Colorless
Что ни говори, он — славный пони!
— Ты дотерпел, Файерстарт. Хороший мальчик, заслужил награду.
Насвистывая малоизвестное “Единорог, единорог, почему ты не даешь потрогать мне свой волшебный рог”, синий жеребец протопал в полутемный паб “Скользкая Сплетня”. Он был весь с ног до головы покрыт бинтами и десятками лечебных пластырей, и если бы не новая синяя униформа под цвет его шерстки, то напоминал бы сбежавшего из клиники для умалишенных. Несмотря на предостережение врача, он был уверен, что пара литров крепкой выпивки поправят его пошатнувшееся здоровье и расшатанные нервы намного лучше, чем запах лекарств и плевание в потолок на кушетке, поэтому, с трудом пересилив желание остаться в больнице ради пары крепких задниц медсестричек, он побрел в ближайшее увеселительное заведение.
Раны от схватки с кровавым фанатиком были не единственной его головной болью. Офицер никак не ожидал, что все его попытки добиться от канцелярских крыс Кантерлота сколь-нибудь вразумительных ответов относительного того, что они, не предупредив, спихнули на него передачу важной бандероли, будут столь сурово и агрессивно восприняты в штыки.
За один вечер ему несчетное количество раз напомнили о том, кем он является и что для такого пони, как он столь высокая должность — всего лишь фикция, видимость власти и ответственности, которая была необходима лишь тогда, когда она нужна была там, на “верхах”.
Тем не менее, через пару хороших связей и долгов ему все-таки удалось узнать, что же нес с собой забитый очкарик из его отряда. И только от одной мысли о том, что же они упустили, единорогу хотелось выть волком и раскрошить до состояния каши лица всех тех слишком много возомнивших о себе идиотах, которые, якобы, стояли выше него относительно закона.
Но маг уже знал, как поступит. Сейчас он придет в бар, купит себе бухла и будет глушить его, пока мир вновь не окрасится в приятные, теплые краски и не приобретет оплывающие границы. А когда ему надоест, он просто спустится на четыре квартала вниз и посетит один из хорошо знакомых ему борделей, снимет одну... нет, двух хорошеньких путан и без прикрас даст выход своему гневу несколько другим способом. Многолетняя практика подобного досуга не могла наврать Файерстарту, поэтому маг знал, что только совершив такую нехитрую последовательность действий, он сможет вернуться в прежнюю колею.
— Бутылку виски и рюмочку “Сталлионградской” для разогрева, — бросил он бармену-земнопони, стоящему в другом конце барной стойки.
Бармен протер маленькую, плеснул туда кристально-чистой жидкости и резво катанул ее по столу в сторону нового посетителя. Рюмка помчалась навстречу синему копыту офицера, но так и не достигла конечной точки назначения.
Перехватив скользящий сосуд, крупный черный пегас улыбнулся всеми своими желтыми зубами и, залпом осушив ее, прохрипел:
— Легавым здесь не наливают, — заржал он вместе с тремя своими дружками, сидящими за его спиной. — За его счет, дружище, — бросил пегас бармену, который, угрюмо фыркнув, стал протирать тряпкой большие пивные кружки.
Тринадцать. Тридцать. Нет, шестьдесят внутренних детонаций, эквивалентных взрыву солнца, прогремели внутри синего единорога, хотя тот даже не изменился в лице. Потерев виски копытами, он, скривив на лице самую нелепую улыбку, подошел к нагло хмылящемуся пегасу.
Едва тот успел начать свою уверенную речь со слова “Чё?”, Файерстарт заехал ему копытом под дых. Летун, не ожидав такой резвости, схватился одним копытом за живот и сгорбился, и тут же его сгибающую голову подхватило другое копыто мага, добавляя скорости на ее пути к встрече с барной стойкой. Отсчитав четыре гулких удара его пустого черепа об полированное дерево, он подтолкнул рюмку копытом и остановил очередной замах головы пегаса в сантиметре от ее кромки, которая теперь была прямо под глазницей черного.
— И инвалидам, я полагаю, тоже? — спросил Файер в ухо оглушенному пегасу.
Дружки дерзкого летуна похватались было за свое оружие, но, изрядно потеряв в своей уверенности, могли лишь смотреть на то, как их револьверы, зазвенев выпадающими из барабанов патронами по полу, со свистом полетели в одну из плевательниц, охваченные оранжевым сиянием рога синего пони.
— Что, тоже такие смелые, как и ваш дружок? — с силой огрев пегаса последний раз головой от стол, после чего тот откинулся на пол, спросил он.
Все трое неуверенно замолчали, после чего слегка отпрянули со своих мест.
— Тогда вы сейчас хватаете этого мудака и съебываете отсюда, быстро, решительно! — рыкнул Файер и вся компашка в ту же секунду испарилась из паба, отстав от взведенного единорога.
Земнопони, облегченно вздохнув, достал из-под стола большую бутылку янтарного пойла и наполнил новую рюмашку, после чего пододвинул все это добро к магу.
— Много нынче невежд пошло, да? А ведь один из самых культурно развитых районов Кантерлота... — покачав головой, посетовал бармен.
Смерив пони испепеляющим взглядом, маг кинул ему горсть монет, дернул водки и, сгребя за собой бутыль, потопал в глубь зала, напоследок кинув:
— И не говори. Как и бесхребетных барменов, пускающих этот сброд к себе.
Рухнув в самое дальнее кресло, Файер откинулся на спинку и зажмурился. Ему показалось, что вот оно, тот самый момент, когда запустив в тебя самый большой камень эпичного провала, вселенная на прощание окатывает еще целым вагоном щебня каких-то блядских проблем, чтобы ты случайно не забыл, что у нее есть еще куча фокусов, которыми она может развлечь себя.
“Так, все. Все, Файер, будь хорошим мальчиком. Вот он ты, вот бутылка виски, забей на всю эту срань и давай уже нажрись хорошенько. Тебе еще двух кобыл осчастливить надо будет, а с таким настроем ты даже пятиминутный перепих не потянешь. К бою”, — сделал сам себе умственное напутствие единорог, не желая в очередной раз теряться в рое мыслей.
Потерев копытами об друг друга, пони сконцентрировался на крышке сосуда. Резьба под крышкой мягко зашуршала, и он вот был уже на половине пути к ее столь желанному содержимому, когда за бутылочным горлышком внезапно разглядел элегантную нежно-кремовую земнопони, неслышно подсевшую на другую сторону стола. Сухо улыбнувшись, она мягко положила передние копыта вместе с тонкой папкой на стол.
— Здравствуй, Файерст...
— Стоп, стоп, стоп, вот ща стоп, — перебил ее он, замахав копытами и со злостью прочертив бутылкой между ними полосу на столе. — Пока ты не раскрыла свой чертов рот, я тебя, так и быть, предупрежу. Обычно от кобыл я принимаю заявки только на два действия относительно меня — либо отсосать мне, либо сделать большой вкусный семмич. Поэтому, — он грозно посмотрел на ошарашенную пижонку, у которой от неожиданности округлились глаза и даже задергались ее белоснежные завивающиеся локоны, — ты либо прямо сейчас лезешь под стол и начинаешь свой нелегкий труд над моим хозяйством, либо сваливаешь отсюда нахрен, потому что я не голоден. Я доступно объяснил? — кинул ей в лицо Файерстарт и вернулся к своему прежнему занятию.
Кобылка с округлившимися глазами посмотрела на него и было хотела что-то ответить, но, одернувшись, смирно осела и просто стала наблюдать за синим единорогом. Тот, наконец совладав с крышкой, плеснул в квадратный бокал янтарного пойла и тут же принял его во внутрь, после чего повторил процедуру еще пару раз и уставился на незваную гостью. Их игра в гляделки продолжалась несколько минут, пока маг не фыркнул и принялся снова лакать алкоголь.
