточный домик. В итоге я бросил это занятие и просто молился, что удастся проскользнуть незамеченным, и моя история о якобы потерянной карточке не приведет к выговору.

В 8:16 я прошел мимо Миллс. Она нахмурилась и пихнула мне в копыта коробку бракованных вентилей.

— Ты у меня в долгу.

Спасительница. Моя благодарность не знала границ:

— Извини, Миллс, я просто...

Она зажала нос и отмахнулась от меня передней ногой. Вся моя эйфория моментально улетучилась, и я сделал шаг назад. Миллс виновато на меня взглянула.

— Прости, Кросс, но от тебя воняет.

Я пожал плечами и вернулся на свое место, опустив магией неисправные вентили в коробку. Теперь, когда я мог не беспокоиться о своем опоздании, я чувствовал себя грязным бомжом: моя шкура была мокрой от пота, а грива чесалась. Затем адреналин схлынул, и я вспомнил, где предстоит пробыть следующие… девять часов и тридцать восемь минут. За обеденный перерыв мне надо было сбегать домой и принять душ, так что сегодня меня будет мучить не только скука, но и пустой желудок

Борясь с отяжелевшими веками, я начал проверять вентили, отмечая в голове: Хороший. Хороший. Хороший. Хороший. Плохой! Я подхватил испорченный вентиль и опустил в коробку. Следующий вентиль оказался хорошим. И следующий. И тот, что за ним.

Мои веки были тяжелыми, словно бетонные плиты, но я смог продержаться первые несколько часов, так и не отключившись. Часам к десяти нарисовалась другая половина отдела контроля качества, в том числе и босс. Он на несколько минут заглянул в свой офис, затем вышел и, подойдя сзади, навис надо мной. Это было добрым знаком; все, что он от меня хотел, можно было решить, не отходя от линии.

— Добррутро, — произнес я заплетающимся языком вопреки всем попыткам избавиться от страдальческих ноток в голосе.

— Ты не отметился на входе. — счастлив он не был, но не был и зол. Это меня устраивало.

Я напоказ стукнулся лбом о металл конвейерной ленты. Я не рассчитал силы, так что перед глазами поплыли маленькие огоньки. Я отошел назад, углядел неисправный вентиль и отправил его магией в коробку.

— Карточку дома оставил, – извинился я. Следующие восемь вентилей выглядели нормально, так что я повернулся к нему лицом.

Он оглядел меня с ног до головы.

— Я б тебе жопу надрал, если бы ты уже не выглядел как дерьмо, — сказал он. Из его уст это было едва ли не заботой.

— Всё в порядке, босс? — спросил я, возвращаясь к линии.

Копыто влепилось мне в затылок, и я едва не ударился о конвейерную линию во второй раз.

— Не наглей, парень. Просто следи за чертовыми вентилями, — пробурчал он. Затем отступил от меня на пару шагов и сказал, повышая голос: — И прими душ! Пиздец как воняешь!

Я постараюсь быть любезным, решил я в душе, потирая затылок. Можно настрочить жалобу в профсоюз, но я и так был в трех шагах от двери́ на выход. Никто не станет связываться. Да и почти каждый время от времени получал затрещину; это было своеобразным проявлением дружелюбия нашего босса.

Как бы то ни было, его прощальное распоряжение было верным. Если бы я был совсем уж умником, то вполне мог истолковать его слова буквально и не мешкая отправиться в комнатку уборщика, но голова все еще побаливала от удара. Действительно, не стоит наглеть.

Вскоре после того как босс ушел, появился Райт Хуф, чтобы занять свое место на линии «А». И, естественно, он не упустил шанса пройтись по поводу моей гигиены.

— Фу! — крикнул он делано. — В твоих трущобах вообще, что ли, не моются?

Подколка оказалась меткой, так что я решил пропустить ее мимо ушей и продолжил проверять вентили. Да, я жил в беднейшей части Сталлионграда. Дело вовсе не в том, что я не мог снять квартиру получше, просто у меня были свои приоритеты. Оборудование диджея обходилось недешево, причем не только при покупке, но и в обслуживании. Я не мог позволить себе квартиру получше.

Наверное, единственным излишеством, которое я себе мог позволить, стали мои маленькие расширители сознания, ведь после долгого дня на заводе, даже если у меня не было выступления в клубе, я все равно нуждался в способах улететь в музыкальную высь. Ничто не могло заменить контроля над толпой, но наркотики позволяли вкусить отголоски этого ощущения.

