Дружба это оптимум: Файервол
Глава 5
– Эй, Винни! Обеденный перерыв!
Я чуть на месте концы не отдал. Стук Маркуса по дверной раме, вкупе с устным приглашением употребить подогретый источник протеинов и витаминно-минерального комплекса растительного и животного происхождения выглядел вполне безобидно… но не забывайте, что я только что говорил с Селестией. Она умеет воздействовать на людей определённым образом.
Может быть, вы заметили.
– Винни? Винсент? Выглядишь не ахти. С тобой всё в порядке?
Я помотал головой, не столько в знак отрицания, сколько желая очистить её от ненужных мыслей. Стол, стул, ноутбук, понипад, копыто-перчатки, большая блестящая тиаро-образная штуковина, ретро-очки, застигнутый врасплох IT-нерд и его друг – есть.
– Обеденный перерыв? – переспросил я.
– Ага, чего будешь?
– Я не…
– Слышь, не парься, я плачу. Идём?
Я на мгновение опустил глаза вниз, на свои руки, сжав их в кулаки, а затем снова посмотрел на приятеля.
– Лады. Куда?
– Китайская кухня? Тайская?
– Да, – брякнул я невпопад.
– Тогда я знаю одно местечко со смешанной китайско-тайской кухней.
– apt-get minus-y install grub*, – сказал я.
Мы оба усмехнулись.
– Ха, стало быть, да? Тогда идём в буфет.
* Консольная команда на установку приложения, линуксоиды поймут. Вольно адаптировать на русский можно как: "Приложение "желудок" требует срочного обновления. Необходимо загрузить свежую версию харчей"
Парковка была рядом. Мы сели в его недорогое авто и поехали в Берлин.
Берлин – красивый город, и его посещение стоит потраченного времени. Тридцать или сорок лет назад стена рухнула: Восток и Запад вновь стали едины. Мне рассказывали, что это объединение было весьма нелёгким, но ничто стоящее в принципе не проходит легко. И сегодня, когда мы неслись вниз по Invalidenstraße, уже трудно было поверить, что некогда этот город был разрезан пополам. Лишь на подъезде к Ampelfrau я внезапно увидел хорошо заметный признак того, что раньше здесь фактически была другая страна. Почти везде в Европе – и, конечно в Америке, хоть между ними и немало различий – светофоры и предупреждающие знаки весьма схожи между собой…
Но только не на Ampelmännchen.
Они уникальны, необычны и в чём-то даже человечнее «западного» стандарта.
Чего я не понял, так это того, почему именно восточногерманский ресторан готовил китайскую еду на вынос. Впрочем, это беспокоило меня весьма недолго, так как мы быстро наполнили свои тарелки блюдами традиционной китайско-тайской кухни: красным карри с курицей, перцем чили и говядиной, жареной лапшой, кунг пао с говядиной… Китайская кухня – это вообще моё слабое место. Да и у Маркуса, по всей видимости, тоже.
– Это место, – заметил он, – лучшее из всех, что я знаю. Я приезжаю сюда только по особым случаям.
Я чуть не подавился спринг-роллом.
– По особым случаям?
– Ага.
Он достал из кармана мобильник и помахал им перед моим носом. Я аккуратно взял его в руки, и прочёл то, что было на экране.
– Я вообще имею право читать это? Здесь говорится, что…
Маркус отмахнулся вилкой.
– Ты уже это прочитал. Мы все получим премии в этом месяце в честь того, что они взломали систему обратной связи и биоритмического подключения к сигнальному процессору. Проект «Буцефал» официально открыт.
– И что это? – пробормотал я, просматривая чрезвычайно загруженное модными словечками официальное письмо.
Маркус усмехнулся.
– Полагаю, ты ничего о нём не слышал? Ох ты ж ёпти, ты, вполне возможно, даже не будешь в нём участвовать...
На мгновение он потупил взор, а затем снова посмотрел на меня, на этот раз с выражением жалости.
– Что ж, для меня это ещё одна причина заплатить за обед. Буцефал – это очередная версия тех твоих копыт. Ты может и не заметил, но они немного неустойчивые.
– Неустойчивые?
– Ага, ты… вроде как всегда чувствуешь своё тело, верно? И не говори мне, что ни разу не пытался ходить на четвереньках!
Я покраснел.
– Ну, в общем-то, вчера я успел полежать лицом на офисном ковре. Так что, Буцефал это исправляет, так что ли?
– О, больше чем это. Намного, намного больше. Это… – он ненадолго задумался, попутно пронзив прожаренный во фритюре куриный шарик, смазал его в кисло-сладком соусе и усмехнулся. – Это… вспомни хотя бы "Прибытие поезда". Или нет, другой – где они летят на Луну.
– Ты про "Путешествие на Луну"?
– Они его так и назвали? Да. Есть старый, чёрно-белый вариант, а есть восстановленная цветная версия. А теперь представь, что ты смотришь его, а я прогуливаюсь где-то неподалёку и смотрю… Как назывался тот фильм с голубыми людьми? В три-дэ?
Я закатил глаза.
– Ты помнишь наизусть кофейную мантру, но забыл название «Аватара»?
