Fallout: Equestria - Проект Анклава.

Пролог

Казалось, что может разорвать тишину, нависшую над этим пустырем, на месте которого, возможно, лет где-то двести назад был заливной луг или небольшая полянка с резвившимися на ней животными, прекрасными бутонами разнообразных цветов и незабываемым счастьем в каждом из них? Это можно было понять по тому, что наш отряд со всех сторон окружили обугленные останки деревьев, которых уже нельзя было опознать. Эти черные, давно мертвые стволы будут служить напоминанием о тех ошибках, что совершили наши предки и совершаем мы, каждый день уничтожая себе подобных и даже не пытаясь сохранить все то, что осталось от умирающей природы Эквестрии, принявшей большую часть магической радиации от Мегазаклинаний и сдерживающая ее по сей день. Совсем скоро даже и это пропадет, оставив нам лишь необитаемые радиоактивные пустыни, полные разнообразной нечисти. И кто тогда сможет сказать, сколько останется жить тем пони, для которых полет на крыльях лишь неисполнимая мечта? Как, например, этот крохотный серый жеребенок с жалобными грустными глазами, вышедший из одного из деревьев и направившийся прямо к тем, кого ему следовало бояться.

Первым заметить этого "потенциального противника", коим являлись все живые существа на твердой и выжженной земле для бойцов Анклава, честь выпала мне, но нарушил эту немного пугающую тишину мертвого леса все же не я, а мой лучший и практический единственный друг по имени Метал Харт или просто Мет, отличающийся большими навыками точности и реакции. И вот сейчас он, скорее всего проследив за мои взглядом, в одно мгновение рассеял безмолвие одним единственным выстрелом из своего боевого седла, прежде чем я направил свое оружие на жеребенка, положив конец его несправедливо короткой жизни, скорее всего полной страха и страданий...

После этой тишины, звук выстрела показался мне невообразимо громким, хотя его и должен заглушать герметичный шлем, красовавшийся у меня на голове. А что почувствовал в этот момент жеребенок, остается только загадкой, ведь он даже не изменил выражение своей мордочки, когда смерть настигла его. Всего один единственный плазменный заряд попал прямо между его глаз, обратив и голову, и все остальное тело бедняги в небольшую, немного светящуюся лужицу непонятно чего.

— Мать моя Селестия! — удивленно воскликнул Мет и было бросился к луже, но перед ним эффектно, расправив огромные крылья, больше похожие на крылья аликорна, возник наш командир, имя которого нам никто не сказал, да и знать в общем-то лишнего нам не положено, так что придется довольствоваться его позывным, ничем не отличавшимся от обычных служебных прозвищ — Ветер.

— Стоять! — скомандовал он очень мягким для офицера Анклава, но все же требовательным голосом, от которого друг, обычно не сходивший с намеченного пути, встал как вкопанный и только его беспокойное тяжелое дыхание доносилось из моего наушника.

Ветер сложил крылья и сам медленно и осторожно подошел к остаткам жеребенка, до этого кинув в них небольшой камушек, который тут же то ли испарился, то ли утонул в луже, совершенно не оставив следов на ней. Только когда он осмотрел жижу в упор и понял, что в ней нет ничего плохого, мы услышали в наушниках его до ужаса спокойный голос:

— Все чисто, можете возвращаться на исходные позиции. Надейтесь, что этот выстрел не спугнул тех, кто нам нужен. Да да, сейчас вы думаете, что выстрел из плазменного ружья очень тихий, но, поверьте мне, салаги, у обитателей Пустошей инстинкт самосохранения развит так, что они и упавший камушек в километре от себя услышать могут, и рейдера за пять километров обойти, и друга детства за банку консервов убить... так что идите на места. Тебя, боец Метал Харт, это тоже касается!

Сам Мет стоял в том же месте, где и стоял. Его ноги мелко дрожали и моим ушам был слышен непонятный гул от него. Разумеется, я не мог его сейчас понять. Разве что потом, когда я совершу первое свое убийство живого и здравомыслящего пони. Правда, я не думаю, что он будет маленьким серым жеребчиком, ставшим светло-синей лужицей, но все возможно.

— Я... я...

— Да, — предугадал его следующие слова командир. — Ты его убил. Этого не вернуть. Что сделано, то сделано, салага. Ты вообще можешь посмотреть на это с лучшей стороны. Вдруг у него была бомба? Вдруг он смертник? Не удивляйся, пони Пустошей и на такое способны, ты уж мне поверь. Займи свою позицию.

Ветер замолк и одним прыжком оказался на более менее целом дереве, где вновь примкнул к прицелу снайперской винтовки неизвестной мне марки, которую какие-то странные ученые в черных халатах вручили каждому из нас. Моя винтовка была не очень большой и больше походила на обрубок тех, что мы видели у солдат в силовой броне, да и заряжена она была не привычными плазменными зарядами, а странными шприцами, наполненными какой-то синей субстанцией, мгновенно усыпляющей тех, в кого они попадали. Таких у нас уже было двое. Один — земной пони коричневого цвета и черной гривой, весь покрытый шрамами от холодного оружия. Агрессии к нам он не проявил, сам снял свою броню, больше похожую на тряпье, и направился к нам без оружия. Выяснять причины его поведения мы не стали и выстрелили в него, как только он подошел на достаточное расстояние. После этого Ветер приказал нам переместиться в более скрытое место, ибо нам прежде всего нужно действовать скрытно, чтобы тот, кто нам нужен, не скрылся раньше времени. Второй — тоже земной, только немного моложе и со странной для Пустошей гаммы цветов, а именно с желтой шестью и красной гривой. Он нас не заметил и прошел достаточно близко, но боец с прозвищем Кекс все же умудрился промазать и мы чуть не упустили его и только Ветер смог попасть в него в последний момент, прежде чем тот забежал за большой камень, как будто специально поставленный там для того, чтобы в случае перестрелки можно было спрятаться за него. Как бы то ни было, но сейчас оба этих пони лежат в клетках, прикрытых серыми, как земля этого места, покрывалами, и пребывают в царстве Луны еще где-то на пару часов.

— Боец Блоди Лайт! — прогремело у меня в наушнике. — Я непонятно разъяснялся, когда говорил, чтобы вы все заняли свои места? Повернул голову к трассе и присосал свой глаз к прицелу и без моего приказа не открывай его, понятно!?

