Винил и Октавия: Университетские дни
Глава 10
Погода за окном могла вселять тоску и прохладу в душу любой пони, но только не кобылки, что радостно уткнулась в свою подушку. Самые теплые мысли на свете подпитывали в ней хорошее настроение.
Ее подруга, ее лучшая подруга лежала на кровати в какой-то паре метров от нее, тихонько хихикая под одеялом. Краем уха Октавия уловила приглушенные гудки, а несколько секунд спустя, как и ожидалось, зазвонил ее телефон. Это был уже третий раз за утро: первый разбудил виолончелистку, а второй осведомил о личности таинственного нарушителя.
Земная пони потянула копыто к прикроватной тумбочке, и, стащив телефон, не глядя ответила на звонок.
– Алло?
Крохотный смешок раздался с того конца линии одновременно с оживленным хихиканьем, что наполнило комнату. Она терпеливо ждала, пока загадочная незнакомка прочистила горло и заговорила комичным басом:
– Вам нужен холодильник?
– ...Неужели ты и вправду это делаешь?
– Мэм, мне действительно важно знать. Вам нужен холодильник?
– Я не вправе распоряжаться бытовой техникой. Вся она, технически, принадлежит университету.
– Тогда мы приедем и... эм, секунду, – телефон вместе с комнатой затихли, пока Винил пыталась выкрутиться из сложившейся ситуации. – Ну хорошо, а университету нужен холодильник?
– Откуда я знаю, что им нужно, а что нет?
Диджей сорвала с себя покров одеял:
– Ну блин, Октавия!
Высунув язык, кобылка сползала с кровати и подошла к своей подруге:
– Вот именно поэтому не стоит даже и пытаться разыграть кого-то самым древним трюком из книги.
– Откуда ты вообще знаешь о телефонных розыгрышах? – Винил невзначай похлопала по простыне рядом с собой. Ее подруга поняла намек и забралась на кровать, улегшись рядом с единорожкой.
– Как я и сказала: древнейших трюк из книги. Розыгрыши были описаны в одном из “справочников по университету”, что я прочла. Благо, они были направлены на распознание и нейтрализацию этих проказ, вместо их применения, но-
– Сколько вообще книг ты прочитала? – пытливо блеснули стекла фиолетовых очков.
Октавия мысленно прокляла себя за то, что не встала пораньше, дабы увидеть Винил без них:
– Я... несколько штук. Мне было скучно, не забывай.
– Ты вообще пыталась хоть как-то развеять свою скуку? – протянув копытце вперед, единорог начала лениво поглаживать слегка растрепанную гриву своей подруги.
Виолончелистка нахмурилась:
– Например?
– Забей. Я так, типа, знаешь, к слову сказала, – голос диджея слегка надломился.
– Иногда ты ведешь себя очень странно, Винил, – пони хихикнула. – Зачем ты трогаешь мою гриву?
Запнувшись на секунду, единорог начала отчаянно перебирать мысли в голове:
– Затем, что это... то, что делают лучшие подруги. Одно из, по крайней мере. Знаешь, ну типа, возиться с гривами друг друга.
– Правда? А что еще входит в их обязанности? Я должна сейчас же приступить к изучению, – Октавия прикусила нижнюю губу и резко засунула копыто в гриву своей соседки, заставив ту вздрогнуть.
– Полегче там! Тебе вовсе не обязательно вырывать мне волосы. И вообще, хватит все подряд изучать. Для этого и нужны друзья! Я расскажу тебе обо всем, что может пригодиться.
– Я тебе безмерно благодарна, Винил. Что бы я без тебя делала, – она наклонилась ближе и благодарно чмокнула подругу в белую щеку, прежде чем спрыгнуть с кровати. – К сожалению, тебе придется повременить с обучением, ибо мне пора собираться на лекцию.
Октавию обдало резким порывом ветра, когда Винил рванула к двери в ванную комнату:
– Я первая в душ! – крикнула она надломившимся голосом, вломившись в обложенное синей плиткой помещение.
– Ла-а-дно? – секунду спустя пепельногривая пони выкинула из головы эту выходку Винил, полностью сосредоточившись на подготовке к сегодняшнему дню.
