Наследие Смерти

Глава II

Хисториан удивлённо присвистнул, рассматривая лежавший на его рабочем столе документ. Глаза, пусть и не лихорадочно и испуганно, но всё же c некоторой настороженностью бегали по веренице цифр и символов, которые в своей грубой совокупности выводили не самые приятные перспективы.

— То есть по-Вашему это нормально, что сталлионградский бур, тот, который я с таким трудом выпросил у одного моего хорошего друга, сломался?! Вы хоть понимаете, насколько он был ценен! — вспылил Обскур. Растраты бередили его почище старой раны, так как все расходы возлагались на эквестрийскую казну. Археолог старался расходовать средства налогоплательщиков мудро, но, как оказалось, судьба была совершенно иного мнения на сей счёт.

— Прошу прощения, профессор, но такова ситуация! Мы впервые сталкиваемся с такой твердой и неуступчивой почвой. Гармония меня подери, я даже выписал запрос на пополнение штата геологов из Центра! — не менее вспыльчиво ответил командир и одновременно главный представитель всех чернорабочих в экспедиции — Майн Кирк. Грузный земнопони яркой алой масти, казалось, покраснел ещё больше. Ему самому, как-никак – мастеру со стажем, все происходящее казалось одной большой дикостью. Ещё никогда умудрённому горняку не приходилось сталкиваться с настолько сложным заданием.

— То есть мне еще оплачивать расходы на новых специалистов? Вы все там сговорились?! Вы хоть понимаете, что всё это, что вы видите вокруг, происходит с разрешения самой великой принцессы Селестии?! — Тут запал в единороге окончательно иссяк, отчего тот устало плюхнулся назад на своё кресло. Он неловко потер копытом переносицу, будто ища хоть какую-то поддержку от измученного проблемами разума. — Сроки поджимают, Кирк, Вы это и без меня знаете. Если мы не сможем найти хоть какие-то подтверждения необходимости продолжить наши раскопки в ближайшую неделю, то нас свернут. А уж при таких расходах...

— Я понимаю Вас, профессор, но у меня совершенно нет возможности прогрызть путь к туннелям. Я уже и сам хочу посмотреть на причину оплавления и затвердевания почвы, — попытался успокоить коллегу земнопони. Он понимал причину излишней истерики пожилого пони, но ведь и он сам не был ни в чём виноват.

— Там нечто... нечто очень серьезное. Вы должны были это почувствовать, — тихо ответил Обскур. Когда он впервые попал сюда, то наконец понял насколько важно его изыскание. Все датчики, которые были великодушно предоставлены Мейнхеттенским университетом Магии и Науки, просто взревели от напряжения, что витало вокруг. Позже, проведя здесь достаточно долгое время, единорог понял это и без оборудования. Ему порой даже чудилось, что вокруг витала магия, но магия такая древняя и жуткая, что невольно перехватывало горло. Невероятное ощущение, в отличие от несколько пессимистично настроенных коллег, подстегивало Обскура как кнутом.

— Насчет этого у нас будет иной разговор, после прибытия геологов, — проворчал Майн.

— Да, конечно, — привычно отмахнулся единорог. — Есть возможность замены или нахождение иного метода?

— Нет, ничего пока придумать не могу. Придётся ждать геологов, — грустно подвел итог шахтёр. Но грусть и более того — уныние, были просто незнакомы вечно прущему напролом археологу. Точнее, были известны, но они были столь мимолётны и ничтожны, что он давил их при малейшем появлении.

— Есть ещё один вариант, мой дорогой коллега, — вкрадчиво и многообещающе высказал Хисториан. Он приготовился к той буре критики, что полезет после того, как он выскажет свою мысль.

— И какой же это может быть?! Я работаю уже более тридцати лет, и даже мне трудно найти выход из сложившейся как обвалившийся штрек ситуации! — опять-таки вспылил Майн. Он с неверием, и даже какой-то озлобленностью, смотрел на возомнившего себе неизвестно чем единорога.

— Эх, где заканчивается вопрос грубой силы, начинает работать голова... Советую, иногда бывает даже полезно. Я предлагаю воспользоваться помощью алмазных псов, проживающих в небольшом поселении недалеко отсюда. — Обскур откинулся назад, наблюдая за разгорающимся негодованием жеребца. Он понимал, что это вызов профессиональным качествам бригадира, но даже он не мог и предположить, что его предложение станет настолько острой темой.

— Что?! Эти жалкие, никчёмные и вшивые создания и шагу не ступят на моих раскопках! — заорал шахтёр. Невооружённым глазом была видна вся ненависть, что бурлила в жеребце нестерпимым потоком. Невероятная злоба обуяла пусть и вспыльчивого, но более-менее добродушного пони, что стало для профессора весьма неприятной неожиданностью. Но для него все же был важен результат, а не чувства тех, кто активно этот результат отдалял от самого Хисториана.

— Во-первых, это мои раскопки, не забывайтесь. А во-вторых, уже слишком поздно, я отослал помощника с предложением и авансом. — Тут Обскур снова наклонился вперед и с вызовом посмотрел на Кирка. — И они согласны...

— Как?! Как вы могли?! Да я... Я... — хватая ртом воздух, не знал что ответить Майн. Хисториан добился желаемого, теперь он выхватил свой самый главный козырь, который, впрочем, скоро должен был сыграть и так.

— Я мог. Мне нужны результаты, а не пояснения. Вы не справились, так пусть справятся иные. Если Вам это не нравится, то вперед, покажите мне, что я выбрал правильных помощников, — едко высказался Хисториан. Он уколол Майна Кирка, и уколол весьма болезненно, теперь либо отдача от шахтёрской группы увеличится, либо можно будет отказаться от них с лёгкой душой. Не имея возможности высказать всё что думает, алый жеребец резко встал и на всех парах вышел из импровизированного шатра. Археолог облегчённо вздохнул. Он не особо любил делать пони больно, но если от этого зависела судьба его самого главного открытия в жизни, то оно того вполне стоило. Вдруг ткань шатра снова приветственно зашуршала, впуская очередного посетителя.