Только сейчас я осознал, что все это время я лежал на земле в совершенно неудобной позе, повернув голову чуть ли не до упора, и пялился на остывающую лужицу останков жеребенка, совершенно забыв о том, где я нахожусь и что делаю. Как говорил Ветер на брифинге, любая оплошность в Пустошах — ты труп. Чихнешь, моргнешь, зевнешь там, где не надо, и твои мозги уже в животе какого-нибудь монстра или сушатся на одном из кучи камней, коими усеяна вся Эквестрийская Пустошь. Оспаривать его слова я не видел смысла, ведь они действительно, по моему мнению, спасали его уже множество раз, из которых несколько были очень продолжительными. Так что я вернулся в исходное положение и "присосал свой глаз к прицелу", заметив, что мое тело стало отекать от долгого пребывания в одной позе:

— Так точно, сэр!

— Сэр... — тут же после меня сказал Мет, который все время стоял на одном месте и лишь нервно шевелил хвостом. — Я знаю, что это нарушение субординации, но... можно закурить?

— Давай, — после недолгих раздумий ответил Ветер. — Но, если ты вдохнешь какой-нибудь заразы и будешь здесь валяться и стонать, то я лично тебя пристрелю.

Тут же послышался шипящий звук, знаменующий отсоединение шлема от разведброни, и частые нервные вздохи друга, которые уже слышал только я, так как он вернулся на свое место, а именно в паре метров от меня, и стал копаться в своих вещах. Я немного развернул голову и увидел белую мордашку друга с коротко стриженной синей гривой, которая была обращена к сумке. Его зеленые глаза нервно подрагивали и пытались найти в своих вещах единственное, по его мнению, средство успокоения. Не желая получить новую взбучку от начальника, я вновь повернул голову обратно и теперь же услышал вздох облегчения и шелест каких-то дешевых сигарет, которые даже мой отец курить побрезговал. Сам же я воздерживаюсь от курения, ибо от этого страдают легкие, а легкие для пегаса — все. Как только это не понимает Мет?

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Смятение, страх, немного злобы на этот несправедливый мир и прочая лабуда... сам первым делом бросился к крепкому мартини, когда убил первого жеребенка. Святая Селестия, эта маленькая единорожка с кухонным ножом, казавшимся огромным в ее зубках, пыталась зарезать напарника прямо на моих глазах... Лучше об этом не вспоминать... давно было, да и Хореста так и не спас... — вещал все это время командир, удобно устроившись между мертвых ветвей и осматривая местность, пока Мет молча его слушал и втягивал в себя дешевую сигаретку, смотря на уже застывшую синюю лужицу.

— Х... хорошо, сэр. Спасибо, что позволили, — сказал он, когда докурил и одел шлем.

— Молодец, а теперь иди на свое место и больше не насилуй мне мозги, салага!

— Вот сэр, — вдруг разбавил эфир и атмосферу боец Мустанг. — Вы пытаетесь показаться нам строгим и злым, а сами проявляете интерес к нашему самочувствию и даете полезные советы, вместо того, чтобы... там... кричать на нас. Вопрос: почему вы это делаете?

— Слышал про кнут и пряник? — не растерявшись, спросил Ветер. — Для меня это самый результативный способ воздействия на таких жеребят как вы, чтобы вы уже в первую ходку все передохли от остановки сердца при виде какого-нибудь монстра или...

— Сэр, вижу цель! — прозвучал в наушнике голос Кекса. — Движется на север. Одет в какие-то лохмотья. Земной...

— Нафиг нам не нужен твой земной, — перебил его командир. — Ученые сказали, что им нужны единороги, а земные только в крайнем случае, а у нас, как можно заметить, два земных и ни одного единорога, так что, если вы видите земного пони, то пусть он идет своей дорогой

— А почему только единороги?

— Даже если б я сам знал, то не сказал бы... Все, отставить дискуссии! Следим за дорогой, если пораньше вернуться охота!

Сразу после этих слов не то чтобы кто-то что-то сказал, даже сухие ветви дерева не скрипели под весом командира.Это место теперь казалось таким мирным и обыденным для меня, как будто все так и должно быть здесь... Именно так должны стоять деревья и камни, должна расти пусть и редкая но желтая трава, должны именно так лежать каждый из бойцов моего отряда, включая меня. Как будто это место было таким только для того, чтобы мы тут расположились на несколько часов, а затем незаметно уйти, дабы не потревожить шаткое и своеобразное равновесие Пустоши. Все это было для меня неестественным и странным, но я всего второй раз в Пустоши, в отличие Ветра, который не проявлял никаких признаков беспокойства и спокойно просматривал свой участок территории, что, кстати, и я должен делать.

Первым делом я увидел в перекрестии прицела, который любезно отмерил расстояние от цели и определил оптимальную точку попадания, разбитый в хлам довоенный транспорт, который я опознать не смог. Вся краска уже давно слезла и от средства передвижения остался лишь металлический скелет, весь покрытый слоем почему-то синей ржавчины. Он стоял с краю дороги и служил очередным напоминанием о том, как можно из безобидного милого зверя превратиться в машину для убийств, уничтожающую все на своем пути для достижения своих низменных целей. Честно сказать, я сам офигеваю от своих мыслей... как будто это не я сам себе говорю, а кто-то другой поселился в моей голове и пытается тем самым что-то донести для меня, что-то очень важное... а я не понимаю этого... Странное ощущение, однако.

Я прошел взглядом по практически раздолбаной дороге, практически полностью поросшей даже с виду ломким и сухим кустарником, которая тянулась до Мэйнхетенна — такого же раздолбаного города, где в считанные секунды оборвалось огромное количество жизней, но и образовалась своя странная и чужая для нас жизнь... Сколько же еще загадок скрывает этот уничтоженный рай?

Следующим объектом моего интереса стал поистине огромный и каким-то чудом уцелевший рекламный щит, возвышающийся над дорогой. На нем, правда, не было никакой рекламы. Вместо нее на щите было изображена мордочка Пинкамины Дианы Пай в традиционной пропагандистской манере, которой какой-то шутник пририсовал усы и закрасил глаза черной краской, что уже не делало ее забавной. В сочетании со словами "Пинки Пай следит за тобой! Вечно!" мне стало немного жутковато от взгляда ее чернющих, как само забвение, глаз. Ладно мне, но что чувствовали довоенные пони, когда проходили или пролетали мимо этого щита и видели это, пусть даже и без черных глаз? Я думаю, им было по крайней мере неловко от этого... Серьезно, зачем было делать подобные вывески? Чтобы пони ненароком не стали на сторону зебр? Эквестрию это все равно не спасло...

— Тааааак, жеребятки мои, кажется мы скоро окажемся в наших любимых колыбельках на Брейкбесте-3, ибо ваша няня только что обнаружила единорога всего в паре десятков метров от нас, — задорно проговорил Ветер и что-то переключил в своей винтовке. — Все сюда, только тихо. Я вам покажу, как поней ловить надо.