Сперва она должна собрать книги и канцелярские принадлежности, которые пригодятся ей на лекции. Затем утренняя зарядка. И наконец, она наверняка вспотеет, поэтому было необходимо принять душ и привести в порядок внешний вид. Ничто не должно было мешать ее четкому расписанию.
Смущение.
Чистейшее, непреодолимое смущение.
Они спустились по ступенькам, не глядя друг на друга.
– Мы собираемся обсуждать это? – отважилась спросить Октавия.
– Нет, – отрезала Винил.
– Но мы ведь и так всегда ходим без одежды, так какая разница-
– Я была в душе!
– Это была чистая случайность! Я слишком увлекалась и забыла, что ты там!
– Ты не услышала воду?
– Я... слишком погрузилась в свою повседневность.
– Да уж, это точно.
Диджей толкнула входную дверь от себя и придержала ее, дожидаясь второй кобылки. Октавия нервно улыбнулась:
– Мы... мы же все равно друзья?
Этот вопрос шокировал Винил, выведя ее из праведного гнева:
– Что? Да! Конечно же, мы друзья. Просто... давай никогда-никогда больше об этом не говорить, идет?
Улыбнувшись, на этот раз искренне, виолончелистка кивнула:
– Идет.
– Круто. А теперь обними меня и поспеши на пары, – момент взаимной близости продлился недолго, и Октавия спешно ускакала в направлении университета.
Винил отступила назад в здание и практически взмыла вверх по лестнице. У нее сегодня выходной, а значит, нужно было чем-то заняться до прихода Октавии. Университет предлагал множество средств для убийства времени, таких как бильярд, прокат фильмов, посиделки в баре, но ни одно из них не привлекло внимания единорожки.
Напротив, она неспешно вернулась в комнату, закрыв за собой дверь. Вспышка магии пробудила ото сна диджейский пульт (переехавший к столу белой пони), который радостно зажужжал, словно питомец приветствуя свою хозяйку. Затем и громоздкий компьютер дал о себе знать, встречая диджея экраном загрузки.
Убрав очки с глаз и напялив их на лоб, Винил почувствовала, как улыбка подкралась к уголкам ее рта. У нее давно не было ни времени, ни сил на создание музыки, но раз в распоряжении оказались пара свободных часов и вдохновение, то грех ими не воспользоваться.
“Надеюсь, эти стены крепкие”.
Уже через несколько минут активного творчества окно вибрировало от чрезвычайно низких, едва слышимых басов, что глубоким гудением наполнили комнату. Мурашки пробежали по спине Винил. Она начинала так каждую песню, только чтобы наполнить тело энергией и разогнать кровь по жилам. Этот звук наполнял комнату спокойной, но в то же время заводной атмосферой, заставляя Винил все время двигаться в такт и думать о музыке.
Но сегодня что-то явно не ладилось. Она ушла с привычных тонов, задумавшись, как бы придать им новую жизнь, пока один конкретный инструмент не привлек ее внимание.
“Может... всего лишь попробовать...”
С нажатием кнопки белым завитком магии глубокий, угрожающий звук раздался из ее колонок. Виолончель, играющая одну постоянную ноту. Качество звука было едва ли не бесподобным, каждое скольжение несуществующего смычка по виртуальный струнам было записано с необычайной четкостью.
И... это было здорово.
Она придавала басам совершенно иное звучание, теперь такое темное и пугающее, как будто предвещавшее о надвигавшейся опасности, наравне с энергией, что они содержали до этого.
Винил ухватилась за это внезапное открытие и принялась экспериментировать с другими нотами: пара простых сочетаний, ничего скопытсшибательного. Но когда музыка зациклилась и пошла наравне с ее прошлыми набросками, единорожка с восторгом взвизгнула. Это было что-то, о чем она даже и не думала раньше. Кто мог знать, что такой древний инструмент так идеально подойдет к современным тонам?
Следующие полтора часа прошли в яром духе экспериментаторства, когда диджей пустила в дело пару новых инструментов из струнной категории. Совершенно неизведанный мир классической музыки лежал прямо у нее под носом, но она была слишком слепа, чтобы заметить его раньше.