— Наш здоровяк опять приходил нести глас обездоленного народа? — начал с шутки главный помощник Хисториана — Карливс. Молодой и подававший надежды грифон был весьма необычного сине-золотого окраса, что с головой выдавал в нём гордый и малочисленный клан Владетелей Бури. Впрочем, гордостью этот птенец или львёнок – Обскур обычно, шутки ради, чередовал оба определения – не отличался. Наоборот, веселый и беззаботный, он был тем светочем, что заставлял предаваться юношеской ностальгии сердце несколько постаревшего в душе Хисториана.

— Я ему дал некоторый стимул, вот пускай попробует добиться своего полного оклада... — проворчал единорог, уже в который раз вперив свой взгляд в пессимистичный список расходов.

— Профессор, а я ж не просто так пришёл капать Вам на мозги. — Единорог хмыкнул. — Прибыли алмазные псы, так что Ваш стимул как нельзя кстати, как, впрочем, и присутствие.

— Что?! Уже?! Веди их сюда! — воскликнул Обскур, подрываясь со своего места.

— Вот с этим небольшая накладочка... Их отказываются пропускать гвардейцы. Я их пытался уговорить, но они не слушали! Даже анекдот про беременную кобылку и почтальона не помог... — сокрушался грифон, пока не был схвачен за шкирку своим наставником и грубо дотащен к выходу, подобно нашкодившему котёнку.

— Где они, скорее показывай! — от переполнявшего волнения закричал Обскур. Ему казалось диким — прерываться на какие-то глупые разговоры, пока решается судьба экспедиции. Правда к подобным промашкам своего пернатого ученика он уже давно привык.

— Южный вход! И хватит меня тягать вашими понячьими шершавыми копытами! Похорони меня небо, они просто ужасны! — возмущался Карливс, но сказанное улетело в пустоту, так как тот, кому они предназначались, уже вовсю бежал в указанную сторону.

— Распорядись, чтобы все шахтёры были готовы! — выкрикнул вместо прощания Обскур. Он бежал мимо распростертых тут и там палаток, шатров и приземистых домиков. Вот он – плод его трехмесячного труда, однако конечная цель заключалась совсем в другом. Профессор должен был вскрыть тайны земли, и его никто не остановит в этом. Уйдут шахтёры и финансирование закроют? Пусть! Он зубами грызть будет, лишь бы найти то, что он так неистового жаждал. По крайней мере он не имел права подводить принцессу Селестию, которую всенепременно предаст своим жалким и откровенно никчёмным провалом.

Впереди показалась небольшая деревянная башенка с увенчанной соломенной крышей. Поначалу он думал, что это глупо, но правда вскрылась чуть позже, когда дикая местность, а точнее её обитатели, сказали своё решительное слово. Тогда единорог не уставал нахваливать сообразительность, пусть и заключавшуюся в неукоснительном следовании столь любимому им уставу, младшего лейтенанта гвардии Хеви Шилда, но теперь ретивость молодого пегаса вышла Хисториану боком. Гвардейцы полукругом окружали кого-то, кто пока стоял за пределами лагеря.

— Стойте! Я уже тут! — истерично кричал он, стараясь бежать как можно скорее. От напряжения у него неприятно закололо в боку и копытах, но он старался превозмочь свои многочисленные возрастные проблемы, большинство из которых он надумал сам. Один из белоснежных солнечных гвардейцев с отличительным зеленым гребешком на шлеме повернулся к кричащему единорогу.

— Наконец-то. Похоже, у Вас появились поклонницы, профессор, — проворчал младший лейтенант. Еле сдерживаясь от того, чтобы без сил грохнуться на землю после такой резкой пробежки, единорог растолкал ряд солдат и прорвался вовнутрь. Наконец ему удалось увидеть тех, кто должен был помочь ему с находкой века. Сказать, что он был ошарашен... было бы как минимум преуменьшением.

— Приветствую Вас, картыш он сикуваэн, мы прибыли, как нам повелели наши шаманы и старейшина, — витиевато высказалась не ожидаемый им пёс, а самая что ни на есть волчица. Её тёмная шелковистая шкура, покрытая серебряными пятнами, была совершенно не сравнима с той жёсткой и колючей шерстью, что преобладала на более привычных эквестрийцам сородичах этой особы. Их было всего пять, пять темных как сама ночь волчиц, одетых в до боли странные, словно натянутые на тело ленты, костюмы, которые дополняли длинные зеленые плащи и узкие капюшоны. От переизбытка эмоций археолог даже подумал, что это шутка, не могли же это быть на самом деле абсолютно не утончённые и откровенно неряшливые алмазные псы.

— Кто вы? — задал единственный внятный вопрос Обскур. Ему было несколько неуютно в компании с прямо стоящими, и от того изрядно возвышавшимися в своих изысканных контурах хищницами. Хотя, возможно, некоторую толику опасливости он испытывал к их весьма странному оружию на поясах, которое только издалека могло показаться привычной киркой. Он впервые видел комбинацию абордажного крюка и кайла, которая скорее всего часто служила в качестве орудия убийства, а не труда.

— Мы младшие охотницы, эрвин о лук, мы были дарованы Вам для исполнения вашей цели. Наша стая пребудет с вами до тех пор, пока мы не выплатим свой долг полностью, либо, если не сумеем его исполнить, будем служить Вам до скончания нашей обесчещенной жизни. Но служим мы только единорогу Хисториану Обскуру, как нам и повелело племя, — проговорила предводительница. Её изумрудные глаза вопросительно рассматривали единорога, и не совсем было ясно, что они за собой скрывали.

— Я Хисториан Обскур, — тихо признался жеребец. В ту же секунду он отшатнулся прямо на сзади стоящих гвардейцев, так как волчицы синхронно присели на одно колено и согнули пред ним головы. Поначалу вскинувшие копья солдаты тут же опешили.

