Из жизни Оскара и Виолин

Часть вторая: музыкальный бутерброд

О музыке и неуместных сравнениях.

В большом концертном зале шло выступление.

Было странно слышать тихое звучание скрипки, одиноко разносящееся по пустому залу. Высокая, тонкая как соломинка мелодия, казалось, сломается с минуты на минуту, но она продолжала плавно течь, охватывая собой каждый уголок огромного помещения. Она взбиралась все выше и выше, как маленькая горная козочка взбирается на горную вершину, порывисто колебалась, будто под порывами ветра, пока, наконец, не оборвалась. Выдохнув, Виолин отложила скрипку.

Этот выдох был чем-то вроде фирменного знака Виолин, ее прощания с публикой. Тот же Оскар, не имея возможности выделить Виолин из почти двухсот скрипачей, собирающихся по большим торжествам в группу, находил ее именно по этому судорожному выдоху после того, как выступление кончалось.

Но нет, это ее действие не было намеренным. Был у Виолин некий странный рефлекс или даже болезнь — у нее перехватывало дыхание во время игры. Понятное дело, что продержаться без воздуха всю партию, которая порой длится до часа, невозможно, однако Виолин старалась. Ее дыхание в такие моменты было легким и отрывистым, едва уловимым. Оскар шутил, что если когда-нибудь Виолин надоест музыка, она может смело идти в подводники — от таких тренировок легкие у нее были развиты просто прекрасно.

Истинная причина инстинктивного задерживания дыхания была неизвестна, но сама скрипачка была глубоко уверена, что оскорблять, искажать музыку даже таким незначительным аспектом, как дыхание, было просто кощунством. Это, во многом, раскрывает натуру Виолин. Да, она была одержима музыкой.

И невыносимые страдания ей приносил Оскар, который не разделял подобных интересов. Он с удовольствием слушал, как играет Виолин, но никогда не пытался играть сам. Он приходил на ее выступления, он изучил теорию музыки, но все это было лишь следствием его привязанности к Виолин, а не истинной увлеченности темой. Оскар верил в Слово, Виолин же верила в Звук — чистый и первозданный. Слова не могут объяснить музыку, не могут объяснить чувства, настроение, мироощущение. А музыка могла. Так значит, музыка сильнее. Проблема состояла лишь в том, что Оскару доказать это не представлялось возможным.

Медленно передвигая копыта, Виолин потащилась к выходу из зала. Она была вымотана. Музыка всегда отнимала у нее много сил. Казалось бы, в чем здесь проблема — смычок весить меньше сотни грамм, неужели им так сложно махать? Разумеется нет, но причина усталости в была не в этом. Виолин была полностью истощена эмоционально, выпита до дна. Музыка дарила ей множество совершенно непередаваемых, восхитительных чувств и эмоций, однако и требовала немало. Есть такое выражение «вкладывать душу». Виолин вкладывала душу в свою игру. А распоряжаться таким образом своей душой изо дня в день было весьма и весьма непросто.

На выходе она натолкнулась на двух знакомых пони-контрабасистов, увлеченно спорящих о чем-то. Прислушавшись, Виолин поняла тему дискуссии.

«Магия против копыта» — весьма частый спор в музыкальных кругах. Суть, собственно, состояла в выяснении, какой способ игры на инструменте самый крутой: использование ли классических элементов управления — смычка при игре на контрабасе, копыта при игре на фортепиано и барабанных палочек для ударных или прогрессивной магии. Телекинез позволял «вибрировать» струны в нужной тональности на струнных инструментах, зажимать сразу десять клавиш одновременно на клавишных, а про ударные и вовсе говорить нечего — простой телекинетический удар единороги освоили очень давно.

С развитием магической игры, единороги очень быстро вырвались вперед во многих музыкальных отраслях. Звание «лучшего ударника» год за годом выигрывали исключительно единороги-маги. Клавишные начали вовсе считаться исключительно магическим инструментом, освоить который без телекинеза невозможно. Хоть как то держались исключительно струнные, в которых была больше важна исключительная точность, чем скорость и многозадачность.

Многим пони не понравился такой расклад, и они выступили с заявлением, что магия искажает музыку, придает ей неестественность, что только живое копыто может играть душевно. Приверженцы магии сказали, что их противники просто завидуют невероятной технике. С тех пор и началась эта война, конца которой никто не видел.

—Эй, а ты как думаешь, Виолин? — обратился к ней один из спорщиков.

—А не все ли вам равно? Музыка есть музыка, она остается неизменной, вне зависимости от способа игры — ответила пони и скрылась за дверью, пока контрабасисты переваривали услышанное.

—Что же, я пытаюсь понять, — говорил он ей — Я честно пытаюсь. Но все что я пока вижу, это не более чем демагогия. Ты говоришь мне «Ты не можешь утверждать, пока не попробуешь». Это простейшая логическая ловушка, ведь даже если я попробую, ты скажешь «Ты просто недостаточно стараешься, попробуй еще раз». И я буду пробовать много много раз, пока не стану величайшим мастером игры и у меня уже не будет выбора, кроме как согласиться с тобой. Извини, с этим я не согласен.