Состроив самую безучастную мину, земнопонька вздохнула и сказала:
— Знаешь, я бы никогда не подумала, что буду скучать по тем временам, когда ты не оставлял попыток залезть ко мне под хвост. Тогда ты себя хотя бы как джентльпони вел.
— Хм, а я вот думаю, что совсем не поменялся, — ответил Файерстарт, — только ты стала еще большей сукой, чем тогда.
— За языком следи, в самом деле, — выпалила она, хлопнув по столу копытом. — Ты ведь знаешь, что Паллорис тебя за это публично вздернет.
— Ты ведь знаешь, — корча рожи, повторил за ней он, — что я твоего папашу на рогу вертел. В свое время ты нашла на свою задницу столько приключений, что теперь он мне по гроб должен за все те случаи, когда я тебя из них вытаскивал. Паллорис меня героем считает, а слова его нерадивой дочки против офицера — пустой звук. Так что я недосягаем для тебя, Сирена.
— Задери тебя Молестия, солдафон тупой, — скрестив копыта, прошипела кремовая пони.
— Не отказался бы, — ответил Файер, после чего вновь приложился к бутылке. — Если под стол забираться не собираешься, то проваливай. Ты меня раздражаешь.
Послав единорогу гневный взгляд, поняшка подняла папку и бросила ее на его сторону.
— Я к тебе, между прочим, по делу пришла, — внезапно совершенно спокойно сказала Сирена. — Тебя заинтересует.
— Не-а, не сегодня. И не завтра. И вообще никогда. Не заслужила.
— Да ты просто посмотри, прошу, — смиренно попросила земнопони.
Единорог отставил бутылку и удивленно уставился на слегка поникшую пони.
— Вот так дела. Чтобы Сирена Фон Скрим вежливо меня о чем-то просила? За это надо выпить, — он потянул свои копыта к бутылке, но внезапно передумал и подтащил к себе папку. — Потом.
Он бегло пролистал десяток тонких страниц со списком имен, несколькими фотографиями и диким количеством обрывок каких-то бумажек, на которых были начерканы короткие заметки, после чего резко захлопнул папку и толкнул ее обратно.
— И что это такое?
— То, что происходит в Эквестрии, — смахнув пару непослушных локонов с лица, ответила та. — Здесь краткие досье на несколько наиболее важных лиц военного блока и небольшая статистика о распределении войск за ближайший год. Как-то сидя на очередном собрании с отцом, я краем глаза посмотрела на стратегическую карту в его кабинете и, ну, — Сирена похлопала себя по подбородку копытом, — мне показалось это странным.
— Что именно-то? — буркнул Файерстарт. — Говори яснее.
— То, как расставлены военные части и наибольшее сосредоточение солдат. Такое ощущение, что они специально разрежены крохотными частями по всей территории Эквестрии. — Пони раскрыла папку и ткнула копытом в небольшую карту, изрисованную красными кружками. — А то, как разбросаны по границе командование и другие значимые лица — просто нелепица.
— Похоже на сито, — изрек Файер, глянув на диаграмму красных точек.
— Именно. Как будто их сознательно распыляют по наиболее труднодоступным точкам. Я даже собрала немного информации и кое-какие доказательства о каждом, кто ответственен за распределение войск, чтобы отец поверил в мои подозрения.
— А разве Паллорис сам не относится к ним? — спросил он. — Или твой старый пень, заделавшийся в генералы, под подозрение не попадает? И вообще, к чему весь этот цирк с поиском каких-то невидимых перестановок?
— Мой отец бы никогда... — огрызнулась земнопони, но тут же осеклась. — Не важно. Он этим не занимается. А смысл в том, что кто-то сознательно растаскивает войска по Эквестрии, ослабляя ее оборону.
— Пф-ф-ф-ф, — Файерстарт махнул копытом. — Ну да, конечно. Луна бы это заметила. А если бы не она, то Селестия.
— Но так и есть! — Сирена оперлась копытами на стол, тыкая в маленькую карту. — Это очевидно, если посмотреть путь перемещения военных частей и...
— Твоя параноидальность заразна или как? — со скептицизмом спросил он. — И вообще, неинтересен мне весь этот бред “Большого Заговора”. Ты лучше скажи, я то зачем тебе нужен?
Кремовая кобылка замолчала и села обратно за свою сторону. Убрав папку под стол, она закусила губу и нервно проговорила:
— Мой отец мне не верит. Я собирала все это где-то год, но он даже и смотреть не хочет. Он совсем как ты, говорит, что это лишь моя излишняя фантазия. Но я уверена, что это не так, — она топнула копытом по полу. — Я хочу попытаться продвинуть все это на следующем военном заседании, где...
— …тебе понадобится тупой солдафон, который не побоится высказать все эти бредни и которого послушает хотя бы твой старикан? — завершил за нее фразу маг.
Сирена кротко кивнула головой, сотрясая воздух золотистыми локонами.
Единорог фыркнул и откинулся на спинку, магией потянувшись за сигаретой. Пачка “Кольта” неспешно выплыла из кармана его куртки, и, остановившись у морды, дала закусить одну. Вслед за ней появилась стальная зажигалка, которая, со щелчком раскрывшись, породила маленький огонек. Но едва пламя приблизилось к концу сигареты, Файерстарт затрясся от беззвучного смеха и обронил зажигалку на стол.
— Эм, чего смешного? — спросила недоумевающая земнопони.
Выплюнув сигарету и закусив копыто, маг подавил приступ истеричного хохота и, вытерев пару капель слез, пробормотал:
— Я вот даже не знаю, что должен сделать. Похвалить тебя за то, какую работу ты проделала, или же назвать круглой дурой.
— Это еще почему я дура? — зло прошипела Сирена. — Ты же почему-то до такого не додумался.
— О-хо-хо, ну смотри, — Файер наконец поджег сигарету и, глубоко затянувшись и выпустив облако густого дыма, стал считать.
— Первое — все, что ты мне сейчас показала, было актуально только год назад. Твоя карта с расположениями высших воинских кадров серьезно устарела, а те трое, что красуются у тебя на первом месте в колонке с досье, уже четыре месяца как в отставке. А тот, что самый последний — сыграл в ящик три недели назад.
Кобылка одарила мага непонимающим взглядом и, хлопая ресницами, уставилась в досье.
— Но я ведь проверяла это на прошлой неделе...
— Второе — отчеканил он. — Ты вообще смотрела что-нибудь кроме этих рыл и того, как растекаются войска? Если бы ты додумалась заглянуть в отчеты разведки, то увидела, что у грифонов такая же ситуация, если не хуже. Причем, в разы хуже.
Прикончив оставшуюся половину сигареты одним затягом, Файерстарт магией испарил фильтр и подтянул к себе бутылку. Наполнив бокал, он подтолкнул его к Сирене, а сам приложился к горлышку сосуда.
— Пей, — сказал он, на секунду оторвавшись от выпивки.
Кобылка понюхала янтарный нектар и недовольно поморщилась.
— Не люблю эту дрянь.
— Слушай сюда, — серьезно сказал Файерстарт. — Мало того, что ты пристала ко мне не в самое лучшее время, полностью проигнорировала предупреждение относительно моего члена и засоряла мне голову давно бесполезной информацией, порожденной твоей воспаленной подозрительностью, так еще и отказываешься от порыва моей доброй души. Так что делай, как я сказал.
— Это мне говорит единорог, который оскорбляет моего отца и при каждом удобном случае пытается обозвать меня шлюхой, — контратаковала Сирена.
Маг нахмурился, пожал плечами и парой глотков прикончил остатки виски. Отставив бутылку, он навалился копытами на стол и вплотную приблизился лицом к мордочке земнопони.
— И наконец, третий пункт, — сказал он, отклеив пластырь под глазом. — Ты привела за собой хвост.
Розово-голубое тело летело кубарем вниз по лестнице, создавая такой грохот, что сотрясался весь дом. Каким-то невероятным образом, даже спускаясь столь экстравагантным способом, Бричи умудрился ухватить дедову двухстволку, покоившуюся в тайнике на лестнице и, перекатившись, уставился дулом ружья на кухню.