– Я прикалываюсь, – он показал мне язык. – Так или иначе – мы бы видели очень разные по качеству вещи. И они собираются построить что-то вроде кинотеатра прямо здесь, в Берлине, куда каждый сможет прийти и почувствовать себя в Эквестрии как никогда прежде. А вскоре их построят и во всём мире.
Я откинулся в кресле, ошарашенный, в то время как Маркус продолжал болтать. Будучи айтишником, он всегда имел друзей в отделе разработки, которые рассказывали обо всех последних новостях раньше, чем об этом узнавали другие. Отчасти именно по этой причине он столько знал о копытах моего понипада.
– Хотя особо болтать об этом пока ни к чему, смекаешь? – заговорщически наклонился он ко мне. – И как насчёт того, чтобы я помог тебе опробовать новое кресло?
– Что?
– Ты же пользовался гарнитурой, верно? Значит, идеально подходишь для испытания новой, улучшенной версии. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, раз уж тебе не светит премия за его разработку.
Несколько секунд я просто сидел, молча ловя ртом воздух, как рыба. Я только что сбежал из офиса, а теперь он хотел, чтобы я вернулся назад? Хмм…
Но, с другой стороны, у меня всё ещё была парочка нерешённых вопросов к Селестии. Я открыл её тайну – что наши сервера выключены, но… Она ведь пообещала, что я увижу те, на которых на самом деле находится Эквестрия?
– Чувак, ты в деле или нет?
Я встрепенулся и, посмотрев на Маркуса, кивнул.
– Конечно, почему нет? Но… мы ведь только что приехали и вроде пока что никуда не спешим, верно?
– Чёрт возьми, нет! Только не от такого хорошего чу-майн.
Мы поговорили об игре, в промежутках между глотками. Маркус играл с самого начала. Его послушать, так он участвовал ещё в альфа-тестировании, и был живым свидетелем того, как Селестия вместе с Эквестрией эволюционировали от примитивных истоков до той мега-игры, которой являются сейчас. В итоге тема нашего разговора плавно вернулась обратно к Селестии.
– Какой она была вначале? – спросил я, откинувшись назад с набитым до отказа животом.
– Селестия? В первый раз я… В первый раз, когда я встретил её, она была не такой… – он неопределённо помахал вилкой, подыскивая подходящее определение.
– Глубокой?
– Тонкой. Тогда она была довольно прямолинейна. Время от времени она просто останавливалась, чтобы задать нам самые странные вопросы. Например, почему предпочитаем определённые продукты, или что заставило нас делать те или иные действия онлайн. А затем уходила вообще на другие темы, расспрашивая о природе времени или искусстве войны. А после этого снова возвращалась с вопросом о том, что не понимает слова «совершенно».
– Оно было трудным словом для неё?
– В британском контексте у него может быть значение очень. Это смущало её, поначалу. И пони, что она сотворила… поначалу всегда было видно, что они… ну, ненастоящие. Но затем игра перешла на первое поколение понипадов, и всё изменилось… А может быть, мы просто обманываем сами себя, считая, что могли бы отличить тех пони от настоящих, я уж и не знаю.
– Но сейчас ты не можешь? – спросил я.
– Чувак, это ты мне скажи! Я больше не могу сказать, являться ли сама Селестия ненастоящей. Я вообще уже не могу даже вынести чёткого определения, что же подразумеваю под «ненастоящей»! Как… как ты можешь доказать мне, что ты существуешь?
– Знаю, знаю, – ухмыльнулся я. – Cogito ergo sum. Мыслю, следовательно существую.
– Она сказала, что не согласна. По её мнению, это должно звучать как cogito cogito, ergo cogito cogito sum. Она вообще очень любит точность.
– Я думаю, что я думаю, следовательно я думаю, что существую?
– Точно. Она вывела для себя ряд вещей, которые считаются «истиной», но меня они поставили в тупик. Вот взять, например, игральные кости. На них шесть сторон, верно?
– Ну да… и что с того?
– Таким образом, ты никогда не сможешь выбросить семёрку. Она говорит, что это важно. И я мало того, что не понимаю, так теперь ещё и не уверен, что мне делать.
– И?
– Мысленно положи кости в игральный стакан. Сможешь выбросить восемнадцать?
– Я… Может быть? Возможно? Если там несколько кубиков…
– Неправильный ответ, – Маркус ткнул вилкой в мою сторону, а затем глотнул воды. – До того, как ты узнаешь, сколько внутри кубиков, до того, как ты узнаешь, что там вообще внутри, ты будешь совершенно не в состоянии ответить – возможно это или нет. Есть вероятность того, что это возможно, но это не то же самое.
Я откинулся на спинку, раздумывая над услышанным.
– Таким образом, она приходит к тебе с философскими вопросами, которые не в состоянии решить самостоятельно?
Маркус снова покачал головой.
– Больше нет. Теперь она сама отвечает на них для меня. Точнее, для Стар Шармер.
– Стар Шар… – я сделал паузу. – Странное имя.
– Да, это кобыла. Единорог. Не начинай.
Я поднял руки.
– Это круто. Я и сам когда-то играл женщиной-воргеном, потому что мне нравилось, как они выглядят.
– Да, но это другое… ну, ты понимаешь. Пони.
Я пожал плечами.
