Наследие Богини. Диксди

21. Огнедышащий пакт, неверный выбор и "Кто ты такая, Лаэтус?"

Аргента и её спутница ждут у заброшенной на берегу моря башни. В Ноктюрнал-Лиафбурге каменная ящерка, идущая на поводу своего обоняния находит себе неприятности. Двое оказавшихся в не в том месте и не в то время… идут на судьбоносную встречу через песчаную бурю.

Свитый из тыквенных лоз пони-гигант медленно шагал вокруг дозорной башни, заставляя ту мелко вздрагивать, теряя расшатанные камни. Зеленоватый огонь выплёскивался из полураскрытой пасти, падая на землю тлеющими искорками. У скалы, недалеко от заброшенных руин фыркали и возмущались связанные лозами драконы, пытаясь через затыкающие им пасти тыквы высказать всё, что думают о пленившей их единорожке. Из мычания не было понятно, которую из двух стоящих на балконе пони они имели в виду. Шустрые существа с головой-тыквой и гибкими телами из стеблей сновали от башни к драконам, а затем к чаше с водой, из половины тыквы размером с треть башни. Одно из них вползло по стене и что-то прошелестело своей призывательнице.

– Эти драконы скучные, только и могут, что ныть и жаловаться. Даже пихать в них тыквы надоело, они лишь зло сопят и чадят дымом из ноздрей, – бросив взгляд вниз, протянула грязно-голубоватая единорожка, поправив телекинезом амулет на груди. – Когда уже прилетит этот, как-его-там, главный дракон?

– Кофда Торфч прифлетит фам не пошфадовишфта! – послышался голос снизу через заткнувшую пасть тыкву. – Офй!

С башни прямо в голову дракону прилетела маленькая, но жёсткая тыковка, возникшая на кончике лозы.

– Тихо там, ещё посмотрим, кому там не поздоровится! – Пампкин Хоррор перегнулась через парапет полуразрушенной площадки башни. – Долго ещё ждать?

Аргента, усевшаяся на разрушенную много веков назад стену, обломки которой ещё сохранили следы копоти и яростного огня, смотрела на горизонт, где море смыкалось с небом в одну линию. Окружённый волнами, там чернел причудливыми формами застывшего камня вытянутый остров. Наклонённый в сторону отломанный конус торчал иззубренными краями, словно хвост упавшего в море шара из расплавленной лавы, расплескавшейся во все стороны мгновенно застывшими арками. И только она, да, возможно, первые огнедышащие, знали, что именно так остров и возник у этих берегов. "Драконы обмельчали с тех пор", – с досадой подумалось тёмной сущности в теле чародейки.

– На горизонте... – прошептала её тёмная сущность, вглядываясь в краснеющую от заходящего солнца полоску.

– Скоро, – отозвалась она уже голосом Аргенты, указав копытцем в сторону моря. – Собственно, вот и он...

Со стороны острова медленно увеличивалась крупная точка, постепенно превращаясь в массивный силуэт с медленно поднимающимися и опускающимися крыльями. Ещё немного, и до башни донёсся свист рассекаемого воздуха.

Чем ближе становился темнеющий силуэт на фоне алеющего неба, тем явнее различалось огромное огнедышащее существо с угловатой суровой мордой и двумя загнутыми вниз и вперёд рогами. Рядом с ним, точкой поменьше, летела драконица, держа в лапах что-то горящее яркой красной точкой. Свесившая с парапета передние копыта пони присвистнула, вглядевшись в приближающегося к башне гостя.

– Знатный тыквень!! А ты уверена, что он нам по зубам будет? – Пампкин Хоррор широко улыбнулась, из-под тени шляпы от пугала, повернувшись к застывшей у стены серебристой чародейке. – Этот точно крупнее тех неудачников внизу...

– Торч... Всё-таки заявился, – Аргента прищурив тёмные глаза, вглядывалась в становящегося всё ближе дракона. Массивная челюсть, огромные сжатые клыки. Лапы, закованные в прочные браслеты, с наплечниками из того же тёмного металла. Не мешающий крыльям толстый кованый нагрудник сине-чёрного оттенка, в такт дыханию слегка раздавался в стороны подогнанными сегментами. Летящий был в ярости, и это было видно по вырывающимся с уголков пасти струям дыма, подсвеченного оранжевыми всполохами. Рассказ отпущенной ею драконицы явно впечатлил её повелителя, раз он заявился в полном облачении. За прошедшие годы он или стал осторожнее, или решил произвести впечатление. Фигурка поменьше на его фоне поблескивала золотистыми гранями доспеха, скрывающего почти всё тело. Слишком вычурно для обычной сопровождающей. Всего двое... – Интересно, кто это с ним рядом...

Почуявшие приближение своего повелителя, драконы внизу взволнованно задёргались в путах из зелёных побегов, беспомощно пытаясь хотя бы ударить хвостом по земле. Их мычание сменилось на восторженное, и даже несмотря на увязшие в прочных овощах клыки, они предвкушали месть за их унижение. Их заглушил шум огромных крыльев, вспоровших воздух, хлопнувших и поднявших вокруг башни облака пыли. Над провалом в стене зависла оскалившаяся морда Торча, цвета дождливого неба. Лапы вцепились когтями в обрушенные стены, заставив башню содрогнуться.

– Жалкие сыны вулканов! Проиграть пони и вынудить меня покинуть свой остров! – громыхнул сотрясающий камни голос, обрушив остатки и без того разрушенной кровли. Опустившись на землю, Торч обхватил основание башни хвостом, вглядываясь в две крошечные в сравнении с ним фигурки. – Что пони хотеть от Торча? Отвечай!

С трудом сдерживая в пасти пламя, он рассматривал застывших перед ним единорожек. Примчавшаяся на остров драконица едва связывала слова, пытаясь перевести дух после полёта. Из сбивчивого рассказа выходило, что две пони заявились во владения драконов и напали на неё и трёх других драконов. Одержав при этом победу. В такое невозможно было поверить, и пусть все греющиеся в лаве или лежащие у его трона рассмеялись, не проверить её рассказ было невозможно. Вызвалась полететь и его дочь, не так давно принявшая от него правление. Юной драконице будет полезно увидеть, как ведут драконы дела в своих владениях. Особенно с наглецами, нарушившими их границы. И всё же... стоящие перед ним пони не выказывали ни страха, ни почтения. Одна, скорее с интересом и восхищением рассматривала его, как ни в чём ни бывало откусывая кусок за куском от жёлтой небольшой тыковки, выплёвывая семечки в сторону, будто видеть огнедышащее существо размером выше башни было её каждодневным занятием. Другая же, склонив голову на бок, смотрела в его сторону с напускным безразличием. И вот она, плавно соскользнувшая со стены и вышедшая на центр верхней площадки башни, вызвала на миг у гиганта чувство тревоги. Серебристая масть, развивающаяся на отсутствующем ветре платиновая грива. Почти чёрные, не то от тени, не то сами по себе глаза. И кажущаяся знакомой кьютимарка на бедре.

– Говорите! Иначе мой отец спалит вас за нарушение договора. На берегу начинаются земли драконов и по закону этих земель... – юный, но уже властный голосок послышался с закованного в чёрную броню плеча, где виднелась удобно устроившаяся фигурка в золотом доспехе. В лапах переливался внутренним светом, зажатый в жезле алый камень.

– Надо же... Торч передал свою власть. Незаметно бежит время, если живёшь вне его потока, – едко заметила чародейка, перебив и проигнорировав небольшую драконицу светлоголубого оттенка. – А ты не особо торопился, да?

– Глупые и наивные пони, ступившие на Земли Драконов. Торч чтит договор между его отцом и принцессой пони, но в его владениях никто не запретит поступить так как угодно ему, – рык огнедышащего дракона, едва не сдул чародейку с башни, заставив Хоррор вцепиться в камни тыквенными лозами. – Говори, что тебе надо и проваливай, пока я...

– Правда? Торч чтит договор Крессета? Как это мило. Значит, я не зря пришла не одна, – чародейка плавно ткнула копытцем в сторону дожевавшей тыковку Хоррор, удивлённо вскинувшей бровь.

– А причём тут я? – вытерев губы уголком плаща, спросила она.

– По договору, заявившийся в земли драконов одинокий пони, всё равно что пропавший. Но если их двое, – Аргента задрала голову, вглядываясь в полыхающие огнём глаза дракона. – То... Вопрос и услуга, Торч. И я верну тебе твоих жалких поедателей самоцветов. Скажешь “Нет” – тобой займётся этот овощ, и поверь, не думаю что тыковка будет тебе по зубам.

– Эм, тыквасибо, конечно, но он как-то великоват, как по мне, нет? – в голосе пони с ожерельем аликорнов на шее, возникли нотки сомнений.

– Хотела большого дракона, получи, – едко бросила в её сторону Аргента, не сводя взгляда со зло оскалившегося дракона. – Ну так что? Проведи меня в горящее сердце Драгонлэнда, и они свободны.

– Наглая пони желать слишком многого! Никто, кроме драконов, не входил и не войдёт в сосредоточие силы моих земель! – когтистая лапа обрушилась сверху, вонзив загнутые лезвия по бокам от не сдвинувшейся в сторону Аргенты. Тусклая улыбка с её мордочки пропала. Губы зло скривились вытянувшись в тонкую линию. Её голос зазвучал холоднее и тише, отчего даже её спутница невольно вздрогнула при первых словах.

– Один безмерно самонадеянный дракон, ради трона согласился ковать особые доспехи для Короля Кристальной Империи, нарушив обещание поколений драконов до него, – постукивая копытцем по собственной скуле, проговорила чародейка, отбросив в сторону непослушную платиновую прядь. В голосе засквозили колючие нотки.

– Какое дело у слабой пони к истории, давно забытой поколениями её народа? – огромная морда выдохнула волну жара, склонившись ближе. Чутьё Торча не подводило. На одной из непрошенных гостий поблескивал вырубленный в форме тыквы камень, закреплённый в амулете в форме профиля аликорна и двух крыльев. Другая же...

– И его не особо раздражали мои приказы. Даже когда потребовалось выкрасть кристальное сердце, – холодно добавила серебристая единорожка, пропустив слова дракона мимо ушей. – Но ты же чтишь его "договор". И, конечно же, знаешь, что их было два. Напомнить о втором, огнедышащая ящерица-переросток с крыльями?

– О чём она говорит, отец? – подавшаяся вперёд драконица прижала к груди жезл из природной формы камня, в навершии которого переливался алым кристалл.

– Держишь в лапах часть этого пакта и даже не знаешь о нём? Чему ты учишь новое поколение? – чародейка сделала шаг вперёд, бросив мимолётный взгляд на заострённый коготь сбоку от себя. Пожелай она, и он бы сейчас летел оторванным в сторону моря, но её целью было другое. Подавив волну пробуждающегося неуместного раздражения, она блёкло улыбнулась.

– КРЕССЕТ НЕНАВИДЕЛ ТОТ ДОГОВОР!! Его разорвали тысячелетие назад, когда он выполнил свою часть сделки, которой никогда не гордился!! – взревевший дракон накренил содрогнувшуюся башню. Наклонившись к чудом удержавшейся на ногах единорожке он проговорил уже тише. – Кто ты такая, чтобы припоминать те времена, очерняя его имя?!

– Вооот как, очерняя. А когда мы вместе сплетали магию для дающих бессмертие доспехов, он не особо возмущался и не переживал. Поддерживал пламя своим дыханием и внимал каждому слову. И как погляжу, охотно использовал мои... знания... создавая доспехи и дальше. Ведь так, Торч? – тёмные глаза чародейки сузились, вглядываясь в нависающие над нею массивные сочленения непробиваемой брони. В тёмном металле искорками пробегали всполохи по линиям узора, складывающегося в магические символы. – Так долго оставаться предводителем драконов, конечно же, исключительно твоя заслуга. Вовсе не того, что на тебе. Ты, мелкая драконица с жезлом, он ведь рассказал тебе о доспехах, раз ты тоже их нацепила?