Жизнь научила земнопони нескольким простым правилам, одним из которых было то, что на все посторонние и подозрительные шумы в доме реагировать нужно быстро и, желательно, живительным зарядом дроби или соли. Поэтому, едва услышав на нижних этажах звуки борьбы и брань, он пулей сорвался вниз, готовый защищать дом деда.
— А ну, йобанарот, — проорал он, состроив самое грозное выражение лица, на которое был способен. Сквернословить земнопони не любил, но это была всего лишь вынужденная мера, которая разрешала ему немного попользоваться обширным лексиконом, который достаточно сильно расширился после посещения тюрьмы, — выходи борот... Дедушка?
Бричи замер, застав совершенно неожиданную картину.
Посреди кухни, в которой царил полный разгром, на осколках битой посуды и оранжевой луже сока стоял Топси, довольно жестоким захватом под передние копыта удерживая перед собой Колора.
На лице мага была весьма сложная палитра эмоций, но четче всего было видно удивление такой прыти старого пони, который, не смотря на преклонные годы, без особого труда уложил молодого единорога.
Топси, оторвавшись от импровизированного раунда по многоборью с гостем, повернул к внуку голову и сказал:
— Ось, дивись, внучик, шпиена поймал!
— Деда, — розовый ком улыбнулся и опустил ружье, — это не шпион, это Колор!
Топси помялся, посмотрел на белого единорога, с кислой миной висевшего у него на копытах.
— Но он же вчера пятнистый был, шо корова...
— Деда, ну ты забыл что ли, — давясь от смеха, всплеснул копытами Бричи, — он же единорог, а о маскировке он вчера вечером рассказывал!
Бирюзовый пони закатил глаза, пытаясь вспомнить прошлый вечер, и, к счастью для белого страдальца, память вернулась довольно быстро.
— Ой-вей, — пробубнил дед и ослабил свою хватку, отчего Колор гулко шлепнулся в липкую лужу на полу. — Сынок, ты эт, прости старого дурака, склероз...
Колорлэс, приподнявшись на копыте, поморщился, сдул с челки капли нектара и пустил носом пару оранжевых пузырей.
— Попил, блин, сока...
Жизнь на ферме — это всегда просто жизнь на ферме. Немного скучная, иногда тяжеловатая и требующая серьезной отдачи от души и тела, но все же обычная сельская жизнь.
Как бы то ни было, Колор немного знал об этом и не был особо удивлен, что после утреннего инцидента ему предстояло пойти вместе с Бричи и Топси вспахать несколько акров земли под засадку подсолнухами.
Гость он в этом доме или не гость, сейчас ему было важно другое — хотя бы на несколько дней выпасть из круга подозрения стражников, прочесывающих всю территорию неподалеку от взорванной тюрьмы. А что может быть проще обычной маскировки под не слишком умного родственника одного из местных колхозников? Служители закона не особо любят лезть к таким с расспросами из-за очевидной проблемы с взаимопониманием, а этого белый единорог только и добивался.
Проживание вместе с неунывающим Бричи давалось Колору нелегко. Привыкший быть один или в компании со своей пернатой подругой, он себя чувствовал немного не в своей тарелке, будучи подверженным постоянному вниманию и одергиванию со стороны розового пони. Он ни на секунду не отставал от него, если только не отвлекался на помощь деду. Розовобокий успевал задавать магу каждый день по тысяче и одному вопросу, однако, по понятным причинам не получал на них ответа, но это, к сожалению для Колора, нисколько не уменьшало энтузиазма.
Правда через несколько дней Колор признался самому себе, что ежедневная ментальная тряска от этого земнопони у него дома все же лучше, чем она же, только в застенках тюрьмы. Свежие фрукты и овощи хоть и не были так же хороши, как его любимое мясо, но то сено, которым он давился на каторге, ни шло с ними ни в какое сравнение. А крыша над головой и трехразовое питание полностью стоили пятичасовой работы в поле и круглосуточной головомойки.
Через четыре дня Бричи почему-то решил, что им пора в город. Колор упирался и успел поцарапать все дверные косяки в доме своими зубами, пока розовобокий тащил его через весь дом на улицу. На все его слова о том, что они просто сходят за продуктами и инструментами, да заодно посмотрят на этот маленький городишко, Колор отвечал резким протестом и тем, что это эквивалентно добровольной сдаче стражникам. Однако, на всем пути и самой прогулке они так и не встретили ни одного пони, закованного в латы или форму, чего Бричи не боялся замечать каждую минуту.
Через пять минут под комментарии земнопони Колор понял, что от выслушивания безостановочного трепа у него начинает сводить скулы.
Сам город тоже не представлял из себя ничего примечательного. Широкие, пыльные улицы, куча жилых домов с задними и передними дворами, повсеместно засаженные цветами и заставленные садовой утварью. В нем не было и намека на ту урбанизированную атмосферу, что зачастую царила во всех уголках Империи, а воздух был пропитан ароматом цветов и запахом разномастных продуктовых магазинчиков, растыканых то тут, то там вдоль каждой улицы.
Город как город, один из тех многочисленных поселений, в котором пони хорошо знали друг друга и вести разносились за минуты. Этот факт слегка удивил Колора, когда по дороге с ним стали здороваться практически все встречные жители, а пара детишек пристала к нему с уже осточертевшими единорогу вопросами. Но тут его внезапно выручил спутник, который стал скакать вокруг и перехватывать любой встречный вопрос, словно Колор был нем и не мог ответить. И из-за его стараний вопросы у жителей иссякли так же быстро, как и невозмутимость мага, который теперь скрипел зубами на каждый резкий звук или адресованную ему реплику. Возможно, именно благодаря этому их променад закончился без происшествий или нервного срыва у единорога.
Если не вдаваться в то, насколько трудно было Колору выдерживать ежедневную словесную бомбардировку от Бричи и напрягаться от вида каждого проходящего мимо пони, хотя бы отдаленно похожего на стражника, то неделя прошла для него достаточно быстро и незаметно. Есть, спать, иногда работать вместе с Топси в поле, повторить.
Но продолжаться так долго не могло. И если дело было даже не в том, сколько его будут терпеть хозяева дома, то назойливое, фактически, неукротимое желание Колора дорваться до правды грохочущими маятниковыми часами висело над ним, заставляя считать каждую минуту до того, как закончиться тот минимальный срок “ухода на дно”, о котором говорил Бричи. Недели было вполне достаточно, чтобы единорог мой выйти на улицу без ежеминутного оглядывания по сторонам, но она тянулась для него мучительно долго. Слишком долго.
Поэтому Колор решил, что как только ему подвернется удобный случай, чтобы улизнуть, он тут же им воспользуется, и не важно, под проливным ли дождем или под покровом ночи придется это делать.
Там, куда указывал начерканный Кэмилом адрес, его ждали те, кто в ответе за каждые побои, оскорбления и лишения, что пони нес в себе.
И он не собирался больше медлить.
— Вот так вот просто и пойдешь?
Колор и Топси сидели на небольшой веранде, пристроенной перед домом, и неспеша потягивали холодный сидр. Фермер то и дело заедал его халвой, а маг, беспокойно оглядываясь, поправлял упакованные седельные сумки, стоящие рядом с ним.
— Да. Спасибо вам за все, мистер Санфлауэр. Вы очень гостеприимный и радушный хозяин, но я более не хочу вам докучать.
— Скажешь тоже, — буркнул дед и покосился вдоль дороги, ведущей в город. — А с Бричи попрощаться не хочешь, не? Подождал бы пока он вернется, внучек бы тебя и до вокзала проводил.
— За неделю тут у вас я запомнил, что где находится, так что сам дойду, — попытался уйти от ответа Колор. — Я и так слишком у вас задержался, так что...
