Закрой дверь

Послесловие

— Есть меж миров такое, добрый Доктор, что не привидится тебе и в страшном сне.

Доктор, пытавшийся подойти незаметно, усмехнулся, провёл копытом по гриве и встал рядом с Духом Хаоса. Тот лежал словно в шезлонге, паря в полуметре над землёй. Заложив лапы за голову и закинув ногу на ногу, он бездумно смотрел вдаль.

Они находились на самом краю гряды, называемой Холмами Макинтош, на каменистом склоне, обращённом к Пустошам. Растущая отдельными пучками ломкая трава едва слышно шелестела на ветру. Воздух пах пылью, сухим сеном, землёй. Но в основном пылью. Это были бесплодные земли, слишком скудные, чтобы обрабатывать их; даже родовая магия земнопони была бессильна вдохнуть жизнь в каменистую, растрескавшуюся от недостатка влаги почву. Пони не селились ни здесь, ни в ближайших окрестностях с момента основания Эквестрии. Но эти земли не были безжизненными или необитаемыми.

Ночь близилась к концу, и предрассветная мгла сгустилась над Пустошами. Затенённая равнина, начинающаяся от подножия холма, выглядела иным миром, населённым странными и чуждыми существами. Казалось, в темноте рыщут неясные тени, старающиеся не покидать укрывающего их сумрака; они как будто боялись показаться на глаза тем, кто свободно ходил под светом солнца и звёзд. Словно их вид мог вызвать отвращение и страх, толкнуть тех, кому они попадутся на глаза, на агрессию, вызванную неприятием чужеродности этих существ. Словно любой, увидь он таящихся в темноте, счёл бы их чудовищами. Впрочем, так оно и было.

Дискорд скосил глаза.

— Твоё транспортное средство слишком шумно. — В пришепётывающем голосе звучала привычная ирония.

— Знаю. — Доктор пристально всматривался в каменистую долину, словно пытаясь что-то или кого-то увидеть, но стремительно мелькающие тени растворялись в неподвижных тенях, ускользая от взгляда, прячась. — Я не отжимаю стояночный тормоз. Мне нравится этот звук. Он всегда со мной, куда я, туда и он. Мой самый верный попутчик.

Дискорд пожал плечами:

— Тогда какой смысл подкрадываться, если перед тем ты известил о своём прибытии всех на добрых полкилометра вокруг?

Он замолчал. Молчал и Доктор, продолжая вглядываться в темноту.

Ветер тихо пел в расселинах, шуршал сухой травой. Восток начал светлеть, предупреждая все создания ночи, что их время на исходе. Луна оставила небосвод несколькими минутами ранее, и звёзды не могли в одиночку рассеять предрассветный мрак.

— Она жива, — нарушил затянувшееся молчание Дух Раздора. — Как и её дети, все до единого. Изгнаны, обречены влачить жалкое существование и питаться крохами, но живы.

— Хорошо. Если есть жизнь, есть и надежда, а остальное поправимо. — Доктор продолжал смотреть вниз. Он больше не видел тени, растворившиеся в сгустившемся мраке, но это было не важно. Они были там, он точно знал это. Обречённые на суровую жизнь в суровых землях, но живые. А условия жизни можно изменить. Они были сильными, и могли выдержать и не такое. Нужно было лишь подождать…

— Оно ушло без следа, — продолжал его собеседник, подёргивая кисточкой хвоста. — Я запомнил его отголоски, и уверен, что ничего не осталось. Я не допущу, чтобы это снова проникло в мой мир. Больше никаких ошибок.

Линия горизонта на востоке зажглась бледным золотом.

— Все, кто подвергся изменению, вернулись к нормальному состоянию. — Дух Хаоса скрестил лапы на груди. — Вернее, они никогда не изменялись. Так что всё в порядке, все в порядке, и всё и все будут в порядке. Мир спасён, ты здесь, и ты жив.

Доктор переступил с ноги на ногу, по-прежнему пристально вглядываясь в затянутую непроглядным мраком равнину. Или он боялся встретиться взглядом со своим собеседником?

— Мир спасён, — тихо проговорил он. — Всё в порядке, все в порядке. Дети больше не кричат от страха. И никто ничего не будет помнить…

— Трудно помнить то, что никогда не происходило, — отозвался Дискорд.

Восток наливался золотым и розовым сиянием, новый день готовился с минуты на минуту приветствовать солнце.

— Я в долгу у тебя, Повелитель Хаоса, — будничным тоном произнёс Доктор.

— Это так.

Упавшая после этих слов тишина, казалось, поглотила весь мир. Исчезло пение ветра, шуршание травы; Доктор перестал слышать даже собственное дыхание. Он молчал: слова больше не имели значения, то, что должно было сейчас произойти, являлось конечной точкой.

— Всё имеет свою цену. — Дискорд говорил медленно, не сводя взгляда с горизонта. — И ты знаешь, что является платой в этом случае. Правила существуют, чтобы их нарушать, но даже это следует делать по правилам. Если ты добровольно занял её место, то и спрашивать должно с тебя.