И все это благодаря Октавии.
Как будто ей нужны еще какие-то причины, чтобы-
Внезапно музыка резко ударила по ушам, вышибая все до единой мысли, что метались в голове у диджея. Она сжала зубы, пытаясь сосредоточиться на экране, но в таком шуме было безнадежно концентрироваться на чем-либо вообще.
Вздохнув, она убавила звук до более разумных пределов. Эти предательские мысли подкрались медленно и незаметно, нашептывая перспективы и возможности, к которым она не была ни готова, ни предрасположена. Но они продолжали скрестись на задворках сознания, нисколечко не заботясь о ее готовности.
“Что если...”
“Может быть...”
– Черт, отстань от меня! – выкрикнула она, мощно ударив копытом по столу. Но мысли не спешили сдаваться, и единорожке оставалось лишь беспомощно зарыться лицом в копыта.
Когда же это кончится?
Прохладный ветер моментально растрепал ее гриву, как только Октавия вышла из аудитории на улицу. Вздохнув полной грудью, виолончелистка тщетно попыталась восстановить порядок на голове, но уже через несколько секунд сдалась, направившись в студенческую деревню.
Впереди, у истока дороги, что вела домой, вились две кобылки, в том числе и знакомая мятно-зеленая единорожка, которая подняла голову, едва заметив Октавию.
Сердцебиение слегка участилось от неприятных воспоминаний связанных с ней, и виолончелистка решила вежливо проигнорировать парочку.
– Эй, – позвала Лира. Вторая кобылка, чья оранжевая грива развевалась на ветру, обернулась на дорогу. Октавия пыталась продолжить свой путь, пока вдогонку ей не раздался второй крик. – Да подожди ты секунду!
– Мне действительно нужно домой- – ответила она через плечо, совсем немного замедлив шаг.
– Это займет всего минуту. Селестии ради, ты ведешь себя так, будто я кусаюсь, – зеленая единорожка подошла ближе и приветливо ухмыльнулась. Синяк под глазом заметно утих, но был легко различим на зеленой шерстке.
Серая пони выдавила смешок:
– Да, это было бы абсурдно.
– Слушай, эм, ты ведь далеко не фанат этой Винил Скретч, я права?
“О нет, нет, нет, мы не слишком-то и сторонились друг друга в последнее время, так? Неужели она видела нас вместе? Неужели она знает, что мы живем в одной квартире?”
Не получив ровно никаких ответов на эти вопросы, виолончелистка решила придерживаться плана:
– Да... разумеется. Она, э-э, действует мне на нервы.
– Да, как и мне. Она многим пони здесь не угодила, насколько я знаю, – зловещая ухмылка расплылась по лицу Лиры. – Как насчет мести?
Ледяная ярость понемногу пробуждалась в сердце виолончелистки:
– Мести? – холодно спросила она. – За что?
Ухмылка на секунду дрогнула:
– За... ну, все то, что она несет про тебя на лекциях.
– Ты про обзывательства и мелкие оскорбления?
– ... Да-а. Неужели она тебя не бесит?
– Бывает конечно, но лишь до той поры, как я не покину класс. Она редко пересекается со мной в отличное от психологии время. Я считаю полным ребячеством искать отмщения за что-то настолько банальное.
– Но могу поспорить, наедине она просто невыносима! Я права? – единорожка стремительно теряла контроль над ситуацией, никак не ожидая такого ответа.
– Временами. Повторюсь: когда мы расходимся, я вмиг забываю о ней. Я ни за что не позволю настолько негативным чувствам овладеть мной, – Октавия шагнула вперед, разочарованно нахмурившись. – Но судя по всему, ты сделала все с точностью да наоборот, Лира. Вместо того, чтобы забыть об этой крохотной ссоре с Винил, ты ищешь других пони, готовых ополчиться на нее. Более того, ты не просто позволяешь ненависти к Винил контролировать свои действия, ты оставляешь несмываемый отпечаток на всей своей жизни. Когда начальник критикует твою работу или случайный прохожий посылает пару "ласковых" слов в твой адрес, ты каждый раз будешь устраивать им кровную месть? Скажи мне, неужели это сопутствует счастливой жизни?