– Кто она вообще такая? – возмущённый голосок раздался с плеча Торча и, с грохотом упавшего металла, драконица приземлилась на край башни, выставив в сторону единорожки жезл.

– И правда, пони, кто ты такая? – выдохнувший клубы сажи дракон, сжал когти на полу башни, покрыв его сетью трещин.

Единорожка перевела взгляд в сторону красноватой эмблемы. В свете приближающегося заката силуэт огромного дракона и тёмной поджарой фигуры объялись пламенем бликов, выделив волнистый и загнутый рог росчерками огоньков. Чёрная линия, прочерченная падающей между ними каплей, оставляющей за собой дымный след, стала ещё темнее.

– Эн-тро-пи... – процедил отпрянувший и удививший своей реакцией драконицу Торч. На его загораживающей небо морде отразились отвращение, едва сдерживаемая ярость и одновременно настороженность... скорее, даже страх, так давно не испытываемый им. – Это легенда, сказки для непослушных драконов на ночь о той, что пробуждает самые тёмные желания. Даже если ты это она, за столько лет твоя сила угасла!

– Может да... может, нет, – рассмеявшись, она перешагнула через выщербленный коготь, наступила на покрытую грубой чешуей лапу и спустилась с другой стороны. Потянувшись, она тихо топнула копытом об пол, пробуждая спящие в её тени дымчатые чёрные щупальца, похожие на колеблющиеся под водой водоросли. – В то время я выглядела чуть иначе и была немного выше. Крессет рассказал обо мне? Как это мило с его стороны.

– Я не он. Украв Скипетр Гелиотропа, ты заставила его! – клыки размером с единорожку клацнули перед её мордочкой. Горячее дыхание прошлось волной по её шкурке, заставив невесомые платиновые пряди гривы трепетать и извиваться.

– У Крессета было своё слабое место. У каждого оно есть. Ты же... – Аргента взглянула прямо в глаза не отрывающего от неё взгляда Торча. – Ты же сам привёл его с собой.

Прежде чем сказанное другим, пробирающим до костей голосом, дошло до разума дракона, а драконица успела обернуться на возникший из провала башни шорох, её, закованную в золотистую броню, обвили толстые лозы тыквы, с покачивающимися листами в форме угловатых сердечек. Сдавив хрустнувший доспех, зелёный побег опрокинул драконицу и утащил в тень башни, оставив на полу выпавший из лап скипетр. Окутанный телекинезом, он оторвался от пола и, подплыв к чародейке, качнулся в воздухе. Постучав рубиновым камнем себя по боку, она мягко улыбнулась.

– Как в старые недобрые времена. Большой дракон, не смеющий шевельнуться, и великая ценность его рода, не дающая пойти против воли того, в чьих копытах она оказалась. Навевает воспоминания... – зажмурившись, проговорила Аргента, вкрадчивым и прохладным голосом.

– Если ты... сделаешь что-то Эмбер... – когти сомкнулись вокруг чародейки, но так и не достигли шкурки, замерев на расстоянии копыта. Сила сильнее его желания не давала ему сжать лапу.

– Сделаю. Не я, так вот та обладательница амулета. Поэтому нам стоит договориться, – вытянув копыто, она мягко похлопала по преграждающей путь лапе. – Крессет был не против нашего... союза. Не будешь против и ты.

Над её головой с хрустом сжались клыки, просыпавшись скопившейся на них сажей. Попытавшаяся сжаться лапа дёрнулась и ослабла. Массивный дракон поник, опустив крылья к земле.

– Эн-тропи... что тебе нужно? – рычащий голос звучал устало и тихо. Даже связанные драконы, подбадривающие своего Лорда, притихли, с опаской вглядываясь в вершину башни, где перед Торчем прохаживалась из стороны в сторону единорожка с их жезлом. – Развязать войну с пони, как тогда?

– Фу, как грубо. Мои желания намного скромнее. Руины. Строения, захваченные драконами в битве с чудовищами в незапамятные времена. Место, где расположен вспомогательный центр основного банка данных, с резервными копиями записей... ограничителей. Но тебе это ничего не говорит, верно? – Аргента подняла скипетр выше и в его свете Торч подался назад. – Верно…

– Нет... Ты хочешь в самое сердце Драгонлэнда, я проведу туда, но про место мне не известно, – пророкотал сдавшийся дракон, неохотно отцепляя впившиеся в камень когти.

– Как и Крессету. Доставь меня в руины и выполняй мои приказы, тогда я верну и Эмбер и твою безделушку, – добавила чародейка, заметив как дракон с изумлением уставился на что-то, появившееся из-за края башни. То, что дракону показалось заросшим деревом, окружённым кустами, медленно разворачивалось в огромного пони с головой из надтреснутой тыквы, разевающего полную зеленоватого огня пасть. Свитое из лоз тело поскрипывало и хрустело. – Возможно, в целости и почти в сохранности. Если моей спутнице не наскучит нас ждать.

– Ты! Пожалеешь, если с нею что-то случится! – Торч рассмотрел в сплетении лоз золотистую фигурку, удерживаемую вьющимися стеблями. Небольшая тыква затыкала ей пасть, сочась жёлтым соком там, где острые клыки успели её прокусить.

– С нею непременно что-то случится, если мы не поторопимся, – единорожка закрыла глаза и, распахнув вновь, взглянула на Торча. На чёрном фоне вспыхивали один за другим символы, медленно кружась вокруг тонкого кольца радужки. – Ты же не хочешь этого, Торч?

Клыки нависающего над нею дракона скрипнули, сдержав почти вырвавшееся из глотки пламя. На него смотрели чёрные глаза, вокруг колец радужки которых плавно загорались по кругу символы заклинаний. И место одного из них пустовало.

---

Лаэтус манил знакомый запах.

Он струился от дороги, доносился от стен некоторых домов и арок. Кованые изгороди источали кисловатый аромат металла – перекованных частей брони и орудий. То, что некогда было прочным лезвием, массивным клинком, зубчатой шестерней или частью громоздкого механизма, превратилось в изогнутые прутья декоративной ограды, скобы креплений, фонарные столбы. Ни пламя, ни жар плавильни не смогли избавить металл от оттенков, известных Лаэтус со дня вылупления из яйца. И всё же, сомневаясь и не доверяя полностью своему чутью, ящерка осторожно откусила часть металлического столба. Острые клыки впились в твёрдую поверхность, смяли её, пробились под верхний, потемневший от окиси слой и вырвали ощутимый кусок. Ребристый и прочный как напильник язык, скользнул по откушенному обломку, собирая горсть искрящейся стружки. Чуть отличающийся, но вкус был тот же. Вкрапления свежей руды и обновлённых сплавов не смогли изменить оттенок его основы – перекованных деталей подъёмного механизма. Одного из тех, что открывал массивные двери между секциями, по необходимости надёжно изолируя сегменты туннеля.

Подхватив с края мостовой одиноко лежащий булыжник, она протёрла его полой накидки. Покрывавшая его когда-то давно краска давно облупилась и осыпалась, но её тонкий аромат, различимый лишь её каменным носом, по-прежнему ощущался, навечно въевшись в поры камня. Осторожно лизнув его шершавым языком, Лаэтус прикрыла глаза. Такой краской были начерчены...

Выпрямившись и выпустив когти, ящерка настороженно оглянулась по сторонам. Вот край дома, начинающийся с ровной каменной кладки с прожилками цементирующего раствора, переходил в слишком уж гладкую стену. Арка двери, хранящая память о стальной и тяжёлой раме, обзавелась деревянным резным косяком. Суховатый и пресный запах старого дерева безуспешно пытался заглушить пробивающееся наружу кислое благоухание оттенков ржавчины, покрывающей замурованный в стене механизм. Пасть ящерки приоткрылась в предвкушении. Язычок скользнул по острым клыкам, осветив глотку крошечными искрами. Под её лапами ощущалась мостовая, но и она таила в себе секрет. Скрываясь под булыжниками, там, ниже, лежали идеально подогнанные плиты. Лишь тот, кто не одно столетие прогуливался по подземным проходам, смог бы безупречно различить место безупречного место стыка между ними.

Глазами ящерка видела вокруг улицу города. Каменные стены, покачивающиеся огоньки фонарей, резные двери и балконы, нависающие над её головой, но, доверившись обонянию со всей уверенностью, она ощущала другое: её окружал один из узких коридоров. Не такой, как провалившийся во владения каменных ящеров, но похожий. Столь же древний, но почему-то лишившийся надёжно прикрывающей его толщи гор. Вместо потолка из прочного камня, над нею переливалось искусственными огоньками ночное небо, а уцелевшие стены и ведущие в комнаты двери превратились в основу для домов. Здания росли из обломков, превращая руины туннелей верхнего яруса комплекса в извилистые улочки. Лаэтус втянула воздух носом, ощущая, как крошечные частицы пыли показывают город с другой стороны. Обширные укреплённые залы превратились в площади, грузовые широкие ходы в прямые, но короткие проспекты, ответвляющиеся в остатки складов и скрытых под землей ангаров. Обломки разных частей подземного строения обтесали и сложили заново.

– Сильная пони знать? Этот город не быть такой раньше. Это... – проговорила ящерка, обернувшись и обнаружив себя в одиночестве. Ни вороного мягкого пони, ни сильной пони с янтарными глазами не было рядом. Как не было и диковинной пернатой, умеющей светиться в сумерках. В пустом проулке раздавался лишь шелест растений на клумбах, поскрипывание болтающихся на штангах вывесок и редкие хлопки дверей где-то вдалеке. Улочка полого уходила вниз, повторяя ход туннеля, и сворачивала вбок. – Лаэтус... потеряться?

Втянув носом воздух, ящерка попыталась отыскать знакомый стальной аромат артефактов, горький, с искрящимся привкусом кусающихся огоньков, одновременно настораживающий и манящий. Вокруг вместо него пахло цветами, горящим масляным фитилём, тронутой зеленоватым слоем окиси медью. Похожий по вкусу запах привёл Лаэтус к детали наподковника, очутившейся под покрывающей мостовую плиткой. Подцепив упрямый кусок камня, она оторвала его и достала погнутый кусок металла. Осторожно коснувшись него кончиком языка и задумчиво покрутив в лапах, она выбросила обломок в ближайшую клумбу. Это было совсем не то. Похожее, выкованное в то же время, но не то, да ещё и пустое. Время испортило даже такое прочное железо, наполнив неприятным послевкусием. Разочарованная и растерянная, она брела по извивающейся улице, следуя за витающими ароматами древнего строения, пока морщащийся каменными чешуйками нос не отыскал ещё один оттенок. Странный, выбивающийся из других запахов и кажущийся вкусным. Следуя за ним, высовывая каменный нос из-под накидки, она, наконец, заметила то, что его источало.

На краю чашки пересохшего фонтана, в центре небольшой площади, свесив копыто и полураскрытое крыло, застыл пегас, поблескивая изгибами тёмного металла. Оперение переливалось заточенными гранями в лунном свете, маня своим необычным сплавом. Кто-то, разбирающийся в статуях, возможно, по достоинству оценил бы мастерство скульптора или кузнеца, придавшего изгибам и узору на перьях ощущение жизни. Лаэтус к ним не относилась. Её манила не форма, а содержание, причудливо смешанные металлы и оттенок кристаллов в незнакомых пропорциях. Подкравшись со стороны кустов и вытянув лапу, она осторожно дёрнула маховое перо, с удивлением обнаружив, что оторвать его не выходит. Вцепившаяся копытами в камень, базальтового оттенка статуя не шевельнулась и тогда, когда острые когти беспомощно заскребли по изгибу крыла и скользнули по оперению, издав мелодичный звон ксилофона. Разочарованная неудачей, Лаэтус сомкнула зубы на отставленном в сторону маховом пере.

