Моя маленькая Твайли: искорка, изменившая мою жизнь
Глава 4 — Твайлайт учится
20 октября 2003 г., понедельник.
— Твайли, ты помнишь, что я вчера тебе говорил? — спросил я единорожку за завтраком.
— Что сегодня принесёшь мне интересных книжек? — радостно и с неким предвкушением спросила та, забавно насторожив ушко.
— Не только, — мягко сказал я, — а ещё что я утром учусь, а по вечерам работаю.
Ушки Твайли поникли, а на мордочке появилось слегка расстроенное выражение.
— Ну, не расстраивайся, — я протянул руку и потрепал Твайли по голове. — У тебя есть книжки и телевизор. А вечером расскажешь, что ты узнала за день нового.
— Хорошо, — улыбнулась единорожка.
Оставив после завтрака единорожке в холодильнике немного фруктов, два бутерброда и немного салата, я собрался и пошёл в школу. Правда, немного не рассчитал, в итоге последние 300 метров до школы пришлось бежать, чтобы не опоздать. Но всё же до звонка я успел. Сашка и Света уже были в классе, а вот Егор опоздал.
Как оказалось на следующей перемене, все одноклассники уже знали про мою маму. Все подходили и выражали сочувствие, спрашивали, всё ли у меня в порядке, предлагали помощь в чём-нибудь или дарили какую-то свою вещь — Марина и Витя, например, предложили помогать с домашними заданиями, Вовка позвал с ним сходить потусоваться в клуб его знакомого, Серёга даже хотел поделиться со мной наклейками от нескольких марок жвачек, которые и он, и я собирали и обменивали между собой и несколькими ещё парнями с нашей школы. Даже Коля Вольницкий, с которым мы были в довольно плохих отношениях — не враждовали, да и до драки дошло лишь один раз, но друг друга мы недолюбливали, даже он подошёл и сказал несколько слов поддержки в своей манере. Честно говоря, такое единодушие одноклассников меня сильно удивило — я никогда не был заводилой, душой компании, друзей, с которыми я общался, как я уже говорил, было всего трое — Сашка, Света и Егор, с остальными же общался постольку-поскольку… И такое ко мне отношение меня сильно сбило с толку. Лишь потом мне объяснили, что почти всё подготовил Егор, а Света и Сашка помогали. Да и кое-кто ещё из класса, услышав про мою ситуацию, не остался в стороне. Тяжелее всего, кстати, мне было убедить кое-кого из одноклассников, что, например, CD-плейер, что хотел мне подарить Влад, или же небольшая, но красивая картина с двумя лошадями от нашей одноклассницы-художницы Марии Нестеровой — это слишком дорогие подарки, который я просто не могу принять.
Учителя меня к доске не вызывали — во-первых, они знали о моей ситуации, а во-вторых, я совсем забыл узнать у друзей, что проходили и какие были задания, и это упущение мне пришлось навёрстывать на переменах, в чём мне Витя, как и обещал, помог. Зато я хоть знал, что мне назавтра готовить.
После уроков я зашёл к Елене Фёдоровне, и она мне, как и обещала, дала взятые ею в нашей школьной библиотеке учебники за 1-4 класс, а заодно три энциклопедии — про корабли, про птиц и про современные технологии, все с фотографиями и иллюстрациями. Поблагодарив свою учительницу и забрав книги, я поспешил домой.
— … Мы не можем спросить у дельфинов, почему они играют, но есть вопросы, которые мы всё же можем им задать, — услышал я мужской голос, заходя домой. Очевидно, что Твайли смотрела телевизор и, похоже, что это была передача про морских обитателей. — Эта педаль означает «да», а эта — означает «нет». С помощью этого эксперимента учёные хотят узнать, что ещё способны понимать дельфины…
— Денис! — я услышал радостный возглас Твайли, а секунду спустя она выскочила в коридор и, подбежав ко мне, потёрлась щекой о мою ногу, словно кошка, отчего я про себя усмехнулся.
