Продолжение стэйблриджских хроник

Глава 24. Сплетение слов

Когда все работники Стэйблриджа подвергаются влиянию необычных чар, каждый находит свой выход из ситуации...

---

Краулинг Шейд использовал нестандартную форму общения: он взял в копыта белую доску, чёрный маркер и вывел надпись с лишним вопросительным знаком: «Вам удалось разобраться в произошедшем??»

Начальник медслужбы, доктор Соубонс, тоже использовала нестандартную форму общения, вместо чёткого краткого ответа по существу выдав пространное:

— Узнать удалось, поразведав немного – отдел зельетворчества наказать нужно строго. Зебры в отделе, уходя на обед, без умысла злого наделали бед: склянку не ту из копыт упустили и зелье одно в канализацию слили. Его испаренья над нашим НИИ до рифмованных строчек всех довели.

«И надолго это? Есть лекарство?», – спросил посредством таблички бэт-пони, который, чтобы не уронить себя в глазах подчинённых, наотрез отказывался раскрывать рот и «слагать стихи».

— Ни зелий, ни трав на такой случай нет. К счастью, мозг сам изведёт реагент. Но сильная смесь, должна я сказать, часов восемнадцать придётся прождать.

«Кошмар!» – ответил советник по науке. Несмотря на замечание, он явно воспрянул духом – его поза стала чуть свободнее, а тёмно-фиолетовая морда определённо просветлела. Весть о том, что «всеобщее стихопомрачение» носит временный характер и всё вернётся в норму менее чем через сутки, а значит, ему не придётся откладывать поездку в Кантерлот, несколько успокоила столкнувшегося с уникальным явлением бэт-пони.

— Опасности нет для жизни всех пони, но, как главврач, вам всё же напомню: согласно уставу, раз случай такой, должны вы сотрудникам дать выходной.

Шейд задумчиво покусал губу. С одной стороны, терять целый рабочий день было крайне нежелательно, с другой – на своей шкуре испытав воздействие «реагента», он без труда мог представить, насколько исполнительными окажутся вынужденно рифмующие каждую фразу сотрудники. Особенно некоторые, и в обычных условиях не отличающиеся чрезмерной приверженностью к заполнению рабочих часов работой. Бэт-пони проворно стёр последнюю надпись и вывел:

«Хорошо. Объявление сделайте».

Соубонс склонилась над занимающей треть поверхности стола россыпью кнопок, пытаясь на память отыскать нужные. Пару раз ей приходилось временно принимать на себя руководство центром и занимать кабинет начальника, но из-за двух обстоятельств родным и желанным он для неё не стал. Во-первых, её начальствование было недолгим, и Соубонс тогда предпочла отдавать распоряжения из своего кабинета. Во-вторых, после потрясшего весь Стэйблридж взрыва она стала ценить медицинские заслуги куда выше административных. Даже, чем прямо-таки шокировала бухгалтерию, велела понизить себя в должности – с соответствующим уменьшением зарплаты – до простого научного сотрудника со степенью, чтобы не претендовать на пост директора НИИ. Шейд к таким фокусам главврача отнёсся благосклонно – минус один претендент на кресло, всё-таки.

— Всему персоналу – минуту внимания. Как слышали вы, случилась авария, – в меру возможностей переплетала слова Соубонс. – Боюсь, что весь день, до поздней ночи, говорить сможем мы лишь рифмованно очень. И я, на правах главы медкрыла, суточный отпуск вам всем выбила. – Светло-розовая единорожка прикрыла микрофон копытом и повернула голову к сдвинувшему брови Шейду: – Простите, чтоб рифму в строке удержать, пришлось мне с ошибкой слова подбирать. – Доктор снова включила громкую связь: – Прошу вас, коллеги, вместо работы на сутки придумать новое что-то.

«Складно, хотя и сумбурно», – вывел на личном средстве общения Шейд. – «Спасибо. Дальше я как-нибудь сам».

— Итак, решение проблему нашло, пожалуй, отправлюсь к себе в медкрыло…

*   *   *

Обычно в вечернюю смену по залам Стэйблриджа бродили отдельные сотрудники, в меру сил отлынивающие от наскучившей работы. Но специфического рода авария, из-за которой Паддок Уайлд успел опечатать лабораторию по зельетворчеству, собрала в помещении, оформленном под северные заснеженные земли, десятки лаборантов, докторов наук, профессоров, доцентов, соискателей учёных степеней и инженерный персонал НИИ. Некоторая корявость поэзии коллег поднимала их коллективный позитивный настрой. И даже на зебр, допустивших утечку опасных веществ, никто особо не сердился.

Стэйблридж готовился к ночной гулянке. Случайно наметившийся выходной пришёлся как раз между Днём науки и Днём согревающего очага. Плюс-минус месяц, ровно. Поэтому, после краткого совещания, завершившегося ремаркой «Ладно, разрешаю» на табличке Шейда, выходной превратился в мини-праздник проводов осени, наступления зимы и прочих повседневных мелочей. Дейнти Ран, проигнорировавший объявление о прекращении работы, вызвал всех подшефных и трудился над сервировкой грандиозного праздничного стола. В то же время учёные пони готовили редко надеваемые вечерние костюмы и модные платья.

