Хранители гармонии
Демиург
Эквестрия. Утопия, лишённая тьмы, в которой нет ничего отрицательного. Пять добродетелей – честность, верность, радость, щедрость, доброта, – связанные всепроникающей магией, составляют основу этого мира. Так было со дня его сотворения, и так есть по сей день. Совершенный мир, лишённый недостатков. Что ж…
Пещера не столь уж глубока, но довольно обширна. С высокого потолка, сквозь доходящие до поверхности каверны, падают столбы дневного света. Прозрачно-матовые колонны, полные танцующих пылинок, расширяются книзу, растворяясь в воздухе и напитывая сиянием выступающие кое-где из камня кристаллы. Рассеянный свет наполняет весь объём подземного зала, не оставляя неосвещённым ни одного уголка — здесь нет места теням и мраку, и это как нельзя точнее характеризует её.
Она — центр происходящего здесь и сейчас, и одновременно единственное существо на многие километры вокруг. Она стоит выпрямившись, широко расставив ноги и чуть откинув голову назад, позволяя гриве цвета красной меди свободно ниспадать на спину. Крылья сложены и прижаты к бокам; от льющегося на неё света кажется, что белоснежная шерсть сама испускает ровное, приглушённое сияние. Веки плотно сомкнуты, уши чуть опущены — работа поглощает всё внимание.
Перед её грудью, напротив сердца, в воздухе материализуется шестигранный кристалл насыщенного тёмно-оранжевого цвета. Задержавшись на мгновение, он возносится, занимая своё место на ветви кристаллического дерева, что возвышается над ней. Оно не похоже на обычные, живые деревья: чуть искривлённый ствол поддерживает девять крупных ветвей, образующих почти симметричную круговую фигуру, в основании которой изображена рельефная асимметричная шестилучевая звезда. С ветвей свешиваются лозы, увешанные светящимися белыми шарами. Мощные корни змеятся по полу и уходят в землю, глубоко, очень глубоко, в самое сердце этого мира.
Сотворённый кристалл занимает своё место на левой нижней ветви. Она открывает глаза и осматривает Древо, чуть склонив голову набок. Пять ветвей несут разноцветные кристаллы, едва заметно переливающиеся в наполняющем подземный зал рассеянном свете. Воздух вибрирует от магии, которой напоено это место.
— Что скажешь? — Она не поворачивает головы, но это и не нужно.
— Красиво. — Лёгким порывом ветра чуть взмётываю её чёлку: ответ рождается в шелесте волос. — Это и есть оно?
Она отступает на несколько шагов и сильнее запрокидывает голову, осматривая своё творение. Грива чуть заметно колышется на эфирных ветрах, вокруг длинного тонкого рога танцуют искры.
— Да. Это то, что будет оберегать этот мир, сохранять его в целостности и питать всех существ, что населяют его. Олицетворение основ этого мира. Древо Гармонии.
Она вновь закрывает глаза и сосредотачивается. Вокруг её тела начинает концентрироваться энергия. С каждым мгновением призываемая сила растёт, и, достигнув пика, мгновение пребывает в нестабильности. Внимательно слежу, чтобы вмешаться, если только потребуется, но тревога напрасна. Она фокусирует поток, и перед ней начинает формироваться новый кристалл. Он отличается от предыдущих: пурпурная звезда медленно растёт, заковывая в материальную форму сжимаемую в точку магию.
Она открывает глаза и принимается внимательно рассматривать созданный артефакт. Не менее внимательно изучаю её. Слишком многое она вложила в создание этих вещей, такие траты сущности необъяснимы, не нужны и нелогичны.
— Основы этого мира, — произносит она, не сводя взгляда со звезды, и голос её глух: слишком многое вложено, слишком.
— Пять добродетелей, что будут почитаться его обитателями. Честность. — Она взглядом указывает на кристалл тёмно-оранжевого цвета, удерживаемый нижней левой ветвью. Отвлекаюсь от парящей в воздухе звезды и следую за ней, внимательно рассматривая каждый камень и изучая заключённые в материальной оболочке энергии. — Никто не будет лгать ни самому себе, ни другим.
— Верность. — Она переводит взгляд на бирюзовый самоцвет. — Предательство и себялюбие будут им чужды.
