Продолжение стэйблриджских хроник
Пролог №2. Нулевой рабочий день
Не слишком сообразительный учёный выясняет причину, по которой подписываемые контракты необходимо всегда внимательно читать...
Доктора Халфтота за его карьеру под предлогом некомпетентности или несоответствия профессиональным требованиям – то есть той же некомпетентности – успели выставить из всех научных центров Эквестрии. А из Стэйблриджа даже дважды. С первого раза, когда профессор Бикер раскрыла его обман с антимагией, минуло больше полугода. Второе «изгнание из Стэйблриджа» случилось три дня назад. При иных, но не менее обидных обстоятельствах.
Различия начались с помещения. Кабинет начальства выглядел иначе. От эпохи Бикер в нём остались разве что оконные рамы и полки, а также рабочий стол, теперь не гармонировавший ни с чем в кабинете. Заменить его оказалось невозможно из-за намертво вмонтированной системы внутренней связи. Среди новых деталей интерьера сразу бросались в глаза выставленные напоказ на специальном стеллаже награды, дипломы, благодарности, подписанные королевскими особами. Справа от входа появился декоративный камин; от креплений над ним через всю комнату протянулась перекладина – новый хозяин научного центра в часы досуга любил висеть на ней вниз головой. Стены украсили натюрморты с фруктами и один-единственный портрет, изображающий верховную правительницу Эквестрии. Её Краулинг Шейд пожелал видеть, вернее, учитывая доступный с его рабочего места угол обзора, не видеть над спинкой мраморно-белого кресла.
— Мне очень жаль, доктор Халфтот, – процедил сквозь клыки глава научного центра, поворачивая к себе восьмигранные часы на подставке, выполнявшие также функцию чернильницы, – но я не могу вас взять на работу.
— Как же так? – незамедлительно произнёс Халфтот, прождавший этого решения три часа. Доктор успел возомнить, что, раз Шейд так долго изучает его личное дело, значит, подбирает подходящую учёному с его стажем и именем должность. Быть отвергнутым в планы единорога не входило.
Бэт-пони, болезненно сощурившись, бросил на просителя недовольный взгляд поверх тёмных стёкол очков. Если Бикер носила очки для коррекции зрения, то нынешний руководитель прятался за ними от дневного света. Он мог закрыть жалюзи и завесить окно тяжёлыми шторами, погрузив кабинет в полумрак, но предпочёл считаться с привычками большинства. Такая самоотверженность дала ему хорошо освещённый кабинет и вынудила постоянно пользоваться закрывающими полморды очками.
— Даже будь ваше резюме безупречным, – Шейд резко махнул крылом, и поднявшийся лёгкий ветерок красноречиво зашуршал лежащими на столе бумагами, – чего я не наблюдаю…
«Да, спасибо Бикер», – зло подумал учёный единорог, вспоминая короткую, но очень ёмкую запись в личном деле, которая закрыла перед ним не одну дюжину дверей. Правда, другие при этом открылись, позволяя выжить, но ныне все знакомые доброхоты, являвшиеся частью некоего Союза Академиков, сами оказались без должностей и учёных званий.
— Наш штат полностью укомплектован, – продолжал Шейд. – Вас просто некуда устроить. Для специалиста вашего профиля вакансий нет.
Временный руководитель Стэйблриджа откинулся на спинку кресла, демонстрируя, что время, которое он готов потратить на обсуждение дел с Халфтотом, вышло. Вот только доктор с места не двинулся. Вчера, когда он получал отказ от Эквестрийского Управления Образованием, он упрашивал и умолял больше часа – безрезультатно. А сегодня готовился побить этот рекорд.
— Но куда же мне идти? – поинтересовался он. Конечно, давить на жалость – не самая выигрышная стратегия при общении с чиновником столь высокого ранга, но положение у Халфтота складывалось запредельно отчаянное. – Вы остановили все фундаментальные исследования. Или перевели их в свой Стэйблридж. А я… я… Я специализируюсь на фундаментальной науке. Куда мне идти работать? Мне уже поздно переучиваться на прикладного специалиста…
Краулинг Шейд не стал прерывать отдающий истерикой монолог. Он слегка сдвинул копыто, коснувшись кнопки вызова. Через несколько секунд, когда Халфтот пытался объяснить, что именно реформы Шейда виноваты в том, что он остался без работы, в дверном проёме обозначился представитель местного секретариата.