Скоупрейдж взялся за обеспечение народа музыкой и песнями. Дабы слова не расходились с делами, чёрный единорог разыскал троицу лаборантов, о соответствующих талантах которых точно знал, и раздобыл для них музыкальные инструменты. Новообразованный коллектив сразу же оккупировал Красный зал и принялся репетировать, чем несказанно «обрадовал» пони, выздоравливающих в больничном крыле, так как долетавший гул несыгранного трио серьёзно противоречил предписаниям «полный покой, никаких стрессов».

— Рейджи, ты как тут, не сильно загружен? Потому что ты дома мне, в общем-то, нужен, – вмешалась в отработку чего-то медленного и танцевального Везергласс.

— Дела бы могли и быстрее пойти, если б вышло к «штангенциркулю» рифму найти, – пожаловался единорог. Везергласс серьёзно задумалась: несколько секунд её взгляд сохранял неподвижность.

— Чтобы свести проблему на нет, обзови его просто как «инструмент».

— Увы, не подходит такой вариант. Слово будет звучать несколько раз подряд.

— Милый песенник мой, поддержи разговор: на кой ляд ты поёшь про чертёжный прибор?

— Я сносный придумал для песни сюжет, но какой, не скажу – пусть будет секрет.

Везергласс, не рассчитывая на свои лирические таланты, просто скорчила физиономию «да не особо интересны мне ваши секреты». И с нажимом в голосе попросила:

— Муженёк, музыкантам дай отдохнуть и вместе со мной выдвигайся-ка в путь. Помимо активного стихосложенья исполнить прошу и моё порученье.

Скоупрейдж погладил гриф гитары, которая висела у него на груди, потом шумно вздохнул и снял музыкальный инструмент.

— Пойду разбираться с этим несчастьем. Репетируйте всё без текстовой части.

Везергласс с видом гордого завоевателя повела супруга по наружным улицам НИИ, где ледяная корка зимы цеплялась за камни, сопротивляясь светившему днём солнцу. Пару раз им приходилось ловить друг дружку, поскольку без утяжелённых сапог на такой поверхности устоять было сложно.

— Да чтоб наш технический персонал к себе беспросветный Тартар забрал! – не выдержала малиновая единорожка. – Можно подумать, рифмование строк им как-то мешает рассыпать песок.

— Будь Вортекса здесь результаты работ, легко б мы смогли растопить этот лёд, – ответил Скоупрейдж, имея в виду погодный генератор, который долгое время служил источником веселья и неприятностей всего НИИ.

Супруги как раз прошли мимо окон, за которыми некогда можно было увидеть упомянутые механизмы. Опытные образцы разной направленности и мощности какое-то время пылились в недрах двухэтажного склада. Потом профессор Вортекс, передумавший бросать науку и устроивший себе лабораторию в пригороде Филлидельфии, выпросил наработки себе. Мстительный Шейд устроил учёному пони бумажную волокиту, затянувшуюся на месяцы. В итоге, не без подсказок со стороны коллег, Вортекс оформил свою деятельность как «содержание музея климатических явлений и измерительных приборов». Советнику по науке пришлось разжать челюсти и освободить складские помещения.

— Да, Вортекса видеть была бы я рада. Но только не сделает он всё, как надо. Как обычно, неверную кнопку нажмёт – и устроит морозы до минус трёхсот.

Скоупрейдж хотел напомнить наибольшее отрицательное значение температуры, которое некогда получил в ЛК-11, но, пока подбирал рифму к числовым показателям, пауза затянулась, и момент был упущен.

Гулявшую на лёгком морозе парочку догнал стрёкот крыльев. Чуть позже появился и его источник. Выглядел Бзз не особо радостным: низкая температура окружающей среды приводила к снижению активности чейнджлинга. Он временно перебрался из логова на крыше водонапорной станции в астрономическую башню, которую отапливали.

Утечка алхимических реактивов произвела эффект и на инсектоида. Поскольку слов Бзз не произносил, то выражалось это в возросшей мелодичности жужжания.

— Бз, бз, бз, бз-з-з, бз-з-з, – обратился чейнджлинг к учёным пони. Скоупрейдж, чаще общавшийся с подшефным, первым расшифровал сообщение.

— Королева Кризалис желает узнать, почему ей народ начал песни слагать. Хм… Очевидно, что зеброво колдовство по цепочке от Бзза на весь рой перешло. – Скоупрейдж наигранно вздрогнул. – Я б на месте Кризалис оторвал себе уши – сотни разных мелодий ей приходится слушать.

— Бз-бз, з-з-з-з. Бз-ззз-зз?