— Привет, малышка, — сказал я, поставив пакет с книгами, после чего погладил единорожку по её мягкой гриве. — Как прошло утро? Не скучала?
— Хорошо! Я прочитала две сказки — «Принцесса на горошине» и «Джек бобовый стебель», а ещё по телевизору видела передачу про муравьёв, а сейчас смотрю передачу про дельфинов, — восторженно выпалила единорожка на одном дыхании. — О, а тут что? — спросила она, заметив пакет и заглядывая в него. — Книжки? Это всё мне? — радостно воскликнула Твайли.
— Да, они для тебя, — ответил я, разуваясь и снимая куртку. — Я и энциклопедию про корабли взял, как ты хотела…
— Ух, ты! Класс! — радостно запрыгала единорожка, затем, спохватившись, остановилась и с неожиданной серьёзностью спросила: — А можно мне сейчас почитать про корабли?
— Можно, только после обеда, — ответил я, взяв пакет и занося его в комнату. Твайли побежала за мной.
— … Другой способ сказать о предмете — это указать на него пальцем, — продолжал рассказывать мужской голос, доносящийся из телевизора. — Может показаться, что это просто, но ребёнку требуется около года, чтобы освоить этот навык…
— … И когда досмотришь передачу, — добавил я, видя, что единорожка уже хотела применить изученный ею три дня назад практически безотказный способ — сесть передо мной с огромными умоляющими глазами и сказать «Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!», против которого у меня, увы, не было иммунитета — только если успеть его предупредить.
На мой отказ единорожка на секунду погрустнела, однако затем вновь повеселела и, запрыгнув на диван, продолжила смотреть передачу. Я же пошёл на кухню делать нам обед: разогрел сваренную вчера гречневую кашу, достал салат, сделал ещё бутербродов, поставил чай… Минуте на третьей или четвёртой я услышал тихое шуршание пакета, донёсшееся из комнаты. «Вот неугомонная!», промелькнула у меня мысль. Сняв тапки и тихо пройдя из кухни в гостиную, я внезапно заглянул в неё с криком:
— Ага, попалась!
В следующую секунду я чуть не рассмеялся: Твайлайт застыла над пакетом с книжками, при этом одну из них держала в зубах. Она секунды две смотрела на меня, а потом, не отпуская книгу, улыбнулась. Только вот улыбка вышла из разряда «Ой, спалилась». Я посмотрел на неё ещё пару секунд, затем махнул рукой:
— Ладно уж, бери читай, только обедать иди сразу, как позову, — сказал я, и Твайли тут же подняла опустившиеся было ушки, а в глазах появилось выражение надежды пополам с радостью. — И вечером расскажешь, чем передача заканчивается.
— Ла-адно, — протянула лавандовая единорожка, кладя книгу на диван, после чего села на него и стала досматривать передачу.
Я же вернулся на кухню и продолжил доделывать нам обед. Мы быстро пообедали, после чего я, убрав посуду, поспешил в магазин тёти Оли. Правда, придя туда, мне пришлось минут пятнадцать объяснять, что я в порядке, что домой идти отдыхать не хочу, что мне нужно работать и так далее. Вроде, убедил, пусть и не до конца, потому как я потом не раз замечал бросаемые ею задумчивые взгляды. Смена прошла спокойно, вечером покупателей было мало, так что тётя Оля отпустила меня на полчаса раньше.
— Твайли, я дома! — сказал я из коридора, зайдя домой и раздеваясь. В ответ — тишина. — Твайли?
Снова я не услышал ответа. Мне в душу тут же закралось нехорошее предчувствие. Уже успев испугаться, что с Твайли что-то произошло или её, не дай Бог, похитили, я заглянул в гостиную, из-за двери которой лился свет, и обнаружил единорожку на диване, увлечённо читающую принесённую мной энциклопедию для детей про корабли, а рядом с ней — мой англо-русский словарь, тетрадку и ручку. Я вздохнул с облегчением.
