Красный Дождь

Глава V: Средства от всех проблем.

— Да…совсем дело плохо…

— На-насколько всё плохо?

На самом деле, смотря на её расширившуюся катаракту, чуть ли не до самой радужки, слово «плохо» было слишком мягким. Катаракта развилась слишком сильно, и теперь она фактически была слепа на один глаз. Около недели я делала ей глазные капли, но она не шла на поправку. Похоже, она думает, что я никудышный доктор, что я совсем ни черта не умею в своей профессии. Даже сейчас я вижу, как она дрожит, когда я оттягиваю её веки и внимательно осматриваю больной глаз.

— Придется «откачивать».

— В смысле «откачивать»? – всё так же напугано спрашивала пациентка. – Что «откачивать»?

Я взяла со стола свой металлический подкожный шприц, вернулась и увидела, как быстро поменялись эмоции на лице кобылки. Да… будет сложно.

— Э-это зачем?

Я много перечитывала данный метод и до сих пор у меня шли мурашки по коже от одного только представления о нём. Он казался мне слишком древним и жестоким, однако на самом деле шприцы для удаления катаракты стали использовать сравнительно недавно. Что ж… я готова к этому. Теперь главный вопрос – готова ли она.

— Всё очень просто: шприц вставляется в глаз, а затем по способу давления вся нежелательная жидкость высасывается. Будет немного неприятно, но…

Её лицо быстро побледнело от страха. Ну вот, прекрасно. Целую неделю я пыталась втереться в её доверие, чтобы потом, если вдруг не повезёт провести эту операцию без проблем. Теперь она боится меня не хуже полуночного маньяка, подстерегающего свою жертву в закоулках тёмного города. Я начала медленно приближать стержень к её глазу, но та невыносимо тряслась. Святые, я так сделаю только хуже.

— Постарайтесь не дрожать… всё будет быстро, ты даже и не заметишь… — врала я ей, в надежде на её упокоение.

Но как бы она не старалась, ей было слишком страшно. Я отдернула свою руку и злобно фыркнула.

— Так ничего не получится… придется тебя на время усыпить.

— Простите доктор… я… мне просто страшно.

— Ну, а почему тебе страшно? Ты мне не доверяешь?.. – доброжелательно отозвалась я сразу.

Кобылка тяжело вздохнула.

— Нет… я… вам доверяю.

— Чего ты тогда дрожишь?.. Не надо мне лгать, а то совсем не подружимся! – я скромно ей улыбнулась и похлопала по плечу, чтобы та хотя бы немного раскрепостилась.

— А усыпить… это как?

— Я даю тебе понюхать один отвар… ты теряете сознание… а я уже допровожу свою операцию до конца. Только вот бывает… что вдохнувшие не просыпаются.

Она склонила свою голову, как бы опустила её в океан раздумий. Ну же… решайся. Я понимаю, что ей определенно будет больно. Возможно, операция даже выйдет из-под контроля, шприц раздавит глаз и войдёт в глазницу, а я навсегда войду в её воспоминания как самый худший кошмар. Пожалуй, одной из моих самых неприятных операций была именно эта. Жутко даже представлять, что мне придется сейчас с ней делать… Если она только согласиться.

— Доктор… я постараюсь потерпеть….

— Точно потерпишь? Если ты дернешься, я могу повредить твой глаз.

— Д-да, доктор…

Пациента была решительна, хоть и продолжала дрожать. Она справиться с этим… Я уверена. У неё есть сокрытая внутри храбрость, просто нужно вытрясти её наружу.

— Я дам тебе обезболивающее… оно должно успокоить и убрать боль… ты даже ничего не почувствуешь.

Я уложила её на постель и зафиксировала её голову веревками, на всякий случай. Кобылке не особо это нравилось, судя по бегающим из стороны в сторону глазкам, но я старалась её успокаивать. Позже, всё подготовив, я дала ей расслабляющий отвар и наконец, взялась за шприц.

— Успокойся… всё будет хорошо… это будет длиться недолго.

Присаживаюсь на край кровати, сверкающее металлическое острие медленно приближается к её глазам. Но она нервничает, сильно нервничает, и я не могу нацелиться на серебреную катаракту. Нужно что-то придумать.

— Попробуй зафиксировать свой взгляд на чём-нибудь… мне нужно, чтобы твои глаза не двигались…

— На-на чём?

Я устало выдохнула.

— Погоди секунду… я проводила эту операцию так много раз, а до сих пор не могу с тобой управиться! – я усмехалась, хоть в этой усмешке был обман.

