Fallout: Equestria «Soldiers Of The Dark Ages»

Глава первая «Отблески и отзвуки»

«Но мои планы были безупречны!»

Воспоминания. 19:40 17-09-77 года, 20 минут до часа «Ч».

Закон един для всех, нам подчинился свет.

Мы выстроим реальность, где страху места нет.

С природою в единстве мы будем танцевать.

Боль, ярость — старые ошибки, не повторим опять.

Дерзкая, даже нахальная перепевка гимна; слова, наложенные на легкомысленную электронную музыку; резкие переходы в ритме — что-то в этом было. Пегаски не отличались умом, особенно рыжие; но смелая певица, которую искали всем Министерством Морали, явно знала что сказать.

Шейди нравилось слушать «Новую Эквестрию». Особенно вечером, под шум любимой Филлидельфии, наслаждаясь тёплым осенним ветерком. Кабина обзорного колеса медленно поднималась, наушники плеера спасали от гомона набившихся рядом жеребят. С каждой минутой кроны ясеней и орехов парка всё меньше скрывали вид на город.

Куплет повторился. «Зачем тебе строка о природе?» — хотелось пегаску спросить. В сравнении с мегаполисом, что сиял, отражая зеркальными зданиями лучи заходящего Солнца — природа была просто ничем. Город раскинулся многокилометровыми крыльями к востоку и западу; переходил в районы фабрик и линии железных дорог на севере; врезался бесчисленными пристанями в водохранилище, сделанное из и без того крупнейшей в Эквестрии реки. Филлидельфия была прекрасна, она украшала мир.

Сила атома вместо смога угольных топок, электромобили и магнитные поезда, тончайшие сверхпроводящие линии энергоснабжения и связи. Если Кантерлот называли бриллиантом в короне Эквестрии, то Филлидельфия стала городом будущего: функциональным, эффективным, выстроенным по плану — очаровывающим безо всякой мишуры.

Заканчивалась суббота. Шейди однажды поклялась себе: брать хотя бы пару часов отпуска в конце недели, чтобы полюбоваться творением цивилизации. Нужно же знать, во имя чего все работают. Многие трудились ради денег, ради положения в обществе — но для того и существовало государство, чтобы придать направление простым мечтам. Шейди хотела быть значимой; недостойная такая, мелочная мечта; но всё же приходила в парк, чтобы посмотреть на город. Даже маленькая мечта становилась чем-то большим, когда вливалась в общий поток.

Куда приведёт этот поток? Можно ли обозреть его, чтобы увидеть конечную точку? Вопросы, вопросы — иногда стоило их себе задать. А пока город отдыхал: неспешно текли автомобили по улицам, площадь у парка пестрела от бесчисленных прохожих; новый прогулочный атомоход проплывал по каналу, громким гудком и столбом пара предупреждая о прибытии. Жеребята рядом мешали — глупые, толкающиеся, болтавшие о чём-то своём — она не любила жеребят.

Неожиданно взревели сирены, ожили громкоговорители на фонарных столбах. Резкий голос военного приказал: «Спускайтесь в убежища, прячьтесь по домам», — знак ядерной угрозы перекрыл все уличные экраны.

Такое случалось в неспокойные годы. Пони знали правила: толпы прохожих поспешили ко входу в парк, где под павильоном цирка скрывались защищённые подвалы. Праздновавшее что-то семейство бросило торт на скатерти у фонтана; воспитатели, размахивая копытами и мечась туда-сюда, всё же собрали вместе ватагу жеребят; последними уходили единороги в синей форме охраны. Все укрылись в безопасном месте — она же могла только смотреть. В теории всё было просто и понятно, но сейчас мешало это чёртово колесо.

Колесо обозрения — огромное, с высоты которого открывался вид на весь город — оно делало оборот за полчаса; ракетам с избытком хватило бы этого времени. А пегасов не хватало: Филлидельфию называли городом земнопони, в кабинках сидели сотни жеребят. Их успели забрать, но и только; время вышло — послышался грохот вдали, небо рассекли инверсионные следы противоракет. Значит, не учения — это случилось. Оставалось только успокоить дыхание и наслаждаться зрелищем: шоу обещало стать представлением на века.

Мыслей не было; Шейди просто любовалась небом, опустив голову на перила; ветер холодил взмокший лоб. Там, в вышине, десятки противоракет пытались просчитать курс падавших боеголовок. Изделия зебр хаотично маневрировали, настоящие бомбы скрывались среди ложных целей, помехи затопляли радиоэфир. Вспышки. Ядерные заряды противоракет сработали, как только ложные цели — лёгкие, тормозящие о воздух — начали отставать. Последние мгновения, взрывы, слепящие молнии электролазеров — и заливший всё ярчайший белый свет.

Шейди закричала, упав на пол; от боли всё потемнело; а затем пришла ударная волна. Гремел гром, рушились здания, вырванные с корнем деревья бились в стены домов — весь мир превратился в бурю, но колесо обозрения, словно не из этой вселенной, продолжало стоять. Лишь ветер усилился и скрипел металл.

Прошли секунды, буря закончилась. В ушах звенело, но она осталась жить. Или всё же нет? Первой мыслью было: «Так не бывает», — но как же ужасно болели глаза.

— Так, так. Что у нас здесь? — голос прорвался через вой сирен и отдалённые крики.

Она не могла уцелеть, даже в теории не могла.

— Ты тоже сбежала? — спросил кто-то рядом, хотя в кабинке не было других.

— Что?.. — слово сорвалось в хрип. Пересохшее горло саднило, тяжело было дышать. И боль не отступала. В детстве она читала, что призраки снова и снова переживают свои последние минуты. Она не хотела такой судьбы.

— Так что твоё «что»?

— Почему больно? Так не должно быть. Не хочу…

— Типичная земнопони.

Она застонала.

— Неа, нетипичная, — голос послышался совсем близко, тонкий и ломающийся; щёку обдуло дыханием. — До конца смотрела. А я слился, такое зрелище пропустил. Будем дружить?

Прекрасно. Это был жеребёнок. Вдобавок к взрыву, обожжённому лицу и полной бессмыслице, что творилась вокруг — ей не хватало только мелких жеребят. Почему в мире мёртвых для них не могли сделать отдельный план?.. Хотя, в свою смерть уже не верилось — всё не могло закончиться так. Всё не могло настолько болеть.

Тем временем жеребёнок продолжал:

— Я Кроу. А ты?

— Кх-х, можешь видеть?

Она закашлялась, в нос лезла какая-то жгучая пыль.

— Могу, — жеребёнок ответил обиженно, — но не здесь!

Вдруг рядом прозвучал грохот, переходящий в оглушающий свист. Жеребёнок схватил её: ноги обхватили шею и живот. Тут же бросило вверх, очень быстро, так что перехватило дыхание; через какие-то секунды копыта стукнулись о металл.

— Обожаю это место. Такой-то вид! Эти стеклянные дома, парк, речка! Правда, после того как бухнуло, облако мешает и всё дымит…

Пегас. Достаточно сильный, чтобы нести другого, не пострадавший от взрыва. Это был её шанс. И этот шанс, судя по предметам вокруг, перетащил её в другую кабинку колеса. Воздух здесь был чище, бок касался прохладных перил.

Отсюда — с холма у изгиба реки, самой высокой точки центрального парка — открывался вид на весь город. Если бы только она могла видеть. Пригороды и сады, дорожное кольцо, лес небоскрёбов делового центра — идеально расчерченные линии улиц и переулков. Её ждали там.

— Ты видишь небоскрёб, вроде пирамиды, с вырезом посередине? Там ещё символ вроде шестерни?

— Неа, уже не вижу. Бухнуло где-то там.

Штаб-квартира Стейбл-тек была крепостью, способной выдержать что угодно. Но ни одно здание не устояло бы после взрыва вблизи. В горле запершило ещё сильнее, всхлип не удалось сдержать.

— Ты чего? — голос жеребёнка ничуть не изменился. Всё такой же весёлый. Он был слишком глупым, или слишком мелким — он ничего не понимал.

— Ты из Филлидельфии? Твои родители здесь?

— Э-эм, что?.. — он переспросил, каким-то смущённым тоном. — Я не очень-то помню. В смысле, вообще…

Копыта потянулись вперёд. Тело жеребёнка было мокрым и горячим, он весь горел.

— Ты видишь госпиталь? Здание с крестом на крыше? Должно быть недалеко. Пожалуйста, продержись ещё немного. Там помогут, отнеси нас туда.

— Я не могу.

Это оказалось последней каплей; голова закружилась, ноги подогнулись; Шейди упала на холодный пол.

21:30

Она рыдала. В глазах жгло, но слёзы не текли; нос так опух, что едва получалось дышать; а к тому же всё болело, всё чесалось — теперь уже не только лицо, но и ноги, и грудь. Невеликие знания медицины говорили: «Плохи дела» — и нечем было им возразить.

А жеребёнок рядом всё не унимался:

— Тебе на заметку. Я ни разу не плакал в своей жизни! Вообще никогда!

Голос звучал болезненно-громко, копыто давило на бок. Этот глупый недомерок начинал злить.

— Кх-х, ты Кроу, так? — глубокий вдох. — А меня зовут Шейди. Шейдиблум. Первый студент Филлидельфийского университета, наследница богатства, самый перспективный сотрудник Стейбл-тек; и так далее, далее, далее… И я сдохну теперь здесь от лучевой болезни, нет, скорее от жажды или гангрены, вместе с тобой.

Жеребёнок хихикнул, а её всё несло:

— Это будет замечательным завершением полной приключений жизни, где я, лягать, училась, мечтала, но так и не успела закончить ни один проект. И всё по вине этих цветнополосатых мерзавцев, тупых как сраное дерьмо. Прости, богиня, но какую же охуенно мучительную смерть ты уготовала мне.

Мелкий пегас рядом хохотал, явно наслаждаясь цирком. Она едва сдерживалась, чтобы не пнуть его.

— Хотя, может прыгнуть? За сотню метров, если мы сейчас наверху, — почти ласковое прикосновение досталось жеребёнку. — Ты пойми, спасателей не будет, никто не найдёт нас здесь. Ты должен спустить меня вниз. Если не можешь, сразу скажи. Спускайся сам, иди в госпиталь, там помогут тебе.

— Я могу, — он замялся. — Просто, мне в госпиталь нельзя.

«Жеребята…» — Шейди закашлялась снова, прежде чем застонать.

— Мне нельзя уходить. Я должен найти Луну. И я нашёл! Нашёл этот Луна-парк. Но я не понимаю! Парк должен быть мёртв, но здесь же только деревья, камни, потом это колесо… — жеребёнок бредил, уже совсем невнятно произнося слова. Должно быть он ударился головой.

— Спустишь меня вниз, ко входу в парк?

Он отреагировал не сразу, но вот снова прозвучал свист, копыта обхватили тело. Одновременно обдало жаром, затрясло. Кроу всё делал неправильно, словно бы не умел призывать контур левитации: первое, чему учили маленьких пегасят.

Вскоре они оказались внизу. Копыто коснулось входной арки парка, теперь Шейдиблум знала путь. Вот только больной жеребёнок ни в какую не хотел идти. «Мне нельзя! Ну просто не могу!..» — едва не кричал он. Шейди убеждала словами, пыталась тащить; но Кроу не поддавался — просить дальше не оставалось сил.

— Я отправлю кого-нибудь за тобой, — пришлось сказать. Шансы добраться в одиночку были невелики.

Шаг, ощупать путь впереди, и снова шаг. Она брела, стараясь не врезаться ни во что и не упасть. Размер квартала и расстояние до цели, длина шага и число шагов — правильный счёт теперь значил всё. Благо, что планы города давно и прочно засели в голове.

Сирены стихли, крики паники и боли уже не звучали повсюду вокруг. Всё перекрывало радио: «Пострадал центр, облако взрыва движется на запад. Укройтесь в домах, дышите через повязки. Ждите помощи, помощь придёт!» — повторяла испуганная пони. В последнее не очень-то верилось, но хоть одно утешало — госпиталь был на южной стороне.

Закончилась стенка кустов, ограждавшая парк, в одну пробежку позади остался перекрёсток. Теперь кирпичная стена дома подсказывала путь. Несколько раз что-то попадалось на дороге, под копытами хрустело стекло, позади кого-то звали. В шуме вокруг всё чаще стал угадываться треск, похожий то ли на взрывы от пожара, то ли на стрельбу.

И ещё один переулок, до госпиталя оставалось совсем недалеко, когда рядом прозвучал новый звук. Лязг, стук гусениц об асфальт — движение военной машины.

— Стойте! — она закричала со всей силы. — Прошу, сюда!

Движение не остановилось, но послышались тяжёлые шаги, кто-то спешил к ней.

— Одна кобылка. Пострадавшая, — солдат сказал глухо, явно в шлемофон.

И вновь шаги, лёгкие и быстрые. Прохладное прикосновение к шее, потом к лицу; ощущение магии на ранах, такое приятно-холодящее, что даже чуть отступила боль.

А затем голос очень усталой пони:

— Прости, девочка. Мы не можем тебя взять, — металлический щелчок. — Пожалуйста, прости.

Свист сверху, звук удара, удивлённый возглас. И снова реактивный свист; копыта, обхватившие грудь; болезненно-горячее тело, рывок вверх. Тут же волна холодной магии, прижавшая к земле, отчаянный крик жеребёнка.

— Что же мы творим, командир?.. — сказал второй солдат.

Волшебница ответила молчанием, только холод магии ещё больше усилился вокруг.

— Мы должны им помочь…

— Проклятье! Смертник с ОМП!

Магия опутала тело, не давая даже копытом повести, подняло в воздух. Жеребёнок удушающе-сильно прижался к шее и спине.

«Вот и конец, — появилась мысль, — какой же глупый конец».

Чуть отступил страх, разум прояснился, мысли понеслись одна за другой. Время уходило, оставались последние секунды. Нужен был шанс, хоть какой-то шанс…

— Я Шейди, студентка, инженер. А он Кроу, мой лучший друг. У меня мама в Стейбл-тек, она строила убежища и метро… Кроу помогал мне, мы шли к госпиталю. Мы просто хотели спастись. Ну пожалуйста, отпустите нас…

— Послушай, — прохладное копыто коснулось плеча, — твой друг умирает. Полосатые засунули в него капсулу с отравляющим веществом. Ты тоже сильно пострадала: ты потеряла зрение, надышалась радиоактивной пыли; нормальной жизни не будет, теперь повсюду так.

— …Пожалуйста, я умею строить, я могу что угодно починить.

— Ты хочешь жить в мире, где погибло всё вокруг?

— Да, лягать! Хочу! Хочу!!!

Карта

Настоящее. 5:30 16-03-82 года, 4 года и 6 месяцев после падения бомб.

Воспоминания снова донимали. Война прекрасно сочеталась со словом «глупость». Переговоры срывались в непонимание, ошибки вели к неподчинению, мятеж превращался в бойню — и бог хаоса рвался из своей тюрьмы. В прошлом говорили: «Мы можем знать лишь вероятность, лишь случай полный господин. Из всех сценариев возможных он представляет нам один».

Шейди потянулась. Нужно было немного поспать, но снотворных не хотелось, — снова в размышлениях проходила бессонная ночь. Часы постукивали на грани слуха. Механические, немного кривые. Когда-то давно она смастерила их для себя. Едва ощутимое тиканье отсчитывало секунды, периодически их дополняли чуть более громкие щелчки. Наконец, прозвучал один короткий звонок — время пришло.

Она приподнялась — одеяло мягко потёрлось о шерсть. Скрипнула кровать, копыта утонули в пушистом ковре. Рядом ждал стол с верстаком и кучей всевозможных деталей — любимое место, где она могла работать дни напролёт. Сегодня над обычным беспорядком возвышался новый механизм.

«Что же, пора тебя пробудить», — пара прикосновений и зарядное устройство отсоединилось. Наушники заняли своё место, пульт управления неприятно сжал зубы, когда наконец удалось пристроить его во рту; затем прозвучал код доступа — цепочка несвязных фраз — активировались системы.

Пушистый и тёплый, немного колючий, горьковатый на вкус — первый ответ Штуки оказался таким. Послышалось жужжание, довольно громкое в тишине: это ожили сервомоторы, машина открыла глаза.

— Фьюх…

Каждый раз это чувство поражало. Свет и оттенки, очертания предметов; бесчисленные волны; звуки, которых в мире нет. Бесконечно странное чувство сенсорного замещения, когда мозг переключался, чтобы буквально видеть языком. Насколько это, вообще, получалось.

Технология была несовершенна. Язык хотели использовать, чтобы передавать солдату всю информацию от экипировки, создавая дополнительную реальность. Но не сложилось: этому приходилось слишком долго учить. Да и других проблем хватало — постоянно преследовало чувство жжения, такое назойливое. Стоило бы ещё раз откалибровать систему, но времени на это уже не оставалось.

«Как непривычно».

Ещё совсем недавно казалось, что время, здесь, в тоннелях, единственный избыточный ресурс. День следовал за днём, неделя за неделей; атмосферой было ожидание: редкие новости с большой земли, ещё более редкие посланники или переселенцы. Теперь же незнакомцы шастали повсюду, временами доставляя немало проблем.

Все эти новобранцы с вопросами: «Как пройти? Где найти?» — офицеры из комиссий, вечно придиравшиеся к форме; бесчисленные эксперты, считавшие себя умнее всех. Один раз даже целый генерал-полковник — очень злой — из-за которого неделю пришлось без Штуки сидеть.

— Но мы тебя починили. Лучше чем прежде, а?

Штука послушно чирикнула в ответ. Зашелестели винты, очень тихо, в этот раз на них шла прямая передача от вариатора маховика. Маленький квадрокоптер взлетел, скрипуче огляделся. Его электромоторы звучали громче винтов: во всём бункере не нашлось подходящих деталей, так что, как это всегда бывает, пришлось собственными копытами мастерить.

— Это мы тоже исправим, дружище, — она снова зашептала вслух, — ведь там, на флоте, столько всего.

Воздушный флот объединённой армии — Тандерхед — снова отправлялся в поход. И теперь это было не просто сообщение из новостей. Чувства переполняли. Нетерпение смешивалось с любопытством, но сильнее всего был страх.

За пять лет бункер стал её домом. Здесь она нашла своё место, друзей, семью…

— Я знаю, ты не спишь. Обещай.

Брат не ответил. Как и вчера. Она тогда весь вечер работала над Штукой, чтобы каждую минуту не просить. С таким пони как он упрямство ничуть не помогало, а свободного пространства здесь было слишком мало, чтобы враждовать. В узкой, низкой, словно пенал комнате нашлось место лишь для пары кроватей, шкафчика и верстака. Двух шагов хватало, чтобы дойти до стены; но обычно они с братом справлялись. В казармах со всеми он жить не мог; как, впрочем, и она.

Копыто прикоснулось к изголовью второй кровати, затем к полке над ней. Там стояли фигурки: пони в одежде и броне, танки и пушки, разные военные устройства — она мастерила их, а брат мог неделями дорабатывать детали. Он замечательно рисовал.

— Вставай. Ты должен пообещать.

Он вдохнул, но снова ничего не сказал.

— Братик?

Не удалось удержаться: копыто коснулось щеки.

— Убирайся, — он ответил чётко, но голос звучал словно издалека. — Знаешь, как эта твоя гадость бесит, когда над ухом жужжит?..

Она отступила, приказ увёл Штуку прочь за дверь. Всё это было безнадёжно — в плохое утро следовало просто уйти, но сегодня очень хотелось попросить, всего лишь об одном.

— Пожалуйста, останься. Тебе нельзя лететь за мной. Это войсковая операция, пегасы тебя убьют.

…

— Они боятся диверсий, будут за всеми следить. Тебе не попасть на флот.

Молчание в ответ.

— Как ты не понимаешь?.. С твоей болезнью даже наши ребята…

Звук удара о стену, резкий выдох, стук копыт о пол.

— Да пошла ты к Дискорду! — дыхание перехватило от толчка в грудь. — Ты, мразь! Пошла!

Её отшвырнуло, бросило боком на каменный пол. С щелчком захлопнулась дверь. И всё. На этом всё закончилось, в тесный коридор жилого блока вернулась тишина.

«Что же, сама виновата».

Вроде бы ничего не болело, и Штука, покрутившись рядом, подтвердила, что видимых повреждений нет. Разве что грива сбилась, но она сбивалась по любому поводу и каждый раз.

В столовой ждала овсянка, но есть расхотелось совсем. Овсянка на завтрак, на ужин, неизбежно на обед — так долго, что потускнели воспоминания о нормальной еде. Кто-то по радио говорил, что на основе модифицированного зерна можно приготовить любой продукт. Что же, повара однажды попробовали: «Лучше уж овсянка» — было молчаливым решением всех.

Шейди приподнялась, попыталась шагнуть; но тут голова закружилась, бок прижался к стене. В горле запершило, нос намок. Она пыталась сдержаться, но слёзы не хотели слушаться ума. Она расплакалась: беззвучно, скорчившись на полу.

Шли секунды, зубы сжимались со всей силы. Нельзя было здесь оставаться — коридор жилого блока усеивали десятки дверей. Впритык друг к другу стояли комнаты техников и офицеров, все просыпались. У неё и без того хватало проблем с репутацией, чтобы так подставлять брата и себя.

Но метод известен — счёт всегда помогал. Секунда и ещё секунда; десять тысяч гражданских, тысяча солдат; снова пара мгновений — килограмм еды в день; пять лет — двадцать тысяч тонн. Было больше, но они покупали технику и оружие, раздавали другим, тем кто мог помочь. На всех всё равно бы не хватило, приходилось выбирать.

Теперь же спокойная жизнь заканчивалась: склады опустели, зима прошла. Настало время идти вперёд.

7:00

Кальм когда-то называли северной жемчужиной Эквестрии. Расположенный в отрогах Льдистых гор, тихий и уютный, до войны он славился лучшими зимними соревнованиями в стране, прекрасными видами на горы и самым вкусным на свете вареньем из рябины. А ещё здесь добывали магнетит. И вот, благодаря последнему под горой протянулись длинные штольни — отличное место, чтобы спрятаться и жить.

Убежище третьего класса защиты, названное номером пятьсот сорок шесть, неспешно просыпалось. Хотя, к чему ложь?.. Многие не спали в эту ночь, и теперь, к завтраку выбираясь из своих комнатушек, не могли сдержать зевоту. В тоннелях подземного бункера царила суета, а в разговорах утренних пони чувствовалась явная опаска, порою переходящая в страх.

Шейди осторожно шагала по тоннелю. Штука пряталась в гриве и судорожно сканировала всё вокруг. Ловкая пони и внимательный робот, обычно они вместе отлично справлялись — но сегодня обстановка требовала всех сил. В центральном тоннеле прибавилось прохожих, кучи свёртков лежали тут и там, а ещё крылатые жеребята затеяли новую игру.

Шаг вперёд, два влево, ещё три вперёд; пригнуться, вздрогнуть, когда гриву дёргает реактивный поток, и снова шагнуть. Таким образом, расплатившись за всё дрожью от ушей до хвоста, всё же удалось выбраться в более спокойный район. Оставалось совсем немного до цели, когда путь преградила очередная неприятность.

— Стой. Это запретная зона, гражданским нельзя.

На входе в комцентр стоял новичок.

— Всё верно, солдат, — сходу удалось взять уставной тон, — лейтенант Шейдиблум по приказу майора Старлайт явилась в расположение части. Мой пропуск, — Штука вытянула манипулятор далеко вперёд, — сегодняшний пароль, — копыто вычертило символ. — Отзыв?

Солдат задумался, хлопнув накопытником о шлем.

— Отзыв? Я спешу.

— Проходите, мэм, — он отступил, с лёгким скрипом открылась дверь.

«Что ж, это сработало», — Шейди позволила себе вздохнуть лишь после того, как дверь осталась далеко позади. Пропуск был визиткой механика, пароли не использовались уже чёрт знает сколько лет, а что до звания лейтенанта — майор обещала это уладить, но позже, не здесь.

База шестьсот тридцатого батальона в общем-то не отличалась от остального убежища. Больше гермозаслонов, узкие коридоры, бронированные двери в закутках. А так, та же планировка. Это место не предназначалось для боя, командир больше полагалась на внешние посты.

Она хорошо справлялась. Не только с хозяйством батальона, но и, в последнее время, вообще со всем. Власть менялась и старшим офицерам снова приходилось брать управление городом на себя. Тысячи старых жителей и тысячи новых, потоки грузов отсюда и сюда — неизбежные ссоры, неизбежные попытки одних пройтись по головам других. А потом суды, наказания… Шейди знала, как сложно это всё.

Вот и дверь зала собраний, копыто нащупало интерком. В этот раз открыли сразу. Штука влетела первой, чтобы осмотреть негромко шумевший зал. Офицеры переговаривались, ожидая выступления; народу оказалось куда больше, чем в любой другой день; повсюду стояли новички.

— Шейди, — знакомое прикосновение досталось шее и спине, — доброе утро, — пони сказала на ухо, одновременно увлекая за собой.

— Утро…

— Ты причесаться забыла, разве можно так?

По гриве прошлось чем-то прохладным, затем снова. Как водой, только не мокрой. Единорожья магия всегда ощущалась холодной, словно бы лучилась в эфир потоками радиолокационных волн.

«Холодные радиоволны?» — экая лирика, недостойная учёной пони. Впрочем, не о том речь — Раими Дон умела колдовать: у неё тоже не было офицерского звания — на самом деле она до кончика рога была гражданской — но всё же её позвали на совет.

— Рами, у меня просьба.

— Хм?..

— Брат ничего не хочет слушать. Глупый крылатый… Я знаю, он сразу же рванётся следом, или хуже — попытается проникнуть на Тандерхед. Проследи за ним, пожалуйста. Нужно будет — запри. Не хочу, чтобы он так умирал.

Единорожка долго молчала. Она ненавидела брата, и не без причины. Но старые семейные ссоры, своеволие глупых жеребят — теперь всё это казалось таким далёким. Разве можно было отказать?

— Постой, ты что… — Раими запнулась. — Ты тоже идёшь?

— Да, это мой долг.

Единорожка резко выдохнула:

— Она совсем тронулась умом?!..

— Рами.

— Мало было взять детей, так теперь, получается, и раненые должны воевать?! Прекрасная идея, Старлайт! Давай, прикройся нашими телами! Выстрой себе курган из трупов — будь достойна трона Северного Короля!

— Рами!

Наконец-то это сработало. Но — Штука огляделось — все смотрели на них. В том числе и майор — волшебница в армейской униформе стояла близ трибуны. Она сделала шаг вперёд.

— Всегда выбираешь сдаться? — в голосе Старлайт звучал холод. — Твоё право. Все мирные жители останутся дома. Это долг армии — сражаться и защищать. Я лишь даю право каждому решить, кто он, гражданский или солдат. Лейтенант Шейдиблум, тебе ведь есть что сказать?

«Сказать?» — Шейди шагнула вперёд, потом ещё раз, ближе к сцене. Она поднялась по ступеням, обернулась к остальным.

— Я слепая. Потеряла зрение, когда упали бомбы, смотрела на взрыв. Три года назад я вступила в армию, сначала простым техником-радистом, потом научилась радиоэлектронной борьбе. Я не бесполезна, в своём деле я хороший специалист. Я готова умереть за Эквестрию и наш батальон, но всё сделаю, чтобы ни мне, ни другим умирать не пришлось. Эквестрия снова будет жить мирно. Мы победим.

Прикосновение к шее, нежное объятие. Командир умела успокоить — дрожь сразу же прошла. Зал молчал ещё несколько секунд, но потом кто-то стукнул копытом; вскоре остальные подхватили его жест. Прежде чем стихли овации Шейди поспешила уйти. Возвращаться к Раими не было смысла, поэтому она остановилась в первом ряду.

— Мы победим, — взяв небольшую паузу Старлайт продолжила речь. — Годы зимы стоили нам многих жизней, но мы выдержали это испытание. А зебры — нет. Только что пришло сообщение — южный фронт рухнул, путь на столицу теперь открыт. Армия «Центр» стремительно продолжает наступление — полосатые проиграли войну.

В этот раз обошлось без бурных восторгов; все в штабе знали, к чему дело идёт; но тихое воодушевление чувствовалось в дыхании каждой пони вокруг.

— Пора нам решить, какую роль сыграет армия в восстановлении Эквестрии. Офицеры связи, инженерных войск, батальонов снабжения — друзья — я пригласила вас сюда, чтобы решить судьбу страны.

Старлайт не упомянула пегасов — ни одного из крылатых не позвали на совет. В госпиталь убежища часто попадали пострадавшие с крыльями, недавно прислали целую ватагу заболевших жеребят. Да что там, среди местных были сотни пегасов, но в армии раскол между сухопутными войсками и летучими дивизиями усиливался день ото дня.

— Погибли многие пони, но до сих пор мы не замечали, как пострадала природа. Даже если мы объединим усилия, Эквестрия не сможет всех прокормить. Что бы ни говорили пегасы, нам не хватит запада, и облачные фермы тем более не смогут помочь. Это первое. Второе — мы не можем позволить зебрам вернуться к их захватническим планам. Дай их лидерам шанс и они снова устроят вторжение.

Секундная пауза, молчание всех вокруг.

— Поэтому мирного договора не будет. Мы примем только полную капитуляцию. И более того, Зебрика с Эквестрией превратятся в единую страну. Как тысячелетие назад, после долгой войны объединились три расы, так и мы уйдём на юг, чтобы вместе с зебрами создать новый народ.

В этот раз поднялся ропот. О таком никто никогда не говорил.

— Ты всегда любила громкие слова, — знакомый голос, касание волшебства. Раими перенеслась на сцену. — Но вернись к делам насущным. Провокации на границе не прекращаются, стоит батальону уйти и грифоны сразу же нападут.

Майор холодно рассмеялась:

— Нападут на госпиталь для офицеров и членов их семей?.. Это будет последней ошибкой наших добрых соседей. Господа офицеры, мы ведь не оставим медицину без штыков?

И вновь она использовала злость Раими себе на пользу. Все отвлеклись от идеи переселения, командиры батальонов наперебой принялись обещать технику и оружие. Кто-то первым предложил прислать свою роту охраны, затем к нему присоединился другой. Тыловым частям по штату не полагались боевые подразделения, но после раскола с пегасами, после всех разногласий на уровне штабов — каждый командир начал подготавливать собственный спецназ.

Вскоре в списках уже значилась небольшая армия.

— Напрашивается вопрос, — произнёс некто из первого ряда, — зачем обороняться, когда мы сами можем напасть? Грифоны всех достали, лично у меня план рейда давно готов.

Слова упали на благодатную почву. Нападения не прекращались уже который год. Говорили, что взбесившиеся от голода звероптицы пожирают других: с оленями на западе у них шла настоящая война. А что до Эквестрии — кое-как вооружённые и неорганизованные банды не могли ей угрожать.

Но с какой же лёгкостью офицеры приняли план. Никто не задумался о мнении Генерального штаба, никто не спросил о стратегии, никто даже не предложил начать с общих учений. Здесь не было боевых офицеров, только тыловики.

Майор молчала, не вмешиваясь, даже когда обсуждение в зале превратилось в кучу несвязных бесед. Слышалось дыхание Раими, но она тоже не говорила ничего. Поднявшаяся к потолку Штука видела, как две единорожки неотрывно смотрят друг на друга. Власть военная и власть гражданская — они никогда не умели мирно жить.

8:10

Шейди вышла за дверь, глубоко вдохнула. Воздух в зале хорошо вентилировался, но, чисто психологически, там стояла страшная духота. Шерсть слипалась от пота, ей срочно нужно было в душ.

Обратно в жилой блок? Через центральные проходы?.. Или… Она повернулась. Рядом был технический тоннель.

— Штука, сними решётку.

Несложные приказы робот понимал, манипулятор быстро отвинтил болты. За декоративной решёткой скрывалась гермодверь; запертая, конечно же; но все двери управлялись главным компьютером, Штука постоянно поддерживала с ним связь.

Обычно зал собраний с командным центром стояли пустыми — со стандартными протоколами компьютер справлялся куда лучше, чем сонный персонал. Да и задач у него было немного: распределение ресурсов, сверка списков, проверка подписей — обычные обязанности смотрителя. А ещё работа с энергоблоком: главная задача, для которой создавался этот мейнфрейм.

Шейди шагала, стараясь ступать аккуратнее, каменная крошка скрипела на полу. Проходом не пользовались уже очень давно, с тех пор как прорубили в скале. Раз в месяц здесь прогуливался техник с проверкой, но всё работало, так что он только смотрел пломбы на щитках. А Шейди любила заглядывать в технические тоннели, это возвращало гордость — ведь во всё здесь, от трубопроводов до линий электропередач, она вложила часть души.

Через стены доносился отчётливый гул. Всего в двух десятках метров, за скалой и системой защит, горело сердце реактора. «Горело» — правильное слово, ведь деление тяжёлых атомов под ударами нейтронов очень напоминало распад многоатомных частиц. Только энергии это давало гораздо больше. В капсуле активной зоны плавился свинец; насосы прокачивали его через трубы, идущие под корпусом реактора; а дальше тепло подхватывала вода, крутились турбины.

Когда-то созданный для наработки оружейного плутония реактор питал системы убежища, давал свет и согревал; но главная доля энергии уходила вовне, на ветку магнитной дороги и поддержку сотен меньших, оснащённых фильтрами домов. Немало иронии скрывалось в том, что одна из уничтоживших мир машин теперь помогала выжившим спастись.

Шейди остановилась, вслушиваясь в гул. Он так напоминал шум прибоя во время непогоды. Все пони разбегались, а она любила взять плащ и подолгу прогуливаться по набережным родного города. Возвращались воспоминания: планы районов и чертежи старых проектов, запах дождя, по-прежнему яркие картины улиц. Прекрасные мгновения, когда весь мир словно бы таял вокруг.

Но следом за воспоминаниями всегда приходили кошмары.

Филлидельфия горела. Звучали выстрелы и взрывы, всё рушилось вокруг. Из всех боеголовок лишь одна прорвала оборону города, но зебрам большего и не требовалось: их шпионы распылили повсюду новый яд. Все пони бросились глотать рад-протекторы, обожжённым вкололи заживляющий гель; но лекарство лишь усилило болезнь, в первые же часы пострадавшие потеряли рассудок.

Эти пони кричали, бросались под гусеницы бронемашин. Город погрузился в хаос, эвакуацию не смогли организовать ни в первый день, ни даже через неделю. Магнитные дороги оказались разрушены, армия сражалась на фронтах, а местные службы… Правила требовали от них сразу же принять предельные дозы радиозащитных средств. Они погибли первыми, а следом и город. Выжили лишь те, кто успел сразу прорваться за внешнее кольцо. В тот день Старлайт спасла всех.

Одна храбрая пони с толпой испуганных гражданских; её рота больных, смертельно уставших солдат. Они вместе шли по разрушенному миру. С неба падал дождь, чёрный от пепла; по вечерам лужи сковывал лёд. Тысячи потерявшихся пони увязались следом, ведь пегасы не могли спасти каждого, а отставшим тоже хотелось жить. Майор не бросала инженерную технику; конвой двигался медленно, вскрывая по дороге каждый резервный склад. Эти задержки стоили жизни многим больным, но дали остальным шанс продержаться — ушедшие с пегасами остались совсем без ничего.

Командование инженерных войск пыталось наладить снабжение: все силы они бросали на запад, не думая о восточных частях. Когда пришёл приказ отдать технику, майор не могла проигнорировать его. Но подчиниться — значило умереть. Мятеж был общим решением. У них были товарищи, кто поставил помехи на линиях связи; друзья нарушили график охраны; нашёлся и ядерный заряд. Даже Раими согласилась: она так прикрыла операцию со стороны министерств, что в итоге мятежниками назвали верный приказу штаб.

А может, смутное время действительно смывало грехи.

Тот горький день стал началом «Проекта» и шестьсот тридцатого батальона — центра в объединении всех боеспособных частей. У них был реактор, горнопроходческие машины, специалисты всех мастей. И две особенные пони. Одна, способная повести других, и другая, потерявшаяся кобылка, знавшая всё об устройстве подземных городов. Здесь, в старых штольнях, сохранивших склады продовольственного резерва, они построили дом для тысяч беженцев и спасение для ещё большего числа других.

Штука чирикнула.

— Глупый робот. И глупая я, всё забываю научить тебя от размышлений не отвлекать. Что там? Совещание закончилось?

О ногу что-то поскреблось.

— Хм?

Стало больно.

— Ты?!.. А-а-ай! Штука, убей его! Убей!!!

Звук выстрела — шипение, треск — в стороне. Вцепившаяся в ногу тварь, благо лёгкая. На одних инстинктах Шейди била её о стену и пол, но сволочь всё кусалась.

И снова шипение выстрела. Электролазер ударил на максимальной мощности, но совсем не туда. Хорошо, что не туда!

— Штука, в меня не стреляй! — бросок к стене. Ещё один удар по твари, громкий хруст. И наконец-то облегчение, челюсти существа разжались.

А робот всё стрелял; куда-то в сторону; такими мощными импульсами, что закладывало уши и запах озона бил в нос. И будто мало этого: завизжала сирена пожарной сигнализации, сверху ударили потоки ледяной воды.

Наконец, она очнулась:

— Стой! Охраняй меня! Что там?!

— Зебра, — робот ответил буднично.

…

— Отмена! — дрожь пробрала до копыт. Здесь не могло быть зебр, только техники. Штука могла убить любого техника, если он не носил изолирующий костюм. Он ведь носил?

— Эй, кто там? Ты живой?!

Визг сирены, снова и снова, прямо над головой.

— Штука! Компьютеру! Пожарную тревогу отключить!

Наконец-то это сработало. Тишина вернулась в тоннель. Мгновение, другое, и через заложенные уши пробился звук.

— …Свои. Живой, — голос принадлежал жеребцу. Не звучало ни нотки страха, должно быть у него был шок.

Она бросилась на звук. Там была ниша в стене, какой-то ящик, и один пони, прижавшийся к нему спиной.

— Несильно поранилась?

Он ещё спрашивал. Нога почти не болела, копыта стремительно ощупывали жеребца. Обычного, невысокого земнопони. На нём не было защитного костюма, только промокшая форма и какой-то плащ. Ему невероятно, немыслимо повезло.

— Давай знакомиться, Шейдиблум. Какое милое имя. Мне понравилось твоё выступление, лейтенант, — он нежно коснулся её шеи, затем раненой ноги. Слова звучали мягко, но чётко, будто он успокаивал её. — А меня зовут Рифт, комвзвода рейнджеров, почти настоящий капитан.

— Я в порядке, — она со вздохом опустилась рядом. — Как ты только следовал за мной? Зачем? Я же закрывала дверь. И что это было?

— И тут мы возвращаемся к нашим проблемам. Термит тебя покусал. Зебринский. Злобные создания, у нас на юге их полно.

Она снова вздохнула. В последнее время на убежище, и на неё лично, обрушилось уж слишком много бед. Впрочем, правила вежливости это не отменяло.

— Приятно познакомиться, капитан, — она сказала, поднимаясь. — Простите, что доставила вам неудобства. Пойдёмте обратно, — пара шагов по коридору. — Ужасно выгляжу, да?

Жеребец усмехнулся:

— Кровь, грязь, мокрая грива. Подтверждаю. Но и я хорош.

Шейди ускорила шаг. Вовсе не на такой душ она надеялась. Но, по крайней мере, от слипшейся шерсти это помогло — сделало наименьшей из проблем. Боль в ноге усилилась, приходилось идти осторожно, чтобы не опираться на неё. Нужно было сообщить как можно скорее: мерзкие твари ведь могли кого-то ещё покусать.

— Говорите, на юге их много? — она обернулась.

— Ага, полчища.

Голос донёсся издалека. Почему-то он оставался на месте.

— Вы ранены?

— Слегка оглушён. Проблема в другом. За ящиком есть маленький люк, и там их тоже много. Очень.

На краю слышимости звучал характерный звук, как будто что-то скребётся о металл. Вспомнилась карта — водосточный канал вёл к коллекторам. Его построили только на случай аварии, в нишах технического тоннеля стояли решётки. Одну из них, видимо, забыли толком закрепить. И сейчас в этот канал стекала вода.

— Штука, — голос прозвучал ровно, — запрос к мейнфрейму. В технических тоннелях есть пони кроме нас?

Отрицательный писк.

— Хорошо. Команда главному компьютеру. Запереть все гермодвери в технических туннелях, блокировать коллекторы.

Подтверждающий писк.

— Открыть дверь к командному центру.

— Шейди, тебе бы лучше туда поспешить…

— Взять декоративную решётку.

— …Сейчас мне придётся очень быстро бежать.

— Закрепить ящик решёткой. Приварить.

Робот вернулся быстро, снова затрещал электролазер, сплавляя металл. Работа электронного луча в воздухе, конечно, требовала уйму энергии, но в сверхпроводящем кристалле её хранилось тоже немало. Жаль лишь, что сложно было его заряжать.

В этот раз минута работы почти обнулила заряд. Ещё пара минут потребовалась системе пожаротушения, чтобы охладить расплавленную сталь.

— Вставайте, капитан. Можете идти?

Он поднялся лишь после того, как дёрнул решётку несколько раз. Ответ прозвучал наконец-то по уставу:

— Спасибо вам, лейтенант. Приятно, когда спасают умные пони.

«Едва до этого не убив».

— В этот момент вы очень напомнили мне майора. Когда-то мы вместе воевали на Сахиле. Вроде разведки и вроде прикрытия. И точно так же эффектно она вытаскивала нас. Вы, лейтенант, из её учениц?

— Вроде того.

Они быстро следовали по коридору. Шейди позволила себе вздохнуть спокойно лишь когда гермодверь закрылась позади. Прежде всего она принялась ощупывать себя.

Что ж, её вид был действительно ужасен. Вся грязь мира висела на шерсти, порез на ноге покрывала липкая кровь, грива промокла. Устав гласил, что офицер должен быть примером для солдат и — Штука видела — сейчас в коридоре у зала собраний стояли два прекрасных примера глупости и неосмотрительности.

Штука чирикнула.

— Собрание закончилось, да?..

Через мгновение скрипнула дверь.

— А вы, собственно…

— Служба поиска и дезинсекции. Не обращайте внимания, сэр, — Рифт ответил так, что незнакомый пони запнулся.

Шейди вздрогнула, когда копыта обхватили её за бока. Забросило на спину, сверху упал плащ. Рифт быстро уходил.

— Я знаю, у вас тут лучший на свете госпиталь. А где бы нам доктора найти? Надо укол сделать, швы наложить. Но сначала в душ. Нельзя пугать медицину — я всегда говорю!

Как же у неё кружилась голова.

10:00

— Можно называть вас по имени, лейтенант?

Она снова висела у Рифта на спине. Сначала после душа, потом после перевязки и инъекции. Сил хватило только чтобы написать отчёт. Скоро за дело должны были приняться солдаты и роботы с огнемётами, но слухи всегда опережали официальные сообщения — в коридорах появилась уйма вооружённых пони, всех жеребят заперли по домам.

— Как ты, Шейди? — спрашивал её то один знакомый, то другой.

Приходилось отвечать. Но вскоре путь закончился, они оказались перед дверью домой. Нужно было прощаться.

— Капитан…

— Звания и титулы всегда казались мне ужасно неуместными. История не для того дала нам прекрасные имена, чтобы мы связывали их и бросали в клетки. Так можно называть вас по имени, лейтенант Шейдиблум?

Рифт говорил временами вычурно, временами просто, изредка даже умно. На обычного солдафона он ничуть не походил.

— Да, можно, когда мы не на войне.

— И этих букашек ты назвала «войной»?

Он рассмеялся. Но важно ли, кем был враг, если он мог убить?..

— Мне нужно немного отдохнуть. Поговорим позже, ладно?

Он позволил ей встать на ноги, но не спешил уходить.

— Ты страдаешь бессонницей. Я вижу, что-то тебя гнетёт. И очень хотел бы помочь.

Помочь? Чем он мог помочь?.. Раими теперь бы не стала, майор и так делала всё возможное, другие не могли и не знали ничего. Но это не значило, что следует сдаваться. Сдаваться, вообще, не стоило никогда.

— Помоги. У меня есть брат и у него был очень паршивый год. Он потерял всё, кроме меня. Боюсь, он хочет умереть. Но не могу помочь. Я должна, обязана уйти. Скажи ему, что я вернусь.

С щелчком открылась дверь. Она шагнула в комнату, оставив Штуку позади.

— А где его найти?

Брат исчез, осталась только примятая постель и открытый шкаф.

— Штука, прогресс операции зачистки? Огнемётные команды уже отправились в тоннели? Нет?.. Передай командиру: «Пусть подождут».

Некоторое время длилось молчание. Она прошла два шага до стены, к верстаку и обратно — копыта приятно охватывал мягкий и пушистый ковёр — потом всё же опустилась на постель.

— Не бойся, букашки совершенно не опасны бойцу в скафандре. Зебры бились над этим, бились, но так и не сумели вывести взрывающийся подвид. Получались так, хлопушки.

Брат действительно не расставался с бронёй, но не по этой причине, просто не хотел показываться другим. Часы по-прежнему тикали и щёлкали, времени оставалось всё меньше. Выход был назначен после полудня, в этот же день.

— Я понимаю, — Шейди вздохнула, — понимаю, почему майор так спешит. В этом году мы должны высадить урожай, иначе в следующем начнём умирать. Но зачем устраивать войну с грифонами? Нам ведь теперь нечего делить.

Рифт промолчал. С тихим шуршанием он опустился рядом на ковёр, слышалось дыхание.

— Извини, если не хочешь обсуждать политику, можно и о термитах поговорить.

— Да нет, — он мягко фыркнул, — всего лишь вспоминал. Старлайт всегда злилась на своё звание — бесконечно амбициозная кобыла и всего лишь майор. Неудивительно, что она собрала всех. Но пони инертны: большинство предпочтёт бежать от войны. Поэтому понадобились грифоны — когда вспыхнет север все наконец-то прислушаются и уйдут на юг.

— Грифонов уничтожат.

— Глупости. За ними можно бесконечно гоняться в горах. И эта потешная армия — видела их? — совершенно небоеспособны, только потеряют бойцов.

Печально. Даже ради высшей цели не хотелось лишних смертей, не хотелось использовать других втёмную. Но оставался ли выбор?.. Старлайт не была богиней — всего лишь верная мечте единорожка. И поэтому одна земнопони последовала за ней.

— Рифт, ты верен майору?

— Конечно. И дело не в старой дружбе. Я здесь, потому что верю — она права.

«Значит, нас теперь трое».

— Спасибо.

Приятно было хоть с кем-то свободно поговорить. В последнее время совсем не оставалось сил соблюдать секретность. Ту секретность, о которой все знали, но немногие находили в себе силы сказать: «Эквестрия умирает», — и как тысячу лет назад пони снова вынуждены бежать в новые земли, чтобы спастись.

Открылась дверь.

— Ты закончил?

Брат не вошёл в комнату, некоторое время он молчал.

— Уничтожил их?

— Да, сжёг царицу и гнездо. Доклад в штабе, оружие вернул в арсенал.

Голос звучал хрипло и глухо, шлем он не снимал. Прошло ещё одно долгое мгновение и молодой пегас всё-таки шагнул внутрь. От скафандра несло хлоркой, но запах гари чувствовался всё равно.

Она не знала, что сказать, ухо подёргивалось. Ещё один шаг прозвучал впереди.

Рифт вмешался:

— Термитов невозможно уничтожить, иначе бы истребили давным-давно. Каждый раз остаётся схрон, молодая пара и несколько рабочих особей.

— Значит, проверим каждый угол и каждый проход.

— Желаю удачи. Но разве вы не собирались уходить?.. Всё меняется в мире: когда пони уйдут, убежище достанется термитам. Со временем они прогрызут новые тоннели, перестроят систему вентиляции. Воздух здесь станет влажным и жарким, металл покроют составом, чтобы не ржавел. Термиты будут выращивать грибы, создадут колонии. Может, они начнут новую цивилизацию, если нам не повезёт?

Это было самым антипатриотичным, что Шейди слышала за всю жизнь. Но на брата слова капитана никакого впечатления не произвели, он молчал.

— И всё же пони выживут, я верю. Эквестрия снова будет жить мирно. Мы победим. А до этого я тоже буду жить, чтобы не позволить хорошим пони умирать.

— Но сейчас ранена она, а ты жив и здоров, — голос пегаса звучал по-прежнему ровно. Как и всегда, когда злость ему едва удавалось сдержать.

— Я всегда жив и здоров. И смогу защитить её.

— Да что ты можешь, ничтожество? Мне хватит секунды, чтобы убить тебя.

— Проверим?

Ни один земнопони не мог победить хоть сколько-то подготовленного пегаса; но Рифт шагнул к двери, изготовился, он явно не собирался отступать.

— Пожалуйста, без ран.

— Конечно.

Брат бросился вперёд. Мгновенно. Ветер ударил по комнате, тело земнопони отбросило.

— Ты мёртв! Раз, два! Трижды мёртв! — пегас рассмеялся.

— А ты один раз, — Рифт встал. Голос звучал так, как будто ему тоже смешно: — Во мне бомба, срабатывает от мысли или на смерть. Всего сотня граммов взрывчатки, но тебе хватило бы, шею бы точно разорвало. Ты же ринулся в бой, словно идиот, когда достаточно было одного удара издалека.

Брат не ответил, просто вернулся на свою кровать. Чего бы ни хотел добиться капитан этим спектаклем, его попытка провалилась. Впрочем, Рифт продолжал:

— Не один ты такой невезучий. Я тоже потерял всё, разве что жизнь осталась. Никчёмная штука, но всё ещё полезная другим. Было бы стыдно зазря её терять.

В комнату вернулась тишина. Молчали двое грустных пони и Шейди не знала, что им сказать. Брата речи о полезности жизни уже давно не утешали, Рифт едва ли сам верил в свои слова. Всё вернулось к тому, с чего начиналось, и ничего не получалось изменить.

— Бомба?.. Значит в тебе есть имплантаты?

Хотелось поговорить, хоть о чём-нибудь.

— Да, рейнджеры, ты знаешь: максимум эффективности, максимум компактности, плевать какой ценой. Сначала в нас пихают железяки, потом нас пихают в железяки; бросают за линией фронта, чтобы кого-то найти, что-то сломать; или зажариться в хрустящей корочке, если не повезёт.

Её передёрнуло.

— Но ты не бойся, в наш отряд берут только тех, у кого удача ну просто десять из десяти! С нами не пропадёшь.

Он говорил ещё многое. Рассказывал о приключениях своего отряда в стране зебр; о джунглях, таких высоких, что среди деревьев можно было спрятать самолёт; о саваннах дальнего юга и бесчисленных островах; о древних городах, причудливых и странных.

Спать расхотелось и изредка она вставляла свои слова. Пегас рядом по-прежнему молчал.

12:00

— Это было в восьмидесятом. Я с командой, потом эта парочка: Джой и Сорроу, потрясающий разведчик и какой-то немыслимой силы маг. Штаб к тому времени уже ничего не решал, так что мы работали сами. Союз племён дал поддержку, но на деле опять же нам приходилось этим жеребятам сопли подтирать.

Рифт рассказывал увлечённо, довоенные истории плавно переходили в послевоенные, атмосфера менялась. Конечно, пропаганде не стоило верить, но в одном радио не обманывало — дела у зебр шли плохо, более чем плохо. Империя распалась на княжества ещё в первые послевоенные годы, усилилась племенная рознь, повсюду поднялись культы. И неудивительно: разница между деревней и городом в зебринской стране всегда была недопустимо велика. Центры цивилизации окружала дикость, и когда сгорели все сколь-либо крупные города единственной объединяющей силой осталась армия.

— …Пока наши горе-боевики отвлекали гвардейцев снаружи, волшебник перенёс отряд в катакомбы. Старые проходы частью обрушились ещё в прошлое наступление, полосатые понаставили мин — но это было привычным делом. Подобравшись к штабу, первым делом мы вырубили им свет и связь. Охрана засуетилась, но она была немного не с той стороны. И пока мы паковали связистов, Сорроу решил генералу визит вежливости нанести. Была у него к ним глубочайшая неприязнь.

— А скажи, гвардию там не любили?

— Очень. Не без наших стараний, но больше по их собственной вине.

Рифт уже рассказывал об этом, да и прочих слухов хватало. После первых месяцев безумных наступлений и огромных потерь на годы наступило затишье, армии остановились на фронтах. И если в Эквестрии были резервные склады, которые готовили на годы большой войны, Зебрика всегда рассчитывала на распределение запасов и помощь местных властей. Это помогло быстро оправиться от первого удара, но разрушило единую страну.

Гвардии приходилось насильно забирать продовольствие в прифронтовых районах, южные княжества задерживали поставки каждый раз. Инфраструктура сильно пострадала, диверсии рейнджеров ещё больше усиливали внутренний раскол, и пока пони страдали от холода и голода, зебры умирали в гражданской войне.

Рифт вежливо ждал, пока она не продолжит вопрос. Часы отстукивали секунды. Штука чирикнула уже дважды, сначала предупреждая о времени, потом о следах магии за стеной.

— Кроме Союза там остались угрозы?

— Остатки гвардии держатся за шахты. Но их отрезали, следом за столицей они тоже падут.

Так заканчивалась война. Союз племён пытался договориться, они обещали поставки продовольствия в обмен на самоуправление; но не все в штабах с этим соглашались. Старлайт умела убеждать: «Продолжить войну, колонизировать юг». Её идеи непросто было принять: чувства протестовали; но в итоге разум соглашался — так стало бы лучше для всех.

Эквестрия уже успела однажды поплатиться за торговую зависимость от другой страны.

— Нам пора идти.

Шейди поднялась, надела униформу. Рифт уже был готов. Хотелось остановиться, снова просить брата обещать. Но стоило ли?.. Все пони в этом мире имели право на гордость. Как она, так и он.

— До встречи, — она закрыла дверь.

Двое шли по коридорам, к арсеналу, следом за потоком недавних кобылок и жеребят. Всё же Раими была права — детей забирали на войну. Но выбора не оставалось: в отличие от взрослых они сохранили здоровье, лучше «стариков» научились бегать и стрелять. Правда, определяющим оказалось другое: Старлайт учила их преданности Проекту, и в этих уроках не было места ненависти к народу зебр.

Дождавшись своей очереди, Шейди вошла в арсенал. Комплект экипировки ждал в личном шкафчике, полка выдвигалась, чтобы одним движением можно было надеть. Ткань скафандра скрипела, пахла чистотой. Как же давно не приходилось его использовать, но копыта помнили — быстро закрывались клапаны и застёжки, последним защёлкнулся шлем.

— Спасибо, что ты с нами.

Командир, майор, волшебница по имени Старлайт — она стояла рядом. На самом деле следовала от комнаты, не показывая себя.

— Штука тебя видела.

— Как и всегда.

Шейди хмыкнула. Они были давно знакомы, но разобраться в чувствах к подруге и, возможно, будущему правителю объединённой страны — не получалось до сих пор. Когда к дружбе добавлялись сомнения, всегда получалась на редкость сложная смесь.

— Идём?

— Идём.

— Как в старые времена, командир.

Теперь их было трое. Нет, больше, гораздо больше. Сотни солдат шестьсот тридцатого отдельного батальона; тысячи сотрудников «Проекта»; миллионы военных и гражданских, доверившихся им. Порознь у них не было шансов выжить, но объединившись они могли изменить мир.

Шейди шагала по туннелю, представляя, как в это же время незнакомые пони распечатывают послания. Старшие офицеры, командиры ещё не превратившихся в банды батальонов, лидеры уцелевших гражданских служб. Кому-то «Проект» помог, кого-то подкупил обещаниями, кого-то вынудил сотрудничать — не важно, от них требовалось выполнить лишь один, простой и чёткий приказ. Пропустить поезд, погрузить войска и технику, встретить в порту — приказы объединялись, дополняли друг друга, и вот, в дело уже вступало нечто большее. Государство, как самоподдерживающаяся система связей, и объединяющая всех идея, которая, право же, могла быть любой.

12:30

Вот и дверь внешнего шлюза, шипение воздуха, а затем шаг наружу: на мягкий, пружинистый и чуть мокрый весенний снег. Шейди шагнула в сторону, пропуская остальных; а затем не удержалась от второго шага и третьего, пока грудь не уткнулась в подтаявший сугроб.

— Я тоже не устоял, — хохотнул Рифт. — Удивительно, что здесь всё не в снеговиках.

Ничего удивительного: после пары неприятных происшествий жеребят не выпускали. И Шейди лично поставила подпись на приказе, хотя после этого добавилось немало новых проблем.

Вообще-то в долине не слишком фонило, дозиметр почти не трещал; некоторые новички даже выходили прогуляться, воздухом свежим через фильтр-маску подышать. Но какой в этом был смысл?.. Холодные горы севера, бывший шахтёрский городок — это место ничуть не напоминало дом. А ещё постоянный ветер, который так и свистел от осени до весны, и в день, и в ночь.

«Это всё вендиго, духи метели, карает подлецов, презревших заветы двуединых богинь!» — так ругалась одна старушка из переселенцев. Из-за жужжащей Штуки звание первейшей из «подлых» доставалось известно кому. Вот и запомнилось.

Средние пони часто принимали следствие за причину всех вещей. Что есть ветер? Ритм в движении молекул, следствие перехода энергии, перепада температур. Свет Солнца давал энергию, вращение планеты направляло её, заставляло вихриться, а затем рельеф суши добавлял знатную долю хаоса в этот поток. Да уж, хаоса в мире хватало — на мейнфрейме университета так и не успели построить полноценную климатическую модель.

Снова неприятные воспоминания, но ладно, к другим момент не располагал.

Друзья говорили: всему мешает магия. Непростая штука, если вдуматься, — но всего лишь одна из систем, составляющих мир. Когда-то пони просто верили в волшебство, затем начали познавать. И наконец, меньше чем за жизнь одного поколения, сумели подчинить. «Подчинить» — верное слово. В основе магии лежала дружба: дружба, как чувство; и путь к ней, как алгоритм.

Высоко в стратосфере жили облака. Они питались светом Солнца и ловили вспышки звёзд. Чтобы расти им требовалась материя, но они не желали копаться в земле. Тогда облака создали нити и сбросили их вниз. Нити начали выращивать кристаллы — сложнейшие структуры из молекул-сверхпроводников — и щедро запасали в них энергию. Они научились создавать туннели через пространство, чтобы не рваться понапрасну из-за стихийных бедствий или попросту слишком сильных ветров.

«Так в мир пришла магия: продукт жизнедеятельности двух взаимосвязанных видов, глобальная сеть обмена энергии и вещества. А между тем начиналась эпоха, когда первые из ваших предков покинули океан», — рассказывала богиня. Ярко и чисто вспоминалась улыбка на её лице, тихий голос, увлечённый тон; и Солнце за окном, в светлом классе школы для одарённых жеребят. «Кем ты была?» — тогда хотелось спросить. Но решимости не хватило. А теперь уж… не судьба.

Время пришло. Штука увидела, как с юга приближается огромная структура, со стороны скрывающей горизонт стены туч. Облачный замок пегасов, первый серийный тандерхед, он поражал. Поражал своим уродством, непропорциональностью, присущей всем проектам начала войны. Но вопреки всему он был функционален.

Тандерхед предназначался, чтобы доставить дивизию со всем обеспечением в любую точку мира. На нём стоял полноценный реактор, что мог дать энергию городу, производству или магнитному пути. А что до его артиллерии и противоракетных систем, статистика не могла лгать, — летучие крепости сбивали нечасто.

«Нечасто?..» — мягко сказано. Крепость окутывали километры защитных сетей. Углеродные фуллерены, микротрубки, монокристаллы — ткани, созданные из самых прочных в природе веществ. Живое облако мог ранить разве что ядерный заряд. Если допустить случай, что оно не успеет вызвать импульсный щит — серию направленных взрывов на пути ударной волны.

И будто мало этого, крепость шла в составе ордера. Штука насчитала восемь, нет, двенадцать рапторов, многоцелевых десантных кораблей.

Шейди поморщилась, преследовало неприятное чувство. Позади ждал кое-как восстановленный батальон: меньше тысячи пони, в основном новички; остатки танковой роты с парой машин; десяток самоходных миномётов. Вот и всё. Пегасы могли взять бункер. Или уничтожить — вовсе без потерь. Они специально шли в боевом порядке, чтобы это показать?

Рядом прозвучал мелодичный звук: командир включила мегафон.

— Впечатляет, не правда ли? — Старлайт начала без приветствия. — Вот только война, это прежде всего снабжение, а вовсе не флот. Но речь не о войне. Мы идём, чтобы она закончилась. Помните, бункер не вечен, поэтому мы должны найти новый дом.

Несколько секунд длилась тишина.

— Мы потеряли слишком многих, — командир сменила тон, — но вскоре всё это кончится. Вскоре всё будет по-новому. Вспомните, что говорила богиня: «Вы призваны изменить мир». Она всегда верила в нас. Так что и мы должны поверить в себя. Война заканчивается, и мы, штурмовые инженеры, превратим пустоши в новую страну.

Речь закончилась, но Шейди всё прислушивалась, ушки подняв. Получилось ведь?.. Молчание солдат говорило, что, скорее всего, да. Вчера командир репетировала выступление, пока они совещались вдвоём. Старлайт беспокоилось, а по мнению одной скромной кобылки уж что-что, а убеждать у неё получалось идеально, везде и всегда.

Четвёрка рапторов приблизилась. Яркие, сияющие в инфракрасном диапазоне машины до странного напоминали божьих коровок, если бы в них встраивали бумеранг. С рёвом они пронеслись над площадью, резкий разворот, и опустились вниз. Жалобно взревели турбины.

«Почему идиоты всегда, чтобы покрасоваться, гробят движки хороших машин?..»

— Шейди, эй, Шейди! — послышалось со стороны. Штуке потребовалось несколько секунд, чтобы перенацелиться на звук. От здания входа спешила единорожка, Раими Дон, и один пегас в скафандре шёл следом за ней.

Хотелось бежать навстречу, но правила запрещали покидать строй. Шейдиблум дождалась, пока они подойдут.

— Попрощаюсь с дочерью, вам есть что сказать.

Раими оставила их наедине. Молчание затягивалось. Затем последовал лёгкий удар по шлему, через пару мгновений ещё один.

«Дура!» — Шейди дёрнулась, переключая шлемофон.

— …До встречи. Архипелаг Танзи. Восточный регион.

«Зачем она сказала ему?!»

— Ты действительно верила, что я не узнаю? — копыто ткнуло в грудь, — У меня есть подарок. Возьми.

Он достал нечто из подсумка. Это было… — Штука подлетела ближе — это была фигурка! Копыта коснулись её: тихо зашелестел плащ, скрипнула шелковистая одежда. Фиолетовая и синяя одежда. И фетровая шляпа, и маска, что всегда скрывает лицо.

— Знаешь, чем она клёвая? — брат сказал негромко. — Никто не знает её, значит она может быть любой пони, вообще любой.

Ещё шаг, он приблизился, шлем уткнулся в шлем.

— Я обещаю. Не полезу под пули. Но и здесь не буду ждать. Разберусь с букашками, помогу с грифонами — накопилось столько дел. А потом снова встретимся. И всё будет как прежде. Обещай.

— Конечно.

Если бы пони таяли от радости, на месте Шейди не осталось бы ничего.

— Обещай уцелеть.

— Клянусь!

В шум двигателей рапторов добавился лязг гусениц о металл. Боевые машины погружались в трюмы кораблей, батальон отправлялся в поход. Тысяча пони, сотни испуганных жеребят — командир обещала им новую жизнь и многие вызвались добровольцами. Вместе они готовились осуществить новый Проект.

Здесь тоже оставались пони: волшебная единорожка, сумевшая оживить потерявшего всё солдата; молодой пегас, ставший ветераном ещё до семнадцати лет; многие другие. И прежде чем все встретится снова — оставшиеся и ушедшие должны были сами бороться за свою судьбу.

А между тем далеко на юге, за накрытой слоем облаков центральной Эквестрией и выжженными пустынями приграничного региона, продолжалась война.

Характеристика

Слепая

Вспышка ядерного взрыва оставила только темноту. Многие погибли после этого, но друзья и технологии дали вам шанс продолжить путь.

Восприятие — 1
Ловкость — 6
Удача — 7

Ссылки

Дополнительные материалы:
Военная экономика Эквестрии

Глава вторая «Стеклянный город»

Воспоминания. 1:00 17-09-77 года, 19 часов до часа «Ч».

Пахло осенью: листопадом, ночной моросью и немного грибами. К сожалению не любимыми сыроежками, а тем недружелюбным семейством мухоморов, поселившимся под окнами столовой: среди жуткого, непроходимого бурелома, что по недоразумению назывался сад. Однажды мама сказала «хочу», купила с полсотни соседних участков — и в центре Филлидельфии появился кусочек понивильского диколесья. А уже к следующему лету завелись бесчисленные комары.

Жужжание, жужжание, едва ощутимый свист зарядного устройства и тихий-тихий «вшух». Ещё одно бедное создание сгорело как спичка — системы охраны не любили незваных гостей. В последние годы мама стала изрядным параноиком: она показывала новых роботов-разведчиков — чудеса инженерной мысли размером со стрекозу — но потом всегда добавляла: «Глупость опаснее». Слуг в поместье не было, днём в сад проникали вездесущие жеребята, но к вечеру роботы их выдворяли и никого не оставалось на четверть мили вокруг.

Сегодня, как и всегда, мама пропадала на работе. Но так даже лучше: они обе предпочитали свободу — друг от друга — и свою атмосферу для любимых дел. По коридорам гулял ветер, смешиваясь с ненавязчивой электроникой Дёрп-микса, шипели лазеры и попискивали терминалы; а сама Шейди бродила по центру столовой; огромного, двухэтажного зала; весь пол которого был выложен десятками и сотнями чертежей.

— Сто-тринадцатый, сектор джи-восемь, сменить на вариант семь.

Робот зашуршал винтами, передвигая склейку; Шейди вновь прошлась по поверхности недовольно поскрипывающего стола. Антикварного, между прочим. Она знала наизусть его историю: имена мастера и учеников, клеймо солнечного Балтимэра, значение подарка для маминой семьи. И она презирала это. Глупые клановые ссоры, пустые обещания — зазря ушедшие месяцы труда. Таким было прошлое. Сейчас же перед ней лежал план нового микрорайона: её дипломный проект, что обещал стать реальностью. От её решений зависели не просто месяцы чужого труда, и даже не годы, а целые жизни, вложенные в строительство и обслуживание коммунальных систем.

Вот сектор джи-восемь, низина с проектом восемьдесят пятой серии. Типовая девятиэтажка, длинная и высокая, чтобы вместить сотню семей. Десять тысяч тонн кирпича, триста тонн арматуры — и сотня лет вложенного труда. Жизнь пони с рождения до смерти, или тяжёлая, зачастую опасная работа для бригады пегасов, единорогов и земнопонь. В Филлидельфии были тысячи типовых девятиэтажек, очень многие пони рождались в семьях рабочих, получали свои метки и по восемь часов, двести дней в году вкладывали свои жизни в город: в уют, свободу и безопасность для миллионов других.

Пони заслуживали большего, чем такая работа. Пони заслуживали достойного места для жизни: бесплатного, или по цене доступного всем. А на факультете говорили о барельефах…

Шейди поморщилась. Многие просились работать с ней вместе, но нет, хватит с неё идиотов — четвёртый год она трудилась над проектом сама. Были стандартные решения — и это прекрасно, значит любой сможет их понять; были и данные статистики, что позволяла ей обосновать каждое отступление от правил, и надеяться, что комитет примет его. Она ненавидела спорить: числа говорили лучше всяких слов. Например, столь любимые всеми панельные секции стоили дёшево, но на стыках скапливалась влага, появлялась плесень, нарушалась вентиляция и температурный режим. Пони болели. В итоге потери для общества перекрывали труд строителей во много раз. Она ненавидела фразу «во много», но чтобы сказать точнее ей требовалось больше данных, а данных не хватало всегда.

Час назад она отправила письмо; электронное, разумеется; но Минк почему-то не отвечала. Забавная, болтливая, бесконечно полезная пони по прозвищу «Норка». А может и не пони, Шейди знала её только в сети. Впрочем, это не важно: всё определяли знания, умения, способности. Она легко поставила бы Минк рядом с мамой — ведь пусть названная мать дала ей шанс расти и свободно работать, но эта незнакомка подарила новый взгляд на мир. Взгляд хакера, что позволил смотреть сквозь бетон и стальные фермы, и охватывать единственным взором всю структуру городских систем.

— Сто-тринадцатый, сектор восемь оставить, собрать чертежи.

Шейди опустилась на стол рядом с терминалом, прикрыла глаза. Короткая команда, и музыка сменилась звуками сети. Тихий треск, гудки, длинные пищащие трели. Конечно, в озвучке соединений не было нужды, но как же нравилось. Тем временем компьютер установил связь с «боевой машиной». Шесть случайных прокси в разных точках мира, слой шифрования на каждом из них, непроизносимое доменное имя. Последнее, это всё, что требовалось ввести, и преграды межсетевых экранов исчезали — протокол скрытой сети великолепно умел их обходить.

Теперь небольшая посылка. Скрипты для «боевой машины», быстрая проверка на доступ, запрос к базе данных доменных имён — и активация сканера. На самом деле центра управления сканерами — с недавних пор ей подчинялись сотни и тысячи машин. Камеры наблюдения, маршрутизаторы, домашние устройства, а с прошлого месяца и её гордость — мейнфрейм городской телефонной сети. Впрочем, это было удачей: в открытом доступе оказался пароль.

Пони вечно теряли свои пароли. Они пересылали их с письмами, не задумываясь о шифровании; записывали в файлы с говорящими именами; принципиально не хотели менять. Но это частности, было одно хранилище исходных кодов, которое Минк прозвала «Ленивым котом». Это было местом встреч и открытий, откуда Шейди начинала, пробуя подряд все выданные поисковой строкой пароли и чуть ли не побитно перебирая первые попавшиеся машины, и где благодаря внимательности новичка нашла кого-то ещё.

Логин как у программы синхронизации времени, права суперпользователя, скрытый в глубине системы домашний каталог. А внутри всего лишь один пятистрочный скрипт, зачищающий следы. Как очаровательно. «Тук-тук, кто же здесь живёт?» — дописала Шейди шестую строку. И вот, всего через день появилась седьмая. Так они и общались поначалу, пока Минк не открыла страшную тайну, как пугать «не очень умных админов», отсылая им буковки на уровне виртуальных устройств. Цивилизация давно подарила миру протоколы электронных писем и конференций, но когда исследователи выбирали лёгкие пути?..

Шейди улыбалась; звуки сети звучали как музыка, но увлекали несравнимо больше; иногда она поднимала веки и быстрым взглядом пробегала по строкам на экране. Имена устройств — как многое они открывали. Вот маршрутизаторы района «Спарки-таун», камеры наблюдения гипермаркета, накопители электроподстанции — столько уязвимых интерфейсов, подчас целыми кластерами торчащих в сеть. Безопасность снова и снова становилась жертвой удобства, но Шейди была только за. Шум автомобилей, журчание воды в коллекторах, давление в трубах теплосетей — все эти данные стекались к её мейнфрейму. И он работал на пределе сил.

«О, пони!» — хотелось воскликнуть. Они вкладывали миллиарды, чтобы окутать город сетью следящих устройств; но среди тысяч исследований социума нашлось всего лишь несколько о влиянии на него окружающей среды. А ведь это было так важно. Как можно построить город, если не знаешь, чем живут горожане?.. Какие запахи они предпочитают? Каких звуков сторонятся? Какие деревья им больше нравятся в зимние месяцы, а какие в летний зной? Можно было подготовить десятки проектов, но чтобы выбрать оптимальный нужно было знать о подопечных всё. Невозможная задача. И Шейди бы ограничилась малым, но одна случайная встреча подарила ей замечательного помощника и проводника.

Минк была художником, маэстро, исследователем от природы и по призванию; но, увы, нисколько не учёным. Она находила новые игрушки, хвасталась ими как жеребёнок, а затем бросала. Системы наблюдения, вычислительные мощности, практически безграничные хранилища данных — у неё было всё, но ни единой идеи, как это использовать. Так легко сделать следующий шаг и стать негодяем, но Минк не стала. Несколько раз она просила денег, однажды так много, что пришлось лгать маме — но Шейди с лёгким сердцем отправляла эти фантики на далёкие счета. Что стоили тысячи, когда ей предстояло распоряжаться миллиардами. Она помогала подруге, и та в стократ щедрее делилась с ней.

«Тык, где ты пропадаешь?» — Шейди отправила запрос веером, на полсотни сканеров и «боевых машин», где у них с подругой был общий логин. Несколько минут ожидания, но снова без ответа. Странно… До сих пор Минк всегда, без исключения, была на связи — носимые терминалы меняли мир.

Всю прошлую неделю они корпели над целевой атакой. И не чего-нибудь, а Центра мегазаклинаний. Где кристаллы, там и вычислительные мощности, а где вычислительные мощности, там и сотни выстроившихся в очередь пони, которым они нужны. Военные мирно и даже вежливо раздавали университетам время своих мейнфреймов, вот только этого было так мало. И когда мама сказала: «Ты страшная жадина, Шейдиблум», — одна земнопони решила, что возьмёт всё причитающееся сама. Ведь не было в мире ценностей первее уютной, упорядоченной и безопасной жизни. В мире не было ничего важнее городов.

1:30

Терминал пискнул, сообщая о срочном письме под шифровкой. Шейди улыбнулась ещё шире. Все зашифрованные послания приходили с пометкой «срочно», потому что временами казалось, что стойкой криптографией во всё мире пользуются только они вдвоём. Немного игры с джойстиками — ввод слогов — парольная фраза; Шейди натянуло наушники; щелчок, и синтезированный голос начал зачитывать письмо:

«Так-так, сейчас я кое-кого обрадую, ты у меня будешь скакать от счастья! Время нового приключения Минк и Ду! Я сделала это! Слышишь, я сделала!!! К номеру третьему. Бегом, мать твою!»

Шейди хихикнула. Ну раз уж Минк уточнила номер, значит это и правда было срочно. У них уже был доступ к полусотне терминалов Центра, и ей даже нравилось опрашивать их циклом, одного за другим. Названия запущенных программ, снимки экрана, последние строки логов — интересы пользователей, которые подчас рассказывали о них столько всего. Но хватит рассуждений: канал связи установился, безопасная оболочка передала консоль на экран.

«Тык»

«Тык-тык»

«Ну что тут у нас?» — Шейди быстро повела копытами, вводя слова.

«Я растратила всё наше машинное время, хи-хи», — кобылка на той стороне писала так поспешно, что путалась в слогах.

«Эм?»

«И это стоило того, блин, это стоило того! А на самом деле нет, хе-хе. Я прогнала через мейнфреймы Центра все варианты пяти и шестисимвольных паролей — и нифига. Я попробовала частотный словарь с искажением по правилам — снова хуй. И только тогда я догадалась ввести название лаборатории и добавить к ней перебор по словарю. И запускаю я снова хэш-кошку, уже в отчаянии, и смотрю, она не срабатывает. Потому что пароль уже вскрыт!»

Шейди почувствовала, как уши поднимаются и снова опускаются. У неё не было слов. Лаборатория мегазаклинаний была защищена паролем из собственного названия и пяти цифр. Безответственность? Хуже того. За такое убивали. В крупе появился неприятный холодок.

«Эм, ты уже там?»

«Конечно! Мне нужен их сервер бэкапов, блин, мне нужен их сервер бэкапов! Здесь столько всего! Бегом сюда, воруй, убивай!»

«Одобрила бы это богиня?» — мелькнул в голове быстрый вопрос. О, да, она бы памятник поставила кобылке, которая вскрыла один из самых охраняемых объектов Эквестрии с помощью его же собственных вычислительных мощностей.

Шейди открыла на том же терминале Центра новое соединение. Маршрутизатор, высокочастотный радиосигнал, локальная сеть. Безопасность через изоляцию?.. Нет, не слышали. Дорожка вела дальше и дальше, таблицы межсетевых экранов показывали ключевые машины, и она тут же пыталась подключиться к ним в качестве суперпользователя. Если удавалось, сразу же в коллекцию отправлялась таблица логинов и хэшей, а скрипт собирал логи доступа и введённых команд. Она следовала от одной машины к другой, быстро и осмотрительно, предпочитая проторенные пользователями пути.

Их врагом была система обнаружения вторжений. Вероятно, не слишком отличающаяся от той, что работала в Хуффингтонском университете. Старая история, где команду «Минк и Ду» ждал большой облом. Но с тех пор их тактика стала умнее. Учёные не были теми пони, которые работают в рабочее время и спят по ночам, — и поэтому система мягко оценивала нарушения графика. Прыжки от терминала к терминалу тоже были рабочей нормой, как и доступ суперпользователя для всех. А вот на попытку подключиться извне Центр бы всполошился, как и на прямые запросы к памяти мейнфреймов. Зато всегда был резервный сервер, к которому подключались все и где хранилось чуть ли не всё.

«Попался!» — даже синтезированный голос выдавал экстаз.

От широченной улыбки мышцы лица начинали болеть.

«Что интересного?» — напечатала Шейдиблум.

«Нейросети-нейросети, логи-логи, нейросети!.. Опаньки, а как ты думаешь, что это за контур, такой толстый, помечен как тысяча сто первый протокол?»

Ну откуда скромная земнопони могла разбираться во всей этой военной мишуре?..

«Плевать, копирую всё! «Тайфун», «Облачная стена», «Обелиски». Мегазаклинания, ещё мегазаклинания. Похуй, что тестовые. Нарисую на жопе звёздочку и всех полосатиков победю!»

Минк такая Минк. Ей нравились зебры, не в идейном смысле, а потому что «они как земнопони, только с полосками». Ей настолько нравилось всё земнопоньское, что Шейди прямо смущалась. Подруга была то ли пегаской, то ли единорожкой, а может и вовсе грифиной — но уж точно не обычной пони из кланов земных. Пожалуй, даже к лучшему, что их разделяла дистанция — фанатов Шейди никогда не понимала и не могла терпеть. Зато подруга умела вдохновлённо работать, а её алгоритмы, пусть и вечно неряшливые, творили настоящие чудеса.

Шейди пользовалась её сканером, её скриптами «боевого управления», её сплоитами и её пайлоадами; а сама отвечала только за цели и организацию атак. Они не были особенными, иногда они встречали других, обменивались с ними игрушками и устраивали соревнования: чуть ли не каждый месяц коллекция пополнялась парой-другой открытых ключей. Белые шляпы, чёрные шляпы, серые шляпы — такие разные и такие похожие — все они были чужими. А Минк своей. Шейди знала её как мечтавшую прославиться девчонку. Да и, что врать, сама была такой.

«Они работают», — возникла на экране короткая строка.

«То есть?»

«Мегазаклинания. Защитные. Они активны, их уже не отключить.»

«Так», — Шейди приложила копыто к лицу. Что это значило?.. А значило это предельную готовность. Уровень Сахильского восстания или хуже того. Активированные контуры не отключались, их приходилось стирать и создавать заново: несколько месяцев, если не лет. Но сейчас заклинания работали, невидимой сетью перекрыв небо над городом; работали скрытно, на минимальной мощности, не выдавая себя никому.

«Думаешь, начнётся?» — она спросила и тут же почувствовала себя неловко. Тупые вопросы не красили земнопонь.

«Да кот знает. Я так спешила потому что хотела убедиться. Мы жутко наследили, да к тому же так не вовремя. Не стоило тебя втягивать. Извини».

Шейди прижала к лицу второе копыто, окончательно закрывая от взгляда терминал. Кто здесь был самой глупой пони? Проникновение на военный объект. Чек. В собственном городе. Чек. В компании с прозебринской кобылкой. Чек. Трижды чек. МТН-бинго-о! Может быстренько переквалифицироваться в архитекторы волшебных башен? То есть волшебных дубов, или где там предпочитают жить самые главные рогатые из Министерства Тайных Наук?..

«Уходим, Минк?»

«Уже».

Шейди ввела команду и смотрела, как скрипт подчищает логи терминалов. Нули, единицы, случайные числа, снова нули. Не самый быстрый процесс, зато автономный. А потом скрипт восстановит из бэкапа старые логи, на мгновение откатит системную дату, коснётся изменённых за ночь файлов и всё станет как прежде. Ну, почти всё. Системы были разными и что-то в мелочах каждый раз упускалось — путь слона в посудной лавке не так-то просто было скрыть.

3:30

«Молодые, шутливые!..» — веселилась Минк, а Шейдиблум было вовсе не смешно. Шумел ветер за окнами, урчал живот — стоило бы взять что-то перекусить, но она всё лежала посреди столовой, положив голову на копыта и смотря в никуда.

Это было классное приключение, но к главной цели они не приблизились ни на шаг. Скорее наоборот. Вычислительные мощности накрылись, базы данных МТН были в градостроительстве бесполезны, а большая часть ключей не поддавалась расшифровке по словарю. А ещё был этот тонкий, пронзительный голосок, что из глубины души повизгивал: «Надо валить».

«Шейди, а как ты ко мне относишься? В смысле, вообще».

«Ну, ты моя лучшая подруга. Единственная подруга, что уж врать…»

Стоп! Дрожь пробрала до копыт.

«Как ты узнала моё имя?!»

«Хи-хи, да проще простого. Ты единственный в Эквестрии архитектор с лапшой за ушками и головой на плечах».

Ну вот — Шейди перевела дыхание — снова подруга то ли смеялась над ней, то ли отчаянно льстила. Непредсказуемая пони… Или кто?

«Расскажи о себе чуть больше, пожалуйста. Я сразу же шифровку удалю», — Шейди написала и снова опустила голову на копыта. Она знала, серьёзные вопросы требуют вдумчивых ответов и готова была долго ждать, но Минк ответила немедленно.

«Единорожка, то есть полукровка. Из плохой семьи. То есть вообще без семьи. Мне пятнадцать, ты спасала меня. Будем дружить?»

«Будем конечно», — Шейди хмыкнула. Ради такой-то подруги она могла засунуть куда подальше свою нелюбовь к жеребятам. Да и вообще, пятнадцать, или восемнадцать, разница в возрасте была просто смешной.

«Эй, Шейди, знаешь что мы сделаем?.. Я приеду к тебе сейчас. Вот прямо сейчас. У меня есть огромный торт с ирисками. Сама испекла. А ещё здоровенная пицца, твоя любимая, с морковкой и кабачками. Сон отменяется! Мы пойдём в парк и будем кататься на горках до самого утра. Я познакомлю тебя с друзьями, они хоть и крылатые, но такие клёвые ребята. Устроим фейерверк! Покажем тебе чудеса на виражах!..»

Шейди почувствовала, как невольно улыбается. Неужели всё и правда было так просто?.. Ей не хватало дружбы, очень и очень, той, настоящей, где друзья всегда вместе и знают друг о друге всё.

«…А потом мы снимем пентхаус в „Эталоне“, только мы вдвоём; вырубим к драконам терминалы; я обниму тебя и потащу в душ. Потому что я ненавижу пропахших потом грязнопони. А ещё я знаю, что ты любишь мятный шампунь. Я тоже! Я покажу тебе, какие чудеса может делать с водой единорожка! И после пары-тройки оргазмов потащу тебя на постель. Хе-хе, не знаю, сколько у нас будет времени, может день, может вся жизнь. Но обещаю, твоя писечка будет побаливать после первого раза, но ты захочешь ещё и ещё».

Шейди почувствовала, как улыбка угасает. Нужно было объясниться перед подругой, причём очень давно.

«Эм, знаешь, я фригидна. Мне не хочется этого от слова „совсем“. Но я очень ценю твою дружбу, ты мне как сестра. Давай будем жить вместе? Возьмём в общежитии комнату, будем работать с утра до ночи, есть пиццу и веселиться как „Минк и Ду“. Я люблю обнимашки. Разрешаю, сколько угодно. Только секс и правда ненавижу. Не нужно этого, и мы будем подругами на века».

Минк долго не отвечала, но, наконец, на экране возникла новая строка:

«А у тебя был опыт? Не нужно историй, просто ответь „Да“ или „Нет“».

«Нет», — Шейди пожала плечами. «Зачем пробовать дерьмо, чтобы убедиться, что оно невкусное?..» — возник в голове уместный вопрос.

«А, тогда всё ясно. Ты просто трусиха. В точности как я… Меня тут всю трясёт, я не могу написать слово „люблю“. Блин, я люблю тебя, Шейдиблум! К драконам обнимашки! Я хочу тебя целовать со всех сторон. И никто меня не остановит. Слышишь, никто!!! Я иду за тобой!»

«Стоп!», — Шейди дёрнулась. — «А ну погоди. Ты собираешься вломиться ко мне домой?»

«Ага! Доставка пиццы!»

«Ты на полном серьёзе хочешь похитить дочь главы Стейбл-Тек из её собственного поместья?»

«Да-а!»

Шейди широко улыбнулась.

«Что же, вольному воля. Дай мне полчаса: вырублю связь со службой безопасности и отключу мины. И добро пожаловать. Если взлетит, я целиком твоя».

«=^_^=», — Минк отправила котика и связь прервалась.

Прошло мгновение, и другое — на ноге защёлкнулся терминал — и Шейди вскочила. От было пришедшей сонливости не осталось и следа. Настало время оборонять свою честь. А вернее пройтись кованным копытом по либидо одной невесть что возомнившей о себе единорожки. Шансов у той не было никаких.

Рогатые вечно недооценивали земнопони. И уж точно все, во всём мире, недооценивали кобылу, построившую этот дом. А она готовилась. Три круга минных полей, сейсмических и управляемых, способных стрелять ударными ядрами на сотни метров вокруг — это было главной, и по сути непробиваемой линией защиты. Была и мобильная группа: три дюжины протектронов — колёсных роботов, вооружённых электролазерами и гранатомётами — а если придётся пробиваться боем, в подземных гаражах ждала пара ультра-стражей — десятитонных боевых машин.

И что против такой силы могла выставить какая-то там единорожка? Парочку полицейских ботов? Обшитый рельсами мусоровоз? Или она считала, что всё здесь вырубится, если устроить блэкаут на весь район?..

Линия автострады резко вспыхнула и погрузилась во тьму.

— Та-ак, кое-кто ждать не желает! — Шейди спрыгнула со стола. — Система охраны, к бою. Активировать протектронов, жёлтый протокол.

Окна захлопнулись, тихий свист фильтровентиляционных установок послышался повсюду вокруг. Она вернула взгляд на терминал, дальше предстояло очень-очень быстро работать. Архитекторы системы подготовили протоколы под все возможные угрозы, но уж точно никто не предполагал, что одновременно придётся защищать объект от боевых роботов и вышвыривать пинком под зад одну нахальную кобылку.

Чего, вообще, от неё можно было ждать?

Усатый смайлик так загадочно улыбался.

4:10

— ЭрДи-семьсот-первый, доклад.

— Маховик на три четверти, целей нет, следую по маршруту.

Разведывательный трикоптер кружил над районом. Великолепная оптика, тепловизионный прицел, радиолокатор и резонатор — объединяющая всё это система распознавания целей, всё искало одну конкретную единорожку. Но рогатых не было, улицы стояли пустыми — субботние пони спали без задних ног. И всё же обстановка стремительно менялась. Здоровенный трейлер перегородил автостраду, а с другой стороны как из ниоткуда появилась куча экскаваторов и грузовиков.

По экрану проносились красные строки. Телефонная сеть сдохла, не отвечал маршрутизатор, а вскоре и резервный кабель накрылся — как раз в точке, где экскаваторы собрались в большой круг. Минк хорошо изучила планы района, даже подозрительно хорошо. Шейди уж никак не ждала, что атака начнётся с удара по системам связи. Да и какой в этом смысл?.. Она же обещала не трезвонить в службу охраны. А теперь уже и не могла.

Через час весь Стейнбл-Тек должен был всполошиться. Если, конечно, она не подаст сигнал. Радиосвязь пока что работала: Шейди пинговала робота-разведчика и несмотря на помехи возвращался каждый третий пакет. Но сам факт, что какая-то единорожка организовала ещё и радиоподавление уже начинал смущать.

— Вижу цели, — доложил разведчик.

По автостраде двигалась колонна огромных седельных тягачей. Прицепы, тенты, стальные конструкции внутри. Радиопомехи усилились на порядок и связь с разведчиком перешла на лазерный канал. Четыре минуты, проход над поместьем — пакет данных — и снова круг. Шейди хотела поднять робота повыше, но не решалась; она и правда не разбиралась во всём этом: боевой режим поддерживал минимальную высоту.

Она подошла к выходящей на сад и автостраду веранде, прижалась к стеклу. Вот и свет фар — четвёрки огней, ярких и вытянутых, словно глаза чудовищ — треск подлеска, шипение гидравлики и чуть ли не оглушающий грохот камней. Внешние микрофоны работали на пределе, пытаясь поймать голос или хотя бы дыхание, но кроме машинных звуков не было ничего.

Тягачи показались на несколько мгновений и тут же скрылись за холмом. Откидные двери упали, послышался стук обитых резиной гусениц — камера наблюдения вывела на экран дюжину низких, вооружённых автоматическими пушками броневиков. Сторожевики; о них писали в журналах; на самом деле так себе поделки, массовые и дешёвые, но всё же настоящая техника военного образца. Шейди смотрела и улыбалась. Она всякого ждала от подруги, но уж никак не думала, что милашка-Минк успела обчистить армейский склад.

— Рекомендую спуститься в убежище, рекомендую вызвать помощь, рекомендую красный протокол, — высказалась система охраны.

Шейди фыркнула: детский голосок машины её раздражал. И что только мама находила в этих слишком умных программах? Лично она ненавидела пользоваться тем, что не могла разложить по палочкам и понять до последней строки. Исходники были, но, право же, слишком сложные — в прошлый раз копаясь в системе охраны она даже не смогла понять, где у этой штуковины ядро управления, а где интерфейс.

А гусеничные танкетки между тем двинулись вперёд.

— Уничтожь их.

— Нет шансов. Рекомендую включить минные заграждения.

Нет уж, это нечестно, а к тому же она обещала. С другой стороны маме она тоже кое-что обещала и тоненький голос разума просил не светить военной техникой, которую вообще-то запрещалось продавать и покупать.