— Блин, говорила же мама, ну займись ты наукой... Уважаемым и всеми любимым пони станешь, эх, — шутливо проворчал один из них. По толпе пробежался нервный смешок.

— Но мне же нужны шахтёры, а не охотницы! — воскликнул отошедший от шока Обскур. Его не могло радовать, что исполнение замысла для пятерых дам будет делом чести, но это не отменяло факта, что ему нужны профессионалы.

— Мы не просто охотницы, хозяин, мы охотимся во тьме пещер, шалвин омэнукуа. Мы знаем местные подземные тропы и умеем говорить с камнями, детьми Матери-Земли, — опровергла его опасения предводительница волчиц. Хисториан несколько успокоился, хотя небольшой остаток всё же остался. Рядом прошелестели два мощных крыла, и около своего наставника приземлился грифон.

— Клевые, да? А их поселение, док, это надо видеть! Я лично хочу написать диссертацию на эту тему, а после отправить ее в научное сообщество. Необычное племя, — восторженно болтал Карливс. Научная жилка и желание познавать новое – это в его ученике Обскуру нравилось особенно сильно. Приятно потом будет посидеть у камина, будучи уже совершенно старым-престарым, и взять в копыта очередной шедевральный труд любимого протеже. Это был ещё один вклад Хисториана в мироздание, и, если судить горящим птичьим глазам, этот вклад обязательно должен был окупиться с лихвой. Единственное, что ему не нравилось в грифоне, была его повальная любовь к шуткам. Одну из которых он провернул прямо сейчас, умолчав о том, каких именно помощников он набрал.

— Да, конечно, ты определил нашим гостя... гостьям спальные места? — Грифон кивнул. С его золотого клюва так и не сходила до превратности дикая ухмылка. — Ладно, иди приготовь всё. Пока ты займешься этим, я проведу небольшую экскурсию нашим охотницам и введу их в курс дела.

— Будет сделано, док, — брякнул шутник, после чего резво взмыл вверх. Археолог проводил своего помощника неодобрительным, и в тоже время не менее озорным, взглядом.

— Я, боюсь, не могу их допустить в лагерь, профессор, — вступил в разговор младший лейтенант. Главная волчица подняла свой взгляд, но от положения, в котором она пребывала, он казался словно исподлобья. Однако гвардеец не шелохнулся – как минимум фактор численности был за ним.

— Шилд... — протянул археолог. Он решился на фамильярность, чего офицер на публике просто не терпел.

— Хисториан, они не пони, я им доверять не могу. Алмазные псы известны своей двуличностью, — прошипел гвардеец. Он был уязвлён, но не настолько, чтобы вот так сдаться. И всё-таки он не знал, насколько в отчаянном положении был его приятель.

— Они моя, возможно, единственная надежда на счастливый исход этих раскопок. От неё также зависит и твоя премия и внеочерёдка, между прочим! — снова болезненно ткнул историк. Солдат скривился и с шумом втянул воздух сквозь зубы.

— Так и быть, но за них отвечаешь ты. И учти, я делаю это не для себя, а в первую очередь для тебя и моих ребят. Я могу и год-другой походить с моим гребнем, к зелёному отвращения не имею, — несколько удручённо согласился офицер. Его очень обидело, что из всех возможных рычагов давления его новоявленный приятель выбрал именно это.

— С меня не заржавеет. — Обскур тут же осёкся. — И для твоих ребят тоже.

— Веди уже свою стаю, дискордов вожак, — куда более благосклонно произнёс офицер, жестом распуская своих подчинённых на посты.

— Пройдёмте, дамы... — единорог снова вернул нить разговора к так до сих пор и преклонным к земле охотницам. Синхронно, будто так и задумывалось, они встали и подошли к единорогу.

— Служим и повинуемся, хозяин, — коротко ответили они хором. Хисториан отрицательно мотнул головой, так нельзя было работать. Правда, примерно он уже знал, как нужно действовать в подобной ситуации, благо сказывался опыт путешествий по странам, где подобное происходило в порядке вещей.

— Отныне я велю вам обращаться ко мне только Хисториан Обскур. Вы имеете право словесно оспаривать мои решения, но не имеете права их ограничивать или игнорировать. Я обязуюсь предоставлять вам кров и пищу для вашего комфортного пребывания в моём лагере. И напоследок, прошу воздержаться от нарушения общепринятых эквестрийских законов и правил. Надеюсь, это понятно? — коротко подвёл особую черту Хисториан. Ему, как и всякому эквестрийскому пони, претило рабство, которое до сих пор являло себя миру в подобных ситуациях. И всё же свои правила он не собирался навязывать, чему его научил долгий отрезок жизни, в чьи незабываемые дни он посещал чужие края.

— Как Вы повелите, Хисториан Обскур, — согласилась за всех предводительница стаи охотниц. Археолог кивнул и повёл их на обещанную экскурсию. Шли они довольно медленно, чему способствовало любопытство заядлого путешественника. Он слышал про местные обособленные кланы, но чтобы они так сильно разнились с центрально-эквестрийскими алмазными псами... Это была скорее отдельная ветка, чья эволюция и устои пошли совершенно иным путём, о чём говорил даже столь необычный язык, что проскальзывал промеж принятого всеми разумными народами пелагийского, в котором можно было найти отсылки к практически каждому отдельному языку тех народов, что принимали его в тот момент. «А ведь всё благодаря нашей великой принцессе Селестии», — мимолётно подметил Обскур.

— Не хочу показаться грубым, но мне хотелось бы услышать ваши имена, дабы исключить некоторое недопонимание. Вы не против? — тактично, не навязывая и не диктуя свою волю, спросил археолог.

— Наши имена на вашем язык не произносимы. В них высказана вся наша душа, нарима са май, — уклончиво ответила предводительница. Впрочем, Хисториан и не был удивлён, ведь в некоторых народах имена считаются огромной тайной, которую стоит открывать лишь самым близким. — Но Вы можете называть нас как угодно, ибо мы были отданы Вам во служение.