Я находился недалеко от командира, поэтому мне было достаточно немного развернуться, чтобы в поле моего зрения попала местность обзора Ветра. Когда я вновь приник к прицелу, то сразу же заметил этого единорога. Облачен он был в силовую броню, но не такую как у Анклава. Это мне первым не понравилось. Помимо брони у него было боевое седло со стволами очень внушительных размеров. Это мне вторым не понравилось. Так же этот пони предпочел двигаться не по самой дороге, а пробирался через небольшую кучу валунов, что находились чуть дальше от нее. Это мне третьим не понравилось.

— Сэр, он же в броне? — поинтересовался я, глядя на голову единорога, которая то пропадала, то исчезала за камнями.

— И? У моей винтовки есть режим альтернативного боезапаса, как я это уже говорил на брифинге, который ты, видимо проспал. Все, салаги, он прячется хорошо, даже я его не сразу заметил, так что не мешайте мне. Просто смотрите и учитесь.

Остальные из отряда уже расположились рядом с ним под деревом и все через прицелы наблюдали за происходящим на их глазах захватом пони для очередных экспериментов безумных ученых, а тем временем Ветер уже выцелил этого пони и выжидал момента, когда он появиться в зоне видимости. Но он не предугадал того, что этот пони не так прост, как он казался на первый взгляд.

Внезапно командир почувствовал жжение в районе своей щеки и его тут же инерцией от пули сбросило с дерева прямо на спину одного из бойцов, который от испуга тут же скинул его с себя на землю.

Эфир тут же заполнился выкриками бойцов и испуганными всхлипами:

— Что с ним?

— Он живой?

— Сэр!?

— Да все со мной нормально, — зло буркнул Ветер, поднимая голову. — Этот урод умудрился мне почти черепушку расколоть, но просто задел шлем, так что быстро соберитесь и дайте мою пушк...

Конец его фразы заглушил выстрел, а затем я услышал голос Мета:

— Он в отключке, сэр.

Все тут же похватали свои винтовки и направили их в то место, где в последний раз видели этого пони. Действительно, он лежал уже почему-то на дороге и немного подрагивал всем телом, что могло судить о попадании в него усыпляющей раствора.

— Когда вы упали с дерева, он потерял всякую бдительность и вышел на дорогу. Тогда я разглядел, что у него броня вся сломана и не хватает доброго куска на ноге. Я попал ему в ногу, — как будто удивляясь самому себе, сказал Метал.

— Далеко пойдешь, боец, — командир оказался рядом с пегасом и положил переднюю ногу ему на плечо. — Далеко...

Потерянный дом

Брэйкбэст-3 представляет собой многоцелевую военнизированную летающую станцию, направленную на быстрое и очень болезненное разрешение всех проблем войск Принцесс. Проще говоря — это поистине огромная куча металлолома, походящая по своей форме на морковь, на которую наши заботливые инженеры наставили кучу оружия, начиная от снайперских винтовок и заканчивая какой-то странной пушкой, стреляющей плазменными шарами очень внушительных размеров. Как уже можно понять из названия этой бандуры, таких летающих крепостей было несколько, а если быть точнее — четыре. Построили их еще во время войны, когда они были необходимы для войны с полосатыми. Судя по словам моего учителя истории, они не пользовались особой успешностью в боях, так как станции, хоть и имели огромную военную мощь и толстенную броню, были очень медлительны и неповоротливы, что позволяло зебрам или другим врагам проникать во внутрь и совершать очень неприятные диверсии, обычно приводящие к отказу работы двигателей или еще какого-нибудь важного оборудования и тем самым вызвать падение этой консервной банки прямо на поле боя, погребая за собой наземные войска. Когда Брэйкбэст-1 и Брэйкбэст-4 превратились в хлам, оставшиеся станции списали и хотели было отправить на переработку, но их спасло от уничтожения, как бы это тавтологично не звучало, уничтожение Клаудстдейла. Пегасы, которые еще до этого были недовольны сложившейся ситуацией войны, а теперь вообще потерявшие желание воевать, решили, что эта война им наскучила, и благополучно сленяли, затянув все небо серыми облаками и оставив своих собратьев умирать от последующих падений Мегазаклинаний. Многие сейчас подумают: "Что этот глупый пегас вообще говорит? Осуждать поступок, спасший, в конце концов многих пони, среди которых был, кстати, мой прадед, и их потомков... Как ты вообще так можешь говорить про них?"
И так далее. Я так боялся поделиться своими мыслями с другими, что даже Мету отвечал: "Да, вы правы, но какой бы был исход войны, если бы они не оставили на произвол судьбы миллионы пони, погибших за непонятные цели? Как бы велась дальнейшая война с их участием? Разве Рейбоу Дэш не говорила, что нужно быть верными Принцессам до конца?". Я расцениваю этот поступок как предательство и меня никак не переубедить. Все же вернемся к летающим морковкам. А они, будучи улетевшими вместе с пегасами, около сотни лет просто летали по Эквестрии, разыскивая для моих предков новое место для дома. Разумеется, все в некогда цветущей стране было выжжено и уничтожено, поэтому эти штуки стали использовать как обычный грузовой и пассажирский, ибо многочисленные отсеки теперь использовались как жилые помещения и транспорт, так как перевозить они могли реально много груза и пони... Еще я слышал, что собираются делать пятую летающую крепость, более продвинутую, бронированную и маневрирую морковку, но я не видел в этом практического смысла. Рейдеры ведь не представляют большую опасность для Анклава, как и всякие мутанты, а, кроме них, у нас-то и нет врагов в Пустоши. Тогда зачем пытаться задавить муравья танком, сами посудите. Хотя, мнение обыкновенного пушечного мяса, коим являюсь я и является Мет, никто спрашивать не собирается, так что каждый день может быть для нас последним, а мы и целей такого риска не знаем... Вот взять, например, вчерашний выход в Пустоши.Было очевидно, что нападение даже небольшой стаи тварей или отряда умалишенных рейдеров могло бы привести для нас к очень большим проблемам, стоящим для нас здоровьем или жизнью. Хотя, нас тогда очень выручил командир, от души лягнув ученого, который был крайне недоволен тем, что мы притащили только одного единорога и хотел отправить нас обратно на поиски. Тогда Ветер без лишних слов подошел к беснующемуся ученому и ударил копытом прямо в его в серо-желтую морду, выбив из того дух и опустив прямо на железный пол станции. Все же не простой офицер Анклава этот Ветер... Он не снял даже свой треснутый шлем, когда мы уже были на станции, да и сам ученый потом извинялся перед ним. Подозрительно все это, хотя меня вообще не должна интересовать личность этого пони. Меня больше заботили свои проблемы, коих было многовато на квадратный метр моего крупа.