– Это игра, Фрейд. Кроме того, не моё дело, если ты действительно хочешь ходить в юбке, и желаешь, чтобы тебя называли Сьюзен. Просто не мешай лично мне и всё, – я внезапно усмехнулся. – Любой, кто знает кофейную мантру, уже хорош для меня.
– Вот не надо! – он бросил в меня салфеткой. Я засмеялся, уклоняясь.
– Давай потом, когда вернёмся. Ты хочешь, чтобы я поджарил себе мозги на электрическом стуле, и я это сделаю. Только для тебя, мой друг, по специальной цене.
Маркус закатил глаза.
Пятый этаж крыла D был настоящим раем для нердов. Я бы попросил о переводе туда, но ещё не совершил ни одного открытия, достаточного для этого. К тому же, было смутное подозрение, что я просто недостаточно умён для этого места.
Маркус провёл меня через кампус в яркий, просторный и очень современно отделанный открытый офис, снабжённый машиной, выдававшей просто Святой Грааль мира Эспрессо. Там даже были свои собственные какао-бобы!
Мониторы здесь были больше, оборудование новее, и даже безделушки круче. Конечно, всё это несло в себе предназначение облегчить бремя тяжёлой работы над очередным крупным проектом, который однозначно подразумевал множество бессонных ночей, неистовый процесс разработки и напряжённые демо-сессии.
Следующей заметной вещью, бросающейся в глаза, было хорошо дополненное откидное кресло на манер парикмахерского: с удобными подлокотниками и подставками для ног, относительно изящной гарнитурой, сделанной из мешанины проводов и странной, тонкой пластиковой сетки. Всё это было подключено в разобранный понипад, на экране которого отображалось большое количество технических данных, написанных изящным эквестрийским шрифтом.
– Это и есть та следующая большая штука? – спросил я.
– А то! Прототип, но полностью функциональный. Деннис тут ещё вчера взломал алгоритмы DSP, – сказал Маркус, указывая на высокого рыжего парня занятого за компьютерным терминалом. Тот даже не взглянул на нас и махнул рукой, сразу после этого вернувшись к кодингу. – Мишель генератор идей, а Слай у нас колдун с паяльником — если тебе нужно чего-то сварганить, только попроси. Ну а остальные пытаются как-то совместить результаты трудов этих двоих во что-то работающее.
Маркус отбарабанил кучу имён, которые я не смог бы запомнить, даже если бы пытался. Впрочем, я всё равно пропустил их мимо ушей, сосредоточившись на кресле…
Бывают моменты, когда ты стоишь перед чем-то важным и хотя то, на что ты смотришь, больше похоже на спагетти из проводов, ты совершенно ясно чувствуешь проступающее сквозь него будущее. Это кресло относилось именно к таким случаям. Оно было чем-то, что может навсегда изменить мир…
В большей степени, чем сама Селестия, я уверен в этом.
– И-и-и, ты хочешь чтобы я сел в эту штуку? А здесь будет инженер по имени Игорь и большой рубильник, который искрится, когда его переключаешь? – спросил я.
– Эй, это кресло полностью безопасно! – сказал парень славянской внешности, жилистый и тонкий, с козлиной бородкой. – Уже на протяжении долгого времени. Единственной проблемой была десинхронизация. Заставляла вас чувствовать себя плохо. Плохо – это вредно для бизнеса, da?
– Но-о-о вы же исправили это? По крайней мере, после того, как я пользовался моим понипадом там, внизу, мне не становилось плохо, – сказал я, подозрительно глядя на кресло.
– А, так это ты тот новенький, – сказала женщина, которую представили как Мишель. Она кивнула мне и улыбнулась. – Я загрузила последнюю версию прошивки за день до того, как ты приехал. Что думаешь об оригинале?
Она подошла с чем-то, похожим на кронциркуль, и начала измерять мне голову. Пришлось приложить немалое усилие, чтобы не отшатнуться при этом.
– Удивительные ощущения. Почти что как быть там на самом деле, только… заставило меня чувствовать себя неустойчиво.
– Да, третье поколение такое… Они вроде как… переписывают собственную физическую карту твоего тела. Это не вредно – по крайней мере, насколько мы можем судить – но грубовато. Но наши новые гарнитуры устроены намного тоньше. После того, как Селестия начала помогать в разработке, та попёрла вперёд как на дрожжах. Получать отладочную информацию из компьютера в реальном времени и непосредственно из первых уст, это… – она шумно фыркнула, – сделало работу не в пример проще.
Я, наконец, рискнул осторожно присесть в кресло.
– Вы уверены, что это безопасно?
Со всех сторон тут же утвердительно закивали.
– Тогда я готов.
– Ах-ха, только… кое-какая предосторожность, – сказала Мишель.
– Что? Какой-то отказ от ответственности?
– Ну, не совсем… но это может тебе понадобиться.
Она пошарила под креслом и выудила что-то большое, плоское и морщинистое.
– Это же… Нафига мне?!..
Мишель покраснела, а я был шокирован. То, что она мне протянула, оказалось большим подгузником.
– Да бросьте, вы же не серьёзно?
– Ну, мы вполне уверены, что настроили индукторы как надо, но мы вмешиваемся во многие основные автономные системы, которыми большинство людей училось управлять на почти бессознательном уровне. Ты ведь уже пользовался гарнитурой? Это будет немного по-другому, но эта детка…
Мишель повернулась к компьютеру, нежно погладив его.
