Прекрасный и тлеющий мир
Часть Пятая: Лечение
Свет звёзд начал казаться не таким уж и ярким, когда пустыню покрыла кромешная тьма. Хоть мы и взяли с собой фонарь, который пришлось тащить мне, так как доктор Ордерли заявил, что прекрасно обходится без света, а Боу не смогла придумать оправдание и просто призналась, что не хочет ничего нести.
Однако, даже лампа не спасала меня. Я постоянно видела, как тени моих страхов пляшут в пустыне, при этом каждый раз исчезая, когда я направляла на них свет.
— Как Рэрити догадалась, что караван Зекоры станет двигаться именно в это время? — Боу задала интересный вопрос, который мне и в голову не приходил. Мы провели целый год под куполом, но Рэрити не только знала, где будет Зекора, но и нарисовала подробную карту маршрута.
— Это же элементарно... — тут доктор замолчал, но потом продолжил: — Ну или не совсем элементарно. Она не посвятила меня в это, но у меня, как всегда, есть догадки. Первая: Зекора заранее определила дату отправления каравана, вторая: Рэрити каким-то образом нашла способ связываться с внешним миром, преодолев защитный слой купола. Первый вариант звучит правдоподобней, хотя и немного странно. Почему они отправились в путь, когда был выпущен вирус?..
— Какой вирус? — Боу, которой уже наскучил длинный ответ доктора, вновь была вся во внимании. Ордерли виновато посмотрел на меня и получил строгий взгляд в ответ.
Пускай выкручивается. Я ещё не готова рассказать Сэнди, что случилось в мире.
Доктор сказал Боу, что это уникальный метод вакцинации. Запускаешь в город слабый вирус, передающийся воздушно-капельным путём — организм пони с ним справляется и приобретает иммунитет. Пегасочка слабо в это поверила...
«Запись из журнала доктора Ордерли.
Тема: Необычная симптоматика.
Мы наконец-то сделали это! Клинические испытания вируса были проведены — добровольцам вкололи препарат. Как и ожидалось, после колоссальной работы он показал положительный результат, который, честно сказать, мне был совершенно не интересен. Я понимал, что отдел не сможет ошибиться.
Самой удивительной оказалась симптоматика. За несколько минут до того, как потерять обоняние, пони начинали рыдать и плакать. Я долго не мог понять, из-за чего это происходило, пока не обратился к своим старым записям, и был сильно удивлён тем, что забыл столь важную деталь.
Обоняние и память сильно связаны между собой. Почуяв аромат печенья с клубникой, можно вспомнить, как несколько лет назад ты его ел. Так же с запахом пони. Духи кобылки, что согласилась пойти с вами на ужин в местный ресторан, могут напомнить о вашей матери, которая однажды надушилась похожими.
Если пони теряли обоняние, они лишались неотъемлемой части своей жизни. Они начинали рыдать, вспоминая то, что вскоре забудут. Родителей, близких, счастливые в их жизни моменты... Они теряли это навсегда. Думаю, я снова займусь психологией».
Наконец мы дошли до караванов. Ордерли предложил разделиться, но я опять его остановила.
Я понимала, что в фургонах могут быть мёртвые пони, и потому сказала Боу, что нам нужен кто-нибудь, стоящий на страже. Так маленькая пегасочка осталась снаружи.
— Ну и долго ты будешь играть в дочки-матери? — доктор как-то зло обратился ко мне.
— Не поняла, — тихо промямлила я от удивления. Привыкнув к бархатистому голосу Ордерли, я совсем не ожидала такого.
— Эх, — доктор вздохнул, и, к моему счастью, к нему вернулся тот мягкий голос, в котором теперь я всё-таки слышала каплю недовольства. — Пойми, ты не сможешь вечно укрывать её от этого.
— Я знаю, и я говорила тебе об этом в самом начале. Скоро я всё ей объясню. Причём, не без твоей помощи, — Ордерли вопросительно взглянул на меня. — Эпплджек упомянула, что ты отличный психолог. Я уверена, что у тебя получится объяснить Сэнди всю ситуацию.
— Но я пытаюсь это сделать, — с недоумением произнёс доктор, — а ты мне запрещаешь.
— Стоп... Значит, ты не случайно постоянно проговариваешься про вирус? — Боу частенько общалась с Ордерли, и тот постоянно включал в разговоры пару слов о вирусе.