Вот именно с такими мыслями я мешком падая на свою жесткую кровать, сделанной каким-то умельцем из труб и прочего подкопытного материала, перед глубоким, но не очень сладким сном, разглядывал плакаты Вондерболтов, оставшихся здесь с прошлого владельца этого отсека, ибо комнатой размером не больше, чем холодильник, которую еще и приходилось делить с Метом, это помещение не назовешь. Примечательно, но среди этих плакатов можно заметить и ту, кто, по мнению существенной части Анклава и мирных пони, предала свою расу и осталась умирать среди своих друзей, проявив такую верность своим принципам, какую, увы, уже никому не видать в этом безумном мире, а именно голубую пегаску по имени Рэйбоу Дэш. Однажды, один из солдат, офицер, вроде, решил дезертировать в Пустошь, как потом оказалось, из-за кобылы единорога, в которую тот был по уши влюблен. В итоге их поймали, кобылку, по словам самих карателей, они изнасиловали и убили прямо там, что нарушало устав и обычные моральные нормы, а офицера привели обратно. Затем, нам, тогда еще желторотым курсантам, показывали его наказание. Его вывели на открытую площадь, дабы все видели этот процесс. По бедняге было видно, что его очень сильно избили: один глаз полностью пропал под синяком, в его челюсти не хватало нескольких зубов, черные гриву и хвост полностью срезали, оставив лишь напоминание, и большая часть коричневой шерсти было забрызгано кровью. В его глазах читалась смертная тоска и неизлечимая скорбь к своей особенной пони и негасимая ярость к своим мучителям — всем нам. Честно, я никогда не думал, что можно кричать так надрывно и звонко... Когда все закончилось, какой-то офицер ударил беднягу прямо по его новой кьютимарке — облака, из которого бьет молния. Затем его, как и всех Дашитов, отпускают на произвол судьбы туда, куда они все ломились. А Великая Эквестрийская Пустошь не терпит слабостей.

Да, обычно мои мысли были не такие грустные, когда я ложился в постель, но события прошедшего дня оставляли желать лучшее на завтрашний. Вот так я заснул, разглядывая плакаты с давно мертвыми или превратившимися в безмозглых гулей пони и слушая немного беспокойное сопение Харта. Видимо, он еще не свыкся с тем, что все пони внизу враги. Впрочем, как и я.

---

Правда, и пребывание в царстве ныне покойной Принцессы Луны продлилось недолго.

Тошнотворный для меня и спасительный для многих запах сигарет ударил мне в нос, и забравшись глубже в мое тело, проник в легкие, вызвав тем самым их спазм и последующие приступы кашля.

— Ты совсем, Мет? — откашлявшись, просипел я и попытался встать, но тут понял, что я запутался в одеяле и чуть не свалился с кровати — "Курить в этой душегубке... ты нас обоих угробить хочешь?"
Метал Харт даже не пошевелился на своей койке и все так же лежал на боку затылком ко мне, обратив свой взор на плакат с нарисованной на нем желтой пегаски из Министерства Мира. Кстати, она, хоть и была трусливой, но не бросила своих друзей и погибла вместе с ними за правое дело. Вот с кого надо брать пример, а не со всяких убийц и насильников, унижающих тех, мнение которых идет против их собственных идеалов.

— Знаешь, он ведь не желал нам зла, — оторвал меня от мыслей друг — может, он хотел попросить помощи...

И со мной такое будет, когда я кого-нибудь убью? Лично я бы не хотел убиваться горем по каждому уничтоженному мною потенциальному противнику, наверное. Правда, я еще никого не убил, поэтому и так легко говорю о смерти. Главное, что это не я тогда превратился в лужу расплавленной плазмы.

— А вдруг, он желал нам зла? — продолжил я его мысли — Ты не забыл, что этот жеребенок из Пустоши? Как говорил Ветер, там везде опасность. Или ты забыл об его истории, где его друга зарезал жеребенок?

Я, наконец, распутал это чертово одеяло и слез с кровати, все время смотря на белый затылок Мета.

— Болди, — сказал он, — не стой над душой, сходи лучше куда-нибудь, в бар, например. Опусти пару стаканчиков, а я к тебе потом присоединюсь, хорошо?

Произнесено это было с такой интонацией, словно я какой-нибудь надоедливый рекламщик всякой ненужной утвари, которые любят портить всем настроение своими надоедливыми расспросами, и предлагают ему купить автоматический очиститель перьев с дополнительными насадками, приходящим в негодность спустя пару использований, так что я решил не доставать его и пойти в тот же бар. Надо же нервишки поправить, да и вдруг кобылку какую подцеплю, ибо мертвые Богини все же не обделили меня привлекательностью и любезным манерами.

Как будто доказывая свои мысли, я направился к небольшому настенному зеркалу, которое Харт решил оставить прямо на входе, хотя за моей кроватью было достаточно места как раз для того, чтобы повесить туда это зеркало, покрытого мелкими царапинами и странным желтым налетом от возраста. Из зеркала на меня смотрела невыспавшаася, но довольная и немного пухлая мордашка темно-желтого, даже скорее оранжевого или пустынного цвета, как, впрочем, и все мое тело, начинавшееся с короткой, как и у всех бойцов, темно-серой гривой, которую я с видимым удовольствием погладил копытом, далее переходящей в два больших карих глаза, так и сияющих добротой и недовольством от недосыпа, затем проходящей через нос и заканчивающейся ехидной улыбочкой, демонстрирующей чистейшие белые зубы. Одним словом, я был красавец.

— Давай, красавец, шуруй от сюда, — пробормотал Мет — прекрати каждый раз разглядывать себя в зеркало, когда в сортир идешь.

Видимо, последнюю фразу я сказал вслух.

Тут мне на глаза попалась прекрасно устроившаяся на боку кьютимарка — кроваво-красное крыло аликорна, направленное своим кончиком на хвост, насколько было видно их крылья во всяких иллюстрациях к довоенным пыльным книгам, доживающим свое время в местной библиотеке. Да-да, на этой станции была даже своя библиотека. Кьютимарка была сама по себе странная, да и с ее получением у меня связана одна очень странная история, которую можно было бы поведать самому себе в очередной раз, в надежде, что я смогу докопаться до истины, но это бы заняло время, а мне еще надо было в очередной раз упрекнуть Мета, ибо негоже курить в тесной комнатушке, напичканной легковоспламеняемыми материалами.

— А ты прекращай курить в постели, — в отпор ответил я, — или хочешь сжечь тут все к Богиням?

Не дожидаясь ответа, я чуть ли не вприпрыжку достиг на вид тяжелой металлической двери, но лишь на вид, ибо открывалась она легко, и выбрался к длинный коридор, полный ходящих туда-сюда пегасов, услышав за собой, пока дверь не закрылась:

— Пижон.

---

Интересно, как выглядят бары в Пустоши? Если они есть, конечно. Лично я думаю, что они не сильно отличаются от бара Анклава. Хотя, Дискорд их знает...