— Рэдфилд, сопроводите, – сухо попросил бэт-пони, отодвинув принесённые Халфтотом документы на край стола.
Доктор опередил серого единорога и забрал свои бумаги.
— Спасибо, – буркнул он. – Сам выход найду. И уйду отсюда сам. С остатками своей гордости.
«А когда продам последние вещи, чтобы протянуть ещё недельку, только гордость у меня и останется», – подумал Халфтот. Но ничего лично важного продать так и не успел, поскольку случайно обнаружил ещё одну возможность для трудоустройства.
Из папки с его резюме внезапно выпал маленький прямоугольник – визитка Центра Океанографии города Мэйнхеттан. Халфтот совершенно точно помнил, что до посещения Стэйблриджа и разговора с Шейдом эта карточка туда попасть не могла – единорог лично собрал и проверил каждый листочек пространного описания своих научных заслуг перед тем, как увидеть кабинет нового начальника НИИ.
Визитку украшало изображение рыбы, отчего-то нацепившей кепку и гулявшей по гребням волн. А выполненная бирюзовыми буквами надпись «Центр Океанографии. Мэйнхеттан, Туманная набережная, 18» просвечивала даже через ткань нагрудного кармана. Визитка лежала там, когда Халфтот переступил порог упомянутого в ней дома, когда беседовал с жёлтым земнопони по имени Эндлесс, местным начальником отдела кадров, когда остался один на один с договорными документами в пустующем конференц-зале. Прямоугольник жёсткой бумаги с названием и адресом «конторы последнего шанса» служил одним из отвлекающих предметов, которые единорог разглядывал вместо того, чтобы изучать раскрытый на седьмой странице контракт.
В конференц-зале Центра Океанографии ему было светло и уютно. Халфтот буквально утопал в диване, предназначенном для гостей, рассеянно изучая большую карту восточного побережья Эквестрии, украшавшую стену. На ней ему удалось разглядеть даже острова архипелага, по которым проходила граница между землями пони и государством грифонов.
Клацнул дверной замок, и доктор, спохватившись, открыл последнюю страницу оставленного ему для ознакомления объёмного документа. Первые пару страниц он вдумчиво прочитал, следующие несколько проглядел мельком – документ оказался настолько скучным и сухим, что его чтение, казалось, заняло бы целую вечность. Доктор ограничился тем, что на последних трёх листах расписался в соответствующих местах. В конце концов, здесь, в этом Центре Океанографии, ему предложили работу. И пусть он ничего не понимает в водном мире, это работодатели выяснят не скоро, так что какое-то время он продержится, получая вполне приличную зарплату.
Бонусы от работы посыпались практически сразу: земнопони с кучерявой белой гривой, встретивший доктора и проведший с ним краткое собеседование, принёс поднос с двумя стаканами, в которых плескалось нечто, полагающееся к торжественным мероприятиям и отдающее ароматом прогретых щедрым южным солнцем виноградных гроздьев.
— Изучили? Подписали? – спросил Эндлесс, ловко подменяя подносом контракт. Местный управляющий первым делом посмотрел, на месте ли все полагающиеся подписи. – Замечательно! Будем рады с вами сотрудничать.
— Интересное начало сотрудничества, – сказал Халфтот, кивая в сторону стаканов.
— Вас это не устраивает?
— Нет-нет, что вы! – Опасаясь, что сейчас своим поведением вновь обеспечит прочерк в графе «трудоустройство», Халфтот поспешно схватил один из стаканов.
Эндлесс широко улыбнулся.
— Я просто спрашивал на случай, если вы категорический противник подобных напитков, – отметил золотистый пони. – Разные гости, разные предпочтения. Мы стараемся угодить всем.
Доктор Халфтот тоже старался угодить своим нанимателям и одним махом ополовинил содержимое стакана. Это был последний момент собеседования, который он помнил.