Я злилась на его несобранность, и только сейчас начала осознавать… Доктор явно не из тех пони, которые могут взять и забыть что-то. Он был гениален и щепетилен. Путём размышлений ему удавалось объяснять поступки Рэрити и предугадывать её действия.
Он до сих пор был одним из самых ухоженных пони. Мой шарф запылился и весь был запачкан кровью двухдневной давности вперемешку с грязью, которую я начала собирать ещё около хижины Зекоры. Но костюм Ордерли был свеж и чист даже после аварийной посадки в пустыне и нескольких часов блужданий по песку. Такой пони не мог взять и забыть о смертельном вирусе. — Ты хотел, чтобы Боу рассказала нам о том, что потеряла обоняние. Тогда бы мне пришлось объяснить ей всё.
— Ну почему же... Ты могла бы опять соврать, — в его голосе слышался сарказм. — Сказала бы, что у неё дичайший насморк... Знаешь, а когда она ослепнет, солжём, что Селестия взяла отпуск, и теперь у нас будет пожизненная ночь, — вздохнув, он посмотрел на меня. — Чем раньше ты решишься, тем меньше боли ты ей причинишь.
— Но я пытаюсь её защитить, — мы наконец подошли к первому фургону из конвоя и остановились. — Как ты не понимаешь? Она, возможно, — последнее, что осталось от того мира, и если мы...
— Лэмплок, — доктор посмотрел в мои глаза и резким, но бархатным голосом сказал: — Твои родители мертвы. Ты должна принять это.
Нет, дело не в этом, — вот поэтому я не хотела общаться с незнакомым мне психологом. Они постоянно думают, что умнее меня, раз я психопатка. Хорошо хоть он не в курсе, что я больна. — Я прекрасно осознала...
— Ты осознала... Когда ты в последний раз ревела. Это третья ночь с их смерти. Ты сейчас не переживаешь из-за их смерти.
— Что?!
— Дослушай меня! Ты не осознала это. Ты ведь видела Свити Бель? — я положительно кивнула. — Она до сих пор оплакивает свою сестру, которая даже не умерла... — я уже пристыдила себя за это. Неужели доктор прав? Но я ведь любила своих родителей! — Подумай, Лэмплок. Ты заперлась в своём внутреннем мире и используешь бедную Боу для того, чтобы отвлечься. Кобылка любит тебя как сестру, — о, нет... Мне и до этого казалось, что я увидела в Боу саму себя. Этот несчастный песочный замок начал осыпаться. Теперь по-настоящему... Но неужели я никогда не испытывала к Боу никаких чувств? Неужели она стала мне дорога лишь из-за жалости к самой себе? — Пойми, ты так и не осознала того, что произошло. Ты сейчас не лучше, чем Боу, ведь поверить в случившееся не можешь. Я не знаю, что вам пришлось пережить по пути в научный центр, но мне сдаётся, что ни один неподготовленный пони не смог бы это преодолеть, не сломав себя изнутри. Скажи, что тебе пришлось испытать на этом пути?..
Я посмотрела на Ордерли. Вспомнила, как я вытаскивала трупы из вагона. Как равнодушно пробегала мимо пони, что умирали в муках, когда я сама была защищена щитом.
Я рыдала, меня тошнило. Но этого мало. Доктор был прав. Ни один пони в здравом уме не смог бы этого преодолеть.
— Ордерли... — начала я, но не успела договорить. Из дальних фургонов послышался лязг и рычание. Ордерли коснулся меня своим копытом и перевёл взгляд на меня, а потом тихо произнёс:
— Посмотри мне в глаза. Ты смотришь мне в глаза... Ты смотришь мне в глаза… — тут он завёл копыто куда-то за мою спину, не касаясь её, и продолжил шептать: — Ты чувствуешь тепло в затылке… — этого не могло быть, но я действительно его ощущала. Это было невероятно. — Ты расслаблена, твои веки опускаются, тебе хочется спать… — я неожиданно для себя закрыла глаза, и мир исчез, оставив мне лишь голос доктора: — Ты забудешь о боли, забудешь о раздумьях. Наша цель — найти Зекору, ты будешь сосредоточена на ней. Найди Зекору... Помоги Рэрити... Когда найдешь Зекору, твоя боль и твои раздумья вернутся. Теперь просыпайся, — доктор вновь коснулся меня копытом, и я открыла глаза. — Нам надо работать. Этого хватит ненадолго, но мы в любом случае вернёмся к нашему обсуждению, ладно? Я не хочу путешествовать с психически неуравновешенной, — отлично. Если бы он только знал, чем я ещё больна...
