Всех непременно ждёт счастливый финал
Глава четвёртая
Или о том, как работает доверие.
Верёвки натирали ноги, всё тело ныло от удара, а под повязкой невыносимо жгло правый глаз. Твайлайт очнулась.
Похоже, помещение, где она очутилась, некогда было кладовой или подсобкой — никакого намёка на то, что здесь когда-либо кто-либо жил. В длину комната была несколько больше, чем в ширину, но тут было так тесно, что свернувшаяся калачиком кобылка оказалась зажатой между двух стен. Единственный лучик света проникал внутрь сквозь щель под дверью.
Липкой пеленой ужаса на сознание единорожки накатило ощущение полного одиночества. Она завертела головой из стороны в сторону, но не увидела ничего кроме голых стен.
— Спайк? – сдавленно прошептала она.
Ответа не последовало.
Что могло случаться? Последнее её воспоминание было полно боли, но как Твайлайт не силилась, разобрать в обрывочной мешанине бессознательных образов что-нибудь о судьбе Спайка и Рэрити ей не удалось. Где они? Может, тоже в плену? Или им удалось бежать? Единорожка зажмурилась – пусть это будет так!
Будто в ответ её мольбам дверь заскрипела и приоткрылась. Привыкший к темноте глаз единорожки на мгновенье ослеп, она с трудом различила в дрожащем свете фигуру пони.
— Рэрити? – пробормотала она неуверенно.
— Нет, — вошедший знакомо усмехнулся, — Неужели не узнаёшь?
— Ты!..
— Кто ещё. Хорошо, что ты очнулась. Было бы некрасиво откинуться, не приходя в сознание.
Твайлайт стиснула зубы в порыве ярости и схватила телекенезом жеребца за шею, пытаясь задушить его.
— Ха-ха-ха… Щекотно!
Единорожка обессилено уронила голову на холодный пол. Сил больше не было. За двое суток она почти ничего не ела, раны тоже давали о себе знать.
«Это конец?».
— Прекращай, — резко переменившись в голосе, сказал единорог. – Мадам приказала доставить тебя к ней, как только ты придёшь в себя. Тащить тебя никто не собирается, так что сейчас я развяжу тебе ноги и надену ошейник – пойдёшь сама. Только без глупостей.
Он отцепил от пояса и застегнул на шее Твайлайт ремешок с недлинной цепью; её конец жеребец намотал на переднюю ногу. Пока он возился с верёвками, кобылка заметила, что у единорога помимо ошейника к ремню был приторочен кнут. У неё не возникло сомнения, что при случае жеребец непременно пустит его в ход.
— Вставай.
Твайлайт неуверенно поднялась, но тут же чуть не рухнула навзничь: от неподвижности ноги затекли и едва шевелились. Стоило ей лишь прислониться к стене, чтобы собраться с силами, как чужое усилие опрокинуло единорожку на пол.
— Быстрее! – прикрикнул на неё жеребец, для острастки ещё раз дёрнув цепь на себя.
Кобылка с трудом поплелась за ним. Каждый шаг давался лучше предыдущего, но легче от этого не становилось. Кожаный ошейник натирал шею, а конвоир старался время от времени причинять единорожке новые страдания, ускоряя шаг и увлекая пленницу за собой.
Раненная, измученная, голодная, Твайлайт не теряла надежду, опасливо оглядываясь по сторонам, в поисках малейшего шанса на спасение. Она узнала место почти сразу – раньше ей частенько приходилось здесь бывать – городская Ратуша. Ощущение былой официальности покинуло это здание вместе с прежними обитателями. Теперь оно стало очередным полузаброшенным напоминанием о прошлом. Коридор, по которому вели Твайлайт, был освещён редкими факелами. Из боковых комнат, где когда-то трудились понивильские чиновники, исчезла вся мебель, не было даже дверей, на полу, среди тряпья и гниющей соломы лежали пони. Кто-то спал, иные бодрствовали, провожая единорожку настороженными взглядами. В основном это были жеребцы, но в глубине комнат, за их спинами, прятались кобылы, и даже жеребята; с первого взгляда стало ясно, что многие из них голодали.
Колкий холод внезапного осознания дотронулся до сердца Твайлайт, заставив его биться чаще. Эти пони не были рабами и не были пленниками. Никто из них не удосужил тюремщика взглядом – если кто-то и пугал их, так сама единорожка. Не чья-то злая воля удерживала их тут, это был их выбор, их способ выжить. Твайлайт не представляла, что им пришлось увидеть, что пережить, но единорожка хотела верить, что память о прошлом ещё жива в этих пони. Она узнавала изменившиеся лица, а значит, они тоже помнили её, возможно, это было ключом к спасению?