Одним из главных факторов в успехе медицины — это постоянно врать. Нужно заполучить доверием своего пациента, чего бы это ни стоило. Без доверия не будет контакта между больным и врачом. Иногда если желаешь добра, нужно соврать… как когда-то…

Начертив на потолке крест красным мелом, я села обратно и снова оттянула её веки. Этот небольшой рисуночек должен был завладеть её вниманием.

— Смотри на крестик и думай о чём-нибудь хорошем…

— О… о чём мне думать?

Великий дракон… нужно срочно импровизировать и сыграть на её простодушие. Как же ужасно… меня ни на секунду не покидал страх, что её глаз сейчас повернется и посмотрит на меня, когда я вставлю в него шприц и я разорву её тонкие оболочки.

— … Подумай о зелёном травянистом поле… сверху греет золотое тёплое солнце…

Я приближаю острие шприца всё ближе к нежной роговице её пораженного болезнью глаза. Сталь была всего в нескольких миллиметрах. Медленно, я ввожу шприц в её, морского цвета, глаз. Он проходит плавно в прозрачную оболочку, как в масло. Несколько кривлюсь от этой картины, но стараюсь вести процесс, словно по написанному.

— Твоё лицо обдувает приятный легкий ветерок… кругом поют птицы… спокойно…

— Облака… — произнесла она, продолжая смотреть в нарисованную мной точку.

Легким нажатием на шприц, я неспешно закачиваю жидкость из глазного яблока. Она глубоко дышит, похоже, нервничает, но всё ещё думает о моих словах… и облаках. Кобылка сейчас не обращает внимание на то, что я делаю и это главное. Теперь важно не вывести её из этого «гипноза».

— Да… верно… Пышные облака… мирно плывущие по голубому небу… как белоснежный хлопчатник, который плывет по синей речке… Они принимают разные формы… звери… птицы… дельфины.

Её глаз начинает проясняться, а плёнка исчезает через полый стержень. Теперь её можно оставить в покое и аккуратно извлечь шприц. Я медленно вытягиваю его, улыбаюсь и с гордостью ей говорю:

— Всё…

— Всё? Уже? – удивленно смотрит она на меня.

— Да, дорогуша. Ты молодец. Попробуй закрыть левый глаз и поморгай.

Когда я освободила её голову, она приподнялась и осмотрела комнату.

— Я вижу! Доктор, я вижу! Пелены больше нет! – радостно воскликнула та, бросаясь на меня со своими объятьями. – Спасибо, спасибо!

Какая же всё-таки она прелесть. Мне приятно чувствовать, как она счастливо обнимает меня, тоже заполняя своей светлой благодатью. Я придерживаю её за плечи и, улыбаясь, говорю:

— Иди, обрадуй своих.

— Я тут это… доктор, мы собрали для вас. – она сняла со своего пояса красный кошель наполненный звонкой монетой. – Простите… это всё что есть… мы не особо богатая семья…

Я смотрю на дрожащий в её руке кошелек и вновь притупляюсь жадностью, которая прогрызается внутри меня, как паразит. Мне тяжело забирать её золото, особенно в такие времена, когда за дверьми бушует злостная чума, голод и разруха. Возможно, если я заберу все деньги она, и её семья погибнут, но я всё равно останусь в выигрыше. У меня будут деньги, чтобы закупить нужных мне материалов и помочь другим, более тяжело больным. Посветить свои труды разгадке чумы и наконец, понять её природу.

Моя дрожащая рука приближается к огненно-красному кошельку, замирает, и я продолжаю думать. Но не проходит и мгновения зловещей тишины, как я опускаю свои холодные пальцы на красный шелк, но затем сжимаю её руку в кулак и медленно отрываю свою руку. Я слишком слаба духом и не могу так поступить… пожалуй на этот раз моя совесть снова побеждает…

Изумленная кобылка поднимает свои яркие глаза на меня и не понимает, почему я так поступаю.

— У вас есть душа… и сердце ангела... – вполголоса произносит торговка и вновь обнимает меня.

— И, наверное, это моя слабость…

— Поверьте, доктор. Это самый дорогой дар.

«Самый дорогой дар» — сказала она и ведь я всей душой хотела в это верить.