— Блин, Твайли, ты же не пугай меня так, — выдохнул я, успокаиваясь. Однако она мне ничего не ответила, только тихо перелистнула копытцем страницу. «Это же насколько увлекло её чтение, что она совершенно не замечает, что происходит вокруг и даже не слышит меня?» Я подошёл к единорожке и снова позвал её, тронув за плечо: — Твайли!
— А?! — она негромко вскрикнула, вздрогнув, чуть не вскакивая на месте, однако спустя секунду посмотрела на меня: — Денис, привет, ты уже пришёл? А я сейчас читала про корабли, и это так интересно! У вас столько разных видов кораблей и у них такая большая история! — восторженно затараторила единорожка, вскочив на копытца. — Только здесь столько непонятных мне слов… Ты же мне всё объяснишь, правда?
—Конечно, рад, что тебе энциклопедия понравилась, — ответил я, привычно потрепав единорожку по гриве. — Только сначала мы поужинаем, а потом позанимаемся по взятым мной учебникам. Ты же хочешь быть умной единорожкой?
— Да! — тут же отозвалась Твайли.
— Вот для этого я и принёс учебники, так что теперь по вечерам мы будем с тобой заниматься. Ну, ты пока почитай ещё, а я пойду, сделаю нам ужин.
— Хорошо! — кивнула единорожка и вернулась к энциклопедии.
После ужина (картофельное пюре, салат и чай с печеньем) мы взялись за математику для первого класса из двух частей. Я говорил уже, что Твайлайт очень смышлёная единорожка? Я в очередной раз в этом убедился. Потому что мы прошли первую часть учебника по математике за ВЕЧЕР. Её усидчивость и упорство для пятилетней маленькой девочки было просто невероятным. Больше половины заданий она даже не решала — она просто, не задумываясь, называла ответ, при этом говоря, что они все слишком лёгкие и что это даже маленькие жеребята знают. Только на последних нескольких уроках (учебник был разбит по урокам, в каждом было от 5 до 10 заданий) она уже задумывалась на несколько секунд, и то в основном из-за того, что в некоторых задачках приходилось сначала сообразить, что именно нужно было сделать и что там имелось в виду. Закончили мы в итоге в двенадцатом часу. По идее, уже пора было ложиться спать, но единорожка попросила меня объяснить, как я и обещал, незнакомые слова, которые ей встретились в энциклопедии. Сначала я хотел отказаться, но, увы, в этот раз нанести упреждающий удар её «оружию уговаривания» я не успел, так что я начал ей объяснять о том, что у нас в мире много разных стран, какие были в древности страны, что такое папирус, кто такие фараоны и так далее. Рассказ затянулся почти до полпервого ночи, когда единорожка уже начала клевать носом и почти засыпать. Тогда я отодвинул её тетрадку, в которую она записывала непонятные ей слова, и отнёс её на кровать, затем, взяв учебники, пошёл читать сначала заданный на завтра параграф по анатомии, затем решил несколько задач по алгебре и в третьем часу лёг спать, привычно обняв Твайли. Последней мыслью было: «Надо будет брать учебники с собой на работу…»
Собственно, следующие три недели проходили примерно так же, как и этот день — разве что я теперь не поднимал единорожку в 7 утра по будням, а старался подняться тихо и незаметно, чтобы не разбудить её. Правда, у меня это не очень-то получалось, потому что она почти каждый раз сама вставала вместе со мной и, сонная и не выспавшаяся, садилась со мной завтракать. Первые дни я предлагал ей пойти досыпать, потому что завтрак для неё я оставлю, и только потом, к концу второй недели сообразил, что она просто чувствует себя одиноко и хочет, чтобы я проводил с ней как можно больше времени.