— Нет, конечно, шучу, таких мер не надо. – Скоупрейдж выбрал точку опоры понадёжнее и поднял ногу, чтобы поглядеть на часы. – Часов через пять стихнут все серенады.

— Бз-з-з-з-з, бз-з-з-з, бз-з-з, – кивнул подрагивающий от холода инсектоид и полетел греться. Чёрный единорог потратил на перевод и переложение переведённого в стихотворную форму пару вдохов и выдохов.

— Королева просила нам передать, чтоб мы не пытались ей нагло соврать. Если песни не смолкнут в положенный срок, она лично прибудет нас оставить без ног.

— Надеюсь, что срок рассчитал ты умело. Мне, знаешь ли, ноги милее у тела, – сказала Везергласс, наблюдая, как пар от её дыхания охлаждается и растворяется в воздухе.

Скоупрейдж кивнул в сторону дома, угол которого виднелся с перекрёстка Свиточной аллеи и Меридианной улицы. В доме Везергласс, вроде как, требовалась некая помощь, о чём сама пони из-за разговора с чейнджлингом успела позабыть. Парочка продолжила путь и обмен рифмованными впечатлениями.

Оставив на пороге тонкий слой мёрзлой земли и снега, хозяева прошли в привычную с недавнего времени обитель, ставшую новым домом для решивших связать свои судьбы пони. Хотя в углу до сих пор оставалась пара коробок неразобранных вещей, которые Скоупрейдж забрал из своей холостяцкой квартирки при переезде.

Везергласс в этом плане было проще – её предыдущие апартаменты исчезли в пламени взрыва, устроенного Скриптедом Свитчем. Так что после свадьбы она сразу переселилась в эту просторную квартиру, прихватив минимум уцелевших вещей, вроде наполовину расплавившегося кубка с надписью о победе на школьной олимпиаде. Бытовую технику и предметы мебели обеспечил из административного ресурса Шейд. Комнатные растения подарили коллеги из зоосада. Прочий хлам подарили те, кто сердился, когда их вещи называли «хламом».

— Ты в кухню пока, посиди минут пять. Там суп на плите – будет что похлебать, – сообщила малиновая единорожка, удаляясь в сторону общей спальни.

Скоупрейдж прикинул оставшееся до праздничных мероприятий время, и перспектива поесть супа ему понравилась. Хотя в кулинарных талантах супруги он обоснованно сомневался, ибо неоднократно тушил оставленную без присмотра кастрюлю или сковороду. Двум единорогам лучше давалась еда, приготовленная и разогретая магией, поэтому сначала семье пришлось довольствоваться ею. Однако такие яства имели выраженный, пощипывающий на языке кислый привкус и редко съедались больше чем наполовину. Так что после вытягивания короткой соломинки Везергласс отправилась к Дейнти Рану учиться готовить по-настоящему.

Полтарелки холодного супа и почти все плававшие в нём куски мелкокочанной капусты уже оказались в желудке Скоупрейджа, когда его благоверная изволила показаться. Только вместо привычного рабочего комбинезона она щеголяла в трёхслойном платье с маленькими белыми крылышками. Платье сочетало в себе круглые узоры и синие линии, темнело к подолу и крепилось на теле посредством корсета из сшитых вместе многогранников.

Везергласс недвусмысленно намекала, что ожидает комплиментов. Она повернулась к мужу один боком, потом другим, расправила пару складок на подоле и эффектно перебросила гриву, открывая синее ожерелье, почти никогда не покидавшее шкатулку.

Прекрасно понимая, что от него хотят, Скоупрейдж, тем не менее, успешно применил научный подход к решению бытовых вопросов. Он донёс ложку супа до рта, с хлюпаньем втянул её содержимое, после чего так же неспешно положил обратно в тарелку. Чтобы ещё немного помучить супругу ожиданием, цокнул языком и с видом эксперта-искусствоведа облокотился о стол, подперев голову копытом.

— Меня от дел ты оторвала показать, что платье приобрела? Шикарное платье, спорить не буду. И во сколько ж тебе обошлось это чудо?

— Чтоб знал ты, далёкий от моды мужик, наряд сей – новейший столичнейший шик. – В голосе кобылки слышалась опасная для супруга обида на его дремучесть. – За этот шёлк и два атласных крыла я все накопленья свои отдала. Зато, нет сомнений, за сегодняшний вечер сотни завистливых взглядов я встречу.

— Странно ум ваш, кобылий, работает всё же. Есть в шкафу много платьев довольно хороших. Ну, раз дело такое, я, затрат избежав, достану свой старый зелёный пиджак. – Последнее слово единорогу пришлось практически прокашлять, потому что мозг, не видя рифмы, отказывался его произносить.

Как и ожидал Скоупрейдж, супруга раздражённо закатила глаза к потолку. Пока она, бурча что-то себе под нос, отправилась укладывать перед зеркалом гриву, единорог продолжил обеденный перерыв, от которого оставались ещё полтарелки супа и целая горбушка хлеба.