— Радость. — Настаёт черёд красно-розового камня, венчающего верхнюю ветвь. — Злость и уныние не коснутся их, не затмят красоту окружающего мира.
— Щедрость. — Тёмно-фиолетовый кристалл чуть заметно переливается в рассеянном свете. — Они будут рады помочь ближнему, и никогда не останутся одни.
— Доброта. — Ярко-жёлтый, словно солнце, самоцвет будто смущается обращённого на него внимания. — С открытым сердцем они будут приходить друг к другу.
Она делает шаг назад и прищуривается, сосредотачивая внимание на пурпурном кристалле; ведомый её волей, он медленно поднимается, приближаясь к Древу. Звезда, выступающая в центре ствола, раздаётся в стороны, открывая нишу. Медленно, словно опасаясь разбить то, что не может быть повреждено ничем в этом мире, она помещает пурпурный самоцвет внутрь Древа и закрывает барельеф.
— Магия. — Её голос дрожит, но не от усталости — от гордости за своё творение, тихой гордости матери, смотрящей на своё дитя. — Связующая всё и вся сила, что наполнит мир сущностью пяти Элементов и будет поддерживать их гармонию в сердцах и душах всех населяющих этот мир существ.
Ощущаю нарастающую силу, зарождающуюся в центре каменного Древа. Ствол начинает светиться, пять кристаллов на концах ветвей мерно пульсируют в унисон. Заключённая в этих самоцветах энергия огромна, она больше, чем нужно этому миру.
Сила достигает своего пика, и происходит всплеск: ощущаю всеми доступными мне чувствами, как Древо становится центром стремительно расходящейся во все стороны силовой волны, несущей эманации заключённых ныне в его ветвях сущностей. Отпускаю сознание и взмываю ввысь, чтобы увидеть всё в целом.
Невидимая обычным глазом радужная волна, исполненная цветов всех составляющих её Элементов, распространяется по всем окрестным землям. Каждое существо, что попадает под неё, на мгновение замирает, ощущая, как его наполняют чистые, абсолютные чувства, как они впитываются его сущностью, становятся неотъемлемой частью естества. Больше всего радужной силы поглощают те, кого она сотворила по своему образу и подобию: забавные, но слишком яркие, четвероногие большеголовые существа. Ощутив касание волны, они — вскинув украшенную единственным рогом голову, расправив крылья или встав на дыбы — приветствуют наполняющую их силу.
Смотрю дальше. Земли, народы, живые, растущие… Радужная волна достигает самых границ мира и разбивается о них. Не остаётся ни единого уголка, не напитанного магией Элементов.
Возвращаюсь в подземный зал. Она всё так же стоит, рассматривая Древо. Занимаю место рядом, стараясь не нарушить её концентрацию. Она молчит, погружённая в свои мысли. Молчу, решая, с чего начать разговор.
Наконец она поднимет голову и отступает на шаг, выходя из светового столба. Считаю момент подходящим.
— Ты ведь понимаешь, что создала утопию? — Ветерок играет с её гривой, переплетая отдельные пряди. Она замирает; по напряжённой спине и плотнее прижавшимся к бокам крыльям понимаю, что угадал ход её мыслей. — Мир, который не сможет существовать?
Она молчит. Продолжаю спрашивать — это ранит, но нужно удостовериться.
— Ты не оставила ничего отрицательного. — Переключаюсь на пряди хвоста и шёрстку вокруг копыт. — Всё слишком идеально, слишком упорядоченно, слишком… гармонично. Они не смогут развиваться, а без развития жизнь остановится. Сначала они застынут на одном уровне, затем начнут деградировать. И твой прекрасный мир опустеет.
Она молчит, но по поникшим ушам и всё ниже опускающейся голове понимаю, что вновь угадал. Больно видеть её такой, но продолжаю.
— А хуже всего — они будут беззащитны. Сколько ты сможешь прятать их? Надолго ли хватит скрывающих барьеров? — Кристаллы, растущие из стен, поют под прикосновениями. Их песнь полна печали, и это причиняет ей боль, но должен закончить. — Рано или поздно — скорее рано, когда бы это ни произошло, — про них узнают. И что тогда они смогут противопоставить тем, кто придёт сюда? Честно сказать: «Мы не можем защитить себя?» Преданно встать рядом с друзьями и любимыми, и, храня им верность, упасть рядом с ними? От радости не останется и следа, когда это случится. А щедрости и широте души, с которой они приготовили богатства своего мира тем, кто придёт, позавидуют во всех мирах.