— Так дело не пойдёт... — проворчал историк. — Ладно, с этим разберёмся позже, а может даже и не понадобится.

— Как прикажете, Хисториан Обскур, — согласилась волчица. Её сородичи так и не сказали ни единого слова, но единорога теперь это не волновало. У него всего неделя, и если эти дамы не смогут исполнить свою задачу, то ему уж точно не нужно будет запоминать их имена или клички.

— Итак, — представительным и трубным голосом возвестил Обскур, входя вместе с волчицами в сердце лагеря. — Тут у нас стоит кузня, там как-бы столовая, вон там санузел, вот здесь стоит главный шатёр, там вы можете найти меня чаще всего, ну и по мелочи... — быстренько и немного неаккуратно провёл экскурсию историк. Он показывал отнюдь не красоты или экспонаты в музее, он хотел показать тот жизненный минимум его стойбища, который его новые помощницы должны были знать.

— Принято, Хисториан Обскур, — всё также коротко подтвердила волчица. Именно в центре лагеря на прибывших стали обращать куда больше внимания. Шахтёры и простые рабочие пони выглядывали откуда только можно, лишь бы хоть на миг посмотреть на необычных посетительниц. Особенно поражали их наряды, которые в какой-то мере можно было назвать даже откровенными, если бы сами пони были бы сейчас хоть как-то одеты. Вдруг из толпы шахтёров, громко топая и сверкая разъярёнными глазками, вышел Майн Кирк. Он грозно возвышался прямо над Хисторианом, но тот даже не шелохнулся. В его жизни бывали вещи и пострашней, чем один обиженный земнопони.

— Что они здесь делают, профессор?! — заорал он. Своим взглядом он буравил так, будто вместо единорога стояла особо вредная и неприступная скала.

— Они будут делать то, на что у вас не хватило сил. Но если ты хочешь восстановить свою запятнанную честь, то лучше помоги им, сделайте свою работу сообща. Они ищут, ты буришь. Согласен? — серьёзно, показывая, что именно он здесь начальник, и в то же время пытаясь добиться разумного подхода к делу, предложил профессор.

— Я жду геологов, и точка! Никогда я не буду работать с вшивыми, вонючими псами! — истошно кричал жеребец. Вдруг, не успел историк и глазом моргнуть, как так и неназвавшаяся волчица молниеносно вынырнула из-за его спины и схватила крикуна за глотку. Благодаря её исключительной силе и ощутимому росту, она подняла наглеца на уровень своих хищных и отливаемых болотной зеленой глаз, отчего тот аж захрипел.

— Оварис цу ван зе бариз! — прорычала она на неведомом языке. — Закрой свою червивую пасть, сын шакала.

— Эй! — крикнули хором шахтёры, пододвигаясь поближе к месту потасовке. Кто-то даже выхватил кирки в качестве весомого аргумента. Всё грозилось перерасти в большую и кровавую баню, которую Обскур определённо не желал видеть.

— Прекратить! — закричал он. Определённо нехотя, волчица отпустила свою жертву на землю. Она ощерила свою пасть, под конец грозно рыкнув на земнопони. Но даже сейчас, когда опасность прошла чересчур близко, Майн не стеснялся своих злых и пылких взглядов, которыми он всячески одаривал столь ненавидимых ему существ.

— Я не желаю видеть их у места раскопок, профессор, иначе я уведу всех ребят и напишу жалобу в Кантерлот. Можете копать где хотите, хоть под сортиром. Я всё сказал, — пригрозил бригадир. Гордо фыркнув, он направился к своей бригаде и повёл их к карьеру.

— Прикажете незаметно его убить? — тихо и несколько задумчиво спросила волчица. Её контральто являло собой полную готовность исполнить задуманное, не считаясь ни с чем и ни с кем. Археолог тут же вскинулся, будто ужаленный под хвост.

— Нет конечно. Я строго-настрого запрещаю копытоприкладство в лагере, а уж такие разговоры тем более! Мы найдём иной путь к недрам земли... — опроверг даже саму мысль об убийстве Хисториан.

— Поведайте о том, что Вы ищите, профессор, — на сей раз куда более мягко спросила волчица. Учёный повернулся к окружавшим его необыкновенным дамам и улыбнулся — об этом он мог говорить вечно.

— Здесь, прошу заметить, находится одна из самых мощных аномальных зон на планете, мои дорогие. Многие потоки на планете, а также особые места, вроде старого замка принцесс или статуи повелителя Хаоса Дискорда ведут свою энергию прямо сюда! Что-то скрывается под толщей земли, что-то, что древнее нас с вами. Если мы найдём источник, то возможно, я по крайней мере так предполагаю, большинство вопросов возникновения магии как таковой отпадут! Здесь вершится история, прямо сейчас! — единорог рассказывал вдохновлённо, с полной самоотдачей и душой. Его глаза горели самым что ни на есть пламенем познания и чисто профессионального любопытства. Он не хотел прославиться, ибо слава была для него вторичным продуктом, всего лишь приятным бонусом. Уже многие годы главным для него стало познание, столь свойственное таким энтузиастам, как и он сам. Но прибывшие волчицы не разделили его великой радости, чего, впрочем, Обскур от них и не ожидал.

— А разве не бывает тайн, что не должны быть раскрыты в угоду тщеславию? — последовал спокойный и крайне необычный вопрос. Правда Хисториан не стушевался, его влекла судьба великого археолога, раскрывшего секрет века. Разве это не повод не слушать критику от настолько невежественных в подобных вопросах дилетанток?

— Чушь! Тайны нужны для того, чтобы их можно было раскрыть! Иначе мы бы до сих пор жили бы как при Вендиго, — отрезал он, постепенно теряя интерес к беседе. — Итак, какова ваша специализация и чем вы лучше моей бригады шахтёров?