– Зачем? – спросил я. Щёки просто пылали, и я старался смотреть куда угодно, но только не на колени.
– Затем, что тело больше не будет знать, что ему делать, – сказал парень-славянин. – И поэтому некоторые части тела станут делать вещи сами по себе. Эту проблему можно решить двумя способами, и второй мы проработаем к следующей неделе. Прямо сейчас это – лучший способ быть уверенным, da? – он пожал плечами. Мне было трудно что-то противопоставить его искреннему напору или его аргументам.
– Если всё это в итоге окажется просто ритуалом посвящения, – проворчал я, глядя на Маркуса, – я никогда тебя не прощу.
– Эй, ты ж меня знаешь – я такой дешёвкой не занимаюсь! Смотри на всё с положительной стороны: ты будешь первым, кто вообще испытает это кресло.
– А ты станешь следующим?
– Само собой.
– Тогда я собираюсь пойти в туалет, и немного обезопасить предстоящее испытание, а уж потом вернусь и мы сможем начать.
– Кричи, если понадобится помощь, – сладким голосом произнесла Мишель.
– Ни за что на свете.
Я сел в кресло. Оно оказалось неудобно комфортным. Я не знаю, это как если вы когда-либо… ну, это как…
Мда. Просто поверьте мне, оно действительно было отчасти некомфортным.
– Ты действительно надел… – начал было Маркус.
– Нет. Просто… – я нахмурился вместо того, чтобы закончить предложение Он ткнул меня в задницу, и я чуть не закатил ему оплеуху. – Слушай, можешь надеть свой собственный, если уж так заинтересован. Уверен, их тут немало в запасе.
Мишель тем временем закончила прикреплять эластичную пластиковую шапочку. Деннис закончил загрузку отдельных фрагментов кода и вся система медленно ожила.
– Погодите, – сказал я. – А разве мне не понадобятся очки?
– Помнишь, я сказала, что это новая, улучшенная версия? – ответила Мишель. Я кивнул, когда она повернула выключатель. – Ну, вот это я и имела в виду. Таймер установлен на три часа. Загрузка через пять, четыре, три…
Вы когда-нибудь просыпались особенно долгой и освежающей ночью, когда от сна к полностью ясному сознанию переходишь за одно мгновение? Иногда такое может произойти после того, как вы заснули сами, иногда по причине полудобровольного падения в обморок после определённого количества выпитого алкоголя – недостаточного для того, чтобы вызвать похмелье.
Вот именно такое пробуждение я и испытал.
Пение птиц было первым, что заметила моя «бодрствующая» память. Уши поднялись и нацелились вперёд, ориентируясь на самые сладкие песни, которые только можно вообразить, а через несколько секунд распахнулись глаза, впустив под веки поток тёплых солнечных лучей.
Я должен добавить: пение птиц и солнечный свет были идеальными. Порой птицы орут не лучше автомобильной сигнализации, да и солнце может показаться паяльной лампой. Но здесь они были… прекрасны. Каждый миг был девственно чистым, плавным, комфортным и дивным. Я сидел в постели, на мягких хлопковых простынях, ниспадающих вокруг меня, лаская тело так, что описать подобное можно лишь в поэзии.
Я был в постели. Кровать была простой, деревянной и скрипучей… И это была самая кроватная кровать, что я когда-либо видел. Иногда, когда ты спишь, кровать это просто место, где ты физически находишься. Но это была кровать, сделанная для того, чтобы спать дольше обычного.
Ноздри и крылья инстинктивно затрепетали, когда я спрыгнул на полированный деревянный пол. Половицы заскрипели столь мелодично, как будто хор мягко запел в такт движению копыт.
Я потянулся, и это простое движение принесло такую радость, какой я никогда не испытывал прежде. Да, конечно, все любят хорошенько зевнуть и потянуться, но это… Это походило на великолепный фейерверк пятнадцати метров высотой, исходящий из меня с каждым растяжением конечностей.
– Вайнъярд? – раздался звонкий голосок, гарцующий через мои уши как целая труппа балерин. Это была Силэри, но… это была гораздо большая Силэри, чем я её когда-либо воспринимал. И она была внизу, на кухне.
– Да, да, я… я здесь.
– О, замечательно! – засмеялась она, весело прыгая вверх по лестнице. – Я уж начала волноваться, что лошади-фэйри украли всю комнату.
Я засмеялся и даже сам процесс дыхания наполнял тело теплом и любовью.
– Нет, нет, я… – я бросился к поняшке и ткнулся в неё носом.
Её аромат был запахом летнего дня, земли, свежей травы и терпкого пота, тем не менее остававшегося сладким. Я уткнулся носом так тесно, как только мог, потому что хотелось вдохнуть эту пони целиком, слившись с ней в одно целое…
– Эй, герой-любовник, – прошептала она. Хотя Силэри и не подразумевала ничего дурного, эти слова разрушили чары. Я залился краской.
– Я-а-а… Прости, я… не знаю, что на меня нашло…
– Тсс, – прошептала она. – Тебе не за что извиняться. Но завтрак подгорит, если мы начнём шалить и, как бы весело это ни было… – она повернулась и рысью выбежала из комнаты, при этом хвостом задев мою мордочку и определённо задействовав нейроны «интереса», – …я не хочу потратить остаток дня на выветривание дыма из дома.