* * *
Халфтот захрипел и приоткрыл один глаз. Посмотрел на необычно скруглённые жёлтые стены с чёрными окнами и чуть было не заснул снова, умиротворённый тихой работой неведомых механизмов. Но тут же вздрогнул от мысли, что, закрывая глаза, находился в конференц-зале с белыми прямыми стенами и сиреневыми занавесками на пропускающих яркий солнечный свет окнах.
Доктор хотел подняться на ноги, но уже на середине движения ощутил, что его возможности ограничены холодным низким металлическим потолком, от которого шла явственно ощутимая вибрация, а также тугими ремнями, крест-накрест прижимающими его к мягкому сидению. Взгляд перепуганного пони заметался по помещению, едва превосходившему размерами бочку на вершине водонапорной башни. В эту округлую жёлтую кабинку кто-то умудрился засунуть приборные панели, два кресла с ремнями, а также двух пассажиров, один из которых, правда, в данный момент являлся пилотом. Именно он сейчас уделял внимание приборам и крутил похожие на вентили рычаги управления.
Тут до Халфтота наконец дошло, что он находится в некоем объекте, движущемся сквозь беспросветную тьму. Впрочем, беспросветной она была лишь отчасти – стоило вытянуть шею, и в большое окно впереди можно было увидеть два ярких луча от фар, в которых то и дело что-нибудь мелькало. Глазам открывались чёрные гладкие скалы, косяки рыб, зелёные нити водорослей и стайки стремящихся к поверхности пузырьков. Металлическая бочка с двумя пони внутри спокойно двигалась, заставляя все эти объекты, за исключением скал, разбегаться в стороны. О движении аппарата можно было догадаться лишь по лёгкой вибрации двигателя. Ничего подобного Халфтот прежде не видел, а вот попутчик, который ранее беседовал с доктором в конференц-зале, действовал так, будто подобные путешествия были ему привычны. Он даже позволил себе оторвать взгляд от беспросветно-синих далей, когда заметил, что его пассажир пришёл в себя.
— Вечер добрый, – сказал земнопони, переведя какой-то регулятор в крайне правое положение. – Если чувствуете, что замёрзли, то сзади есть плед. Увы, по вопросам поесть и попить сообщить то же самое не могу. Но через час будем на месте, там вам обеспечат полноценный ужин.
Халфтот поглядел на плед, сложенный вместе с какими-то вещами, подпиравшими пассажирские кресла сзади, потом отметил, что часть из этих сумок принадлежит ему, с ними он прибыл в Мэйнхеттан утром. Это подействовало успокаивающе – в сумках была практически вся жизнь неудачливого учёного.
Золотистый земнопони, имя которого наконец-то всплыло у доктора Халфтота в памяти, сверился с каким-то прибором и покрутил «вентили», добиваясь полного совпадения двух светлых линий на маленьком экране, расположенном между креслами пилота и пассажира.
— Слушайте, Эндлесс, мне что-то не очень хорошо… – стараясь сохранять небрежный тон, начал единорог. – Не могу ли я вернуться?.. Обратно в ваш Центр Океанографии?..
— Нет, – произнёс земнопони, качнув завитками белой гривы. – Вы ведь подписали контракт, – напомнил он.
Халфтот нервно прикусил губу. Кажется, следовало внимательнее отнестись к бумагам, которые он подписывал, а не радостно хвататься за первое предложение о работе.
Сердце отстукивало время, минуты шли. Субмарина двигалась сквозь толщу воды в неизвестном направлении, предоставляя возможность учёному вспомнить все обстоятельства, которые его сюда привели. Вспомнить и осознать.
— Вы меня опоили, – заявил Халфтот, с беспокойством разглядывая незнакомые ему тумблеры и индикаторы. Надо было хоть немного разобраться в их предназначении на случай, если обстоятельства окончательно испортятся, и ему придётся силой отнять у Эндлесса управление загадочным транспортом.
— Вы подписали контракт, – повторил земнопони.
— И это даёт вам право так поступать со мной? – незамедлительно вспылил единорог.
Эндлесс насмешливо цокнул языком.
— Кого ни транспортирую, никто не читает мелкий шрифт на семнадцатой странице, – вздохнул он. – Профессора, учёные. У всех интеллект выше измерительной шкалы. Но лишний раз по строчкам пробежаться… Эх!.. – Эндлесс махнул копытом, подчёркивая бессмысленность своих причитаний.