— Мы можем пройти там, где никто не сможет. Наша поступь сквозь камень легка, дар'сук вал мани'с, и песнь земли даёт нам путь, — пространно ответила волчица, но для Обскура важны были не слова, а дело, и потому он весьма спокойно отнесся к подобному признанию.

— Это мы и посмотрим. Мне нужен путь под карьер. — Он показал на то место, куда гордо ушёл Майн Кирк. — Хотелось бы миновать шахтёрскую бригаду, дабы исключить некоторого, экхем, недопонимания.

— Будет сделано, Хисториан Обскур...

Соглашаясь на авантюру с местными жителями, Хисториан не мог и поверить в то, насколько разумным будет это решение. Не тратя времени на пустые разговоры, волчицы повели его и исследовательскую группу прямо под землю. Правда, для это пришлось сначала дойти до ближайшей пещеры, но оно того стоило. И очень даже стоило.

— Брр, не люблю я замкнутое пространство, — проворчал Карливс, нервно передёргивая крыльями. Он неодобрительно смотрел на пространство вокруг, будто оно виновато в той клаустрофобии, которую испытывал свободолюбивый грифон.

— И как же Вы высыпаетесь в палатке-то? — шутливо спросила вторая ассистентка и по совместительству главный бухгалтер всей экспедиции — Экспенс Намбер. В отличии от своих коллег-гуманитариев, она была потомственным, что ни на есть истинным технарём. То, как именно Хисториан сумел заставить возлюбить его дело столь скептически настроенную даму с меркантильными замашками, было для всех сущей загадкой, хотя никто не мог отрицать полную отдачу этой пегаски в обществе столь целеустремлённого археолога.

— Да очень просто, я так и не понял схему её идиотской сборки, а потому использую просто как спальный мешок, — честно ответил крылатый, вызвав бурю смеха. Помимо них двоих с Хисторианом, больше никого из лагерных не было. Пять волчиц не располагали к доверию остальных, менее верных эксцентричному профессору членов экспедиции. Но Обскур не расстраивался, ибо знал, что победителей не судят. Победителем он чувствовал себя уже сейчас, снова влившись в то плодородное русло событий, что несло его в столь прекрасную и многообещающую даль.

— Я конечно знала, что Вам, дорогой коллега, будет очень трудно с тем, что не требует бездумного трёпа, но чтобы так... Могли бы хоть меня попросить, — ехидно высказалась Экспенс, утерев слёзы смеха. Её, в отличие от учителя, смешило лишь то, что глупый грифон опять попал впросак.

— Чтобы ещё с час слушать твои издевки? Ну уж нет, вот если бы ты мне составила в этом шалашике компанию, то я может быть ещё подумал, — парировал извечный хохмач.

— Ха, ты как специалист деструктивный, так и в отношениях от тебя КПД как от двигателя внутреннего сгорания Брэйтона, — едко отрезала она, гордо вздёрнув свой острый носик. Только Карливс открыл свой клюв для излияния своей, естественно, единственно истинной правды, как оба были грубо прерваны Хисторианом.

— Тихо! Мы нашли какой-то след, — потребовал он, наблюдая за рыскавшими впереди волчицами. Их движения были плавными и гибкими, и в то же время они могли резко вскинуть голову и принюхаться к чему-то скрытому, что было просто недоступно менее хищным эквестрийцам. Уважение к охотницам поднялось на порядок, когда их безымянная предводительница показала свои способности во всей красе. Оказавшись перед тупиком, Обскур чуть не упал без чувств. Он желал увидеть многое, но только не глухую стену. Каково же было его удивление, когда всего одним точным ударом того странного орудия, что до сих пор оставалось лишь безучастным свидетелем их путешествия, волчица сумела обвалить тупик как карточный домик. На радостях, Обскур тут же ринулся целовать и обнимать своих спасительниц. Те любовные возлияния стерпели стойко, а что самое главное — молча.

— Я же говорил, что от меня польза будет! Говорил! — похвалил сам себя Карливс с таким видом, будто он не просто нашёл столь полезных дам, но и заодно выполнил их задачу самостоятельно.

— Ну конечно! Сама судьба благоволит нам, а значит, пора раскрыть тайну лощины, господа! — радостно воскликнул археолог, смело бросившись в темень открывшейся пещеры. За светом огонька его рога, побежали и остальные. В своём стремлении узнать, они спешили, не оглядываясь по сторонам. Боковые туннели, мысли о подземных чудищах и боязнь потеряться — всё это сгорало в огне жажды, что обуяла жёлтого единорога. Он желал знаний, и знания были его путеводной звездой. И когда звезда явила себя во всей красе, он обомлел. Правда оказалась грандиозной...

— Святая Селестия... — вымолвили единым хором Обскур и Экспенс.

— Вот это номер... — шокировано, хоть и в своей особой манере, прошептал Карливс. Волчицы не сказали ничего. Они полными страха глазами рассматривали находку и протяжно шептались на своём неведомом языке. Ранние мягкие звуки сменили скрипучие полу-рыки и скрежетания.

Многое скрывало под своей мантией земля. Все природные богатства, что имела эквестрийская казна за все годы своей кропотливой работы были лишь песчинкой перед тем, что оставалось нетронутым. И даже это меркло в масштабах всей картины. Нет более жадного коллекционера, чем скрывающаяся под копытами земля. Она тянет, с маниакальным усердием тянет всё, что так или иначе плохо лежало на её поверхности. Старинные артефакты, предметы быта и даже целые города... она брала всё. Правда, некоторые из своих экспонатов она веками охраняла наиболее рьяно. Такие вещи являлись не просто раритетными, а скорее даже единственными в своём роде. К её глубокому сожалению, смертные дети, которых она взрастила и оберегала, тоже хотели взглянуть на кладовые своего родного дома, и всё что она могла делать — это смотреть и наблюдать...