Когда она ушла из моей комнаты, я, сидя у окна, от которого тянулись тёплые лучики солнца, вновь почувствовала тоску и загрызающее меня одиночество. Ранее мне никогда не было до такой степени одиноко, что на глаза сами лезли солёные слёзы. Я пережила смерть своей сестры, увидела, как уходит мой муж, как мои родные друг за другом ложатся в могилу убитые чумой. Я не хотела увидеть смерть своего сына первой… Он должен был прожить долгую и счастливую жизнь, а я мирно покоится вместе со своими родными. Не я… а он…

Блики, отражающиеся через кристальные слёзы, резали мне глаза, но больнее чем сейчас мне не становилось. Это был предел. Момент, когда хуже уже и не может быть. Когда сердце давит настолько сильно, будто оно вот-вот разорвётся прямо в моей груди. Мысли о худшем начинаю терзать меня всё чаще и чаще… витают в моих мыслях целыми днями, застают меня ночью, не давай спать. Я больше не высыпаюсь… будто мне и не нужен сон. Он вне моих потребностей.

По ночам я стараюсь занимать себя чем-то, чтобы не думать о плохом. Я продолжаю усердно учиться, не пропуская ни одной клетки в теле пони. Я стала понимать жизнь ещё лучше, благодаря колоссальному труду других таких же докторов. Моё желание стояло лишь в том, чтобы излечить нас всех и тоже создать свой труд, посвященный своим открытиям. Я стала вести дневник и записывать туда каждую свою операцию, пациента и своё собственное состояние. Тот кашель сильно меня испугал, тогда в лесу. На днях он повторялся ещё шесть раз, но ничего не предвещало беды: ни покраснений, ни адской боли, ни даже привычной тошноты. Я чувствовала себя совершенно обычно, одолевая муку ожиданиям худшего. Но я не забывала о баронессе Рарити, которая была гораздо серьёзнее больна, чем я со своим безобидным кашлем.

Я перепробовала множество всяких травок, которые приносила мне Хлоя, тем временем пытающаяся заработать как охранник каравана. Клиническая картина Рарити была просто ужасной. Я и понятия не имела, каким образом я смогу остановить распространение этой болезни. Труды рассказывали о поверхностных способах лечения мазями из луговых травок, но всё это вызывало у меня сомнения. Но всё же я пробовала всё. Даже эти мази.

— Я думаю, что мне стоит позаботиться о худшем… — хриплым измученным голосом произносит баронесса

— Не думайте об этом, моя госпожа.

-…Нужно быть дальновидным правителем… Я чувствую, как смерть раскидывает передо мной холодные объятья… Я должна найти приемника… если нашим жизням придёт столь жестокий конец…

Рарити ждала своей смерти как долгожданного гостя, а в моих глазах она видела только отчаяние и слабость. Она всё понимала. Но мне так хочется ей помочь… хоть я и не знаю как. Лепра губит её слишком быстро.

Моя работа продолжалась, и я не забывала про свою прямую обязанность. Я исследовала тела пораженные бледной, осматривала их дома и узнавала о них всё от родственников. Затем я выносила свой вердикт: сжечь всё, что хоть как-то связано с чумой. Больные, приходящие ко мне, часто просили о помощи, а я дарила им быструю смерть. Они подходили ко мне и умоляли о лекарстве, хотя сами понимали, что его не существует. Я даровала им своё лекарство: говорила им о том, что я вылечу их, приобнимала, чтобы хоть как-то их успокоить, а затем наносила верный удар в сердце. Звук того, как клинок проходит меж рёбер и вонзается в их сердца я запомнила наизусть. Кто-то не желала смотреть на то, что я делаю, а кто-то понимал меня. День изо дня я слушала, как молот забивает ржавые гвозди в гробы жертв ужасного поветрия. Это было настолько часто, что я даже научилась различать, с какой болью стучит металл и насколько горькой была утрата.

В городе появились и другие врачи, но их не уважали, так же, как и меня… за две недели я сожгла около десяти домов, и никто даже не пытался мне помешать. Все считали, что я поступаю правильно. Что так надо. Я не ужала этих прихожан в тёмных пальто. Они не знали о медицине ровным счёт ничего. Я даже несколько раз становилась свидетелем того, как они сжигали заживо пони больных простудой. Но баронесса не была слепа к продолжающемуся ужасу. Рарити приказала прогнать участников таких жестоких экзекуций, а те, кто понимал свою работу, смогли остаться.