Вспыхнул свет прожекторов, заставляя прикрыть лицо копытом. Что-то громко затрещало вокруг.

— Рекомендую…

— Включай ультра-стражей! Уничтожь их!

Секунда, вторая, третья — и взрыв. Атака роботов была мгновенной. Она услышала грохот автоматических пушек и разрывы, слившиеся в один. А когда свет прожекторов пропал, оказалось, что всё вокруг играет цветами синих и зелёных огней. В небе грохотало, взлетали и падали ракеты — кто-то устроил над городом фейерверк.

«Словно в зимние праздники», — мелькнула непрошеная мысль. Система пожаротушения тоже сработала — весь сад и газон перед домом покрывал белый пенистый пух. А среди него, оставляя чёрные вспаханные борозды, кружили ультра-стражи, дымя раскалёнными орудиями и подпалинами на корпусах. Бой длился всего несколько мгновений, но машинам досталось. Номер второй так и вовсе лишился большей части навески и динамической брони.

— Мама меня убьёт, — Шейди вздохнула.

Взрыв. Краем глаза она увидела, как промелькнула ракета — но лазер активной защиты тут же встретил её. И второй взрыв, такой яркий, что стекло перед глазами на мгновение заволокла тёмная пелена. А следующим, что заметила Шейди, был горящий ультра-страж и огромная гусеничная машина, чья башня алела от бьющих в неё огней.

Минк стырила танк.

— Рекомендую… — система охраны начала и тут же прервалась. Танк остановился, его гусеницы и ствол орудия были начисто снесены.

Это было уже слишком.

— Громкая связь, — Шейди глубоко вдохнула: — Ну что, кончились резервы?! А как мы всё это чистить будем?! А?! А?!..

Бедный сад, бедный дом, бедные мамины любимцы ультра-стражи…

— Шейдиблум Эпплпай! Сдавайтесь! Не усугубляйте своё положение!

«Эм, то есть?…»

Номер второй вернулся пополнять боекомплект, а затем она увидела, как из люков танка показались шлемы. Экипаж, быстро-быстро взмахивая крыльями бросился бежать.

— ЭрДи-семьсот-первый, доклад.

И смотря кадры аэрофотосъёмки она почувствовала, как открывается рот. А затем всё тело затрясло. Это была вовсе не одна нахальная единорожка. Там, за садом и холмом скрывались десятки пони: в шлемах, в бронежилетах, с пулемётами и ракетными установками. За ней пришли.

4:40

— Что мне делать?.. Что мне делать?!.. Блин, что же мне делать?! — Шейди бормотала, бросаясь из стороны в сторону перед окном. Солдаты бежали, но она знала, что они вернутся. Очень-очень скоро, как только подвезут ещё боевых машин.

— Рекомендую включить минные заграждения.

— Да пошла ты! Я не сраный убийца!

Она должна была что-то придумать. Оперативники спешили, скрывались — значит закон не на их стороне. Значит мама спасёт её! Нужно только отправить Семьсот-первого, и молиться, чтобы он сумел добраться до штаба Стейбл-Тек. А ещё нужно продержаться. А ещё…

«Где Минк?» — внезапная мысль ошарашила. Эта единорожка ведь тоже была где-то рядом, она тоже что-то мудрила. И не смогла её предупредить. Ответ очевиден — её схватили. Может её пытали прямо сейчас!

— Компьютер, ты можешь найти, где у врага штаб?

— С вероятностью…

— Да плевать! Атакуй сейчас же! Мне нужны пленные, всех тащи сюда.

— Рекомендую спуститься в убежище.

Шейди кивнула.

— Да… да, конечно. Я заставлю их отдать подругу. Мы спрячемся. Мы дождёмся мамы. У нас всё будет хорошо…

Она снова услышала грохот. Номер второй показался на поверхности и стрелял куда-то вдаль: за поросший ясенями холм уходили яркие красные линии. А тем временем мобильная группа двигалась по подземным туннелям. Протектроны не были боевыми роботами, максимум полицейскими: едва ли им помогли бы гранаты со слезоточивым газом, но — Шейди видела — система охраны перевооружила их на специальный состав. Что-то вязкое, ячеистое, созданное специально для захвата пегасов, да и против единорогов оно должно было помочь.

Вспышка. Сработали подрывные заряды, прямо на позициях врага роботы вырвались из под земли. Экран передавал мелькание синих и красных знаков, стрелки и линии, непонятные символы по краям. Шейди ничего в этом не понимала, но красные значки гасли быстрее синих — победа была на её стороне!

И снова взрывы, сверху и вокруг; пронзительный треск, шипение лазеров активной защиты.

— Рекомендую… — грохот — …В убежище.

Затрещало сверху, прямо над головой. Крылатое тело мелькнуло за окнами и ставни тут же захлопнулись. Это были пегасы — в боевой броне! — лазеры держали их на прицеле, разряды били снова и снова, но не смертельным оружием система просто не могла их остановить.

Что-то вспыхнуло и громыхнуло, сверху облаком осыпалась бетонная пыль.

«Меня же убьют…»

И только через мгновение после этой мысли тело послушалось, Шейди бросилась бежать. Стена, едва не сбивший с ног столик, дверь в правое крыло. Лифт номер первый. Пароль — отрицательный писк — ещё пароль! Проклятье, она ведь учила!

— Компьютер, убежищу, открыть лифт номер один!

Она прижалась к украшенной рельефом стене. И прямо так, с куском панели, влетела в округлую комнату.

— Вниз!

Вспышка, грохот. Звуки исчезли, белизна отпечаталась в глазах.

— Компьютер… убежищу… первый лифт вниз, — она бормотала и не слышала собственный голос, но, кажется, лифт двинулся. По крайней мере она всё ещё была жива.

Голова ужасно кружилась, ноги дрожали, но она заставила себя подняться и шагнуть.

— Компьютер, убежищу, открыть дверь.

Через вату в ушах пробился характерный лязг и звуки сирены, вслепую она побрела вперёд. Копыто нащупало ребристый кожух кабеля, Она следовала за ним; десять шагов, двадцать, тридцать; дальше вдоль теплопровода номер пять. У неё всё ещё был шанс. Вот и дверь арсенала, ждущий пароля замок.

— Компьютер…

Она мотнула головой. Связи не было и быть не могло: её окружали только системы убежища, и не было доступа к ним. Нужно вернуться, узнать у главного компьютера пароль… Но автоматика уже сработала — её заперло здесь.

Живот коснулся холодного пола, Шейди сжала голову в копытах.

«Думай, думай», — она щурилась, вглядываясь в экран носимого терминала, но зелёные строки двоились и расплывались. «Лейка, или лайка? Корзинка, коврижка?..» — пароль состоял из девяти слов. Она просто не могла его вспомнить! Сама не могла. Копыто нащупало джойстик. Новый файл, варианты, звёздочки на месте неизвестных слогов — она вводила всё практически вслепую, а когда сбивалась просто переходила на новую строку. Не важно, хэш-кошка могла перебрать миллионы вариантов, всё что ей требовалось, это знать алгоритм хэширования и иметь ключ.

А ключа не было, он хранился даже не в памяти электронного замка, а на главном компьютере убежища, за стальными переборками и пятью метрами скалы. Но отчаяние предавало силы и Шейди работала: вслепую она вводила строки кода, снова и снова дёргала «Ввод»; и наконец послышался чёткий быстрый голос — синтезатор речи принялся перебирать пароли, вот только на каждый из них дверь отвечала коротким отрицательным гудком.

Быстрее, ещё быстрее. Семьсот двадцать слов в минуту, предел реакции на голосовой ввод, а вариантов были тысячи — в последнем слове Шейди не могла вспомнить даже единственный слог. Что-то очень простое, что-то связанное с детством и родителями. Настоящими родителями. Она обращала на это внимание каждый раз. Риолит? Кварц? Андезит? Она всё добавляла строки к словарю.

«Булыжник»

Замок щёлкнул.

Шейди вдохнула, выдохнула, а затем шагнула в освещённый тусклыми светодиодами зал. Здесь были роботы, запасные протектроны; к сожалению в заводских комплектах; зато на неприметной полке её ждал особенный механизм. Зелёный кожух, побитая краска, ключ на верёвочке и предупреждающий знак. Впервые увидев его она долго чесала голову, а мама, ах, как же она гордилась собой.

Код к изделию запомнился отлично, как и инструкция — на самом деле они с мамой раз десять собирали и разбирали габаритный макет. Так и теперь копыта работали на автомате, сдвигая крепления и поочерёдно вынимая модули на пол. Аккумулятор, блок управления, блок взрывателя и блок заряда — тяжеленные штуковины, они предназначались для пегасов, а вовсе не для мелких худощавых земнопонь. Но ничего, Шейди собирала бомбу уже на тележке, да и не было необходимости её далеко тащить.

Вообще, можно было активировать устройство хоть здесь — никому в радиусе полумили мало бы не показалось — но ядерное оружие предназначалось вовсе не для того, чтобы его взрывать. Хотя, она была готова. Таймер пискнул, подтверждая минуту, кабель управления подключился к терминалу. Теперь всё зависело от биометрии — и пусть только попробуют её оглушить!

5:20

Она шла опираясь на тележку, поскрипывали колёсики и время от времени звенел ребристый пол. Хорошо, что стыки плит отмечали метры — в глазах по прежнему двоилось, звон стоял в ушах. Ублюдки угостили её светошумовой гранатой. И они заплатят за это. Она собиралась сполна накормить страхом каждого мерзавца, кто посмел поднять копыто на Минк. И на любимых маминых ультра-стражей, и на её бедный-бедный дом.

Связь с системой охраны восстановилась, уцелевшие протектроны прятались здесь и там — она могла бы воспользоваться роботом, но нет, это была личная вендетта. Она хотела видеть глаза врагов.

— Открыть первый лифт.

— Противник в шахте.

Быстрые твари. Но ладно, она воспользовалась вторым, а заодно возблагодарила маму, которая научила её видеть смысл и назначение дублирующих систем.

Раз, два, три…

— Эй, ублюдки! — она закричала, передав голос на все динамики вокруг. — У меня в копытах килотонна! Только попробуйте дёрнуться, я всё тут к драконам испепелю! Жду вашего главного в зале столовой! У вас минута, время пошло!

Резкий вдох, и она открыла дверь. Костюм химзащиты ужасно сковывал движения, но она шла, стараясь не оступиться. Дюжина пар глаз и стволов винтовок смотрели прямо на неё.

«Пятнадцать, восемнадцать, двадцать пять…» — передавала система охраны, всё новые и новые оперативники возвращались в зал.

— Считаете себя крутыми?! Считаете, что делаете правильное дело?! Верните мою подругу, мрази, ей нет и шестнадцати лет! — Шейди подошла вплотную к невысокому пегасу, копыто упёрлось крылатому в грудь. — Эй ты, вот ты! Зачем ты в это ввязался? Тебе что, так хорошо платят? Или тебе нравится похищать жеребят?..

— Это…

— К Дискорду такую страну! Я ни о чём не жалею, слышишь, ни о чём! Верните подругу, или я всё тут разнесу!

— Да это же РА-сто-пятнадцатый — пегас прошептал, — Можно потрогать?

— Чего?..

Он протянул крыло.

— Настоящая…

Пегас широко, белозубо улыбался. Маховые перья гуляли по корпусу ядерной бомбы, медленно и нежно, словно бы стряхивая пыль.

— Эй, Шейди! — крик сзади. Удар, и она полетела на пол. Терминал жалобно звякнул, прозвучал короткий, предупредительный писк.

Шестьдесят секунд.

Пони схватила её словно в тиски и дёргала застёжки шлема.

— Пустите, я…

— Ты попалась! — пони сорвала шлем, в нос ударил запах гари и бетонной пыли, а затем мяты, мокрой шерсти и ирисок. У неё были огромные синие глаза.

Пятьдесят секунд.

— Я…

Нос прижался к носу, губы к губам. Шейди не могла вдохнуть.

Сорок секунд.

Она пыталась оттолкнуть пони, но та была крупнее и гораздо сильнее её.

Тридцать секунд.

«Они были молодыми, весёлыми, и умерли в один миг», — Шейди расслабилась. Язык коснулся языка.

Как вдруг тяжесть исчезла, со вскриком и грохотом пони улетела вперёд.

— Код!

— Шесть, восемь… — она принялась диктовать длинную, слишком длинную цепочку цифр.

Двадцать секунд, десять секунд…

— Сброс! — она успела. Бомба снова пискнула, за какие-то мгновения до нуля.

— Фьюх, — выдохнул пегас.

Пони рядом молчали. А потом какая-то кобылка хихикнула, и другая так же весело ответила ей.

— Тупицы, — голос третьей звучал безнадёжно, — командир нас убьёт.

Шейди зажмурилась, пытаясь отдышаться. Она не знала что думать. Жеребята не могли быть оперативниками, тем не менее её окружали жеребята. Они смеялись и болтали о чём-то своём, хвастаясь подбитыми роботами и с особенным упоением вспоминая засаду и танк.

— Шейди!..

— Успеете! — одна пегаска выругалась, подходя ближе. — Что с пленными? Верни их!

— Да… — Шейди прикрыла глаза на мгновение, а затем мотнула головой. Ничего не понимающая система охраны получила «код зелёный», битком набитая пегасами комната открылась, и вскоре ещё больше ошарашенных пони подтянулись в зал. «Восемьдесят, девяносто, сто», — больше чем гостей из семейства Эпплов, а ещё гораздо-гораздо больше шума — голова нестерпимо начинала болеть.

И ещё эта пони, высокая и пахнущая гарью, — она снова вернулась и тыкалась носом в шею и грудь.

— Минк, это и правда ты?.. — Шейди спросила и тут же прервалась. Какие сомнения? Только одна пони на свете могла быть так невообразимо нахальна, и уж точно оперативникам из МТН не было никакого смысла целовать пленных земнопони. «Хотя, — на секунду подумалось, — может мир бы и не скатился, если бы они делали именно так».

Шейди смотрела на разбитый стол, сложенный гармошкой паркет, дыру в потолке; а снаружи стоял белый-белый сад, усыпанный дымящимися обломками. Чудом уцелевшие часы показывали половину шестого. Скоро пони должны были проснуться, небо заполнилось бы пегасами, а стоящий в полумиле парк сотнями и тысячами любопытных жеребят.

«А что это тут случилось, г-спожа Шейдиблум? Кто ответит за нарушение общественного порядка, г-спожа Шейдиблум? Вы думаете, раз богаты, значит всё позволено, г-спожа Шейдиблум?..» — голоса звучали в голове. И даже в самых страшных мыслях она не могла представить, что же скажет мама.

— Надо валить, — пробормотала Шейди.

— Надо, — согласился присевший рядом пегас.

А ушедшая в нирвану Минк ничего не сказала, только тыкалась и тыкалась мордочкой в лицо.

— Ребята, сворачиваемся! — послышался злой кобылкин голос, — Не знаю, что командир с нами сделает, но вы все знаете, кто в этом виноват!

— Да ладно тебе, — пегас ответил лениво.

— Предатель, вот ты кто!

— От подстилки слышу.

— Ты!

— Ты!

Звук удара, рычание — двое крылатых столкнулись лбами и как прилипли друг к другу. Каждый пытался противника повалить. Бедные-бедные остатки стола трещали и скрипели.

— Надо валить, — снова пробормотала Шейдиблум и наконец-то оттолкнув подругу заставила себя подняться.

Оставалось так мало времени. Она приказала уцелевшим роботам накрыть брезентом обломки, первая попавшаяся пегаска полетела с табличкой «Опасно. Ремонтные работы» к воротам, а ещё десяток выложили ту же надпись светодиодами во дворе. И Минк наконец-то очнулась достаточно, чтобы помогать: экскаваторы прибыли к дому, поливальная машина принялась очищать залитый пеной сад. Они работали вместе, прижавшись боками и уткнувшись носами в терминалы, и несмотря на всё случившееся это было очень и очень приятно.

— Два ближайших билета, на завтра, на восемь часов, — Шейди толкнула подругу, — Если у тебя остались незаконченные дела, поспеши, а с меня хватит. Проект я могу закончить и в отпуске. Как можно дальше отсюда, на солнечном независимом Порко-Порко. Полиция, мама, МТН, пусть все убираются к Дискорду! На Порко диссидентов не выдают.

— Хм, вообще-то я должна…

Шейди вздохнула.

— Как тебя угораздило связаться с военщиной?

Минк буркнула насчёт «хороших ребят», но увильнуть от вопроса так запросто не получилось. Шейди была настойчива. Хорошими были эти бедолаги-кадеты, или не очень — не важно; наверняка у них не было выбора; а саму подругу в армию притащило желание славы, не той, где «научишься стрелять, повидаешь мир!» — а славы достижений. Ей хотелось вписать своё имя в историю, а ещё хотелось, чтобы история мира продолжалась — она очень боялась будущего. Особенно теперь, когда ей стало что терять.

— …Я уже с головой в это влезла. Секреты там, секреты здесь, слишком много секретов. Блин, да мне казалось, что я хорошо тебя изучила! И как только мы пробились?.. А ведь полосатые тоже не понимают, насколько опасна Эквестрия; а тут в газетах рисуют зебр толпами дикарей. Генералы читают газеты, мутят какие-то планы, а потом мы с тобой остаёмся одни. Я хочу это исправить, и вообще, я не могу больше смотреть со стороны!

— Это важнее городов?

— Важнее, — высокая пони опустила голову. — Я хотела провести сегодняшний вечер с тобой, но нет, это бегство. Мы встретимся завтра, и у нас будет уйма времени и на города, и на приключения. И там, на солнечных пляжах Порко-Порко…

— Давай без этого, а?

— Хорошо. Будь счастлива, Блум, — Минк улыбнулась и вскинула взгляд.

Они стояли друг напротив друга, в ушах всё ещё звенело, но глаза потихоньку приходили в норму и Шейди старалась как можно лучше запомнить лицо. Год прошёл, как они познакомились, а подруга из той отчаянной кобылки превратилась в далеко не последнюю пони. Она знала, чего хочет от мира. Совсем не того, чего желала Шейдиблум. Не значило ли это, что едва встретившись их пути разошлись?..

Между тем начинался рассвет. Пегасы потихоньку разлетались — изрядно погрустневшие — все боялись наказания, но Минк обещала их прикрыть. А Шейди знала, что будет делать сегодня. Немного поспит, немного поработает — и прогуляется в парке. Она всегда так делала в конце недели, и пусть хоть весь мир идёт кувырком, не собиралась правила нарушать.

Хватит, это всего лишь очередная суббота. Это будет самый обыкновенный день.

Карта

Настоящее. 8:00 31-03-82 года, 15 дней с начала операции «Исход».

Стук. Громкий удар металла о металл.

— Эм, Минк?

Нет, всего лишь звук снаружи. Один из тех многих, что окружали её на Тандерхеде — звукоизоляцией пегасы пренебрегли; да и холодило здесь изрядно, так что Шейди спала, укутавшись в пару ватных одеял. Она не чувствовала себя отдохнувшей, но проснуться всё равно было приятно. Сон не выходил из головы. Хотелось верить, что где-то точно так же просыпается другая пони и вспоминает её по утрам.

Минк исчезла, она не пыталась связаться, да и Шейди тоже не была уверена, что хочет её найти. У неё были видеозаписи с камер наблюдения, образцы голоса, базы данных и хорошие поисковые алгоритмы — но желание каждый раз натыкалось на вопрос: «А нужно ли?» Подруга выбрала не ту сторону. Благими намерениями, что-то зная, или желая прославиться — не важно, она была одной из тех, кто в последний раз качнул мир.

Послышалось лёгкое, едва ощутимое дыхание.

— Это немного не вежливо, знаете ли?

— Это я, — со вздохом ответила Старлайт. — Вставай, дела не ждут.

Шейди ощутила холодок магии, послышался шорох и скрип наверху.

«Наушники? Где там эти чёртовы наушники?» — копыто заметалось по тумбочке, но никак не могло найти. Вечно они терялись, что хоть спи в них, хоть привязывай о кровать. В итоге под ногами захрустело — все вещи валялись на полу.

Активные наушники заняли своё место, терминал защёлкнулся на ноге. Одно крепление сломалось, но было же ещё два. На шею легла цепочка медальона, который теперь защищал фигурку от всяких бед. И, наконец, нашлось самое важное: устройство обратной связи, что приходилось носить, цепляя к зубам и языку. Ужасно неудобная, колючая, бьющая током штуковина, но единственный способ хоть как-то видеть мир.

Маленький квадрокоптер зашелестел винтами; доклад прозвучал свистом в ушах, язык защипало. Мгновение, и сигнал развернулся в картину мира вокруг. Небольшая комната, серые стены; шкаф, стол и двухъярусная кровать; а на кровати пони, уткнувшаяся носом в подушку, так и не осилившая снять комбинезон.

Шейди шагнула ближе. Бедолага Старлайт валялась совсем дохлой, но всё же нельзя было так её бросать. Копыта толкнули в бок — аккуратно перевернуть — зубы ухватили за молнию комбинезона. Хорошо хоть снималась униформа легко: несколько секунд, и пропахшая кофе единорожка наконец-то избавилась от одежды, чтобы нормально отдохнуть.

— Хороших снов, — Шейди отстранилась.

После трёх суток — трёх суток! — штабных манёвров и логистической войны, уж кто-кто, но эта пони точно заслуживала права на хороший сон.

— Мм, уже восемь, — Старлайт пробормотала едва слышно. — А ну бегом в школу. Или за уши тащить?

— Бегу, — Шейди ответила шёпотом. Дела и правда не ждали.

Позади захлопнулась дверь; сквозняк, вечно дувший в коридоре офицерского блока, бросил прядь гривы к носу. Шейдиблум поморщилась — сосредоточиться никак не получалось. Командир не в первый раз работала на измор, а потом говорила странное: иногда принимала её за ребёнка, то ли за внучку, то ли за дочь. На самом деле у неё не было детей, только последователи.

Майор не рассказывала о своём прошлом, но на каждую пони в Министерстве Морали нашлось бы досье. И особенно длинные доклады они заводили на «неблагонадёжных друзей». Раньше добыть досье было бы очень непросто, но в месяцы послевоенного хаоса утекли тысячи баз данных — Шейди считала своим долгом собирать их.

Старлайт Глиммер, единорожка шестидесяти лет: впавшая в немилость колдунья и поэтому самоучка, глава повстанческой партии ещё до войны. Её бы наверняка убили, тогда шли чистки во всех околовластных рядах: но талантливые волшебницы встречались даже реже, чем одна на миллион. С ней договорились, предложили почётное место в Министерстве Тайных Наук, дали право свободно действовать на территории врага. Тогда ещё верили, что волшебная сила — залог победы в войне.

Но война менялась, чудеса превращались в технологии. Вся магия строилась на переброске энергии через сеть пространственных туннелей, опутавших мир. И точно так же, как прогресс в естественных науках позволил строить ракеты — появились туннельные резонаторы и экранирующий сплав. Теперь любые игры с магией можно было засечь и классифицировать, а военная техника получила защиту от прямого воздействия волшебства. Из абсолютного оружия чародеи превратились всего лишь в часть вооружённых сил.

Иногда майор говорила: «Я люблю войну, — но после долгой речи всегда добавляла: — Война дала нам истинное единство, в отличие от обещаний богини и её тысячелетней страны». Была ли она права? Война сближала, ненависть к противнику объединяла всех — но лишь на время. Статистика преступлений не могла лгать: всего лишь тридцать лет войны разрушили хороший, добрый мир. Правда, до войны это был мир несправедливости, что стагнировал на протяжении веков.

— Знаешь что, Штука?.. — Шейди произнесла тихо. — Без войны я бы не потеряла зрение. Может быть. А если бы потеряла, навсегда осталась бы в темноте.

Видеть глазами, или ощущать мир уколами тока о язык — для мозга не было разницы: за годы тренировок многого удалось достичь. Шейди усилила связь с роботом до предела, взгляду открылся коридор с десятками дверей. Серая сталь стен, редкие лампы, ребристый пол. Пара патрульных в чёрной униформе охраны, светлокрылых и по-пегасьи грациозных. Лазурная грива, шёрстка в веснушках, блестящие серьги в ушах идущей впереди.

— Вы в порядке?

Шейди закашлялась. Невыносимо жгло и горчило во рту, язык просто горел.

— Ага… — смогла она выдавить лишь через несколько секунд. И, наконец, прокашлявшись, отослала прочь уже собиравшихся звать медика солдат.

Опыт закончился неудачно, но мысли не отступали.

Война изменила мир: ценой стала доброта, а наградой справедливость. Земнопони поднялись к облакам, научились сражаться наравне с единорогами. Декларируемое прошлым равенство в правах превратилось в равенство возможностей. Старлайт говорила: «Я люблю войну». Не хотелось признаваться в любви к явлению, что убивало миллионы. Но пони болели, страдали, умирали — даже в ушедшей благословенной стране. Технологии могли исправить это. Война меняла мир.

Иногда всё рушилось, но всё можно было отстроить. Впрочем, чтобы возродить мир, нужно было работать.

— Штука, доклад. Время, координаты, список: задачи на день.

— Восемь двадцать. Пятьдесят градусов южной широты и тридцать девять западной долготы. Задачи: душ, завтрак, проверка штабной машины, запрос новых аккумуляторов… — быстрый голос компьютера зачитывал список, навевая печаль.

Столько всего ещё требовалось сделать, времени ни на что не хватало. Конечно же батальон был боеспособен: коэффициент технической готовности приближался к девяноста пяти. Но возможность стрясти ещё немного снабжения с пегасов нельзя было упускать. Увы, вопреки всем стараниям майора, пернатые интенданты готовы были насмерть драться даже за моток кабеля, не говоря уж о технических средствах.

9:00

Зато кормили здесь замечательно! Шейди уплетала бисквиты с мёдом, наслаждаясь каждым мгновением завтрака и оттенком вкусноты. Штука пряталась в люстре, под крышей офицерской столовой — непривычно высокого и просторного зала, впрочем, обычного для летучих кораблей.

Места на облаке десятикилометрового радиуса не просто хватало, его было больше, чем можно пожелать. Единственным ограничением оставался вес. Облако весило три миллиона тонн, а летело оно, создавая сверхпроводящий контур по внешнему радиусу: электронный ток в контуре работал как магнит, достаточно сильный, чтобы держаться в магнитном поле земли.

В глубине облака скрывалась структура, очень похожая на бублик, вернее, на несколько бубликов, нанизанных один на другой. Внешние посты, артиллерия, пусковые системы — первое кольцо. Жилые помещения, склады, ангары — второй круг. И центр — реактор в коконе защитных систем. Всё это весило не больше трехсот тысяч тонн, десятой доли от массы облака: того предела, что оно позволяло на себя нацепить.

Шейди, обжигаясь, потягивала персиковый компот и никак не могла разобраться в странном чувстве, что преследовало здесь.

— Берри, а мы ведь, получается, паразиты. Вот скажи?

Штука нацелилась на мордочку пони напротив. Берри улыбалась, завитая грива поднималась волной.

— Хм? — прозвучало вместе с укусом на половину бисквита. — Знаешь что?.. Хватит унывать! Завтра будет завтра, а сегодня, скажу по секрету, мы устроим отличный банкет. Этот вечер ты запомнишь как вечер, когда я вытащила майора танцевать!

Берришайн; начальник штаба батальона, непосредственный командир; временами казалось, что на плакатах Министерства Морали рисовали именно её.

— Заставить. Майора. Танцевать?.. Готова поспорить?

— Ставлю сотню мармеладок!

— Идёт! — Шейди едва удержалась, чтобы не захохотать.

Конфеты. Невероятно, но факт — они были главной валютой в войсках. Солдаты ценили всё, что снимало стресс; а спиртное запрещали, курили только полосатые, за наркотики запросто можно было в карцер загреметь — оставалось только сладкое. Фруктовые мармеладки из полевых пайков — маленькие, вкусные, всё более редкие — о да, на них меняли что угодно и везде. Скопить капитал было непросто, особенно ей, а сейчас целое состояние буквально сыпалось в копыта. Впрочем, ответный подарок у неё тоже был.

Радио пропищало девять, вместо мягкой скрипки заиграл до жути надоевший гимн. Электроника, варган, ударные — обожаемый крылатыми рваный ритм — а потом слова, слишком возвышенные и бравурные. Пегаска пела о новой реальности без страхов и бед, когда мегаполисы сгорели, а отравленные пустоши занимали место кормивших всю страну садов. А ведь раньше за рассветной симфонией следовал столь же прекрасный ноктюрн.

Яркий тьму прогнал рассвет.

Воспряли мы, слёз больше нет.

Закат, мы счастливы вдвойне.

Звёзды в небе, сны луне.

Берришайн пропела слова старого гимна, заглушив окончание «Новой Эквестрии». Десятки голосов поддержали её. Трижды в день это повторялось: офицеры сухопутных войск считали своим долгом напомнить пегасам о стране, за которую те тоже клялись воевать.

Впрочем, следовавшие за гимном выпуски новостей никто не прерывал.

— Сограждане! Эквестрийцы! — хрипловатый голос, возвышенный тон. Пегасий главнокомандующий, Лайтнин Даст, обожала выступать. Она забирала изрядную долю времени в начале эфира, зато делилась самыми свежими новостями, явно зная, чего простые бойцы ждут больше всего. — …Сегодня армия «Центр» преодолела сопротивление врага в землях Зенкори, бросок крылатых дивизий подарил нам победу. Хели взят. Это сражение войдёт в историю. И так, шаг за шагом, работая вместе, мы достигнем долгожданной победы в войне.

«Как всё меняется», — Шейди улыбнулась. Всего пару месяцев назад Лайтнин утверждала: «Только Анклав способен…» — что-то дальше рассказывая о гидре войны и огненных стрелах летучих дивизий. Но успехи танковой армии не оставили ей выбора. Последним штрихом стало бы признание «Проекта» и имя Старлайт в выпусках новостей; однако пегасы держались за старые обиды, до сих пор считая, что вся слава должна принадлежать им.

Действительно, было время, когда пегасы спасли Эквестрию. Начало войны, поражения, танковые орды у границ. Тогда только скорость крылатых дивизий срывала атаки врага. Неопытные стрелки бежали, артиллерии не хватало, и речи не шло о механизированных войсках. Зато были тысячи и тысячи пегасов, обучавшихся в академиях погодной службы, отточенная веками тактика манёвров и концентрации сил. Стоило вооружить их планерами с ракетами — и пегасы превратились в солдат. Неопытных, необстрелянных, склонных к бессмысленному геройству. Многие тогда погибали.

Прошли десятилетия; война то затухала, то разгоралась вновь; тактика менялась. В конце концов пегасов стали называть армейской авиацией, сравнивая по боевому потенциалу с винтокрылыми машинами зебр. В «Основах тактики» писали, что звено из дюжины пегасов превосходит армейский вертолёт. Ударных звеньев было много — планеры и лётные тренировки не стоили стране почти ничего — вот только пегасы гибли слишком часто, особенно теперь, когда боевую технику приходилось беречь.

— Шейди.

— А?.. — вопрос сорвался в приглушённое «ам», когда бисквит оказался на языке.

— Так-то лучше, засоня, — Берри сказала хитровато. — Всегда поражалась, как ты так умеешь уходить в себя.

Шейди почесала голову, но так и не нашлась, что ответить. Копыто потянулось вперёд, блюдо скрипнуло. Бисквиты. Как же она их любила. Чуть пресные, зато из настоящей пшеницы свежего урожая, без единого грамма овса. Бисквиты… Закончились. И от мёда остался только запах в вазочке, где даже нечего было слизнуть.

— Эх, — Шейди пригорюнилась. По крайней мере у неё оставался компот. Фруктовый, с кусочками кисловатых яблок и какой-то персиковой добавкой, которая, впрочем, ничуть не портила вкус.

Глоток и ещё глоток — обида развеялась — на Берришайн невозможно было подолгу дуться. Ужасно нахальная и настолько же щедрая пони. Майор никогда не тратила время на пустые развлечения — с той сотней мармеладок Берри не надеялась победить, а ведь всё равно пыталась.

— Не спеши в штаб, — Шейди сказала, смахнув гриву с лица. — Давай вместе к ребятам? У меня есть одна идейка, но, знаешь ли, без тебя не решусь.

Кобыла напротив рассмеялась. Мгновение, и одну не допившую компот земнопони уже вытягивало из-за стола; второе, и Штука едва успела прошмыгнуть следом в коридор. Лучшая на свете столовая с ужасающей скоростью удалялась; двери и проходы мелькали, рисунок карты не успевал. Берри неслась по коридору словно смерч, словно вихрь — заставляя прохожих вжиматься в стены, а пернатых и вовсе отбрасывая к потолку.

Ветер в лицо, щекотная грива подруги, тёплая спина под животом. Как же приятно. Снова возвращались воспоминания: холодные тоннели, катушки с проводкой, всё не желавшая отступать болезнь — и одна неунывающая пони, умевшая быть повсюду и везде. Как же много она знала хитростей о ремонте старых систем, о всяком военном оборудовании. Но — Шейди улыбалась — кое-кто ничуть ей не уступал. Они учились друг у друга и в чём-то даже соперничали, когда на уме вертелись сотни разных идей.

Вот и нужное место. Берришайн остановилась, звякнул электронный замок; дверь ангара двигалась скрипуче, пол за ней был слегка погнут. Двумя очень характерными такими длинными полосами. Шейдиблум уже не раз спрашивала себя, кем нужно быть, чтобы ставить в зал для лёгкой техники основной танк? Впрочем, на войне всякое случалось; оставалось только надеяться, что хорошей машине не пришлось падать с высоты.

— Ну как вы тут, болезные? — Берри уже крутилась возле броневиков.

В ответ послышалось сонное и до крайности равнодушное: «Хау, г-спожа стар-лейтенант».

— Не слышу самоуважения! — подчёркнуто рассерженный крик. — Мы же основа, за нами весь движняк! И прямо сейчас мы покажем, кто мы есть!

Что бы ни хотела добиться Берришайн, нужного эффекта это не произвело.

«Кто ебётся в ночь, в рассвет? Лучше связи взвода нет!» — с зеванием вспомнилась присказка, где скрывался ответ на главный вопрос. По войскам ходила легенда, что даже МинМорали в итоге плюнуло, потеряв надежду эту ересь пресечь.

— Эй, ребята… — Шейди мотнула головой. — Взвод, стройся! Есть план!

Её послушались почти сразу. Удивлённая Штука наблюдала, как отсюда и оттуда, из неприметных ящиков, люков и закутков начали выбираться чумазые пони. Некоторые улыбались: «старики» помнили, с кем тянули по убежищу километры проводов.

— Так, у крылатых сейчас построение. Поспешим. Взвод, за мной!

Теперь она вела всех: копыта стучали о пол, проносились лестницы и коридоры, дружный топот слышался позади. Мимо-пони из соседних батальонов спешили вжаться в стены, а пернатые попадались редко: парочка патрульных тут, пара охранников там.

Штука помнила карту, сенсоры отслеживали, кто идёт впереди — Шейди старалась избегать лишних встреч. Вскоре закончились коридоры жилой зоны, неприметная лестница вела на уровень вниз, к резервным складам. И здесь путь впервые преградила капитальная дверь.

— Где же ключ? Ах, так где же наш ключ?.. — расхохоталась Берри.

Штука чирикнула. Дверь мелодично звякнула и открылась с первого же толчка. Шаг вперёд, ещё шаг — и сразу же дружный чих. Внутри лежал такой слой пыли, будто на склад резерва с начала войны никто не заходил.

— Что же, — Шейди обернулась, — справа дивизионный резерв связи, слева тоже найдётся пара другая полезных вещей. Мы не варвары, поэтому я…

— Коммутаторы, сигналки, беспилотники! — вскричала Берришайн. — Ребята, тащи всё!

— Но я… список…

— Вперёд, штурмовые инженеры! Что плохо лежит, то нам принадлежит!

Топот вокруг, радостные крики. Слов слушать теперь никто бы не стал.

— Коммутаторов у нас, вообще-то, хватает, — пробормотала Шейдиблум. Их действительно было много: целый ящик на шесть наборов, потом ещё три. Зачем больше? Всё равно аналоговая связь не нужна. Или у Берри к ним старая любовь?.. В убежище она готова была насмерть биться со снабженцами, лишь бы хоть как-то продублировать каждую линию и интерком.

Впрочем, впереди ждал стенд беспилотных машин: полный стремительных Вьюрков и изящных Чаек — и в сравнении с этим богатством вежливость была попросту ничем.

13:30

Прошёл полдень, миновало время обеда, а связисты всё разбирались с награбленным добром. Шейди не могла поверить, что лично была свидетелем, как дюжина не самых атлетичных пони выносят целый склад. Когда они закончили, казалось, что даже проводку выдрали из стен.

Теперь же копыто постукивало по борту далеко не нового броневика и одолевали сомнения: а потянут ли машины это всё? Так-то БТР шестидесятой серии были скорее гражданскими внедорожниками. Посредственный маховик вместо накопителя, трансмиссия на полдюжины крылосил, переутяжеленный кузов…

— А может всё же…

— Постой, — копыто тронуло в подбородок. — Шейди, ты замечательная пони, ты лучший на свете командир, — говорил, мурлыкая от удовольствия, старший машинист. — Ты ведь хочешь мне помочь?.. По мордочке вижу, хочешь, — глубокий вдох. — Так отойди и не мешай!

Уши сжались от громогласного рыка. Мнение об утяжелённой броне, площади колёс и весенней грязи пришлось оставить при себе. Майор не раз говорила: «Просто ставь нужных пони на нужные места». И Шейдиблум старалась: читала и перечитывала досье, нашла учебники психологии — пыталась толковую команду собрать. Но всё равно чего-то не хватало — не вышел из неё хороший мэр.

— Что же, каждому своё, — Шейди прилегла на диван у стены. — Штука, сколько там времени? Уже час?.. Тогда за дело.

Следом за непонятной роботу лирикой пошли цепочки команд: подмена серийного номера, новое подключение к сети Тандерхеда, зашифрованный канал связи с терминалом дивизионных складов. Там, под устаревшей и забитой мусором командной оболочкой маленькую пони ждал её дом, «База тайных операций» — которую Шейди подготовила ещё в первый день.

— Сменить корневой каталог, сканер сети, диапазон… — приказы звучали шёпотом, в подсоединённый к наушникам микрофон.

Среди исполняемых команд терминала появился новый процесс, потоки пакетов отправились к выбранным целью секторам. Сначала простая проверка, дозвон, построение списка. Искомый терминал в нарушение всех правил назывался «Инферно», а владевшую им пегаску, как ни странно, звали Кайндли Бриз. Она была новой целью атаки, очередной увлекательной подопечной, или, можно сказать, жертвой — разные исследователи по-разному называли своих маленьких друзей.

Первым делом Шейдиблум испытала на прочность штабных офицеров, но, увы и ах, они соблюдали правила — никто не появлялся в общей сети. В армии всегда было так: иерархия, разграничение прав, безопасность через изоляцию. Что-то по мелочам удавалось добыть из переписки, а вот компьютеры с действительно важными сведениями к общему кабелю не подключали. Под штабом скрывалась экранированная комната — в зале, утыканном охранными системами со всех возможных сторон — а здесь, на диванчике, лежала всего лишь одна скромная пони: безусловно умница, но вовсе не герой.

Что же, она умела работать не по-геройски. Целью стали не сами штабисты, а их друзья, знакомые, члены семей. Кайндли Бриз была — Шейди усмехнулась — почти что коллегой. Она тоже любила тыкать копытцем защищённые системы, но вот только не было у неё школы Филлидельфийского университета: где дышалось воздухом свободы, а любопытные кобылки не терпели запретов, придуманных кем-то там.

Нет, Кайндли не была глупой, просто привыкла жить в садке с наивными, неспешными и ничего по-сути не умевшими работягами. Она выбрала хорошую систему: не набитую следящими модулями Стейбл-Тековскую оболочку и даже не ВоенТеховскую поделку, любимую в узких кругах. На её терминале работал один из дружного семейства Никсов — система, созданная исследователями для исследователей и без лишней скромности названная в честь богини, одним из её старых имён.

Но хороший инструмент ещё не означает безопасность. Сканируя сеть Тандерхеда и влезая на линии спутниковой связи Кайндли забыла о главном — она ни разу не выбирала целью атаки саму себя. Среди закрытых и фильтруемых портов нашёлся один, защищённый всего лишь паролем. Программа поиска, синхронизации и передачи файлов — её стандартным паролем было извечное и неистребимое слово «админ». А дальше одна скромная земнопони просто загрузила в каталог управления доступом собственный ключ.

— Штука, тык.

По другую сторону Тандерхеда, в офицерской каюте близ модулей радиотехнической службы, случилась мелкая, но весьма досадная неприятность.

— Эх… — юная кобылка вздохнула. Прерывисто и нечётко её дыхание слышалось через встроенный в терминал микрофон. — Старьё, старьё, старьё… — она пробормотала невнятно.

Вчера Шейди была неосторожна и подопечная едва не обнаружила её, когда компьютер вдруг начал пищать. Сегодня она подготовилась лучше — писк терминала сменился статикой, и в неспешный кантри, который так любила слушать Бриз, влез поток шума из случайных чисел, направленных на аудиовход.

— Не спишь? Можно я с твоим планшетом поработаю? Совсем чуть-чуть, — обратилась она к вернувшемуся из штаба отцу. Если уж Старлайт свалилась как подкошенная, то задержавшийся до полудня полковник вне всяких сомнений спал.

Планшет штабиста был стандартной армейской «Тэшкой». Конечно, его порты не подходили для гражданских устройств, но смышлёная кобылка наверняка знала, как это исправить. По крайней мере для Шейди в её возрасте столь незначительные препятствия не доставляли никаких проблем.

Едва слышный стук, поскрипывание кабеля. И вот оно, внешнее устройство на универсальном порту!

— Штука, сканер, — быстрая проверка на доступ. — Сплоит к двадцать второму порту!

Военные никогда не обновляли системы: то что срабатывало пять лет назад, срабатывало всегда. Очередная команда загрузила древо каталогов; поиск прошёлся по именам, выбирая метки баз данных. Сотни, тысячи файлов, что пегасы прятали за грифом «Секретно», чтобы не показывать никому и никогда…

— Йеху! — Шейди подскочила, копыта ударили о пол.

— Командир?

— Сегодня праздник, ребята! Угощаю мармеладками, хватит на всех!

— Командир… — кобылка рядом вздохнула, а затем хихикнула. Такая же мелкая, как та незадачливая пегаска; не очень умная; вечно доставляющая проблемы — она всё равно заслуживала награды. Банкет давали только для офицеров, завтра их всех ждал тяжёлый день.

14:00

Данные шли потоком, чтобы осесть в практически неограниченной памяти робота; сердце бешено колотилось, снова и снова приходилось смахивать пот со лба. Шейди ненавидела мгновения, когда дело решали случайности. Пегаска на той стороне Тандерхеда могла что-то заметить, могла одуматься и попросту отключить планшет. А данные текли так медленно: каюты подключались к сети даже не с помощью микроволновой связи — под полом тянулись самые обыкновенные телефонные провода.

Но поток не прерывался. Вскоре Штука чирикнула, сообщая, что первый архив готов. Шейди не могла ждать: базы данных Анклавы были её с майором давней мечтой. Они в убежище оборудовали неплохую станцию связи, пытались собирать всё, что могли; но стандарты шифрования были слишком надёжны. В отличии от так называемой «безопасной оболочки», дырявой с самого создания, простые до элементарного блочные шифры невозможно было взломать по ключу. Зато оставались пароли, и сейчас Штука исследовала архив личной переписки, составляя комбинации парольных слов.

До сих пор в пароли ставили то день рождения подруги, то строку любимого стиха. Конечно, в «Безопасности связи» об этом писали с первых же страниц, грозясь ответственностью и страшными списками потерь. Но мало кто брал случайные комбинации из словаря: даже среди штабных офицеров умами правила беспечность и лень. Наконец, Штука чирикнула снова: из первых же миллионов комбинация одна подошла. Огромный кусок шифротекста превратился в древо файлов. Шейди не могла унять дрожь.

— Штука, семантический поиск. База данных разведки один-шесть, оценка новизны.

— Сорок пять.

Сорок пять процентов новых, до сих пор неизвестных им докладов. Это был полный успех. Теперь вместо недель работы агентов и аналитиков «Проекта», которых с таким трудом набирала Старлайт, достаточно было несколько запросов и пары секунд работы семантического анализатора: доклады разведки всегда помечали, чтобы автоматике было проще их разбирать.

— Шестая танковая армия. Наступление Хели-Уруми, ход операции, ожидания, результат.

— Атака города началась с тактических ядерных ударов, батальонные группы первой и третьей дивизии заняли господствующие высоты. К полудню второго дня врага отбросили в низину, к утру третьего город был окружён. Командование операции ждало сопротивления в обороне, но противник пошёл на прорыв. Ударом, оценочно, до семи танковых батальонов с поддержкой фронтовой авиации врагу удалось отбросить части третьей дивизии, контратаку пятой крылатой остановил огонь ПВО. Бронетанковая группа в составе до корпуса вырвалась и отступает в направление Уруми, преследование невозможно.

— Выводы, оценка эффективности, техническая готовность.

— Ход операции выявил проблемы взаимодействия. Контратака пятой крылатой дивизии оказалась поспешной, артиллерийский резерв армии опоздал с заградительным огнём. Готовность бронетехники — семь десятых от штатного. Боекомплект артиллерии — треть в войсках, два на армейских складах. Транспорта недостаточно, тыловые службы просят поддержки флота.

Значит наступление задерживалось. Две недели понадобились Тандерхеду, чтобы сделав крюк над океаном выйти к восточному побережью Зебрики. За это время танковая армия прошла двести миль. Полосатые сопротивлялись отчаянно, но теперь, когда линии снабжения растянулись, проблемой стали не опорные пункты, а партизанские отряды и удары оперативно-тактических ракет. Кроме того мешала погода — сводки обещали сухой сезон, но дожди, словно в насмешку над работой пегасов, не прекращались — всё побережье тонуло в грязи.

Тысячи танков и боевых машин, десятки тысяч тонн боеприпасов, за сотню тысяч бойцов — последний резерв Эквестрии развивал наступление с юга-востока. Ещё шесть крылатых дивизий выставил Анклав: они попытались обойти врага с запада, но застряли там, в горах, не сумев пробить эшелонированную противовоздушную оборону. Теперь десантников и эскадрильи боевых планеров перебрасывали в поддержку флота и чтобы прикрыть операции сухопутных войск. Лишь только страх упустить славу победителей заставил Анклав помогать.

Что до Хели, это действительно был настоящий город: выстроенный уже после ядерного удара, в стороне от довоенных руин. Зенкори с достойным похвалы упрямством восстанавливали страну: от промышленности до целых жилых районов. Пусть предприятия их пока что напоминали мануфактуры, а дома были наскоро сколоченными бараками — колонисты обрадуются и этому. Слишком сложно было бы строить новую Эквестрию с нуля. Несмотря на все ошибки, утреннее радио не лгало: захват Хели был настоящей победой, одной из величайших в войне.

Но оставался последний, самый сложный вопрос:

— Личный состав, потери.

— Оценочно: общие — двенадцать процентов, безвозвратные — четверть из них. Подтверждена смерть трёх тысяч двухсот пони, пегасы — три четверти от этого числа.

Население небольшого городка: по меркам современности ничтожное число. Странно, что Лайтинг по радио этим не хвалилась. Должно быть она тоже понимала. Пока на главном направлении воевала техника, а врага уничтожали огневым валом гаубичных снарядов и ядерных бомб — оголились другие фронты. Десять погибших здесь, сотня оказавшихся без поддержки там — числа складывались, потери увеличивались в разы. А ведь были ещё умершие от голода, из-за болезней, работавшие на измор в холоде, у наскоро эвакуированных станков.

Пони вымирали: пока армия держалась миллионы погибали каждый год. Числа сами по себе немногое значили, но был способ их осознать — Шейди нашла его в детстве, когда читала историю начала войны. Пони обычные и пони кристальные, бизоны и карибу, даже псы и грифоны — война заставила всех объединиться в Северный Союз. Их было двести миллионов. Меньше чем за пять лет погибло сорок — пятая часть населения страны.

Так просто представить семью: отец и мать, трое детей. Двести на сорок, один к пяти — отец не вернулся. А у соседей погибла дочка, скончалась от голода мать. И так в каждом доме, на каждой улице, у каждой семьи. Письма-похоронки, рвущиеся нити дружбы и любви, дрожащая от боли опутавшая мир сеть чувств. Это ужасало. Но было и то, что Шейди не могла себе представить. Вернее, не хотела, боясь потерять надежду. Счёт в современной войне — пять к одному.

Впрочем, чтобы найти дорогу в будущее, даже самое мрачное прошлое следовало изучить.

— Филлидельфия, побережье, краткий отчёт.

Голос в наушниках принялся зачитывать безрадостный прогноз:

— …Город непригоден для жизни. В треугольнике Кантерлот-Мэйнхеттен-Хуффингтон сельское хозяйство будет недоступно ещё в течение двадцати лет. Вопреки стараниям погодной службы в район побережья возвращается климат субтропических пустынь. Автономная система управления погодой не оправдала ожиданий, меньше чем через десятилетие от опустынивания пострадает весь центральный регион.

— Филлидельфия: пострадавшие, обстановка, прогноз.

— Из пяти миллионов жителей агломерации погибшими и пропавшими без вести числятся четыре миллиона, пятьсот тысяч нетрудоспособны, двести тысяч подверглись интоксикации структурным гелем. Оставшиеся в городе восстановили часть тяжёлой промышленности, сегодня Филлидельфия — третий из центров снабжения объединённой армии. Психическое состояние жителей ухудшается, прогноз активной жизни — шесть лет…

— Отмена, — Шейди поморщилась. Попыток найти маму она не оставляла, по крайней мере пока спасатели не разобрали завалы в здании Стейбл-Тек. Они говорили, что с нижних уровней никто не отвечал — тела не стали искать. И слушая скрипучий голос пострадавшего из спасательной команды, Шейди знала, что хотя бы одной доброй пони досталась не худшая судьба.

— Кантерлот: поисковая операция, отчёт, — прошептала Шейди. Майор просила посмотреть кое-что для себя.

— Операция приостановлена. Батисфера подверглась атаке, вероятно, автоматических охранных систем. Наземная фаза также закончилась неудачей: все телеуправляемые танки были потеряны раньше, чем вошли в дворцовый район.

Над столицей клубилось такое густое облако деструктора, что удивительно, как там не таял металл. Операция была провальной с самого начала, но Штаб не мог просто отступить. Они пытались каждый год, с одинаковым результатом, когда важных целей хватало и без того.

— Марипони: спасательная операция, отчёт.

— Нет данных. Некорректный запрос.

Этого следовало ожидать. Секретные данные, повсюду секретные данные. Те, что не особо секретные, ещё можно было вытащить из штаба Тандерхеда, но данные Главной разведывательной службы армейскому командованию не доверяли, это был уровень фронтов и мейнфреймов АСУ — автоматической системы управления, чьи центры скрывались в бетонных заглублённых бункерах.

— База Тандерхеда: воинская часть; задачи, стратегия, прогноз.

— Хуффингтон, Башня Шедоуболтов, стратегический резерв. Сто тридцать восьмая лёгкая дивизия, оцепление города. Потери незначительные, но штаб армии просит разрешения атаковать как можно скорей.

На этом сообщение заканчивалось. О Хуффингтоне тоже старались засекретить всё, что только могли; но эта тёмная метка на карте Эквестрии была уж слишком большой. Приграничная крепость, битком набитая автоматикой и оружием, один из центров противоракетной обороны страны — ещё одна жертва деструктора или гадости хуже того.

Шейди вздохнула. Когда-то она мечтала учиться и работать там, но всё же уступила просьбе мамы, выбрав мирный университет. И не прогадала: в Хуффингтоне творился такой ад, что, можно считать, одной ослепшей кобылке ещё очень повезло.

И, наконец, ради интереса стоило сделать последний запрос:

— Миссия Тандерхеда.

— Архипелаг Танзи а'Рохо, Зебрика, восточный регион. Задача сводной бригады: освободить острова, подготовить базу снабжения флота. Далее, подразделения присоединятся к общему наступлению на континент.

Снова эта подозрительная краткость. А ведь семантический поиск объединял всё, что можно найти. Привычка скрывать данные никогда не была хорошим решением — дезинформация срабатывала лучше. Так может, в управлении разведкой попросту не любили лгать? Что же, это было бы всего лишь очередной песчинкой к горе всего, что они не любили.

— Безопасная оболочка, цикличный избыточный код, тридцатидвухбитные слова… — Шейди вздохнула, голову опустив. — Знаешь, милая Штука, когда-то я была маленькой и глупой и мечтала о сплоитах, что срабатывали бы всегда.

Штука чирикнула: миролюбиво и добродушно. Она всегда так чирикала, когда не могла разобрать командную строку.

Характеристика

Градостроитель

Это ваш талант и ваше призвание. Сочетание острого ума, практических знаний и глубокой специализации сделало вас ценнейшим сокровищем в эти мрачные дни. Правители и генералы, по обе стороны фронта, попытаются вами воспользоваться, но не причинят вреда.

Интеллект — 10
Наука — 165%

Ссылки

Дополнительные материалы:
Армия Эквестрии: состав, вооружение, стратегия

Глава третья «Дорога в осколках»

Воспоминания. 00:20 18-09-77 года, 4 часа после часа «Ч».

Филлидельфия горела. Сухая предосенняя пора, бесконечные сады вокруг спальных районов — а затем вспышка ядерного взрыва, опалившая всё в радиусе нескольких миль. Огонь буйствовал в пригородах, уже совсем недалеко от кольцевой автодороги: как спички сгорали яблони и каштаны, рушились ангары овощехранилищ и те старомодные дощатые дома.

В обычный день пегасы сразу вызвали бы дождевую тучу, или вмешалась бы сама богиня, как однажды, чтобы остановить нашествие мелких грызунов — но сегодня молитвы не помогали. Как и магия, что искажалась, окрашивая зелёным оттенком любой достаточно мощный взрыв. Предел прочности — свойство каждой системы — для Эквестрии он был пройден. Казалось, что в треске приближающихся пожаров слышится хруст и скрежет умирающей страны.

Шейди задыхалась, но всё равно должна была идти.

— Ты видела это, видела?! — всё не унималась кобыла, шагавшая рядом — Наши наконец-то проснулись! Твари сгорят!

Шейдиблум слышала гул взлетавшей ракеты. Она и не предполагала раньше, что шахты строили настолько близко к жилым домам. Ещё в городе был центр мегазаклинаний, но кристаллы не активировали, — это почувствовал бы каждый — что-то пошло не так. Всё с самого начала шло не так. В новостях говорили — город неуязвим. Мощнейшие радары, станции наведения, противоракеты и лазеры ближней защиты. Система обороны должна была перехватить каждую боеголовку, но центр всё равно накрыло. А одна дура, вместо того, чтобы сидеть дома, как просила мама, решила отвлечься и в очередной раз полюбоваться городом с высоты.

— Говорит штаб службы спасения. Повторяю: не принимайте антирадин, не касайтесь лечебного геля. Мы все отравлены, лекарства усиливают яд. Но мы работаем над этим. Пегасы, вас ждут в пожарных командах. Кто знает магию — помогите дорожным службам. Нужно расчистить улицы, прежде всего центральную и второе кольцо. Остальные, укройтесь в домах и ждите помощи, помощь придёт! — снова повторяла пони из громкоговорителей. В её голосе уже не было страха, она раздавала указания — и вот это пугало больше всего.

Приказы через общую сеть могли значить только одно — город потерял управление. Нет больше защищённых каналов, или тех, кто мог бы передать шифрованный сигнал. Военные должны были организовать штаб чрезвычайных ситуаций, но до сих пор его работы не было видно. Вместо взаимодействия всех служб в городе творился хаос: пегасы разлетелись, полиция зачем-то ставила кордоны на улицах; а военные просто уходили, сметая бронетехникой любые препятствия на пути. Несколько раз слышалась стрельба.

— Шейди, извини. Я не могу вести тебя дальше. Приказ к сбору, — сказал солдат. Накинутая на шею верёвка опала.

— Добрались, да? — она едва не закашлялась. — Пожалуйста, проведи меня к командиру. Я разбираюсь в системах охраны, военных в том числе. Я буду полезна.

Это была ложь: военную технику она знала только из журналов. Однако, нельзя было оставаться здесь, среди толпы испуганных гражданских. Все говорили о химической атаке: кроме ядерного взрыва в городе сработало несколько бомб. Не опасный в малой концентрации яд накапливался в крови и что-то делал с лекарствами. Препараты на структурном геле запретили, но многие уже успели принять антирадин. Эти пони сначала возбуждённо болтали, даже смеялись; а потом сходили с ума — они были очень и очень опасны.

Пострадавшие бросались на всех вокруг, могли сделать любую глупость. Одну кобылку избили до смерти — говорили, напал её же отец. Тогда солдаты увели заболевших в авангард колонны. Но военных не хватало, а толпа всё росла: уже не сотни, тысячи пони шли рядом. Они гомонили, стонали, толкались и едва не сбивали с ног. Шейди трижды падала: случись что, её могли попросту затоптать.

Путь был ужасающе тяжёлым. Всего пара миль по главным улицам, следом за расчищавшими дорогу броневиками — а казалось, что пройдено уже пол-страны. Ноги едва гнулись, от слабости начинало мутить. Врачи дали обезболивающее, перевязали лицо, но места на машинах не нашлось — в бронетранспортёры пускали только медиков и жеребят. И всё же ей помогали: тот солдат, кого она встретила первым, предложил вести. Вот только он не придумал ничего лучше, чем накинуть на шею петлю. Верёвка натирала, сильно тянуло вперёд, но Шейди не спорила — нужно было спешить.

Шум толпы чуть поутих, когда они свернули; зато впереди громко скрежетало металлом, шипел сварочный аппарат — шли какие-то работы — гусеницы броневиков по-прежнему лязгали и скрипели. Она старалась ступать как можно осторожнее: под копыта то и дело попадалось битое стекло. Больше всего Шейди боялась упасть и снова порезаться — в прошлый раз солдат говорил, что кончаются бинты.

— …Заперто, ключей нихрена нет, — ругалась пони неподалёку. — Эти суки сбежали. Они просто бросили всё.

Солдат остановился, должно быть они пришли.

— Справишься, Берри? — спросил другой голос.

— А то. Только мы же заебёмся лобзиком всё вскрывать. Как они снаружи? Счётчик просто орёт.

Конвой остановился у армейского склада рядом с портом. Шейди знала эти места. Солдаты надеялись уйти с военными кораблями, но опоздали; а на обычных баржах не было даже фильтров воздуха — радиоактивная сажа кружилась повсюду вокруг. Выдали маски и таблетки рад-протекторов, но они могли разве что отсрочить болезнь — только лекарства на основе структурного геля восстанавливали поражённые радиацией ткани.

Шейди дрожала. Зрение не возвращалось, а доктор замотал бинтами всё лицо. В нормальном госпитале глаза вылечили бы за час, но с каждой минутой шансы падали — заживляющий гель либо лечил сразу, буквально омолаживая организм; либо уже ничем не мог помочь. Она должна была действовать, если хотела уцелеть.

На складе инженерных войск стояли сотни контейнеров со снаряжением, площадь рядом занимали ряды мощных армейских грузовиков, были даже топливные цистерны. Единственное, чего не хватало — это кодов доступа к системам управления и электронным замкам.

— Третьи, оставайтесь в охранении. Всех с первыми признаками бешенства сразу же ведите на склад. У нас нет выбора, — слышался голос той усталой волшебницы. — Берри, возьмёшь первый взвод… Постой, а что эта делает здесь?

— Говорит, знает охранные системы, — ответил солдат.

— Это так?

Шейди вытянулась, стараясь унять дрожь.

— Да. Там ведь «безопасная оболочка»? Версия один-два, один-три? Я знаю как её вскрыть, есть уязвимость, я делала это уже не раз.

К ней кто-то метнулся, так что гриву дёрнуло воздухом, копыто толкнуло в грудь.

— Так приступай! За мной, памятник поставлю!.. — пони прервалась, заметив её обожжённые глаза.

— Я могу всё объяснить, там очень просто. Нужен только мой терминал, он остался в университете. «Тысячелистник», вы знаете? Самый большой в городе. Это у реки, к востоку, совсем недалеко.

Теперь она лгала, молясь про себя, чтобы никто не почувствовал подвох. С мейнфреймом университета можно было связаться даже с помощью уличных таксофонов, нужные программы запустились бы с любого терминала — но простые солдаты не могли этого знать. Ей требовалась их помощь. На медицинском факультете работали с мощнейшими препаратами: она сама видела как у подопытных лягушек отрастали ноги, а химические ожоги спадали за часы. Там нашлось бы лекарство, способное вылечить её глаза.

— Что скажешь, Берри?

— Рискнём.

Сработало — Шейди не сдержала улыбку — как же ей повезло. Её подхватило магией, под животом оказалась грубая ткань. «Хватайся за шею», — сказала военная пони, прежде чем сорваться вперёд. Она неслась так быстро, что в лицо бил ветер; крепкие мышцы чувствовались за бронёй. Берри была земнопони, такой же безрогой и беcкрылой, как и она сама.

00:50

Они направлялись обратно. Под копытами военной пони хрустело стекло, приближался лязг гусениц и скрип колёс армейских грузовиков. Толпа бормотала, но тише чем прежде — где-то в отдалении слышалась короткая повторяющаяся стрельба.

— Берри…

— Лейтенант Берришайн. А ты?

Шейди представилась.

— Инженер, значит. Почти коллеги. Не думала, что в Филлидельфийский наших берут.

И правда, там было много единорогов: на половине кафедр обучали только волшебству. Впрочем, ей к этому не привыкать — в Кантерлоте тоже учились сплошь рогатые. Она не разговаривала с ними без нужды.

— Десять минут и выступаем. Как ты, держишься? Амфетамину дать?

Стимулятор? Она и правда в этом нуждалась.

— Только не увлекайся, — сказала Берри, отсыпав пару таблеток. Их требовалось не разжёвывая проглотить. А затем добрая пони позволила напиться из своей фляги. Шейди боялась, что увлекается, но хотелось попросить ещё об одном.

— Здесь жеребёнок, больной пегас. Его оперировали. Можно увидеть его?

— Кроу что ли? — Берришайн замялась. — Ну, ему скоро конец. Видела, как майор его вскрывает. Всё почернело, там уже нечего лечить.

«Жаль», — мелькнула единственная мысль. После миллионов погибших ещё один пони умирал, и страшно было представить, сколько последуют за ним через несколько дней, когда начнётся лучевая болезнь.

— Можно увидеть его? — Шейди повторила. И тут же подумала, какую глупость говорит. «Увидеть», — будто она теперь могла. Но к Дискорду свои беды — маленький пегас заслуживал благодарности — ей следовало хотя бы попытаться ему помочь.

Несмотря на скорую смерть жеребёнка не бросили. Кроу сидел в углу медицинского броневика, сонный после наркоза, и тихо бормотал про себя. «Меняет форму. Значит парк. Луна-парк…» — звучало отрывисто, среди совсем невнятных слов. Лоб был мокрым от пота, но холодным, — пегас дрожал.

Мгновение неловкости и Шейди обняла жеребёнка, нос зарылся в гриву.

— А? — послышалось удивлённое, поток бреда затих.

— Всего лишь я. Шейди, Шейдиблум. Помнишь такую? Ты меня спас.

— Помню, — прозвучало невнятно. — А дальше муть. Уроки, сон, командир, новый командир. Потом сказали: «Искать луну», — и я нашёл… — пегас снова забормотал о богине, деревьях и камнях. Он дёрнулся, будто пытаясь подняться, но тут же осел.

Берри рассказала по дороге, как вытаскивали контейнер с отравляющим веществом. Оболочка была прочной, мину сумели отключить — но эта гадость в животе нарушила кровообращение, начался некроз. В хорошей больнице это бы вылечили: несколько операций, антибиотики, внутривенное питание — но здесь не было ничего, только радиация и пепел. Впрочем, в руинах города всё ещё ждал университет и «Гидра» в подвалах медицинского факультета. В теории она могла исцелить любые раны, а на практике убивала через раз.

— Держись. Я попытаюсь тебе помочь, — сказала Шейдиблум устало. Она потеряла семью, не спасла маму, чуть не погибла сама. Хотелось жить, но бороться только за себя не стоило. Низко это и скучно: так многие делали, но умирали в конце концов. Только вместе пони могли выжить и победить.

— Что? — Кроу снова очнулся.

— Я спасу тебя, — Шейди обещала.

Как же она ненавидела обещать. Но куда больше — оставаться в долгу. На самом деле в огромном и всё увеличивающемся долгу. Каждая минута промедления убивала других, и никакое желание спастись не оправдывало эту бессмысленную, жалкую, тупую жестокость. Ей следовало помочь военным прямо сейчас. Или же, пусть начиная с малого, пусть семьям погибших, — самой вернуть цену за каждую отнятую жизнь.

— Я эгоистичная тварь, — Шейди вжалась носом в шею жеребёнка, — но тебя я спасу.

Голова кружилась от слабости, хотелось прилечь — но пол был мокрым и липким, резко пахло рвотой; через шум аппаратов слышалось дыхание других пони, совсем рядом всхлипывала кобылка. Наверное, к ней следовало подойти и тоже что-нибудь пообещать — ведь ободрить так важно — но Шейди не знала «как». В школе учили риторике, но, право же, только зная кучу лазеек ей удавалось сдавать этот бестолковый предмет.

— Эй, Кроу, ответь что-нибудь, — она потёрлась щекой о колючую жёсткую гриву, — Я тут твою доброту долгом оправдать пытаюсь. Смешная глупая пони. Богиня бы точно посмеялась надо мной.

— Богиня?

— Ага, люблю её.

— Я тоже любил, — он ответил неожиданно чётко.

— А письма писал?..

— Слушай, есть идея, — пегас вдруг придвинулся, коснувшись уха губами, — Повторяй за мной. Лако, ва-Адха. Лами итури…

«Имя опасности, запах смолы?» — слова были знакомы, хотя и с путаницей в приставках. Кроу говорил на каком-то диалекте зебринского языка.

— …Афанди на ансари.

«Командир и соратник», — звучало теперь. Это, несомненно, была последовательность команд. А между ними, в наборе совсем бессмысленных фраз скрывался пароль.

— Так что, боишься? — Кроу произнёс резко.

«Почему нет?», — она повторила последовательность фраз.

— Теперь самое важное.

Вдруг рта коснулись холодные губы, язык прошёлся по зубам. Шейди отпрянула. Попавший под копыто хвост больно дёрнуло и тут же затылок хлопнулся о потолок. В черноте перед взглядом прямо звёздочки заплясали.

— Ты опиздошенный на всю голову, ебанутый… Идиот, кретин… — она бормотала, пытаясь приподняться. Лексика межфакультетских конференций была бесконечно многогранна, но именно в это мгновение не вспомнилась ни одна из подходящих тирад.

— Стой, стой же, хе-хе… — пегас хрипло засмеялся. — Пожалуйста не уходи. Просто, очень хотелось попробовать. Целоваться ведь нормально? Друзья делают так — я читал.

— Больше… — Шейди поморщилась, тряся головой, — Ни разу. Ненавижу, когда делают так. — она вернулась к жеребёнку, копыто легло на холодный, покрытый испариной лоб. Похоже, ему стало хуже — дрожь теперь переходила в тряску, мышцы сводило спазмами каждые несколько секунд.

Но говорил он чётко, и голос стал словно бы взрослей:

— Можно пойти с тобой? Просто прикажи. А ещё скажи, чтобы мне не было больно. А то боюсь, ещё немного и расплачусь как девчонка. Так не хотелось бы клятву детства нарушать.

— Шутишь? Куда тебе идти… — Шейди прошептала, приподняв уши. Показалось, что снаружи снова залязгали гусеницы, послышалась перекличка солдат.

— Эй, Шейдиблум, — донеслось со стороны двери.

Значит, время пришло. А между тем пегас ждал приказов. Несколько слов могли заставить его встать и идти? Не чувствовать боли?.. Зебры достигли настоящих чудес в управлении сознанием, если сумели такого достичь. Впрочем, Кроу всё равно боролся. Внезапным озарением мелькнула мысль, что он мог быть из тех пропавших пони, о которых всё чаще писали в последних колонках новостей. Может, его где-то рядом ждала семья.

— Приказываю, — Шейди сказала, уткнувшись носом в подрагивающее ухо, — Жди меня, слушайся врачей. Выздоравливай, не страдай, постарайся отдохнуть.

Она почувствовала, как сведённые судорогой мышцы расслабляются, дыхание выровнялось, исчез хрип. А затем был едва слышный шёпот: «Спасибо», — переходящий в сонный вздох. Теперь жеребёнок мирно спал, не считая того, что заживо гнил изнутри.

— Мы идём, — над ухом прозвучал голос Берришайн.

Шейди почувствовала, как плеча касается копыто в шершавой рифлёной броне — на голове защёлкнулись наушники с рацией. Она услышала другие голоса, множество голосов, передающих и подтверждающих приказы. Им двоим в помощь выделили целое отделение солдат.

01:30

Приглушённо лязгали гусеницы, машина вздрагивала и наклонялась, встречая препятствия на пути — бронетранспортёр спешил, ломая изгороди пригородных коттеджей и переезжая автомобили. Сейчас они пробивались через Истлиф, самый богатый район в городе. Холмы в террасах новостроек, частные пляжи и закрытые заборами скверы. Наступила ночь, но снаружи всё трещало в огне пожаров — сады здесь слишком близко подходили к городской черте.

Шейдиблум дрожала. Всего в паре миль к востоку, за общежитиями университета и рекой лежала холмистая низина, ещё не застроенная, а одно время даже выделенная под городскую свалку. Сложное: сырое, болотистое место, которое предстояло превратить в жилой район. Самый современный, самый продуманный в городе. Она даже выбрала название, на самом деле несколько названий: «Кленовые листья», «Сияние», «Лимонные облака» — никак не получалось выбрать, ведь название было единственным, что архитектор оставлял в проекте лично от себя.

Четверть жизни она вложила в чертежи и планы одного единственного района. Но теперь мечте не сбыться. Эта мысль ранила до слёз.

— Так, арчатая двухэтажка. Оно? — Берри спросила громко, перекрывая гул трансмиссии и кирпичный приглушённый хруст.

— Да, мы почти на месте. Дальше прямо, сразу будем у нужного крыла.

Вскоре броневик остановился, с лязгом упала откидная дверь. Рация передала несколько коротких приказов, гравий заскрипел под накопытниками солдат.

— Я понадоблюсь вам. Там сегодня всё заперто, в коридорах у нас сплошной завал.

Обыватель не заметил бы разницы между медицинским и инженерным факультетом. «Лепестки» центрального корпуса выглядели как один: их построили в стиле старого доброго рокайля, позабытого одно время, но вернувшегося вслед за союзом Эквестрии с Кристальной империей. Большую часть новой и изрядную долю старой Филлидельфии теперь украшали эти «стеклянные», аметистово-сапфировые, отделанные рельефами дома.

Верхний этаж делился на аудитории с наклоном в сторону сада и полупрозрачной крышей в солнечных мозаиках; первый на три четверти охватывала пристройка оранжереи; а в глубине скрывались лаборатории, уставленные аппаратурой. Фабрикаторы и конвейеры, механизированные склады — сотни, если не тысячи машин. С тех пор как чёрная работа стала уделом роботов, расстояние между проектами и испытанием прототипов сократилось до нескольких часов.

— Нам ниже. Лестница справа, чуть дальше, где через стену стенд, — сказала Шейди, снова устроившись на спине Берришайн. Она могла идти сама: благодаря амфетамину силы возвращались; но, лучше, не стоило — под ногами скрипело это вездесущее стекло.

Гостевой зал встретил их тишиной: факультет работал и в выходные, но студенты были далеко не глупцами — все либо прятались в убежище, либо разбежались с пегасами кто куда. Впрочем, так даже лучше. Шейди часто заглядывала к коллегам и помнила план здания, сориентироваться было несложно. В крайнем случае мог выручить университетский мейнфрейм. И его помощь, если вдуматься, требовалась прямо сейчас.

— Штука, в здании есть пони кроме нас?

— Штука?.. — не поняла Берри.

— Двое, — быстрый отзыв компьютера избавил от необходимости отвечать.

Мейнфрейм воспользовался динамиком общего терминала. «Штукой» его прозвали студенты, десятилетия назад. Ещё до рождения одной земнопони он работал здесь с первыми программными оболочками и базами данных; а когда жеребёнком была её мама, компьютер служил в Кантерлоте, правда тогда его называли иначе — волшебный талисман.

Блёклый кусок углеродного композита, неровных очертаний, размером с копыто — тем не менее он один превосходил по вычислительной мощности все полупроводниковые поделки зебр. Таких в Эквестрии были сотни, их называли мейнфреймами; и ещё сотни тысяч образцов похуже встраивали в терминалы. Если кристалл терминала оставался без присмотра, его память быстро деградировала; а мейнфреймы никогда не забывали команд, и более того, каждый из них мог вернуть в строй любой из младших камней.

Солдаты задержались, зачем-то обыскивая зал; но Шейди не спрашивала — в конце концов каждый должен был делать свою работу. Её предки были искателями. Их причисляли к геологам, но поиск волшебных камней больше напоминал охоту, чем исследование рудных жил. Кристаллы светились в радиодиапазоне, обнаруживали себя вибрацией, часто собирались в кластеры — но тут же прятались, едва заслышав шум шахтных машин. Их глушили направленными взрывами, а затем собирали, преодолевая защиту из полчищ каменных конструктов, молний и прожигающего даже стальную броню огня.

Раньше было проще. В «Началах кристаллографии» писали, что камни прошлых поколений сами тянулись к цивилизации: когда-то их находили даже копая грядку или яму под подвал. Кристаллы терпели огранку, осваивали простые заклинание — в начале века даже уличное освещение работало на волшебных камнях. Но когда дело дошло до войны симпатии закончились. Эквестрия нуждалась в сверхпроводниках, в компьютерах, в элементах оптических систем. Кристаллы прятались всё лучше и лучше, пытались сопротивляться; пони отвечали новыми локаторами и методами машинного обучения. Пока наверху сходились танковые армии, под землёй шла своя, малая, незаметная война.

— А где эти двое? — нарушила молчание любопытная Берришайн, пока солдаты спускались по лестнице. Почему-то она отправила отряд впереди себя.

— Штука, назови номера помещений, где есть пони кроме нас.

— Тридцать шесть, двенадцать.

Значит, химическая лаборатория, второй подземный этаж. Неглупые пони там засели: хранилище химико-биологических образцов было герметичным. Внутри стоял кислородный регенератор, а запаса энергии, если отключить всё прочее, хватило бы на несколько недель.

— Это в подвалах, нам как раз по пути, — Шейди ответила, крепче прижимаясь к шее военной пони.

Спускаться по лестнице на чужой спине было неудобно, жёсткие сумки били по бокам. Но хотя бы ноги отдыхали: страшно было представить, сколько порезов осталось на них после всего. Сначала осколки в кабине обзорного колеса, потом обломки на улицах — все те удары и уколы, после которых вспыхивала короткая, резкая боль. Наверняка в раны занесло уйму инфекции, но с такой толпой пострадавших врач даже не мог толком прочистить всё. Или не хотел. Больше всего Шейдиблум пугало то, что её с первого взгляда записывали в мертвецы.

— Послушай, маленькая, — Берри остановилась. — Вижу, ты смышлёная пони. Чётко и в подробностях отвечай на вопросы, предугадывай следующие. Тогда мы подружимся. Что я сейчас спрошу?

Шейди вздрогнула.

— Штука, кто те пони, кроме нас?

— Единороги. Кобыла и жеребёнок, — ответил мейнфрейм, не назвав имён. А ведь в базах данных были не только преподаватели со студентами, но и все из их семей.

— Они не здешние. Их не должно быть здесь.

— Молодец, — Берришайн сказала мягче. В рацию прозвучало: «Смотрите в оба», — с щелчком оружие встало на взвод. Лестница закончилась, медленным шагом отряд продвигался вперёд.

План здания легко вспоминался. За лестничным пролётом следовал коридор к складам и лабораториям, комната охраны и хранилище, где работали с опасными образцами. Там была шлюзовая камера, но на памяти Шейди никто не заходил внутрь — с ядами работали единороги, или роботы, когда можно было автоматизировать процесс. Всё, что ей требовалось, это дать автомату пару приказов и взять «Гидру». В идеале, не привлекая внимание солдат. Нужна была легенда.

— Света нет, — послышалось из рации.

— Штука, включи освещение в подвалах.

Мейнфрейм ответил: «Невозможно», — проводка была повреждена. У них в инженерном тоже кабели нередко пробивало: мирный университет снабжался по-минимуму, приходилось терпеть.

Сколько протянет энергосистема?.. Пока что терминалы работали, но АЭС уже должны были остановить, маховики на подстанциях быстро садились. Несколько часов, максимум сутки, и терминалы бы погасли: лишь очень немногие из них снабжались РИТЭГами, годными на годы, если не десятки лет. Стоило обычному терминалу вырубиться, и его чинили целой толпой единорогов; если, конечно, рядом не нашлось бы мобильного мейнфрейма. А Штуку достать непросто: защищённая комната, системы охраны… Хотя, был один вариант.

— Я попытаюсь повысить уровень доступа, — Шейди сказала, как требовали чётко.

— Действуй.

Глубокий вдох.

— Штука, в городе чрезвычайная ситуация?

— Подтверждаю.

— Убежище в собственности Стэйбл-Тек, а университет принадлежит городу?

— Верно.

— В университете нет персонала, кроме меня?

Мейнфрейм снова подтвердил.

— Тогда, запрашиваю особые полномочия, могу ждать не дольше трёх секунд.

Компьютер должен был отправить запрос и ждать решения сверху, но ректор — ленивая жирная сволочь — разрешила мейнфрейму принимать решения за себя. Прозвучало третье: «Подтверждаю», — и Шейди позволила себе улыбнуться. В любой другой день она веселилась бы до слёз.

— Можно возвращаться. Дайте мне несколько минут, роботы всё сделают за нас.

Берри хмыкнула, но с явным одобрением. Прозвучал приказ: «Уходим», — а следом облегчённый выдох солдат. Вооружённые до зубов, эти пони чего-то боялись. Может, профессиональное? Шейди слышала, что они все из воевавших на юге штурмовиков. В новостях хвалились успехами, но списки потерь ужасали, даже если сравнивать с первыми годами войны.

02:10

— Подготовить ядро управления к переносу, образец икс-е-ноль-тридцать-семь в контейнер. Отключить защитные системы, роботам пассивный режим, всех в гостевой зал, — Шейди раздавала приказы, устроившись на лежанке рядом с терминалом. Отряд остановился в холле факультета, ко входу подогнали поскрипывающий механизмами башни броневик.

Пусть университет никак не относился к военным объектам, но здесь тоже имелись роботы-охранники — аж целых два — чтобы отпугивать «Общество защиты лягушек», «Противников автоматизации», «Хранителей устоев» и прочую тому подобную многоликую шваль.

Эквестрия в последние годы стала неспокойным местом: часто собирались пикеты, по ночам в городе запрещалось гулять. В этом обвиняли происки зебр, винили синдром военного времени — но, так или иначе, как только разрешили продажу вооружённых роботов, их стали заказывать даже чтобы сопровождать в школу жеребят. Это не считалось проблемой, ведь роботы по сути были теми же терминалами, всеми управлял государственный мейнфрейм.

Вскоре протектроны прибыли, две приземистые колёсные машины остановились позади.

— Номер первый, к узлу связи. Взять контейнер с вычислительным ядром, затем возвращайся. Номер второй, к химической лаборатории, поддерживать связь.

Шейди чувствовала, как возвращается уверенность. Как говорилось: «Дома и стены помогают». Она даже позволила себе спустить маску, чтобы, кривясь от гари пожаров, вдохнуть любимый аромат.

Пряно пахли астры, которые местная уборщица, Айрис — совсем ещё юная кобылка, прозванная всеми цветочной пони — обожала выращивать при входе на факультет. Гостевой зал наполняли привычные звуки: журчание и тихий-тихий перестук — это под крошечным водопадом работала реплика мельницы с водяным колесом. Ещё только прошлым вечером, и будто бы в прошлой жизни, Шейди приходила сюда почитать.

— А теперь давай начистоту, что тебе здесь нужно? — спросила Берришайн, подходя ближе. Копыто легло поверх спины. — Знаешь ли, больше всего ненавижу, когда меня водят за нос. Что-то секретное? Выбрось эту дурь из головы, мы теперь в одной лодки, твоё начальство уже должно быть на небесах.

«Секретное? Начальство?» — Шейди оторопела. Всякое бывало, но за тайного агента её не принимали ещё никогда.

— Лекарство, всего лишь лекарство. Я просто хочу спастись…

Она рассказала о «Гидре» и о встрече на обзорном колесе: о совсем ещё мелком пегасе, которому задолжала жизнь, и о других жеребятах, которым, как и ей перед школой, обещали счастливое будущее в объединившей весь мир стране. Слова текли за словами, горло пересохло и едва удавалось сдерживать кашель, но она говорила и не могла себя остановить.

Берри не прерывала.

— А я молюсь, — наконец сказала она. — Богиня, спаси нас. Богиня, защити их. Снова и снова повторяю. Так что не вешай нос, подруга, в чём-то ты сильнее меня.

Вернулся первый протектрон. Мейнфрейм по прозвищу «Штука» теперь располагался в небольшом контейнере. Оставалось только отправить второго за «Гидрой». В списке хранилища значилась всего одна доза, но пока у них были знания, оставалась надежда, что однажды пони изготовят ещё.

— Мы ведь не бросим тех двоих?

— Конечно, — Берришайн сказала с укором, — действуй.

Номер второй стоял при входе в лабораторию, Шейди подключила громкую связь.

— Эй, кто там сидит? Не бойтесь, — Берри начала, подойдя ближе к терминалу. — Мы спасатели. Город эвакуируют. Не упускайте свой шанс! — ей как-то удавалось говорить требовательно и вместе с тем незлобно. Но время шло, никто не отвечал.

Через минуту Шейди приказала шлюзовой камере открыться. Робот медленно обследовал хранилище. Внутри, среди поставленных впритык столов, стоек с образцами и висящих под потолком труб пневмосистемы было… Пусто?

— Штука, где сейчас те двое?

Мейнфрейм всё ещё поддерживал связь с системами университета.

— Вероятно, гостевой зал.

Мгновение остановилось.

— Броня, дай комроты, готовь СБР, — тихо сказала Берришайн. — Ребята, оружие на предохранитель, — она продолжила уже громче. — Кто здесь? Мы на задании. Давайте поговорим.

Несколько долгих секунд никто не отвечал. Шейди попробовала подняться, но тут же копыто легло на спину, с силой вжимая в лежанку, а затем, вдруг, погладило по холке и вдоль гривы к голове.

— Поговорим, — ответил голос кобылы, звучащий отовсюду. — Первый отдел МТН. Зачем вы мешаете нашей работе?

Теперь Шейди сама вжалась в скамью, стараясь стать самой маленькой и незаметной пони на свете. Словно страшный сон сбывался: хуже министерских оперативников в мире гадости не бывало, особенно когда что-то начинали вынюхивать агенты Министерства Тайных Наук.

Но Берришайн словно бы обрадовалась:

— А-а, броня, отставить комроты, — она говорила неспешно. — Что вам понадобилось здесь? Разве вы не должны быть с мэром, жечь бумажки, или что-то там?..

— Мэр погибла.

— Хм?

— Ещё в начале атаки. Управление не отвечает, спутники молчат. Я пыталась наладить связь по кабелю, но тут приходите вы и демонтируете мейнфрейм. Зачем? Очнитесь! Вы солдаты, а не мародёры! Мы должны спасти город!

Богиня… Да она же пыталась их воодушевить. Шейди помнила этот тип единорожек ещё по Кантерлотской школе; сплошной идеализм и бесконечная самоуверенность; там будто специально воспитывали таких.

— Слушайте, — волшебница продолжила, — в воздухе яд. Многие пострадали, мой муж в том числе. Я говорила с медицинским центром. Они могут синтезировать лекарство. Пока вы не вмешались мы готовили образцы.

— Может нормально поговорим? — Берри отступила на несколько шагов.

— Хорошо, — на мгновение обдало прохладой, не как ветром, а той мистической, что сопровождает сложное колдовство, — Я Раими Дон из городского совета. Это моя дочь. Нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, верните мейнфрейм.

Голос изменился: это была та кобыла, которая раздавала из громкоговорителей приказы. Слышалось хныканье жеребёнка.

03:00

Они спустились вниз, где в лаборатории был наскоро организован узел связи. Волшебница рассказала о своём плане. Она пыталась объединить уцелевшие службы города. Мэрия первой попала под атаку: совет успел спуститься в убежище, но вместе с толпой в комплекс пробрался жеребёнок с химической бомбой — многие тогда погибли. Раими защитилась магией, но выйдя наружу нашла только мёртвых в здании Юстиции и смертельно больных в штабе чрезвычайных ситуаций. Филлидельфия осталась без власти, а зебринские агенты нападали на каждого, кто пытался хоть что-то восстановить.

Единорожка боялась. Узел связи и мейнфрейм университета тоже могли стать целью атаки, тем более, что ей пришлось говорить на весь город. Она не разбиралась в системах связи, ничего не смыслила в компьютерах — удивительно, как ей, вообще, что-то удалось. В Министерстве Тайных Наук всегда считали, что миром управляет магия, а всеми мелочами должны заведовать земнопони где-то там внизу. Даже военные обучались лучше: с «Метасплоитом» радист в роте быстро освоился, теперь он вскрывал контейнеры на резервном складе и заводил машины одну за другой. А Шейди пришлось задержаться, объясняя, как работать с мэйнфреймом и даже самой надиктовывая приказы, пока волшебница отвлекалась на другие дела.

— Третья пожарная команда, вас ждут в секторе Кью-семнадцать, поспешите, — она говорила, стараясь не пускать в голос дрожь.

А извне звучали другие голоса.

— Сектор Кью-восемнадцать, — пометка от Штуки, и сразу же испуганное: — Эй, нам нужен путепрокладчик на кольцевой. И ещё отряд! У нас тут и бешеные, и гражданские, целая толпа, — голос полицейского охрип и срывался. И таких были сотни, тысячи. Мейнфрейму удалось распределить их по секторам и каналам связи, но и только. Всего одной пони приходилось делать работу координационного центра: десятков профессиональных радистов и аналитиков при них. Она не справлялась.

— Инженеров не давай, вышли отряд, скажи держаться, — подсказала Раими. Шейди оставалось только передать приказ.

Службы города кое-как подключались к работе: полиция расчищала улицы, врачи развернули медпункты, и даже пожарную команду пегасов удалось собрать — они обещали дождь. Впрочем, это немногое значило: радиация медленно, но верно убивала всех. Военные это прекрасно знали, поэтому эвакуация началась с гарнизона. Ракетчики бросили комплекс мегазаклинаний, моряки были уже на пути к океану, по магистралям шли колонны грузовиков. Шейди чувствовала ярость, но всё же признавала — здесь и сейчас толпы солдат не могли помочь. Не их специализация. Однако же военная полиция осталась, и роты инженерных войск помогали расчищать дороги — город и армия вместе боролись за спасение страны.

— Главное сейчас — лекарство, — говорила Раими, — Мы все больны. Если ничего не сделать, будет только хуже…

Яд заставлял новые препараты вырабатывать нейротоксин. Сначала зебры придумали, как сделать из структурного геля деструктор — гадость, разъедавшую всё — теперь ещё хуже. Что дальше? Больше всего Шейди боялась, что полосатые воспользовались биологическим оружием. У них были вирусы, способные убить всех. Но и у Эквестрии тоже. Ядерный удар был всего лишь этапом в эскалации конфликта: одним из высших, но не худшим в современной войне.

— …Поэтому мне нужна поддержка каждой роты. Свяжитесь с командиром, лейтенант, она поймёт. Если вы возьмётесь за охрану порта, мы сможем развернуть там пункт первой помощи. Как только придёт лекарство, можно будет сразу же раздать антирадин.

— Знаешь что, — Берришайн ответила, как только волшебница закончила речь. — Добрый тебе совет. Позаботься о дочери.

— Так вы?..

— Бросаем вас. Забирай эту «Штуку», но не трать время майора. Тебе её не переубедить.

Раими Дон молчала. Не было ни ярости, ни слов презрения. Должно быть две пони смотрели одна на другую и никто не спешил отвести взгляд.

— Шейди, пожалуйста, останься.

Как будто она могла поступить иначе. За солдатами закрылась дверь, теперь в хранилище химикатов их осталось только трое: волшебница раздавала приказы, Шейдиблум работала с терминалом, а в углу сипло дышала маленькая единорожка. Что до «Гидры» и больного жеребёнка — Берри взяла обещание на себя. Приказы приказами, но с этим ей верилось, ведь нормальные пони несмотря ни на что помогали другим.

Жаль, что не все оказались такими. Шейди связалась с университетским убежищем, но там засела ректор со своими прихвостнями — в ответ на просьбу о помощи звучали только угрозы. В Управлении полиции орали о самоуправстве и требовали соблюдать порядок на улицах. Военные тоже безумствовали — кто-то приказывал стрелять по больным. Специализация, привычки, неспособность меняться — наверняка те пони не были глупцами в обычной жизни, но хаос всегда усиливал худшие черты.

Передача из очередного сектора, запись в базе данных, короткий приказ — и снова цикл повторялся. Шейди постепенно входила в ритм. На мысленной схеме города двигались разноцветные отметки: отряды пожарных, бригады дорожных рабочих, медицинские пункты. В полях за городской чертой спасатели поставили первый палаточный лагерь: он мог вместить тысячу пони, всего лишь тысячу, когда помощи ждали миллионы.

— Сколько раз повторять, вас ждут в секторе Кью-восемнадцать, на кольцевой, — Раими сказала уже с раздражением. Она пыталась договориться с отрядом военной полиции, но какой-то капитан отвечал: «Не можем пройти», — будто у них не было броневиков. Три точки рыскали по улицам в соседнем районе, мешая дорожным работам, хотя всего в километре за рекой ждали помощи — там тысячную толпу вёл всего лишь один патруль.