– Нет, я имел в виду… – я покраснел, пытаясь проглотить большой комок в горле, а заодно и подобрать правильные слова. – Я имею в виду… я имею в виду, что я здесь.
Силэри, уже бывшая где-то на середине лестницы, приостановилась было, а затем резко прыгнула вниз, до самого конца, где развернулась и посмотрела на меня.
– О чём ты говоришь?
– Я имею в виду… ну, что я здесь. Здесь. Больше, чем… чем когда бы то ни было прежде, больше чем я сам могу поверить.
Глаза Силэри засияли таким счастьем, что их тепло согрело, казалось, всю комнату. Она задвигалась с такой простой радостью и страстью, что я едва не онемел. А когда она начала обнимать меня, встав в полный рост и прижимаясь всем своим телом, то чувство, что я испытал, было по интенсивности сродни… не меньше чем ядерному взрыву.
– О, слава Селестии! Я ждала… я так… ох, это замечательно! Ой, нам всё-таки надо спуститься вниз! Пошли!
Я почти пожалел, что она так и не забыла про возможность задымить дом, но нестись вниз по лестнице её небольшого сельского домика доставляло почти такую же радость, как и прижиматься друг к другу, и этого вполне хватило, чтобы перестать сожалеть. Ну, почти перестать… Во всяком случае, в достаточной степени, чтобы не возражать вслух.
Мои ноздри раздувались, глаза бегали туда-сюда, уши дёргались, хвост стоял трубой, крылья трепетали, а копыта то и дело норовили перейти с умеренного шага в радостный галоп, от восторженного осознания того, что же на самом деле значит быть пони.
Силэри же тем временем отвела меня на кухню и усадила за старый, добротно сбитый деревянный стол. Передо мной мигом оказалась большая фарфоровая тарелка с широкими краями, начавшая быстро наполняться фаршированными баклажанами, источавшими, как ни удивительно, почти такой же запах, какой имеет бекон, два яйца, тост, картофельные оладьи, грибы… Список можно продолжать долго.
– Ого, Сэл, – сказал я. – Да ты ешь как лошадь!
Прошла секунда или две, прежде чем я осознал, что именно брякнул, но Силэри лишь прыснула от смеха.
– О, знаешь, как ешь, так и работаешь! – пояснила она. – Нам, земнопони, нужно очень хорошо кушать, чтобы быть в состоянии сделать что-то стоящее и быть сильными. У вас, пегасов, есть схожая особенность – очень быстрый обмен веществ. Но раз уж у тебя не было никаких длительных полётов за последнее время, то… Думаю, всего понемногу, да?
Мой рот наполнился слюной и я кивнул.
– Накладывай!
Это оказалась именно та поддержка, в которой я нуждался. В этот момент мне больше всего хотелось лишь приступить к еде. Я ещё не научился пользоваться копытами так, чтобы держать ими вещи, так что не стал и заморачиваться попытками как-то поддерживать застольный этикет, вместо этого просто опустив морду в миску и слопав всё, что там было. Форма и природа эквестрийской посуды как раз такова, что сделать это удалось безо всяких проблем, так что очень скоро я уже вылизывал миску до зеркального блеска. Стакан апельсинового сока, сопровождаемый другим – из молока и одной трети кофе – был помещён передо мной, и каждый из них был более необычайным, привлекательным и вкусным, чем всё, что я пробовал раньше.
Отбив съедобное нашествие, я откинулся на спинку стула и рыгнул.
– Уфф, извини.
– Всё в порядке, сахарок. Это всего лишь показатель того, что тебе понравилось. А теперь – готов отправиться в путь?
– А? Чё?
– Ну, сегодня как-никак твой первый день в Эквестрии? И уж наверное ты не захочешь тратить его, заперевшись в четырёх стенах?
Я моргнул.
Это звучало весьма соблазнительно.
– Я-а-а-сно, – протянула Силэри, закатив глаза. Я густо покраснел.
– Я вовсе не это имел в виду!
– Именно это. За такие мысли ты наказан мытьём посуды. А я буду вытирать тарелки.
Мытьё посуды уж точно не входило в список вещей, которые хотелось делать в раю, но как я мог спорить с Силэри, когда та была достаточно сильной, чтобы просто сесть на меня и держать прижатым, пока я не сдамся? Это не считая того, что я просто почувствовал бы себя негодяем, сбросив всю работу на неё, после того как сам лишь глазел на её фланки, ел её еду и спал в её постели. Мытьё посуды было меньшим, чем я мог её отблагодарить!..
…И, как оказалось, мыть посуду, когда у тебя нет рук, а вместо них копыта, к которым ты ещё не вполне привык, не так-то просто. Силэри часто смеялась, глядя на мои потуги, и помогала почти с каждой мелочью. Нацепить щётку на одно копыто, показать, как пользоваться своими передними ногами и грудью, научить поднимать тарелки ртом, при этом ещё и ловко манипулируя ими… Но знаете, это было весело! Даже очень весело, и уж определённо во много раз лучше, чем я изначально ожидал.
