Прекрасный и тлеющий мир
Часть Восемнадцатая: Бархатные слёзы
Она определённо владеет мной и моим сердцем. Потому что только она может заставить меня танцевать…
Я проснулась, стискиваемая в объятиях Тэо. Я обычно просыпалась очень рано, хоть и была так называемой совой. Копыта зебры обхватили меня и прижимали к её ровно вздымающейся груди. Даже если бы я в конец обезумела и решила добровольно выйти из этих тёплых объятий, у меня это вряд ли получилось бы. Тэо была необычайна, сильна, и держать такую маленькую пони, как я, — для неё не проблема. Хотя, как я уже заметила, находиться в её объятиях было комфортно.
Комната была тёмной и освещалась блеклым источником света в виде небольшой свечки. После столь приятных ощущений прошлое нагрянуло опять. Я лишь вздохнула, подставляя свой разум под поток нескончаемых воспоминаний о смерти. Угрызения совести стали чем-то пугающе привычным, и теперь, к моему сожалению, я уделяла им всё меньше и меньше внимания. Я устала от этого. Устала от смертей, как бы это ни звучало. Всё это никогда не пройдёт бесследно для меня. И как только я обрету спокойную жизнь… Если я вообще достойна такой награды. То тогда ужасные поступки, совершённые мной, станут потихоньку меня убивать. Хотя, скорее, я просто однажды умру от пули или же вируса. Всё это так авантюрно. Будто мы были героями, спасающими Эквестрию. И одновременно с этим, всё было достаточно расчётливо и рутинно. Агенты работали за бумагами, думая, где достать нам снаряжение и просчитывая ходы Республики и Твайлайт.
Хранительницы элементов гармонии были настоящими героями. Героями чистого сердца и помыслов. Они не думали о таких вещах, как выживание и личное счастье. Страшный и могущественный враг с абстрактной целью противостоял шестерым героям связанной крепкой и нерушимой связью. И это выглядело так наивно и волшебно. Я даже не думала, что эти злодеи могут принести настоящий вред Эквестрии. Я всегда знала: хранительницы спасут нас, что бы не произошло. Теперь хранительницы распались: одна из них в коме, а другая бесследно пропала. Республика сразу казалась странным врагом. Что-то было неправильное в ней. Мы продолжали верить, что всё наладится, однако нас ждал печальный исход. Эквестрия в руинах. Республиканцы сражались неправильно за правильные вещи. Спасти свой народ. Теперь всё перемешалось. Являясь самыми кровавыми и морально ужасными существами, республиканцы хотели того же, чего и мы. А вся эта попытка привести Эквестрию к светлому будущему была лишь прикрытием для своих зверств.
А какие же герои сейчас? Мы пугающе живые. У нас есть свои желания, свои цели и мечты. У нас есть свои грехи. И свои одержимости. Всего этого не было у хранительниц. По крайней мере, они не думали о своих прихотях, когда Эквестрия находилась под угрозой. Хранительницы бросались в бой с врагом, не раздумывая. Они знали: победа — единственный путь. И они не могут проиграть. Никак. Позади них пони Эквестрии и сама гармония. Мы же просчитываем все операции. Долго готовимся. Ордерли идёт на изощрённые уловки, чтобы дать нам хоть какое-то преимущество перед многочисленными армиями Твайлайт и Республики. Нас трудно назвать героями, однако времена меняются, и, возможно, именно наша прихоть и одержимость может помочь этому миру стать прекрасным.
— Привет, солнышко, — сонно сказала зебра, потянувшись.
— С добрым утром. — я прижалась сильнее к зебре. Тэо сладко зевнула и положила свои копыта на мой бок.
— Ты знала, что с самой нашей первой встречи мы с тобой спали каждую ночь вместе, — я не ожидала услышать такое и ненадолго призадумалась. — В первую нашу ночь ты плакала и так устала, что уснула со мной в фургоне, — начала рассказывать Тэо.
— Подожди-ка. Тогда в люксе Твайлайт мы спали в разных комнатах. Ты сама сказала, что пришла лишь под утро. — я развернулась к Тэо, чтобы видеть её лицо.
