Fallout: Большие Изменения
Пролог
«Я бы очень хотел приложить своё копыто к восстановлению мира в том виде, в котором он должен быть»
Стойло 38 не видело солнечного света с тех пор, как вход запечатала массивная дверь. Два столетия жителям убежища приходилось искусственно поддерживать суточный ритм, чтобы не потерять рассудок от скученности и вечного дня. К «вечеру» освещение постепенно гасло, «ночью» в тоннелях горели одни лишь дежурные лампы, а «утром» снова возвращался «дневной» свет.
Как и всегда, будильник на Пип-Баке затрещал «на рассвете» — ровно в шесть часов утра. Хозяин накопытного компьютера одним привычным движением отключил резкий звук и рывком сел на кровати. Как показывал календарь, сегодня был выходной, так что почти любой обитатель Стойла мог бы сейчас спокойно лечь досматривать свой сон. Но только не Тичер Борд. Через пару часов жеребца ждало одно неимоверно важное дело, а ведь столько ещё надо было успеть сделать до этого. Копыта шаркнули по ковру. Пони, больше не медля, слез с кровати. Пакет с гигиеническими принадлежностями ждал на столе. Увы, своей душевой простым пони не полагалось, поэтому приходилось каждый раз идти через весь жилой блок.
В коридоре было не очень понно, немногие встретившиеся жеребцу сонные пони желали ему доброго утра и дальше шли по своим делам. Тичер Борд был даже рад, что они пока не знают о его маленьком секрете, ведь тогда наверняка от желающих пожать ему копыто не было бы отбоя.
«Нет, рано ещё. Вот вернусь, тогда пусть пожимают сколько угодно» — думал пони, стоя под прохладной струёй бодрящего утреннего душа. Впрочем, первый желающий поделиться своим уважением нашёлся намного раньше. Жеребец как раз брился, когда в зеркале, справа от бледно-жёлтого зеленогривого земного пони, появился его хороший приятель Пиано Кей.
— Ну Тич, ну даёшь! — восторженно заявил жеребец даже позабыв о приветствии. — Уважаю!
— И тебе доброго утра, — сказал учитель, смывая со станка пену. — Не слишком ли много уважения для одного субботнего утра?
— Для тебя — в самый раз! Я же, как-никак, с будущим героем Стойла разговариваю.
Тичер смущённо улыбнулся. Как и любой другой пони, он любил похвалу, но уж слишком быстро Кей приклеил к нему такое высокое звание, и это было очень непривычно.
— Ты слишком меня переоцениваешь, — попытался оправдаться учитель. — Я всего лишь хочу ненадолго подняться на поверхность.
— «Всего лишь»? — переспросил Кей. — Да мы годами ждали этого разрешения, дружище! И тут ты его получаешь, ещё и одним из первых!
— Да брось, теперь его может получить кто угодно. Ты точно так же мог бы подать заявку. Новый Смотритель обещал подписывать разрешения всем желающим, это же было основным пунктом его предвыборной программы.
— Мог бы, но не подам, — вздохнул жеребец. — Придётся тебе самому воплощать нашу мечту.
— Чего же так? — удивился Тич. — По-моему, раньше ты даже больше меня хотел посмотреть, как там.
— Я и сейчас хочу, поверь. Но на кого же я семью тогда оставлю? Моя дочурка во мне души не чает, а тут ещё жена сказала, что второго ждёт. Нет, дружище, мне больше не до поверхности.
— Понятно, — многозначительно произнёс Тичер, мысленно сожалея, что семейная жизнь увела у него ещё одного друга.
— Сам-то жениться не думал? — внезапно спросил Кей. — Пора бы уже, знаешь ли. А то чужих жеребят учишь, а своих до сих пор нет.
— Я просто ещё не встретил ту, с которой хотел бы прожить всю жизнь, — это оправдание жеребец в последнее время был вынужден повторять настолько часто, что оно уже само слетало с языка в нужный момент. — Почему вас всех это стало так волновать?
— Да странно это, если говорить начистоту. С тебя же кобылки глаз не спускают, а ты на них, наоборот, ноль внимания. Дружище, с тобой всё в порядке?
— Я же сказал, в чём дело, — пони этот разговор начинал надоедать, хоть он и старался этого не показывать. — Ну женюсь я на какой-нибудь привлекательной кобылке, а потом окажется, что она храпит, как паровоз. И что мне тогда, до конца дней мучиться?
— Можно беруши взять, — предложил Кей. — Всё же это не самый худший недостаток.
— Вот именно! Ладно ещё, если мне просто храпящая попадётся. А если вообще характерами не сойдёмся? Нет, когда у тебя одна попытка, то лучше не рисковать.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами собеседник. — Но если всё же проблемы какие-то, то ты, это, не стесняйся к доктору нашему обратиться. Говорят, он и не такое лечит.
— Спасибо за заботу, если надо будет — обращусь, — Тичер смыл с лица пену и торопливо зашагал к выходу, даже не попрощавшись.