Дальнейшие пути супругов временно разошлись, потому что Скоупрейдж, быстро нацепив свадебный пиджак, помчался репетировать вечернее выступление. Везергласс же закончила укладку лишь через час и сорок минут. Правда, час из этого времени она потратила на то, чтобы разобрать парикмахерский прибор и записать в блокнотик, что в нём надо улучшить. Это означало, что минимум через две недели Стэйблридж запустит свою линию щипцов для завивки.

Все старания едва не пошли прахом, когда Везергласс, полностью готовая выходу в свет, осторожно спускалась с крыльца, которое, естественно, никто и не подумал очистить от наледи. К счастью для кобылки, мимо проходил смельчак, обладавший достаточными габаритами, чтобы остановить её неконтролируемое падение и предотвратить очередной перелом или вывих.

— О, Мисс Аварийность, – насмешливо поделился впечатлением от встречи Паддок Уайлд. – Ни дня не проходит, чтобы вы не оправдали своё имя.

Земнопони, лично придумавший это «имя», помог малиновой единорожке преодолеть оставшуюся ступеньку. А также поддержал её, пока та, поменяв в очередной раз мнение о гардеробе, снимала скользившие изящные накопытники.

— Скажите, пожалуйста, милый мой друг, как вас не коснулся всеобщий недуг? – поинтересовалась пони, отметив обыденность речи Уайлда. Тот постучал кончиком копыта по виску. Везергласс решила, что это и будет весь его ответ, но начальник службы безопасности добавил:

— На эту голову пытались подействовать двумя десятками лекарств. Но эта голова такая, что ей ни лучше, ни хуже не делается. Так что местные зебры со своей алхимией зря старались. Зельями рифмоплётства Паддока Уайлда не свалить… Ой! – Ему в очередной раз пришлось ловить на повороте путавшуюся в платье кобылку. – Доведу-ка я вас прямо до бального зала, пока вы туда не отправились на носилках.

— Буду крайне признательна вам, что вы рядом. Уцелеть я должна вместе с этим нарядом.

— Хм… – Брови земнопони сдвинулись вниз, но сделали это немного неестественно. – Где-то я этот фасон уже видел.

— Что знаком вам наряд – то загадка легка, во всех модных журналах мелькала строка. Сэсси Сэдлз из бутика в Кантерлоте делилась восторгом об этой работе. С заказом письмо в нужный час сочинив, удалось мне урвать себе эксклюзив.

— Да не, я его сегодня видел. На какой-то другой кобылке, – подёргал ушами Уайлд. Везергласс была слишком внимательна к деталям, когда дело касалось бывшего зоолога, а потому сразу отметила, что одно ухо двигается не в пример активнее второго.

— Простите за наглость, но гложет вопрос, – робко обратилась к Уайлду единорожка, – что в последней поездке с вами стряслось? Гляжу пристально в профиль или в анфас – отличия мелкие вижу я в вас. Буду мучиться я до скончания лет – есть ли в морде у вас какой-то секрет?

Сначала Везергласс показалось, что Паддок Уайлд забавы ради прошёл по тонкой корочке льда на луже. Но жеребец, настраиваясь на ответ, сгрёб в сторону ледяные осколки – полюбовался на искажённое отражение своей головы. То ли отражение ему сказало, что лучше не молчать, то ли увиденное впечатлило, но в воздухе охлаждающимся паром начали оседать слова.

— Я взял с собой в поездку одну непроверенную конструкцию. – Уайлд закатал рукав утеплённой рубахи, показывая модернизированную версию огнемётной установки. – Она меня не просто подвела, она меня едва не убила. Неслабо так прожарила, местами до состояния картофельных чипсов. Благодаря заботе Краулинг Шейда меня вернули в норму. Но, чтобы она стала ещё более нормальной, подарили вот это. – Жеребец провёл снизу-вверх копытом по собственной щеке. Копыто скользнуло, почти не сморщив кожу. – Биосинтетический заменитель, адаптирующийся под носителя. Имитирует несколько слоёв кожного покрова. Чувствителен к воздействиям среды, окрашен в мою масть, участвует в процессе выведения пота и аэроциркуляции. – Земнопони с яростью топнул по луже, едва не забрызгав драгоценное платье спутницы. – Только это не отменяет факта, что я наполовину клятый чейнджлинг.

Везергласс успела пожалеть, что затронула эту тему. Но, чтобы не облекать сочувствие в поток слабо связанных слов, она произнесла «простите» беззвучно, одними губами.

— Ничего, я уже обвыкся, – ответил земнопони. Но в противоречие словам маска из искусственной шкуры слишком медленно избавлялась от выражения ненависти и злобы, рождённого предыдущими словами. – В конце концов, жить как-то надо. Умирать мне приказа не было.