Лучи фар обрисовали впереди скалистую стену, к которой их округлый транспорт уверенно приближался. Халфтот в дополнение к панике, вызванной собственным похищением, начал паниковать по поводу неминуемого столкновения. Однако Эндлесс щёлкнул по ряду кнопок, и смотровое окно немедленно окуталось облаком мелких пузырьков, скрывших за собой океанические глубины. Халфтот ощутил, как субмарина замедляется.
— Док три, это сфера восемь. Мы на месте. Отворяйте калитку, – произнёс Эндлесс, наклонив голову вправо. Видимо, чёрный прямоугольник рядом с ним был переговорным устройством, настроенным на связь с неведомыми слушателями, которые забрались в подводные дебри.
— Понял. Сейчас до кнопки дотянусь, – прошипел чей-то голос спустя пару секунд. Видимо, просто тянуться до кнопок неведомому собеседнику было скучно, поскольку динамик не замолк: – Эндли, чего это тебе в Мэйнхеттане не сидится?
— О, Браф, ты сегодня дежуришь? – Земнопони, которому пока не требовалось никуда смотреть и ничего нажимать, разминал затёкшие ноги и язык.
— А-ага, – без энтузиазма произнёс дежурный.
— Я тоже не просто прогуляться решил. Новенького доставил, – сообщил Эндлесс.
Пилот водоходной сферы продолжал общаться с диспетчером, а морда Халфтота в это время вытягивалась от вида расходящихся в стороны замаскированных под камень ворот, за которыми открылся обозначенный белыми лампами тоннель, ведущий вглубь скалы. За ними скрывалось освещённое множественными источниками света помещение, где можно было заметить ещё несколько транспортов для плавания. И только теперь доктор осознал, насколько серьёзные у него неприятности. Ведь работодатель, который обеспечил себе базу под поверхностью океана, мог так отыграться на сотруднике, не обладающем нужными качествами, что существование безработного сойдёт за жизнь на лучшем спа-курорте за счёт владельца.
— Слушайте, – тихо обратился к Эндлессу доктор. – Я не знаю, какое вы составили обо мне впечатление, но я специализируюсь на магии. На изучении магии, её качеств, относительной энергии. Я в таком плане эксперт.
— Так в ваших документах и написано.
Эндлесс снова привёл транспорт в движение, заводя его внутрь короткого тоннеля, на той стороне которого виднелось яркое пятно явно искусственного света. Вода донесла приглушённый звук смыкающихся позади ворот. Халфтот нервно сглотнул и продолжил ещё более жалким тоном:
— Я про океаны, правда, ничего не знаю. Я океанографией никогда в жизни не занимался.
Не отвечая, Эндлесс едва заметными движениями корректировал курс, размещая сферу в ряду таких же ярко-жёлтых подводных лодок, выстроившихся вдоль бетонного причала.
Эндлесс быстрым движением опустил ряд рычажков на приборной панели. Гул двигателей стих, основное освещение внутри сферы погасло. Повернувшись к съёжившемуся в кресле Халфтоту, он сверкнул ему широкой улыбкой, не обратив внимания, как отшатнулся доктор, увидев отразившиеся в его глазах огоньки немногих оставшихся индикаторов.
— Представьте себе... Здесь никто океанографией не занимался. И не занимается.
Он полез назад через наклоняющуюся спинку своего сидения, чтобы отыскать какие-то вещи. А Халфтот вынужденно смотрел, как скатываются с обзорного окна литры воды, уступающие место нагнетаемому в доки воздуху. Когда искажения и разводы на сверхтолстом стекле перестали ухудшать обзор, стал различим протянувшийся от пола до потолка, выполненный какой-то специальной краской логотип, украшавший ближнюю к причалам стену. Изображение странного, напоминающего цифру «три» существа с остроносой мордой и завитком на хвосте было выполнено ярко-синей краской. Снизу через трафарет той же краской была выведена надпись, очевидно, относившаяся к водоходным сферам, к местному причалу и ко всем прилегающим помещениям, которые Халфтоту ещё предстояло увидеть.
Огромные буквы говорили, что эксперт по магическим излучениям только что прибыл в научный комплекс «Си Хорс».