— Может пегасов к ним отправить? — Шейди спросила в свободное мгновение.

— Слушай, а что должны значить те красные строки? Линия-один, Линия-два?

— Сдохшие ретрансляторы.

Каналы связи обрывались один за другим. Полчаса назад что-то случилось с оптоволоконным кабелем; оставались ещё телефонные линии, но пожары подбирались всё ближе — коммутаторы не выдерживали огня. Кроме университетского узла в районе было всего три телефонные станции, а работала только одна из них. Пользоваться радиосвязью Шейди не решалась — могли запеленговать…

Если ещё не запеленговали.

— Штука, метки ретрансляторов на карту. Метки полицейских машин. Что видишь, Рами? Ты думаешь то же, что и я?

— Хм, — выдох единорожки сказал больше всяких слов.

— Похоже, нас отрезают, — Шейди произнесла, вставая. — Нужно уходить.

— Куда?

— К резервному складу в порту, там тоже есть АТС. Солдаты помогут.

Герметичная комната спасала от яда, но рисковать не стоило. Раими могла перенести их в любую точку города: в колдовской школе «Мгновенному переходу» обучали с детских лет. Вот только в единорожьих учебниках ещё во введение писали: «Забудьте о транслокации под землёй», — и это были не просто слова: кристаллы ставили помехи, все сколь-либо сложные заклинания начинали сбоить.

Раими не тратила время на сборы. Мгновение ожидания и обдало холодом, копыта оторвались от пола. Волшебница летела по коридорам и тащила их следом в облаке магии: настолько быстро, что накатывала тошнота. Это было так по-кантерлотски. Каждый раз ощущая на себе левитацию Шейди надеялась, что однажды пони отловят все подземные кристаллы и магии не станет. Потому что цивилизация на то и цивилизация, чтобы каждый в ней занимал своё место, чтобы не было могущества одних над бессилием других…

Взрыв — снаружи. Треск и грохот. Падение чего-то крупного.

«Антенна!» — мгновенно поняла Шейдиблум.

Тут же дёрнуло назад, прижало к полу. Чувство холода исчезло.

— Пригнись. Тихо. Замри, — зашипела Раими. Они уже были на первом этаже.

По крайней мере она понимала — никакой магии: приборы могли их до метра запеленговать. Военные фильмы показывали, как очередь из скорострельной пушки прошивает стены насквозь. А ведь на современных бронетранспортёрах были ещё и ракеты, и автоматические гранатомёты; стояли системы, называемые СБР: радары, тепловизоры, акустические сенсоры.

— Их много. Что делать?

Что у них имелось?.. Два робота с бесполезными тазерами; ослепшая пони и малолетняя кобылка; наконец волшебница, которая не умела воевать. А броневики подбирались всё ближе, Шейди уже слышала лязг гусениц за окном. Враги в точности повторяли путь отряда Берришайн.

— Они обыщут зал, оставят кого-то на страже и пойдут вниз. Мы должны спрятаться. Здесь за лестницей служебная комната, на входе всегда ящики, целый завал, двери не видно. Будем ждать помощи там.

Волшебница не спорила: похоже она принимала её за солдата, как совсем недавно обозналась Берришайн. Вроде взрослая пони, а такая наивная. Любой военный на их месте первым делом запросил бы помощи, но теперь в ответ на вызов Штука только бормотала: «Связи нет». Хорошо хоть штурмовики недалеко: можно было передать сигнал на ультракоротких волнах. Только снизу рация не доставала — нужно было поднять передатчик на крышу, или хотя бы на верхний этаж.

04:30

В каморке под лестницей ужасно воняло. От пролитого на пол растворителя разило химией, с улицы через разбитое окно несло гарью пожаров, а к тому же мелкая единорожка, прижавшаяся к боку, отчаянно дрожала. Она вся взмокла от пота — и вот дышать этим было тяжелее всего.

Враги действовали быстро и слаженно: то они в одной комнате, то — Штука сообщала — уже в другой. Где они проходили отключались камеры наблюдения, но стоявшие повсюду терминалы работали, микрофоны слушали шаги. Девять троек обследовали здание, это был целый взвод. Но кто они? Штука говорила: «Спецназ военной полиции». Значит «Стальные рейнджеры» — бойцы в тяжёлой, созданной специально для городских операций броне.

Солдаты осматривали подземные этажи; первым делом они проникли в хранилище химикатов; затем вскрыли комнату, где раньше работал мейнфрейм; теперь же направлялись к убежищу Университета. Там засела ректор, о ком Шейди точно бы не заплакала; но вместе с ней прятались десятки, если не сотни других пони: задержавшиеся в субботу студенты, исследователи и преподаватели — товарищи и почти что друзья.

— Мы должны что-то придумать, — проговорила Раими.

Что они могли сделать?.. Враги подогнали броневик прямо ко входу: попробуй единорожка что-то наколдовать — их изрешетили бы в тот же миг. Как уже случилось с одним роботом. Солдаты то ли заметили его в окнах, то ли использовали радар. Протектрона расстреляли мгновенно, сразу из двух броневиков; а третий наблюдал за другой стороной здания, пока солдаты заканчивали обыск.

Большая часть взвода спустилась ко входу в убежище. Штука заблокировала двери, но солдат это не задерживало: они просто взрывали замки один за другим. Наконец, прозвучал особенно сильный взрыв, первая дверь шлюза упала. Несколько секунд тишины и снова рвануло. «Разгерметизация. Надеть маски», — голос Штуки вперемешку с сиреной зазвучал через общую связь.

— Ложись! Не двигаться! Не колдовать! — терминал передал выкрик солдата. — Военная полиция! У кого мейнфрейм?!

«Что?» — Шейди опешила. Почему враги не стреляли? У полицейских не было ни единой причины взрывать башню связи…

Разве что они действительно пришли за Штукой. Сначала обвинения в самоуправстве, теперь нападение. С министерским допуском мейнфрейм стал ключом ко всем системам города, а начальник полиции был из того типа пони, кто мог пойти самым лёгким путём. И, похоже, это подтверждалось — солдаты обыскивали убежище, но не трогали пока что никого.

— Может сдадимся? — Шейди предложила шёпотом.

И тут же шеи коснулось дрожащее копыто.

— Чушь. Нас убьют, — Раими говорила устало. — Шли второго робота, взорви что-нибудь на складе. Дай мне минуту и я вытащу нас.

Что же, вспоминая встречу с военными Шейди сама не хотела проверять. План был, и несколько получше, чем просто взрыв ацетилена. На складе с незапамятных времён стояла аэродинамическая труба: по назначению её почти не использовали, зато лаборатории оплела система пневматической почты. Правила запрещали соединять вытяжку с вентиляцией — но делалось это с помощью одного сегмента, робота с автогеном и пары десятков минут. А солдаты задерживались в убежище, давая драгоценное время.

Механические погрузчики работали, поднося к нужной точке склада контейнеры с алюминиевой пудрой и мельчайшей кремниевой пылью; программа вытяжной системы изменилась, чтобы разогнать вентилятор до предела, когда поступит нужный сигнал. Второй протектрон тоже был занят делом: сварочный агрегат шипел внизу, новая труба тянулась по полу подземных коридоров.

Шейди произносила команды, стараясь не сбиваться; Штука отвечала тусклым монотонным голосом; а рядом слышалось дыхание рогатой парочки: сначала резкое и прерывистое, с каждой минутой оно всё больше приходило в норму. Едва ли единорожки что-то понимали в потоке функций и цифр, но с вопросами не лезли. И это было правильно: простым пони следовало доверять специалистам, по крайней мере в жизненно важных делах.

Пневмотрубы внизу, вентиляция наверху. Немного инженерной магии земнопони и две системы объединились: теперь в здании можно было устроить настоящий ураган. Вернее пылевую бурю, непроницаемую как для радара, так и для тепловизора, не говоря уж о простых глазах. К сожалению магия всё равно дала бы след — резонанс и триангуляция не оставляли волшебникам шанса в современной войне. Оставалось надеяться только на робота и радиосигнал.

— Десять метров, стена. Поворот влево на девяносто, лестница вверх… — Шейди зачитывала протектрону последние приказы.

— Эм… — подала голос маленькая единорожка, — можно мне попробовать?

И Раими, неожиданно, поддержала её.

— Слушайте, тупицы, — Шейди не выдержала, — глаза вам не помогут. Робот пойдёт по маршруту. Ему просто нужно отправить этот чёртов сигнал.

Последовали возражения, мелкая назвала какие-то там «Танки» и «Битву роботов» — симуляцию, очень популярную у не знавших чем заняться жеребят. Шейди отвернулась. Кого она ненавидела больше всего, так это дилетантов, с чего-то решивших, что игры помогают в серьёзных делах.

— Они возвращаются, — бесстрастно предупредил мейнфрейм.

— Что же, Штука, начинай. Номер второй, следуй по маршруту, — Шейди обернулась к остальным. — Проверьте маски, закройте глаза и прижмите уши. Не двигайтесь, будет шуметь.

Сначала пришёл свист и грохот, запертая дверь заскрипела от давления ветра. Всего лишь фанерная преграда на простейшей защёлке, она не продержалась и нескольких секунд. Затряслись ящики, во всём здании зазвенели и без того разбитые стёкла, стали рваться жестяные коробы воздуховодов. Мощный промышленный вентилятор вращался, приближаясь к пределу прочности — на него шла прямая передача от главного маховика. Гермозаслоны подземных уровней направляли поток воздуха на западное крыло здания и всего пару коридоров в нём.

— Лестница, стена, поворот, стена, лестница… — голос робота подтверждал точки маршрута. До второго этажа оставался всего лишь один пролёт.

Вдруг терминал передал серию лязгающих хлопков, затем пискнул, предупреждая о повреждениях.

— Второй, гони! — Шейди едва не закричала.

Загрохотало, затрещали панельные стены, тупые частые удары заставили зубы стучать.

— Гони!.. — Шейди выдохнула, чувствуя привкус крови во рту, но робот уже не отвечал.

И тут грянул гром, здание вздрогнуло.

«Ракета?»

— Нет… Нет! — выкрикнула Раими, вскакивая. Обдало холодом заклинания, таким сильным, что онемение прошлось по ногам.

Шейди сжалась, обхватив что-то тёплое. Сейчас она должна была умереть, но шли мгновения, а пустота почему-то не приходила. Очередь выстрелов броневика послышалась с другой стороны, затем снова ударил гром. И ветер переменился, теперь он задувал внутрь, пересиливая давление песчаной бури — через узкое окно забрасывало потоки воды.

— Отпусти… — прохрипела мелкая единорожка, на что только крепче сжались копыта. Кобылка задёргалась. — Отпусти! — теперь это был крик.

Ноги были заняты, так что Шейди обхватила кончик её рога зубами и дёрнула на себя. Это всегда срабатывало, когда рогатые начинали истерить. Кобылка заскулила, но холодить от неё тут же перестало, тряска перешла в мелкую дрожь.

— Пожалуйста, отпусти, ну отпусти же… — она теперь хныкала, — Мама погибнет.

Снаружи снова громыхнуло, стрельба оборвалась. Это штурмовики атаковали? Волшебница показывала класс? Почему она ушла?! Мысли метались, Шейди дрожала; а за окном бушевала буря ужасающей силы — такой просто не могло быть в этих местах.

— Штука, где Рами? Что она делает?!

— Вероятно, гостевой зал, — мейнфрейм ответил мгновенно. — Портит имущество, проводку, — прозвучало ещё через пару секунд.

Что она там творила? И на что рассчитывала со своей невидимостью, если даже обычные терминалы могли засечь её по остаточным следам?

— Наружные камеры на терминал. Смотри, мелкая. Что там?

Единорожка испуганно молчала. На лестнице и в коридорах выше звучал топот: враги занимали позиции на втором этаже. Через терминал слышались приглушённые приказы и серии негромких лязгающих хлопков — стрельба из оружия с глушителем — а между тем ветер шумел всё громче и громче, каморку заливало; резкими ударами грохотал гром.

— Это вернувшийся… — пролепетала кобылка.

— Что за?..

Она снова замолкла и только дрожала как осиновый лист. Всего лишь ребёнок — как же глупо было что-то требовать от неё.

— Прости, — Шейди сказала жеребёнку на ухо. Хотелось добавить «всё будет хорошо» — но бинты так мерзко липли к промокшей шерсти, раны, несмотря на кучу обезболивающих, снова начинали саднить. В лучшее не верилось, но хоть кто-то должен был уцелеть: поэтому она держала единорожку со всей силы, готовясь снова ухватить за рог, если та вздумает колдовать.

Снаружи зашипело, солдаты наверху принялись стрелять. И снова череда громовых раскатов, теперь совсем рядом; а затем крик. «Шетани! Шетани!..» — орал кто-то не своим голосом вперемешку со стонами. Это значило «проклятье» на прибрежном — главном языке зебр.

— Слушай, мелкая. Что бы ни случилось сиди здесь. Нас спасут.

Конечно, единорожки не отличались умом и сообразительностью, но после первого же заклинания Раими должна была схватить рацию и поднять её как можно выше, чтобы терминал отправил по всем частотам заранее записанный сигнал. Кто-то обязательно придёт на помощь. Или солдаты, или хотя бы пегасы из пожарных команд — у них тоже было какое-то оружие. Оставалось только ждать.

05:15

Со стороны сада шипело и грохотало; зебринские шпионы отвечали стрельбой, но всё более отрывистой; крики раненых быстро затихали. И даже в этом хаосе чувствовалась система. Раз-два-три, волна чародейского холода; шипение, стрельба, крики; и снова раз-два-три. Кто-то попросту истреблял врагов, отсиживаясь вне досягаемости их оружия. Вот только каким способом? По звуку не получалось понять.

— Мелкая, ну скажи ты, что там? — спросила Шейди, когда единорожка немного успокоилась.

— Молнии, — она ответила, чуть помявшись. — Не наши, а шаровые, как в бункере. Это вернувшийся, говорю же, мы умрём.

«Умрём?» — Шейди хмыкнула. Рогатая мелочь спешила. Молнии, проводка — теперь всё стало ясно — пусть и ничего не стоящая в драке, Раими оказалась неглупой. Она строила электромагнитную клетку в холле факультета: примитивную и действенную защиту от всевозможных молний, хотя бы на те мгновения, что ей потребуются на «Переход». Ведь главное сейчас — выгадать время. А пропахшее потом создание рядом всё трясло и трясло.

— Не бойся, верь в маму, — прозвучало на удивление для самой Шейди мягко. — Расскажи лучше, кто этот «Вернувшийся»? Я ничего не знаю о таком.

Гремел гром, сверху огрызались выстрелами, гулко взорвалась граната — но Шейди чувствовало доходящее до умиротворения спокойствие рядом с единорожкой, которой досталось не меньше, чем ей самой.

— Дух, чудовище. Вендиго.

Знакомое слово: «Пожиратели» — духи метели, запертые богиней тысячелетие назад. Значит, она погибла?.. Исключено. Кто-то дал чудовищу вырваться из его иллюзорной тюрьмы. Волшебники игрались с этим в начале войны, как и полосатые со своими драконами; но с появлением тактических ракет время игр прошло — ядерные снаряды срабатывали с гарантией, а обходились несравнимо дешевле.

И вот сейчас стоило бы испугаться: ракетчики наверняка видели искажение на приборах — крылатая болванка могла отправиться к цели в любой миг. Вверх и вниз по баллистической траектории, игнорируя жалкие попытки себя остановить, или даже маневрируя, чтобы взорваться как можно ближе к цели. Хотя ядерная бомба, даже в тактическом исполнении, поражала всё на километры вокруг.

— Он убил всех, — единорожка прерывисто забормотала. — Просто пришёл и убил. А потом взорвался и все тоже начали убивать.

Раз-два-три, и снова шипение, — в этот раз без выстрелов наверху. Солдаты закончились, а звук всё нарастал.

— Штука, связь с гостевым залом, — Шейди поднялась, отпуская единорожку.

— Связи нет, — последовало немедленно.

Как не было и Раими поблизости. Текли секунды за секундами: похоже, волшебница увлеклась.

— Слушай сюда, — Шейди положила копыто на шею рогатой, — Сидеть здесь отменяется. Чуть что беги направо к гостевому залу. Мама там. Поняла?

Кобылка промолчала, скорее всего кивнув. Коридор недлинный, так что у неё были неплохие шансы в отличии от одной глупой земнопони, которую опять не вовремя занесло совсем не туда. Впрочем, она не собиралась сдаваться.

— Штука, общая тревога. Максимум громкости.

И снова мейнфрейм ответил: «Нет связи». То ли броневики разнесли коридор с линией, то ли волшебница уже выдрала каждый кабель. Шейди стремительно перебирала варианты. Взрыв ацетилена? Склад не отвечает. Система пожаротушения? Отключилась. Управление дверями? Солдаты успели сломать. А ещё проклятый ветер: он так шумел, что Раими не услышала бы даже крик.

«Крик?» — мысль повторилась. Университет — её дом, крепость в этом проклятом мире — превратился в пустую оболочку. Он больше ничем не мог помочь.

— Ты чего?.. — спросила маленькая единорожка.

Шейди отключила Штуку от линии связи.

— Держи, — цепочка футляра защёлкнулась на шее кобылки. — И беги как я закричу, со всей дури беги, — Шейдиблум сказала, напоследок толкнув жеребёнка в грудь.

Сейчас молнии кружили на втором этаже, но шли мгновения, шипение смещалось всё ближе — запахом озона уже несло через окно. Нужно было сделать нечто, к чему враг не готов. Бежать без зрения через заваленный скользким стеклом коридор было не лучшей затеей, так что Шейди поставила копыта на отчаянно шатавшийся стол. Оконце в комнате было ужасно узким, ногу порезало осколком стекла — но цепочка акаций скрывала всю тропинку отсюда до гостевого зала: садовница обожала подшучивать, появляясь там как из ниоткуда.

Но Шейди не собиралась красться.

— Эй! — она закричала, переваливаясь через подоконник. — Спасите!

Попробовать стоило — вдруг там друзья?.. Но рисковать сверх меры Шейди тоже не собиралась: едва оказавшись снаружи она бросилась вдоль зелёной стены. Топот, звон и ойканье со стороны коридора подтвердили, что это был правильный путь. Шипение сверху нарастало, холодом магии окатило позади, но она уже метнулась за угол, до зала оставалась всего ничего.

Тут что-то подвернулось под ногу. Копыто хрустнуло и Шейди свалилась, проехавшись боком по усыпанной обломками земле. Она попыталась подняться, но тут же снова оступилась. Нога болела приглушённо, не хуже других ран; а в голове почему-то мутнело, шагать стало запредельно тяжело.

Шаг, затем второй — шипение сверху и позади — третий шаг и волна магии, грозовые раскаты. Шейди ощутила, как её подхватывает левитацией. Ветер засвистел в ушах, бросило вперёд. Раими с дочерью что-то кричали, но всё перекрывал затуманивающий мысли шум.

— Отпусти её! — крик донёсся сверху. И Шейди даже за рёвом бури узнала этот голос. — Быстро, тварь! — Кроу кричал оглушающе, так что вибрация отдавалась болью в висках.

Хватка магии разжалась.

— Что?!.. — спросила единорожка.

Ударила молния, затрещало; что-то со свистом взвилось вокруг.

— Стой, она!.. — Шейди закашлялась, пытаясь подняться.

В это мгновение хрустнул потолок, на спину градом посыпались осколки. Жеребёнок закричал и ему ответили удары грома. С шипением пронеслись молнии, но тут же их что-то остановило, зазвенел металл. А через мгновение звук металла изменился, теперь это был свист рассекаемого воздуха, словно в зале промелькнули тысячи стальных нитей. Крик пегаса захлебнулся.

— …Не враг, — Шейди закончила фразу. Тело оцепенело, дрожь пробрала до копыт.

— Беги! Ко мне! — голос Раими. И снова волна левитации, подбросившая на ноги, сильный толчок под круп.

Шейди, пошатываясь, побрела вперёд.

— Он?..

— Его не убить!

Позади скрипело и шипело, со звоном рвался металл. Волшебница все силы бросала, стягивая сеть искрящих проводов вокруг пегаса. Шейди слышала ни с чем не сравнимый звук взрывающихся терминалов. И холод заклинаний вокруг заставлял душу холодеть. Её снова толкнуло, потянуло вперёд — но в этот раз волна магии была слабой и прерывистой, и словно бы отдавала теплом.

— Быстрее же! — копыта обхватили шею, — Контур! — закричала маленькая единорожка.

Сначала исчезли звуки, затем боль; но сознание не уходило, тело словно бы скручивало и растягивало — заклинание перехода несло их вперёд. Вверх, до стратосферных облаков, в тепло и океан ярчайшего белого света; и броском вниз, за секунду на несколько миль.

05:45

В одно мгновение чувства вернулись; в ушах засвистело, обожгло болью; а затем она упала, в живот ударила холодная сталь.

— Опаньки, — выговорил кто-то.

Шейди со всех сил сжала ноги вокруг металлической трубы. Она повисла вниз головой, а дальше была пустота. Её вырвало, чем-то медно-кислым; копыта быстро начали неметь.

— Ну мирняк… — голос другого жеребца. — Да что за хрень?! — теперь это был стон.

Она снова почувствовала волшебный холод; глухо ударило о металл, застонала маленькая единорожка. Труба качнулась в сторону, наклонилась. Шейди пыталась удержаться, но соскальзывала, пока круп не ударился о ребристую сталь.

— Вы откуда такие?.. — спросила незнакомая пони до жути картавым голосом.

И вновь холодящий душу отзвук заклинания.

— Мама… — захныкала маленькая единорожка, — Очнись…

Хватило лишь вытянуть копыто, чтобы ощутить её дрожащее тело. А между тем труба снова двинулась, Шейди схватили за шкирку и словно годовалого жеребёнка стащили на что-то тканевое, наброшенное на всё тот же ребристый металл. Внизу лязгали гусеницы, рядом что-то хрустело и скрежетало, слышался гомон толпы.

«Где мы?» — Шейди хотела спросить, но из лёгких вышел только слабый хрип.

— Контакт, воздух по азимуту сорок пять, — звучало приглушённо. — Дают старт, готовьтесь.

— Рассыпаться! — вдруг оглушающе громко заорал солдат. — Все с танка! В оборону по домам!

Шейди почувствовала, как её подхватили. В живот болезненно впилась сумка с чем-то твёрдым, затрясло. Солдат бежал, останавливаясь на мгновение, чтобы крикнуть что-то в рацию и снова нёсся вперёд.

— Берри… — она прошептала.

— Кто?!

— Лейтенант Берришайн. Где она? — с трудом удалось выговорить фразу. Мысли спутывались, звенело в ушах.

— А, эти, — солдат остановился, припав к земле. — Штурмовики свалили «Тысячелистник» чистить. А ты чьих будешь?

Теперь она уже ничего не понимала. А буря всё усиливалась, раскаты грома следовали сразу за волнами магии; похоже, что у Раими не хватило сил перенести их к портовым складам.

— Сектор?.. Где мы? — Шейди пробормотала.

— Сектор? Да хрен знает. В Истлифе на кольцевой.

Значит миля, от силы две. Волшебница не справилась.

— Сейчас ядеркой ебанут, — высказался другой пони. Между тем вокруг стучали копыта, падали стойки и хрустело стекло. Солдаты засели в большом, застеклённом здании. Наверное, придорожный магазин. В шуме слышался плач маленькой единорожки и её болезненные стоны; Раими не отвечала. А Шейди чувствовала себя всё хуже и хуже: ноги онемели, прокушенный язык кровил; тошнило до рвоты и скручивающей боли в животе.

— Пустили должно быть. Закройте глаза, лежите. Сейчас рванёт, — голос солдата не выражал эмоций; он обращался только к своим, когда в отдалении испуганно гомонила толпа и гудели машины. И его слушались: военные синхронно упали. Вскрикнула прижатая к полу единорожка, а сама Шейди даже очень захотев не смогла бы встать.

Текли секунды, но взрыва всё не было, слышался только лязг гусениц танка снаружи и прерывистое дыхание пони вокруг. Наконец забормотала рация; кобылка ответила картаво, произнося цепочку чисел, а затем обратилась ко всем:

— Ребята, штурмовики обезумели, — в голосе звучал ужас. — Они отменяют старт. С этой задницей теперь нам разбираться.

— Где контакт, Тими? — солдат говорил отрешённо.

— Всё так же, в миле на сорок пять.

— Ладно, скажи танкистам загнать машины во дворы. Пусть первый взвод занимает улицу к северу, третьи берут гражданских и с ними обратно. А вы нахрена набились? — сказал он, неожиданно зло. — Два-один, дом налево. Два-три, дом направо. Остальные убогие, второй этаж. И не толпитесь, вашу ж мать!

Картавая радистка передавала приказы, снаружи лязгали гусеницы; а солдаты вновь бежали на позиции, выкрикивая что-то непереводимое на своём военном жаргоне. Что они могли сделать с самонаводящимися молниями и неведомо во что превратившимся пегасом, который снова атаковал бы издалека? Сцена в университете повторялась, и Шейди не могла этого допустить.

— Вы командир? — она спросила, как могла чётко.

— Капитан Хэйз, вторая рота сто тридцатого, — он сказал, подходя ближе. Копыто коснулось головы, несильно надавило на шею. И тут же прозвучало ругательство: — Медик, что ты там телишься?! Осмотри её!

— Я из «Тысячелистника», инженер, — Шейди перевела дыхание, прежде чем представиться. — Я с штурмовиками была. Послушайте, вы должны… — она закашлялась. Снова в горло лезла кислая, отдающая кровью муть. — …Вы должны спрятаться, вам не победить. При мне погиб взвод, он кидался молниями. Я должна поговорить с ним…

Хэйз перевернул её на живот, помогая сплюнуть сгусток.

— Вы не должны воевать с ним.

— Да чем воевать? — капитан спросил тихо. — Сотней курсантов и двумя коробками без боекомплекта?.. С кем ты там должна поговорить?

— С пегасом. Кроу. Он ищет меня.

Её снова коснулись копыта, в этот раз липкие и дрожащие. Пони рядом шмыгал носом, не сдерживая слёз.

— Эх, медик-медик, дурья ты башка, займись жеребёнком. Тимидити, рота на тебе. Скажи всем держаться подальше от окон и взвести гранатомёты, пусть два-три готовят станки. И хватит уже ракетчиков вызывать, нас же накроют.

Хэйз передал ещё несколько приказов, а затем опустился рядом. Как оказалось, он единорог. Лёгкое, едва ощутимое облако левитации помогало ей: сначала подняться, на негнущихся ногах; затем перелезть к нему на спину. Касание живота о сумку снова отдалось тянущей болью, в рот потекла кровь. Шейди чувствовала холод, теперь постоянно, и это было страшно: гораздо страшнее, чем дожидаться смерти на вершине обзорного колеса.

06:20

Капитан вышел наружу, под холодный проливной дождь. Шейди щурилась, заставив себя приоткрыть опухшие веки, но как и прежде ничего не получалось разглядеть. Стояла ночь, вернее предрассветные сумерки — когда они бежали из университета до восхода Солнца оставался всего час. Ужасно хотелось дождаться.

Тело трясло, живот то и дело дёргало спазмами, но хотя бы вдыхать воздух было приятно — он очистился. Ушла гарь, к земле прибило пепел, и даже запах озона только щекотал нос. Вокруг было тихо, только в отдалении звуки толпы и машин сливались в сплошной гул; а может они были близко — Хэйз говорил, но звучало всё глухо, как через ватный матрас.

— Что за пегас-то? Очередная игрушка МТН?

Надо же — он что-то знал. А казалось, что это только по университетским сетям ходят слухи об экспериментах над пони. Всех хотели сделать сильнее, продлить жизнь. Это по заказу Министерства Тайных Наук работали с «Гидрой» — только мало что получалось. Препарат не должен был подействовать так быстро, и уж точно он не мог превратить жеребёнка неведомо во что.

— Шейдиблум, очнись. Крикни что-нибудь, тебе нельзя засыпать.

— Эй!.. — она попробовала, но крик получился вымученным и едва слышным, дыхание сбилось на несколько долгих секунд.

— Эй! — капитан выкрикнул оглушающе. — Как его там?.. Кроу! Тебя ждут! Нужно поговорить!

Она услышала короткое удаляющееся шипение и хлопок — запуск сигнальной ракеты. Но шли минуты, в ответ только капли частой дробью стучали об асфальт.

Нос чесался — промокшая грива то и дело касалась его. Хотелось смахнуть, но сил не осталось даже на эту малость: Шейди могла только слушать, стараясь преодолеть ватную глухоту. И несмотря на шум ливня мир переполняли звуки: прерывисто дышал капитан, лязгали гусеницы танков; а в отдалении со скрежетом и скрипом пытались ехать гражданские автомобили, изодравшие все покрышки о битое стекло. Пони бежали из города по автомагистрали; они перекликались, открыв окна машин, сигналили гудками; как же много их было вокруг.

— У тебя была семья? — Хэйз спросил внезапно.

А действительно, была ли? Шейди вглядывалась в себя и чувствовала только пустоту на том месте — целый океан пустоты.

— Я не успел завести семью. Стеснялся. Наверное, повезло.

Он не стал продолжать. Рация бормотала картавым голосом Тимидити, но Хэйз ничего не отвечал. Он говорил о семье так, будто её нужно обязательно искать; по голосу он казался хоть и не старым, но и уже немолодым — чем-то он напоминал отца.

— Я сирота, — Шейди ответила, когда уже сил не оставалось слушать дождь и шум толпы вдали.

Капитан вздохнул:

— Добро пожаловать, у нас тут все ничейные. Разве что у Тими тётушка есть, но ей до своих нет дела, она давно на войне.

Конечно, военные академии. Чуть ли не насильно туда тащили всех сирот после школы: армии всегда требовались солдаты и офицеры, кого несложно списать. Шейди подняла голову, позволяя горькому дождю стекать на язык. Ей повезло встретить маму, удалось пробиться через конкурс в лучшую школу и единственный процветающий мирный университет. Да уж, до сих пор она была очень везучей пони, но за везение рано или поздно приходилось платить.

Снова в горле поднялся медно-кислый комок, Шейди закашлялась, а затем не смогла сдержать всхлип. Мерзко, позорно — она расплакалась в самый неподходящий момент. Спасибо Хэйзу, он молчал, не пытаясь утешить, только край шлема касался щеки.

— Азимут сорок, меньше мили, один-три готовы, — из рации снова забормотала Тимидити.

Потянуло холодом заклинания, в нос ударил озон.

«Нет…»

— Все в подвалы! Бегом! — Хэйз бросился в сторону, но тут же остановился, прижавшись к земле. Всё его тело напряглось.

Ветер донёс крик, а затем удар грома и грохот взрыва вдали.

Шейди собрала все силы, чтобы закричать:

— Стой! Не надо!.. — она закашлялась, отхаркивая кровь, — Кроу, это я! — она повторяла имя снова и снова, но буря не слушала. Вдали, куда ушла колонна гражданских машин, звучали взрывы — десятки гулких ударов, повторявшихся снова и снова, несколько долгих минут. А затем в нос ударило озоном, шипение потянулось к стоявшим вдоль дороги домам. Если в «Тысячелистнике» молнии искали отдельных бойцов, то теперь они попросту разрывали здания. Серия взрывов накрыла улицу, через мгновение с неба посыпались обломки. Рация замолкла, никто не стрелял.

— Теперь отпусти её.

Хэйз стоял оцепенев. Прошло мгновение и второе — Шейди почувствовала, как её поднимает в потоке холодного воздуха, чтобы через секунду опустить на землю. Ударил гром, нос затопило запахом озона; а следующим, что она ощутила, была палёная шерсть.

— Зачем? — Шейди спросила шёпотом, чувствуя себя одновременно и здесь, и где-то очень далеко.

Жеребёнок ничего не ответил, только уткнулся ей в щёку мягким влажным носом. Мордочка Кроу была холодной как лёд, дыхание сиплым и прерывистым — он тоже умирал. Правы были легенды, называвшие вендиго духами метели. Был ли Кроу настоящим, или всего лишь оболочкой — она теперь ничего кроме холода не чувствовала к нему.

— Рви связь, — новый голос прозвучал отовсюду. — Быстро! — теперь это был резкий, отдающий болью в висках приказ.

Кроу с хрипом выдохнул, молнии заплясали вокруг.

— Тебя убьют. Рви связь сейчас же, я спасу вас.

Шейди узнала этот голос. Говорила едва не убившая её волшебница — командир штурмовиков.

— Да сдохни же, тварь, — пегас прохрипел. — Сдохни! Сдохни!..

Шерсть дёргало от статики, гром оглушал. Едва ли вокруг могло уцелеть хоть что-то живое, но волшебница продолжала говорить:

— Я не богиня. Она мертва. Ты выполнил свою задачу, теперь очнись, мы на твоей стороне.

Слова звучали негромко, но прямо в ушах, перекрывая грохот бури. Заклинание заставляло внутреннее ухо вибрировать. Что бы ни защищало пегаса, оно не могло этому помешать. А затем в небе заревело: звук проходящей над городом пары истребителей Шейди узнала бы из тысячи других.

— Последний шанс, Кроу. Иначе её убьют! Сейчас!

Леденящее чувство ослабло, ветер начал стихать.

— Хорошо, теперь отпусти её. Вам обоим нужна медицинская помощь.

И снова пегас послушался. Шейди ощутила укол в шею и осторожное касание магии о живот, быстро переходящее в глубину. Окатило резкой болью, но уже через мгновение осталась только чувство сдавленности внутри.

07:00

Шелестели бинты, окутывая ноги и грудь; живот обдавало то жаром, то холодом от заклинаний. Волшебница оперировала её прямо на месте, окутав облаком левитации, одновременно и согревавшим и прикрывшим от дождя. Только от шума извне заклинание не защищало — сиплое дыхание Кроу чувствовалось прямо над лицом.

— Зачем?.. — Шейди спросила снова, пересиливая одышку: — Зачем ты их убил?

Она тоже убивала сегодня: убивала предательством, убивала обманом — она не имела права судить. Но узнать хотелось. А пегас молчал.

— Побереги дыхание, — сказала волшебница. — Дружественный огонь, такое бывает. Если хочешь, вини меня. Это я приказала выдать ему дэша и отправила с пегасами призывать дождь, — она продолжила, обращаясь к Кроу: — И ты всё сделал правильно. Пожары затихли, теперь конвой может пройти.

«Правильно?» — убийство сотен невинных пони она назвала правильным?.. Шейди вдохнула, но вместо слов из пересохшего горла вырвался кашель. Она чувствовала, как их поднимает в облаке левитации, скрывшем все звуки снаружи. Куда-то понесло, слегка покачивая и обхватив так крепко, что даже ухом не удавалось повести.

— Там солдаты, под завалами, — Шейди пробормотала. — Раими с дочкой. Спасите их.

— Конечно, — волшебница ответила резко. — Также я отправила машины к убежищу в парке, Берри сейчас вытаскивает из «Тысячелистника» твоих друзей. И это последнее, что я могу сделать. У нас всего лишь две фильтровальные станции и тысячи пони, которым нужно обмыться и пить.

Шейди сжала зубы, прежде чем выдавить из себя:

— Склады сорбентов, скважины, водозабор…

— Уничтожены.

Этого просто не могло быть. Слишком большой город, слишком много объектов.

— Да чушь собачья.

Волшебница заговорила сухо:

— И тем не менее это правда. Диверсии готовились давно. Сюда идут новые облака пепла, радиация и жажда убьют в Филлидельфии всех.

Снова хотелось кричать: «Чушь!» Только дыхание сбилось, сердце бешено стучало в груди. У них были сотни подходящих фабрикаторов, целые предприятия могли за сутки перейти на выпуск водоочистных фильтров — нужно было только подготовить программы и собрать нужных пони в нужных местах.

— Что со мной? — Шейди спросила вымученно.

— Осколок в брюшной полости, не считая ожогов, ушибов и уймы резаных ран.

Должно быть волшебница вколола ей адреналин. Боли почти не было, мысли прыгали одна за другой; но что она могла сделать в таком состоянии?.. Разве что надиктовать инструкции для других. Вот только Раими упала от перенапряжения, а прочие не стали бы слушать кобылку без званий и титулов, даже не доросшую до восемнадцати лет.

— Госпожа… Старлайт, — она с трудом вспомнила имя волшебницы. — Пожалуйста, передайте мои инструкции в Управление полиции. Это важно, многих пони ещё можно спасти. Мы им обещали…

— Принято, — Старлайт вздохнула. — Как я едва не убила тебя.

Вдруг рядом прозвучал рычащий выдох пегаса.

— Да какого дракона?! — он кричал. — Они сдохли уже! Живые мертвецы! Почему вы не даёте мне их добить?..

— Как и мы с тобой! — Шейди выругалась, дёрнувшись. — Или тебе уже вкололи «Гидру»? Не стоило тратить её на тебя!..

Снова горло сдавило кашлем, она не могла перевести дыхание, хотя больше всего хотелось кричать.

— Гидру? — спросила волшебница. А пегас всё бушевал:

— Да ты здесь единственная живая! Тебе нечего делать среди мертвецов!

«Запечатление», — она слышала о таком. Жеребёнок видел только её, как совсем маленькие. Сколько ему, вообще, было лет?

— А ну хватит! — приказала волшебница своим вызывающим боль в висках голосом, — Мы на месте. Сейчас вас будут лечить и только попробуйте сбежать. Лично убью.

Это было до смешного нелепо: Старлайт говорила с ними как с детьми. А между тем заклинание развеялось, вокруг зазвучал грохот и скрежет, крики толпы и резкие приказы солдат. Наконец, лязгнула откидная дверь; Шейди почувствовала жёсткую кушетку под боком, магия коснулась другой, болевшей стороны.

— Госпожа Старлайт…

— Майор Старлайт, — она ответила мрачно. — Я вижу, ты хорошая, сильная пони. Ты хочешь сделать всё возможное, но сейчас остановись. Твоя смерть никому не поможет. Ты этого не видишь, но всё небо затянуто облаками пепла — это будет холодная зима. Нам нужно идти на север, мы должны добраться до складов резерва и как можно быстрее миновать зону восточных ветров. Только тогда будет шанс уцелеть.

Шейди чувствовала прикосновения прохладного металла, уколы в шею, трубку на ноге. Работал медицинский аппарат, быстрее и точнее, чем смог бы любой единорог. Но майор почему-то оставалась рядом, то ли не доверяя машине, то ли потому что они были чем-то особенно важны для неё.

— Что в нас такого? — Шейдиблум спросила прямо.

— Специалист в градостроении и медиум с силой тысячи пегасов, — волшебница сказала с укором. — Вас некем заменить.

«Несовершеннолетняя недоучка с зашкаливающим тщеславием и безумный подросток, не различавший своих и чужих», — вот всё, что видела Шейдиблум. Смотреть кроме как внутренним взором она теперь не могла, но даже этого хватало. Рядом стояла единорожка — вроде сильная, гораздо могущественнее Раими — а по духу совсем отчаявшаяся бедолага, раз искала поддержки в таких, как они. А там, снаружи, погибал любимый город. Место, что делало всех пони чем-то большим, нежели толпы копавшихся в грязи и жрущих траву существ. Во имя Эквестрии, если это имя ещё что-то значило, Филлидельфию нужно было спасти.

19:00

Операция длилась долго. Чувствовалось, как авто-док работает с животом и поверхностными ранами, потом в голове совсем помутнело: то ли от кровопотери, то ли это был наркоз. Шейди словно бы выныривала и погружалась снова, редкие мгновения ясности соседствовали с провалами, но всё равно нужно было делать хоть что-нибудь.

— Пожалуйста, оставьте меня здесь, в Медицинском центре, — Шейди заговорила, как только смогла отдышаться после длинной цепочки указаний, что записывала на диктофон. — Я не могу всё объяснить так, за всем нужно будет проследить.

Она могла работать, пусть и получалось с трудом. Бронетранспортёр куда-то ехал: внизу лязгали гусеницы и трещал сминаемый кирпич; но куда больше мешали стоны — в медицинскую машину засунули нескольких тяжелораненых жеребят. Изредка слышалось хныканье той маленькой единорожки, не отходившей от впавшей в кому Раими. Их вытащили из под завалов почти без ранений, но после заключения врача: «Инсульт», — все надежды на помощь рассыпались в прах.

— Пожалуйста, — Шейди продолжила. — Ответьте. Хоть кто-нибудь…

Но никто не отвечал. Сначала ушла Старлайт, затем зашедшая проведать Берришайн. Прошло уже несколько часов? Или дней?.. Здесь нечем было измерить время: Штуку ей не вернули, а медицинские автоматы не умели говорить. Слышалось, как в другом конце отсека переговаривались жеребята, но они были совсем мелкими и не понимали ничего; а единственный санитар, похоже, не выдержал напряжения и уснул.

Послышался стук, затем шорох — в щёку ткнулся прохладный нос. Кроу снова поднялся — в который уже раз он лез к ней. Сначала пегаса корчило от «Гидры», потом была рвота с невыносимым запахом плесени — смесь отторгнутых тканей и выращенных симбиотом структур. Но это был хороший знак — лекарство работало. Не лучшее на свете лекарство, доставшееся далеко не лучшему на свете жеребёнку. Сейчас Шейди уже жалела, что не оставила «Гидру» себе.

— Чего тебе нужно? — она спросила шёпотом.

— Тебя. А ещё полмира в придачу.

Он шутил, причём на редкость неумно. Подозрения подтверждались — Кроу был сумасшедшим. Ровно настолько, насколько безумным может быть тот, кто способен произносить осмысленные слова. Его не заботили жертвы: все для него делились на «своих», «тварей» и «живых мертвецов»; его не волновали последствия и предпосылки поступков. Этот пегас, как, впрочем, и все подростки его возраста, жил сегодняшним днём.

В исследованиях психики не раз писали, что из детей получаются отличные солдаты. В меру исполнительные, в меру инициативные, выносливые и быстро обучавшиеся играть в войну. Возраст призыва всё снижали: сначала до восемнадцати, а недавно и до шестнадцати лет. Её тоже хотели призвать, в офицерское училище, но с помощью мамы и друзей из университета удалось отбиться — лучшие для учёбы годы жизни были спасены.

— Эй, знаешь что, — неожиданно Кроу заговорил, — Дело есть, — он уткнулся носом в ухо, шёпот звучал как свист: — Слушай сюда, мы должны бежать, сейчас самое время. Солдаты с волшебницей куда-то ушли. Нужно добраться до Лас-Пегасуса пока не началась лучевая болезнь.

— До Филлидельфии…

— Хрена с два я тебя на смерть потащу.

«На смерть…» — Шейди вздохнула. Лас-Пегасус был городом крылатых на другой стороне континента. Если Кроу верил, что выдержит суточный перелёт — он был бесконечно наивен. Как, впрочем, и она. Приняли к сведению её доклады, или нет — в Филлидельфии уже должна была установиться единая власть. Без поддержки солдат одна пони едва ли смогла бы что-то изменить. Как и на нормальную медицинскую помощь не стоило рассчитывать — больницы города переполняли раненые и без неё.

— Что ты ко мне привязался? — Шейдиблум сменила тему. — Втюрился что ли, несчастный идиот?

— О нет, — пегас хохотнул, — хуже. Ты — командир, — его тон внезапно изменился, в словах зазвучал страх: — Ты приказываешь, я подчиняюсь. Я не умею по-другому. В смысле, вообще. Поэтому выбрал тебя. Если подставишь — убью. Поняла?

«Значит, меня тоже?» — почему-то мысль показалась смешной.

— Поняла? — он повторил со злостью.

— Поняла, — Шейди ответила, заставив себя кивнуть.

Сначала парк с именем богини, теперь самая неподходящая пони на роль командира. Сомнений не оставалось: мелкий пегас был хоть и безумен, но по-своему изощрённо хитёр. Он всеми силами старался выжить. Но сколько оставалось этих сил?..

Нормальные пони держались до конца, но это были взрослые, верные стране пони. Жеребёнок рядом явно был не из таких. И сколько раз Шейди себе повторяла — не требовать многого от детей. Однако же дети для того и существовали, чтобы воспитывать из них достойных граждан мира и страны. Она должна была попытаться, в конце концов это была хоть какая-то цель.

— И сколько ещё ты будешь тупить? — пегас спросил хмуро. — Вместе со мной ты поможешь ещё куче пони. Все, у кого есть хоть немного мозгов, бегут на запад. Так что не тяни, давай приказ.

— Слушаешься приказов? Хорошо, — Шейди поморщилась. — Тогда не убивай.

— Вот сука, — Кроу не по-жеребячьи выругался. — Тогда я буду калечить, деформировать, утилизировать живых мертвецов. Ты что, совсем отупела? Нахрена мне подрывать боеспособность? Зачем жалеть тех, кто всё равно умрёт?

— Все мы умрём…

— Я — нет.

Пегас помешал ей договорить, сдавив шею. Дыхание прервалось. Шейди пыталась освободиться, но сил хватило только чтобы упереться копытами жеребёнку в грудь. Кроу был гораздо сильнее, чем любой пони его возраста. Внутри стал подниматься страх.

— Мы должны убираться отсюда, — он зашептал на ухо. — Я не подписывался служить этой старухе. Ты что забыла, как она нас едва не пристрелила? Это же больная на голову, мёртвая душой тварь. Она ведёт всех на смерть. Но мы не умрём. Мы летим в Лас-Пегасус прямо сейчас.

Он отпустил, позволяя отдышаться. Мысли метались, но страх постепенно уходил. Шейди не считала себя особо смелой раньше, разве что упрямой; но, если вдуматься на секунду, что ей теперь оставалось терять?.. Кроме этой никчёмной жизни, которая и так висела на волоске.

— Замри, — Шейдиблум сказала, едва вдохнув. А затем осеклась. Она хотела начать со списка законов робототехники, но жеребёнок не Штука, он уже научился играть со смыслами слов. Рано или поздно он отбросит любой приказ и убьёт её, скорее всего мучительно. Не хотелось так умирать.

А пегас рядом всё ждал, едва слышно и пугающе спокойно дыша.

— Пойми же ты, тупица, — Шейди начала, стараясь как можно чётче выговаривать слова. — Это мои пони, осколок моего города, часть моей страны. У меня больше никого не осталось. С чего ты взял, что я их брошу? Потом ты сам. Зачем тебе к пегасам? Кто там тебя ждёт? Готова поспорить, кроме меня и Старлайт у тебя никого нет. Обещаю, я не позволю тебе умереть. Теперь, — она глубоко вдохнула, — приказываю. Делай что хочешь.

Шли мгновения, Шейди ждала удушья, или быстрой смерти от удара, но пегас не приближался и ничего не говорил.

— Чего ты хочешь? — она спросила.

— Жить. Счастливо жить.

Ответ удивил. Она ждала чего-то жеребячьего, но Кроу не разменивался на мелочи, он умел обобщать. Она сама любила вопрос «Почему?» и часто задавала его себе в противовес мимолётным желаниям. Каждый раз цепочка ответов приводила к тому же: к желанию счастья и желанию жить.

— Я тоже… — Шейди прошептала. — Только, готова поспорить, в одиночку тебе не выжить и счастья не найти. Это задачи для цивилизации, для страны, а вовсе не для одного глупого пони. Нужно починить Эквестрию, победить в войне. А затем мы, все вместе, что-нибудь придумаем. Понимаешь меня?

— Так мы летим? — он спросил со злостью, но в то же время несильно толкнул в плечо.

Ужасно захотелось выругаться. Жеребята никогда ничего не понимали: на них не срабатывало убеждение, они не видели собственных ошибок. Как же не хватало здесь тётушки Флауи из приюта, которая умела пояснить даже самых конченых идиотов парой хороших оплеух.

— Я своих не оставлю, — Шейди повернула голову к стене.

Прозвучал хриплый выдох, копыто ударило о металл. Запищал встревоженный авто-док и следующий удар от разъярённого жеребёнка достался уже ему. Громко хрустнуло, в нос ударил запах гари.

— Эй, что ты творишь! — санитар проснулся.

— Умолкни, или я упокою тебя прямо сейчас!..

— Замри.

Волшебное слово снова сработало, но Шейди смогла выдохнуть только когда пегасу ввели дозу снотворного, или ещё какой-то усмиряющей гадости из запасов военных врачей. Вскоре связанный жеребёнок уснул. Он лежал, а вернее полусидел рядом, между пары кушеток в тесноте этого пропахшего хлоркой броневика. На минуту остановившаяся машина вновь двинулась вперёд.

Следовало поспать, но мысли не оставляли. Что Кроу натворит в следующий раз? Начнёт кидаться молниями?.. Навряд ли — волшебница говорила, что в городе он всего лишь перехватил власть над бурей, вызванной огненным вихрем и магией тысяч пегасов. И, как ни странно, Старлайт была благодарна ему: пусть этот идиот ошибался, но всё же именно он спас от огромной ошибки её и других солдат. Теперь за конвоем следовали тысячи военных и гражданских пони, и у них, всех вместе, был шанс уцелеть.

Вот только забота о тронутом жеребёнке, вдобавок ко всему остальному — о таком Шейди не могла и мечтать.

Карта

Настоящее. 19:30 31-03-82 года, 15 дней с начала операции «Исход».

— Я на это не подписывалась… — Шейди сонно пробормотала. В летучем городе пегасов кошмары преследовали её каждую ночь, словно бы Тандерхеду нравилось копаться в воспоминаниях своих подопечных, пока их души метались среди снов.

Что же, пора вставать. Ноги вытянулись вперёд и назад, копыто почесало ухо. Стоило чуть двинуться, как немедленно под шерсть полез этот вездесущий сквозняк.

— Ненавижу.

— Хм?

Шейди зевнула, снова потянувшись.

— И тебя тоже ненавижу. Вот почему ты с жеребячества бестолковый такой?..

— Гены, воспитание. Комплекс причин.

— А? — она вздрогнула. — Кто здесь?

— Рифт Десперадо, помнишь такого, а?

Такого она помнила. Копыто потянулось вперёд: на ощупь пони был тёплым и пушистым, только грубая ткань униформы попадалась тут и там. Мир был несовершенен, впрочем, как и всегда. По крайней мере она чувствовала себя отлично выспавшейся, разве что голова кружилась чуть-чуть.

— Почему пони носят одежду, вот скажи? — первая же мысль превратилась в вопрос.

— Ты не поверишь, но всему виной зебры. Эверглейдс: болота, дожди. Потом война, и полосатые, смеющиеся над цветными, которые убегали из-под пуль, показывая голый круп.

Шейди хихикнула, не удержавшись: такой глубиной познаний не обладала даже она. Просто никогда не интересовалась. Ну а вообще, одежда иногда бывала уютной — кто-то заботливый накинул на неё плед.

— Штука, время, — на языке защипала, в мысленном образе появились часы. — Семь? Как, семь?! Ляга-ать…

К началу банкета она безнадёжно опоздала. Нужно было бежать, но ведь жадные пони всё съедобное уже смели со столов.

— Знаю, о чём ты думаешь, — звякнул металл, потянуло ароматом вкуснейшего рагу. — Просто ты посапывала так мило, я не решился будить.

Губ коснулся край тарелки. Она лизнула — горячее. Зато такое вкусное: с тыквой в основе, а ещё с оттенками сладкого перца, морковки и кабачков. Шли мгновения, тишину нарушало только хрумканье, все мысли кружились вокруг еды.

— Ещё хочешь? — как только тарелка опустела, добрый пони нашёл ещё одну. Как же клёво он умел заводить друзей.

Потом были булочки, горячий шоколад и даже кусочек торта. Шейди чувствовала себя чуть округлившейся снизу и бесконечно счастливой в душе.

— Хочешь прогуляться? Или здесь уютнее, среди любимых машин?

Здесь было действительно уютно, но отказывать просьбе не хотелось. Копыта потянулись вперёд, легли на тёплую пушистую шею. Столь же тёплая и пушистая спина оказалась под животом. Друг всё-таки прислушался к голосу разума и сбросил форму, а она, наоборот, поленилась скидывать плед.

Под копытами позвякивал пол, временами скрипели двери, шумели штукины винты. А Шейди наслаждалась уютом, прижавшись к шее друга лицом. Он пах так забавно: яблоками и колой. Она любила принюхиваться к разным ароматам, но это был совсем незнакомый одеколон.

С характерным скрипом опустился лифт, вернее, платформа, что возила грузы к наблюдательному посту. В наружной шахте всегда шелестела вентиляция и дул сквозняк; а когда они прибыли на вершину, в мордочку ударил настоящий ветер, этот неповторимый запах волшебного тумана и морской воды.

Тандерхед летел, едва не прижимаясь к океану. Показываться зебринским радарам никому не хотелось, да и малая высота упрощала полёт: мощности магнитного поля требовалось меньше, а значит, облако могло направить больше энергии в реактивный поток.

Ну вот, опять. Мысли так любили увлекаться разными вопросами, продумывать сложные дела. И никаким образом не получалось отвлечься, почувствовать себя маленькой, хотя бы на несколько минут.

— Они похожи на жеребят.

— Они? — Рифт переспросил.

— Облака. Такие странные и в чём-то даже тупые. Вот зачем этому наша война? Ему скучно? Хочется путешествовать и рисковать?.. А другие тянутся к башням, потому что какая-то хитрая кобыла придумала транслировать музыку, приятную для них.

— Думаешь, старые боги глупее нас? Как маргинально…

— Угу.

— …Но и правдоподобно вместе с тем. Планета как детский сад? Интересная концепция. Я никогда не задумывался о таком.

Это было внезапно. Обычно в ответ она слышала только смех. Даже от лучших друзей.

— Как бы то ни было, печально, что мы используем жеребят для войны. Я должен быть там, со всеми; но не могу слушать напутствия кадетам. Слишком много лжи.

Снова он сбежал с собрания — Шейди фыркнула — такой безответственный пони. В дни полёта они уже встречались несколько раз, но поговорить не получалось, вокруг хватало и более важных дел. Вспоминалась первая встреча, его попытка помочь с братом. Наивная попытка одного грустного пони что-то изменить в другом.

Она сомневалась, но всё равно должна была сказать:

— Ты ошибаешься. Мы должны верить в себя, за нас никто Эквестрию не возродит. Мир не станет лучше, если мы будем видеть только горькую правду и смеяться над мечтой.

Много времени прошло, прежде чем он ответил:

— Я не смеюсь. Просто, не верю в нашу особенную судьбу. Сотни цивилизаций жили прежде, сотни будут жить впредь. Проект, Союз, Новая парадигма Анклава — заметила, какие безличные мы выбираем имена? Будто даже в названиях стремимся подчеркнуть непостоянство идей.

— Есть предложения?

— Да, начать с языка.

Она рассмеялась. Тут же поперхнулась, но не могла себя сдержать. Даже самые безумные её идеи не стояли и рядом с тем, чтобы в чём-то обвинить язык.

— Извини. Не понимаю.

— Я говорю о ругательствах. «Идиотия» — тяжёлая болезнь; «сука» — самка животного; «блядь» — продажная любовь. Сотни слов изменились, чтобы передавать сильные эмоции. Рядом с ними ослабли оставшиеся слова. Язык пострадал, а следом за ним и наша культура. Вспомни конфликт в Кристальной Империи, сражение с Северным Королём; поставь рядом противостояние в Зебрике. Настоящая война пришла, когда вместо: «Умри, подлый негодяй», — мы сказали: «Сдохни, сука».

Эта речь… Что-то до жути напоминала.

— Любишь рыцарские романы, друг?

Громогласный смех рядом.

— Обожаю! И, более того, я же историк, я их пишу!

— Коллега?!

— Неа, Кантерлотский филологический, выпуск пятьдесят пятого года. Потом в армию загребли.

Обстановка неожиданно разрядилась. Шейди прижалась носом к шее друга, наслаждаясь ароматом яблок и вкусных листочков из далёкой южной страны. Не получалось понять: он был весёлым снаружи, а внутри грустным? Или дальше снова весёлым и снова грустным — слоями, как лимонный мармелад?.. Ну вот, опять в голову лезли мысли о еде.

— И всё же задумайся о моих словах, милая Шейди. Мир, это не только вера в проекты. Большая часть мира, это чувства других.

«Милая Шейди?..»

— Ты когда-нибудь хотела завести семью?

«Семью? — она удивилась, — Постой… Да это же свидание! Эй!»

Радость сменилась испугом, выдавить из себя не получалось ничего. «Штука, семантический поиск!..» — хотелось кричать. Но ухо друга было совсем рядом, никто не стал бы такое нахальство терпеть. И, как назло, у неё совсем не было опыта свиданий. «Совсем» от слова «вообще».

— Я был женат, успел завести маленькую дочь. Потом посыпались бомбы, они погибли. Скитаюсь с тех пор без смысла и цели, воюю на этой уже никому не нужной войне.

Он опустился на пол, позволяя ей встать на копыта и отступить.

— Эм…

— И, знаешь ли, Шейди, майор рассказывала о тебе. С восторгом. Я не удержался и вчера весь вечер читал досье.

Повисла тишина. Жеребец остановился рядом, слегка прижимаясь боком, копыто погладило гриву, коснулось уха и щеки.

«Наглостью на наглость отвечай», — вспомнились мудрые слова.

— Штука, семантический поиск. База данных персонала, полк рейнджеров, Десперадо Рифт. Краткое досье.

— Нет данных. Некорректный запрос.

— Хм?.. Штука, каталог баз данных, все файлы; глобально, регулярные выражения, вывод…

— Ищи Пипсквика.

— Что?

Жеребец рядом глубоко вдохнул.

— Специального гвардейского полка венценосной богини Луны, капитан!.. Пипсквик.

Она рассмеялась, и через мгновение с громким хохотом к ней присоединился несчастный Пип. Плед слетел на пол, но и не беда, прилечь на него было гораздо приятнее, чем морозить живот о голый металл.

— Ты славная пони, Шейди. И в тебе есть нечто особенное. Беззащитность, нежность — такая редкость на войне. Давай попробуем подружиться? Вдруг повезёт?.. Найдём дом, смысл жизни. Хоть что-то хорошее будет впереди.

Шейди опустила голову, копыта сжали уши, так что наушники больно врезались в них. Она не знала, что сказать.

— Твоя очередь откровенничать, Блум.

Рифт не давал даже подумать. Нужно было сказать какую-нибудь глупость, и как же хорошо она умела глупости говорить.

— Ты мой друг. А мои друзья, это моя семья. Знаешь, однажды я встретила жеребёнка: у него никого не было, как и у меня — так мы стали семьёй. И мама, она была очень занятой пони, но всё равно взяла сироту, потерявшую всё. Обожаю вспоминать её мордочку, когда я в лучшую школу прошла.

— Не бойся, — он обнял её крепче, — я не собираюсь, как в дешёвых романах, после признания в любви скоропостижно помирать.

Шейди тоже не собиралась. Но болезнь, истощение, статистика смертей — оставляли немного шансов дожить до тридцати. С другой стороны: оставшиеся семь лет, это же такая уйма времени. Сегодня она понимала Пипсквика и тоже не хотела ждать.

— Только одна просьба. Ты знаешь, у меня не будет жеребят. Можно без секса? А то каждый раз буду о грустном вспоминать.

Пип хмыкнул, носу достался тёплый и чуточку мокрый поцелуй.

— Конечно. Я давно это перерос.

Они болтали обо всём на свете, стараясь реже касаться тем смерти и войны. Мордочку ласкал ветер, негромко шумела вентиляция, иногда рядом пролетали пегасы. Колонна наблюдательного поста поднималась над молочно-белым туманом, плотным как вата, если нырнуть в него. А заходящее Солнце оставляло дорожку в океане, словно бы указывая путь.

Оставалось полтысячи миль и меньше двадцати часов полёта до островов.

Характеристика

Закалённый характер

Ранения, бессилие, лучевая болезнь — ничто из этого вас не остановило. С упрямством, быть может достойным лучшего применения, вы продолжили сражаться за свои идеалы, свой город и свою страну. Вы значимы, вы заботитесь о друзьях, и, подчас, даже незнакомцы замечают этот призрачный свет.

Сила — 3
Выносливость — 3
Харизма — 7

Глава четвёртая «Призрак и Циклон»

«Оскар, это Эхо-1, вышел в заданный район».

Настоящее. 8:00 01-04-82 года, 16 дней с начала операции «Исход».

— Итак, смотрим на карту. Обстановка изменилась со вчера… — майор рассказывала, постукивая указкой о лист на доске. Она выспалась: голос казался бодрым, разве что немного напряжения чувствовалось в окончаниях слов.

Они стояли в ангаре, гудевшем от шума разговоров и двигателей боевых машин. Тандерхед приблизился к острову на сотню миль, истребители поднялись в воздух, десантные корабли отправились на миссию — высадка начиналась прямо сейчас.

— …Ракеты позаботились об авиации, обработали штаб; диверсанты уничтожили топливный склад и восточную РЛС. Всю ночь наши доблестные соратники из летучей разведки терзали врага атаками: вели радиоподавление и радиоперехват. Их стараниями сегодня мы знаем состав и возможности вражеских сил.

Старлайт говорила уверенно, но Шейди слишком хорошо её знала, чтобы дать себя так запросто обмануть. Разведка боем всего за одну ночь? И сразу же высадка?.. Учебники назвали бы это авантюрой, а любой из старших офицеров долго бы материл сдуревший от вседозволенности штаб.

Впрочем, сейчас у штабного броневика стояли сплошь новички. Первая рота уже отправилась на задание, а для новых подразделений майор сама обучала командный состав. Личная верность многого стоила, да и большие планы требовали большой штат. А ещё — со вздохом следовало признать — старики не умели экономить, даже когда на счету был каждый патрон.

— …Как видно, нам противостоит мотострелковый полк обычного состава: от полутора до трёх тысяч солдат. На лучшее не надейтесь, у полосатых всегда готов резерв. Бронетехники тоже хватает, поэтому держите в готовности гранатомёты, при каждой роте пойдёт отделение противотанковых ракет.

О самом печальном майор уже не повторяла. Кроме выбитой авиации остров прямо-таки переполняли зенитные системы: в готовности ждала ракетная батарея, небо сканировали мобильные РЛС; а уж переносных комплексов оказалось столько, что пегасы разведки скорее не летали, а стелились, прижимаясь носами к земле.

— …Десантники из девяносто третьего займутся авиабазой. Наша цель — Панкар. Не сомневаюсь, кто-то сейчас думает: «Опять штурмовиками затыкают худшую дыру». Но с нами рейнджеры, и пегасы готовы поддержать — сил достаточно, чтобы занять весь восточный регион…

— Внимание. «Эпсилон» возвращается. Готовность, двадцать минут, — вмешалось радио.

Значит, первая рота высадилась, скорее всего без проблем. Удача? Или всё же верный расчёт?.. Шейди нервно переступила: ноги начинали дрожать.

— На этом всё. Возвращайтесь. Займитесь инструктажем своих бойцов, — майор добавила изрядную долю металла в тон.

Офицеры расходились. Все молчали, но дыхание выдавало испуг.

— Эм…

— Шейди. Ты тоже.

— …Можно мне принять амфетамин?

— Запрещаю. Просто сосредоточься и верь в себя.

«Легко сказать», — Шейди поникла. После всего прошлого, в сравнении с остальными кадетами она могла бы считать себя ветераном. Но не очень-то помогала эта мысль.

— Помни о главном, — Старлайт подошла ближе, — что бы ни случилось, держись рядом со мной, — копыто потрепало гриву, небрежный жест столкнул Штуку с головы. А затем шлем опустился сверху, едва уши не зажав.

«Ты в армии, Шейдиблум. Теперь ты в армии, и долг тебя зовёт…» — опустив голову она возвращалась к своим.

Что же, у них был старый броневик; который, как считалось, мог выдержать пулемётный огонь. Потом ещё два таких же: с маховиками вместо нормальных двигательных систем. А дальше антенны, рации, катушки — и дюжина личного состава при этом всём.

— Рыбка, — копытце потыкало в бок кобылку, одетую в лёгкий комбинезон, — возьми бронежилет с каской. Это приказ.

— Но Шейди!..

Она всегда спорила.

— Посмотри на меня. Видишь отличие не-очень-умной кобылки от пони, побывавшей в боях? Обязательно надень баллистические очки, не забудь наколенники и противоосколочный воротник. Иди.

— Эх, земнопони… — грустная единорожка удалилась.

Из броневика послышались тяжёлые шаги.

— Земнопони!.. Я же говорю.

Что-то массивное неторопливо приближалось. Скрипели сервоприводы, шумел гидравлический насос.

— Сид, это же… Где ты это раскопал?!

Старший машинист усмехнулся. Облачённый в механизированную броню, вооружённый когда-то станковым пулемётом, с тяжеленной рацией на боку — если уж говорить о контрастах, именно так рисовали штурмовиков на плакатах времён мировой войны.

Штука осматривала доспехи сверху, любопытное копытце тыкало скафандр здесь и там. Это была сорок пятая модель: защита от основного калибра, подкладка для гашения ударов, костюм с системой охлаждения внутри. Конечно же полная герметичность — ведь механизированную броню создавали для глобальной войны, для работы среди ядерных взрывов и тумана отравляющих веществ.

Война изменилась. Мушкеты сменились пулемётами, сталь кирас керамикой, а противогазы скафандрами, набитыми всевозможными системами защит. А ещё войскам требовалась связь, аккумуляторы, аптечки; мощное оружие, больший боекомплект. В итоге вес снаряжения оказался больше веса бойца, предел разумного был пройден — конструкторским бюро дали новый заказ. Так появились механизированные доспехи: детище безумной мысли Министерства Военных Технологий и столь же безумного бюджета передовых войск.

Аккумуляторов, способных дать достаточно энергии, мир ещё не знал — так что на спине разместили вакуумную камеру с маховиком. До создания полимерных псевдомышц тоже было далеко, поэтому в костюм впихнули гидравлику. Теперь он булькал, протекал маслом, шумел системой охлаждения — и замечательнейшим образом нагревался, освещая инфракрасным излучением всё вокруг.

— Друг мой, ты понимаешь, что у тебя на спине одна большая мишень?

Механик не удостоил её ответа. Одно быстрое движение, скрип тяжёлой ткани — и тепловая метка исчезла, броню накрыл изолирующий плащ. Старый рыцарь смотрел на неё; на невесть как попавшую в офицеры девчонку; молча и проникновенно. Эта сцена была бы грустной, не будь она такой смешной.

— Запаришься же.

И снова скрип сервоприводов. Щёлкнуло, поднимаясь, забрало; к шее прикоснулось копыто — удивительно нежно для такой груды брони; а потом Штуке тоже досталось почёсывание, будто маленькие роботы умели чувствовать удовольствие от ласк.

— Выше нос, Шейдиблум. Я тебе вечно повторяю — не нужно следить за каждой мелочью вокруг. Ты сделала всё необходимое: ребята отлично подготовлены, каждый знает, что его ждёт. Осталось только одно, самое важное — довериться нам.

Вздох.

— Придётся. Я со штабом иду. Присмотри за Рыбкой, а?.. Больше всего боюсь её потерять.

— Принято.

И снова вздох. Как называли таких командиров в войсках? Наверняка придумали очень нехорошее слово, но Шейди было наплевать. Обещание на обещание — она должна была приглядеть за дочерью подруги, и брат её смерти никогда бы не простил. Дружба, родство, любовь — такие сложные сети связывали всех. А затем случалось что-то ужасное и они рвались, и всё болело внутри.

«Не думай об этом!» — Шейди мотнула головой. Как же страшно хотелось амфетамина. Хотя бы одну таблетку, хотя бы одну…

— Эпсилон прибывает. Десантные подразделения, готовьтесь. Вторая рота, ваша очередь идти.

С грохотом поднялись внешние ворота, махина десантного корабля заходила в ангар.

8:30

Их называли Рапторами, когда-то богами войны. Огромные машины — сочетание знаний пегасов о воздушных потоках; композитных материалов, созданных единорогами; и ядерной силовой установки, стоит заметить, придуманной одной скромной кобылой из земнопонь.

Самолёт схемы «летающее крыло» с воздушной подушкой и управляемой реактивной струёй, с возможностью садиться на воду и отовсюду взлетать — Раптор казался идеальным дополнением к летающим крепостям и самой доктрине маневровой войны. По крайней мере до тех пор, пока полосатые не начали массово вооружаться зенитными ракетами, одно попадание которых разрывало рапторы на куски.

— Молишься, Шейди?

«Милая богиня, где бы ты ни была, пожалуйста, прости, что я ни разу не писала тебе письма. Но прошу, сохрани нам жизни в этот день».

— Молюсь.

Копыто одобрительно похлопало о шлем. Берришайн усмехнулась.

— Молодец. Но и сама не плошай. И знаешь что? Всякое может случиться, возьми скэриган!

Тяжёлая штука защёлкнулась на груди.

— Эм…

— Помнишь как пользоваться?

Шейди нервно потрогала оружие. Магазин был уже снаряжен и под стволом.

— Ну, приклад в крепление. Повернуть до щелчка. Подбородок вниз, до щелчка. Нос на цель, дёрнуть ухом, чтобы стрелять.

— Умница. Помни только: на взводе постоянно не держи.

«Поздравляю, — собственное копыто стукнуло в столь же личный шлем, — теперь ты официально в армии, г-спожа лейтенант».

Персональное оружие самообороны, пистолет-пулемёт М-10, в просторечии «Скэриган» — тяжеленная дура с прицельной дальностью огня в десять метров — ещё одно творение безумного гения конструкторских бюро, очевидно, совершенно непригодное для общевойскового боя.

Но в войсках скэриганы любили. Пистолет оказался на удивление удобным: ствол мягко следовал за движениями головы, спуск подключался к управлению экипировкой — к бедным, многострадальным ушам — а что до боевых качеств: выстрел был громким, очередь экспансивных пуль выкашивала всё впереди; армейскую броню такие пули не пробивали, зато цепным зверюшкам зебр приходилось нелегко.

Полосатые не брезговали биоинженерией — будто мало им было полчищ танков и миллионов солдат — на каждого бойца приходилось по две-три зверюги: гнус с болот, иглокожие броненосцы, ползучие хвататели… Даже собак они использовали для войны!

И со всем этим приходилось бороться штурмовым инженерам. Но пони справлялись. Берришайн, например, — её называли героем войны. Живым героем, что важно. Поэтому, когда майора не было рядом, Шейди старалась держаться рядом с ней…

— Мне нужна связь эскадры.

— Сделаю, прямо сейчас.

…А теперь обе сильнейшие пони стояли рядом. Так стоило ли бояться? Стремительными движениями Шейди работала с пультом, объединяя каналы связи авиаотрядов и наземных сил.

— Это Дельта-три, отстрелялся антирадарными по Вохемару. Вроде затих. Добивать?

— Нет, прикрывайте Эпсилон.

Это было важно. Звено истребителей следовало прямо за ними, ещё немного уменьшая страх. Эфир заполняли десятки сообщений, ответных команд. Они создавали картину боя: десантной операции бригады и противостоящего ей полка.

Остров Танзи был невелик. Сотня километров от восточного побережья до западного, чуть меньше с севера на юг. Расположенный далеко в океане, к юго-востоку от Зебрики, он никогда не был значимой целью в войне. На всякий случай полосатые держали здесь гарнизон, поставили радарную станцию; но все основные сражения шли далеко на континенте, только редкие разведчики из числа пегасов появлялись в этих местах.

Правда, зебры прекрасно знали о Тандерхеде. Поэтому на острове оставался целый полк, чтобы сковать возможный десант боем, пока флот не парирует удар. Но уже год как флота не стало: главные ударные группы разбили ещё в первые месяцы войны, потом долго охотились за одиночными эсминцами и подводными лодками; наконец, перед наступлением на столицу захватили базы снабжения. Даже от торгового флота Зебрики осталось всего лишь несколько кораблей.

Путь на острова был открыт. И на архипелаге Танзи а'Рохо просто не нашлось бы достаточных сил, чтобы отбросить десант. Меньше сотни тысяч населения до войны: пара городков, десяток селений, множество маленьких ферм; один полк с устаревшим оружием, ополчение из резервистов, отряды самообороны. Сводная бригада должна была разбить эти силы за несколько недель, если не дней. Но помощь Тандерхеда требовалась на континенте, поэтому штаб спешил.

Командование начало с разведки боем и удара крылатых ракет: пегасы уничтожили радиомачты и линии проводной связи, рейнджеры захватили главный радар. В первые часы зебры запаниковали: они попытались рассредоточить силы и потеряли в засадах на дорогах сразу несколько машин, всего один крылатый батальон заставил врага уйти в оборону. Это стало причиной нового решения. Вместо высадки на севере острова штаб выбрал резервный план: десант выбрасывали между горных гряд, в долине пересекающей запад реки. Цель была — разделить гарнизон, отрезать поселения друг от друга и захватить последовательно, одно за другим. Пока что это удавалось.

Десантная операция длилась уже второй час. Подразделения девяносто третьего десантного продолжали наступление на авиабазу, их обстреливала артиллерия — в горах у полосатых оказалось на удивление много войск. Запад блокировала разведка пегасов, там всё было спокойно; а на востоке рейнджеры с первой ротой уже вступили в дело, со стороны Вохемара шёл прорыв.

— Говорит Эхо, наблюдаем к западу неустойчивый сигнал. Перехватчик.

Всю связь операции поддерживал круживший близ острова АВАКС.

— Штурм-три, Поиск-три — начинайте.

Теперь и юг вспыхнул. Под прикрытием дымовой завесы и огня рейнджеров штурмовики подбирались к высоте. Майор дробила и без того невеликие силы, но пока что это была всего лишь разведка, отряды в любой момент могли отступить.

Шейди ловила каждое сообщение. Там сражались хорошие пони: друзья и любимые друзей. Она пыталась быть профессионалом, но полностью сосредоточиться на миссии не получалось никак.

— Говорит Эхо, эта сволочь явно подбирается к нам. Браво, займитесь.

Самолёт связи снизился и отступал к востоку. Но это ненадолго, скучавшие перехватчики только и ждали сигнала. Пусть авиация противника превосходила их на поколения: в скорости, в манёвренности, в дальности действия — почти во всём. Но системы управления огнём и сверхзвуковые ракеты уравнивали шансы.

Между тем зона высадки приближалась, Эпсилон обходил остров с востока, скоро должны были показаться руины города, уничтоженного войной. Его называли Ахамари, «Рассветный» по-зебрински. Когда-то тридцатитысячный городок, порт местного значения. Здесь не было крупных заводов, предприятий военной промышленности, да и ценными ресурсами остров тоже не обладал, но всё же это не уберегло его от удара бомб.

В тот день ракета вышла на баллистическую траекторию. Конечно же её засекли, ещё во время запуска, но не могли остановить. По команде механического вычислителя раскрылся корпус, шесть боеголовок понеслись вперёд, каждая выбирая свою цель. Они могли поразить любую точку на континенте. Одновременно раскрылись тысячи ракет — сеть взрывов покрыла всю страну.

Сельскохозяйственные регионы, фабрики и дамбы, сколь-либо населённые города. Ядерных зарядов хватало, а у смертельно раненной Эквестрии было достаточно времени, чтобы просчитать каждую цель. Ахамару не повезло. Одна из боеголовок взорвалась в бухте, чтобы волна накрыла город. Вторая выбрала центр, третья аэропорт. Четвёртая снесла промышленный район. И, наконец, пятая уничтожила базу гарнизона; уже пустую — в отличие от охваченных паникой горожан солдаты успели уйти.

Здесь было ещё хуже, чем дома. Непрочные каркасные домики, выкрашенные в белый, как принято у зебр; невысокая набережная и низина за ней, будто созданная для удара цунами. Несколько кирпичных зданий в центре могли бы устоять, но для них предназначался отдельный взрыв. От города осталась только пустошь, усеянная обломками — едва ли кто уцелел. И разведка говорила: сюда не возвращались. Радиация вскоре схлынула, бомбы были чистыми…

«Но мы тоже сторонились таких мест».

— Это Альфа. Эхо, что там за чертовщина на девять часов?

То же сообщение от других звеньев.

— Сигнатура… Перехватчик. Блядь! Призрак в зоне высадки! Сбить его!..

Канал эскадры захлестнули сообщения. Мелькнул новый сигнал, и ещё один, и ещё — пуски ракет. Вражеская машина взвилась над ущельем и целилась в десантные корабли. Текли секунды; вспыхнули тепловые ловушки, потом лазеры активной защиты; кто-то начал кричать.

И всё затихло, в канале связи транспортного звена осталась только тишина.

— Первый падает. Второй? Сбит. Третий горит. Четвёртый? Четвёртый в норме! — кто-то снова сорвался, теперь на радостный крик.

— Есть попадание? Попадание, Альфа, вашу мать?!

Нет. Перехватчик уходил. На восток, скрываясь за южными склонами гор. Он шёл… Прямо сюда?

— Дельта, сбейте его! Сбейте!

— Канал пилота мне, живо! — выкрикнула майор.

В её голосе слышался страх.

— Эпсилон, слушай. На юг, быстро! Где набережная, там садись!

Перегрузка вжала в сидение, зазвенело в ушах. Раптор ускорился до форсажа и тут же стал падать по-птичьи, сбрасывая скорость. Враг приближался, истребители выходили на цель.

— Закат, готовьтесь, будем прыгать! Дозор, хватай ПЗРК!

Шейди вздрогнула, когда магия обхватила её. С грохотом упала дверь бронемашины.

— Минута! — крик пилота. — Груз, держитесь! Сейчас будет пиздец!

И снова удар впереди, хруст запоров, свист ветра в ушах. Они падали, всё сжалось внутри.

— Дозор, левее! Готовьтесь стрелять!

Удар копыт о камень и снова захват магии. Сжавшая лёгкие перегрузка, бросок куда-то ещё, дальше ото всех.

— Держись, Шейди, — сказала майор. Одновременно слышались её приказы через общую связь.

Хлопок вдали и рёв ракеты, ещё одной. Солдаты открыли огонь. И тут всё потонуло в грохоте взрывов. Они звучали отовсюду, рядом и вокруг. Враг стрелял реактивными снарядами, или из пушек — никак не получалось понять.

— Сбили? — мгновение тишины, падение камней. — Сбили?!

— Нет! Идёт на второй заход!

Снова звук пусков ракет. Страшные секунды. И взрыв вдалеке.

— Всё. Он всё. Дельта, как же я вас люблю, — голос пилота срывался. — Подождите. Второй, как ты?

Тишина в ответ.

— Он горит. Эпсилон-два тонет. И горит.

Но…

— Дозор, все вниз, спасайте!

Но, это ведь был их транспорт. Они летели в нём!

9:10

— Шейди, доклад.

Она дрожала. Пегасы ныряли, они вскрыли верхний люк и вытаскивали солдат из машины. Но раненых искалечило, удар оказался слишком силён. Берри тоже, она лежала здесь.

— Шейди, глотай, — зубы разжало магией, таблетка оказалась на языке, — и займись делом, ты подставляешь всех.

Майор ушла, а дрожь не прекращалась, всё тело продолжало трясти. Берришайн была едва жива. Перелом позвоночника, отёк лёгких, множественные кровотечения внутри. Она дышала, очень часто, помог адреналин; но совсем не осталось структурного геля, чтобы стабилизировать состояние, хотя бы на пару часов. Нужно было немедленно возвращаться; но раненых оказалось слишком много, всем требовалась помощь, санитар не успевал; а она не могла даже купировать пневмоторакс.

Майор не помогала. Она владела магией: умела осматривать раны изнутри, не хуже хирурга могла зашить — но вместо помощи погнала в охранение всех боеспособных солдат: приказы доносились через рацию, до сих пор висевшую на спине. А тем временем рядом плакала другая пони — Тимидити Шайн, командир роты — поначалу она тоже пыталась спасти раненых, но вскоре сдалась.

— Идём.

Её подхватило, прижало о горячий металл. Скрип сервомоторов послышался рядом и внизу.

— Подожди.

Сид не подчинился. Он никогда не слушался её. Зачем она только напрашивалась в офицеры, если совсем ничего не могла?..

— Рыбка, она?..

— Да здесь я. Тьфу.

Точно, её шаги слышались рядом. Но голос звучал как-то странно. Она сплёвывала снова и снова, пока шла.

— Что с тобой?

— Што случилось, што случилось… — тьфу! — Кирпич в рожу прилетел!

— Сид, отпусти. Дай посмотрю.

Штука вытянула манипулятор, камера передала сигнал. Лицо кобылки выглядело плохо. Осколок разворотил щёку, ранил язык. Но больше всего досталось зубам, их покрывали трещины, она уже сплюнула несколько штук.

— Не дёргайся, нужно наложить шов.

— Я могу сама.

Как же. Если бы она ещё и умела. Не-очень-умные кобылки вечно пренебрегали уроками, когда сама майор предлагала учить. Но, по крайней мере, не все были такими. Шейди работала быстро: новый манипулятор отлично справлялся, не приходилось даже брать в рот перевязочный инструмент.

Дезинфицирующий состав покрыл ранки, нить зашила рассечённую щеку; только с зубами ничего не получалось сделать, справа шатался каждый из них.

— Паршиво, а?

— Ну, в бригаде есть дантист. Ты принимала морфин?

— Нахрена?..

Значит, она просто терпела. Разбитые зубы страшно болели, но Рыбка даже не кривилась, пока робот осматривал их. Не-очень-умная кобылка и в точности такой же жеребёнок — неудивительно, что брат её любил. Но не до личного сейчас, ещё столько предстояло сделать. Отбросить боль и идти вперёд — вот что было главным; и если даже Рыбка усвоила этот урок, как можно было уступить?..

— Как с остальными? Ещё кому-то перевязка нужна?

Штука осмотрелась. Они стояли рядом с броневиком, посреди улицы разрушенного города. Десантный корабль прижимался к набережной, выбросив аппарель; прямо сейчас в него заносили раненых и тела. Эпсилону-один повезло: то ли у врага закончились ракеты, то ли зенитчики спугнули — изрытый кратерами берег всего на несколько метров не доходил до десантного корабля.

Второй раптор уничтожило полностью — ракеты попали в кабину и десантный отсек. Разве что реактор уцелел, его защитила бронекапсула: тяжёлая перегородка, прикрывавшая от радиации десант и экипаж. Правда, сейчас дозиметр потрескивал всё громче: наскоро остановленный энергоблок протекал. Следовало как можно скорее его извлечь, чтобы не достался врагу.

— Мы ведь отступаем?

Нет. Радиопереговоры показывали, что на высотах и близ авиабазы продолжается бой. Но штаб операции молчал, наверняка они сами не знали, что делать — потеря стольких кораблей никак не входила в план.

— Дозор, выдвигайтесь вперёд. Ракетчики, со вторым взводом. Рота, по машинам, нельзя задерживаться здесь, — майор раздавала приказы, будто не замечая, что творится вокруг. За какие-то мгновения они потеряли полсотни бойцов, лишились танка — и всё равно собирались продолжать. Штаб молчал, но командир бросала всех вперёд.

Карта

9:20

Бронемашины двигались на запад в предбоевом строю; они следовали вдоль набережной, к холмам. С брони взлетел разведывательный трикоптер, сторожевые роботы ехали впереди, обследуя местность на мины. А ещё работала команда разведки, стремительно меняли позиции расчёты ПЗРК. Даже один отряд штурмовых инженеров был внушительной силой; хотя и куда меньшей, чем подразделение мотострелков.

Учебные фильмы показывали, как выглядит настоящий бой. Это огненный вихрь реактивной артиллерии и сразу же наступление бронетехники мотострелковых рот. Или, как принято называть у полосатых, боевых машин пехоты. Вооружённых пушками, чуть ли не под танковый калибр; стрелявших ракетами прямо из стволов; накрывавших весь горизонт огнём скорострельных миномётов и автоматических гранатомётных систем.

Немногое удавалось выставить против. Эквестрия слишком долго полагалась на мобильность армий и силу отдельных бойцов. Тысячами клепали броневики, собирали танки, но не было подходящих двигателей для боевых машин. На производство топлива не хватало торфа, а выращивать сою на биодизель, значило бы бросить в голоде миллионы беженцев из разрушенных войной государств.

Зебры умели воевать. Как в тактике, используя все возможные уловки; так и стратегически. Они уничтожали союзников Эквестрии одного за другим: сначала экономически, перенаправляя товарные потоки, а затем и социально — раскалывая государства восстаниями, устраивая террор. Но больше всё же убеждая.

Зебрика торговала топливом, сбивая цены чуть ли не до себестоимости; а за бензином следовали двигатели, электрогенераторы, пластмассы — экономическая ловушка захлопывалась. Эквестрия тоже предлагала товары: прочнейшие керамики, реакторы и маховики, сверхпроводящие магниты — технологии, так или иначе завязанные на магию, недоступную другим. И другие выбирали зебр.

Так получилось, что в итоге против Эквестрии выступил весь мир. Вражеские армии превращали в пустыню города и сёла сопредельных стран, шли дальше и дальше. Ровно до тех пор, пока пони не превратили пустыни в радиоактивный пепел. Тогда конвенции рухнули, но едва ли был другой способ удержать изрезанный фронт.

Шейди вздохнула, переключая связь на внешние сенсоры. Колонна миновала похожие на скелет руины порта; набережная заканчивалась, впереди ждал скалистый холм, над которым угадывался остов радиобашни — отличное место, чтобы поставить наблюдательный пункт. Впрочем, разведчики об этом прекрасно знали — серия взрывов донеслась с холма, через мгновение ещё одна, и ещё. Затем на высоту отправился робот.

— Это Ушки, высота зачищена. К сожалению: ни тушек, ни зверьков.

Шейди улыбнулась. Так непривычно было слышать голос Рыбки и ещё совсем недавно собственный позывной. Когда-то «Ушками» себя называли полтора радиста из одной роты, теперь взвод из батальона. А ещё раньше была бригада, целиком погибшая на войне.

— Подтверждаю, всё тихо. Готовы продолжать.

Пегасы как всегда рвались вперёд, забывая о правилах и позывных.

— Дозор, не спешите. Закат, закрепляйтесь там. Рыбка, гони машину к следующему холму.

Хотя и майор не сильно от них отставала. Правила были важны, но всё же с хорошо выстроенной системой связи, с шифрованием и личными ключами, начинало казаться, что все эти «принято-приём» только засоряют эфир.

Между тем связь восстанавливалась: АВАКС вернулся в район операции и запрашивал доклады от командирских машин. Батальоны отвечали, звучали просьбы о помощи и списки потерь. Речь уже шла о сотнях погибших, раненым требовалась эвакуация, а тут ещё артиллерия зебр сконцентрировала огонь, целясь в подбитые десантные корабли.

— …Девяносто третий, держитесь, шлём первую роту к вам. Мы уже в пути.

Майор снова перебрасывала войска, опасно оголяя фланг. Но выбора не было: десантники потеряли слишком многих, едва ли они могли удержать фронт.

— …Девяносто третий, подкрепление идёт с востока. Как слышите? Приём.

Десантный полк не отвечал, вместо сигнала шли сплошные волны помех. Зебры вывели станцию радиоподавления на гребень горы, отогнали авиацию. Они явно собирались наступать.

— Второй холм тоже чист, вроде бы. Тепловизор не пашет, дохренищи камней.

— Оператор, не засоряй эфир, — Шейди не удержалась.

Слушать радиообмен командования было гораздо интереснее. Штаб операции наконец-то очнулся: они готовили новые звенья истребителей, уже выслали резерв. Ругательства слышались то и дело, сомнение звучало в голосах, но отступать никто не спешил.

Майор думала так же:

— Рота, готовимся. Дозор, выдвигайтесь вперёд.

— Закрепимся на холме? — спросил водитель.

— Нет… Нет, идём севернее. Форсируем реку не меняя строй.

Старлайт работала с планшетом и наушниками; голос звучал отстранённо, рог горел. Сенсоры машины показывали, как сети заклинаний сплетаются вокруг.

Сид продолжил:

— Мы здорово задержались. Я уверен, там засада. Мы окружены.

— Я готова. Уничтожу их мгновенно, прикрою от ракет. Потеряем максимум развед-бот, — в этот раз командир ответила чётче.

— И тебя до завтра. Было бы крайней глупостью терять волшебную поддержку едва начав бой.

Он недооценивал её. Призрачные доспехи Старлайт переполняла энергия, под слоями щитов скрывались заранее подготовленные кристаллы. Она могла мгновенно перебросить их на мили вокруг, используя для наблюдения или чтобы устроить взрыв. В одиночку командир заменяла дальнюю разведку и артиллерийский дивизион.

Однако сейчас Старлайт молчала. Копыто постукивало о планшет, текли секунды, менялся ритм. Она всегда так делала, когда сомневалась.

— Поиск, что там на севере? Чего нам ждать? — майор переключилась на радиосеть рейнджеров.

Ответила незнакомая кобыла. Слегка запыхавшимся голосом, но тем не менее чётко она зачитывала доклад. Рейнджерам пришлось разделиться, чтобы удерживать дорогу на юге и одновременно блокировать роту полосатых, идущую с другой стороны. Сил не хватало, противотанковые ракеты заканчивались, а настойчивость вражеской разведки всё росла и росла.

— …Мы отправили пару бойцов с радаром в вашу сторону. В пяти километрах к западу от вас высота, а в низину за ней прибыло до роты противника. Дюжина автомобилей, колея как от лёгких орудий, прицепы-миноукладчики. Мы в десяти километрах, но сможем поддержать вас не раньше, чем через полчаса. Думаю, ждать не стоит, прорывайтесь прямо сейчас, пока они не окопались.

Было девять тридцать. Они могли атаковать прямо сейчас, но без подготовки направления и ориентиров, без разделения взводов по рубежам. А ведь даже на учениях в атаке сходу многие бойцы попросту терялись, так что отставших приходилось собирать по несколько часов.

«Значит, меняем план?» — прежде чем Шейди успела спросить из башни послышался хрипловатый голос:

— Да нет там ничего серьёзного. Зуб даю, все мабутеи сейчас кошмарят гребешков.

Рыбка такая Рыбка. Сегодня она уже успела отдать слишком много зубов.