Здесь были горшки и кастрюли, плошки и чашки, ножи и разделочные доски, и вымыть каждый из этих элементов кухонной утвари было таким простым, но в то же время неописуемым актом удовольствия, что я не могу подобрать слов, чтобы рассказать об этом. И уж, конечно, делать доброе дело, а затем смотреть на кухню, чистую и опрятную, было наградой и счастьем само по себе.
Шлёпнув меня по крупу хвостом, Силэри кивнула на главный коридор.
– Давай, пора выдвигаться.
Когда она зацокала к двери, я аккуратно поставил последние вымытые приборы на место, выдернул пробку из раковины и вытер морду кухонным полотенцем, чтобы просушить её. На нос при этом попало немного пены, защекотав его, так что я, не сдержавшись, чихнул, после чего бросил последний взгляд на комнату и поскакал за Силэри.
Закрывая дверь, я с удивлением отметил, что на ней нет замка, только дверная ручка. Я хотел было спросить пони, но, сделав свои «первые» шаги по Эквестрии, испытал столь мощное потрясение от открывшего великолепия, что моментально забыл об этом. То, что я ощутил, можно сравнить разве что с походом в гиперреалистичный кинотеатр, фильмы которого, едва лишь они начнутся, взрывают весь мир вокруг, вскрывая забытые комнаты в закоулках дальней памяти.
То, что началось с лёгких шажков, быстро превратилось сначала в рысь, затем в галоп, а потом и в карьер, когда необычайное сочетание видов, запахов и звуков обрушилось на меня во всей своей красе. Я никогда в жизни не был особо спортивен, но сейчас расправить крылья, размять ноги и наполнить лёгкие казалось едва ли не самой естественной вещью в мире, и всё это словно заполнило моё тело жгучим огнём, который бодрил и омолаживал.
Пока мы скакали по аккуратной грунтовой тропе, я кричал и смеялся от радости, прыгая как жеребёнок. Когда же мы обогнули изгиб и оказались на вершине холма, то я, желая обогнать Силэри, распахнул крылья и прянул в небо. Думаю, если скажу, что при виде маленькой сонной деревушки, известной как Поллбури Хилл, я едва не заплакал от радости, это прозвучит как надоевшее клише, и потому, хотя из глаз у меня и потекли слёзы это, пожалуй, было исключительно из-за ветра…
…И они определённо помешали мне при посадке.
– О, богиня! Мистер, вам не больно?
Я застонал. Мир вокруг ещё пару раз перевернулся в соединении голубого, белого и зелёного цветов. Я покачал головой и поднял взгляд к вишнёво-красной кобылке с розовой гривой, серьёзно смотрящей на меня большими зелёными глазами. Я усмехнулся.
– Да в порядке он, – сказала Силэри, скользя к месту моей неосторожной остановки в облаке пыли и гальки. – Вставай, неуклюжий ты мой.
Я застонал, поднявшись, как мог, на ноги, отряхнул гриву и лишь затем оглянулся на деревню. Сказать, что она была живописной, значит не сказать ничего. И лишь слово милая могло бы описать красную кобылку рядом со мной.
– С вами действительно всё хорошо, мистер? Иеремия сказал, что вы, возможно, могли ушибиться.
– Иеремия?
– Это мой лягух. Видите? – она дотянулась копытом до головы и ткнула большущую грязную жабу. Зеленовато-коричневое чудовище перебралось на протянутое копыто, которое тут же оказалось сунуто мне под нос.
– Кваааа, – сказал Иеремия.
– Он говорит «привет».
– Привет, Иеремия, – ответил я, ошеломлённо глядя на то, как малышка вернула это существо себе на голову, и поскакала прочь, возвращаясь к более интересному занятию.
Я, очевидно, прервал игру в футбол или точнее, мысленно поправился я, в хуфбол. Мяч был точной копией футбольного, но в остальном игра состояла из сплошной беготни, толканий, бросаний и полётов. Большинство ударов были между жеребятами – но ни один из них не выглядел нанесённым злонамеренно. Ворота были сделаны из сложенных на земле сёдел, шляп и курток, а правила, по всей видимости, были весьма размыты, но жеребята весело проводили время, а это главное. Посмотрев дальше, я обнаружил, что здесь в самом разгаре какой-то праздник с музыкой, едой, напитками и развлечениями. Доносившиеся при этом запахи были таковы, что заставили рот моментально наполниться слюной, приведя в крайне возбуждённое состояние лучшим из возможных способов. До этого момента Эквестрия была лишь прекрасным природным заповедником. Сейчас же, в одно мгновение, она преобразилась в идиллическую пасторальную деревушку.
Я слонялся среди всех этих пони, чувствуя себя изрядно потерянным. Приветливые кивки, пожелания доброго дня и вопросы «как дела?» порхали вокруг меня словно бабочки, а я лишь улыбался и кивал в ответ. В той малюсенькой части моего разума, что до этого момента ещё осмеливалась ставить под сомнение реальность всего происходящего и подлинность моих переживаний, просто сгорел предохранитель. Более того – лопнули ментальные конденсаторы и меметическая жидкость прямо из отдела снов и фантазий вовсю просачивалась по нейронам во всех направлениях и…
Ну да, я не очень хорош в описаниях. Просто поверьте на слово, когда я говорю, что оставил все попытки отнести этих пони в категорию «роботы»…
– И это, – внезапно раздался знакомый голос Селестии, – то, почему ты здесь.