Виолин сверлила Оскара мученическим взглядом. Он смягчился:

—Хорошо, давай попробуем подумать. Если музыка не может быть объяснена словами, в самом простом варианте, то почему бы не попробовать повернуть ситуацию? — Оскар задумчиво наклонил голову — Аллегория? Ты знаешь, есть такой прием — взять два совершенно разных предмета, и попытаться найти у них общее. Часто это помогает выявить совершенно новые свойства у исследуемых предметов. Представим, например, музыку, как… — Оскар задумался, обшаривая взглядом комнату —… как вот этот сэндвич.

Если бы Виолин пила бы что-то в этот момент, она бы наверняка поперхнулась. Однако Оскар лишь кивнул головой, предоставляя ей право отстаивать свою позицию.

—Музыка, мелодия — это хороший, прекрасный, деликатесный сэндвич — медленно начала Виолин, тщательно обдумывая свои слова — Он великолепно выглядит, одурманивающе пахнет и совершенно божественен на вкус. Окружающие тебя пони могут увидеть твой сэндвич, могут понюхать его, и заключить, что это действительно прекрасное произведение искусства — Виолин напряженно улыбнулась — Однако дело не в запахе и не во внешнем виде. Дело во вкусе. Пока ты не попробуешь сыграть — ты не узнаешь музыку. Пока не попробуешь сэндвич — не узнаешь вкуса.

— И ты пытаешься уговорить меня попробовать, исходя из чисто благородных побуждений ты пытаешься поделиться со мной «сэндвичем»… — на этом моменте взгляд Оскара уткнулся в пол и он предался размышлениям.

Глаза Виолин горели. Он понял!? Понял!? Это была, вероятно, самая длинная ее речь за всю ее жизнь. Помимо уже упомянутого выше недоверия к пространным разговорам, она вообще по натуре своей была больше слушателем, чем повествователем. Скорее всего, именно на этой почве они и сошлись — Оскар совершенно бесплатно посвящал ее в понятия философии и рационального мышления, она же со спокойным интересом внимала этим лекциям. Более чем взаимовыгодный обмен.

Оскар очнулся.

— Прекрасная речь, особенно учитывая обстоятельства. Я… ты заставила меня несколько переосмыслить эту тему…

Виолин упала духом. Было очевидно, какое маленькое противное словцо должно было выйти сейчас на сцену. Этим словом было «но».

Совершенно неожиданно, Оскар не оправдал ее ожиданий. Он быстро заглотил слова, уже готовые выпорхнуть из его горла и замолчал. Виолин попыталась посмотреть ему в глаза, но единорог, смутившись, увел взгляд. Что бы не пришло ему на ум, он совершенно определенно не хотел этим делиться.

Так прошла неделя. А потом еще одна. Виолин подумала, что Оскар или забыл, или отверг мысль, заинтересовавшую его тогда, и успокоилась. С Оскаром часто такое случалось. В конце концов, это был лишь один их спор.

Так она и думала, пока в один день не нашла на пороге своего дома письмо.

«Мисс Сансет Виолин» — говорилось в нем — «Я много слышал о вашем музыкальном таланте, и хотел бы встретиться с вами. Надеюсь, вы не против небольшой беседы в Большом Кентерлотском Концертном Зале сегодня в пять часов? Так или иначе, я буду вас ждать.

P.S. Захватите скрипку, быть может мне удастся узреть ваши таланты в действии.

Виолин на память перебрала всех персон, которых могла бы заинтересовать ее игра. Список выходил слишком большим, чтобы просто догадаться. В конце концов, это Кентерлот!

Взглянув на часы, пони обнаружила, что уже без двадцати пять. Она опаздывала! Отточенным движением перекинув футляр со скрипкой через шею, она помчалась к точке встречи.

В Большом Концертном зале было пусто. В огромном помещении царил полумрак, за исключением маленького огонька на сцене. Осторожно и недоверчиво Виолин направилась в направлении света.

Естественно, таинственный поклонник уже был здесь. Он был одет в строгий смокинг с бабочкой, его грива и хвост были подстрижены и заплетены по последнему писку Кентерлотской моды. Кроме того, была у поклонника еще одна черта, которая живо привлекла внимание Виолин. Он был Оскаром.

—Приступим, мисс Сансет? — холодным, официальным тоном осведомился Оскар, направляясь к фортепиано — Присаживайтесь.

Виолин медленно и заторможено направилась к сиденью, предназначенному для нее. Там она обнаружила несколько листов бумаги со своим именем на них. Поближе рассмотрев бумаги пони обнаружила подобную запись:

Call of Magic

By Violin and Oscar.

Далее следовал обыкновенный нотный стан с мелодией для скрипки.

«Зов магии? Слишком знакомая мелодия. Я слишком долго играла ее, чтобы забыть за какой-то год. Однако… эта мелодия сольная, для скрипки» — решение этой загадки занимало ее какое-то время, ровно до того момента, как Оскар не начал играть.