— …Мотострелки и десант. У них же это личное. Готова поспорить, полосатые в бешенстве, от самого распоследнего срочника до полкана…

Слова следовали за словами, майор не прерывала её, Сид тоже молчал. Бронемашины со всей возможной скоростью взбирались на холм. Неизбежная засада приближалась…

— Внимание. Говорит командование операции. В секторе Джи-семь решено применить ядерное оружие. Повторяю, в секторе Джи-семь решено применить ядерное оружие. Готовьтесь.

«Что?»

Сообщение повторилось вновь, и вновь. Штаб усилил сигнал, пытаясь пробиться через шум помех. Они вызывали десантников, которые прорывались сейчас к вражеской артиллерии, чтобы не дать ей безнаказанно расстреливать подбитые корабли.

«Постой. Это же очевидно!»

То ли намеренно, то ли случайно, полосатые сыграли на психологии десанта. Они навязали ближний бой, прижали огнём артиллерии, а теперь бронегруппа готовилась ударить во фланг… Нет, даже хуже того. Целый танковый батальон располагался близ авиабазы. Сектор Джи-семь, это сплошные скалы и перепады высот. Разведка докладывала, что горы для танков непроходимы, но зебры отлично знали местность, они вели по серпантинам три десятка боевых машин.

И этому противостояла всего сотня бойцов первой роты с остатками десантного батальона. Конечно, у них были гранатомёты, штук двадцать установок противотанковых ракет, поддержка пегасов с авиацией Тандерхеда. Неплохие шансы в обороне, но только на подготовленных позициях, когда артиллерийские снаряды не рвутся повсюду вокруг и есть связь. С радиоподавлением и под прикрытием зенитных установок зебры могли победить.

«Они просто разделят и раздавят. Сначала десантников с пегасами, а затем и нас».

Шейди сжала голову в копытах. Сердце так и стучало в груди, мысли проносились как метеоры. Ребус сложился. Достаточно было бы даже одного сбитого десантного корабля.

— Я должна быть там, — Старлайт сказала тихо.

«Что?!»

— Шейди, передай штабу, чтобы ждали сигнала, я укажу цель. Далее, Тими отстраняю от командования, рота на тебе. Прорывайтесь к нашим. Не сможете, отступайте; закрепитесь в городе; Эпсилон вас подберёт.

Скрипнул верхний люк, по ушам ударил отзвук заклинания. Майор воспользовалась переходом, ничего больше не сказав.

«И что же теперь делать?..» — Шейди не знала. Зубы начали стучать.

9:40

Связь с командованием операции, передача. Связь с командирами взводов, новый приказ. И всё — дальше непонятно.

— Что мне делать? — отключив рацию Шейди спросила вслух.

Этого не могло случиться. С ротой шёл штаб: командовать должна была Берришайн, или сама Старлайт, в крайнем случае кто-то из старших офицеров — но никак не едва получившая звание Тимидити, и уж точно не она. У неё просто не было боевого опыта. Организация учений, снабжение, расчёт потенциалов — задачи обеспечения, но никак не бой. Шейди совершенно не представляла, что делать прямо сейчас.

— Ребята, вы будете смеяться, но я не знаю…

— Никто не знает. Все делают как велит устав.

«Спасибо, Сид».

Устав она помнила наизусть. Как там говорилось? «Атака заключается в стремительном и безостановочном движении…» После артиллерийской подготовки. Которой нет. С поддержкой танков. Который затонул. Под прикрытием авиации… Несбыточные мечты. Сразу следовало переходить к разделу «Оборона». Проблема заключалась лишь в том, что обороняться пришлось бы на неподготовленных позициях, в окружении, если не под атакой превосходящего врага.

Майор не ошибалась, следовало как можно скорее прорываться к своим. Но не через реку, слишком опасно. Южная дорога под огнём артиллерии ещё больше уменьшала шанс. Оставался только прямой путь, через те усыпанные булыжниками высоты: столь неподходящие для обороны, но будто бы созданные для засад.

— Шейди, чего молчишь? Все ждут.

— А, прости, — щелчок рации, — Щит-один, Щит-два, высаживаемся за гребнем холма. Дозор, присмотрите сверху позицию для ракетчиков, отслеживайте север и запад, чтобы никто не проскочил. Если что подозрительное, сообщайте, прежде чем стрелять.

Копыта коснулись наушников.

— Поиск, на связи?..

Шейди запросила поддержку. Два взвода рейнджеров снимались с северного направления, они обещали постановку дымов, ложную атаку с юга и высадку двадцати экипированных силовой бронёй бойцов в тылу врага. Штаб операции уже выслал к острову батальоны пегасов, в роте рейнджеров был отряд своих — они могли бы дать эвакуацию по воздуху, но это значило бросить технику и большую часть тяжёлого оружия. А ещё расписаться в поражении, и незнакомка на линии связи — спасибо ей — не стала этого предлагать.

Дальше они вместе работали с картой. Команды следовали за командами, послушная машина превращала слова в узоры тактических знаков. Позиции для расчётов — главные и запасные — сектора обстрела, ориентиры, пометки. С каждой минутой холмы и низины всё плотнее окутывала система огня. Майор не раз говорила, что подготовка к бою напоминает инженерное искусство; а учебники сравнивали это с оркестром, помня те времена, когда в офицеры брали только дворян.

Рядовые любили болтать, что, мол, бой и тактика несовместимы; но как же они ошибались — с каждым шагом в иерархии войск система всё больше напоминала отлаженный механизм. Чуть старомодный, неспешный, неостановимый; или же стремительный и гибкий, как принято в уставах зебр. Хороших, кстати, уставах: в которых на первое место всегда ставили разведку и подготовку местности; без оглядки в бой никто и никогда не шёл.

— Э-эм, командир, — сбила мысль Рыбка, — Насчёт Тими…

Конечно, подруги.

— …Доверь ей хоть что-нибудь, она же всё сделает ради своих.

С коротким приказом Штука переключила рацию.

— Отделение управления?.. — услышав невнятный ответ Шейди продолжила: — Взбодритесь, на вас бронегруппа и разграждение. Мы здесь не сможем за всем уследить.

На самом деле она могла, и, более того, собиралась — но работа на общее дело помогала держаться, нельзя было отбирать это у остальных.

— Рыбка, поднимай своего робота. Посмотрим, что там за рекой и холмами. Только сделай крюк к побережью, чтобы под огонь не лезть.

Кобылка фыркнула, одновременно и осуждающе, и нетерпеливо. Интересно, она специально училась так фырчать? Получалось очень мило. Так-то Раими обучала её риторике, пению — другим важным для маленькой княжны вещам. С механизмами Рыбка тоже возилась охотно, а уж с беспилотными машинами управлялась так, что оставалось только завидовать. Впрочем, у неё были глаза.

«Как низко», — Шейди мотнула головой. Как и всегда после амфетамина мысли метались туда и сюда, но сосредоточиться на миссии всё-таки получалось. Прямо сейчас рейнджеры докладывали, что заняли ближайшую к Панкару высоту. Это радовало: теперь внезапной атаки с юга можно было не опасаться. И вдвойне приятно было слышать голос друга. Рифт говорил, что первая рота уже присоединилась к десантному полку: помехи до сих пор мешали — от майора не было вестей; с другой стороны, и штаб с ядерным ударом тоже не спешил.

«Ядерный удар… — Шейди поморщилась. — А ведь это идея!»

Атаке нужна артиллерия. Что есть артиллерия? Это сила, что заставляет вжиматься в землю, трясясь от страха и не думая ни о чём. Артиллерия, это прежде всего психологический эффект. А ядерный взрыв? Всего лишь большой бабах, неспособный всерьёз навредить растянутым на километры войскам. Зато как же он пугает. И поэтому один снаряд способен заменить работу десятка артиллерийских батарей.

— Дамы и господа, слушайте. Мы всё же пойдём в атаку. Нам противостоит подразделение неустановленной численности. Взвод? Рота? Едва ли больше. Они скрываются к западу, за гребнем холма; наверняка хотят обойти нас с севера… — Шейди говорила, передав на планшеты командиров карту. Стиль майора быстро вспоминался, роль давалась легко.

Все хотели чего-то определённого, время поджимало — так что ей оставалось только оформить догадки как боевой приказ. Противник поджидал в огневой засаде: эфир на зебринских частотах прямо-таки лучился подозрительной тишиной. Это значило, что силы врага невелики; рубеж обороны, напротив, был огромен; хорошо выбрав место можно было проскочить. Но ошибиться, значило попасть под огонь с двух сторон, потерять машины, а затем погибнуть под ударом артиллерии. Риск прорыва, либо прямая атака и неизбежные потери — вот что предлагал враг.

— …Итак, приказываю, — Шейди продолжила громче: — Сразу же, как приборы зафиксируют вспышку ядерного взрыва, выходим ротной колонной. Цель — придорожная высота. Дистанция две тысячи триста — взводные колонны, ставим дымовую завесу по фронту. Рубеж шестьсот — начало атаки, огонь осколочно-фугасными по секторам.

Густо усеянная камнями низина давала простор для манёвра; автоматические гранатомёты могли накрыть любой участок соседнего холма. Проблема заключалась лишь в том, что в роте осталось всего восемь броневиков и по четыре сотни выстрелов на каждом. На первый взгляд огромное число, но расчёты показывали, что подавить они могут, максимум, один опорный пункт. И требовалось для этого предельно точное наведение, а значит — разведка.

— Наблюдаю СПГ, — Рыбка бросила кратко.

Станковый гранатомёт за рекой. Ожидаемо. Карту дополнила новая отметка.

— Первый и второй взвод, ваша задача сходу взять высоту. Разделите отделения на огневые и маневровые команды, отряды поддержки высаживайте на рубеже шестисот метров. Далее, охватывайте холм с флангов, чтобы не перекрывать линию огня. Высаживайте гренадеров только на рубеже трёхсот. Помните — мы штурмовики. Не засиживайтесь на месте, артиллерия врага недалеко; прикрывайте всё дымом; проверяйте гранатами каждую ямку на пути.

Командиры взводов и отделений внимали как прилежные жеребята. Они знали устав, бегали на учениях, но с настоящим противником не сталкивались до сих пор. Впрочем, в командирских машинах — где на месте механика-водителя, где на месте оператора огневых систем — те же приказы слушали опытные сержанты. На них держалась армия, как в прошлые века, так и сейчас…

— Опаньки, зушка на холме! — воскликнула Рыбка.

А вот это было плохо, очень плохо. Шейди, сглотнув, проверила сигнал. Действительно, центральный холм прикрывала зенитная установка — автоматическая пушка, способная с двух километров насквозь шить броневики. И вся глубина пространства-времени открывалась с пониманием, что в зенитном взводе была как минимум пара таких машин.

— Дозор, вам придётся остаться. Готовьте миномёты, ваша задача — подавить зенитную установку на холме. По карте двойная вершина, триста метров к северу от цепи скал.

«Стоп», — Шейди резко выдохнула. Именно здесь ночью высаживались рейнджеры, они просто не могли не заметить врага. Значит зебры прибыли позже. Предельно скрытно они готовили засаду; и то, что на случайный холм выдвинули зенитные установки, могло значить только одно.

Полосатые готовились встретить «Эпсилон». Они всё знали: план операции лежал у их полковника на столе. Мысленно ответив на вопрос: «Как?» — Шейди приложила копыта к лицу. А ведь одна глупая земнопони так радовалась вчера… Что же, теперь проблемы с информационной безопасностью Тандерхеда открывались с новой стороны.

Но не время и не место винить себя, дела не ждали. Снова вмешалась Рыбка:

— Сближаюсь. Вижу зверьков рядом с ЗУ. Два, три… шестеро.

Расчёт без прикрытия. Полосатые то ли хорошо маскировались, то ли действительно все силы бросили на запад, где начинался главный бой.

— А теперь… Это вам за папу, суки-мрази! — метки огня. — Это вам за Кроу, твари, блядь!

— Ты что?!

Она стреляла. Эта дура садила из АГСа, подняв робота над холмом!

— ЭрДи-семьсот-первый! — пароль, ещё пароль. — Отмена! Минимальная высота, максимум скорости, на юг!

Поздно. Машина не успела пройти и сотни метров, как её достали очередью разрывных. Вспыхнул взрыв, винты изрубило осколками, падение смяло броню. «Статус красный», — сообщил робот и отключился спустя несколько секунд.

«Проклятье».

Автономный разведчик стоил сотни тысяч бит до войны и вагоны продовольствия сегодня; даже без тепловизора он находил цели лучше, чем отряд крылатых солдат; если что, мог прикрыть огнём. Он умел всё… И так бездарно проебать.

Оцепенение прошло.

— Ты тупая, конченая… — Шейди вскочила, метнулась к башне. — Ты, блядь… — копыта сжали единорожку за шею. — Ты, блядь, вилкой будешь траки чистить! Языком оптику оттирать!

Она дрожала.

— Я тебе устрою ад, самовлюблённая дрянь!..

Она дрожала от боли. Эту дрожь Шейди отлично знала по себе. Девчонке было больно, так больно, что уже не хватало никаких сил терпеть. Злость развеялась; в следующее мгновение копыта уже искали морфин в аптечке; благо, что все шприц-тюбики лежали на местах.

— Почему ты не приняла обезболивающее, ну почему?

Рыбка только шмыгнула носом.

— Говори.

— Я проигралась вчера. Прости.

Прекрасно. Госпожа-лейтенант не знала, что в её взводе расходуют подотчётные медикаменты на ставки в карточной игре. Что говорили о таких офицерах в войсках?..

А впрочем, не важно — истощённо завизжала сигнализация, предупреждая о вспышке ядерного взрыва; через пару минут пришла ослабевшая до отзвука ударная волна. Гораздо чётче загрохотали миномёты, бронемашины ринулись вперёд. Рота атаковала и Шейди молилась, чтобы сегодня обошлось без ещё больших потерь. Несмотря ни на что она верила в силу молитв.

Схема боя

10:00

Пол дрожал, скрипела трансмиссия — броневик бросало из стороны в сторону, когда водитель не сбавляя хода проносился через резко, словно полосы очерченные поля камней. Вниз по склону, отклоняясь вправо, за машинами первого взвода, пока вторые выстраивались в цепь. Восемь ярких точек миновали первую линию — рубеж предельной дальности автоматических гранатомётов и вражеских противотанковых ракет.

— Броня, дымопуск, — приказала Шейди, хотя в этом не было нужды. Опережая её машина остановилась, заработал надбашенный гранатомёт, частой чередой хлопков ответили другие. Сотни снарядов взвились в воздух, чтобы накрыть холм и его основание, дорогу внизу, скалистый берег ручья. И это были не просто дымовые гранаты: на Тандерхеде они с майором приготовили специальный состав. Тончайшие металлические чешуйки, мельчайший песок — новейшая противорадарная защита, что поднималась теперь со столбами непроницаемо-белого дыма, который, словно паутина, держался бы даже на сильном ветру.

Впрочем, полосатых ждали и другие сюрпризы. Станция звукометрической разведки мерно постукивала на краю слуха, два таких же устройства несли сторожевые роботы в авангарде наступающих отрядов. Старая добрая триангуляция дала бы целеуказание на звук выстрела ничуть не хуже, чем на радиосигнал. Шейди ждала с нетерпением, но с закрытого дымами холма стрелять пока что не спешили.

Километр до цели. Машины замедлились: отсюда начинался подъём. Первый взвод смещался к северу, второй к югу: как назло склон по фронту был слишком крутым. Шестьсот метров — рубеж атаки. Едва миновав его броневики остановились, скрывшись за грядой невысоких, обтёсанных ветром скал.

— Огневые команды, на выход. В линию. Залечь, — слышались приказы командиров взводов и отделений. Бронетранспортёры ждали за цепью стрелков, чтобы нестабилизированные орудия могли навестись. Шли секунды, долгие-долгие секунды, а холм всё молчал.

— Это Поиск, начинаем.

Снизу и западнее приглушённо загрохотало. У рейнджеров были пиропатроны, имитирующие выстрелы тяжёлых орудий, нашлись и единороги, способные поставить иллюзию атаки броневиков — но полосатые не отвечали. То ли ещё не очнулись, то ли готовили какой-то подлый приём.

Впрочем, время не ждало, Шейди переключила канал связи:

— Огневым командам, сектор сто первый, треть боекомплекта, подавляющий огонь.

Из наушников затрещало. Шесть лёгких пулемётов, две дюжины автоматических карабинов, даже снайперские винтовки — всё стреляло короткими очередями, бросая боеприпасы в пустоту. С дистанции в полкилометра, в густом дыму — едва ли кто в кого-то мог попасть, но зебры наконец-то ответили. Пули засвистели вокруг, врезаясь в камни, скалы, но чаще попадая в склон перед фронтом атаки. Офицер полосатых тоже обучил своих огню по секторам.

Грохот выстрелов — тип оружия; свист пуль — направление, расстояние до цели. Всё больше и больше мерцающих меток возникало на склоне холма. Десять, двадцать, тридцать — им противостоял полный взвод. Враги стреляли и тут же меняли позиции, смещаясь к северу: то ли пытаясь так парировать фланговую атаку, то ли ожидая артиллерийской поддержки из Панкара или огня зенитных установок с соседнего холма. Радиочастоты зебр наконец-то ожили: звонкий голос кобылы раздавал приказы, используя коды и позывные, в которых ничего не удавалось понять.

Страшно не хватало радиоподавления, каждая секунда могла закончиться свистом падающих снарядов, но рота не могла наступать прямо сейчас. Опустив минные тралы на холм взбирались сторожевые роботы, команды сапёров следовали за ними, подготовив устройства разминирования — длинные, установленные на бронетранспортёры ракеты, способные выбросить на сотню метров кабель с тонной взрывчатого вещества.

Между тем полосатые выстроились по фронту. Отделение слева часто стреляло, то и дело переходя на длинные очереди — над их головами свистели пули огневых команд; а отступившая к северу группа затихла: наверняка там были позиции пулемётчиков, либо вторая зенитная установка скрывалась среди скал.

— Всё чисто, есть проход, — доложила команда разграждения, как только робот и следовавший за ним бронетранспортёр вошли в дымовую завесу.

Время пришло.

— Броня, наведение. Сектор сто первый, ближе двести. Половину БК. Осколочно-фугасными, огонь.

Частыми глухими ударами заработали гранатомёты. Короба на полсотни выстрелов пустели мгновенно, но наводчики не зря были единорогами — чтобы сменить ленту им хватало нескольких секунд. Полторы тысячи снарядов посыпались полосами, накрывая участок в три гектара. Камни и скалы, мешки с песком, шлемы и бронежилеты — всё это прекрасно защищало от мелких осколков, но в радиусе сплошного поражения как минимум контузия ждала бы каждого бойца.

— Броня, сближаемся. Стрелки, перебежками вперёд. Маневровые команды, готовьтесь прыгать на ходу.

Теперь Шейди рисковала, но устав гласил: «Наступление, это скорость». В любое мгновение полосатые могли очухаться и точно так же накрыть сверху её отряд. Но когда дистанция падала до трёхсот метров артиллерия не стреляла, боясь задеть своих; а войска Эквестрии всегда славились силой в ближнем бою.

Бросок дальше — рубеж трёхсот и снова остановка, очередь гренадерских команд. Единороги, вооружённые левитацией, способные превратить простую гранату в самонаводящийся снаряд — на дистанции до полусотни метров никто не мог им противостоять. Но оставалось последнее — добраться до густо покрытого скалами и булыжниками гребня холма.

— Это Шестьсот-третий. Мины.

Шейди аж вздрогнула, услышав пустой синтезированный голос сторожевика.

— Триста-первый, стоп!

Бронегруппа первого взвода едва не попалась: минное поле перекрывало самый удобный для подъёма склон. Впрочем, устройство разминирования ждало только сигнала. Короткий приказ — свист ракеты; а затем оглушительный, ревущий грохот. Штурмовую команду теперь ждал пусть узкий, но идеально расчищенный проход.

— Гренадеры, высадка. Триста-десятый, дымопуск по линии наступления. На месте не ждать, за роботом обходим мины. Склон к ориентиру два — ваш сектор огня.

В суматохе бойцы могли запутаться, поэтому Шейди перевела управление роботом на прямую связь. Сотни и тысячи тренировок со Штукой не проходили даром: теперь она могла чувствовать машину словно часть себя. Схема боя, карта высот; скрип гусениц о камни; направление идеально стабилизированного ствола. Выше на три, правее на десять, дальномер. Шейди повела головой и в то же мгновение робот открыл огонь — веер трасирующих пуль коснулся подножия скал.

— Триста-десятый, падение трасс — ваш сектор огня. Укройтесь за скалами, ждите.

— Наши под огнём!

Неверно: зебры стреляли наугад, в сторону медленно продвигавшихся через минное поле гренадеров; с большой вероятностью — безуспешно. После той импровизированной артподготовки с высоты отвечало всего лишь несколько винтовок, зато на левом фланге маневровой группе противостояло целое отделение стрелков.

— Триста-десятый, они справятся. Следить за сектором — ваш приказ.

Шейди переключила связь. «Номер шестьсот-четвёртый», вооружённый крупнокалиберным пулемётом и реактивными снарядами, медленно поднимался по склону, ведя за собой второй взвод. Дым висел вокруг, мешая работе встроенного радара; но звукометрическая система отлично показывала себя. Выстрелы, свист пуль — пара точек на склоне. Выше на десять, левее на двадцать пять — по команде робот открыл огонь. Линия прочертила каменную россыпь, вторая на полметра выше и сразу за ней ещё одна. Никаких шансов для цели. Ещё полторы сотни выстрелов заставили умолкнуть второго стрелка.

— Гренадеры, быстро за роботом. Построение — цепь.

Огневые команды наступали по фронту, три тройки гренадеров обходили южный склон. Вскоре Шейди услышала первые взрывы — особенно резкие и гулкие, без щелчков ударника. Это были «управляемые» гранаты, каких не было и быть не могло у зебр. Начался ближний, самый опасный для противника бой; но выстрелы звучали чуть ли не реже взрывов. Полосатые растратили слишком много патронов: им приходилось переснаряжать магазины прямо во время боя, вжимаясь в землю и трясясь от каждого звука вокруг.

Шейди активировала громкоговоритель сторожевика:

— Ва'синдва! — разнёсся на сотни метров громогласный призыв. Робот требовал сложить оружие, встать и замереть. Едва ли это могло сработать — никто в здравом уме не сдавался — но попробовать стоило. Полосатые проигрывали, дистанция упала до предела — бой превращался в истребление прямо сейчас.

В это мгновение громыхнуло — позади.

— Щит-два, доклад.

Долгие мгновения командир взвода не отвечал, наконец прозвучало спокойное:

— Нарвались на мины. Триста-пятого тряхнуло. Все целы — сорвало ось.

Крайняя точка на западе потускнела; оставшиеся бронетранспортёры отступали, смещаясь к основанию холма.

«Ошибка», — мелькнула быстрая мысль. Броневики, это транспорт, жизненно необходимый для марша дальше — было безумием бросать их вперёд. Но жалеть поздно: взрывы гремели всё чаще — гренадеры вступили в бой. Они учились воевать в дыму, в развалинах и в траншеях; но даже тренированный солдат не мог нести больше двух-трёх десятков гранат, поэтому в наступлении им требовалась поддержка.

— Огневые команды, перебежками вперёд. И не стрелять, на холме наши. Как поняли? Не стрелять!

Они задерживались, очень не вовремя: без группы закрепления штурмовики стали бы лёгкой добычей для контратаки врага. Сейчас же, судя по удаляющейся стрельбе, зебры бежали — нужно было развивать успех. Шейди всё делала по уставу, но сердце бешено колотилось: преследовало мерзкое, леденящее душу чувство ошибки. Вторая рота — новички. Несмотря на годы подготовки и десятки учений каждый мог сорваться и выстрелить наугад. А статистика не знала жалости: очень часто передовые отряды погибали от дружественного огня.

— Один-три, контакт!

Гренадеры первого взвода успели раньше остальных, со склоном им повезло. Среди камней на вершине стали рваться гранаты, но теперь прицельно. В дыму единороги не рассчитывали на зрение: едва ощутимые нити левитации помогали им находить и уничтожать каждую дёрнувшуюся цель. И целей было много, взрывы звучали всё чаще — зебры всегда действовали большими отрядами, если не прикрывались толпами зверей.

— Шестьсот-четвёртый. Под огнём.

Наушники передали грохот: частый и гулкий, отдающий лязгом осколков о броню. Только подобравшийся к вершине робот попал под огонь автоматической пушки. Через секунду прошлась ещё очередь, чуть ниже и в стороне. Это была недобитая Рыбкой зенитная установка, что даже не сменив позицию стреляла на пределе дальности, с точки под гребнем соседнего холма.

— Всем, залечь. Дозор, цель двести первая, зенитная установка — подавить. Закат, видите её?

Но нет, противник надёжно прикрылся топографическим гребнем. Ракетчики не видели зенитную установку, а попробуй они приблизиться, чтобы стрелять с воздуха — сами попали бы под ответный огонь. Да и пегасы «Дозора» не пошли бы на такую авантюру. Они стреляли, но три лёгких миномёта могли разве что поставить дым и сдерживать манёвр. А между тем боекомплект роты заканчивался — тактическая ошибка оборачивалась чем-то очень и очень плохим.

10:40

Наступление остановилась. Снова высоту прочертила очередь, зазвучали выстрелы было отступивших зебр. Как раз в это время противник должен был наткнуться на засаду рейнджеров, но вместо того, чтобы вжиматься в землю в огневом мешке, полосатые организованно отходили, прикрытые частым пушечным огнём. И их было много, гораздо больше, чем казалось раньше. Не взвод, не рота — а сотни две вооружённых пулемётами и противотанковыми гранатомётами бойцов.

Повернись они против рейнджеров — тем останется только отступать. И уж тем более не будет шансов у двух дюжин гренадеров, растративших боекомплект и разбросанных по всему гребню холма. Всё наступление сейчас спасала только дымовая завеса, слабеющая с каждой минутой и каждым мгновением, пока одна глупая земнопони не знала что решить.

— Дозор, бросайте миномёты, берите ракетчиков и быстро к нам. — щелчок рации. — Поиск, отходите, немедленно отходите. Закрепитесь на ферме, мы пройдём по южному склону холма.

Оттеснить врага и прорваться. На большее не стоило и надеяться, по крайней мере прямо сейчас. А зенитная установка всё стреляла и стреляла. Скупо, экономно, не позволяя стволам перегреться и как будто на часы боя растягивая боекомплект.

— Шестьсот-третий, связь, — Шейди до боли сжала зубы. У неё было направление на цель, восемь реактивных снарядов в боекомплекте робота и столько же на втором. Но дальность оставалась запредельной — вместо точки баллистический вычислитель давал раскинувшийся на десятки метров круг.

Азимут триста пятьдесят: выше на два, левее на три — поправка на ветер — парный выстрел, проверка прицела, и тут же ещё один. Немедленно Шейди приказала роботу отступить. Дымовая завеса развеивалась, а на зенитной установке наверняка была отличная оптика, или, хуже того, радар.

Отзвуком донеслись взрывы, звукометрическая система в то же мгновение сделала расчёт. На секунду мелькнула надежда — вторая граната попала удачно, прямо под цель — но вскоре снова посыпались разрывные снаряды. Первая попытка провалилась; впрочем, у неё ещё оставались два робота и двенадцать ракет.

— Бронегруппа, куда вы прёте! — крик рядом. — Назад, Тими, назад!!! — голос Рыбки срывался.

Три точки вырвались из под защиты пригорка, в мгновение они расстреляли остатки дымовых гранат и под прикрытием этой куцей завесы понеслись к скалистой гряде между вершин. Это было ошибкой, огромной ошибкой — но в этот раз не только её.

— Нам не уйти без вас! Назад!!! — терзая уши кричала Рыбка, а Шейди целиком сосредоточилась на паре сторожевиков. Никто, кроме них, не мог теперь вовремя поразить цель. Наведение, эллипс рассеивания — выстрел; переключиться на второго робота — и снова огонь. Бесконечно долгие секунды ожидания и точки взрывов — в стороне.

Пока роботы перезаряжались приборы засекли новые разрывы: сначала миномётных мин, затем снарядов реактивных гранатомётов. Бронегруппа остановилась на открытом всем ветрам пустыре, машины расстреливали последние ленты, но, чисто за счёт количества, им удавалось попадать — зенитная установка молчала.

— Триста-десятый, дело сделано, быстро назад, — сказала Шейди, стараясь не пускать в голос дрожь. Но это не получалось: она чувствовала, как задыхается; всё тело трясло.

Бронетранспортёры переключились на заднюю передачу. Гранаты закончились, теперь только пулемёты расчерчивали огнём скалы и поднимавшийся над ними склон. Отступление замедлилось, но командир всё делала правильно — лобовая броня давала хоть какой-то шанс устоять под ответным огнём. Зебры быстро очнулись: застрочил ротный пулемёт, одна за другой стали рваться противотанковые гранаты. Это были лёгкие гранатомёты на предельной дальности — ничтожные цели, Шейди игнорировала их, у «Шестьсот-четвёртого» оставалось всего четыре ракеты.

— Быстрее же, быстрее… — бормотала Рыбка рядом. Давно Шейди не слышала в её голосе такой страх.

Новый взрыв — гулкий и сильный. Реактивный снаряд едва не попал в броневик. Секунда, и пришёл звук выстрела — новая яркая точка появилась на холме. Азимут два, левее на три — почти точно на север; плюс-минус единица по высоте не значила ничего. СПГ стрелял противотанковым, сторожевой робот осколочно-фугасным — шансы были равны. Она выстрелила, как учили, парой ракет, и как только боевой модуль скорректировал прицел ещё парой. Четвёрка взрывов накрыла скалистую вершину. А затем станковый гранатомёт выстрелил снова.

— Помогите… — слабо крикнула кобылка из рации. Она кашляла там.

— Бросай машину, Тими! Беги! Беги!!! — Рыбка кричала что-то ещё, совсем невнятное. Звенело в ушах.

Шейди могла бросить сторожевиков вперёд, могла истратить остатки боеприпасов роты на заградительный огонь. Но шансы были никакими — на самом деле потерявший ход броневик отвлёк врага от пары других. Как командир она ничего не могла.

— Триста-второй, триста-третий, быстро назад. Щит-два, охранение… На вершину охранение. Остальным на южный склон.

Она задыхалась. В рации послышался взрыв, затем следующий — связь пропала, но маховик бронетранспортёра держался — оптика «Шестьсот-третьего» видела целый корпус, что снова и снова окутывало дымом от ударов кумулятивных гранат.

— Первые, кому говорят, назад! — Рыбка грязно выругалась. — Дозор, следи за тварями. Броня, к ориентиру пять. Айрис, можешь эту суку достать?

— Да, на месте.

Запыхавшиеся пони ставили на вершине установки управляемых ракет. Прозвучал хлопок и свист, через дюжину секунд отзвук взрыва и очередной пуск. В любой другой день Шейди взбесилась бы от такого расточительства, но сейчас хотелось только заткнуть этот проклятый СПГ. А ещё отдышаться: ужасно кружилась голова.

— Так вам, сучары! — кобылка рядом звонко рассмеялась. — Отставить стрельбу, ребята! Эй, хватит, хватит! Это победа, они бегут!

— Рыбка…

— Щит-один, давайте за гребень. И не толпимся, не толпимся, пацаны! Щас миномётами накроют, зуб даю!

Она знала что делает. Эта на вид бестолковая пони следила за всем вокруг.

— Оператор.

— А?..

Шейди нашла в себе силы отключить рацию.

— Аптечку. …фетамин. Дай две.

Кобылка всё поняла правильно. Щёлкнула застёжка сумки, заскрипел, открываясь, футляр. Пара маленьких гладких таблеток упала на язык.

«Хорошо быть единорогом», — Шейди заставила себя улыбнуться, чтобы успокоить кобылку, а затем припала к висящей в облачке магии фляге. В горле свербело, страшно хотелось уснуть.

11:00

Вскоре дымовая завеса развеялась: теперь над холмом поднималось только с дюжину чёрных, чадящих столбов; горелой резиной воняло на мили вокруг. Гренадеры, как их и учили, уничтожили термитными шашками все машины врага. К сожалению на учениях не рассматривали случай, когда командир в атаке угробит половину ротных транспортных средств. Минуту назад уцелевший бронетранспортёр первого взвода заехал на минное поле, и как в прошлый раз взрывом вырвало переднюю ось. Что делать с этим Шейди не знала.

— Джахили! — выругался полосатый.

— Борзый какой.

Послышалось шипение и тут же пронзительный крик. Единорожка ударила пленника молнией — простейшим атакующим заклинанием, но с достойным мастера искусством управляя силой воздействия: не позволяя потерять сознание и доводя до предела боль.

Пытку прервал голос жеребца:

— Рыбка, кончай.

— Охотно!

Но убить пленника она не успела. Скрипнули сервомоторы, хлопком в ушах отозвался удар. Единорожка упала и тут же приглушённо, отчаянно, закричала уже сама.

— Знай своё место, или я раздавлю твой изящный витой рог, — Сид продолжил, добавив в голос изрядную долю гнева: — Шейдиблум, ты очухалась, или мне теперь ещё и командование принимать?

Верно, командование… Взводы и отделения смешались, в эфире бубнили десятки голосов. Стоило бою закончиться, как солдаты, словно по команде к концу учений, превратились в толпу неуправляемых жеребят. Вот только это были вовсе не учения: там и здесь на склоне лежали изорванные взрывами тела, запах крови и рвоты пробивался через удушливый дым.

Три дюжины полосатых, формально целый взвод. Но у этого взвода не было боевой экипировки, они не успели окопаться. Мелкие, острые осколки буквально освежевали тела. В дыму гренадеры добивали уже раненых и умирающих — лишь нескольким ополченцам повезло уцелеть. Солдаты притащили эту троицу к командирскому броневику. Но что с ними следовало делать? Допросить? Шейди всегда сторонилась этой темы: и некому было подсказать, что делать сейчас.

— Всем, командир занята с пленными, принимаю командование, — Сид принялся раздавать приказы. Остатки бронегруппы под защиту склона, наблюдателей наверх, пулемётчиков за гребень — всё по уставу, как Шейди сделала бы сама. А затем он устроил перекличку на каналах связи отделений, чтобы никого из отставших не забыть позади. До сих пор Шейди не знала, сколько убитыми и ранеными потеряла рота. Что же, запросы и отзывы открывали это прямо сейчас.

Шейдиблум придвинула к себе аптечку, достала бинт. Голова кружилась, звенело в ушах, но нужно было очнуться. В роте совсем не осталось лечебного геля, не хватало обезболивающих; с ранеными на Эпсилоне улетел санитар. Получается, что кроме кое-как освоивших первую помощь взводных единорожек за медика была только она.

Теперь отстегнуть ремни, подняться, шаг вперёд. Едва не оступившись на аппарели Шейди вышла из броневика.

— Штука, связь.

Голос вышел болезненно-сиплым. Впрочем, не важно — ей здесь не песни петь. Выглянувший над головой робот нацелил на пленных объективы, манипуляторы вскрыли упаковку бинта. Стреноженные полосатые жались друг к другу. Пара молодых: почти жеребёнок и как две капли похожая на него кобылка; а между ними кобыла постарше: судя по тяжёлому, прерывистому дыханию, раненая была очень плоха.

— Ина лако? — Шейди попросила представиться. Правила требовали спросить звание, но какое там звание могло быть у этих детей.

Зебры молчали, быстро и сдавленно дыша. Младшая кобылка вскрикнула, когда Шейди приблизилась. Её боялись. Не поднявшуюся рядом и злобно шипевшую Рыбку, не пару стоявших на страже бойцов, — а именно её. Почему? Впрочем, не важно: Шейдиблум склонилась над старшей зеброй — распрямившиеся вокруг головы длинные многосуставчатые манипуляторы Штуки потянулись вперёд.

Длинные осколочные раны на спине, исполосованный бок, окровавленные ноги — полосатой не повезло. Осколки от противостайных гранат редко оставляли глубокие раны, зато кромсали незащищённую шкуру на сотни мелких лоскутов. Оружие, созданное специально против столь любимых зебрами крылатых тварей, долго и мучительно убивало крупных существ. В этом бою не было ни грана чести, но хорошо, что гренадеры закончили начатое — перевязочного материала в роте не хватило бы на всех.

— Докладываю, — Сид перешёл на командную частоту, — погибли трое, дюжина раненых. Вывихи, переломы — стреляных нет.

Итак, эти пони заплатили за очередную ошибку командира. Через камни и скалы, вслепую она гнала их вперёд. Неудивительно, что бойцы переломали ноги. Глупо было требовать от зрячих бежать там, где она сама прошла бы с трудом.

— …Нам чертовски повезло, что полосатые не успели поставить противопехотные мины. Из машин Триста-третий и Триста-пятый потеряны, экипаж не пострадал. С Триста-десятым пока неясно. Думаю — мертвы.

Шейди опустила голову. Расстрелянный гранатомётами бронетранспортёр не отвечал. Командир бронегруппы, водитель и наводчик, радист из её команды — все четверо оставались внутри. Но машина не загорелась, по докладу дозорных выглядела целой — так, может, был ещё шанс? Штурмовики своих не бросали. Никогда. Значит у неё оставалось ровно два выхода: приказать уничтожить, либо попытаться спасти.

Между тем Штука продолжала работать. Шов, перевязка; извлечь осколок, обработать рану и снова шов. Зебра стонала: ей ввели дозу морфина, но боль всё равно была слишком сильна. Впрочем, даже под такой аккомпанемент Шейди могла сосредоточиться на главном. Частоты оперативного штаба заполняли десятки голосов: третий десантно-штурмовой батальон готовился к высадке; звенья истребителей заходили на зенитно-ракетный комплекс и станцию радиоподавления, что снова поднялась на гребень горы.

Чувствуя дрожь в ногах Шейдиблум ловила каждое упоминание майора и первой роты, но пока что известно было немногое. Ядерным взрывом накрыло вражеские танки, но лишь одну роту из трёх; подоспела пехота; с удвоенной силой заработала артиллерия — в горах начался тяжёлый бой. «Второй десантно-штурмовой батальон отходит, приданные подразделения удерживают фронт», — вот всё, что докладывала разведка. Там требовалась помощь каждого свободного отряда. По сути их бросали в неизвестность, но ждать было нельзя.

11:20

Отставших собрали, потерявшихся вернули в их отделения, раненых перенесли на броневики. Рота снова была боеспособна и готовилась выступать; жаль лишь, что боеприпасов осталось немного: особенно осколочных и дымовых гранат. Вдвойне жаль, что пришлось взорвать оба повреждённых на минах броневика. Шестидесятая серия оказалась редкостной дрянью — бронетранспортёр терял на мине не просто колесо, а всю переднюю пару, и уже не мог маневрировать на оставшихся шести. Так или иначе, их ждало последнее дело, самое сложное из всех.

— Шейди, поспеши. В городе суматоха. Вижу солдат, грузовики, миномёты. Не меньше батальона. Направляются к вам, — Рифт докладывал, используя её личный зашифрованный канал.

— Принято, — она вздохнула. — У нас здесь тяжелораненая из пленных. Боюсь, не выдержит поездку. Можно отправить к вам?

Он согласился. Более того, рейнджеры готовы были принять хоть всех раненых: на радарной станции нашёлся неплохой лазарет. Правила требовали добивать бесполезных пленных, но через дружбу любые проблемы решались на удивление легко. И точно так же по дружбе она могла отправить на миссию добровольцев. Но нет, это будет её ответственность и только её.

— Дозор, готовьтесь. Ваша задача — прорваться к Триста-десятому. Хватайте раненых, если возможно убитых, и сразу же назад. Мы прикроем дымом и огнём.

Дюжине пегасов требовалось не больше минуты, чтобы долететь до машины; а реактивным гранатам хватило бы и трёх секунд. К тому же СПГ успели пристреляться, зебры могли подтянуть вторую зенитную установку — риск был не просто огромен, а чудовищно, недопустимо велик. Но вся их коллекция «Чаек» лежала на дне залива, автономный разведчик превратился в груду обломков; оставалась только Штука — но мейнфреймом запрещалось рисковать.

— Командир, я пойду вместе с пернатыми? — Рыбка спросила снаружи броневика.

— С пернатыми?.. — Шейди задумалась. — Нет, не ты. Айрис пойдёт.

— Эта дура нихрена не умеет. Я же могу проверить экипаж не заходя в машину, я даже магией их вытащить могу!

Громко стукнув копытами единорожка перескочила аппарель. Она говорила правду, но рисковать настолько Шейди уж точно не собиралась. Только как это следовало объяснить и без того доведённой до предела кобылке?.. Копыто, сдвинув шлем, прижалось к виску. Как раз докладывали о трофеях: прицеп-миноукладчик, несколько ящиков противотанковых мин — это пришлось бросить; а дальше РПГ и управляемые ракеты — ими сейчас нагружали и без того переутяжелённые броневики.

— Рыбка. Кроу ведь учил тебя работать с зебринским оружием? С «Драконами» в том числе?

— Конечно.

— Возьмёшь трофейный ПТРК. Я не могу тратить наши ракеты, а пегасов нужно прикрыть.

Единорожка ответила молчанием.

— Выбери себе пару позиций на вершине. Отступаешь вместе с Дозором, встретимся на РЛС.

— Принято, — тихо ответив единорожка ушла.

Через несколько минут она уже передавала координаты позиций: выбранные по уму, в стороне от гребня холма. Отправить единорога с пегасами — это был дельный совет, хотя в наставлениях ничего такого не писали. Это было против правил, ведь правила составлялись тогда, когда в армии гораздо больше ценили чародеев, чем крылатых бойцов.

Майор часто повторяла: «Разумная инициатива бесценна». Скрепя сердце приходилось это признать, даже если «разумность» в «инициативе» срабатывала далеко не всегда. Мысленно Шейди взяла большой минус за сбитого разведчика и добавила чёрточку, превращая его в плюс.

— Сид, на место наводчика. Машину поведу я, — Шейдиблум опустилась на переднее сиденье, под чуткими манипуляторами Штуки щёлкнули застёжки ремней, копыта легли на джойстик управления. Вместе с роботом, собравшим данные для карты высот, она могла это сделать; пегасам снаружи требовалась помощь каждого стрелка.

Наклон джойстика вперёд, звонкий металлический щелчок — бронетранспортёр тронулся. Застонала привязанная к лежанке зебра, неудачный булыжник заставил броневик наклониться, затрясло. Сложности начались с первых же секунд. Задние пары буксовали, разбрасывая мелкие камни, передние то и дело приходилось резко отклонять. С трудом, трижды пожалев о задумке, Шейди всё же вывела машину на гребень холма.

— Все, начали.

Казалось, что всё вокруг взорвалось огнём. Два мгновения, и вражеских позиций достигли первые пули; ещё восемь секунд и сверху посыпались снаряды автоматических гранатомётов. Увы, дальность была предельной — весь этот грохот и свист не мог повредить залёгшим за камнями бойцам. Оставалось только надеяться, что вчерашние гражданские об этом не знают.

— На месте, — голос пегаски срывался, — заклинило аппарель.

Командир Дозора не могла отдышаться. Полёт на предельной скорости дался пегасам нелегко, но дело продвигалось — Шейди услышала в рации резкий, лязгающий хлопок — разведчики вскрыли боковой люк. Теперь они отступали, главное дело должна была сделать залёгшая рядом единорожка. В облаке магии она держала камеру наблюдения и автоген.

— Радист мёртв, — докладывала Айрис, — наводчик с водителем тоже. Командир, вроде, цела. Её зажало здесь… — голос перекрыл свист и лязг металла. Пули ударили по броне.

— Вытащить сможешь?

— Дай мне… время, — единорожка ответила невнятно, затрещал металл.

Приборы засекли выстрел реактивного гранатомёта, через пару мгновений в рации прогремел взрыв. Дозвуковая, осколочно-фугасная — мгновенно поняла Шейдиблум. Зебры не растерялись: они специально не добивали броневик, чтобы поймать спасателей. Эта затея была глупостью с самого начала.

— Дозор, возвращайтесь. Как поняли? Быстро назад!

В это мгновение Рыбка начала действовать: с характерными хлопками пороховых двигателей ракета понеслась к холму. «Дракон» был ненадёжным, с ужасной системой наведения, малой скоростью снаряда и кучей сопутствующих проблем — но единорожка превзошла себя. Точка взрыва совпала с областью цели — СПГ затих; но зебры стреляли снова и снова, теперь с другой стороны.

— Почти готово…

— Брось её, Айрис. Назад!

Разведчики медлили, но вот послышался характерный треск контура левитации, свист нагретого воздуха и хлопки крыльев. Третий взрыв прогремел позади.

— Уходим… все. Рогатых подранило, — голос пегаски сбивался, слышался очень нехороший хрип.

Шейди сжала зубы. В этот раз она уже не молилась — в этом проклятом мире ничто и никогда не заканчивалось хорошо. Она сдала назад, откинула аппарель. Теперь быстро, расстегнуть ремни, — под копытами снова щёлкнула застёжка докторской сумки. Вторая лежанка была свободна, пегасы возвращались через несколько секунд.

— Закат, цель Триста-первый. Уничтожить.

С частыми хлопками двигателей пронеслась трофейная ракета. Громыхнуло — под днищем бронетранспортёра взорвался маховик. На учебных лентах это выглядело даже красиво — вихрь белого пламени, град мельчайших осколков, а потом оплавленный корпус, в котором ничто не могло уцелеть. Другие фильмы показывали, как зебры относятся к пленным. Пони не бросали своих.

11:30

— Шейди, сейчас же уходи, — голос Рифта в наушниках, — по всему фронту начинается, они выгрузили миномёты, ротная колонна идёт на тебя.

— Сейчас, сейчас… — с щелчком рация переключилась на командную частоту. — Щит-два, по машинам, Щит-один, как закончите на броню, Закат, снимаемся. Рыбка, ты жди. Дозор-два заберёт тебя.

Шейди толкнуло: вернулся пропахший гарью механик-водитель; и тут же снаружи захлопали крылья — в полном составе прибыл Дозор-один. Командир взвода сама зашла в броневик, но дальше её повело, попытка что-то сказать прервалась кашлем. Второй пегас нёс на спине истекающую кровью единорожку; а третий держал — Штуке хватило одного взгляда — коченеющий труп.

— Тимиди?

— Мертва, — Шейди шагнула к пегаске, — А ты стой на месте. Поддержите её.

Манипуляторы Штуки потянулись к защёлке бронежилета. Одно крутящее движение, рывок вниз — бронепластина стукнулась о пол. Пегаске повезло, открытых ран не было, как и крови на выдохе; но перелом ребра Шейди нащупала уже через мгновение, как и второго, и третьего — удар осколка был очень силён. Наверняка ушибло лёгкое. После таких ранений запрещалась двигаться, но пегаска летела, махая крыльями изо всех сил.

— Ей нельзя лежать, держите.

Шейди ничем не могла помочь. Она не была единорогом, не была врачом. И даже имени этой пегаски без подсказки Штуки она вспомнить не смогла.

— Не сдавайся, Клауди, держись.

Но хватит лишних мыслей: рядом нуждалась в помощи другая пони. Айрис тоже носила тяжёлую броню и сапёрный шлем с забралом, но это ей не помогло — осколки вонзились между боковых пластин. Шейди попробовала давящую повязку, залила весь бок кровоостанавливающим гелем — но этого было недостаточно. Повредило желудок, возможно печень — единорожку рвало кровью, от тяжёлого медного запаха невозможно было дышать.

— Уходим.

Шейди опустилась на сиденье, щёлкнули ремни. В десантном отсеке стало тесно от троицы зебр и четвёрки тяжело дышавших пегасов, но так даже лучше — движение машины почти не ощущалось, путь вниз по склону занял всего пару минут. Они спустились последними, как раз вовремя, — наверху с гулким грохотом разорвались первые мины.

«Я не врач, я не врач…» — повторяла себе Шейдиблум, но всё равно продолжала работать. Она ввела в нос дрожавшей единорожки дыхательную трубку; аппарата не было, так что искусственное дыхание приходилось делать самой. Но это несложно, гораздо хуже была кровопотеря и болевой шок — массаж сердца мог потребоваться в любой миг. Шейди училась этому, как на курсах первой помощи, так и на собственном горьком опыте; но о правильном ритме в скачущем на камнях броневике и речи не шло.

Активные наушники фильтровали звуки — заглушая громкие и усиливая те, что Штуке казались важнее всего. Шейди пыталась вслушиваться в шелест приборов, но гораздо чётче звучало дыхание пони вокруг. Клауди потеряла сознание после первого поворота, где водитель, спеша, пронёсся через поле камней. Она хрипела на вдохе и как будто тоже захлёбывалась. Ей нужно было помочь. Но кому? Делать массаж сердца, это не лупить копытами грушу — пегасов никто подобному не учил.

«Снова выбор», — Шейди сжала зубы, пока водитель проносился через очередное поле камней. Пегаска, или единорожка; командир взвода, или командир отделения?.. Решение было очевидным, но всё равно непростым.

— Водитель, стой! — она расстегнула ремни, — Ты, — копыто толкнуло ближайшего пегаса, — на моё место. Раз. Два. Вдох. Три. Четыре. Выдох. Понял? Пристегнись!

Теперь пегаска. Шейди столкнула легкораненого зебрёнка с лежанки, пристегнула её. Клауди дышала неглубоко и прерывисто: мышцы напрягались, крылья дёргались и опадали каждый миг. Ей уже ввели обезболивающее, но внутримышечно: вводить вторую дозу в вену было нельзя. Лежать ей тоже запрещалось, но здесь без вариантов — Шейди не смогла бы работать, когда ноги елозят по полу.

— Водитель, вперёд!

Уши дрожали, готовясь сжаться от близких разрывов, но нет — зебры не успели перенести огонь, миномёты до сих пор обрабатывали опустевшую высоту. Опустевшую ведь?.. На перекличку не было времени: Шейди не могла сосредоточиться одновременно на раненой и работе с рацией — всё решала точность, с которой другие должны были исполнить выработанный за какие-то минуты план.

Они неслись куда-то вперёд, на четвёрке броневиков, следом за ведущими колонну рейнджерами. Без дымовой завесы, без охранения, без ничего. А тем временем всего в паре миль к югу вражеский батальон разворачивался в боевой порядок. Наверняка полосатые скрипели зубами: их ракетам не хватало каких-то сотен метров. И дистанция увеличивалась, вскоре под колёсами уже змеился ведущий на радарную станцию серпантин.

Характеристика

Гражданский лейтенант

В армии не любят выскочек, знаете ли? Впрочем, солдаты терпят, медицина тоже нужна.

Тактика — 24%
Первая помощь — 60%

Ссылки

Дополнительные материалы:
Штурмовые инженеры: задачи, тактика, вооружение
Силы Эквестрии в операции «Циклон»
Войска полосатых в операции «Циклон»

Глава пятая «Оборона сопок Дуфу»

«А что бы сделали вы?»

Настоящее. 11:50 01-04-82 года, 16 дней с начала операции «Исход».

Высота четыреста пятьдесят восемь, гора Кин, самая верхняя точка на востоке архипелага. Здесь был зебринский радар — главная угроза высадке десанта и первая цель роты рейнджеров. Но уничтожив РЛС они не стали отступать: за ночь отряд Рифта отлично окопался. Теперь капитан стоял рядом, положив копыто на плечо — полосатый пони в своём неизменном плаще лучился оптимизмом.

— Поверь, здесь мы хоть батальон удержим. Особенно когда подойдёт второй взвод. Не беспокойся за раненых, выдвигайтесь на соединение, Старлайт там наверняка вся извелась.

Она и не беспокоилась. Из раненых остались только лёгкие. Айрис умерла.

— Принято, — Шейди мотнула головой. — Спасибо. Удачи вам.

Короткая передышка закончилась: солдаты напились горячего чая, съели бисквиты из пайков. Майор не раз говорила, как это важно — сама же Шейди не хотела ничего есть. Сердце часто билось, нужно было делать хоть что-нибудь, не важно что. Амфетаминовый пик был ничуть не лучше, чем неизбежно следующий за ним откат.

— Что там? — она спросила, как только вернулась в бронетранспортёр.

— Так себе, — голос Рыбки был мрачным, — антирадарными отстрелялись, да без толку. Суки сбили хорька.

Приближался полдень, с девяти шёл бой, а зона радиоподавления до сих пор держалась. Обрывочные донесения говорили, что зебры уже отбросили десант на три мили к северу. Ещё немного, и они вышли бы в долину, отсекая рейнджеров и её роту от основных сил. Шейди успокаивала себя тем, что десантникам тоже требуется время перегруппироваться; но не очень-то помогала эта мысль.

— Я вот что думаю, — продолжила Рыбка. — Подкрепления не будет. Пока высадятся, пока соберутся. На броне им туда часа два пилить.

Действительно, штаб осторожничал. Третий десантно-штурмовой батальон высаживали рядом с позициями первого, далеко на севере острова. Сорок километров через горы и холмы. Что бы командование не обещало увязшим в бою десантником, бронетехника не успевала, вся надежда была на дюжину принадлежавших подразделению майора боевых машин. Едва ли они могли многое сделать против десятков танков и сотни бронетранспортёров мотострелкового полка.

— Рота, на броню, — приказала Шейдиблум. Им предстояло пройти всего-то тридцать километров, по дороге и равнине, плоской как стол.

И снова они спешили: сначала по серпантину, отклоняясь к северу; затем по прекрасно выдержавшей зиму асфальтной дороге, обходя вокруг горной гряды. Шейди отправила вперёд сторожевых роботов, пегасы «Дозора» осматривали вдоль пути каждый холм. «Всегда будь начеку», — говорил устав, но здесь мимо наблюдателей из роты рейнджеров едва ли кто мог проскользнуть.

Несмотря на двойную дозу амфетамина Шейди чувствовала головокружение, в висках постреливала боль. Стимуляторый не помогали: сколько бы таблеток она ни приняла, с больными лёгкими становилось только хуже — ей попросту не хватало кислорода. А дыхательный аппарат остался в обломках Эпсилона-два, среди тел погибших офицеров: тех единорогов и земнопони, на кого они с майором так надеялись положиться в грядущей войне.

— Рыбка. Щека не болит?..

Кобылка удивилась: она уже и думать забыла о ране. Обезболивающее хорошо подействовало, и, что самое важное, без побочных эффектов — энергию едва вышедшей из жеребячества пони не мог подавить никакой морфин.

— Насчёт пленных. Ты разве не заметила, как тот зебрёнок был похож на Кроу?.. А рядом стояла его сестра. Ты правда хотела убить?

— О да-а… — протянула Рыбка, — этот ублюдок плюнул мне в лицо.

«Что с того?..» — Шейди сжала зубы. Незадачливых ополченцев они сдали Рифту, но чувствовалось, что вскоре за решётками будет много, очень много таких. Она не за то воевала, чтобы солдаты потом вымещали на пленных всю накопившуюся злость.

— Тронешь пленного снова и я перестану тебя уважать.

— Уважать? — кобылка хмыкнула.

— Да, ты хорошо справляешься. Считай себя заместителем. Если со мной что случится, рота на тебе, — Шейди повысила голос: — Сид, тебе командовать первым взводом, им я доверяю меньше всего.

— Принято, — сержант ответил спокойно.

Шейди искренне не понимала, почему на вид опытный ветеран оказался настолько безинициативен в бою. Даже обидно было, что здесь только она и ещё одна семнадцатилетняя кобылка думали чуть дальше, чем на уровне роты. Вернее её остатков. Четвёрка бронетранспортёров без боекомплекта и пять десятков сгрудившихся на броне солдат — это было настолько грустно, что даже смешно.

— А здесь красиво, — заметила Рыбка.

— Расскажи.

— Ах да, — единорожка продолжила громче: — Горы нравятся. Привычные такие. Чуть пониже, а так почти как наши, на вершинах серебрится снег. Блестят ручьи, озёра как полированные блюдца. Нет ни деревца, трава старая-престарая, пожухшая до черноты. Но там целые поляны одуванчиков! Зелень пробивается вдоль ручьёв!..

«Мы поступаем бесчестно», — Шейди чувствовала это как никогда раньше. Но за остров Танзи стоило сражаться: они с майором выбрали хороший дом.

— Люблю твою улыбку, — Рыбка сказала застенчиво. — Эй, постой, — она вдруг щёлкнула рацией, — Дозор, вы тоже это видите? Да это же не туча, там дым!

Она не ошиблась. Успевшая подсохнуть на Солнце трава горела: пожар в предгорьях раскинулся на много миль, он охватывал одну точку как огромный и всё расширяющийся круг. Вспышка от ядерного взрыва поработала на славу; а отдалённый грохот был вовсе не громом, это вела огонь артиллерия зебр.

— Дозор, проверьте гребень горы, только осторожно. Там нас должна ждать команда рейнджеров. Сигнал — красная и зелёная ракеты. Но если на кого наткнётесь, сразу назад.

Пришлось ждать, пока сквозь череду ошибок радио передаст команду. Наконец, прозвучало дежурное «принято» и короткий мелодичный сигнал. Самое время было похвалить себя: благодаря цифровой связи у роты было преимущество. Вражеская система радиоподавления стремительно переключалась по частотам, из обычных приёмников звучал бы пронзительный оглушающий писк; но их передатчики работали, а пакеты нет-нет, да и находили лазейку в потоках помех.

Жаль, что даже у рейнджеров связь была не настолько хороша. Шейди ждала, что повсюду здесь будут сновать вестовые пегасов: с донесениями, с боеприпасами, перенося раненых на медпункт. Но бой целиком сместился к западу: к тем высоким, усыпанным булыжниками холмам. Фронт оголился. Не хотелось это признавать, но здесь и сейчас полосатые побеждали; ей следовало двигаться на соединение с майорам, но в штабе операции тоже имелся приказ.

«Оборона сектора на вас», — говорили они. Поставить противоразведывательный заслон, удерживать высоты, не допустить манёвра зенитных установок за холмы — приказ изобиловал подробностями, но по сути сводился к простому: «Хоть костьми ложись, но защити пригорье». Вернее две сопки: «Западную» и «Восточную» — высоты двести восемьдесят и триста тридцать пять. Район с радиусом в полтора километра — неполной роте приказали его оборонять.

А что до пегасов, похоже, что они снялись, едва завидев их на горизонте. Или по другой причине? Дозиметры показывали норму, дым пожаров относило на юг — судя по всему здесь использовали маломощный заряд. Но всё равно роте должны были прислать данные радиационной разведки, сообщить хоть что-то о действиях врага. А вестового всё не было и не было, впереди ждала неизвестность. Взаимодействие? Да какое взаимодействие — не зря майор называла этих мерзавцев «рыцарями круглого стола».

12:20?

«Печально, так печально».

«Что?»

Вспышка. Горящие танки, горящий город над излучиной реки. Она видела! Видела его сверху, в свете сотен тысяч ярких белых огней. Аметистовыми переливами сияла вода, радужный снег кружился и колол ледяными иглами, смешиваясь с янтарными потоками дождя.

«Только не сейчас, мне нужно проснуться!»

Угольно-чёрная птица; крылья над горизонтом событий; пепел, накрывший сотни лун. И другое крылатое создание, сотканное из белизны. А затем удар: вихрь спектрального света, крючьями врывающийся в душу, чтобы рассечь её на куски.

«Мне нужно проснуться, нужно работать. Меня ждут».

Она снова видела город. Северное сияние поднималось над улицами, сжигая в пепел белые огни. Но пепел двигался, он кричал! И тогда с крыльев срывались янтарные молнии. Пепельные твари падали, но из домов выходили всё новые, они были повсюду вокруг.

«Не надо».

Её сковали. Она не могла драться и не могла бежать. Хотелось умереть, растаять как остальные, но в слабеющем теле волю поддерживала цель. Пепельная пони лежала под крыльями. Смертоносное сияние окружало её, оно проникало сквозь барьеры, оно уже было в ней; но под прахом билась одна маленькая искра.

А снаружи шагала орда всё пожирающих пепельных тварей. Через пустоши, горы и воды — они шли волной, пока от мира не осталась бы только белизна в небе и окутанная северным сиянием земля.

12:20

— Хватит!!!

…

— Оу. Ты чего, командир? — голос Рыбки дрогнул.

Шейди сбросила жёсткий воротник, откинула шлем; копыта со всей силы вжались в шею. Она тёрла себя, едва не удушая: футляр со статуэткой бился о грудь. В том сне всё было неправильным: искажённое зрение, искажённая боль — и ни намёка, ни оттенка нормальных чувств.

— Командир призадумалась, — усмехнулся Сид. — И, полагаю, обстановка ей тоже не нравится. Так что нам делать? Каков план?

Она не знала что ответить: копыта как сами собой потянулись к аптечке. Ребристый флакон, полный маленьких округлых таблеток. Их было так много, но с большим усилием воли Шейди взяла только одну.

— Что там с разведкой?

— На холмах противник не обнаружен. Дозорные видели сигнал ракетой. Возвращаются, — Рыбка, без своих обычных шуток-прибауток, принялась зачитывать доклад.

Штука передала данные по карте; вскоре прибыл вестовой Дозора; о готовности доложили младшие командиры. Пусть не так быстро и не так правильно, как в нормальных подразделениях, для роты постепенно оформлялся боевой приказ — набор схем, распоряжений, меток времени и действий — составить его было непростым искусством, и дело вовсе не в бюрократии.

Предполагалось, что младший командир не знает, где он находится, где засел противник, что делать и чего ждать. Также не стоило забывать, что подразделение не работает в одиночестве: скромного ротного старший начальник всегда готов был обрадовать авиаударом по позициям, или долгожданным снабжением, когда танки полосатых уже добивают последний взвод. Наконец, ошибки в приказе приходилось исправлять подчинённым. И тогда они погибали: как Тимидити, или Айрис Вайн.

— Командир, там рейнджеры вестового послали. Звать сюда?

— Ага.

Рыбка коснулась плеча, прежде чем шагнуть наружу. Бедолага едва ощутимо дрожала. Тими была её подругой, более того, наставником — они сдружились после болезни брата и не разлучались почти год. И как же много в роте было таких незаметных, недооцененных пони. Шейди их не знала, и, отныне, совсем не хотела знать. Тем временем в наушниках звучали приказы полковника из штаба операции. Безликий голос, повелительный тон; требования, требования, требования… Наверное там, наверху, им было легче.

— Нас меньше полуроты, сэр. Нет брони, боекомплект на нуле, — Шейдиблум говорила, с осторожностью выбирая слова. — Нам не удержать ротный участок без поддержки. Прошу прислать авиационного наводчика, ещё нам понадобится взвод противотанковых ракет.

Рация шипела.

— Дайте хотя бы снабжение и связь с миномётной ротой. У нас нет ничего для навесного огня. Или предлагаете идти на танки в штыковую, добрый сэр?

Штабист на Тандерхеде перевёл дыхание, посовещался с кем-то и вдруг сменил тон. Дело сдвинулось с мёртвой точки: боеприпасы обещали, а вот о приданных подразделениях можно было даже не мечтать. Очевидно, поддержка требовалась остальным, в том числе первой роте; но не видя всей картины операции Шейди не знала, что имеет право просить. Это угнетало. Впрочем, командование нашло чем обнадёжить: вместе с десантом высадилась третья рота; дюжина броневиков, второй танк, почти полторы сотни отлично подготовленных и верных лично ей солдат; они уже спешили сюда. Часа полтора, максимум два — ей требовалось продержаться совсем немного.

— Где командир? — спросили снаружи.

Шейди поднялась, копыто подправило шлем. Через мгновение по отсеку прошёлся ветер — со звоном металла посланник захлопнул крылья за спиной.

— Я командую, — она представилась. — И я ничего не знаю. Обстановка? План оперативного штаба? Силы врага?..

Рейнджер усмехнулся. Его голос был глухим из-за тяжёлой брони, но тем не менее чётким. И снова, как недавно с Рифтом, та неуместная весёлость ощущалась в словах.

— Они наглухо застряли здесь. Батальон мотострелков, рота недобитков из танкового, не меньше роя летунов. Артиллерия подзатихла, пополняет боекомплект, но это ненадолго. Полчаса, максимум час, и снова чемоданы посыплются на гребешков. Полосатым позарез нужно столкнуть наших со склона на западе. Рубеж там, врагу не пожелаешь, так что десантники сами собираются отходить. Соберут раненых, дождутся планёров и в темпе сюда. Позиция здесь хорошая, внизу всё простреливается вдоль и поперёк, на танкоопасных направлениях мы расставили мины. Даже если попрут, час-другой вы должны продержаться, а там найдётся кому сменить.

Пегас перевёл дыхание.

— Теперь слушай внимательно, Шейдиблум. Текущая задача — не дать сукам отвести ЗРК. Штаб операции в неведении, Старлайт подозревает крысу на корабле. Между тем мы готовим атаку. Мы вскрыли их систему опорников на горе Винди, миномёты поставят дым, пегасы готовы перебросить огнемётчиков к траншеям. Майор лично поведёт штурмовую группу, так что, обосрёмся мы или нет, — всё решится там.

Шейди медленно вдохнула и выдохнула. До тошноты кружилась голова.

— Получается, нам здесь просто ждать?

— Верно. Ваша задача — выжить, — пегас взмахнул крылом. — Полосатые стягивают сюда все резервы. Радиолокационная разведка отслеживает две батальонные колонны к югу. Через зону радиационного заражения, пожары и завалы, они будут здесь где-то через час. Очевидно, это эшелон развития успеха. Главный удар должны нанести уже закрепившиеся к западу мотострелки и подходящие с востока ополченцы. Первые завязли в бою с десантом, а со вторыми вы уже успели познакомиться. Чего вам действительно следует опасаться, так это вражеской разведки, корректируемой ею артиллерии и восьми-десяти танков. Мы их точно пересчитали, большинство горят.

— У нас ПТУРСов почти нет…

Пегас коснулся её плеча.

— А у нас вообще нихрена нет. Гребешки так драпали, что сидят теперь без техники, без тяжёлого оружия, без ничего. Первая рота нос к носу столкнулась с танками. Отстрелялись щедро, спору нет, но в итоге даже к пушкам у них меньше трети БК. Если бы штаб решил приберечь ядерку, добивали бы нас полосатые прямо сейчас. Красиво, кстати, рвануло, — пегас сипло фыркнул, — Но ты не бойся! Снабжение скоро будет, а ещё артиллерию обещали высадить. Полосатым нас, просто-блин физически не задавить за два часа.

«Словно ребёнок», — Шейди приложила копыто к лицу. Силами роты она могла остановить наступление танкового взвода; если повезёт; но десять танков для «Заката» были непосильны — по той простой причине, что танкисты тоже умели стрелять. У рейнджера просто не было опыта общевойскового боя. Он не представлял, как быстро танки могут менять построение, сосредотачивать и переносить огонь. А ещё нести до роты танкового десанта, чтобы закрепиться на занятых рубежах.

— Что делать будем, если нас выбьют? — она спросила сухо.

Пегас молчал несколько секунд.

— Мы отходим на запад, вы на восток. Если полосатые бросятся преследовать, уже хорошо. Третий батальон атакует их с ходу, а там и артиллерия подтянется. В крайнем случае в дело вступают штурмовики и крылатый резерв. У зебр нет шансов, как бы они там не изворачивались.

— Ладно, — она отвернулась. — Предупредите, когда начнётся атака. Сигнальными ракетами. Красная-зелёная-жёлтая — направление, число бронеобъектов — вы знаете код.

— Лучше дальномером. Прикажи роботу подняться повыше, а я телеграфирую лучом.

«Неглупо», — Шейди поморщилась. Как-то раз они с братом тоже использовали этот приём. Что до крылатого рейнджера: он думал как его учили — за это стыдно было винить. Разведка, это боевое обеспечение: для них провалом было вступление в каждый бой; с другой стороны их обучали тактике засад и минно-взрывному делу, что порой вредило врагу больше, чем батальоны танков и полки по уши нагруженных оружием солдат.

— Думаю, — продолжил рейнджер, — у нас не больше часа. Как только первая рота пойдёт в наступление, полосатые сразу же засуетятся. На их месте я бы отправил недобитков на отвлекающий удар. Если уж твои небоеспособны, предлагаю бросить высоты. Я присмотрел хорошую позицию для ракетчиков. Пропустим танки, отстреляемся им в корму и ходу. Минимум потерь, какой-никакой результат.

В носу свербело, до боли чётко вспоминался запах крови и гари на усыпанном телами холме. Там силой всего восьми автоматических гранатомётов они раздавили целый взвод, здесь же против них были танковые пушки, осколочно-фугасные снаряды которых выкашивали траву на десятки метров вокруг.

— Мы справимся, — Шейди вернулась на сидение; рация щёлкнула, переключаясь на общую частоту. Командиры должны были знать исходную обстановку, предполагаемое время атаки и силы врага. Драгоценное время уходило. Минуло десять минут, когда наконец-то удалось перейти к задачам подразделений:

— Закат, берите все пусковые установки, трофейные в том числе, рейнджеры укажут вам позиции и сектор огня. Щит-два, высота «Восточная» на вас. Укройтесь на обратном склоне, готовьте пулемёты для флангового огня, гранатомётчики будут приданы первому взводу.

Вторые лишались всех противотанковых средств. Шейди ждала возражений, или хотя бы вопроса, но командир взвода ничего не сказал. Он тоже был земнопони: простым и исполнительным, изрядно флегматичным — Шейдиблум не знала, почему таких, вообще, принимают в офицерский состав.

— Сид, для тебя с гранатомётчиками особенно важная задача. Нужно занять гребень холма, оставшиеся танки добивать вам. Начинайте, когда они подойдут на рубеж трёхсот метров. Стреляйте залпом, сначала по головной машине, затем по второму в строю. Дальше отход. Если уцелеет больше трёх танков у вас нет шансов, только погибните зря.

— И как нам отходить? — он спросил хмуро. — Только не говори «на броне». Обойдут и расстреляют в упор.

— Пегасы…

— Их дюжина, нас вдвое больше. Твои расчёты показывают, что половине не уцелеть?

Так и есть: гранатомётчики не выживали в прямом бою. Слишком малая дальность, слишком яркая вспышка выстрела. За каждым пуском следовал ответный огонь и расчёт погибал. А танки, бывало, продолжали атаку и после пяти попаданий в лобовую броню.

— И что ты предлагаешь?.. — Шейди прижалась лбом к борту машины. — За всё приходится платить. Тебе умирать я не приказываю, просто проследи, чтобы остальные успели уйти. Гранатомётчикам понадобится поддержка пулемётов, если вдруг танки пойдут с пехотой. Без гренадеров вы тоже не отобьётесь — могут напасть летуны.

Мало того, что в этот раз им противостояли профессиональные военные, так их ещё и сопровождали стаи изменённых до неузнаваемости тварей. Летуны, например, — Шейди помнила их по картинкам — уродливые, выведенные из летучих мышей создания. Достаточно сильные, чтобы нести гранату, достаточно умные, чтобы вырвать чеку — и совершенно не знавшие страха. Из-за них Эквестрии приходилось оснащать разведывательных роботов оружием, или ставить реактивные двигатели, делая отличной мишенью для зенитных ракет. А жизнь пегасов и вовсе превращалась в ад.

Сид молчал. Старый глупый пони не понимал, насколько всё сложно. Шейди знала решение: кумулятивными гранатами можно было вооружить сторожевики, а за счёт баллистических вычислителей они отстрелялись бы лучше обычных бойцов. Но шансы так и так были ничтожны, а поражение требовало платы кровью. Вернее — политика. Оперативный штаб может и оценил бы эффективность её действий, но бойцы попавших под удар батальонов не поняли бы этого никогда.

Схема боя

12:50

Все разошлись. Крылатый рейнджер отправился показывать позиции ракетчикам; Сид с катушкой кабеля направился к первому взводу, а Рыбка должна была остаться с группой броневиков. Пусть гранаты закончились и патронов для крупнокалиберных пулемётов почти не осталось, но эта четвёрка бронетранспортёров была для роты как последний резерв. Сама же Шейди лежала на скамье в отсеке командно-штабной машины, в голове пульсировала резкая, мучительная боль.

Только что она отправила сторожевых роботов следить за холмом. В добавок к кумулятивным их снарядили противопехотными снарядами. Кабельная связь была ненадёжной, поэтому пришлось подправить боевую программу: теперь сторожевик посчитал бы врагом каждого раненного в эквестрийской броне. Впрочем, если всё обернётся совсем плохо, Шейди надеялась закончить дело сама. Это казалось почти забавным, как надежда на лучший исход всего за несколько часов обернулась желанием предотвратить хотя бы самый худший.

Приближался час дня, заканчивалось время обеда. Дома все пони спешили к выходу из столовой, подальше от ненавистной овсянки; а они с майором брали ещё пару-другую чашечек чаю, чтобы поговорить о делах. В речах о политике Старлайт Глиммер была поразительно красноречива. Когда-то в детстве Шейди давала себе зарок, что «политика — убийца разума» и что уважающей себя пони не пристало касаться её даже краем хвоста. Со временем многое изменилось. Теперь она не боялась замараться, не боялась крови — нужно было только верить, что у всего этого есть высшая цель.

— Эй, командир, — Рыбка вернулась. —— Я пойду с первым взводом, — она начала с того, что не следовало говорить.

Шейди заставила себя подняться, обернулась. Медленно, стараясь не кривиться от боли, покачала головой.

— Вспомни, кто здесь заместитель. Тебе нельзя рисковать…

— Нельзя рисковать?.. Так значит, нельзя рисковать?! — единорожка подошла вплотную. — Ты за кого меня держишь?

Обдало холодом, жёсткие нити заклинания коснулись тела, сдавливая ноги и грудь. Шейди почувствовала, как её поднимает; шлем стукнулся о потолок машины и тут же резким приступом боли отозвалась многострадальная голова.

— В противотанковом никто не умеет стрелять из «Драконов». Я умею, — Рыбка говорила громко. — Из гренадеров никто не может поднять в воздух заряженный гранатомёт. Я могу. Более того, я могу сделать это за сотню метров от себя. Ты понимаешь, что я дочь волшебницы? Гены так сложились — я сильнее всех. И ты предлагаешь снова смотреть, как ребят убивают, когда я могла бы ничем не рискуя расстреливать коробки одну за другой?

— Не смогла бы, — Шейди сжала зубы.

Тупым единорожкам стоило бы лучше знать историю; сколько их погибло в начале войны, сколько лишилось родителей; а они всё равно лезли и лезли в пекло, когда каждый росток таланта следовало беречь.

— Как знаешь, командир, — Рыбка сказала после долгой паузы. — Я иду с первым взводом. Бывай, — она обернулась, щёлкнув копытами.

Заклинание развеялось, Шейди едва не упала на пол броневика. Послышался шаг, затем второй и третий. Майор говорила, что однажды такое случится, брат показывал несколько приёмов — но как же это было мучительно давно. Дождавшись пятого шага с характерным стуком копыта об аппарель, Шейдиблум бросилась вперёд. Прыжок, удар грудью, болевой захват — таков был план, но единорожки на пути не оказалась, Шейди кубарем полетела вниз. Снова шерсти коснулась прохлада заклинания, мягкие как пух нити обхватили со всех сторон. Вместо удара о камни Шейди свалилась как будто на кровать.

— Слушай, — копыто упёрлось в спину, — Я уже не та жалкая плакса из Филлидельфии. Почему вы все меня презираете, вашу ж мать?

Больше богохульства Шейди ненавидела только оскорбление семьи. Впрочем, сейчас она не испытывала ни ненависти, ни презрения — только усталость и головокружение, от которого ком поднимался в груди.

— Ты не жалкая, — Шейдиблум прошептала. — Ты можешь заменить меня, но больше никого подходящего здесь нет.

— Я могу защитить себя.

Шейди вывернулась из под копыта. Дыхание единорожки слышалось сверху, совсем недалеко.

— Если можешь защитить себя, тогда почему позволила какому-то кирпичу выбить себе половину зубов?

Рыбка заскребла копытом о камни словно рассерженная коза.

— Да пойми же ты… — она приблизилась вплотную.

Рог единорога был слабым местом, хороший удар мог лишить магии на несколько часов. С другой стороны мягкий чувствительный нос не привыкшей к труду пони — такую боль никакое обезболивающее не смогло бы перекрыть. Выбор был прост: лишиться соратника, либо рискнуть и попробовать переубедить. Решено. Шейди коротко, без замаха, метнула копыто вперёд. Со вскриком единорожка отшатнулась, заклинание развеялось в тот же миг. Наконец-то можно было подняться, перевести дыхание, но как же мешала повисшая в воздухе пыль.

— Хочешь отомстить?.. — Шейди закашлялась. — Ну так вперёд, тупица. Сдохни из-за каких-то жалких танков, когда батальону нужен каждый офицер. Да, ты не ослышалась, я протащу тебя в командиры второй роты. Хоть на секунду вспомни об ответственности, мразь ты самовлюблённая — ты у них одна.

Единорожка ничего не ответила, только хлюпнула разбитым носом и долго высморкалась. Несколько секунд она стояла рядом, а затем ушла.

«Прекрасная речь, лейтенант», — Шейди опустилась на землю. Она могла говорить что угодно, могла сколько угодно притворяться майором. Вот только «слепая пони» — это всё, что видели бойцы. Как она собиралась командовать, если была слабее всех? Как собиралась заслужить уважение, если даже мелкая единорожка считала слишком унизительным ответить ударом на удар?..

Дыхание выровнялось. То ли от прилива адреналина, то ли от свежего воздуха унялась головная боль. В предгорьях замечательно дышалось: пахло одуванчиками, порывы свежего ветра то и дело топорщили шерсть. Ей следовало вернуться к бронетранспортёру, но вставать совсем не хотелось; вернее — не было сил. Шейди придвинулась вперёд, на длинный как скамья камень, нос опустился в пробившийся между скал кустик пахучей травы.

13:00?

«Тебе не победить».

«Я знаю».

Повеяло холодом, сухим и колючим; мурашки забегали по телу, собираясь в груди и поднимаясь выше, к лицу и глазам. Ещё минуту назад она чувствовала смертельную усталость, но теперь это прошло. Исчезла привычная боль в лёгких, ломота в костях. Она вдохнула и ничего не ощутила: пропала вонь въевшейся в униформу гари, не стало запаха зелёной травы. Копыта поднялись, чтобы жёсткие поножи прошлись по шее и щекам, но даже так она не почувствовала ничего.

— Кто-нибудь?.. Кто-нибудь меня слышит?

Рация щёлкнула.

— Один-три на проводе. Что-то не так?.. — в голосе Рыбки слышалась насмешка, а ещё усталость и тщательно скрываемая боль. Следом за ней доложил обстановку наблюдатель «Дозора»: рейнджеры с противотанковым отделением уже маскировали позиции на лежащей в полутора километрах невысокой гряде.

Шейди облегчённо выдохнула:

— Сверим время.

— Тринадцать, ровно, — отозвалась Рыбка через несколько долгих секунд.

Что-то было не так: в воздухе, в звуках — во всём мире вокруг, но задачу это не отменяло. Позади лежала долина, будто созданная для танковых манёвров. Чтобы добраться до неё зебрам требовалось пересечь реку, преодолеть расставленное пегасами минное поле и, наконец, пробиться через ротный оборонительный рубеж. За левый фланг можно было не опасаться, там холмы усеивали скалы и россыпи камней, а исток реки ветвился десятками промытых ручьями оврагов. По-настоящему танкоопасным был только правый фланг.

Со скалами на вершине и прикрывшей скаты россыпью камней — сопка «Западная» неплохо подходила для обороны. Устав требовал расставить гранатомётчиков на склоне, а вершину оставить для противотанковых орудий; вот только устав писали в те времена, когда на фронт в две мили бросали не жалкую роту, а полностью укомплектованный батальон. Но война изменилась: в современных конфликтах разведчики легко просачивались между опорных пунктов, а толпа солдат на вершине превращалась всего лишь в хорошую мишень. Позиционная оборона не спасала, оставалась лишь тактика засад, манёвра и контрразведывательных действий. Пегасы сдерживали летунов; пулемётчики — снайперские группы; а миномёты, как ни странно, отлично помогали против танков: крыши, гусеницы и смотровые приборы боевых машин были очень уязвимы.

Проверив лишний раз сектора обстрела своих подразделений Шейди заодно проставила полосы заградительного огня. Миномёты не обещали, но «мечтать не вредно» — всегда говорила мама; а майор часто повторяла, как важно готовиться ко всему. Единственное, что не нравилось, это позиция противотанкового отделения. Чтобы обстрелять бронетехнику с тыла они готовили засаду на нейтральной полосе, у ближнего склона гряды; а дальний занимала разведка зебр. Там хватало кустарника, чтобы укрыться, дымила трава; но всё равно ракетчики страшно рисковали. Нет, «риск» — неправильное слово. Они были смертниками. Без пегасов, без огневой поддержки — едва отстрелявшись они попали бы под удар всей силы наступающего врага.

Она уже пожертвовала Айрис, а теперь и весь её отряд нужно было бросить на смерть. Несомненно, Рыбка это понимала; но почему-то не вызвалась их вести. Не решилась? Побоялась? Или всё же осознавала ответственность и свою роль?.. Как же Шейди бесило, что главной работой офицера была психология.

— КП, это Дозор-два. Планёры на горизонте. Азимут триста, направляются к нам.

Шейди поднялась.

— Это снабженцы, скажи им лететь пониже и веди сюда.

Уже минул час, как затихла зебринская артиллерия. Старлайт готовилась атаковать. Роботы-разведчики отправились вперёд, спеша передать данные о минных заграждениях врага; команды огнемётчиков в последние раз проверяли снаряжение, а их командиры сверяли часы и обговаривали каждый пункт боевого приказа с приданными звеньями пегасов. Так действовала настоящая армия: где каждый боец знал своё место, а командиры думали на много ходов вперёд.

С шорохом над головой пронеслись планёры, свист вперемешку с хлопками крыльев зазвучал вокруг.

— А кто здесь главный? — пегаска приземлилась рядом. — Мы, вроде как, заплутали, — крылатая произнесла фразу едва переведя дыхание, со смутно знакомой хрипотцой.

— Они к миномётчикам летели, командир.

И они более чем заплутали: до миномётной батареи было не меньше трёх миль.

— Куда товар бросать? У нас сотня ящиков сто двадцатых! Тяжеленные, собаки. Но нам ничего, справляемся, — крылатая шумно фыркнула. — Признавайся, земнопони, где твои миномёты. Мы доставим БК прямо к ним!

Глупая пегаска на полном серьёзе предлагала демаскировать позицию. Шейдиблум, скрипнув зубами, пошла на звук голоса, пока шлем не уткнулся в крыло.

— Эй, осторожнее!

Копыта обхватили шею пегаски. Шейди повернула её на запад: так, чтобы нос смотрел на изломанную линию гор.

— Видишь те холмы. Сектор Джи-шесть прямо за ними. Ты прикажешь своим построиться колонной, вы обогнёте гряду справа, так низко, чтобы планёры едва не касались земли. Поднимешься выше — зебры тебя убьёт. Полетишь налево — зебры тебя убьют. Но где-то на северном склоне должен быть наблюдательный пункт десантников. Они дадут сигнал ракетой и скажут вам, что делать дальше. Поняла?

Шейди закончила говорить и отстранилась. Не хотелось тратить драгоценное время на тыловиков.

— Эм, спасибо, поняла, — крылатая сказала тихо. — А вы не дадите нам сопровождающего?

— Нет. У нас каждый пегас на счету.

— А…

Шейди махнула копытом:

— Тебя ждут.

— Мы хотим помочь, правда! Что угодно, только скажи!

Какая же эта пегаска была назойливая.

— У вас дымовые есть?

— Сто двадцатые…

— Оставь пару ящиков. Теперь лети.

Конечно, калибр для ротных миномётов не подходил: но сапёры могли отвинтить взрыватели и поставить свои — первому взводу не помешает пара дымовых шашек. Мины можно было связать проводом, подключить к кабелю на общий пульт; вот только времени оставалось мало, а чтобы не демаскировать позиции бойцы даже окопы взрывным способом подготовить не могли.

Захлопали крылья, с шорохом и скрипом поднялись планёры. Наступление должно было начаться как только снабженцы долетят до миномётной батареи и ждущих боекомплекта штурмовых машин. Значит минут тридцать; а дальше первые залпы, атака огнемётчиков и неизбежная реакция врага. Осталось только послать дозорных к первой роте, дать приказ сапёрам — а затем ждать.

Что-то она упускала.

Схема боя

13:40?

Вскоре на западе загрохотало: гулко и раскатисто звучали взрывы, а между ними угадывались короткие хлопки батальонных миномётов. Мощные, почти как полковые гаубицы, они могли метать снаряды на полдюжины километров, попадая при этом в двадцатиметровый круг. Но это в идеальных условиях: в реальности вмешивалась температура и ветер, точность разведки и ошибки прицеливания — миномётчики бросали тонны металла и взрывчатки куда-то туда, хорошо если попадая в вершину горы. Впрочем, большего и не требовалось — пусть взрывы не наносили урона, зато прижимали полосатых к земле.

— Передача, Поиск-три-один, — рация зашуршала синтезированным голосом Штуки. — Наблюдаю двадцать бронеобъектов: восемь танков, остальные БТР. Ставят минные тралы.

Они не слишком спешили. Минут пятнадцать на реку, пять на пустошь за ней; а дальше концентрация сил под защитой склона, подготовка прохода через мины и один стремительный рывок. В этом уставы обеих сторон ничуть не различались.

— Разведка зашевелилась, вижу летунов.

Рой обнюхивающих каждый метр фронта тварей, обученных помечать цели дымовыми шашками; наводчики на высотах; а затем огонь артиллерии прямо по позициям обороняющихся войск. С этого всё начиналось, и, подчас, заканчивалось; полосатые учились тактике пегасов, в последние годы войны их разведка стала невероятно сильна.

Шейди вернулась в машину. С двух сторон укрытый скалами, а сверху маскировочным полотном — броневик был всего лишь неприметным булыжником среди сотен и тысяч подобных ему камней. Хотелось в это верить. Оружие закрыли чехлами, бойцы не снимали маскировочные плащи; но теперь роте предстояло продержаться последние, самые тяжёлые минуты: когда оставалось только гадать, кто выживет, а кому не повезёт.

— Всем, готовность, — рация переключилась на ротный канал. — Проверим ещё раз, все ли усвоили свои роли. Закат, ваша задача?

Штука передала запрос по каналу лазерной связи и вскоре озвучила ответ:

— Ждём в огневой засаде. Когда враг пройдёт рубеж «Скала-оползень» — открываем огонь. Цель — замыкающая машина. После третьего залпа отходим к опорному пункту второго взвода, садимся на броневики.

Конечно, рейнджеры умели в точности исполнять приказы; а испуганные единорожки из команды Айрис должны были во всём слушаться их.

— Щит-один?

— Готовы прикрыть, — просто ответил Сид.

— Один-три?

Рыбка прошептала:

— Готовы.

Шейди вдохнула и выдохнула. Нужно было сказать что-то ободряющее, как-то воодушевить своих. Но она не была майором — она не знала подходящих слов.

— Всем, звуковая маскировка. Богиня с нами, друзья.

Теперь опуститься на сидение, пристегнуть ремни. Щеки коснулся металл рации: холодный, как и всё вокруг.

— Противник пересёк реку. Идут в предбоевом строю.

Зебры не собирались пробиваться по дороге, через мины и остовы сгоревших боевых машин. Одну роту танкового батальона пегасы уничтожили с воздуха, но полосатые не повторяли ошибок — в этот раз они прикрылись зенитными установками и развернулись во взводные колонны. Они не спешили, отлично зная, что миномёты успели израсходовать боекомплект.

Сторожевики засекли летучих тварей. С каким бы удовольствием Шейди сожгла их электролазером, или расстреляла из скорострельной магнитной пушки. Увы, противостайное оружие требовалось всем и поэтому стоило безумно дорого: сотни и даже тысячи тонн зерна. Теперь же, словно платя за годы мирной жизни, солдаты роты могли только дрожать в тишине.

— Прошли рубеж две тысячи, разворачиваются в цепь.

С минуты на минуту танки готовились появиться из-за гряды. Пятьдесят пятые: старые, но на редкость удачные машины; когда-то в Зебрике их выпускали тысячами каждый год. Эти танки не отличались особенной бронёй, мощностью орудий или системами наведения — зато были исключительно проходимы. В теории они могли пойти через горы, прямо на беззащитную «Восточную» высоту — и Шейди сомневалась, что пегасы успеют вовремя перебросить гранатомётчиков. Вся надежда была на семь оставшихся ракет противотанкового отделения и пару «Драконов» у Рыбки. К сожалению, практики противотанкового боя у неё не было от слова «совсем».

— Один-три, нас засекли!

— Не двигайтесь, — коротко приказал Сид.

Верное решение. Летуны обожали кидаться всей стаей на бегущих пони, а гаубицы далеко не всегда поражали каждую замеченную цель. Но шли минуты, на сопках появлялись всё новые и новые сигнальные дымы. Твари обнаружили позиции первого взвода, пометили один из броневиков, засекли гранатомётчиков. Наконец кто-то не выдержал и открыл огонь; в ответ с неба посыпались гранаты.

— У нас раненые, — доложил сержант, — двое. Один убит.

Могло быть гораздо хуже. Летуны не смогли обнаружить кабель связи, не заметили и кое-как укрытых сторожевиков. Рой схлынул, но вопреки ожиданиям артиллерия не стреляла: похоже, что у полосатых закончились гаубичные снаряды. Сейчас в атаку должны были пойти танки, но шли минуты, а они ждали неизвестно чего.

— Рой возвращается.

Неужели полосатые, в лучших традициях пегасов, собирались бомбить с неба пока не перебьют здесь всех?.. Они здорово заблуждались, если считали штурмовиков беззащитной пехотой. Настало время это доказать.

— Гренадеры. Разрешаю атаковать магией, но бейте наверняка.

Реакция одной самовлюблённой единорожки не заставила себя ждать:

— О, наконец-то… — Рыбка усмехнулась. — Позволишь работать специалисту, командир?..

— Да.

— …Так, ребята, ждём моего сигнала. Вы все почувствуете его.

Толпа летучих тварей уже чувствовала себя как дома над позициями роты. Они снизились до полусотни метров: предела эффективной дальности стрельбы картечью и действия простейших заклинаний; но для бомб эта дистанция была идеальной — в этот раз летуны собирались бить наверняка. Впрочем, обучившие их зебры не знали, что Старлайт отбирала в гренадеры только самых способных единорогов; они не представляли, чему эти пони успели научиться за пять долгих лет.