– Могу я узнать, по какой причине вы пытаетесь отгрызть часть крыла, прекрасно понимая, что эта задача невыполнима? – суховатый и отстранённый голос раздался рядом с вцепившейся в торчащее перо Лаэтус. Острые зубы беспомощно поскребли по металлу, оставляя едва заметные царапинки. Металл не поддавался и, хуже того, ломал заточенные кончики клыков, наполняя пасть мелкими осколками.

– Нефвшедобшный мефшталл, – не отпуская свою добычу прошуршала ящерка, не оставляя попыток откусить кусок начинающей её раздражать статуи. – Нефмофгу отфкуфить.

– Охотно верю, было бы удивительно, если бы кому-то удалось откусить хоть кусочек. Это было бы крайне неприятным событием. Я даже могу сказать, что очень огорчился бы, случись такое, – тот же голос раздался снова, чуть сбоку и в стороне, вынудив Лаэтус наклонить голову в попытке рассмотреть его обладателя из-под потрёпанной ткани накидки.

– Нфефт тафтого мефталла, фто Лаэфтуф не мофть фефать, – беспомощно скрежеща зубами по маховому перу, проговорила она, ощутив, как заточенная кромка неприятно царапнула её наждачный язык, вместо того, чтобы просыпаться стружкой.

– К сожалению, такой металл есть. И его действительно крайне проблематично "сжевать", кем бы ни был пытающийся... – голос доносился со стороны склонённой к краю чаши головы, но каменная рептилия не видела и не ощущала даже запаха. Пахло только статуей, отчаянно не поддающейся её клыкам. – Может быть, уже, наконец, выплюнете крыло? Пожалуйста?

– Нифафто, – ящерка встала бы в гордую позу, но ей не хотелось отпускать свою находку. Ещё нажим и кончики клыков треснули, осыпаясь и обнажая растущий новый слой, куда более острый и прочный.

– Печально. Тогда мне придётся оторвать тебе хвост... – тот же холодный и мрачноватый голос раздался позади каменной. Чутьё уловило едва заметную вибрацию земли, и каменное тело, чуть пружиня, отскочило в сторону, уклонившись от впившихся в мостовую маховых перьев. В шаге от застывшей изваянием Лаэтус стояла замершая статуя пегаса, вонзившая похожие на лезвия перья глубоко в мостовую, попутно прорезав бортик фонтана и остатки металлической ограды. Базальтового оттенка тёмная фигура повернула к ней голову, пристально всматриваясь лишёнными зрачков зеленоватыми глазами. В то же время статуя на фонтане вздрогнула...

– Удивительная подвижность для каменного существа, – послышался голос со стороны фонтана. – Думал, в этом месте никто не... кхм, потревожит и даст выспаться.

Узкая полоска ядовито-зелёного света скользнула по щеке тёмно-серого оттенка, вырываясь из-под приподнявшегося века. Глаза статуи приоткрылись. Дёрнув ушками, она плавно ступила на мостовую, встав рядом со своей точной копией. Со скрежетом Ооперение первой со скрежетом выдернулось из мостовой и, раскрывшись веером, стряхнуло в сторону пыль. Две статуи смотрели в сторону отпрыгнувшей в сторону ящерки. Спокойно, выжидающе и немного заинтересованно.

– Песчанка? – холодный голос гулко раздался посреди улицы. – В таком месте?

– Нет. Что-то каменное, не из города. Пыталась откусить мои перья, – такой же голос раздался в ответ, и обе фигуры со скрежетом мнущегося металла слились в одну. Глаза раскрылись полностью и, замерцав внутренним светом, уставились на ящерку, замершую, выставив вперёд лапу с блестящими кристальными когтями.

Золотистые глаза поблескивали в ответ под накидкой, отбрасывающей тень на каменную мордочку Лаэтус, скрывая и без того не особо читаемые эмоции ящерки. Разочарованная невозможностью сожрать найденный металл, она даже не сразу заметила присутствие второй статуи, в последний миг уклонившись от отточенной атаки. Не нужно было рассматривать оставшуюся на камне прорезь и чуть дымящийся срез на металле, чтобы оценить внезапного противника, и принять верное решение. Этот пегас источал опасность. Не спуская глаз с медленно идущей навстречу статуи, под мягкий металлический цокот копыт, ящерка скользнула в сторону. Метнув высеченным из мостовой щебнем в мордочку пегаса и хищно пригнувшись к дороге, она петлями побежала прочь, оставляя позади окутанную пылью живую статую. Ощущая под собой остатки металлических полос, следы знакомой краски на стенах вокруг, она нырнула в первую попавшуюся арку, затерявшись среди теней узкой улочки.

Издав мелодичный звон, сложились крылья. Сбоку от скользнувшей в нишу ящерки, копыта из металла гулко ударили о булыжники. Послышался тихий металлический цокот.

– Потеряли её? – холодный голос прыгнул эхом от стены к стене. – Нет смысла тратить время, вернёмся к себе. Подумаем, собравшись воедино. Айви ждёт.

Скрывшаяся в тени за скошенной опорой у стены дома, ящерка тихо следила за прошедшей мимо фигурой. Пегас медленно шагал по улочке, чуть задевая расставленными крыльями стены, оставляя за собой царапины. Споткнувшись о брошенный кем-то ящик, он остановился, бросил последний взгляд по сторонам и, выбив из мостовой искры оперением, взмыл вверх, потерявшись среди крыш.

Выждав ещё немного, она, прильнувшая к стене и почти слившаяся с нею, огляделась.

Внезапно ожившей и слившейся со своей копией статуи не было. Даже аромат этого чарующего, но оказавшегося совершенно несъедобным металла уже почти пропал, уносимый ветром. Вместо него, вместе с гулом тяжёлых шагов вдалеке, в воздухе едва уловимо донёсся другой, взволновавший её запах смеси камня и кристаллов, стружек стали и пыли руды, выплеснувшейся когда-то в жидком виде на поверхность. Он доносился от мостовой и стен, неявно сплетаясь с более сильными ароматами. Осторожно ступая по пустынной улочке, стараясь не упустить этот новый оттенок, каменное существо вышло на площадь с давно провалившимся центром. Дома с окнами, обращёнными к провалу, обрамляли его кольцом. Кто-то перекинул через него мостик, но теперь от него остались только четыре столба с обрывками верёвки и несколькими досками. Край провала уже успел зарасти мхом и кустиками с большими широкими листами. По обе стороны от остатков моста полукругом торчали столбики с провисающей между ними цепью. Между ними, чуть дрожа в потоках идущего снизу воздуха, распустились цветы. Тянуло сыростью, почти перебивая тонкую нить благоухания и Лаэтус, принюхиваясь, подошла к самому краю, остановившись у покосившейся колонны.

Пахло не только от неё. Едва различимо песчинками кристаллов, аромат доносился и от старого камня, уже успевшего покрыться мхом, но, тем не менее, сохранившем на себе три продольные царапины. Глубокие, прорезанные чем-то иззубренным и острым, они оставались различимыми даже под зелёной порослью. И этот запах...

– Каменный ящер... – выдохнула Лаэтус, счищая с валуна отвратительную сырую зелень. – Ящер... как я. Иметь много кристалл и сила. Быть здесь. Давно. Невозможно такое быть... Кроме Лаэтус, никто не покидать туннель под гора. Никто из новый поколение.

К камню вела длинная царапина, похожая на трещину и утратившая запах, а рядом с ним, на выдающейся над провалом платформе, виднелся след, оставленный лапой, промявшей растрескавшуюся поверхность плит. Кто-то похожий на неё, но массивнее и выше, бежал по площади, словно уклоняясь от атаки или преследуя кого-то. Пригнувшись, ящерка внимательно всматривалась в проявляемые её обонянием следы. Золотистые глаза сузились, став тусклыми звёздочками в обрамлении из каменных чешуек.

Когти соскользнули с камня на колонну, накренив её. Потеряв равновесие и, не сумев уцепиться, тяжёлый ящер рухнул или был сбит с выступа на нижний ярус тропинки, тянущейся вдоль стены к обломившимся акведукам. Погнутый столбик и  решётчатое ограждение так и остались искорёженными с того дня, покрываясь ржавчиной и вездесущими вьюнками. Для острых когтей металл оказался слишком податливой опорой, чтобы задержать сорвавшееся вниз тело. Но что было дальше?

Оглядевшись по сторонам, ящерка заметила заросший травой спуск. Чуть ниже, скрываясь за краем обвалившихся панелей, виднелась старая калитка, обмотанная цепью, поверх которой покачивалась выкрашенная в жёлтый цвет табличка. Ящерке не было дела до написанного на ней. Забавный язык пони ей был незнаком, как и значение жёлтого цвета. Попробовав её на вкус, она выплюнула мягкий, покрытый краской металл, и одним отточенным движением оторвала хлипкую цепь заодно с дверцей. Заброшенная и скрытая листвой тропка переходила в ступеньки и снова становилась каменистой дорожкой, петлями спускаясь всё ниже. Пригнувшись, Лаэтус прошла под торчащим из скалы скошенным куском трубы, похожим на прикрывающий зарешёченный вход козырёк. Оттуда, весело бурля между прутьями, пробивался небольшой водопад, пропадая в промытом между плитами отверстии. На обочине тропинки показалась упавшая сверху телега, торчащая из кустов деревянными рёбрами с погнутыми лентами железных полос. Расколотое колесо тихо скрипнуло, задетое хвостом прошедшей мимо ящерки. Похоже, её владельцу было проще бросить её тут, чем тратить время и силы, поднимая деревянную рухлядь наверх.

Потрескавшаяся тропинка из обвалившихся сверху плит, застрявших в пазах перекрытий и опорных элементов от рассыпавшейся лестницы, змеилась ниже. Становясь опасно узкой и вновь расширяясь, она вилась, пока не оборвалась в метре от выступающей из стены полукруглой площадки, напоминающей один из тех грибов-переростков, селящихся на сырых стенах, собирая в своей выемке капающую с потолка подземную воду. Кем бы ни был упавший вниз ящер, он, миновав несколько пролётов, обрушил ступени и отправил на дно провала добрый кусок пути. Каменный край ограждения, почти целиком заросший зеленью, со стороны тропинки был отломлен и расцарапан. Слегка разбежавшись и прыгнув, Лаэтус очутилась на том же месте, где неизвестный обладатель зазубренных когтей отчаянно карабкался на площадку, вырывая куски камня и стальные прутья. И ему, видимо, обладающему огромной силой, ловкостью и, не говоря уже про выносливость, это удалось, вопреки ощутимому удару спиной о тропинку. Каждая царапина для живущего с рождения под землей существа была понятна, рассказывая о случившемся больше, чем можно было подумать.

Рептилия провела лапой по старым отметинам на камне, изучая и рассматривая, пытаясь понять случившееся. Вот упавший ящер перевёл дух у стены, оставив след от лапы на хрупкой мозаике, изображающей идущих куда-то пони. Лаэтус приложила свою лапу поверх следа, с удивлением заметив, насколько она её оказалась меньше.

– Большая... намного длинный коготь, старше Лаэтус, – прохрустела она, вдохнув исчезающе тонкий запах, почти скрытый оттенком сырости, мха и каких-то предпочитающих влагу грибов. Аромат застрявших в стене осколков кристальных когтей. Их матово-розовая поверхность ещё виднелась в углублениях тонкими чешуйками, отломившимися, когда их владелец стиснул на стене свою лапу. А в этом месте тот, по чьим следам она шла, опёрся на стену, выжидая и подкрепляясь кусками пола и металлических креплений, от которых остались куцые огрызки.

