2. Воспоминания Оранж Дайс, сбой и беседа во мраке →

Наследие Богини. Диксди

1. Тёмная Королева, директива безопасности и сон Айрона

Неожиданная встреча была уготована Вану в тёмных подземельях Каменных Ящеров. Шанс узнать больше о тайнах прошлого народа Диксди выпал ему, но он по-прежнему не знает, оказался ли он пленником или игрушкой в копытах удивительной жительницы вечного мрака. Пока он ведёт натянутую беседу, Диксди проходит диагностику, обнаружившую в ней след древней силы и вынудившую рекреационную камеру принять соответствующие меры. Айрон Спарк видит сон и пытается понять часть послания аликорна древности, в то время как принцесса наносит неожиданный визит главе Ордена магов.

Стены Магической Школы для одарённых единорогов. Та, что шла сейчас по коридорам, наполненным звонкими голосами жеребят и окликами их наставников и наставниц, помнила дни, когда строение было куда ниже. Не было зачарованной башни с экзаменационным залом, окружённой кольцами заклинаний. Отсутствовали просторные лестницы, ведущие в левое и правое крылья школы, равно как и центральная галерея, расходящаяся на многочисленные классы, двери в которые чередовались портретами знаменитых магов прошлого и настоящего. Возможно каждый, кто видел их, мечтал оказаться среди этих портретов, с изображениями суровых и мудрых единорогов. Седые и худощавые, закутанные в мантии и кажущиеся лишёнными возраста, с пронзительным взглядом или напротив — весёлой улыбкой на губах и озорным огоньком в глазах. Она остановилась возле одного из портретов с магом, известным многим, но лишь ей знакомым ещё при его жизни.

— А здесь вы, если пройдёте вступительный экзамен, познаете всевозможные направления магии во всей её чарующей красоте. Продолжая дело великих магов, наставники будут обучать вас заклинаниям соответствующим вашему призванию и кьютимарке! Кто знает, возможно, кто-то из вас станет таким же великим магом как сам Старсвирл Бородатый. Его портрет вы можете увидеть... ох... ваше светлейшество! Нас не предупредили о вашем визите, принцесса Селестия! — позади раздался шорох преклонившей копыто учительницы-единорожки и притихшие голоса жеребят, с изумлением и восторгом в глазах смотрящих на статную правительницу Эквестрии. — Сегодня день открытых дверей, и я знакомлю будущих учеников с тем, где им предстоит учиться, если звёзды сложатся удачно для них.

Принцесса смотрела поверх единорожки, изучая жеребят. В них ещё не было того огонька превосходства, гордости за свои знания, что горел в глазах магов Ордена. Они смотрели с восторгом, восхищением от встречи с нею, от ощущения струящейся от неё магии. Смотрели как на пример, на который стоит равняться и пытаться быть лучше, чем они есть. Пройдёт время, и знания заменят восхищение пониманием, что достичь её силы, многим не дано, а перед единицами, познавшими магию настолько хорошо, насколько это будет возможно, будет поставлен непростой выбор. Но это случится ещё очень нескоро, а пока она от всего сердца улыбнётся им, вселив надежду однажды стать её учениками и ученицами, не всем, но некоторым, особенно теперь, когда её ученица показала такие прекрасные результаты.

— Учитесь хорошо и возможно кто-то из вас станет моими учениками, — мягко проговорила принцесса, улыбнувшись светлой улыбкой затаившим от восхищения дыхание жеребятам. Это всегда работало. И это не было просто данью вежливости. Такая возможность была, и особо одарённый жеребёнок получал право пройти экзамен и обучаться у неё лично, при этом, позволяя сохранить ей самой ощущение беззаботности и молодости, равно как и мягкость наставника, сглаживая необходимость быть правительницей огромной страны, а то и божеством в глазах некоторых. Да, как когда-то единорожка по имени Сансет, и чуть позже — Твайлайт, кто-то из них станет её учеником или ученицей, а пока...

Пока что её ждал не слишком приятный разговор, ради которого она даже приняла решение нанести визит лично, взяв с собой несколько фолиантов и записей. Едва она отвернулась от галдящих в восторге от встречи с нею жеребят, её глаза наполнились прохладной жёсткостью и суровостью, присущей тому, кто уже не раз принимал серьёзные решения, и, десяток веков назад, носил на себе пыльную золотую броню, стоя перед угрозой мирной жизни в своих владениях. Только теперь вопрос был не в том, что угрожает извне, а что случилось внутри. И, что важнее, насколько далеко всё это успело зайти, пока она решала проблемы страны и ждала возвращения своей сестры.

Кабинет главы Ордена стал больше с тех пор, когда она тут бывала последний раз, и был заставлен книгами, наградами и предметами старины, ждущими, когда кто-то разгадает их историю. Чаще главы наносили ей визит в установленное время, с выражением почтения и докладами об успехах, и приходить сюда не было необходимости. Это были дни, когда многое находилось под вопросом и одной ей, увы, не удавалось оказываться сразу повсюду. Магия всё ещё была основой, хотя и не такой, как во времена до вендиго, когда разрозненные народы пони, пегасов и единорогов отчаянно пытались найти друг в друге подвох, если верить сохранившимся записям, песням бардов и слагателей легенд, а единороги приложили к этому своё копыто, продавая свои уникальные умения за еду, кров и поклонение их таланту в заклинательстве. Сейчас едва ли каждый четвёртый единорог мог похвастаться вычурной или действительно древней и сложной магией. Большинство довольствовалось телекинезом, который проявлялся уже с рождения или простейшими заклинаниями, чаще всего из ряда облегчающих быт. Хотя ещё с десяток веков назад этому умению нужно было учиться и постигать, проводя немало времени в тренировках.

Совсем другими были маги Ордена. Основанный неизвестно кем и возвеличенный образом аликорна, он представлял из себя сначала кучку магов, усердно рывших груду копытоскриптов, уцелевших после пожаров в библиотеках, последовавших за восстанием её сестры и ночных пегасов, преданных той до кончика своего крыла, будь оно перепончатым или покрытым перьями. Шли годы, и орден набирал силу, медленно и незаметно становясь опорой для страны и решением многих мелких проблем. Пока не грянул Бунт Знати.

О, она прекрасно знала, почему всё пошло не так и когда именно.

Но уже ничего не могла с этим сделать, вспышки магических битв, грозящих погрузить страну в хаос, возникали повсюду, расходясь кругами от считавшихся преданных двору тринадцати родовых стойл. Недовольство достигло предела, когда маги из знати достали из своих сокровищниц древние магические книги, вещицы и прочее наследие ушедшей в историю эпохи Дискорда. Были среди них и обычные магические артефакты, но некоторые оказались попорчены хаосом и представляли куда большую опасность, чем успешно созданный предмет магом, считавшимся непревзойденным гением. Орден видел лишь одно решение — изъять предметы и уничтожить, если не было иной возможности. Не нужно было жить тысячу лет, чтобы понять, насколько возможность не уничтожать артефакт в Ордене искали охотнее, чем способ избавиться от него. Спустя долгих сорок лет, в 759 году от ссылки её сестры на луну, отголоски бунта стихли, и Орден по праву занял место при дворе, разделив единорогов на два, не слишком уважающих друг друга, лагеря и запустив свои корни в школы магии, заранее выискивая талантливых и родовитых жеребят. Это была страница истории, и принцесса со вздохом перелистнула её в голове, не желая вспоминать подробности.

Селестия подошла к правой стене кабинета и остановилась напротив старинного кубка. Раньше он был куда ярче, и на нём не было царапин. Кубок, на котором клялись первые главы Ордена, разделив нежный сок ярко алых ягод с нею в дань их преданности и их последующих поколений. Для них это уже была история, но принцесса отчётливо помнила вкус ягод с оттенком металла, из которого был изготовлен кубок. Облизнув губы, она на миг ощутила его вновь и нахмурилась.

Перед глазами возникли смутные образы первых глав ордена. Хмурых магов, понимающих всю опасность положения и предложивших ей свою помощь. Медальоны сверкали на груди каждого из них, поблескивая силуэтом аликорна. Тогда они были готовы на всё, лишь бы стать ближе к дворцу. И всё же...

Орден был самостоятелен и независим, ему многое позволялось, и в том числе — принятие решений по ситуации. То же, что в большей степени получила её собственная Старая Гвардия, пополнявшаяся лишь за счёт потомков первых гвардейцев, их рекомендаций или её личной проверки. И проверка эта была очень строгой. Впрочем, Старая Гвардия, как и все её отделения-крылья, была малочисленной, в то время как Орден рос и вскоре насчитывал множество магов, их помощников, специалистов и исследователей. Это был слаженный механизм, над которым она потеряла контроль, судя по недавним событиям, и это совершенно ей не нравилось.

— Для всех я занят! Вопросы к мисс Полиш, донесения о существах лично мне на стол, а по любому другому поводу считайте, меня нет в Кантерлоте, и не будет до вечера!! — Голос Бастиона Йорсета звучал отчётливо, с каждым его шагом раздаваясь всё громче, пока он не открыл двери кабинета и не застыл, встретившись взглядом с принцессой. — Ваше светлейшество, принцесса Селестия, я польщён вашим визитом, но не стоило себя так утруждать, мой визит к вам назначен на конец недели, и вы могли бы... отправить секретаря... ради отчёта? Что-то случилось?

Он договаривал фразу, постепенно меняя её на вопрос и теряя уверенность в том, что он понимает происходящее.

— У меня к вам разговор, Бастион Йорсет, и вопросы, не говоря уже о рекомендациях, которые последуют за честными и точными ответами. Так что садитесь... — Окружённый солнечным сиянием пуфик придвинулся к принцессе, и она удобно устроилась у стола, подождав пока единорог заберется в кресло и нервно сглотнув не уставится на высокую кипу фолиантов, с тяжёлым стуком упавших на столешницу. — Кроме вопросов, у меня даже есть претензии, но прежде всего я хочу знать, когда и по какой причине Орден позволил себе начать исследования в области "радужной магии" или Искусственной Гармонии, не поставив меня в известность и скрыв определённые успехи в этой области?

— Причина всего одна: безопасность, — коротко и сложив копыта под подбородком отозвался маг, всё ещё гадая, зачем на его столе оказались старые книги, часть из которых обладала теми древними обложками с необработанными кристаллами, сохраняющими страницы в целости и сохранности, даже если они окажутся в воде или пролежат под открытым небом годы.

— Безопасность? — бровь принцессы удивлённо скользнула вверх.

— Именно. Исследования начались за десять лет до возвращения вашей сестры, принцесса, когда все в Ордене единогласно посчитали необходимым для страны найти альтернативный способ... задержать или пленить Найтмэр Мун. Пророчество, инертные элементы гармонии — всё это было слишком хорошо, чтобы оказаться реальным, а Орден, как вы знаете, опирается лишь на проверенные заклинания, работающую магию, — Бастион почти унял дрожь и стал чувствовать себя увереннее. — На нашу удачу, этого не потребовалось тогда... и до недавнего случая это было лишь теорией. Никто не предполагал даже, что заклинание вообще сработает и будет эффективным.

— И когда Орден собирался поставить меня в известность об этом? — принцесса Селестия прищурилась и пыталась угадать прыгающие эмоции на мордочке единорога. Ему было что скрывать и это читалось в его взгляде, избегающем прямого контакта, прикрываясь необходимостью взглянуть на папки, часть записей или даже на статуэтку единорожки на столе, служащей отличным грузиком, не дающим запискам улетать со стола от сквозняка.