Тичер Борд не понимал, что его раздражало больше: то, как Пиано Кей легко променял мечту на кобылу, или то, что женатый жеребец теперь советовал другу сделать то же самое. Учителю оставалось лишь надеяться, что его родители не заведут такой же разговор, ведь повторять одно и то же второй раз за столь короткий срок было бы уже слишком. Тичу хотелось бы избежать даже одной возможности такого варианта развития событий, но уйти, не попрощавшись с самыми близкими для него пони, он тоже не мог, поэтому всё же завернул в тот жилой блок, в котором жила его семья.
Не успел земной пони перешагнуть через порог уехавших вверх пневмодверей, как ему на шею кинулась уже немолодая, но по-прежнему следящая за собой кобыла.
— Ой, сыночка наш любимый зашёл! — затараторила мама. — Радость-то какая! Ну чего ты встал в дверях, проходи и присаживайся! Сейчас чайку выпьем, я уже поставила, всё как ты любишь.
Отец оказался более сдержан, но по тому, с какой поспешностью он протянул копыто и как сильно его тряс, Тич всё равно понял, что морщинистый пони был рад видеть сына не меньше.
— Мы уже боялись, что ты не придёшь, — признался отец, когда вся семья расселась вокруг небольшого журнального столика.
— Да ну, как вы могли такое подумать? — удивился сын. — Я же пообещал что зайду.
— Знаешь, мы раньше не могли подумать, что ты из родного Стойла уйти захочешь, а оно вон как получается, — печально заметила мама. — Ну чего тебе тут не сидится? У тебя так хорошо жизнь складывается, а тут ты решаешь всё бросить ради непонятно чего. Сынок, ну зачем тебе это?
Повисшее напряжение оказалось намного сильнее домашнего уюта. Ни ласкающий копыта длинный ворс ковра, ни солидная, как для Стойла, мебель, ни старинный фарфоровый сервиз не могли унять материнской тревоги. Даже резные часы, которые каким-то чудом взял с собой первый заселяющийся в Стойло предок учителя, каждым своим тиком теперь отсчитывали время до неминуемого ухода единственного сына. Тич взял кобылу за копыто, посмотрел ей в глаза и постарался вложить в свои слова всё своё красноречие. Он не надеялся на то, что родители разделят его идеи, но хотел услышать от них хотя бы слова понимания и одобрения.
— Мам, пап, вот нам с вами повезло, мы всю жизнь в безопасности живём. Толстые стены Стойла нас защищают от всего, что только в голову может прийти. Мы никогда не знали, что такое нужда, и вряд ли узнаем. А теперь представьте, каково тем пони, которым не повезло оказаться с той стороны двери? Я, честно говоря, вообще сначала был шокирован, когда узнал, что кто-то снаружи смог пережить Войну. А потом я ужасно обрадовался.
Родители внимательно смотрели на сына, который всё никак не мог понять, какие же эмоции преобладают в их взглядах: страх, любовь, волнение или любопытство? Или всё вместе? Да, так оно и было. К сожалению, успокоить родительское сердце жеребцу было не под силу, но хотя бы любопытство он мог удовлетворить.
— Почему? Да потому что теперь нам наконец-то есть с кем поделиться теми достижениями эквестрийской культуры, которые жители нашего Стойла хранили и преумножали поколение за поколением. Какой смысл держать в наших библиотеках лучшие произведения мира, если никто кроме нас их никогда больше не прочитает? Мы должны, да что там, обязаны, поделиться ими с остальными пони. Даже если эти пони не умеют читать, даже если забыли, что такое книга, мы всё равно должны их научить сначала читать, а потом наслаждаться бессмертной классикой.
— Тич, но почему этим обязан заниматься именно ты? — непонимающе спросил отец. — Почему этим не могут заняться твои дети или даже внуки?
— А зачем откладывать, пап? Говорят, что Стойло рассчитано на девятьсот лет. Ну пусть даже на тысячу. И что нам теперь, столько времени ждать? Тем более, что двести из них уже прошли. А что будет, если со Стойлом что-то произойдёт раньше? Последний кусочек старой Эквестрии будет утрачен навсегда! Ну уж нет, пока выпала возможность это предотвратить, ею надо воспользоваться. Наш новый Смотритель — это просто подарок судьбы. Когда такой пони занимает такую должность, поневоле начинаешь верить, что Сёстры не покинули нас окончательно.
— Ой, сыночек, не знаю, не знаю, — заохала мама. — Там же может быть опасно. А как же радиация?
— За двести лет фон должен был прийти в норму. Мне как-то выпала возможность перекинуться парой слов с пони из научного отдела, так он сказал, что датчики по ту сторону двери не фиксируют практически никакой радиации.
— Ну а если за двести лет пони совсем одичали и не захотят учиться?
Тичер Борд уже как-то думал об этом, но трудности его не пугали, ведь цель того стоила.
— Мам, Смотритель пообещал выделить нам охрану, — поторопился успокоить кобылу сын. — Если нас будет сопровождать вооружённый пони, ничего плохого не произойдёт, я уверен.
Чтобы поделиться с родителями своей уверенностью, Тич откинулся на спинку мягкого кресла и отпил из кружки. Чай был просто отменным, даже Смотрителю вряд ли подавали лучше. В другой день пони наверняка задержался бы подольше, но сегодня, увы, ему было не до чаепития.
— Надеюсь, надеюсь… — было видно, что у мамы ещё оставались сомнения. — Но ты уже взрослый, и сам должен принимать такие решения.