Следы от когтей тянулись дальше. Перечеркнув выложенный плиткой символ, они, обогнув угол, вырвали из него знатный кусок камня и завершились на стальной раме узкой и невысокой двери. Словно процарапавший их намеренно приглашал следовать за ним, оставляя за собой глубокие борозды. Вход, годящийся разве что для пони, оказался узковат, и те же острые когти исполосовали дверную коробку, почти соторвав и саму дверь с петель. Вот только пройдя внутрь, створку прислонили обратно, оставив впечатление плотно закрытого прохода. Для надёжности подперев палкой. Спустя годы дверь представляла собой жалкое зрелище проигранного боя со ржавчиной и проточной водой, превративших её низ в рыжее и рассыпающееся решето. Одного толчка было достаточно, чтобы преграда с гулким скрежетом ухнула на покрытый землистой грязью пол.

– Слышал, где-то дверь хлопнула, – послышался голос пони сверху.

– Это провал, там постоянно что-то хлопает и осыпается. Главы города не торопятся его чинить, – ворчливый голос ответил первому вместе со стуком копыт у самого края. – От любопытных даже тропинку перекрыли, но туда вечно кто-то лезет.

– А что если туда опять кто-то спустился? – в голосе послышались недоверчивые нотки.

Сверху упал камешек, булькнув в скопившейся на дне воде.

– Хочешь проверить, сам туда и лезь, – обладатель ворчливого тона послышался совсем близко. – Застрянешь в туннелях,  виноват будешь только ты. Там из них лабиринт, не каждый из стражей туда полезет. Нижние уровни это дело главы города Эрза, а не наше.

Перед Лаэтус, скользнувшей в проход и вернувшей дверь на место, под наклоном тянулся вниз полукруглый туннель. Голоса спорящих оставались позади, свет сменялся на привычную её глазам темноту, а воздух становился суше. Место, в котором она ощущала себя как дома. Откинув назад верхнюю часть накидки, она выпрямилась, обнаружив довольно высокий потолок, в сравнении с таким приземистым входом. Скорее всего, этот туннель был ответвлением с редко использующимся выходом. Когда часть ходов и ярусов обвалилась, навечно усыпав дно обломками, он оказался на поверхности. И тут никого не было настолько давно, что пыль толстыми слоями скопилась на всех поверхностях, поднимаясь от каждого шага ящерки тяжёлыми клубами.

Годы, может даже десятилетия, назад, преграждающие путь цепи были разорваны, теперь их концы свисали с вбитых в стены колец. В пыли, среди лопнувших звеньев, лежали мятые и потерявшие свой цвет таблички. Случайно наступив на одну из них, Лаэтус настороженно вслушалась в скрежещущее эхо, и в нём, на миг, послышались в отдалении два гулких удара. Шаги? Ящерка оглянулась по сторонам. Запертые двери по бокам коридора вели в заваленные мусором комнатки или заканчивающиеся тупиком ответвления, заставленные досками и рассохшимися ящиками. Открыв из любопытства несколько из них и оказавшись под грудой связанных между собой пружин, сжатых с двух сторон редкими гибкими полосками, ящерка умерила свой интерес. Впрочем, пружины оказались неплохой закуской, пусть и застревающей со звоном между клыками, с трудом выковыриваясь когтями. Свойства поглощённого металла плавно текли по её жилам, наполняя мускулы и кости, придавая ногам ощущение упругости. Сплетённые жилы приобретали гибкость, отдаваясь приглушённым звоном и потрескиванием. Доев ещё один остов матраса, и выплюнув оказавшиеся невкусными заклёпки, она двинулась дальше. Вдоль стен, укрытые пепельной паутиной, застыли прямоугольные штуки на колёсах – собранные из металлических деталей кровати. Покрывающая металл краска облупилась и пузырилась, обнажая бордовые подтёки ржавчины там, где через стены просочилась сырость. Поверх них валялись съеденные насекомыми тюки, обмотанные потемневшими верёвками. Казалось, их хотели передвинуть в другое место, но бросили на половине пути. На некоторых из них ещё виднелись пластинки с выгравированным крестом с двумя парами сердечек, направленных уголками к его центру. Вскоре путь преградили потемневшие бочки. Грудами они валялись то у одной, то у противоположенной стены, оставляя узкий и извилистый проход. Их содержимое давно успело пролиться, загореться и оставить чёрные пятна, поднимающиеся ветвистыми разводами к потолку. Лаэтус прикрыла нос лапой, стараясь не вдыхать гадкую горчащую вонь. Разлитое горело, на некоторое время отделив одну часть пути от другой стеной пламени. Миновав этот покрытый копотью отрезок, ящерка оказалась снова в привычном окружении из пыли и камня. Воздух с кружащимися в нём пылинками стал чище. И манящий запах вновь коснулся её носа.

Теперь туннель, напоминающий ей о доме, свернул в сторону, и бредущей по нему вслед за манящим запахом ящерке стали попадаться зарешёченные ниши. Призывно распахнутые створки из прутьев словно приглашали проверить лежащие у самых стен ящики, рассыпанные инструменты и детали механизмов. Среди них, в жестяных вытянутых коробах со сломанными замками, любопытной ящерке удалось отыскать несколько кусков серебристого, почти белого и лёгкого металла, оказавшегося на удивление прочным. Жевать его было невыносимо сложно. Сделав пару укусов, она выбросила их обратно в общую кучу. От безуспешной попытки, у неё вновь заныли клыки, как после того отвратительно прочного махового пера. А единственный проглоченный кусочек не дал никаких ощущений, кроме щемящей пустоты в желудке. На брошенных в беспорядке ящиках, как и на дверях, виднелись потемневшие полосы от когтей. Побывавший здесь до неё вскрывал их, не особо церемонясь, ломая запоры и отрывая крышки с петель. Некоторые решётки разворотили сильными ударами, и срезанные под корень прутья оказались разбросанными вокруг. Один из них даже торчал из стены, намертво застряв в камне. Тяжёлая лапа Лаэтус наступила на что-то угловатое и с хрустом раздавила. Разметав пыль перед собой хвостом, ящерка озадаченно рассматривала вытащенные из пыли с десяток позвонков, оставшихся от какой-то длинной и обладающей множеством конечностей твари. Белеющие обломки беспорядочно торчали из кучек пыли.

Отбросив в сторону сухо скрипнувшие кости, она обратила внимание на стену, покрытую выбоинами. В центре чуть вытянутых оплавленных воронок, украшенных расходящимися в стороны трещинами, поблескивали стальные выщербленные шарики, создавая ощущение, будто стена пристально следит за незваной гостьей этого места, впервые за много лет потревожившей здешний покой. Метатель шаров отчаянно целился во что-то. Следы от них виднелись не только на стене. Рваные дыры были и в ящиках, растерявших своё содержимое. Два перевёрнутых шкафа оказались пробиты насквозь тоже. От шариков пахло горьковатым привкусом магии, и запах отличался от обладателя когтей и кристаллов. Кто и с кем решил сражаться в туннеле, оставалось тайной. Бились они вместе против длинной твари, или та напала на одного из них, навязав бой другому, Лаэтус не смогла разобрать, и ей оставалось идти, следуя за отметинами от когтистых лап на полу.

Где-то вдалеке послышался скрип двери и глухие шаги. Ящерка всем телом ощутила гулкую вибрацию каменных стен, пропавшую так же внезапно, как и появившуюся. Сама того не замечая, следуя за ароматом, она спустилась так глубоко, что, обернувшись, не могла разглядеть в темноте дверь, через которую вошла в эту часть коридора. Настороженная мысль бросить всё и вернуться к сильной пони тем же путём разбилась в осколки о манящий за собой аромат, принесённый вместе с пылью подувшим ветерком. Металл и кристаллы... Тот же, похожий на её собственный, запах. Облизнувшаяся Лаэтус оскалилась и сделала выбор.

Перешагнув порог дверей, сорванные створки которых скрипнули под её лапами, она оказалась под широким и высоким сводом просторного полукруглого туннеля, с массивными рёбрами жёсткости, поднимающимися от пола по стенам к самому потолку. С пробитых труб падали редкие капли, разбиваясь брызгами в небольших лужицах. Сочащаяся из растрескавшихся стен вода собиралась и текла вниз тонкими ручейками, собираясь в струящийся по наклонному полу поток. Звуки капель отражались эхом от стен, накладываясь друг на друга. Оставленные у стен механизмы тянули свои рычаги и валы к Лаэтус, будто призывая её остановиться и повернуть назад, пока не стало слишком поздно. Изогнутые силуэты в пепельно-сером зрении ящерки, они склонялись к ней, упираясь плечами узлов в потолок, нависали дугами порванных жгутов и темнели помятыми каркасами. От них пахло так же, как в дальних ходах, куда Амергал запрещал ей забираться, а Королева лишь загадочно улыбалась, наклонив голову на бок, заставая Лаэтус возвращающейся с их стороны. Из них двоих Королева чаще поощряла её любопытство, а, возможно, даже раззадоривая, подсказывая способы попасть в места, куда, казалось, забраться было сложно. Или невозможно.

Оставивший манящую нить аромата проложил за собой путь из оторванных и срезанных когтями деталей. Преграждавшая дорогу механическая лапа была смята и прижата к полу. Погнутые шестерни беспорядочно торчали из кочек зеленоватого мха. Его след упирался в вырванную с корнем массивную дверь. Вспоротая крест-на-крест когтями, она выгибалась наружу рваными углами. Тут ручьи сливались в глубокую лужу, медленно переливающуюся через порог. Скривившись, ящерка неохотно наступила в отвратительную влагу, вздрогнув, ощутив, как та пытается вползти в щель между пальцев.

За порогом, насколько хватало разгоняющего тьму зрения каменной рептилии, простирался похожий на купол зал. Центральная витая колонна, поддерживающая потолок, переходила в толстый цилиндр с круглыми отверстиями и толстыми стенками, где тускло поблескивали мелкие зубцы выбитых стёкол. Вытянутая со скруглёнными углами дверь, повторяющая его изгиб, лежала на полу. Восемь копий колонны поменьше окружали ее, прижимаясь боками к стенам. Хотя целыми из них было всего шесть. Одна колонна разрушилась полностью. От неё остался только пенёк основания, с погнутыми болтами и креплениями, да вытянутый, свисающий с потолка обломок. Другой, напротив повреждённой, недоставало огромного куска металла, валяющегося осколками вокруг. Пустой бак в её середине тускло переливался голубоватыми светящимися огоньками въевшихся в него кристаллов. Завалившись набок, он опирался на сорванную дверцу с винтовым механизмом. Рядом, импровизированным укрытием, трепетал на сквозняке истлевший кусок ткани, хлопающей оторванным уголком. Побывавшие тут оставили лежанки из подгнившего сена. И метатель стальных шариков, и обладатель когтей, остановились тут, сжигая найденные доски в небольшом костре. В распахнутых ящиках валялись детали и истлевшие бумаги. Собранное и рассортированное, оно осталось пылиться под землей. Над ними, на стене были выведены эквестрийские символы, значения которых ящерка не понимала. Писавший их торопился, оставляя размашистые линии и порой давил так, что под сажей оставалась глубокая царапина. Часть линий напоминала карту, с отмеченными кружками туннелями.