Рот зеленой кобылки отчаянно ловил воздух, а широко раскрытые глаза бешено моргали, будто пытаясь отразить эту словесную атаку:
– Я-я не- почему-
– Тебе стоит подумать о том, какой пони ты становишься. Подумать хорошенько, ведь если в ближайшее время ты не изменишься, Бон Бон станет не первой подругой, что поставит тебе синяк под глазом, – это была всего лишь догадка, но она попала точно в цель. Хотя именно на это единорогу нашлось, что ответить.
– Х-хей! Ты и понятия не имеешь, что произошло между мной и Бон, так что не смей ее втягивать!
Октавия смиренно опустила голову:
– Это так. Прошу прощения. Но мои слова правдивы, и ты это знаешь.
Выражение лица Лиры было довольно противоречивым, на нем боролись ярое несогласие и признание правоты земной пони:
– Ты... тебе пора идти, Октавия.
Виолончелистка развернулась по направлению к дому, замедлившись только чтобы спросить:
– Ты подумаешь над этим?
– Я... возможно.
Кивнув, Октавия направилась к студенческой деревне, продолжив свой путь. Позади нее развернулся куда более откровенный диалог.
– Самое время поддержать меня, Си-Топ, – бормотала подавленная единорожка.
– Самое время надрать тебе круп, Ли–Ли.
– Почему ты не заступилась?
– Потому что она права.
– Да ничуть она не права, я ведь не такая... правда?
Даже на расстоянии было слышно, как голос “Си-Топ” наполнился злобой:
– Ты велела мне заткнуться три раза за сегодня. Я и понятия не имею, почему все еще вожусь с тобой.
И последним что Октавия услышала, было очень короткое, но такое важное слово.
– ...Прости.
Она позволила себе победно улыбнуться, когда жилые дома показались из-за угла.
“Я, наверное, поставила рекорд по количеству лжи на одну беседу, но оно того стоило”.
Тонкие стены не могли заглушить необычное жужжание, что уловила земная пони, войдя внутрь. Похоже, источник звука находился где-то сверху, примерно в районе десятой комнаты...
– О нет, – Октавия еще шире распахнула глаза, вспомнив значительное количество музыкальных инструментов в ее комнате... которые остались под присмотром у заскучавшей единорожки. – О-о-о-о нееет.
Она промчалась мимо знакомой пегаски на лестничную площадку, стараясь подниматься быстро, но осторожно. На половине пути вверх, прояснились некоторые другие звуки. Скрипки, альты... виолончели?!
– Она же старинная, глупая ты единорог! – прошипела Октавия сквозь сбившееся дыхание.
Как посмела Винил трогать ее самые сокровенные вещи! Как посмела она играть на ее виолончели! И... как посмела она так преуспеть в этом!
Рванув по коридору, истинная виолончелистка достигла двери в комнату и резко распахнула ее без какого-либо предупреждения, дабы поймать преступницу с поличным.
Краем глаза она заметила футляр от виолончели совершенно не тронутым, стоявшим там же, где она его оставила. Теперь внимание земной пони было полностью сосредоточено на втором столе, который и был занят единорожкой.
Музыка... она звучала из компьютера и диджейского пульта Винил. Вся она, от виолончели до скрипки была сыграна на компьютере. Откуда она вообще знает, как сочетать их с таким мастерством? Можно было с полной уверенностью сказать, что Винил никогда в жизни не изучала классическую музыку, и, не смотря на это, прямо сейчас она создавала ее. Откуда взялось такое вдохновение?
Седельная сумка сползала со спины Октавии, тихо шлепнувшись на ковер, в то время как сама виолончелистка осторожно прикрыла дверь, дабы не отрывать музыканта от работы.
Рисование могло быть чем-то большим, чем просто хобби, ведь она довольно мастерски обращалась с карандашом, но именно музыка была тем, в чем Винил нашла свое призвание. Здесь все было ясно. Ее поза, расслабленная, но сконцентрированная, ее движения, объединенные дерзостью таланта и опытностью мастера, ее творчество, такое чистое и вдохновляющее, все это как никогда прежде подтверждало ее кьютимарку.