За десять минут до перерыва на обед я составил план. У меня есть полчаса, двадцать минут я потрачу на то, чтобы добраться до дома и обратно. Остается десять минут на душ и, если успею, на еду. Я не чувствовал голода, но это из-за вчерашней наркоты. Если я сейчас что-нибудь не съем, то буду голоден как волк всю оставшуюся смену. Фабрика и без этого была прекрасной пыточной камерой; дополнительные терзания мне были ни к чему.

Когда прозвенел звонок на обед, я вылетел с фабрики на полной скорости. У меня было всего полчаса, но я смог сэкономить немного времени: мой внешний вид и запах буквально сметали встречных пони с дороги.

Вбежав в здание, я через две ступеньки понесся на свой этаж, пробежал через дверь и ворвался в душ. Горячей воды снова не было, так что следующие несколько минут я хватал ртом воздух, пока мое тело пронзали ледяные клинки. В конце концов, мне удалось отмыться дочиста, пока под моими ногами, кружась, устремлялся в слив молочно-белый коктейль из воды, талька и пота. У меня были смешанные чувства насчет моего костюма, но чтобы влезть в него, необходимо было либо припудриться, либо побриться. Я выбрал первый вариант.

После душа осталось немного времени на еду, хотя голод так и не пробудился. Решив все же что-нибудь впихнуть в себя, я потрусил по коридору на кухню.

И встретился взглядом с парой голубых глаз.

Мое сердце упало, я остановился как вкопанный.

— Добро пожаловать домой, — промурлыкала изумрудная пони.

К этому времени я уже привык, что есть пони-прилипалы, которые любят оставаться на следующий день. Вот почему я предпочитал проводить такие ночи в качестве гостя, а не хозяина. Я не мог вспомнить, почему же не поступил так и прошлой ночью. Между тем я спросил:

— Почему ты еще тут?

— Я проснулась здесь. — на ее лице промелькнула улыбка. — Я не привыкла, что мне вот так разрешают оставаться одной в чужом доме.

Я подошел к кладовке, вытянул оттуда банку арахисового масла и перенес ее на стол. Моя гостья продолжала болтать, пока я варганил себе сандвич.

— Прошлая ночь была фан...

— Прошлая ночь, — я раскрыл магией входную дверь с такой силой, что она ударилась о стену, — была прошлой ночью.

Ее голубые глаза дрогнули, я подумал, что сейчас она разрыдается. Но зеленая пони и не думала плакать, она подошла ко мне и откусила кусочек моего сандвича.

Я протестующе всхрапнул, но меня заткнули языком, что упорно прокладывал путь в мой рот. За ним последовал и кусочек сандвича. Затем она похлопала меня по щеке копытом.

— Увидимся вечером, Кроссфэйд.

Я выплюнул пищу, принятую из вторых… губ, и дверь затворилась за моей спиной. Я уставился на дверь, силясь понять, что же сейчас произошло. Как-то совершенно не радовало, что меня попыталась кормить рот-в-рот какая-то «ИЗВРАЩЕНКА!» — крикнул я вслед и бросил сандвич на кухонный стол. Он проскользил по гладкой поверхности и уткнулся в корзинку, где я хранил всякую важную почту и вещи вроде…

Моей карточки.

Я ударил себя по лбу, удивляясь собственной тупости. Мне совсем не улыбалось, чтобы фанаты знали мое реальное имя, иначе все смешается в кучу.

Проклиная все на свете, я уставился на часы. Поток проклятий усилился. Схватив долбаную карточку, я вылетел на улицу и понесся со всех ног к Заводу №37.

В этот раз я успел даже с некоторым запасом, не то что утром. Я взглянул на часы, секундная стрелка еле ползла. Вдали от сборочного конвейера время летит незаметно, но стоит отметиться на проходной — оно вновь замедляет свой бег.

Я вернулся на рабочее место в 13:32, так что до конца смены оставалось всего лишь четыре часа и двадцать восемь минут. В этот раз поток вентилей полз медленней, чем утром; кто-то из верхушки профсоюза, похоже, смекнул, что иначе мы закончим работу раньше времени. Я рассмеялся вслух над нелепостью ситуации. Шестнадцать монет из положенных еженедельно трехсот, а вся радость в том, что теперь можно изнывать от скуки на пониженной скорости.