Наш же бар был раньше запасным грузовым отсеком, который должен использоваться, если основной переполнен или уничтожен. В этом случае основной отсек переделали под лаборатории, куда обычных бойцов не пускали, а из запасного вынесли весь хлам, что там был, и сделали из него место для успокоения нервишек.

В данный момент меня встретил гомон множества пьяных голосов и радостных возгласов, чего, обычно, редко бывало здесь. Значит, у кого-то праздник. Действительно, два столика занимало большое количество пегасов в одинаковой форме, держащих кружки сидра за своего собрата, у которого, видимо, был день рождения, судя по огромному торту и выпрыгнувшей из него привлекательной пегасочки, обволакивающей именинника своими крыльями. Было видно по мордашке и умиротворенной полуулыбкой, полной внеземного наслаждения от прикосновений нежных и мягких крыльев, что он явно проводил время лучше, чем кто-либо здесь. Хотя, это еще не говорит, что завтра его тело не будет служить кормушкой для падальщиков.

Как бы мне не хотелось присоединиться к празднованию, но этого поня я не знал, так что мне пришлось искать взглядом свободные столики и, о чудо, один только что освободился. И где освободился, прямо возле парной стойки, где барпони занимался делом всех барпони в Эквестрии — протирал кристально чистые стаканы.

— Добро пожаловать в бар "Сломанное крыло"! — не успел я занять столик, как ко мне буквально припархала официантка и мелодичным голоском стала повторять заученную фразу. — Принести меню или будете заказывать сразу?

С этими словами эта невысокая серая пегасочка с гривой цвета облаков, аккуратно собранной в один хвост, взяла в рот карандаш и приготовилась писать мой заказ, мило сморщив носик под оранжевым очками, предназначенными скорее для украшения, чем для поправки зрения

Так как раньше ее здесь я не видел, то можно справедливо предположить, что она работает здесь не так уж и давно, что не могло не радовать такого героя-любовника, как Блоди Лайта, известного тем, что он однажды был любовником заместительницы командующего охраной на этой станции, а затем, по счастливой случайности, вышедший из этого треугольника совершенно сухим. Так что, берегись, пегасочка.

— Меню вашего прелестного заведения мне не нужно, когда рядом со мной находится такая прекрасная кобылка, — элегантно улыбнулся я, наблюдая за тем, как пони смущенно хихикнула, чуть не выронив карандаш из зубов, но она быстро собралась.

— Мфч... — она только сейчас поняла, что все еще держит карандаш в зубах и аккуратно положила его на поднос. Затем ее взгляд янтарных глаз приобрел несколько игривый оттенок, и она с улыбкой сказала — как ни странно, но я слышу подобные слова раз десять в день. Скажите, вы ходите по барам ради выпивки или ради официанток?

Конечно, на время это вопрос все поставил меня в угол, но мое сознание подкинуло хорошую идейку для выхода из такой неловкой ситуации:

— В бар лично я иду ради того, чтобы хорошо провести время. Конечно, выпивка хорошо этому способствует, но компания симпатичной кобылки может сделать времяпровождение лучше как для меня, так и для этой милой особы, что хочет принять у меня заказ, не правда ли?

Пегасочка молча выслушала меня с какой-то странной улыбкой, а затем записала что-то в свой блокнотик и поспешила уйти, так и не проронив ни слова и оставив меня в замешательстве уже во второй раз за пару минут нашего знакомства, но я вновь продлил это состояние недолго и решил переключить свое внимание на других представительниц прекрасного пола, ибо их еще было в достаточном количестве. Вот, взять, к примеру, ту коричневую пегасочку с гривой, цвет которой напомнил мне мертвую кору дерева, на котором сидел Ветер... Но, немного понаблюдав за ее действиями, быстрыми и энергичными, на что еще намекала ее кьютимарка — чашка кофе, я понял, что с ней может прокатить, хотя я и не был уверен в этом на сто процентов.

Дождавшись, когда пегаска с именем Корица, которое я прочитал на ее бейджике, будет пролетать возле моего столика, я фальшиво улыбнулся, призывая на помощь весь мой природный шарм, и начал:

— Погод... мпф...

Увы, продолжить свое красноречивое высказывание мне помешал хвост этой пони, которым она любезно прикрыла мне рот и, довольно хихикнув, полетела к месту празднования, где подала чашки с сидром очень внушительных размеров нескольким офицерам, совершенно не обращающих на нее внимания и следящих за гипнотический покачиваниями крыльев пегаски, до сих пор ублажающей виновника торжества. Затем Корица как-то презрительно сморщила нос, глядя на свою коллегу, и исчезла за служебной дверью.

То, что одна пони просто ушла, а другая не то чтобы просто ушла, но и заткнула меня одним движением хвоста несколько подпортило мое до этого вполне хорошее настроение. Я еще раз оглянул помещение бара и, убедившись, что больше привлекательных официанток здесь не наблюдалось, уныло уставился на свой столик, только сейчас поняв, что я даже выпивку не заказал. Конечно, никто мне не запрещает сейчас пойти и взять меню, что я, собственно, и сделал. Благо, путь к стойке с меню был неподалеку от моего столика и мне не пришлось сильно напрягать свое ленивое тело.

Уже когда я уселся обратно на свое место на ближайший вечер, то заметил Мета, стоящего у стойки и о чем-то разговаривая с барпони, вяло отвечающим на его вопросы. Всегда удивлялся этой черте характера друга — в одно время этот пегас может быть недружелюбным и угрюмым, каким он был всего час назад, а сейчас уже вовсю разговаривает с пони, которому абсолютно плевать на него и он это прекрасно понимает, вы уж мне поверьте. На меня же Метал Харт лишь на секунду взглянул, но тут же отвел взгляд и продолжил беседу, иногда попивая из кружки с сидром. Богини, даже у него была выпивка, а мне лишь волосы с хвоста во рту? Нет, Блоди Лайт получит сидра!

Неожиданно на второе место за столиком кто-то усадил свой круп, вынудив меня отказаться от дальнейших действий и вновь элегантно улыбнуться, ибо ко мне подсела моя серенькая знакомая, неся с собой две деревянные кружки с крепким сидром, сделанном из выращенных специально для него яблок.

— Ну, — начала кобылка, взгромоздив питье на столик и довольно улыбнувшись, — кажется, вы хотели хорошо провести время?

— Блоди, — не теряя времени, представился я, — Блоди Лайт.

— Люси... Люси Кор, но можно просто Кор. Моя смена окончена, сидр за счет заведения и я согласная на первое свидание с незнакомым пегасом. Достаточно для хорошего провождения времени?

Вкус сидра показался мне немного терпким, но в целом это был все тот же классический и неповторимый сидр, который выпивали еще мои предки, сейчас с ужасом смотря на нас с небес...