— Ну, — виновато улыбаясь, протянула зебра, — я немного тебе соврала. — я с лёгким возмущением взглянула на Тэо. — Я так беспокоилась за тебя. Ты сильно прохворала в тот день, и ещё такой ужасный приступ… — я тихонько притянула Тэо к себе, остановив поток ненужных оправданий лёгких поцелуем.
— Это так мило, — призналась я.
— Да, я такая, — восхищённо заметила Тэо, вызвав у меня улыбку. — Потом был Рэйнбоу Фоллс, где нам пришлось спать вместе из-за тесной комнаты. Затем Балтимер, где Боу очень кстати улеглась в спальне, а доктор решил проветриться. Затем наша чудесная ночь в фургоне, — она подвинула ко мне свою мордочку, и наши носы нежно соприкоснулись, — а затем тебя парализовали, и ты пробыла в капсуле пять дней, — недовольно и сочувственно проговорила Тэо.
— Подожди, так получается, что…
— Эти пять дней не считаются, — улыбнувшись, быстро прервала меня зебра.
— Ох, и дай угадаю, — протяжно сказала я, — ты всё это время думала обо мне.
— Конечно, — серьёзно призналась зебра. — Я даже оставляла свет включённым на ночь. — я вдруг затихла, стараясь не пустить слезу от столь милого признания. — Больше мы не расстанемся. — Тэо начала тянуться ко мне, и я закрыла глаза в ожидании поцелуя, как вдруг…
— Тэо! — я попыталась освободиться от одеяла, которое зебра неожиданно накинула на меня, пока сама Тэо, невинно смеясь, соскочила с кровати.
— Вставай, солнышко, — я наконец-то стянула одеяло с мордочки, — нам нужно подготовиться.
— Что? Я думала, мы сегодня побудем у себя, — запричитала я, лениво разваливаясь в кровати. — Тем более, ты сама говорила, что тебе больше нравится сидеть дома.
— Так оно и есть. — зебра игриво улыбнулась, выглядывая из-за двери, за которую успела зайти. — И всё-таки, мне не терпится увидеть, как ты танцуешь.
— Ты думаешь, я буду танцевать?
— Поверь. Ты сделаешь всё, что я попрошу. — зебра взглянула на меня и загадочно прибавила: — Всё, — я, задумавшись, смотрела на зебру.
— Я не буду петь! — зебра рассмеялась и затем сказала:
— Ты такая наивная, — подмигнув, зебра вышла из комнаты, оставив меня в раздумьях.
Такое чувство, будто я опять оказалась в Понивилле. И это не очень хорошее чувство, потому что большинство вечеринок проходили без меня. Как бы там Пинки ни старалась меня найти, однако, если прятаться в шкафу, накрывшись мамиными платьями, тебя беспокоить не станут. Теперь, думая о Пинки-чувстве, мне кажется, что Пай знала, где я, и просто не решалась меня тревожить. Это было очень одинокое для меня время. Очень.
Я остановилась перед зеркалом и поглядела на себя. Грустная пони в шарфике глядела на меня своими зелёными глазками, на которые, казалось, постоянно накатывают слёзки.
— Ты не будешь ныть, — требовательно к самой себе сказала я, а затем, немного подумав и решив, что выполнить это будет тяжело, добавила: — По поводу одиночества. — пони в зеркале, казалось, лишь больше расстроилась и готова была заплакать. Мне стало её жаль, жаль саму себя, и я смягчилась. — Хотя бы сегодня, — пони всхлипнула и кивнула головой, после чего я, наконец, решила умыться.
Пони уже начали празднество. Весёлые оклики и крики пугали меня до жути. Я всегда пыталась избегать подобного и не без веских причин. Неприятные воспоминания о тех немногочисленных вечеринках, на которых я побывала, сыпались на меня одно за другим, и у меня был ужасный соблазн просто с визгом убежать к себе в комнатку и упросить Тэо остаться со мной. Однако, гордо цокнув копытом три раза, я направилась дальше. Я хотела навестить Луну и доктора с Боу. Что-то мне подсказывало, что принцесса эту вечеринку точно пропустит. Это было немного странно. На улицах Толл Тэйла до сих пор льётся кровь, а мы здесь, в безопасности, и празднуем. Луна точно не позволит себе отдохнуть и тем более радоваться после такого. Умерло много пони, а жизнь продолжалась, и будто ничего не изменилось. Огонёк в тлеющих лампадках продолжал свои причудливые танцы, когда мимо него кто-то проходил; холодные стены горной пещеры всё так же угрюмо мерцали в причудливых переливах света. И ничего не изменилось, а конец света уже наступил. И я искренне рада, что все остальные пони праздновали в неведении ужасов, что произошли недавно, в то время как некоторых охватила отчаянная радость. Один из агентов, что был с нами, тихо улыбался своим знакомыми, в то время как те просто радовались происходящему. Он держал телекинезом стакан с напитком, тихонько отхлёбывая, и каждый раз после этого вздыхая. Он многозначительно глянул на меня и приветственно кивнул. Я, ответив ему похожим кивком, пошла дальше.
