Рокировка

Рокировка

Кажется, я немного испорчен. Но я бы не сказал, что это всецело моя вина, просто обстоятельства так сложились. Если бы я не был единственным живым кровным родственником принцессы в течении более чем дюжины лет, возможно, я бы не превратился в самовлюблённого засранца, считающего себя в праве решать, кому жить, а кому умереть.

Началось всё, пожалуй, в одну солнечную среду. Тётушка занималась тем, что у неё получалось лучше всего – подтирала сопли простонародью. Луна как раз взяла перерыв, чтобы очистить ум от мелких склок всевозможных нищебродов, сыграв со мной партию в шахматы. Мы оба были неважнецкими игроками: впадая в азарт, ходили до того, как разбирались, как ход оппонента изменил ситуацию на всей доске, а потому большая часть ходов представляла собой глупейшую сдачу фигур.

Когда я потерял вторую ладью, на аудиенцию заглянул мой старый друг Филси Рич. Первым же делом он предупредил Селестию, что договорился со следующими двумя просителями, и теперь у них есть целых полчаса, которые он нижайше просит потратить венценосную особу на изучение одного чрезвычайно важного проекта.

– Это проект учреждения финансовой организации со смешанным составом капитала, главной функцией которого будет регулирование соотношения ценности золота и серебра, а также золота и акций, главным образом железнодорожных, – доходчиво пояснил Филси, поднося принцессе бумаги проекта.

Как только стопка попала на копыта тети, она сразу же помрачнела. Пробежав глазами по названию, она хотела изящно смахнуть титульник и перейти к содержанию, но из-за разгорающегося раздражения движение получилось неловким, и край листа крайне неудачно полоснул её под шёрстку. На ноге мгновенно появилась кровавая полоса в несколько дюймов длинной, что, конечно же, сказалось на настроении принцессы.

У солнечного аликорна шла кровь. Я это видел. Филси это видел. Стражник у двери, тот что слева, упал в обморок.

Тётушка с кислой мордочкой смочила в разделявшем нас фонтанчике кружевной платок и очистила свою ногу (царапина сразу же потерялась под шёрсткой), а также документ. В тот момент, я, помнится, подумал, что если у Филси возникнут финансовые проблемы, он всегда сможет продать листок со следами крови своей богоподобной повелительницы за целое состояние. Кто ж знал, как всё впоследствии обернётся!

– Не стоило так беспокоится, мой маленький пони, – тётя вернула текст проекта моему другу, холодно улыбаясь. – Я уверена, что подобный проект принесёт нашей стране вред.

– Что? – земной пони озадаченно поправил галстук. – Но вы даже не прочитали мои предложения!

Последние признаки улыбки исчезли с мордочки Селестии.

– Вы ведь уже носили этот проект в министерство, не так ли? И получили отказ. На что Вы надеялись, принеся его ко мне? Ко мне, к принцессе?

Ого. Вот это тон! К сожалению, я даже не догадывался о деталях проекта, но я знал свою тётю. Нужно было придумать что-то по-настоящему наглое или сумасшедшее, чтобы она начала говорить, как, ну, моя родственница. Раньше такое удавалось только Дискорду. Впрочем, надо отметить, что Филси быстро вернул своё хладнокровие и достойно ответил ей в своей воодушевлённой манере:

– Видите-ли, принцесса, государство – это неповоротливая, осторожная машина, работающая только наиболее энергоэффективным образом, что не всегда приводит к лучшим результатам. Машина же эта идёт на радикальные внесистемные реформы только в часы крайней нужды. Я не хочу ждать до последнего. И раз уж мне посчастливилось жить в стране, в которой правит мудрая пони, способная отдать должное любой разумной идее, я посчитал своим долгом к ней обратится. Если вы ознакомитесь с текстом, вы, возможно, найдёте его прогрессивным, но – кроме того – открывающим большие возможности.

Селестия не приблизила к себе бумаги ни на миллиметр. Я бездарно потерял пешку.

– Так получилось, что мне довелось подробно изучить ваш предыдущий проект, – услышав эти слова, Филси заметно приуныл. Так-так-так, значит что-то с этим делом всё-таки нечисто. – О его природе красноречиво говорит тот факт, что министерство также поставило на нём крест. Что-нибудь поменялось, маленький пони? Что-нибудь, кроме замены названия с «Национальный банк Эквестрии» на «Центральный банк Кантерлота»?