— Сразу же после испытаний... Не стоит рубить от гривы, принцесса, в тот момент никто из магов Ордена не смог найти ничего лучше, чем попытаться остановить вас и уберечь вашу же сестру от разрушительной магии, которую вы едва не сотворили! Что им оставалось делать? — это было почти правдой, и тут Бастион мог спокойно вздохнуть. Не мог же он, в самом деле, сказать что заклинание готовилось и на случай, если принцесса повторит судьбу своей младшей сестры. Пока всё выходило бы как вынужденная помощь, а значит и любое средство может быть хорошим. Даже если оно вызывает сомнения. Принцесса это поймёт, если подбросить немного правдоподобных деталей. Да, именно так он и поступит. — Более того, пусть даже эти изыскания не пригодились в полной мере, не так давно Орден обнаружил активность среди скупщиков артефактов и искателей приключений. В городе был задержан грифон, пытавшийся отладить магический механизм и натворивший бед, прикрываясь благим делом. И это не говоря уже о появлении необычного для этих мест существа, после визита которой в вашем дворце Орден зафиксировал чужой и совершенно не похожий на обычное заклинание магический фон... Я уже не говорю о её...

Единорог замер, ощутив, как взгляд принцессы буквально прожигает его насквозь. Не нужно было обладать даром чтения мыслей, чтобы понять неуместность затронутой темы. Всё выглядело куда хуже, чем думал Бастион.

— Это дело не касается Ордена, — тускло сделала акцент на слове "не касается", принцесса.

— Но она покинула Кантерлот при помощи вашего же ученика. Вот доказательства, — маг выложил на стол несколько фотографий, где выглядящая чужой на улицах пони, увешанная артефактами, была в обществе такого же высокого единорога в плаще. Они беседовали, на одной из фотографий, за столиком в кафе. На другой они шли вдоль улицы в сторону нижних ярусов города. — Конечно, если вы скажете, что это сделано по вашему приказу, Ордену останется лишь отступить в сторону, принимая мудрость и тонкий расчёт решения не оставлять такую персону без присмотра.

Бастион Йорсет отлично читал эмоции. Не будь этого, он бы не был лидером Ордена, не говоря уже о месте преподавателя в самой престижной школе для магов. Это не было планом принцессы. Лёгкое удивление, скользнувшее и так же быстро пропавшее, было тому подтверждением. Значит, этот следователь покинул город по другой причине, и прихватил с собой заодно и эту гостью из прошлого, о которой не было записей даже в семисотлетнем архиве. И принцессе это не было известно. Или она знала, что та покинет Кантерлот, но не была в курсе, с кем. Это уже было сложнее, ведь тогда она была на стороне этой артефактной пони с рогом-лезвием. Лезвиерогой. Бастион так и не знал, как верно называть ту, что назвалась Диксди Дуо, находясь некоторое время в гостях Ордена.

— Разумеется. Вам стоит забыть о ней и продолжать заниматься более насущными проблемами, в том числе — выполнить мои рекомендации, — уверенно проговорила принцесса и посмотрела ему прямо в глаза. — И одна из них — впредь информировать меня об инициативах Ордена такого рода.

— Я не ошибусь, если предположу, что вы знаете о ней куда больше, чем хотите сказать? — единорог поднялся в кресле, и ответил тем же прямым взглядом. Это могло быть и вызовом, но всё-таки Орден — это Орден. Пусть это будет расценено как его личная наглость, но нужна зацепка, остальное сделают маги, отыщут связи, проведут параллели. Да что угодно после череды провалов, из-за которых в городе был пожар, некоторые пони пострадали от лап жуткой твари и долго приходили в себя, а в Кристальной Империи его подчинённых просто выпроводили за порог, едва им удалось добраться до возможного ключа к ответам на события глубокой древности. — Кто она? И почему о таких как она нигде нет записей.

— Не ошибётесь, Бастион Йорсет. И если вы думаете, будто я поделюсь с вами информацией, выбросите сразу эту мысль, — сухо и как-то резковато проговорила Селестия. — В мире есть то, что не нужно будить и пытаться познать. Эквестрия прекрасная и светлая страна, где каждый может найти дело своей жизни и прожить её счастливо. За это уже была заплачена цена и не раз. И да, до меня дошли вести о находке Ордена в Кристальной. Ею будет заниматься Зелёное Крыло, ваше участие там больше без надобности.

Это был удар, от которого дыхание единорога сбилось, и глаза округлились, не в силах скрыть удивление. Принцесса была поставлена в известность об этом, но кем и когда? Бастион хотел задать этот вопрос вслух, но вовремя спохватился. Похоже, с момента, как маги Ордена были устранены из дворца и их место заняли стражи из числа пегасов, контроль над ситуацией во дворце был утерян. Если он был вообще, подумалось единорогу, ведь она принцесса, аликорн, кто знает, возможно её спокойствие и благодушие после возвращения сестры было лишь покрывалом этики и стратегии.

Бастиону внезапно вспомнилось старое изображение, однажды найденное в старом подвале здания, ставшего домом Ордена. Две принцессы на фоне восхода, облачённые в потрёпанные в бою доспехи. Глупо было предположить, что в ней, живущей столько веков, могла угаснуть острота стратега, закалённая в битве за свободу и процветание страны. Впрочем, картина была посвящена победе, но ценой пропавшей на тысячелетие страны, и это сложно было ассоциировать с успехом. Видимо поэтому картина оказалась в подвале, забытая и заброшенная обеими принцессами. Бастион понял свою ошибку и заметив как, закончив диалог, поднимается с пуфика принцесса, он уже гадал, каким будет следующий её шаг. Пока что это был момент взаимного понимания, она знала о возможностях ордена, а ему удалось ухватиться за эту крошечную связь принцессы с диковинным существом прошлого. Если бы не её Гвардия, опередившая магов и инициатива этого принца, Шайнинга, сейчас бы он смог связать куда больше событий воедино. Но всё же у него был козырь.

Фотографии с раскопок и запаздывающее донесение от единорога в группе археологов этого эксцентричного аристократа, к его действиям Орден уже давно присматривался и не без успехов. Существа в городе, прикидывающиеся копиями пони, но не являющимися чейнджлингами, это бы Орден знал сразу, они были слишком умны и уходили от облавы как вода в щели мостовой. И главное, возможность отыскать обломки Круга Гармонии, того, с чего всё вообще началось. Обо всём этом принцессе не стоит знать. Особенно сейчас, когда ещё ни один осколок не был найден, а кто-то кроме Ордена уверенно покопался в архиве, и это попалось на глаза её светлейшеству.

Единорог улыбнулся.

— Хорошо, но при всём натянутом отношении, Орден будет рад предоставить посильную помощь в любом деле, даже в порученном вашей Гвардии. Мне бы не хотелось увидеть между нами стену недоверия только потому, что пробное заклинание было выполнено без предупреждения, — как можно мягче и дружелюбнее проговорил глава Ордена, наблюдая, как принцесса собирает фолианты и всовывает в один из них фотографии, словно они теперь принадлежали только ей.

— Не сомневаюсь, но пока что Ордену придётся вновь поработать над своей репутацией и доказать, что ему можно доверять. В конце концов, я могу и распустить его, — не оборачиваясь, закончила разговор аликорн и покинула кабинет, оставив главу Ордена в мрачных размышлениях.

Он вытащил заготовленный на конец недели отчёт, пробежался по строчкам и, смяв, швырнул в мусорное ведро, выполненное в виде ажурной сетки с четырёх сторон поддерживаемой ящерками. Этот отчёт был теперь бесполезен почти на все сто процентов.

— Проклятье. Дела идут всё хуже, — проговорил он, слушая, как смятый лист шуршит и пытается распрямиться в урне. — Где эти данные с раскопок... Куда провалился этот Лэй Глэсс?! Что вообще случилось в той проклятой долине?

Ответом на вопрос был лишь шорох ветра за окном, дёрнувшего за штору и позволившего солнцу скользнуть по раздосадованной мордочке мага.

Слегка остыв, единорог ещё раз вспомнил реакцию принцессы и задумчиво стал что-то записывать на листике бумаги. Разговор закончился, как только среди тем всплыла эта гостья Кантерлота, столько раз упущенная из виду. Мысль, будто она может быть ключом к большей части происходящего, стала обретать дополнительные детали, и Бастион, быстро набрасывая уже известные факты, пытался соединить их между собой. Во многих узлах этой схемы стояли вопросы, и один из них был рядом с короткой фразой:
Селестия, как правительница Эквестрии.

— Ты уверена? Прошло слишком много времени, а твои глаза... видят мир через призму артефакта, — глухо проговорил Ящер, обернувшись на уверенные и чуть плавные шаги не привыкшей слишком долго таиться в темноте. Его фразу оборвал тонкий свист стальных лезвий, высекающих из пола снопы искр, вслед за скользнувшим сбоку гибким хвостом. Кончик, высветившийся во вспышке искр, завершался четырьмя изогнутыми клинками, способными расходиться в стороны подобно смертоносному бутону. Кем бы она ни была, её власть над Ящером ощущалась сразу, и вороной слегка приободрился, когда каменное чудовище шагнуло вбок, перестав раскачивать перед его мордочкой острыми когтями.

— Не говори мне о моём зрении в обители тьмы, Амергал. Кому как не мне знать Пепельную Тень лучше других. Я помню его запах и силу, источаемую его сутью. В нём нет ни первого, ни второго... — голос звучал мягко и спокойно, под жужжание мелких шестерней и размеренный цокот металлического копыта по полу. Ящер оскалился, но ничего не сказал на это. — Но он похож. Очень похож, а потому я прощаю твою ошибку.

Обладательница мягкого голоса покачивалась в тени из стороны в сторону, шагая к свету без торопливости, как и подобает правительнице. Черты её силуэта размазывались и собирались обратно, словно тени кружились вокруг нее, мешая рассмотреть общую картину. Ван всматривался в говорившую, но никак не мог понять, кем она являлась. Вне всяких сомнений, она обладала копытами, а значит, не была ящером. Она была высока, но тени мешали увидеть больше деталей. Что-то в ней настораживало и одновременно казалось знакомым, будучи ниже ящера, она вселяла в него почтение, но далеко не слепое, как можно было представить поначалу, а уважение, пробуждённое её силой и авторитетом.

— Ты, с обликом Пепельной Тени и его кулоном на груди... Назови себя, — из полумрака, в тусклый свет, падающий от растущих в стенах кристаллов и пронизывающих скалы жил какой-то мерцающей руды, высунулась узкая мордочка с закрывающей глаза пластиной. Изогнутый кусок металла скрывал за собой глаза необычной жительницы тьмы и на металлических линиях диковинного артефакта плясали отблески от красного камня, зажатого в оправе, прижимающейся ко лбу. Вороной был готов поспорить, что в этой пластине не было ни щелей, ни отверстий, кроме покрывающих поверхность знаков на инитиумнарском, но её обладательница смотрела прямо на него, изучала оковы на его копытах и вглядывалась в его глаза. Красный камень замерцал ярче, а потом вновь принял бордовый оттенок, нарушаемый лишь пляшущими внутри него искорками.

— Моё имя Ван Бел Сапка! Являюсь следователем Кантерлота по магически необъяснимым делам. Пленение меня огромная ошибка, смею заметить, не говоря уже о попытке обвинить меня в чём-либо! — Ван пытался держаться насколько возможно невозмутимо, и даже отвесил поклон в рамках этикета, не будучи до конца уверенным в уместности этого.

— И почему же следователь из самого Кантерлота считает всё это ошибкой, могу я узнать? — она вышла на свет и вороной смог разглядеть её целиком. Высокая, возможно даже чуть выше Диксди, а может, такое впечатление складывалось из-за небольшой худощавости, она была чёрной масти с угольно блестящей гривой, отливающей металлического цвета прядями, безжизненно свисающими вниз. Помимо браслета её копыто опоясывали смотанные в несколько раз цепи, прикреплённые кончиками к дужкам, выпирающим из оков. Серебристый металл артефактов делал её шкурку темнее обычного. Её телосложение на фоне их массивных форм казалось изящнее, чем она была на самом деле. Сразу за красным камнем, вложенным в закрывающую её глаза пластину, виднелся обломок рога. Костяной нарост треснул, отслоился и обнажил часть исковерканного стального лезвия, блеснувшего затупившейся гранью, настолько плавно переходящего в кость, что найти место стыка не представлялось возможным.