После завтрака я расчёсывал единорожке гриву и хвост, затем заплетал в косички — во-первых, грива меньше треплется и спутывается, а во-вторых, ей понравились эти косички, когда она увидела их по телевизору и попросила их ей заплести, а затем собирался и шёл в школу. Преподаватели меня первую неделю не трогали вообще, хотя я всё же несколько раз сам поднимал руку и отвечал, и только со второй недели меня снова стали вызывать. Кое-кто из них тоже подходили после урока, беседовали, давали какие-то советы, выражали слова поддержки… Если честно, к концу недели это уже даже начало надоедать. Хотя я всё равно старался отвечать доброжелательно, выслушивал их советы и пожелания, отвечал, что всё в порядке и так далее. Мне даже пришлось соврать нашему школьному психологу, сказав ей, что я нашёл в день смерти матери на улице котёнка и теперь о нём забочусь, так что я не одинок, да и Елена Фёдоровна ко мне через день заходит (а это уже было правдой).
После школы я приходил домой, обедал вместе с Твайли и шёл в магазин тёти Оли. Правда теперь я брал с собой учебники — по биологии, географии, литературе, новейшей истории и другие, которые нужно было читать и учить. Возвращался я домой где-то в полдевятого, мы с Твайли ужинали, после чего я с ней занимался — математикой, русским и английским языком, чтением. Отыскав в шкафу альбом и акварельные краски, я предложил Твайли попробовать порисовать. Это ей очень понравилось. Правда, ей было тяжело, ведь для того, чтобы писать или рисовать, ей приходилось брать ручку, карандаш или кисточку в зубы. Не совсем представляю, как, но Твайли говорила, что прекрасно видит, что пишет или рисует, держа ручку или кисть зубами. Потому что когда я сам решил пописать ручкой, зажав её в зубах, то я хоть и видел то, что писал на листе, но у меня быстро устали и заболели глаза, да и то, что в итоге получилось, вышло хуже, чем у первоклассников. Забыл сказать, но первые дни на пульте она кнопки нажимала тоже карандашом, зажатым в зубах. И только в среду на вторую неделю мне пришла в голову отличная идея, и я сделал ей из проволоки, пары резинок и довольно тугого зажима, похожего на прищепку, что-то вроде держателя для ручки, карандаша или кисточки на копыто, так что она теперь могла писать и рисовать, как и люди — копытом, а не зубами. Правда, ей было немного неудобно вставлять туда ручку или карандаш, но в целом устройство вышло довольно полезным.
По субботам и воскресеньям я посвящал большую часть времени Твайли: мы гуляли всё там же в лесу, смотрели вместе передачи или фильмы, занимались по учебникам, играли, занимались вместе домашними делами — стиркой, уборкой. Твайли с радостью помогала мне с этими занятиями. Она даже порывалась помочь мне с готовкой, правда мне пришлось ей пока что запретить этим заниматься, потому что единорожка была ещё маленькой, и я не хотел, чтобы она обожглась или порезалась, а то и уронила на себя тяжёлую кастрюлю или сковороду. Также в эти дни я обязательно заходил к Елене Фёдоровне помочь по дому и ей.
Елена Фёдоровна заходила к нам каждые два-три дня, зачастую оставаясь до 9 вечера, а то и позже, благо жила она, как я уже говорил, через дом от нас. Ко мне она относилась как к своему сыну. Её собственный сын жил где-то далеко, в другом регионе, и она с ним не общалась, почему — она не рассказывала, только становилась очень грустной, когда я пару раз спрашивал её об этом, поэтому я и не напоминал о нём. А вот Твайли для неё стала кем-то вроде внучки, которой у неё никогда не было, и одновременно словно заменой её умершей от болезни несколько лет назад восьмилетней дочери. Она часто проводила вечера вместе с Твайли, пока я был на работе, занимаясь с ней по учебникам, рассказывая сказки, истории, часто сама готовила, так что, когда я приходил домой, ужин уже был сделан. Я видел, что она полюбила Твайли как собственную дочь, и, забегая вперёд, скажу, что последующие годы она растила её вместе со мной.