Однако, я знала одного пони, который, казалось, мог улыбаться в любой ситуации. И не знаю, что творилось у него в голове, и какие угрызения совести одолевали этого пони, однако сейчас он будто опять гулял по парку, как в тот раз, когда мы встретились. Неспешно прогуливаясь по коридорам нового штаба, он дарил широкую улыбку каждому встречному и глядел вверх, будто наслаждаясь солнечным светом, в то время как над ним была лишь горная порода. И, казалось, он бы начал собирать цветы, однако пол был ничуть не теплее каменного потолка. Пони скажут, что он полон энергии и желания жить дальше, однако я знала: доктор на грани сумасшествия. И, казалось, уже очень давно.
— Привет, — улыбка чуть-чуть спала с лица доктора. Убедить меня в том, что всё хорошо, у него не получится, поэтому и стараться не нужно.
— С добрым утром, — уже я постаралась улыбнуться. Доктор, кивнув и, немного поглядев на меня, рассмеялся.
— Вижу, ты себя замечательно чувствуешь на вечеринке, — с сарказмом сказал доктор.
— Ага, — уныло ответила я и, подойдя к стене как можно ближе, начала идти, а доктор встал слева от меня, будто прикрывая от всего этого веселья.
— В детстве не заладилось с празднеством?
— Только не надо мне мозг полоскать, — прорычала я без злобы.
— Я и не собирался, — неумело оправдался Ордерли. — Однако, если хочешь поговорить об этом.
— Нет.
— Ладно, — мы немного помолчали, пока доктор не сказал: — Меня попросили тебя немного отвлечь, — признался он.
— Ну, отвлекай, — усмехнулась я. — Кстати, где Тэо?
— Она и попросила тебя отвлечь. Они с Боу готовят что-то вроде сюрприза для тебя.
— А разве ты не должен был мне об этом говорить? — удивилась я.
— Отнюдь, — протянул доктор, — ожидание сюрприза лишь увеличивает удовольствие от него.
— Это имеет смысл, — согласилась я.
Мы вошли в тот зал, где готовились к празднику. Главный офис штаба был превращён в танцплощадку. Казалось, неприветливые стены теперь были мистическими и необычными после того, как их украсили парочкой фонариков. Слева находилась небольшая импровизированная сцена.
— Мы даже откопали ди-джея, — гордо заявил Ордерли. — Не Пон-3, конечно, однако растормошить толпу сможет. — я совсем не радовалась растормошенной толпе, однако маленькая грустная пони в зеркале обещала не ныть. — А мы будем сидеть здесь. — Ордерли указал на столик около стены. Он стоял вдалеке ото всех, и в то же время отсюда был замечательный вид на сцену. Я была почти уверенна, что Ордерли выбрал столик специально. Доктор уловил мою улыбку и сказал: — Надеюсь, более неврозы из-за шумной толпы тебя не побеспокоят.
— Надеюсь.
— Сядем? — Ордерли указал копытом на столик. Мы уселись так, чтобы нам было видно сцену. Хоть некоторые уже начали веселиться, приготовления ещё шли, и в зале было не так много пони. — Думаешь, Твайлайт права? — вдруг спросил Ордерли. Я взглянула на доктора, и вдруг мне стало стыдно за свои страхи. А потом вспомнила Толл Тейл, и стало ещё более стыдно. Однако, не могла же я просто отказаться от своих страхов, потому что относительно чего-то другого это кажется не значительным.
— Тебе тоже кажется, что она действительно верит в сказанное, — сказала я.
— Да, — вздохнув, ответил Ордерли. — Мы считали её злой принцессой, а она так же, как и мы пытается спасти Эквестрию.