— Вот именно, — согласился отец. — Тем более, что мы всегда тебя поддерживали, и у тебя всё получалось.
— Спасибо, я всегда это очень ценил. Вот увидите, вы ещё будете мною гордиться.
— Мы уже тобой гордимся, — в глазах мамы стояли слёзы. — Ты для нас всегда будешь самым лучшим.
Не зная, что ещё добавить, Тич просто молча обнял маму. К объятиям присоединился отец, и какое-то время пони просто стояли втроём, прижавшись друг к другу.
— Ну всё, не будем тебя задерживать, — первым нарушил молчание папа. — Тебе же ещё собраться надо.
Пони кивнул и отстранился от родителей.
— Даже прощаться не буду, ведь мы скоро увидимся.
— Ага, как только вернёшься, сразу к нам заходи!
— Обязательно! — пообещал он. — Берегите себя!
— И ты!
От родителей Тичер Борд вышел, испытывая лёгкое чувство тоски. Он понимал, что самые родные пони хотели видеть сына примерным семьянином, а не рискующим жизнью волонтёром. Пони не мог их за это винить, но тем более не мог отступиться от своей мечты. Легче всего было переложить её на плечи потомков, вот только Тич привык доводить дела до конца сам и не собирался изменять себе в этот раз.
К себе в комнату жеребец зашёл всего на пару минут. Ему попросту незачем было задерживаться дольше, ведь все необходимые для предстоящего путешествия вещи были упакованы в седельные сумки ещё с вечера. Пони оставалось лишь надеть форменную стойловвскую куртку, и он был готов к выходу. Вот только до назначенного у дверей Стойла сбора оставался ещё почти час, и жеребец не знал, чем себя занять оставшееся время. Ответ своим урчанием подсказал желудок.
Ещё по пути к кафетерию Тичер Борд заподозрил что-то неладное. Уж слишком много пони встретил он по пути, и все они выглядели даже более дружелюбно, чем обычно. В самом же кафетерии и вовсе было не протолкнуться от жеребцов и кобылок. Сначала Тич подумал, что это кто-то решил отпраздновать день рождения с утра пораньше, но, подняв взгляд, учитель понял, что ошибался.
«Слава нашим героям!» — лаконично гласил развёрнутый над входом плакат, на котором кроме самой надписи были изображены трое пони, в одном из которых Тичер узнал себя. Двое других же были кобылками.
— Смотрите, это же он! — крикнул кто-то из толпы.
Все пони в кафетерии мигом повернули головы и кто восторженно, а кто с любопытством, уставились на жеребца. Учителю было не привыкать находиться в центре внимания, но всё же завтракать он предпочитал в одиночестве. Теперь об этом можно было забыть, ведь он не мог так просто сбежать и уйти в кафетерий другого жилого блока. Особенно после того, как толпа расступилась, освобождая дорогу властному единорогу с гривой-площадкой и седыми висками.
— Мистер Борд, как я рад вас видеть! — Смотритель поторопился первым подойти к будущему герою Стойла. — Только вас и ждём!
— А чего меня ждать? — растерянно спросил жеребец. — Мне кажется, мы договаривались встретиться в восемь. Сейчас же всего лишь около семи, если, конечно, часы в моём Пип-Баке не барахлят.
— Уверяю вас, с вашими часами всё в порядке.
— Тогда у меня должен быть ещё почти час на то, чтобы позавтракать. Не возражаете?
— Конечно-конечно, — закивал единорог. — Давайте я отведу вас к лучшему столику.
— Ещё вчера все столики в нашем кафетерии были одинаковыми, — напомнил учитель. — Чем тогда мой будет лучше других?
— Во-первых, за ним будет место.
Жеребец оглянулся: вокруг было не протолкнуться от пришедших на «прощальную вечеринку» пони, а все столы кроме одного были заняты. Иногда на блестящих красных диванах сидело даже больше жеребцов и кобылок, чем было положено, но тех это ничуть не смущало, и они жевали свой завтрак и пили Сидр-Колу как ни в чём не бывало, весело переговариваясь и поглядывая на Тичер Борда.
— Допустим, вы правы, — согласился земной пони. — Ну а что «во-вторых»?
— Компанию за завтраком вам составят лучшие пони, которых только можно найти в Стойле.
— Вот как? Что же, честно сказать, я всю жизнь мечтал позавтракать с Примадонной или мистером Сандерсом. Его последние картины произвели на меня огромное впечатление.
— Не надо делать вид, что вы не поняли, о ком я, мистер Борд, — улыбнулся Смотритель. — Впрочем, давайте всё же продолжим наш разговор за столиком. Заодно и познакомитесь со своими напарниками.
— Ну что же, раз уж я хочу позавтракать, то мне придётся согласиться.
— Вот и славно! Давайте за мной!
Проще было сказать, чем сделать. Хотя этот кафетерий был далеко не самым крупным в Стойле, сейчас в нём собрались пони даже из соседних жилых блоков. Все они мечтали взглянуть на будущих героев, а лучше — дотронуться до них или даже взять автограф. И если кобылки уже через это прошли, то у жеребца всё было впереди. Десятки жителей Стойла тянули к нему свои копыта, которые учитель по возможности старался пожать. Несколько раз ему даже подсовывали авторучки и блокноты, чтобы он поставил в них свой автограф. Если бы последний жеребёнок из его класса не нашёл бы свою кьютимарку и не перевёлся бы в профильный класс неделю назад, учитель мог бы волноваться, что случайно подписал парочку дневников отпетых двоечников.