— Сеть готова. Контур. Огонь!

В мгновение над холмом взметнулись нити магии. Слишком тонкие, чтобы кого-то ранить, они всё же могли коснуться каждого крылатого существа. А следом по проводникам прошёлся электрический ток. Остаточная волна чародейского холода, дождь воняющих палёной плотью существ — Шейди будто видела всё это. А единорожка там, лишь чуть отдышавшись, хрипло рассмеялась:

— Ну, полосатики? Что вы скажете на это?!

Грохот, совсем рядом. В первые секунды Шейдиблум приняла слитные залпы за огонь артиллерийской батареи, но орудия звучали слишком близко. Пять танков поднялись по склону, высунули пушки над гребнем и вели огонь прямой наводкой по западной высоте. Они наводились на сигнальный дым, или хуже того, по триангуляции на метки волшебства.

— Один-три, вы должны отходить.

— Уже! — единорожка ругнулась на бегу.

Всё шло совсем не по плану.

14:00?

Танки должны были атаковать. Они создавались для атаки, сама природа танковых войск требовала этого! Но тем не менее зебры применили свои машины как дальнобойные пушки. Методично, не жалея боеприпасов, они выжимали роту с холмов. И вот, спустя долгие минуты артиллерийской подготовки, «Дозор» засёк пехоту на гряде. Наступление началось, но совсем не так, как его описывал устав и показывали учебные фильмы. Зебры пошли пешком.

Противотанковое отделение ждало в засаде, но подходящих целей не было: они ничего не могли сделать, пока не оказались на пути стрелковой цепи. Замелькали отметки взрывов среди мерцающих точек, вспыхнули отзвуки частой стрельбы. Под ударом с фронта и фланговым огнём у рейнджеров не было ни единого шанса — вскоре в звуковой фон вернулась нарушаемая лишь редкими выстрелами танков тишина.

— Штаб, это вторая рота шестьсот тридцатого. Нам нужна артиллерия, передаю метки заградительного огня.

— Знаем, — кратко ответил офицер, — будет через десять минут. Держитесь.

А между тем пехота наступала: редкой цепью они бежали через низину, останавливались, чтобы уйти с линии огня, и тут же бросались в новый рывок. Шейди не могла поверить — это была классическая пехотная атака, будто из фильмов начала войны. Будь у роты снаряды к автоматическим гранатомётам, эту цепь смели бы в один миг; будь поддержка артиллерии, враги бы тоже легли после первых залпов. Да что там, даже гренадеры под прикрытием дыма могли бы их с лёгкостью разбить…

«Если бы не растратили все силы».

Шейди вздрогнула. Внезапная мысль окатила холодом, она была целиком верна. После гренадеров её единственным резервом остались пулемёты бронегруппы, поставленные для флангового огня. Обратные скаты высот защищали их от танков, но сектор обстрела ограничивался всего десятком градусов — то есть двумя сотнями метров переднего склона. С этой дистанции полосатые расстреляли бы гранатомётчиков наверху, а затем в атаку пошли бы танки. Всё оборачивалось поражением, нужно было немедленно отступать.

— Штаб, это вторая рота. Нам срочно нужна воздушная поддержка.

Всё тот же полковник был на связи. Шейди ждала отказа, но штабист тут же перевёл её на канал связи дежурного звена.

— Дельта, у нас здесь два десятка бронеобъектов. Ваша цель — танки. Стоят в ряд на склоне гряды. Южнее замечен ЗРК малой дальности. Рекомендую зайти с востока, на минимальной высоте, вдоль русла реки.

Шейди сомневалась, что советы уместны: до сих пор у неё не было возможности освоить профессию авианаводчика. Хорошо хоть за время полёта на Тандерхеде они наладили взаимодействие по шифрам и протоколам связи — следом за устным приказом отправились координаты целей и карта высот.

Тем временем пехота подошла на полкилометра. Они явно выдохлись, но теперь могли прицельно стрелять. И будто мало этого, зебры подтянули на гряду миномёты и станковые гранатомёты — первые снаряды начали рваться на обратных скатах высот.

— Щит-один, готовьтесь к отходу. Один-три, вы нужны мне здесь, быстро к пегасам.

— Командир…

— Рыбка, исполняй!

— …У нас плохие новости. Вижу путепрокладчик на дороге. Они готовятся атаковать с фланга!

Это было даже хуже, чем Шейди могла себе представить.

— Штаб, танки идут к первой роте. Есть чем встретить?

Увы, машины бронегруппы до сих пор стояли без ПТУРСов, а их автоматические пушки не смогли бы пробить даже бортовую броню.

— Дельта?

— Три минуты, — голос пилота был предельно напряжён.

Не имело значения, успеют они уничтожить путепрокладчик, или нет. Танки могли изменить направление атаки в любой миг, даже наполовину расчищенная дорога давала простор для манёвра. Они могли и вовсе проигнорировать высоты, чтобы атаковать соседей. Наверняка зебры уже знали позицию миномётной батареи и весь фронт обороны на той стороне. Штаб говорил, что рота должна стать противоразведывательным заслоном — и эту задачу они уже успели провалить.

— Дозор?

— Возвращаемся.

Шейди приказала второму взводу грузиться на броневики. Нельзя было ждать ни минуты: звено истребителей могло уничтожить, максимум, три машины, а оставшиеся намотали бы роту на гусеницы безо всякого труда. Потери от огня танков и так были огромны. Десятки раненых и погибших уже лежали на склонах — и не было ни единого шанса эвакуировать их. Сторожевые роботы должны были закончить начатое — они же прикрывали отход.

— Это Дельта. Заходим на цель.

Оставалось только скрестить копыта на удачу. Мелькали секунды, сотни метров проносились под крыльями реактивных машин. Вот вспыхнули взрывы. Первый, второй, третий — а следом за ними в воздухе ещё два.

— Дельта?

— Потерял ведомого. Уносите ноги, лейтенант, их там орда.

Стало ясно, чего добиваются зебры. Атакой пехоты они выбили разведку, незаметно сконцентрировали силы за грядой; а теперь, пока пегасы со штурмовиками пытались выдавить их с высот, сами пошли на обходной манёвр. Резервы не успевали, на месте её роты во фронте образовалась огромная дыра.

— Сектор Джи-семь, запрашиваю ядерный удар.

Штабист ответил немедленно:

— Поздно, лейтенант, своих заденем. Уходите к рейнджерам как можно быстрее. Не бойтесь, Эпсилон вас подберёт.

— То есть?..

— Да, общая эвакуация. Мы проиграли, лейтенант.

Шейди глубоко вдохнула и выдохнула. Она должна была чувствовать гнев, печаль — но всё затмевала огромная досада. У них было полное превосходство в авиации, было ядерное оружие — и они проиграли. По вине одной глупой, не сумевшей организовать разведку и охранение земнопони. По её собственной вине. Копыто нащупало пистолет, — но это было бы слишком ничтожно. Она едва не рассмеялась.

— Рыбка, ты жива?

— Вроде.

Все бойцы роты собрались на оставшихся броневиках. Они бежали, когда позади зебринская пехота уже занимала высоты, а всё новые и новые машины шли по дороге, чтобы ударить во фланг и без того едва живых десантников. Слышались гулкие взрывы: миномётчики отчаянно пытались поставить заградительный огонь, но против танковой атаки у них не было ни единого шанса.

Шейди вслушивалась в передачи штаба и погибающих подразделений, мысли вихрем кружились в голове. Она ошиблась, когда не наладила взаимодействие. Ошиблась, когда не использовала все доступные ресурсы. И больше всего ошиблась, потому что не считала бой значимым, и, на самом деле, не рассчитывала победить.

В голове кольнуло болью, она вдруг почувствовала тяжесть и слабость в ногах.

Схема боя

13:00?

Волны холода проносились по телу, унося с собой усталость и боль. Появлялись образы: картины из воспоминаний и отзвуки недавних кошмаров, чьи-то крики на незнакомом языке. В этом сне как шорох мелькали связанные линиями точки, она слышала слова соратников и что-то отвечала невпопад.

— Это Дозор. «Закат» на месте, замаскировались так, что сам чёрт не различит.

— То есть? — она вздрогнула.

Пегас доложил по всем правилам связи, указав ориентиры и занимаемую противотанковым отделением полосу. Шейди начала бить крупная дрожь.

— Штука, время?

— Тринадцать, ровно, — робот ответил мгновенно.

В прошлое, на два часа назад… Исключено, такое бывает только в сказках. Это был сон — невероятно реалистичный, продуманный до мелочей, но всё же сон. И он продолжался: снова она не ощущала запахов и преследовало чувство, будто ей вовсе не обязательно дышать.

— Это ведь твоя работа?

Робот промолчал, но ответ был и так очевиден: подобное могла сделать волшебница уровня Старлайт, додревнее чудовище вроде Тандерхеда, или когда-то принадлежавший богине амулет. В прошлом, чтобы помочь заблудившимся пони богиня дарила им вещие сны. Если это было что-то подобное, следовало использовать каждый миг.

— Я готова, — Шейди поднялась. — Я постараюсь победить.

Первым делом она связалась с противотанковым отделением. Засада была хорошей идеей, но не настолько, чтобы рисковать всем. Теперь ракетчики возвращались: новая позиция на «Восточной» сопке давала им преимущество в высоте, защиту и отличный сектор огня. К сожалению, дорога на правом фланге оставалась открытой — но как исправить это у Шейди было сразу несколько идей.

Первая идея — миномётчики. Почему она даже не попыталась договориться с ними, минуя штаб? И другая идея; настолько очевидная, что щёки заливало от стыда; третья рота, у которой мало того, что было своё противотанковое оружие, так ещё и на машинах лежал двойной запас ракет. Они ползли сюда со скоростью броневиков, когда дюжина пегасов могла смотаться туда и вернуться меньше чем за полчаса. И почему всего дюжина? Она едва успела пройтись до броневика и обратно, как дозорные доложили о планёрах на горизонте. В этот раз Шейди не собиралась так запросто их отпускать.

Захлопали крылья, скрипнули планёры — пегаска приземлилась напротив неё.

— Младший лейтенант Шейдиблум, исполняю обязанности командира роты. А вы?

— Капитан Бриз, к вашим услугам! — пегаска щёлкнула копытами. — Третья рота транспортного резерва, — она продолжила смущённо и зашуршала крылом.

Каждая пегаска мечтала стать героем, даже если она была всего лишь техником при штабе, а звание получила, небось, стараниями отца.

— Привет, Кайндли…

— А?

— …Ага, помню тебя. Мы дадим сопровождение, но в ответ прошу об услуге. Видели роту на марше? Нам нужно подкрепление и боеприпасы от них.

— Да сколько угодно!

Её энтузиазм радовал, но был настолько же опасен.

— Не нужно сколько угодно. Туда и обратно, всего полчаса. А дальше слушай командование, они знают что делать.

Пегаска фыркнула: «Если бы», — но спорить не стала. Едва позволив себе отдышаться крылатые подхватили нагруженные ящиками планёры; фанерные парасоли, древние как начало войны; Шейди не завидовала бойцам, которым придётся в этом лететь. Впрочем, за ними был должок, а нынешний командир третьей роты хоть и всегда стоял в тени брата, всё же обладал одним несомненным достоинством: он знал её как заместителя майора и полностью доверял.

Теперь нужно разобраться с разведкой и охранением. Шейди чётко понимала — летунов им не перебить. Были сотни ухищрений: от примитивной связки пегасов и единорогов, до сложнейших заклинаний и специализированного оружия — но одни способы подставляли самых ценных бойцов, а другие были попросту недоступны. И устав не помогал: военные теоретики так и не придумали, как простыми средствами бороться с настолько опасным врагом.

— Рыбка, что нам делать с летунами?

Единорожка ответила длинным: «Хм-м-м». Шейди не могла вспомнить ни одного случая, когда задавала бы ей хоть сколько-то важный вопрос.

— Нужно было взять тех пегасов и давить тварей всем, что только есть.

— Так себе идея.

— Ну, хуй знает, — кобылка смутилась. — Ложные цели? Маскировка? Расслабиться и получать удовольствие? Можешь, кстати, своей Штукой десяток-другой настрелять.

«Комплекс мер», — Шейди суммировала, вздохнув. Она не собиралась рисковать решившим вдруг погеройствовать роботом. А подсказки, судя по всему, ждать не приходилось. Базы данных разведки и тысячи книг в памяти ещё не значили, что машина научилась делать чудеса.

С запада послышались залпы миномётов — время подготовки вышло. Но как же этого было мало. Во время боя разрешалось лишь слегка направлять грохочущий и на ходу теряющий детали военный механизм.

Схема боя

13:40?

— Передача, Поиск-три-один, — заговорила Штука. — Наблюдаю пятнадцать бронеобъектов: семь танков и группу боевых машин.

То есть?.. — Шейди удивилась. — Это данные бригадной разведки?

— Нет.

Ясно. Штука всего лишь перебирала варианты: она не могла знать больше остальных. И в этот раз нельзя было даже рассчитывать на помощь пегасов — «Дозор» задерживался. Все три отделения пришлось отправить с разными задачами: первое спешило к третьей роте, второе с докладом к майору, а последняя четвёрка крылатых осталась договариваться с миномётчиками. Кабель тянуть не было времени, так что вся связь с ними теперь строилась на паре импровизированных ретрансляторов и пусках сигнальных ракет.

Связь, взаимодействие, управление — вот три цели, по которым прежде всего били в современной войне. Нарушить коммуникации, смешать на марше пехоту, артиллерию и танки, точечным ударом уничтожить штаб — это гарантировало победу, и бывало, что свои погибали от огня своих. Благодаря таким как Штука машинам Эквестрия всегда обыгрывала полосатых в скорости циклов боевого управления, но по ту сторону фронта быстро научились эти циклы нарушать. Контратака в момент наступления, манёвры силами и манёвры огнём, вездесущая разведка. Слишком эффективная разведка, которая мгновенно засекала любое передвижение войск.

— Рой по азимуту сто пятьдесят, идут широким фронтом.

Снова твари кружили над головами, сбрасывая гранаты и сигнальные дымы, а затем возвращались, чтобы пополнить боекомплект. Шейди, скрипя зубами, слушала доклады о потерях, но силы единорогов нельзя было тратить — оставалось только ждать.

— Это Дозор-один, мы рядом.

Наконец-то. Пара мгновений, и через шум помех пробился весёлый голос Бриз, а затем Шейди услышала долгожданный доклад третьей роты.

— Со мной противотанковое отделение и гренадеры, броня будет через час, — быстро и чётко говорил единорог. — Предлагаю заманить стаю, пегасы готовы помочь.

Как же приятно было слышать голос офицера, уже воевавшего и с зебрами, и с летунами, отработавшего со своими тактику боя десятки и сотни раз.

— Действуй, Рэй. Спасибо, — добавила Шейди от себя.

Пегасы изобразили растерянность: планёры метнулись сначала к западу, затем к востоку — с трудом поднялись и повернули, как будто, чтобы отступать. Уж на что летуны были осторожны, но они не могли упустить такую добычу: уже через минуту добрая половина роя понеслась следом за ротой Бриз.

Летучие мыши были на удивление проворны, почти не уступали по скорости пегасам, но выносливости у них хватало всего на несколько миль. Обычно снабженцы бросали груз, но в этот раз показали редкое упрямство — дистанция сокращалась. Несколько мгновений и твари разом ринулись в атаку, чтобы облепить каждый планёр, выдернув чеки гранат; но тут их ждала ловушка. Рэй не зря учился у майора: в отличии от рыбкиного чародейства это были даже не нити, а идеально нацеленные лучи. С неба посыпался град горящих тушек, жалкие остатки стаи отшатнулись назад.

— Танки за грядой, идут в предбоевом строю.

Полосатые даже мига не дали, чтобы порадоваться успеху. Началась артиллерийская подготовка. И в этот раз, слушая частые гулкие разрывы, Шейдиблум ни с чем не спутала бы полковой дивизион. Все три батареи обстреливали «Западную» высоту. Нужно было перебросит туда противотанковое отделение, но под таким огнём слишком опасно — Шейди могла только молиться, чтобы одну глупую единорожку не убил случайный снаряд.

— Рэй, план меняется. Быстро к десантникам, прикроете правый фланг.

Услышав краткое: «Принято», Шейди переключила канал. Теперь на очереди была рота снабжения, пегасы которой могли сделать любую глупость. Без боевого опыта, с ошалевшим от успеха командиром, их, вообще, нельзя было подпускать к врагу.

— Кайндли, ты сделала всё возможное. Миномётчикам нужны боеприпасы, поспеши.

Пегаска не ответила, даже когда Шейди повторила запрос.

— Штаб, это вторая рота шестьсот тридцатого. Проверка связи.

Тоже без ответа. Страшная мысль мелькнула в голове.

— «Эхо», проверка связи!

— Связи нет, — ответила Штука, — «Браво» вступили в бой с перехватчиками противника, АВАКС отступает к Тандерхеду.

Шейди глубоко вдохнула и выдохнула, лицо бросило в жар от стыда. Ей следовало успокоиться — паника ещё никому не помогала, нужно было думать. Без направленной связи они лишились поддержки авиации и радиолокационной разведки — поле боя съёжилось до трёх километров фронта: теперь никаким способом нельзя было узнать, сколько сил готовит противник там, за грядой.

Артиллерийская подготовка закончилась, но следом за последними залпами посыпались дымовые снаряды — враг собирался наступать.

— Один-три, доклад.

Через несколько мгновений испуганная Рыбка передала потери. Трое тяжёлых, шесть легкораненых — почти треть первого взвода потеряла боеспособность, а между тем сенсоры сторожевиков засекли двигатели танков и лязг гусениц на лежащем в километре поле камней.

— Рыбка, не трать боекомплект «Драконов». Как только развеется дым постарайся снять путепрокладчик, иначе вас попросту окружат.

В этот раз обошлось без экспериментов с танковой артподдержкой, не было и безумных пехотных атак — полосатые решили действовать по уставу. Артиллерийская подготовка, дымовая завеса, а затем стремительное наступление танков и мотострелков. Зебры всё ставили на скорость — машины шли колонной, пробив через минное поле всего лишь один проход. Как же мечталось накрыть их миномётами; но увы, сигнальными ракетами не передать координаты: батарея могла поставить разве что неподвижный заградительный огонь.

Сторожевые роботы слышали гудение двигателей, всё ближе и ближе. Семьсот метров, пятьсот, триста — машины остановились, чтобы высадить пехоту — и вот, выйдя из под защиты дымовой завесы цепь разом открыла огонь. Первый взвод ответил: залпом выстрелили гранатомёты, сторожевые роботы выпустили боекомплект. Одна БМП загорелась, вторая вспыхнула факелом ещё через несколько секунд. Шейди потеряла связь с «Шестьсот-третьим», второму роботу близким взрывом заклинило гусеницу и сбило пулемёт, но сенсоры работали, среди разрывов и треска стрельбы склон усеивали всё новые и новые метки целей.

Их было не меньше сотни: должно быть полосатые сидели друг на друге в десантных отсеках и гирляндами висели на броне. Рискованно, дерзко, отчаянно — и совершенно бессмысленно: гренадеров нельзя было взять в ближнем бою. Вскоре зебры в этом убедились. Вспыхнула цепочка взрывов: поднялось белое облако от расставленных загодя дымовых гранат, а затем полосатые начали умирать.

— Первый, второй… пятый, шестой, — мурлыкала Рыбка, а ниже по склону в потоках магии взлетали гранаты и холодные нити ждали только команды, чтобы схватить очередную цель.

Минута, и атака захлебнулась. Метнула башню очередная бронемашина, последние отступили за скалы. Враги залегли. Выстрелы звучали сверху, выстрелы слышались снизу; обе стороны взялись за лёгкие гранатомёты — бой перешёл в позиционное противостояние, которое могло длиться долгие часы. Зебры явно не рассчитывали нарваться на отряд отлично подготовленных гренадеров, но и победой минутный успех нельзя было назвать. Сейчас следовало вызвать огонь миномётов, ударить бронегруппой во фланг — тогда полосатые бы побежали. Но где их танки? Шейди вслушивалась через сенсоры сторожевого робота и никак не могла это понять.

14:20?

— Командир, у нас проблемы, — голос Рыбки дрожал. — Наблюдаю путепрокладчик. Они прорвались через минное поле. Повторяю, суки прорвались.

Досадно, это случилось. Полосатые выслали пехоту, чтобы связать опорный пункт боем, а танки под прикрытием дыма расчищали проход. Впрочем, в этот раз было чем парировать атаку: отделение противотанковых ракет третьей роты, миномёты десантников, группа БМП и её собственный резерв — на секунду даже захотелось дождаться второго эшелона наступающих, чтобы разом прихлопнуть всех; но нет, нельзя рисковать.

— «Дозор-один», сигнал жёлтой ракетой, — щелчок рации, — «Закат», на броню, — и снова щелчок, теперь передача по кабелю связи, — «Щит-один», держитесь, высылаю резерв.

Рыбка ответила радостно, но тут же вмешался другой, угрюмый голос:

— Очнись, Шейди, — Сид говорил со злостью, — нас тут зажали на склоне. И они пристреляли гаубицы, сейчас размажут всех.

Полосатые открыли бы огонь, когда свои рядом?.. С них станется. Да что там, по обе стороны фронта это делали снова и снова. Решение зависело лишь от того, насколько зебры хотели захватить эту сопку, вернее — какой угрозы они ждали от неё.

Решено.

— Разрешаю отступить и перегруппироваться. Закрепитесь на обратном скате, ждите подмоги, — сказала Шейди и тут же приказала бронегруппе выдвигаться. Они должны были успеть вовремя. А что до первого взвода: не так уж важно было удерживать передний склон, противотанковые ракеты ничто не мешало поставить на гребне.

Между тем на той стороне оставался один единственный наблюдатель. Номер «Шестьсот-четвёртый», без оружия, с разбитой оптикой и ходовой, он всё же мог слышать переговоры полосатых и даже различал звуки шагов.

— Каи… адхали, — раненый просил помощи, но сквозь стоны направленный микрофон засёк и переговоры по рации. Офицер, по-детски тонким голосом запрашивал поддержку, ужасался потерям, но всё же не требовал разрешения отступить.

Полосатые чуяли слабость. Вскоре сторожевик засёк разведчиков, огибавших с запада основание холма; затем сапёры полезли наверх, расчищая наскоро поставленные мины; снова в небе появились летуны. А за грядой тем временем что-то готовилось. Рейнджеры, отчаянно рискуя, подобрались ближе со станцией ближней разведки — в затянутой дымами низине радар обнаружил десятки сигнатур. Бронетехника, грузовики, зенитные орудия. В точности как в прошлый раз зебры концентрировали силы; а связи со штабом всё не было, миномётчики почему-то молчали — шанс сорвать наступление уходил из копыт.

— «Дозор-один», сигнал красной ракетой, и снова жёлтой. Стреляйте на запад, за холмы, — Шейди произнесла бесполезное уточнение и едва не выругалась. Она просто не успевала. Щёлкнули застёжки ремней, заскрипел песок на полу бронемашины, под ударом копыта звякнула ни в чём не повинная аппарель. Волнение уже никакими силами не получалось сдержать.

С запада подходили броневики третьей роты; по дуге, чтобы присоединиться к ним, двинулась её собственная бронегруппа. «Восточный» холм опустел. Шейди всё ставила на резерв, но прорваться к зажатому за сопкой первому взводу было далеко не просто. С одной стороны в любой миг могли ударить танки, с другой обходила пехота, но хуже всего было то, что всего в нескольких милях к югу скрывался целый дивизион гаубиц — колонна бронетранспортёров на марше превращалась в отличную мишень.

Сенсоры «Шестьсот-четвёртого» вслушивались в звуки вокруг, но вот послышался свист, громыхнуло, сигнал пропал. Через пару мгновений и сама Шейди услышала далёкие разрывы. На секунду пробрало дрожью, но нет, это были свои. Батальонные миномёты она не спутала бы ни с чем. Полоса заградительного огня перечертила основание сопки, недопустимо близко к первому взводу, но выбора не было — противника требовалось остановить.

— «Щит-один», не бойтесь, это наши работают. Сейчас прижмут полосатых и отобьём высоту. Подкрепление уже рядом.

Никто не отвечал.

— «Один-три»? Рыбка?..

«Проклятье», — Шейди наконец-то услышала короткий предупредительный писк. Связи не было: перерубило кабель; а диапазоны резервных сетей забивал усилившийся на порядок шум радиопомех.

— Штука, знаешь ли, это нечестно. Дай хотя бы посмотреть.

Язык обожгло, вокруг взметнулся вихрь янтарных линий. Шейди попыталась вдохнуть, но совсем потеряла чувство тела; в мелькании всполохов пронеслись сотни метров, она зависла над холмом. Под ярко-белой линией горизонта виднелись символы — тускло-синие, с отблеском лазури — тактические знаки, в точности такие, как она всегда представляла их; а к югу, над эпицентром ядерного взрыва и вражескими позициями клубился ядовито-зелёный, непроницаемый для взгляда туман.

Первый взвод почти окружили, красные метки отделений виднелись и слева, и справа от холма. Зебры сумели скрытно подвести резерв. А вот и их танки — окутанные облаком дыма машины использовали остовы уничтоженной пегасами колонны, чтобы скрыться от радиолокаторов и прямого огня. Даже этих сил было достаточно, чтобы раздавить остатки её роты — но за грядой всё тонуло в десятках и сотнях красных отметок. Батальон мотострелков, три полных танковых взвода, бесчисленные грузовики — зебры готовились бросить в бой всё, включая тылы и наскоро вооружённых ополченцев. И хуже того, ополченцами они собирались расчищать путь.

Колонны двинулись, смещаясь к западу, где кроме девяти БМП первой роты не было дружественных войск. Снаряжённые ракетами боевые машины могли сделать очень многое, но зебры бросили вперёд летунов с зажигательными гранатами, а артиллерия поставила дым. Засветив тепловизоры пожарами и прикрывшись дымами танки стремительно срывали дистанцию. На дальности в два километра их расстреляли бы как в тире, но вблизи, среди скал, дефиле и каменистых россыпей, старые пятьдесят пятые могли сражаться на равных с самой современной бронетехникой, а по бронированию так и вовсе наголову превосходили её. Командир первой роты был опытным офицером — он вовремя приказал своим отходить. Вот только этим подставил десантников.

Первый взвод попытался вмешаться: Рыбка подняла на гребень сопки своих «Драконов», гранатомётчики дали на пределе дальности последний залп — но боеприпасы заканчивались и чтобы не попасть в окружение им пришлось отступить. Между тем за холмом, близ дощатых амбаров фермы пытался организовать оборону так и не успевший вовремя резерв. Третья рота всё сделала правильно: едва встретившись с бронегруппой они остановились; десант рассредоточился, а машины заняли низину, чтобы прикрыть дымом отступление первого взвода и встретить противника ураганным огнём. Работа дюжины автоматических гранатомётов впечатляла, но снарядов хватило всего на несколько минут — зебры заняли «Западную» сопку, путь врагу был открыт.

Третья рота смогла прикрыть отступление второй, но после этого сама оказалась в ловушке. Запад и восток простреливали занявшие высоту танки, на севере была болотистая река. Снова открыла огонь зебринская артиллерия: дивизион методично расстреливал каждую огневую точку. После первого залпа рухнули строения фермы, противотанковое отделение не смогло выпустить и половины ракет. Полосатые снова использовали ополченцев, чтобы сковать боем опорные пункты; а затем за дело принимались гаубицы, разведка быстро передавала им уточнённые данные для огня.

Впрочем, здесь полосатые не спешили, им не требовалась быстрая победа на всех фронтах. В обход связанных боем опорных пунктов танки двинулись дальше, расстреливая на ходу бегущих десантников, миномёты, планёры и тыловые склады. Зебры сумели сохранить главные силы и теперь готовились ударить в тыл первой роте. И не важно было, сумеют они победить, или проиграют. От таких потерь уже не оправиться — батальон погибал.

— Хватит… — Шейди прошептала. — Хватит, я поняла.

Она не могла победить. Даже если бы не было ни единой ошибки, даже если бы каждый солдат сражался до последнего — против умелого противника с таким численным превосходством не было шансов. Своими силами победить она не могла.

— У нас ещё есть время?

— Три минуты, — ответила Штука.

Сон растягивал минуты в часы, ещё можно было испытать другую стратегию — но всего один раз.

Схема боя

13:00?

Время снова откатилось, вновь дозорные доложили о ракетчиках, замаскировавшихся у подножия гряды. Шейди не стала отменять приказ — в нужное время и в нужном месте даже несколько выстрелов могли расстроить наступление врага. Но чтобы пони могли сделать эти несколько выстрелов им нужно было дать хоть какую-то надежду.

— Дозор-один, два, останетесь с «Закатом». Вытащите их, когда расстреляют боекомплект.

Теперь контрразведка. Зубы заскрипели. Раньше Шейди нормально относилась к летучим мышам — богиня знает, она даже подкармливала их! — но теперь хотелось убить каждую тварь. Рыбка с задачей не справилась, атака Рэя тоже закончилась полумерой. Любой другой бы сдался, но если чему одна земнопони и научилась в школе с толпами единорогов, то это простому правилу: «Если магия не справляется, значит она недостаточно сильна».

— Штаб, это вторая рота шестьсот тридцатого. Нам понадобится магическая поддержка. Разрешите организовать?

Полковник с Тандерхеда не возражал. Была ещё вероятность, что командир откажет — но ничтожно малая. Старлайт не раз говорила, что доверяет заместителям как себе. Теперь оставалось последнее, самое важное, что Шейди смогла понять только в последнем бою: ей тоже следовало доверять подчинённым, тем более, что придётся их оставить — судьба сражения решалась не здесь.

— Штука, снабженцы с Бриз действительно летят к нам?

— Да, — робот передал строки радиообмена.

— Дозор-три, вам на север. Там в секторе снабженцы плутают. Выведите их к миномётчикам. Только, секунду, оставьте мне самого быстрого бойца.

Шейди переключила рацию, теперь требовалось сказать несколько исключительно важных слов:

— Рыбка, слушай. Я должна привести подкрепление, на час-два рота на тебе. Ты не обязана драться насмерть. Замедли врага, заставь отвлечься, а там мы с Рэем подоспеем. Главное — сбереги бойцов.

Для семнадцатилетней кобылки такая ответственность стала бы настоящим шоком, но уже спустя несколько секунд послышалось: «Принято. Сделаю что смогу». В конце концов до сих пор она неплохо справлялась, но всё же, всё же — Шейди чувствовала себя предателем, раздавая последние указания и дополняя карту для командиров боевых групп.

Скрип рычага, удар аппарели о камни. Теперь шаг наружу, под ветер и вдруг зачастивший дождь. В прошлый раз его не было, и более того — метеосводки обещали ясный день. Увы, в широтах, известных как «Неистовые пятидесятые», всё слишком быстро менялось. Такими темпами скоро придётся отвести авиацию; а без истребителей, авиаразведки и планёров снабжения войска Эквестрии потеряют главное и по сути единственное преимущество над врагом.

— На запад, — Шейди коснулась плеча пегаса, — к вершине. Ищи батальонный КНП.

Планёр ждал неподалёку; копыта скользнули в крепления, едва не прижав хвост захлопнулся люк. Пилот сразу же взял предельную скорость, он часто хлопал крыльями, сипло дыша, — а между вдохами то и дело слышался свист. Потоки чародейского холода и горячего ветра, чередуясь, проходили через грузовой отсек. Двести километров в час, до двух сотен килограмм груза — и всего несколько часов полёта в день. Нужно было помнить, в добавок ко всему, что силы пегасов не бесконечны.

Послышался хлопок — крылатый дал сигнал ракетой. Теперь оставалось только ждать, когда десантники ответят: рация хоть что-то и принимала, но через аналоговый канал — соседи сменили шифры, а новые ключи штаб не догадался прислать. И как же это всё раздражало: они кружили в небе большой мишенью — здесь ещё не было полосатых, но какой-нибудь летун после прошлой атаки наверняка скрывался среди камней. Твари обожали кидаться на одиноких вестовых.

— Вижу сигнал, снижаюсь.

Шейдиблум облегчённо выдохнула. Теперь нужно собраться, её ждал штаб десантного батальона: толпа испуганных пони, которых требовалось как-то ободрить, организовать, или хотя бы выбить подкрепление для своих бойцов. И это обещало стать чертовски сложным делом. Между тем пегас приземлился; в стороне, чтобы не демаскировать позиции соседей; дальше он вёл её пешком. Вскоре послышался гул дизельного генератора, с лязгом и грохотом что-то протащили через камни. Вокруг слышались разговоры бойцов.

— Кто такие?

— Заместитель командира шестьсот тридцатого, — Шейди шагнула вперёд, отстраняя пегаса, — Штаб операции поручил нам с вашей поддержкой оборонять восточный фланг.

— А… — офицер хотел что-то ответить, но тут неподалёку загрохотало. Работал крупнокалиберный пулемёт. Выше, немного южнее; по скупым ритмичным очередям угадывался боевой робот, скорее всего подобный их собственным сторожевикам.

Шейди ждала паники, как минимум суматохи, но нет, бой рядом со штабом никого не удивил. Более того, на командно-наблюдательном пункте стояла рабочая обстановка: радисты передавали приказы, офицеры совещались, а едва не сбившие её вестовые пронеслись, чтобы встретить планёры и очередной груз.

— …Третья инженерно-штурмовая рота с поддержкой противотанкового взвода занимает рубеж «Ферма-овраги».

Шейди пошла на знакомый голос.

— К четырнадцати ноль ноль переснарядить боевые машины. Под прикрытием огня миномётов вторая рота отходит к рубежу «Косые скалы», первая остаётся на месте. Манёвр по воздуху отменить, пегасы в резерве. Это же относится к планёрным ротам. Пусть отдохнут.

Вдох и выдох, секунда сомнений, а затем нос уткнулся в жёсткую, пропахшую кофе униформу. Это было невежливо, даже стыдно — но как же хотелось. И Старлайт ничего не сказала, только приобняла её.

— Теперь уточним задачи. Противник на рубеже «Гряда-пасека». Расчёты СПГ ждут, батарея готова открыть огонь по участку «Ольха».

Майор с офицерами десанта разыгрывала предстоящий бой. Вернее, она зачитывала карту, давая каждому задачу под время и действия врага. И военные из чужого подразделения слушали не перебивая.

— Танки у ориентира «Скала-оползень». Боевое охранение отступает под прикрытием дымовой завесы, расчёты ПТУРС и СПГ открывают огонь. Наша цель — головные машины; ваша — замыкающие. Последние три из них.

Шейди знала, как составить схему боя: да что там, в этом по скорости и качеству она опережала всех. Но так объяснить никогда не получалась — одна земнопони могла только надеяться, что подчинённые не перепутают казалось бы самоочевидные вещи. Между тем, судя по докладу, майор приняла её план: теперь батальон вместе с десантниками готовился заманить противника в огневой мешок. Третья рота с севера, группа БМП с запада, и, наконец, охранение в лице Рыбки и ждущий в засаде «Закат».

Когда Старлайт закончила речь, а шипевшая передачами радиостанция перешла в режим приёма, Шейди наконец-то заставила себя отстраниться и заговорить:

— Меня разведка беспокоит, — она начала с самого важного, — если летунов не выбить, все наши манёвры будут на виду.

Старлайт хмыкнула:

— Действительно, не выбить. Да и не нужно.

— А?

— Я уже приказала единорогам взять лишние плащи, твой робот переведёт часть радиостанций в режим имитации связи. Так что пусть летают и видят роту там, где у нас нет и отделения бойцов.

Шейди почувствовала, как отчаянно краснеет. Старлайт предлагала использовать гренадеров: магию левитации и запасные плащи как подобие сложнейшего заклинания иллюзии, а затем рации, способные передать шум шагов, дыхание и голос, целую сеть радиосвязи. Простое решение, изящное, эффективное — слишком эффективное, когда в наставлениях ничего подобного не писали. Инерция мышления? Техническая отсталость? Или пони были полными ничтожествами, а Штука — гением войны.

Голова опустилась, копыта неловко переступили на шершавых камнях.

— А что мне делать? Возвращаться?

— Нет, смотри.

«Смотри», — это прозвучало как жестокая шутка, но ни один робот не умел шутить. Мэйнфрейм, талисман, древнее создание чистой магии — Штука хотела сообщить нечто иное; или же просто видела мир другими органами чувств.

Схема боя

14:00?

Вскоре прибыли снабженцы роты Бриз, миномётчики ниже по склону сменили позицию, разведка доставила данные для огня. Зебры не спешили, так что пегасы успели поставить ретранслятор — между ротами появилась какая-никакая связь. Единственное, что беспокоило, это штаб операции: командование было в ярости, когда Старлайт взяла управление десантным батальоном, а затем и вовсе отрезала Тандерхед от данных нижестоящих штабов.

— Ведём бой, радиоподавление, ведём бой, — как заведённый повторял сидящий рядом радист. Сама же Шейди прилегла на камне с флягой кофейного напитка, внезапно тёплого, а ещё у него был настоящий вкус.

— Рота на рубеже, занимаем ферму, — доложил Рэй на частоте батальона, а тем временем на соседнем канале ещё совсем жеребячьим голосом раздавала приказы Рыбка. Она там неплохо справлялась: взаимодействие между ротами наладилось как будто само собой.

Наконец, миномёты открыли огонь. Слышать работу батареи так близко было ни с чем не сравнимым ощущением: громкие хлопки следовали один за другим, быстрые как очередь автоматической пушки. Первый, второй, третий… шестой — затем секундная задержка и снова огонь. Миномётчики были отлично подготовлены и отчаянно спешили расстрелять боекомплект. Они успели закончить и уже снялись с позиций, когда от противника прилетел ответный залп.

Грохот. Оглушающий, отдающий звоном в ушах; слитная последовательность ударов, и тут же ещё одна. Шейди уже слышала подобное, когда вражеская артиллерия расстреливала позиции первого взвода. А ведь тогда Рыбка держалась: сжавшись среди камней, слыша взрывы и крики неудачливых товарищей. От мысли удалось отделаться только через минуту, когда горячая, пахнущая кофе жидкость потекла за воротник. Ужасно обидно, и будто мало того: наушникам тоже досталось — они промокли и липли к ушам.

— Шейди, на тебе связь с первой ротой.

— Да… — «Проклятье!» — Есть мэм!

Как она могла расслабиться?.. Драгоценное время уходило, нужно было использовать каждый миг. Как раз в это время первая рота вместе с пегасами неслась к затянутой дымом высоте. Они должны были занять гору как можно быстрее, чтобы навести на цель высадившуюся на севере артиллерию и дать десантникам шанс ударить во фланг отходящего врага.

Но пока что зебры не отступали — снова к паре многострадальных сопок спешил отряд мотопехоты под прикрытием танков и артиллерийского огня. Эталонная разведка боем: по сути смертники, которым приказали прощупать оборону. Как же стыдно было, что два раза подряд их не удавалось остановить. Впрочем, теперь противнику не оставили шансов.

— «Закат», по замыкающим, огонь! Третья рота, работаем. «Один-три», сектор два.

Ракеты с тыла, ракеты с фронта, огонь станковых гранатомётов с каждой стороны — это было мгновенное истребление. Дымовая завеса не спасла полосатых, несколько минут, и даже не добравшись до мин загорелся путепрокладчик; ещё залп и метнул башню последний танк. А что до вражеского огня: потерь вовсе не оказалось — повезло.

Хотя, в этот раз помогало не только везение. Летуны метались в небе, боясь опуститься слишком низко — по ним стреляли изо всех стволов. Конечно, они пытались ответить, но тупых тварей никто не учил ориентироваться на вспышки огня, они выбирали самые лёгкие цели: среди мечущихся у подножья холма плащей то и дело рвались гранаты и поднимались сигнальные дымы.

— «Штурм-один», на месте, высадка, — внезапно доложила Штука.

Шейди вздрогнула. Снова она отвлеклась от самого важного. Бой её роты был лишь частью общевойсковой операции, которую нельзя было останавливать ни на миг. Наступление на гору Винди начиналось: среди скал неслись планёры, ведомые пегасами, и в каждом ждал высадки вооружённый до зубов штурмовик. Механизированная броня, крупнокалиберные пулемёты, камеры наблюдения и десятки гранат — если в мире и было оружие, страшнее танков, то таковым по праву считались эквестрийские штурмовики.

— «Штурм-два», на месте. «Штурм-три», вступили в бой.

Это была вторая попытка. Ещё утром, в девять часов, диверсионно-разведывательные отряды пегасов сосредоточились для атаки. Первым делом они накрыли вершину залпом реактивных снарядов: зажигательных, термобарических, химических и дымовых — каждой цели предназначался свой удар. После такого же огневого налёта на востоке рейнджеры взяли радарную станцию, но здесь разведчики встретили неожиданно сильный отпор.

Разведанные позиции оказались ложными, вместо зенитных установок стояли макеты, а за ломаными линиями окопов скрывались сложенные из булыжников ДОТы и капониры. У противника не было резона превращать позиции зенитной батареи в крепость, но увы, здешний офицер оказался настоящим фанатом фортификации. Пегасы не смогли ничего сделать: они растратили уйму боеприпасов, не раз вызывали авиаподдержку — но полосатые всё равно стреляли изо всех щелей. Бой недопустимо затянулся.

— «Штурм-один», взяли рубеж «Уступы-траншея».

«Как быстро», — Шейди наконец-то смогла успокоить дыхание. Она знала, какова первая рота в деле, но до сих пор не могла поверить, что отряд единорогов может сочетать такую скорость, взаимодействие и огневую мощь. На первом опорном пункте полосатых попросту снесли. Едва зебры очнулись от миномётного обстрела, как в окопы ударили реактивные снаряды с планёров, а затем началось худшее — к позициям подобрались гренадеры, взлетел рой управляемых гранат. Может укрытые грудами булыжников ДОТы и хорошо защищали от огня артиллерии, но теперь каждый стал могилой для своего отделения; камеры наблюдения принялись искать отдельных бойцов.

— «Штурм-два», здесь всё заминировано. Осторожнее. Всем!

Это сапёр предупреждал пегасов, которые уже готовились подхватить застрявший на минном поле отряд. И эти мины были далеко не обычными: простейший магнитный сенсор, приводы наведения, заряд картечи — отличное средство против любой воздушной цели, хоть немного использующей волшебство. Зебры применяли подобные устройства с начала войны, и каждый раз встреча с ними задерживала наступающих надолго. Мины стреляли по любому облаку левитации, начисто сбивая медленно летящий снаряд, и чтобы сберечь ценные камеры наблюдения путь приходилось расчищать выстрелами гранатомётов — артиллерийская подготовка не могла зачистить всё.

И всё же штурмовики продвигались. Первый взвод стремительно развивал успех на правом фланге, третий атаковал с востока, заходя противнику в тыл; а что до второго взвода, весь склон на месте его высадки тонул в дыму, пыли и отзвуках разрывов — зебры готовились к атаке по фронту и встретили наступающих сосредоточенным огнём.

Шейди ждала сообщений о потерях; каждый комплект брони должен был сам передать сигнал; впрочем, пока что до этого не доходило — мелкие осколки не могли пробить жёстко закреплённых композитных пластин. Вот только страдала оптика, навесное снаряжение, а особенно приводы установленных на спине орудий. Даже с экзоскелетом невозможно было забронировать всё.

— Штурм-два, быстро к рубежу «Уступы», — Старлайт приказала отряду отступать.

Шейди слышала, как она прошлась, ударив копытами о камни, по узкому проходу между скалой и штабным броневиком.

— Штурм-три, наблюдайте за долиной, готовьтесь перекрыть серпантин. Штурм-один, осторожнее, не спешите.

Слова превращались в зашифрованные пакеты, что через сеть батальона шли к наступающим отрядам. Каждый сигнал приходилось дублировать; даже мощности направленных антенн едва хватало, чтобы пробиваться через радиопомехи; а к тому же артиллерийская разведка противника пыталась нащупать ретранслятор, взрывы звучали всё ближе и ближе — но позицию единственной машины нельзя было менять. Пока впереди рисковали жизнью солдаты, боевое обеспечение тоже вело свою незаметную, но столь же опасную войну.

14:30?

Дело шло явно не по плану. Зебры меньше чем за полчаса потеряли половину роты, но вопреки всему держались. Как оказалось, они заминировали проходы, не оставив пути даже для себя. ДОТы снова и снова получали удары термобарических снарядов, огнемётчики работали почти в упор; но несколько точек подавить никак не удавалось. Враги стреляли, затихали на минуту после взрыва и снова открывали огонь — словно всего пара-тройка смертников поднималась к бойницам, а остальные прятались где-то внизу.

Это упорство поражало. Командир первой роты докладывал, что у полосатых есть проходы под горой; но это исключалось: на картах не значилось ничего похожего на выработки, а рубить тоннели специально для зенитной батареи было бы чистым безумием. Даже в Кальме, владея десятками горнопроходческих машин, такую роскошь они себе позволить не могли.

Бой продолжался, появились первые потери. Пусть доспехи штурмовиков отлично защищали от осколков, но пули на малой дистанции крошили броню — ни одна пластина не могла выдержать больше пары попаданий в упор. Особенно доставалось шлемам: хотя их и накрепко соединяли с экзоскелетом, что спасало шею, но удар всё равно оглушал.

Трое раненых, шестеро, семеро — второй взвод вырвался из под огня, но один боец вскоре погиб. Первая невосполнимая потеря, по-настоящему невосполнимая, что стоила всех новичков, пострадавших в прошлом бою. Штурмовики первой роты не должны были ввязываться в затяжное противостояние, не этом их задача, — самое боеспособное подразделение «Проекта» запрещалось терять.

— Виреон, ваш черёд, — майор передала команду.

Тонкий лёд приданных подразделений. Пегасы могли спасти ситуацию, а могли и подвести, ведь настоящее взаимодействие невозможно было наладить всего за пару недель. Нарушения связи, задержки и поспешность, нехватка боекомплекта — любая мелочь могла подвести. А заканчивалось всё либо дружественным огнём, либо бегством, когда пехота попадала в окружении врага.

— Штурм, укройтесь.

Боевые планёры не отличались меткостью; расходные поделки, с простейшими приборами наведения; пегасы нередко их бросали сразу после залпа, чтобы отвлечь зенитный огонь. Этот раз не стал исключением: сотня фанерных машин отстрелялась и полетела дальше неуправляемым роем, пока пилоты со всей скоростью метнулись к земле. В тяжёлой броне они мало чем уступали штурмовикам, но из-за своей врождённой магии были слишком заметны — артиллерийская разведка противника засекала такие манёвры за много миль.

Пегасы светились. Если единорог показывал себя только волшебством, то крылатых не удавалось научить скрытности. Прыжки, бег, дыхание — каждое непроизвольное движение крыльев мало того, что шумело туннельным эффектом, так ещё и создавало магнитные аномалии. И зебры с первых лет войны сотнями тысяч производили головки самонаведения, в основе которых был простейший электромагнит. Пегасы погибали слишком часто — и вновь, едва приземлившись, они попали под перекрёстный огонь.

— Штурм-один, Штурм-три, начали!

Прорваться через кое-как расчищенное минное поле, прикрыть крылатых огнём, зачистить оставшиеся ДОТы, это было по силам и двум отрядам штурмовых инженеров. Если повезёт. От удачи теперь зависело слишком многое, ведь после часа перестрелки даже у лучших бойцов заканчивался боекомплект. Как и на учениях счёт израсходованных патронов едва ли переваливал за четверть, но гранаты, особенно дымовые и зажигательные, тратились сотнями килограмм.

— Это Штурм-три. Нас обстреливают снизу. Наблюдаем зенитные пушки и СПГ.

Полосатые прислали подкрепление, но слишком поздно: кольцо окружение замкнулось. Первый взвод удерживал единственный пригодный для прохода танков серпантин, второй подавлял вершину с севера, а третий уже почти обошёл с южной стороны. Обстановка была шаткой, непредсказуемой: достаточно сильный удар мог выбить и без того прижатых огнём с двух сторон штурмовиков; но и пегасы не сидели без дела — медленно, большой кровью, ДОТы выжигали один за другим. Наконец, затих последний — запаса взрывчатки как раз хватило, чтобы заживо похоронить оборонявшихся внутри.

— Это всё? Мы победили?.. — в штабе прозвучал тихий вопрос.

Дым сносило порывами ветра, в догорающем напалме шипели капли дождя. Наблюдатели поднялись на вершину, рассредоточились. Теперь штурмовым отрядам угрожали уже не организованные очаги сопротивления, а оставшиеся мины и отдельные недобитки, всё ещё способные кого-нибудь подстрелить. С каждым новым докладом разведки Шейди всё больше мрачнела. Да, они победили, но всего лишь одну оставшуюся прикрывать отступление роту. Сохранивший две трети боевого потенциала полк отступал. Радиолокаторы видели десятки танков и боевых машин, растянувшихся длинной колонной; позади них шли бесчисленные грузовики.

Реактивная артиллерия, высадившаяся на севере острова, попробовала ударить — с дюжину машин даже накрыло: кумулятивные поражающие элементы нередко находили цель. Но что мог сделать один залп?.. На второй и третий остались только бесполезные на такой дальности осколочно-фугасные снаряды. Да и тех было мало. Погода окончательно испортилась: авиация возвращалась, а пегасы слишком утомились, чтобы идти в очередную атаку или нести груз. Самое обидное, что наблюдатели даже видели носы зенитных установок, торчавших над невысоким изогнутым холмом — но нечем было их достать.

Они ждали от врага наступления, очередной отчаянной атаки. Они всё подготовили, чтобы захлопнуть ловушку. Но зебры не пришли.

— Это штаб операции. Не спешите вперёд, мы отступаем.

«То есть?..»

— Гайл, — майор щёлкнула рацией, — Какого дракона?.. Нам не победить сходу, соглашусь, но сейчас наземным силам нужна вся поддержка. Оттесним противника к побережью, этого хватит, нам и не нужен больший успех.

Голос штабного офицера звучал устало:

— Я не знаю, что ты о себе возомнила, но мы не подписывались служить очередному самозванному полководцу. Даю вам неделю. Выгрузим груз, проверим побережье и прощайте. Обещание ничего не значит, если ты бросаешь на смерть моих бойцов.

Шейди почувствовала, как до скрипа сжимаются зубы. Они сами потеряли многих, но полковник на линии связи пёкся только о своих пегасах. Он не оставлял им шанса. Даже если все тут покажут чудеса героизма, невозможно победить за неделю — им просто предлагали бросить всё, или остаться в окружении разъярённых зебр.

— Вот какого Дискорда?..

— Моя вина, — Старлайт прошлась рядом. — Не бойся, время для резервного плана. Я не просто так позвала Рифта, он поможет с переговорами. Потери гражданских пока что невелики. Возьмём паузу, займём север, подтянем флот. Атори придётся смириться, готовы они к тому или нет, мы останемся здесь…

Шейди ударила копытом о камень.

— …Не только батальон, разумеется: все подразделения десанта на моей стороне.

— Да какая разница?!.. — голос сорвался. — Мы так и будем сидеть в горах, теряя бойцов каждый день под миномётным обстрелом? Или предлагаешь продолжить наступление, бросив тысячи ополченцев на штурм укреплённых поселений? Да это полный провал, хуже и быть не может. Штука, это так ты помогаешь мне?..

Затих шум ветра и дождя, гул голосов — декорации исчезли.

— Очнись. Хватит думать о мести…

«О мести?..»

— …Ещё не поздно остановить этот хаос. Я могу всё исправить. Пожалуйста, поддержи.

Она ни на секунду не думала о мести. Даже когда Филлидельфия горела, даже когда от слабости не удавалось подняться, а знакомые пони умирали одна за другой. Причём тут месть — в этой войне не было ничьей вины, только две кое-как выстроенные системы, целиком завязанные на противостояние друг другу. Штука жестоко ошибалась, считая, что два настолько разных общества могут сосуществовать.

Глупый робот ничего не знал: как о ней, так и о мире вокруг.

— Я тоже хочу всё исправить, — Шейдиблум кивнула. — Доверься мне. Я знаю что делаю. Теперь отпусти.

Схема боя

13:00

Уши резануло до звона, а следующим, что она ощутила, была боль. Шейди застонала. Голова раскалывалась, ноги затекли, во рту невыносимо горчило — но худшим было то, что она снова чувствовала, как задыхается. Дыхание никак не удавалось успокоить, вместо стонов из горла вырывался хрип.

— Штука, связь, — она произнесла одними губами.

Стальной борт бронетранспортёра, аппарель, ребристая коробка аптечки. Манипулятор быстро извлёк пару шприцов. Обезболивающее — минимальная доза; затем стимулятор ЦНС — дексамфетамин, не больше сотой доли грамма. Ей требовалось продержаться пару часов, но не ценой жизни. Ни в коем случае не ценой жизни — нельзя на полпути бросать мечту.

Шею кольнуло, Штука молча выполнила команду.

— Ты тоже умеешь мечтать? У тебя есть желания?..

«Нет», — через мгновение поняла Шейдиблум. Мейнфрейм со способностью к целеполаганию — исключительная редкость. Такое устройство ни за что не попало бы в бесполезный для войны университет. В этой машине активировалась очень старая программа: талисман помнил свет богини, ту цель, что вела её сотни лет назад.

Побороть хаос, вернуть гармонию в мир. Да все, у кого осталось хоть немного разума, к этому стремились, только брались за разные средства. И наивная Штука до сих пор верила, что два народа можно помирить. Нет. Все прошлые попытки проваливались, с каждым разом становилось только хуже — мир могло спасти только единство. Общая культура, общие ценности. Единство, где каждый понимал бы других.

Шейди заставила себя подняться, отдышалась. Сердце часто билось, с каждым ударом в ушах пульсировала кровь — но она была в порядке, по крайней мере на пару часов.

— Штука, время?

— Тринадцать. Ровно.

Осталось так мало времени. Робот сохранил все три схемы боя, запись каждого из боевых приказов, но кроме того они не сделали ничего.

— Дозор…

Встретить роту Бриз? Воспользоваться их помощью? В каких пределах?

— …Севернее снабженцы плутают, тащите их сюда.

Решено. В штабе будут недовольны, но немного самоуправства они простят — нужно только пегасов сберечь.

— Закат…

Оставить ракетчиков в засаде? Или отвести? На какую из высот?

— …Я знаю, ребята, вам страшно. Держитесь. Просто дождитесь команды, заставьте хоть пару коробок метнуть башни, а там пегасы вас подберут.

Да, засада необходима — урон врагу важнее жизней бойцов. Она начинала понимать, почему ветераны так ненавидят зебринские танки. Эту их проходимость, манёвренность, низкий силуэт, что не давал толком прицелиться или заметить издалека.

— Да всё будет нормально! — откликнулся крылатый рейнджер. — Не дёргай своих, здесь у нас расщелина, кустами прикрытая. Клянусь, в упор не заметят, чуть что выведу всех.

Хотелось в это верить, но уроки Штуки научили, что нельзя ставить на единственный вариант. Теперь нужно решить самое сложное. Уйти за подкреплением, или остаться? Просить помощи Старлайт, или не просить?.. Выбор очевиден: она не могла отвлечь командира от ключевой задачи — чтобы не ставить под угрозу всю операцию придётся действовать самой.

— Щит-один?.. Сид, слушай, план меняется. Передаю карту с метками заградительного огня. Сними с «Шестьсот-третьего» дальномер, затем отправишься с пегасами к миномётчикам. Нам позарез нужна артиллерийская поддержка, нужна связь. Ну а если не выйдет, действуй по обстановке, рассчитываю на тебя.

Она успела услышать, как сержант выругался, прежде чем рацию отключить. Он ненавидел рисковать своей шкурой, да и ответственности сторонился — но, право же, были в батальоне и гораздо худшие бойцы. А именно Рыбка. С этой проблемой нужно было что-то делать. Может Штука, так уютно устроившаяся за спиной, и понимала что-то в тактике — но она совершенно не разбиралась в мотивах других.

«Оставить роту на малолетнюю кобылку?..» — Шейди сглотнула. Да за такое её сначала убьёт Старлайт, а потом Раими оживит — и от холодящего душу молчаливого взгляда самой захочется прикончить себя ещё сотню раз. Вот это исключалась: и слушая по рации, как Рыбка распоряжается своим отрядом, Шейди окончательно решила, что будет держать её рядом от начала боя и до самого конца. А раз уж упрямая сволочь не желала ничего слушать — рисковать придётся им двоим.

— Броня, давайте к первому взводу.

Шейди последний раз вдохнула свежий, пахнущий приближающимся дождём воздух, а затем шагнула в провонявший горелой резиной броневик. Она бросала восточную сопку без охраны: даже речи не шло, что взвод в два неполных отделения сможет её удержать — впрочем, от них этого и не требовалось. Маскировка, ложные цели, имитация связи — а там, глядишь, враги и не сунутся. Пусть Штука и мыслила на основе тысячу лет назад заложенного кредо, одна только её помощь открывала в тактике новые пути.

Силами двух неполных взводов невозможно остановить наступление полка, но запутать разведку, выбить боевой дозор, а затем с поддержкой десантников и третьей роты захлопнуть ловушку — это было возможно. Главное, не допустить массированной атаки, или преждевременного отхода. «Нарушить вражеские планы», — вот что было сутью и смыслом войны.

13:30

Десять минут на дорогу, пятнадцать на маскировку бронетехники — время уходило как песок. Сид уже добрался до штаба десантного батальона: дальномер «Шестьсот-третьего» установил со вторым сторожевиком прерывистую и чертовски ненадёжную линию связи. Направленный канал им не выделили, а лазерный луч мог сорвать любой взрыв, облако пыли, или даже усилившийся дождь.

Как назло погода портилась всё сильнее и сильнее. Ветер дёргал плащ, в лицо били мокрые порывы. Не хотелось добивать и без того шаткое здоровье, но, как командиру, ей приходилось метаться то туда, то сюда. И даже когда суета более менее превратилась в организованную работу, всё равно пришлось остаться в стороне от опорного пункта: посадка планёров могла выдать весь отряд.

Но шли минуты, а пегасы куда-то запропастились. В голову уже лезли изощрённые ругательства, когда, наконец, рация ожила голосом дозорного — снабженцы спешили сюда.

— Эй, ребята, хабар! — весёлый хрипловатый голос, шум крыльев, стук копыт о скалу. — Сто двадцатые, сороковые! Кто что заказывал, разбирай!

Надо же: снаряды калибра сорок миллиметров нигде не использовались с начала войны. На складе ошиблись, но крылатые тащили лишний груз и никто не задавался вопросами. Пегасы никогда не менялись: ужасно бестолковые создания, но именно они теперь решали судьбу сражения, а может и всей войны.

— Здравствуй, Кайндли.

Шейди шагнула ближе. Копыто поднялось и вскоре нащупало мягкое, ощутимо горячее крыло.

— Эм, привет?.. — пегаска с шорохом обернулась. — А откуда ты меня знаешь? А где все?

Глупая крылатая вся пропотела. Пахло сильно, но всё равно чувствовался аромат корицы и чего-то мятно-лимонного: то ли шампуня, то ли духов. Такая редкость. Кайндли часто дышала и ощутимо подрагивала: на ней не было даже комбинезона, шерсть быстро намокала под дождём.

— Ты чего?

Сон закончился, иллюзии исчезли. Эта Кайндли была настоящей. Она жила, она тоже боялась и тоже могла умереть.

— Эй, земнопони! Да что с тобой?!

Шейди попыталась улыбнуться.

— Знаешь ли, в сети Тандерхеда ты повсюду наследила. Такая неосторожная пони. Осуждаю. Разве можно так?

…

— Остальные прячутся. У нас тут скоро бой будет, так что скажи своим не высовываться за холм. Там разведка вражеская. Слышала о летунах? Они страшные, налетят и сразу убьют.

Пегаска отстранилась.

— Ты?..

Копыто сдвинуло шлем, с щелчком отстегнулись тёмные защитные очки.

— Я слепая. Исполняю обязанности командира роты. Для друзей Шейди, а полное имя… Да к чему оно?..

У них оставались какие-то жалкие минуты, столько всего предстояло сделать, но Шейди говорила и не могла себя остановить. Сначала она хотела успокоить запутавшуюся пегаску, а теперь чувствовала, как рядом с ней расклеивается сама.

— Послушай, Кайндли, нам нужна твоя помощь. Вы должны отнести боеприпасы к миномётчикам, наш дозорный проводит. Но потом, пожалуйста, доставьте сюда ребят из третьей роты. Иначе… — Шейди закашлялась — Иначе нас тут сметут.

В горле запершило, из носа потекло. Она позорно расплакалась. Не перед своими, не рядом с братом или другом, а под взглядом какой-то случайной пегаски. «И это командир штурмовой роты?» — кружился в голове единственный вопрос.

— Извини. Просто… я устала. Это слишком для меня.

Касание о грудь, крепкое объятие — щека, прижавшаяся к щеке. Шейди почувствовала, как пегаска обхватывает её длинными пушистыми крыльями. Вжавшуюся в спину Штуку накрыло словно плащом.

— Держись, Шейди, мы спасём вас, — Кайндли чем-то зашуршала. — Вот, возьми.

В зубы ткнулся тонкий, прямоугольный предмет; чуть горьковатый, с неповторимым ароматом. Шоколад. Подтаявшая снаружи плитка, внутри каменно твёрдая, но — о богиня! — настоящая. Сто лет она не пробовала настоящий шоколад…

— Так, ребята! — крикнула Кайндли Бриз, — Погнали! Плевать, что выдохлись! Нас ждут!

Она сорвалась мгновенно, метнулась к планёру. Остальные едва приземлившиеся пегасы тоже не стали ждать. К сожалению, это уже ничего не решало — они безнадёжно опаздывали. Как бы ни гнали крылатые, с подкреплением они не могли успеть. Или всё же могли?..

Шейди лизнула шоколадку. Горьковато-вкусная штука возвращала воспоминания: о любимом городе, о доме, о почти настоящей семье. Столько лет прошло: она изменилась. Да и остальные не остались прежними. Те дети, кого они уводили из Филлидельфии, выросли, научились сражаться и последовали за их общей мечтой. Старлайт хотела назвать организацию «Единство», но одна земнопони тоже отличалась упрямством. Старое слово отбросили — с недавних пор они называли себя «Проект». Флот в сотню кораблей, базы по всему северу, бесконечные мастерские и терминалы складов — всё было готово, оставалось только взять клочок пригодной к жизни суши, чтобы всем было с чего начать.

Подбадривая себя такими мыслями Шейдиблум шагала вперёд. Вверх по склону, мимо укрытых под маскировочным полотном бронетранспортёров, кое-как закрытых скалами позиций пулемётчиков и гренадеров; а дальше ниже, где ждал совсем небольшой, наскоро собранный отряд. Шоколадная плитка таяла от дыхания, но никаких сил не хватило бы, чтобы переложить её в карман.

— Эй, командир, а что это ты делаешь здесь?

Искомая единорожка нашлась рядом со сторожевым роботом. Боялась, наверное: с детства она чуть что убегала на склад боевых машин.

— М-м…

— Это то, что я думаю?.. — Рыбка сглотнула. — Это нам?

— Угу, — Шейди кивнула и через мгновение большая часть плитки отломилась, чтобы улететь недосягаемо далеко. С хрустом она крошилась дальше, кусочки летели в стороны и разговоры затихали: вчерашние жеребята не могли поверить, что где-то в Эквестрии ещё делают не ту ужасную соевую подделку, а настоящий горький шоколад.

Теперь обратно к броневику: не пристало офицеру трястись на передовой. «Нужен холодный ум, трезвый взгляд, верность родине», — так говорили наставления. Сомнения одолевали, что одна земнопони обладает хотя бы одним из этих достоинств. Ну да ничего: с хорошими бойцами творить чудеса может и никчёмный командир. Шейди до онемения боялась, что здесь и сейчас им действительно придётся сотворить чудо, чтобы выполнить задачу и уцелеть.

Схема боя

13:50

Гудел ветер. Он шёл с севера, встречаясь с возникшими после ледникового периода россыпями булыжников и невесть как устоявшем гребнем скал-останцев на вершине холма. Непогода была нормой для острова, но в этот раз зона низкого давления на удивление точно совпадала с азимутом на Тандерхед. «Почему?» — спрашивала себя Шейдиблум. Зачем древнему созданию вмешиваться в бой, мешая своим крылатым подопечным? Неужели потери настолько велики?..

Она не знала: штаб ничего не сообщал. Впрочем, даже так предположение отлично ложилось в древо фактов — Тандерхед направлялся сюда. Поддержать операцию артиллерией, отогнать назойливые перехватчики, сократить плечо снабжения — плюсов было море. Но всё это перекрывал один огромный минус. Вражеский самолёт радиолокации до сих пор кружился неподалёку, а у полосатых хватило бы решительности на залп тактических ракет с материка.

Зебры могли уничтожить Тандерхед?.. Едва ли, но любой всплеск гамма-излучения повредил бы ткань облака. Ядовитый туман, пепел тяжёлых металлов, продукты распада — вся эта гадость осела бы на острове, где и так не хватало плодородной земли. Старлайт просила пегасов не вмешиваться, но, взаимодействие, — вечная проблема — кто-то решил погеройствовать и эскалация конфликта недопустимо возросла.

— Рыбка, знаешь о чём я думаю?

Кобылка ответила не сразу.

— Ага, мы в заднице, — из рации послышался долгий вдох. — Только не проси снова, я в коробку не полезу. Не думаешь же ты, что безопаснее сидеть в броневике?

— Проехали.

— Ну, раз так… — она переключилась на общий канал. — Ребята, с обманками всё готово?

Послышались отзывы передовых отрядов. Как раз в это время гренадеры маскировались ниже, почти под холмом, с десятками запасных раций и кипами плащей. В который уже раз Шейди возблагодарила запасливость второй роты. Враг должен был увидеть здесь целый батальон, это был их единственный шанс. Вот только чего стоил батальон, неспособный остановить разведку боем?.. Выведенные из тысяч сражений формулы не врали — шанс был до отчаяния невелик.

— Передача, Поиск-три-один, — послышался синтезированный голос Штуки. — Полосатые зашевелились. Наблюдаю семнадцать бронеобъектов, семь танков и роту на БТР.

Началось. Миномётчики ещё только готовились поддержать наступление майора, но полосатые как всегда действовали на опережение. Танкисты поставили на машины минные тралы, взяли десант на броню — усиленная рота выдвигалась к реке. Двадцать километров в час по пересечённой местности, две неизбежные задержки; значит, будут здесь меньше чем через полчаса.

— Дамы и господа, сверим время, — Шейди говорила предельно чётко. — Сейчас тринадцать пятьдесят пять. Противник к югу, в пяти километрах, движется ротной колонной. Уточним задачи. Цели проходят рубеж «Скала-оползень», дистанция — километр.

— По замыкающим машинам открываем огонь. Отходим после второго залпа, — ответила командир противотанкового отделения.

— Готовьтесь, вас поддержит артиллерия заградительным огнём.

«Причём совсем рядом», — мысленно вздохнула Шейдиблум. Очень хотелось верить, что испуганные единорожки не подведут.

— Противник на рубеже пятисот метров, разворачиваются в цепь.

— Высматриваю путепрокладчик, не трачу ракеты на остальных, — Рыбка сказала послушно.

— Дистанция триста метров, выходят из дымовой завесы.

Послышался голос командира первого взвода:

— По крайней левой машине, залпом, открываем огонь.

«Хорошо», — Шейди опустила голову. Перекличка закончилась, все помнили команды, может, и не только на словах. За десять минут до этого Сид докладывал, что бронегруппа наконец-то получила долгожданные ракеты. Это вселяло надежду. Оснащённые отличной оптикой, радиолокаторами и тепловизионными прицелами, боевые машины должны были решить исход боя; но для этого требовалось идеально точно рассчитать время. Минутой раньше, и БМП попадут под сосредоточенный огонь; минутой позже, и уже не успеют вмешаться. И, самое печальное — выбор момента зависел не только от неё.

Как же хотелось заменить всех подчинённых сторожевиками. Никакой ответственности, никаких споров; только нейросети с модулями распознавания, зашифрованные каналы связи и простые команды на огонь. Идеальные инструменты для той механической работы, какой и являлся бой в современной войне. Впрочем, мечты лишь мечты — экономика безжалостна: даже в лучшее время роботы стоили дороже жизней рядовых, а по боевому потенциалу превосходили их лишь ненамного.

— Передача, Поиск-три-один. Противник форсирует реку. Наблюдаю разведывательный рой.

Шейди коснулась щекой манипулятора Штуки.

— Рыбка, следи за своими. Мы используем нестандартную тактику. Вам нельзя подставляться, нельзя тратить на обманки слишком много сил.

— Да хватит уже пилить всех, командир! — единорожка ответила злобно, а затем вдруг переключилась на общий канал. Голос неуловимо изменился: — Слушайте, ребята. Сейчас нас будут мочить, но мы их тоже уделаем. Позади Эквестрия, всё такое. Кстати, кто на карту смотрел? Ничего не напоминает? Левая сопка, правая сопка — скука-то какая. Но это же наш остров! Отстоим «Вымячко», пацаны!

Какая-то кобылка хохотнула.

— Серьёзно! — Рыбка говорила звонко и громко, — Мы вчера с этими топохуе-геодезистами играли. На желания. Не с первой попытки, признаюсь, но я сделала их. Ещё пять названий свободны! Дарю каждому, кто сделает танк!

Рыбка рассказывала дальше, какую-то тупую картёжную чушь. Шейди отключила рацию. Она просто слушала, как дыхание солдата рядом, ещё минуту назад частое и неглубокое, выравнивается. Он хмыкнул чему-то про себя. Между тем в системе связи стоял балаган. Это было бездумно, бессмысленно и совершенно против правил — но чем-то неуловимо меняло всё.

— Эй, — Шейди вернулась на общую частоту, — Рыбка, я в деле. Мои роботы считаются?

Какая-то кобылка хихикнула: то ли над ней, то ли ещё чему-то — среди единорогов смеялись все. «Гряда Крыложопая», «Вершина Гребешков», «Пустошь павшего Громокряка» — Шейди чувствовала себя ужасно неловко, представляя, как степенные кобылы из военных училищ будут объяснять эти названия следующим поколениям жеребят.

— Так можно мне поучаствовать?

— Ага, в тепле и уюте, — хмыкнул незнакомый жеребец.

— Да ладно тебе, Вэйн, — Рыбка сказала миролюбиво. — Пусть попробует. Только одним танком командир не отделается, чтобы назвать холмик в честь пирожных Фэнси Бэк ей придётся сделать два!

На самом деле Шейди не любила пирожные, по крайней мере именно эти. Такая гадость. Впрочем, не суть: хотелось назвать озеро в честь мамы. То выгнутое, именуемое полосатыми «Мавенге», то есть «Каменистым» озеро, в которое впадала окружённая десятками ручьёв река. Колюче и шелестяще Штука передавала схемы, покрытые отметками типов поверхности и перепадов высот. И с каждым мгновением это место всё больше напоминало дом.

Скалистые вершины, пологие склоны стёсанных ветрами древних гор; ручьи, усыпанные галькой, где наверняка можно было найти кристаллы горного хрусталя, или даже редкий цитрин. Не хватало только карстовых пещер, зато усадьба пасечника неподалёку до жути напоминала каменную ферму: одну из тех многих, что процветали до войны, когда пони ещё не успели поссориться с народом волшебных камней.

14:10

— Передача, Поиск-три-один, — снова заговорила Штука, — Танки пересекли реку, идут ротной колонной. Направление — высота «Западная». Скорость — двадцать три.

Два километра, последние минуты.

— Рыбка, кончай балаган, они рядом. Ищи путепрокладчик. Стреляй, как только сможешь прицелиться. Помни, твоя главная задача не дать им расчистить проход.

Послышались взрывы гранат, короткие очереди — над холмом закружилась первая волна летунов. В этот раз бойцы обошлись без радиомолчания, более того, Шейди разрешила им сменить позиции, если вдруг попадут под сигнальный дым. Сильнее всего рисковали несколько отобранных Рыбкой единорогов. Мало того, что каждый из них светился магией, поднимая ложные цели, так ещё и рации шумели как целое отделение бойцов. Несколько раз Шейди казалось, что слышит собственный голос; и не отдельные слова, а осмысленные приказы и даже крики от ран.

— А вот и они!

Танки противника показались на гребне и в то же мгновение всё вокруг потонуло в грохоте разрывов. Залп, ещё один, затем третий — лязг осколков о борт бронетранспортёра — а дальше точечный рассредоточенный огонь. Казалось, что гаубичный дивизион решил снести до основания всю вершину холма, но столь же внезапно артиллерийская подготовка закончилась: вместо грохота разрывов вокруг послышались приглушенные хлопки.

— Газы!

Нет, прибор химической разведки дал всего лишь одну короткую трель — это были обычные дымовые гранаты: безвредный антраценовый состав. Враги хотели их ослепить.

— Это «Закат», они дымят как черти. Открываем огонь.

«Богиня, дай им шанс», — Шейди вжалась в сидение. План противника был очевиден: они стреляли дымовыми по ветру, чтобы накрыть весь путь колонны непроницаемой для оптических приборов полосой; и будто мало этого, танки включили термодымовую аппаратуру — задача ракетчиков усложнилась во много раз.

— Один есть! — крикнула единорожка.

И правда, радар «Шестьсот-третьего» засёк, как последняя точка в колонне остановилась. Послышался одиночный выстрел, затем второй — недобиток принялся обстреливать противотанковое отделение. Шейди ждала, когда его уничтожат, долгие-долгие секунды, но нет — мелькнули точки пусков, взорвалась корма второй машины в строю — ракетчики не растерялись.

— Всё, БК нет, отходим! — крикнул рейнджер. Тут же Шейди приказала «Дозору» их подобрать. Удивительно, но линия лазерной связи с противотанковым отделением держалась; а вот на попытку связаться с Сидом слышался только штукин отрицательный писк.

— Сигнал ракетой, Дозор-один!

Самое время для заградительного огня, но миномётная батарея почему-то молчала.

— Семьсот метров! Вижу крота! — крик Рыбки.

Рация передала удаляющиеся хлопки двигателей. Секунда, вторая, третья — мерцающая точка пронеслась над колонной машин. Ракета взвилась над скалами и в то же мгновение упала вниз под углом. Этот приём назывался «Горкой», лучшие ракетчики умели так поражать танки в крышу вместо лобовой брони. Вот только — проклятое жеребячество — Рыбка не была лучшей, точка взрыва мелькнула у путепрокладчика далеко за кормой.

— Шестьсот метров!

Танки стреляли снова и снова, каждые несколько секунд. Они вели огонь не останавливаясь: пять точек мерцали в докладах звукометрической системы, приближаясь с каждым циклом на сотню метров. Акустические сенсоры сторожевиков уже давно слышали лязг гусениц о камни. Дистанция позволяла выстрелить на звук, но Шейди не решалась. Восемь реактивных снарядов, всего лишь восемь — шанса на перезарядку роботам никто бы не дал.

— Пятьсот!

Звук пуска с запада, свист реактивных двигателей, слитный разрыв — путепрокладчик загорелся, получив в борт сразу пару управляемых снарядов. Сид не подвёл. Но уже слышались приглушённые хлопки на минном поле: танки шли неровной колонной, расчищая проход.

— Четыреста! Разворачиваются в цепь.

— Готовьтесь, на счёт раз. Вэйн, танк слева. Шейди, танк справа, — Рыбка говорила громко и чётко, — Десять, девять, восемь…

Триста тридцать, триста двадцать. Роботы вели вырвавшуюся вперёд цель.

— …Три, два, один. Огонь!

Словно в тире. Пара снарядов понеслась вперёд, тут же в режиме поддержки выстрелил второй робот. Наведение и снова выстрел — танк остановился. Метнула башню машина слева, загорелся вражеский бронетранспортёр. Через мгновение Шейди услышала отзвуки пусков ракет — со склона дальнего холма их поддерживали: бронегруппа открыла огонь по идущим вторым эшелоном БТР.

Грохот — впереди — рёв и треск пламени. Взорвалось что-то крупное. А затем она услышала крик. Пони срывал голос, заставляя уши сжиматься — частоты передовых отделений захлестнула паника и боль. Реки огня, море дыма — сенсоры сторожевиков сходили с ума. С щелчком открылся люк наводчика и Шейди тут же закашлялась: воздух снаружи был раскалённый, она пыталась и просто не могла вдохнуть.

Взлетевшая над скалами Штука видела, как вершина сопки вспыхивает снова и снова. Стены чёрного дыма поднимались над горящим напалмом. Зебры бросили в атаку не просто пятьдесят пятые, это были огнемётные танки: полоса пламени отсекла от роты передовой отряд. Пролетела очередная ракета, последняя из вражеских машин остановилось, но это уже не имело значения — с брони высадился десант. На склоне замелькали выстрелы пулемётов и частые взрывы гранат.

— Рыбка, ответь. Ответь пожалуйста, — Шейди повторяла уже в третий раз. Но никто не отзывался.

«Нужно очнуться», — мелькнула быстрая мысль. Вместо очередного запроса в эфир отправилась команда, переключающая рацию в передающий режим. Как же мучительно медленно сигнал пробивался через помехи — но вот и ответ: быстрое сдавленное дыхание. Его перекрывал грохот — длинными очередями стрелял пулемёт сторожевика.

«Проклятье!» — Шейди немедленно отменила директиву убивать раненых своих.

Внизу всё смешалось. Зебры неслись по склону, стреляя без остановки; холм поливали очередями уцелевшие БТР. Треск винтовок, взрывы, свист ветра — всё сливалось в закладывающий уши гул; из гарнитуры рации кто-то тонко, отчаянно кричал:

— Вперёд! Убейте их!!! Все вниз!!!

Лишь поперхнувшись Шейди поняла, что это её собственный крик. Броневик затрясло, её бросило назад по отсеку и тут же обратно к башне наводчика, с выбившим дыхание ударом приложило о край стены. Промелькнули яркие как искры пятна и тут же снова громыхнуло — бронетранспортёр застрял.

— Стойте, мать вашу, стойте! Прочь с линии огня!

Смутно знакомый голос что-то ещё кричал в наушниках, но всё перекрывал оглушающий свист. Нестерпимо, до рези в горле несло дымом. Машину подбили, ей нужно было выбираться, немедленно, но Штука куда-то пропала, водитель исчез, а она сама никак не могла нащупать аварийный рычаг.

Зазвенело, хлопнули крылья, её потащило наверх. Шлем сорвало от удара о край люка, рядом кто-то начал стрелять. Здесь были пегасы, много пегасов — в небе звучали ни с чем не сравнимые пуски авиационных ракет.

— Где?..

Договорить не дали, к лицу прижалась маска — чистый, насыщенный кислородом воздух ожёг лёгкие как огонь. Мгновение вдоха растянулось, но тут же она почувствовала, как хватка копыт на груди исчезла — понесло вниз. Страха не было, как и боли от удара; что-то мягкое остановило падение, прежде чем живот коснулся камней; но тут же бронированный по уши пегас свалился сверху — выдох превратился в сдавленный крик.

— Блядь, прости, — он коротко выругался, — Как же сложно за тобой уследить!

— Что?..

Пегас рассмеялся:

— Драпают полосатики! Да хрена сбегут. Эй! Эти гниды притащили сюда Тандерхед!

Ветер невыносимо гудел.

15:00

Всё спутывалось, мутнело в голове. Были выстрелы: из необычного оружия, как будто электролазерного, а следом за ними ответная стрельба. Пегас куда-то исчез. Нужно было встать, найти ребят из роты, спасти Рыбку; но она могла только лежать, сжавшись в комок, и поддерживать дыхание: маска стягивала лицо. С каждым вдохом обжигало болью, как будто сломаны рёбра или лёгкие режет острая пыль.

— Эй, ты жива? — снова знакомый голос. — Шейди?.. Медика сюда, здесь командир!

Её подхватили, очень мягко, прохлада окутала горло и грудь.

— Раны не опасные. Нужен стимулятор? Ввести амфетамин?

Шейди качнула головой. Этого хватило. Бойцы третьей роты, а рядом были несомненно они, знали её и не задавали лишних вопросов. Так и в этот раз двое с медиком просто помогли идти. Через заложенные уши пробивались всё новые и новые звуки: стоны раненых, приказы, отдалённая стрельба. Где-то к югу слышались взрывы, а высоко над головой гудели двигатели истребителей, изредка прерываемые грохотом пусков управляемых ракет.

— …Рыбка? Где?.. — слова дались с огромным трудом.

Её вели дальше, пока что-то не остановило: рог кольнул в шею, мягкий мокрый нос уткнулся в грудь. Единорожка ничего не говорила, только дышала прерывисто — её всю трясло. Копыта наткнулись на обгоревшую гриву, сажа скрипела на комбинезоне; но ожогов, вроде, не было; этой мелкой невыносимой сволочи повезло уцелеть.

— Жить будет, — донёсся голос медика, — я дал ей успокаивающее.

«Хорошо», — Шейди опустилась на землю. Прежде всего ей должны были доложить о потерях: кто-то из офицеров или сержантов роты. Но ни один не приходил. Она потеряла всех? Или отделения смешались и преследуя врага ушли вперёд?.. Она не знала, и ощупывая голову никак не могла найти наушники. Без связи она была просто никем.

— Я же обещала, мы спасём вас! — знакомый голос, чуть хрипловатый и какой же приятный. Кайндли тоже была здесь.

Пегаска устроилась рядом, бок о бок, прикрыв их с Рыбкой крыльями от дождя.

— Ни разу в жизни так не выдыхалась. Разве что на олимпиаде, — Кайндли хохотнула. — Знали бы друзья, куда меня занесёт… — она говорила дальше, всякую чепуху, только чтобы не молчать.

Раненые невыносимо стонали. Сюда приносили новых и новых, санитар сразу же сортировал их. Ожоги, стреляные раны, контузии и переломы — для многих война бы на этом закончилась, но с подкреплением появились и новые аптечки, а в них структурный гель. Прекрасное лекарство, если забыть о том, что для жертв Филлидельфийского яда каждый укол становился смертельной игрой.

— Где командир? — послышался голос жеребца, — Шейдиблум?

Она заставила себя подняться.

— Ты ранена? — магия коснулась шеи, — Вижу, нет. Чем думала, когда бросила всех в атаку? Мы едва не перестреляли вас.

Командир третьей роты стоял рядом. Она отлично его знала: этот пони не обсуждал приказы до конца боя. Значило ли это, что всё закончилось?.. Никак не получалось поверить.

— Мы победили?

— Похоже на то, — он отвлёкся на рацию, прежде чем продолжить: — В четырнадцать десять первая рота заняла гору Винди. Боя не было, атаки магией противник не ждал. Сейчас пятнадцать, зебры отступают, артиллерия Тандерхеда не прекращает огонь.

Да, всем телом она ощущала это: Тандерхед рядом. Не просто над островом, а всего в десяти, пятнадцати миль. Должно быть другие уже видели его. Вокруг, кроме шума ветра и редких стонов раненых, стояла тишина. Каждый знал, как зебры встречают летающие крепости. Всегда это были вспышки взрывов, оставляющие оплавленные пустоши; атаки полков дальней авиации; сотни и тысячи крылатых ракет. Но шли минуты, а тишину ничто не нарушало. Зебры на континенте не смогли, не решились, побоялись вмешаться — или же позволили им победить.

— Шейдиблум, ты должна передать мне командование, — произнёс единорог.

Командование над ротой, где не осталось и десятка боеспособных солдат?..

— Конечно, — через мгновение поняла Шейди, — позаботься о них.

— Также помоги с рапортом. Было ошибкой отстранять Тимидити, нужно как можно скорее это решить.

Она снова кивнула, прежде чем опуститься на землю. Вернее на груду камней, что тут же врезались в живот, будто пытаясь проткнуть броневые пластины. Но ей было всё равно: копыта дрожали, сил хватало только чтобы держать кислородную маску и не кашлять до слёз.

— Её убили, — слабо произнесла Рыбка.

— Едва ли. Всех погибших собрали, здесь только тяжёлые раненые, а лёгких я отправил к ферме. Им нельзя сейчас думать, пусть лучше разгружают броню.

— Она мертва, Рэй, она мертва. Я предала её, я отвернулась… Мы теперь совсем одни.

Единорожка с шорохом поднялась, но больше ничего не говорила. Молчал и потерявший любимую солдат. Впрочем, недолго; вскоре пискнула рация, зазвучали приказы и доклады: «Приём», «Принято», снова «Приём» — рабочая обстановка, так напоминавшая учения. Каждый раз после них приходилось уйму времени возиться со списками, когда болела душа за каждый литр топлива и потраченный патрон. Странно, но сейчас той фантомной боли не было вовсе, только хотелось спать.

Характеристика

Тактическая подготовка

Вы защитили свой «Дурацкий брод». Умело, или не очень, но этот опыт не забыть.

Уровень опыта — 9
Тактика (+30%) — 54%

Ссылки

Дополнительные материалы:
Остров Танзи во всём подобен Фолклендам, а место действия горе Тамблдаун.
Рота Шейди встретилась с противником, который знал, как применять «Танковые подразделения в бою»

Глава шестая «Сгоревшие»

Воспоминания. 7:00 12-06-79 года, 1 год и 9 месяцев после падения бомб.

Шёл снег, медленный в безветрие и по-летнему рыхлый. Светало. Другие могли оглянуться на горизонт, но и она за месяцы здесь научилась чувствовать тепло скрытого пепельным слоем Солнца. Непростая задача, учитывая что комбинезон закрывал всё тело, а фильтр-маска лицо. Может из-за этого, а может и от бессонной ночи ужасно кружилась голова. Всеми силами Шейди старалась стоять прямо — большего от неё не требовали.

На рассвете весь батальон собрался на плацу. Солдаты перешёптывались, боясь поднять голос. Происходящее казалось таким нелепым.

— В нашем мире предатель, значит убийца. Сегодня она крадёт нашу еду, завтра оружие. А затем медленно, в мучениях, мы умрём. Поэтому она не одна из нас. Изгнание, это недостаточное наказание. Она должна умереть.

По крайней мере майор обошлась без долгих речей.

— Взвод, целься. Огонь.

Слитно прогремели выстрелы, тело вздрогнуло и упало на песок. Штука отлично видела тепловые следы на стволах. Стреляли всего трое — бойцы из первой роты. Остальные не стали. Один отвернулся, он отказался поднять оружие. Мэра многие любили. Даже если командир говорила правду, с приговором: «Предательство» — согласились далеко не все. Миднайт всего лишь хотела помочь больным и голодным пони, сражавшимся за страну.

— Дура.

— Заткнись, сам дурак.

Кроу подкрался бесшумно, впрочем, как и всегда. Слова вырвались против воли: приветствие было настолько привычным, что уже въелось в подкорку, как и формальные ответы на него. Только в этот раз жеребёнок почему-то обиженно засопел.

— Я о ней говорю. Почему она заартачилась, блядь, почему?

— Уходим.

Этот идиот никогда не понимал, что и где следует говорить.

Она шагала как могла быстро: мимо последних рядов батальона, вдоль складов и ангаров — к зданию, где скрывался запасной вход. На резкое: «Открой», — компьютер распахнул створки; скрипнула одежда, в шлюзе остался защитный костюм. Лишние здесь не ходили, до дома оставалось совсем недалеко.

— Брат, надеюсь ты не успел разболтать всё друзьям?

— Какие, нахуй, у меня друзья?!

Он мгновенно оказался впереди, ударил в грудь. Несильно. Для пегаса несильно. Едва удалось устоять на ногах.

— Рыбка знает?

— Нет.

Это не прозвучало убеждённо. Рыбка всегда всё знала, она повсюду совала свой любопытный нос. Раньше меньше, пока ещё была маленькой и послушной; теперь больше, потому что тормоза слетели — брат окончательно испортил её.

— Расскажи ей всё. Объясни, что если она сглупит — умрёт мама. Если ты сглупишь — умру я. Уяснил?

— Да.

— Пошёл.

Глупый пони наконец-то проникся. Шеи коснулось копыто, затем второе — объятие пегаса было крепким, хотя он ощутимо дрожал. Лишь спустя несколько долгих мгновений Кроу отступил обратно в шлюз.

Пронеслись коридоры и залы, полные тихо переговаривающихся прохожих — казнь транслировали для всех — позади остались недостроенные оранжереи, скрипнула дверь в жилой блок. Дом как обычно встретил тишиной. Штука приземлилась на своё место над столом; быстрый сеанс связи с мейнфреймом подтвердил, что в комнате никто лишний не шлялся, как не было и магических следов.

Значит, пока вне подозрений. Это утешало. Вчера в комнатах Раими появились жучки, утром Старлайт разжаловала Айрис, днём раньше перевела в штаб Берришайн. Майор давно готовила чистку рядов: глупые наивные пони сами посадили себе на шею тирана — и пока не поздно нужно было её остановить.

— Штука, передай сообщение. Вчерашнее, за девять часов.

Машина послушно чирикнула, шифровка отправилась по линиям связи. Теперь оставалось только ждать. Но мысли метались, тело трясло — она совсем не рассчитывала, что всё закончится так.

Сначала их было двое. Две пони с толпой испуганных гражданских; умирающая Филлидельфия позади; лязг гусениц путепрокладчика, скрежет и взрывы. Тогда и речи не шло о предательстве, или о верности стране — они всего лишь хотели уцелеть. Волшебница знала карту резервных складов, ослепшая пони могла отключить защитные системы: Шейди не винила себя за то, что они прибыли первыми — в тот день отряд старался помочь всем.

Но дни следовали за днями, дороги перекрывали многокилометровые пробки заглохших машин, лекарств и транспорта не хватало, а что хуже всего, не прекращались дожди. Шейди знала, что каждый идущий снаружи умрёт, но всё же нашла базы данных персонала и молчала, когда Старлайт лгала другим в лицо. В расчистке дорог была нужна помощь каждой пони, паника погубила бы всех — за ложь во спасение не стоило себя винить.

