Прекрасный и тлеющий мир

Часть Тридцать Четвёртая: Чувствую в сердце боязнь страха

Две капсулы были готовы. Рэрити уже лежала в одной из них. Она будет излечена от вируса, который она взяла на себя. Осталась лишь одна часть – я. Меня заразят всем вирусом, что есть и затем испепелят вместе с ним. И все будут излечены. Это было странно. Мы все молчали. Никто ничего не произносил. Эпплджек мельком взглянула на меня и я даже не успела изобразить улыбку прежде, чем она отвернулась.

— Лэмплок, — позвала Твайлайт, — Время пришло.

Капсулу закрыли. Она была стеклянная и через неё я могла наблюдать за последними картинами своей жизни. Рэрити лежала напротив. Поодаль от меня. Я вспомнила как приходила к ней. Как она бездыханно лежала и казалось, что такой она и останется навсегда. Машина загремела. Она зажглась, запыхтела, но снаружи сильно что-то треснуло и машина погасла вновь. Я тяжело дышала, стекло запотевало. Твайлайт покорпела над рычажками и машина заработала вновь. Кристаллы загорелись, поднялся шум и все смотрели на Рэрити – Рэрити смотрела только на меня. Её глаза раскрылись. Она с трудом соображала и не знала, где она. Перед ней лежала незнакомая пони в капсуле с повязкой из шарфа на глазах. Этой пони была я, но она меня не знала, она не знала, что спасла меня, она не знала, как часто её голос звучал в моей голове. Она смотрела на меня и единственное, что я ей сказала.

— Если ты слышишь меня... Всё закончилось.

Из её глаз выкатилась слеза и машина загудела вновь. Я выдохнула и подумала о том, что похоже это мои последние мысли... И конечно у меня была идея о ком думать. Тэо.

Темнота.

Здесь не было ничего. Но я слышала свои мысли. Ещё не умерла. Только заразилась. Точно. Наверное они сейчас проверяют сработало ли. Вылечились ли все пони... И только потом меня убьют. Да... Так оно и будет.

Но, что-то всё-таки тут оказывается есть. Повернулась и увидела маленький огонёк. Совсем крохотный вдали. И он слегка увеличивался. Где я тогда? Я могу ходить. Чувствую своё тело. Чувствую, что слышу.

Я у себя в сознании. Я разочарованно вздохнула. Я побродила в темноте. Крохотный огонёк стал ещё больше и осветил то что было позади меня. Это был столик со странной тёмной коробкой к которой были приделаны колёсики. Подарок Тэо, что она тогда оставила мне. Подойдя поближе стало ясно, что это кинопроектор. На нём была странная пыль... Пепел. Здесь повсюду был пепел. На столе, на полу и из-за этого на моих копытах, вся моя грива была в пепле и я тоже. Только моё копыто прикоснулось к кинопроектору, как бобины закрутились и напротив показалось изображение, а всё вокруг заполнилось знакомой музыкой.

Чувствую туман над землёй,
Чувствую пустоту внутри,

Свет кинопроектора отображал в темноту напротив знакомую мордочку, наполненную счастьем. Она напевала, что-то, но слов не было. Вместо них играла моя любимая песня, а мне показывали беззвучные кадры. Боу была рядом... Живой. В её глазах светилась сама жизнь и беззаботность. Вот она общается с куролиском, вот пинает учебное седло и безумно счастлива видеть меня, когда я вызволила её из принудительных тренировок. А сейчас она как сумасшедшая скачет около тайного укрытия Твайлайт и произносит первые слова, которые пришли ей в голову. Она кричит в громкоговоритель Персепшена, смеётся в кафе, рассказывает весёлые истории из своего детства, выстраивает несуразные логические цепочки, которые каким-то образом ещё и работают.

И вдруг номер люкс в укрытие Твайлайт. У меня приступ. Тяжёлый. Я тогда нервничала и не хотела, чтобы она видела меня такой, но... Боу меня обнимает и наивными глазами смотрит на меня... Вдруг музыка слегка утихает и я слышу голос Боу который заставляет слёзы намочить мои ресницы.

— Я не знаю, что с тобой... Только если я как то могу помочь скажи...

Кинопроектор моргает, плёнку будто заедает, но затем изображение появляется вновь, а музыка приобретает прежнею громкость.