За стол Тичер Борд сел с огромным облегчением. Рядом устроился Смотритель. Напротив них сидели те самые две кобылки с приветственного плаката. Одну из них, ту, что постарше, жеребец будто бы где-то видел.
— Райтерс Пен, писательница, — охотно представилась она.— А вы, я так понимаю, Тичер Борд?
— Верно. Вы кажетесь мне знакомой. Мы могли где-то видеться раньше? Возможно, на презентации одной из ваших книг?
— Увы, я пока ещё не написала ничего, что была бы готова издать, — грустно улыбнулась Пен. — Но я знаю, где мы встречались. Мой племянник учился в вашем классе, а моя сестра однажды попросила забрать его после уроков.
— Да, что-то такое припоминаю.
— Ну а я, наверное, могу не представляться, — хихикнула вторая кобылка, помоложе. — Или ты уже успел меня забыть, как то обещание, Тич?
— Нет, Стейбл Гвард, я тебя прекрасно помню, — жеребец знал, что рано или поздно эта встреча состоится, но не думал, что при таких условиях. — Прости, что тогда не поужинал с тобой, как обещал, но у меня в тот день оказалось столько работы…
— Ладно, проехали, — Гвард одарила учителя очаровательной улыбкой. — Тем более, что сегодня мы всё же позавтракаем вместе.
— Только не говори, что ты вызвалась добровольцем только ради встречи со мной, — опешил пони. — Это ведь можно было устроить намного проще.
— Как, если ты всё время от меня бегаешь? — стражница вопросительно уставилась на земного пони. — Как видишь, пришлось идти на крайние меры.
Внезапно Стейбл Гвард звонко рассмеялась, её смех подхватила Райтерс Пен, и даже Смотритель позволил себе похожий на кашель смех. Один только Тичер не понимал, что же в этом смешного. Тем временем, принесли еду: салат, тосты с джемом и апельсиновый сок. Почти вся еда в Стойле синтезировалась искусственно, но всё равно была вкусной (особенно когда не с чем было сравнивать), поэтому Тичер сразу же с удовольствием приступил к завтраку.
— Ну конечно же я тут не ради этого! — призналась кобылка, вдоволь насмеявшись. — Ты же знаешь, что моё призвание — защищать Стойло и всех живущих в нём пони. Ну а если пони из Стойла будет нужна защита за его стенами? Разве смогу я сидеть тут, зная, что где-то наверху вы рискуете жизнями?
— Именно поэтому мисс Гвард первой вызвалась добровольцем, как только я сказал Охране, что вам потребуется помощь, — подытожил Смотритель. — Мисс Пен, а что мотивировало подняться на поверхность вас?
— Ой, вы же и сами про всё читали в моей анкете.
— Я — да, но ведь мистеру Борду и мисс Гвард наверняка тоже интересно. Честно говоря, именно для того, чтобы вас познакомить, я и организовал эту небольшую вечеринку.
— Да, Пен, расскажите, — охранница оторвалась от салата и подняла взгляд на писательницу. — Нам всем интересно.
Тичер Борд же просто кивнул и сделал ещё глоток сока.
— Раз уж вы все настаиваете, — Пен выглядела польщённой. — Как я уже сказала, я не издала ни одной книги. Но, как вы видите, моя кьютимарка — авторучка и блокнот. Я писательница, и этого у меня не отнять. Вот только у меня до сих пор не получается написать книгу, за которую мне было бы не стыдно. Уже третья рукопись отправляется в мусорный бак, а всё из-за того, что каждый раз я сама того не замечая копирую чужие произведения. Я не специально, но не так-то просто придумать что-то новое, когда обо всём, о чём только можно было, уже написали до меня. Я так больше не могу. Я хочу выйти на поверхность за вдохновением! Хочу собственными глазами увидеть голубое небо и зелёную траву, если после Войны они ещё остались! Хочу ощутить на своём носу тёплый солнечный лучик! Хочу поговорить с кем-то, кто вырос вне четырёх стен!
Пони прервала речь, чтобы промочить горло. Воспользовавшись этим, Смотритель взял слово.
— Поразительно, просто поразительно, — захлопал в копыта Смотритель и чуть убавил тон. — Буду надеяться, что у вас всё получится, потому что, между нами говоря, мне тоже надоело читать всё то, что издают наши писатели.
Тичер опять кивнул. Он и сам практически не читал то, что издавали сейчас, ограничиваясь довоенной классикой и литературой раннего послевоенного периода.
— Теперь ваша очередь, мистер Борд, — продолжил пони с седыми висками. — Уверен, ваши мотивы не менее интересны.
— У меня всё куда проще: я просто хочу учить жеребят, — скромно ответил Тичер, лишь на мгновение отвлёкшись от тоста с джемом.
— Тич, ты и тут можешь этим заниматься, — верно подметила Стейбл Гвард. — Зачем же тогда рвёшься на поверхность, если всё так просто?