— Луна говорила об этом ещё перед тем, как мы пытались украсть статую аликорна, — вспомнила я.
— Я боюсь за Луну, — признался Ордерли. — Боюсь, что в последний момент она просто обернётся против нас. Я и сам-то тяжело верю в то, что я прав, — доктор молча уставился на пони, которые передвигали столы. Растерянный взгляд доктора на фоне безмятежной суеты агентов напоминал о том, что где-то сейчас происходят чудовищные вещи, о которых мы решили просто не беспокоиться.
— Знаешь, Лэмплок, Сэсси правильно сказала тогда, что я предвзят. Я заинтересован в том, чтобы вылечить пони. И не более. — доктор с тяжестью выговаривал каждое слово, будто скидывая с души один камень за другим. — Меня давно надо было отстранить.
— Нет, — резко сказала я, — это неправильно — просто ждать, когда все пони умрут. И… — я замолчала, думая о том, что и я предвзята. Я не хотела умирать. Не хотела терять Тэо. Доктор грустно ухмыльнулся, заметив сомнение в моих глазах.
— Мы с тобой не герои, Лэмплок. Совсем нет. Каждый из нас бежит от прошлого. Каждый по-своему. Я стараюсь исправить ошибки. Ты ищешь защиты от прошлого. — он внимательно посмотрел на меня. — Однако, нам обоим важно вылечить болезнь. Это будет совсем скоро. Нам осталось совсем немного. Кантерлот, и после него ты сможешь жить такой жизнью, какой захочешь.
— А вдруг мы ошиблись? — спросила я. — Вдруг наши действия приведут пони к последующей гибели?
— Пони уже у гибели, — резко произнёс доктор. — Конец света уже наступил, Лэмплок. Ту гармонию, что была, уже сложно вернуть. Однако мы можем попытаться хотя бы выжить. — я изумлённо глянула на доктора.
— Так ты не собирался спасать Эквестрию? — разочарованно проговорила я.
— Я и так спасаю её! — отчаянно сказал Ордерли. — Просто спасаю её лишь от болезни. Мы ведь не знаем, права ли Твайлайт.
— Раньше ведь ты говорил мне, что ты прав, что нужно только верить.
— Я и сам раньше верил, — тихо сказал Ордерли, — зато сейчас я знаю, что, когда вылечим пони, у Эквестрии появится шанс спастись. Бросив всё на произвол, мы не сможем ничего сделать. — доктор легонько коснулся моего копыта. — Послушай, ты ведь хочешь спасти Тэо. Она для тебя всё. Подумай, сколько ты сможешь провести с ней времени в этом прекрасном мире.
— Эквестрия важнее, чем мы с ней, — тихо сказала я, уже сама не уверенная в своих словах.
— Ты не должна отказаться от неё, потому что относительно чего-то другого это кажется незначительным, — вдруг сказал Ордерли, и у меня пробежали мурашки по коже от проницательности доктора.
— Это значит, что мы должны пойти против Эквестрии, против того, что мы изначально хотели защитить?
— Нет. Мы хотели вылечить Эквестрию, и после защитить её от республики и от всех кошмаров. Я даже придумал, как это сделать. — доктор ненадолго замолчал, а затем тихо сказал: — Я просто хочу знать, что ты пойдёшь до конца.
— Зачем тебе моя помощь? — спросила я. — Я даже не единорог.
— А мне помогает то, что я единорог? — озадачил меня Ордерли. Магия доктора помогала, однако не так часто, как могла бы, умей он хорошо колдовать. — Я знаю, ты сможешь сделать всё ради неё, а значит, ты сможешь мне помочь излечить всех от этой болезни.
— Это все, потому что я могу быть убийцей, да? — предположила я. — Если Луна откажется помогать, мы не сможем попросить Лэйни о помощи, и тогда тебе понадобится убийца.
— Послушай, всё не так, как выглядит, — начал оправдываться доктор. Меня захлестнула обида за столь ужасное отношение ко мне. Я всегда думала, что доктор хотел мне искренне помочь... И тут в моём разуме скользнула одна идея.
— Стой, — прервала я оправдания доктора. — Если тебе была нужна убийца, зачем ты меня тогда останавливал и спорил с Сэсси?