— Как такое может быть... — пробормотал вороной, невольно сделав шаг назад, и его голос предательски дрогнул. Перед ним стояла демикорн, в этом не могло быть никаких сомнений. Артефакты, рог и замеченные в последнюю очередь крылья с редкими остатками перепонок говорили сами за себя.

Она двигалась мягко, грациозно, подобно хищнику вымеряя шаг и не затрачивая силы на лишние движения. Всё её тело демонстрировало выправку, подобную которой он видел лишь в Старшей, да и то, та двигалась более грубо. На чёрных губах демикорна расцвела улыбка, едва она заметила его изумление.

— Идём. Теперь ты гость моих владений, хотя и не могу сказать, желанный или нет. Ты лишил меня одного удовольствия, но возможно доставишь другое... эти места не так часто принимают чужаков с поверхности, — проговорила она, кивнув в сторону коридора и Амергал, подняв своей магией прикованные к копытам Вана булыжники, позволил тому идти вслед за демикорном. Камни плыли с двух сторон от аликорна и цепи давали ровно столько свободы, сколько было нужно для неспешных шагов. Шагнуть в сторону не было возможности, да и вороной не сразу подумал об этом, все мысли заняла эта невероятная правительница подземных владений, само существование которой опровергало отсутствие других демикорнов кроме его спутницы. Звенья переливались металлическим звоном, раскачиваясь и ударяясь об пол, и вороной, пытаясь не думать о своём плене, стал рассматривать соплеменницу Диксди внимательнее.

Её наполовину механический хвост раскачивался из стороны в сторону, царапая пол острыми лезвиями. Внутри сложных сочленений горели холодным светом магические камни, освещая части механизмов, шестерней и гибких тросов, позволяющих хвосту не только изгибаться, но и увеличивать свою длину по желанию хозяйки. Левая задняя нога от самого бедра была закована в редкие полоски брони, постепенно переходя в сложную связку цилиндров, трубок и шестерней, глухо цокающих, едва упорный язычок стопорил их в нужном положении. Вот что лязгало и жужжало с каждым её шагом, сопровождаясь шипением и щелчками двух десятков поршней разной толщины и длины. Сложенное из двух половинок копыто пружинило при встрече с полом, выпуская едва заметные струйки воздуха, разгоняя вокруг себя пыль. С трудом оторвав взгляд от этого чуда инженерной мысли и сплава механики с магией, Ван заметил ограничитель. Треугольной формы "око-часы" были пробиты как минимум в трёх местах, исцарапаны и смяты. Облегая её бедро за счёт небольшой кривизны, они цеплялись за шкурку острым надорванным краем, но демикорн этого не замечала. От артефакта, по бедру и чуть заходя на бок, тянулось несколько шрамов. Старые, затянувшиеся, они слегка светились в темноте, будто под ними горел холодный малиновый огонь, а на свету выглядели как полоски лишённой шёрстки кожи. Кто бы ни нанёс эту рану, он почти достиг рёбер, но видимо эта тёмная демикорн успела увернуться в последний момент, избежав более сурового ранения.

— Тут так принято, держать гостей в цепях? — заметил Ван, едва не споткнувшись о подвернувшиеся под копыто кандалы, когда они свернули в боковой коридор, кажущийся светлее и чище предыдущего. С каждым шагом он оказывался всё дальше от Диксди и вороной отчаянно жалел, что её нет рядом. Уж она могла бы попытаться объяснить, как в этом забытом принцессами и не только ими месте, смогла уцелеть одна из её соплеменниц.

— В моё время аликорны всегда выкидывали какую-нибудь глупость. Поэтому цепи останутся на тебе, нравится это тебе или нет, Ван Бел Сапка, — мягко отозвалась демикорн, бросив на него короткий взгляд своего красного камня-артефакта. — А ты ничем не лучше них. Я чувствую твой ритм сердца. Ощущаю дыхание, согревающее твоё горло, вырываясь из лёгких. Шелест твоих перепонок на крыльях, они так вздрагивают, выдавая твою неуверенность и возмущение случившимся. Ты жаждешь проявить себя героем, но это неуместно. Ты чужой в этих местах.

— У меня должны быть причины кому-то тут доверять? С ней обошлись не как с равной, ударив и швырнув в сторону, а меня заковали в цепи. Ты одного с нею рода, но так и не объяснила причину такой встречи! — сухо проговорил вороной, стараясь не отставать и при этом держаться подальше от мрачно следящего за ним Ящера. — Позволь убедиться, что с нею всё в порядке и после этого я дам слово не делать ничего, о чём мы оба можем пожалеть.

— Пустые угрозы от лишённого магии аликорна. Это забавно. Почти так же, как её угрозы насчёт стража, — бархатистый смех демикорна показался немного жутковатым. — Тебе стоило быть благодарным за моё вмешательство, иначе Амергал опробовал бы на твоей шкурке свои когти, и не пытаться играть из себя важного представителя внешнего мира. Тут время течёт иначе, здесь мир живёт по другим правилам. Войдя сюда, тебе нечего поставить против, и остаётся лишь смириться со своей участью и принять всё, что выпадет на твою долю.

— Вроде вероломного нападения на нас без всякой причины? — вороной фыркнул, но тотчас обнаружил, как натянулись цепи, когда Амергал замедлил движение валунов. Он всё же оставался пленником, и кандалы напомнили ему об этом быстрее, чем ответила ему эта необычная демикорн.

— Всему есть причина. Твоему повторному визиту сюда. Отношению Амергала к тебе, из-за твоего облика и ящеров к твоей спутнице, мечущейся между просьбами и угрозами. Даже у нашего разговора есть причина. Любое событие должно случиться, загадкой остаётся лишь подходящее этому время, — спокойно отозвалась демикорн. — Полагаю, даже у твоего облика есть причина, не так ли? Он ведь явно не твой...

— Твой телохранитель был совсем другого мнения, насколько я помню, — мрачно заметил вороной, обдумывая сказанное. Действительно, если бы не сложившиеся обстоятельства, они не стали бы возвращаться сюда снова. Не могла же эта тёмная предвидеть их повторный визит. Или могла? От этого Ван сжался внутри, лихорадочно прикидывая вероятность такого. Вдобавок, она знала про доставшееся ему тело и это вынуждало вести разговор осторожнее, в надежде, что она раскроет больше деталей, поясняющих, какого прошлогоднего сена тут творится...

— Он ошибся. Но, раз, к моему великому сожалению, ты лишил меня удовольствия от расправы над Пепельной Тенью, ты побудешь моим гостем, пока Залог Договора возвращает свои артефакты к жизни, — стальная лента из сочленений и плоских лезвий обвилась вокруг торчащего из пола сталагмита и одним движением распилила его пополам, обдав Вана каменной пылью. Бордовый камень на её лбу вспыхнул красным и погас. — Видишь, поступи я с тобой так, это бы лишило меня собеседника, а её, возможно, очень огорчило. Так что, я надеюсь, ты станешь им в качестве компенсации за моё разочарование.

Она обернулась к обомлевшему вороному, не способному отвести взгляда от ровного спила и произнести иных слов, кроме тех, что используют пони, увидев нечто шокирующее или уронив себе на копыто тяжёлый молоток. Слегка оправившись от шока, вороной молчаливо кивнул. Демикорн, холодно улыбнувшись в ответ на его молчаливую реакцию, зашагала снова.

— Вот и отлично. Впрочем, мне не нужно было тебя спрашивать. Тебе всё равно никуда отсюда не деться, — мягко добавила она, шагая по коридору в сторону виднеющегося зала. Стены вокруг вновь сменились со скалистых на гладкие и выложенные каменными плитами, выдавая древнее подземное строение, часть ходов к которому прорыли заново взамен разрушенных.

Вороному отчаянно не хотелось этого признавать, но, не имея возможности сделать шаг в сторону из-за оков и кусков скалы, к которым они были прицеплены, он ощущал себя не в своей тарелке. Трясущийся под тяжёлой поступью Амергала пол только довершал картину его пленения, а в голову аликорну не приходило действенного способа выбраться из оков, слишком прочных для обычного металла.

— Накройте стол для меня и моего долгоживущего гостя, — мягко обратилась демикорн к появившемуся сбоку ящеру и, даже не бросив на него взгляда, шагнула в широкую арку, открывающую вид на импровизированный обеденный зал. — Пусть не считает это место негостеприимным.

Что ж, это вселяло некоторую надежду на возможность разузнать об этом месте больше, найти способ отыскать Диксди и даже спасти её из плена. В том, что её пленили, вороной почти не сомневался, вспоминая её, лежащую среди обломков каменного стола, отброшенной мощным ударом гигантского ящера. Едва улыбнувшись своим мыслям, Ван шагнул в зал вслед за тёмной демикорном.

Вороной не знал, что его копыто ступило в обеденный зал для главы этого места и приближённых к ней демикорнов древности, решающих за столом насущные проблемы. Эти времена прошли безвозвратно. От былого величия осталось весьма мало. Вытянутый каменный стол, с золотистыми прожилками на поверхности, стоял среди чуть больше десятка кресел, не слишком удобных на первый взгляд. В нижней части сохранившихся спинок виднелась овальная прорезь, позволяющая избегать необходимости сгибать вокруг себя хвост тем, кто сидел здесь когда-то. Часть из кресел была разбита и лежала на полу обломками. Сидения нескольких из уцелевших покрывала почти истлевшая плотная бархатистая ткань.

В одном из таких кресел устроилась тёмная демикорн, сложив копытца на краешке стола. Вороному же отвели кресло с отколотым подлокотником и отломившейся по диагонали спинкой. Вспомнив распиленный металлическим хвостом сталагмит, Ван поёжился, представив, что спинку могла постигнуть та же участь, а заодно и того, кто мог сидеть на этом самом месте.

— Диксди считала себя последней из своего рода, и у меня не было причин сомневаться в её словах, — начал издалека Ван, не сводя взгляда со скучающей мордочки демикорна. Устроившись достаточно удобно, чтобы цепь не натирала копыто, он кивнул в сторону поблескивающего ограничителя. — Хотел бы я знать, у кого в плену я оказался. Как мне известно, демикорны не живут долго без ограничителя, а в том, что ты демикорн я не сомневаюсь. Часть рога, артефакты...

Тёмная демикорн сложила перед собой копытца и положила на получившийся уголок мордочку. Если бы её глаза не закрывала пластина, выглядящая как необычный артефакт, Ван мог бы подумать, что она пристально смотрит на него. Шевельнув перепончатым ухом, она что-то проклацкала и прошипела проходящему мимо ящеру, кивнувшему и скрывшемуся из виду с настораживающей проворностью. К удивлению вороного, ему предложили удобную и довольно тёплую подстилку, сплетённую из мягких и гибких листьев неведомого растения. Сидеть на камне стало удобнее, но мнения о своём положении Ван не изменил.

— Моё имя Калиго. Всё что ты видишь вокруг себя, мои владения и народ ящеров признал меня своей королевой много веков назад. Я и Хранитель Скал, Амергал, правители этого места, — задумчиво проговорила чёрная демикорн, не отрывая мордочки от копыт. Вскоре на столе появилось каменное блюдо. Варёные кусочки грибов, занятная мерцающая зелень и многое другое, обладающее не слишком аппетитным видом. Последнее он не рискнул бы попробовать даже умирая с голоду, уж слишком ядовито выглядели как ягоды, так и какие-то корешки. Вскоре перед ним поставили другое блюдо, где кроме уже знакомых мираж-грибов, разлапистых листов светящихся растений, покрытых липким и терпким на запах соусом, виднелись и вполне обычные орешки.

— Королевой? — вороной удивлённо откинулся на каменную спинку, ощутив шкуркой шершавую поверхность. — Значит ли это, что увижу я Диксди или нет, находится в твоей власти?