Мы потихоньку крались к фургону, откуда доносился звук, и заглядывали в каждый вагон поочерёдно. Но ничего, кроме трупов и барахла, не находили…
Почему я опять поставила мёртвых пони и мусор на одну и ту же ступеньку? Рычание постепенно становилось всё громче и ближе. Тут я заметила огромного волка у одного из фургонов. Я мгновенно направила на него свет фонаря... Но там ничего не было — это был всего лишь ещё один мой страх. Однако, рычание продолжалось, и оно было реальным. Ордерли тоже его слышал.
Мы продолжали продвигаться дальше, мгновенно покидая каждый фургон, если не обнаруживали там зебру. Ну или её тело…
Я почему-то была уверена, что эти пони знали, что умрут. Слишком уж большим совпадением было то, что караван знающей обо всём Зекоры решил выдвинуться именно в тот день, когда выпустили вирус.
— Стой, — доктор поднял своё копыто, останавливая меня, — ты тоже это видишь? — там, около фургона, собралась целая стая волков, которые поедали труп зебры. Они разрывали его на куски, с жадностью впиваясь зубами в конечности.
— Да... Я их вижу, — мои ноги подкосились от страха. Я медленно направила на них свет фонаря… Но там никого не было!
— Что за?.. — я смотрела на труп зебры. Его конечности были разодраны, но поблизости никого из хищников не было. — Ты ведь тоже это видела!
— Да, я тоже...
— А-а-а-а! — доктор схватился за спину. Его укусил тот самый волк! От испуга я уронила фонарь на землю, но мягкий песок защитил его от повреждений. — Сними его с меня! — я подбежала к Ордерли и лягнула хищника, но мои копыта прошли сквозь него!
Свет от лампы осветил доктора — страшное чудовище опять исчезло! — но на спине Ордерли был чётко виден укус.
— Ты... Как ты его сняла?
— Не знаю. Я не смогла лягнуть его. Он — словно призрак...
— Но как ты его прогнала?
— Свет. Он испугался света.
— Постой, — в темноте волки вновь подошли к трупу зебры и продолжили разрывать её тело. Я направила на них свет, и монстры растворились в воздухе. — О, чёрт! Ты поняла, кто это?
— Нет...
— Найтмервулфы, — я опустила фонарь, и они снова накинулись на зебру. Некоторые из них стали приближаться к нам, и мне пришлось прогонять их с помощью света, — личные псы Найтмер Мун. После её изгнания они скрылись в разных уголках Эквестрии.
То есть... Сама темнота... Хочет съесть меня. Я знаю, это глупо, но страх — это то, что нельзя контролировать. Я всю свою жизнь боялась темноты и сейчас была в ужасе от происходящего. Взяв фонарь в зубы, я стиснула их так сильно, как только могла.
Ничто бы не заставило меня выпустить его изо рта...
Сэнди! Она осталась одна без света!
Лампа упала на землю, выскользнув из моих зубов.
— Боу! Она осталась там! — доктор глянул на стаю волков, затем на начало каравана, где стояла пегаска.
— Мы уже почти закончили поиски. Нам необходимо сперва доделать работу до конца.
— Зачем? Мы можем подождать до утра!
— Потеряв драгоценное время! — доктор был отчасти прав. Болезнь медленно убивала и меня, и Боу.
— Мы не ослепнем за ночь. Ведь так?..
— Нет, я говорю сейчас не об этом. Может быть, Зекору именно в этот момент поймали Найтмервульфы. Может, она где-то истекает кровью... Пойми, мы не знаем, что с ней, и нам нужно спешить, — в этот момент в нашу сторону кинулся один волков. Доктор быстро поднял лампу и прогнал его. — Они уже начали охоту на нас! Мы будем вынуждены улетать отсюда! Поэтому нам и нужно закончить сейчас!
— Ты заканчивай, а я к Боу! — я схватила фонарь, но почувствовала, как доктор удерживал его копытом.