Доктор молчал, так же, как и его собеседник, устремив взгляд к горизонту. До рассвета оставалось всего несколько минут, и в далёком Кантерлоте Селестия, как и каждое утро на протяжении тысяч лет, готовилась поднять солнце, даровав этому миру новый день. Доктор лишь надеялся, что ему будет дозволено увидеть это.

— Всё имеет свою цену. — Дискорд сделал небольшую паузу. — И я не люблю иметь кого бы то ни было в должниках. Мы можем рассчитаться здесь и сейчас, это не займёт много времени. — Доктор закрыл глаза. — Ответь мне на один вопрос: Доктор — кто?

Доктор медленно повернулся всем телом. Повелитель Хаоса смотрел ему в глаза, сплетя пальцы в замок и постукивая друг о друга отставленными указательными; уголки его губ кривились в лёгкой усмешке. Какое-то время они буравили друг друга взглядами: Дискорд — насмешливым, Доктор — пристальным, ищущим, неверящим.

— Просто Доктор, — наконец с достоинством произнёс Доктор и улыбнулся. Развернувшись, он не спеша направился к синей будке, неожиданно органично выглядящей посреди каменистого, поросшего жёсткой травой склона. Вставив ключ в замок, он взялся за ручку двери.

— Доктор, — окликнул его драконикус.

Тот замер, чуть повернув голову, но не оглядываясь.

— В следующий раз, — Дискорд говорил, не меняя позы и не поворачивая головы, словно обращаясь к готовому появиться из-за горизонта солнцу, — не нужно ломать комедию, оставьте этот жанр тому, кто выступает в нём не первую тысячу лет. Достаточно сказать «пожалуйста».

Доктор едва заметно вздрогнул, словно собираясь обернуться, но затем открыл дверь и переступил порог.

— И ещё одно.

Доктор замер, не решаясь опустить ногу и завершить шаг: раздавшийся словно со всех сторон и ниоткуда голос был глух, чист и спокоен, но таящаяся за ним неизмеримая мощь подавляла.

— Я всегда относился к вам с большим уважением, Доктор. Вы являете собой незаурядный тип личности, сочетающий высокий интеллект, находчивость, самоотверженность, порою даже жертвенность, и в то же время — ребячливость, сумасбродность и искреннюю способность радоваться жизни. Вам не раз удавалось развеселить меня, за что я искренне вам благодарен. Однако при этом вы склонны к излишней рисовке и бахвальству. Тем не менее я надеюсь, что вы согласитесь со мной: произошедшее должно остаться известным узкому кругу заинтересованных лиц. Полагаю, как нельзя лучше подойдёт выражение «третий лишний».

Голос смолк. Доктор какое-то время постоял, ожидая продолжения, затем вошёл в будку и закрыл за собой дверь. Несколько секунд спустя на крыше размеренно замигал жёлтый фонарь, и по холмам покатился пульсирующий, скребущий гул. Будка начала таять, пока не растворилась в утреннем воздухе. С последним «вррруммм», отставшим на два такта от своего источника, над горизонтом показался край солнечного диска.

Дискорд опустился на землю и сел, скрестив ноги. Утвердив локти на коленях, он развернул левую лапу ладонью вверх. Воздух над орлиными когтями пошёл рябью, сгустившись в медленно вращающуюся сферу. Она была темнее, чем в момент своего создания на борту пространственно-временного корабля Доктора, но, может, это только казалось в ярких лучах поднимающегося солнца? Ссутулившись, драконикус устремил пристальный взгляд в её глубины.

Дневник Доктора. Запись 2103/2015-омар-185942-дельта-синий.

Это была и правда глупая и совершенно безрассудная затея. Я даже не был уверен, что ТАРДИС примет его. Как только он переступил порог, я сразу почувствовал её недовольство. Однако она умная девочка и тотчас поняла, что с такой силой не тягаться ни мне, ни ей. Хотя, полагаю, теперь мне предстоит несколько весьма неприятных и тряских путешествий. Ну да ладно. Всё могло закончиться куда хуже. Даже представлять не хочу, насколько.

Всё же нужно быть осторожнее в будущем. И в прошлом. И в настоящем не забывать оглядываться, когда буду оставаться один. Надеюсь, я вёл себя не слишком дерзко, и в целом не вызвал его чрезмерного недовольства. Хотя, как я мог упустить такой шанс? Один-единственный, уникальный и почти безнадёжный шанс... Искушение было слишком велико.

А Селестия? Неужели она и правда была готова пойти на это? Невозможно… Она же должна знать, какую цену от неё потребовал бы... Но — да, она это знала, её глаза были более чем красноречивы. Знала, и готова была сделать это. Ради своего народа. Ради сестры. Ради Эквестрии.

Когда же он догадался? Или знал с самого начала? Знал, что я не могу изменить глобальный ход истории этого мира? Не могу спасти всех. Не могу помешать принцессам делать то, что должно быть сделано. Почему же тогда он медлил? Зачем ждал меня? Неужели решил сделать мне одолжение? Или испытать, насколько далеко я готов зайти? Или же просто щёлкнуть по носу? Предположения, догадки, гипотезы, домыслы, гадания на кофейной гуще, в конце концов! Что ж, всегда есть что-то, чего я не знаю, верно?

Проклятье, как же это невыносимо!