Чувствую, что меня где-то ждут.
Чувствую шум вместо музыки,

Сквозь решётки клетки мне видно улыбающегося жеребца. Он опрятен, костюм его выглажен, взгляд целеустремлён и он знает свою цель. Тем не менее он идёт к ней спокойно и с удовольствием. Будто гуляет по парку. Он сидит в кафе рядом с пегаской и только сейчас я подмечаю его скрытые эмоции. То как он украдкой успевает поглядеть на неё, слегка коснуться и даже уловить запах её песочной гривы. Плёнка барахлит и они гуляют вместе по Понивиллю в ливень. Не заботясь о времени, что им осталось. Ещё одна помеха и он смотрит на меня в тот роковой день, но мы ещё не в Кантерлоте. Мы в Понивилле. Музыка затихает, но он ничего не произносит. Он уже сказал, всё что было нужно, он лишь смотрит на меня виновато и просит прощения, хотя он уже давно прощён.

Я подхожу к проецируемому изображению всё ближе, всхлипывая на каждом шагу и оборачиваюсь на огонёк света, он уже перерос в полосу на горизонте, которая становится всё больше и больше и ближе и ближе. Тут я осознала, что это за полоса. Запаниковала, но то что появилось в свете кинопроектора сразу успокоило меня. Мама. Папа.

Их спокойные мордочки, слегка улыбающиеся. Они заняты своими делами. Обычными делами, папа возится с моей лампой которая перестала светить, а мама стоит на кухне и заваривает себе кофе.

— Эй, чего такая хмурая? – раздаётся мамин голос.

Я пробурчала ей в ответ «ничего». Кинопроектор будто стоит на лестнице, там где стояла я. Мама смотрит в объектив и несмотря на мою унылую мордочку со всей материнской любовью улыбается мне.

— Мы любим тебя Лэмплок.

И я вас...

Перекрываю дарованный мне простор узостью,
Чувствую жгучую боль в глазах,

Музыка опять громко заиграла. Я упала перед кадрами света и зарыдала, но не слышно. Слышно было только прекрасную мелодию, что раздавалась вокруг в этой темноте. Вдруг кинопроектор забарахлил и погас. Стало действительно темно. Только угрожающе быстро приближающийся огонёк светил мне. Стало страшно. Неужели... Я ринулась к пыльному кинопроектору. Она не могла ведь оставить меня без себя... Мне нужно её увидеть. Но кинопроектор так и не загорался. Я легла ничком возле столика и заплакала. Она бы мне сейчас сказала, что мне необязательно смотреть на неё, чтобы быть с ней рядом. Тэо умела верить в это как никто другой. Она бы сказала, что она всегда рядом. Где бы она ни была.

Чувствую сожаление о том, что её нет рядом.
Чувствую сердце с боязнью страха.

Мне хотелось думать о ней и у меня была такая возможность. Все мгновения, что мы пережили... Тэо была права. Они всегда будут со мной. Кинопроектор загудел, но всё-таки изображение до сих пор было тёмное, как вдруг объектив будто раскрыл глаза. Это были мои воспоминания. Немое кино памяти. Это я открыла глаза а возле меня она...

— Просыпайся солнышко.

И я больше не могу сдержать слёзы. Она гладит мне гриву на плёнке и я от отчаяния провожу по гриве своим копытом. Она дарит мне кристалл, который высекает искры и затем мы уже в фургоне. Темно, ночь и я так дрожу, а она признаётся, что любит меня. Мы видимся с ней в штабе Пути Щедрости после короткой разлуки, которая казалась вечностью – я пыталась прошмыгнуть мимо неё, чтобы она не видела, как я ранена, а она решила, что я умерла. И она смотрит на меня, как на приведение. Как на пони, которой больше нет в живых и в её глазах великий страх утерянной любви и великое счастье от того, что я всё-таки жива. Два этих чувства сливаются в одно и превращаются в слёзы. Затем плёнка барахлит и она уже смеётся. Она ест со мной мороженное и тогда казалось, что мир прекрасен. Или мы танцуем. Я совершенно не умею, но мне так нравится просто быть рядом с ней. Каждое мгновение с ней казалось, что мир прекрасен, потому что она действительно делала для меня этот мир прекрасным. Она и есть мой мир. Она смогла зажечь меня и превратить в огонь, в свет. Но для меня — она — свет.

Музыка кончается и огонёк света уже совсем близко. Тэо была рядом со мной, но мысль о том, что она мертва убивала меня. Вдруг утихли все звуки кроме тарахтенья бобин кинопроектора. Плёнка ещё раз забарахлила и мы опять лежали с Тэо в постели. Она только что продолжала гладить меня по гриве, как убрала копыто и сказала.

— Я тебя так люблю.

Она придвинулась как можно ближе к объективу, а я к экрану. В груди зажгло и мне хотелось стать зарницей на небе. Звездой. Светом. Лишь бы уже увидеть Тэо после смерти. Мне становилось всё больней и я всё ближе жалась к экрану. Тэо ласково на меня смотрела. Её чёрно-белые полосы. Её грива. Её нежные слова.

— Солнышко, я буду ждать тебя.

И своё сердце я заполнила боязнью страха, как эту темноту заполнил свет.