— Ты лучше скажи, почему ты так торопишься. Не хочешь, чтобы Бричи тебя сейчас застал, м-м-м? — старик сощурился, сверля взглядом ерзающего на месте Колора. — Он же тоже захочет с тобой попрощаться.
Колорлэс вздохнул, посмотрел на дорогу и повернулся к земнопони.
— Мистер Санфлауэр, понимаете... Вы помните, о чем я вам рассказывал в первый вечер? — он заглянул бирюзовому в глаза и тот уверенно кивнул, мол, помню, склероз до этого не добрался. — Ну так вот, я иду искать своих родителей. Я не знаю, что меня ждет и кем они окажутся и, ну-у-у...
Топси выгнул бровь, всем видом показывая, что его намеков он не понимает.
— Я оборвал все мосты ради этого. Бросил все ради них. И я не знаю, каков будет результат. И если случится худшее, то... — Колор переступил с ноги на ногу. — То будет уже слишком, чтобы за меня это решали остальные.
— Ну а мой внук чем тебе-то сейчас помешает?
— Он обязательно захочет поехать со мной. У Бричи слишком большое сердце и неутомимый гомон, чтобы позволить мне разбираться во всем этом одному. Но подумайте, если все пойдет не так, как надо, то мне... Станет только хуже.
— Х-м-м, — протянул Топси. — Хочешь сказать, он будет для тебя обузой?
Внезапно Колор вспыхнул гневом и топнул копытом по веранде.
— Это далеко не приключение, понимаете?! И уж извините, но меньше всего в этой истории я хочу, чтобы она превратилась в цирковое представление из-за Бричи. Все это слишком... личное, чтобы принимать такой оборот.
Бирюзовый пони нахмурился и перестал жевать.
— Не поймите неправильно, — сдал назад Колор, — у вас прекрасный, добрый и отзывчивый внук. Но то, во что я ввязываюсь, будет для него лишь прикольной историей, и не более того. Тут нет ничего такого, о чем потом можно будет вспоминать по вечерам у камина и уж тем более того, ради чего стоит пускаться во все тяжкие по Эквестрии вместе с малознакомым тебе пони.
Бирюзовый фермер вздохнул и похлопал Колора по плечу.
— Я понял тебя, Колор. Ты сильный пони и хочешь решить все сам, но знай — ты идешь по неправильному пути. Хотя, — дед поднял глаза в потолок. — кто я такой, чтобы тебя судить? Ну-с, тогда Сестры... — он задумался, но тут же просветлел и поправил себя, — и Император тебе в помощь, хлопчик.
Колор поднялся, перекинул себе на спину сумки, соскочил с веранды и обернулся.
— Нет, не понимаете. И это, если Бричи попробует меня догнать, прошу, отговорите его от этой затеи, хорошо?
— Конечно.
Белый пони отвернулся и, сделав пару шагов, сказал:
— Еще раз, спасибо вам, мистер Санфлауэр. Бывайте, — сказал Колор и бодрой рысцой устремился вдоль дороги.
Топси молча наблюдал, как белое пятно скоро удаляется от него, и когда тот наконец пропал на спуске в город, ухмыльнулся и кинул в рот кусок халвы.
— Да кто же его остановит, это розовое бедствие.
Проводник в белой форме дал сигнал гудком паровоза, прокашлялся и громко объявил:
— Будьте внимательны, экспресс до пригорода Кантерлота отправляется через пять минут! Просим занять вас свои места в вагоне и приготовить билеты. Повторяю…
Колор недовольно поморщился, кинул сумки на полку над сиденьем и грузно плюхнулся в него.
— Подумать только — сорок монет за билет. Обдираловка! В Империи, учитывая курс, всего десять, даже за экспресс, — пробурчал он, сложил копыта на груди и уткнулся в в окно. Разумеется, такая разница в ценах была только по одной причине — грифоны редко пользовались поездами, они существовали больше для туристов, и высокая цена была противопоказана.
Но даже сорок монет были для Колора серьезной суммой — после побега из дома и посещения тюрьмы его материальные возможности сильно просели, и теперь ему надо крепко задуматься над тем, как распланировать их на оставшуюся часть пути.
А мысль, что все последующие перемещения будут исключительно пешком, его вообще не радовала. Если только ему не удастся где-то перебиться временной подработкой, но где ж ее найти, такую, чтобы не пыльно и с большим окладом?
Инерцией его легонько толкнуло в спину, и состав с гулом тронулся. Колор достал из сумки лакричную палочку и принялся задумчиво ее жевать, жалея о том, что мяса не осталось.
В окне рядом с ним с бешеной скоростью мелькали деревья и пейзажи. Вот на секунду открылась долина с зеркальным озером, и вдруг — густой лес. Сразу за ними — далекие горы, холмистые низины, бесконечные реки и ущелья, рваными ранами зияющие на каменных плато. На секунду Колор задумался — ведь Эквестрия, по сути, ничем не отличалась Империи. В государстве грифонов тоже было достаточно много таких мест, и летом там достаточно живописно. Тогда почему сейчас родина пони казалась ему настолько красивой?
Поезд немного тряхануло, и он отвлекся от созерцания природы, вместо этого решив оглядеть других пассажиров. Ничего интересного — все как один занятые снобы, среди которых не было ни одного, хотя бы отдаленно похожего на того, кого интересует что-то кроме своего внешнего вида или веса монет в кошельке. Жеребцы с якобы “гордо” вздернутыми подбородками и раздутым самомнением, которое они излучали одним своим выражением лица. Не менее помпезные кобылы, сопровождающие их, с таким количеством косметики на лицах, что Колор с трудом сдержал позыв засунуть копыто в рот и дотронуться до нёба.
Мда, куда уж ему до них, сидящему без нескольких слоев одежды на себе и жующего лакричную палочку вместо какого-нибудь изысканного десерта.
Колор сгорбился и уткнулся головой в стекло. Экспресс не экспресс, но дорога займет еще несколько часов, а наблюдать за всей этой напыщенной клоунадой и слушать их разговоры ему не очень хотелось, поэтому он предпочел немного лишнего сна. Проглотив лакрицу, Колор закрыл глаза и попытался заснуть.
Позади хлопнули дверью, но кто вошел, он не видел. Наверное, проводник сейчас пристанет с проверкой билета.
— НЕТ, НЕ СМЕЙ! Я сам справ...
Файерстарт не успел договорить, его голос потонул в душераздирающем вопле, больше похожем на демонический визг. Звуковая волна, ударив из большой бреши во внешней стене “Скользкой Сплетни”, ревущей волной вырвалась на улицу, разбивая вдребезги витрины магазинов и окна жилых домов. Хрупкие стекла, не выдержав высокой ноты, зазвенели и осыпали брусчатку ливнем осколков, превратив все пространство улицы в зону поражения. Немногочисленные прохожие, которым повезло не вырубиться от шокового удара звука, в ужасе стали разбегаться прочь, подальше от водопада стекла, неведомым образом порождая на практически пустой улочке паническую давку. У большинства из носа и ушей текла кровь, кого-то уже тащили за загривок, а кто-то просто несся сломя голову, давя на своем пути остальных и неосторожно прочерчивая по стеклу копытами, оставляя за собой алые отпечатки.
То, что Файерстарт уже не впервой имел дело с тем особенным даром, которым владела Сирена, фактически и не дало ему отравиться в отключку за компанию с большинством прохожих и, судя по всему, всеми посетителями паба, за исключением четырех нападающих и самой певицы. И сейчас, чудом сумев укрыться от осколков за каменным крыльцом парадного входа, он, вжав копыта в уши до звона в голове (или звон был причиной крика Сирены, поди разбери), пытался придумать, что же делать дальше.