Группа отважных путешественников оказалась, вероятно, пред самой большой дилеммой в их жизни, в прямом смысле этого слова. В огромном котловане, на краю которого и находился выход из тоннеля, лежало нечто. Освещённое множеством кристаллов по краям уходящей вверх пустоты, оно представало во всём своём громадном великолепии. Хисториан повидал в своей жизни многое, но ещё никогда он не видел столь странной металлической конструкции. Невообразимые размеры касались всего, что было в этом существе. Стальные короткопалые ноги уходили в вытянутое ввысь толстое тело, увеличивавшееся с каждым пройденным метром. Лапы, странно изогнутые и прижатые к телу, были невообразимыми и жуткими. Обскур осознал тот факт, что перед ним не живое существо, но то, чем оканчивались лапы, объяснить было весьма трудно. Огромные трубы обрамляли одну большую, в чьей тьме, как чувствовал единорог, пряталась сама смерть. Взгляд загипнотизированного тенью археолога с трудом вернулся к осмотру. Вытянутая морда, что венчала серое как мышь тело, обладала, наверное, самыми характерными для существа вещами — двумя мутными стёклами красного цвета, что безучастно смотрели в их сторону. Из расположения, в котором они вышли относительно находки, счастливчикам открылся грандиознейший вид.

— Я нашёл... Я нашёл!! Нашёл!!! — с безумной радостью воскликнул Обскур. Стены подземного хранилища впервые за долгое время приняли инородный звук и, перекидывая его подобно теннисному мячу, полностью отдавались порядком позабытой игре.

— Мы победили! Ура-а-а-а! — единым порывом озарили пещеру оба ученика профессора. Шок сменился счастливой и неподдельной радостью, которая обуревала в их сердцах всеми яркими цветами. Трудные и беспросветные дни ожидания были позади, и теперь они добились своего.

— Нужно подойти поближе и рассмотреть! Карливс, срочно определи наше местоположение! Ещё немного, и сама принцесса Селестия будет награждать нас почётной сиреневой кометой! — Каждое слово Хисториана становилось всё громче и громче. Он был непомерно счастлив, ему, назло всем и всему, удалось открыть великую тайну. В своём порыве, не обременяя себя ненужными размышлениями, он ринулся со склона котлована вниз, к металлическому великану. Следом за ним, нерешительно и осторожно, двинулась пятёрка волчиц. На их мордашках читался явный страх, но никого по большему счёту это не волновало. Даже то, что отныне они не составляли тот неделимый монолит, что раньше, и двигались своевольно, никто и не заметил.

— Рарим, ор рукак, — проворчала предводительница, обернувшись к самой низкорослой из всех своих подопечных. Молодая охотница, спускавшаяся намного более нерешительнее своих подруг, лишь судорожно кивнула. Страх не мог возобладать над честью, а потому не успел Обскур ступить своим копытом перед существом, как позади него оказался столь судьбоносный эскорт.

— Я вам чрезвычайно благодарен, мои вы дорогие, без вас я бы не справился. Клянусь, я заплачу вдвое больше того, что вам наобещал Карливс, — поблагодарил обернувшийся археолог. — Ну а теперь вперед в прошлое...

Обыденная сонная дрёма, что сковывала экспедиционный лагерь знойным днём, исчезла без следа. Самой многочисленной группе жителей — шахтёрам — было нанесено самое невероятно обидное оскорбление из всех, которых можно было придумать.

— Да что б этому очкарику пусто было! — неслось с одной стороны.

— Не носит он очки, не неси чепуху, пустобрёх! — отвечали с иной.

— Долой псин! Даёшь забастовку! — кричал кто-то в центре. Шум становился всё ощутимей и ощутимей, отчего гвардейцы сняли все свои внешние патрули для поддержания порядка. Синие гребни ворвались в жужжащий строй жёлтых касок, но их было столь мало, что шахтёры невольно оттеснили солдат на окраину. Было ли это преднамеренной акцией, или банальной случайностью, но факт оставался фактом — в лагере главным на этот момент был лишь один Майн Кирк.

— А ну тихо! — огласил он округу своим зычным голосом. Для полноты картины, он взобрался на одиноко стоящую бочку, используя ту в качестве сцены. Собравшись с духом, взбунтовавшийся бригадир продолжил свою тираду. — Товарищи, сегодня нас страшно оскорбили, я бы сказал даже, самим вопиющим образом! Нас, лучших землекопов во всей Эквестрии заменили на каких-то блохастых отродий! — И так раззадоренная аудитория пронзительно загудела, завыла и засвистела, перейдя на совершенно новую стадию эквестрийского языка.

— Гнать их в шею! — закричали хором несколько шахтёров, в тон им, из разных уголков непарнокопытного моря послышались одобрительные возгласы, а кое-где даже призывы к применению кустарной пластической хирургии посредством копыт и подкопытных средств.

— И я о том же говорю! Долой проклятых тварей, которые и так портят нашу кровь! Мы, именно мы найдём ту треклятую штуковину и лично доставим её в Кантерлот. Пускай этот Хисториан катится к своим собачьим чертям. Тиен Ти, вскрывай коробки с красной маркировкой, под мою ответственность! — На некогда добродушного Кирка стало страшно смотреть. Пусть его речи и были аккуратны в своих формулировках, но вид... Вид говорил за него буквально всё. Глаза, налитые кровью и гневом, были похожи на неиссякаемые озёра ненависти и боли. Вздутые мышцы по всему телу и вздыбленная подобно строю пик грива ясно говорили, что шутить их хозяин не был намерен. Ещё никто и никогда не видел Майна настолько взбешённым, отчего любая предложенная им инициатива была беспрекословно принята не столько из-за уважения, сколько из боязни за свои собственные шкуры. Правда некоторым, действительно имевшим окуляры по причине слабого зрения, подобные метаморфозы были не видны, а потому аура страха была лишь относительно полезной.