– Хм, я увеличил долю государства с сорока девяти до пятидесяти одного процента. – Судя по безнадёге, сквозившей в голосе Филси, он был раздавлен и честно признавался во всех грехах.

– Мелкие детали! – Селестия резко махнула копытом. – Суть вашего предложения в том, чтобы передать некоторые финансовые рычаги из копыт государства в копыта крупного бизнеса! Так как государство учитывает интересы всей Эквестрии, а бизнес – только интересы бизнеса, я нахожу подобные проекты опасными, стоящими в шаге от государственной измены. А то, что вы пытаетесь назвать ваш банк так, словно он является государственным – совсем меня огорчает.

Она не шутила. Я заметил, что наиболее сильные эмоциональные всплески аликорны неосознанно конвертируют в погоду. В этот раз солнце обступили серые тучки.

– Принцесса, наша финансовая система серьёзно отстаёт от общемировых практик. Почти все используемые деньги – золотые или серебряные монеты, что делает рынок медлительным, неспособным на быстрое заключение большого количества крупных сделок, и, что самое страшное, крайне уязвимым к атакам более мобильных и современных зарубежных финансовых систем. – Филси говорил предельно серьёзно. Похоже, он решил напоследок вывалить все свои аргументы в вербальной форме, надеясь, что тётушку что-нибудь заденет. – Существует множество схем, позволяющих любому достаточно грамотному иностранцу стать богачом только за счёт самого факта существования Эквестрии в том виде, в каком она сейчас есть! Мы неустойчивы в моменты кризисов, нынешние многочисленные мелкие банки не способны консолидироваться для организованного регулирования в чрезвычайных ситуациях. Финансовая обстановка во всей державе зависит от сельскохозяйственного цикла! В стране, строящей дирижабли, благополучие каждого пони зависит от того, удалось ли в Понивилле вырастить горох!

– Мой маленький пони, Эквестрия, такая, как она есть – благоденствует, чего нельзя сказать о некоторых наших соседях. Никаких достойных внимания махинаций до сих пор не случалось, но я к ним всё равно готова – уже давно организованы группы реагирования как раз для отслеживания таких случаев. От кризисов новая система уйти не поможет – они просто сменят фактуру, и ещё не известно, минусы какой системы больше. Наконец, я не вижу ничего плохого в зависимости от сельского хозяйства, ведь Солнце и Клаудсдейл всё ещё не прочь меня слушаться. – Принцесса наконец-то снова улыбнулась.

Речь вышла красивой, в отличие от моей партии. Вежливо помолчав несколько секунд и, убедившись, что тема исчерпана, тётушка сказала:

– Ступай, мой маленький пони. Запомни, что я не поддерживаю никаких финансовых реформ, и постарайся впредь не дискредитировать себя глупыми именами для своих прожектов.

Я интерпретировал её прощальную фразу как «проваливай и только попробуй попасться мне на глаза со своими реформистскими поползновениями ещё раз». Филси Рич, судя по опущенным ушам – тоже. А потом Луна вынудила меня на невыгодный обмен ферзей, и я на некоторое время забыл об этой аудиенции.

***

В следующий раз я встретил Филси за бильярдом в клубе – отличное место, главным образом потому, что я освобождён от членских взносов за одно своё происхождение. Что не мудрено, ведь моя особа поднимает престиж этого заведения до небес. Накануне тётушка жёстко срезала меня с покупкой яхты, о чём я не замедлил пожаловаться приятелю.

– Однако! Но разве ты уже не владеешь тем шедевром, как же её… «Добрая заря»?

– На самом деле, я владею одиннадцатью яхтами. – Я грустно вздохнул. – Но та яхта была самим совершенством!

– Чем же плоха «Добрая заря»?

– Она устарела! Братья Вуды изобретают новую технологию деревообработки каждый год! Я хочу эту яхту! – Я не капризный. Просто яхты – моя страсть. – Дискорд побери! Неужели я так много прошу? Что бы делала тётушка, если бы я коллекционировал не яхты, а замки? Филси, ты ведь сам недавно почувствовал, какой она может быть скупой!

– Абсолютная диархия означает, что государственная казна суть есть личный кошелёк диархов. – Глубокомысленно заключил Филси. И он был прав. Помнится, однажды старый министр путей сообщения украл полтора миллиона золотых бит из казны. Он был уличён за этим делом в первый раз, ему оставалось меньше года до пенсии, трое его сыновей служили Селестии на средних должностях и подавали большие надежды. Когда министру понадобилось взять деньги на выплату зарплат, принцесса зашла в сокровищницу и телепортировала практически всё золото к себе в покои. Министр обнаружил, что жалких грошей, оставшихся в внизу не хватает даже на расходы министерства, причём не хватает ровно полутора миллионов. Поняв намёк, он покрыл недостачу из собственного кармана и в итоге с почётом завершил карьеру.