Едва он проговорил Сирене об опасности, убийцы открыли по ним шквальной огонь со стороны барной стойки. Они терпеливо выжидали, пока земнопонька не засветит той тоненькой папкой с ее “подозрениями”, и едва она вернулась к ней в копыта, приступили к своей миссии. Офицер приметил их с самого входа в бар, ибо они зашли значительно позже Сирены, которой удалось прошмыгнуть туда незаметно. Трудно было не заметить двух пегасов, завернутых с головы до копыт в темные плащи, да темно-синего бугая-земнопони с рыжим единорогом на хвосте. Они не таясь притащились в бар с оружием, завернутым в рваное тряпье, хотя пегасы пытались спрятать его под полы своих одеяний, что, однако, не ускользнуло от внимательного взгляда огненного мага.
Только рыжий единорог проявлял удивительные способности к стрельбе, остальные же палили в парочку даже не целясь. Файерстарт успел перебросить Сирену к себе и соорудить из стола и двух кресел импровизированное убежище, когда маг нападавших послал в них разрывной заряд молний. Миниатюрный взрыв, разбросав мебель и разделив взрывной волной офицера с земнопони, поднял в пабе пожар.
В момент оправившись от контузии после столкновения со стеной, Файерстарт взбрыкнул и навел несколько файерболов в сторону нападавших. Но едва он хотел начать приводить приговор для них в исполнение, как увидел, что в его сторону смотри только один из “черных плащей”, оставшаяся же троица медленно углублялась в даль зала, куда взрывом выбросило Сирену.
Теперь у него не было сомнений — их целью была самоуверенная земнопони, а не он, что было одновременно и хорошей, и плохой новостью. Хорошей в том смысле, что он до сих пор был вне подозрений, а плохой потому, что одна самая назойливая, надоедливая, но все же достаточно милая и хорошо ему знакомая пони стала объектом охоты, из которой он, судя по всему, будет ее вытаскивать, в очередной раз рискуя своей задницей.
Или не будет. Кто знает?
Размышлять у мага времени не было, огненные шары, обернувшись дымовой завесой, прикрыли его марш-бросок со столом наперевес к ошарашенной Сирене, которая обводила мутным взглядом полыхающие стены зала. Приведя ее в чувство, он оттащил кобылку за один из диванов и, осторожно окинув взглядом помещение, стал прикидывать план.
Здесь, в закрытом пространстве бара, будучи заблокированными у одной из сплошных стен, они были в ловушке. Хотя, чем против него были четверо дуболомов, которые просто хотели задавить его силой? И все бы было так просто для мага, позволив ему в кой-то веки поучаствовать в достаточно элементарной, считай, что расслабляющей стычке с минимумом угроз для его жизни, если бы не одно “но”.
Их интересовал не он, а безостановочно моргающая кремовая пони, сжавшаяся рядом с ним в три погибели. Файерстарт мог бы запросто затопить все помещение ревущим пламенем, отправив на тот свет всех нападавших, но в таком случае он бы заодно кремировал Сирену и тех немногих посетителей, что уже были либо мертвы от шальной пули, либо лежали в отключке.
Именной по таким причинам он не любил сложных заданий и прочих условий, не дающих ему мясоукладывающим комбайном пройтись по всей территории врага.
Но наемники приближались все ближе, и попадания разрывных молний рыжего становились все точнее. И тут Файерстарт приметил за стойкой ряды бутылок с выпивкой.
Из-за укрытия вылетело размытое пятно, и четверка убийц затарабанила по нему из всех стволов, превращая неудачливое тело в кровавые тряпки. Их секундного отвлечения на труп одного из невезучих посетителей паба Файерстарту хватило, чтобы выглянуть из-за дивана и отправить несколько бутылок в затылки невнимательным стрелкам. И хотя на синего земнопони удар случайно выхваченной бутылкой с текилой вообще не оказал никакого эффекта, то пегасы, огребя по головам парой тяжелых тар со шнапсом, пошатнулись и стрелять перестали.
Но интересней всего ситуация была с стоящим впереди всех рыжим магом — он, получив по темени “Белым Жеребцом”, в судороге склонил голову к полу, и через секунду его рог замерцал молниями, подкинув Файерстарту еще одну “блестящую” идею. Выпрыгнув ему навстречу, он выпустил концентрированный луч пламени и перекатился за перевернутый стол.
— БУМ, СУЧЕЧКА! — с гоготом заорал Файерстарт, когда “Скользкую Сплетню” поглотил взрыв двух сконфликтовавших заклинаний.
Результат всего этого был куда более удовлетворительный, чем он ожидал. Неконтролируемый всплеск магии оглушенного наемника и точное попадание офицера запустило цепную реакцию, которая высвободила колоссальное количество энергии рыжего волшебника. Взрыв сорвал хлипкую внешнюю стену паба и ударной волной выбросил в открывшуюся брешь нападающих.
Выглянув на полыхающую бликами бушевавшего пламени улицу из дыры в стене, Файерстарт удивленно хмыкнул, увидев, что двое из четырех безумцев остались живы. И если, опять же, в случае бугая-земнопони, Луна-его-дери, было все понятно, то вторым выжившим почему-то был тот самый рыжий единорог, хотя теперь он больше напоминал ходячий костер. Двое пегасов же заживо запеклись в своих плащах, как в фольге, и теперь недвижимо лежали с обратной стороны дороги.
И тут он услышал треск обгоревших бревен и стекла бутылок позади себя. Обернувшись, маг увидел Сирену, глубоким вдохом набирающую полную грудь воздуха. И то, что ее взгляд пылал ненавистью ярче, чем огненный ад, учиненный вокруг Файерстартом, ему очень, очень сильно не понравилось, ибо он слишком хорошо знал, что произойдет далее.
— НЕТ, НЕ СМЕЙ! Я сам справ...
Разрушительный вопль оборвался тихим хрипом, и земнопони замолчала, набирая воздуха для очередного “залпа”. Синего единорога одолело сильное желание заткнуть безумной баньши копытом рот, но он был слишком далеко и не смог бы этого сделать, не повыбивав ей все зубы. Между тем великан-земнопони приближался, пытаясь выцелить дрожащей от судороги винтовкой кремовую поньку, стоящую прямо на линии огня перед ним, а полыхающий маг, левитировав к себе оружие падших товарищей, открыл по каменному крыльцу подавляющий огонь.
Едва земнопони зафиксировал прицел на кобылке, Сирена вновь издала ревущий крик, который, словно огромная кувалда, врезался прямо в стойкого бойца и вырвал из его зубов стрелковую упряжь винтовки, по пути свернув ему нижнюю челюсть, которая повисла безучастным куском плоти. Но живой танк не обратил на это внимания и, буквально содрав с себя копытом седло с оружием вместе с кусками своей шкуры, помчался на нее.
Импровизированному тарану оставалось всего десять шагов до цели, когда Сирена испустила еще один из своих ужасных кличей, на этот раз гораздо более резкий и жесткий, от которого у Файерстарта из носа тут же брызнула кровь. Грудь земнопони взорвалась, обдав все вокруг кусками плоти и развороченной грудной клетки, и его вмяло в самого себя, превратив бывшего амбала в неаппетитную гору красно-синего мяса. Он рухнул прямо перед кобылкой, окатив ее кремовую шерстку и мордочку алыми брызгами.
Загрохотали выстрелы от все еще горящего мага-убийцы, и Сирена повернула голову, чтобы провести очередную атаку в его сторону, но едва она раскрыла рот, как ее тут же за талию схватил Файерстарт и, выбив весь воздух из ее легких и заткнув рот обрывком рукава своей формы, осадил за каменную ограду. Забывшаяся в яростном гневе пони очнулась от своего кровожадного помешательства и посмотрела на него.
Маг выглядел неважно. Старые раны с прошлого сражения открылись, появились новые “укусы” от пуль нападавших, а его хлещущий кровью нос придавал его и без того злобному выражению лица совсем уж угрожающе-безумный вид.