К двум часам все это меня настолько доконало, что я начал проверять вентили на конвейере за моей спиной. Благодаря цепкому взгляду и магии единорогов я мог присматривать за двумя потоками сразу. Десять минут спустя Райт Хуф наконец соизволил отреагировать:

— Чего тебе надо, шлюшка?

Я усмехнулся подтексту. Я не слишком привередлив, когда речь заходит о расе, окрасе и поле партнера, но у меня все-таки есть определенные принципы.

Пять минут спустя Райт Хуф вздохнул.

— Ладно, зачем ты делаешь что-то сверх нормы?

Я проверил свою линию. Хороший вентиль. Проверил его линию. Плохой вентиль. Выудив его, я ответил:

— Причина та же, почему я вообще что-то делаю в этом пекле. — я кинул вентиль в его ящик. — Чистая. Мать ее. Скука.

Теперь пришел его черед усмехнуться.

— Ты хоть понимаешь, за сколько ниточек пришлось потянуть боссу, чтобы ты мог здесь работать? Ты мог бы проявлять больше уважения...

— Ты мог бы попробовать дышать на дне озера.

— ...ну или хотя бы перестать вести себя так, будто ты лучше нас всех вместе взятых. — он обернулся и посмотрел мне в глаза. — Тебе скучно? Да что вы, блять, говорите. Смирись с этим. Либо так, либо вали.

Я фыркнул:

— Да, хотелось бы мне все это бросить…

— Так заткнись и не ной, — отрезал Райт Хуф. — Может, если прекратишь вести себя как плаксивая маленькая сучка, Миллс когда-нибудь сходит с тобой на свиданку.

У меня пересохло во рту.

— Как ты…

— Потому что я не слепой. И я знаю, что ей нравится всякое отребье, хотя и не должно бы.

— Тогда зачем вообще рот раскрывать? — проворчал я, пытаясь не обращать внимания на его гребаное самодовольство.

Краем глаза я увидел, как он снова обернулся ко мне.

— Та же причина, что стоит за любым нашим взаимодействием, Кросси. Чистая. Мать ее. Скука.

Он был самодовольным жополизом, но остававшиеся два часа и тридцать шесть минут до конца смены я раздумывал над его словами. В частности, думал о нас с Миллс. Не знаю, была ли она и впрямь такой милой или только на фоне других рабочих с завода, но я хотел узнать ее поближе. Единственная проблема в том, что вокруг нее ошивалась кучка тупиц из нашего отдела, так что остаться с ней наедине...

Я тряхнул головой. Зная Райт Хуфа, все это может быть тщательно просчитанной струей дерьма, чтобы подтолкнуть меня переступить черту.

Наконец подошел конец дня, и я отметился, что ухожу с работы. Когда я повернулся, передо мной стояла Миллс. Она одарила меня мимолетной улыбкой, прежде чем сказать:

— Постарайся сегодня вовремя лечь спать, хорошо?

Я кивнул, прошел мимо нее, через дверь и на улицу. Хоть я и сумел скрыть прилив чувств при Миллс, моя прогулка до дома была на редкость приятной.

Когда я добрался до квартиры, то порадовался, что никто не поджидал меня снаружи, как позабытый багаж. Войдя внутрь, я сполна ощутил, что нужно поспать. Сперва я подобрал сандвич с кухонного стола. Он был слегка черствым, но я не мог разбрасываться едой.

Я запил его большим стаканом воды; после этого я на автомате дошел до кровати и завалился спать.

---

Звонок. Открываю глаза. 20:30. Облизываю губы. Два часа до начала выступления, но нужно разобраться еще с парочкой дел. Например, выпить воды. И еще раз принять душ.

Закончив с этим, я прихватил средства для чистки из прикроватного шкафчика. Мой костюм так и лежал посреди прихожей, словно сброшенная оболочка гигантского насекомого. Вычистив его до блеска, я вставил пару свежих батареек в шею. LED-экран зажегся. Времени до начала выступления оставалось совсем мало, когда я наконец-то преобразился в Astro$RF’а.

Перед уходом я положил на место чистящие средства. Раз уж это принесло мне удачу прошлой ночью, я открыл жестяную коробочку и закинулся таблеткой.

Какая-то новая сучка уставилась на меня на лестнице. Нахер ее. Когда до начала остается совсем немного, ничто не способно меня остановить. Я вышел наружу и направился прямиком в клуб.

Я зашел через непримечательный боковой вход. Клуб был пустым и безжизненным, за исключением работников. Двери открываются в 21:45 — пони заполнят пустоту. Я улыбнулся и начал подбирать миксы на вечер — это вдохнет сюда жизнь. Звук в моей голове переливался всеми цветами радуги и искрился. Я снова начал заводиться.