– Ты прав, Филси. Тётушка властна над монетами ничуть не меньше, чем над той круглой золотой штукой в небе.

– Я нахожу это несправедливым. – Филси совершил мастерский удар, загнав сразу два шара. – Я и все граждане Эквестрии платят налоги, рассчитывая, что они будут вложены в наше благополучие. Но на деле, каждый бит может быть потрачен на разовую сахарную вату, если у принцессы кончик хвоста зачешется. На деле, у нас нет никаких гарантий.

– Опасные разговоры, Филси.

– То есть, ты со мной не согласен? Разве не перед твоей мордочкой тётушка только что захлопнула двери сокровищницы?

– Это так. – Я надменно кивнул, полностью поддавшись на провокацию. – Я принц эквестрийский, у меня точно такой же титул, как и у тётушки, но она почему-то решила, что может приказывать мне, что покупать, а что нет!

– Вот видишь. Значит, мы оба считаем, что Селестия правит несправедливо? – Он загнал в лузу последний шар, победив с разгромным счётом. Я только один раз ударил нормально. Или это было в предыдущей партии?

– Да, да. – Я фыркнул, оглядываясь по сторонам. – Только о таких вещах не принято говорить на публике… Да ещё и со мной.

– Хорошо. – Филси тоже бросил быстрый цепкий взгляд по окрестностям. В опасной близости никого не наблюдалось, а потому он продолжил. – А ты не думаешь исправить эту несправедливость?

– Ты что, задумал революцию? – спросил я на пределе слышимости. Впрочем, я попытался добавить в сверхтихий шёпот столько презрения, сколько в принципе возможно.

– Конечно же нет!!! – искренне ужаснулся Филси. – Революции дорогое и рисковое предприятие, требующее годы подготовки! Я же предлагаю замутить всего лишь маленький государственный переворот.

– То есть, ты хочешь перераспределить полномочия, дав мне побольше власти и протолкнув свой бумажный проект?

– Именно.

– Тёте это не понравится… Но понравится мне! – Я улыбнулся. Страшно обиженный на Селестию, я решил, что сбивание спеси со старушки – это отличная месть.

– Значит, по копытам. Ты прав в том, что разговор опасный, а потому предлагаю ещё разок поговорить седьмого, у меня в Понивилле.

Филси, как сейчас стало модно, жил в Подкантерлотье. Понивилль – это пятнадцать минут на шаре до дворца и прекрасная экология. Я же в свою очередь всегда предпочитал ноль минут до дворца и прекрасную экологию – так уж получилось, что я родился в семье, у которой под окнами райский сад со всевозможными растениями и животными. Но не о цветочках речь.

Время, как вы могли заметить, Филси не назвал, так что я пожаловал к нему рано утром, и был вынужден жевать газету большую часть дня. Периодически подтягивались «друзья» Филси, державшиеся подозрительно подобострастно. Врать не буду, мне нравится, когда моему титулу воздают подобающие почести. Но даже с учётом этого гости умудрялись перегибать палку. Например, Рэйвен, первый референт Селестии, которая прекрасно со мной знакома, раскланивалась и целовала мне копыто, словно у меня на спине парочка Селестий выросла. Не было ни одного пони, имени которого я бы не знал, но с большинством я не перекинулся за жизнь и сотней слов. Тем не менее, довольно скоро мне стало понятно, что они стараются подчеркнуть своим почтением, что считают меня уже состоявшимся единоличным эквестрийским повелителем. Дальше – больше.

Когда все собрались, Рэйвен начала бубнить какой-то список.

– Неудачно упали с коня – сто двадцать четыре раза.

– Не годится! – Недовольно провозгласил Филси.

– Сходили на охоту и не вернулись – девяносто четыре раза.

– Не годится! – снова воскликнул Фэлси.

– Я повелеваю незамедлительно посвятить меня в происходящее! – оборвал я парочку.

– Видите-ли, принц, я попросил Рэйвен подготовить список наиболее популярных причин внезапных смертей правителей, – охотно объяснил Филси.