— НИ ЕДИНОГО, БЛЯДЬ, ЗВУКА, ТЫ СЛЫШИШЬ?! — орал он ей в лицо, не сумев избавиться от внезапной глухоты из-за звуковой лавины, — НИ ЕДИНОГО БЛЯДСКОГО ТВОЕГО ВОПЛЯ, СУКА ТЫ БЕЗУМНАЯ!
Сирена замотала головой и попыталась выплюнуть импровизированный кляп из рта, но Файерстарт прижал ей рот копытом и вжал в стену. В ту же секунду их осыпало каменной крошкой, выбитой пулями из остатков их укрытия за их головами. Горящий маг подобрался слишком близко, и патроны у него, судя по всему, заканчиваться совсем не спешили.
— Слушай сюда, — хрипло сказал Файер ей в ухо, прижимая ее голову к своей, — сейчас мы должны будем подняться и выбить из этого ублюдка все дерьмо, иначе он нас загонит в угол! По моему сигналу ты выйдешь отсюда и споешь ему самую зубодробительную серенаду, которая у тебя есть, ты поняла?
Пони перевела взгляд на разлетающуюся от попаданий кромку крыльца, что-то промычала сквозь кляп и кивнула головой. Файер, оторвав еще кусок от своей формы, обвязал его вокруг своей головы и подоткнул под уши пару скомканных заглушек. Подождав паузы в выстрелах, он перемахнул через ограду.
Как оказалось, рыжий маг уже перестал гореть. От шкуры на его теле вообще ничего не осталось, а грива напоминала о себе парой почерневших локонов на шее. Он целенаправленно дробил выстрелами укрытие Сирены, но едва из-за него показался Файер, тут же сменил цель. Пять стволов злобно ощетинились в сторону офицера и вновь заговорили грохотом выстрелов, но безрезультатно — пули пропадают в огненной стене, возникшей перед синим магом. Облезлый убийца не прекращал свой концентрированный огонь в то место, где раньше стояла его предполагаемая цель, и тут пылающая преграда на огромной скорости стала приближаться к нему. Огненный клин врезался в агрессора, отбросив на несколько шагов назад и заставив бросить оружие, но, к немалому удивлению Файерстарта, пони все же устоял на ногах.
Потеряв все средства к атаке, рыжий вспомнил о том, что у него есть рог. По нему тут же забегали синие искры, единорог наклонил голову, чтобы направить разрывной заряд в сторону дерзкого пиромана, но молния, уже сконцентрировавшись на кончике рога, с громким хлопком дала осечку и выстрелила прямо под ноги, отправив в непродолжительный полет.
Файер сощурился, высматривая в возникшем дыме и огне останки рыжего. Второго выстрела в самого себя он просто не должен был пережить.
Дымящееся тело медленно поднялось из груды щебня разорвавшейся брусчатки и неуверенными шагами поплелось в его сторону.
— Сейчас! — проорал Файер, и спустя мгновение из-за ограды выскочила Сирена.
Кремовой кобылке понадобилось несколько секунд, чтобы придти в себя от вида обгорелого мага, который уже минимум дважды должен быть мертв. В чувство ее вновь привела оплеуха от офицера, который ткнул в него копытом и послал туда несколько огненных стрел.
Прочистив горло, земнопонька набрала воздуха и породила убийственную волну звука, которая целенаправленным потоком обрушилась на рыжего. Невидимая сила рвала с него кожу и плоть, но он все равно шел вперед. Мутные глаза мага уже не выбирали цели, его задание давно сменились на простое стремление прикончить кобылку вместе с ее охранником.
— Еще раз! — крикнул Файер, скрипя зубами и посылая еще больше огненных снарядов в неудержимого убийцу. Из под затычек в его ушах тонкой струйкой потекла кровь, а та, что хлестала из носа, залила весь перед и ворот его формы.
Очередной ревущий накат громового крика. Повреждения рыжего становятся совсем несовместимыми с жизнью — видна темно-алая кость его грудной клетки, от плоти на ногах практически ничего не осталось, а из головы выбило один глаз и проступили открытые участки черепной коробки.
Но он все равно двигался к ним.
— ЕЩЕ!
Огонь и звук.
— НУ ЖЕ!
Пламя и оглушительный рев.
— СДОХНИ!
Ноги убийцы с хрустом подломились и он, пропахав носом брусчатку, свалился на тротуар. От него уже практически ничего не осталось — вся кожа и мышцы были практически сняты заживо, кровь толстой коркой запеклась на костях, а рог был по частям расколот до основания. Теперь он был лишен своего последнего аргумента в попытке расправиться с парочкой, и они подошли к нему вплотную, чтобы посмотреть на этого пони.
Пони, который отказывался умирать.
Его взгляд не потерял прежней злобы и целеустремленности, словно даже обездвиживание и полное отсутствие боеспособности не были причиной смириться со своим поражением. Обескровленный, искалеченный, им все равно движило что-то такое, что было сильнее физических рамок.
— Эм, и что нам делать? — спросила слегка хриплым голос земнопонька, стоящая за спиной Файера.
Он пожал плечами, достал сигарету и закурил.
— Да что хочешь, он полностью твой.
— Ну, может... допросить? — предположила Сирена, пожав плечами.
Файерстарт хмыкнул. Улица вокруг них пылала остатками пламени, порожденного двумя магами, а все поверхности были усеяны остатками битого стекла, которое светилось от каждого случайного языка пламени, превращая улицу в огромный световой коридор, словно одну из частей пригорода ненадолго пришел ярко-алый свет дня.
Он наклонился и ткнул сигаретой в то, что раньше было носом рыжего мага. Остаток плоти зашипел и пустил струйку крови, намочив сигарету, но тот не издал ни звука.
— Он до сих пор дышит и хочет перегрызть нам глотки. Не знаю, почему так, но одно скажу точно — это уже давно не пони, — Файер выкинул мокрый окурок и достал новую. — Ну и думай сама, получится ли с таким диалог, или нет.
— И что тогда? — спросила она, наклонив к нему голову.
Он впился с кобылку злым взглядом, от чего она отвела глаза на погорельца, который никак не хотел испускать последний вздох.
Рыжий был проблемой, которая могла разворошить осиное гнездо, и это Файерстарт очень отчетливо понимал. Теперь он в любом случае по уши увяз в том, во что себя втянула Сирена, а если убийца еще и останется жив до прибытия стражи, то до следующего карательного отряда, пришедшего за его головой, будут считанные недели, если не дни. И чтобы предотвратить все это, был только один выход.
Офицер приметил один из лежащих рядом стволов агрессоров и левитировал его себе. Прислонив револьвер к голове мага, он еще раз затянулся и спустил курок. Последний выстрел прогремел на этой улице, и тело обугленного единорога обмякло.
Файерстарт осел на камень, отбросил пистолет и оглянул себя. Да, теперь ему понадобится еще один комплект формы.
— Ну-у-у, — протянул он, оглянувшись на кобылку, которая села рядом с ним и закрыла лицо, — хотела приключений, хитрых планов и раскрытия тайн?
Сирена отвела копыта от глаз и с дрожащими губами посмотрела на свою заляпанную кровью шерстку.
— Я никого раньше не убивала... Только оглушала, и защищалась, и...
— Так вот они, твои приключения,— он со смешком похлопал ее по плечу и ткнул в обгорелый труп.
— И чем дальше ты будешь лезть, тем чаще такое будет случаться. Но не волнуйся, может, ты привыкнешь к этому. Если проживешь достаточно долго.
Кобылка отмахнулась от него копытом и зарылась в свою гриву.
— Сестры милосердные, что же я наделала...
Прикурив новую сигарету, Файерстарт заржал, теперь уже нисколько не сдерживаясь.
— Умная девочка!
Скрипя колесами, экспресс двинулся дальше, оставив не то белого, не то серого единорога одиноко стоять на перроне. Снобы сразу же разбрелись кто куда, кого-то подобрало такси, а кто-то пошел пешком, благо до ближайшего городка копытом подать.