Причём их было всего двое и с ними я была знакома лично: голубая кобыла по имени Фрост и пурпурный жеребец Шадоу с Серебренных гор. Все мы делили между собой части города, чтобы легче и быстрее реагировать на новые вспышки болезни и так же быстро подавлять их. Мне была отведена крупная часть на Северо-западе, Фрост работала на Северо-востоке, а Шадоу держал путь от главных ворот до площади на юге. Фрост оказалась здесь чисто ради денег, так как чумные доктора получали не малую прибыль, но вместе с тем она справлялась со своей обязанностью великолепно. Вместе с ней я получила не малые знания в области хирургии. Вместе мы провели шесть вскрытий и двадцать операций над живыми пациентами. Она научила меня залечивать те болезни и раны, от которых нельзя было избавиться обычным способом. Однако наблюдая за ней, можно подумать, что она даже получает удовольствие от вскрытия трупов.

Шадоу не особо разговорчивый. Обычно предпочитает работать один – наверное, в горах все пони такие. Помимо своих историй про живущих в горе двух вампиров-кузнецов – Флэйма и Файра, он рассказал мне немало полезного из гинекологии и общих понятий о венерических заболеваниях. Тут я не особо любила заниматься практикой. Слишком я стеснительна для этого. Лучше я буду лечить, чем рассматривать. Хоть его истории были весьма занимательными и имели право на действительность.

Шли дни, я наполнялась новыми знаниями и вместе с этим сильно страдала от невыносимой усталости. Все стали это замечать: мои коллеги, Хлоя вернувшееся с длительной поездки через морозные ущелья, водные дали и жаркие пустыни восточных королевств. Но Фолл… Фолл лишь молча наблюдала за мной почти везде, будто преследуя меня. Даже сейчас, когда мы вновь собрались вместе за нашим столиком, она смотрит, как я качаюсь над своей миской супа.

— Ты будешь есть, Лок? – спрашивает меня сидящая рядом грифониха.

— Просто… я не сильно голодна… взяла миску, а есть, почему-то не хочется.

— А, ну такое с утра бывает иногда…. Но ты потом обязательно поешь, а то выглядишь ты как-то нездорово.

Хлои теперь могла похвастаться нам новыми царапинами на своём кожаном наплечнике. Я не одобряла такие опасные путешествия. Я сильно за неё волновалась.

— Так вот, когда мы сели на корабль, я сразу почувствовала что-то не ладное. И вот когда мы уже плыли в открытом море, клянусь творцами, я видела, как под водой плывет что-то невероятно огромное, колоссальных размеров! Его гребень резал волны, он был очень длинным! Оно было похоже на змею и медленно двигалось, но затем, когда оно скрылось под водой, многие увидели внизу голубую вспышку света, а затем всё притихло. Я ничего более огромного, чем та тварь в жизни не видела!

— Помнится мне, кто-то из моряков тоже рассказывал что-то подобное. – вступила Фолл. – Только вот в его истории этот самый гигантский змей потопил три торговых корабля с восточных земель. Очевидцы рассказывали его морде: шесть глаз и огромная вытянутая пасть, сияющие голубым светом. Я читала о нём… Восточные называют его «Саргелус». Ужас океанов на самом деле по природе не далеко ушел от своих родственников — драконов.

— Честно говоря, я не знаю, что это было. Может это и твой «Срагилас». Ты как по книге читаешь.

— Великий дракон, Сар-гелус.

— Но что-то определенно двигалось. – будто не замечая слов Фолл продолжала Хлои.

Я отнеслась ко всему этому скептически:

— Ерунда какая-то… чем питается такая гигантская тварь, если она даже больше чем целый флот? Явно не щепками от корабельных мачт… а прятаться в воде она бы не стала.

— Оно питается чужими душами… — вновь заговорила Фэйри. – Ему нужно насыщаться душами, а не грызть корабли… А не вылазит оно, потом что поджидает… ждёт пока жертва не будет ожидать нападения, а затем взмывает вверх и топит корабли…

— Убери от меня свои руки! – неожиданно раздался голос из зала.

Крик принадлежал голубой кобыле, заколотой в крепких доспехах. Её радужная прическа сильно бросалась в глаза, но и она сама сильно выделялась на фоне всей собравшейся здесь пьяни. Рядом с ней стояла Эплджек с просьбой на лице, которая всё так же выглядела очень мрачной.

— Дэш, если вам с ней не поговорить, потом будет поздно!

— О чём мне с ней поговорить?! – размахивая руками, воскликнула она. – Сказать ей, что её муж сражался достойно и посочувствовать!? Как по-твоему я буду смотреть ей в глаза!?

По движениям и шатким шагам Дэш было видно не слабое опьянение. В своей левой руке она держала бутылку вина, а правая рука была перебинтована и лишена кисти. Я пустила себе мысль, что это та самая Дэш, которая билась с вампирами в Серебреных горах. Но что случилось с её рукой?