Она опускает голову ниже плеч. Не перестарался ли? Может, не стоило выражаться столь уж прямолинейно? Хотя уже не важно. Замолкаю.
— Ты прав. — Голос её тих и печален, но улавливаю что-то ещё. Неужели… — Ни сам этот мир, ни населяющие его существа не смогут защитить себя. Не смогут… сами…
Последнее слово она выдыхает так тихо, что едва разбираю. Вот оно что… Да, о таком она не может даже упомянуть, не то что попросить, прямо или... Значит, выбирать. Хотя какой тут может быть выбор? Слишком многое вложил в создание этого мира, слишком сроднился с ним. А она… Она вложила едва ли не всю себя. Слишком многое, слишком…
Что ж, значит, выбор сделан. Кто знает, быть может, это будет даже интересно. Не исключено, что со временем даже привяжусь и к сотворённым ею существам.
Обращаюсь к Древу Гармонии: кристаллы мерно переливаются, излучая свои сущности, вплетая их всё прочнее в ткань мира. Ярко-жёлтый кристалл, что показался застенчивым, блестит чуть ярче, словно подмигивает. Что ж…
Сосредотачиваюсь, обращаясь внутрь. Хоть она и не произнесёт этого, никогда и ни за что, в том и нет нужды. По сути, выбор был предопределён с того момента, как впервые начал формировать основы этого мира, создавая островок упорядоченного в океане Хаоса. Это было очевидно — слишком хорошо успел её узнать, чтобы сомневаться.
Концентрирую, уплотняю сущность, собирая в одной точке. Нарастает напряжение — реакция мира на присутствие. Придётся обзавестись аватарой, воздействие извне будет оказывать слишком сильное давление. И, раз уж волен в выборе, распространю его и на форму. Она должна будет соответствовать сущности, что будет известна этому миру.
Отпечаток завершён. Открываю глаза, впервые видя окружающее как материальное существо. Занятно. Давно не ограничивал себя единой формой, уже и забыл, каково это — быть воплощённым. Хотя должен признать, что это не так уж неприятно. Могу представить, почему ей это так нравится.
Подношу лапы к лицу, шевелю пальцами, окидываю взглядом тело. Да, в самый раз. Гротеск облика и сущности. Перевожу взгляд на неё: в обращённом на меня взгляде недоумение сменяется радостью, надежда — благодарностью. А вот этого не надо. Не настолько я благороден.
— Что ж… — пробую новый голос: неплохо, но стоит добавить какую-то деталь к элегантной хрипотце. Что же? Хм… О, придумал. Да, кажется, будет как раз то, что нужно. — Наверное, раз уж я буду известен всем и каждому обитателю этого мира…
Да, я угадал: лёгкая шепелявость — именно то, чего не хватало для полноты образа.
— …наверное, стоит выбрать имя, которым они будут поминать меня всуе? Посмотрим… — Делаю вид, что задумался, хотя и так ясно, что мне теперь подойдёт только одно именование. — Если я должен буду нарушать гармонию их существования, разбавлять пресную до приторности жизнь, внося элемент раздора и хаоса, что не даст им закоснеть в благости и изжить себя, делать их сильнее…
Развожу лапы в стороны и отвешиваю полный иронии поклон. Она не отрывает от меня взгляда, и мне приятна читающаяся в её глазах бесконечная благодарность. Что ж, роль демона-хранителя ярко-радужного мира, не способного защитить себя и удержать от вырождения ввиду совершенства — не самое худшее, за чем можно скоротать вечность. Кто знает, может, это будет даже занятно.
— Тогда да узнают меня они, и будет имя моё им символом истинного Хаоса! — Воздеваю лапы к потолку пещеры и возвышаю голос до громового. Несколько театрально, но кто упрекнёт меня в этом? — Да будет имя мне…
Добавляю настоящий громовой раскат и ослепительную вспышку молнии, после которых воцаряется звенящая, оглушительная, заполняющая собой всё окружающее пространство тишина. И в этой тишине мой шёпот звучит громче, чем только что грохотавший гром:
— …Дискорд.