Погружённая в мысли, Твайлайт не заметила, как коридор кончился – за поворотом появилась зала, освещённая ярким светом пламени. Место, где пони некогда собирались для проведения праздников тоже не миновали изменения. Прямо посреди помещения полыхал огромный костёр, освещавший всё вокруг. Пышные занавески никуда не исчезли, но выглядели так, будто их только что достали из мусорной кучи. Флагов, казалось, стало даже больше: разноцветные, потускневшие от пыли ткани свисали с потолка повсюду.
Тюремщик потащил единорожку за собой, обходя огонь, и подвёл её к небольшой сцене. Чётверо жеребцов-пегасов, вооружённых дрекольем, со скучающим видом стояли возле неё, удивительно, но они были облачены в какое-то подобие формы: на каждом топорщился мешковатый двухцветный камзол. Правая половина одеяния разных стражников варьировалась от салатового до тёмно-зелёного, левая – от розового до алого, но, в общем, задумка была ясна. Твайлайт подумала, что подобные костюмы больше подошли бы шутам, нежели солдатам. На сцене, спинкой к залу, стоял обитый бархатом трон, украшенный золотистой тесьмой и резным изголовьем. Он был одним из немногих предметов, увиденных здесь Твайлайт, который не казался невероятно старым.
— Добро пожаловать в обитель Мадам Пинки Пай! — возвестил претенциозный голос.
Трон резко крутанулся на месте, разворачиваясь передом к Твайлайт.
— Ну как, тебе нравится?
Единорожка обомлела. Перед ней, сложа ногу на ногу, сидела Пинки Пай, на ней был фиолетовый тюрбан и шарф. Совсем недавно Твайлайт уже видела розовую пони в таком одеянии: на сеансе ясновидения.
— Пинки! Как хорошо, что ты здесь! Ты должна объяснить им, что это какая-то ошибка… — начала единорожка, бросившись к подруге. Боль впивающегося в кожу ошейника заставил её замолчать.
— Мадам, — обратился к Пинки тюремщик, склоняя голову, — что прикажете с ней делать?
— Мы с Твайлайт так давно не виделись! Прошла целая уйма времени – радостно затараторила она. — Дай нам немного поболтать.
— Как прикажете, Мадам, – тюремщик снова поклонился и, пятясь, отошёл в сторону.
— Пинки, что здесь происходит? – едва сдерживая слезы, спросила Твайлайт, — Пожалуйста, прикажи им отпустить меня!
Пинки Пай обворожительно улыбнулась.
— Понимаешь, тут такая длинная история. Я бы действительно расстроилась, из-за того, что ты не запомнила наш разговор, но я не стану, потому что понимаю эти странные штуки, которые творятся с тобой и, в конце концов, для тебя нашего разговора и не было, так что можно начать сначала, — Пинки откинулась на спинку трона. — Я – Мадам Пинки Пай (для знакомых — просто Мадам), и я здесь как бы главная, а значит, все пони делают две вещи: надеются на меня и выполняют все мои приказы. А кто не выполняет – знакомится с моей Могущественной Циганской Магией Злого Рока, о, и ты хочешь спросить: «Эй, Пинки, так почему бы тебе просто не приказать снять с меня дурацкий ошейник?». Ну, на самом деле это очень трудно, хотя, не будь я Мадам Пинки Пай – может, это было бы очень просто. Представь себе, Твайлайт, если я не оправдаю ожиданий всех пони? Да ладно, кому я рассказываю! Кто лучше всех знает, что нельзя раздавать всем приказы, не оправдывая ожиданий?.. Ты, глупышка!
Пинки Пай вновь широко улыбнулась.
— … Я всё ещё ничего не понимаю, — взгляд Твайлайт бегал от Пинки к лежащей на полу цепи от её ошейника и обратно, — Умоляю…
— А знаешь, ты права! – воскликнула вдруг розовая Пони, — Освободить её! А после привести всех сюда!
Тюремщик тотчас повиновался и, повозившись немного с замком, ускакал прочь.
— Пинки, о каком разговоре, который я не помню, ты говоришь? – спросила немного успокоившаяся единорожка, потирая зудящую шею.
— Оу… — Пинки Пай сощурила глаза и многозначительно ухмыльнулась, выдерживая паузу. – Вообще-то, по правилам, я должна долго и туманно намекать, чтобы в тот момент, когда ты уже сама всё поймёшь, прошептать ответ… Но у нас не так уж много времени, поэтому используем укороченную версию. Дело в том, что ты уже была в сейчас.
— Что? – только и смогла вымолвить Твайлайт.