— Ты не поняла!?.. Его порвали на куски!.. Он был героем, но разве это героическая смерть?.. Я слышала, как он кричит... Просит богов остановить его муки… Как я буду смотреть ей в глаза?.. Эпл?.. Как?..

Эплджек не проронила ни единого слова. Она с печалью смотрела на свою подругу-пегаску и похоже не видела в Дэш то, чего ей так хотелось увидеть. Сочувствия, раскаянья – всего этого не было. Дэш ринулась вперед и толкнув плечом Эпл направилась на улицу. Земная продолжала молча стоять посреди таверны, морщиться и только затем мёртво уселась за стол, глотая мерзкую выпивку.

— Чё это у них там стряслось? – Хлои поднялась с места, и было хотела, подойди к Эпл, но решила опуститься обратно.

Фолл взглотнула крепкого сидра и поставила кружку, наливая свои щеки розовым румянцем.

— Теперь понятно, что произошло с мужем баронессы… Не будем о плохом. Давайте за него выпьем.

— Верно! – грифониха вновь встала на ноги и гордо вознесла над своей головой пиво, обращаясь ко всем. – За Лонгхельма!

Зал поддержал Хлои и тоже поднял кружки в честь мирно спящего Лонгхельма, и только Эпл смиренно наблюдала за происходящим. Но не только пряные напитки скрепляли дух, но и общая вера.

— Смотри. Видишь?

— Что, Фрост?

— …Посмотри на всё это…

Кругом, среди чёрного обугливавшегося скелета очередного сгоревшего дома стоял неумиручий запах гари и жженого дерева. Веяло смертью, горем, разрухой. Среди останков здания часто можно было найти не догоревшие вещи владельцев, но они уже не представляли никакой угрозы – зараза погибла вместе с домом в пожаре. Фрост носила синее длинное пальто с капюшоном, чем она выделялась среди других чумных докторов в классическом чёрном. Она была синей вороной в нашем лесу, а Шадоу кроваво-красным. Из-за его цвета Фрост часто называла его «багровым» вороном или же просто «мясником», хоть она сама в нашей компании была главным хирургом.

Сейчас Фрост стояла на прогибающимся столе, почти не тронутым пожаром, подпрыгивала на нём и оглядывалась по сторонам славного пепелища.

— Когда стоишь посреди этого ужаса, видишь, как быстро смерть забирают одного за другим, для тебя мир приобретает другие краски…

— И какие же они для тебя?

Синяя ворона вновь окинула своим зорким взглядом похороненные в пламени руины и произнесла:

— Вот такие… серые… чёрные… мёртвые...

— … Для меня тоже…

— Знаешь, раньше, когда я была маленькой, то считала, что добро всегда побеждает зло. Как в сказке… Но оказывается, что для каждого своё добро и зло… и для меня зло сейчас побеждает…

Я сложила свои руки и посмотрела на, лежащую среди обломков, книгу. На запекшимся кожаному переплете была тёмная надпись: «Лес».

— Ты в порядке?

— Да… В последнее время для меня спектры красок тоже темнеют…

— Тебе стоит передохнуть от всего этого.

— Я не могу… я должна лечить… это ведь наша задача.

— Ты относишься к ней слишком фанатично, не замечала? Позволь себе хоть денек расслабиться. — Я понимаю твои принципы, вижу как ты гордо и патриотично борешься. Но ты пойми, негатив когда-нибудь тебя сломает... найди время на личную жизнь. Все имеют на неё право.

— У меня есть друзья.

— Такие же, как и я?.. Локи, мы общаемся с тобой примерно от полудня до вечера и о чём мы говорим?.. О болезнях… О смерти. Я до сих пор удивляюсь, как ты сохраняешь рассудок с такими мыслями. Тебе нужно отдохнуть... Иди лучше к себе, а мясник и я справимся сами.

— Баронесса больна проказой, или я тебе не говорила?.. Какой к чёрту отдых, когда чья-то жизнь стоит на самом краю? Я не собираюсь тратить своё время на низкие утехи, позабыв о общем благе.

— Ты знаешь, как её лечить!? Нет, ты знаешь!? Объясни мне! Может поколдовать или у тебя есть панацея!? Ты не можешь ей помочь!

— …А может и поколдовать…

— Что?

— Может и поколдовать?.. Как далеко живут друиды о которых все часами болтают?