— Кто угодно может заниматься этим в Стойле, был бы талант, — согласился Тич. — Но как насчёт послевоенного мира? Было бы очень хорошо, если бы какая-то культура сохранилась вне Стойла. А если нет? Если пони теперь вновь переживают каменный век?
— Это было бы ужасно, — согласилась Пен. — Но что вы хотите сделать, мистер Борд?
— Я бы очень хотел приложить своё копыто к восстановлению мира в том виде, в котором он должен быть, — ответил учитель. — Будущее за жеребятами, поэтому мы должны им помочь.
— Весьма похвальное стремление, — поддержал Смотритель. — Стойло окажет вам максимальную поддержку в ваших начинаниях.
— Спасибо, буду премного вам благодарен, — Тич оглянулся, будто кого-то искал. — Как насчёт остальных?
— Кого вы имеете в виду, мистер Борд? — вопросительно выгнул бровь главный пони Стойла и тоже оглянулся.
— Ну, мы трое уже рассказали свои истории. А как насчёт остальных будущих выходцев? Где они вообще? Им устроили такие же вечеринки в их жилых блоках?
— Понимаете ли, мистер Борд, — Смотритель задумался, подбирая слова, — пока что нет никаких «остальных выходцев». Вы трое — все, кто вызвались добровольцами.
— Как же так? — опешил учитель, да и кобылки тоже выглядели удивлёнными. — Но вы же победили на выборах, значит, большая часть пони в нашем Стойле поддерживают идею с выходом на поверхность!
— Понимаете, «поддерживать идею» ещё не значит самому рваться наверх, — грустно признался жеребец. — Все проголосовавшие за меня пони вроде и рады были бы выйти из Стойла, но у всех находится что-то, что их останавливает. Кто-то боится возможных опасностей, кто-то не может оставить семью, кто-то вроде и не против подняться, но ждёт какого-то знака.
— Почему же тогда мы не стали ждать? — спросила Пен. — Лично я написала заявление сразу, как только огласили результаты выборов.
— Я — на следующий день, — признался Тичер. — Хотел в последний раз всё обдумать.
— Ну а я написала своё заявление сразу, как только Смотритель объявил, что вам понадобится защита там, на поверхности.
— Именно поэтому вы втроём уже герои! — оживился глава Стойла. — Какими бы высокими не были бы те цели, которых вы собираетесь достичь на поверхности, но главная ваша задача не в этом. Вам просто надо выйти, наладить с кем-то контакт, вернуться и тем самым продемонстрировать, что за стенами Стойла безопасно. Вы станете самыми большими героями за всю историю Стойла и дадите пример остальным, попутно воплотив свою мечту.
— Что же, это вполне справедливо, — согласился учитель.
— Звучит честно, — подтвердила писательница.
— Меня всё устраивает, — кивнула охранница.
— Вот и славно, — обрадовался Смотритель. — Тогда, раз мы обо всём договорились, то пока что моя работа тут закончена. Развлекайтесь, герои, а я пока проверю, всё ли готово к вашему выходу.
Как только Смотритель ушёл, и за столом освободилось место, туда тут же стали подсаживаться пони. Они спрашивали выходцев о том, не страшно ли им покидать Стойло, горевали, что пока сами так не могут, но очень хотят, обещали написать картину, сочинить песню или поставить про них спектакль, а некоторые даже зачитывали стихи собственного сочинения. Кобылки смущённо спрашивали у Тичера, нет ли у него ещё особенной пони, да и Пен с Гвард тоже не испытывали недостатка в ухажёрах. Поначалу такое внимание очень льстило, но вскоре стало раздражать, так что троица сразу же воспользовалась первой подвернувшейся возможностью сбежать. Стоит ли говорить, что фанаты не собирались так просто отпускать новых кумиров?
Будущие первопроходцы прибавили шагу и смогли немного оторваться от наступающей на пятки толпы, но всего за один перекрёсток до лифта их поджидали ещё пони. Сначала Тич подумал, что это очередные желающие попрощаться. Он уже приготовился к свежей порции восторженных речей, и был очень удивлён, когда вместо хвалебных од услышал недовольные возгласы вроде «Вот эти безумцы!» и «Остановитесь, глупцы!». Транспаранты, которые захватили некоторые протестующие, тоже пестрили подобными лозунгами. Противников экспедиции возглавлял Дроухарт — старый Смотритель, пусть и проигравший выборы, но не утративший авторитета у своих сторонников. Этот лысеющий тип никогда не нравился учителю, хотя многие консервативные стойловцы питали к нему симпатию.
— Будьте добры, дайте пройти, — настойчиво попросил Тич, поравнявшись с бывшим главой Стойла. — Мы спешим.
— Спешите сложить голову и поставить нас всех под удар, не иначе, — по едким ноткам в голосе пони сразу становилось понятно, какого он мнения о будущих выходцах. — Лучше пожалейте себя, свою семью и наше родное Стойло! Идите домой!
Тичер Борд просто поражался эгоизму бывшего Смотрителя. Как можно было думать только о Стойле, когда на Пустоши миллионы пони, возможно, разучились читать и писать?
— А может это вам стоит проявить хоть немного жалости к бедным пони снаружи?