Вчерашняя команда занималась установкой оборудования. Я просмотрел свою подборку винила. Там оказалась пластинка, которую я давно не ставил. Будет открывать. Я продолжил перебирать подборку в поисках вдохновения. Сейчас я был на пике, во мне бурлили идеи и билась энергия, ночь обещала быть ураганной.

Команда расставила оборудование и принялась за подключение проводов для меня. Они не обязаны были этим заниматься.

— Спасибо, ребята, но звук я и сам настрою, — я широко улыбнулся.

Один из них хмыкнул, остальные лишь пожали плечами. Я остался наедине со своим оборудованием: подключил кабели, затем проверил микрофон на других колонках. Все было готово.

Второй раз за эти два дня толпа хлынула внутрь. В десять менеджер поднялся на сцену, схватил микрофон и скомандовал:

— Приготовьте свои копыта, этой ночью зажигает диджей Астросерф!

Я запустил трек. Пронзительный электронный визг пронесся по клубу.

— Блять! — я поморщился, и заметил неподключенный кабель. Я воткнул его на место, звук пришел в норму, и я вновь запустил трек. Но сделанного не воротишь. Пони медленно заполняли танцпол. Слишком медленно. Я чувствовал, что на самом деле им глубоко пофиг. Я перешел к миксу. Еще один сингл. Кто-то сделал заказ. Я моментально исполнил.

Когда подошел перерыв, я с жадностью набросился на воду и постарался привести голову в порядок. В следующий раз обязательно дважды проверю кабели. Еще одна таблетка и еще один глоток воды, и вот я уже снова готов летать и нырять.

Короче говоря, такого отстойного выступления у меня еще не было. Оно не было «провальным», ничего такого, но сегодняшняя ночь тянула максимум на «приемлемо». Я могу лучше. Но независимо от того, что я делал, какие миксы ставил, или насколько громко меня приветствовала толпа — я просто не чувствовал музыку.

В три часа ночи я закончил на сильной ноте, поставив самый тяжелый трек, что был у меня в запасе. Приличная часть пони осталась на все выступление. Мой старый знакомый с колючками вместо гривы опять пришел; разумеется, он не упустил шанса сделать еще один заказ. Я исполнил его, но тот удостоил меня лишь благодарным кивком.

После того как последний трек затих, зажглись огни и толпа рассеялась, я начал все разбирать. Отчасти из вежливости, но отчасти и потому, что на пятницу мы не договаривались.

Подошел менеджер и выдал мне оплату за ночь. В этот раз кошелек оказался как-то полегче. Он кивнул.

— Ты неплох. Для пацана. Жаль, что выходные у меня уже забиты. Но оставь мне визитку, и я найду, кому ее показать.

Это как удар под дых, когда вот так намекают, что больше выступлений у тебя тут не будет.

— У меня… Боюсь, у меня нет карточки, — когда гордость уязвлена, а в горле пересохло, трудно звучать оптимистично. Но и истерить по поводу того, что меня не зовут выступать, я тоже не мог.

Он кивнул и дал мне кусок бумаги и ручку:

— Напиши свой адрес.

Так я и сделал.

— Я дам знать, если будут какие-то предложения.

Менеджер прочел адрес на бумажке. Его глаза округлились, но он промолчал. Умный дядя.

Я поблагодарил его и протянул копыто. Он потряс его, кивая головой.

Команда занялась разборкой моего оборудования. Я подошел к барменше.

— Тебе воды, да? — усмехнулась она. Я кивнул в ответ. Несмотря на свое настроение, она налила полный бокал. — Так жаль, что ты к нам не вернешься.

Я выпил воду так быстро, как только мог. Как же хотелось плеснуть ей прямо в ухмыляющуюся морду.

— Спасибо за воду и приятных выходных. — милашка барменша задела меня за живое. Я опустил полупустой стакан на барную стойку и поплелся прочь.

В коридоре за сценой я забрал тележку. Раньше она служила для перевозки багажа в каком-то модном отеле, но мне она была нужнее. Команда помогла загрузить ее, когда я подошел к столу. Когда все мое оборудование и треки были надежно уложены, я вытолкал тележку за дверь и направился обратно в квартиру. Один.

Не считая той, что стояла под уличным фонарем неподалеку от моего дома. Когда я подошел ближе, то с ужасом ее узнал.