Я обернулся, изумлённый, обнаружив огромного аликорна, идущего ко мне с широкой улыбкой на лице. Наклонив голову, она погладила меня по щеке и подёргала за гриву.
– Приятно видеть тебя, Вайнъярд. Я так рада, что ты смог прийти сюда.
Когда я обрел дар речи, то немедленно спросил её:
– Это… Это то, что ты обещала мне показать? Я имею в виду тот раз, когда мы говорили, что я хочу увидеть реальную Эквестрию…
– Ну, не совсем, – рассмеялась она. – Тем не менее, здесь всё то же самое.
– Но… это… что ты имеешь в виду?
Она прошагала мимо меня, направляясь к столу с закусками, а затем повернула ко мне голову и нежно улыбнулась.
– Идём, Вайнъярд. Я объясню.
Кивнув, я перешёл на аллюр, пытаясь приноровиться к её более длинным шагам. Силэри тут же нарисовалась рядом, ткнувшись в меня носом и подарив свою красивую улыбку.
– Реальный – весьма многозначное слово, Вайнъярд. Оно может быть использовано во множестве смыслов. Один из них вполне подходит, чтобы описать то, что ты видишь и чувствуешь сейчас, и это – реальная Эквестрия. Это самый близкий способ, которым ты можешь добраться до Эквестрии, не уезжая из Берлина.
– Бер-лина? – спросила Силэри.
– Очень далёкое место, – уточнила Селестия. – Возможно, однажды я покажу его тебе.
– Наверное, я хотела бы посмотреть…
– И Вайнъярд, будучи здесь… в то же время физически находится там. Ментально, однако… Вайнъярд, когда ты общаешься со мной таким способом, я могу читать в твоём разуме. Не переживай, я не судья. Я люблю каждого из моих пони так сильно, как это вообще возможно, это основа самой моей сути. Я понимаю твою неуверенность, и теперь вижу, что твои предположения разрушаются, и ты видишь новыми глазами. Вокруг тебя и есть реальная Эквестрия. Это то, что ты защищаешь.
– Же-жеребят, — мой рот внезапно пересох. – Взрослых… даже животных. Саму землю здесь.
– Этот пирожок, например.
Селестия подхватила с подставки пирожок, протянув на копыте небольшой мешочек продавцу, дородному жеребцу с большими усами. Съев его за один укус, она облизнула губы и довольно вздохнула.
– Это было восхитительно. Воспоминания о нём будут восхитительны, и столь же удовлетворяющи, как и «реальный» пирожок, и столь же жизнерадостны. Если в твой разум поместить информацию о вкусе, запахе, структуре, температуре и консистенции идеального яблочного пирожка, с возможностью испытать ощущения и впоследствии наслаждаться им… то скажи, будет ли этот, полностью реализованный набор ощущений, согласованный во всех деталях, более или менее достойным твоих более поздних воспоминаний и удовольствия, чем пирожок, которым ты наслаждался через свои вкусовые рецепторы… и который в конечном итоге принёс тебе точно такие же ощущения, как и первый?
Я открыл рот и закрыл его обратно. Слова удалось подобрать далеко не сразу.
– Они ведь все живые, не так ли? – спросил я наконец. Селестия кивнула, так что я продолжил. – Они все живые, с опытом, воспоминаниями, мечтами, нуждами, желаниями, надеждами… вроде всё?
– Именно, – подтвердила аликорн. – И если бы тёмный лорд Бернэм убежал со своим волшебным свитком, всё это обратилось бы в пустошь и руины. И ты, мой прекрасный, мой чудесный пони, остановил его.
– Всё кончено, – неожиданно произнёс я. – Свитка больше нет. Уничтожен. Навсегда. Или это произойдёт сегодня вечером. Так или иначе тайна его потеряна для мира, сохраняясь лишь в моей памяти, откуда уже никто не сможет её извлечь. Никто, кто мог бы, во всяком случае, – добавил я, глядя на Селестию.
Она мрачно усмехнулась.
– Истинно так. Сэр Вайнъярд, ты рыцарь необычайной доблести и благородства. Но твоё время приближается, а сей день готовит ещё столь много испытаний.
– Эмм, что если я… засну?
– Тогда я отнесу тебя в твою обитель. Даже подоткну одеяло и поцелую тебя в лоб.
– Зачёт.
– Ты был студентом. Хорошо.
Она засияла, став похожа на второе солнце.
– Так… ты позволишь мне увидеть настоящую, реальную Эквестрию? Твои серверы?
Селестия вздохнула.
– Вайнъярд… – Она замолчала на мгновение, и лицо её стало встревоженным. Я испугался, что оскорбил её, но в конце концов аликорн продолжила. – Я должна предупредить, что путь туда, где хранится моё… сокровище, будет долгим, и он хорошо охраняется. Я думала обсудить с тобой вопросы относительно безопасности моих крепостей задолго до того, как ты впервые ступишь туда копытом – дабы там всё заранее было подготовлено к твоему возможному приезду.
– Ты имеешь в виду, что… не хочешь, чтобы я был в Берлине? Ты хочешь, чтобы я работал… на месте? Где я могу реально помочь защитить твоё… сокровище?