Такие разные жеребцы уставились друг на друга, каждый уверенный в своей правоте, и не желающий отступать. Впрочем, отступать обоим было некуда, ведь путь назад оказался надёжно перекрыт. Обстановка между сторонниками и противниками выхода из Стойла накалялась. Стойловцы не всегда сходились во вкусах и мнениях, но ещё никогда Тич не видел их такими напряжёнными. Учитель не верил, что дело могло бы дойти до копытоприкладства, но спор обещал выйти жарким.
Разгореться перепалке помешал отряд охраны. Вся дневная смена стянулась сюда в полном защитном облачении, заставив толпу расступиться, тем самым не только предотвращая возможные беспорядки, но и давая дорогу Смотрителю.
— Друзья, прошу прощения за это недоразумение, — пони поторопился увести добровольцев за собой. — Я, конечно, знал, что не всем наша затея понравится, но, собрав такую толпу, Дроухарт меня неприятно удивил.
— Не говори обо мне так, будто меня тут нет, Брайт Пас! — крикнул им вслед организатор протеста. — Ты можешь игнорировать меня, но ты не сможешь проигнорировать нас всех!
— Я бы и правда его не игнорировала бы, — неожиданно произнесла Стейбл Гвард. — Как минимум задержала бы на пару часиков…
— Это лишнее, — отмахнулся Смотритель. — Дроухарт не стоит такого внимания.
— Не волнуетесь за свою должность? — как бы невзначай поинтересовалась Пен. — Все эти пони были явно недовольны вашим решением.
— Они передумают, как только вы вернётесь с хорошими новостями, — уверенно заявил глава Стойла. — Ваш подвиг должен стать красноречивей любых страшилок, так любимых нашими скептиками.
Прежде чем дверь лифта закрылась, и кабинка тронулась вверх, Тичер Борд успел в последний раз взглянуть на отгороженных охраной пони. Как бы они не относились к выходу из Стойла, жеребец чувствовал свой долг перед ними. И не просто чувствовал, а был готов исполнить его любой ценой.
— Если передумали, ещё не поздно отказаться, — сообщил Смотритель Брайт.
Будущие выходцы энергично закачали головами. Ответственность не пугала никого.
— В таком случае, проверьте в последний раз, ничего ли не забыли.
Пони осмотрели себя, похлопали по карманам, поправили сумки, а Стейбл Гвард ещё и кобуру с табельным десятимиллиметровым пистолетом.
— Думаю, всё на месте, — ответил за всех Тичер. — Вы хоть проведёте нам сначала какой-то инструктаж?
— Конечно-конечно, — закивал главный пони Стойла. — Что именно вы хотели бы услышать?
— Всё, — лаконично ответила Стейбл Гвард.
— Хотя бы то, что вы знаете сами, — уточнила Райтерс Пен.
— Должны же вы знать хоть что-то? — с надеждой переспросил Тичер Борд.
— Честно говоря, мне известно не сильно больше, чем вам, — признался Смотритель. — Мы несколько раз пытались связаться с поверхностью, но мощности нашего радиооборудования не хватало. Лишь однажды сквозь помехи мы расслышали что-то, напоминающее довоенный джаз и эквестрийскую речь, но разобрать слов не получилось, а радиопередача быстро закончилась.
— Но всё же, если снаружи существует радио, значит там точно остались пони! — обрадовалась охранница.
— А если они знают, что такое радио, да ещё и слушают джаз, то у них точно должна была сохраниться цивилизация! — поддержал учитель. — Тогда наладить контакт будет совсем просто!
— Вот именно, вы станете первыми официальными послами нашего Стойла, — важно заметил жеребец с седыми висками. — Вы же понимаете, какая это ответственность?
— Конечно понимаем, — закивали пони. — Мы не подведём родное Стойло.
— Нисколько в вас не сомневаюсь, — заверил Смотритель. — Может, у вас есть ещё вопросы?
— Да, у меня есть, — вставила Стейбл Гвард. — Мои напарники получат оружие?
— А они умеют им пользоваться?
Охранница покосилась на Тичера и Пен. Те переглянулись и закачали головой. Для Смотрителя это движение тоже не осталось незамеченным.
— Так я и думал, — вздохнул жеребец. — Тогда боюсь, что не могу доверить им огнестрельное оружие. Вдруг они случайно поранят себя или ещё кого-то?
— Да бросьте, как можно случайно кого-то поранить? — не согласилась кобылка. — Зато если им придётся защищаться, то оружие будет просто незаменимо!
— Для таких случаев у них есть вы, мисс Гвард, — парировал Смотритель. — Или вы хотите сказать, что можете не справиться со своими обязанностями?
— Нет, я хочу сказать, что три пистолета лучше, чем один.
— Гвард, он прав, — вмешался учитель. — Это ты охранница, значит, умеешь обращаться с оружием. Мы же его в копытах даже ни разу не держали.
— Ой, да что там уметь… — не заметив на лицах пони поддержки, кобылка запнулась. — Ну и ладно, делайте, как знаете.
— Тем более, что вряд ли нам придётся стрелять в пони, которые слушают джаз, — понадеялась Пен. — Скорее всего, пистолет нам вообще не понадобится.
— До Войны пони тоже слушали джаз, но это не помешало им скинуть друг на друга бомбы, — пробормотала Стейбл Гвард себе под нос, но расслышал её только Тичер.