Не хотелось мне сейчас компании.

— Они не позвали тебя завтра выступать? — спросила зеленая пони.

Ну вот зачем напрямик говорить очевидное? Особенно когда от него настолько горько.

— Нет, — быстро ответил я, обходя тележку, чтобы открыть дверь.

— Помочь с грузом?

Я остановился. Даже с магией я скорее сдохну, чем затащу тележку наверх в одиночку. Но я знал, что «предложение помощи» подразумевает «приглашение на ночь».

Я не горел желанием трахаться, ну да похуй. Еще меньше мне хотелось навернуть оборудование.

— Конечно, — пробормотал я.

Мы поднялись на мой этаж, и я затолкал тележку на кухню. Заглянувшая ко мне уже во второй раз гостья заперла дверь. Я раздраженно прищурился и откинул капюшон. Я даже подумывал принять таблетку, но пошло оно нахер. Они стоили семь монет за штуку, а я и так почти на мели.

Гостья успела стянуть мои очки, пока я снимал костюм. Я изобразил удивление, а затем мы проследовали по коридору, слившись в поцелуе.

Мы добрались до кровати, пробыв там добрых десять минут, шумно дыша и крутясь. Я ничего не почувствовал. Когда все стало совсем уж плохо, я сел.

— Что не так? — спросила разочарованная партнерша.

— Я ничего не почувствовал этой ночью, — это было правдой.

— Что… я могу лучше! — оборонительно выпалила она.

Я бросил на нее быстрый взгляд.

— Что? Нет, дело не в тебе. Ты… та же, что и прошлой ночью. — я сделал паузу. — Не знаю, в чем дело, — соврал я.

Она приподняла темные очки. Все такие же голубые глаза.

— Ты ненавидишь свою дневную работу, да?

Это был чувствительный удар. Кто-то левый понял это после первой же встречи? Я призадумался над этим. Был ли Завод №37 единственной вещью, которую я ненавидел? Нет. Я ненавидел… всё, кроме выступлений. Когда у меня не было выступлений, мои ночи были лишь пустыми пятнами наркоманских симфоний. Жеребцы и кобылки, с которыми доходило до постели, просто принимали правило «один раз и все». Придерживался я его по многим причинам.

Мое длительное молчание она истолковала как «да». Я вздрогнул, когда кобылка уложила меня на кровать и заключила в объятья. Для меня это было ново: объятия были полны сочувствия, а не грязи и похоти. Копыто погладило мой живот.

— Так почему ты терпишь ее, если так ненавидишь?

Пришлось задуматься и над этим. Если я потеряю работу, то окажусь бездомным. Никаких клубов. Никакого оборудования. Никакой музыки. Я смотрел в сторону от партнерши, но все равно плотно зажмурил глаза.

— Потому что должен. Иначе умру.

Я не выдержал и расплакался. Я был жалок. И насколько! Я пытался вести себя, как подобает личине Astro$RF’а, но меньше чем за два дня случайная пони разгадала, что все это херня на постном масле. А я даже имени ее не знал.

— Да кто же ты такая? — спросил я, всхлипывая и поворачиваясь, чтобы взглянуть в ее голубые глаза.

Моя кровать была пуста.

Слезы остановились, дыхание сперло. Я нервно обыскал глазами свою крохотную комнату. Я был совершенно один. Копыто терлось о мой живот, но взглянув вниз, я обнаружил, что глажу сам себя.

Я снова мог дышать, но каждый быстрый вдох приносил мне только боль. Я ощупывал покрытый буграми матрас в поисках темных очков. Я не смог их найти. Вместо этого я натолкнулся на жестяную коробочку для таблеток.

Я открыл ее, и возненавидел себя еще сильней. Моего личного запаса всегда хватало на месяц. Но теперь, спустя всего восемь дней после встречи с поставщиком, коробочка была пуста. Я швырнул ее об стенку. Неужели я настолько утратил контроль над собой?

Жажда душила меня. Нужно было выпить воды. Я уже шел по коридору, когда с ужасом увидел, что кто-то меня там поджидает. Я моргнул. Это был всего лишь мой костюм. Дурацкая… хреновина! Я плюнул на него. Затем я разглядел темные очки, что лежали рядом с ним на полу. Здесь они и были все это время…

Это уже слишком. Я молнией вбежал в ванную и присосался губами к носику крана в отчаянном поцелуе. Вода помогла мне немного прийти в себя. Когда я отлип от раковины, то уже мог мыслить более-менее рационально. И первое, что пришло мне в голову — это вопрос. Что же я сделал с собой?