За стеной зала раздались приглушённые шаги. Кто-то неспешно процокал по коридору за толщей камня. Неясвные голоса раздались почти рядом и стихли. Шагая вдоль стены, следом за голосами, она скребла лапой по камню, обнажая под слоем пыли оранжевый слой краски. Облупившаяся полоса прерывалась на вписанные в круг символы – две сужающиеся линии, сплетённые между собой, тянулись из общего основания в виде полукруга. Узкие кончики расходились в стороны, огибая небольшой кружок. Приблизив к нему морду, ящерка рассматривала находку, но символ не был ей знаком, как и забавные нацарапанные пометки возле грубо сломанной двери. Шестерни, язычки и части механизма лежали вокруг в беспорядке, выпотрошенные из своих пазов. Помимо следов от когтей, тут применяли и магию. Погнутая пластина, вырванная телекинезом, стояла рядом, прислонённая к стене рядом с брошенным ящиком инструментов. Открученные болты кучкой были сложены неподалёку. Нечто, похожее на шершавое долото, лежащее в брошенной груде инструментов, пришлось проголодавшейся рептилии по вкусу, хотя и показалось жестковатым. Металл немного гнулся и потом с хрустом лопался на мелкие осколки, высекая из клыков искры. Поверхность её язычка обрела новые грани и стала более шершавой, впитывая новые свойства подвернувшейся закуски. Жуя находку, Лаэтус изучала дверь, прислушиваясь к изменениям в своём теле. Плоская грань створки внизу, немного овальная сверху. В середине небольшая щель, с поблескивающими осколками толстого стекла. Над нею виднелась стрелка, рассекающая пополам стёршуюся от времени цифру. Разломав механизм, побывавшие тут сдвинули дверь в сторону, а затем вернули назад. Лишь потемневшие царапины указывали, насколько была отодвинута створка, чтобы туда смог пройти кто-то вдвое крупнее Лаэтус.

Коридор за дверью мало отличался от оставшегося позади зала. Чуть больше пыли, чуть меньше воды, пробившейся из порушенных временем труб. Немного старой и невесомой паутины. От пристального взгляда подкрепившейся напильником Лаэтус, не ускользнули следы чьих-то копыт. Кто-то не так давно прошёл по каменному полу, потревожив слой песка и мелких щепок, всего, что осталось от рассохшихся деревянных  ящиков с инструментами, развалившихся в труху от старости. Были следы и старше. Каменные стены хранили на себе удары киркой, царапины от чего-то крупного, задевшего даже потолок. В прорубленных нишах поблескивали металлические трубы и сплетённые жгуты, отдающие терпким ароматом меди. Потемневшие погнутые крепления торчали из стен, изредка удерживая в себе обломки металлических полос и высыпающиеся из выемок осколки магических камней. Всё, что могло оказаться ценным и как-то пригодиться – было откручено, спилено или грубо сорвано. Среди учинённого неизвестными хаоса, на каменной поверхности снова обнаружились борозды от когтей. Как и оранжевая полоса, прерывавшаяся на символ в виде вытянутой морды с тремя парами глаз в небольшом овале. Тут, в сухом коридоре, символ сохранился куда лучше. Оставивший запах кристаллов шёл, покачиваясь, опираясь на стену и делая остановки.

В одной из ниш, где когда-то стояло нечто массивное и металлическое, оставившее привычный кисловато-терпкий запах, поверхность была расцарапана. Тут обладатель острых когтей упал, и долго пытаясь встать, цеплялся когтями за стену, оставляя одну борозду за другой. Втягивая пыльный воздух носом, Лаэтус подобралась и, склонившись к самому полу, ощупала его лапой. Под грудой пыли и щебня, между когтей показались обломанные чешуйки, покрытые тёмными маслянистыми пятнами. Узкий шершавый язык скользнул по ним, спрятавшись за острыми клыками. В коридоре раздалось раздражённое шипение.

Каменный ящер. Снова. Кто-то из её народа уже побывал и тут до неё. Давно. С десяток лет или больше, если верить следам и находке. Лаэтус оскалилась, попробовав чешуйку на вкус вновь. Камень, металл, привкус кристаллов разных сортов. Элемент негатора магии тоже отозвался своим неповторимым вкусом, покусывающим язык. Под сдавленный рык, острые полупрозрачные когти взрезали стену, перечеркнув старые царапины глубокими и дымящимися пылью бороздами. Сбросивший чешуйки менялся, впитывая и адаптируя к себе множество видов руды и металла. Часть из которых Лаэтус не доводилось испробовать или даже встретить до сих пор.

– Никто как Лаэтус не покидать прежде владения ящер? Никто не покидать. Лаэтус не быть первая? Калиго лгать. Амергал тоже лгать, – раздавив чешуйки в лапе, ящерка бросила взгляд назад. В конце коридора сверкнул тусклый лучик света, но это уже не особо интересовало рептилию, шагавшую дальше, увлечённо выцепляя всё новые и новые следы ящера. Побывавший тут был не просто ящером, он был таким же, как Лаэтус, способным становиться сильнее от поглощаемых сплавов. И встретившись с кем-то сильным, ему пришлось скрыться в туннелях. Раненым. Пытаясь затеряться в сплетении ходов. Вместе со свежими следами смесь металла и кристаллов стала пропадать. Воздух насытили другие ароматы, не имеющие ничего общего между собой. Копыт пони, доспехов с кожаными ремнями, фруктов и настоек из груш. Принюхиваясь, Лаэтус едва не прошла мимо стальной двери, в поворотный механизм которой кто-то вставил стальной прут. За нею почти исчезнувший запах проявился сильнее, просачиваясь через щели и, недолго думая, ящерка потянула прут в сторону. Упрямая железка упиралась, и раздражённая ящерка просто перекусила её. Оставив обломки на полу, она провернула рукоять и, отперев тяжёлую дверь, скользнула по ведущей вниз лестнице. Толстые петли провернулись, издав тихий скрип и вернувшись на место, толстая дверь застыла приоткрытой.

---

 

– Мне показалось, на том пути ход на нижний ярус был закрыт, – пони в прочном доспехе остановился, рассматривая тёмный проход. Свет от тусклого фонаря едва достигал ступеней, оставляя нетронутой тьму впереди, скрывающую уходящую вниз лестницу. Потянуло сыростью и прохладой, отчего стражник вздрогнул.

– Эта дверь сломана, уж не знаю сколько лет. Может сквозняк её распахнул? Надо было её подпереть чем-то, – напарник пожал плечами, встряхнув фонарь сильнее, отчего мелкие букашки засуетились под стеклом дав чуть больше света.

– А я, думаешь, этого не сделал? Ещё в прошлый раз, когда она жутко хлопала, я заклинил её прутом... Хм? – стражник наклонился и подобрал половинку согнутого и ободранного прута, блеснувшего на свету свежими царапинами. –  С каких пор у сквозняка появились зубы?!

– Какие ещё зубы, ты бредишь, просто выпал, – пони подошёл ближе и с недоумением уставился на огрызок стального прута. – Это ещё что?

– У меня спрашиваешь? Полагаю то же, что оставило на пыли эти следы, – протянув копыто и наклонив фонарь вниз, пони в доспехах высветил трёхпалые свежие отпечатки лапы, заканчивающиеся загнутым когтём. – Кажется, оно ушло вниз.

– Какое там правило безопасности? Идём следом или сообщим главе города Эрзу? – отчего-то шёпотом проговорил напарник. Переглянувшись, пони хором ответили на свой вопрос. – К Эрзу.

Топот спешащих стражей сливался с гулким бряцаньем элементов доспехов.

---

– Бросить своих спутников, поддавшись соблазну знакомого аромата? Я думал, так могла поступить только она. Но, вижу, я ошибся, – зычный голос громыхнул, разбив тишину подземелья. – Ты лишь похожа на неё...

Поддерживаемая механизмом дверь, через которую в зал вошла ящерка, со скрежетом обрушилась вниз, войдя зубчатым краем в паз порога. В поднявшихся с пола клубах пыли мелькнула массивная фигура и пропала, заставив ящерку попятиться от входа, с настороженностью оглядываясь по сторонам. Вокруг пахло камнем. Пресноватый аромат знакомых стен окружал её. Это не был напоминающий статую пегас, она не ощущала аромата его металла. Нарушивший тишину словно сливался с окружением, и даже дрожащий пол колебался только от её шагов. Как не пыталась ящерка рассмотреть кого-то ещё в зале, ей этого не удавалось.

– Ты знать о случившееся с ящер, что падать вниз? – юркнув за сложенные у стен каменные блоки, проговорила она. Спина ощутила поверхность надёжного камня через накидку. Прижав к полу лапы, Лаэтус застыла, вслушиваясь в изредка нарушаемую треском тишину. Приведший сюда аромат ощущался сильнее прежнего, доносясь от стен и пола. Казалось, его обладатель провёл тут немало времени. Только по своей ли воле или против неё…

– Вот что тебя привело. Её следы? Я уже и подзабыл, насколько тонкий нюх у каменных ящеров, – тот же голос раздался уже с другой стороны зала, одновременно со скрежетом мнущегося металла. – Тебя послали за нею в погоню? Скорее всего нет... тогда с тобой не было бы спутников. Амергал отпустил ещё одну? Интересно... И что он тебе рассказал? И рассказал ли...

– Откуда ты знать каменный ящер и имя Хранитель Скал? – пытающаяся ощутить малейшую вибрацию от пола, Лаэтус досадливо оскалилась. В зеленоватом полумраке вились искорки пыли, делая силуэты зернистыми. Обогнув укрытие и держась стены, ящерка осторожно двинулась в сторону другой, кажущейся открытой, двери. Стараясь не наступать на погнутые решётки, она замерла, едва не поскользнувшись на металлическом шарике. Обладающий магией, насытивший шарик ею, тоже был тут. Скрипнув, шар покатился, гулко постукивая на стыках плиток пола. Подпрыгнув на загнутом крае, он с мягким стуком упал на покрытое песком дно углубления, оставленного чем-то тяжёлым. В этом месте, без сильной пони рядом, Лаэтус была сама по себе. Проснувшиеся инстинкты подземного жителя потянули за ниточки её тела, обостряя слух, зрение и обоняние. Запах окружающего камня изменился. В пресный букет вплёлся новый, плавно струящийся сбоку, огибая колонны и ныряя к полу. В нём сливались вместе камень, горьковатый привкус металла и сладковатый аромат кристалла. И что-то ещё, сбивающее ящерку с толку. Скованный жар из глубин скал насыщал каждый оттенок вяжущим послевкусием.

– Ты считала себя единственной покинувшей владения Амергала в поисках новой руды и металлов? С каждой минутой становится всё занимательнее. Мне стоит поблагодарить Силанце за её интерес к гостям города, и зоркую стражу Сомноленс за эту встречу, – голос донёсся от держащегося в стороне силуэта, едва различимого на фоне стены. Нечто ассиметричное и массивное, поднимая пыль, прошагало за колоннами, отгораживающими нишу от общего зала, и пропало. Говоривший предпочитал оставаться на расстоянии, и, что больше всего настораживало Лаэтус, прекрасно знал, на каком расстоянии её глаза переставали рассеивать мрак, и различимое в пепельно-зеленоватых оттенках окружение тонуло в тенях.

Промолчавшая ящерка наступила на что-то плоское и зазубренное. Под лапой оказался один из когтей, потрескавшийся и с обломанным кончиком. Мутный, покрывшийся тёмными пятнами, кристальный коготь ещё сохранил свою остроту. Обоняние захлебнулось ароматом способного обнулять магию обломка. Непривычное чувство опасности прикоснулось холодными шипами к загривку Лаэтус. Обладатель когтя был здесь, и она, следуя его пути, очутилась тут же. Погнавшись или убегая от кого-то, ящер упал вниз и, с трудом вскарабкавшись, попал в туннели. Но почему ящер того же поколения, как и Лаэтус, решил идти по ним вглубь? Дело не было в метателе стальных шариков. В битве с превратившимся в сухой костяк существом они всё же были на одной стороне. И с тех пор шли по туннелю вместе, изредка разделяясь и помогая друг другу. Следы магии и её благоухание в сплаве шаров подтверждали это. Каменный ящер и мягкий пони в паре? Ящерка встряхнула головой.

– На самом деле это не так важно. Кто-то из вас троих помешал Силанце, не позволив узнать истинные намерения. Похожее было и в тот раз. Я даже подумал, не она ли вернулась под накидкой, рассчитывая на реванш, после того как я сбросил её, рыщущую в поисках ходов в подземелье, с обрыва, – зычный голос прокатился эхом по залу.