Я и не ждала, что Фрост оценит мою авантюру. Скорее решит её завалить, указав на её бессмысленность, но всё произошло иначе:

-Они живут в Паучьем гнезде… это глубоко в лесу за городом… Туда солнце никогда не доходит… всегда темно… Ты что правда решила туда…

— Да, я решила. У тебя есть идея получше моей?

— Нет… поэтому я и сказала тебе про Гнездо.

Я уже собиралась уходить, переступила обугленные балки, на которых были огненные узоры, погибающие в холоде, но вдруг услышала себе в след:

— Удачи.… Не ходи туда одна.

Надеялась, что меня поддержат мои верные подруги, которые тем временем опять сидели в таверне и обсуждали свои темы. Как можно столько пить? Наверное, великие героине не потому великие, что много заливаются, хоть в истории есть и такие исключения.

Присоединившись к родному столику, я рассказала обо всем, но услышала не то, что я ожидала. Такое чувство, что все поменялись местами.

— Ты что из ума выжила!? – вполголоса и одновременно громко произнесла Хлои. – Собралась пойти к этим лесным ведьмам!? Они же тебя в котле сварят! Они же тебя в крысу превратят! Они же, они же..! Великий дракон! Не ходи туда! Я запрещаю!

— Хлои, это единственный способ спасти баронессу. О медицине друидов легенды ходят. Я просто обязана получить от них совет.

— Они дадут себе совет, а потом заживо зажарят на костре!

— Не обращай на неё внимание, цветик. – неожиданно вошла Фэйри. – Кого-то просто по ночам пугали сказкой про «трёх ведьм». Мы ведь пойдём вместе с Деадлок, верно пернатая?

Она снова смотрит на меня с доброй солнечной улыбкой. Я опять смущаюсь, опускай глаза в дно своей кружки, в золотистый напиток. «Цветик»? Что-то в последнее время она ведёт себя необычно.

— Так, во-первых, не смей называть меня «пернатой», а не то я тебе хребет сломаю.

Единорожка лишь весело рассмеялась.

— А во-вторых, я никуда не собираюсь! Там полным-полно всяких чудовищ, ведьм, оборотней! И ох святые! Этот лес нас погубит! Мы не должны туда идти!

— Почему-ето? – одурманенная крепким кальвадосом сказала я и положила свою голову на правую руку, ехидно улыбаясь.

— Действительно. Не уж то грозная Хлоя из Барии вдруг испугалась очередного опасного приключения?

Валькирия тут же поднялась с места с невозмутимым лицом, выпила свой эль и последовательно мой напиток, а затем громко воскликнула:

— Меня не испугают никакие приключения! Даже эти ваши ведьмы!

— А пауки?

— Задавлю ногой!

— А древесники?

— Затоплю… ими камин!

— А что с троллем?

— Я с ним… выпью!

Я молча наблюдала за ими обоими и почти моментально поняла, что Хлои лучше не надо было смешивать выпивку разных народов.

— Вот ведь… — Хлои заикала. — …южане и северяне даже во мне продолжают сражаться!

— Ты у меня потом только родниковую воду пить будешь! Мы сейчас вернемся. – волшебница подхватила шатающаяся Хлои и повела на задний двор, чтобы провести очередную прочистку организму.

Один из главных минусов. То, что приносит удовольствие, потом обязательно о себе напомнит.

Время капала, а я всё сидела в одиночестве. Размышляла о Рарити, Эплджек, Дэш. Думала о гремучем лесе, в который мне предстоит попасть. О Фрост, Шадоу и, конечно же Фэйри Фолл. Почему она так часто следит и говорит со мной в таком тоне? Она меня дразнит? Наверняка заметила, как я на неё поглядываю, и теперь хочет меня унизить. Нет уж… она меня этим не обидит. Пусть потешается, сколько влезет, мне всё равно приятно её внимание.

— Привет.

Женский расслабленный голос буквально застал меня врасплох, пока я была в раздумьях. Медленно повернув голову налево, туда, где ранее сидела Фолл, я увидела совершенно белую кобылу с ярко-красными глазами и неестественно спокойным лицом. Альбинос появилась внезапно, как будто она образовалась из воздуха, но я точно видела, что спереди к столику никто не подходил. Её просто раньше не было, а теперь она есть. Как будто магия.

— Я вижу, вы тут скучаете, доктор. Куда ушли ваши друзья?

Этот голос. Он был тихими, но внутри моей головы разносился повсюду в моём подсознании. Что-то в неё отталкивало, пугало, но я не могла сказать что именно. Как невидимая аура, которая заставляет дрожать от страха и заливаться жарким потом. Что могло быть причиной такой пигментации?