С другой стороны: «Пони добрые создания, влюблённые в общую мечту, верные близким», — говорила богиня. И сколько раз Шейди в этом убеждалась. Пони безвозмездно работали во имя будущего, жертвовали собой ради жеребят, никогда не сдавались — было предательством обманывать их. Старлайт ошибалась. «Пони послушны, пони доверчивы, пони пойдут за первым, кто поведёт», — она говорила в те дни, и лишь это было правдой. Стадные животные, обитатели лугов и степей — пони от природы были такими. Как в прошлом, скитаясь от водопоя до травянистых предгорий, так и сегодня, следуя от битвы к битве, пони доверялись лидеру во всём. А лидеров всегда было немного.

Старлайт умела вести. Она сама, вопреки всему, училась этому с детства. В убежище не нашлось других, способных взять на себя бремя власти. Многие боялись: ответственности за жизни, необходимости думать о будущем далеко наперёд. Другие не боялись и поэтому были глупы; третьи слишком много думали о себе; четвёртые не умели мечтать. Офицеров учили командовать, но среди десятков тысяч лейтенантов и капитанов лишь немногие могли попасть в высший командный состав. Лидерство требовало верности не личностям, а идеалам.

Миднайт не была лидером. Усталая пони, отчаянно боявшаяся будущего, она всего лишь хотела спасти близких: жителей этой небольшой северной общины, оставшихся в городе и ушедших на войну. Она была комендантом базы снабжения, в городе хватало оружия на сотни бойцов и местные готовились сражаться. Встреча с батальоном могла закончиться резнёй, но худшего не случилось. Миднайт приняла их, Кальм стал для беглецов новым домом. Не все жители соглашались, вражда вспыхивала здесь и там — но одна пони успокаивала их.

«И так мы отплатили ей за доброту?»

Груз предназначался десантной дивизии близ Хуффингтона. Пять вагонов продовольствия, запас не больше чем на пару недель, когда снабжали их отовсюду и на месяцы вперёд. Мэр подменила накладную и груз отправился дальше к передовым войскам. В прошлом году этого никто бы не заметил: хаос был повсюду, все надеялись на лучшее; но армии остановились на фронтах, зима затягивалась — и Старлайт говорила, что на южных дорогах скоро начнутся грабежи.

Майор всегда готовилась к худшему. И действительно, для невоенных дороги давно перекрыли, гражданская почта исчезла, а редкие, прорвавшиеся через цензуру письма подсказывали, что худшее прямо сейчас происходит на фронтах. Солдаты голодали и просили хоть что-то прислать, Миднайт не могла их оставить — её поступок не был предательством. В то же время майор, отсылая продовольствие к войскам, в обмен получала оружие с пометками «на капитальный ремонт», практически неповреждённое. Всего за год тыловой батальон превратился в одну из самых боеспособных частей, но вместо дела стоял и чего-то ждал.

Распада Эквестрии? Гражданской войны? Это стало бы концом всего. И если Старлайт надеялась защитить город, прикрывшись полутысячным отрядом, она была до бесконечности глупа. Или наивна, как та юная волшебница, однажды решившая, что сможет дать миру этику лучше, чем создавала богиня на протяжении веков. Старлайт была неплохой пони, но она ошибалась, поэтому её следовало остановить.

8:00

Звякнул интерком, по команде скрипнула дверь. Пони вошла молча, хотя до этого здоровалась всегда.

— Я знаю, что мы должны сделать, — Шейди сказала, приглашая жестом рядом на кровать.

— Ага… И что же? — Раими пробормотала невнятно, — Я стояла и смотрела. Я ничего не могла, — она упала на постель. — Богиня, как же страшно.

Единорожка дрожала. И Шейди, прижавшись к ней, ничего не могла поделать — её саму трясло. Она не была солдатом, не была лидером — она не подписывалась на такое. И даже зная, как следует поступить, она до ужаса боялась. Но всё же хотелось верить, что будущее можно изменить.

— Мы должны избавиться от неё.

— А? — Раими удивилась.

— Нейтрализовать, ликвидировать, обезвредить. Как Богиня проклятого Северного короля, или как Министерство Магии продавшихся зебрам ренегатов.

Единорожка совсем поникла.

— Министерство не станет. Она же теперь в Совете, я сама отдала место ей. Если найти хоть какой-то компромат, мы могли бы… Нет, всё равно не сработает, скорее обвинят в клевете, — Раими глубоко вдохнула. — Я могу бросить ей вызов. Но победить? Да это чудовище за миг раздавит меня.

— Я убью её, — произнесла Шейдиблум.

Единорожка отстранилась, но уже через мгновение вернулась с крепким объятием. Прохладная магия пригладила гриву, коснулась лица.

— Не плачь, Шейди. Прости, что расклеилась. Я что-нибудь придумаю, вот увидишь… — секундная запинка. — Я обязательно найду способ её победить. Миднайт была твоей подругой, да? Мы обязательно отомстим, только подожди немного, импульсивностью делу не поможешь.

«О, Богиня…» — копыто прижалось к лицу. Действительно слёзы. В горле першило, из носа текло. В двадцать лет она расхныкалась как мелкая кобылка, теряя доверие пони, на которую ставила столько всего.

— Послушай, за тобой следят, — Шейди сказала резко. — Ты следующая цель, потом я. Если тирана не остановить сейчас, мы погибнем. И, как было сказано, я её убью, это не так уж сложно. Сегодня мы должны решить, что делать дальше.

Шейди соскочила с кровати, передние копыта встали на постель. Она повернулась так, чтобы нависнуть над единорожкой, но тут же отступила. Это было глупо. Если что и могло сработать сейчас, то только идеально подобранные слова.

— Штука, мейнфрейму, доступ суперпользователя. Подключить третий модуль памяти, с последнего блока, обратный порядок чтения, зашифрованный раздел, — чётко и ясно она зачитала пароль. — Теперь слушай, Рами, я даю тебе всю власть над городом. И более того, я собирала базы данных разведки, донесения штабов, всё что могла найти. Я создавала модели: Эквестрии, Зебрики, хода и последствий войны…

— Я тоже.

— Что?

Раими вздохнула:

— Собирала доклады, спрашивала товарищей из министерств. Я всё знаю. Страна разваливается, зима затянется ещё на годы, мы заперты здесь. Скоро начнутся проблемы с грифонами и я не представляю, как с неполным батальоном мы будем защищать убежище и поезда.

Она рассказывала дальше: о том как голодают пони на западе и умирают на юге, о целых палаточных городах, где до сих пор не могли наладить нормальную жизнь. Почти не было чисел, но тем не менее эта грустная единорожка понимала масштабы бедствия лучше, чем большинство других.

— Твои предложения? — Шейди спросила через некоторое время, когда они уже снова устроились на подушках, рядом с полупустым графином воды.

— Проситься к пегасам, что же ещё. Мне не нравится Анклав, их называют мятежниками, но разве мы лучше? Беженцам нужна наша помощь. Думаю, Лайтнин сумеет удержать власть, на западе будет лучше, чем везде.

Что же, ещё несколько месяцев назад Шейди сама бы на это согласилась. Но не зря она каждый свободный час тратила на проекты будущего для убежища и страны. Варианты были, множество, но заманчивым казался всего один.

— Теперь выслушай. У нас уйма медицинского оборудования, причём очень хорошего, у нас хватает врачей-специалистов, а самое главное, что у нас есть, это длинные тоннели с кондиционированным воздухом. В Кальме выздоравливает больше больных, чем в любом госпитале страны, мы должны воспользоваться этим.

В каждой книге о стратегии говорилось, что армия не может долго сражаться без тылов. Речь шла не только о снабжении, солдатам требовалось хоть изредка отдыхать, иначе они выгорали. На одной надежде армия Эквестрии воевала второй год: бойцам некуда было возвращаться, на родине их ждали только лагеря беженцев, заснеженные пустоши и покинутые города. Кальм не мог позаботиться о каждом, но дать убежище пострадавшим из семей высших офицеров, это было возможно, и давало надежду, что хоть на время общий дом сплотит их.

У Раими хватало связей: как в министерствах, так и среди аристократии. Она, единственная, могла помочь; а значит ей запрещалось умирать. Майор этого не понимала.

Шейди продолжала речь:

— Возьми план развития для Кальма. Я рассчитывала его под условия затяжной войны, но есть модель и на случай быстрой победы, и на случай отступления. Становись мэром, поддержи Берришайн, когда она возьмёт командование батальоном; убеди её отправить солдат на фронт, это важно; от грифонов город защитят и ополченцы…

Единорожка снова её обняла.

— …Далее, ни в коем случае не вмешивай в дело Лайтнин и, вообще, пегасов. Они попытаются всё испортить, потому что хотят сами контролировать армию и считают летающие города символом возрождения страны. Как альтернатива нам понадобится поддержка флота. Восстановить дорогу Кальм-Мэйнхеттен теперь первоочередная цель. С грузооборотом хотя бы на сотню тонн в сутки мы сможем продержаться, очень важно сберечь второй локомотив…

— Шейди.

— Что?.. Кхх… — дыхание сбилось, едва удалось не чихнуть.

— Ты говоришь так, будто собралась умирать. Если хочешь отомстить ценой жизни, это глупо, так нельзя. Ты нужна городу, ты нужна мне, и даже брату своему глупому, поверь, ты очень нужна.

«Кто бы сомневался», — Шейди понурилась. Она могла убить Старлайт, несомненно, но что потом делать с оперативниками Министерства Магии, которые начнут допрашивать всех? Её не учили сопротивляться заклинаниям, да что там, даже нескольких суток пытки бессонницей она не выдержала бы. Это Раими за счёт своего положения в безопасности, жеребят никто не тронет — но одинокая земнопони стала бы идеальной жертвой. При любом раскладе, даже если майор, подавившись яблоком, помрёт сама по себе.

Шейди знала, что она слишком замаралась в работе со Старлайт. И будто мало этого: она помогала Миднайт, постоянно участвовала в городском совете, имела доступ к узлу связи. Она — главный подозреваемый, или организатор убийства, если кто-то другой решит взять вину на себя. Не требовалось быть гением сыска, чтобы это понять. Конечно, когда-то в Эквестрии существовала презумпция невиновности, но о ней позабыли ещё в первое десятилетие войны.

К сожалению Раими спорила. Каким-то чудом она оставалась мирной пони; даже успев побывать на вершине власти, даже зная, что сотни и тысячи каждый день умирают на фронтах; слова «жертва» она не признавала. Пришлось призывать к чувствам, грозить опасностью для семьи.

— Какого мира ты хочешь для дочери? Простишь ли себя, если ей придётся голодать и убивать за еду? Я делала для города всё что могла. Но я всего лишь инженер, дракон побери, моя работа закончилась, я совсем не умею управлять…

В конце концов это сработало. Казалось, что грусть единорожки придаёт вязкость темноте.

— И последнее, позаботься о брате. Да, это чертовски проблемный жеребёнок, но из приюта он легко сбежит и ему уже не тринадцать, однажды попадётся на воровстве и его заберут в армию. Это будет хуже чем смерть.

— Конечно, — она сказала мрачно, а потом вдруг едва слышно усмехнулась: — Знаешь, я совсем не понимаю этих двоих. Вроде дружат, вроде любят друг друга, а иногда кажется, что это от безысходности. Взгляд такой, будто вокруг только роботы и мертвецы. Это дети нового мира? Скоро все станут такими, да?

— Не знаю, — Шейди отстранилась. — Ненавижу, когда им больно, — прозвучало невнятно, но потом она всё же заставила себя очнуться: — Ладно, завтра майор снова потащит батальон на учения, я подберусь к ней там. Если я провалюсь, сразу же сдавайся, передай ей проекты и этот разговор. Может, в контексте поймёт.

Не то, чтобы она на это рассчитывала, но весь мир состоял из пространства возможностей, а любой хороший план стремился проложить через него как можно больше путей. Сегодня следовало поговорить ещё с несколькими пони, без подробностей, но тоже с надеждой повлиять.

— Теперь, нам нужно расстаться, — Шейди сказала, отходя. — Запомнила пароль? Помнишь, что у тебя дома прослушка?

— Помню, — единорожка снова коснулась её гривы волшебством. — Я придумаю что-нибудь. А ты не смей умирать. Мы тебя спрячем, потом разберёмся с оперативниками. Одно я хорошо усвоили в Министерстве — неподкупных нет.

Подкуп. Заманчивый вариант, но слишком рискованный, чтобы полагаться на него. К тому же, сколько бы это стоило? Сотни тонн продовольствия? Тысячи? В новом мире не осталось других ценностей и слишком многие думали только о себе. Семья, друзья, семьи друзей — до мысли, что всё это вместе превращалось в Эквестрию доходили не все.

Нет уж, общее дело важнее, чем жизнь отдельно взятой пони, даже если бы эта пони очень хотела жить. Шейди кивнула, а затем чуть ли не силой вытолкнула единорожку за дверь. Буркнув: «Прости, дела», — она попрощалась. Новая шифровка отправилась через городскую сеть.

9:00

Снова комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь редким поскрипыванием сервомоторов Штуки. Молчание, темнота, боль в груди — поистине воодушевляющая атмосфера. Терпеть это не оставалось сил.

— Мейнфрейму, командная оболочка суперпользователя, голосовой интерфейс.

Дальше она произносила команды и вслушивалась в сухие ответы машины. Можно было воспользоваться давно заготовленной программой, но не хотелось: в который раз Шейди сама чистила базу данных, подменяла записи камер наблюдения и скрытых в стенах микрофонов. Старлайт наверняка и представить себе не могла, какой всеобъемлющей властью над городом обладает одна маленькая пони, построившая его.

На допросе Минднайт держалась. Она пыталась переубедить майора, требовала объяснений, конечно же не соглашалась ничего подписать. Её не пытали, о казни и речи не шло, а вечером даже позволили отдохнуть. В час ночи охранник отвлёкся, стремительная тень проскользнула через коридор. В тюрьме не доверяли электронным замкам, но запертая дверь задержала пегаса не дольше чем на несколько секунд. Он передал рацию усталой пони и скрылся снаружи, разговор длился всю ночь.

Шейди надеялась тогда, что всё разрешится. Более того, она рассчитывала на это и всё к тому шло. Только брат что-то подозревал. Он предлагал вывести пленницу, даже настаивал на этом, но Миднайт не согласилась, а одна ничтожная земнопони побоялась рисковать. Винить себя не стоило, эта смерть целиком была на совести майора, как и множество других; но боль от ошибок преследовала всё равно. Боль накапливалась, ответственность тянула вниз, и сейчас Шейди перебирала камеры системы наблюдения, пытаясь хоть как-то себя отвлечь.

Вот и укрытие Кроу. Он спорил с Рыбкой на одном из внешних складов. Голос маленькой единорожки звучал хрипло, как после слёз. Она прониклась. Временами брату очень неплохо удавалось убеждать, но чаще его бросало то в чистую агрессию, то в уныние, так что он неделями молчал. Жеребята его до ненависти боялись, взрослые называли опасным. Они чем-то оправдывались, но после шептались между собой: «Не разговаривай с этим…» «…ублюдком», «Да что взять…» «…с предателя», «Дома нет…» «…из-за него».

Шейди слышала всё, но совсем не знала, как победить. У неё была репутация, её уважали и даже любили. Увы, против гнева толпы это не значило ничего. Министерство Морали слишком хорошо обработало всех. «Враг рядом», — скрывалось за улыбками на ярких плакатах, страну долго учили бояться шпионов и чужаков. Её тоже, когда-то она ненавидела как все; но потом в жизнь пришла богиня, равно, до бесконечности далёкая и для пони и для зебр, и прекрасная, несмотря ни на что.

Быть богиней достойно. И пусть поначалу неосознанно, она хотела стать богиней для Кроу. Они слишком многое пережили вместе: кашляя кровью в углу того броневика, засыпая, обнявшись от холода — и даже в собственном городе оказавшись против всех. У него был шанс уцелеть одному, безусловно, его ведь отлично подготовили. Сбежать на юг, сколотить банду, грабить и убивать — это он мог. Но не уходил. Значит, то что она делала всё же имело смысл.

Рыбка что-то невнятно фыркнула, успокаиваясь, потом они поцеловались, с шуршанием обнялись.

— Система наблюдения, выход, — Шейди мотнула головой. Каждый раз преследовало неловкое чувство, словно бы подслушивая она кому-то вредит.

Пара жеребят начинала с лютой, бешеной ненависти друг к другу, но однажды что-то изменилось. Они сбежали вдвоём: исчезли на месяц и вернулись едва живыми, на все вопросы отвечая только, что летали домой. Что они видели там, в Филлидельфии? Как же легко было представить улицы, забитые снегом, свист ветра в провалах окон; то чёртово колесо, посреди мёртвых ясеней парка; дымы фабрик дальше за рекой. Шейди знала, что ни за что не согласилась бы вернуться; а Рыбка смогла. Она изменилась с тех пор, бросила подруг и повсюду следовала за братом — он стал кумиром для неё.

На самого Кроу это нисколько не повлияло: пары месяцев не прошло, как он снова попался на краже, будто специально хотел себя подставить. «Хаос — моё второе имя!» — он тогда шутил, но после признался, что совсем замучился от мути в голове. В городе были психологи, но от такого не лечили. Одни зебры натаскивали его на шпионаж, другие сделали смертником. Кроу не очень-то много помнил и ещё меньше хотел вспоминать. Без родины, без семьи, даже без веры в богиню — он как-то справлялся. Жеребята, вообще, легче переносили боль. Но они тоже отчаивались, и если взрослых находили с петлёй на шее, то дети просто замыкались и переставали играть.

В любом случае, прочь сомнения, — эти двое справятся. Пони нуждались в дружбе: хотя бы с кем-то, пусть даже предательской в итоге. Без дружбы слишком больно было жить. Поэтому она снова и снова вытаскивала из неприятностей жеребёнка, однажды спасшего её; поэтому доверилась волшебнице, оказавшейся тираном. Жаль, что всё заканчивалось так.

12:00 13-06-79 года.

Чередой несвязных отрывков пролетел день, закончилась бессонная ночь; на следующее утро батальон снова выстроили на плацу. Шейдиблум не удивилась, когда услышала шум двигателей десантного корабля — в этом мире ничто и никогда не шло по плану. Их погрузили в бронетранспортёры, загнали в грузовой отсек и теперь куда-то везли. Штабная машина не отвечала — Старлайт сменила коды связи — в ожидании пролетали часы и ничего не удавалось узнать.

Корабль шёл на крейсерской скорости, судя по гирокомпасу, на юг. К полудню впереди показались горы: упала скорость и высота, начались манёвры в ущельях. Если донесения разведки не лгали, в этих местах охотились перехватчики зебр, линия фронта приближалась.

— Все, внимание, — майор вышла на общую связь. — Добро пожаловать на экватор, в предгорья Драконьего хребта. Нас вызвали для полицейской операции в прифронтовой зоне. Противник — рейдеры, мятежный батальон. Задача — оцепление, атака и зачистка на десантниках девяносто третьего полка.

Дальше она зачитывала приказы подразделениям, командиры получили карты с ориентирами и планом операции. Шейди ждала, вслушиваясь в шум помех: формально она была простым радиомехаником и сегодня собиралась до конца играть предписанную роль. Странно, что ждавших учения солдат бросили в бой; место операции и поддержка десанта подсказывали, кого они собираются убивать. Но зачем? Столько суеты из-за двухсот тонн зерна? Подозрительно, впрочем, не важно — такого спокойствия и даже умиротворённости Шейди не чувствовала ещё никогда.

Часы пролетали незаметно. Наконец, звук двигателей изменился, корабль перешёл на форсаж. «Готовность, минута!» — сообщение по общей связи; долгие секунды ожидания; перегрузка, вжимающая в сидение; скрип снизу и резкий удар. И снова грохот, когда упала аппарель десантного отсека. «Вперёд, черепашки!» — крикнул пилот. Сразу же, под прикрытием дыма, наружу рванулись броневики первого взвода, за ними последовал третий, дальше второй.

Их очередь. Скрип трансмиссии, бросок вперёд, удар колёс о каменистый грунт. Командирскую машину тут же наклонило, повело в сторону — склон холма оказался крутым. Через ругань водителя и скрежет зубов они как-то справились — броневик понёсся по маршруту, под гул турбин взлетающего транспортника.

— Теперь на выход, рассредоточиться, в круговую!

Шейди не нужно было дважды просить: едва позволив аппарели упасть она метнулась наружу. Камень справа, камень слева, наконец-то подходящий впереди. Она сжалась у неровной глыбы, мимоходом проверив рацию. Пока что передатчик работал на ультракоротких волнах, а роль ретранслятора выполняла антенна командирской машины. Броневик замечательно светился: ракета, снаряд, миномётная мина — что-нибудь могло прилететь в любой миг. Но время шло, по ним не стреляли, и Штука, наконец-то получив разрешение взлететь, показала лишь скалистый склон и столб дыма далеко впереди.

— Боишься?

Теперь карта, выбор позиции, панорамный снимок долины и горы. На языке горчило, с большим трудом удавалось угадывать линии в хаосе сигналов. Мятежники прятались в зебринском городке, захваченном год назад. Три сотни бараков вокруг медно-никелевого рудника, ветка железной дороги, кирпичная махина комбината… вернее, руины на его месте. Наступление началось с налёта авиации, фронтовые штурмовики не жалели бомб и, судя по всему, бой закончился не начавшись. Десантный полк окружил город и штурмовые группы как раз чистили здания на окраине. Методично, одно за другим.

Слишком просто. Здесь был полнокровный батальон: три роты, девять опорных пунктов, сотни огневых позиций, отлично подготовленные звенья бойцов. Среди них не могло быть неумех, только не после «Горящего песка» — самой кровавой операции с начала войны — только не после недель боёв с элитными горнострелковыми дивизиями. Победа с наскока исключалась, но всё же десантники взломали оборону, кольцо окружения сжималось быстрее, чем если бы город обороняла вооружённая ружьями кучка крестьян.

Мятежники сдавались?..

— Эй, Шейди, очнись давай! Мы выступаем.

Её толкнули, пришлось отзывать Штуку. Кобылка-лейтенант из второй роты стояла рядом, нервно шурша копытом о траву. Вскоре они уже шагали следом за бронетранспортёром и цепью солдат. Со стороны города доносились серии взрывов, это работали гранатомёты десантников, изредка к ним присоединялись миномёты с окрестных высот. В картине боя почти терялись очаги сопротивления: треск автоматических винтовок под старый калибр, рядом с комбинатом и близ шахты — всего в паре мест. Они приближались к последнему.

— Какого дракона мы без разведки шляемся? А если мины? Чем они думают там?.. — бормотала командовавшая ротой пони. Но рация молчала, на командных частотах стояла тишина.

Несколько минут пути и появилась одышка. Шейди старалась держаться, но подъём казался бесконечным, камни так и лезли под ноги, а к тому же разрежённый воздух высокогорий для её измученных лёгких совсем не подходил. Сотня шагов, другая, передача приказов вместо мгновения передышки, и снова сотня шагов. Тяжёлая рация так и тянула к земле, броня сковывала движения; хорошо хоть оружия ей не полагалось: и так приходилось тащить чуть ли не больше груза, чем собственный вес.

— Всё, броня, стоять! Первый, второй, закрепитесь за гребнем, наблюдателей на вершину. Без доклада разведки дальше не пойдём.

Шейди едва не упала прямо здесь. Сил совсем не оставалось, голова кружилась, а к тому же на выдохе страшно хотелось чихнуть. На тренировках так плохо не бывало, а она ведь старалась: заставляла себя бегать рысью и контролировать дыхание, выполняла все предписания врачей. Но болезнь не отступала, и даже получил должность ротного радиста она оставалась лишь слабым подобием бойца.

Сколько раз Шейди себе говорила: «Доработай шлем, смени фильтры, подключи кислородный концентратор», — а ведь не сделала, поэтому задыхалась теперь. Стимуляторы с её эмфиземой строго запрещали. Хотя, какая теперь разница? Прикосновение к медкомплекту — игла едва ощутимо кольнула шею, сердце забилось чаще — затем она откинула шлем.

Ветер тут же растрепал гриву. Она ожидала прохлады, но воздух оказался по-летнему тёплым. А как он пах! Эдельвейс и фиалки, оттенок лаванды, кисло-терпкие незнакомые цветы. Счётчик радиации молчал, Штука не чуяла ничего опаснее дыма и даже город на снимках казался целым — до сих пор война обходила эти места.

— Эй, Шейди, поможешь с системой огня?

Кобылка рядом ничего не сказала о нарушении устава, а через пару мгновений сама откинула шлем. Лейтенант из кадетов, совсем неопытная — майор поставила её на смену ушедшей в штаб Берришайн, явно не за умения, а скорее потому что доверяла ей.

— Напомни, как тебя зовут?

— Тимидити, можно просто Тими, — кобылка хмыкнула. — Так поможешь с картой? Я с обороной не очень-то умею. Чую, соседи засмеют.

Она что, до сих пор верила в учения? Впрочем, стимулятор заставлял тело дрожать, хотелось заняться хоть чем-то; да и Тимидити оказалась вежливой, в отличии от других: либо равнодушных, либо опекавших её.

13:00

Десять минут, полчаса, час. Бой в городе затих, приказ майора заставил первую роту пересечь гребень горы — по ним не стреляли — затем настала очередь остальных. Спускаться было легче, даже разрешили проехаться на броне. Шейди уже корила себя, что слишком рано вколола стимулятор: думать становилось всё сложнее, приближался откат.

В сотый раз мысли кружились вокруг плана: нужно было подобраться к майору после боя, убить её, а затем себя. Расследование будет, несомненно: оперативники Министерства Магии опросят каждого из офицеров. На допросе наверняка окажется Тимидити, достанется бедолаге Берришайн. Допрос, даже простых свидетелей, всегда был чем-то плохим. Не чувствуя над собой власти богини, волшебники, хуже пегасов, считали себя повелителями всего.

Шейди дрожала. Вчера легко было оправдывать себя заботой о брате, но после ночи размышлений стало ясно, что главная причина скрывается глубже. Если постараться, составить стоящий план, можно было бы подготовить по-настоящему чистое убийство — но она боялась простить. А если копнуть ещё глубже — не хотела становиться палачом.

Это ведь так просто, судить и казнить, майор так делала постоянно. Обыватели снаружи, специалисты внутри машин; чужим землянки, дома для своих; одним смерть от голода, другим еду в обмен на товар. Но будущее открывало ошибки и тогда появлялась боль — многие хорошие пони на этом сгорали. Выгорали штабные офицеры, чиновники из министерств, даже богиня в итоге оставила власть. Хуже всего было чувствовать тень этого выгорания на себе, и одна потерявшаяся пони всего лишь хотела до конца оставаться собой.

— У меня послание, где командир? — новый голос, глухой и нечёткий из-за криво настроенной брони. Пегас подлетел неслышно, заставив Тими чертыхнуться; но через мгновение она уже вскочила, вытянувшись в стойке «смирно» перед ним.

— Штаб батальона…

— Ваши полномочия, капитан? — Шейди вмешалась.

— Их нет. Ты радист? Передай командиру, что противник готовится взорвать ствол шахты. Меня послали проследить, чтобы вы не лезли дуром наперёд.

— Принято, — она переключила рацию. В долине работало радиоподавление, так что неудивительно, что командование решило через посланника дублировать сигнал. И звание не удивляло: скафандр был типичным для полковой разведки — этих крылатых вечно гоняли с заданиями подай-принеси.

Старлайт ответила сразу, и, какая удача, она вызывала их. Шейди почти улыбалась, пока летела в копытах пегаса: ветер трепал гриву, принося всё новые ароматы цветов. Жаль, это длилось недолго. В ложбине близ штабного броневика укрывались четверо: пара связистов, майор и, к сожалению, Берришайн. Мина стояла на взводе, но был предел, который Шейди не могла переступить. Слишком многое их связывало: одна немолодая, но крепкая земнопони с самого начала поддерживала её. Нет, «поддерживала» неправильное слово, Берри спасала её.

Поход в университет за Штукой и базами данных, задержка в центре помощи слепым, лекарства из неприкосновенных запасов. То, что майор разглядела потенциал одной земнопони ещё ничего не значило: волшебницу интересовали только способности других. А Берришайн помогала потому что верила в неё, потому что была другом. Ей запрещалось умирать.

— Шейди, нам понадобится твой робот, — сказала майор, обменявшись парой слов с посланником.

— Помехи.

— Готовь свой передатчик, я кабель возьму.

Она собиралась куда-то идти, к тому же одна? Тем лучше. Едва сдерживая нетерпение Шейди подключила к проводу запасное устройство: близкой связи на микроволнах радиоподавление не мешало. Штука взлетела выше, сканируя склон горы; волшебница вызвала контур полёта и словно простой радист подхватила катушку. Они отправились вперёд.

На карте ниже по склону был отмечен запасной выход шахты, вернее, вентиляционный тоннель. По другую сторону от выработки, в полутора километрах от поселения, достаточно незаметный, если не знать схему. Мятежники могли бы воспользоваться им. Правда, с этим они безнадёжно опоздали — склон внизу простреливался вдоль и поперёк.

— Ждёшь объяснений?

Нет, объяснений она не ждала. Но майор не взяла бы Штуку просто так. Пусть говорит.

— Сочту молчание согласием. Итак, зима затягивается, фронт остановился, а наши линии снабжения по прежнему слабы. У пегасов был выбор, летать к передовым войскам снова и снова, или восстановить жизнь хотя бы на западе Эквестрии. Они выбрали второе. Если повезёт, в следующем году им удастся собрать хоть какой-то урожай.

Старлайт изучала вход, призывая сети заклинаний и бросая их дальше в штольни, одновременно шёл рассказ о положении армии и страны. Она не пренебрегала числами, делилась последними донесениями разведки. Обстановка оказалась ещё хуже, чем Шейди думала до сих пор.

— Рейдерские батальоны остаётся только бросить. Что ещё делать с миллионом резервистов, живущих грабежом и вооружённых в лучшем случае лёгкой бронетехникой? Без артиллерии они не удержат фронт, поставки снарядов мы обеспечить не можем. Сейчас лучший выход — отступить и сберечь самые боеспособные войска.

Рейдеров набирали в первый год войны, вооружали чем попало и бросали следом за регулярной армией, чтобы удерживать захваченные провинции и восстанавливать пути. Инженерные войска были заняты в Эквестрии, передовые части воевали на фронтах, а буфером между ними стали резервисты: простые пони, кому обещали землю и возможность самим прокормить семью. Увы, обещание не сбылось — до экватора не добралась зима, но дожди уничтожили посевы; в этом году снабжение ещё больше ослабло, обманутые пони стали требовать еды.

— Теперь наш противник. Они успели замараться в поедании мяса и геноциде зебр. И ладно бы, все здесь такие, но с кражей груза Минднайт им очень не вовремя помогла. Через две недели Генеральный штаб собирается на Тандерхеде, тогда они окончательно решат судьбу рейдеров и план отступления. Чтобы убедить сомневающихся не хватало только хорошего примера мятежа.

Волшебница следовала по тоннелю штольни, пока он не соединился с забоем. Дальше путь указывал конвейер, стены и свод подпирали ряды механизированных опор.

— Командир, это ошибка, — вернув шлем на голову сказала Шейдиблум. — Нет ничего хуже, чем остановиться сейчас. Зебры покончат с переселенцами, затем возьмутся за нас.

— Возможно. Или Империя распадётся, потеряв давление наших войск. Будущее туманно, так что я предпочту выбрать сильнейшую сторону. И, на секунду, моё влияние в штабе — почти ничто.

Она ошибалась. И все в штабе тоже выбрали ложный путь. В целой стране одна богиня была стратегом, а тактики, привыкшие двигать по карте фишки дивизий не могли думать дальше нескольких ходов. Ошибки накапливались, накладывались одна на другую и постепенно превращались в провал. Пони выгорали и сдавались, забывая о самом важном. Поражения в войне нельзя было допустить, любой ценой и не оглядываясь на потери. Потому что иначе сгорят все оставшиеся пони и на месте Эквестрии не останется совсем ничего.

— Командир, зачем этот разговор? Что тебе нужно от меня?

— Потому что у меня есть мечта, — Старлайт остановилась, — и её не исполнить без твоей помощи. Миру нужна единая этика, единая страна, единая власть. Кем-то пожертвовав сегодня в итоге мы победим. Я объединю штабы и министерства, мы соберём флот. Зебры сдадутся, когда межплеменная рознь затмит память о наших преступлениях. Новая Эквестрия объединит всех, на побережье, среди паранских степей.

«Так значит, не одна богиня была стратегом?..»

— Шейди, ты станешь архитектором нового мира. Помоги мне.

Копыта сжали шлем, лицо скривилось. Эта волшебница ударила в самое слабое место, так стремительно, что решимость развеялась в тот же миг. Как же сильно она умела убеждать.

— Дай мне время.

— Конечно, — Старлайт шагнула дальше. — Надеюсь, ты поймёшь однажды, что если я и чудовище, то не худшее из всех.

Махина проходческого комбайна, поворот, очередной длинный тоннель. Штука засекла тепловые следы впереди.

— Свои! Шестьсот тридцатый! — майор сказала, усилив голос заклинанием. — Кто главный здесь?

Из группы настороженно замерших солдат вышел один.

— Третья рота, батальон «Новой парадигмы», лейтенант Глэр Рэй, — ответил совсем молодой голос.

«Штука. Тепловизор, анализ целей», — вскоре мысль подтвердилась, в группе из дюжины пони не было никого старше семнадцати лет.

— Мы взорвали тоннели, что дальше? — кадет спросил отрешённо.

Всё правильно, — Старлайт смягчила голос. — Здесь антидоты, раздай всем, скоро пегасы пустят в шахту газ. Ждите вечера, оцепление снимут в двадцать часов, в долине до полуночи вас будет ждать транспорт. Дальше решать вам самим.

Никто не стал отвечать, но и майор не ждала ответа: сразу же она обернулась, шорох шагов зазвучал обратно ко входу в тоннель. А между тем солдаты слаженно, без суеты, вскрыли сумки с лекарством; все расходились; вдалеке, на пределе чувствительности микрофона, слышались шаги других.

«Новая парадигма?» — смутно знакомое название. Какой-то из культов богини, а поскольку богиня не признавала культы — еретики и фаталисты. После её гибели эта гадость повсюду расползлась. Впрочем, стоит отдать им должное, в сравнении с бестолковыми жеребятами из второй роты эти куда больше походили на настоящих солдат. Раньше в передовые войска не брали подростков, значит, научились уже здесь.

Шейди часто повторяла себе: «Верь в лучшее», — и за шагами этих молчаливых пони она слышала тех, кто ценой жизни спасал, кого ещё можно спасти. Здесь были рекруты из Кальма? Наверное, но скорее Старлайт видела всего лишь ещё одну боеспособную роту, опору своей власти, плюс простой и легко измеримый политический капитал.

— Командир, тебе нужен батальон для захвата власти, верно понимаю?

Она только хмыкнула на столь очевидный вопрос.

— Это не сработает, слишком опасно, тебя убьют.

— Не смогут.

— Ладно, — Шейди едва не выругалась, — допустим на секунду, что ты победила. Допустим, что зебры погрязнут в гражданской войне. Допустим, что нам снова удастся взять побережье. А дальше что? Дальше превосходящие числом полосатые попросту ассимилируют нас. Это несомненно, потому что такие как ты готовятся убить сотни тысяч бойцов прямо сейчас ради сиюминутных политических дрязг.

Лишь через несколько долгих мгновений Старлайт ответила:

— Хочешь, чтобы я выступила против? Я не стану. Рейдеры заслуживают смерти, озверевшие от крови негодяи мне не нужны. И мне нет дела до расы подопечных. Если все пони покроются полосками и заговорят на сахильском, я смирюсь, это не самое важное. Все неприятности — ничто, пока у нас есть вера в жизнь, дружбу и прогресс.

Выход приближался, но она снова остановилась.

— Шейди, только не говори мне, что веришь в нации. Все равны и все ценны, все могут жить вместе. Вера в это когда-то придала осмысленность моей никчёмной жизни. Ты надеешься, что после победы всё станет как прежде? Может и так, если мы все постараемся. Но я хочу сделать мир лучше. Идём?

Майор ждала спокойно, не сомневаясь в победе — безнадёжный тактик, с чего-то решивший, что можно облагородить мир с помощью кучки беженцев и пары замшелых идей. Как же она ошибалась… Хотя, в чём-то была права. После смерти богини, в мире мрака и войны, не стоило верить в лучшее, настало время учиться верить в себя.

— Штука, убить её.

Сигнал пропал. На взрыв мины не стоило рассчитывать, но от кумулятивной струи никакая магия не смогла бы защитить.

— Какого дракона… что со связью? — Берри сказала откуда-то извне.

— Похоже на обвал. Повредило кабель? Я должна проверить, как она там, — голос звучал отстранённо, не срывался, в голове и на сердце растекалась прохладная полутьма.

Берришайн не спорила, так что взяв охранника Шейди отправилась вниз. Она следовала за кабелем, на повороте приказала солдату принять противоядие и ждать, сделала инъекцию и себе. Идти дальше было несложно. Триста шагов вперёд, повернуться направо; ещё сотня, касаясь боком стены — почти как дома, даже поводырь ни к чему. Впрочем, оптитроника — крепкая штука, робота ещё можно восстановить.

— Дико извиняюсь, но куда мы направляемся?

Она вздрогнула, обернулась.

— Ах да, — механический щелчок, — свои.

Выдох прозвучал как всхлип. Оказалось, это всего лишь голос жеребёнка, бесконечно знакомого жеребёнка, умевшего проникать всюду и везде. Его на удивление хорошо обучили, вот только выполнять приказы он не хотел.

— Тот капитан жив?

— Неа. Побоялся рисковать.

Что же, когда проект значил всё и пути назад закрыты, смерть близких тоже становилась допустимой ценой.

— Теперь идём, — она сказала, ответив на объятие. — Нас ждут две сотни разъярённых пони, путь к Тандерхеду и кучка штабных крыс. Будет весело, обещаю.

С такой командой и изрядной долей чисто жеребячьего нахальства, право же, у них был шанс.

Карта

Настоящее. 13:30 14-04-82 года, 29 дней с начала операции «Исход».

Эквестрия — страна друзей.

И пони здесь кругом.

Я знаю, дружба — навсегда,

Эквестрия — мой дом!

Песня из детства, песня из юности, должно быть древняя, как сама страна. Шейди подняла ушки и улыбалась, пока радио снова не затянуло гимн. Под эту виолончель самое то было уходить с обеда, её ждала целая куча дел; но чай ещё оставался, как и кусочек пряника, и незаконченный рассказ.

— Хочешь верь, хочешь нет, но такова история пони, изменившей судьбу страны. Первым делом мы взяли станцию связи: брат сделал чудо и обошлось без жертв. Я опубликовала архивы разведки и свои расчёты, это был запасной план. Мы затаились, чтобы в день собрания проникнуть на Тандерхед, — Шейди снова заулыбалась. — Но, как видишь, я жива. Собрание отменили, потом и вовсе стало не до дебатов — под Генеральным штабом буквально горела земля.

— А майор?

— Она выбралась. Чутьё уберегло от взрыва, но магия перехода в подземельях, это известно какой риск. Когда разъярённая как дракон волшебница нашла нас, всё уже закончилось. Вдвоём мы долго спорили, в этот раз на равных. В чём-то она согласилась со мной, в чём-то я с ней. Мы не так уж и отличались, как оказалось, даже мечтали об одном. Нужно было только решить, кто тактик и политик, а кто стратег.

— Хм, — Рифт по-своему неподражаемо хмыкнул, — так получается, в итоге половинчатое решение оказалось наилучшим. Если бы все послушались тебя, мы бы проиграли. В семьдесят девятом полосатые готовились сражаться до последнего, а так мы и фронт удержали, и лучшие дивизии сумели сохранить.

Она рассмеялась. Всё же друг умел поставить на место зазнавшуюся пони. Если оглянуться на прошлое честным взглядом, её роль была не так уж велика: умных офицеров всегда хватало, и даже без угрозы переворота штаб крайностей никогда не любил. Но всё же, всё же, очень хотелось считать себя кем-то значимым — это чувство давало силы идти вперёд.

— Ты останешься? — она спросила.

— Увы, дело на флоте. Ты знаешь, бумажки, бумажки…

Шейди поднялась из-за стола, коснулась шершавой формы друга и передумала тыкаться носом в грудь. Впрочем, объятие это не отменяло.

— Удачи там.

Вот так, снова их пути разошлись, и неясно, как надолго. Птица неподалёку каркнула два раза, потом ещё три. Плохая примета? Да наплевать, день был слишком хорошим для плохих примет. Утренняя морось наконец-то закончилась, Солнце грело мордочку, а со стороны кухни тянуло ароматом печенья. Хмурые пони собирались вокруг и расходились, изрядно повеселев.

Опорный пункт третьей роты поставили на склоне холма, далеко к западу от сожжённого Панкари. Землянки, землянки, колючая проволока и снова землянки — ниже располагался концентрационный лагерь для зебр. Вместе с рейнджерами батальон стоял в охранении, здесь же был штаб, а соседний холм превратили в узел связи. И первым делом, пополнив сумки десятком свёртков, Шейди направилась туда.

В госпитале Тандерхеда она провалялась всего две недели, но как же изменилось всё вокруг. Батальон окопался в стиле лучших инженерных частей: холм пересекали траншеи, прикрытые навесами там и здесь; из конца в конец лагерь можно было пройти не поднимая голову над бруствером. Миномётчики тут не шалили, но мудрость, древняя как сама армия, гласила: «Лучше перебдеть, чем умереть».

Взвод связи располагался на южном краю, за второй траншеей. Землеройные машины хорошо поработали: кроме землянок весь склон холма усеивали окопы для техники, в основном запасные и ложные — сейчас в расположении взвода стояла всего пара броневиков и, что странно, здесь же запрятали танк.

— Эй, ребята, обед!

Подкармливай своих бойцов, вот что гласило первое правило связиста: пусть даже это печенье без варенья и кусочки зачерствевших пряников — вечно голодные пони умели ценить заботу. Она отвечала на вопросы о флоте, рассказывала новости из дома (благо спокойные), между делом послушала доклад оператора пункта радиоразведки — а потом стремительная кобылка повисла на шее, крепко прижимая к себе.

Рыбке тоже досталось: раненая щека воспалилась, так что батальонному хирургу пришлось долго чистить и снова зашивать, по ходу дела проклиная неумеху-санитара. Твёрдую пищу ей разрешили есть только сейчас, так что счастье было возвышенным и неподдельным. И ещё, всё это время она беспокоилась за своего непутёвого командира. Недели суматохи, долгие часы марша, два боя подряд: таблетка амфетамина, затем ещё одна, и ещё, пока в голове не начало мутнеть. Как же Шейди стыдилась, что не рассчитала и подвела всех. Она свалилась, оставив роту без управления, а и без того измучившейся Рыбке пришлось тащить на себе всю связь.

Позволив единорожке вдоволь наобниматься, она позвала её следом за собой; недалеко в сторону, чтобы другие не мешали.

— Как настроение у ребят?

— Вроде нормально. Говорят, скоро полосатиков будем добивать. А мы и не против.

Что же, это хорошая новость. После едва не закончившейся провалом обороны сопок батальон не участвовал в боях. Танки противника расстреляли на марше, мотострелков добили десантники, позже гаубицы занялись городком. Артиллеристы так увлеклись, что в Панкаре не осталось ни одного целого здания, дальше чистили подвалы с помощью гранат. Жителям предлагали сдаться, но вышли немногие: концентрационный лагерь, рассчитанный на десять тысяч, оказался заполнен не больше чем на треть.

Рыбка рассказывала дальше, от общего к частному, почти не нуждаясь в наводящих вопросах. Зебры боялись, в их радиопереговорах теперь слышалось только отчаяние, что, впрочем, не мешало окапываться. Западные поселения превратили в крепости, между подвалами рыли тоннели, что-то переносили в одну из угольных шахт. Конечно, можно было бы отвечать залпом артиллерии на каждый радиосигнал, но разведка такого варварства никогда бы не допустила, да и повторения Панкара никто из командования операции уже не хотел — снаряды кончались.

Тактическая обстановка выглядела не так уж плохо — полосатым нечем было воевать: ополченцев вооружали в буквальном смысле лопатами и давали винтовки по одной на троих. Но стратегически вышел полный провал. Десант должен был захватить остров, а не вязнуть здесь в затяжных боях. Даже если врага сейчас раздавить, пролилось слишком много крови, сопротивление всё равно останется. И зебры ударят, как только почувствуют слабость, теперь они будут засыпать, мечтая отомстить за всё.

— Вторые как, держатся?

— Угу. Майор отправила их в город, копателей прикрывать.

Голова опустилась. Мало того, что от роты осталось полтора боеспособных взвода, так ещё по вине одной неумехи они едва ли смогут оправиться от ран. Не только телесных: ожоги кое-как залечили — но в казармах больше не было разговоров, а многие даже перед сном не расставались с бронёй. Самое обидное, что ребята записали ей послание, полное заботы и искренней благодарности. Прекрасное достижение, госпожа младший лейтенант.

— А что третьи?

— Нормально. Совсем не рады тут сидеть, но терпят, ты их знаешь.

Третья рота, верный лично ей отряд, неплохо обученный и успевший навоеваться — их держали в резерве, с охраной концлагеря бывшие рейдеры справлялись лучше всех. Жаль только, что брат остался дома: ему доверяли и командовать он умел. После гибели половины штаба вакуум власти в батальоне чувствовался как никогда.

— Как там наши полосатые? Ты ведь говорила с кем-то из них?

— Неа, меня не взяли, там рейнджеры допрашивали всех.

Зря они так. Рыбка была толковым переводчиком, для неё нанимали учителей. Не случись война, она стала бы дипломатом, повидала бы мир. Жаль, что на этой линии времени ей досталась только служба радиста, смертельно больной друг и снова разгорающаяся ненависть одних к другим.

Шейди мотнула головой.

— Эй, ты в порядке? — снова объятие, тычок тёплого носа в плечо.

Даже смешно, теперь они обе боялись друг друга потерять.

— Ага, в норме. Теперь рассказывай о плохом, я же чую, проблем выше крыши.

Вздох.

— Ладно, раз уж ты хочешь. Сид танк пригнал, Коробочка-два который. Ребятам не улыбается такое соседство. В расположении шляется рейнджер, натуральная полосатая, нервирует всех. А ещё Рэй питомца завёл, перессорился и с особистами, и с майором, и вообще, думает только о себе.

Копыто поднялось, чтобы почесать за ухом, и остановилось на полпути. Слишком грязное. Движение закончил Штукин манипулятор.

Рыбка хихикнула.

— Ну так что, с какого квеста начнём?

Хм, Сид обычно знал, что делает; многие рейнджеры по долгу службы маскировались под зебр; оставалась только зверюшка.

— Кто питомец? Собака что ли? Не могу поверить, что им повезло уцелеть.

— Неа, ванаки. Белая такая, пушистая, с длинными ушками и коротким хвостом.

«Проклятье».

— Её в Панкаре нашли, хотели кинуть в лагерь к зебрам, но в суматохе зараза сбежала. Такая везучая. Мимо мин прошмыгнула, мимо постов. Потом наткнулась на дозор, да и тут вместо расстрела в питомцы угодила. Как говорю, наш солнцелюб со всеми пересрался, а не отдаёт.

— Рыбка…

— А?

— Можно я твой пряник возьму?

Через мгновение замешательства она хихикнула.

— Какая же ты сладкоежка, командир, — мягкий нос уткнулся в шею. — Конечно, бери.

Шейди отвернулась, чтобы не показывать злость. Больше всего она ненавидела ошибаться в соратниках, особенно в тех, кому доверяла больше всего.

— Я в штаб.

14:10

«Кра… Кра-а… Кра-а!» — мерзостно каркала ворона у кухни. Три раза, потом ещё пять и снова три. На мгновение захотелось её убить, но от этого на душе стало бы только гаже. Шейди ускорила шаг. Поминутно она сверялась с картой, считала удары копыт о примятую грязь; и наконец впереди оказались нужные отметки.

Штаб батальона представлял собой пару землянок, окоп для командирской машины и (быстрый снимок от Штуки) прекрасно демаскирующую всё кучу катушек, которую бойцы из её взвода — идиоты, тупицы — не догадались убрать.

Командирская машина — заперта. Первая землянка — склад. Вторая…

— Стоять!

Прекрасно.

— Старлайт на месте?

Несколько мгновений стоящий напротив пони молчал.

— Эх, — он вздохнул сокрушённо, — всегда поражался вашей дерзости, младший лейтенант. Так что же мы такие голые? Куда это мы стремимся? Почему бьёмся в машину грязными копытами, когда в уставе чётко сказано — кому попало не лезть?

Почему он не мог сдохнуть, когда погибло столько замечательных пони? Когда-то она обзывала брата идиотом, но право же, была ужасно несправедлива. Если кто и заслуживал звания худшего идиота на свете, то этим кем-то был Алиот — цепной пёс режима, чудовищно въедливый и совершенно бесчестный.

Впрочем, был один метод. К этому пони следовало относиться как к фаерволлу: создавать формально корректные запросы и использовать имеющиеся в протоколе слабые места.

— Лейтенант Шейдиблум прибыла с докладом в штаб батальона. Доклад срочный, сведения конфиденциальные, ключ шифрования устарел. Простыми словами, я должна немедленно встретиться с командиром и поговорить с ней наедине. Вопросы?

Молчание подсказало, что сформулировать вопросы он не мог. И неудивительно: она сама составляла дополнения к уставу, когда батальон перешёл к электронной бухгалтерии — бумаги-то не хватало — а заодно и шифрованию всего и вся. Шейди ухмыльнулась, чувствуя по дыханию, как прямо напротив соперник морду кривит.

— Досадно разочаровывать, но прямо сейчас командир совещается с офицером рейнджеров. А это значит — особая секретность, если не сказано обратное. Простыми словами: вам, младший лейтенант, придётся подождать.

Счёт сравнялся, но прошла пара мгновений и противник решил развить наступление.

— Поскольку у нас достаточно времени. Где ваша форма, госпожа офицер? На батальонном складе? Так почему бы вам не отправиться туда прямо сейчас? Если командир позволяет себе нечистоплотность, за этим неизбежно следует эпидемия среди солдат.

Как же это утомляло.

— Доклад нужно передать немедленно, так что избавь меня от нравоучений, подожду здесь.

Он попытался что-то возразить, но Шейди ответила молчанием. Рядом с землянкой стояла импровизированная скамья из пары ящиков и доски, неудобная и колючая, но и ладно — хотелось на минуту отвлечься, дыхание опять сбилось, кружилась голова.

— Штука, включи радио.

Увы, сразу же зазвучали фанфары «Фронтового вестника». Тандерхед получал записи эфиров раз в сутки, с уцелевшего спутника, а затем растягивал на весь день. Имея доступ к докладам разведки Шейди почти не слушала новостей.

— …С первым месяцем весны наша доблестная армия вышла к новым рубежам, — рассказывала неунывающая пони, — Помните сто тридцать восьмую дивизию? Эти храбрые ребята обошли весь континент и сходу закрепились на подступах к сердцу Империи. Остров Танзи скоро будет свободен. Так не пора ли вернуть ему настоящее имя? Остров Пингвинов, названный так первооткрывателями, сёстрами Винди и Санни Скай. Помните их и знайте, что не будут забыты имена трёхсот семидесяти пегасов, единорогов и земнопони, погибших за страну. Враг сполна заплатил за их жизни. В битве за остров уничтожен гарнизон, три тысячи зебр больше никогда не направят оружие против нас.

— Штука, отключи.

Не то, чтобы её раздражала пропаганда: Министерство Морали обладало по крайней мере одним достоинством — они были честны. Шейди не помнила ни одного случая лжи в числах: МинМорали могло умалчивать, ловко расставляло акценты, но до прямого обмана не опускалось никогда. Должно быть они знали, что пони заслуживают права самим обманывать себя.

Шейди продолжила вслух:

— У меня был выбор. Спасибо, — копыто коснулось робота за спиной. — Прости, но я не могу принять твои идеалы. Прошлое в прошлом, и мы, пони нового века, должны найти собственный путь.

Штука не ответила: хуже того, она ни разу не заговорила с того дня. «Одни души ушли, другие остались. Нити предназначения сплелись в новый поток», — заметила Старлайт вчерашним вечером, как всегда туманно, когда речь шла о предвидении и тому подобных чародейских делах. Кажется, она была благодарна, хотя заглянула только чтобы вернуть робота и не выделила для разговора даже нескольких минут.

В мире хаоса и сомнений время было слишком ценным ресурсом, и особенно обидно, что тратить его приходилось на споры с бюрократом, или хуже того — на запертую дверь.

— Лейтенант, оденьтесь, ваш размер, — скользкий пакет ткнулся в лицо. — Напомнить, что в наставлениях сказано об офицерах, изображающих мишени для снайперов?

Два-один в его пользу. Пришлось одеваться. Насчёт размера Алиот не солгал, комбинезон был чистым; но дело не в жеребячьих подставах — он прекрасно знал, насколько ей отвратительна одежда, наглухо убивающая осязание, одно из немногих оставшихся чувств.

Дальше они ждали, старательно игнорируя друг друга. Вдали каркала ворона, с мерзким звуком стилус скрёбся по листу.

15:00

Пролетел час, гнев немного затих и предстоящий разговор начал оформляться в голове. Старлайт оставалась в своём стиле: сосредоточившись на войне она отмахнулась от проблемы с пленными, её не заботило, что в лагере кого-то пытают, особенно если под трибунал мог попасть ценный офицер. Хотя, какой трибунал? Война заканчивалась, все расслабились, теперь никого не стали бы судить за жестокость к поверженным врагам. Тактики как всегда плевали на последствия, разгребать которые пришлось бы через много лет.

— Шейди, хорошо, что ты здесь. Идём.

Вот как, её даже искали. В тесном отсеке штабной машины стояли лежанки, тянуло жаром от булькающего чайника и казалось, что запахом кофе пропитано всё.

— Знакомьтесь. Лейтенант Шейдиблум, наш специалист в радиоразведке и знаменитая всезнайка. Джой Витани, командир первого взвода рейнджеров, разведчик и эмиссар.

Штука задумчиво осматривала кобылу напротив. Её фигуру скрывал плащ, но роботу это ничуть не мешало. Форма шеи и головы; тепловой рисунок лицевых мышц; даже саккады, непроизвольные движения глаз — он исследовал всю доступную информацию. После случая, едва не убившего Рифта, алгоритм распознавания стал гораздо совершеннее. Пластическая хирургия могла сделать чудо, но оставалось кое-что ей недоступное — глаза выдавали всегда.

— Ты зебра. Почему ты здесь?

Прошла секунда, вторая, молчание затягивалось. Шейди прямо кожей чувствовала, как полосатая изучает её.

— Как уже сказано, разведчик и эмиссар, шпион Союза в ваших рядах. Общая цель многое позволяет, штаб разрешение дал, — её голос оказался тихим и ритмичным, тон ничего не выражал. Старлайт рядом усмехнулась, но Шейди было вовсе не смешно.

— Общая цель?

— Она знает, — майор вмешалась.

— Хорошо. Я рада, что Союз племён прислал наблюдателя. Если торпеда на острове, мы её найдём и обезвредим в твоём присутствии, эта мерзость здесь никому не нужна.

Главной причиной, почему штаб расщедрился на десантную операцию, стали данные разведки. Всего за день до начала войны здесь останавливалось судно с ядерной торпедой. В Эквестрии об этом знали и поэтому выбрали сразу пять боеголовок для одного провинциального городка. Торпеду не применили, доклад о ней так и осел бы в базах данных, если бы разведка с подачи одной скромной пони не решила проверить уровень радиации в порту Ахамара. Эквестрия использовала чистые бомбы, зебры применяли радиокобальт; конечно, внешний взрыв не активировал бы устройство, но пегасы со своим оборудованием вовсе ничего не нашли.

Так наступил конец маленькой независимой республики Танзи а'Рохо. И почтенный эмиссар теперь шпионила в лагере, пользуясь дипломатической неприкосновенностью. Впрочем, оружие, способное загрязнить радиоактивным выбросом миллионы гектаров полей, никому здесь не требовалось. Генеральный штаб, Анклав пегасов, Союз племён — да каждая хоть что-то значащая в мире сила стремилась уничтожить эту гадость как можно скорее и не особенно считаясь с ценой. Должно быть это был первый случай после войны, когда разведка обеих сторон работала совместно.

Но не более того. Никто не забыл нападение перехватчика на флот, слишком умелое и на удивление своевременное; никто не забудет сожжённый Панкари. Майор часто повторяла: «Нации ничего не значат», — и с этой доходящей до наивности расчётливостью она каждый раз недооценивала ненависть одних к другим. Сколько бы не говорили о противостоянии идеологий, на самом деле конфликт Зебрики и Эквестрии был войной племён.

— Приятно смотреть, как ты думаешь.

— Хм?

Зебра тоже хмыкнула, звуком дополнив едва заметную тепловизору Штуки улыбку.

— Нам придётся работать вместе. Начальник связи и её личный шпион. Я постараюсь сделать это необременительным. У нас общая цель, снова повторю, не только с торпедой, но и с вашим новым домом. Если я не могу помешать, то хотя бы должна уменьшить страдания ваших жертв. Или подопечных? Подданных? Слуг? Рабов?

Она не показывала ненависти, но вместе с тем и не скрывала её. Значит умная, а ещё честная, что в сочетании с вовремя сказанной ложью становилось по-настоящему опасным. А день ведь так хорошо начинался. Шейди сомневалась, что потянет этот разговор, но майор не вмешивалась, значит, приказано продолжать.

— Расскажи о местных. Численность сообществ, взаимоотношения, связи с континентом, — Шейди спросила в стиле семантических запросов.

Зебра так же и ответила. Кратко, ёмко, и ни о чём.

— Ладно, — вздох, — прости, — Шейди потянулась. — Я вижу местных зебр подданными Проекта. Не могу обещать им полноценное гражданство, боюсь, из этого ничего не выйдет. Мы будем строить дружбу на взаимовыгодных торговых связях. Нам нужен уголь, нужна еда, зебрам техника и товары с континента. Новый Кальм станет торговым портом, где на равных законах будут принимать корабли, независимо от цвета флагов и шерсти экипажа.

Зебра молчала, не спеша задавать вопросы, так что рассказ продолжился.

— Всё, что нам требовалось, это выравнять баланс сил. Будь моя власть, я прекратила бы десантную операцию прямо сейчас. Нет никакого смысла бомбить другие города, незачем держать заложников. Атори потеряли армию, флотилию и город, их следовало бы переселить на континент; а местные зенкори быстро поймут, что мы для них единственный способ связи с большой землёй. Они привыкнут, война их почти не задела. Остаётся единственная проблема — ванаки.

Старлайт оставалась молчаливым памятником самой себе, будто самая праведная кобыла на свете. Типичная единорожка, она ничего не понимала. Эквестрия называлась страной пони, но на деле она была одним из самых открытых государств. Южные поселения бизонов, переселенцы из солнечного Порко-Порко, предгорные общины коз — многих привлекали единые для всех законы и этическое учение богини.

Зебры тоже пытались создать мультикультурное государство, но каких-то успехов достигли только на побережье, в самых населённых городах. Платное образование, наёмные рабочие, касты на основе племён — до крайности несовершенная система. В начале века Империю трясли революции, и Эквестрия вмешивалась, пытаясь направить соседа по верному пути. Итог был печальным: последний император нашёл самый простой выход — дал своим внешнего врага.

Ванаки (по-научному — гуанако) жили в предгорьях, на западе страны. С массовой добычей угля, а потом и уранита, их родные земли захватили, а племена расселили по всей Империи, большей частью в промышленных городах. Зебрика нуждалась в рабочих, пусть и низкой квалификации: у станков и в шахтах место находилось всем. Затем упали бомбы, города сгорели, и было настоящим чудом найти уцелевшую общину ванаки на этом забытом всеми островке.

— Ванаки не проблема, — после минутного молчания ответила зебра. — Беззащитные создания, они даже не пытались сражаться, хотя могли бы десятилетия партизанить в своих горах.

«Ну конечно, проклятье, пони тоже были беззащитными созданиями до всего этого дерьма…»

— В любом случае, в Миари зебр не любят, — получилось резко, — там сейчас остатки гарнизона, толпа ополченцев, окружение и стрельба по ночам. Гремучая смесь. Ванаки могли бы стать нашими первыми союзниками. Так что мы делаем ради этого? — Шейди обернулась к майору. Жаль лишь, что она не могла взглядом её просверлить.

— Пытаюсь вытащить на переговоры, очевидно, — Старлайт сказала с упрёком. — Я убедила командование подождать, артиллерия молчит. С Джой мы обсуждали план встречи с командиром гарнизона, есть надежда, что в обмен на право переселиться на континент они сложат оружие. Война не нужна, я от своих слов не отказываюсь.

— Слова. Снова слова.

— Что тебя гнетёт?

Ладно.

— Отношение к пленным. Почему ванаки не в лагере со всеми? Почему ты закрываешь глаза на нарушение устава? Да к Дискорду устав, если офицер позволяет себе трахать пленниц, что будет с бойцами?..

— Ничего.

Хм, действительно, её правда. Никто из третьей роты не коснётся полосатой. Не из-за благородства, не из-за верности правилам, а потому что зебры для рейдеров были никем. Как картофель, или как стихийное бедствие — вещью, а не живым существом. Так им легче было справляться, это не получалось изменить. Впрочем, речь сейчас шла не о полосатых. Белоснежные, ушастые и грациозные ванаки сами пострадали от зебр, редкой подлостью было, что их снова перемалывает война.

— Её Тиму зовут, — Старлайт сказала мягче. — Тиму-Тиму Имбвирика. Милое создание, очень похожа на погибшую Тимидити. Иногда на каждого из нас находит. Когда Рэй отказался её казнить я не стала спорить, пусть отвлечётся. У нас и так слишком много погибших, чтобы нагружать офицеров ещё и личной враждой.

Досадно. Этот Глэр Рэй был неплохим командиром. Он не творил чудес, как брат, зато бойцы его уважали. И с ним было проще: ревностная преданность культу богини помогала им управлять. Но вера в правильные заветы, это ещё не этика — все пони однажды выгорали, в конце-то концов.

— Командир, я возьму на себя третью роту. Нельзя так их оставлять. Переведи Рэя в разведку, я за ним присмотрю.

— Убьёшь? — она спросила прямо, будто здесь не торчали уши одной лишней зебры.

— Да, убью. Мы были соратниками, мы часто говорили о единстве. Он плюнул на наши идеалы, это нельзя прощать.

После того случая в горах майор больше никого не казнила перед строем. Они договорились. Единственным палачом Проекта стала Штука, а распорядителем казней скромная кобыла по имени Шейдиблум. И до сих пор, временами доводя себя до отчаяния и забывая о сне, ей удавалось обходиться без крайних мер.

— Принято, — Старлайт сказала спокойно. — Если возьмёшь ванаки к себе, будь осторожна. Тиму не солдат, но тоже опасна, бойня в городе и плен не сломили её.

— Может, удастся использовать её на переговорах?

— Забудь, она с зебрами жила.

На этом тема исчерпалась. Они ещё долго обсуждали прочие дела: схему связи батальона и бригады, доклады радиоразведки, обустройство лагеря и поставки. Шейди не была бы собой, если бы даже на больничной койке не следила за всем; да и Старлайт отлично разбиралась в логистике. Единственное, что мешало, это присутствие зебры, поэтому они старались не касаться секретных тем. Хорошо, что в работе отдельно взятого батальона таковых было немного.

20:00

За чаем с сэндвичами пролетел ужин, десятки новых отметок украсили карту, немного уменьшился список первостепенных задач. И наконец майор сказала: «Хватит», — выталкивая одну увлёкшуюся земнопони за дверь. Врачи требовали строгого режима и ей, словно какому-то жеребёнку, пора было спать. А ведь совсем не хотелось.

Снаружи похолодало; ветер переменился, явно к дождю; Солнце уже должно было скрыться за горизонтом. Закат на этих широтах начинался рано, но, во имя безопасности, освещение в лагере не включали. Дневная суета остановилась, разве что ворона по прежнему каркала, перебравшись к штабной машине, да визгливым голосом распекал какого-то посыльного ублюдок Алиот.

— Ну что за день?.. Идём, Штука. Джой, ты со мной?

Конечно же она пошла, теперь эта полосатая собиралась повсюду за ней следить, будто и без того проблем не хватало. В полк рейнджеров брали зебр. Конечно, они и раньше использовали наёмников, нередко подготавливали шпионов; но чтобы столь откровенно сотрудничать с врагом, такого не было ещё никогда. Рифт не рассказывал, насколько всё плохо.

— Вы проиграли войну, — Шейди начала разговор, когда они перешли в более тихое место.

— Я знаю, — зебра ответила просто.

— Тогда за что ты борешься? Ты не предатель и не солдат удачи, иначе майор не стала бы разговаривать при тебе так. Ты хочешь вступить в Проект?

— Вы проиграете, когда победите, — Джой перебила.

«Я знаю», — что ещё можно было сказать. Эквестрия умирала. Генералы превращались в царьков, штабы спорили о границах княжеств, цепочки производства распались. Это был откат в технологиях даже не на десятилетия, речь шла о сотне лет. Проект был призван спасти всё, что ещё возможно. Пусть не осталось шансов сохранить страну, они всё ещё могли построить фундамент для возрождения новой.

Между тем зебра продолжала:

— Ты чувствуешь этот ветер? Бриз эпохи перемен. Границы будут меняться снова и снова, не станет Империи, исчезнет Эквестрия. Но Союз племён уцелеет, потому что нас ведёт общая мечта. Я смотрю на вас и думаю, что у Проекта тоже есть шансы. В итоге кто-то проиграет и кто-то победит, но сейчас у нас есть общие враги — хаос и голод. Мы должны научиться сотрудничать, если не хотим стать парой диких племён.

Надо же, майор успела её неплохо обработать. Или эта Джой Витани сама искала контакта?.. Забавное у неё было прозвище: начало, как имя земнопони — символ счастья; и ви'та — старый корень сахильского, обозначавший войну. Радость Сражений? В команде со Звёздным Светом они могли бы перевернуть мир. Впрочем, полосатые ненавидели звёзды, так что Старлайт, во имя дипломатии, всё чаще называла себя вторым именем — Глиммер, а то и просто Глим.

— Джой, как ты относишься к религии?

Внезапно, она шагнула ближе.

Мы с войной пришли к вам, смерти бросив вызов,

В дулах ваших ружей мы узрели рай.

Армии готовы, и ракеты снова,

Держат под прицелом ваш беспечный край.

Копыто касалось бока, где форма скрывала метку. Здесь прозвучал гимн фанатиков, изменивших империю, бунтовщиков, развязавших мировую войну и убийц, принявших за свод законов пророчество древней шаманки. Ответ был яснее ясного: к приверженцам религиозных учений Джой не просто относилась, она была одним из их чёртовых лидеров. И свободно шлялась здесь.

— Нам сюда, — Шейди повернулась к южной траншее. Там, за мастерской и миномётными окопами, располагались новые землянки. Пара ещё не покрытых накатом и одна законченная, с дверью под замком.

— Штука, защищай меня, предельная бдительность. Отключи сигнализацию. Вскрывай.

Простая электроника, несложная механика — снаружи эта дверь открывалась легко. А грунт здесь был каменистым, без землеройной машины можно хоть вечность копать. В землянке оказалось на удивление тепло, даже жарко — у дальней стены стояла печка, она же давала свет. Шорох донёсся с лежанки.

— Я… я не спала. Я учила, — сказала испуганная ванаки. Её эквестрийский был ужасен, грамматику она не знала и повсюду ставила сахильские окончания слов.

— Си хофу, Тиму, — Шейди перешла на язык побережья. — Я медик. Я должна осмотреть тебя.

Про медика громко сказано, но пару раз ей приходилось успокаивать испуганных жеребят. Слепота очень умиротворяюще действовала на других. Это ведь важно, когда подопечный не чувствовал угрозы; и, кстати, Джой это понимала — в землянку она не вошла.

— Как ты себя чувствуешь? Где-то болит?

Штука видела, как кобылка на лежанке мотнула головой и сразу же смутилась.

— Нет. Я в порядке. Правда. Я просто устала.

— Можно коснуться?

Она разрешила, и пока Шейди ощупывала шею и слушала дыхание, Штука осмотрела кобылку куда лучше. Белая, ушастая, как Рыбка говорила, тоже худощавая и не старше её. Уже почти спавшие синяки усеивали бока, одно ребро было сломано и наскоро залечено уколом структурного геля — это ей досталось за попытку к бегству. Но нашлись и новые следы. Её насиловали, часто, наверняка всё саднило внутри.

— У тебя были друзья в городе?

Тиму удивилась, но чуть подумав назвала несколько имён. В списках они значились погибшими. Родителей тоже не оказалось, вся семья умерла ещё в начале войны. Что же, Шейди знала, как это больно, если ещё час назад она собиралась отправить пленницу обратно в лагерь, то теперь бросить потерявшуюся кобылку точно не могла.

Эх, а ведь майор однажды высказывалась, как одна земнопони выбирает себе друзей.

— Идём Тиму, ты ведь хочешь вернуться домой?.. — шаг к двери. — У нас почти перемирие, обстрелов нет. Может, всё ещё и наладится.

Юная ванаки долго стояла снаружи, вдыхая пахнущий дождём воздух. Началась морось, но Джой передала ей плащ.

21:00

Панкари уничтожило полностью. Город близ бухты не просто бомбили, каждый дом артиллерия расстреливала прямой наводкой с окрестных холмов, спрятавшихся в подвалах травили газом и взрывали во время зачистки. В книгах о войне это объясняли яростью на врагов, но нет, реальная причина была гораздо грубее. Дома ждали победы, а победами называли только те битвы, где потери врага в разы больше, чем потери своих.

Инженерная рота до сих пор копалась в руинах. Хмурые пони находили тела под завалами, но искали они в основном станки и инструменты. Проект отчаянно нуждался в зебринском оборудовании: время посева приближалось и хотелось подготовить всё до прибытия переселенцев. Местным зебрам тоже понадобилась бы помощь: единственная тракторная мастерская оказалась одной из первых целей в городке.

К западу от руин теперь тянулось новое кладбище. Почти четыре сотни столбиков с табличками для пони, там и здесь украшенные бумажными фонариками и фигурками из бересты. Дальше граница, обозначенная камнями, за ней могилы для зебр. Длинные, общие могилы. С телами долго не разбирались, да и артиллерия мало что оставила: поисковики скидывали в канавы всё что нашли.

Трое стояли в плащах на границе кладбища, оставив неподалёку броневик.

— Мои родители тоже погибли, — рассказывала Шейдиблум, — Мне шесть было, как раз шла очередная фаза войны. Бомбу взорвали над шахтой, один из тех переносных ядерных фугасов, никто в штольнях не уцелел. Я оказалась в приюте на два полных скуки года. Помню, как воровала печенье с кухни и кучи картонных бланков, чтобы делать чертежи.

Она поёжилась и кашлянула. К ночи поднялся ветер, да и дождь лил всё сильнее.

— Мне повезло потом, исключительно повезло. Хорошая семья, лучшая школа. Так-то я не особо талантливая, побеждала скорее потому что любила учиться и совсем не умела заводить друзей. Я знала богиню, честно. Она больше занималась с единорогами, но и у нас уроки вела. Она даже поздравила меня однажды, когда удалось досрочно сдать экзамены, мне уж очень хотелось попасть в университет. Филлидельфийский, Хуффингтонский, Северный Кристальный — я выбирала из трёх. О других и речи не шло, потому что только в этих трёх были факультеты градостроения, по-настоящему сложного искусства на стыке наук. Физиология, климатология, статистика, теория управления — в работе мы использовали всё.

Шейди снова закашлялась, сырость на едва оправившиеся от болезни лёгкие всё же слишком плохо влияла. Но тут её слегка приобняли, копыто надавило сбоку и на грудь. Почти как лечебная гимнастика, это позволило выравнять дыхание. Джой помогла просто так.

— Расскажешь о себе?

Зебра прошлась вперёд и обратно.

— Я в детстве мечтала летать, — она начала, довольно громко. — Дочь офицера и пилота, маленькая ачу из окрестностей Шувы, я гонялась за самолётам вдоль взлётной полосы и отчаянно завидовала драконам. Огонь в сердце, могучие крылья — примитивная мечта о силе и власти, но именно она вела меня тогда. Многих из нас. Ты любила журналы о технике будущего?

— О, да.

— Мы мало отличались. У вас богиня, у нас ненависть к богам. Я верила, что мы сами достойны стать богами, поэтому присоединилась к бунтовщикам. Мы готовились сражаться, но никто не хотел резни. Это восстание отличалось от других. Сломать систему пытались только те, кто не видел её красоты, а мы находили решения. Экспансия, переселение народов — школы, рабочие, расцвет производства. Приграничный конфликт, угрозы, требования — эмбарго Эквестрии, расцвет торговли для всех остальных.

Шейди поморщилась. Действительно, бунтовщики были фанатиками, но далеко не глупцами. Разведка проглядела страшную угрозу. За десятилетие зебры выстроили независимую экономику, за второе подчинили соседей. Война была неизбежна, а Эквестрия всё оттягивала выступление армии, пока не оказалось, что против полусотни дивизий стоят десятки тысяч танков и миллионы солдат.

— Что ты скажешь на поход танковых армий и их гибель в ядерном огне? — Шейди спросила мягко.

— Падение запретов. Новые возможности, новые лекарства. Такой прогресс в науке, что был бы немыслим под властью богини или с толпой окружавших императора пугливых стариков. Мы стояли в шаге от бессмертия, как мы могли отступить?

И это говорила полосатая фундаменталистка, совсем недавно цитировавшая «Песни войны». Газеты обвиняли зебр в безумной жестокости: в их стране повсюду росли лагеря «рабочих-переселенцев», так мягко называемых рабов; уничтожались памятники культуры и целые народы лишались права на самоопределение. Буря кружилась, охватив половину континента, а над ней возвышались такие как Витани. Их называли безумцами, но не прошло и десятилетия, как пони пришли к тому же, чтобы не отставать.

Технологическая гонка требовала жертв. Было ли это правильно? Конечно же нет, всегда можно обойтись меньшей кровью. Но после сотен и сотен вечеров, ушедших на споры с майором, после взаимных обвинений и непонимания, им обоим пришлось учиться смотреть в глубину. Что было большей жертвой: больные, умирающие в постели, или подопытные в лагерях? Что было хуже: не знавшие счёта жеребята, или заложники в детских домах? Согнувшиеся на полях крестьяне, или рабы у станков?

В старой Эквестрии не умели выбирать между двух зол, пони прошлого всегда искали третий путь. И бездействовали, пока их едва не смяло войной. Да что война, плевать на войну, пони бездействовали, когда выбор был очевиден для каждого, кто хоть немного умел считать. Сотня миллионов пони, три миллиона новорожденных каждый год, смерть тридцати тысяч. Втрое больше зебр и ничтожная детская смертность. Не десятки тысяч и даже не тысячи — жалкие горстки тех, кому удалось скрыться от генетической терапии по самым дальним лесам.

Просто жилось тем, кто мог опереться на этику. Но этику создавал опыт поколений: ужасно медленная штука в наш прогрессивный век. В итоге оставался лишь один выход — учиться. Чтобы узнать о мире как можно больше, а потом найти способ повлиять на него. И может быть тогда удастся всё исправить, или даже сделать лучше, как мечтала Старлайт. Или… А что могло быть дальше?

— О чём ты мечтаешь, Джой?

— Остановить войну.

— А дальше?

— Победить смерть.

— А дальше?

Зебра на мгновение смутилась.

— Дать всем счастье, — ответила она.

Значит «всем». Кому-то раньше, кому-то позже, но в итоге всем. Если вдуматься, разногласия народов ужасно напоминали свары в очереди за едой. Конечно, временами появлялись те, кто говорил, что другие не достойны жизни, иногда они становились слишком сильны и всё оборачивалось очень плохо. Но не фатально ведь. В большинстве своём пони были хорошими созданиями, да и зебры неплохими. Чувства как всегда протестовали, но: «Будь разумней», — говорил ум.

— Эм, знаешь, — Шейди потёрла нос. — Я очень хочу, чтобы наши победили. Я жизнь готова положить на это…

— Я тоже, — Витани ответила, перебив.

Но это не помешало продолжить:

— …Затягивая войну мы все проигрываем, кто-то должен сдаться. Майор ведь дело говорит: миру нужна единая власть. Очередная холодная война, это не выход, мы опять всё порушим. В этот раз действительно всё. Скажи, когда ты сдашься?

Зебра задумалась.

— Честно? Не знаю. А ты?

— Я… — вздох, — я бы сражалась до последнего. Но было ошибкой бомбить город. Я сожалею.

Молчание длилось несколько долгих секунд.

— Я ошиблась, напав на десант. Победа над звеном рапторов многого стоила, но не подставы для общего дела и не риска для тебя и Старлайт. Вчера мы долго с ней говорили, примерно о том же. «Союз», или «Проект», названия разные, но конечная цель у нас общая, кто-то должен уцелеть.

Джой приблизилась, коснулась шеи и щеки. Нежным, почти материнским жестом копыто пригладило гриву.

— Клянусь не убивать вас двоих. Обещаю не унижать переселенцев, когда мы победим.

Обещания на обещания?.. Замечательная игра.

— Клянусь сделать всё для безопасности пленных и защитить их честь. Клянусь не грабить мирных жителей. Клянусь дать равные права всем в нашей стране.

Это казалось таким нелепым, но одна зебра и одна пони обменивались клятвами рядом с кладбищем и руинами домов. Наверное, когда-то в древности точно так же появились правила ведения войны. По воле прогресса конфликт становился слишком грязным и конвенции забывались; никто ведь не хотел проиграть; но любое противостояние по сути было «дилеммой заключённых» и договорившись об условиях выиграть могли все.

22:00

— А о чём мечтаешь ты, Шейдиблум?

— Хм…

Ну конечно же зебра не могла не задать этот вопрос.

— Мечтаю сделать мир лучше. Хотя, нет, это моё желание лишь жалкая искорка в сравнении с мечтой Старлайт. Я простая пони и всего лишь хочу делать вещи, которые работают и будут ещё долго служить другим. Ненавижу, когда всё ломается.

Шейди переступила. Никак не удавалось подобрать правильное слово. Они о многом говорили с майором, но не о её личных мечтах. В сравнении с общим делом это казалось таким несущественным.

— Я хочу упорядоченности, вот. Когда всё становится лучше, это прекрасно. Когда показатели падают, тоже терпимо. Ошибки можно исправить, но когда всё вокруг одна сплошная ошибка, я не знаю что делать, я просто молюсь.

— Я тоже.

— Кому, Джой, кому? Придуманным высшим силам? Гармонии мира? Вы же отреклись от богов. В своей гордыне вы забыли, что каждому жеребёнку нужна мама и защитница от страшных снов.

Зебра молчала несколько долгих мгновений.

— А ты когда-нибудь задумалась, кому молятся боги? — она спросила резко, но сразу же смягчила тон: — Не зная правил и не ведая чести, им остаётся только верить в себя. Я же верю в свою страну, я молюсь ей, я знаю, что мы сможем сделать её лучше.

— Счастливая… — Шейди опустила голову.

Неудивительно, что они со Старлайт так быстро спелись. Майор часто говорила об ответственности, но правда в том, что ей нравилась власть. Шейди тоже пыталась: пост мэра был чуть ли не должностью бога для маленького городка. Но она не справилась, её пределом была компания близких и команда в дюжину солдат. Да и здесь умений не хватило, и стояла она теперь, сминая дёрн копытами, у ряда свежих могил.

— Я попрощалась, спасибо, — Тиму вернулась к ним. Штука видела, как она крошила пряник над канавами, где закопали горожан.

— Расскажешь о детстве?

— Ну-у… — она смутилась, ушла в себя. Конечно же это не сработало. Они с Джой разговаривали на сахильском, но слова немного значили в таком месте, после всего что произошло.

— Я бывала здесь, — Джой вмешалась, — когда служила на авианосце. Здесь заправка, техобслуживание, отдых, и дальше на континент. Потом обратно, уже на новой машине. Помню рагу с морской капустой и толпы жеребят за оградой взлётной полосы. Ты ведь тоже приходила, а?

— Ну, да, — смущённая ванаки подошла ближе. — Я тоже любила полёты. Правда, летала всего один раз. Я как-то заболела и дома никто не мог помочь, тогда меня взяли в столицу…

Тиму замялась, но никто не торопил, только зебра с шуршанием коснулась её, ободряя.

— …Да, Город на семи холмах, такой красивый. Я была одна, из больницы меня не выпускали, зато рассказывали сказки. Я там познакомилась со всеми, с каждым подружилась, а с одной милой менди особенно. Она хотела, чтобы я стала врачом, говорила, что если очень захотеть всё возможно. Так я и оказалась здесь.

— Здесь?

— Да, я местная. Но у нас ссора с зебрами, а я всё равно пошла в город. Я помогала в госпитале и всё ждала корабль до большой земли. На самом деле паром ходил часто, но меня не пускали, говорили: «Военное положение», — и что, вообще, чужим нельзя.

«Вот почему она держалась», — Шейди совсем поникла. Здешние зебры мешали ей не со зла: ничего хорошего не ждало бы одиночку низшей расы среди толп беженцев и разрушенных городов. Но, с другой стороны, она ведь и сама могла остаться дома. Или хотя бы на Тандерхеде. Что делать слепой пони на войне? В итоге каждый раз её роль оказывалась ничтожной; но одна земнопони уж очень хотела понять войну, чтобы придумать, как её изменить.

Чем-то неуловимым — спокойным голосом, дружелюбием, открытостью? — Тиму очень располагала к себе. Они разговорились с Джой о городах и путешествиях, Шейди принесла термос из броневика, пригодились сделанные заботливой Рыбкой сэндвичи. Но приближалась полночь, а значит инженерная рота возвращалась; никто не позволил бы им остаться здесь одним.

23:00

И снова бронетранспортёр трясся по ухабам, вдоль дороги и дальше через холмы. Вместе с колонной грузовиков они пересекли реку; понтонная переправа стояла совсем рядом с руинами старого моста; в этих местах уже работали дозорные батальона, наблюдательные посты скрывались среди холмов. А дальше старая авиабаза, изрядно порушенная во время боёв; низина, с концентрационным лагерем за ней, три опорных пункта; и, наконец, антенны узла связи над высотой.

Красивое здесь место — говорили — почти как предгорья Кальма, только вместо березняков и клёнов вересковые пустоши. Деревья на острове почти не росли, зато неплохо себя чувствовали злаки: здесь хватало целинной земли. Климат был в меру влажный и в меру тёплый, дождливые дни следовали один за другим. Хотелось надеяться, что северный овёс даст добрый урожай; но, в крайнем случае, можно было обойтись и картошкой. Правда, для этого пришлось бы клубни на посадку закупать у зебр.

— Идём, Тиму. Познакомлю тебя с хорошей подругой, — Шейди толкнула дверь, как только броневик остановился.

Медпункт батальона тоже располагался в землянке, правда большей, чем остальные, и в отличии от других укреплённой. Сооружение КФУ — широкая такая фанерная труба, собираемая в котловане, прикрытая толстым слоем земли. Не идеальная защита от обстрелов, но всё же хоть какая-то безопасность для больных и реанимационного оборудования, которое нечем было заменить.

Оснащению их госпиталя врачи на Тандерхеде откровенно завидовали, так что при первой возможности отправили обратно большинство больных.

— Правее на десять, левее на три… — проговаривала пони по ту сторону тамбура.

Хруст, звон стекла.

— Да ёбаная железяка, твою же ж мать.

— Проблемы? — Шейди фыркнула.

— Ещё какие, — Берришайн сказала устало, — иди сюда.

Запах. Кисло-сладкий, мягкий и очень вкусный. Только одна вещь на свете могла так пахнуть — старое балтимэрское вино.

— Штука, спасай!

Непонимающий писк.

— Бутылку чини! Быстро, лягать!

Впереди затрещало, зашумело. Грива поднялась дыбом и закололо в глазах. Так работал ремонтный талисман: в равной степени невероятное и полезное устройство. Сочетании заклинания рекомбинации элементов — высшего творения волшебства — и вычислительной мощи оптических кристаллов, которые до сих пор не удавалось вырастить, а можно было лишь только найти.

Магия и единороги, магия и пегасы, магия и кристаллы. Магия окутывала весь мир и она помнила его: форму каждого предмета, его функции и, частично, структуру. Только благодаря «памяти мира» работал структурный гель, способный залечить любые раны, а также талисманы, продлевающие на месяцы и годы срок службы выстроенных на грани прочности устройств. Но память мира была коротка: несколько секунд для вещей и какие-то минуты для живых созданий. Магия не могла, или же не хотела всех лечить.

Берри не повезло. Чудом она продержалась до операции, но врачи уже не могли спасти перебитую нервную ткань, позвоночник искалечило необратимо. Оставался один выход — предельная доза геля и лучевая терапия, пока лекарство не заменит все умирающие клетки. Но Берришайн не хотела становиться волшебным созданием, или, как теперь все говорили, — живым мертвецом.

— Южные сады Балтимэра, шестьдесят пятый год, — пони на кушетке усмехнулась. — Подарок от майора. Хе-хе, пить она совсем не умеет. Оставила и позабыла, что у меня рога нет.

Шум заклинания постепенно затих, в комнате ощутимо потеплело. Робот снова пискнул и опустился на пол — энергии осталось всего ничего.

— Ну как там, Штука? Получилось?

— Да мы же выпили почти всё.

Действительно, вина плескалось на донышке, меньше чем на глоток. Шейди искренне не понимала, по какому фундаментальному закону подлости магия не хотела восстанавливать съеденные вещи. Копировать тоже не получалось — заклинание возвращало молекулы на старые места. В такие мгновения она прекрасно понимала зебр: первых в мире, кто отбросил шаманство и выбрал технологический путь.

— Давайте знакомиться. Тиму, заходи, — Шейди отошла с прохода, — Слушай, подруга, тебе понадобится помощница, не робота же гонять по делам. А она мечтает изучать медицину, ей понравится работать здесь. Дальше Джой, она враг, но не считая этого хорошая зебра.

— Да, командир говорила. Будем знакомы, начальник штаба шестьсот тридцатого — Энви Берришайн.

— Адха Витани, позывной «Джой».

— Я хочу с подругой поговорить. Подождёте с Тиму снаружи? Это ненадолго.

Они ушли. Шейди стояла на покатом полу, переминаясь, и что-то ей совсем не нравилась тишина.

— Ты ебанулась, малявка? — Берри спросила участливо, — Лучше сразу скажи, третьей будешь.

— А?..

— Майор уже плакалась, мол всё идёт по пизде. Рэй заходил со своими восхитительными теориями. Так что у тебя?

Шейди шагнула вперёд, мимо кушетки. Нос уткнулся в шею лежащей пони, такую тёплую, почти горячую. От неё пахло лекарствами и, совсем немного, кисло-сладким вином.

— Он мучил девочку. Так нельзя. Я хочу отомстить.

— Успеется, поболтаешь с ним завтра. Что насчёт тебя?

— Я… — Шейди замялась. Было грустно, да, но кроме того она не знала, что сказать.

Зашуршала подушка, Берри повернула голову.

— Ты запуталась. Пять лет учебки, а мыслишь как сраный мирняк. Хочешь отомстить? Отлично. Теперь представь себя на месте Тиму. Тебя захватили, насиловали две недели, а потом вдруг какая-то падла приходит и слезинки начинает подтирать. Твои действия?

«Бежала бы? Боролась? Шпионила? Убила себя?» — она не задумывалась о таком.

— Первое правило. Всегда, мать твою… — Берри прервалась. — Извини. Всегда ставь себя на место врага.

— Она не враг, ванаки не союзники зебрам. Единственный настоящий враг здесь, это Джой. Но я не знаю, чего от неё ждать.

— Скажем так, зебринский генерал в штабе, это проблема оперативного звена. А твоя Тиму, это угроза ебать какая конкретная, явная, зримая. С энной вероятностью она прирежет тебя, почти наверняка попытается нам подгадить. Хочешь с ней возиться? Вольному воля, запрещать не буду. Но держи её в каземате. Появится снаружи, прикажу застрелить.

— Она не враг.

Берришайн глубоко вдохнула и выдохнула, затем продолжила, до шёпота сбавив тон:

— Может и так. Хочется верить, что Рэй её достаточно зачморил. Что насчёт тебя: не уважаешь правила — нахуй из армии. Уставы писались кровью, знаешь ли. А теперь иди спать.

Шейди вздохнула, прижалась крепче к подруге. Хотелось спорить, или извиниться — в который уже раз она не знала что сказать.

— Оставь меня, бестолочь. Тебе нужно чаще отдыхать, иначе тоже окажешься здесь. Иди.

Штука взлетела на секунду, словно рюкзак пристроившись на спине; очередной писк напомнил, что энергии осталось совсем мало. Оптитронику робота запрещалось выключать. Пришлось отвернуться, шагнуть мимо кушетки и медицинского аппарата, дальше по крутой лестнице наверх. В голове стояла пустота.

— Тиму, можно тебя коснуться?

Едва получив разрешение Шейди прижалась носом к шее светлой кобылки.

— Пожалуйста, поверь, я всё сделаю, чтобы защитить тебя и твоих сородичей. Всё ещё наладится, нужно только подождать.

Юная ванаки ничего не ответила, но позволила себя обнять и увести. Ровно до тех пор, пока тюремная землянка не оказалась напротив. Тиму задрожала, остановилась. На её месте никто не смог бы вернуться. Одна земнопони точно бы не смогла.

Джой открыла дверь.

— Место, это всего лишь место, — она сказала негромко. — Не бойся, я останусь с тобой. Мне всё равно здесь негде спать.

— Поможешь притащить кабель? — Шейди улыбнулась. — Потом зарядное устройство, терминал и верстак…

В конце концов она не собиралась оставлять их одних.

Характеристика

Архитектор «Проекта»

Многие мечтают исправить мир, но вы знаете как это сделать; вы приобрели влияние, знания и ресурсы; лидеры наций прислушиваются к вам. И вот, алгоритмы готовы, процесс начался. Если враги найдут вас, то попытаются уничтожить, но товарищи будут защищать любой ценой.