Единорожка понимающе кивнула. Дальнейший путь они проделали в молчании: Везергласс развивать предыдущую или поднимать новую тему не стала, опасаясь вызвать гнев и без того всегда не слишком жизнерадостного жеребца. А Паддок Уайлд к любителям начинать беседу никогда не относился.

Пара пони остановились у дверей, за которыми начинался коридор к Белому залу. Им пришлось пропускать целый ряд единорогов, нагруженных тарелками, кастрюлями, сковородками, керамическими горшками и хлебницами. Это Дейнти Ран вёл на штурм Белого зала ополчение из подмастерьев и сервировщиков. Общими усилиями они облагораживали расставленные буквой «П» столики, стараясь при этом не мешаться коллегам по НИИ, слонявшимся по пустующему центру помещения.

— Ну-с, здесь я вас, пожалуй, оставлю, – сказал Паддок Уайлд, у которого на морозе успели слегка порозоветь искусственные щёки. – Веселитесь, стихоплётствуйте. А я, раз у меня у единственного сегодня голова работает нормально, – бурый жеребец не удержался от смешка после слова «нормально», – пойду устранять возможные источники опасности.

Земнопони убежал быстрее, чем Везергласс, занятая надеванием накопытников, смогла сложить пару строк в благодарность. Как ей показалось, исключительно чтобы не слушать её вирши, Уайлд так быстро и ретировался.

Белый зал наполняла музыка, доносящаяся из динамиков внутренней связи. Очевидно, нашёлся какой-то умник, который сумел прикрутить к системе автоматическое пианино. Лично Везергласс в своём департаменте могла назвать трёх-четырёх таких экспертов-связистов и теперь гадала, который из них приложил к этому копыто.

Своего супруга она пока не видела, зато с ужасом осознала, что её «Платье Принцессы» оказалось на празднике восьмым по счёту. И это с учётом, что половина народа ещё не подошла.

— Маркетологи клятые, чтоб им утонуть, – пробормотала себе под нос уязвлённая кобылка. – Умудрились же с платьем всех обмануть.

— Прошу вас не злиться в сей радостный день, – позвучало у неё над ухом, – забыть про оказию с платьем. Соперницы ваши бледны, аки тень, не могут похвастаться статью.

Везергласс скосила глаза на статного серого красавца с чёрно-зелёной гривой, облачённого в отдававший роскошью минувшей эпохи парадный мундир. К просторным фалдам не хватало лишь позолоченной сабельки, которая, судя по следам от ремешка, когда-то прилагалась.

Стоило бывшему ярлу Блэкспоту в камзоле искусной вышивки появиться на пороге, как зал тут же наполнился гулом голосов. В нём были восхищённые возгласы тех, кто ошибся, решив, что говорит тихо. Были очарованные придыхания кобылок. Было завистливое бормотание ограничившихся дешёвыми нарядами жеребцов. Фоном им служили шум и позвякивание как ни в чём не бывало расставляемых по столу тарелок, рюмок, столовых приборов.

Осмотрев помещение и вслушавшись в аккорды механической музыки, Блэкспот счёл, что, набрав авторитета для себя, обязан передать его часть знакомой пони, чувствовавшей себя не так уверенно.

— Не жажду в подарок бесценных камней, проживу без скульптуры в граните. Не пойте сонета о славе моей – лишь танцем меня одарите.

Везергласс поступила в духе персонажей бульварных романов, где интрига закручивалась, в основном, из-за недокрученности извилин героев: она сначала согласилась, а после, когда первые па танца перенесли пару к центру комнаты, напомнила:

— Прошу лишь в симпатиях знать свою меру, иначе влетит вам от моего кавалера.

Блэкспот прошёлся взглядом по помещению: пока что «кавалер» со своим доморощенным оркестром на общем гулянии не появился.

— Всего один танец ни к чему не ведёт. Я у мужа вас не отнимаю. До дуэли магической дело дойдёт – так и быть, я ему проиграю.

Везергласс не стала интересоваться, почему пары реагента оказали на Блэкспота не совсем обычный эффект. Во-первых, бывший ярл вряд ли обладал точным ответом, ибо с зельетворчеством практически не связывался. Во-вторых, вывод казался очевидным: партнёр Везергласс по танцам неплохо адаптировался к современным реалиям, но всё ещё оставался жителем более раннего исторического периода. С этой точки зрения малиновую единорожку очень интересовало, какие бы баллады получилось услышать от принцессы Селестии с её привычками тысячелетней давности.

Блэкспот сдержал обещание и не стал весь вечер докучать Везергласс. Тем более что пользовался огромным успехом у представительниц прекрасного пола. На пятой или шестой учёной пони, тире, партнёрше Блэкспота по танцам Везергласс сбилась и стала смотреть в другую сторону, на край танцевальной площадки. Её супруг перебрасывался витиеватыми репликами с Дейнти Раном, который из-за расстановки мебели не оставил места под сцену. Проблему со столами быстро и аккуратно решили, превратив букву «П» в несимметричную «Н».