– Разумеется, я откинула очевидно насильственные смерти и смерти в глубокой старости, – добавила Рэйвен. – Так вот, восемьдесят один раз правители подавились ма…

– Нет-нет-нет! – оборвал ей Филси, вырвав из её копыт список. – Пони не ездят на конях! Пони не ходят на охоту! Пони не способны подавиться! Нам нужен поняшный способ, Рэйвен!

– Мне нравится вариант с конём, – сказала Камео. – Коня можно подкупить и дело будет в шляпе.

– Тпру! Вы что, собираетесь «помочь» принцессе «уйти на покой»?! – я ошарашенно вглядывался в мордочки пони. – Вам не кажется, что это немного круто?

– Разве могут быть какие-то другие варианты, принц? – Филси приподнял одну из своих здоровенных бровей. – Вот представьте – мы каким-то чудом заполучили власть, а принцессы остались живы-здоровы. Как вы считаете, что произойдёт дальше?

Что ж, это было логично. Нипони в стране, в том числе и я, не сомневался, что принцесс не остановит даже ссылка в Тартат. Да – принцесс, разумеется, ведь теперь Селестия неотделима от своей сестры. Я хотел было сказать, что убивать – не по-поняшному, но затем подумал – а так ли это? Ни один злодей не-пони не стремился нас убивать: ни Кризалис, ни Дискорд (все три раза), ни Тирек. А вот Сомбра убил правительницу Кристальной империи и взялся бы и за местных принцесс, но мы успели убить его раньше. Я захлопнул рот.

– На днях я видел, как у принцессы идёт кровь, – отвечал тем временем Филси Рич на чей-то вопрос о том, можно ли в принципе убить принцессу. – Очевидно, её не берут никакие болезни, даже рак, но её можно устранить физически.

– Как насчёт тяжелого и быстрого отравления? – предложила Рэйвен.

– Думаю, пони смогут принять это за чистую монету. – Филси кивнул. – Кто-нибудь, пошлите за Пэр Хэлп! И раз уж мы определились, думаю, медлить смысла не имеет. Послезавтра в четыре, – объявил Филси.

План не был совсем уж простым, но в нём не было ничего, что могло бы пойти не так. В течении вечера заговорщики в назначенное время поодиночке заходят во дворец и не выходят из него всю ночь. С этим не должно быть проблем, так как у стражи попросту нет инструкции выпроваживать кого-либо из общих комнат с наступлением ночи – слишком часто устраивались затяжные праздненства, да и Луна любила компанию во время своих ночных моционов. Спать ни сегодня, ни завтра, разумеется, ни в коем случае нельзя – мало ли кому что приснится, и какие из этого ночная принцесса сделает выводы. Без пяти четыре единороги призывают всем кинжалы, после чего заговорщики разбиваются на две равные группы. Стража, несомненно, предана трону, а потому убийства придётся делать самим.

Без минуты четыре обе группы по-тихому телепортируют стражников в пещеры под Кантерлотом. Вы скажете – «постойте, мы ведь говорим о безопасности принцесс! Разве такая опасная вещь как телепортация возможна в их покоях?». Я отвечу – видите-ли, принцессы – не параноики. Внутри их покоев действительно мало кто способен телепортироваться – даже не из соображений безопасности, а из-за удобства. Но стражники-то стоят около дверей покоев, а не в самих покоях. Делай с ними что хочешь. Филси решил оставить их в живых не из-за внезапно проснувшегося милосердия, а потому, что драка, тем более драка хиленьких дворян с ножами и гвардейца с копьём – это лишний риск.

В четыре заговорщики одновременно набрасываются на спящих принцесс, нанося им несовместимые с жизнью раны в области шеи и головы. Несколько пони стоит настороже, если одна из принцесс вздумает во время процесса телепортироваться к другой.

Дальше начинается официальная часть. И для неё-то нам и понадобилась главная лейб-медик эквестрийского трона Пэр Хэлп. Уже через час она стояла перед нами. Было заметно, что она этому факту не рада: ушки были совершенно безжизненными, а естественный весёлый жёлтый цвет её шёрстки сейчас больше походил на серый. Видимо, не обошлось без угроз. Или подкупа и нечистой совести.

– Когда я позову тебя, первое, что ты должна будешь сделать – это засвидетельствовать смерть принцесс. Не хочу никаких сюрпризов, – по-деловому начал Филси.

– Это… – Пэр присела на пол, – это не составит никаких проблем – с тел должны сойти кьютимарки.