— Возможно. Быть может она сама не пожелает тебя видеть, когда ритуал завершится, — пожала плечами тёмная, отправив в рот тускло светящийся листик. — Не буду скрывать, если ваши пути разойдутся, я буду этому рада. Её место тут. Ей давно следовало придти сюда, но время шло, а она не появлялась. Она нужна мне... но не в таком плачевном состоянии. Так что я не меньше её заинтересована, чтобы ритуал прошёл как надо, и она обрела связь с артефактами. Они...

Демикорн вздохнула и внезапно покачнулась, едва не уткнувшись мордочкой в столешницу. С удивительной скоростью для такого массивного тела, Амергал оказался рядом и, осторожно сняв с её груди небольшой камешек, сменил его на другой, прижав к шкурке. Дождавшись короткой вспышки пламени, каменный Ящер убрал лапу. В этом движении, вопреки ужасающим когтям, скользнувшим почти у её горла, проявилась забота и даже подобие нежности, так неуместно выглядящие на фоне его грозного и жёсткого облика. Заметив, что это не ускользнуло от взгляда вороного, Ящер оскалился, но тёмное крыло, с потрёпанными и почти полностью покрытыми дырами перепонками, остановило его. Тёмная вновь тяжело вздохнула и прижала копыто к камешку.

— Амергал... не надо... Он ведь не знает. — Проговорила она и Ящер, недовольно заскрежетав клыками, отошёл в сторону, застыв неподвижной жутковатой статуей с полыхающими зелёными глазами. — Ты, верно, подметил, Ван Бел Сапка. Ограничитель важен для демикорна, без него жизнь становится короче или прекращается вовсе. Но это верно лишь пока в его теле теплится жизнь.

— Не понимаю... — что-то в тоне демикорна Вану не понравилось, но он не знал что. Она сказала это так, словно это касалось лично её. И со словами о том, что Диксди ей нужна, это рождало нехорошие предчувствия. Полумрак в углах зала словно стал гуще, но наваждение прошло так же неожиданно, как и появилось.

Королева слабо улыбнулась, указав на зал и лежащее за его пределами остовом своего крыла.

— Всё это место теперь существует по другим законам. Тут нет места привычной магии, знакомой живущим на поверхности. Взамен, тут есть свои силы и свои правила, позволяющие некоторые вещи изменить навсегда. За пределами этих древних владений, я... тёмная невесомая пыль, катящаяся по полу, собираясь в кучки у стен, оседающая в трещинах пола и скатывающаяся по истоптанным ступеням пустующих лестниц. Ты был там, я вижу, как дрожат контуры твоего сердца, выдавая опыт увиденного. Невесомое напоминание о моём народе, некогда сбивавшего копытами грани ступеней исполинских строений в горах, безмолвный чёрный тлен, покрывающий полы, сыпящийся без звука из щелей запертых дверей. О да, ты видел эти сердца, вращающиеся в последнем танце силы воли, безмолвно поющие свою смертоносную песню о принёсших себя в... жертву, — на этом слове она скривилась и клацнула рядами острых небольших клычков. — Благородный поступок. Вечность одних в обмен сохранения вечности у других. Но был и другой путь...

— Другой? Тот, что выбрали ставшие рассыпающимися статуями? — вороной замер от неожиданно пришедшей в голову мысли о возможности другого решения, с силами и знаниями этот народ мог поступить иначе. Голос этой тёмной Королевы буквально наполнял его уверенностью, что где-то просто вкрался недочёт, одно изменение и те, кого знала Диксди, могли бы жить до этих дней. Так же как живёт та, что сидит перед ним, с тонкой улыбкой наблюдая за смесью эмоций, бушующих на его мордочке. Ван взглянул на королеву с крошечной надеждой, которой было суждено разбиться в осколки.

— Да. Путь "тлеющих". Путь тех, кто получил смертельную рану, но заставил себя жить дальше. Тех, кто вынудил магию внутри них замереть в точке высвобождения и гореть в их сердцах, наполняя их тела чем-то похожим на жизнь. — Калиго глубоко вздохнула и подхватила с тарелки мерцающую зеленоватым светом веточку. — Конечно, со временем их разум гаснет, тело отказывается повиноваться, немеет и норовит застыть в самый неподходящий момент. Поддерживающая личность не может запуститься, ведь для ограничителя такой демикорн всё равно, что погибший. И всё же... "тлеющие" ещё долго могут двигаться, говорить, помогать. Кто, как ты думаешь, приглядывал первую сотню лет за "Залогом Договора"? Брошенные богиней... смертельно раненые и ненавидящие себя за свой выбор, они всё же сделали этот шаг и приняли свою судьбу.

С трудом сдерживая волнение Ван привстал, оперевшись передними копытами на стол.

— Раз ты жива, значит, где-то могут найтись ещё... Остаться другие, кто смог выжить! Во имя сестёр, Диксди была бы так... рада, — Ван осёкся, заметив мрачное выражение на мордочке Калиго, отодвинувшей от себя блюдо, словно аппетит покинул её внезапно.

— За пределами этого места нет. В стенах этого подземного строения нахожусь лишь я. Амергал, продлевает моё "тление" с того самого дня как ты... как Пепельная Тень, бросил меня в ущелье. Раненую, искусанную, находящуюся на грани превращения в смертоносную вспышку, способную подарить мне свободу и силу аликорна, в обмен на последние секунды моего существования. Твой облик разжигает в его сердце вихрь из рвущих его на части ярости, мести и ревности, скованных одним лишь моим словом, — спокойно и чуть прохладно проговорила она, царапая кончиком копыта поверхность стола, позабыв о стоящих на столе яствах. Стук сердца жеребца был красноречивее любых слов для неё. Он испугался, но сумел совладать с этим предательским чувством. И он действительно хотел встретить других из её народа, слова звучали искренне. Однако Калиго не смогла понять причины этого желания, это ещё предстояло выяснить, и времени для этого было вполне достаточно. Она едва заметно улыбнулась. По крайней мере, он пригодится ей в любом случае, нужно было лишь понять, кем он является для Залога Договора.

Вороной недоверчиво покосился на замершую массивную фигуру ящера сбоку от Королевы. Проверять сказанное он не хотел, но и прочитать эмоции Амергала в грубых каменных гранях его морды тоже не представлялось возможным.

— Вероятно, ты сидишь и думаешь... почему я рассказываю тебе всё это. Всё просто, Ван Бел Сапка. Возможно ты не покинешь этого места, как не покинет его она. А может твой путь зазмеится прочь отсюда, но без неё ты не найдёшь дороги обратно, затерявшись в хитросплетениях старых коридоров и древних арок, — тёмная сухо рассмеялась, наконец взяв с тарелки кусочек светящегося сочного гриба. От её магического зрения не ускользнул миг, когда сердце мага дрогнуло, выдав его страх, пробуждённый её словами. Боялся ли он возможности уйти и не вернуться или расставания со своей фиолетовогривой спутницей, Калиго не знала. Чувства смешались в сердце жеребца и стали стихать так же быстро, как проявились.

— Это звучит как угроза, и я не могу сказать, что мне это нравится, — несколько блёкло заметил Ван, справившись с подкравшимся к сердцу испугом.

— И не должно. А впрочем... может, мне просто скучно и у меня давно не было возможности поговорить с кем-то подобным тебе. С обликом аликорна, разделившего со мной долгий путь и не менее долгие ночи, — проговорила она, проглотив ещё один кусочек вязкого и ароматного фрукта. От этих слов, произнесённых мягко и вкрадчиво, когти Амергала сжались на спинке соседнего кресла, искрошив её в мелкую крошку. В глазах каменной рептилии сверкнула ярость и тотчас угасла, когда к нему повернула мордочку королева.

— И для чего ты говоришь это мне? — Ван осторожно принюхался к блюду, источавшему ставший назойливым аромат.

— Из любопытства. Тебе достался облик, быть может, тебе досталось и что-то ещё? Нечто большее, удерживающее рядом с одной из моего рода? — улыбнувшись, спросила королева, но едва вороной попытался ответить, как к столу подошли несколько ящеров из числа тех, кто встретил Вана и Диксди. Более худощавый и отличавшийся ядовито-фиолетовым оттенком чешуи бросил на пол сумки. Поклажа вороного звякнула оставшимися целыми склянками зелий, уцелевшими после побега из некрополя, сумка же Диксди гулко отдалась куда менее хрупким содержимым. Впрочем, и его, и её поклажи были в беспорядке, выдавая недавнее присутствие в них любопытных лапок ящеров. Ван стиснул зубы, ощутив, как клыки кольнули губы изнутри. Второй ящер, с чешуйками бирюзового и мраморного оттенка, почтительно склонил голову и протянул королеве небольшой мешочек. Как только плотная ткань коснулась стола, раздался тихий перекатывающийся стук. Лёгкое, почти незаметное движение, и из развязанной горловины выкатилось и рассыпалось по старой поверхности столешницы несколько вытянутых в форме капель, полупрозрачных красноватых камешков. Тех самых, что Старшая дала ему, пока они искали новый ограничитель в доме-форте Диксди.

— Это принадлежит не тебе, — Вороной натянул цепи, попытавшись достать до мешочка, содержимое которого могло спасти жизни многих пони, если бы дела у принцесс пошли не так хорошо, как он думал.

— Оу, в этом ты ошибаешься. Слёзы Алой... пусть я давно не видела их, я никогда не забуду их спящую силу, их вид, их магический аромат, — она не спорила, в её голосе сквозила грусть, когда от лёгкого толчка копытом один из камешков закружился волчком, отбрасывая тонкие рубиновые искорки на каменную поверхность. — Будущие сердца жеребят. Основа для небывалого по мощи оружия или источник продления жизни на многие века. Два выбора, от которых можно создать много ветвей. Маги жаждали получить их в свои копыта, а правители готовы были отдать горы золота, способные вызвать жадность даже в пресытившимся драконе. Кому-то удавалось их найти, кто-то охотился за ними, один даже получил такой камешек в дар. И распорядился им крайне глупо.

— Она говорила, о том, как их скармливали жеребятам после пробуждения, делая их сердца каменными и способными выдержать силу заключённой в них магии, — буркнул вороной, с сожалением рассматривая, как его вещи были в беспорядке засунуты в сумку, однако ни цепь, ни книга, ящеров не заинтересовали, и от этого он вздохнул с облегчением.

— И всё? Предназначение этих спящих кусочков силы нашей Богини было не таким простым, как ты думаешь. Застывшая в форме слезы магия не просто делала наши сердца замками силы, она стирала из пробуждённых жеребят саму память о прошлом, создавала из них тех, кого хотела видеть рядом с собой Богиня. Тех, кем они должны были стать — частью её народа. А не наследием прошлого. В этом заключалась суть этого ритуала, — грустно проговорила тёмная, осторожно складывая камешки назад в мешочек и затягивая на его горловине грубую тесёмку. — Если первые из нас вдохнули это, будучи пробуждёнными самой Богиней, то более поздние поколения удостоились лишь этой малой части её силы, но от этого не менее значимой для всей их дальнейшей жизни. Без них, кто знает, кем была бы твоя спутница, и была ли она собой, на протяжении стольких лет.

— Ты сказала, они становились теми, кого хотела видеть Богиня? — вороной с трудом отвёл взгляд от опустившегося перед ним мешочка, не веря тому, что его так просто вернули. — Они же уже были демикорнами, разве нет? Если они уже были ими, какой смысл в том, о чём ты говоришь?

Калиго покачала головой, не отрывая взгляда от угловатого мешочка, в очертаниях которого виднелись грани камешков.

— Она нашла нас и назвала так. Просто она хотела народ, способный жить так долго как она. Жить вечно, но не быть наследием времени, когда сила диктовала правила жизни. Вдохнувшей жизнь в первые поколения, Богине не потребовалось много времени, на осознание своих недочётов и их исправление. Первые из нас были изменены ею и обрели магию, которую тебе не представить, даже если призовёшь на помощь всё своё воображение. Но последним доставались уже отмерянные крошки её могущества, да и они сами не могли бы быть полноценным сосудом для её безграничной силы. — Калиго задумчиво смотрела в сторону своим красным камнем в закрывающей глаза пластине. Её мысли витали чуть в стороне от настоящего, устремляясь в прошлое, ко дням, когда она открыла глаза и встретилась с нависающим над нею взглядом амиантовых глаз. Их обладательница улыбнулась и коснулась её чёрного носа своим, произнеся имя. Тихо. Спокойно. И уверенно.