— Мне он понадобится больше...
— Ты единорог. Наколдуй себе что-нибудь!
— Этот вид заклинаний мне не доступен! Ты можешь идти без света — Найтмервульфы не последуют за тобой.
— Но как я прогоню их, если они уже напали на Боу?! — Ордерли замолчал в замешательстве. Тем временем к нам всё ближе и ближе подбирались Найтмервульфы… Их было уже четверо…
— Мы должны закончить работу. Это самое правильное решение.
— Нет! — волки приближались...
Тут я схватила лампу и неловким броском запустила её в сторону. Попав в цель, масло, что было в ней, мгновенно вспыхнуло, и весь фургон объяло пламенем. Найтмервульфы боязливо убежали. Огонь тем временем уже переходил и на другие, пробираясь как в конец, так и в начало каравана.
— Ты что сделала?!
— Это самое правильное решение! — я бросилась в начало каравана за Боу, а доктор в тем временем наперегонки с огнём стал осматривать фургоны.
Я обнаружила Боу, лежащую на песке. Она не двигалась. Я немедленно бросилась к её телу.
— Я не спала! Нет! Я!.. Ох, Лэмплок, что с тобой? — она распушила перья и приобняла меня крылом.
— Ничего, всё нормально. Нам надо идти.
Мы бросились обратно к каравану. Фургоны, что были в начале, всё ещё горели, но повозки, находившиеся посередине, уже превратились в угольки. Там поджидало несколько Найтмервульфов, но Боу подняла меня в воздух и пронесла над ними. Один из волков попытался подпрыгнуть и укусить нас, но Сэнди сделала вираж и пролетела прямо над сгоревшей повозкой. Найтмервульф упал на угли, издав раздирающий уши вопль, и вспыхнул, чтобы навсегда уйти во тьму.
Мы пробежали вдоль линии горящих караванов и наконец обнаружили доктора, который телекинезом держал лампу и светил ей в Найтмервульфов, так и норовящих укусить его.
— Помогайте мне! Нужно найти Зекору! — Боу, к моему ужасу, кинулась в караван, в котором лежал разодранный труп пони. — Сэнди, держи лампу, мне тяжело концентрироваться! — Ордерли кивнул мне, когда Боу ушла. Он дал мне ещё немного времени, чтобы всё ей объяснить…
Мы обыскивали фургоны один за другим, но ни одной зебры в них не было.
Пламя забирало с собой не только побрякушки, провизию и всевозможные травы и лекарства, но и тела несчастных погибших пони. Я подумала, что это даже хорошо — никто бы не похоронил их, если бы не мы...
Я вспомнила о родителях, тела которых так и остались лежать под покрывалом в подвале моего дома.
Я должна была предать их земле. Ещё лучше — сжечь. Они стали бы светить...
Тут я наткнулась на фургон, полный зебр. Темнота портила обзор, поэтому мне пришлось забираться в повозку.
Жуткий запах сгнившей плоти распространился по всему помещению. Я принялась ковыряться копытами в трупах, но Зекору так и не обнаружила.
— Лэмплок! — Боу не была испугана, но её крик прозвучал так, будто я срочно должна была подойти. Я выскочила из фургона. — Лампа, она больше не светит!
— Что?! — к нам подбежал доктор. — Масло не могло кончиться так быстро.
— Я не знаю, что случилось, но одна из этих собак кинулась прямо на фонарь и потом, резко отскочив, скрылась. Ну а лампа... — на нас налетел один из Найтмервульфов и кинулся на Боу, но доктор телекинезом схватил горящую палку и огрел ей псину.
— Два последних фургона! Быстро осматриваем и улетаем! Сэнди, держи оборону! — пегаска взяла в зубы палку и зажгла её, поднося к одному из сгоревших фургонов.
Я, не раздумывая, забежала в один из них и увидела там ещё одну зебру! Пламя уже пожирало фургон с одной стороны. Однако, тело было повёрнуто лицом к стене. Мне нужно было увидеть её мордочку, но дым уже начал заполнять помещение. Я закашляла, а мои глаза стали слезиться. Еле-еле добравшись до зебры, я вздохнула с облегчением: это была не Зекора.
Я ринулась обратно, но тут услышала крик Боу.