— Необычное имя, — сказал я — для пони очень необычное, но мне это нравится. Раньше я тебя здесь не видел, Кор. Почему эту привлекательную особу занесло в такое место, как этот жуткий бар?

И тут, как говорится, понеслась.

Из всего потока информации, что на меня обрушила Люси, я сумел запомнить лишь историю про то, как ее отец — суровый законник из Нью-Клаудсдейла и мать — миловидная кобылка-репотрерша, медленно, но верно идущая по карьерной лестнице.

Еще я узнал, что ее прадеду вручал медали сам Большой Макинтош за мужество и героизм и как этот герой пал в битве под Клаудсдейлом, подорвав вместе с собою парочку зебр. И еще много-много разной бесполезной болтовни, на которую я только поддакивал. Кажется, я еще что-то рассказывал о себе, но я совершенно не помню что, ибо тогда все мое внимание было обращено на нового посетителя бара.

Вроде, ничем не отличался этот белый пегас роста примерно как я со ставшей в последнее время модной красно-черной гривой и красными глазами от простых обывателей бара. Разве, шерсть в районе шеи у него была намного длиннее и образовывала некое подобие львиной гривы вокруг нее, но я сейчас не об этом. Примечательно то, что он заявился бар уже в состоянии, близком к опьянению, да еще в компании двух пегасов в силовой броне, которые явно не хотели с ней расставаться. Так же на передней ноге у него была нацеплена штука, сильно напоминающая ПипБак поней из Стойл, на который он иногда поглядывал, комично пошатываясь.

— Всем сидра! Все... Всем! Сидр за счет Локи Смайла! — крикнул пегас на весь бар и, услышав кучу радостных возгласов, чуть ли не безумно засмеялся, ударив в плечо одного из своих телохранителей, который даже металлическим ухом не повел.

Тут в его ПипБаке что-то пискнуло, и загорелась желтая лампочка. Локи шмыгнул носом и впился взглядом в экран. Видимо, он увидел там что-то запредельно прекрасное, ибо на его мордочке сразу же заиграла улыбка от уха до уха и белый пегас схватил первого попавшегося ему на глаза поня — моего друга и напарника Метал Харта, который до этого с интересом вел беседу с барпони, совершенно не обращая внимания ни на что или кого вокруг себя, и стал его трясти, словно тряпичную куклу, но быстро отпустил и вновь крикнул на весь бар:

— Я сделал это! Локи Смайл это сделал! Пегасы, этот день попадет в историю!

Договорить он не успел, так как его вдруг понесло, и Смайл стал, в буквальном смысле, танцевать. Хотя, назвать эти хаотичные движения танцем было сложно, но он старался придать им хоть какой-то грации. Этот странный танец продлится недолго, так как его телохранители поняли, чем это может закончиться и быстро увели бредящего пони из бара, но его немного безумный смех все еще доносился до моих ушей.

— Странный тип, — осторожно сказала Кор. — я его раньше тут не видела...

— Может, продолжим нашу беседу в более тихой обстановке? — предложил я, переходя во вторую фазу.

Кор вроде ничего не заподозрила и кивнула головой, умиленно улыбаясь и поправляя очки, сползающие на нос, когда она пытается улыбнуться еще шире.

Далее память переносит меня в отсек Люси, который является точной копией моего, разве что вторая кровать свободна да нет многочисленных плакатов и зеркало висит не на самом входе, а рядом с ее кроватью. А так, обычная комнатушка, коих на этой станции тысячи.

Я, уже изрядно выпивший, зарываюсь носом в серую шерстку на шее своей кобылке и иногда дотрагиваюсь языком до ее чувствительной кожи, а она немного постанывает от моих прикосновений и впивается зубами в мое ухо. Ощущение хоть и болезненное, но боль скорее приятная, чем наоборот.

Наши крылья переплились между собой и игрались, будто имели собственный разум, лаская друг друга мягкими перьями. Тут Люси падает на спину и я, не теряя времени, начинаю поглаживать ее животик, только и слыша ее довольное урчание и постанывая. Я уже хотел было переключиться на более приятные вещи, но серая пегасочка схватила и повалила меня рядом с собой, а затем залезла на меня и принялась вылизывать мне мордочку. От легких и мягких прикосновений язычка у меня закружилась голова, но я нашел в себе силы и заключил Люси Кор в поцелуе. Наши языки соприкоснулись и принялись извиваться, словно маленькие зверьки, пытаясь победить соперника. Мой, как оказалось, проигрывал.

---

Проснулся я с полной уверенностью о том, что ничего не было.

Конечно, мои последние воспоминания как раз говорили мне, что все как раз было, но было пару вещей, которые не очень меня радовали. Во-первых, проснулся я в своем отсеке, так как везде были расклеяны мои знакомые плакаты и запах сигарет, свойственный сигаретам Мета. Во-вторых, обычно после хорошего времени с кобылой, у меня остается некое ощущение опустошенности в районе своего органа, чего сейчас не было. В-третьих, опять же обычно рядом со мной лежит сама кобылка и крепко спит, обняв мою переднюю ногу, а в данный момент я лежал совершенно один, и мне было холодно.

Хорошо, у нас с Люси ничего не было, но почему тогда я у себя в отсеке? Лучше бы спросить об этом Харта, но того по неизвестной мне причине не было, хотя он редко когда выходит, разве что в бар, но он уже был там или он все еще там? Сколько я вообще проспал?

Все эти вопросы отдавались эхом в моей голове, бились о стенки черепа и отскакивали к другим стенкам, вызывая небольшие покалывания в голове, которые кольнули так, что в глазах потемнело, стоило мне немного приподнять голову и оглянуться.

Сдавленно крякнув от неожиданной боли в голове, я тут же различил за массивной дверью звуки удара металлических копыт об металлический пол.
"Скорее всего, это просто плод моего похмельного организма", — подумал я и попытался встать, но вновь запутался в одеяле и на этот раз приземлился крупом на пол, вызвав феерию разноцветных огней перед глазами и сильную, но уже терпимую боль.

— Ых!

Неожиданно дверь резко открылась и передо мною предстал пегас в разведброне с комплекцией Метала. Стволы его плазменных винтовок на боевом седле автоматически развернулись ко мне и направили стволы прямо на мое тело, запутавшееся в одеяле и являющееся отличной мишенью и кандидатом превращения в синюю лужу.

Все, что я мог сделать в таком случае — удивленно выдохнуть и попытаться выбраться из оков, а затем голому и безоружному расправиться с бронированным и вооруженным противником и попытаться выжить при таком раскладе, но это, слава ненавистной Селестии, не произошло, ибо стволы пушек опустились, а пегас снял шлем брони и под ним оказалась морда Мета с явным усталым выражением.