— Демикорны владели магией? Но Диксди... она говорила, что артефакты это всё, что даёт ей магию... — Ван растерянно переводил взгляд с камешков в мешочке на королеву и обратно. Сказанное запутывало его ещё больше. И одновременно с этим пробуждало любопытство, требующее своего удовлетворения.

— Первые из нас владели ею. Прошло время, прежде чем Богиня уравняла нас всех, лишив возможности использовать эту силу напрямую, как это делала она сама, оставив лишь возможность делить опыт на всех, передавая его из поколения в поколение как преимущество. Вернув свой дар, она тем самым обрекла себя на вечное заточение. Это случилось в год, когда поверхность увидели первые из пятого поколения, — бордовый камень сверкнул алым и уставился на вороного. — Но ведь тебя интересует не это. Ты поддерживаешь беседу, думаешь, что какие-то неосторожно сказанные мною слова помогут тебе. Расскажут больше обо мне... Не так ли? Ты пытаешься понять. Но на деле твои мысли крутятся вокруг твоей спутницы. Хорошо… Пожираемая ненасытной пустотой, созданной утерей артефактов, она постепенно теряла бы себя, пока всё вокруг не потеряло бы для неё смысл. С демикорном девятого поколения делают то, о чём она сама попросила. Возвращают тонкую связь её тела с творениями древности и возможность найти способ остановить пробуждённого однажды Стража, продукта магинженерии нашего народа. А ведь его можно остановить более простым способом. Ответ на это совсем рядом... и ты его захочешь узнать, ведь так?

Калиго с интересом смотрела, как пляшут огоньки мыслей этого жеребца. Он сомневался, терял свою уверенность и путался. При этом в нём не было желания овладеть этой силой. Окажись на его месте Пепельная Тень, он бы отбросил любую мысль об уничтожении этого творения прошлого. Уж кто-кто, а он знал, сколько сил было вложено в создание этого Стража и что именно было его целью. А как эту цель можно было изменить, знала она. Королева любовалась замешательством на мордочке жеребца, позволяя тому размышлять над сказанным столько, сколько потребуется.

— Учитывая моё положение, у меня есть причины не доверять сказанному. Я по-прежнему пленник и диктовать свои условия не могу, а значит, есть какой-то нюанс, который мне не учесть. Какой будет цена за этот ответ? Не будет ли так, что, получив что-то, мне или ей придётся отдать куда больше, чем это того стоит? — наконец проговорил вороной, справившись с захлестнувшим его волнением и попробовав часть угощения. Если бы его хотели отравить, то не церемонились бы, а все эти размышления изрядно сказались на его аппетите. Еда оказалась на удивление вкусной, хотя и обладала некоторыми необычными оттенками, каких не было у наземных овощей и фруктов. Большая вязкость, терпкость и острота, вот что выделяло их. Мясистые и довольно сытные орехи пришлись особенно по вкусу и даже придали немного сил. — Ко всему прочему, мне бы хотелось знать и то, с кем меня перепутали и почему не пленили в первый раз?

— Столько вопросов. Скажем, меня смутили твои спутники. Они, не обладающие связью с делами тех, чьи жизни пронизывают тысячелетия, не должны были оказаться там, где хрупкое представление о мире могло бы пошатнуться. Эта беспечная пегаска, следующий за нею земнопони и... единорог, которому было предписано совершить этот путь. Совсем другое дело ты или она, — голос Калиго раздавался мягко и тягуче, словно ей приходилось обдумывать каждую фразу или перед глазами скользили образы перечисленных ею спутников Вана. По камню, в закрывающем её глаза артефакте, мелькали острые искорки, вычерчивая сложные и переплетающиеся фигуры. — Возможно, не будь Амергал в моих покоях и окажись в нужном месте вовремя, он переступил бы через гостеприимство и не дал так свободно уйти. Но всё сложилось именно так, как я предполагала, и вы оба вернулись. Можно сказать, не могли не вернуться. Это было ожидаемо и предначертано.

Чёрная демикорн слабо улыбнулась в ответ на нескрываемое удивление вороного.

— Исчезновение лидера группы археологов и двух специалистов не прошло бы бесследно. Кто-то стал бы искать, нашли последние места, где они были и перевернули бы это место вверх дном, — холодно заметил Ван.

— И обнаружили своими усилиями свежий обвал. Такое часто случается в горах, тем более в старых шахтах. Многие ищущие несметные богатства гор не нашли своей дороги назад, украсив собой гроты, провалы и узкие трещины между скал, — Калиго фыркнула, словно это было само собой разумеющееся, и только до сидящего перед ней невольного гостя это не доходило сразу. — В любом случае, вы вернулись. Оба, хотя мне было бы достаточно и её одной. Едва ступив за порог этого места, она стала просить о помощи, совсем растеряв остатки гордости своего народа... Прежде, чем я отвечу на твои вопросы, не интересно ли тебе узнать об этом зале, в котором ты находишься?

— Проявление этикета или попытка уйти от темы? — едко заметил Ван, стараясь не думать о том, что блюда и, правда оказались вкусными и, что слегка озадачивало, знакомыми, будто ему уже доводилось их пробовать, но он забыл об этом.

— И то и другое. Будучи гранью между четвёртым и пятым поколением своего народа, из тех, кого призвали из Грота Вечного Льда, я помню время, когда этот зал был другим. Время и тогда основательно поработало над ним, но всё же он выглядел куда лучше, чем сейчас. Тут сидели лучшие, вторые лучшие из нас. Будущие главы поколений, стратеги, лидеры, создатели... и тот, чей образ достался тебе по непонятной причине.

Она замолчала и медленно сняла с мордочки закрывающий глаза артефакт, осторожно раскрыв небольшие замочки по бокам. Коготки на крыльях царапнули металл. Чуть покачивающаяся пластина оказалась на столе, отбрасывая тусклые блики на каменную поверхность. На тёмной узкой мордочке виднелись два не способных больше закрыться глаза. Миндалевидных матовых, с тусклой поверхностью чуть пористого угля. — Хорошо, я расскажу одну историю...

Вороной удивлённо вздохнул, и демикорн дёрнула ушками с повреждёнными перепонками за ними.

— Я не вижу тебя, но слышу твой вздох. Ты видел такие глаза раньше? — Тихо проговорила она, повернув голову так, чтобы полагаться больше на слух; не дождавшись ответа, она продолжила. — Последствие магического отката. Со временем он проходит, но чем сильнее был удар, тем дольше идёт восстановление. В моём случае откат стал вечен. Без этой магической замены, искусно созданного артефакта, отчасти наследия куда более древнего прошлого, отчасти сплава из возможностей на пике развития моего народа, считавшего, что каждый следующий шаг принесёт в мир... не важно. Теперь я вижу скорее структуру, потоки магии, биение сердца внутри того, на кого обращёны мои новые глаза. А когда-то я видела мир своими собственными глазами. Пленилась уверенностью жеребца, аликорна — ищущего власть и свободу ради мира страны, в которой он был рождён вопреки его собственным желаниям. Он шёл дорогой великих планов и в день, когда я пожелала разделить с ним этот путь, я стала "отступницей".

— Диксди упоминала что-то о них, когда мы переходили горы, — вороной задумчиво рассматривал Калиго, не зная, какие чувства она вызывает у него. Её было жаль и одновременно с этим, в сердце всколыхнулся страх за Диксди, вполне способной оказаться на месте этого демикорна. Образ синей кобылки с тусклыми чёрными глазами заставил его вздрогнуть и отложить кусок подземного лакомства.

— Меня отвергли те, кому я предлагала помощь. Мой ограничитель навечно заснул, и его голос больше не звучал среди мыслей, а серьёзное повреждение лишило его и части памяти, и без того недоступной мне, с каждым годом теряя функции, пока однажды его предсмертный скрежет не раздался с моего бока, — Калиго говорила спокойно, немного отстранённо, будто это случилось с кем-то другим, не с нею. Мысленно она так часто отодвигала от себя, что в конце концов сделала часть воспоминания просто фактом, событием не поддающимся исправлению и потому не требующим сожаления или грусти.

На угловатой морде Амергала блуждала тень ярости, но он не двигался с места, лишь сжимал когти, когда тёмная произнесла имя аликорна. В том, что при ней ящер не тронет его, Ван был уверен. Его беспокоила возможность остаться с этим грозным существом, словно вырезанным из цельной скалы с прожилками металла и месторождениями кристаллов. Диксди знала их куда лучше, и то оказалась в западне. Для него же эти существа оставались загадкой... и опасной вдобавок. Тем временем чёрная демикорн продолжала и Вану даже не пришлось изображать интерес.

— Мы странствовали, искали редкие материалы для артефактов. Наслаждались этим чувством первооткрывателей мест, где никогда, со времён Великого Катаклизма, ещё не ступало копыто никого из моего народа, как и его впрочем тоже. Это были годы, когда мир, казалось, раскрывался перед нами. Мы листали страницы истории, замершей в изуродованных осколках былой мощи ушедших народов. И знаешь, они были прекрасны даже в этом чарующем ощущении опустошения, покинутости и витающей вокруг них тишины. Пожалуй, именно тогда я поняла что ощущала... Богиня. В одиночестве совершающая путь ради своего будущего народа, — Калиго опустила мордочку и отодвинула тарелку с едой в сторону. Ей не хватало собеседника, способного хоть немного понять её чувства, переживания, и тем самым немного оживить воспоминания, какими бы они не были приятными или болезненными. Она ощутила аромат ночи, когда распускаются ядовитые, но от того не менее прекрасные цветы, свежесть холодного озера и одновременно сухость подземелий, с их неповторимым ароматом истлевающих свитков и деревянных полок, ржавого металла и сладковатого привкуса плесени, пробивающейся в местах высокой влажности. — Прошло время, и случайность подарила Пепельной Тени возможность познать, какую силу таит в себе моя кровь. Это едва не поставило его на грань между жизнью и смертью. Месяцы лихорадки и вспышек магии, оставляющей после себя рваные раны на стенах места, где мы невольно оказались, завершились успехом. Мне удалось найти способ убрать ядовитые последствия для его тела и позволить чаще прибегать к её употреблению. Я... сама помогла ему в этом и этим вскружила голову. Необходимость диктовала условия, и однажды он забыл о границах...

— И что случилось... с ним? — вороной затаил дыхание, опасаясь пропустить какую-то важную деталь, что-то незримо связанное с ним самим.

— Хм. Неумолимый и всевидящий Ограничитель выдал ему ранг "существа, обладающего недопустимым уровнем магического развития". Если цитировать главные директивы этого магического механизма, — демикорн тускло улыбнулась, вспомнив, как была разбужена в ту судьбоносную ночь воем ветра и причитаниями око-часов, лихорадочно выискивающих свои копии и передавая сигнал бедствия, разумно оценив, что "рубинового режима" одного демикорна — её, не будет достаточно для ликвидации обнаруженной цели. А она сидела и смотрела в чёрный смерч, где сплетались ясные весенние молнии, так напоминающие цветом его глаза, рассыпаясь на зависающие в воздухе символы древней магии. Пожалуй, тогда в ней уже было что-то, что в будущем станет причиной оказаться "отступницей". Что-то неуловимое, заставившее в час изгнания не лить слёз, а стоять с гордо поднятой головой, вглядываясь в безразличные глаза возвышающейся перед ней Богини. Или ей только казалось, что они были безразличны? Что на самом деле чувствовала тогда она, существо, уже живущее в будущем и видящее, возможно, конец своего пути? Но связи уже не было, и она просто запоминала этот взгляд. Холодный... безразличный... и возможно окрашенный грустью. Было ли Алому Мастеру жаль её, как и других, кто лишился связи с нею через ограничитель и покинул дом демикорнов? Калиго не знала и, почему-то, после случившегося была уверена, что Мастеру было не жаль никого.