— Вы кто?

— Можете звать меня просто — Роуз.

— О-откуда вы взялись?

— Вы сидели за столом, грустно смотрели на стол, а я подошла и подсела к вам… — она склонила свою голову на бок, не отрывая своих рубиновых глаз с моего лица.- Или вы не помните?

— Д-да… вроде помню. Вы чего-то хотели?

Она носила бледно-серую жилет, чисто белую рубашку и красный галстук, завязанный на её шее.

— Познакомиться. Давайте пожмём друг другу руки. Так пони скрепляют встречу.

И она потянулась ко мне. Её руки… гладкие, необычайно чёрные. Такое чувство как будто её конечности были покрыты засохшей смолой, или латексом. Но когда я пожала её, то почувствовала, что это вовсе не перчатки и не какая-то грязь. Это была её кожа. Именно кожа была настолько гладкой и скользкой, что она казалась мне чёрным шёлком. Чёрная материя доходила до её предплечий и там расходилась узором в виде языков пламени. Когда я держалась с ней, мне становилось очень жутко.

— Но… ведь я же ещё не сказала, кто я…

— Зачем говорить очевидные вещи, Деадлок?

— … Вы…

— Ради чего вы пытаетесь уничтожить чуму? Вам это зачем?.. Вы хотите войти в историю? Хотите отомстить болезни за смерть всей вашей семьи? Или может вы просто обыкновенный альтруист, горящий желание спасти всех?

— Я виновата в их смерти, потому что я не смогла спасти их вовремя… и теперь я хочу искупиться.

— «Искупиться»… А вы вообще задумывались, Лок, существует ли рай?.. Что если нет никому прощения?

— Разве вы увидеть ад?

— Нет, не хочу... Хочу увидеть рай.

Теперь я была более уверена в себе и пыталась говорить с ней на равных.

— Почему именно царство небесное?

— …Потом что в аду я уже бывала… Никому нет прощения… все мы в одной клетке…

— Если изменить прошлое… будущее может измениться до не узнаваемости… не обязательно, что оно тебе понравиться. Оно не будет с тобой спорить или слушаться тебя… одни изменения всегда несут за собой миллионы других изменений… но самое жестокое осознавать… что на самом деле то что ты хотела поменять… не меняется… всё будто идёт… по кругу.

— Я… не понимаю к чему вы это…

— … Хочешь узнать, что у меня на руках?.. Хочешь понять, что въелось в мою кожу?..

Альбинос вновь вытянула своих чёрные острые руки и посмотрела мне прямо в глаза. На её лице читалась надежда, отчаянье, безысходность, перемешанные в одном флаконе. Загадка мучающая мой ум и она сама теперь хочет помочь мне в её разгадке.

— Да, я хочу…

-… Грех… — произносит она мрачно, будто терзая своё сердце душераздирающими муками.

— Дарова, барменша!

Громкий возглас из зала быстро отгородил моё внимание от белой кобылы. Слова, сгущенные хмелем и спиртом, принадлежали пьяному жеребцу, который пришёл в таверну, наверное, для того, чтобы залиться по самые помидоры. Сиреневая кобылка, стоящая за дубовой стойкой, похоже, была совсем не рада его видеть в своё заведении.

— Вам как обычно? – вежливо спросила она.

— Как это – «обычно»?!

— Подойдите, я покажу.

На лице жеребца загорелась улыбка победителя, но только он приблизился к столу, как заведующая крепко схватила его и одним мощным ударом разбила ему голову об стойку. Он ровной стойкой упал назад, оставив после себя лишь несколько капель крови, а весь зал залился рогочущим смехом. Комедийная ситуация отвлекла меня от напряженного разговора, но повернувшись обратно к своей собеседнице я не застала её на месте. Её больше нигде не было: как она и появилась, так и бесследно исчезла. Единственный осадок остался в моей душе. Может мне просто мерещиться?.. но не до такой же степени… не стоит мне больше пить.

— На выходе оно даже вкуснее…

— Ну, это же «микс», Хлои! – усмехнулась Фолл, усаживая свою вялую подругу за стол.

— Не буду больше пить… оо… никогда.

— Ну-ну… мы это ещё посмотрим… как ты тут одна, охотница на ведьм?

-… нормально...