— Потому что вы мне и вправду дороги, — сказал доктор искренним голосом, и, хоть поверить очень хотелось, делала я это с трудом. — Пока Твайлайт не высказала эту безумную идею, я надеялся, что мы справимся с помощью Луны. Теперь же я вижу, что для победы в Кантерлоте нам всё равно понадобится убийца. И, если Луна откажется нам помогать, я сожалею, однако именно тебе и придётся стать этой убийцей. — я посмотрела на доктора, размышляя над всем. И было лишь одно, что меня пугало в этой идее.
— На небесах, — начала я, и затем глянула на доктора. — Ты ведь веришь в жизнь после смерти?
— Да, — грустно ответил Ордерли, будто из-за этого у него и были проблемы.
— На небесах нас не простят за то, что мы сделали, — говорила я тихим благоговеющим и напуганным перед всевозможными небесами голосом. — Если Твайлайт права, это значит, что мы разрушим одну из самых прекрасных вещей на свете. Мы разрушим саму гармонию. — доктор тяжело смотрел вниз, обдумывая сказанное мной, пока не ответил:
— За то, что я сделал до этого, меня всё равно никогда не простят на небесах, — доктор вздохнул и, закрыв морду копытами, сказал: — Лэмплок, если решишь, что Твайлайт права, прошу тебя предупреди меня об этом. — Ордерли убрал копыта от лица и произнёс: — Однако, если ты будешь уверена в том, что Путь Щедрости — самый верный путь, скажи мне об этом, и, я обещаю, мы сделаем всё возможное, чтобы вылечить пони. — встав из-за стола, он добавил: — И Тэо, — доктор немного прошёлся, потянулся, и затем, присвистнув, он обернулся ко мне. На мордочке Ордерли сияла та самая широкая улыбка. — Ну, а сейчас, давай веселиться, — искренне и жизнерадостно произнёс он, что немного даже напугало меня. Я встала из-за стула и последовала за доктором, когда он начал идти своим неспешным шагом. Он будто гулял по парку и иногда смотрел наверх. А там… Там небеса, и они светят ему своим тёплым и всепрощающим светом.
Что я натворила? Что доктор натворил? Что же ты сделал, Ордерли? Неужели это столь ужасно, что сами небеса не простят доктора? И я шла по этому пути. Рэрити создала «Путь Щедрости», зная о намерениях Твайлайт, и меня это успокаивало. Если сама щедрость отказалась умирать ради Гармонии, может, это действительно неправильно. Хотя Рэйнбоу смогла предать. С другой стороны, Твайлайт сказала, что она единственная, кто осталась верна Эквестрии. Это было ужасно. Я оказалась неправа сегодня утром, когда говорила о героях. Я сказала, что герои нынешней Эквестрии пугающе живые. Я оказалась неправа. Герои всегда должны быть самоотверженными и сделать всё во имя добра. Для героев нет серого. Лишь чёрное и белое. Для нынешних героев важны их желания. Добро стало относительным для нынешних героев, а значит, истинных героев не осталась вовсе.
Всё сказанное доктором было очень неожиданным, однако сам Ордерли старался не подавать виду. Он принялся светски беседовать со всеми пони, пока, наконец, не сказал мне, что подошло время сюрприза. Я прошла, как он объяснил мне, в комнату Боу. Оставив меня с пегаской наедине, Ордерли, приятно улыбаясь Боу, сказал, что у него ещё есть несколько дел.
— Пошли со мной, — позвала пегаска. Она была одета в жилетку, тёплый розовый цвет которой так эффектно сочетался с её песчаной шёрсткой. Такая же розовая бабочка на её шее также подсказала мне, что пегаска готовилась к этому вечеру, как и все остальные. Удивительно, как небольшой праздник помогал всем забыть ужасы прошлого. Ну, или хотя бы помогал притвориться, что смогли забыть. Вот чего уж я не ожидала, так это того, что простые радости кобылки вроде одежды и с меня сгонят печаль умирающего мира.
— Ты так здорово выглядишь, — искренне польстила я, трогая края жилетки. — Ты сама это сшила?
— Да! – гордо заявила Сэнди. — Я же говорила: я хорошая швея, — с небольшим укором произнесла пегаска.