— Лэмплок, доктору стало нехорошо... Он не слышит меня! Лэмплок, я... — её голос оборвался на полуслове. Теперь она действительно была напугана.
Неожиданно передо мной появился Найтмервульф. Я лягнула стену фургона, отколов от неё огненную доску, но волк почему-то не нападал на меня.
Он начал превращаться в полотно темноты... А я почувствовала, что шум вокруг начинает потихоньку утихать…
Тут я услышала голос родителей. Я обернулась и увидела маму с папой. Они смотрели на меня. Мама улыбалась, а папа держал телекинезом упакованный подарок. Это было со мной... Давно я уже прожила этот чудесный момент.
Неделю назад у меня был приступ. Самый первый. Я не смогла зайти в тёмную комнату. Я заходила и выходила, пока мама не обняла меня и не остановила.
Тогда они подумали, что это из-за боязни темноты…
У папы на копытах коробка. Красивая... В ней лежит моя первая собственная лампа. Вижу, как он достаёт её. Как я, маленькая кобылка, скромно подбегаю к отцу, и он зажигает огонь. Чувствую её аромат. Странный, но тёплый... Стоп. Я не чувствую запах. Я знаю, что он должен быть, но его нет...
— Прощай...
Мои родители незаметно ушли — точно так же, как и появились. Я ревела, но не понимала причины этих эмоций. Мне хотелось упасть на землю и долго рыдать.
Я бы так и поступила, но неожиданно услышала голос Сэнди. Она пела...
— Так завяжи свой шарф скорей.
Ты знаешь, ночи...
Я посмотрела на неё. Она открывала рот и пела, но я не слышала.
Свет надо мной ярко засиял. Две звезды... Мои родители...
Полотно тьмы стало окутывать меня. Сначала оно закрыло обзор на звёзды, потом я перестала видеть язычки пламени.
Темнота... Лишь она осталась.
Но нет, я продолжала чувствовать биение сердца, своё дыхание…
Я ясно ощутила, как огонь опалил мою спину. Наверное, доска с крыши фургона упала прямо на меня. Но неожиданно исчезло и это… Я потеряла саму себя и была не уверена, жива ли. Вирус одолел меня. Потеряв запах и вкус, я оглохла. И ослепла.
Меня объяла темнота. Мой самый главный страх. Я боялась её всю жизнь, и именно в ней умру...
Лишь затем я увидела свет. Он медленно освещал мир, направляясь прямо во мрак.
Полотно тьмы стало постепенно отступать. Сначала лучи медленно прорезали его, но затем начали яростно прорываться вперёд, даря яркий любящий свет.
Когда полотно спало, я почувствовала ожоги на своей коже. Спина обгорала, и боль начинала давить на моё сознание. Я отключалась...
Но, внезапно услышав голос Сэнди, почувствовала, как моё сердце снова забилось. После, упав от боли на пол фургона, я взглянула на небо через отверстие, образовавшееся из-за доски, что упала мне на спину.
И вновь увидела своих родителей...
Мои маленькие пони, если вы меня слышите, значит, всё закончилось. Это всё закончилось... Знаю, всем пришлось нелегко, но теперь вам нужно собраться...
Я открыла глаза, но боль дошла до меня раньше, чем тусклый свет маленькой лампы. Спина ныла от ожога. Точнее, небольшой её участок.
Я лежала, повернувшись лицом к деревянной стене, и не могла видеть, что происходило сзади. Меня кто-то трогал. Это я знала точно.
Чьи-то копыта прошлись по пострадавшему участку кожи, и ожог перестал болеть.
— Я думала, она проснётся, когда я сниму пластырь, — это были звуки голоса, который явно принадлежал кобыле. Однако, это была не Боу и не Зекора.
— Я, конечно, сомневался, но мне почему-то показалось, что она не проснётся, — прозвучал голос доктора, после которого повисло молчание. Я представила, как кобыла вопросительно смотрит на него, и только после этого он объясняет ей свою догадку: — У неё зрачки перестали двигаться. Это может означать лишь то, что началась фаза глубокого сна.
— Понятно, — я почувствовала, как она убрала копыта с моей спины. — Теперь я закончила. Нужно дать ей немного отдохнуть.
Я услышала стук копыт, и, судя по всему, все присутствующие отдалились от меня. Затем я, к своей радости, услышала голос Сэнди.