Скоупрейдж и его товарищи, следуя заранее оговорённому плану, телепортировали к себе по частям конструкцию, из которой сноровисто собрали сцену. В этот момент Дейнти Ран снова побеспокоил музыкальный квартет, уведомив, что публика не настроена на длительный концерт, поскольку на столах практически всё расставлено. Чёрный единорог отмахнулся и пообещал ограничиться несколькими короткими песенками.

— Итак, ребят, как обсуждали, давайте мы по скуке вдарим, – шепнул Скоупрейдж своим лаборантам, настроившим гитару, набор барабанов и маленькое пианино.

Везергласс настолько быстро, насколько позволяло платье, добралась до ближайшего интеркома и отключила трансляцию механической музыки.

— Не мастер я сложенья речи, – повысил голос чёрный единорог, компенсируя отсутствие какого-либо микрофона, – прошу вниманьем обеспечить. Пусть наш корявый первый хит в честь Стэйблриджа прозвучит!

Скоупрейдж повернулся к товарищам по группе и магией показал обратный отсчёт, начавшийся с цифры «три». Музыканты-любители, как и было сказано ранее, дружно «вдарили», а сам чёрный единорог запел, стараясь попадать в такт их не слишком слаженной игре.

Беззаботные годы детства
Прошли для нас давно.
Вернуть их верное средство
Ещё не изобретено.
Всех нас через школу долго
Мамы с папой вели,
Но ушли из родного мы дома,
Свою дорогу нашли.
Здесь повода нет для уныний,
Скажу я вам, друзья –
У нас другие родители ныне,
Другая у нас семья.

Идею прошу простейшую
К сведению принять:
Наука! Наука! Наука – наша мать!
И если вдруг есть сомнения,
Легко смогу доказать.
Наука! Наука! Наука – наша мать!

Ещё несмышлёными, глупыми
Устроились мы в НИИ,
Гружёные личными думами,
По дороге знаний пошли.
Хлебнули проблем и горестей
Без малого мы сполна.
Для нас в это время совестью
Была заступница одна.
Что ответы насыплет щедро
Для голодающего ума.
А тех, кто к ней сердцем чёрствый,
Накажет сурово сама.

Без неё ни защит, ни экзаменов
Мы не смогли бы сдать.
Наука! Наука! Наука – наша мать!
Перед советом академическим
Позволит не спасовать.
Наука! Наука! Наука – наша мать!

Независимо от направления
Завет у нас простой:
Трудиться до изнеможения
Над маминой красотой.
Завивать ей кудри на плоскости,
Штангенциркулем править хвост,
Тома книг писать и подкладывать,
Увеличивая мамин рост.
Вопрос один риторический
Оставлю я под конец:
Про мать мы всё знаем практически…
А кто нам тогда отец?

Припев повторить я вынужден,
Хотя устал рифмовать.
Наука! Наука! Наука – наша мать!
И раз последний в такт со мной
Заставлю вас прокричать:
Наука! Наука! Наука – наша мать!
Наука! Наука! Наука – наша мать!

Как отметила Везергласс, в начале выступления ещё можно было найти сотрудников с утончённым вкусом, которые исполнение ставили выше идеи, но к третьему куплету даже они настроились на благодушный лад. Последнюю строчку, повторяющуюся в песне постоянно, зал декламировал единым хором. Даже Краулинг Шейд, одевшийся в повседневный для себя строгий деловой костюм, позволил себе подвигать губами, видимо, решив, что в общем шуме никто не услышит и не заметит. А обычных бесед бэт-пони избегал, поскольку не захватил с собой белую табличку и маркер.

Чёрный солист с двухцветной гривой отметил, насколько успешным получился дебют, и перекинулся парой четверостиший с коллективом. Те, судя по движениям голов, не возражали против каких-то изменений в репертуаре. После этого Скоупрейдж нашёл взглядом Везергласс – что было не самой элементарной задачей из-за обилия в зале наряженных в «новейший столичнейший шик» кобылок.

— Отвлеку ещё раз от застольных дел – вторую песню я бы спеть хотел. И воспеваемый объект я не держу в секрете. Строки о пони, что мне милей всех на свете.

Зазвучала мелодия иного характера – медленная, лирическая, в какой-то степени чарующая. Её задача была уже не в том, чтобы взбудоражить народ – музыка следовала за голосом и лишь подчёркивала слова и образы.

Усталый по вечерам
Домой возвращался порой.
Пустой холодильник встречался со мной,
А вовсе не пир горой.
Настал, однако, день,
Который всё изменил –
Ужинать редко я не прекратил,
Но любовь придаёт мне сил.

Любая проблема моя
От меня далека,
Когда тепло огня ощущаю
Семейного очага.
Когда тепло огня ощущаю
Семейного очага.

В доме своём проводил
Я тоскливый недели финал.
Пусть даже чего-то там изобретал –
Всё равно от скуки страдал.
Как радостно жить-поживать
С тобою в квартире одной,
Пусть часть разговоров приходит порой
К тому, какой я тупой.