— Раз ты искала с ним встречи, ему удалось избежать печальной участи аликорнов того времени? — мрачно спросил Ван, пытаясь выбросить из головы фрески с изображениями демикорнов, бьющимися с окружённым всполохами магии аликорном. По застывшей мордочке демикорна было сложно понять, угадал он или промахнулся. В то же время, Старшая в Кантерлоте была не на шутку обеспокоена его состоянием, после битвы в доме Мария. А со слов этой загадочной правительницы мрака, иначе и не назовёшь, какому-то аликорну прошлого удавалось пользоваться этой силой безгранично и без вреда для себя. Пепельная Тень начал казаться вороному весьма занятным типом, но не его методы.

— Нет, его обнаружили. Точнее нас. Как полагалось, я вступила в битву вместе с остальными, надеясь, что всё завершится лишь пленением. Тогда бы я смогла объяснить, найти способ запереть его магию и сохранить ему жизнь. Но остальные не послушали меня. "Рубиновый режим" был запущен, как последнее средство... — раздражённо и с отвращением выплюнула она последнее слово. — Все из тех, кого я знала в этом отряде, превратили свои сердца в чистые звёзды испепеляющей магии. Но хуже всего было другое. Он... он использовал меня как щит и бросил. Оставил израненной и обессиленной в том ущелье, скрылся, поджав хвост!

До Вана не сразу дошла вся картина случившегося, и с каждой секундой удивление сменялось пониманием. В ней, запертой в чёрных чертогах, глубоко под землей, отделённой от поверхности не только толщей скал, но и сетью арок-порталов, опасно смешались чувство ностальгии и горящей, как неутомимая магма, ненависти. Он сам сейчас оказался на опасно покачивающихся чашах весов, и пока она желала говорить, он был в выигрыше и относительной безопасности. Пусть даже и прикованный к огромному валуну. Лучше, чем обратиться в ничто за дела какого-то неведомого аликорна прошлого, о котором он знать ничего не знает.

— Она стала "тлеющей". Она медленно погибала и умерла, — глухо раздался голос Амергала, воспользовавшегося появившейся паузой в беседе. Шагнув ближе, он положил лапу на спинку кресла Королевы. — Почти две сотни лет она провела в рекреационной камере, одной из немногих уцелевших и найденных моим народом в брошенных бастионах древнего народа. Её народа. Мы восстановили их работу, напитали магией взамен утраченной. И даже после того, как она пришла в сознание и смогла самостоятельно покинуть лечащий её тело сосуд, ей пришлось вынести немало мучений, прежде чем удалось создать замену утраченному хвосту и ноге. Это не говоря уже об артефакте, вернувшем ей зрение, хотя и не тем образом, каким должен был.

— Хватит, Амергал, нашему гостю не интересно слушать такие подробности, — она плавно качнула приоткрытым остовом крыла, царапнувшим с костяным скрежетом каменную шкуру Ящера. — Время для воспоминаний прошло. Я предлагаю тебе, аликорн, возможность остановить Стража в обмен на некоторую услугу...

— А что если я откажусь? Не стоит недооценивать Эквестрию, за прошедшее время там появились свои обученные чародеи и вернулись Элементы Гармонии, не говоря уже о воссоединении сестёр-принцесс, — Ван потёр закованное копыто, ощущая как кандалы изрядно расцарапали шкурку. Хотя царапины и заживут достаточно быстро, это уже начинало досаждать.

— Возможно, я недооцениваю Эквестрию, и на то есть причина. Видишь ли... её основатели всегда полагались на нашу помощь со времён возникновения Экви. Боролись против чудовищ силами других чудовищ. Пошли на сделку с мощью за пределами их возможностей её контролировать, позволили случиться Великому Катаклизму, а потом, восстав из разрозненных и одичавших поселений, вновь заключили пакт перед нависшей угрозой. И нарушили его тогда, когда помощь была нужна уже нам. Ты думаешь, что в твоей Эквестрии, построенной на этом, что-то изменилось? Это наивно. Но что же насчёт отказа... — демикорн обернулась на донёсшийся издалека крик, пронизанный болью. — Она наверняка поступила как любой из нас. Использовала две базовые директивы для контроля над Стражем. Всё что мне нужно — изменить проводимый ритуал. И тогда она сама...

Каменная колонна покрывалась раскалёнными пятнами пробивающегося наружу жара, но продолжала держаться и, что более важно, удерживать в себе демикорна, окружая ту потоками насыщенной магией, и доведённой до жидкого состояния железной породой. Звучащее вокруг Диксди заклинание оглушало, и от него не помогали прижатые к ушкам копытца и попытки не думать о настойчиво повторяемых механизмом словах. Её уносило в круговерть воспоминаний, собственных и находящихся в ограничителе, и от этого она постепенно теряла связь с окружающей её реальностью. Сжавшаяся на границе её разума, мерцающая фиолетовым личность, мрачно смотрела на скользящие перед нею символы заклинания, не в силах изменить их ход или просто вмешаться. Древний механизм, руководствуясь поставленной задачей, зажал её в пределах тесного пространства ограничителя и связал нерушимыми ментальными цепями. Старшей оставалось только наблюдать.

Стенки камеры изменились, ощерились тонкими, чудом противостоящими бушующей вокруг стихии лапками механизмов, ставших касаться тёмно-синей шкурки срывающимися искорками магических разрядов. Рекреационная камера заполнялась сгущающимся оранжевым туманом, прорезаемым всполохами молний, словно кому-то захотелось перекрасить бурю в весёлые оттенки и запихнуть в бутылку ради развлечения. Это в самом деле походило на бурю, проносившиеся дуги молний оседали на шкурке демикорна витиеватыми узорами.

— Субъект носитель первичной связи, сопротивление лишь усложнит процесс подготовки ко второй стадии перезапуска магической субстанции в ваших органах жизнеобеспечения, — раздался тот же механический голос, когда вдоль спины скользнул холодок от прижавшихся металлических колец, сменившийся на жгучую боль от вошедших штырьков. Артефактор вскинула голову, не в силах сдержать крик, когда пространство вокруг расширилось, обратившись в чёрную пустоту, в которой она плыла одновременно вперёд и словно бы падала в бездонную пустоту. Широко распахнутые янтарные глазки замерли и покрылись с краёв чёрной угольной коркой. — Экстракция магии Алого Мастера в необходимом количестве для очистки и перезапуска её в замкнутую систему циркуляции завершена. Производится очищение от противомагической субстанции. Очищение не может быть завершено менее чем за три цикла. Субъект носитель первичной связи, согласно директивам рекреационной камеры пять сотен девять, будут произведены повторные процедуры экстракции и возвращения несущей магию Алого Мастера субстанции в ваше тело. Для этого функции вашего ограничителя будут принудительно отключены. В связи с этим, вы не сможете использовать поддерживающую личность. Имя. Старшая. В случае потери сознания, защитные механизмы так же не будут активированы при превышении болевого порога. В случае остановки ваших жизненных функций персонал медицинского сектора комплекса "Щит" приносит вам свои извинения. Ваша личность будет записана и передана на оценку... оценку... будет передана другому субъекту носителю первичной связи.

— Я не... не могу... позволить себе... остановиться... — не слыша своего крика, проговорила демикорн, ощущая, как вокруг тела смыкаются массивные кольца, полыхающие жаром. Вот одно сжалось подобно ошейнику вокруг горла, оставляя лишь небольшое пространство для судорожного дыхания. Другие кольца обхватили бока, разложившись в подобие пластинок вдоль рёбер, прижавшись и позволив взять на себя нагрузку мышц, пытающихся втолкнуть в лёгкие больше живительного воздуха, если это вообще был воздух, настолько тяжело и вязко он вталкивался в лёгкие и так же медленно покидал их. Тонкие штырьки на подвижном механизме, отчего-то напоминающем высохшую до костей змею, отыскали промежутки между суставами её хвоста и впились в них, руководствуясь заложенной в них функкцией. Камера методично выполняла то, ради чего её создали. Её не волновала судьба находящегося внутри существа больше, чем это было заложено в конфигурациях, нанесённых на стальные пластины и вложенные в механическую часть её конструкции. И на этих пластинках не было требования вникать в умоляющие вопли, выполнять просьбы или реагировать на ситуации, не выходящие за рамки чётко описанных и сложенных воедино приказов.

Понимать, утешать и облегчать страдания было уделом демикорнов-лекарей, но рекреационный аппарат пережил и их, и своих непосредственных создателей, понявших, что раненых может быть больше находящихся в наличии лекарей. Оказавшись затерянным в отвалившемся куске комплекса, механизм невероятным образом оказался во владениях каменных существ. Он и ещё десятки его собратьев по начинке и предназначению пылились без дела, отлаженные и возвращённые к жизни, пока, наконец, в него не угодила последняя из демикорнов.

Но лечащий аппарат этого не знал, а если бы и знал, то ему не было бы до этого никакого дела. Рекреационная камера под номером пять сотен девять методично действовала в соответствии с заложенными директивами. Её создательница могла бы гордиться своим творением, если бы могла увидеть как чётко и точно древний механизм совершает действия.

— Производится диагностика изменений. Отмечается отсутствие эффективности очистки. Отмечается наличие спящего Феномена Регрессии. Всему персоналу медицинского крыла комплекса "Щит", обнаружен спящий Феномен Регрессии. Обнаружен высокий риск пробуждения. Запрашиваю немедленные действия по устранению опасного проявления в структуре субъекта носителя первичной связи, — механический голос замолчал, но ответа не было. Запрос терялся где-то в глубине руин комплекса, там, где искрили оборванные сотни лет назад тонкие полоски металла и высыпались на пол овальные камни. Камера была отрезана от всех мест, где ей могли бы дать ответ и подтверждения было ждать не откуда. — В связи с отсутствием подтверждения, запускается режим гашения магической эманации. Режим гашения магической эманации запущен. Запускается экспериментальный модуль контроля Феномена Регрессии. До запуска.... семь... шесть.... пять...

В тёмном пространстве, похожем на бесконечно раскинувшуюся тьму, плавно плыла Диксди, не в силах поменять позу или просто пошевелиться. Крошечные искорки загорались и гасли, и она даже не знала, насколько близко к ней они проплывают. Быть может, это были звёзды, а может те огнистые мушки, летающие перед самыми глазами от неудачного приземления на землю. Темнота дрогнула, и послышались голоса.

— Ты знаешь, на что ты идёшь, Вайлдсайд? Пути назад уже не будет. Войдя в камеру ты исчезнешь. Это путь в один конец. Ты понимаешь это? — мелодичный голос раздался откуда-то сбоку, и с трудом повернув голову, Диксди заметила насыщенной зелёной масти демикорна с глазами цвета неба. — Мы можем найти другой способ, искать другое решение, у нас есть время... подумай...

Призрачные образы демикорнов зависли в пустоте, отбрасывая на отсутствующий пол мутные отражения.

— Его нет у жеребят. Выкашивающая нас Ярость отступила, но что, если она вернётся снова? Лекарей не так много, уйдут они, и последний шанс покинет наш народ. Из всех, лишь во мне Феномен Регрессии проснулся, но не превратил в чудовище. И никто не знает причину этого. Если крошечные части меня смогут спасти ещё одного жеребёнка, дать шанс прожить жизнь, не боясь вспышки сжигающей их ярости, я не могу упустить его, Айсфлорин, — высокий и мощный демикорн с кьютимаркой в виде отскакивающей от поверхности монетки, отбрасывающей жутковатую тень, показался перед Диксди. Он смотрел сквозь неё спокойным взглядом и размеренно дышал, словно пытался унять внутреннее беспокойство. Контуры его тела размывались и собирались вновь, следуя за скользящими чёрными всполохами. Одно из крыльев трепетало, меняло свою форму, принимая очертания грубой, но от этого не менее эффективной механики с угловатыми линиями сочленений, переходящих в раздвигающиеся пластины, заменяющие перепонки. В ключевых узлах вспыхивали магические кристаллы и гасли, возвращая крылу живой облик. — Ограничитель, прототип четыре. Запустить протокол "Забвение". Подготовить экстракцию адаптированной к Феномену Регрессии магической составляющей. Запустить хранилища экстракта.