— С ней точно всё будет хорошо? — моя маленькая пегасочка…
— Да. Со мной всё будет хорошо, — я развернулась и увидела зебру. Только это была не Зекора…
— Лэмплок! — Боу мигом подлетела ко мне. — Не болит?
— Немного…
— Я рада, что ты в порядке, — зебра подошла ко мне, и я заметила, что её левая нога, начиная от копыта и заканчивая шеей, закрыта повязкой. — Твой ожог будет вылечен через несколько дней. Шерсть начнёт отрастать через неделю, — отлично, теперь к моей невзрачной внешности добавилось и уродство. Хоть и непостоянное.
— Ты нас спасла, да? — не только док может строить догадки.
— Да, — Ордерли поднялся с пола. — Найтмервульфы уже пожирали нас, когда она пришла.
— Что? Нас искусали? — я не замечала и не чувствовала на своём теле никаких ранений, кроме своего ожога, который, к слову, не видела по понятным причинам.
— Нет, — зебра посмотрела на меня своими ярко-зелёными глазами.
— Ты забыла, о чём я тебе рассказывал? — доктор подошёл ближе.
— Личные псы Найтмер Мун. Ну и что с этого?
— Принцесса Луна, как ты знаешь, может следить и управлять нашими снами. Когда Найтмермун захватила власть над ней, то, разумеется, решила использовать эту возможность в своих целях.
— Она могла устраивать кошмары каждому пони, — зебра подхватила рассказ доктора. — В буквальном смысле этого слова. Однако, она была слишком занята, поэтому, оторвав частицу своей души, родила из неё Найтмервульфов.
— То есть они могут создавать кошмары?
— Что-то вроде этого. Самое ужасное — не то, что они могут их создавать. Самое ужасное — то, что они знают твои страхи. Знают, чего ты боишься больше всего на свете, — я начала постепенно осознавать, что со мной произошло. Я думала, что болезнь одолела меня, поэтому стала терять все свои чувства. Это и было моим главным страхом.
Темнота. Фобия, преследующая меня с самого детства, переродилась в смертельно-неизлечимую болезнь.
А вот оглохнуть я никогда не боялась. Однако, перестав слышать голос Боу, я испугалась ещё сильнее…
Кроме того, я тогда увидела что-то ещё. Что-то важное. Но никак не могла вспомнить, что именно.
— Как ты спасла нас?
— Я зажгла свет.
— Не поняла.
— Обычный свет. Найтмервульфы боятся его. Я знала это, и тогда поняла, что данное приспособление, — она поднесла ко мне два изумруда, скреплённые вместе. Между ними была встроена золотая шестерёнка, к которой была прикреплена небольшая ручка, — будет полезным для меня...
— Как? — я хотела задать вопрос, но доктор перебил меня:
— Крутишь ручку — с ней вертится шестерёнка, высекая искры из изумрудов, — доктор, предвидя мой вопрос, решил не терять возможности что-то кому-то разъяснить. — использовалась Зекорой для обозначения своего местоположения в неясную погоду, чтобы пегасы на колесницах могли видеть её с земли.
— Но мы же подожгли фургоны. Там всё полыхало.
— Страх в ваших сердцах был слишком силён. Огонь уже истлел и собирался погаснуть, поэтому он не мог вас защитить. Причём, испугались вы не Найтмервульфов. Доктор поведал мне, что страх был в ваших сердцах ещё до того, как вы пришли, — зебра отошла от меня. — Теперь поправляйтесь. Ордерли сообщил мне, что у нас впереди долгое путешествие.
— У нас? — я глянула на доктора.
— Да, мисс, — Ордерли глянул на зебру, протягивая копыто в ожидании подсказки.
— Тэо.
— Спасибо огромное. Мисс Тэо сказала, что очень хотела бы найти Зекору и выразить ей благодарность. Ну а поскольку нам тоже предстоит отыскать её, я посчитал, что меньшее, что мы можем сделать для нашей спасительницы, — это пригласить отправиться с нами.
— Я, наверное, надоела с вопросами, но у меня есть ещё два. Первый: мы сейчас где?