— Я не удивлю тебя, сказав, что ты была здесь, — продолжила Пинки Пай, — все мы были, это же центр Понивиля! Если я правильно понимаю природу времени, то, относительно вторника, из которого ты прибыла, сейчас минус шестой день твоего сейчас. Объективного сейчас, если можно так сказать, но для нашего сейчас прошло уже несколько лет, хотя, в объективном сейчас это один и тот же отрезок времени. Ты попала в прошлое не своего сейчас… Но что, если я скажу тебе, что в нашем сейчас ты уже не в первый раз?
— Перестань морочить мне голову, — Твайлайт нахмурилась. – Ты хочешь сказать…
— Ты уже была в этой реальности, — Пинки Пай довольно закивала. – Бинго.
— Но как это возможно? – удивлённо спросила Твайлайт, всё ещё не веря словам подруги.
«Я должна была вернуться на неделю назад, пробыть несколько секунд в прошлом и вернуться в настоящее, — Твайлайт лихорадочно обдумывала слова Пинки Пай. – Что могло пойти не так?».
— Заклинание перемещения во времени возвращает тебя на неделю назад, но из-за запущенного тобой цикла ты попадаешь в повторяющуюся неделю нашего сейчас. В утро вторника, если точно. Проходит неделя – бах! – и ты снова исчезаешь, вместе со всеми новыми воспоминаниями, которых для тебя, после другого возвращения, понятное дело, не существует. Потом заклинание перемещения во времени срабатывает снова – бац! – «Что здесь происходит? Куда все пропали?».
Тук-тук – маленькие сверкающие молоточки памяти застучали в голове Твайлайт.
«- Кто сделал всё… это?
— Ты».
Тук-тук – безжалостные удары осознания.
«- …Зачем ты снова это делаешь, Твайлайт?».
Тук-тук – это учащённо бьётся сердце.
«- Каждый раз, когда я свыкаюсь с этим, приходишь ты и снова всё рушишь!..».
«- Разве это было для тебя? Когда-либо будет?».
Тук-тук – и понимание разрастается как огромный мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть.
«Вот только всё это я уже видела. Я знаю, чем это кончится».
— Как часто? – во рту у Твайлайт пересохло, и она едва смогла вымолвить вопрос.
— По-разному, думаю, это как-то зависит от объективного сейчас. — Пинки перевела взгляд куда-то за единорожку. – А сейчас время для вечеринки!
Твайлайт обернулась. Из коридоров, ведущих вглубь ратуши выходили пони, обступая часть зала со сценой и очагом плотным кольцом.
— Пинки? – Твайлайт неуверенно и немного испуганно обратилась к подруге.
— Как классно, что можно провести вечеринку в честь приезда новой пони несколько раз! – Пинки вскочила с места и подошла к краю сцены. – Ты ведь рада? Рада-рада-рада?
«Невозможно, – мысли огненными мотыльками бились в голове единорожки. — Я здесь! Настоящая я. Та, что была в прошлом, не может быть мной. Это невозможно».
— Да, Пинки Пай, — Твайлайт попятилась под напором подруги.
— Вот и чудесненько! Эй, поняши! – она помахала толпе. – Вы привыкли, что я – Мадам Пинки Пай, дарю вам радость! А ещё кров, защиту, надежду и мудрое руководство, но это не так важно. Настало время для смеха, наступает время вечеринки! Давайте все поприветствуем нашу гостью – Твайлайт Спаркл!
Её речь ударила в тишину зала.
— Приве-ет! – воскликнула Пинки Пай, не обращая внимания на реакцию.
— Эм… Привет, – подала голос Твайтайт.
— Вот мы и познакомились. Пора проводить церемонию! – Пинки радостно захлопала.
— Я не совсем понимаю, какую церемонию? – Твайлайт тревожно огляделась, не замечая и тени веселья на лицах собравшихся.
— Жертвоприношения, конечно, — как ни в чём не бывало, ответила Пинки.
— Что?!
— Единственное, что связывает две реальности – это ты, — спокойно начала объяснения розовая пони. – Сначала я думала, что ты перемещаешься туда-сюда каждую неделю, но это вовсе не так. Значит, что-то влияет на заклинание перемещения во времени, а это значит – ты как-то привязана к нормальной реальности.
Твайлайт смотрела на подругу глазами полными страха и непонимания, не в силах вымолвить и слова.
— … у нас есть причина, и есть последствия, — продолжала Пинки, — убери причину – уберёшь последствия! По-моему это ты называешь логикой, Твайлайт. Ритуальное сожжение, в этом случае, очень кстати.
— Но ведь это глупо! – попыталась образумить подругу единорожка. – Если я в данный момент существую в этом времени, то после моей смерти цикл не изменится. Проблема в прошлом и менять нужно его! Нельзя прекратить это сейчас!.. И прекратить так.