Призрачная дверь появилась между Диксди и тем, кого звали Вайлдсайд, оставив лишь небольшое окошечко в прочной металлической преграде. На нём, запотевшем от его дыхания изнутри, телекинез вывел два символа на инитиумнарском, обведя их в овал. Демикорн улыбнулся, и видение с ним рассыпалось на мелкие осколки, уносясь прочь в полумрак пустоты под стон Айсфлорин.

— Запущен протокол "Забвение". Завершена экстракция и консервирование адаптированной к Феномену Регрессии составляющей. Желаете получить отчёт, новая глава четвёртого поколения?

— Да... — раздался тихий голос зелёной кобылки, оставшейся стоять рядом с Диксди. Из крошечных огоньков перед нею сплелась высокая плита, расчерченная линиями и кружками, словно кто-то решил отобразить огромное дерево, выложив узор золотистым металлом в выскобленных прожилках. Часть ветвей угасла и потускнела, металлические, а в этом не было и сомнения, полоски треснули и выгнулись, будто с цветом их покинула и прочность. Другие части древа горели мягким золотистым светом, пропуская через себя магию, достигающую кружков, где разгоралась небольшими светлячками. Это было уже другое место. Диксди почти помнила его. Эта плита стояла у стены в огромной комнате, за очень прочной дверью, запертой на множество механических и магических замков, издававших переливчатую мелодию, настолько слаженно они открывались, когда это требовалось очень высокой, бледной и почти совершенно седой демикорну, имя которой она не помнила. Ей запомнилось это. Настоятельница оставила её в коридоре одну, свернув в боковую комнату, и тогда она, будучи очень любознательным жеребенком, заглянула в приоткрывшуюся массивную дверь...

— Отчёт. Жизненные функции субъекта носителя первичной связи остановлены ранее обозначенного срока. В его распоряжении было ещё четыреста пять дней. Вопреки полному подавлению и ассимиляции Феномена Регрессии, его жизненные силы значительно истощены и утратили способность к возобновлению. Живой доспех и ограничитель прототип четыре будет передан вам Хранительницей Знаний сразу после церемонии. — тусклый металлический голос говорил всё менее чётко, расплывался и терялся во вспыхивающих вокруг дугах ищущей выход магии.

Теперь Диксди вспомнила. Хранительница Знаний, так звали ту седую кобылу, идущую всегда спокойно и размеренно, словно плывущую по воздуху. Никто и никогда не говорил её имени. Для всех её именем была её должность. Просто обязанность, которую та выполняла дольше всех, а может быть и единственная, кто выполняла эту обязанность вообще.

— Я не хочу быть главой поколения... — с тоской в голосе проговорила Айсфлорин, и её образ рассыпался на тонкие вытянутые искры, пропадая в пустоте.

Что-то невидимое вцепилось в крылья задумавшейся Диксди, раскрыло и зафиксировало в необходимом положении, оставляя без защиты самые уязвимые места её боков. Холодная пустота разорвалась в клочки бушующим океаном пламени, но это было больше чем просто огонь...

— Четыре.... три... два... один... Экспериментальный модуль контроля Феномена Регрессии запущен. Отмечается пробуждение Феномена Регрессии в рамках заданных параметров. Ограничитель прототип девять будет принудительно отключён во избежание перегрузки, — проговорил механический голос, одновременно наполняя артефактора ощущением проходящего через её тело раскалённого потока, от которого она захлёбывалась, не осознавая, как её крик переходит в полный ярости вой.

— ... сама пожелает остановить свою жизнь, — тихо завершила свою фразу Королева, едва крик стих и в зале повисла тишина. Осторожно нащупав на столе артефакт сгибами крыльев, она подцепила его коготками и вернула на место, защёлкнув по бокам небольшие замочки. Камень посередине прочной пластины зло сверкнул красным и угас, приняв привычный бордовый оттенок. — Она станет свободна от любви к артефактам, свободна от груза ответственности за творения её народа, лежащие там... наверху, среди руин и в расселинах гор, в жадных копытцах искателей древности, пока ещё не осознающих, с чем имеют дело. Оставшись тут, она не обратится в невесомый пепел, она будет жить, пока мир вокруг существует, и ты сможешь остаться тоже. Согласись, это щедрое предложение, учитывая условия. Ты будешь героем, спасшим мир от угрозы.

— Что ты такое говоришь... — вороной ощутил, как что-то сжало его голосовые связки, и голос получился неестественно сиплым и неразборчивым.

— Она не вспыхнет звездой по приказу холодного механизма, она не пожертвует собой ради нелепых чувств к находящимся рядом, разве это не то, что ты хочешь? И более того... — заменяющий глаза артефакт изучал его, пристально скользя по медленно вздымающейся груди аликорна. Калиго видела его волнение, его противоречивые мысли вспыхивали тонкими росчерками, позволяя почти угадывать его мысли. — ... сможешь наслаждаться ею, если пожелаешь и это. Днями, ночами... хотя тут всегда ночь.

— И будешь менять камень на её груди, не позволяя личности и разуму, разрушится в её теле, — гулко раздался голос Амергала, смотрящего чаще в сторону тёмной Королевы, чем на пепельногривого гостя. — Каждые полсотни лет, едва заметишь, как камень слабеет и перестаёт сдерживать тление. Но как по мне, тебе лучше убраться в свой мир. Проблемы надземных не касаются нас, Хранителей Скал и душ земли...

— Знаешь, она попросила дать тебе кристалл из числа тех, не отнимающих жизненные силы. Это так мило. Не пытайся выкинуть какую-то глупость, учитывая заботу о тебе. По крайней мере пока ты находишься тут.

— Откуда мне знать, что ты уже что-то не сделала с нею? — рявкнул вороной, натянув цепи, едва отголоски вопля вновь прокатились по коридорам и стихли у входа в зал.

— Ты плохого мнения обо мне. Это обидно, после всей откровенности в моих речах. Не буду скрывать, мне бы хотелось оставить её тут. Я хочу оставить её рядом, и ты мне не нужен, но я щедра и предлагаю даже остаться жить в этих владениях, разве это плохо? Посмотри правде в глаза, — бордовый камень уставился на него, переливаясь крошечными полосками бликов. — Я решение большей части проблем. И я позволяю тебе сделать выбор. Принять решение, способное помочь твоему миру и ей. Но и это не всё, я скажу больше. Зная природу аликорнов, их ощущения, их понимание жизни, ты отвернёшься от неё скоро. Постараешься забыть как ужасный сон и никогда не возвращаться. Даже это я могу исправить.

— К чему ты это говоришь... Калиго? — тускло спросил вороной, тщетно пытаясь нацарапать на краю стола хоть какое-то освобождающее заклинание, но твёрдый камень столешницы сопротивлялся.

В ответ тёмная встала и плавно подошла к Вану, сопровождаемая Амергалом. Остановившись прямо напротив него, она обняла его мордочку с боков сгибами крыльев, и в её камне-артефакте отразился его взгляд.

— Потому что для аликорна ты слаб. Ты не сможешь дать ей то, что могу дать ей я, сбросившая путы жизни и познавшая историю своего народа, начавшуюся задолго до прихода Богини, — сладким голосом проговорила Королева, и Вану показалось, будто он сейчас утонет в полыхающем камне, приближающимся и закрывающим обзор.

Медленно открывший глаза единорог обнаружил пристальный взгляд, склонившихся над ним трёх одинаковых аликорнов и его первой мыслью было: "Я всё ещё сплю".

Однако аликорнов оказалось не три. Зрение прояснилось, и единорог увидел задумчиво сидящую напротив его кушетки принцессу.

— Доктор Циннамон, кажется удалось: ваш пациент очнулся, — негромко проговорила она куда-то вбок.

— Вам не обязательно было сидеть тут, — раздался в ответ приятный баритон, и теперь над магом склонился единорог в приятном зеленоватом халате медика.

— Бросьте, мне нечего делать всё равно. Супруг не позволяет приступить к моим обязанностям, пока не буду чувствовать себя лучше, а до трона, как вы знаете, мне часто приходилось быть няней у одной очень непоседливой единорожки...

— Ваша доброта безгранична, принцесса, но я так же беспокоюсь и о вашем состоянии, — Циннамон внимательно смотрел на единорога, словно ожидая от того чего-то большего.

— Как... я т-т-ут... оказался... — во рту ощущался гадкий привкус пережжённой земли, пепла и горечь смолы, от которой никак не выходило избавиться даже понимая, что это лишь искажённое чувство вкуса и оно поправится само.

— Тебя принесли, — коротко и просто ответила принцесса, подвинувшись в сторону, не желая мешать снующему вокруг доктору. На ней не было дворцового платья, как подумал Айрон вначале, грудь и часть боков её тела охватывали эластичные повязки, удерживая на местах сияющие камни. Вместо широкого церемониального нагрудника поблескивал крупный кристалл прохладного оттенка.

— А мисс... Бранч...

— Мисс Мосси Бранч в полном порядке и ожидает снаружи. Но я позову её не раньше, чем вы перестанете крутить головой, и позволите мне осмотреть ваши глаза, Айрон Спарк, — буркнул доктор, поднимая наверх свои очки и закрепляя поверх локонов светлой гривы. — В целом вы выглядите лучше, чем когда я увидел вас в первый раз. Глаза реагируют почти нормально. На вашем роге остались следы знаков, боюсь, они останутся у вас навсегда, а вот всё остальное придёт в норму. Если вы, конечно, избавите меня от хлопот, и не будете пытаться использовать магию в ближайшую неделю. Вы же разумный единорог и понимаете, что это не совет, а чёткое указание?

Вместо ответа, маг поднял копыто и осторожно прикоснулся к кажущемся онемевшим рогу. У самого основания он с изумлением обнаружил выпуклый край кольца и вопросительно взглянул на доктора. Тот всплеснул копытами с коротким вздохом.

— Это не моя идея, ваша спутница настояла на использовании этого архаичного и, не могу не заметить, варварского способа подавления магии. Стражники облазили все музеи и лавки древностей, прежде чем отыскали несколько этих жутких предметов. Так что вопросы не ко мне, разбирайтесь с нею сами, — Циннамон буркнул что-то ещё про методы Бранч и ушёл, оставив единорога наедине с тихо сидящей на пуфике принцессой.

Усталость снова взяла верх над кисточковым единорогом и он, положив голову немного удобнее, забылся сном, не заметив как облегчённо вздохнувшая принцесса тихо вышла из комнаты и подозвала к себе зеленоватую единорожку, от нетерпения вытанцовывающую копытцами неровный ритм по кристальному полу дворца.

.. И ему снился сон.

Вокруг раздавался тихий звон, сопровождавший каждый его шаг и движение головы. Немного назойливый, он всё же был мелодичнее, чем пробивающийся через него скрежет, едва копыто поднималось и опускалось на землю. Айрону показалось, что он стал заметно выше и, скосив глаза на собственный рог, он с удивлением заметил отличие. Амиантовый рог пропал, уступив место куда более длинному и отливающему металлом с двойными витками. Одновременно с этим он ощутил прикосновение прижатых к бокам крыльев, хотя и несколько отдалённое. Между телом и крылом было препятствие — прочная броня, служащая второй шкурой.

Перед его взором раскинулась вымощенная плотно подогнанными плитками площадка, примыкающая одной стороной к бордово-оранжевой скале. Отливающий металлом камень в свете солнца очерчивался жёсткими угловатыми линиями теней и постепенно обретал тёмный оттенок с редкими коричневатыми прожилками к подножью горы. Ему было хорошо знакомо это место, только вместо знакомого неровного края с глубокими бороздами от острых когтей, тут был уходящий далеко вперёд выступ, завершающийся рядами прочных кованых столбов.