Подняв сумки, Колор побрел вслед за ними, не желая себя утруждать необходимостью спрашивать, что да где находится. Ему-то и нужно было, добраться до города, а потом спросить у кого по-сговорчивей, где найти интересующий его адрес. Благо, хоть уже и повечерело, но найти тройку-другую местных ему, он надеялся, все же удастся.
Вот так он и шел, с пустой головой, полупустой поклажей и сотней вопросов на задворках разума. Солнце вяло освещало алым отливом густые облака, которые собирались где-то там, за горами, куда укатил экспресс. Едва заметный ветерок нес вместе с собой прохладу, однозначно означавшую только одно — вместе с ночью придет дождь. Ливень, или же просто освежающий, моросящий, кто знает. Все зависит лишь от удачи того, кто под него попадет.
Пусть путь Колора сюда был достаточно непростым и даже рисковым, но он подходил к концу. Оставалось совсем небольшая его часть, но и самая трудная.
Найти — пустяк.
Спросить, сказать все то, что накипело, узнать причину — вот, что требовало от него перешагнуть через самого себя. Заглушить воспитанную в нем грифонью гордость, преодолеть страх наконец получить ответ и избавиться от неуверенности.
Толкнуть себя с облака в штопор, как это делали в школах с грифонятами, которые боялись летать.
Глухое эхо тронуло его слух, и Колор обернулся в сторону его источника. Где-то там, на западной стороне города, был виден дым и вспышки. Мимо промчался пожарный расчет из пегасов с брандспойтами и топорами наперевес, пони обернулись в их сторону, шепчась о чем-то вроде “Пожар? Здесь? Какого черта?” и прочим негодованием. Еще пару мгновений посмотрев на то, как удаляются летуны в пожарных плащах, Колор продолжил свой путь.
Спустя полчаса неспешной ходьбы он добрался до видимой границы городка. Влившись на одну из его уже сонных улочек, он стал примечать, кого бы можно было спросить об интересующем его адресе, не рискуя быть посланным или, что еще хуже, отправленным с такими расспросами к стражникам. Через несколько минут он заметил одного из продавцов какой-то палатки, который уже начинал сворачивать свою торговлю к наступлению темноты.
— Эм, мистер, вы не могли бы мне помочь? — громко сказал Колор, подгарцевав к стоящему к нему спиной желтому пони в фартуке.
— Ась? — продавец завертел головой, от чего кепка съехала ему на глаза. Поправив ее, он повернулся к нему и сказал, — Э-э-э, звиняй, дарагой, на сегодня все. Если хотел що-то приабрести — завтра захады, гостэм будешь!
— Да нет, я спросить хотел, — он леветировал из сумки желтый огрызок бумаги и показал торговцу. — Мне бы узнать как попасть вот сюда.
Торгаш выудил из магического поля бумажку, подставил ее на свет и пробубнил:
— Переулок Дождя, дом сорок два... О, так это Шилла дом, знаем таких, да. А зачэм он тебе?
— Надо. Так где он? — промямлил Колор.
Желтый земнопони поднялся во весь рост и стал размахивать копытами.
— Как скажешь, дарагой. В общем, налево идешь да? Во-о-о-н по той улице, потом еще раз влево свернешь, у банка такого, ба-а-альшое здание, значит, да? Там на три квартала прямо, потом забираешь правей у цвэточного магазина сестры Локки, кстати, хорошая кобыла, мамой клянусь. Не будет в тягость, загляни, нэпажалеешь, — продавец активно жестикулировал, добавляя к своему акценту и без того излишний градус очевидной эмоциональности. — И дальше увидишь кучу домов. Нумерация от одного, не глупый, посчитаешь, найдешь тебе нужный. Понял, да?
— Спасибо, — Колор поклонился, вырвал у него из копыт бумажку и побежал в указанном продавцом направлении.
Земнопони, поправив шоферскую кепку и фартук, с удивлением посмотрел ему вслед, после чего захлопнул витрину и пробурчал:
— Вот же понаехали тут.
Лимонно-кремовый широкоплечий единорог нервно расхаживал вдоль длинного письменного стола, регулярно кидая короткие, злые взгляды на кобылку-земнопони, сидящую в кресле за его спиной. Несчастная понька съежилась всем телом, вжимаясь в обивку все глубже от каждого его взгляда и, виновато склонив голову, теребя копытами один из локонов своей блондинистой гривы.
Абсолютный успех — только такими словами мог описать Файерстарт то, что произошло несколько часов назад. Теперь он был полностью уверен, что Госпожа Удача о нем все-таки помнит и не забывает регулярно поощрять за все те беды, что он вытерпел. Ну а о такой награде, как возможность искренне постебаться на Сиреной и ее отцом, да еще и выглядеть полной сволочью в ее глазах и в очередной раз героем для Паллориса, он и мечтать не мог. И коли ему все-таки выпал такой шанс, то он собирался воспользоваться им на полную катушку. Файерстарт не хотел уходить из этого кабинета, пока не доведет Сирену до истерики или не заставит ее отца сделать это за него.
Шел уже второй час агрессивного разноса Паллориса над своей дочерью, которая умудрилась сунуть свой нос туда, куда не следует. Светлый единорог ругал ее настолько избирательно и изобретательно, насколько мог, едва-едва не срываясь на брань и повышение тона, однако, с его гонором и просто таки испепеляющем взглядом даже лаконичных слов о том, что она уже успела сделать, было весьма достаточно.
И это не могло не радовать Файерстарта, который буквально наслаждался тем, как постепенно начинают сдавать нервы даже у весьма сдержанной и понурой Сирены, которая, по идее, должны была чувствовать себя виноватой и серьезно провинившейся по всем фронтам.
— Ты никогда не воспринимаешь меня всерьез! — выпалила она.
— Потому что я боюсь за тебя, — сурово ответил Паллорис. — Потому что все то, во что ты лезешь — не для тебя. Для меня и так было серьезным шагом позволить тебе связаться со службой в армии, а теперь ты хочешь что-то мне доказать, тыкая в военные архивы. Я волнуюсь и поэтому вынужден держать тебя фактически на привязи.
Генерал вздохнул и провел копытом по лицу.
— Но как только мне начинает казаться, что ты наконец образумилась и можно ослабить мою бдительность, тут же срываешься и снова начинаешь притягивать к себе проблемы, из которых Файерстарту приходится тебя вытаскивать. Я поседею раньше, чем...
Тут раздался стук в дверь и Паллорис, оборвавшись на полуслове, потопал к выходу. За ней оказался какой-то пегас, после короткого разговора с которым генерал в момент поменялся в лице. Что-то ответив ему, он захлопнул дверь и подошел к Файеру с Сиреной.
— Значит так, — теперь светлый единорог выглядел сосредоточенно и серьезно, а его взгляд стал безэмоционально и тяжел, словно свинец. — Я вынужден покинуть вас, прошу меня простить за это. Офицер, еще раз спасибо вам за вашу помощь, если желаете — под столом есть небольшая коллекция коньяка, можете угоститься. Это меньшее, чем я могу вас прямо сейчас отблагодарить. А ты, — Паллорис повернулся к Сирене, — тебе запрещается покидать кабинет вплоть до моего возвращения, ты поняла?
Сирена кивнула, потерев слегка протекший нос копытом.
— Тогда позвольте откланяться, — он сделал короткий поклон и исчез в дверях.
Они остались вдвоем. Сияющий от удовольствия Файерстар и Сирена с разорванным в клочья чувством собственной гордости. Он осел в кресло и, достав свою стальную зажигалку, стал смотреть на тихо трепещущий огонек, регулярно кидая косые взгляды на всхлипывающую кобылку.
Спустя пять минут гробового молчания она сама повернулась к нему и, сверля кипящим от ненависти и презрения взглядом, спросила:
— Что такое, Файер? Почему ни одной шутки про то, что я никчемная и беспомощная? Ни одного намека про то, что я должна тебе за сегодняшнее минет или какая еще пошлая хренотень, что постоянно крутится у тебя в голове? — она громко потянула носом. — Где они, твои блядские комментарии, давай, я жду!