Она мгновенно все поняла. Она сразу же подхватила его игру, начала вести и направлять — в игре Оскара чувствовалась неуверенность. Виолин не требовалось смотреть на ноты — она знала всю мелодию наизусть.

Тем временем Оскар медленно разгорался. В его звучании появилась сила, грозные раскаты фортепиано противостояли тонкому писку скрипки. Она тянула мелодию ввысь, растягивала каждую ноту, составляла из нее единое целое — он же обрушивал ее, из коротких, но частых возгласов составляя музыку. Они были двумя противоположностями, что в жизни, что в музыке и сейчас они слились в едином целом, служили одному делу, из кусочков создавая картину.

Ритм все ускорялся, смычок все отрывистее и раздраженнее порхал в копытах Виолин. Оскар тоже не отставал — он стучал по клавишам гневно, яростно и размашисто, поддаваясь настроению мелодии.

Кульминация приближалась.

Это было похоже на взрыв. Оскар был напряжен до предела, было заметно, как по лбу его катится капелька пота. У Виолин же привычно перехватило дыхание. Это было… прекрасно! Он и Она вместе вложили души в музыку, и души их смешались вместе. Самое настоящее слияние душ.

Оскару было необходимо выговориться, поэтому ему нужна была Виолин, которая всегда была готова выслушать. Он рассказывал ей свои идеи, чувства, мысли, это было очень приятно — знать что тебя всегда оценят и поймут, не чувствовать себя одиноким. Так же и Виолин необходим был собеседник, партнер, готовый разделить ее ощущения, но только не в разговоре, а здесь, на сцене. Оскар и музыка — были две основные вещи в жизни Виолин, и совместив их в одном месте, она была не просто счастлива, она была в экстазе, на седьмом небе, она чувствовала непередаваемый прилив сил и энергии, она получила заряд радости, который продержится еще долго. За одну короткую композицию она полюбила Оскара больше, чем за многие недели их совместной жизни. Был ли это единичный случай, или Оскар решил обучиться ее искусству? Как он вообще ухитрился выучить фортепианную партию за месяц? Понимает ли он то, что сделал для нее? Виолин не думала об этом, она сосредоточилась на исполнении своей партии. Вопросы будут потом. А пока она должна насладиться моментом.

И вот все кончилось. Последний отблески мелодии затихали в углах концертного зала.Тяжелый выдох. Она чуть не упала. Она была пьяна от радости, не держалась на ногах. На негнущихся копытах она доковыляла до одного из зрительских кресел и облегченно рухнула туда. Она была истощена после каждого своего выступления, однако в этот особенно сильно. Ей казалось, что сейчас она просто тихо умрет от истощения. Правда эта мысль ее не слишком беспокоила: разве страшно умирать после такого?

А вот Оскара ее состояние беспокоило больше. Озабоченно подскочив к ней он поинтересовался ее здоровьем. Получив слабый, но все таки удовлетворительный ответ, он успокоился и присел рядом. Он тоже тяжело дышал, а грива его была мокрой от пота. Не одна Виолин сегодня отдувалась.

— С-скажи мне: как? — спросила Виолин, отдышавшись. — Как долго ты этому учился? Учился музыке?

Лицо Оскара стало несколько виноватым.

—Учился «этому» — месяц. Учился Музыке — ровно нисколько. Прости.

Увидев непонимающее выражение мордашки Виолин, Оскар объяснил:

—Я не учился Музыке, как ты ее представляешь. Я просто зазубрил нужные клавиши и последовательно нажимал их. На это мне хватило месяца. Как ты понимаешь, простое зазубривание и понимание сути — две разные вещи — на этом Оскар было остановился, но в этот момент как будто новая мысль пришла ему в голову —Помнишь, ты мечтала открыть музыкальную школу?

— Помню — эхом отозвалась Виолин.

— Так почему бы мечте не сбыться? — продолжил Оскар, явно удивленный такой нейтральной реакцией кобылки — Я всегда готов стать твоим первым учеником, а там и остальные подтянутся. Почему нет?

— Потому что это Кентерлот — глухо ответила Виолин — Здесь полно музыкальных школ, и преподают в них гораздо более талантливые музыканты, чем я. Ты достаточно рассказал мне о экономике и, в особенности, о конкуренции, чтобы я могла понять — в Кентерлоте это невозможно.

—Зато, видимо, плохо научил тебя разбираться в ключевых словах — хитро прищурился единорог, улыбаясь — Дам подсказку, ключевое слово: «В Кентерлоте».

Зрачки Виолин расширились от удивления:

—Ты думаешь…?

—Ага! — беззаботно ответил Оскар. Ты думаешь, я начал этот разговор спонтанно? Все уже рассчитано и подготовлено. Все что мне нужно — твое согласие.

Виолин некоторое время молчала.

—Где? — коротко спросила она.

— Я нашел замечательный городок неподалеку, Понивилль. Прекрасно подходит для нашей цели. Кроме того, у меня там живут несколько друзей, которые готовы помочь с переселением.

Молчание

—Я согласна.