Я взглянул в зеркало и поперхнулся: оттуда на меня взирали те самые голубые глаза! Я сморгнул, и вот они уже опять привычного малинового оттенка. Я едва успел повернуться к толчку, как меня тут же вырвало. Когда спазмы закончились, я выпил еще воды. Затем я разрыдался.

Когда я учился в школе, то краем уха слышал страшные истории о скатившихся торчках-неудачниках, которые творили невесть что под кайфом. Не нужно быть гением, чтобы сообразить — теперь и я стал таким неудачником. Перешагнуть черту оказалось легко, а мой затуманенный разум создал эту «гостью на ночь».

Когда я был еще сопляком, то много чего натворил, но я всегда убеждал себя, что в этом виноваты учителя или мои родители, что они специально меня подставляли. Теперь же мне некого было винить, кроме самого себя.

Себя… Я ошарашенно уставился в никуда. Кто же я?

Я вернулся на кухню и взял в копыта заводскую табельную карточку с моим именем на ней. Кроссфэйд. Мальчишка. Идиот. Никто.

Я обернулся и посмотрел на костюм, которому я так хотел соответствовать. Astro$RF. Знаменитый. Талантливый. Обожаемый.

Я вспомнил о коробочке, что осталась в спальне. Именно таким я и был. Поддельным. Пустым. Жалким.

Я медленно сполз на кухонный пол, обливаясь слезами. Я ненавидел себя все больше и больше с каждым новым пропитанным болью вздохом. Почему-то все пошло не так. Я собирался вкалывать на дневной работе, откладывать деньги на музыкальные шоу и в результате подняться до самой вершины. Но два трека моей жизни просто не свелись один с другим.

Никакого ритма, лишь шум.

Внезапное озарение поразило меня: это всё из-за клубов. Именно там я впервые закинулся, нашел первого торгаша… и в последнее время я устраивал представления все чаще и чаще. Каждый раз, когда я выходил на сцену, ничего не стоило проглотить таблетку или две…

Я потряс головой. Нет, это из-за Завода №37. Из-за этой жалкой дыры мне нужны были наркотики. Но в моем возрасте либо идешь работать, либо…

Меня передернуло. Я не хотел торговать своим телом. Пускай я уже не был «чистым и невинным», но все же у меня были принципы.

Я вздохнул и опять потряс головой. Виной были и клубы, и завод. И то, и другое составляют мою жизнь. Вместе они и сведут меня в могилу. Придется оставить что-то одно.

Я подошел к мусорной корзине и перенес туда же телекинезом табельную карточку. Она не исчезнет в никуда, если ее просто выбросить, но пришло время сделать окончательный выбор: сохранить ее, либо избавиться навсегда. Я пообещал себе, что если брошу табельную карточку, то окончательно и бесповоротно: я пойду ва-банк. Раздобуду флаеры и визитки, начну рекламировать себя 24/7 и буду молиться Селестии, чтобы она не позволила мне сдохнуть в сточной канаве.

Но если я сохраню ее, то так тому и быть. Я продам оборудование, положу деньги в банк, начну потихоньку копить сбережения. Когда я стану достаточно взрослым, чтобы уже иметь приличную работу с нормальной занятостью, то вернусь за диджейский пульт.

Это был безопасный путь. Рациональная часть моего сознания вопила, чтобы я выбрал именно его, причем еще с того самого момента, как я покинул отчий дом. Но мысли о долгой разлуке со своим призванием пугали меня. Музыка жила во мне; я не могу просто так взять и забыть про нее.

Затем я вспомнил, кем же на самом деле был и почему вообще столкнулся с этим трудным выбором. Я впервые понял, как же я, должно быть, выгляжу в глазах других рабочих. Я ненавидел завод, но, быть может, Райт Хуф прав. Может, если я стисну зубы и смирюсь, может, если начну жить по-другому, то дела наконец-то пойдут в гору. Может, у меня даже что-то получится с Миллс.

В этот самый момент я держал в копыте две нити судьбы, ведущие в разных направлениях: продолжать работать или наконец-то бросить всё. Безопасная скука, или же рискованный путь страсти. Живи, умирая, или умирай, живя. Музыка или шум. Миллс или тысячи зеленых пони.

Кроссфейд или Astro$RF.

Две жизни. Два трека.

Я закрыл глаза и сделал выбор.