После этой фразы ему на секунду показалась, что еще чуть-чуть, и он запылает как солнце от переполняющего его чувства удовлетворения и исполненного долга. Хотя, еще немножко...
— А зачем? Твой папочка все очень успешно сказал за меня. На его месте, я бы тебя выпорол. Прямо здесь, при мне, по твоей сочной заднице. И да, раз уж ты сама заговорила про минет... — он наклонился к ней и повел бровями.
Земнопони оскалилась и попыталась зарядить ему пощечину, но тот со смехом увернулся от ее неловкого выпада. Послав ему лучи ненависти, Сирена отвернулся, и Файер увидел, как она тихонько задрожала, приложив к лицу копыта.
Миссия выполнена. Он довел ее до слез.
— Ты сволочь, Файер, — слабо плача, прошептала Сирена. — Конченая. Солдафон тупой...
— Тише будь, — ответил он. — Я тебя пару часов назад спас от гибели или еще чего похуже. Самой умной небось себя за то, что меня в это втянула, считаешь, а?
— Нахер иди, понял?
— Не понял. И я повторюсь, язык свой завяжи, а то а-та-та сначала от папки, а затем от меня будет.
Сирена ничего не ответила. Закрыв голову копытами и повернувшись на бок, она едва слышно хныкала в кожу кресла. Файерстарт сполз по креслу и спросил:
— Ну, и что ты теперь будешь делать?
Утерев копытом нос, она надломленным голосом ответила:
— Что значит — “что буду делать”? И вообще, почему вообще должна что-либо делать?
— Потому что... — он замолчал и откинулся на спинку кресла. — Да что тебе объяснять. Ты даже того, почему все это произошло, не понимаешь.
В комнате вновь повисло молчание. Было лишь слышно, как судорожно сопит кремовая кобылка и как трещит огонь зажигалки.
— Я не знаю, — едва слышно сказала она.
— Ничуть не удивлен, — хмыкнув, сказал Файер. — Однако, предпринимать что-то надо.
Сирена повернулась и взглянула на него красными от слез глазами.
— И что же?
Файерстарт улыбнулся и, щелкнув крышкой зажигалки, сказал:
— А вот это уже зависит только от того, насколько ты готова доверить свой круп в мои копыта.
Время — очень своенравная и непостоянная вещь. Вот казалось бы, всего пять минут назад оно стремительным галопом неслось вместе с Колором, подгоняя его все ближе и ближе к цели. Словно провинившийся дворецкий, оно спешно погасило единственную, гигантскую свечу в небе и стало зажигать тысячи звезд-ночников на черном полотне ночи, заставляя жителей городка поскорее укрыться в своих домах, чтобы оставить город совсем пустым и холодным. Чтобы у единорога, который так стремился сюда попасть, был шанс наконец найти точку отсчета его надломленной жизни.
И вот теперь оно — словно желе, в котором он беспомощно барахтается и никак не может покинуть его липкие оковы. Дорога до сорок второго дома теперь казалась для него вечностью, подъемом вверх по водопаду из собственных эмоций и бесконечной череды вопросов, требующих немедленного ответа. Колор мчится вперед, но стук его копыт, смешавшийся с бешеным рокотом грохочущего сердца ни на секунду не может заглушить голос в голове и ни на сантиметр не приближает к заветному дому. Он беспомощен против самого себя и даже то, что физическое расстояние уже практически исчерпало весь свой запас, в душе Колор все равно был еще там, в Империи, сидящим за столом в тот самый вечер. Обманутый. Одинокий. Чужой.
Ночь почти полностью поглотила весь мир вокруг него. Еще немного — как раз хватит до того, чтобы дойти до дома под номером сорок два — и солнце окончательно скроется за горизонтом, оставив единорога один на один с тьмой снаружи и внутри. Холод подгонял его, жадно цепляясь за обветрившиеся губы и изрядно подмокший от волнения и судорожного дыхания нос. Ветер перестал быть легким и непринужденным и не нес больше в себе ни одной приятной ноты, превратившись в накатывающий хлесткими волнами вихрь. Все вокруг было не так, все стало совсем не так. Мир словно сосредоточил все свое внимание вокруг одного маленького единорога, который просто хочет правды.
Кэмил учил Колора, что никогда нельзя показывать себя в момент слабости. Что непоколебимость — самая простая и необходимая прописная истина, которую он должен соблюдать, и не важно, перед кем-то или перед самим собой. Но чем быстрее Колор бежит, чем сильнее бьет кровь в висках и чем яростней в его голове звучит собственная песня, сложенная из десятков желаний и невысказанных слов, тем уверенней проступают слезы из глубины давно пересохшей дамбы под названием “сожаление”, “горечь” и “жалость”. И вот глаза уже на мокром месте то ли от ледяного ветра и мелко-мелко моросящего дождя, то ли от его собственных усилий наконец проявить на своем лице хоть что-то кроме гнева или принятия.
Что сказать? Что просить в первую очередь? Как реагировать? Кого винить? С кого спросить за все те годы? Нужно ли ему все это?
За что?
Время непостоянно. И вот оно снова предательски изменяет свой ход, заставляя единорога притормозить. Спринт медленно сменяется на галоп, а тот — на легкий трот, который постепенно утихает до машинальной перестановки копыт с целью просто идти. Как утихает гул от сердцебиения в голове, так же испаряются вопросы и замки из загадок и предположений, что мгновения назад он сам себе возвел, желая понять хоть что-нибудь.
И так же медленно все те мелькающие эмоции заменяются своими более тяжелыми собратьями. Они тонут в друг друге, не решаясь, кто же из них наконец возьмет верх над его сознанием, ровно до тех пор, пока не появляется ощущение, пудовой гирей набрасывающееся на шею Колора. Это страх.
Страх перед правдой. Страх перед ответом, который мог оказаться не таким, каким он ожидает его услышать. Перед тем, что усилия не оправдаются. Колор потерял практически все, но оставалась мотивация, цена, которую он заплатил за какую-то нелепицу, в которую сам себя заставил поверить, как заставляли его “родители” верить в то, что он их сын.
А еще над тем, что даже если все будет так, как он хочет, то примут ли его здесь и, что самое главное, сможет ли он жить без мысли о том, где-то там, в тысячах километров отсюда, есть три близких ему грифона, которые, может быть, действительно искренне дорожили им?
Колор не заметил, как поворачивает к нужному дому. Как поднимается на крыльцо, совершенно не обращая внимания на внешний вид жилища или свет в окнах, хотя буквально день назад он грезил о том, что будет смаковать каждую деталь того, как постепенно будет разматываться клубок истории его жизни и как прошлое, хотя такое далекое и совершенно не предназначенное для него, расскажет ему о многом. Как его воображаемая истерия о настоящих родителях будет понемногу приобретать здравый смысл и перекроет все то, чем он раньше жил.
Но не случилось.
Нет никаких мыслей, нет никаких шепчущих голосов, порожденных его израненным эго. Лишь сильно, невыносимо крутит живот и дрожат копыта от предвкушения, да в загривок забирается колющий до боли ледяной ветер. И каждый шаг дается ему все труднее, словно он тонет во тьме, что обернулась вокруг него непроходимым болотом из-за сковавшего его страха.
Идти становиться совсем невозможно, но Колор убеждает себя, что должен. Ему хочется бежать, словно в мраке перед ним сидит нечто, от чего он может умереть на месте, едва завидев или услышав, но он не отворачивается. Тело не слушается, но разум сильнее, потому что до правды — подать копытом. Нужно лишь дотянуться до двери, показавшейся из темноты.
Дотянуться, чтобы закончить все это и начать заново.
Колор шумно сглотнул, поднял не слушающихся его копыто и голову и, уговаривая себя всеми правдами и неправдами, постучал.
Тук-Тук.