— Милая, в этом никто не сомневался. — так, ладно… Та кукла была ужасна. Серьёзно. Одежду Боу шьёт замечательно, а вот к шитью кукол её нельзя допускать. — У тебя получился шикарный наряд.
— Я знаю, — вдруг заулыбавшись, произнесла пегаска. — Однако, это не всё. — тут пегаска раскрыла дверь небольшого шкафчика, которого в нашей комнате с Тэо не было, и я увидела то, что висело прикреплённое за лямочки. — Это для тебя, — добрым голосом произнесла Боу, — подарок. — я засиявшими глазами смотрела то на пегаску, то на её подарок. Легонько коснувшись копытом нежного чёрного бархата, я спросила:
— Это мне?
— Я же говорю: подарок.
— Спасибо! – я с визгом кинулась обнимать пегаску.
— Я решила, что твоей тощей, — пегаска виновато посмотрела на меня и, нервно хихикнув, попыталась исправиться, — то есть, стройной фигуре пойдёт такое мешковатое бархатное платьице. — Боу подбежала к платью и увлечённо принялась рассказывать про него. — И мне всё равно, что считают другие. Мешковатые вещи — это здорово, тем более, на такой фигуре, как у тебя. И, что ещё более важно, я решила, что тебе будет приятно оставить свой шарфик, поэтому, — Боу подошла ко мне и ослабила шарф, после чего он свободно повис на моей шее, — если сделаешь так, то будешь смотреться очень красиво. — пегаска прикусила губу и затем добавила: — Хоть и необычно, — я лишь ещё раз обняла пегаску. — Надевай платье и пошли.
— Тэо тоже будет в платье? – поинтересовалась я.
— Пусть это будет для тебя сюрпризом, — улыбнувшись, ответила пегаска.
— Это неправильно, доктор, — её величественный голос сложно не узнать. Тем не менее, говорила Луна подавленно и тихо.
— Вы же не хотите бросить нас сейчас? Я знаю, что вам тяжело после событий в Толл Тейле, — говорил доктор.
— Это не из-за Толл Тейла, — будто сомневаясь в своих же словах, прервала Луна. — Я подумала, что, раз ты считаешь, что ожидание смерти не вернёт гармонию, то неужели, сея смерть, мы сможем вернуть гармонию?
— Разве мы сеем смерть?
— А что мы, по-твоему, собираемся делать в Кантерлоте? — Луна вдруг оглянулась, когда увидела нас с Боу. — поговорим позже, — сказала она и затем тихо прибавила: — Я не считаю, что Твайлайт права, однако и в нашей правоте я начинаю сомневаться. — Луна неспешно ушла, громко цокая копытами, и доктор сказал нам:
— Ну, — весело начал Ордерли, — пошлите отдыхать!
— Да! — звонко подхватила Боу, которая будто совсем ничего не слышала, и побежала в направлении зала, который был уже недалеко.
— Лэмплок, — обратился ко мне доктор, — я знаю, ты сейчас захочешь многое обдумать и даже, возможно, решить что-то, однако лучше займи свою голову отдыхом. Наша цель не изменилась, мы всё ещё спасаем пони. Возможно, мы не герои, но мы уж точно и не злодеи. — я выпустила воздух из ноздрей и сделала шаг навстречу залу.
Я распахнула двери, и яркий свет ослепил меня ненадолго. Звуки громкой музыки и танцующих пони отвлекли меня. Яркая посуда, белые скатерти, разговоры, цоканья танцующих копыт — на всё это я немного обратила своё внимание. Всё-таки, лишь одна она заинтересовала меня. Все мои оставшиеся чувства тянулись к ней. Она прекрасна. Она сидела за столом и сразу увидела меня, как только я вошла. Свою нежную улыбку она дарила мне, и я потянулась к ней всем своим телом. Я ступала по залу, не отрываясь от неё своим взглядом. Как звон посуды уходил на задний план, так и война забывалась. Страдания пони, моё желание спастись, а не спасать, всё это не здесь. Всё это так далеко, и я бы корила себя за это, однако я занята. Лишь она волнует меня. Она вышла из-за стола, и её великолепное чёрное шёлковое платье заскользило по полу, когда она пошла навстречу ко мне. Она коснулась меня и губами и тихо сказала:
— Ты чудесна, солнышко, — и провела по мне своим копытом, одетым в шёлковые вечерние перчатки, скрывающие её бинт.