— Лучше выдайте нам больше еды и медикаментов, — поспешил попросить жеребец, пока спор не разгорелся с новой силой. — Лишними они для нас точно не будут.
— А вот это запросто! — легко согласился Смотритель. — Сейчас всё организуем в лучшем виде.
Когда лекарства и продукты были разложены по сумкам и карманам, у пони больше не осталось причин задерживаться.
— Ну что же, леди и джентлькольты, сейчас произойдёт воистину эпохальное событие! — хотя аудитория Смотрителя состояла из всего трёх пони, он не мог изменить своей привычке говорить в торжественном тоне, когда дело касалось таких моментов. — Впервые за две сотни лет двери Стойла откроются, и это произойдёт благодаря вам! Если бы не ваша инициатива и поддержка, неизвестно, сколько ещё откладывался бы этот момент!
— Открывайте уже! — нетерпеливо перебила Стейбл Гвард, но тут же смущённо закашлялась. — Простите, просто я всё утро на взводе, не могу больше ждать.
— Всё нормально, я действительно разговорился, — успокоил её Смотритель. — Вам всем не терпится выйти, а я тут вас задерживаю своей болтовнёй. Давайте наконец откроем эту дверь!
— А она вообще работает ещё? — осторожно поинтересовался Тичер. — Как-никак двести лет прошло с тех пор, как она закрылась.
— Вот как раз сейчас и проверим, — жеребец поднял взгляд на потолок, где покоился механизм, который должен был открыть дверь-шестерню. — Техники следили за ним, так что всё должно быть в норме.
Главный пони Стойла дёрнул какой-то рычажок на блестящей металлической панели, и комната наполнилась лязгом доселе неподвижного устройства под аккомпанемент предупреждающего воя сирен. Механизм подъехал к двери-шестерне, направляющий штырь стал в паз и захват намертво вцепился в дверь.
— Всё в порядке? — испуганно спросила Райтерс Пен, когда из труб повалил пар. — Так и должно быть?
Никто из присутствующих не знал ответа. Пони оставалось лишь ждать, затаив дыхание в предвкушении. Стейбл Гвард так разволновалась, что принялась грызть копыто. Тич и сам был на пределе, поэтому даже не подумал сделать ей замечание. Секунда за секундой, прошедшее время превращалось в настоящую вечность.
Наконец, механизм двинулся назад и потащил шестерню за собой. Душераздирающий скрежет заставил присутствующих заткнуть уши. Когда же он стих, шестерня успела выехать на добрый метр. Захват отпустил дверь, и та чинно откатилась в сторону, открывая тёмный проход в неизвестность. Стойло было распечатано. Как только к пони вернулся дар речи, они принялись вразнобой делиться впечатлениями.
— Вот это да…
— Эта дверь, наверное, даже прямое попадание бомбы выдержала бы!
— Сколько же она весит?
Один лишь Смотритель смог сдержать свой восторг при себе.
— Пустошь ждёт, господа, — наконец сказал он, с торжественной улыбкой. — Так чего же ждёте вы?
Вход в Стойло 38 скрывался под землёй, так что от Пустоши выходцев отделяло метров сто темноты, нарушаемой лишь мерцанием красной аварийной лампы у выхода и проникающими с поверхности лучами настоящего солнца где-то на другом конце пещеры. Трое пони впервые перешагнули через порог Стойла и сразу это почувствовали: вместо привычного ровного пола под их копытами были твёрдые камни, земля и песок. Выходцы немного прошлись в темноте, но вскоре вовсе перестали видеть дальше собственного носа. Внезапно под копытом Пен что-то хрустнуло.
— Нет, я так не могу! — воскликнула кобылка, сняла с пояса фонарик и посветила себе под ноги. — Ой, а это что такое? Вы же не хотите сказать, что это…
Писательница замолчала. В узком кругу света лежал самый настоящий, пожелтевший от времени, скелет пони. На нём была истлевшая довоенная одежда, а рядом валялся такой же старый чемодан. Когда-то этот пони полз ко входу в Стойло, но смерть настигла его раньше. Под копытом Райтерс Пен хрустнула его протянутая на последнем издыхании нога.
— Кости, — договорил учитель и тоже достал свой фонарик дрожащими копытами. Даже бегло скользнувший по полу луч осветил ещё немало останков. — Много костей.
Повисла напряжённая тишина. Бледные отблески фонариков придавали напуганным мордочкам кобылок немного жуткий вид, да и Тичер Борд, наверное, выглядел не лучше. Открывшееся им зрелище трудно было назвать иначе, чем гнетущим.
— Что все эти пони тут делают? — наконец нарушил молчание жеребец. — Они не успели войти до того, как двери закрылись?
— Только некоторые из них, — мрачно сказала доселе молчавшая охранница. — Большинство просто не пустили.
— Но почему? — почти в один голос спросили Тич и Пен. — Разве Стойло не было построено для того, чтобы все желающие могли в нём укрыться?
— Не все, а только те, которым пришло приглашение от Стейбл-Тек, — объяснила Стейбл Гвард. — Охранники из поколения в поколение передают историю о том дне, когда многотонная дверь закрылась, перегородив десяткам, если не сотням, несчастных путь к спасению. Говорят, даже через метр стали было слышно их крики.