– Даже если пони обладать рог, каменный ящер не проиграть мягкий пони, – не сдержавшись, возмутилась Лаэтус, подкрадываясь к незапертой двери. Приоткрытый проход пересекали две прочные цепи.

– Она считала так же, но вот в чём отличие... – на фоне зеленоватого окружения из пола поднялся массивный жеребец. Угловатое, высеченное из камня тело бугрилось прочными мышцами. Утопая в нём как в струящемся вниз песке, по его плечам сползали каменные плитки, появляясь и пропадая уголками, медленно возвращаясь на своё место в полу. Над ассиметричным воротом из оплавленной породы, разминая отсутствующую шею, качнулась голова. Рубленая мордочка сходилась острыми гранями в покрытый трещинками нос, морщащийся каменными пластинками, едва пони засмеялся. – Для пони я не самый обычный...

Сходясь в одну точку, в грудь растерявшейся ящерки будто врезались две подвешенные на цепях колонны. Сбитая с ног и отброшенная в сторону от выхода из зала, она перекатилась и, с трудом удержав равновесие, застыла, упав на одно колено. От вытянутого вперёд копыта стоящего перед нею пони тянулся дымок, смешиваясь со струйками невесомой пыли. Щёлкнули сегменты, и удлинённая нога вернула свой прежний размер. Цокнув копытом по земле несколько раз для проверки, жеребец сделал несколько шагов навстречу ошеломлённой ударом ящерке.

Удар пробрал её до самых металлических костей. Выставленная в последнюю секунду лапа смягчила атаку и теперь мелко тряслась. Расколотый кристалл искрился и высыпался обломками из выемки. Потребуется несколько дней, чтобы вернуть его на треть от прежнего размера.

– Похвально, ты умеешь держать удар, – заметил жеребец, протягивая копыто в помощь переводящей дух ящерки. В последний момент он заметил прижатую к полу вторую лапу, сжимающую вспучившиеся плитки. От плеча к запястью скользнули фиолетовые росчерки, и шар из расплавленного камня врезался в его плечо, разбившись о более высокую сторону ворота. Огнистые искорки запорошили глаза, и мощный хлёсткий удар хвостом опрокинул пони на бок. Что-то с хрустальным звоном разбилось о выставленное в защите копыто, оставив на нём несколько затягивающихся борозд.

– Никогда не видеть каменный пони, – раздался хрустящий голос над его ухом и смолк, когда второе его копыто нашло свою цель. С шипением проснувшегося гейзера, суставы его ноги разделились, вложив в удар всю силу скопившегося в них давления. Сквозь дымку остывающего плеча, жеребец разглядел покатившийся по полу клубок из спутавшейся накидки, торчащих в разные стороны лап и согнутого хвоста.

Сумевшая зацепиться за торчащую из пола металлическую деталь, ящерка развернулась и, оттолкнувшись хвостом, отпрыгнула вбок. Замершие друг напротив друга, они изучающе вглядывались в своего неожиданного противника.

– Навевает воспоминания о спарринге в этом зале. Те отметины на стенах, позади тебя, остались от неё, пытающейся поначалу сдержать удар. Ей потребовался не один день, чтобы отвыкнуть от привычки встречать удар в лоб. И почти неделя, чтобы верно оценивать противника, не рассчитывая только на прочность своего тела и остроту когтей, – стряхнув с плеча остывшую каменную кляксу, он вытер об пол запачкавшееся в копоти копыто. – Я – Эрз. Рад встретить ещё одну покинувшую подгорный мрак Амергала.

– Мягкий пони говорить, в мир наверху жить те, кто быть сильнее он. Разный существа. Но пони из камень не может быть, – Лаэтус провела лапой по пасти, с удивлением обнаружив сломанный клык. Вместо него пробивался новый, пока ещё прозрачный, а не иссиня-чёрный. Скоро он потемнеет и станет прочнее утраченного.

– На удивление умное замечание, стоит чаще прислушиваться к его словам, кем бы он ни был, – назвавшийся Эрзом жеребец широко улыбнулся, заметив обманчивое движение ящерки. Набирая скорость, она скользила вбок от него, высекая из камня искры своими удлинившимися когтями. Пока искры отвлекали внимание, она собиралась резко изменить направление. Неуклюжий приём, скорее всего, впервые применяемый в сражении, подумалось её противнику.

Уклонившись от первого удара и поймав второй плечом, жеребец ушёл в сторону. Сноп искр озарил зал, отбросив на стены две тени. Поджарую и массивно-угловатую, будто бы вырубленную из скалы грубыми инструментами. Когти скользили по каменному телу, оставляя неглубокие царапины. Стёсанное копыто, с выбоинами и небольшими трещинами по краю, словно его откололи от основания без обработки, гулко впечаталось в грудь ящерки. Вырвавшийся из трещин тусклый свет выхватил из полумрака накидки оскалившуюся мордочку ящерки, умудрившейся вцепиться в его копыто свободной лапой. Сбросив острые когти, копыто треснуло, разделившись на три части, пришпилив ящерку к полу словно скобами. Массивная фигура склонилась над нею.

Победная улыбка на мордочке Эрза появилась и тут же угасла.

– Я знаю правила. За проведённые в тренировках недели я достаточно хорошо понял традиции твоих соплеменников. Признаёте только силу вместо разговоров, считая всех слабее себя недостойными внимания. Говорите лишь с равными, – каменная голова пони наклонилась ниже, вглядываясь в пленницу того же оттенка глазами, словно вырезанными на поверхности искусным скульптором. – Начнём сначала. Я Эрз. А тебя, поедательница руды, как зовут?

– Лаэтус... – вблизи пони выглядел куском скалы, частично оплавленной и повторяющий контуры тела жеребца. Грубые черты, небольшие трещинки, и ощущение текущего песка, когда он менял положение тела. Ящерка мигнула, вцепившись в прижимающие её к полу каменные скобы. Они ощущались вросшими в пол, ставшими с ним единым целым.

– Уже лучше. И что тебя привело в туннели? – назвавшийся Эрзом пони, не убирая копыта сел рядом, с гулким стуком опустившись на пол. – Здесь, конечно, много вкусного металла, но, полагаю, так далеко тебя завёл не он.

– Запах. Такой же, как я. Мне говорить, я первая, кто выйти из-под скала. Почему в этот город такой же запах, как дом? Почему город не город, если я закрывать глаза? – прозрачные когти вцепились в прижимающую ящерку к полу скобу, оставляя пропадающие через мгновение царапины. – И мягкий пони не может быть из камень!

– Чем является город, тебе ответил твой собственный нос. Доверяй ему. А вот что тебе нужно от города в компании выдающих себя за других, это другое дело, – зычный голос обзавёлся задумчивыми нотками, и покачивающаяся над воротом голова склонилась набок. – Много лет назад похожая на тебя пришла под этот купол, сопровождая одного прелюбопытнейшего единорога, ищущего записи о наследии аликорнов стихии. Их путь лежал через нижние ярусы к запертым и забытым комнатам, к библиотекам, оставшимся с давних времён. Он искал карты и знания о месте на краю Золотого Моря, а её манил новый металл и руда. Для их пути она жаждала силы и новых умений, страсть присущая ей и... твоей природе. Их жаждешь и ты, но вопрос – для чего? Овладеть силой ради силы?

Припорошенная пылью мордочка Лаэтус поникла, отвернувшись в сторону. Когти сползли с оков.

– Лаэтус хотеть укусить большой страж. Идти за сильная пони, поедать разный металл и получать силу, – проклацкала она, невольно касаясь язычком кончика растущего клыка. – Лаэтус защищать сильная пони. От опасность мира над гора. Быть её хранитель.

– Забавный ответ. В стиле Эгейт. Быть может однажды, ты с ней встретишься, вы точно найдёте общий язык. Подерётесь и оторвёте по горсти чешуек, конечно не без этого, но точно найдёте общее, – рассмеялся жеребец, убирая копыто в сторону. Скобы дрогнули и осыпались, покрыв ящерку кучками песка. Непонимающе мигнув, она поднялась, оперевшись на хвост. – И кто из тех двоих сильная пони? Полагаю, увешанная артефактами? На вид она не особо нуждается в защите...

– Королева говорить другое. Она не говорить о другой ящер. Амергал не говорить. Но Королева говорить правда, когда упоминать опасность для сильная пони. Говорить, сильная пони не понимать всего. Говорить о глупость сильной пони уходить на поверхность. Лаэтус верить, – прикоснувшись к груди, ящерка провела когтём вниз и вбок, с удивлением заметив, как пони повторил тот же жест и два раза стукнул копытом по своей. – Ты знать жест?

– "Слово, нерушимое как скала, пока последний помнит имена идущих впереди", Эгейт провела достаточно времени, чтобы стать сильнее для своего путешествия. И научить меня некоторым жестам ящеров. А ещё оставить на моём теле пару трещин, на память, – покрытый трещинами рот пони растянулся в улыбке, приоткрыв такие же пепельно-серые зубы, как и всё остальное тело. Протянув копыто, он помог ящерке подняться. – С накидкой твоя идея, рудоежка?

– Я не рудо-еж-ка. Я Лаэтус, – отряхиваясь от песка, возразила ящерка, обнаружив на накидке несколько новых дыр. – Мягкий пони. Ван. Дал для прогулка по город. Сказать это защитить от влага и делать похожая на песчанка. Отвратительная штука, но Лаэтус носить.

– Ван, да... Тебе стоит поблагодарить его за это. Лучше выглядеть как песчанки, чем привлекать к себе и спутникам ненужное внимание, – пони протянул копыто к отпрянувшей ящерке и одним рывком отряхнул её от пыли. – Так лучше. Пойдём. Надеюсь, у твоего спутника хватит ума не только на накидку...

Гулкий стук копыт по полу, с небольшой паузой, будто они на краткий миг сливались с полом и отрывались вновь, оставляя оседающие кольца из пыли. Тот же звук, раздавшийся, когда Лаэтус наступила на металлические таблички. Такие же шаги слышались за стеной и... Ящерка задумчиво смотрела вслед вышагивающемуго массивному жеребцу.

Не было сомнений, там, на улице, когда её впервые привлёк знакомый запах, такие же шаги раздавались по мостовой. Подобравшись и чуть склонив голову, она медленно пошла следом, пока не поравнялась с Эрзом. Звякнули цепи, проскользнув в кольцах, и упали на пол. Прочная дверь скрипнула, открывая проход из зала. На покрытой вмятинами поверхности царапины складывались в одной ящерке понятную надпись.

"Кристалл Эгейт и Айрон Спарк были здесь".

Лаэтус провела лапой по царапинам. Запах изменился. Та, за кем она последовала, учуяв аромат кристаллов и металла, действительно стала сильнее.

– Лаэтус хотеть стать сильнее и съесть много вкусный металл, – проговорила она, заставив Эрза обернуться.

– Думаю, у меня есть что предложить, тебе придётся по вкусу, – отозвался он, свернув на ступени ведущие вверх. – Ей бы оно определённо пришлось.

Тяжёлое копыто толкнуло от себя массивную круглую дверь.

---

Катящиеся по барханам волны песка разбились о возникшую из ниоткуда полусферу, обогнули и продолжили свой путь. Сверкнула вспышка взорвавшейся пыли, окутавшись полыхнувшими языками пламени, и чёрное облако пепла унеслось прочь порывами ветра так же стремительно, как и исчезающие многогранники купола телепорта. Два взъерошенных единорога, поспешно окруживших себя барьером, оглянулись по сторонам. С редкими просветами ржавого неба, вокруг бушевала песчаная буря, окрашивая всё в золотисто-бурый цвет.

– Твои единороги точно ничего не напутали? Это следующая точка телепорта? Я что-то не вижу ничего вокруг, достойного внимания, – Полиш чихнула, отряхнув гриву от умудрившихся забиться в неё песчинок. Преграда из магии дрожала вокруг них, то и дело, норовя рассыпаться. – Вокруг сплошная пустыня... Ты уверен что...