И именно Елена Фёдоровна обратила внимание на то, что казалось мне вполне естественным и о чём я даже и не задумывался. Уже в третье посещение единорожки она вдруг спросила: «А Твайли всегда по дому бегает голой?» От этого простого вопроса я на пару десятков секунд впал в ступор. Ведь действительно, из-за того, что единорожка покрыта шерстью, да и внешне похожа на обычного жеребёнка, я вдруг понял, что и воспринимал её скорее как пусть и разумную, но зверушку, а не как маленького ребёнка. И то, что она бегала без одежды, при этом не выказывая никакого стеснения, мне казалось совершенно нормальным и естественным. Мой подобный честный ответ закончился почти получасовой лекцией о том, как надо ухаживать за детьми, как их нужно воспитывать, как и почему их нужно одевать и так далее. Я проникся.
Малышка же на вопрос Елены Фёдоровны рассказала, что все пони независимо от расы изучают в школе так называемое «Заклинание сокрытия», которое скрывает их интимные части, из-за этого большинство пони ходят без одежды либо только с аксессуарами вроде шляп, шарфиков или попон. После чего добавила со смущением, что ещё не учится в школе и не знает его. Елена Фёдоровна поахала, поохала, а на следующий день принесла целый ворох детской одежды: три разноцветные детские юбочки и детские же шортики, несколько пар детских трусиков, по паре маечек и футболок, несколько пар разноцветных носочков, розовую кофточку на пуговицах и два свитера — сине-бежевый с оленями, и тёмно-зелёный с жёлтыми, светло-зелёными и голубыми полосками. Как оказалось, Елена Фёдоровна все эти годы хранила вещи, что принадлежали раньше её умершей дочери Веронике, напоминая о ней. И, встретив Твайли, она решила подарить их ей, чтобы они могли порадовать хотя бы одну маленькую, но очень смышлёную единорожку. Конечно я сначала пытался отказаться от принесённой Еленой Фёдоровной для единорожки одежды, потому что чувствовал себя очень неловко и неуютно. Ведь она и так много делает для меня и для Твайли, и принимать ещё и подарки мне казалось верхом наглости. Однако «баба Лена», как её по её же просьбе стала называть Твайли, сказала: «Пусть эта малышка, нося их, будет радовать взор старой женщины».
Конечно, одевание Твайли не прошло без эксцессов. Юбочки пришлись единорожке по душе, особенно белая в крупный фиолетовый горошек, однако и шортики, и трусики ей было неудобно часто одевать и снимать. В итоге единорожка стала во время прогулок всегда носить юбочки, в которых «Баба Лена» сделала прорезь для хвоста и пришила сбоку молнию, чтобы Твайли было удобно её застёгивать-расстёгивать. Хотя дома она, нисколько не стесняясь, всё ещё частенько бегала без одежды. От ношения же трусиков и шорт кобылка отказалась, как и от предложенных футболочек-маечек. Да и носочки ей не очень подошли — во-первых, её копытца всё же толще детской ножки, поэтому бо́льшая часть этих самых носочков просто-напросто не налезла, а те, что налезли, смотрелись хоть и мило, но некрасиво из-за наличия на них пятки, которых не было у самой единорожки.
Тем не менее, розовая кофточка и синий свитер тоже понравились малышке, хоть и немного не подошли из-за различий в строении тел единорожки и человека, и если кофточка просто была большой на груди и сильно висела, мешая ей нормально ходить, то свитер был ей на спине в обтяжку, не давая ей нормально поставить копытца рядом. Однако, видя, что Твайли расстроилась из-за кофточки и свитера, Елена Фёдоровна пообещала, что что-нибудь придумает по поводу того, как перешить их под единорожку. Радостная единорожка кинулась «бабе Лене» на шею, и пока Твайли обнимала её, я увидел счастливую и в то же время немного грустную улыбку и одинокую слезинку на лице Елены Фёдоровны. Однако спросить об этом её я уже не успел, потому что Елена Фёдоровна после этого вдруг заторопилась, собрала не подошедшую одежду и кофту со свитерами и, попрощавшись, поспешно ушла.