Это не было общеизвестным фактом – во время похорон принято прикрывать бёдра покойных – но многие заговорщики закивали, соглашаясь с замечанием.

– Отлично, Пэр. Но также, ты должна заключить, что они умерли от отравления. Что-то плохое съели на ужин. Вне зависимости от того, как именно они будут выглядеть. И ни в коем случае не подпускай своих подчинённых к трупам. Думаю, когда ты скажешь им, что сама готова разобраться с принцессами, они будут только рады уйти от обязанности работать с телами, но ты должна это проконтролировать, ясно?

– Разумеется. – Пэр покорно согнулась в поклоне, но не подняла голову обратно. Ей было очень плохо.

Наблюдая за серой, мелко дрожащей Пэр Хэлп я понял, почему мне сегодня на мгновение показалось, что убивать – это не по-поняшному. Видите-ли, в каком-то смысле это так. Подавляющее большинство пони действительно не способны низвести чей-то способный писать стихи мозг до низкого статуса питательной кашки. Но есть пони, которые способны. Опасные пони, пони, открывшие для себя новое измерение. И имея с ними дело крайне важно понимать, кого они готовы убить.

– Принц Блюблад запрётся в своих покоях. Ты должна будешь зайти к нему на пятнадцать минут, а вернувшись, объявить, что он тяжко болен.

Что логично, ведь я буду ужинать вместе с сёстрами. Но я выживу, якобы по счастливой случайности. Пэр кивнула и её вынесли – бедняжка от всего услышанного потеряла способность нормально двигаться.

Всё происходящее далее, было логично: принцесс по-тихому хоронят в ближайшее озеро, меня, как единственного наследника, провозглашают кем надо, и я милостиво позволяю Каденс или Твайлайт поднять Солнце, при свете которого пони слёзно прощаются с мастерски выполненными муляжами своих любимых повелительниц. Я резко, внезапно, устраиваю смену подавляющего большинства обитателей дворца, якобы из-за каприза и желания иметь везде своих пони, но на самом деле – чтобы замести в кутерьме следы – пещерные стражники и трусливые медики должны исчезнуть, уже будучи никем, а не стоя на ключевых должностях. Филси получает для своего проекта зелёный свет, я – яхту и страну, Рэйвен – меня, Камео – новенький пост премьера, прочая шантропа – мелкие плюшки. В общем, все счастливы. Все, кто дожил до такого замечательного финала, конечно.

Когда личный дирижабль поднимал меня в Кантерлот, я обблевал Понивиль. Не потому что я сноб, считающий, что Понивиль это заслужил (просто так удачно совпало), а из-за пони, которые в нём сегодня собрались, из-за их разговоров, а также из-за того, что я собирался сделать. Ещё вчера я не был пони, готовым совершить убийство, а сегодня я был уверен в том, что вскоре из-за меня кое-кто перестанет топтать эту волшебную землю.

Холодные тона ложились на страну. После ужина (не отравленного) с тётушкой и Луной, у меня возник соблазн попочивать, но я удержался. Такие дела вот-вот должны были произойти… Несколько долгих минут я бродил по кабинету, нервно пожёвывая кусок какого-то совершенно деревянного, но тем не менее прилично стоящего сыра. Если я собираюсь ещё хоть что-то сделать в этом мире, мне понадобятся надёжные ребята. Кто из гвардейцев себе на уме? Кто из них отчётливо понимает, что иногда жизнь и правление принцессы важнее прямо отданного ею приказа? Я не был каким-то сверхправителем, идеально разбирающимся в каждом паже дворца, а услугами Рэйвен или её подчинённых мне тоже пользоваться не хотелось, так что на поиск и изучение досье всех дуболомов Селестии ушло несколько часов. Окончательно наступила ночь.

***

Дверь в спальню с шумом слетела с петель, после чего я со вкусом прошествовал через дверной проём, презрительно улыбнувшись.

– Что происходит?!

Селестия милосердная, ну и колпак. Не хотел бы я умереть в таком дурацком колпаке.

– Именем эквестрийской короны я обвиняю вас… Нет, не так. Вы совершили государственную измену, поставив под сомнение мою власть и власть всего моего рода. Как принц, я имею право судить вас незамедлительно. По законам, наказание за государственную измену – смертная казнь. Последнее слово?

Как я вообще умудряюсь так уверенно и холодно держаться? Ухмылка должно быть, деревянная. Вечная слава инерции и автопилоту.