– По исчезающе малому следу телепорта, в добавок искажённого чем-то, я вообще удивлён, что мы попали хоть куда-то, а не вернулись назад, сделав петлю, – поддерживающий заклинание единорог вглядывался в бушующую вокруг стихию, не собирающуюся стихать ни на минуту. Казалось, сама земля была против незваных гостей. – Я с трудом не даю песку забиться под купол...

Волны песчинок лизали край барьера, заставляли его трепетать и покрываться рябью. Самые удачливые из них прорывались внутрь, наполняя воздух скрипящим на зубах вкусом пустыни. Золотистые колючие искорки вспыхивали в свете заклинания и гасли.

– Без твоего отдела исследователей мы всё равно не определим следующую точку. Оставь маяк, и попробуем оглядеться, тем более, что под песком что-то есть, – единорожка прикрыла глаза, сосредоточилась и окутала мордочку изогнутым щитком, сотканным из телекинеза. Посмотрев на спутника, она постучала по виску кончиком копыта. – Сделай так же, иначе сожжёшь все силы на этот барьер.

– Что ты имеешь в виду под... – Йорсет зажмурился и вложил магию в короткое заклинание. По шкурке затарабанили песчинки, но перед мордочкой, чуть светясь по краям контурами небесного цвета, возник невесомый щиток. Купол над ними мигнул и пропал, окружив их потоком клубящейся пыли. Гадкий песок забивался в шкурку везде, где находил лазейку.

Втянув воздух носом, и убедившись, что песок не проникает внутрь, единорог коснулся песчаной насыпи копытом. Чуть погрузив его, он с удивлением наткнулся на что-то твёрдое и чуть бугристое. Гладкие камни с небольшими промежутками между.

– Дорога? Здесь? – чуть приглушённо и озадаченно звучал его голос из-под мерцающего вокруг мордочки заклинания.

– Старый тракт, видимо, построенный ещё когда тут не было пустыни, и на некотором возвышении от земли. Но что-то не припомню места с такой бурей, – Полиш указала в сторону, где край пути то откапывался нарастающей силой ветра, то вновь пропадал, скрываясь под текучими, словно сухая вода песчинками. Золотистые барханы окрашивались в зловещие оттенки тёмно-коричневого, с прорезающими их багровыми всполохами с трудом пробивающегося солнца, тусклым оранжевым диском виднеющимся где-то над горизонтом. Картина безысходности места на краю мира. – Маяк готов? Не хотелось бы повторения случившегося в Сан-Паломинской пустыне.

– То, что я вижу вокруг, в разы хуже, – ворчливо отозвался её спутник, с третьей попытки умудрившийся вогнать раскладывающийся шест между камней и убедиться, что даже на ветру он не упадёт. С зажатого в лапках камня сорвался лучик, застывший зеленоватой точкой на груди каждого из единорогов. – Отойдёшь в сторону и перестанешь видеть меня – возвращайся по лучу назад.

– Поучай своих единорожек, – шутливо ткнув его в бок, Полиш медленно зашагала вперёд, нащупывая под слоем песка выступающие бугорки камней. – Пусть я редко выбираюсь в такие места, это не значит, что я забыла правила.

– Ладно тебе, лишний раз напомнить не повредит, – с усмешкой заметил единорог, сделав шаг по засыпанной дороге.

– Итак, может, это была временная точка телепорта, и они отправились дальше? Я не вижу ничего такого вокр... – единорожке на миг показался мелькнувший в отдалении чёрный покосившийся столб, вырвавшийся на мгновение из цепких клубов пыли. Спутник не ответил. Как и она, он пристально вглядывался в редкие пробелы бури, где, то появлялись, то исчезали размытые силуэты двух сидящих друг напротив друга статуй грифонов. С каждым шагом по безуспешно поглощаемой пустыней дороге они становились всё ближе, и вот уже можно было рассмотреть удерживаемую в их лапах арку ворот, осыпавшуюся сверху и почти разрушившую остатки деревянных створок. Хищный, выщербленный ветром клюв был повёрнут в сторону незваных гостей, словно изваяние задавало немой вопрос, на который вот уже много веков некому было ответить. В вое ветра, разбивающегося о руины ворот, слабо различался жалобный скрип оборванных цепей, бьющих по иссушенному и растрескавшемуся дереву. Здесь, у остатков разрушенной стены, теряющейся в буре по обе стороны от пути, дорога казалась чуть чище, и под копытами зазвучала поверхность старой, подогнанной булыжник к булыжнику мостовой.

– Что-то подсказывает мне, что они тут задержались, – Йорсет сморщился, когда заклинание дрогнуло и пропустило немного песка под барьер. – Так или иначе, я не рискну тащить сюда команду. Столько пони барьером не укрыть от бури. Да и у нас самих времени немного... Поторопимся.

С этими словами единорог первым шагнул за ворота. За ними ветер не был таким ожесточённым. Что-то замедляло песчаную бурю, превращая неистовый танец пыли в терпимое пылевое облако. Промежутки между камнями дороги заполнялись песчинками, пропадая и проявляясь вновь, создавая иллюзию утопающей и вновь поднимающейся из песков дороги. По бокам от неё, настораживая своим скрипом бредущих под ветром единорогов, торчали, покачиваясь жутковатыми пиками факельные столбы. Жалкими лоскутами развевались под стальными коронами давно угасших факелов обрывки флагов. На них уже с трудом угадывались выцветшие и почти стёршиеся гербы. Загнутый клюв в короне из перьев, сжимающее облако когтистая лапа, скрещенные под кубком крылья. Идущая сбоку Эппл Полиш невольно присвистнула, рассмотрев один из них, чуть лучше сохранившийся. На нём виднелся почти выгоревший профиль пернатой смеси льва и орла.

– Объединённые армии грифонов? Да это место затерялось не только на картах, но и во времени, – она потёрла висок кончиком копыта. Окрашенное в розовый оттенок заклинание, спасающее от песка, на миг приугасло.

– Гербы "Смутьянов Неба", "Златопёрые" и даже "Черноклюв"... Все вместе в одном месте, – продолжил за неё Йорсет, невольно сбавив шаг. – За всю историю попыток завоевать Эквестрию им удалось всего несколько раз переступить через свою алчность и недоверие, собравшись в единую силу. Хотел бы я знать, что они тут забыли...

– И предпочитая исключительно выгоду, они довольно скоро рассорились, получив первый же серьёзный отпор, – поправив заклинание и вдохнув чистого воздуха, закончила мысль Полиш. – По возвращении стоит перебрать все упоминающиеся в архивах земли, хоть раз оказывающиеся под грифонами. И...

Рассматривая вереницу трепещущих на ветру обрывков ткани, она не заметила, как её спутник остановился, и едва не столкнулась с ним. Перед ними, темнея пузатыми башнями, на треть вросший в песок, возвышался заброшенный бастион. Облизанные песчаными бурями стены всё ещё хранили на себе следы осадных орудий. Покорёженными остовами торчали среди зубцов катапульты. Толстые брёвна, выпущенные баллистами, торчали из его стен, как копья из загнанного и поверженного гиганта. Израненного, но, вероятно, не сдавшегося.

– Боюсь, этого места в архивах ты не найдёшь, – хмуро заметил Йорсет, указав копытом на перечёркнутый двумя рубящими ударами символ, выделяющийся на тёмной каменной кладке. Покрытый сетью многочисленных трещин, там виднелся витой рог в обрамлении двух поднятых крыльев. Перепончатых крыльев. Выжженный магией на камне, он всё ещё сопротивлялся песку.

– Думаешь, они поэтому держали путь сюда? – Полиш встала рядом, рассматривая руины. На ветру тихо скрипела ставня окна. Приоткрытая дверь главного входа с обеих сторон удерживалась нанесённым ветром песком, так что ни открыть её шире, ни закрыть было невозможно. Упавшие колонны утонули в песке, и теперь от них виднелись лишь небольшие куски с едва различимым узором. Каменными костями из песка торчали постройки попроще, рассыпавшиеся и поглощённые пустыней. Всё место казалось мёртвым и пустым. Ни засушенных растений, ни вездесущих мелких обитателей, которым вечно катящиеся потоки песка были нипочем. – Но что им понадобилось в руинах грифонов? И почему на них этот знак?

– Мы здесь как раз чтобы это узнать. Древняя столица пегасов, теперь руины бастиона посреди бури. Если бы я не был уверен, в своих магах, я бы подумал, что нас просто водят за нос, – Йорсет покачал головой и сделал несколько шагов вперёд. – У нас ещё есть время. Успеем осмотреть их изнутри.

Всего через пару десятков шагов воздух перед его грудью стал плотнее, натянулся и упруго оттолкнул единорога обратно, заставив его распластаться на прикрытой песком дороге. Изумлённый глава Ордена вытянул копыто и ощутил им упругую мембрану, пропускающую, пусть и чуть замедляя, ветер и песок.

– Пни меня в круп... Да здесь барьер! – не убирая копыто, он зашагал в сторону, ощущая как невидимая и проявляющаяся лишь в усиливающихся порывах бури преграда, тянется, окружая бастион. За копытом оставались расходящиеся в стороны волны. Увлечённо пытаясь найти вход, он натолкнулся на торчащую колонну, разделённую преградой ровно пополам. Обе её половины изрядно потрёпанные, скрепляли прочные кованые кольца, с выбитыми на них печатями.

– И тут тоже он. Руины видимо, окружены им, – послышался сбоку голос кобылки. – А ещё тут какая-то колонна.

– Тёмная, из камня, закованная в металлические кольца? – пытаясь перекричать очередной порыв бури, спросил Йорсет. В ответ послышалось что-то неразборчивое и, вскоре, из клубов пыли появилась его спутница.

– Да, и судя по расстоянию между ними, они образуют окружность. Классика построения... – сотканный заклинанием щиток кобылки слегка мигал, постепенно сдаваясь перед напором песка. – Дальше не пройти, и времени обходить по краю в поисках прорехи, у нас нет. Да и сомневаюсь в её наличии. Соберём инструменты и вернёмся позже...

– Разве не удивительно? Самоподдерживающийся за счёт силы постоянно бушующей бури барьер! Если бы его можно было вскрыть... кто знает, какие записи могли сохраниться с незапамятных времён. В таком климате свитки сохраняются лучше всего! – чуть мечтательно протянул слушающий вполуха свою спутницу единорог, убрав от преграды копыто.

– И чаще всего до тех пор, пока что-то, защищающее их, не снимают. Вспомни свитки, которые рассыпались, едва их достали из гробницы, – охладила пробудившийся в нём энтузиазм Полиш. Проведя копытом по преграде, она добавила. – Но ведь как-то они проходили его...

– А вот и прибой, что выносит преданное забвению и изгнанное на берег, – послышался из-за барьера хриплый и сухой голос, заставив обоих магов вздрогнуть и отпрянуть в сторону. – Я же говорил ей... Всегда найдётся что-то способное вытащить забытое под лучи солнца. Всегда...

Со стороны упавшей на стену бастиона стелы покрытой неразличимыми письменами показался тёмный силуэт. Говоривший походил на единорога, но худощавого и с резкими чертами фигуры. Неподвижно замерев, он стоял в отдалении, изучая гостей этого откровенно неуютного места.

– Вы... живёте здесь? – неуверенно спросила кобылка, приблизившись к магической мембране, пытаясь разглядеть тёмную фигуру получше среди клубов пыли. Казалось, обладателю хриплого голоса не мешал ни ветер, ни вездесущий песок. Не сразу до неё дошло, что вопрос был как минимум неуместным.