— Это хижина Зекоры, она говорила мне о ней на пути нашего каравана. Мы собирались остановиться тут ненадолго, прежде чем отправимся на нашу родину. Я надеялась, что после того, как она убежала, мы найдём её здесь, — я уже собиралась спросить, почему, но зебра решила выдать ответ, не дожидаясь моей реакции: — Мы были ученицами Зекоры. Официально нас называли отделением «Зебринской магии». Она рассказала нам о вирусе — оставила записку — и убежала сюда, чтобы закончить какое-то особое зелье. Также она сообщила, что выбрала одного из нас и вколола ему лекарство, — зебра немного помолчала.
Мой мозг в это время старательно переваривал всю полученную информацию. Зекора следовала пути щедрости, как и мы, — разумеется, она не могла обречь своих учениц на смерть, но и спасти всех тоже. — Она написала, что та из нас, кто выживет, должна дождаться здесь доктора Ордерли и передать ему зелье.
— Но мы его так и не нашли, как и саму Зекору. Благодаря этому я пришёл к весьма радостному выводу: зебра жива. Она смогла пережить вирус, — Боу распушила перья. По её заинтригованной мордочке я поняла, что мне придётся снова ей лгать. — Сейчас Зекора явно движется к себе на родину.
— То есть вы не нашли её… — я взглянула на Боу и передумала произносить слово «труп», — здесь?
— Да, Зекоры нигде нет, — зебра улыбалась краешками рта.
— Тут есть подвал? — к сожалению, у меня был неприятный опыт поиска трупов. Я очень хотела ошибаться, но... Каковы шансы, что она не умерла?
— Эм... Я... — доктор Ордерли цокнул по деревянному полу. — Там, кажется, что-то есть — возможно, действительно подвал. Мы там не проверяли. Сейчас поищу лазейку, — Ордерли ушёл, а я тем временем решила подняться с кровати. Напряжённый взгляд зебры полосовал моё сердце. Мне не хотелось её расстраивать, но...
— Я нашёл!
Мы подошли к подвалу. Я попросила Боу сходить и проверить, что происходит на улице. Пегаска недовольно фыркнула, но всё-таки согласилась.
Доктор приподнял крышку люка — и они с Тэо закрыли копытами носы. Зебре понадобилось несколько секунд, чтобы осознать всё, что произошло. У неё на глазах блеснули слёзы, и она поспешила выйти из хижины.
— Ты что, не чувствуешь? — Ордерли взглянул на меня с удивлением.
— Нет, — теперь на лице доктора читался испуг. И только потом я поняла. Обоняние, я потеряла его...
Мы нашли Зекору. Ко мне вернулась боль, как Ордерли и обещал.
Мы нашли то зелье, о котором нам сказала Тэо. Зекору мы тоже нашли. Она оставила нам записку... Точнее, она оставила записку своей ученице.
— Тут написано... — доктор с позволения Тэо читал записку вслух, когда зебра успокоилась и вернулась в хижину. Боу всё ещё караулила наш фургон, на котором мы сюда и прилетели.
— Прошу тебя простить меня.
Хоть избежала ты огня,
Тебе остался долгий путь
Пред тем, как суету покинуть.
Проведи ты искателей света
К водопаду верности цвета.
Пусть стану я звездой твоей,
Любимая моя Реордемей.
— Ты сказал «Реордемей»? — спросила Тэо после того, как Ордерли закончил.
— Да... — доктор прочитал шёпотом текст ещё раз. — Да, точно Реордемей.
— Но это не моё имя. Реордемей погибла... Тогда, когда вирус подействовал, на нас напали Найтмервульфы. Я убежала, полагая, что я единственная, кто выжила. Утром я решила вернуться туда и нашла тело Реордемей. Оно было разодрано на куски, — я вспомнила тело зебры, которое рвали Найтмервульфы. — Я подумала, Найтмервульфы съели её после того, как она умерла… — зебра замолчала, и слёзы вновь потекли из её глаз. — Это значит, что Зекора не выбрала меня. Она написала письмо Реордемей. Я должна быть мертва…
Мы решили переночевать здесь. Зебра отказалась спать в хижине после того, как мы нашли труп Зекоры. Мы, разумеется, сказали ей, что она может занять наш фургон. Боу устроилась на пуховом пледе, который доктор отрыл непонятно где. Пегаска ещё не спала, но уже закрывала глаза и зевала. Доктор Ордерли изучал содержимое склянки, которую мы нашли. Он заявил, что, если с новым ответом приходит слишком много новых вопросов, то это не ответ.