— Какая ещё красная маркировка?! Вы с ума сошли? Какой динамит?! Стойте! — закричало интеллигентное меньшинство, зажатое в скромную кучку на периферии сбора недовольных. Вот только этот недовольный возглас был успешно заглушен и забыт, и даже сломя голову кинувшись наперерез рвущемуся Тиену, им пришлось отступить, будучи также случайно отсеянными шахтёрами. Да и остановить его им бы не удалось в любом случае, ибо осадить Тиена Ти в данный момент было просто невозможно. Большего психа и пиромана, чем он, надо было поискать. Ошалелый земнопони тёмно-синего окраса давно, очень давно стремился к истинной кульминации своего призвания, а потому сломя голову, вывалив язык наружу, стремился к своим громким друзьям.

— Пущай теперь профессор только попробует вякнуть про несостоятельность, — буркнул Кирк, слезая с бочки под одобрительный топот коллег.

Несмотря на происходящие наверху события, Хисториан Обскур был не только в большом неведении, но и в не менее особом, подобно мандражу главного инженера-пиротехника, состоянии. Передвигаясь едва ли не вприпрыжку, он восторженно нарезал круги у своего детища. Пожирая глазами труп неведомого чудища, прыгавший пони старался запечатлеть всё, даже самую маленькую и незначительную деталь. К сожалению, от былого величия его «тайны века» осталось не так уж и много. Гигантский найдёныш казался изрядно потрёпанным и потерянным, каким только и может быть брошенное на произвол судьбы существо. От жалости Обскур даже потрепал своё величайшее открытие. Какого же было его удивление, когда он услышал явный металлический отзвук. Он уже давно осознал, что перед ним существо отнюдь из плоти и крови, но новая догадка не просто подтверждала сей факт, но ещё и наглядно говорила о более серьёзной теме — перед ним лежала машина.

— Док! Вы не поверите, мы находимся буквально под нашими раскопками! Ваши данные были верны, — закричал так и не спустившийся Карливс. Но профессора это волновало мало, сейчас он считал самым важным лишь одно — найти ворота в это покинутое чудо.

— Ну не может же тут не быть входа... — ворчал он, преследуемый безмолвным волчьим эскортом. Их недомолвки сделали невозможным плодотворное общение, особенно при конфиденциальности имён. Правда, лично для себя Обскур решил эту проблему весьма простым способом.

— Хисториан Обскур, от лица моего племени мне нужно Вам что-то поведать, — учтиво попыталась обратиться безымянная альфа. Нерешительные беты, гаммы и омеги посматривали из-за спины своей предводительницы.

— Подождите, видите я занят, — отрезал пони, полностью посвятив себя вскрытию таинственно исчезнувшего входа.

— Мы счи... — вновь попыталась завести разговор альфа, как была прервана самым неприличным образом. Непонятно по какой причине, далеко сверху прогремел жуткий взрыв. Сама твердь затряслась, сведенная судорогой, передавая эстафету во все стороны. От неожиданности у стоявших внизу подкосились лапы и копыта, тогда как стоящим на выходе в котлован повезло намного больше. Вдруг, громадную махину, похороненной под толщей земли озарил далёкий свет. Свет был приятной платой за пережитое потрясение, если бы то, что его отделяло от пещеры, не полетело вниз с дикой скоростью пикирующего вондерболта. Целые глыбы рушились на обшивку чудища, чудом минуя стоявших на отшибе Обскура и волчиц. Грохот, усиленный разыгравшимся эхом, отдавался везде и всюду, принося проблем больше, чем все камнепады на свете разом. Волчицам, с их тонким охотничьим слухом, приходилось хуже всех. От шума, что приносил дикую и нестерпимую боль, они протяжно завыли прямо на земле, не смея встать и убежать. Единорогу приходилось несколько легче, пусть и ненамного. Он сумел подняться на ноги, но его шатало из стороны в сторону как в дикий океанский шторм. От накатившей слабости и набата в голове, он привалился спиной к спасительному боку спящего великана. Камнепад сошёл на нет, а эхо бросилось в дерзкую атаку на агрессивный свет, отдаваясь своей импровизацией наверху. Жизнь стала чуть более прекрасной, чем она являлась с минуту назад, вот только неприятное жжение в спине изрядно добивало и так пострадавшего сверх меры археолога. С недовольством подумав о возможной ране и изливавшейся оттуда и так дефицитной крови, он потянулся копытом проверять и заносить туда заразу... Раны на месте не оказалось, более того, её не даже и не существовало. Не понимая, что вообще происходит, учёный повернулся и догадка облила его холодным потом с ног до головы. Нагревалась сама принявшая на себя весь удар машина. В ужасе отскочив от стального гиганта, он попятился в сторону поднимавшихся мохнатых помощниц. Подвывая от пережитого кошмара, они ещё не осознавали, что им предстоял и новый, ещё более неприятный. Вдруг, стёкла на вытянутой морде загорелись, по ним как будто пробежалась искра, которая вернула к жизни многотонное чудовище. Голова оставалась обездвиженной, но Хисториан понимал, что за ним следили. Ещё никогда в жизни он не испытывал такого ужаса, который душил его прямо сейчас. И тут правый глаз механизма загорелся сильней, испустив сетчатый луч. Крохотная красная сетка окатила всех присутствующих вверх-вниз несколько раз, после чего исчезла бесследно. Обскур с облегчением подумал, что всё было благополучно кончено, но на сей счёт у погребённого были свои мысли. Что-то зашумело внутри машины, что-то пришло в движение и запустило целый алгоритм, заставивший всю конструкцию прийти в движение. Громадные задние лапы медленно зашаркали по стене котлована, с лёгкостью вспахивая недавно столь трудную в освоении почву. Голова завертелась из стороны в сторону, будто осматривая столь непонятное окружение. Шуму это создавало изрядно, отчего перепуганный Обскур потянул ошарашенных коллег по несчастью с собой. На полпути они осознали свою ошибку. Ошибку в том, что не стоило недооценивать внимательность существа. Вдруг над головой беглецов застрекотал шум работающего отбойного молотка. В их сторону, подобно рою огненных пчёл, летели с огромной скоростью непонятные сгустки ярко-алого цвета. Сгустки летели не прицельно, но то, что они осуществили с камнем, было самой показательной демонстрацией силы из всех, которые когда-либо видел единорог. Осы остервенело выгрызали стены подобно хищнику над трупом жертвы. Многовековая порода, которая отстояла свою честь даже перед гением сталлионградского машиностроения, пала пред своим ожившим узником. В своём испуге несчастные замерли и прекратили продвижение к спасительному выходу, им показалось, что существо просто не хотело их ухода. Это стало последней, самой роковой ошибкой. К рокоту пчёл прибавился треск. Тонкие лучи из выскочивших на великане бугорков влетели в остолбеневшую группу. Они слишком поздно осознали, что на сей раз лучи не оказались безобидной шалостью сетчатых глаз. Красный непрерывный луч прошёл по касательной, ошпарив бок Хисториана нестерпимой болью. Вскрикнув, обожжённый Обскур отскочил в сторону. Мельком осмотрев рану, он едва не потерял дар речи — его тело пересекала длинная борозда из обожжённой, лишённой шерсти кожи. Шипя проклятия на головы тех, кто в этом был виновен, он принял командование на себя.