Октябрь заканчивался, уже наступил ноябрь, на улице становилось всё холоднее, по утрам как на опавших, так и на ещё не успевших опасть листьях, а также на ещё растущих траве и цветах уже появлялась изморозь, да и днём погода нечасто поднималась выше 10 градусов. И когда в первую субботу ноября я, проснувшись в десятом часу, увидел на термометре за окном температуру «-4°C», сразу остро встал вопрос об одежде для Твайли — хоть она и обладала довольно пышной и тёплой гривой, да и шёрсткой была покрыта, вот только шёрстка-то была довольно короткой и вряд ли смогла бы защитить малышку от холода наших зим. Однако об этой проблеме подумал не один я, потому что к одиннадцати часам к нам зашла «баба Лена», и принесла то, чего я никак не ожидал: пару ярко-синих детских сапожек для ребёнка лет 6-7, разноцветную курточку, тёплые детские штанишки с подкладом немного более тёмного синего цвета, чем сапожки, вязаные шапочку и шарф, а также уже виденные нами ранее кофточку и свитер. Причём курточка и штанишки, как и кофточка со свитером, уже были перешиты для Твайли. Как позже оказалось, именно перешиванием и подгонкой этих вещей под комплекцию кобылки и занималась по вечерам эта добрая старая женщина.
Твайли в этой одежде выглядела довольно необычно, зато теперь я не боялся, что единорожка замёрзнет на улице. К тому же, в этой одёжке издалека она будет напоминать одетую собачку, как в некоторых фильмах, что я видел, и мне пришла в голову мысль, что на этом можно сыграть и теперь водить Твайлайт на прогулку, не скрывая её ото всех в сумке — как я уже говорил, район у нас тихий, людей мало, да и случайных прохожих тут почти не бывает. Правда, сапожки не подошли совсем. Мало того что они были слишком неудобными для копытец Твайли хотя бы из-за того, что оказались ей выше колен, но они ещё и были слишком широкими для её хоть и более толстых чем у обычных лошадей или пони ножек, но всё же они были куда стройнее, чем у семилетнего ребёнка, и, как ни старайся и ни завязывай, сапожки совершенно на копытцах не держались. Однако и без них Твайли было тепло и удобно. Так что теперь я мог спокойно выходить с единорожкой на прогулку и не бояться, что кто-то, увидев её издали, тут же опознает в ней сиреневую пони с рогом.
Кстати, благодаря тому, что Елена Фёдоровна стала заниматься с Твайли, когда приходила и когда меня не было дома, единорожка стала обучаться ещё быстрее. За две недели она прошла все учебники первого и второго классов и уже начала изучать математику за третий класс, тем самым поражая уже не только меня, но и мою учительницу. Правда, в отличие от предыдущих учебников, которые она просто проглатывала, влёт выполняя различные задания и решая задачи, за один-два вечера, материал третьего класса уже не давался так быстро, и порой над заданиями она корпела по несколько минут. Однако и этого было достаточно, чтобы понять, что по умственному развитию она обходит своих сверстников года на 4, если не больше.