Красноречие — 60%
Три спутника — это не предел.

Глава седьмая «Похожие истории»

Настоящее. 6:00 15-04-82 года, 30 дней с начала операции «Исход».

Прохладный металл, шершавый, со слабым запахом хлорки; утреннее пение птиц, шорох в траве какой-то зверюшки; а ещё звук работы насоса, самый любимый из всех. Шейди тёрлась носом о борт фильтровальной станции и старалась не думать ни о чём. Ей не мешали, на удивление вежливая зебра и столь же тихая ванаки ждали в стороне.

— Тиму, всё готово, иди мыться. В той длинной машине справа душевая. У нас здесь чистая, а теперь и тёплая вода.

Ванаки с явной радостью метнулась к двери. Вчера с мытьём ничего не получилось: большую часть банно-душевых машин пришлось отдать зебрам из лагеря и десантникам, а в единственную оставшуюся до глубокой ночи ломились грязные и злые пони, сразу по три дюжины, один взвод за другим.

Шейди в последний раз проехалась носом по кожуху фильтра, копыто подправило неаккуратно оставленный лаборантом химический набор. На опорном пункте все ещё спали. Полоска рассвета уже должна была появиться над горизонтом, но батальон жил по общему времени, переделывать расписание никто не спешил.

— Я включала музыку в ангаре на ночь, — сказала зебра, подходя ближе, — Другие смеялись, никто не хотел верить, что самолёты душат пилотов не из-за ошибки в программе, а потому что боятся одиночества и тишины.

Это не звучало как шутка. Должно быть слухи не врали: жизнь полосатых лётчиков была опасна и трудна.

— Тебя бы с Сидом познакомить, у него тоже особенное отношение к машинам, — Шейди обернулась, — но я смотрю на вещи проще. Робот, это робот, а фильтровальная станция всего лишь фильтровальная станция. Несложный насос, набор угольных фильтров, хлорной извести и сульфата алюминия — всё что нужно, чтобы очистить воду от радиоактивных примесей и спасти всех нас.

— Даже так? — зебра подошла совсем близко, так что дыхание ощущалось на шее и плече.

— Угу, если приходилось страдать от жажды, ты поймёшь, — Шейди отстранилась. — Я не одушевляю машины, я просто ценю хорошие инструменты и очень люблю стоять рядом, слушая журчание воды.

Оценивающий взгляд зебры прямо ощущался мордочкой. От этого нос чесался, хотелось чихнуть.

— Ты присмотришь за Тиму? Не хочу её запирать, а наши могут убить.

Витани ответила не сразу:

— Да, побуду с ней. Но лучше отправить её в лагерь, у нас хватает более важных дел.

Вздох.

— Я не всегда делаю как лучше, — Шейди опустила голову на прохладный металл. — Могу дать совет, могу составить план. Но решать самой слишком больно. Только майор справляется, поэтому я не претендую на её место и она может мне доверять.

— Спасибо за доверие.

Ну конечно, доверие в кредит заслуживало благодарности — некоторые слова из себя словно клещами приходилось выдирать. Но раз уж Старлайт доверилась зебре, стоило рискнуть, может что и получится. Снова и снова Шейди напоминала себе, как важен контакт на другой стороне. По крайней мере о пленных они уже договорились.

Поразительно, как много офицеров считало, что солдат должен ненавидеть врага. Боевой дух, непреклонность, всё такое. Но война затягивалась: одни вырезали всех, другие выставляли изувеченные трупы пленных — озлобленность росла и к врагам, и к мирным жителям, и даже к своим. Всё снова и снова оборачивалось плохо. Боевой дух важен, но шанс сдаться, получить медицинскую помощь и дождаться освобождения значил несравнимо больше.

Джой рассказывала о работе рейнджеров. Обмен пленными, переговоры, убийства самых озверевших полевых командиров с той и с другой стороны. Это ничуть не напоминало общевойсковые бои первых лет. Зебры решали свои проблемы силами эквестрийских спецподразделений, штаб Тайных операций стравливал племена. На востоке континента творилась такая каша, что никто уже не мог разобрать: кто воюет, с кем и за что. Неудивительно, что армия «Центр» в итоге с лёгкостью сломала фронт.

Зебры не ждали атаки, пони многому научились за годы большой войны. И теперь Адха Витаний по прозвищу «Джой» со своим отрядом полосатых и формально генеральским званием оказалась врагом для одной стороны и чуть ли не предателем для другой. Не повезло ей. В какой-то мере Шейди сочувствовала, но больше всё же смаковала успех.

Скрип двери, шорох шагов. Светлая кобылка мылась совсем недолго, гораздо меньше, чем любая пони на её месте. Хотя, Шейди мало что понимала в лечении пострадавших пленных. Столько вещей она упускала, о которых давно следовало узнать.

— Я останусь на связи. Пользуйся рацией, если захочешь поговорить. Ещё, на моём терминале есть хорошие колонки и куча музыки, можно книги на сахильском послушать или почитать.

— Ага… — ванаки ответила невнятно.

— Компьютеры проще чем кажутся. Идём, я тебя всему научу, — зебра вмешалась. Ничего больше не сказав она повела кобылку за собой.

Шейди ещё долго стояла на месте, затем вошла в душ.

— Кто глупая пони? Кто самая глупая пони?.. Штука, вот скажи.

Копыто с силой прижалось к лицу, но этого не хватало: за дурость хотелось ударить себя чем-нибудь потяжелей. Очевидно, что девчонка из забытой всеми деревни не могла разбираться в компьютерах. Потом душ. Она хоть поняла, что нажав кнопку можно получить ещё порцию воды? Нет, судя по всему не поняла.

Шейди стукнулась лбом о стену и с силой врезала кромкой копыта по ноге.

— Я самая глупая пони, Штука, запомни это и каждое утро напоминай.

Что же, в утешение она могла включить пар и мыться сколько угодно. Маленькая привилегия ранней пони и офицера. До побудки оставался ещё час.

Воспоминания. 6:20 15-09-79 года, 2 года после падения бомб.

Холод, тягучая боль в груди, слабость и темнота. Нет, последнего нет. С трудом удалось разлепить веки. Потолок шершавый и ясенево-светлый, мелкие дощечки покрывают брусья и каркас; а на стенах обои, бирюзового оттенка и с волнистым узором — она так любила их когда-то давно. Язык облизнул пересохшие губы, немалое усилие понадобилось, чтобы повернуться к стене. Часы показывали утро, это они разбудили; а печь прогорела, нужно вставать. Только это непросто: мышцы одеревенели и от каждого движения кружилась голова. Хотя, вчера было не лучше. Нужно вставать.

Она высвободила из под одеяла передние ноги, осторожно ступила на пол. Теперь задние, очень осторожно, чтобы не поскользнуться. Шаг вперёд и шаг назад — мурашки под шерстью. У печи стоял ящик, но угля оставалось совсем немного, вчера пришлось экономить. Дом был не очень тёплый: стоило печи остыть и холод тут же проникал внутрь, ноги дрожали от сквозняка.

— Хочешь пить? — прозвучало негромко, голос совсем охрип.

Брат не ответил, он глубоко спал.

— Держись, я вернусь.

Шаг, и ещё шаг. Вчера она провозилась до вечера, подготавливая всё. Нашлось масло, чтобы смазать полозья санок; жаль, что машинное, такое нельзя есть; замок от чердака долго не поддавался, но она вспомнила, что там, за сервантом, скрывалась очень старая, ещё бабушкина вещь. Крышка шкатулки открывалась с лёгким скрипом, ложки тускло блестели. Настоящее серебро. Оно ведь подойдёт, если не совсем чистое? Там была медь и что-то ещё.

Накинуть жилетку, затем плащ, ноги в сделанные из старого ватника штаны. Обуви не было — по глупости продала — копыта теперь страшно мёрзли. Вдох, выдох, прицепить санки. Теперь вперёд. Она толкнула дверь, потом сильнее, и ещё раз.

«Снегом завалило», — ужас пробрал до копыт. Вчера не получилось прибраться, был ужасный снегопад.

Она отскочила и метнулась вперёд, ударив в дверь копытами. Это не сработало. Ещё раз. Теперь ответом был скрип. Снова разогнаться и снова удар. Дверь распахнулась, в мелькании белого и серого она полетела вперёд.

Долгие мгновения прошли, прежде чем получилось отдышаться. Ещё спустя сотню ударов сердца удалось встать. Дверь всего лишь примёрзла, позавчерашней уборки хватило, намело только до крыльца. Ёжась от холода она огляделась.

Заснеженные горы, заснеженное поле, колея дороги в снегах. Такой привычный пейзаж. Всего два дома на окраине селения: её собственный и семейства соседей. Их крыльцо замело сильнее. Хотя, вон, видно под окнами чуть запорошенную цепочку следов. Значит всё в порядке. Позже они вместе почистят, сейчас просто не было сил.

Они с братом жили за околицей, а магазин в центре — идти каждый день было очень тяжело. Но там всегда у ограды лежал уголь, выдавали немного хлеба и горячий дрожжевой суп. Только сегодня ей нужно было пройти немного дальше, к складу у пристани, где жил начальник порта. Это запрещалось, но всё же некоторые меняли вещи на лекарства и еду.

Страх взбодрил, она шагала быстро, насколько это получалось, когда ноги по колени проваливаются в сухой и колючий снег. Грудь жгло, дыхание вырывалось с хрипом, но в остальном всё было куда лучше, чем вчера. Она выздоравливала — травы снова спасли. Только брату травяные чаи уже не помогали, нужны были антибиотики и нормальная еда. Он совсем ослаб.

Вот и нужный дом, она постучалась.

— Заходи, заходи. Погрейся, — голос старика всегда был радушным, глаза лучились теплом.

Поздоровавшись, она сразу перешла к делу. Горло слишком болело, чтобы подолгу говорить.

— Брату нужны антибиотики. Я знаю, это воспаление лёгких, ему совсем плохо со вчера.

Он тяжело вздохнул:

— Всем нужны. Ты слышала, мрази потопили паром? У меня всё разобрали ещё позавчера.

Потопили… Значит остров совсем отрезан, никто не поможет им теперь.

— Ну хоть что-нибудь, — она умоляюще поймала взгляд, — У меня есть чем заплатить. Вот, настоящее серебро, — скрипнула сумка, шкатулка с ложками легла на стол.

— Эквестрийские что-ли?

— Нет! То есть да. Но бабушка купила их на родине, ещё до войны.

— Знаешь что, лучше не показывай их другим, — старик покачал головой.

— Ну хоть что-то!

Она едва не плакала, уткнувшись носом в край стола. Все репетиции разговора, все идеи, как торговаться — всё сразу забылось. Сначала она боялась, а теперь оказалось, что уже поздно, ничего нет. Каждый раз в этой жизни она опаздывала. Не успела поступить в школу, хотя могла; не смогла спасти бабушку и маму, хотя был шанс…

— Вот, возьми. Сделай суп. Больным полезно.

На доске лежали пластинки замороженного мяса.

— Это не рыба.

Она точно знала, как выглядит рыба. Ей уже приходилось это готовить и есть.

— Это птица. Бери, не выделывайся, почти за так отдаю.

Слишком крупные кусочки для птицы. Бедный пингвин. Она молча отложила самую маленькую ложку, свёрток с мясом упал в сумку. Несколько шагов и позади захлопнулась дверь. Мерзкий осадок стоял на душе.

6:40

Магазин пустовал, очереди не было. Оказалось, что теперь еду будут давать только через день. По крайней мере она набрала угля на санки, сколько могла увезти. Смазанные полозья легко скользили через снег. Поворот, длинная улица с дощатыми бараками, ещё поворот и уже виден за полем дом. Почему-то рядом стоял военный грузовик.

— Что-то случилось? — она спросила водителя, замотанного в шарф от носа до ушей.

Полосатый ответил не сразу.

— Снова смерть от холода. Иди домой.

Дверь соседского дома была открыта, солдаты натоптали повсюду вокруг.

— Эй, стой!

Но она уже спешила внутрь. Они ведь обещали помогать друг другу несмотря ни на что.

— Да стой же ты!

В доме было холодно, очень холодно — изморозь покрывала окна изнутри. Рихани тоже болела, они простыли вместе, когда работали на шахте, чтобы получить хоть пару дополнительных талонов на еду. Подруга сдалась: она лежала, обнимая своих близняшек, не протопив печь.

Конечно, паром затонул. Кому теперь нужен уголь? Кто привезёт еду? Всё потеряло смысл. Она коснулась завёрнутых в одеяло тел, обнимая. Они давно дружили семьями, брат любил играть с близняшками. Как ему теперь рассказать? А понадобится ли? Она крепче прижалась к мёртвым. Вот только, что-то было не так…

Задние ноги исчезли. У Рихани с дочерьми не было задних ног. Ужас сковал на мгновение, затем она бросилась к двери.

— Стой!

Кто-то стоял на пути, её схватили. Сил не хватало, чтобы вырваться и бежать.

— Не бойся. Мы хотим помочь.

— Они… Их!..

— Да, кто-то осквернил мёртвых. Мы его найдём.

Это говорил уже не тот водитель. Полосатый в офицерской форме крепко держал её.

— Ты из соседнего дома? Ты что-нибудь слышала вчера?

Что она могла слышать, кроме пурги.

— Мне нужно домой, брат болеет.

— Я заходил, он спит. Пожалуйста, расскажи что знаешь. Если от нас все прячутся, мы никому не сможем помочь. Я капитан Ренэти Адили, ваш новый комендант. Как тебя зовут?

Она назвалась.

— Идём.

Её вывели, посадили в тёплую кабину грузовика. Капитан спрашивал много и о разном. В основном она старалась молчать. Полосатые всё равно не помогали, только забирали себе большую часть еды.

— Всё не так плохо, мы залатали старый паром, он ещё походит. Если будет уголь, через месяц мы привезём ещё зерна.

Она видела то ржавое корыто, из него хотели сделать музей. А море штормило, здесь всегда были опасные места. Так почему же зебры не сдавались?

— За что вы боретесь? — она спросила тихо.

Капитан долго молчал.

— Мы? За свободу. За право остаться собой. Я, за свою семью. А за что борешься ты?

Она не задумывалась о таком, она просто делала, что и все остальные. Сначала как мама и бабушка, потом как Рихани. Но теперь никого не осталось, кто мог бы подсказать правильный путь. Сама она не знала, не могла знать, в конце концов ей не было даже тринадцати лет.

Из дома вынесли носилки с телами, положили в кузов грузовика. Капитан что-то сказал в рацию и вышел, она последовала за ним. В голове стояла муть, путались мысли. Сегодня она слишком перенапряглась. Нужно было приготовить обед, покормить брата, немного поесть самой. Наверное, надо варить подольше. Она в этом не разбиралась: нормальные ванаки не ели мясо. Бедный глупый пингвин…

Пингвин? Они ведь не дурные, они ушли давным давно. А другим птицам здесь тем более нечего делать. Она коснулась сумки с кусочками еды.

Нужно было бороться за брата и себя. Или за что-то ещё. За что? Умирать не так уж страшно: Рихани с близняшками не выглядели испуганными, они просто замёрзли во сне. А зебры всё воевали и воевали, гибли от взрывов торпед и тонули в ледяной воде, но готовились идти снова. Они не боялись смерти, или боялись, но куда страшнее было потерять себя.

Она открыла сумку, положила свёрток к телам, потом рассказала всё капитану. Снова они сидели друг напротив друга в тёплой кабине грузовика.

— Больше я ничего не знаю. Это всё.

— Спасибо.

— У меня брат болен. Лёгкие воспалились. Ему очень нужны антибиотики, а нигде нет.

— Я видел больных с воспалением лёгких, у него всего лишь простуда, — капитан ответил, коснувшись плеча.

Ну конечно: «Госпиталь переполнен», — они говорили. Зебры не хотели помогать.

Она мотнула головой.

— Я знаю, это воспаление. Я училась, чтобы стать врачом.

— Скажи, что это? — он достал из аптечки флакон с каким-то глифом.

Шприц с бесцветным раствором: наверное плазмиды, или гормон. Она не разбиралась в гормонах, не знала глифы. Всё, что у неё было, это глупые книжки о травах, солях и камнях.

— Я не знаю.

— Поверь, это всего лишь простуда. Я видел много больных. Вот, возьми, — он протянул ей свёрток, — Завтра в магазин привезут ещё еды.

Позади захлопнулась дверь, машина уехала. Она осталась одна на опустевшей улице, небо потемнело и снова начинался снег. Точно так же было со школой, с нормальной школой, а не с той, что здесь. Ей следовало подготовиться, принимали не всех; но лето — лучшая пора, игры так увлекали. А ещё больше походы: к старой пасеке с братом и близняшками, где бабушка готовила вкуснейшие пироги; к заливу с подругами, где гомонили пингвины, обсуждая что-то на своём глупом языке. А потом был вечер и небо в цепочках звёзд. Только оно осталось прежним — до неба ещё не достали войной.

В доме похолодало ещё больше — солдаты слишком часто открывали дверь. Но в коробе на санках ждал уголь, ещё оставались щепки на растопку: вскоре от печи послышался ровный гул, по комнате начало растекаться тепло. В свёртке нашлась пара кусочков хлеба и кубик маргарина — зебринский военный паёк — тот же серый и плотный как глина хлеб, в который неизвестно что добавляли. Он лучше усваивался, если подсушить. Пока нарезка превращалась в сухарики, она взяла лопату и снова шагнула наружу, в поднимавшуюся метель.

Чистка крыльца каждый раз ужасно утомляла, но слишком страшно было оставить так. Она могла бы выбраться из окна, но не войти. А на улице похолодало, каждые несколько минут приходилось возвращаться, чтобы отогреть ноги у печи. Копыта от этого сильно болели. Только через час работа закончилась, к этому времени приготовился хлеб и настоялся чай.

Она с большим трудом разбудила брата и накормила его сухариками, размоченными в настое трав. Немного масла он тоже съел, но большую часть пришлось оставить себе. Завтра снова работать: метель за окном не хотела затихать. Зачем всё это? Во имя чего? Снова сомнения, но она справлялась, уже, получается, второй год. Второй год зимы.

Кобылка уснула, обнимая исхудавшего, совсем ещё мелкого жеребёнка. Как и миллионы таких же: на островах и на континенте, повсюду на земле.

Настоящее. 7:00 15-04-82 года, 30 дней с начала операции «Исход».

Да, она могла представить себя на месте другого. С большим трудом, местами ошибаясь и не понимая, но всё же могла. Чувства других не так уж сильно отличались от моделей армий и государственных систем. В глазах исследователя его проекты живут. Поэтому государства живые, и армии тоже живые — но самыми живыми из всех оказались те, кого можно коснуться и обнять. Прав был Рифт, когда говорил: «Большая часть мира, это чувства других».

Шейди поглаживала копытом гладкую стену душевой, наслаждаясь прохладными струями, особенно приятными после парилки. На Тандерхеде не было ни одной нормальной бани: пегасы ничего не понимали в самых важных вещах.

— Эй, зырьте, а тут занято, — скрип двери, — О, привет, командир.

— Привет, Рыбка.

Её взвод проснулся раньше побудки. Как необычно. Нормальные связисты дрыхали, обнимая свои плюшевые катушки, как только выдавался шанс отдохнуть. Шейди вышла наружу, вслушиваясь в шаги товарищей. Странные они, знакомые и вместе с тем очень чужие. Она знала всех по именам, читала досье, но никогда не просила рассказать о себе. Просто, до сих пор не нуждалась в этом; или по глупости думала так. Сколько же изменили вчерашние разговоры с Тиму и Джой.

Единорожка помогла обтереться полотенцем, расчёска долго и с особым вниманием завивала гриву, шумел фен. В точности как и мама-волшебница, Рыбка придавала очень много значения шёрстке и волосам. Этого Шейди совсем не понимала, но мешать не хотелось: приятно было чувствовать прикосновения подруги и её насвистывание песенки под нос.

— Как щека, не болит?

Рыбка фыркнула.

— Да нет, только тянет чуточку. И как-то непривычно без трети зубов.

— Если снова откажутся принимать, я к тебе этого дантиста в кандалах притащу.

Смешок вышел на удивление тихим, обычно Рыбка смеялась громче всех.

— Ловлю на слове. Мы ведь друзья?

— Конечно.

Уж кто-кто, но пони, способная взять на себя управление ротой в беде, заслуживала всей дружбы и поддержки, которую она только могла дать. Рыбка закончила с гривой и юркнула в душевую к остальным. Обычно кобылки и жеребцы мылись отдельно, но так получилось, что в их взводе больше не было кобылок, а Рыбка не смущалась из-за таких мелочей.

Вообще-то взвод связи считался подразделением боевого обеспечения, а в армии кобылы чаще работали среди тыловиков. Некоторых это смущало, кого-то злило, но Шейди знала, как многое значат особенности гормональной системы — жеребцы куда лучше справлялись с нагрузками в бою. Раньше казалось, что всё в порядке, пока среди офицеров пропорции равны. Но теперь начинала сомневаться, понимает ли бойцов? Способна ли понять?

— Нравишься ты мне, Шейди.

— А?

Сид усмехнулся:

— Люблю смышлёных пони. Теперь о недостатках. Техосмотр робота, как вижу, ты не проводила. СБР снова барахлит?

— Ага, я выключила радиолокатор, вечером посмотрю.

— А бедолаге весь день без глаз летать. Давай сюда, к полудню сделаю.

Она отстранилась.

— Нет, Штука понадобится мне сегодня.

В голосе старого механика появился металл:

— Позже я расскажу тебе историю одного пони, который считал, что знает всё лучше старших. А сейчас ты отдашь мне робота. Сейчас.

Шейди не посмела спорить, прозвучал пароль. Штука равнодушно сменила владельца; а затем весьма невежливое копыто взлохматило ей гриву, щекоткой пройдясь по ушам.

— Теперь насчёт Рыбки. Про дантиста не забудь, и пластику не мешало бы сделать. Внешность важна для неё, она совсем не улыбается с того дня. А молодые хорошенькие кобылки должны улыбаться, ведь так?

— Так…

— И не унывай, вместе прорвёмся. Удачи там в делах.

Дверь душа хлопнула и она осталась совсем одна.

«И кто же здесь командир?» — мелькнул беззвучный вопрос. Штука ей и правда требовалась. Для спокойствия. После того случая в тоннелях она чувствовала себя совершенно беззащитной без вооружённого лазером робота за спиной.

Впрочем, подарок Берришайн она теперь тоже носила. Следом за остальной экипировкой на груди защёлкнулся пистолет. Как там было? Приклад в крепление. Повернуть до щелчка. Подбородок вниз, нос на цель, дёрнуть ухом, чтобы стрелять. Что бы ни говорили о потерявших рассудок специалистах из КБ, делать оружие они умели.

В конструкторских бюро знали, что испуганная пони первым делом прижимает голову к груди, а затем поджимает уши. За долю секунды оружие бралось на изготовку и спускался предохранитель, дальше хватало одного движения, чтобы стрелять. Шейди бы дорого заплатила, чтобы узнать, насколько выросли потери от дружественного огня и упали от внезапных нападений на тыловиков.

Она сложила оружие, вдохнула, выдохнула и пошла обратно к землянкам. Приближался завтрак и один очень тяжёлый разговор.

7:20

Раз, два, три. Импульс. Сетчатым маревом проявлялась местность, точками движения на ней. И снова несколько секунд ожидания. Так работал СБР «Ушки-на-макушке», бесполезная поделка, которую всё пытались пропихнуть в армию как станцию ближней разведки взводного звена. Кому мог понадобиться радар с дальностью обнаружения в полторы сотни метров, замечательно светящийся для любой станции радиоразведки — такими вопросами изобретатели не задавались.

Радары в итоге скупил «Стейбл-тек», чтобы ставить в носимые терминалы. Зачем? Почему? «Лучше не поднимать эту тему», — говорила мама. Так что Шейди старалась не думать, сколько на этом заработали поставщики и куда ушли деньги. В конце концов не так уж редко пони пользовались неблагородными средствами для благих целей. Кто она была, чтобы осуждать близких и почти что родных.

Вот и кухня, издалека чувствовался запах вкуснейшей пшёнки, но есть не хотелось совсем.

— Я искал тебя, — сказал знакомый голос.

— Я тоже. Идём.

Дальше по траншее, в сторону от кухни, штаба и ротных землянок. Они остановились рядом с постом сторожевого робота. Спокойнее было рядом с его пулемётом. Хотя, что за чушь?.. Если Рэй захочет, он убьёт её в одно мгновение. На дистанции в десятки метров опаснее обученного единорога во всём мире не нашлось бы врагов.

Он стоял напротив, высокий и сильный, с идеально отточенными рефлексами. Старлайт обучала его волшебству.

— Зачем?..

Единорог прервал:

— Зачем ты портишь мою работу, Шейдиблум?

— Объяснись, — она оскалилась, всеми силами стараясь держать ровный тон.

— Я не хотел убивать её, значит следовало сломить, либо отпустить. Второй вариант исключался, у нас война.

— А лагерь на что? Что за жалкие оправдания?! — Шейди едва не закашлялась. — Такой подлости я меньше всего ожидала от тебя.

Он ответил молчанием и ждал, пока её дыхание не выровняется.

— Подлость ли? Я знаю историю, пони поступали так веками. Когда единороги захватили земли земнопонь именно общие семьи стали первыми ростками будущего единства. Мы не можем позволить себе современные методы. Если цель — ассимилировать Зебрику — наша культура и социум должны сделать откат.

Шейди заставила себя успокоиться. Враг не был слаб. Столичный аристократ, знавший риторику, читавший запрещённые даже в лучшие времена книги. Майор не зря его ценила, и тем тяжелее разговор давался сейчас.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что мы слабы, — он ответил мгновенно. — Потому что мы не армия завоевателей, а орда. Нам нечего подарить зебрам, мы не можем покрыть их страну сетью школ и больниц. Более того, нам придётся забирать часть урожая. Единственное наше преимущество, это технические знания, мы не можем позволить себе превратиться в крестьян.

— Твои ожидания…

— Реалистичны. В деле выживания нации идеализм неуместен. Поэтому я не согласен с майором и возражаю тебе.

Шейди кивнула.

— Ладно. Что ты предлагаешь?

— Занять место высшего сословия в обществе зебр. Первое: взять в заложники дочерей офицеров и высших сановников. Второе: породниться с ними, завести детей, устроить им в нашем обществе нормальную жизнь. Третье: выстроить комендатуры в лояльных зебринских поселениях, помочь лоялистам подчинить остальных.

— Можешь не продолжать, — она отвернулась, прошлась по траншее вперёд и назад.

Рэй предлагал старый как мир способ, тем не менее действенный и надёжный. Заложники, родственные связи, слияние властей. Уверенность побеждённых в милосердии победителей и желание победителей не видеть слёз в глазах своих жён. Так воевали племена и царства на протяжении многих веков.

Дальше начинались проблемы. Потомки зебр и пони были бесплодны, так что сословие получалось замкнутым, по крайней мере пока они не превзойдут довоенный уровень биотехнологий. А это десятилетия, или даже сотня лет. Останется ли к тому времени во властителях желание развиваться? Останется ли этика? Или они превратятся в анклав технократов посреди страны бесправных крестьян?

Они с майором не могли так рисковать.

— Снова ты подолгу размышляешь, — Рэй сказал раздражённо, — но война не станет ждать. Там, в горах, всё тоже начиналось неплохо…

«Неплохо?» — это так он назвал гибель сотен бойцов в первый же день?

— …Но затем всё покатилось по наклонной. Миномётные обстрелы, смерть наших, стрельба по деревням. Это было против приказа, но невозможно уследить за каждым патрулём, и тем более нельзя казнить перед строем мстителей. Солдаты этого не поймут.

— Ты сомневаешься в Старлайт?

— В ней — нет. Но она не будет ждать здесь вечно. Ответственной за остров останется Раими Дон, Берришайн, или ты. И вы не справитесь, потому что хотите сделать лучше для всех.

Рэй бил в слабое место. Она знала, что может не справиться. Но одно он недооценивал: жёсткость плана и их готовность идти до конца.

— Мы думали об этом, хватит воображать себя самым умным среди тупых кобыл, — она не смогла удержаться. — План прост. Мы поставим зебр в полную экономическую зависимость. Наши лекарства, наша техника, наше топливо. Главное убежище мятежников — малые самодостаточные поселения. Мы сделаем жизнь в таких по меньшей мере неудобной. Зебрам придётся переселиться в коллективные хозяйства, жить в построенных нами домах и пахать землю на наших машинах. Наконец, мы придём в самые враждебные селения и вынудим местных уйти в резервации. Не расстреливая жителей, а выселяя их, уничтожив инженерной техникой поля и дома.

Единорог усмехнулся:

— Я предлагаю победу ценой чести и свободы нескольких кобылок. Ты выбираешь бросить в лагеря всех. И кто же здесь больший негодяй?

Что же, этого она не знала. Время рассудит. Но совсем не такой она ждала разговор. Не было чувства победы, как и поражения. Только отвращение к Рэю и к себе.

— А причём здесь Тиму? — только сейчас вспомнилось, о ком шла речь.

— Пробный камень. У меня не было опыта в изнасиловании кобылок. Как оказалось, это несильно отличается от воспитания своевольных солдат. Даже морально легче. К дню, когда ты вмешалась, Тиму уже привыкла. Её дыхание выражало удовольствие, она начала подстраиваться под ритм и отвечать.

— Хватит, — Шейди отвернулась.

Шаг и ещё шаг, прочь как можно быстрее, только не переходя на бег. Настолько паршиво она не чувствовала себя уже очень и очень давно.

7:40

Она шагала, стараясь не думать и отсчитывая ритм. В носу хлюпало, как от слёз, и с этим ничего не удавалось поделать. Почему другие не плакали? Майор, Джой, Берри? Они привыкли к этому всему? Она так не могла. И, что хуже, снова сомневалась. С таким трудом вернувшаяся уверенность в очередной раз давала сбой. Как бороться с этим врагом Шейди не знала. Чувства говорили своё, но если включить разум, не ясно, кто из них с Рэем был прав. А ведь речь шла о жизнях, о сотнях и тысячах жизней тёплых, чувствующих и живых созданий. Таких как Тиму, Рыбка, или она сама.

— Ну почему всё так сложно? — она свалилась на скамейку при штабе, мимоходом сбросив обувь и прижав копыта к вискам, — Почему мы не можем по правилам воевать?..

Как там у рейнджеров говорилось: «Ничто не истинно, всё доступно». Они как-то выживали среди моря хаоса, в которое превратился мир. Как же ей не хватало сейчас Рифта, чтобы обнять, прижаться и совета попросить.

— Что на этот раз, Шейдиблум? — снова знакомый голос.

Она поднялась, шагнула ближе, нос уткнулся в грудь невысокого жеребца.

— Какого хрена, ты?.. — впервые на её памяти Алиот выругался.

Все старые подставы теперь казались игрой жеребят.

— Я желала тебе смерти. Пожалуйста, прости.

Несколько мгновение длилось молчание.

— Прощаю. Прощаю, только не сходи с ума.

Она шмыгнула носом.

— И можно не пачкать мою форму?

Одна земнопони не хотела ничего пачкать. Всё что ей хотелось, это к кому-то прижаться, пусть даже напротив стоял старый недруг и о нос скрёбся грубый комбинезон. В одном Рэй был прав: без поддержки она не тянула, без помощи и права переложить часть ответственности на кого-то другого она была никем.

— Помирились, наконец? — майор стояла рядом.

Шейди отпрянула.

— Список… — начал Алиот.

— Давай позже, или сам подпиши. У десантников проблемы. Чую, скоро позовут нас.

Шейди стремительно тёрла мордочку, пытаясь придать ей хоть сколько-то нормальный вид. В который уже раз она позорила звание офицера.

— Сколько понадобится?

— Взвод-рота, не больше. Первых возьмём, можем задержаться.

— Сделаю.

Речь шла о снабжении и смене расписания патрулей. Алиот, как заместитель командира, занимался и тем, и другим. Сейчас его шаги стремительно удалялись в сторону штабного броневика.

— Шейди, вижу, тебе досталось. Даю час, приди в себя. Потом жду с докладом. Справишься?

— Да.

Она чувствовала, как горит мордочка от стыда. Быть в курсе всех дел — главная обязанность начальника связи, а одна земнопони этим утром даже не удосужилась прочесть дежурный доклад. Взвод жил стараниями Рыбки с Сидом, и уж точно не благодаря ей.

Что же, по крайней мере система работала. Оператор пункта радиоразведки перехватил сеанс связи, сержант отделения поставил ему высший приоритет — командира успели предупредить. А копия сообщения отправилась в память Штуки. Должна быть синхронизация с носимым терминалом, но что-то пошло не так.

Проблемы-проблемы… Взвесив все за и против Шейди мотнула головой и поспешила в сторону медицинских землянок. Прямо здесь и сейчас работать она не могла.

8:00

— Берри?

Вопрос получился очень тихим. Не хотелось беспокоить, если подруга спит.

— Всё ещё с вами, — пони на кушетке хмыкнула. — Ну что там у тебя?

Шейди шагнула ближе, нос ткнулся в шею подруги. Она пахла шерстью, слежавшейся после сна, утренней пшёнкой и лекарствами, совсем чуть-чуть.

— Ты завтракала?

— Не получилось…

— Эй, железяка. Соединение, столовая, — мелодичный звук. — Свифти, дражайший, найдётся ещё тарелочка каши? У меня тут радистка не кормленная сидит. Как понял? Конец связи.

На несколько мгновений в каморку медицинского блока вернулась тишина.

— Вот так, осваиваюсь. Паралич параличом, а обязанности начштаба никто не отменял. Ты не видишь лица майора, Шейди, а она теперь очки тёмные носит. Опять спит, бедолага, по часу через день.

Умела подруга напомнить о главном. Если связист должен был всё знать, то в задачи начальнику штаба ставился анализ и интерпретация данных. В реальности всё смешивалось, но во многих делах Берришайн разбиралась куда лучше её.

— Так что сначала: работа, или личное?

— Работа, — Шейди ответила чётко.

— А вот и ни-хре-на. Не в том ты состоянии. Вижу, в первом раунде Рэй тебя начисто разъебал.

Вздох, шаг назад.

— Можно без ругани? Пожалуйста.

— Принято, — Берри смягчила тон, — Знаешь, есть одно достоинство моего положения. Появляется уйма времени на мысли. Я обдумала наш вчерашний разговор. Я была не права, Тиму может свободно гулять по лагерю, разрешаю пристроить её куда-нибудь. Разумеется, не касаясь вооружения, медицины, кухни и очистки воды.

Подруга редко, исключительно редко отказывалась от своих слов.

— Почему?

— Ты пони старой закваски. Но все вокруг изменились, и, полагаю, в этом была часть моей вины. Армия, принуждение, угрозы. Дадут толпу желторотиков и делай с ними что хочешь, только воспитай боевиков. Прошло время и точно так же они воспитали своих жеребят.

— Ты говоришь о Рэе? К чему его обелять?..

— Подожди, торопыга. Я говорю прежде всего о нас с тобой. Рэй мразь и смотрит на мир как мразь, но тебя так воспитывать я не хочу. Разные пони важны и разные пони нужны, особенно теперь, когда всё вроде как начинает налаживаться. Бери свою зебру и свою ванаки, вешай им лапши на уши сколько хочешь, что угодно обещай. Думаю, так будет лучше.

Берри перевела дыхание.

— Вспоминаю твоего братца. Редкий мерзавец, а ведь слушался тебя. Но он ещё мелкий был. Рэй, конечно, орешек покрепче.

— Ага. Боюсь, он прав.

— Не того ты боишься. Наш план, или его, на самом деле не важно. План, это всего лишь инструмент. Всё зависит от исполнителя. Хорошая пони любую гадость на благо повернёт.

«Разве что эта хорошая пони — сама богиня», — Шейди опустила голову.

— Таки в чём проблема Рэя, объяснить? Ты не поверишь, но большая часть жеребцов думает своим жеребячьим половым органом, а кобылы тем, что под хвостом. Чем они умнее, тем лучше оправдашки придумывают, но корень проблемы один. Смекаешь?

— Не очень.

— Подруга у него умерла. Одна, другая, теперь третья. Рэй плюнул, да и решил заменить качество количеством. Что бы он там ни говорил, наш блаародный сэр всего лишь делает себе гарем милых послушных зебр.

И только-то? Слишком просто и слишком глупо. Шейди не могла в это поверить. Или не хотела — сложно самой понять.

Между тем Берри продолжала:

— А ещё, тебе так или иначе придётся расти. Рэй ведь кто — букашка, всего лишь старлей. Ты не знаешь наших полковников, генералов… Хе-хе, бедняжка, если план взлетит, ты не представляешь, каких бычар нам придётся бодать.

— Ох, — Шейди сжала голову в копытах.

Сколько раз она повторяла себе: «Я не подписывалась на такое», — но война не спрашивала. Кому-то и что-то всегда приходилось делать. Не она, так майор; не майор, так Глэр Рэй. Одна только Берри умела ставить нужных пони на нужные места. Как же хорошо, что ей повезло уцелеть.

Потом принесли завтрак, она наскоро перекусила. А что до работы, вместе с подругой любое дело давалось легко.

Карта

Настоящее. 10:00 15-04-82 года, 30 дней с начала операции «Исход».

Дюжина гусеничных машин неслась по дороге. Бронетранспортёры шли с открытыми люками, в походном строю. Хотя, слово «бронетранспортёры» — не больше чем привычная условность. Боевые машины весили с половину танка, их композитные корпуса покрывала чешуя динамической защиты, башни щетинились скорострельными пушками и лазерами противоракетных систем.

Бронегруппа первой роты — сильнейшее подразделение батальона. Когда-то эти машины создавались, чтобы доставить гренадеров через огневой вал наступления, прямо к позициям врага. Они уцелели в войне, без потерь выдержали недавнее сражение с танками, и, пожалуй, могли бы как нож сквозь масло пройти через убогий зебринский фронт. Но пони были слабее.

Только три взвода удалось оснастить по всем стандартам штурмовых инженеров. Реактивные огнемёты, стрелково-гранатомётные комплексы, роботы-разведчики; силовая броня, чтобы всё это носить; но прежде всего сами бойцы: подготовленные единороги, способные одной магией контролировать поле боя на полсотни метров вокруг. Считалось, что две дюжины таких специалистов способны взять опорный пункт взвода. С допустимыми потерями. Обычно на взвод бросали роту, а чтобы гарантировать победу — батальон.

Здесь же, на острове, работала всего лишь одна бригада против сохранившего боеспособность полка. Неудивительно, что как только зебрам удалось окопаться война зашла в позиционный тупик. Эквестрия снова и снова повторяла одну и ту же ошибку: пыталась решить малыми силами те задачи, для которых предназначались дивизии и корпуса.

Шейди стояла, высунув мордочку из люка. Изредка с запада доносились приглушённые выстрелы — экономично и столь же бессмысленно работала батарея полковых гаубиц.

— Это плохое место, оттуда не возвращаются. Не ходите туда, — снова начала изрядно нервничавшая ванаки.

Почти смешная сцена: маленькая Тиму пыталась убедить майора, будто она делает что-то не так. Ванаки тоже взяли. Шейди сомневалась, стоит ли, но всё же предложила — Тиму, пусть недолго, но помогала на шахте. Если здесь что-то отличалось от стандартов, она могла подсказать.

— Не надо…

— Да хватит уже, трусиха! Не тебе же лезть, — Рыбка выругалась на идеальном сахильском.

— Оператор, умолкни.

Майор сказала непривычно грубо. Она явно беспокоилась. А раз уж чего-то опасалась Старлайт, то и у одной земнопони мурашки прямо-таки бегали по спине.

— Тиму, расскажи ещё раз. Что ваших убивало? — Шейди спряталась обратно под защиту броневика.

— Ну не знаю я, нам же ничего не сказали. Шахту просто закрыли. Приходили солдаты, потом ушли и взорвали вход. Мама не вернулась.

Паршиво, когда приходится лезть в неизвестность. А десантникам, похоже, это доставляло особенное удовольствие. Они вскрыли шахту, отправили отделение разведчиков, потом спасательную команду за ним; а всполошились только тогда, когда оба отряда исчезли, даже не успев ничего передать.

Вот что случалось, когда работу штурмовых инженеров пытались делать новички.

— Пустельга Шестьсот тридцатому, видим вас, — ожила рация.

Глазастые. До цели оставалась ещё три мили. Впрочем, разведка наблюдением была лишь придатком к работе радиолокационных систем. Станция радиотехнической разведки вела отряд с момента выхода, и точно так же она могла следить за каждым манёвром полосатых: отсюда и до закрытого горами городка.

Миари, на языке побережья «Долина» — так называлась колония-поселение, где родилась Тиму и жили все её сородичи. Их сослали сюда, чтобы добывать уголь — пласт антрацита опоясывал всю южную сторону гор. На острове было несколько шахт, в основном старые и неглубокие: шахта Панкари, шахта Миари. Им на замену строили шахту горы Санни Скай. Она так и называлась: зебры давали имена комбинатам в день открытия, а здесь успели сделать только подготовительные выработки до падения бомб.

У полосатых были на остров большие планы. Уголь — стратегический ресурс, из него делали жидкое топливо, производили пластмассы, в Зебрике добывали миллиарды тонн угля каждый год. С такими темпами лучшие угольные бассейны быстро истощались, в цепочки озёр превращались старые карьерные поля. В конце концов шахты острова Танзи начали приносить прибыль, сюда потекли инвестиции, геологи выбрали лучшее место под комбинат.

Боевые машины миновали насыпь, которая так и не успела стать веткой железной дороги; сенсоры видели остовы кранов впереди. Пожалуй — размышляла Шейди, почёсывая ухо — у посёлка никому не нужных ванаки были все шансы стать процветающим городом, а то и столицей масштаба этих мест.

— Пустельга, это Шестьсот тридцатый. Подходим, встречайте, — майор тоже решила соблюдать все формальности.

Они остановились у панельной махины комбината. Трёхэтажное здание администрации, склады и ангары, башни шахтных стволов. Целая рота десантников сосредоточилась в округе: там и здесь локаторы засекали их приземистые броневики. И, вот неожиданность, тут же в холостую грел турбины транспортный экранолёт.

— Хэй, открывай!

Упала аппарель.

— День добрый, соседи,

Шейди взяла Штуку в копыта и на всякий случай спрятала под плащом. Она помнила этот голос. Полковник однажды заглядывал к ним в бункер: тогда он сломал робота — без причины, ни за что.

— Ага, день добрый, Гайл, — майор сказала дружелюбно, прежде чем шагнуть наружу, во вновь зарядивший дождь.

— Итак, диспозиция. Шестерых мы потеряли в разведке, метрах в трёхстах к западу от ствола. Обвал был. К завалу послали спасателей с роботом. Отличные, кстати, ребята. Но их накрыло точно так же, где-то через полчаса.

Чуть больше подробностей, хотя в радиопереговорах уже обсуждался каждый аспект. Пегасы полезли напрямую и на этом обожглись. Штурмовые инженеры никогда не пользовались входом: будь то здание, или шахта — вход штурмовики каждый раз делали сами для себя. Прямо сейчас подземные реактивные снаряды подготавливали к работе, они были способны пробить породу на десятки метров за несколько минут; а ещё в запасах батальона нашлась станция сейсмической разведки, просто идеальная для поиска пустот.

10:30

Схема шахты не впечатляла. Ствол на полторы сотни метров вниз, группа штреков, ведущих к западу, а дальше угольный пласт. Зебры не успели толком развернуться: они вырубили тоннель, подготовили пару забоев, а потом грянула война. Кто из специалистов не погиб в городе, те разбежались.

Пришедшие следом горе-шахтёры ничего не умели. Конечно, они развернули добычу: каждый день извлекали тысячи тонн угля. Но недолго. Единственное, что у них отлично получилось, это выбить в ноль ресурс горнопроходческих машин. Глупые ванаки рубили уголь отбойными молотками, как деды и прадеды, пока великолепные шахтные комбайны ржавели в стороне. Теперь же, спустя пять лет, они пришли в полную негодность.

— Чудовищно. Как вы могли?.. — спрашивала Шейди маленькую Тиму, но та только молчала в ответ.

Не хватало специалистов, не было запасных частей. Обычные проблемы. Но почему тогда они в убежище справлялись, а здесь бросили всё?.. Права была Берри: плохой исполнитель портил даже лучший план.

— Что там у нас? — майор вернулась в штабную машину.

— Пара тоннелей, дальше полость, ничего нового. Нужно спускать аппарат.

Сейсморазведка не творила чудес. Да, им удалось обнаружить кое-что, не учтённое на схемах; но шахта оказалась глубокой, внизу можно было спрятать хоть бункер управления ядерных ракет. Конечно, Шейди в это не верила: только в сказках драконы охраняли сокровища. В реальности шахта была всего лишь шахтой, а страшно-жуткие чудовища наверняка теми-же термитами. Но почему тогда они ослабили штреки? Один обвал, ладно, но два не случались подряд.

— Сигналки все готовы?

— Так точно.

— Взрывайте.

Честь повернуть ключ как всегда досталась сапёрам. Секунда, другая и громыхнул взрыв, машину едва ощутимо тряхнуло. Вскоре снова пошли сигналы от станций разведки: скважина расширилась, порода обрушилась вниз. Теперь робот мог пройти.

— Ну, ЭрДи, не подведи, — Рыбка снаружи похлопала по корпусу сторожевика. — Можно начинать. Поехали!

Оптитроника всё же была на редкость крепкой штукой: ЭрДи-семьсот-первый пережил очередь зенитной пушки. Вся авионика, конечно, полетела; но после недолгого ремонта удалось восстановить манипуляторы, заменили камеры наблюдения и радар. Сейчас робота спускали на кабеле вниз.

Майор с полковником посовещались, да и решили не тратить время зря. Новый проход пробили несколькими направленными взрывами, прямиком к забою. Сейсмические удары были настолько сильны, что все ненадёжные тоннели внизу должны были обрушиться. Впрочем, зебры строили крепко; у разведчиков, если они до сих пор живы, был неплохой шанс уцелеть.

Краткое пиликанье сигналки, затем ещё одной — предупреждающий гудок системы оповещения. Множественные движения обнаружились внутри административного здания и складов, со стороны подвалов они двигались наверх.

— Надо же, проснулись, — хмыкнула Старлайт. — Штурм-один, к бою. Штурм-два, штурм-три, готовьтесь прикрывать отход.

С лязгом поднялась аппарель, эфир заполнили сообщения. Второй взвод занимал склон выше, третий прикрывал выезд на комбинат, а первый взвод с бронегруппой ждал рядом, охраняя сапёров. Позиция между административным зданием и складами была на редкость неудачной для обороны. Шейди изрядно нервничала, хотя одних только скорострельных гранатомётов здесь было две дюжины на гектар.

Тридцать секунд… минута ожидания. Пищащий хор сигналок, потрескивание радиолокаторов, а в остальном тишина.

— Не бойся. Обещаю, если что, я не брошу тебя, — послышался тихий голос.

Шейди протянула копыто и наткнулась на дрожащую ванаки. Джой обнимала её. Зебра тоже увязалась за ними: как эксперт по всевозможным и казалось бы невозможным существам.

Выстрелы. Короткая очередь и серия взрывов.

— Штурм-один-три, подтверждаю контакт.

— Отсекайте.

Снова взрывы, изредка дополняемые работой стрелков.

— Сделано!

— Вольный огонь.

И тут же на склады обрушилась лавина. Автоматические пушки вскрывали ворота и стены, гранатомёты штурмовиков зачищали всё внутри. Снова и снова с гулким грохотом рвались термобарические снаряды. Полминуты огневого налёта и всё закончилось — здания складов устояли, но даже в теории ничто живое не могло там уцелеть.

— Теперь аккуратнее. Броня, сдерживать огонь.

Майор надеялась, что шахту ещё удастся восстановить.

— Один-три, можете притащить, кого там отсекли?

Командир отделения сомневался. Он сказал: «Попробуем», — но с явной неохотой, затем последовали уточняющие задачу доклады. Пара целей ушла к парку шахтных машин, где среди наваленных в кучу ковшей, труб и конвейеров даже один стрелок мог создать уйму проблем. Хотя, враги не стреляли: как со стороны складов, так и с административного здания, где пока что было тихо — противник чего-то выжидал.

Пока первое отделение наблюдало за складом, а второе отслеживало здание комбината, третьи выдвинулись к кладбищу шахтных машин. Они не спешили, пара малых роботов-разведчиков осматривали всё впереди. Вот и первая цель; лежит неподвижно рядом с гусеницей шахтного погрузчика; Шейди вывела изображение на экран.

— Хорошо видно?

— Да, — зебра ответила сразу, но затем разглядывала существо несколько долгих секунд. — Я не знаю таких, никогда не встречала. О возможностях судить не возьмусь.

Сколько же в Зебрике вывели всевозможной гадости, если даже опытный разведчик не могла классифицировать их. Или не очень опытный? Джой рассказывала, что сменила профессию только после падения бомб; самолётов осталось меньше, чем экипажей; должно быть она звёзд с неба не хватала и как пилот.

— Это один-три. Видим второго, кажется живой.

Этого роботы упустили: успел запрятаться среди труб. Но бойцы следовали за следами крови — существ сильно изранило осколками гранат. Зверя окружили, спеленали сетями, пара бойцов потащила его за собой. Возвращались солдаты так же осторожно, осматривая всё на дистанции с помощью роботов, а вблизи камерами наблюдения, левитируя их в стороне от себя.

В административном здании существа всё ещё двигались: без особой системы, но и не сбиваясь в удобные для поражения группы. Изредка они появлялись рядом с окнами и тогда по целям отрабатывал гранатомёт.

— Командир, — голос Рыбки, — ЭрДи на связи. Мы наткнулись на логово, передавать доклад?

Шейди вздрогнула. В суматохе все забыли про кобылку: она осталась снаружи, в лёгком бронежилете, когда там работали пушки и повсюду летали осколки гранат.

— Оператор, быстро внутрь! — удар копытом по кнопке в экстренном режиме открыл дверь.

Рыбка не заставила себя ждать, в одно мгновение проскочив аппарель она сжалась на своём сидении. Быстрая проверка от Штуки не нашла ранений, но единорожку трясло, причём ничуть не меньше, чем маленькую ванаки рядом. Следом за страхом пришла горечь от стыда.

12:00

Шейди чувствовала себя как на иголках. Нет, она уже не боялась выстрелов, исчез страх и перед врагом — но как же тяжело было просто сидеть и ждать. Радиосвязь роты целиком обеспечивало отделение управления, майор следила за полем боя и раздавала команды; а одна земнопони вдруг оказалась обычным пассажиром — никто ничего ей не приказывал, и никто от неё ничего не ждал. И вот это было страшно: даже в чём-то хуже, чем командовать ротой под наступлением превосходящего врага.

Бой длился уже час. Звери не спешили отступать, и поэтому едва закончив со складами роте пришлось начать штурм административного здания. Конечно, никто не собирался лезть внутрь — комбинат от крыши до подвальных помещений можно было зачистить одной лишь магией. В точности как на учениях штурмовики заняли позиции под стенами здания — внутрь отправились носимые левитацией камеры наблюдения и управляемые гранаты. Начиная с последнего этажа, очень внимательно и неторопливо, гренадеры проверяли комнаты одну за другой. Время от времени слышались приглушённые взрывы. Вскоре не осталось сомнений: современной тактике штурмовых действий солдаты противника ничем не могли противостоять. На экране мелькали кадры доклада, все смотрели и Шейди тоже выжимала всё из пульта обратной связи. Уши покалывало, многострадальный язык начинал болеть.

Невысокие, прямоходящие; с широким, бочкообразным туловищем и мордами, обросшими космами длинной шерсти — эти создания не напоминали ни один известный вид. «Псы какие-то», — дружно решили в штабе. Возражение, что конечности другие, никто слушать не стал. Несколько тел запаковали, чтобы отправить на Тандерхед, а остальные лежали ровными рядами снаружи. Выживший что-то бурчал. Его раны обработали, но неизвестно было, можно ли использовать обезболивающие и противошоковые средства.

Опасность противника майор назвала ничтожной, но звери оказались разумными, и это многое меняло. Примитивные твари не выращивали сады под землёй, не строили жилища и уж точно не пользовались огнём. Под вскрытым тоннелем обнаружилось поселение: грибные плантации, образцы с которых подняли первым делом; залы и галереи, уставленные грубо сколоченной мебелью; бесконечные хранилища. И первый склад, куда проник робот, оказался заполнен ровными горками костей.

— Внимание, ЭрДи засёк сигнал.

Наконец-то, обнаружился маячок одного из разведчиков. У робота уже заканчивались патроны: из-за его малой подвижности приходилось расстреливать каждую встреченную цель. Но теперь путь известен. Через тоннель, вскрыть дверь в зал, немного правее. Вот и цель. Снимок.

— Он жив!

Тут же треск, грохот. Сигнал исчез.

— Ну, блядь, на живца поймали. Простите, — Рыбка понурилась.

— Отличная работа.

Это сказала майор, а Шейди назвала бы работу великолепной: кое-как приспособленный для наземных операций разведчик превзошёл себя. Он обследовал местность локаторами, подсвечивал прожектором, пользуясь всего парой манипуляторов двигался. Узкие проходы не останавливали его и баррикады задерживали не дольше, чем на пару минут. Ценой всего одного робота они спасли от смерти или ранений нескольких солдат.

На некоторое время повисла тишина. В штабе обрабатывали последние донесения, штурмовой отряд готовился к выходу, снаружи суетились пегасы. Десантники своих не бросали, и их, бедолаг, не радовало, что всю работу опять делали штурмовики.

— Шейди, дай мне штаб, — Старлайт нарушила молчание. — Это Шестьсот Тридцатый. Дамы и господа, как вы смотрите на то, чтобы попробовать переговоры?

И правда, пленника наверняка убьют, если освобождать с боем. С другой стороны, раненый подземельник пока что был жив. Всё зависело от того, ценит ли противник своих; в чём Шейди почти не сомневалась — существа казались предельно коллективными. Меньше чем за пять лет они здесь отлично обустроились. Зверей уничтожило не меньше сотни, но оставались ещё толпы — значит плодовитые. Они расширили штрек, сделали новые тоннели, почти выработали забой — трудолюбия им тоже было не занимать. Чаще всего разумные стайные высоко ценили своих, обмен пленными мог сработать, но штаб операции высказался в духе: «Инициатива, дело инициаторов», — отвечать за гибель переговорщиков никто не хотел, такое дело требовало добровольцев.

— Я пойду, — Джой с шорохом поднялась.

— Почему ты?

— Любопытно.

Великолепный ответ. Кто, кроме полосатой, стал бы рисковать собой из простого любопытства?..

— Тогда я тоже. В крайнем случае с боем уйдём.

Шейди сжала голову в копытах. Теперь и майор вызвалась. С каждым годом она всё чаще и чаще рисковала собой.

— Я с вами…

— Рыбка, останься. Это приказ.

Шейди обернулась, едва не споткнувшись в тесном отсеке броневика, копыта легли на шею глупой кобылки.

— Но робот?.. Ладно.

Прекрасно. Значит на что-то в этом мире одна земнопони ещё могла повлиять. Одних вело любопытство, других тяга к риску, а третьи, от кого-то научившись плохому, готовы были хоть в ад броситься ради любимых машин. Удивительно, что вниз не просился тот пегасий полковник. Рация слушала переговоры, но он не обращая внимания раздавал снаружи приказы своим.

Шейди вернулась на место, приобняв ничего не понимавшую и по прежнему трясущуюся Тиму. Зря они её взяли: война не для шестнадцатилетних кобылок, почти что жеребят. Хотя, Рыбка рядом была старше всего лишь на год.

12:30

Они остались втроём. Сапёры готовили второго робота, майор с зеброй ушли, снарядившись до зубов. Выход почему-то задерживался и Шейди гоняла тесты по собранным данным, пытаясь довести до совершенства карту тоннелей и дополнить её записями о состоянии сводов и стен. Старлайт уже доказала, что простым обвалом её не убить, но всё же зря она затеяла этот поход.

— Да хватит дрожать уже, ничтожество. Сейчас загеноцидим зверюшек и поедем домой маффины есть, — Рыбка говорила на сахильском. — Между прочим ты со своими полосатыми дружками ничуть еду не отрабатываешь.

Пришлось оторваться от карты.

— Хватит. К чему ты это?

— Извиняюсь, но это общее мнение. Только жрут и жрут, суки, по тонне в день.

На самом деле по три тонны. Ещё концентрационный лагерь требовал полсотни кубометров чистой воды в сутки и уйму угля, благо, пока хватало местного. Главной проблемой были медикаменты: Тандерхед отказался поддержать и им приходилось расходовать резервы батальона, чтобы лечить сотни раненых зебр. Война стоила дорого, а война по правилам вдвойне. «Главное — победа», — говорили умные книги, одной фразой отбрасывая конвенции. «Важнее уцелеть», — хотелось им возразить. Но генералы всегда готовились к прошлым войнам, которые заканчивались быстро и приносили куда меньше бед.

— А вообще, не понимаю, как эти зверюшки могли кого-то убить? В смысле, не пару-тройку крыложопых, а толпу нормальных шахтёров с ротой охраны. Это же невозможно, у них там палки какие-то вместо оружия и прочая хрень.

Неожиданно умный вопрос. Мир не любил сложностей, ответ напрашивался сам собой: подземельники никого не убивали. Это сделали зебры. Должно быть среди шахтёров поднялся бунт, охрана расстреляла смену, а затем подбросила в шахту этих несуразных тварей, чтобы замести следы. Рыбка не стала продолжать, наверное пришла к тому же выводу — временами болтливая и несносная, она всё-таки была умна.

Снаружи постучали. Когда опустилась дверь в машину заглянул тот крылатый полковник, его несложно было узнать по дыханию и тяжёлым шагам. Шейди проверила ещё раз, хорошо ли спрятана Штука: меньше всего хотелось её снова чинить.

— Лейтенант Шейдиблум? На пару слов.

— Сэр, я на посту.

Он усмехнулся.

— Возьми, — что-то опустилось на столик, захрустела обёрточная бумага.

Великолепный, неповторимый запах шоколадных рогаликов заполнил нос.

— От дочери подарок. Всё рвётся к тебе.

О да, ещё в госпитале Шейди в этом убедилась: временами Кайндли становилась попросту несносной. Она готова была болтать целыми днями, часто повторяясь, а попытки прогнать пропускала мимо ушей. Впрочем, прогонять не очень-то и хотелось — пегаска напоминала о лучших временах. Филлидельфия, инженерный факультет, бестолковые товарищи, знавшие подчас о невероятных вещах. Вместе они путешествовали по сети, встречали других исследователей, ломали системы и хвастались открытиями. Кайндли казалась осколком другого мира. Она не знала голода и болезней, ей не приходилось бороться за жизнь — а однажды беспечно призналась, что война «весёлая штука». Брат бы её сразу зауважал.

— Хм-м… — прожевав рогалик Шейди ответила: — Спасибо, я обязательно ей напишу.

— И второе. Прости за робота, девочка. Можешь не прятать, не буду ломать.

Почему все военные так нервно относятся к роботам и их системам распознавания свой-чужой? Впрочем, лишние мысли мигом развеялись, как пришёл сигнал — Старлайт с зеброй отправились вниз. Майор взяла пленника, Джой катушку с кабелем связи. Магия работала на полную: облако левитации заполнило провал и растекалось по тоннелям; парившие в нём радары, камеры и эхолоты буквально захлёстывали сигналами. Шейди не представляла себе, как командир справляется с таким потоком данных, а ведь это была лишь тень того, что она показывала, когда творила настоящее волшебство. Впрочем, пока что целей для боевых заклинаний не находилось. ЭрДи хорошо поработал: повсюду в проходах лежали тела.

— Пришли, увидели, истребили, — пегас сказал хмуро. — А я ждал настоящий бой.

Со стороны Рыбки донеслось протяжное: «Хм-м…»

— Да говори ты, не укушу.

— Так вон, полосатики ждут. Вперёд. Мы тоже не будем сидеть по кустам.

— Потери?

— Похуй.

Она сказала это чётко и громко. До сих пор Шейди не слышала, чтобы молодые кобылки говорили так. Пегас не стал ругаться, долгие мгновения он просто следил за продвижением команды под землёй.

— А вот хрен тебе, оператор, — прозвучало незлобно, — мне не похуй.

Но Рыбка явно завела себя.

— Ага, знаем. Одним десантным полком, за двадцать четыре часа. Вот будет охуительно, если мы всё просрём.

— Друг погиб?

— Ну… — кобылка стушевалась, — можно сказать.

— Дерьмо случается. Но ты поверь, его будет меньше, если каждый хорошо сделает свою работу. Ты стреляешь, я веду Тандерхед, штаб решает. И даже если не дали войск нихрена, всё равно нужно работать.

Кобылка не стала дальше спорить, запал кончился. Скорее случайно, чем намеренно, полковник нашёл, как на неё надавить. Мнение переменилось: этот Гайл был неплох. Рогалики рогаликами, но даже майор меньше прислушивалась к мнению обычных солдат.

13:00

Вот и сигнал. Сенсоры наконец-то обнаружили движущуюся цель: одиночный подземельник крался вдоль стены. Наверняка наблюдатель. Если он рассчитывал, что мусор в тоннеле и стальные крепи укроют его от станций ближней разведки, он был бесконечно неправ.

— Возьмём его? — Джой спросила тихо.

— Нет, проследим.

Майор изменила заклинание: до сих пор невидимое облако магии осветилось изнутри, с шуршанием потекло вперёд. После секундного замешательства подземельник бросился бежать. Он не заметил прицепившуюся к ноге нить.

«Глупые создания», — Шейди вздохнула спокойнее, копыта над радиостанцией уже не подрагивали, как минуту назад.

Взять ещё одного пленного было бы неплохо, но Старлайт явно не хотела задерживаться здесь. Магия давала ей великолепную защиту, фильтровала воздух на молекулярном уровне, могла об опасности предупредить — но зебры всегда находили слабое место. Бывало, что волшебников убивали: когда миной, когда снайперским огнём, но чаще тактической ракетой с ядерным зарядом. Полосатые умели считать: чародея вырастить было куда сложнее, чем собрать пару-тройку ядерных ракет.

Подземельник спешил. Вдоль старого забоя, мимо крепёжных щитов; в тоннель, подпёртый грубыми самодельными опорами. Волшебница не отставала; она летела в облаке левитации, мимо завалов и обломков баррикад, даже не касаясь копытами земли; а зебра бежала рядом, каким-то чудом поддерживая темп.

— Фер Фамтхут! — заорал подземельник. — Фамтхут нелзур!

Толпа в пару дюжин тварей заделывала проход. Они засуетились, что-то похожее на орудие потащили вперёд. Больше Старлайт не скрывалась: в одно мгновение облако магии окружило зверей, послышался придушенный хрип. Она держала их так минуту, не давая вздохнуть, затем отпустила.

Пленник со стоном свалился на пол.

— Ликот? — спросил кто-то, но волшебница не позволила ему подойти.

— Верните наших, — она сказала на сахильском. Затем Джой вышла вперёд, повторив фразу на языке атори и ещё нескольких прибрежных племён.

Замешательство подземельников длилось недолго. Они о чём-то посовещались на своём примитивным языке, пара отделилась от группы, чтобы уйти дальше в тоннель. Как и прежде Старлайт следила за каждым, невидимыми и практически неощутимыми нитями волшебства.

Несколько минут длилось ожидание, существа сидели тихо, словно бы стараясь не дышать. На пределе дальности акустических сенсоров слышались ритмичные удары — по другую сторону тоннеля раскапывали завал. Наконец, появились парламентёры. Маяк разведчика приближался, множество целей вошло в тоннель.

— Набир фер усхешь? — поинтересовался зверь, который был чуть ли не вдвое шире, чем остальные вокруг.

Показались носилки. Разведчик лежал без сознания, а к тому же его связали по всем ногам. И он оказался обычным земнопони. Как всегда пегасы не захотели лезть под землю, отправив тех, кого не жалко потерять.

Парламентёр попытался приблизиться, но магия не пустила. Старлайт стояла неподвижно, никак не показывая интереса к пленному.

— Верните всех, — она произнесла, бросив рядом тело одного из убитых снаружи зверей. Джой эхом повторила фразу на всех местных языках.

Зверь понял не сразу. Ему пытались что-то подсказать, но невнятно. Судя по всему, штурмовики и увлечённая Рыбка со своим роботом успели перебить здесь всех знающих зебринский язык.

— Козот орам! — наконец выругался лидер подземельников. Свита поспешила обратно в тоннель.

В этот раз ожидание длилось недолго. Принесли тело одного разведчика, наполовину раздавленное камнями; второго невозможно было узнать. Третьего и четвёртого вернули по частям. Их успели разделать, эти твари действительно поедали других. И наконец, вернули пятого: плачущего пони притащили на цепи.

О таком успехе Шейди не смела и мечтать.

Больше майор не задерживалась. Кивнув на прощание она отступила обратно в тоннель. Тела и пострадавших быстро уносило магией, врачи снаружи готовились их принимать.

— Вот за это я её уважаю, — заметил полковник.

Рыбка рядом ответила только протяжным: «Фьюхх».

16:30

Долгие часы прошли, прежде чем удалось разобрать завал в штреке, где проходила спасательная команда. В опасном месте работали исключительно роботы, с Тандерхеда прислали горнопроходческий аппарат. К сожалению было уже слишком поздно: силовая броня защитила от обвала, но запас кислорода был совсем невелик. Шейди никому не пожелала бы такую смерть.

Зато две спасённые жизни, это очень и очень много. Где-то их ждали семьи, любимые и друзья. Нити социальных связей окутывали весь мир. Иногда они рвались, и тогда дрожь расходилась дальше по сети, всем становилось больно. А когда жизнь удавалось спасти, по сети тоже проходила дрожь, но совсем другая. В штабе радовались, в десантном полку готовились устроить пир. Даже странно, как пони, совсем недавно потерявшие сотни друзей, радовались не победе, а спасению всего лишь двоих.

Рыбка повеселела. Уминая последний рогалик она стояла в паре шагов.

— Гайл, дружище, выдели фосгена, у вас ведь большой запас, — Старлайт убеждала полковника чуть дальше от броневика.

— К чему это?

— Сам посуди. Вы уйдёте, а нам с такими соседями жить.

Пегас, который отдал приказ бомбить десятитысячный город, на удивление долго размышлял. А ведь это было справедливо, как говорилось: «Собакам, собачья смерть». Было время, когда в Эквестрии жили грифоны, или те же алмазные псы. Казалось, их удалось перевоспитать; но стоило власти ослабнуть и они сорвались с цепи. Конечно, иногда пони ели мясо, от безысходности; но хищники всегда оставались хищниками: прирождённые убийцы, они своих жертв не жалели, так что их тоже не следовало жалеть.

Конвенционная война стоила дорого. Слишком дорого, чтобы воевать на несколько фронтов.

Характеристика

Эмпатия

Способность, с детства присущая любой пони. Но после долгих лет работы с числами вам заново приходится её открывать. Впрочем, только ли вам?

Красноречие (+5%) — 65%
Первая помощь (+5%) — 65%

Глава восьмая «Полоса наступления»

«Воздух!»

Воспоминания. 18:00 10-03-81 года, 3 года и 6 месяцев после падения бомб.

Шейди стремительно шагала по туннелю, вдоль линии связи, держась то и дело касавшейся бока шершавой тёплой трубы. Гранитная крошка скрипела под копытами, грохотом прибоя шумел реактор внизу, но куда громче было собственное дыхание. Она бежала поначалу, но как только лёгкие начали гореть приказала себе перейти на шаг — закашляться посреди выступления вовсе не хотелось. Ей требовалось сказать слишком многое. В любой другой день помощники подготовили бы речь заранее, но сегодня времени не было от слова «совсем».

«…Дико извиняюсь, сестрёнка, но пора нам поговорить начистоту, — Шейди снова включила аудиозапись, — Проблема не в тебе, не в Раими и даже не в Старлайт. Вы спасали меня, ваши уроки помогли мне шагнуть далеко вперёд, но пора двигаться дальше… — голос на мгновение прервался, — Проблема в том, что вы не сможете его подчинить, да и мне самому надоело служить призраку из хрен знает каких веков».

Кроу смущённо фыркнул.

«Нет, всё не так плохо, мы почти подружились, вот только время идёт и у меня всё меньше шансов выжить после разделения. А я ведь кое-что обещал подруге, поэтому, кстати, забираю её. Мы не вернёмся. Прости, что украл Штуку, она мне понадобится, хм, как ретранслятор. Но не бойся, ей ничего не грозит! Клянусь, верну меньше чем через месяц, в целости и сохранности. А может ещё и с подарком. Потом, я обязательно напишу, как только найду безопасный канал связи. И я буду помогать вам, не сомневайся. Только, отныне, по собственной воле, а не потому что Старлайт этого требует, прикрываясь тобой, — он перевёл дыхание. — Теперь нам пора лететь, пожелай удачи, и, это…»

Вмешался Рыбкин голос:

«Привет маме! Я напишу, клянусь! А тут кусочек не забудь обрезать, — она со свистом вдохнула. — Старлайт! Сука, поцелуй себя в зад!»

Жеребята дружно рассмеялись и запись прервалась. Шейди глубоко вдохнула. Она переслушивала сообщение уже в десятый раз — в десятый — после того, как решила показать командиру. Это не было личным, или даже семейным делом; любого другого они не стали бы преследовать; но сегодня Кроу зашёл слишком далеко. Это уже не побег в Филлидельфию, не резня в Гриффинтауне и даже не бункеры АСУ. Не стоило ему вскрывать эту тему — «Проект» не мог позволить себе таких потерь.

Чуть отдышавшись Шейдиблум потянулась к двери. Нащупать рычаг, повернуть, потянуть — с тихим скрипом вход открылся — шаг дальше и нос вдруг упёрся во что-то холодное. Дурацкая решётка. Зачем, вообще, нужно было ставить её?.. Битые десять минут пришлось возиться с шурупами — эти сволочи просто не поддавались!

— Шейди, — прозвучало негромко, опора вдруг ушла из под копыт, — не тяни, все ждут только тебя.

Магия вытолкнула её в коридор, позади лязгнуло металлом; но всё же майор позволила отряхнуться, прежде чем открыть дверь комцентра и потянуть дальше за собой. Зубы заскрипели: не со злобы, а скорее из-за какой-то смеси чувств, полной оттенков досады, печали и почти что отчаяния. Она уже и забыла, как тяжело ориентироваться без Штуки за спиной.

— Наконец, все в сборе, — начала Старлайт. — Все слышали вводную. Нам нужен этот пегас, нужно вытащить дочь мэра, и тем более нельзя потерять резервный мейнфрейм.

Шейди опустилась на подушку, обхватив голову копытами. В зале командного центра слышалось дыхание десятков пони, лицо горело от стыда, но хуже всего было другое. Раими сидела рядом. Она ничего не говорила, не требовала ответов, — а только коснулась магией гривы и спины.

Между тем майор продолжала:

— …Прошло больше десяти часов, так что нам не поймать беглецов по горячим следам. Три часа назад неизвестные напали на аэродром ВМФ в Мэйнхеттене. Есть жертвы, украден курьерский самолёт. Полчаса назад он пересёк линию фронта, радары отслеживали цель до границы Драконьего хребта.

— Спасибо Богине, что не сбили, — произнёс незнакомый голос.

— Богиня тут ни при чём. Операция была хорошо спланирована, Кроу использовал наши коды связи, зенитчики ничего не заподозрили до самого конца. Полосатые тоже не открыли огонь.

— Но он же пегас? Почему самолёт, а не планёр? Какой в этом смысл?

Несомненно, брат спешил, отчаянно спешил. За это заплатили жизнями охранники аэродрома. Шейди потёрла виски. Так что же его испугало? Всё началось вчера, когда он с хмурым видом напросился в рейд со своей ротой. А до этого был сеанс связи со штабом, где вместе со списками снабжения и выпусками новостей передали зашифрованный пакет данных. И как всегда во всём была виновата одна глупая земнопони, которая привыкла учить пароли, рифмуя их вслух…

— Он знает о наступлении западного фронта. Это моя вина, — Шейди заставила себя подняться. — Хуже того, у него копия наших баз данных и часть паролей к ним…

Её прервал голос рядом:

— Тогда мы должны немедленно связаться с Генеральным штабом. Наша репутация так и так пострадает, но если предатель передал врагу планы наступления, очевидно, у нас нет шансов вернуть его. С другой стороны, ещё один провал на фронте может закончится тем, что пегасы потеряют весь регион.

Раими говорила громко и чётко, не позволяя эмоциям прорваться в голос, но и не скрывая их. Словно годы назад, в Филлидельфии, когда они вместе сражались за жизнь города, против всего и всех вокруг.

— Госпожа мэр, — Старлайт произнесла жёстко, — поверьте, вы ещё сотню раз успеете пожалеть, что связались с «Проектом», но за Кроу я отвечаю. Зебры для него делятся на тех, кого он убьёт, и тех, кем он воспользуется, чтобы ещё больше убить. За пегасов не беспокойтесь, у нас хватает и собственных проблем. Далее догадки, надеюсь, вы дополните их.

Майор взяла короткую паузу.

— Первое, наш своенравный вендиго хочет провести ритуал разделения. Значит он нашёл нового медиума. Это может быть кобылка-единорог, зебра племени старкаттери, или очередной пегас. Второе, для ритуала ему требуется контур с радиусом в полмили и источник энергии хотя бы на полтысячи мегаспарк. В Филлидельфии точкой фокуса послужил центр мегазаклинаний, у зебр для той же цели сгодится любой из сторожевых драконов — их наверняка оживят, когда армия прорвёт фронт.

— Он выбрал экватор не случайно, — послышался голос незнакомой пони. — «Переход» зависит от плотности сети, сеть от магнитного поля планеты. Обычно мы отбрасываем последний коэффициент, с малыми объектами он ничтожен, но если нужно перенести гору за тысячу миль, сложность вырастает экспонентально. Облака не успеют вмешаться, даже поддерживающий наступление Тандерхед.

Старлайт попросила развернуть, окатило холодом заклинания, и уже через мгновение единорожка скрипела стилусом о стоящий у стены сенсорный экран. Она была волшебницей, причём исключительно сильной — никто на памяти Шейди не пользовался переходом под землёй. Да и другие в зале совещаний: от них прямо уши чесались — самодовольством рогатых здесь лучился каждый второй.

Слышались вопросы, звучали ответы, дополняемые заметками на доске. Шейди не могла их видеть и поэтому с каждой минутой всё больше теряла нить разговора. «Транслокация, трансфигурация, резонансные перестроения трансэкваториальной сети», — знакомые слова, но зная лишь основы «Общей теории» Шейдиблум никогда не касалась настолько глубоких тем. Просто не нуждалась в этом. Магию нужно было знать: включать в модели как коэффициент, использовать в процессах производства, делать на неё поправки — да в точности как и с любой физической теорией. А земнопони никогда не были теоретиками, и даже в школе Шейди просто заучивала законы, не пытаясь всё понять.

19:00

Стыд за собственное невежество уже мучил невыносимо, когда пытка наконец-то закончилась — единороги решили свои вопросы, и майор, чуть охрипшим голосом, принялась обсуждать с офицерами замысел операции и планы на предстоящий бой.

— …Нет, командир, это невозможно, — говорил немолодой жеребец. — Смотрите сами, перелёт к Хуффингтону, регламент и дозаправка, это десять часов. Потом через Ансур к порту Санберри, это ещё восемь. Даже если Анклав не будет вставлять палки в колёса, перехватчики смогут поддержать вас только через сутки. А отправлять экранолёты без прикрытия тоже нельзя.

Этот пегас помогал «Проекту» с самого начала, но он не мог сотворить чуда. Война, вообще, не любила чудес. Формально, у них был авиаполк дальних перехватчиков; но на деле в воздух могла подняться всего лишь одна эскадрилья, а требовалось перебросить её через пол-континента и полдюжины недружественных стран. В лучшие времена такая операция потребовала бы недели подготовки, а за успех раздали бы уйму орденов.

Что уж говорить о военно-транспортной авиации. Снова техническая негодность, снова проблемы снабжения. Атомолётов в Мэйнхеттене не было, а у обычных машин попросту не хватало топлива, и это значило, что половине транспортов придётся вести горючее вместо вооружения и солдат. В итоге пусть они и могли собрать крупные соединения, по воздуху получилось бы перебросить всего лишь один неполный батальон.

— Тогда сделаем так, — Старлайт говорила сухо. — Звено «Эпсилон» после заправки сразу же к нам, звено «Дзета» вылетает по готовности. Встретимся под Хуффингтоном, дальше идём на минимальной высоте, прикрываясь Драконьим хребтом. Перехватчики, напротив, пойдут открыто. Нужно показать Анклаву, что они либо с нами, либо против нас.

Какая-то пони по-пегасьи фыркнула, но затем вдруг сама выступила с предложением помочь. Как по волшебству появилась карта, легенду дополнили коды связи зенитных дивизионов и позывные воздушных патрулей. Эта крылатая ставила на кон свою карьеру, а в худшем случае жизнь и будущее семьи, но всё равно встала на их сторону. Как и очень многие другие.

Их голоса всё звучали и звучали. Столько незнакомых пони. Они жили здесь, в Кальме, но до сих пор Шейди казалось, что эти офицеры лишь формально вступили в «Проект». Тем не менее вместо обвинений и угроз они сразу же показали лояльность: пегасы обещали данные разведки, штаб фронта дал «добро», а что до прибывших недавно министерских волшебников — они и вовсе напоминали счастливых жеребят, которым обещали билеты на шоу… или на уникальный, ни с чем не сравнимый эксперимент.

Бирюза полярного круга: местами белоснежная, с оттенками синевы; широкое полукольцо планеты, такое дымчатое, если смотреть с высоты в десятки миль; а потом та особенная лёгкость, уже граничащая с невесомостью — и перья северного сияния повсюду вокруг. Шейди мотнула головой. Ей следовало сосредоточиться на миссии, ей запрещалось считать себя лишней — только не сейчас!

Почему брат так спешил? Он мог сбежать в прошлом году, или даже в позапрошлом — бойня на экваторе повторялась снова и снова, Драконий хребет переходил то к одной, то к другой стороне. Разве что в этот раз фронт запланировал уже не оперативно-тактическую, а стратегическую операцию. Участок прорыва в полсотни километров, одновременная атака с запада и с востока, подавляющее превосходство в авиации — в этот раз пегасы собирались не просто захватить очередной перевал, план наступления предполагал охват целой армии. Анклав не мог уничтожить её в прямом бою, но рассчитывал лишить путей снабжения и в конце концов окружить.

Чего хотел вендиго? Всего лишь сменить медиума? Зная характер брата Шейди легко могла в это поверить, но если тварь терпела до сих пор, значит могла дождаться и лучшего случая. Нет, зебры подготавливали своих пегасов вовсе не для того, чтобы пронести химическое оружие в Эквестрию, и тем более не для того, чтобы бездарно убить о стражу богини. Зебры с начала войны мечтали о собственном Тандерхеде, и если уж они сумели выкрасть десятки подходящих по силе жеребят, значит и остальной план мог быть чем-то большим, чем теории на стопках бумаг.

— Командир, — Шейди поднялась. — Природа вендиго не отличается от природы живых облаков?

— Да, — вместо майора ответила другая единорожка, — они идентичны.

Глубокий вдох, и Шейдиблум продолжила:

— Ткань облака, это та же структура, что в «Штуке», мейнфреймах и терминалах, в других элементах управляемых систем. Из-за войны мы не вели геологоразведку в районе Драконьего хребта. Предполагаю, что зебры нас опередили: они нашли большой кластер кристаллов, но не владея технологией реактивного бурения отказались от добычи. Вместо этого они создали на поверхности контур мегазаклинания, а пегасов держали в точке фокуса, чтобы укрепить связь, — Шейди прервалась для вдоха и закончила уже тише. — Как вам идея, что полосатые хотели создать свой собственный тандерхед?

— Чушь, — кратко ответила всё та же рогатая. — Облака растут тысячелетия, они весят миллионы тонн. Даже крупнейший кластер кристаллов, это жалкие доли процента от этой массы. Стоит вендиго воплотиться и его немедленно уничтожат. Речь даже не о днях, а о часах — весь регион окружат облачной стеной.

Шейди кивнула, опускаясь обратно на сидение. Она не была зла. Некоторые рогатые просто не считали земнопони равными себе. В таких случаях Шейдиблум брала планшет и в числах доказывала, что есть «чушь», а что «не чушь». Увы, сегодня мешало худшее из препятствий — собственная некомпетентность.

— Мэтр, не спешите, — задумчиво произнесла Раими. — Древнейшее имя вендиго — «Пожиратели». Они быстро приспосабливаются. Их отрезали от магии, запретили энергию синтеза, но несмотря на это они не выжрали все углеводороды в мире. Не потому ли, что нашли лучший источник энергии — живую ткань облаков?..

Холодок на шее усилился, заставляя снова подняться. Шейди глубоко вдохнула, выдохнула и продолжила речь.

— Облака уязвимы. У врага недостаточно ракетоносцев на прямую атаку, зато есть самолёты радиоподавления, хватает дипольных отражателей и экранирующих сетей. Ослеплённый Тандерхед будет ждать ядерного удара, он экранирует центр, чтобы защитить пегасов от проникающей радиации, и, соответственно, потеряет контроль над внешними слоями. А потом, — Шейди вскинула голову. — Потом повторится Клаудсдейл. Только в этот раз не будет шпиона с ядерным фугасом и убившего миллионы розового облака. Облако будет чёрным и вместо бездумного разрушения оно начнёт мыслить и строить новые структуры. Совсем как в Кристальной империи, где пики обсидиана до сих пор стоят среди оплавленных скал.

— В этом случае, — вмешался другой голос, — предатель уже передал полосатым планы наступления. Мы же сидим и спорим, когда должны немедленно предупредить штаб.

— И получить уйму проблем на ровном месте, — снова говорил незнакомец. — Какое нам дело до Анклава?.. Потеряют они ещё пару-тройку дивизий, или нет, для нас ровным счётом ничего не изменится. Нужно просто найти контур и разрушить его ударом стратегических ракет.

Пегаска рядом рассержено зашипела, кто-то высказался против, кто-то за — атмосфера в зале стала быстро накаляться. Да и неудивительно, здесь были слишком разные пони: командиры ракетных войск видели одно, командиры авиации другое, а офицеры тыловых частей и вовсе ничего не понимали. Совсем как одна земнопони, до сих пор не получившая лейтенантские значки.

Наконец, вмешалась Старлайт:

— Хватит, — она сказала, усилив голос волшебством. — У нас нет времени на споры. Наша цель вендиго и беглецы. Мы должны защитить Тандерхед любой ценой, но наступление останавливать поздно — разведка боем уже началась. Штаб не примет наше предположение на веру, даже если подписи под докладом разом поставит всё Министерство тайных наук.

— С ними-то и проблема, — послышался хрипловатый голос. — Серьёзно, командир, мы собираемся лезть в растревоженный улей; а вместо плана и взаимодействия нам дают кучку гражданских. А ещё какие-то жеребята, пророчества, магия-шмагия. Этим теперь должны заниматься штурмовики?

— Прыжок веры, — хмыкнула Старлайт, — как в старые добрые времена.

Жеребец невесело рассмеялся.

— Рэй, ты знаком с обстановкой на фронте? С местностью? Чего нам ждать?

— В полосе наступления — только по картам, — единорог ответил немедленно. — Сейчас сезон дождей, а значит тяжёлая техника не пройдёт перевалы. Если ничего не изменилось за год, у полосатых должна быть очаговая оборона: дозорные посты на вершинах, позиции артиллерии в лесах и резервы под защитой карстовых пещер. У них отличная система зенитного огня и есть транспортные вертолёты, во время прошлого наступления наши десанты попадали в окружение меньше чем за ночь.

Следом за Рэем высказались другие офицеры: Берришайн настаивала, что вторая рота не готова к бою в среднегорье; незнакомая пегаска ругалась, требуя отменить разведку на планёрах; а недавно прибывшие единороги как один утверждали, что с лёгкостью проведут крылатых по карте, да и вообще могут без поддержки сделать всё. Рогатые не менялись. Лишь одна Раими молчала, слегка касаясь магией гривы, словно бы говоря: «Подожди, наше время придёт».

По крайней мере больше никто не возражал. Даже самые честные и близкие к Анклаву пегаски не хотели выносить сор из избы, а министерские единороги тем более. Задачей рогатых был поиск контура мегазаклинания — во время ритуала он должен был шуметь резонансом и светиться микроволновым излучением на мили вокруг. Казалось бы, достаточно поставить станцию радиоразведки на планёр, но нет, в условиях военной операции фронта помехи ожидались такие, что характерный паттерн контура пришлось бы искать буквально носом у земли.

Шейди мучительно вспоминала. Кроу ненавидел рассказывать о своём детстве, но она была упряма и спрашивала снова и снова. «Долина в горах. Озеро. Роща акаций на склоне», — вспоминались ключевые фразы, а вместе с ними многое другое. «Нам не разрешали летать, но бегать можно было сколько угодно. Мы жарили одуванчики с арахисом и до рваных ушей дрались с ачу из соседней деревни. Нам обещали, что уже совсем скоро все смогут стать крылатыми, что мир объединит единая страна…» — обычно после этого брат замыкался; он считал всех зебр предателями, но как же мало его слова отличались от того, чему саму Шейди учили с детских лет.

В обсуждении замысла операции прошёл ещё час, затем столько же времени офицерам дали на подготовку подразделений. Шейди сидела как на иголках. Следом за Старлайт и штабом она перебралась в машину управления, привычным движением проверила рацию и надела броню; она была готова, но не больше чем остальные: до сих пор им ни разу не приходилось так спешить.

20:30

Ровно в двадцать тридцать из Мэйнхеттена прибыли транспортники. Старого типа, работающие на таком ценном сейчас сжиженном газе, эти машины были похожи на огромных и обладающих очень толстым клювом птиц. И как раз этот клюв служил аппарелью. Батальону придали всего пару экранолётов, поэтому солдаты набивались внутрь буквально бок о бок, а боевые машины пришлось оставить позади. Три сотни бойцов, две дюжины лёгких бронетранспортёров, четыре гусеничных робота — третья рота без танка и первая с урезанным на две трети боевым потенциалом, вот и всё, что мог выделить на миссию батальон.

— Итак, у нас дюжина подходящих точек, и половина из них прямо на рубеже обороны полосатых. Как мы с такими силами, вообще, собираемся туда лезть?.. — в который уже раз бурчала вооружённая до зубов Берришайн.

Между тем Шейди работала над картой, вместе с хмурой пегаской из разведвзвода. Очень тяжело приходилось без Штуки и создаваемой ею дополнительной реальности; не хватало времени, чтобы откалибровать под себя обычный терминал — но она старалась. Умению мысленно рисовать схемы и запоминать их в мельчайших подробностях учили каждого жеребёнка в Кантерлотской школе: на самом деле это мало чем отличалось от мнемотехники рогатых, с помощью которой они запоминали десятки заклинаний, причём настолько сложных, что их узоры рисовали на сотнях чертёжных листов.

Точки, векторы, дистанции, детали — иногда Шейди в шутку называла свой талант «Зрением инженера», и интересно было, так ли оно отличалось от «Ауспекса», которым вечно хвастались рогатые, сумевшие хоть чего-то достичь?

«Впрочем, не важно».

Область операции совпадала с участком прорыва, который тянулся на полсотни километров по фронту и на десятки миль в глубину тактической обороны врага. Тандерхед служил летучей базой снабжения и следовал в последнем эшелоне, прикрытый самолётами радиоподавления и противоракетными лазерами дюжины десантных кораблей. Считалось, что этого достаточно, чтобы перехватить девять десятых боеголовок на баллистической траектории и абсолютное большинство крылатых ракет. Но рельеф спутывал все карты.

Километровые перепады высот, заросшие густым лесом склоны, скалистые русла рек и отдельные уступы — всё это заставляло облако держаться на высоте, а ракету с ядерным зарядом, увы, ничто не мешало запустить в упор, прямо по вертикали. Поэтому, чтобы защитить летучую базу требовалось идеальное взаимодействие между пегасами и каждым подразделением сухопутных войск.

Свободный проход Тандерхеду обеспечивали три дивизии пехоты, не считая артиллерии, сапёров, разведчиков и пары отдельных десантных бригад. Казалось бы огромные силы, но местность не позволяла им полностью развернуться. Полосу наступления через каждые несколько километров пересекали притоки горной реки, усыпанные зебринскими ДОТами, огневыми позициями артиллерии и бункерами; траншеи были хорошо замаскированы, а ходы сообщения прикрыты дёрном и живой травой. Чутьё инженера говорила как минимум о трёх сплошных рубежах обороны, а вовсе не об отдельных очагах, как утверждал Рэй. Впрочем, его батальон работал на более спокойном участке.

Наступление развернули вовсе не там, где зебры были слабее всего: на самом деле сила вражеской обороны не была ключевым фактором военного искусства. Любую оборону можно было вскрыть: огневым валом артиллерии, высадкой десанта, штурмовыми ротами гренадеров — ядерными ударами, наконец. Большая численность войск на узком участке не помогла бы врагу держаться лучше, главным фактором была логистика: снабжение, поддержка авиацией, манёвры силами и манёвры огнём.

И в этот раз, чтобы превзойти противника в скорости манёвра, штаб выбрал для атаки сезон дождей. Пехота шла без поддержки танков, снабжение обеспечивали планёры и десантные экранолёты. Весь расчёт был на то, что сплошь механизированная зебринская армия не сможет перебросить подкрепление через забитые грязью долины и перевалы, и по этой же причине не сумеет вовремя отступить. Штаб Анклава рассчитывал не просто победить, но и пополнить потери в бронетехнике за счёт врага.

Что до потерь в живой силе — резервистов пегасы не считали. Четыре года прошло со дня падения бомб, но до сих пор пони чаще погибали от истощения и болезней, чем во время боёв. В новостях говорили, что полосатым живётся не лучше, но почему-то это ничуть не утешало.

— Шейди, слушай…

— А?

Пегаска замялась.

— Вот, я написала несколько слов дочери. Передашь ей, если я не вернусь?