Я же зашла к спасительнице. Зебра лежала, положив голову на передние ноги. Она была очень занятной. Мои познания о зебрах заканчивались лишь Зекорой, поэтому увидеть ещё одну для меня было неожиданно.
«На самом деле, они ничем не отличаются от пони, — размышляла я. — Тоже плачут, тоже хотят верить в лучшее. Только полосатые. Да и грива красивая…»
— Ты что-то хотела? — я осознала, что всё это время я бесстыдно смотрела на Тэо.
— Я хотела сказать… Спасибо, что спасла.
— Не за что, — её голос, наполненный грустью, не позволил мне уйти. Она тихонько всхлипывала, хотя слёз я не видела.
— Зекора много значила для тебя?
— Нет. У меня были хорошие отношения с ней, но, знаешь, даже странно, что я поверила в то, что она выбрала меня. Я ведь даже труп в хижине найти не смогла. Не то что спасать Эквестрию.
— Ты помогла мне… То есть нам.
— Это другое. Я не переживаю по этому поводу, лишь думаю о том, что странно это. Я ведь не знала, что больна. Не знала, что скоро все чувства пропадут, но чувствовала себя прекрасно. Теперь же, когда узнала, не перестала желать жить, напротив, захотела ещё больше. Однако мне плохо от осознания того, что я умру. Потихоньку, медленно. Я думаю, что было бы, если бы я так и не узнала об этом.
— Ты бы жила дальше. Пока у тебя не пропало бы обоняние. Тогда ты обо всём бы догадалась.
— Но что лучше? Знать, что ты умираешь, или же нет?
— Мне кажется, — я уселась рядом с ней. Зебра приподняла голову и посмотрела на меня, — проблема не в этом. Мы все знаем, что умираем. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Проблема в том, осознаём мы это или нет. — я удивилась своим словам, но потом поняла, что слишком долго размышляла над этим всем. Проблема осознания и принятия. Мы знаем о том, что происходит вокруг нас, но остаётся вопрос: будем ли мы это принимать? Я смотрела на зебру и осознавала: как бы ей ни было хорошо, когда она не знала, что больна, ей стало бы слишком больно, если бы она поняла это позже. Я тянула с объяснениями Боу, оправдываясь тем, что песочный замок придавит нас мгновенно насмерть. Но я ошибалась. Он не придавит нас насмерть. Это не убьёт Боу. Это ранит её слишком сильно. Она не умрёт и будет чувствовать всю эту боль, которой можно избежать, и виноватой буду я. Но почему же я не хотела осознать это? Наверное, потому, что мне пришлось бы принять другую вещь, которая принесёт боль только мне. Внезапно я начала рыдать, упав на пол, выпуская наружу все невыплаканные слёзы… Боль наконец-то подкралась ко мне и вонзила в меня остриё, которое я создала своими копытами.
— Что с тобой? — зебра склонилась надо мной, забыв про свою печаль. Я стала кричать ей о том, что я осознала. Осознала, что мои родители умерли. Что я умру. Наверное, я в первый раз по-настоящему начала переживать за Боу. Именно за неё, а не за себя, увиденную в этой пегаске. Мне захотелось подбежать к ней и всё рассказать, но из-за рыданий сил уже не оставалось ни на что.
Я услышала, как зебра вышла, оставив меня захлёбываться в слезах. Мне показалось, я стала ненормальной, хотя в этом уже давно была доля правды. Через несколько минут я увидела свет. Он тихонько заползал в фургон через окошко, а потом заметила зебру, которая стояла с лампой в зубах. Тэо поставила её и обратилась ко мне.
— Мне сказали, ты боишься темноты, — зебра зашла в фургон. — Знаешь, от неё спасает не только свет. Сэнди Боу уснула. Доктор Ордерли слишком занят.
Я непонимающе, сквозь пелену слёз, взглянула на неё.
— Я могу остаться с тобой. Если ты хочешь, — я жалобно кивнула ей, и Тэо села рядом со мной. Проревев до тех пор, пока мои глаза не начали закрываться сами собой, я заснула под сладкий шёпот зебры, уверявшей меня, что скоро всё будет хорошо.