— Карливс! Экспенс! Живо заберите стаю отсюда! Я его отвлеку! — что есть силы закричал археолог, ринувшись в сторону. Он не раз сталкивался с опасностью, но даже в самые безысходные моменты он был верен тем, кто был верен ему. Это и толкнуло его на героический поступок. Красные глаза продолжали следить за ним, он знал это, и поэтому его нисколько не удивили огненные осы и лучи, летевшие в его сторону. По странным обстоятельствам, они шли мимо, выгрызая щербатые стены котлована и выбивая потухшие в свете пробивавшегося сверху кристаллы. Пользуясь героизмом профессора, грифон и пегаска ринулись вниз, захватив с собой трёх волчиц. Намбер упрямо тянула за собой одну из них, истошно крича о недостаточной удельной массе и её ограниченной грузоподъёмности. Несмотря на столь серьёзные трудности, она всё же выигрывала метр за метром, оттаскивая груз наверх, к свету. Хуже пришлось Карливсу, уже не такому смешливому и гружённому двумя габаритными дамами. Благо у него был весьма весомый стимул — боязнь проиграть хилой пегаске, что уже преодолела половину расстояния. А в это время профессор вновь вспоминал молодость, стараясь перегнать рвущуюся за ним смерть. Он бежал отчаянно, как только мог, но годы давно забрали своё. Постепенно его бег становился всё медленней и медленней. Остервенелая стрельба чудовища не стихала, наоборот, становилась более кучной и точной. «Наверное, это смерть...», — обречённо подумал археолог на каком-то сокровенном пике своего счастья. Он не только сумел осуществить мечту, но и погиб как самый настоящий герой, подобным не грешно было гордиться на небесах.

— Гарива маса! — воскликнул кто-то сверху. Прервав свой бег, Обскур ошарашенно посмотрел на оставшихся внизу охотниц. Самая маленькая и самая сильная единым порывом накинулись на стальную морду монстра и пытались избавить ту от окуляров. Киркокрюки старательно отбивали свой смертельный ритм о плоть существа, но этого было недостаточно. Всё, что они осуществили —это мелкие царапины на красной глади и злость, которую монстр явил. Все бугорки, что желали изничтожить профессора, разом развернулись и устремили свои голодные пасти к волчицам. Залп был единым, громким и страшным. Хлёсткий удар стал полной неожиданностью для самоотверженных охотниц, но этого было мало, чтобы изничтожить благородное лесное племя. Мудрая и опытная альфа танцевала среди жужжащих ос и трещавших лучей, не прекращая наносить своих жестоких ударов. Годы практики отделяли её от смерти, скрипевшей от злости зубами злости на том берегу.

— Окулун в'иак ан, налима?! — радостно запела она, обернувшись к своей боевой сестре. И тут её взгляд потускнел, мир остановился в тот же миг. Родная кровь, чьи изумрудные глаза были изукрашены тем же узором и блеском, померкли. Молодая дева безжизненно стояла, поддерживая своё положение лишь одним чудом. В её светлой груди сквозила дыра, оставленная безжалостным лучом.

— Налима! — дико закричала альфа, инстинктивно продолжая спасательный танец. Но сестра осталась безучастной к словам... И даже когда одна из огненных ос разворотила её девственное плечико, она столь же безмолвно упала с металлической морды прямо на землю. Гулкий звук удара был единственным, что донеслось сквозь грохот злобы.

— Нет... — с ужасом прошептал Обскур, кинувшись к поверженной волчице.

— Налима, о ту рива! — крикнула альфа, спрыгнув вниз, вслед за сестрой. Зрелище, представшее перед ними двоими, было одновременно пугающим и радостным. Поверженная оземь охотница была в ужасном состоянии, но её сердце билось и по сей миг. Однако достижение могло остаться ненадолго, ибо монстр не проявлял даже толики милосердия. Он дергался и метался, стараясь подняться со своего неудобного положения, но сосредоточившись на этой задаче, гигант не позабыл про тех, кто опрометчиво посмел разбудить его.

— Нам нужно уходить отсюда! — закричал Обскур, склонившись над несчастной волчицей. Шум поднимавшейся громадины только усиливался, а помощи можно было даже не ожидать. В бессилии археолог не знал, что предпринять.

— Я не брошу её! — упрямо рявкнула на всеобщем альфа. Быстрый взгляд на дергавшегося монстра, и решение пришло незамедлительно.

— Схватись за меня и за неё! — потребовал единорог. В этот момент они вновь были озарены красным светом глаз. Рог Обскура загорелся ярким светом. Золото потекло от кончика его хвоста, змейкой проскользнуло по обожжённому боку, молниеносно пробежалось по шее и влилось в рог. Вспышка, и подземные путешественники потонули в грохоте пламени жестоких ос и трещавших лучей.