Любая проблема моя
Испарится, как в кузне вода,
Тебя я обрёл, ты счастье моё
Отныне и навсегда.
Тебя я обрёл, ты счастье моё
Отныне и навсегда.

Брался сам по себе
За решенье любых задач.
Много терпел на пути неудач,
Что подтвердит мой врач.
Но смотрю веселее вдаль,
Твоё ощущая плечо.
Оно так нежно и так горячо,
Что я знаю – мне всё нипочём.

Любая проблема моя
Имеет значимость ноль.
Я в должности мужа уже состою,
Осталось отца лишь взять роль.
Я в должности мужа уже состою,
Осталось отца лишь взять роль…

На последних строках Скоупрейдж, всё это время не сводивший взгляда с Везергласс, увидел, как та закусила губу и резко отвернулась. Низко опустив голову, она почти побежала к дверям, однако не ожидавший такой реакции единорог всё же успел заметить, как исказилась её мордочка, словно она готова была заплакать. Бросив пару кое-как срифмованных фраз остальным музыкантам – те не слишком огорчились, так как рвались показать собравшимся собственные таланты, – Скоупрейдж спрыгнул со сцены и принялся проталкиваться сквозь толпу, на ходу сочиняя извинения.

Он догнал супругу в слабо освещённых переходах главного корпуса, около дверей Хранилища Артефактов. И понял по туши, размазанной по краешку платья, что не ошибся, и единорожку накрыла непонятная волна слёз.

— С твоей стороны это было бы мило – сказать, чем так песня моя огорчила, – обратился к супруге Скоупрейдж, пытаясь заглянуть ей в глаза.

В ответ Везергласс покачала головой, продолжая прятать взгляд от мужа.

— Хорошая песня, её не вини. Но в рифму тебе не скажу. Извини.

Скоупрейдж бросил пару быстрых взглядов по сторонам и поманил жену за собой. На ходу единорог создал сияющий ключ, вонзившийся в обитую утеплителем дверь Хранилища Артефактов. Жестом пригласив супругу «в гости», он прошёл к рабочему столу и выкатил из-под него странную коробку, напоминавшую склеенный из спичечных коробков замок, внутри которого произошёл взрыв пакета с макаронами. В комплекте к этой авангардистской инсталляции шли две шапки из гибких тонких полосок металла. Одну Скоупрейдж взгромоздил на свою двухцветную гриву, другую позволила надеть на себя немного оторопевшая Везергласс. После чего специалист по артефактам подсоединил шлейфы головных уборов в коробке, заставив светиться разными красками короткие трубки, и правда напоминающие успевшей проголодаться кобылке макаронины.

«Отлично! Теперь, если эта штуковина работает, то я могу услышать то, о чём ты думаешь. А ты сейчас слышишь эти слова», – прозвучало в голове у единорожки, отчего та вздрогнула. Скоупрейдж рта не раскрывал и посматривал то на неё, то на коробку.

«Это… интересно», – попробовала сочинить в голове Везергласс.

«Ага, работает», – молча улыбнулся «начальник над артефактами». – «Я тут, когда кошмар с рифмованием начался, нашёл в запасниках агрегат времён Хоксера Мейка. «Нейроутер» называется. Позволяет мысли воспринимать напрямую от собеседника. А поскольку варево зебр затронуло немного другой сегмент мозга, рифмы через этот прибор не передаются»

«Но это же замечательно, милый. Почему ты никому не рассказал про этот Нейроутер?»

«Ну…» – Мозги Скоупрейджа взяли паузу и заполнили её скрипом внутренних частей. – «Во-первых, он один на численность персонала в сто с лишним голов. Во-вторых, на сборку второго такого «Нейроутера» уйдёт неделя минимум. В-третьих, его сразу же присвоит наш бэт-пончик, а потом прибор из его кабинета попробуй вытащи. В-четвёртых, с контролем мыслей у народа имеются серьёзные проблемы, и тут косяки на зелье зебр уже не свалишь. В-пятых, собственно, это прикольно, когда вокруг все в рифму разговаривают…»

«Ясно всё с тобой», – с ворчливым вздохом подумала Везергласс. Через пару мгновений сама же об этом пожалела.

«А вот с тобой всё неясно. Почему ты плакала только что?» – вернулся к теме супруг. Взгляд Везергласс заметался по помещению. В конечном итоге она уставилась на огоньки «Нейроутера», тихо светившиеся серым в ожидании ей мыслей.

Но вот кобылка словно решилась избавиться от давившего на неё груза. Она чуть распрямилась и задрала вверх подбородок. Индикаторы мыслительного передатчика окрасились зелёным.

«Всё равно когда-нибудь пришлось бы рассказать… Ты ведь помнишь письмо, которое ты получил от Соубонс, когда притворялся мной? Помнишь то письмо из Мэйнхеттана?»