Ещё довольно важным я считаю то, что уже к концу октября единорожка уверенно разговаривала на русском языке, практически не используя английских, точнее, эквестрийских слов. Ах, да, я же забыл рассказать. Я, если честно, во всех этих заботах о единорожке как-то даже и забыл разузнать у неё, что она помнит о своём доме, мире, родителях. И это не ускользнуло от внимания «бабы Лены». Поэтому в один из вечеров она стала расспрашивать Твайли. В итоге малышка рассказала, что она попала к нам из страны под названием Эквестрия, её маму зовут Твайлайт Велвет (буквально «Сумеречный бархат» или «Бархатные сумерки»), папу — Найт Лайт («Ночной свет, ночник»), а её старшего брата — Шайнинг Армор («Сияющая броня»), и что жили они в столице Эквестрии Кантерлоте. Также она рассказала, что в их мире единороги — не единственный вид пони, проживающий в Эквестрии. Кроме единорогов там ещё живут земные пони, или земнопони (насколько я понял по её рассказу, они мало чем отличаются от их собратьев с Земли, разве что большой физической силой, способностью разговаривать и некоторыми отличиями в строении и пропорциях), а также пегасы, что не имели рога, но зато обладали крыльями, могли летать и, как сказала Твайли, могли управлять погодой в Эквестрии. Правда, в последнее утверждение мне было трудновато поверить, хотя после того, как я нашёл Твайлайт, я хоть и немного, но стал верить во всякую мистику и разные необычные и необъяснимые вещи. Также в их мире, продолжила рассказ единорожка, существует много других разумных существ: грифоны, коровы, яки из Як-Якистана где-то на севере, буйволы из южных степей, зебры из Зебрикании, ослы и даже драконы! Правда, единорожка в силу своего возраста довольно мало знала о мире и о многом лишь слышала от своих родителей. А правителем их страны была некая принцесса Селестия. Причём единорожка отзывалась о ней очень восторженно, рассказав при этом, что она является неким аликорном и что ей уже больше трёх тысяч лет! В это утверждение я, правда, тоже не очень поверил, но так как доказать это единорожка не могла, я не стал её об этом спрашивать.
Так и проходили эти тихие и спокойные деньки — в учёбе, работе и заботе о Твайлайт… пока 7 ноября не произошло нечто, что просто поразило меня.
7 ноября 2003 г., пятница.
«Блин, эти показательные уравнения, что мы сегодня изучали», думал я, заходя домой. «Вроде и ничего сложного, но пока сообразишь, где что как нужно представить, чтобы привести их к одному виду… Морока».
— Твайли, малышка, я дома! — крикнул я с порога, разуваясь и снимая школьный рюкзак и куртку.
Ответом мне была тишина и какой-то еле слышный звук, доносившейся из гостиной. Парой секунд позже звук прекратился. Подхватив рюкзак, я открываю дверь в гостиную, захожу и вижу такую картину: Твайлайт стоит на полу боком ко мне, а перед ней лежат несколько закрытых книжек, ручки, карандаши, кое-какая канцелярская мелочь вроде скотча, скрепок и стёрки, мяч, кубик Рубика и ещё с десяток небольших предметов. Услышав, как я вхожу, единорожка посмотрела на меня, а затем радостно воскликнула:
— Денис, Денис! Смотри, что я научилась! — в возбуждении запрыгала вокруг меня Твайли, затем подбежала к лежащим предметам, а точнее — к учебнику по русскому языку за 3й класс, затем закрыла глаза и сосредоточилась с явным напряжением, словно она пыталась сделать что-то довольно тяжёлое для неё. Но не успел я её спросить, что она хочет показать, как через секунд семь или восемь её небольшой рожек вдруг засветился мерцающим и дрожащим, словно неуверенным бледно-сиреневым цветом. От того же, что я увидел в следующую секунду, я просто обомлел: возле книги вдруг появилось свечение, сформировавшееся спустя пару секунд в некое подобие светящейся сиреневой кисти руки, после чего эта рука подхватила книгу и подняла её почти на метр над полом!
Я секунд пятнадцать стоял с разинутым ртом, не имея даже понятия о том, что мне делать и как мне реагировать, после чего выдавил только одно слово, которое смогло прорваться сквозь ступор и водоворот мыслей, закружившийся у меня в голове.
— Очешуеть, — поражённо выдохнул я первое пришедшее на ум безвредное ругательство.