— Ты так прекрасно выглядишь, — призналась я. Зебра смущённо улыбнулась и ответила:
— Пошли за стол, пока я окончательно не разомлела под твоим взглядом.
Тогда в Балтимере народу было не так много. Музыка там была такой спокойной, и все пони сидели за уютными диванчиками. Здесь же с самого начала играла громкая музыка, поначалу пони даже не смогли достаточно расшевелиться. И лишь затем топот копыт начал звучать почти так же громко, как и музыка. Однако всё это не касалось меня и моего маленького мирка за этим чудным столиком. Еда, к слову, была на уровне кафетерия в научном центре. Даже я, — пони, потерявшая вкус, — с какой-то грустью глядела на это сено. И всё-таки, пони веселились. Со стороны это выглядело как отчаянная попытка забыться. И я не смела обвинить кого-то в этом: грустно мне от того, что и я делаю то же самое. Причём всю мою жизнь.
— Жаль, однако, — произнёс Ордерли, и все сидящие за столом обратили на него внимание. — Если бы Эквестрию не ждали такие ужасные муки, мы бы с вами не сидели бы здесь.
— И разве это плохо? — вдруг спросила Боу. — Зато Эквестрия была бы опять цела и счастлива.
— Тогда бы не встретились, — донёс свою мысль до пегаски доктор, и Боу заметно помрачнела. Ордерли посмотрел именно на меня и спросил: — Вы бы пожертвовали нашей встречей, чтобы спасти Эквестрию?
— Я даже не знаю, — сказала пегаска, — мы бы ведь могли встретиться где-нибудь ещё. — Сэнди ненадолго задумалась, и затем грустно сказала: — Хотя, вдруг и не встретились бы.
— Даже если бы мы и встретились, — начал Ордерли, вставая из-за стола, — я сомневаюсь, что мы бы смогли стать столь близки. Эквестрия переживает тяжёлые времена и, к сожалению, именно это нас и сплотило, — доктор немного помолчал и затем сказал: — Или к счастью. Я собираюсь дойти до Сэсси, — обратился он к Боу, — ты не хочешь пойти со мной?
— С удовольствием, — согласилась Боу и вальяжно протянула своё копыто доктору.
— Я бы и вас позвал, — обратился к нам доктор, — однако, уверен, вам и вдвоём хорошо. — зебра, улыбнувшись, кивнула доктору, и после этого Ордерли и Боу оставили нас наедине.
Я положила свою голову на плечо Тэо и прижалась к ней. Пожертвовать нами или остальным миром. Столь пугающий выбор. Если бы я могла всё исправить. Исправила бы я? Мои родители, счастье Эквестрии и миллионы жизней. А на другой чаше весов она. Одна зебра. И я не могла выбрать. И я могла бы просто радоваться, что мне уже не нужно выбирать, однако передо мной встаёт другой выбор. Она или счастливое будущее Эквестрии. Я могла бы успокаивать себя мыслями о том, что Твайлайт не права, однако неужели мы правы? Я так запуталась. Что важнее: моё счастье или же счастье всей Эквестрии. Почему именно мы должны были отказываться от нашего счастья? Неужели после всего пережитого я не могла просто быть с ней?
Я разревелась, и мои слёзы заскользили по её шёлковому платью. Словно чувствуя меня, Тэо лишь прижала меня к себе. Я не могла выбрать. Неужели я смогла бы выбрать её и оставить весь мир?
— Солнышко, — вдруг произнесла она. Было стыдно за то, что я испортила один из немногих счастливых в некотором роде вечеров, поэтому я украдкой виновато взглянула на неё. — Нас ждёт конец. Так или иначе, — она говорила тёплым голос, выжидая паузы. — Несмотря на это, что бы ни случилось, как бы это всё ни закончилось, я всё равно буду любить тебя.
Это было так обидно. Неужели мы не могли быть с ней просто счастливы. Просто жить, радуясь каждому мгновению, проведённому вместе. И так было со всеми пони в Эквестрии. Обычное желание жить, которое я постоянно испытывала в тайне даже от самой себя, когда была маленькой. Тогда я была всего лишь психически больной; теперь же нас сдерживала катастрофа и апокалипсис. И, несмотря на это, мы продолжали жить. Любить.