– Мы ведь друзья! – голос дрожит. А у кого бы не дрожал? Может, у Луны бы не дрожал. Я истерично рассмеялся.

– Привести приговор в исполнение!

Стражники, обступившие за время нашего разговора кровать, проткнули Филси во множестве мест. Насколько я могу догадываться. Я не смотрел на эту гадость, но от звуков никуда не денешься. Труп хрипел, хрюкал и булькал. Впрочем, мы живём во времена, когда желания имеют свойства исполнятся – довольно скоро это безобразие любезно заглушило что-то мелкое, розовое и визжащее. На секунду у меня возник соблазн заткнуть и розовое, но стражники бы приказ не оценили, а у меня самого не хватило бы сил. Просто шучу. Но память свидетельнице пришлось почистить.

Мне так понравился план Филси, что я позаимствовал у него идею с одновременным ударом – всех заговорщиков закололи ровно в четыре часа ночи по моему приказу.

Я сделал это не потому, что не хотел делится с ними властью. И не потому, что я был оскорблён попыткой холопа поднять копыто на моих родственниц. Филси был моим другом. И он здраво рассудил, что родство для пони у власти мало что значит. Монархи, как сказала мне Рэйвен, постоянно душили своих родственников, если у них на то были хоть какие-то основания. Но он допустил ужасную ошибку, предположив, что одна жалкая ссора способна поставить крест на моей дружбе с Селестией. Мы с ней очень близки. Я уже говорил, что я был единственным её другом на протяжении более чем дюжины лет? Конечно, у меня мерзкий характер, но Филси зря решил, что это значит, что у меня нет друзей. (Скорее наоборот – у меня мерзкий характер, как раз из-за моих друзей).

Можно ли было ограничится тюремным заключением? Не думаю. Эти пони решили, что они имеют право убивать. Что, если они однажды окажутся на свободе и всё-таки осуществят задуманное? Что, если чернь вздумает взять с них пример? Поэтому я, в свою очередь, решил, что их надо убить. И это ни капли не лицемерно. Как я уже говорил, важно знать, кого именно готовы убивать пони, готовые убивать. Я не имею ничего против себя или стражников. Мы просто защищаем монополию диархии на насилие.

Когда всё было кончено, я пошёл спать. А проснулся я от того, что дверь в мою спальню снесло с петель. Я в ужасе подумал, что надо было казнить побольше пони, и теперь мне крышка, но затем я разглядел в царящем повсюду мраке принцессу Луну.

– Здравствуй, прабабушка, – ехидно поприветствовал я ночнолошадь. Обычно я не использую против неё это оружие, но нужно же мне как-то ответить за дверь!

– Прости за вторжение, Блюблад, – принцесса проглотила подколку. – Но я вынуждена спросить: кого и за что?

Ах да. Сон. Ещё один элемент хорошего плана, который мне стоило бы учесть. Не бодрствовать до смерти, конечно, а поговорить с пони снов перед сном. Дверь осталась бы цела.

– Всё в порядке, Луна. – Я сел в постели, чтобы разговаривать было удобнее. – Я не нарушил закон.

– Само собой. Ты принц, ты имеешь право казнить и миловать посредством особых указов кого угодно и за что угодно.

– Несколько пони посвятили меня в свой заговор, целью которого было убийство тебя и тётушки. Я казнил их.

– Сестра уверяла меня, что теперь другие времена, – удивлённо заметила Луна.

– Времена действительно другие. А потому я постарался провести всё так, чтобы нипони не знал о казни, и тебя прошу держать это в тайне. Я не боюсь осуждения толпы или того, что будущие заговорщики будут обходить меня стороной. Я просто не хочу, чтобы Селестия узнала об этом.

– Хорошо. Если тебе интересно, я поддерживаю твоё решение и твои жестокие методы, дитя. Кое-что, похоже, никогда не меняется и Эквестрии нужны такие пони как ты. Но моя сестра меняется, и, боюсь, я пока не слишком хорошо понимаю, как именно. Скажи, что будет, если она узнает?

– Она лишит меня права казнить кого-либо – ведь на самом деле это атавизм, и она сама не пользовалась им ни разу за всю историю.

– И только?

– Ещё это разобьёт ей сердце.

– Ты прав. Она всегда была такой доброй! – мы обнялись. И оба вспомнили о такой милой, наивной и по-опасному беспечной доброте солнечной повелительницы.

На следующий день я впервые за неделю победил, удачно скомбинировав в атаке двух коней и пешку.