Боги, я себя убиваю…

На дворе стояла прекрасная ночь. Свежая, чистая, окатывающая своим серебреным взглядом тёмные улочки ночного Ротэрхэрма. По улицам шатались всякие проходимцы, новоприбывшие торговцы с южных земель, которые не хотели ввязываться в неприятности и мы с Хлои и Фолл. Хлои временно обитала в корчме, на самом углу города и потому у нас возникали сомнения, сможет ли дойти грифониха до своей постели самостоятельно.

Когда мы положили спать, а сами направились в строну нашего трактира, между мной и Фэйри возникла таённая тишина. Она была невыносимой, нерушимой даже близкими песнями горожан. Я смотрела на неё и удивлялась её ослепительной художественной красоте, грации и восхитительной фееричности. Единорожка не давала мне смотреть на неё слишком долго: часто поворачивалась по сторонам и видела мой пронизывающий взгляд. Из-за этого я чувствовала себя так неловко… Как мило она метёт своим симпатичном хвостиком.

Поднявшись по ступенькам, я пожелала ей спокойной ночи и хорошо отдохнуть, а затем пошла к своей двери, что была в конце коридора. Но почему-то Фолл мне не ответила и продолжала идти рядом. Её необычное поведение начало меня пугать ещё с самого леса и теперь, когда она шла почти нога в ногу со мной, сердце бешено билось от страха. Я несколько раз покосилась на неё, резко повернулась. В считанные секунды она прижала меня к стене и обхватила мои запястья своими шелковыми руками, словно железными кандалами.

— Не убивай меня… — шёпотом сказала я дрожащим голосом и попыталась оттянуть свои руки, но та была слишком сильной для меня.

На её добром милом личике загорелась улыбка, но теперь она вызывала у меня лишь заячий страх. Её изумрудные глаза смотрели прямо в мои. Кажется, я вновь растворяюсь в них, как в бескрайних зелёных полях, над которыми нависла ночь. Фолл хмыкнула и спокойно произнесла:

— Ты меня боишься?..

— Нет, я не боюсь…

— Чувствую, что боишься… Я вижу ужас в твоих янтарных глазках…

Я изумленно повторила.

— «Ян-тарных»?

— Почему ты мучаешь себя? Зачем загоняешь себя в горе?..

Она подняла мои руки выше, и я поняла, что сейчас просто беспомощна. Склонив свою голову, я попыталась успокоиться.

— Я просто хочу, что бы все могли жить спокойно и счастливо…

— … Ты убиваешь себя на глазах… вокруг тебя твориться сплошное безумие, а ты пытаешься держаться на его течении… Какое же здесь счастье?

— Вы все говорите мне об этом… Но никто не задумывается о важности моей миссии?

Волшебница похихикала, наклонила голову и стала медленно приближаться ко мне. Я прижала голову к стене, сомкнула глаза, ожидая чего-то ужасного, но вдруг, она непредвиденно поцеловала меня. Моему удивлению не было придела: я разомкнула свои глаза. Поцелуй показался ярким, сладким, невероятным и красочным, как фейерверк в усыпанном звёздами небе. Прикосновения её нежных губ были невообразимо приятными, что я по инстинкту сблизилась с ней желая получить ещё, ощущая её тёплую щеку. Снизу доносилась игривая песня флейты, за окном сверкала прекрасная луна, во всём своём великолепии, оседающая на плечах Фэйри. От неё пахнет сладким запахом лаванды, как будто это её естественный аромат. Мне не хотелось, чтобы этот момент заканчивался.

Но вот мы расцепляемся, и я теряю дар речи.

— Может ко мне в комнату?..

Окропленная стыдом пред богами и своим родом, я терялась в своих мыслях и желаниях.

— Это… неправильно… мы не должны…

— Мы можем, и чего ещё думать?

— Ты кобыла… так нельзя…

— Тебе нечего бояться… — легкими движениями она перехватила мои руки, освободив свою правую и запустив ласковые пальцы мне под подбородок. – Разве богиня Сторга может быть против этого? Церковные глупости придуманы лишь самими церковниками, а святые дали всем нам право выбора… Была б на то воля… нас бы уже покарали…

Фэйри нежными кончиками пальцев плавно двигалась по моему подбородку, словно она гладила свою кошку. К переполняющей меня страсти и приязни подключился её полный любви взгляд. Теперь-то я понимала, что означал этот взгляд, тогда на опушке.

— Если кто-то узнает…

— Никто тебе не тронет… я обещаю… Позволь себе наконец расслабиться…

И я киваю в знак своего согласия, возвращаюсь за вторым поцелуем и снова не сдерживаю пролитие своих горячих слёз, текущих по моим щекам.