Музыка продолжалась, зацикливаясь и меняясь, приобретая все новые и новые детали с каждым повтором, в то время как Винил явно была чем-то обеспокоена. Изредка она встряхивала головой, словно отгоняя мысли, или бормотала что-то себе под нос
Диджей внезапно усилила звук до неприличной громкости, встряхнув этим все здание. Октавия невольно подпрыгнула от испуга, однако вряд ли была услышана через такую завесу басов.
Было слишком громко, чтобы наслаждаться музыкой, и, видимо, единорожка разделяла это мнение, снова убавив звук. Но она казалась такой же растерянной, как и раньше, беспокойно ерзая на своем месте. Октавия наблюдала за синим хвостом, скользящим по полу из стороны в сторону почти гипнотически, не нарочно следуя в такт музыке.
Внезапно, Винил со всего размаху стукнула копытом по столу, выкрикнув:
– Черт, отстань от меня! – прежде чем зарыться лицом в копыта.
Ледяной ужас стрелой поразил сердце Октавии. Винил, скорее всего, заметила подругу в отражении и не выдержала покушения на собственную приватность. Это словно попасться за подглядыванием момента интимной близости между влюбленными, ведь, несмотря на реальные побуждения, о вас наверняка подумают самое худшее.
– Прости меня, – мягко извинилась она. – Я... не хотела мешать, – выключив музыку вялым завитком магии, Винил повернулась к своей подруге. Судя по явному удивлению на ее лице, догадка Октавии оказалась неверной.
Сама вселенная, казалось, затаила дыхание от того вида, что открылся кобылке:
– Красные... – едва слышно прошептала она.
– Нет! Ох, Прости. Я, ну это, не тебе кричала, – белая кобылка попыталась выдавить смешок, но ее голос надломился, вконец угробив любую попытку разрядить обстановку.
Октавия приблизилась на пару шагов:
– Я услышала... твою музыку, – произнесла она в попытке оживить беседу, однако ее мысли были далеки от этого.
Красные.
Конечно же, они были красными.
Если у кого и могли быть красные глаза, то только у Винил.
Диджей казалась не в своей тарелке под пристальным, неморгающим взглядом, но серая пони не могла остановиться. Неделями она мечтала увидеть их, пытаясь поймать взглядом. Эти две бездонные жемчужины, что так долго ускользали от нее, наконец показали себя во всей красе.
И они были прекрасны.
– Зачем ты носишь очки? – раздался где-то далеко ее собственный голос, когда кобылка шагнула ближе к единорожке.
– Я-я... э-э... – теперь уже Винил не могла отвести взгляд, будучи загнанной в угол под натиском такой близости.
На расстоянии вытянутого копыта два чистейших рубина переливались в аметистовых глазах. Белая кобылка казалась почти напуганной: теперь, без очков, за которыми можно спрятаться, между ними не было преград. Октавия подошла вплотную и коснулась ее алебастровой щеки.
Диджей ощутила, как жар подступил к ее шее, а звуки вокруг смягчились. Шерстка Октавии была такой мягкой... как и ее копыто, что нежно удерживало Винил на месте, будто бы она хотела уйти, будто бы она вообще когда-либо захочет уйти...
И так они стояли, пока комната вокруг растворялась, как сон ранним утром. Беспокойства и сомнения метались в голове у синегривой кобылки, но эти смутные, окутанные туманом страхи, были выжжены прочь сиянием глаз Октавии.
Сама же виолончелистка была решительна как никогда раньше. Это было почти бессмысленным, пока что, но ощущалось таким правильным, и после жизни доверия только слепым фактам и наставлениям учителей в школе Октавия решила, что с нее хватит, по крайней мере сейчас.
Всем, что имело значение, были лишь последние, медленные шаги, что свели их лицом к лицу.
Всем, что имело значение, было лишь сбивчивое дыхание Винил, щекотавшее ее подбородок.
Всем, что имело значение, было приблизиться на последние... несколько... сантиметров...
Всем, что имело значение, был поцелуй.