Шипящая тишина в голове и фиолетовые мерцающие лампочки подсказали ей, что с воспоминаниями у единорога туго. Загадочный конверт с марками, изначально крайне заинтересовавший супруга, до сего момента в беседах не всплывал, поэтому память Скоупрейджа поступила с ним так же, как с таблицей умножения – дезинтегрировала напрочь. Но, в отличие от той же таблицы, сохранила какой-то процент сухого остатка.

«Да, вроде, вспоминаю конверт», – последовал неуверенный немой ответ.

«Это были результаты медицинских анализов. Соубонс не смогла поставить точный диагноз и отправила данные в МэйнхМед, к специалистам из специалистов. Там сделали окончательное заключение… Рейджи, я… Я никогда не смогу стать матерью твоих жеребят»

«Что ты такое говоришь?» – нахмурился чёрный единорог. На глазах жены опять выступили слёзы, в тысячный раз отразив её горе.

«Я пережила столько катастроф, травм, неудачных экспериментов… Ставила на себе столько опытов… Что-то из случившегося в прошлом повредило меня. Лишило возможности иметь жеребят. А ты…» – Единорожка вновь содрогнулась. – «Ты пел про счастье семейного очага, пел про детей… которых у нас никогда не будет… Ты связал жизнь с той, которая не может обеспечить тебе желанного будущего»

Скоупрейдж повёл себя так, как поступил бы для утешения выраженных словами эмоций. Он приблизился к супруге и крепко её обнял, примяв картонные крылья платья.

Мысли работали чуть иначе, чем слова, и в голове единорога извинения и ноты чужого раскаянья не исчезли, а плавно перетекли в удивление.

«Гласси, не упрекай себя!» – потребовал единорог. – «Никогда себя в этом не упрекай! Я выбрал тебя и хочу быть с тобой всю свою жизнь. Мы учёные. Мы умеем исправлять всё в природе, вплоть до движения времени. Мы придумаем выход. Мы обретём ту семью, о которой мечтаем, и ничто нам не помешает. Гласси, ты понимаешь меня?»

Малиновая единорожка отодвинулась, чтобы посмотреть мужу в глаза. «Нейроутер» помаргивал синим, обрабатывая и донося до единорога обрывки сомнений пони, которая успела получить консультации от всех светил медицинской науки. Горизонт своих желаний казался Везергласс недостижимым, и она искренне боялась, что станет преградой на аналогичном пути Скоупрейджа. Но тот это понял и не отступил.

«Мы будем счастливы вместе. Я хочу, чтобы ты это повторила! Я хочу, чтобы ты в это поверила!», – пронеслось по рекам металлических лент.

«Мы будем счастливы вместе», – признала Везергласс. Муж и жена снова крепко стиснули друг друга в объятиях. Никаких фраз, никаких мыслей. Просто единение на некоем сверхдуховном уровне, определённое двумя биологическими приборами, синхронно сокращавшимися в клетках из рёбер. В этом единении они провели минуты реального и бесконечность личного времени.

Везергласс первой вышла из оцепенения. С неожиданным необоснованным озарением: она находилась в Хранилище Артефактов, куда прежде наведывалась от силы единожды. Теперь, когда семейные горести отступили, всё вокруг вдруг показалось очень интересным и необычным.

«Хочешь, я проведу для тебя экскурсию?» – предложил Скоупрейдж.

«Ты прям мысли мои читаешь», – подумала малиновая единорожка. Супруг, намекая, пошуршал сидевшей на загривке серебристой шапочкой. – «А, ну да, точно!» – сообразила кобылка. – «Только знаешь, что? Хочу послушать тебя велеречивого»

С этой мыслью она избавила обоих единорогов от головных уборов и приготовилась слушать речи мужа о его рабочей вотчине. Правда, сперва пришлось послушать протестующие вопли.

— Не-не, я так не смогу, это очень слож… – Скоупрейдж оставил рот полуоткрытым и подвигал челюстью. – Ты смотри, выветрилась дрянь поэтическая.

— Досадно, – откликнулась Везергласс, но тут же довольно вздохнула. Ей порядком надоело тратить по полминуты на сочинение рифмованного варианта простой фразы.

— Знаешь, Гласси, – подмигнул единорог, – я постараюсь в процессе осмотра чего-нибудь сочинить. Тут есть пара таких штуковин, что нормальным языком их красоты и изысканности не передать. Правда, имеются и такие, про которые без ненормативной лексики не расскажешь. Но эти в той галерее, мы туда не пойдём, мы в другую сторону. – Скоупрейдж схватил магией лежавшее на столе оптическое устройство с множеством разноцветных линз, после чего принял вид, обозначение которого притаилось где-то между понятиями «гид» и «гедонист», и пригласил супругу в совместное путешествие по лабиринтам стеллажей.

Перед чтением следующих глав автор рекомендует ознакомиться с произведением "Как по нотам"
https://ponyfiction.org/story/12812/