— Говорю сразу, теперь я — опасный нарушитель, проникший в секретные лаборатории, освободивший подопытных и ранивший или убивший нескольких охранников и одного ученого. Если меня найдут, то, скорее всего, прикончат или хуже, так что сейчас за мной не иди и сделай вид, что ты все еще спишь. На все вопросы отвечай, что ничего не знаешь. Понятно?

Интересно, как бы Мет повел себя, будь он на моем месте? Если бы я пришел весь в броне, которую нельзя носить простым войнам на станции, обвешанный плазменными пушками, и объявил, что я злой бяка и зачем-то проник в запретную зону, освободил подопытных пони и поубивал кучу охраны по пути сюда. Не, ну он бы пожал плечами и сделал бы то, что я сказал, но это он, а это я. Я не мог не удивиться такому повороту событий и поэтому до отвала раскрыл рот и удивленно уставился в до невозможности спокойные глаза друга, который лишь грустно вздохнул и стал копаться в своем шкафчике с припасами.

— Это какой-то розыгрыш? — только и смог сказать я, смотря, как он складывает плазменные заряды, которые достал из своего сейфа, и остальные вещи в седельную сумку.

— Я тебя когда-нибудь разыгрывал?

Он не врет, это точно.

— Н...но ты куда?

— А куда остается податься преступнику? — сказал Харт, отправив в сумку несколько лечебных зелий и менталок, хотя последние вроде бы были запрещены на Брэйкбесте-3, застегнул замки, надел сумку на спину и направился к выходу, бросив напоследок: — Пустошь. Великая и Эквестрийская.

— Нет-нет-нет-нет, — одеяло так и не распуталось, так что от моих усилий оно разорвалось и я встал за Метал Хартом. — может, не все так плохо? Не, не может же быть такого, чтобы пегас убил пегаса. Не может же этого быть!

— Плазменный заряд в голову не так уж и плохо? — произнес Мет с более раздраженной интонацией в голосе.

— Если и не убьют, то изобьют, сделают Дашитом и отправят в Пустошь. Я бы хотел сохранить свое тело и кьютимарку, так что не мешай. Или забыл про Мелоди Смайл?

Конечно, нет, как можно такое забыть... До сих пор в дрожь бросает, когда вспоминаю, что каратели сделали с бедной кобылкой... Бр-р. Кажется, тот пони, устроивший танцы в баре, был ей братом. Даже не представляю, что он тогда чувствовал.

— Нет, не забыл...

— Вот и молодец, — Мет открыл дверь, — ну, я не мастер прощаться... Мы, скорее всего, больше не увидимся, а если и увидимся, то будем пытаться убить друг друга... Мда, короче, я буду скучать... Не пропади тут, Блоди Лайт.

Не дав мне сказать прощальные слова, он навсегда покинул свое жилье, чтобы последующий плазменный заряд, выпущенный из ствола неизвестного пегаса в силовой броне, который со своим напарником сумели выследить злостного нарушителя и, предварительно укрывшись, застали его врасплох выстрелом из винтовки. Но они не ожидали, что нарушителю будут помогать обычные обыватели...

— Мет!

Я тут же оказался в проеме и попытался оттащить друга обратно, но он и так был тяжелым, да еще и нагружен основательно так, что я сумел лишь продвинуть его примерно на нанометр и показаться на глаза двум пегасам в силовой броне, которые сразу же спрятались в конце коридора, что дало мне и Металу немного времени.

Сам же Мет пришел в себя и одним рывком занял практически все пространство пола своим телом. На его броне в районе кьютимарки красовался хорошо заметный след от попадания, но вроде саму броню он не пробил, что хорошо. Харт тем временем стянул шлем и взглянул на повреждения, хмыкнул, а затем достал из кармашка белую тряпку, пропитанную чем-то блестящим.

— Таак...

Пару мазков по месту повреждения и костюм приобрел свой нормальный вид и цвет.

— Чтобы не плавилась одежда, — пояснил друг, спрятав тряпку обратно, — прости, Болди, но нам придется удирать обоим... Прости меня.

— Что... Что мне делать?

Мет поднялся с пола, достал из кобуры плазменный пистолет и вручил его мне. Это был обычный, ничем не примечательный плазмамет, способный пробивать слабую и иногда среднюю броню, быстро ломающийся и многожрущий патроны.

— Хоть какое-то оружие, придется пробиваться через охранников и карателей. Не бойся, далеко не пойдем... Тут рядом есть мусоросборник, который выкинет нас из нашего дома. Хех...

— Погоди, — не понял я. — а как мы спустимся на землю? Мы же разобьемся!

— Мы пегасы, дурень. Полетим, никуда не денемся. Кстати, наши преследователи тоже пегасы, так что может быть погоня.

Еще вчера я был обычным ловеласом и развлекался с кобылками, а теперь пол станции хочет превратить мое бренное тело в лужу, а против них у меня только пистолет и друг-доктор с явными признаками безразличия к своей дальнейшей судьбе. Хорошо хоть, что талант Мета — медицина. Его кьютимарка, представленная в виде бокала с ядом, который обвили две злобные на вид змеи, открыв свои пасти. И все это на фоне красного креста. Красиво, признаюсь. Обычно кьютимарки у медиков — разные кресты или бинты, а у него такая вот, особенная.

— Сейчас будет что-то страшное, — спокойно сказал Харт, достал из сумки странную цилиндрическую штуку, напоминающую гранату, нажал на кнопку, расположенную на верху штуки, отчего та загорелась красным светом, швырнул ее в коридор и, под звуки удирающей охраны, захлопнул дверь нашего отсека, за которой послышался страшный треск и вроде бы я ощутил некую прохладу, что ли...

— Надеюсь, — сказал Харт. — они, по крайней мере, обездвижены.

Он аккуратно приоткрыл дверь и выглянул туда, затем облегченно выдохнул и вышел в коридор, дав мне знак, чтобы выходил и я. Увиденное снаружи, мягко говоря, мне не понравилось. Бедняги, просто исполняющие приказ начальства, застыли на месте, подобно многочисленным памятникам в наших городах. Да только они не были из камня, а обычные пегасы, с которыми смерть сыграла злую шутку. Две ледяные скульптуры украшали собой коридор, на стенках которого по бокам сползал вниз иней. Один недоуменно пятился, а другой, скорее всего, взлетел перед смертью, так как его крылья были оттопырены и он лежал на боку, словно игрушка, которую уронили и она в застывшей позе лежит на полу и собирает пыль...

На мордочке Харта появилось удивление, но оно быстро сменилось безразличием, но по нему было видно, что он был потрясен последствиями так же, как и я.

— Криогранаты... — удивленно произнес он, — я думал, что их еще не сделали...