Удерживаемые витыми канатами, рядом покачивались воздушные лодки, кажущиеся невесомыми и ажурными, под слегка неуклюжими, перетянутыми сетью баллонами. Его взгляд приковали не они, а огромное судно, вцепившееся в выступ сразу несколькими якорями-зажимами, обхватившими подобно лапам гигантское стальное кольцо. Борта из закалённого дерева, укреплённого не менее надёжными полосками из лёгкого и чуть упругого металла, прошитыми ровными рядами клёпок. Украшенный зубчатым тараном нос корабля переходил в массивный угол, посреди которого выпирала полусфера, сотканная из выгнутых стёкол, зажатых в радиальной сетке металлического каркаса. Стоящему за ним был бы обеспечен прекрасный вид проплывающих облаков и ощущение полёта, даже если бы у него не было крыльев.

Узкая, как казалось на расстоянии, щель прорезала пространство между верхней палубой и неуклюжей тушей вытянутого как веретено резервуара, напоминающего две соединённые донышками водонапорные башни, чуть вытянутые и обжатые обручами из тусклого сплава. В том, что эти кольца не ковали, Айрон был уверен. Скорее всего их вообще создали магией, настолько неправдоподобно ровными они были, не говоря уже об отверстиях в них, изрядно облегчающих конструкцию.

— Владыку Маллеату что-то беспокоит? — раздался за спиной голос юной кобылки и Айрон наконец понял, чьими глазами он смотрит на мир. Обернувшись, он увидел ещё только строящийся на вершине скалы замок.

Балки озарялись вспышками магии, скрепляясь изогнутыми скобами, и становились несущим каркасом для огромных каменных плит, выпиленных из горной породы одним куском. Наблюдая, Айрон даже представить не мог, что ему удастся увидеть начало строительства замка, представшего перед ним лишь жалкими руинами, обглоданными временем, проржавевшими от редких дождей, и почти стёртыми с лица скалы пылевыми бурями. Руинами, стоящими на самом краю гибельной границы между пустошью и великой пустыней, куда редко кто рисковал отправиться без особой надобности. Но сейчас склоны горы, обрывающейся у расселины, покрывали сочные зелёные поля, и выступы террас являлись олицетворением труда пони, создающим на них сады, раскинувшиеся высоко над землей. Естественные и искусственные водопады были украшены раскрывающими свои крылья бюстами аликорнов, отлитыми из матового, голубоватого стекла, отчего и прозрачная вода принимала этот оттенок, падая вниз и насыщая собой плодородный край, никак не желающий сочетаться с темнеющими провалами железных шахт десятком ярусов ниже.

— Последнему из нас нужно принять решение. Он медлит, ждёт, думает... будто эта участь минует его. И всё же ему придётся принять решение самому, и выбора у него в этом нет, — гулко, с эхом, как если бы владелец голоса говорил из пустого железного доспеха, раздался голос аликорна, заставив Айрона ощутить себя крошечной песчинкой рядом с невероятной силой. Наваждение прошло и маг увидел, как аликорн идёт прочь от каменного пирса в сторону вырезанной в скале тропы.

— Как бы ни пошёл путь истории, у нас есть вы, владыка. Ваша сила, ваша способность управлять рудой и спокойствие, они всегда сохраняли этот край в спокойствии и благополучии, — проговорила кобылка и за короткое мгновение, когда аликорн бросил на неё сверху вниз короткий взгляд, Айрону удалось её рассмотреть. Изящная кисточкохвостая семенила рядом, едва поспевая за широкими и отточенными шагами аликорна, то и дело поправляя телекинезом непослушную гриву. Вокруг был ветер, но маг не ощущал его так же, как его не ощущал аликорн, чьи воспоминания он видел.

— Да... — коротко и задумчиво отозвался аликорн, спустившись по ступеням вниз и посмотрев в сторону горизонта. Там, где по памяти Айрона плескались пески неспокойной и опасной пустыни, виднелись смутные очертания руин и обломков, поднявшихся с глубин скал, насколько хватало взгляда раскинулось зелёное море, изредка прореженное блюдцами озёр, питающих бурную растительность, сливающуюся в одно целое с ажурными строениями из белого камня. Айрон не мог и представить себе этот край во времена правления первых аликорнов стихии и теперь хотел увидеть больше до того, как аликорн отвернётся в сторону. — Надолго ли...

— Владыка Маллеату сомневается? После стольких побед над чудовищами Тартара, самоличном закрытии дверей в их мир, найденных в ущелье? После столетий покоя и мира в этих владениях, я слышу сомнение в голосе владыки? Возможно ли? — единорожка удивлённо подняла мордочку вверх, и уставилась на бронированного Маллеату, будто тот сказал нечто выходящее за пределы её понимания. Примерно так же можно было удивиться, узнав, что все они живут под землей, а небо вокруг нарисовано на своде пещеры, подумалось Айрону.

— Не сомнение... Уверенность, моя ученица. Каждый из нас гонит эту мысль прочь, но не по той ли причине тёмный ждёт, прислушивается и не торопится встать в наши ряды. Мы... невольно поделили этот мир на равные части и дали спокойствие и счастье его жителям. Но крошечные кусочки, те самые, оставшиеся сами по себе, складываются в нечто целое, порождают ощущение вибрации, как засевший в суставе доспеха песок, — размеренно и спокойно заговорил аликон, продолжая рассматривать цветущий и полный жизни край. — В мире случаются всплески магии и не все из них поддаются разгадке. Одни дарят странам сильных магов, другие рождают подобных нам. Будущих аликорнов, наполненных силой, не знающей границ очерченной аэтаслибрумом. Таким как они, придётся учиться, жить, развивать свои навыки, и однажды они догонят по силе нас, Аликорнов Стихии, а потом и вовсе превзойдут в мастерстве...

Айрон ощущал исходящее от аликорна беспокойство. Не страх, не опасение, но какую-то холодящую тоску по изменяющемуся миру. Маллеату уже предвидел время, когда в юные копытца молодых аликорнов будут переданы страны, земли и достижения, но до этого дня в мире правил он и подобные ему. А значит от их слов, действий и поступков зависело благополучие не только этого края.

Впервые, не со страниц потрёпанных свитков и древних фолиантов, он видел мир до прихода Хаоса, правления молодых принцесс и ожесточённой битвы, в которой грозный Маллеату падёт так же, как и другие первые аликорны, в попытке остановить неконтролируемую волну магии, катящуюся по земле, уродуя и коверкая всё, к чему прикоснётся. Пусть в чертах ландшафта уже виднелись следы древнего сражения, это были старые раны и природа в паре со временем сгладили их, покрыв молодыми побегами от островков Великого Леса.

Погрузившись в эти мысли, кисточкохвостый маг не сразу заметил, как аликорн повернулся от зелёных полей и озёр в сторону немолодого голоса, звучавшего немного запыхавшимся, как после бега или длительного подъёма по крутой лестнице.

— Владыка, двери в хранилище на нулевом этаже заклинательной башни установлены, как вы и распоряжались. Теперь осталось ввести кодовую фразу, и никто не сможет войти в него, — кисточковый единорог низко опустил голову и теперь спешно гасил крошечный огонёк на конце своей острой бородки. Айрон ошибся, обладатель голоса не бежал, он телепортировался, и откуда-то издалека, судя по дымящемуся кончику рога и покрытым известью копытам. — Всё выполнено как вы и просили... но... позвольте спросить, зачем ещё одна комната с таким сложным запорным устройством и системой уничтожения всего содержимого при неправильном пароле, если никто и так не сможет проникнуть в заклинательный зал без разрешения и присутствия магов Гармонии? Они выразили некоторое недовольство таким вмешательством в их...

— Всему своё время... — прервал речь немолодого единорога Маллеату, не сводя взгляда с белеющих мостов между террасами, тонких вытянутых башен, переходящих в серебристые шпили. Ажурные мосты сходились в подвешенные над землей площадки, и даже отсюда было видно, как пони собираются на них, беседуют или просто наслаждаются лёгким бризом под чистым небом. Сейчас была та самая пора, когда на вьюнках, растущих на этих площадках, распускались полупрозрачные колокольчики и падающая на их лепестки роса от водопадов создавала тонкую, волшебную мелодию.

Видение стало меркнуть, пока перед Айроном не остался один стоящий в темноте аликорн со звенящей и сотканной из цепей гривой, стучащей по его телу с каждым поворотом его головы. Массивное железное копыто, местами сбитое и чуть тронутое коррозией поднялось, и он зашагал по покачивающейся и покрытой магическими разводами площадке. Символы вспыхивали и гасли, делая мрак ещё более густым. Рядом осталась лишь единорожка, но она стремительно менялась, старела, теряла свежесть взора, пока её осунувшаяся мордочка не повернулась прямо к Айрону, бросив осуждающий и полный горечи взгляд.

— Спроси переживших ветер перемен... — раздался её хриплый голос, и налетевший ветер унёс её силуэт словно невесомую пыль.

Айрон с трудом открыл глаза, и уставился на мордочку Мосси Бранч, озабоченно смотрящей ему в глаза и держащей его за копыто.

— Там... на месте пустыни был прекрасный город... я этого не знал... — тихо произнёс он, пытаясь удержать перед глазами кусочек сна.

— Какой ещё город? Ты почти на сутки провалился в беспамятство. Если бы не кольцо и парочка полезных заклинаний из местных книжек, ты бы себя угробил и других заодно, — сухо проговорила единорожка, указав куда-то в сторону копытцем. Там, искорёженные и ощерившиеся десятками шипов, согнутые и вытянутые, скрученные в невообразимые формы лежали, торчали из стен и ссыпались мелкими крошками из вмятин, части канделябров, доспехов и прочих содержащих в себе металл украшений комнаты. — Кольцо-блокиратор буквально дымилось, пока ты в беспамятстве пробуждал одно заклинание за другими мешая их как ненормальный ковпони с коктейлем на спине взбесившегося бизона. Ладно, не будем об этом... Как ощущения, герой дня?

Амиантовый единорог ощутил покалывание в копыте и подняв его к глазам обнаружил диковинную лозу, шевелящую листиками и время от времени впивающуюся в его шкурку острыми желтоватыми шипами.

— А это что?

— Миросерд. Его сок единственное, что хоть как-то тебя успокоило, — фыркнула Бранч, усевшись на бархатный пуфик.

— Ощущение, будто я жевал торф под костром, а потом по мне плясали одуревшие от солнцепёка древесные волки... — прошептал единорог, заметив как наконец с мордочки Бранч сошла серьёзность и она улыбнулась.

— Полагаю, ты ещё преуменьшил ощущения. Уже неплохо. Остальные на пути к Скай Глоу, через пару дней они отправятся сюда, и встретившись мы снова посетим это хранилище заклинательного зала. И я очень надеюсь увидеть тебя к тому времени вставшим на ноги. Док Циннамон у меня вызывал сомнения, но его метод оказывается прекрасно работает.

— Я не настолько... хлипкий, как ты думаешь... — кисточкохвостый прикрыл глаза и прислушался к ощущениям. Рог по-прежнему был онемевший, но видимо он разбрасывался заклинаниями как незакрытый миксер с кремом и просто чудом никого не задел, если верить единорожке. Силы постепенно возвращались, но слабость ещё проявлялась в самых неожиданных поворотах тела.

— И всё же тебе удалось меня напугать, — ткнув мага в нос копытцем, Бранч тепло улыбнулась. — Я уже подумала, ты решил отправиться на встречу с предками и задать им вопросы лично.

— Почти так и было...

— Э, прости, что?

Half-Life: Эквестрия

Мое сердце

Записки веселого аликорна

Солнце тоже преподносит сюрпризы

Музыка вызывает.

Неудавшийся эксперимент

Зайка

Горькая утрата

Этот чейнджлинг — пони!

Мэйнхеттенская Шестёрка

Наследие Богини. Диксди

1. Тёмная Королева, директива безопасности и сон Айрона