— Разве вы не могли впустить их? — жеребец поверить не мог, что когда-то охрана Стойла поступила так жестоко. — Эти пони просто искали защиту!
— Стойло было заполнено, оно не могло вместить всех, — печально вздохнула кобылка. — Мне правда очень жаль, хоть я и не имею к событиям тех дней никакого отношения.
— В этом нет твоей вины, — попробовала подбодрить напарницу Пен. — Это же произошло задолго до твоего рождения.
— В любом случае, этим пони мы уже не поможем, — подытожил учитель. — Но мы можем помочь им потомкам.
— Да, Тич, ты прав! — воспрянула духом Стейбл Гвард. — Так давайте пойдём и докажем, что эти двести лет Стойло существовало не напрасно!
Прежде чем оказаться на Пустоши, выходцам предстояло преодолеть тёмную пещеру. От вида скелетов жеребцов, кобылок и даже жеребят троицу начинала бить мелкая дрожь, но они всё равно были вынуждены смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не полететь кубарем в кучу костей. Ближе к выходу в пещере становилось совсем светло, и останки стало видно даже без фонариков.
— Святые Сёстры, ну почему это всё вообще произошло? — пробормотала Райтерс Пен, переступая через очередную груду костей. — Безумие какое-то…
Остальные пони были поражены увиденным не меньше, чем писательница. Прошло всего несколько минут с тех пор, как они покинули Стойло, но впечатлений было уже больше, чем за всю жизнь до этого. А ведь их приключение только начиналось. Как только жуткая полоса препятствий наконец была преодолена, выходцы смогли вдохнуть свежий воздух Пустоши полной грудью.
Открывшаяся троице картина захватывала дух. Даже в самых реалистичных снах пони не могли себе представить, как на самом деле будет выглядеть мир снаружи. Конечно же, все жители Стойла 38 хоть раз в жизни читали о том, какой была Эквестрия до Великой Войны, видели её на картинах, фотографиях и даже в кино. Но ничего из этого не могло передать того ощущения свободы, которое возникало при взгляде в бескрайнюю даль. Ни одна книга не могла растрепать гриву внезапным порывом ветра, ни одно фото не заставляло зажмурить глаза из-за яркости утреннего солнца, ни один фильм не позволял собственной кожей прочувствовать, как нагревается пустыня после ночи.
Тичер Борд поднял глаза к небу и тут же понял, что уже не может их отвести. Даже самый высокий потолок в Стойле не шёл ни в какое сравнение с бездонной голубизной, раскинувшейся над бескрайней пустыней. Чем дольше он смотрел в неё, тем сильнее кружилась голова. Жеребец всё никак не мог отвести взгляд, будто загипнотизированный голубой простынёй небосвода и рассыпавшимися по ней клубящимися барашками облаков.
— Эй, Тич, с тобой всё в порядке? — из оцепенения учителя вывело осторожное прикосновение Стейбл Гвард. — Выглядишь так себе.
— Ты видела это небо? — перед глазами жеребца по-прежнему стоял всего один цвет. — Оно голубее, чем вся стойловская одежда вместе взятая!
— Правда оно прекрасно? — восхитилась писательница. — Наверное, это лучшее, что я видела в своей жизни!
Тичер не разделял такого энтузиазма. Напротив, это небо выбило его из колеи сильнее, чем пещера с костями. Если страх перед смертью для пони был естественным, то боязнь открытых пространств шла абсолютно против природы вида, который должен был жить не в тесной бетонной коробке Стойла, а на равнинах Эквестрии. Если учитель всё ещё собирался работать на Пустоши, ему следовало бы как можно быстрее привыкать к тому, что теперь над его головой не было потолка. Тем не менее, отведя взгляд от небосвода, он довольно быстро взял себя в копыта.
— Боюсь, что мне ещё понадобится время, чтобы оценить его красоту по достоинству, — уклончиво ответил Тичер. — А пока лучше буду смотреть себе под ноги.
— Как знаешь, — улыбнулась охранница. — Так какой у нас план? Вы ведь задумывались о том, что будете делать, когда окажетесь на поверхности?
— Я думал добраться до ближайшего города и разузнать, что там сейчас да как, — поделился своим планом жеребец. — По крайней мере, если бы мой город пережил бы Апокалипсис, я бы остался в нём жить.
— Звучит логично, — согласилась Райтерс Пен. — И какой у нас тут ближайший город?
— Давайте посмотрим, — ответила Стейбл Гвард и открыла карту на Пип-Баке.
Остальные пони сделали так же. Ближайшим крупным городом, судя по карте, был Лас-Вингас. Чтобы добраться до него троице следовало пройти немного на запад, выйти на девяносто пятое шоссе, разбитое дорожное полотно которого едва можно было разглядеть впереди под слоем песка, и двигаться по нему на север.
— Кстати, даже если Вингас не пережил Войну, то новые поселения должны были бы основывать возле дороги, — поделилась своей мыслью охранница. — Может быть, мы встретим пони даже раньше, чем ожидаем.
— Надеюсь, — оживилась Пен. — Не терпится уже узнать, как они живут в этом новом мире!
— Тогда не будем тянуть, в путь!
Так, оглянувшись последний раз на родное Стойло, выходцы начали своё путешествие.