— Погоди, — не понял я. — ты что, не знал о начинке гранаты? А если бы она и нас убила, дурень! Ты понимаешь это?

— Ну, уж прости, но, когда в тебя палят с плазменного пулемета, ты, наверное, не разберешь, какая вещь на полке с колбами и зельями может тебя спасти, а какая прикончить. Ладно, лучше оставить разборки на потом, пока не подоспела подкрепление.

Дверь соседнего отсека неожиданно отворилась и из проема вылезла голова какой-то кобылки, которая тут же испуганно вскрикнула при виде двух ледяных статуй и с силой вернула дверь в первоначальное положение. Хм, не знал, что буквально по соседству живет вполне себе привлекательная пегаска, а так пришлось пол станции пройти к жилищу Люси... Умнее надо быть, умнее.

— Давай пошли отсюда или еще гражданские повылазят, — Мет, прибавив скорости, уже пропадал за другим поворотом, ведущим в жилые помещения и очистительную станцию. Я же было хотел забрать хоть немного своих вещей, но стук множества копыт, все время приближающийся ко мне, свел план на нет и, бросив прощальный взгляд на это неудобное, маленькое, грязное, но в тоже время ставшее родным за полгода местечко, я полетел за Хартом.

Больше вооруженных охранников мы на своем пути не встретили, хотя за нами до сих пор продолжалась погоня и иногда в нас пускали один или несколько плазменных зарядов, один из которых даже опалил немного шерсть на моем боку, но ответный огонь из винтовок заставлял преследователей спрятаться за немногочисленными укрытиями и давать нам время для побега. Насколько я понял план Мета, мы должны были добраться до очистительной станции, притвориться мусором и благополучно эвакуироваться со станции в Пустошь. Почему мы не можем полететь к ближайшему городу пегасов? Для меня самого это оставалось загадкой, но я был уверен в друге, ибо именно по его планам мы вырывались из всяких, казалось бы, безвыходных ситуаций, типо той, когда Болдин запер меня в заброшенном доме, где, по его словам, жили страшные гули-пегасы. Разумеется, никаких гулей выше облаков никогда не было и не будет, но я тогда был еще пустобоким жеребчиком, и мне стало любопытно, а затем очень-очень страшно... Хорошо хоть, что Мет смог меня вызволить прежде, чем я разревелся. Святая мертвая Селестия, я бы ничего не смог сделать без этого казалось безразличного ко всему поня...

— Все хорошо, идите дальше спать или что вы там делаете. Просто два преступника убегают от преследования!

Это говорил друг, пробегая по жилой зоне, наблюдая, как гражданские вывозят из своих нор, в надежде получить плазмы по самую гриву от неметкого охранника или нас. Чтобы этого не допустить, он или закрывал двери перед их носами, или наводил на них стволы винтовок, отчего те сразу исчезали с поля отступления.

Что чувствовал в это время я? Ну, ситуация была настолько неестественной и абсурдной, что мне еще казалось, что это все еще один большой розыгрыш на мой день рождения, про который я благополучно забыл. Правда, когда мы достигли очистительной станции, где друг пристрелил рабочего, который не представлял для нас особой опасности, но у него что-то, видимо щелкнуло в голове, чем он и поплатился выстрелом в голову, я просто смирился со всем этим и теперь, уныло опустив голову, одним глазом поглядывал на вход, а другим — на остывающий труп пегаса, который пил сегодня в баре двумя столиками левее меня. Куда катится этот мир? Если он уже не скатился...

— Есть!

Сама станция представляла собой помещение средних размеров, половину которого занимали толстые трубы, наполненные всевозможным мусором, одна из которых примыкала к стене, ведущей на нашу свободу, а остальные к противоположным. Еще здесь стояла маленькая будка, где регулировались поставки мусора, дабы ничего не застряло трубы, в которой что-то искал белый пегас.

Я повернул голову к будке и увидел радостную ухмылку на мордочке Мета, вышедшего из будки и разглядывающего спасительную трубу.

— Поставка мусора остановлена, — сказал он, направляя седло на трубу. — сейчас мы будем на свободе.

Пару выстрелов, и труба распалась на две части. Еще выстрелы — часть, мешающая побегу, была устранена. Мет достал тряпку и протер ей края трубы, и те сразу же перестали плавится и шипеть.

— Ты первый, — безо всяких словозаключений произнес напарник и одним взмахом крыльев оказался на моем месте, сразу же направив стволы на вход, ожидая появление преследователей, которые, по моим расчетам, должны были уже напасть.

Я утвердительно промычал, забавно покачивая пистолет во рту и, пройдя несколько метров к месту назначения, без лишних мычаний полез в черноту, знатно попахивающей гнилью. Как только мой круп пролез в узкое отверстие, я осознал всю прелесть клаустрофобии, которой я вроде и не болел... Казалось, что и так узкие стены становились еще уже и постепенно сдавливали мое бренное тело. Неожиданно я услышал тихие всхлипы в самом конце трубы, где, по идее, должен быть выход, но спереди была лишь чернота и никаких просветов. Интересно, а откуда Мет знает, что мусор выбрасывают наружу, а не там, например, сжигают в печах. А что, если он ничего не знает? Вдруг мы ползем прямо в печь, а сердобольные преследователи решат помочь нам умереть и включат огонь? От таких мыслей ползти стало еще хуже и я стал часто дышать и иногда всхлипывать, подобно тому голосу с конца трубы.

— Давай быстрее, — недовольно прошипел Харт, который полез в трубу сразу за мной и крупом вперед, чтобы даже в тесном пространстве попытаться отстреливаться. Как он только пролез вместе с винтовками? — только не говори, что ты боишься замкнутых... Аз!

Таким оригинальным звуком он оповестил меня о том, что случилось что-то плохое. А случилось действительно кое-что плохое, ибо враги оказались умнее, чем во всяких послевоенных сочинений про кобылиц из Стойл, спасающих Эквестрию от разнообразных диктаторов, или монстров. Один из них додумался не смотреть в трубу, чтобы получить заряд в морду, а не заморачиваться и кинуть нам гранату.

Дальнейшие события я помню плохо, во-второй раз, кстати, но из слов Мета оказалось, что он успел пнуть гранату копытом обратно, но не очень далеко. Последующие взрывная и осколочная волны выбили нас обоих из трубы на свежий воздух, словно пробку от бутылки. Я был первый, так что взрывной волной меня не по-жеребячьи оглушило, так еще я с силой ударился головой и пистолетом, который до сих пор был у меня во рту, о небольшую перегородку, закрывающую выход, выбил ее и потерял сознание. Мету досталось, разумеется, сильнее, но его спасла его броня.

Последний момент, который всплывает у меня в памяти: я нахожусь в свободном падении, рядом падает Мет, а над нами простирается наш дом, потерянный для нас навсегда.