— Хм… возможно ты права, — Пинки Пай на мгновенье задумалась, отстранённо глядя в пол и почёсывая подбородок. – Но попробовать стоит! Стража!
Пегасы в двухцветной одежде, стоявшие до этого на месте, угрожающе подняли колья и стали медленно надвигаться на Твайлайт, окружая её. Единорожка попятилась. Она вновь попыталась использовать магию, чтобы вырвать у них оружие, но, несмотря на её усилие, копьё ближайшего стражника лишь немного отвело в сторону. Жеребец перехватил оружие и навёл острие на Твайлайт. Она отшатнулась ещё на шаг.
«Я не могу умереть. Не верю, я не верю! Не так! Не сейчас! Бежать. Бежать!»
Твайлайт качнулась вперёд, но сильный толчок заставил её повалиться назад. Она с трудом поднялась на ноги. Взгляд единорожки приковали отблески пламени, игравшие в глазах ближайшего стражника. Зрение стало размытым, и по щекам кобылки потекли ручейки слёз.
— Слушайте сюда, пони! – раздался голос Пинки Пай. – Это же вечеринка! Где радость? Где веселье? Мы все скоро освободимся! Смейтесь же! Смейтесь все! – её голос сорвался на визг – Смейтесь!
Твайлайт услышала звук, походящий на кашель. Сдавленный смешок, переходящий в истерический, захлёбывающийся в панике смех. Его тут же подхватил кто-то другой, и другой. Толпа за спиной единорожки нервно хохотала, давясь собственным смехом, стараясь не глядеть по сторонам, чтобы не увидеть своё испуганно-затравленное отражение в стоящем рядом. Со сцены звонко смеялась Пинки Пай, поднявшаяся со своего трона и стоящая на задних ногах. Где-то, подхватывая общее настроение, засмеялся жеребёнок. На удивление искренне.
На лицах стражников не отражалось ничего кроме тупого повиновения. Ближайший к Твайлайт жеребец толкнул её тупой стороной оружия, заставляя отступать. Единорожка почувствовала позади себя жар пламени.
Стук крови в ушах сливался с гулом толпы, сводя единоржку с ума. Происходящее казалось ей нереальным, творящимся где-то в закоулках её воспалённого от недосыпа сознания. Сейчас она должна была проснуться от прикосновения Спайка, укрывавшего заработавшуюся кобылку одеялом. Но не просыпалась. Твайлайт почувствовала, как отнимаются ноги, будто она была в самом жутком ночном кошмаре, который никак не хотел кончаться. Отступи она ещё на два шага, и её хвост вспыхнул бы от жара костра. Последнее, что она могла сделать, это бессильно рухнуть на острие направленного ей в грудь копья.
— Прекрати это, Пинки Пай! – властный голос перекрыл все звуки. Толпа в мгновение ока смолкла.
Твайлайт попыталась обернуться, но ужас сковал её полностью, не давая даже пошевелить шеей.
— Эй, веселье ведь в самом разгаре, — обиженно произнесла Пинки. – Стража!
— Не глупи. Моим ребятам ничего не стоит раскидать твоих жеребят, — пригрозил очень знакомый голос.
Над толпой взлетело несколько крепких пегасов, выглядели они решительно. Стражники отвлеклись от пленницы и приготовились к драке, но ни они, ни те, другие, команды нападать не получили. Кто-то схватил Твайлайт за переднее копыто, в страхе она попыталась ударить другой ногой, но чешуйчатая лапа мягко перехватила её.
— Быстрее, Твайлайт! – поторопил её возникший из ниоткуда Спайк.
Увидев знакомую фигурку, Твайлайт схватилась за неё, как за спасательный круг. Дракончик потащил единорожку за собой, с трудом расталкивая молчаливых пони, которые, казалось, будто бы впали в транс. Им вдогонку, в воцарившейся тишине послышались визгливые угрозы Пинки Пай:
— Я достану тебя в следующий раз, Твайлайт, в следующий раз!
Единорожка задрожала, ещё не до конца понимая, что произошло, и зашагала быстрее, едва перебирая ноги. Сгорбленный силуэт дракончика был единственной ниточкой к спасению из безумия, вне зависимости от того, творилось оно наяву или нет, за которую она ухватилась и изо всех сил старалась не отпускать. Спайк не подвёл её, он вытащил кобылку из толпы, прямо к распахнутому парадному входу. Там, в окружении нескольких хмурых пони, опираясь на деревянную дубину, стояла Эпплджек.
— Привет, сахарок, — облегчённо улыбнувшись, сказала она. – Рада снова видеть тебя.