— Так тяжело выбрать, — сказала я, немного успокоившись.
— Выбери то, что кажется самым правильным и искренне добрым, — я так же украдкой взглянула на зебру и кивнула. — Что бы ты ни выбрала, я всё равно останусь с тобой, — поцеловав меня, зебра прибавила: — Сколько бы нам ни осталось, — утерев копытом слёзы с моей мордочки, Тэо улыбнулась, — Я знаю, что успокоит тебя.
— Что? – всхлипнув, спросила я.
— Танцы, — игриво сказала Тэо.
— Что... Нет! — занервничала я.
— Вот видишь, — рассмеялась Тэо, — это тебя сразу успокоило.
— Это не успокоило меня. Я просто начала переживать по другому поводу! — кричала я.
— По очень милому поводу, — заметила Тэо. — Давай, скажи мне, что ты не умеешь танцевать, а я тебя всё равно потяну за собой, — монотонно выговаривала зебра, — а затем мы тихо потанцуем в объятиях.
— Под такую музыку? — я ничего не имею против чужих вкусов, однако играющая музыка походила на скрежет метала, по которому постоянно цокают копытом.
— Ты права, — согласилась Тэо. Я уже обрадовалась, что мы останемся тут, как вдруг зебра сказала: — Пойду, попрошу включить что-нибудь поромантичней. — я простонала и положила мордочку на стол. — Я тоже тебя люблю, — нараспев сказала зебра и ушла.
Всё-таки, в танцах есть нечто особенное. Нежные прикосновения, её тихий голос мне на ухо и грустная мелодия…
— Прости, — я наступила ей на копыто уже в который раз.
— Всё хорошо. — я лишь вздохнула, отказываясь от прекрасной возможности поныть. Не хотелось омрачать этот и так ужасный по моей вине танец моими причитаниями.
Чувствую туман над землёй,
Чувствую пустоту внутри,
Чувствую, что меня где-то ждут.
— Мне нравится эта песня, — призналась я, — хотя, наверное, мне просто нравится всё слезоточивое.
— Это «Пассажир», один из моих любимых исполнителей, — сказала Тэо. — Я специально попросила включить эту песню.
— Пассажир?
— Да.
Чувствую шум вместо музыки,
Перекрываю дарованный мне простор узостью,
Чувствую жгучую боль в глазах.
— Тэо?
— Да.
— Что с твоим копытом? — Тэо не ответила сразу, поэтому я сказала: — Ты сказала мне вчера, что расскажешь.
— Да, я знаю, — зебра вдруг тихонько усмехнулась и сказала: — Я надеялась, моё копыто будет единственной драмой на сегодня, однако я вижу, что тебе и без этого тяжело. Это может подождать.
— Что? Нет, — ласково сказала я. — Ты самое важное для меня. Не будь тебя, я бы и не переживала сегодня, — тихонько поцеловав её в шею, я сказала: — Я не знаю, что с твоим копытом, однако я вижу, что это тебя мучает. Я приму тебя любой…
— Не говори так, — резко сказала Тэо и затем тихим голосом добавила: — Ты не знаешь, насколько всё плохо.
— Так скажи мне. — зебра уткнулась в мою шею, зарывшись мордочкой в гриву, пока, наконец, не сказала:
— Хорошо. Только дотанцуем этот танец, ладно?
— Ладно. — она прижалась ко мне так крепко, будто это наш последний танец.
Она думала, что я брошу её. Я подготовила себя ко всему самому страшному, что могло быть с её копытом, и всё-таки она всё равно переживала. Она обещала мне, что будет всегда меня ждать, и я ей верила. Всё, что произошло с её копытом — это часть её. Это словно сумасшествие, именно это повлияло на Тэо и её психологию. Именно благодаря копыту она стала той, кто полюбила меня, и этого не отнять. Так неужели я могу не принять то, что будет под её бинтами? Тэо же не хотела переживать. Она действительно хотела станцевать этот танец. Прикрыв глаза, она наслаждалась, будто убаюкиваясь в моих объятиях. Я так желала увидеть, что с её копытом, чтобы сказать ей о том, что всё хорошо. Так хотелось прекратить её страдания, как она прекращает мои.
Чувствую сожаление о том, что её нет рядом.
Чувствую сердце с боязнью страха.