– Живу... здесь. Можно сказать и так. Но куда интереснее... А что понадобилось двум не испытывающим доверия к своей принцессе единорогам в этих местах? – в хриплом голосе почудились нотки смеха. Фигура шевельнулась, чуть размывшись на ветру. Драный плащ дёрнулся в сторону рваным крылом и вновь вернулся на место.

– Что вы имеете в виду, говоря это? – заклинание на мгновение ослабло, пропустив внутрь хрустящие на зубах песчинки. В горле главы Ордена на миг пересохло от иссушенного воздуха пустыни. – Каждый в Эквестрии почитает и верит в принцессу Селестию.

– Ну да конечно... По своей воле принцессы не рассказали бы об этом месте никому, а значит, двум магам стало очень любопытно, куда отлучилась их обожаемая правительница, поднимающая ради них солнце каждое утро. Но зачем им делать это, если бы они всецело доверяли и поклонялись её... лучезарности, – проскрипел сухой голос, словно у говорившего были деревянные растрескавшиеся связки. – Совершенно незачем. А значит, вывод прост...

– С чего бы принцессе скрывать что-то от своих верных подданных? – приободрившийся Йорсет пытался рассмотреть стоящего за магическим барьером. Это определённо был единорог. Похожая на плащ накидка распахивалась на ветру и вновь заматывалась вокруг худого тела. На его слова тот задумчиво потёр подбородок копытом и каркающе рассмеялся.

– С чего бы принцессе вообще что-то скрывать от своих любимых пони. Действительно, с чего бы... Куда проще не замечать, как её собственная сестра упивается силой до потери контроля, а чтобы сослать её в тайне от всех – потратить единственную защищающую Эквестрию магию. А потом, чтобы скрыть свои провалы как правителя, позволить библиотекам полыхать ясными кострами в ночи, – худощавая фигура рассмеялась коротко закашлявшись. – При этом боясь собственной силы, истории собственного рода... Кто знает, кому однажды в голову придёт мысль, что живущая веками может стать...

– Опасной? – слово сорвалось с языка Бастиона прежде, чем он это понял. Фигура на фоне руин медленно кивнула соглашаясь.

– Не я это сказал, – единорог за барьером сделал несколько шагов в сторону. – Не я...

– Нам нужно уходить, мы узнали, что они были здесь, этого достаточно – прошептала, приблизившись к спутнику, кобылка. – Заклинание истощается, Йорсет. Нам пора.

– Знаю, – единорог уже ощущал это неприятное покалывание в висках, когда магия начинает подходить к границе истощения. Но уйти, не задав вопросов, он не мог.

– Зачем принцессы приходили сюда? Что они искали? – прикрывая мордочку от песка копытом и выигрывая заклинанию время, крикнул он, не особо надеясь на ответ. Угловатый единорог одновременно интересовал и пугал. И Йорсет не мог сказать, какое чувство перевешивало в нём.

– Как и вы, за ответами. Только вопросы были другими, – каркнула фигура, встав напротив обрушенной стелы. – И то, что они искали, так и осталось тут. В стенах этого заброшенного места, заточённое тем, кто однажды посчитал себя умнее других. Хитрее других. И способным пойти против правил, написанных не им.

– Это не ответ, – в голосе единорога зазвучали нотки раздражения. С каждой минутой времени на возвращение оставалось всё меньше. Но и просто так уйти он не мог.

– Всё что нужно, просто открыть замок и войти. Ведь будем честны, обоим нужны не ответы, а доказательства, – вкрадчиво зазвучал сухой голос. Иссушенный единорог сделал шаг им на встречу. – Выбор только за вами. Быть прибоем, выносящим на берег выброшенное в море... или отливом, забирающим тайны с собой на глубину. Что выбираешь?

– Доказательства чего? – голубой масти единорог ощутил подошедшую сбоку спутницу.

– Измены... опасности... причины, по которой ей не следует занимать своё место, – скрипящий голос на миг утонул в усилившемся ветре. Тёмный единорог сделал несколько шагов ближе к ним. – Ведь за этим вы оба явились сюда, или я не прав?

– Йорсет, пора! Заклинание почти на исходе, а нам надо добраться до маяка, – Полиш сощурилась, заметив, как медленно делающая шаг за шагом фигура сделала паузу, услышав её слова. – Может он и прав, но мы не можем доверять и ему. Что он делает тут? Откуда барьер? Откуда нам вообще знать, что то, зачем принцесса приходила сюда, всё ещё тут?

– А если принцесса пойдёт по стопам сестры? – прошептал Йорсет, обернувшись к спутнице. – Это шанс доказать всем её опасность. То существо, доспехи, сближение с возвратившейся сестрой... и этот единорог... её решения, в конце концов.

– Пленённый единорог... Если бы этот барьер открывался с обеих сторон, он бы уже давно покинул его, – Полиш приблизила свою подсвеченную заклинанием мордочку к спутнику. – Подумай, почему он всё ещё тут. Даже нет... сколько он уже тут? Что если это было сделано ею не просто так...

Её слова имели смысл. Йорсет бросил взгляд на замершего на половине пути к ним единорога. Доверять ему было так же мало смысла, как и принцессе. Её встреча с лезвиерогой, закончившаяся всплеском магии; едва не стоивая жизни её сестры несдержанность у Древа Гармонии; пробудившийся интерес к аукционным домам и многое другое. Кусочки пугающей мозаики складывались один к другому, и вот на расстоянии вытянутого копыта был ещё один... но не доверять принцессе не означало доверять  кому-то ещё.

– Мы уходим, – коротко бросил глава Ордена, чуть замешкавшись, последовав за Полиш.

– Жаль... Чёрный Король хорошо знал страхи аликорнов. То, чего они боялись больше всего, – слова, раздавшиеся за спиной Йорсета заставили того остановиться. – Знал их причину. Сгинув, он лишь доказал это. Даже это место, по сути, клетка для таких, как они. Её создали для таких, как... она.

– Откуда мне знать, что это правда? – под недоумённым взглядом обернувшейся к нему спутницы спросил Йорсет.

– Вы оба видели знак на стене этих опостылевших руин. Кому ещё пришло бы в голову создать барьер, уходящий сферой вглубь земли, отрезав всё здесь находящееся от мира снаружи? – каркающий голос смеялся заглушаемый воем ветра и шелестом песка. Его обладатель то появлялся, то исчезал в проплывающих через окружающую руины сферу облаках пыли. –  Ведь так, наследный глава Ордена, основанного не кем иным, как аликорном?

Взбив копытами облака пыли, Йорсет прыжком очутился возле барьера, прижавшись к нему мордашкой, пытаясь рассмотреть стоящего поодаль и посмеивающегося единорога. Ветер распахнул ткань, обнажив поблескивающие чёрным металлом доспехи. Такие же, как были в аукционном доме, и которые разыскивали принцессы, нанёсшие туда визит. Потёртые, покрытые царапинами и прорехами, но определённо такие же.

– Доспехи! Они приходили за доспехами, верно? Но почему не забрали их? – задыхаясь от волнения, единорог надавил копытом на неприступную прозрачную преграду.

– Кто знает. Может, испугалась того, кем может стать. Не ради ли этого был создан Орден? А может, не захотела переступить через созданные ею самой правила, – задумчиво проговорила фигура, сделав ещё один шаг на встречу, позволяя рассмотреть кованый металл и вложенные в пазы самоцветы. – А может всё куда проще. За отливом всегда приходит прибой. И у него есть ключ... И что забавнее, он висит у одного из вас на шее. Не та жалкая побрякушка-копия, а настоящий ключ-кулон, я имею в виду.

Копыто Йорсета дёрнулось к груди, нащупывая холодящий даже в пустыне кулон.

– Не надо, – на плечо легло бежеватое копыто с остатками розовых разводов. Покрытое взлохмаченной и пыльной шёрсткой. Йорсет вздрогнул, бросив взгляд на тёмную колонну. Кованый металл колец, в самом нижнем – продолговатая выемка в форме капли, удивительно целая для той, что находилась в центре бури невесть сколько лет. – Заклинание иссякает, уходим... Йорсет? Ты куда?!

Неслышный щелчок тугого замочка. Шелест сползающей с шеи цепочки. Голубое, как небо, сияние телекинеза обхватило небольшой предмет, отнимая силу у заклинания, спасающего от песка. И становящаяся неестественно широкой улыбка костлявого единорога по ту сторону непроницаемой мембраны, когда кулон лёг в паз и коротко вспыхнул мертвенным отблеском на грани. Преграда между главами Ордена и руинами дрогнула, истончаясь и разрываясь искрящимися прорехами.

– Правильный выбор, маг. Будь прибоем, вынеси на свет сокрытое... и пусть даже от этого рухнет мир, – послышался голос единорога, перешагнувшего линию пропавшей преграды. Скрежещущие доспехи бились на ветру пластинами о шагающий костяк. В дырах доспеха разными голосами завывал ветер, вытягивая тонкие струи дыма наружу. Костлявая, угловатая морда, с жуткой улыбкой не сводила с замерших единорогов взгляд серебристых глаз, утонувших в тёмных провалах. Выплеснувшись из глотки, по подбородку потёк клуб вязкой темноты, дымными нитями стекая к облезлым, медленно делающим шаги копытам. Он прошёл между ними, остановившись лишь когда поравнялся с Йорсетом. – Теперь и твои страхи станут явью. Принцессе придётся сделать то, что она откладывала столько веков... Придётся. И это её изменит. Орден выполнит свою задачу, это ли не замечательно?

В этот миг казалось, буря стихла, оставив песчинки медленно кружиться в воздухе, прежде чем вновь устремиться колючим потоком.

Миновав замерших от ужаса единорогов, костяк, похожий на жутких существ из жеребячьих сказок, скрипунов, сделал ещё несколько шагов и рассыпался в дым, уносимый прочь ветром. Потерявшие защиту руины вздрогнули, и позади них, распахивая усеянную смерчами пасть, поднималась стена песчаной бури.

– Где маяк? – наконец вернувшая себе дар речи единорожка встряхнула застывшего спутника. – На твоей груди нет огонька!!

– Кулон... надо за... – копыто хлёстко ударило его по щеке, приводя в чувство. – Забрать кулон...

– Где луч маяка? К Дискорду кулон! – скрытая за истончившимся и начинающим трескаться по краям заклинанием, мордочка кобылки оказалась напротив его. Искажённая испугом, она подсвечивалась розоватым мерцающим светом.

– По дороге... Идём по дороге, пока её не занесло. Минуем ворота и там по прямой, – ощущая во рту сухость и колкие песчинки, отозвался маг, бросив последний взгляд в сторону поглощаемых бурей руин и тёмных колонн, в одной из которых в последний раз блеснул его кулон. Клубы пыли обогнули темнеющий столб, и он пропал, словно его и не было. Пустота на груди отозвалась чувством совершённой роковой ошибки.

– Быстрее! – его грубо потянули за гриву в сторону. Вой ветра позади, столкнувшегося с каменными стенами, звучал как крик огромного чудовища, предвкушающего лёгкую и не способную убежать добычу. И этой добычей был он, глава Ордена. – Если мы не успеем, кто знает, что случится с магами на той стороне!

Слова Полиш придали ему сил. Следом за нею, почти теряя её из виду, он проскользнул в ворота, принявшие на себя первый удар песчаной бури и подарившие им обоим ещё немного времени...

Шаг, ещё один по вязкому песку, скрывающему остатки дороги. Треск вырываемых досок, пролетающих мимо невесомыми щепками с хвостами из приколоченных к ним цепей. Духота. Тьма. Сжимающий тело и пытающийся набиться в лёгкие песок, сумевший найти путь через истощённое до предела заклинание. Наваливающийся груз миллиардов песчинок, стремящихся похоронить заживо. Высушить. Оставить навсегда трофеем этого гиблого места.

Ещё один шаг через упругие волны доходящего до груди песка.

Вопреки скрипящему смеху, доносящемуся из ветра.

Хотя бы один глоток воды...

Воды...