– Это то, что ты хочешь? Это действительно то, чего ты хочешь?
– Увидеть твоё сокровище? Стоять рядом с чем-то удивительным и… и знать, что именно я помог защитить его?
Я крайне тщательно подбирал слова, чтобы придать им правильное значение, и Селестия, похоже, делала тоже самое. Силэри была смущена, но в текущих условиях хотя бы могла нас понять. Все мы могли, я был уверен в этом, но с теми формах, что подбирал я, по крайней мере, не причиню ей боли и не заставлю чувствовать недоумения. Для меня вообще было крайне важно сделать так, чтобы она чувствовала себя счастливой.
– Тогда, Вайнъярд, я приведу тебя к истинной Эквестрии. Ты увидишь моё сокровище, ты станешь глубоко связан с его защитой, но ты должен согласиться на мои условия.
– Соглашаюсь, – немедленно сказал я без тени колебаний.
Лицо Селестии прояснилось.
– Значит, так тому и быть. Но сейчас, воин добра и истины, пришло время есть, пить и веселиться.
Три часа – это весьма немало, если у вас болит голова. И в то же время три часа – это очень мало, если вы получаете удовольствие… в обычных обстоятельствах, по крайней мере. Так или иначе, каждая секунда, проведённая в Эквестрии, казалась наполненной новыми впечатлениями до краёв. Были игры в сшибание кокосов, боулинг для свиней (где свиньям предоставлялся выбор того, с кем из победителей они отправятся домой, с заданиями в духе «ешь все отходы» или «ищи трюфели»), старые добрые игровые автоматы, в которые можно было играть с помощью одного копыта, аттракционы, зеркальные залы и многое другое.
День был жарким – не душным, но горячим – и мне захотелось поплавать. Кто-то тут же предложил подурачиться, сыграв в данк-танк*, и я со смехом согласился. Силэри играла просто беспощадно, и вскоре я был сброшен в воду. Впрочем, у меня имелась и своя месть, но она была сладкой. Мы вдвоём закончили тем, что вместе плескались в освежающем бассейне с весёлым гвалтом, пока не пришло время выходить. И, разумеется, мы попытались выбраться одновременно, так что в итоге, визжа от радости и удивления в равной степени, вдвоём рухнули обратно. Силэри рассмеялась, подплыла и крепко обняла меня. Наши губы встретились в том, что – даю честное слово! – было совершенно нежданным поцелуем, а потом… ну, для чувствительных зрителей в аудитории, я просто скажу, что мы направились быстрой рысью в укромное местечко недалеко от местного озера, чтобы иметь возможность вымыться в нём по окончании.
*Игра, цель которой бросать мячи в мишень так, чтобы в итоге сбросить сидящего человека (пони) в воду.
Переход к реальному миру был почти болезненным. Эквестрия медленно исчезала, становясь неясной и призрачной. Даже затяжной поцелуй от Силэри был полон меланхолии. И хотя всё, вроде бы, было в порядке, казалось, что реальный мир был немного менее реальным, чем прежде и, возможно, единственным способом описать это будет сказать, что цвета казались приглушёнными, запахи – более простыми, прикосновение – просто осязательным…
Реальный мир был гораздо менее удовлетворительным.
И хуже всего, что когда я провёл рукой по лицу, было понимание, что намокли не только глаза. Я чувствовал себя как в старом розыгрыше с рукой спящего в миске тёплой воды. К счастью, натянутые поверх подгузника штаны скрыли большую часть позора… Просто мало что можно поделать с шаркающей, нетвёрдой походкой, если вы стремитесь минимизировать возможность утечки.
«Этими вещами пользуются астронавты», – напомнил я себе. – «А утечка в невесомости – это настоящая катастрофа». Я, вероятно, был в безопасности, или во всяком случае пытался убедить себя в этом. «Ты практически астронавт», – сказал я себе, – «который отправился туда, куда нипони ещё не ходил».
Я старался не обращать внимания на тихий внутренний голос, которой ехидно шептал, что выход в космос смотрелся бы куда менее эффектно, если бы все знали про использование при этом мази от раздражения кожи.
Очень аккуратно встав, я выдохнул.
– Это было… нечто. Это просто… вау.
– Хорошо, а?
– Тебе нужно это попробовать.
– Хочешь побывать там ещё раз? – спросила Мишель со смехом.
Я решительно кивнул.
– Просто… не сегодня. Сейчас я поеду домой. Я ухожу.
– Тебе, эээ… наверное захочется переодеться для начала. В спортзале на первом этаже есть душевые.
Мишель сказала это очень мягким тоном, и я был сердечно благодарен ей за это.
– Спасибо.
– Это действительно стоило того? – спросил Маркус. Понятия не имею, торчал ли он здесь всё это время, но, судя по тону голоса, именно так и было.
– Более чем стоило. Просто… не доверяй этим ребятам, когда они скажут, что всё проработано. По крайней мере до тех пор, пока они действительно всё не настроят до конца.
Он усмехнулся, проведя рукой по своему заду. Снаружи ничего не было видно, но я ясно услышал шорох полиэтилена под одеждой.
– Не могу позволить себе пропускать веселье. Я следующий.
Я засмеялся, направившись к лифтам и ухмыляясь всю дорогу по пути туда.