Ну что могла сказать одна земнопони?.. Шейди только кивнула, в сумку отправился завёрнутый в плёнку конверт. Чем ближе звено транспортников подходило к Драконьему хребту, тем хуже она себя чувствовала. Это была её вина и только её, что шестнадцати пегасам «Дозора» придётся проверить дюжину лежащих по всей полосе наступления мест. Не говоря уж о том, что с каждой из этих пегасок полетит единорожка, может быть такая же значимая для своих, как оставшаяся на ведомой машине Раими Дон.

Нет, Шейди не злилась на брата. Другие считали, что он попал под власть вендиго — но не она. Этот пегас был слишком упрямым, чтобы позволить какому-то призраку себя захватить. А вот вспоминая одну мелкую единорожку, хотелось скрипеть зубами. Побег в Филлидельфию был целиком её решением — сволочь хотела повидать отца. Это путешествие едва не закончилось смертью обеих. А теперь, уж не она ли пилила Кроу, что от твари нужно избавляться — как можно быстрее и любой ценой?..

Вендиго. Она знала о них немногое, как и другие живущие на планете, разве что за исключением драконов, древнейших духов и облаков. «Война пепла» закончилась миллионы лет назад. Там и здесь земля сохранила кратеры, под Хуффингтоном нашли уранинитовое ядро, что на долгие годы дало топливо ядерной программе Эквестрии — но кроме этого не осталось никаких свидетельств. Да и откуда? Примитивные ластоногие доарнейского периода не умели ни читать, ни писать. Сегодня не было единой теории, хотя многие эволюционисты сходились на том, что именно пепел тяжёлых металлов дал такое разнообразие видов и наделил пони живым сознанием и острым умом.

Последнего из воплощённых вендиго убили в конце ледникового периода. В «Свитках Юникорнии» говорилось, что богиня сделала это лично. Но на этом всё не закончилось: вендиго возвращались, снова и снова, пробивая себе путь в миры снов. И Богиня боролась с одержимыми, пока не поймала всех чудовищ в ловушки; исключительно энергоэффективные, неощутимые для самих «пожирателей»; зато атакующие кошмарами каждого волшебника, рискнувшего зайти не туда. Шейди не знала, чего можно добиться всего лишь ночными кошмарами, но сам факт, что даже зебринские старкаттери не решались связаться с вендиго говорил о многом. Вот только — одному пегасу никогда не снились сны.

Впрочем, ей тоже сны снились не часто. Или мучила бессонница, или такая усталость, что сознание сразу уходило в пустоту.

Карта

2:30 11-03-81 года, 4 часа и 30 минут с начала операции «Утконос».

Час полёта, второй час, третий и четвёртый. Каждые несколько минут спутник передавал снимки района операции, радиоэфир переполняли зашифрованные доклады от передовых войск. Часть из них предназначалась «Проекту» и офицеры выбивались из сил, перенося на карту всё новые и новые метки — ведь нужно было обозначить каждую роту, а в идеале и взвод. По-хорошему анклавовцам стоило бы поделиться картами операции, или даже принять их в собственную радиосеть — но они отказались, так что невеликому штабу батальона приходилось строить схему боя на основе боевых приказов, списков подразделений и снабженческих таблиц.

Шейди старалась помогать. Пусть пользы от этого было немного, зато с каждым новым докладом схема боя всё лучше выстраивалась в голове. Восьмой армейский корпус продвигался по графику: к полуночи они начали артиллерийскую подготовку, к часу ворвались в первый оборонительный рубеж. К этому времени начался ливень, видимость упала до сотни метров, нарушилась разведка и система огня; гаубицы расчистили проходы через минные заграждения, химические снаряды подсократили численность зебринских зверей; и только затем вперёд выдвинулась пехота — на каждую роту полосатых приходился целый батальон.

Второй час боя, и полосатые первого эшелона побежали; пусть не на каждом участке фронта, но путь через реку был открыт; настал черёд старых добрых планёров и механизированных мостов. Пегасов хватало, они могли бы перенести по воздуху хоть всех, но в этом бою крылатые оставались в резерве: потеря каждого из них означала, что где-то без снабжения окажется целое отделение бойцов.

— «Эпсилон», я контроль, наблюдаю вас визуально. Сбавьте ход и снижайтесь. Вас ждут на поле, рулёжная четыре, участок шесть.

— Нужна дозаправка.

— Принято. Повторяю, участок шесть.

Уже так близко… Шейди почувствовала толчок в плечо, а затем пегаска «Дозора» шагнула из командно-штабной машины. Минутная подготовка, проверка планёров — и взвод, разбившись на отделения, отправился обследовать первую четвёрку из оказавшихся на пути Тандерхеда «озёрных» долин. Пока что риск был невелик — эти метки стояли хоть и рядом с линией фронта, но на дружественной стороне.

Мягко толкнуло снизу, пронзительно засвистели турбины воздушной подушки, а затем осталась лишь прерываемая радиопередачами тишина. Экранолёт приземлился рядом с позициями десантной бригады, на пустыре, где до войны были кормившие всю провинцию рисовые поля. В низинах изрядно фонило, поэтому войска подтянули не подготавливая рубежей, то есть без какой-либо защиты от вражеской артиллерии. Пегасы как всегда ставили на скорость и дерзость, граничащую с нахальством; но пока что это срабатывало: акустика не засекала разрывов, только далёкими раскатами грома звучала стрельба дивизионных орудий и проносились залпы реактивных систем.

Повсюду стояла инженерная техника: огромные как танки траншейные экскаваторы, мастодонты-путепрокладчики, чуть меньшие на их фоне установки разминирования; а дальше всевозможные вагончики и прицепы, набитые ящиками грузовики. На радарах выделялись маленькие, словно бы игрушечные боевые машины. Их называли «Ласками», в честь пронырливых зверьков, и эти танкетки действительно могли просочиться через любые препятствия — если, конечно, этим препятствием не был крупнокалиберный пулемёт. От бронирования отказались, зато «Ласки» вооружали по максимуму и, подчас, роботизировали, превращая в «Сторожевиков».

Радиолокаторы «Эпсилона» сканировали всё вокруг, в наушниках постукивало как метрономом, с каждым движением головы меняя темп и ритм. Старая и крайне специализированная РЛС транспортника не имела индикатора, чтобы переводить сигнал в изображение, — но сегодня в этом пилотам помогал «груз». Шейди быстро осваивалась. Полчаса, и она научилась отличать «Ласки» от грузовиков, ещё несколько минут и обнаружила, что едва слышным потрескиванием выдают себя солдаты в силовой броне. Радар предназначался, чтобы засекать ракеты на подлёте и наводить на них лазер, так что по разрешению это был практически предел.

— Я хорошо владею электролазером. Если уж автоматика не работает, разрешите взять курсовой?

Пилот засмеялся, но майор тут же одёрнула его. Вскоре Шейди уже крутила отражателями туда и сюда, отпугивая мимо пролетавших пегасов. Это увлекало.

— Послушай, — гривы коснулось прохладным потоком волшебства, Старлайт говорила устало: — я сделаю всё, чтобы спасти твоего непутёвого брата с подругой. Но прежде всего мы должны избавиться от вендиго. Я ошибалась, считая, что смогу подчинить его. Ты была права. Но давай, в этот раз без импульсивных поступков? Доверься мне.

Шейди кивнула.

— Хорошо. Мы проверим долины, затем кладбище драконов. Но будь готова к тому, что придётся возвращаться ни с чем. Мы не можем рисковать батальоном и слишком долго задерживаться здесь.

Шейдиблум кивнула снова. Кому как не ей, бывшему мэру, было знать, насколько призрачны шансы. Вероятность найти, вероятность спасти, вероятность успеть — все эти коэффициенты «Теории вероятности», которая так любила обламывать самодовольных героев. Да, Шейди была готова к худшему и не стала бы спорить, если придётся уйти. В конце концов даже в воплощённой форме вендиго уничтожали, да и никогда не были эти чудовища проблемой малых народов — «пожиратели» ведь, как и облака, попросту не замечали живущих на земле.

— Это Дозор-один, мы на месте. Нет здесь никаких акаций. Рогатые говорят, внизу тишина.

Вскоре последовали доклады от других отделений — все возвращались. Потерь не было. И только расслабившись Шейди почувствовала, насколько же тело затекло. А ещё в носу свербело, но тут уже ничего не поделать — во время боя запрещалось снимать противогаз. Будто шумевших над головой фильтров было мало…

— Что ваш стрелок творит? И вообще, вы, сука, кто такие? — послышалось снаружи. Над потолком зазвенело, щёлкнули крепления. Разъярённая пегаска ворвалась в броневик.

В потоке «тупиц», «собак» и «пидорасов» Шейди узнала, что их посетил офицер из штаба «Девяносто третьего десантного», как оказалось, полка. Молчание майора обычно действовало остужающе на кого угодно, но эта крылатая только больше распалялась — и в конце концов за руганью последовал хрип. «Суть в том, чтобы придушить пегаса копытами, не зажигая рог», — как-то раз рассказывала Старлайт. На Кроу этот трюк тоже срабатывал, пока он ещё был мелким и тупым.

Пегаска билась, бешено стуча крыльями о пол и стены броневика, вокруг гудел ветер. Конечно, она могла поднять обычную пони как пушинку, могла одним ударом убить слона — но трёхсоттонному экранолёту было на это глубочайше наплевать. И вот, последние силы иссякли — хрипение прозвучало как всхлип.

— Спасибо, полегчало, — сказала Старлайт. — Давай теперь думать, как нам друг друга не перебить, — она продолжила, кратко обрисовав задачу батальона в плане войск.

Стилус скрипел по карте, пегаска пыталась отдышаться, одновременно злобно шипя. Очухалась она довольно быстро, но вместо новой порции криков Шейди неожиданно услышала в её голосе досаду и нескрываемую боль.

— Вы хоть понимаете, что план уже принят? Ну нет у нас для вас места. Как вы там воевать собираетесь без авиации, артиллерии, разведки? Да у нас для вас даже проводника нет!

Последнее угнетало больше всего. Пегасы «Дозора» весь полёт зубрили ориентиры по карте, линия фронта освещалась разноцветными огнями, но ночью, под проливным дождём этого было явно недостаточно. И даже сейчас, над своими, дозорным приходилось по часу искать долины, до которых на крыльях было десять минут.

— Вы думаете, прилетите туда, поимеете полосатиков и весело домой? Неа, суки, неа. У них наблюдатели на каждой вершине, гаубицы бьют через пять минут. Если этого не хватит, вас накроют с воздуха, а потом пожалует их собственный десантно-штурмовой отряд. И уже они будут иметь вас на допросе, медленно так резать, по очереди, на виду у остальных.

Пегаска шумно вдохнула и вдруг спросила озадаченно:

— Нахуй так жить?

Майор ничего не ответила, только скрип стилуса по карте ускорился, а через мгновение к рабочей обстановке штаба добавились высказывания в стиле «хуй там» и громкие тычки крылом. Отчаявшись прогнать незваных гостей пегаска принялась всеми силами спасать положение: по крайней мере напоминала она об этом каждые пять минут.

«Самовлюблённая сволочь», — решила Шейдиблум. Впрочем, Старлайт любила таких, и судя по наводящим вопросам скоро в «Проекте» мог появиться новый офицер.

Нервозность всё больше ощущалась в голосах, запросы и подтверждения повторялись. Все очень спешили, да и неудивительно — на горизонте возникла восьмёрка огромных, едва различимых для РЛС экранолётов. Десантные корабли прибыли в зону операции, а значит начиналась вторая фаза, Тандерхед уже шёл сюда.

3:40

Пегасы «Дозора» вернулись как раз вовремя. Десантники спешили на свои «Рапторы», в небе замелькали истребители прикрытия, а реактивная артиллерия сменила позиции и ждала только подтверждения целей, чтобы не расстреливать в пустоту драгоценный боекомплект. В это же время в полусотне километров к югу целая дивизия изображала атаку, то же происходило на севере. Враг должен был распылить резервы, иначе войска на участке прорыва рисковали застрять.

— Не, вы конченые, — снова бормотала десантная пегаска, — Да ваших же дятлов если не наши, то полосатики расстреляют. У них там зушки на каждом пригорке, да и ракеты остались. Они теперь вообще не врубают радары, научились, суки, целиться через инфракрасный канал. Может до утра подождёте? — она продолжила почти умоляющим тоном: — Нам здесь очень-очень нужна помощь, мы не успеваем! Давайте, вы поможете со штурмом Итури, а мы тем временем расчистим вам путь.

Шейди аж присвистнула, на её памяти ещё никто так нахально не пытался взять штурмовиков в оборот. Но наступление через долины и правда продвигалось не очень: зебры вели миномётный огонь по собственным укреплениям, по давно рассчитанным, заранее пристрелянным полосам — сосредоточить силы для атаки на следующий рубеж никак не получалось. Между тем именно время было ключом к успеху наступления: к шести утра, то есть к рассвету, батальоны должны были прорвать тактическую полосу обороны, а к полудню вперёд выдвинулся бы Тандерхед.

— Ну, как хотите, — буркнула пегаска уходя. — Если совсем хуёво пойдёт, мы выдвигаемся в обход Итури. Сигнал не забудьте, а то ещё постреляем вас.

«Не лезь в чужую работу», — часто повторяла себе Шейдиблум. Это было её вечной проблемой, как с обязанностями инженера, так и с должностью мэра в прошлом году. Здесь же они именно что влезали в чужую работу — нахально, грубо и с грязными копытами. Не было взаимодействия с наземными войсками, связь с АВАКСом то и дело прерывалась, зенитчики ругались на неправильные коды — но несмотря на всё это пара транспортников следовала вперёд. Чтобы не светиться перед вражескими перехватчиками пришлось вырубить маршевые двигатели; звено продвигалось со скоростью ленивого пегаса — и поэтому разведывательный взвод проверял путь впереди.

— Это Дозор-один. Вижу первый рубеж.

Приток реки Мару, глубокий и быстрый горный ручей, сегодня с обеих сторон его берега горели. Разведчики видели резервы в лесах, так что бригада реактивной артиллерии воспользовалась напалмом. Не прошло и получаса, как полосатые ответили тем же, лишь в чуть меньшем масштабе. «Анфа а'сива — Дело чести», — как они говорили. Шёл четвёртый час ночи, двести минут оставалось до рассвета, и судя по мелькавшим в небе меткам радиопередач, пегасы ввели в дело воздушный эшелон. Это значило, что и зебры поднимут летунов — задача разведки многократно усложнялась.

Связи не было, помехи в коротковолновом диапазоне стояли такие, что даже постоянно переключаясь по частотам ничего не удавалось поймать. Ни текстовые шифровки, ни в широкополосном режиме, ни даже с направленной антенны — приёмник просто забивали сотни и тысячи передатчиков, шумевших внизу. Радиолокаторам приходилось не легче: с ними направленными помехами боролись самолёты РЭБ. Мелькали ложные цели, проносились полосы уводящих помех, повсюду висели облака диполей — в такой обстановке лазеры активной защиты не могли работать, впрочем, вражеской авиации тоже приходилось нелегко.

— Зенитная установка, пушечная, азимут сто сорок, дистанция две семьсот.

— Эпсилон, подождите, — на секунду окатило прохладой, — цель поражена.

Старлайт вмешивалась уже дважды. Устав запрещал тратить силы волшебника на одиночные цели, но чтобы пройти дальше каждое орудие требовалось с гарантией поразить. Зенитные установки воевали с пегасами впереди, выстрелы оставляли метки в инфракрасном диапазоне — и несмотря на дождь оптика Эпсилона могла с точностью распознать каждую цель. Вражеские боевые машины, танки, крупнокалиберные пулемёты — всё это расстреливало пехоту на первом рубеже, но даже силами целого отряда волшебников нельзя было попросту прорвать фронт: нужно было дождаться подходящего момента и очень аккуратно проскользнуть.

— Дозор-один, мы рядом.

Наконец-то. Вскоре послышался ответ второго отделения, затем прибыли вестовые от остальных. Снова Шейди слушала доклады и молча корила себя. Уже две трети меток оказались ложными: разведчики встречали стаи летучих тварей и группы ошалевших от боя пегасов, внизу всё горело, а в одной из точек «Дозор» и вовсе попал под контрнаступление танкового батальона. С роем летунов на хвосте третье отделение бежало дальше на вражескую территорию, лишь одному планёру повезло вырваться, а у остальных шансы вернуться были совсем невелики.

— Теперь слушайте, все, — майор переключилась на радиосеть батальона. — Сейчас начинается вторая фаза наступления, десятиминутный огневой налёт и высадка десанта в тылу врага. Мы прорвёмся во время артиллерийской подготовки, пойдём на минимальной высоте. Будет трясти. Если собьют, прорываемся дальше своим ходом. Ввязываться в бой запрещаю. Ставьте дым, обходите и подавляйте огнём. Место встречи — рисовые поля к северо-востоку от Итури. Резервный вариант — метка семь.

Под седьмой меткой лежало одно из самых вероятных мест. Вытянутое озеро с порогами, арахисовые поля и поселение ачу на выходе из долины, а ближе к верховью объект, помеченный как агростанция. На довоенных картах его не было, а в плане наступления здесь обозначили позиции тыловой роты и полковой медицинский пункт, который пока что не собирались трогать. Ведь кто есть раненые? Это готовые пленные, среди которых нет-нет да и попадался ценный офицер.

Шейди сидела, прижимая к груди тяжеленный блок радиостанции, а в наушниках слышался голос Берришайн. Подруга зачитывала тактическую обстановку специально для неё: к каждому ориентиру она добавляла координаты, указывала дистанции и сетку высот. Точно так же они работали раньше, во время долгого путешествия из Филлидельфии на север, когда одна земнопони ещё не научилась работать со Штукой, но вторая всё равно поддерживала её.

4:00

Грохот, сначала отдельных разрывов, а затем переходящий в сплошной рёв — удар корпусной артиллерии последовал сразу же за огнём дивизионной. Заревела сирена ядерной тревоги, ощутимо тряхнуло, когда до экранолёта добралась ударная волна; и тут же, меньше чем через минуту, последовал второй удар. Пегасы расщедрились. Одна тактическая ракета ещё ладно, но вторая значила, что нашлась особенно удачная цель. Возможно, танковая колонна? Поначалу не верилось, что штабисты Анклава примут к сведению чужой доклад.

— Начали.

Шейди сжалась, всеми копытами вцепившись в жёсткую скамью броневика. Сотню раз проверенные ремни сдавливали бока, рация холодила шею. Да, она боялась — Дискорд побери! — она до ужаса боялась. Земнопони не предназначались для таких полётов, и в те мгновения, когда всё вокруг дрожало и ходило ходуном, она только чудом сдерживала крик.

И вот, в один миг, всё закончилось. Грохот остался позади.

— Эпсилон, доклад.

Секунда, вторая…

— Первый в норме. У ведомого повредило маршевые, нужно сбавить ход.

Сжавшиеся мышцы постепенно расслаблялись, дрожь прошла. Шейди чувствовала кислый запах, но она ничего не ела перед полётом — вырвало кого-то ещё.

— Поверить не могу, получилось, — послышался в рации голос Берришайн. — Командир, нужно приземляться, нас тут адски трясёт.

— Ждём точки сбора. Эпсилон, следуйте по маршруту.

Шейди услышала взрыв, ощутимо тряхнуло. И тут же по телу прошлась холодная волна.

— Эпсилон, не маневрируй, я прикрываю. Просто высади нас, где решено.

Прижимаясь к земле, со скоростью летящего планёра, то и дело натыкаясь на позиции зенитных установок — они всё таки сделали это. Десять минут полёта и «Эпсилон» вышел на оперативный простор. Кто-то смеялся рядом, кто-то молился; но сенсоры машины больше не видели целей, исчезло радиоподавление и далеко позади осталась стрельба. Это не значило, что угроза миновала: наверняка повсюду на высотах стояли хорошо укрытые дозорные посты и опорные пункты, дивизионный тыл давно подняли по тревоге, — но у полосатых хватало проблем и без охоты на тактические десанты. Теперь батальон мог высадиться и работать дальше на привычной земле.

Оба транспортника приземлились в долине, между изгибом ручья и заросшим эвкалиптами склоном. Реактивные двигатели прошлись по террасе, где зебры выращивали рис, а затем батальон в боевом строю двинулся дальше через огороды. Машины буксовали во влажной земле, ныряли носом, пересекая оросительные каналы — все ждали нападения, и поэтому огневые команды сразу же выдвинулись вперёд. Пегасы «Дозора» перебросили пулемётчиков на склоны во флангах, противотанковый взвод занял ближайшую высоту. Прикрыть повреждённые экранолёты, вот что было главной задачей — поиском батальон мог заняться и позже, когда будет готова система огня.

Слышались приказы и доклады подразделений, спину холодила магией, когда гренадеры ломали окна домов. Вернее дощатых бараков, что густо понастроили в окрестностях Итури уже после войны. «Скорлупки» — так их называли, а собирали изо всякого хлама, чтобы не жалко было потерять. Странное расточительство. Вся Эквестрия жила в землянках, ведь не было сооружения проще и теплее — а ещё правильно выстроенную землянку никогда не заливало водой. Но зебры были для этого слишком гордыми: в их учебниках фортификации вовсе не было понятия «заглублённое убежище», а только приводились чертежи десятков всевозможных капониров, ДЗОТов и блиндажей.

Местные зебры всегда мечтали воевать с пегасами на равных. Они не были умелыми фермерами, не смогли прославиться как учёные или зодчие, но тактику боя и физическую подготовку возводили в абсолют. Лучшие пилоты Зебрики, самые опытные танкисты, разведчики и сапёры — все опаснейшие воинские профессии неизменно занимали выходцы из «Племени вершин». Среди ачу не существовало нонкомбатантов: победить их никак не удавалось именно потому, что главная сила Анклава — десантники — каждый раз попадали в окружение превосходящего врага.

Ачу умели двигаться быстро: безо всякой техники, по ущельям, они маршировали на полсотни километров за суточный переход. «Боевая обстановка менялась до неузнаваемости, — однажды рассказывал Рэй. — Диверсионные отряды пегасов натыкались на засады, целые батальоны проникали на нашу территорию, и даже в обороне враг каждый раз нас опережал». Сейчас Рэй с третьей ротой уже выдвинулся на вершины, а первая чистила окрестные фермы, пользуясь всеми преимуществами силовой брони. Зебры не попадались, но даже случайная собака могла быть опасной — особенно с гранатой в зубах.

— Раими, вы тоже чувствуете это? — негромко спросила Старлайт.

Вторая волшебница долго молчала.

— Да, контур рядом, они уже начали ритуал.

— Значит седьмая метка. Молодец, Шейди, ты была права, — Старлайт переключилась на общий канал. — Новые данные, дамы и господа. Цель в долине Йолона, в шести километрах к юго-востоку. Нам противостоят тыловые подразделения мотострелкового полка, численностью от роты до батальона, у них есть поддержка гаубичного дивизиона и пушечные зенитные установки. Резкопересечённая местность и распутица потребуют от нас особенной осторожности на марше. Времени осталось меньше семи часов, но атака с ходу — не лучшее решение. Мы должны провести разведку и составить детальный план.

Как и во время учений, Старлайт предлагала разыграть предстоящий бой по ролям прежде чем работать на местности. Выбор путей подхода, синхронность, взаимодействия — без учёта этого и речи не шло об атаке на подготовленную оборону. Но и слишком долгая подготовка тоже могла угробить план, ведь в современном бою обстановка менялась стремительно: циклы боевого управления занимали не сутки, как раньше, а жалкие минуты, или, в лучшем случае, часы.

— Предлагаю реализовать наше преимущество в ближнем бою, — майор задумалась, прежде чем уточнить детали: — Третья рота с противотанковым взводом минует гребень, первая рота обходит через перевал, роботы с минными тралами по серпантину. Рэй, твои бойцы должны скрытно, или под прикрытием дымов занять господствующие высоты. На вас разведка и целеуказание. Миномёты фиксируют противника, первая рота уничтожает атакой во фронт. Как только расчистим путь для брони приступаем к штурму поселения. К восьми, в крайнем случае к девяти мы должны закончить. На главную задачу тогда останется ещё три-четыре часа.

«Боевой устав» рекомендовал действовать именно так: подавлять противника огнём артиллерии, стремительно срывать дистанцию и уничтожать в ближнем бою. Впрочем, беззащитные перед гренадерами зебры умели обороняться. Они всегда окапывались, ставили мины и растяжки — и очень любили ложные отступления, чтобы поймать противника в огневой мешок. Нарушить их систему огня было непросто, и только фланговые охваты в сочетании с обходом по воздуху спасали от больших потерь.

Шейди всё ждала, кто первым выскажет это, и, неожиданно, этим кем-то оказалась Берришайн.

— Так себе идея, командир. А если броня не пройдёт? А если разведка облажается? Нет ничего хуже, чем оказаться под фланговым огнём и с толпой разъярённых поласатиков позади, — она продолжила хмуро. — Скоро здесь станет очень и очень жарко. Пегасы рвутся в обход Итури, то есть прямо сюда. Значит скоро придут и зебринские резервы. Если повезёт — рота. Не повезёт — полный батальон. А если мы пиздец какие невезучие, этот батальон прячется прямо там в долине, которую мы собираемся штурмовать.

Дальше мысль звучала ещё мрачнее:

— Чего ждёт противник? Атаки через устье долины, или весёлого «с неба в бой на убой» на одном из полей. Каждое годное для посадки место там под наблюдением и наверняка простреливается. Как, впрочем, и здесь. Почему мы не под огнём? Да потому что батареи близ Итури заняты десантом, а полковой дивизион не хочет раньше времени выдавать себя. Они ждут, когда мы соберёмся в колонну. А нам придётся собраться в колонну, чтобы пройти серпантин. Вот тогда-то броне и перепадёт.

Берри едва слышно фыркнула, тон сменился на деловой:

— Нужно сорвать наблюдение. Думаю так, первую роту со сторожевиками в верховье. Пусть постреляют по зелёнке, подымят. Кто-нибудь там всяко сидит. Третью роту с «Дозором» на разведку к перевалу. Очень тихо и очень аккуратно они посмотрят, что там к чему, а мы тем временем пойдём на броне. Да, потрясёт изрядно, движки могут не потянуть, но у нас же есть пегасы, если что вытянем технику тросами. Пока первая рота будет делать шоу, а третья резать наблюдателей мы минуем перевал.

— Постой, — выдохнула пегаска из разведвзвода, — ты предлагаешь тащить на тросах, авиацией, наши машины?!

Берришайн усмехнулась.

— Ночь, ливень, отвлекающий манёвр. Хрена они что просекут. Наше главное преимущество, это внезапность. Дождёмся, когда наступление доберётся до входа в долину и тогда ударим противнику в тыл. Атаки бронетехники с гор наши добрые друзья уж точно не ожидают. Если дело пойдёт плохо, можно будет закрепиться на объекте, а в крайнем случае бросим машины и уйдём обратно через перевал.

— Так мы теряем время, — сказала Старлайт.

— А иначе охуеть как рискуем. И даже в лучшем случае теряем уйму бойцов.

Шейди удивлённо приподнялась. Командир и начальник штаба, две самые влиятельные пони в батальоне, — впервые на её памяти они шли на конфликт. Появлялись всё новые доводы за и против: командиры пехоты поддерживали план Берришайн, экипажи бронетехники недовольно ворчали. Ограниченное время, возможности шасси, потери после марша — от уймы формул начинала кружиться голова.

— Лейтенант Берришайн, простите, — Шейди сказала жёстче, чем хотелось бы ей самой. — Я считаю, что нужно прорываться через вход в долину. Иначе мы не успеваем до полудня. Не успеваем никак.

— Так и Тандерхед тоже задержится. Уж поверьте моему чутью.

Причём тут чутьё, когда всё строилось на основе местности, расчёта времени и коэффициентов, выведенных из опыта многолетних боёв?..

— Принято, — Старлайт сказал одно слово и спор прекратился. Хотелось высказаться, привести доводы с числами, но после того как план принят главной обязанностью штабиста становилось «заткнуться и чертить значки».

Схема боя

6:00

Время уходило. В пять десять «Дозор» отправился на разведку к долине и в сторону Тандапи; небольшого поселения, стоящего на пути наступающих войск; окрестные фермы проверили, взводы выстроили систему огня. Но как это всегда бывает на войне, едва развернувшись приходилось сниматься с места и снова куда-то спешить. И всё бы ладно, но как же не хотелось снова трястись в машине по горам. Офицеры, не будь дураками, организовали командно-наблюдательный пункт снаружи, но слепую пони с радиостанцией никто не позвал.

Она могла только слушать. Пегасы «Дозора» поставили ретрансляторы и устройства радиоподавления на склонах долины, была связь с третьей ротой, то и дело ловились доклады от тактических десантов наступающих войск. А уж голоса на зебринском и вовсе переполняли радиоэфир: «Муравьед вызывает Миногу. Заградительный огонь „Акация“. Кремень-восемь, вьюга, вьюга редут-два», — всё в таком духе. Разобраться было непросто: единственное, что помогало, это пеленги на радиосигнал.

«Муравьед» был далеко, «Минога» пряталась в соседней долине; «Акацию» судя по эху разрывов поставили совсем рядом; а за позывным «Кремень-восемь», несомненно, скрывался противодесантный резерв. Батальон с транспортными и ударными вертолётами, не считая прямой связи с артиллерией и разведки в виде сотен летунов — вот этого противника следовало беречься как огня. Благо, что «Кремень-восемь» растаскивали на отдельные роты — диверсионно-разведывательные отряды пегасов творили хаос повсюду вокруг.

Да, без пегасов ничего бы не получилось. В пять тридцать эскадрилья боевых планёров прошла над головами, позиции артиллеристов в верховье накрыли разрывы и метки зенитного огня. Первая рота тоже постаралась, стрельба не стихала несколько долгих минут, а затем они поставили дым, изображая атаку — и нервы у полосатых окончательно сдали. «Минога» открыла беглый огонь на заграждение, сразу показав позиции всех трёх батарей. Контрбатарейка не заставила себя ждать, и пока зебры суетливо меняли позиции, «Броня» выдвинулась на перевал.

— «Эпсилон», отходи к Итури, десантники встретят вас. «Дозор», включайте СБР, вам следить за гаубицами. «Лавина», в готовности, хвост колонны. «Вектор» — авангард.

«Кручи, камни и коряги, а потом, потом овраги», — бормотала Шейди про себя. Водитель отчаянно ругался, Старлайт рядом скрипела зубами, но план Берришайн всё-таки работал — одна за другой машины шли по горной тропе. На полигоне в Кальме было ничуть не лучше, и пусть в своё время разбив в хлам уйму шестидесяток, водители научились чувствовать технику и в любых условиях держать строй. А условия, мягко говоря, были не очень: вдобавок к ливню и темени на маршрут батальона относило весь поставленный первой ротой дым. Зебры пытались осветить перевал ракетами, но если уж водители продвигались на ощупь, едва ли наблюдатели могли хоть что-то разглядеть.

— Это «Дарт». Видим два парных дозора, должно быть ещё три, — доложил Рэй.

Его знанию зебринских повадок можно было верить, но даже с тепловизионными устройствами и радарами разведки найти все посты на фронте в три километра было попросту невозможно. Время безжалостно подгоняло, и наконец, в шесть двадцать, когда первые лучи Солнца должны были показаться над горизонтом, майор отдала приказ.

— Работаем.

Снова дымовая завеса, бросок первой роты через гребень, короткие очереди и взрывы со стороны высот. Одновременно включились устройства радиоподавления, на давно вычисленные зебринские частоты пошли волны помех. Весь расчёт был на то, что без связи и наблюдения враг не сможет выбрать верный рубеж заградительного огня.

Пять минут, десять; над перевалом повисла красная ракета; только первые девять машин успели пройти. Пятнадцать минут, двадцать. Шейди ждала грохота, криков в эфире, хотя бы стрельбы. Но вокруг стояла полная, мертвящая тишина. Только едва слышным «бип-бип-бип» попискивал потоковый резонатор: устройство поиска магии терялось — магия была повсюду вокруг.

— Мы прошли контур? — неожиданно для себя Шейди спросила вслух.

Но никто не ответил, после минутного молчания и очередного писка прибора волшебники дружно бросились что-то считать.

— Стазис на фоне контура, основа не видна, — слышалось в рации. — Нужно ставить приборы на метке шестисот.

— Сделаем, — Старлайт говорила отрывисто. — Берри, я беру первую роту. Поддержка на тебе. Закрепляйтесь на рубеже «Исток-Садоводство», готовьте систему огня.

С шумом упала откидная дверь, по машине прошёлся мокрый, прохладный ветер.

— Стоп-стоп-стоп! Погоди! — Берришайн почти кричала, — Нам тут что, всё чистить миномётами и ротой недотёп? А осилим? Сейчас полосатые очухаются и ломанутся сюда с поддержкой гаубиц. И хрена с два Рэй со своим фланговым ударом что-то там зарешает. Оттеснят его роту в зелёнку, а потом примутся за нас.

— Что предлагаешь? — Старлайт переключилась на отдельный канал.

«Бип», — пискнула рация неодобрительно. Майор так спешила, что ввела неправильный пароль.

— Два взвода, дай мне два взвода. Вам на разведку хватит и «Штурм-три». Броня поддержит, в крайнем случае миномёты. А мы тут займёмся загонной охотой, как это назвали бы наши пернатые кошкозадые друзья.

Берришайн продолжила, уже без метафор. Она предлагала связать противника боем силами третьей роты, а как только проявят себя замаскированные орудия, бить уже точечно, сначала первым, а затем и вторым взводом штурмовиков.

— Если полосатик дрогнет, гоним его к озеру, но без геройство, только огнём. Если устоит и начнёт обходить Рэя, включаем в дело миномёты и неспешно давим наш фланг.

Силовая броня давала отличную защиту от осколков, но Берри не хотела случайно завести ребят на мины, или под огонь крупнокалиберных пулемётов с южного склона. Там лес был гораздо гуще и наверняка зебры подготовили кучу огневых позиций, не считая ходов сообщения и траншей. У них ведь были годы в ожидании нападения, чтобы отлично окопаться; с другой стороны, не стоило сбрасывать со счетов обычную для тыла беспечность и лень.

«Бип»

Уточнив детали, Берри перешла к обеспечению атаки:

— Поставим огневой рубеж у перекрёстка. Подкрепление мы встретим пулемётами бронегруппы. Если противник покажет пушки, гасим их ПТУРСами, а миномёты навесным огнём. Затем броня двигается дальше, с прикрытием Штурма-один и два на флангах и противотанкового взвода с северного склона. Машины пойдут прямо через поле, подавляя недобитые огневые точки и загоняя зебр дальше к Садоводству, где их уже должен встретить Рэй.

Вообще, Берри слишком уж осторожничала. Оборона зебр в тылу обычно сводилась к противодесантному минимуму: системе зенитного огня и инженерным заграждениям вокруг ключевых точек. И взглядом специалиста Шейди видела в долине ровно три таких. Первое — перевал, который они успешно миновали, не встретив ни сопротивления, ни мин. Второе — Тандапи, крупнейшее поселение долины и крепость в себе, защищённая с юга горной рекой, а севера низовьем долины. И третье, полоса через картофельные поля до «Садоводства», где были и проселочные дороги и рощи плодовых деревьев, чтобы укрыть орудия от воздушных атак.

Очевидно, противник ждал нападения с юго-запада, где за рекой лежала ключевая автомагистраль. Северное направление было прикрыто только артиллерией, наблюдателями и зенитными орудиями, что при удаче могли начисто выкосить десант. Они уже показали себя, обстреляв эскадрилью пегасов в пять тридцать, но за час зебры могли далеко утащить станки. Вот только, почему тогда их не видел радар?..

Шейди коснулась рации.

«Бип»

— Рэй, слушай, я думаю, от высоты две пятьсот и дальше на запад есть подготовленная линия обороны. Там должна быть хорошо укрытая траншея и зенитные установки на колёсных станках. Зебры поднимают люк, дают очередь в небо, и тут же толкают станок вниз по склону. Смотри две последние метки от разведвзвода, траншея там.

— Принято, — он ответил мимоходом, но всё равно было приятно, особенно когда Старлайт прошлась холодком по гриве и ушам.

— Ну так что, командир? — Берри спросила мягко.

— Ты права, принимай командование батальоном. Я иду с третьим взводом и «Вереском». В бой не полезем, разведаем объект, закрепимся на опушке и ждём вас…

«Бип»

— …И, Шейди, что там у тебя барахлит?

«Ах да», — проверка, код радиостанции. Кто-то опять забыл свой пароль. Это случалось снова и снова — младшие командиры отчаянно сопротивлялись переводу на зашифрованную связь. Спорить с ними было бесполезно, так что Шейди в конце концов плюнула и оставила резервный доступ для себя.

— …Ва кати а'джани, — незнакомец говорил на сахильском. — Да только время зря тратим, нужно начинать.

Шейди включила громкую связь.

— Три попытки, — ответ на пределе чувствительности микрофона. Но это был Кроу, несомненно, брата она не спутала бы ни с кем.

«Бип»

— «Минога», доклад?

— БК меньше трети, грузовики попали под огонь.

— Всё на участок «Верба». Жёлтая ракета, как поняли? Разведка даст сигнал.

Офицеры в штабе молчали, затаив дыхание, лишь только кратким: «Охуенчик», — описала ситуацию Берришайн. А между тем вражеский командир говорил дальше: он соблюдал правила связи, но снова и снова звучали знакомые позывные, а ответы без пеленга радиосигналов могли значить только одно — противник использовал телефонную сеть.

— Шейди, он слышит нас? — шёпотом спросила Старлайт.

«Дилетанты».

— Конечно нет.

— Тогда, радиоразведка, делай свою работу. Берри, мы с «Вереском» начинаем. Если нужно будет, разрешаю выйти с противником на связь.

Оставалось всего пара «бипов» и какие-то крупицы данных, а затем сеанс радиосвязи. И Шейди совсем не знала, что сказать.

Схема боя

7:00

Часы пискнули семь десять, гренадеры и бойцы огневых команд спешили занять выделенные им рубежи, а неподалёку слышался треск зелени под гусеницами бронетранспортёров. Штаб занял позицию в саду, неподалёку от ветряной мельницы и фермы, оставленной зебрами без боя; а отставшие машины миномётчиков как раз двигались к неглубокой лощине на юге. Автоматические миномёты весили по полтонны, так что работала «Лавина» чаще всего прямо с брони.

— Это НП-один, «Дозор» не отвечает.

«Бип»

Шейди вздохнула. Она просто тонула в куче дел.

— «Дозор», почему молчим?

Пегаска ответила не сразу.

— НП-два засёк что-то на серпантине, командир… Дистанция пять шестьсот, движется к вам. Ползёт ходко, похоже на БМП.

Вот и гости подоспели. Если это недобитки из гарнизона Итури, значит и десантники скоро будут здесь. «И принесут с собой кучу проблем, навроде дружественного огня и неудобных вопросов», — продолжила мысль Шейдиблум, вслушиваясь в учащённое дыхание пегаски. Крылатые тоже устали, ведь им уже который час приходилось метаться от одной точки долины к другой: на экваторе, где магнитная левитация практически не работала, а вдобавок к этому ничего не видя из-за льющего как из лейки дождя.

Тем временем командир полосатых раздавал указания. Взвод зенитных пушек, гаубицы, подходящие к устью долины мотострелки, для всех них предназначались свои сектора огня, но одно оставалось неизменным — жёлтая ракета. Что-то она обозначала. Быть может выход бронегруппы к перекрёстку, или миномётов к высоте «Исток»? Шейди могла только предполагать, и вот это мучило невыносимо. А Берри просто приказала всем: «Видишь жёлтый, ложись».

— Это «Штурм-один», на точке всё чисто, обходим.

— «Закат» на месте. Видимость в секторе не очень, сможем разве что по вспышкам стрелять.

Докладывали другие подразделения, с небольшим опозданием от графика третья рота подходила к выделенному рубежу. Слитность атаки, стремительность, подавление и разграждение — вот всё, что требовалось для успеха. А из-за медлительности Рэя всем приходилось ждать.

«Бип»

Шейди задержала дыхание, а затем переключила канал.

— Кроу? — она спросила, что должна была спросить.

Полосатый на той стороне резко выдохнул.

— Позвольте угадать, — он говорил без акцента, — вы Шейдиблум Эпплпай? Кроу рядом. Едва живой после ритуала, но дайте день и я вытащу его. А вот другая… Эта бешеная девчонка громит всё внизу. За жизнь вашего брата завтра я не отвечаю.

Он шутил, обращался подчёркнуто вежливо, но без оттенка презрения. Шейди отлично умела этот оттенок различать.

— Новый медиум с вами?

— Полковник Сефу Ахадкари к вашим услугам. Я был в Филлидельфии. Для меня честь говорить с пони, которая до последнего боролась за свой дом.

Шейди мотнула головой. Этот полосатый определённо пытался выбить её из равновесия. Значит, должна была попытаться и она.

— Сефу, вы ведь понимаете, что если мы не справимся, Тандерхед просто не придёт?

— О, да пегасы его сюда волоком притащат, — он рассмеялся. — Но я допускаю такой вариант.

— Тогда ты сдашься.

— Конечно. Я не хочу с тобой воевать.

Связь прервалась в то же мгновение, но Шейди явно слышала сдавленный вдох. Вендиго был в своём репертуаре. Брат хорошо умел бороться с его влиянием, цепи защитных заклинаний сдерживали тварь — но новый медиум был полностью беззащитен. Как, впрочем, и бессилен — вендиго ни при каких обстоятельствах не стал бы отпугивать Тандерхед.

— Это «Дарт». Все на месте, — голос Рэя сбивался от одышки, — На Садоводстве полосатые, от отделения до взвода. Сидят в застройке, а перед нами сотня метров поля, без артиллерии не пройдём.

«А придётся», — мысленно вздохнула Шейдиблум, вслушиваясь в радиообмен. Автоматические миномёты были страшным оружием, но буквально тоннами пожирали боекомплект. Шесть броневиков, полсотни кассет на каждом, всего полторы тысячи мин. Закрыть огнём полкилометра фронта, расчистить проходы через пару минных полей, поразить полдюжины точечных целей — вот и всё, что они могли. Приходилось выбирать.

— Ладно, поможем, — неожиданно согласилась Берришайн. — Мы ставим дым и даём вам две минуты огневого налёта, проходы расчищайте сами. И вообще, не дрейфь. Вы же единороги, боги войны!

Шейди хмыкнула. Кого только не называли «богом войны». Когда-то волшебников, чуть позже артиллерию и пегасов; а земнопони, создавшие современную тактику общевойскового боя, не удостаивались этого титула никогда. Впрочем, не важно. Слышались всё новые и новые доклады, завершаемые кратким «утверждаю» от Берришайн, — идеи младших командиров объединялись в замысел наступления, а затем наносились на карту, раскрывая в деталях общий план.

Было бы наивно думать, что противник до сих пор не заметил их манёвров, но пока что обходилось без стрельбы. Горы очень располагали к огневым засадам, так что ради пары-тройки очередей на предельной дальности никто не хотел себя выдавать. А может полосатик тоже боялся? В конце концов самые отборные сейчас воевали на передовой.

— «Вереск», как там у вас?

Майор ответила не сразу.

— На Агростанции не меньше взвода, окопались. Вижу управляемые мины, сейсмические. По кругу экранирующая сеть, — она прервалась на мгновение. — Рубеж мы удержим, но атаковать рано. Нужно расчищать проход.

— Я вот что думаю, — Берри заговорила вкрадчиво. — А давай мы сами дадим им сигнал? В смысле, ракетой. Броня готова, батарея заканчивает с топопривязкой. Если ломанутся на вас, мы их встретим; если на Рэя, там ПТУРСы только и ждут.

— Хорошо, план утверждаю. Только дайте нам десять минут.

Старлайт откровенно пренебрегала своими обязанностями. Типичная волшебница. Впрочем, думая о контуре мегазаклинания Шейди сама чувствовала холодок по спине. Если в Филлидельфии и речи не шло об исследовании явления, то здесь вендиго здорово подставился. Его знания магии были бесценны, и если раньше вытягивать их приходилось буквально по крупицам, то теперь достаточно было поставить приборы и собирать, собирать, собирать…

— Ракета! Ложись!

Мгновение остановилось. Это была жёлтая ракета. Зебры опередили их.

7:30

Секунда, вторая, третья. Приказы понеслись по сети батальона, и тут же акустика передала свист, мелькание мелких дозвуковых целей, гул прошёлся по бортам броневика. Разрывы миномётных мин накрыли точку ретранслятора, совсем недалеко. А среди грохота слышались особенно громкие, отдающие эхом выстрелы — залпами работали сразу шесть гаубиц.

— Это «Дозор», три БМП, азимут двести, дистанция две тысячи. Идут к нам.

— «Закат», ориентир шестой, дальше полкилометра. Бронетехника. Поразить.

Упал ретранслятор, и Шейди тут же переключилась на новый; показали себя устройства радиоподавления, но слишком слабые, они не могли забить всю частотную полосу. А вот её игрушки работали безотказно: засекая, пеленгуя и тут же подавляя попытки зебр что-то передать. Манёвр частотами — тщетно. Резервная полоса — наивно. Рации полосатых были аналоговыми устройствами, так что в этой игре Шейди чувствовала себя драконом против кучки беззащитных жеребят.

А между тем снаружи вновь послышалась стрельба, гораздо более близкая: туча свистящих меток метнулась в зенит и дальше, в сторону врага. Огневой налёт, постановка дымов, поддержка атаки — короткими очередями работали батальонные миномёты, и командир батареи давал своим лишь несколько мгновений, чтобы перенести огонь на новую цель. И тут же, как поднимался дым, вперёд бросалась пехота. Огневые команды стреляли на подавление, а гренадеры неслись дальше, сразу за взрывами разградительных зарядов, по узким проходам через проволоку и минные поля.

— «Дарт-три», пошли! «Дарт-два», азимут двести десять, амбразуры в стене! — орал Рэй, штурмуя со своими Садоводство, а вернее пятачок складов и бараков среди сливовых деревьев, яблонь и картофельных полей.

Испуганно и возбуждённо кричали пони; Берри стремительно раздавала приказы; и как в контраст этому слышались спокойные, лишь чуть отрывистые голоса штурмовиков:

— Один-два, вскрыли траншею. Чисто. Макеты ЗРК. Готовы сопровождать броню.

— Два-три, закрепились на опушке. Видим вспышки гаубиц, стреляют на двести к югу от участка сто два.

Первый взвод продвигался на запад, чтобы вместе с противотанковым поддержать наступление Рэя, а второй, следуя за огнём бронегруппы, должен был обойти противника и ударить во фланг. Блокировать ротой, атаковать взводом — сама идея казалась безумием, но зебры всегда строились цепью, а значит в решающее мгновение против тридцати шести пулемётов оказалась бы всего лишь дюжина винтовок растянутых в линию бойцов.

— «КП», это «Дарт», — охрипший голос Рэя. — Мы прошли траншею, начинаем чистить склады.

— Броня, выдвигайтесь на огневой рубеж…

Писк рации. Резервный канал.

— Враг! Пегасы! Враг! ВРАГ!!! — пони орала отчаянно, и там же слышались взрывы, частая стрельба.

— Шейди, мать твою! Пеленг! Сейчас!

Она дёрнулась, переключила канал. Номер рации, направление…

— Это «Закат»!

— Так, «Лавина», дымопуск по высоте две пятьсот, рубеж ПТВ, дальше двести. «Штурм-один», быстро к ракетчикам. «Дарт», внимание, враг нас обошёл, — Берри стремительно переключалась с канала на канал, — Шейди, резво проверь дозорных. «Вереск», у нас проблемы, готовьтесь сейчас же отступать.

«Почему сейсмодатчики не сработали?»

Шейди пыталась связаться с «Дозором», но из дюжины раций не отвечала ни одна.

— Это «Дарт», слышим бронетехнику за лесом. Нам отступать?

— Слушай сюда, Рэй, — Берри говорила резко. — Они беззащитны в зелёнке. Вперёд! Покажите чему вас учили. Убейте их всех!

Едва переведя дыхание она снова переключилась на общий канал:

— «Штурм-один», доложить о контакте. «Штурм-два», что там у вас?

Шейди слушала, одновременно стараясь выйти на живых из противотанкового взвода. Рации включались, но дыхания не было, только стрельба вдалеке, обрывки фраз на зебринском и шорох, подозрительно похожий на взмахи крылом.

— Похоже, и правда пегасы…

— Всем, внимание, — Берри говорила твёрдо. — Мы потеряли «Дозор», пегасы на стороне противника. Убивайте крылатых, как поняли меня?

Испуганные отзывы и снова щелчок рации: Берришайн целиком сосредоточилась на паре гренадерских команд. «Штурм-два» докладывал о макетах на месте гаубиц: патроны-имитаторы, окопы с маскировкой, дипольные отражатели — это был типичный ложный позиционный район. Вместо сотни артиллеристов там оказалось неполное отделение, которое тут же попыталось сбежать. Неудачно, разумеется. Никто не мог сравниться в скорости с бойцами в силовой броне. И лишь только скользкие после дождя склоны мешали — «Штурм-два» задерживался со спуском, а «Штурм-один» никак не мог забраться на высоту.

— Ну, блядь, обходите тогда, с севера обходите, — ругалась Берри. Из-за густой пелены дыма камеры наблюдения ничего не давали, а враг, по меткам магии, наверняка уже засёк растянувшихся цепью штурмовиков.

— Контакт.

Шейди услышала взрывы через рации «Заката», прерывистую стрельбу. Будь у неё Штука с новой программой звукоразведки, она могла бы засечь каждую огневую точку и с точностью до метра передать координаты. Но она просто не успела закончить, не считала это значимым, и сейчас гренадерам приходилось атаковать вслепую, как в худшие времена.

Грохот. Короткая очередь в пять-шесть выстрелов и тут же ещё одна. Крупнокалиберный пулемёт Шейди не спутала бы ни с чем, и если штурмовики были кое-как защищены от лёгкого оружия, то бронебойно-зажигательные пули насквозь прошибали стволы деревьев и камни, не говоря уж о керамической броне. Кто-то вскрикнул на канале взвода, кто-то болезненно выругался, но вот последовали сразу несколько взрывов и огневая точка замолкла; а следом за ней и вторая, хотя и успев перед этим кого-то зацепить.

— Это «Броня», видим подкрепление со стороны Тандапи. Пехота. Азимут двести сорок, бегут по траншее к метке сто три.

— Навесным огнём, четверть боекомплекта, подавить. Оставить взвод заслоном. И быстро, вдоль зелёнки, к третьему рубежу.

Броневики скрывались за насыпью у перекрёстка, но их автоматическим гранатомётам это ничуть не помешало бы стрелять. Хотя и полосатые, не будь тупыми, передвигались только по ходам сообщения. Часть из них вскрыла разведка, но после того, что случилось с «Дозором», Шейди уже не знала, насколько этим данным можно доверять.

— «Штурм-один-два», чисто. «Штурм-один-три», до взвода противника, они бегут.

— Не преследовать, это ловушка. В оборону, закрепитесь на высоте, как поняли меня?

Берри повторяла приказы, хотя связь работала безотказно, как и распределение каналов. Шейди уже давно отрезала командиров «Дозора» и «Заката» от батальонной сети, так что захваченные рации, пеленги на которые быстро удалялись, только подставляли самих полосатых под миномётный огонь. К сожалению «Лавина» уже израсходовала половину боекомплекта; враг отходил, а они не могли отомстить за своих.

— Это «Штурм-один», у нас тут выжившая из ракетчиков. Просит немедленно дать связь.

И тут же Шейди услышала испуганный до полусмерти голос:

— Это пегасы! Не наши! Они захватили ПТУРСы, они знают как стрелять!

— Так, «Лавина», резво меняйте позицию. «Броня», держитесь деревьев, любой пуск со склона давить немедленно. Чуть что ставьте дым.

Обстановка менялась стремительно. Рэй запрашивал поддержки, слышались частые взрывы и грохот пушек боевых машин; выжившая на резервной линии всё кричала о предательстве Анклава; а враг, несмотря на огонь заслона прорывался к перекрёстку. Ровно до тех пор, пока майор со своим взводом не ударила им во фланг.

— Берри… У нас на «Истоке» фронт открывается, могут обойти.

— А то я не знаю, — она резко вдохнула. — Думай, думай… Шейди, бери наводчика и дуй на КНП. Если не по «Броне», значит по штабу ударят. Этот ублюдок всегда целит в управление и связь.

Дрожь прошлась по спине. Конечно, вся эта маскировка, ложные атаки, распыление резервов противника и удар по штабу. Так действовали зебринские диверсанты и эту же тактику на учениях снова и снова показывал брат.

— Сид, быстро, нас ждут на командном пункте, — Шейди толкнула механика-водителя и тут же, обратным движением проверила его противогаз.

Удар по кнопке, скрип откидной двери. Сначала Шейди хотела взять рацию, но тут же отбросила глупую мысль. На КНП было всё необходимое, ей нужно было просто следовать за кабелем, какие-то жалкие триста метров, через сад, лесополосу и придорожные кусты.

— Сид, готов? Побежали!

Она бросилась наружу, и сразу же вокруг машины. Механик ждал у катушки с коммутатором на КНП. Дальше они неслись вдвоём, как могли быстро, но вместе с тем осторожно: передние копыта то и дело касались кабеля, ветки живой изгороди били о шлем. Сотня шагов, направо; Шейди едва не споткнулась, но тут же сгруппировалась и на животе скатилась в кювет; теперь ещё полсотни метров, вдоль границы поля, а дальше путь вёл выше и через кусты.

Протяжный гул сверху, взрыв вдалеке — противотанковая ракета! — а следом за ней ещё одна. Шейди резко поджала ноги, свалившись на бок. Придорожная канава была невысокой, но всё же могла спасти от осколков и пуль. Она крикнула механику пригнуться, но ответа не было, только короткие очереди послышались позади. А затем пришёл грохот. Залпы, вразнобой, с отсечками по четыре — батальонные миномёты — и через мгновение разрывы, совсем недалеко; а посреди этого непрекращающийся треск очередей.

— Шейди?!

Голос. Незнакомый. Она со всей силы вжалась в стенку кювета, стараясь прикрыть ногами голову и живот. Сверху послышался треск, лязг гусениц, а затем оглушающая пулемётная стрельба. Кто-то стрелял по сторожевику, свистели пули — наверняка трассеры! — но и робот тут же открыл ответный огонь. Его хватило всего на несколько мгновений, до следующего пуска ПТУРСа, но дальше уже слышались выстрелы остальных машин резерва, а между ними лёгкие винтовки и шипение дымовых гранат.

— Шейди, держись!

Её подхватили, потащили вверх. И тут же прямо над ухом загрохотало. Хватка разжалась, горячим плеснуло на шею и бок.

— Сдохни!

Щелчок, падение чего-то; ругательство; и тут же снова щелчок. Ещё одна длинная очередь ударила по ушам. Нужно было бежать, но механик стоял столбом и снова перезаряжался.

— Да беги же! — она крикнула и бросилась прочь сама. Вдоль стенки кювета, через кусты, пока ноги не наткнулись на что-то вязкое. А затем безжалостная гравитация потащила её вниз, кубарем по скользкой траве.

В бок ударило, мысли спутались на секунду; но она снова вскочила и бросилась дальше через лес. Она бежала, то и дело натыкаясь на деревья, падая, поднимаясь, — но не останавливаясь ни на миг. Позади грохотали пулемёты, а выстрелы миномётной батареи слышались как будто повсюду вокруг.

Минута безжалостного бега, вторая, третья, четвёртая… Шейди уже не могла дышать, в голове мутнело; и выстрелы как будто растворялись в глухой, ватной тишине. И тут удача ей снова улыбнулась — вокруг зашуршало, пружинистые ветви ударили о грудь. Это был куст: большой, раскидистый и совершенно мокрый от дождя; а под ним заполненная водой яма, совсем неглубокая — но даже такая могла укрыть невысокую кобылку от радаров и тепловизионных систем.

Она сжалась, чувствуя, как мокрый холод затекает под броню. Никак не удавалось отдышаться, но для таких случаев у неё всегда был амфетамин в аптечке; а ещё кислородный концентратор — довольно тяжёлый, зато герметичный и защищённый от падений, как и всякая техника военного образца. Стрельба пробивалась через будто бы забитые берушами уши, вокруг слышалось настороженное кваканье; но это были всего лишь мирные жители, они сами испуганно жались к ней.

— Кхм, мими ни вапи? — она спросила. Но увы, большие итурийские жабы не знали ответа на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого: «Где это я?»

Характеристика

Тактическая маскировка

Годы учёбы в Кантерлотской школе кое-чему научили вас, но сухая теория не может заменить знания местности, природы и иностранных языков.

Натуралист — 16%
Скрытность — 41%

Ссылки

Дополнительные материалы:
Место действия — Эквадор, среднегорья Анд к западу от Кито.

Глава девятая «Тень вендиго»

Воспоминания. 9:00 11-03-81 года, 11 часов с начала операции «Утконос».

Было мокро. Комбинезон целиком пропитался грязью, под шлемом хлюпало, то и дело заливало противогаз — но Шейдиблум боялась выбраться из ямы. Более того: она лежала на боку, прижавшись спиной к скользкому склону и поджав ноги. С ранением в конечность ещё можно было выжить, а вот получить осколок в живот или позвоночник не хотелось совсем.

Метрах в трёхстах севернее до сих пор стреляли. Часы постукивали, отсчитывая секунды, время приближалось к десяти, а бой близ штаба не прекращался. Ливень огня немного поутих, но всё чаще постреливали подствольные гранатомёты, слышались пулемётные очереди и редкие щелчки снайперских винтовок — ближе и дальше, как будто со всех сторон.

Она столько тренировала слух, специально расставляя динамики на разных дистанциях, но теперь совсем не могла сориентироваться. Выстрелы звучали то с севера, то с востока, а то и вовсе южнее — и тогда пули свистели над головой. Что хуже всего, это были не зебринские винтовки, стрелявшие коротко и резко: гулкий треск напоминал огонь своих по своим. А сверху хлопали крылья. Пегасы прикрывались кронами деревьев, занимали промежутки между подразделениями — а потом даже пары выстрелов хватало, чтобы начать хаос с обеих сторон.

Шейди не знала, что теперь делать. Ползти к своим? Тогда её наверняка подстрелят. Звать на помощь? И попасться врагу. «Чуть что, просто спрячься и жди», — учила её Берришайн. «Штурмовики своих не бросают», — говорил неписаный закон. И это значило, что одна земнопони сейчас подставляет всех. Она уже сотню раз прокляла себя, что не взяла рацию; но ругательства ничуть не помогали — нужно было придумать хоть какой-то план.

Ей требовался проводник. К сожалению, жабы не отличались сообразительностью. Шейди мучительно пыталась убедить главную — по крайней мере самую громкую — что пони всегда награждают помощников; но пронзительно квакающее создание не верило.

— Нинатако, — Шейди шептала уже в сотый раз — Ненда ква марафики!.. — «Я хочу к друзьям», — она пыталась сказать это уже на чистом сахильском, потеряв надежду объясниться на диалекте местных зебр и упрощённом языке земноводных.

— Квато? — жаба спросила настойчиво, а затем постучала лапкой о шлем.

Выбора не оставалось. Щёлкнули застёжки, заскрипели ремни — Шейди открыла переметную сумку. Любимый угломер, набор отвёрток, зубная щётка с расчёской — вещи исчезали одна за другой. «Хомяк, а не пони», — фыркали подруги, но, похоже, сегодня только запасливость могла спасти ей жизнь.

— Квато?

— Ква киту, — отказалась Шейди. Всему был придел, и планшет с письмом пегаски она спрятала в кармане комбинезона. Вместо него в грязь упал паяльник и ножовка — складная, с алмазными зубчиками — бесценная, незаменимая вещь. Жаль, что жабы не понимали даже самых щедрых жестов: ещё несколько минут и пришлось расстаться с плеером, защитными очками и пилкой для копыт. Наконец, в воду плюхнулся шлем.

Жаба требовательно заворчала.

— Я больше не могу, — Шейди вжала голову. — Я отдала самое ценное. Пожалуйста, отведите меня к друзьям.

Она говорила на родном языке. Потом очнулась и снова попросила на сахильском; но вместо ответа рядом вновь заквакало, и вдруг за ухо кто-то больно укусил. Шейди дёрнулась, вскочила, ощупала голову — но крови не было, только смесь досады, обиды и пронзительное кваканье вокруг.

Всё это не имело значения: жабы ненавидели её, как и всякую пони. Виной тому яды, радиация, или пропаганда зебр — ей просто не хотели помогать. А может уже отправили кого-то из своих к полосатым. Пусть она пряталась где-то на стыке, между штабом и миномётчиками, но наблюдатели врага наверняка тоже пытались подобраться ближе — они могли скрываться в этом же болоте, всего в нескольких шагах.

«Нельзя здесь оставаться».

Шейди осторожно двинулась вперёд. Копыта на скользкий берег; нащупать корягу, уцепиться, подтянуться — с первого раза не удалось, и со второго тоже. Наконец, спустя несколько минут попыток, под ногами захрустели ветви — дальше она старалась ползти. Слепая пони посреди чащи, она могла разве что закрыть голову копытами и надеяться на лучшее. Может, друзья были рядом?.. Она слышала что-то неподалёку, уже когда подутихла стрельба. Треск кустов, птичьи крики, а затем гудение, уходящее дальше на юг. Наверное миномётчики меняли позицию. Она опаздывала, но куда больше боялась попасться врагу.

Минута, другая, третья. Шейди ползла, прикрыв одним копытом голову, а вторым ощупывая землю перед собой. Про себя она считала секунды. Выстрелы затихли уже давно, встревоженный лес постепенно успокаивался; но только дурак поверил бы, что враги просто взяли и ушли — как минимум снайперы должны были прикрывать отход. Пегасы всегда любили оптику, тяжёлые винтовки и точный проникающий огонь.

Тихий шорох. Позади.

— Тш-ш, не двигайся, — сказал кто-то глухо и негромко.

Дрожь пробрала до копыт, но следом за голосом пришёл холодок магии, вокруг закружился тихо шелестящий предмет. Камера наблюдения. Друзья. Её всё-таки нашли…

— Теперь полезай на спину, потеряша, — штурмовик фыркнул. — Только очень тихо, здесь шуршит кто-то ещё.

Ей помогли подняться, магией подтолкнуло сзади, тёплая и ребристая поверхность силовой брони оказалась под животом. Шейди знала, насколько пластины над вентиляторами охлаждения бывают горячими, но сейчас это было едва ощутимое тепло — солдат отключил почти все системы снаряжения, может даже и сервоприводы — но всё равно двигался легко и стремительно, не выдавая себя ничем.

«Почему некоторые единороги рождаются сильными, как земнопони, а иные кобылки, гордые потомки древнего рода, не могут даже поднять полный рюкзак? — Шейди спрашивала себя, наслаждаясь теплом и мягкой, ненавязчивой щекоткой. Заклинание медленно очищало форму, лёгкие толчки левитацией выбивали из складок подсохшую грязь. А ещё был шорох над головой, сразу от нескольких камер наблюдения, и едва слышные шаги остального отделения позади.

Они двигались колонной, след в след. Штурмовики умели очень быстро разворачиваться в боевой порядок, но сейчас все больше опасались оставленных пегасами растяжек и управляемых мин. Остальные бойцы взвода обыскивали лес. Тишина, осторожность, предусмотрительность — говорил устав, но сегодня всё выворачивалось наизнанку. Пронзительное кваканье звучало отовсюду — зебринские прислужники как будто потеряли голову. Впрочем, стрельбы не было; враг отступил.

— Насколько всё плохо? — Шейди спросила, как только услышала голоса впереди. Похоже там были медики, а ещё техники: пахло хлоркой и мазутом, кто-то материл «проклятый фрикцион».

Штурмовик тем не менее не спешил говорить. Лишь через несколько секунд, остановившись и позволив ей спуститься на землю, он вздохнул:

— А я знаю?.. — тёплый поток ветра пощекотал уши. — Слушай, маленькая, нам приказали найти тебя и пегасов. Но куда доставить, никто не сказал. КНП переносят, машины связи сгорели, вестовых, судя по всему, больше нет. Ты не против посидеть пока с миномётчиками? А если ещё и связь наладишь, с меня полсотни мармеладок, как только вернёмся домой.

Она смущённо кивнула. Если и было в жизни то, что одна земнопони больше всего ненавидела — так это заставлять других нянчиться с собой. Но вот что-то коснулось горла, щёлкнуло — вокруг шеи обернулся мягкий, отделанный тканью ларингофон. Коротко бипнула рация. А затем, прижав кое-как очищенную гриву, на голову опустился шлем.

— Эм, «Ушки» на связи, я в строю.

Вторая радистка возблагодарила богиню. Болезненно охрипшим голосом, то и дело сбиваясь, она принялась зачитывать доклад. Сначала потери взвода связи, потом проблемы остальных. Убитые, раненые, сгоревшие под обломками бронемашин пони; разбитые ретрансляторы и постановщики помех; резервы боеприпасов, которые до полного истощения расстреливали неизвестно куда. Положение было более чем ужасным, а доклады о потерях всё продолжали поступать.

10:00

Мысли кружились, возвращаясь то к боевому потенциалу батальона, то к формулам, что показывали их нерадостные шансы продолжать. Разведка — минус; разведывательное оборудование — плюс врагу. Противотанкисты — погибли; враг получил ПТУРСы и теперь не давал броне даже показаться на открытом месте. А ещё были потери в первой роте, неизвестно сколько погибло из отряда Рэя; и как завершающий штрих в картине поражения — миномётчики впустую растратили весь боекомплект.

— Ну ты скажи им, что я не мог поступить иначе. Стреляли по нам прямо с той высоты, — говорил командир батареи, лично решивший сопроводить её на КНП. Как оказалось, всего-то двести метров: солдат обеспечения собирали на одном фронте, чтобы не вышло снова дружественного огня.

А старый артиллерист всё бормотал извинения. Как будто это могло вернуть погибших, и как будто был здесь тот, кого за их смерть следовало бы винить. Виноваты были все, и вместе с тем никто. Кроу слишком хорошо знал тактику батальона, он умело воспользовался местностью и точно рассчитал время атаки. А те разговоры по рации — она должна была догадаться! — были всего лишь уловкой, чтобы в нужный момент в нужном месте поймать весь противотанковый взвод.

— …Такие дела, командир, нас разъебали, — послышался впереди голос Берришайн. — Третья рота сейчас не боеспособна. Потери ранеными и убитыми в четверть личного состава, боекомплект на нуле. Но не в этом проблема, они там наткнулись на лагерь эвакуированных из Итури. Им нужно прийти в себя.

Старлайт говорила отстранённо:

— Пусть соберут всех раненых и погибших. Зебр в том числе. Всех доставить сюда.

— Командир, там всё в трупах.

— Плохо. Трупы уничтожить. Пусть броня проедется, не должно быть целых костей.

Кто-то из штабистов присвистнул. Шейди слышала о шаманах-старкаттери, армиях немёртвых, всевозможных големах и конструктах — но это были жалкие игрушки времён начала войны. Разве что сторожевые драконы остались: они даже мёртвыми могли что-то там колдовать.

— А вот и вторая из наших героев, — голос Берри чуть повеселел. — Поверить не могу, что такая тихоня как ты могла с голыми копытами кинуться на вооружённую до зубов пегаску.

«Что там им Сид понарассказывал?..» — Шейди чертыхнулась, но от мысли, что старый дурень всё-таки уцелел, стало чуть теплее на душе.

— Пегаска, говорите? — майор оживилась. — Где она? Она жива?

— Увы, после сотни экспансивных в брюхе не живут.

Но Старлайт, кажется, это ничуть не заботило. Она вызвала медиков с санитарной машиной, паре артиллеристов пришлось с верёвкой лезть в овраг. А вокруг стояла очень нервная суматоха. Прибыли все три взвода первой роты и тут же командиры принялись распоряжаться, перенося командный пункт и устанавливая круговую оборону. Лесами и просеками вернулся первый взвод «Брони», привезя десятки раненых, и медикам тут же пришлось их сортировать. А ещё были не знающие что делать миномётчики, радиопереговоры мимо пролетавших эскадрилий пегасов и злые зебры где-то там вдалеке.

— Как я могла оставить тебя одну, — тихо говорила Раими, слегка приобняв. И только теперь Шейди почувствовала насколько же ей страшно. А ещё болела как будто каждая мышца и каждая кость.

— Я хочу вам кое-что показать, — Старлайт вернулась.

Шаг, и ещё шаг, Шейди следом за всеми подошла к медицинскому броневику. Гудел хирургический робот, возвращая худшие воспоминания. В носу как будто снова стоял запах крови и рвоты, и этой вездесущей гари от пепельного дождя.

— А теперь узрите чудо, мои маленькие пони.

Обдало холодом заклинания, послышался характерный щелчок пневмошприца, затем второго, третьего. Мягко захрустела. Старлайт творила что-то странное, если не сказать — запретное. В Кантерлотской школе не любили некромантию, потому что она не работала: мёртвые всё равно оставались мёртвыми, даже если вдруг начинали ходить.

— Хм, она светится.

— Красиво, не правда ли? Белизна с аметистовыми искорками, хрустальный блеск маховых перьев, пурпурный хвост. А ещё эти замечательные веснушки, сохранились даже они. Это кристальная пони, дамы и господа. Не конструкт, не живой мертвец. Настоящая кристальная пони с чувствами и собственной душой.

Старлайт перевела дыхание.

— Мы с мисс Дон разобрали заклинание над долиной. Это так называемое поле стазиса, что сохраняет в памяти копию этого места. Камни, деревья, тела — с большой точностью, но лишь функционально. Сейчас в теле этой пегаски растворяются оставшиеся ткани, их заменяет структурный гель. Изменений она не почувствует. И более того, со временем она будет есть и пить, и тело восстановится, точно такое же как прежде. Тело, это всего лишь проводник души. И поэтому вместе со стазисом здесь работает «ловец душ».

Майор продолжила с упоением:

— Вы понимаете, что нам даст это заклинание? Я смогу вернуть к жизни любого погибшего. Я смогу лечить любые раны. Для нас не будет больше никаких пределов и преград. Это сила Богини, друзья, и она будет принадлежать нам.

Пегаска вдохнула, закашлялась, зашелестела крылом.

— Шей…

Прозвучал громкий хруст.

— Простите, — Старлайт шагнула ближе и снова начала колдовать, слова звучали негромка: — Кристальные пони уязвимы к чтению памяти. Умирающий мозг уязвим вдвойне. Дайте мне час и мы очень многое узнаем, а пока что, — она сменила тон на деловой. — Берри, ты должна очнуться и подготовить первую роту к бою. Третья рота останется в обороне на фланге, бронегруппа — резерв. Также нам понадобится поддержка с воздуха. Шейди, ты можешь организовать радионаправление на Тандерхед?

— Хм… — Шейди мотнула головой. — Да, конечно. Только нужно поставить новый ретранслятор на западном гребне, мы потеряли все три.

— Тогда бери всё необходимое и поспеши.

Несколько минут вопросов и уточнений, и она получила точно сформулированный приказ. «Подготовить линию связи, продублировать, продолжить радиоразведку пегасов и врага», — Старлайт говорила быстро, часто прерываясь, чтобы раздать указания другим. А поскольку ехать на броневике было рискованно, солдат в сопровождение не нашлось, оставался единственный выход — заклинание перехода. Шейди не помнила ни единого случая, когда оно заканчивалось бы хорошо.

10:30

Она стояла, опираясь на здоровенную катушку; две кое-как закреплённые на боках рации невыносимо тянули к земле. И ещё этот ужасный мотивчик: «Мы связисты, мы радисты, грязь для нас родимый дом», — то и дело наигрывал в голове. Она просто не могла сосредоточиться; за сегодня случилось слишком многое; земнопони не предназначались для такой скорости событий — пони, вообще, не предназначались для войны!..

— Ты готова? — спросила Раими, от неё уже начинало холодить.

Кивок, и снова потянуло в воздух, копыта оторвались от земли. А потом её вдруг сжало, растянуло, и бросило в стужу куда-то наверх.

«Ахи, ты здесь?»

«Убирайся!»

«Адхали…»

«Да сдохните вы уже!!!»

Крик оглушал, холодные волны шли по телу, но она не чувствовала ни ног, ни губ — совсем ничего — и всё равно как будто дрожала. Она видела. Янтарная пелена перекрывала небо, угольно-чёрная местами, словно опалённая огнём; а ещё были прикосновения: толчки и удары, снизу и сверху, со всех сторон. Она не знала, сколько это продолжалось. Она просто висела, сжавшись и старалась не слушать голоса.

И вдруг всё прекратилось, преграда пропустила её. Вверх, к пустому небосводу, и обратно вниз, к янтарю. Секундная задержка, взрыв боли, и она очутилась лицом в холодной, мокрой траве. Несколько мгновений только вдохи следовали за выдохами, но вот она ощутила привкус гари и едва ощутимый запах яблок, слишком странный, невозможный по весне.

«Газ», — единственная мысль заставила двигаться. Она ощупала куст впереди и уже через мгновение наткнулась на шлем. Натянула, закрепила, и только затем услышала стон.

— Проклятье, чем я думала… — бормотала Раими, пытаясь отдышаться.

— Газы!

Единорожка не поняла, и тогда Шейдиблум бросилась на голос. Прикосновение, и облегчённый выдох: на подруге был противогаз.

— Ты светишься, Шейди.

— То есть?

— Довольно красиво. Неярко так, синевой с оттенком бирюзы.

— Эм…

— Прости, я не сумела пробить контур. Мы теперь кристальные, да?.. — Раими едва слышно всхлипнула. — Бабушка всегда говорила: «Не играй с магией». Я никогда не слушала её.

Что же, это был прекрасный день. День, когда одна земнопони умудрилась воскреснуть. А перед этим внезапно умереть…

— Эй, командир они здесь!

Это был смутно знакомый голос кобылки из третьей роты. Им помогли подняться, кто-то пошутил: «А тебя-то как угораздило?» — и только тогда Шейди вспомнила о самом важном. Время! Который час?.. Хронометр пискнул, затем снова, чередой коротких сигналов. Был уже почти полдень — они провалялись в отключке дольше, чем выделили на задания! — нужно было спешить.

— КП, это «Ушки». Была проблема с переходом, готовы продолжать.

Старлайт выдохнула облегчённо. «Оставайся на связи», — она пробормотала, прежде чем переключить канал. Голос казался очень усталым: не лучше, чем в те дни, когда они обе работали даже не ради будущего, а для самой возможности жить. Сейчас же одна земнопони топала, зацепив креплением шлема кончик хвоста плетущейся впереди единорожки. Обычно Раими ненавязчиво помогала магией, но сегодня она была сама не своя.

Заклинание всё-таки сработало: их вынесло к плантации на юге от Садоводства, хоть и чуть в стороне от точки, где третья рота поставила пункт сбора раненых, а заодно трофеев, которые можно было применить в бою. Зенитные пушки и пулемёты, миномётные мины, даже просто тротил — батальону требовалось всё это. «Эпсилон» не спешил с подвозом боеприпасов, так что приходилось импровизировать с тем, что есть.

— Что здесь было? — неловко спросила Шейди, но шагавшая рядом пони была рада рассказать.

Третья рота справилась лучше всех ожиданий. Дозорные отделения быстро обнаружили траншею, где зебры прятали пулемёты и зенитную установку, но Рэй приказал не спешить. Несколько гренадеров подобрались ползком и нанесли на карту систему заграждений. Ямы с кольями, самодельные бомбы, растяжки — у зебр явно не хватало мин. В итоге нашлось три прохода вовсе без защиты, а вместо дозорных там сидели по две тройки жеребят. Шансов у них не было, как и у остального взвода в траншее. Пользуясь ходами сообщения, левитацией и гранатами единороги легко перебили всех.

На очереди оставалось Садоводство. Зебры были предупреждены, расчищенное на сотню метров поле усеивали мины; но выдержки из устава — «штурмовая рота в наступлении» — каждый в батальоне знал наизусть. Второй взвод подобрался к границе рощи и вниз по склону поливал застройку огнём; первый, не дожидаясь брони, пошёл вдоль лесополосы, прямо на стыке вражеских подразделений; а третий тихо и незаметно подобрался с фланга. Одновременный подрыв четырёх зарядов разминирования, обстрел из миномётов, дымовая завеса. Пусть и потеряв полдюжины бойцов на минах, отряд Рэя прорвался к амбарам. Теперь уже они отстреливали поспешно отступающих зебр.

Гранаты заканчивались, раненые нуждались в помощи, но тут с юга послышался шум двигателей, как будто в бой шла целая рота броневиков. Рэй хотел отвести своих и ждать поддержки, но тут под удар попал противотанковый взвод. Приказ Берришайн был однозначен: «Все в атаку», — и он рискнул. В конце концов с тяжелоранеными не получилось бы уйти вовремя, а штурмовики не бросали своих. Два взвода разом ринулись в наступление, третий прикрывал дымом и огнём. Все подготовили гранатомёты и ждали боя насмерть с мотострелками, но вместо этого на той стороне рощи оказалась неорганизованная толпа.

Палатки, замаскированные от наблюдения с воздуха, грузовики в укрытиях, пара громкоговорителей с шумом техники; а кроме того уйма раненых и толпа вооружённых ружьями жеребят. Они даже не думали сдаваться. Так случилось то, что случилось, и до сих пор половина роты оттаскивала к Садоводству наскоро обысканные тела.

— Рэй, ты уже приказал избавиться от них? — спросила Шейди, как только они добрались до ротного КНП.

— Можно тебя на пару слов?

— Да.

Скрипнула дверь, на секунду обдало холодом чувство магии. Рэй заговорил, и его голос выдавал настороженность и немалый испуг.

— Ты в порядке. Ты уверена, что ты, это ты?

Она вздрогнула.

— Эм, да. Мы просто решили срезать путь с Раими. И вот, добрый день, мы здесь.

Шейди едва удержалась, чтобы не сорваться на всхлип. Абсолютно точно одна земнопони была не в порядке.

— Хорошо, значит я ошибался. Я думал, кристальных делает только Старлайт. Она говорит о каком-то заклинании и скорой атаке, она на полном серьёзе собирается расчищать мины телами собственных бойцов. Ты хочешь в этом участвовать?

«Не знаю», — хотела сказать Шейди, но вместо этого промолчала. Тем не менее Рэй продолжил речь:

— Я проигнорировал её приказ с телами жеребят и два следующих. Я отправил кристальных из противотанкового взвода охранять подходы к озеру, а остальных готов в любой момент отвести. Думаю, всё это зашло слишком далеко. Когда мой первый командир сделал ошибку, мы оказались в шахте и готовились умереть. Теперь это повторяется. Я не хочу быть предателем, но факт в том, что хотя Старлайт спасла наши жизни, именно вы с Кроу дали смысл идти вперёд.

Дощатый пол заскрипел под копытами, она отступила. В носу свербело просто невыносимо, по губе текло; а ещё этот проклятый противогаз мешал высморкаться — почему никто не предусмотрел, что однажды какой-нибудь земнопони придётся плакать в броне?!

И вдруг её потянуло за голову, щёлкнули застёжки.

— Газы…

— Относит со стороны Итури. Доза не опасная, можно хоть час дышать, — что-то звякнуло, зашуршало. — Вот, возьми. Это груши в сахаре. Тебе нужно съесть что-нибудь сладкое и долго жевать.

Он не спрашивал, а просто протянул одуряюще ароматную пастилку под нос. К тому же невероятно вкусную. За первым укусом последовал второй, а потом она ухватила всю конфету целиком. Рэй рядом тоже захрустел.

12:30

Шли минуты, Шейди жевала одну пастилу за другой, но жестяная коробочка всё не кончалась. Или там было несколько?.. «Сладкоежка», — говорила мама, как будто сто лет назад. «Зебры голодают», — утверждало радио. И кто-то был прав, а кто-то определённо врал.

— Прости, Шейди, я идиот, — Рэй поднялся. — Как я только посмел взваливать ответственность на слепую девчонку?.. Я хочу поговорить с Кроу. Можешь дать связь?

Конечно, она могла. Да и сама хотела, но всё не решалась, боясь нарушить приказ.

— Мы должны поставить ретранслятор.

Единорог коснулся плеча, в прохладном облачке висел противогаз. Немного мокрый после чистки, ну да ничего, для таких случаев Шейди всегда носила с собой пару запасных платков. Несколько вдохов и выдохов, проверка креплений, и она была готова — разве что требовалось уточнить обстановку и разобраться с сопровождением, которое мог бы выделить едва восстановивший боеспособность отряд.

— Знаешь что?.. — Рэй как будто оглядел её. — Сама ты не пойдёшь, полезай на спину. Там ещё зебры недобитые шастают, поэтому выдвинемся следом за третьим взводом. Помнишь правила?

Конечно, она помнила. «Не болтать, смотреть под ноги, слушаться командира», — азам действий пехоты в лесу обучали всех. Но Рэй был в этом деле специалистом, так что она даже не думала спорить, а только покрепче обхватила шею единорога, прижавшись подбородком к противоосколочному вороту брони.

Раими снаружи с кем-то спорила.

— …Я уверена, они не успеют, у Анклава просто нет резервов здесь и сейчас.

— Да чем вы все думаете?! — другая кобылка почти кричала, — Они же следили за нами с самого начала! Они видели, как мы дрались с пегасами! Считаете, штаб просто хрюкнет и утрётся? Да часа не пройдёт, как десант будет здесь!

«Айрис», — точно, везучая противотанкистка. Шейди ещё по факультету помнила эту истеричную особу. На самом деле неплохая пони по складу характера — храбрая и верная — но не слишком умная, и из того типа кобылок, с которыми невозможно подолгу говорить.

— Ладно, — Айрис наконец-то затихла. — Можно мне с вами? Не принимайте на свой счёт, но у меня от кристальных мороз по коже. Хоть убейте, я со взводом не пойду.

В этом деле решал Рэй, но он был не против, а только нагрузил бедолагу обеими рациями и велел выдать ей гранатомёт. Коробка УКВ на одном боку, железяка КВ на другом, труба безоткатного орудия над головой — бедолага уже застонала — а ведь ещё ей нужно было тащить перевязь с выстрелами, аптечку и рейдовый рюкзак. Немного нечестно, но по крайней мере дорога до наблюдательного пункта обходилась без опасных в лесу разговоров, и только сосредоточенное сопение слышалось позади.

Взвод продвигался медленно, почти что черепашьим шагом. Три тройки гренадеров осматривали подлесок впереди, за ними следовали огневые команды, а в самом хвосте топало отделение управление с приданными гранатомётчиками. Не было лучше оружия против внезапного нападения, чем слитный залп реактивных гранатомётов и тут же следующий за ним пулемётный огонь; а для пегасов тоже подготовили сюрпризы — несколько так любимых зебрами лёгких ПЗРК.

Так-то стоило поставить ретранслятор на гребне, но пилить три километра по кручам никому не хотелось, поэтому Шейди выбрала компромиссное решение. Антенну должны были установить в стороне от наблюдательного пункта: как раз за пределом дальности для зебринских миномётов, бьющих из Тандапи, и по направлению к штурмующим Итури десантникам. Хотелось надеяться, что они уже настроили свою радиорелейную сеть.

Тык.

— Чего тебе? — Шейди спросила шёпотом и Айрис тоже что-то неслышно зашептала, а потом над ухом щёлкнула гарнитура и знакомый голос зазвучал через эфир.

— …Вы с Раими должны это слышать, — говорила майор. — Не отвечайте, пересылаю зашифрованную запись. Надеюсь, не перепутала ключ.

Старлайт не перепутала, и уже через пару мгновений, после ввода пароля и щелчка второй гарнитуры, Шейди открыла файл.

— Одиннадцатое ноль третье восемьдесят первого, двенадцать тридцать. Секретно. Из допроса пленной. Контекст: Филлидельфия, Чёрное облако, батальон «Ансари», — майор начала с данных для семантического анализатора. — Проект «Ансари», с сахильского «Помощник», был открыт в начале шестьдесят первого года, через восемь месяцев после того, как геологоразведывательная экспедиция обнаружила глубинный кластер кристаллов в долине реки Йолон. Главным инспектором стал Сефу Ахадкари, тогда ещё тридцатилетний капитан разведывательной службы; имя куратора неизвестно, тем не менее проект обеспечивали всем необходимым даже в последние годы войны.

Голос Старлайт был неровным и местами сбивался:

— В шестьдесят третьем была готова база проекта, ныне объект «Агростанция», в шестьдесят четвёртом закончили со скважинами, заложили центр управления в точке фокуса и первый круг глифов на достаточной глубине. В то же время Сефу отказался от первого плана воплотить вендиго: расчёты не оставляли Чёрному облаку шансов уцелеть в прямом бою. Резервный план предполагал использовать пегасов, изначально не как медиумов, а чтобы заманить к границе контура одиночное облако, где его уже будут поджидать заклинатели, генераторы помех и специальная бригада ракетных войск.

Тихий щелчок — вырезанный фрагмент записи — и речь продолжилась:

— Пегасы не были пленными, или детьми пленных. Зебры воспользовались образцами спермы и яйцеклеток, жеребят выносили кобылы из местного племени, которым обещали землю в личное владение, а именно эту долину, как только будет окончен проект. Боу, так звали пленную пегаску, жила здесь с рождения, её с остальными учили инструкторы из столицы, используя передовые методы гипноза и, в ограниченных пределах, плазмиды. Куратору проекта требовались чистокровные пегасы, способные пройти генетический анализ, а документы через Министерство мира подделывались с первых дней.

И снова щелчок.

— Проект «Ансари» был прерван досрочно, роту пегасов отправили в Эквестрию, для атаки на Филлидельфийский центр мегазаклинаний. Куратор проекта считала, что Богиня может перенестись туда. Сефу трезво оценивал шансы, он не верил, что хотя бы одна боеголовка прорвёт оборону города, поэтому большую часть пегасов отправил сеять хаос. Со взводом местных оперативников он подготовил диверсии в ключевых точках города, а сам сумел проникнуть в Центр мегазаклинаний. Оставшиеся пегасы начертили глифы, ритуал призыва начался.

Голос майора изменился, впервые показались эмоции — досада и гнев.

— Это была отчаянная попытка, непрофессиональная, обречённая на неудачу. С первым же призывом Сефу не рассчитал силы своих пегасов и повредил мейнфрейм Центра, второй призыв уничтожил резервный кристалл. Впрочем, именно в тот час обсидиановые пики Империи рухнули, следуя за взрывами боеголовок Чёрное облако перенеслось в страну. Оно было лишь тенью себя, поэтому искало медиума. Сефу Ахадкари хотел лично стать им. Он выкрасил шерсть в чёрный и даже нацепил бутафорский рог. Наивная попытка. Разумеется, чудовище выбрало более податливый разум. Сначала одного пегаса, но тот вскоре погиб; затем другого. Этого удалось защитить.

«Вместе с одной земнопони на обзорном колесе…»

— Но вендиго просчитался. Пегасы были великолепно защищены от магии разума, а Кроу в особенности, как ротный командир. Заклинание призыва повторялось снова и снова, Сефу захватил мейнфрейм городского управления, отправил оперативный взвод в университет. Где они и были уничтожены вендиго. Намёк был понят, и миссия, по сути, завершена. Сефу потратил неделю, разыскивая уцелевших пегасов, и наконец, когда оставаться в городе было уже невозможно, вернулся с ними домой. Дальше их пути разошлись.

Рация пискнула, а затем запись продолжилась, но это был уже отдельный фрагмент.

— Чем дольше я работаю с Боу, тем сильнее она сопротивляется. Полагаю, память дальше ложная, — майор кашлянула. — Шейди, я хочу, чтобы ты вышла на связь с Кроу и расспросила его. Затем мы сверим данные. Помни, противник не должен узнать, что я использую его заклинание. Это всё.

13:00

Запись прокрутилась снова, а затем ещё раз. Шейди не могла говорить, да и не хотела — новое странное чувство растекалось в груди. Кажется, это называлось ненавистью. Она не очень-то разбиралась в оттенках: бывало злилась на расистов в школе, бывало на тупость подчинённых и коллег — но это были мелочные чувства. А это, большое и чистое, заставляло тело дрожать.

— Шейди, ты в норме? — Рэй спросил, неожиданно громко. — Мы на месте. Если готова, можешь собирать свою станцию. Понадобится помощь — не стесняйся сказать.

Она слегка толкнула его в шею головой. Всё-таки неплохой пони. Пусть он не мог, или не захотел остановить своих — но всё познаётся в сравнении. Некоторых фанатиков следовало просто уничтожать. Не казнить, а именно уничтожать, как препятствие на пути инженерной машины. И Шейди теперь знала, что сделает это с удовольствием. Сефу шутил в прошлой беседе, он не понимал ещё, какого приобрёл врага.

«Бип»

Шейди проигнорировала сигнал. Было бы крайне беспечно пользоваться радиосвязью, пока до антенны не проложат пару сотен метров кабеля, а операторов не окружит надёжный окоп. Впрочем, ребята из третьей роты не в первый раз ей помогали, так что двое натянули тросы, четверо подсобили с опорами — и башенка антенны поднялась буквально за пару минут. Теперь немного настройки: вправо и вверх, чуть дальше на тридцать — со стороны Итури шёл широкополосной сигнал. Дешифровка передачи: позывные, данные модуляции, выделенные частоты — пегасы всё-таки оставили парочку для них.

— Всё готово, Рэй. Нашёл, где укрыться?

Он просто подтолкнул её магией; несильно так, на запад; и уже скоро копыта застучали по серпантину под осыпью камней. Скрипела катушка, сопела бедолага-Айрис, а дальше впереди слышалось негромкое гудение, и Шейди не сразу поняла, что это там так шумит. Это был водопад, совсем крошечный, пробивающийся из карстовой пещеры; но из-за ночного ливня поток разлился: вода гудела, а вниз то и дело срывались мелкие осколки камней.

Наверное, следовало пройти немного дальше. Берри немало рассказывала о демаскирующих признаках, тропинка под обрывом запросто могла попасть под оползень от любого взрыва — но Шейди не боялась. В конце концов, после ошибки в заклинании, разве могла быть более глупая смерть?..

«Бип»

Шейди вздохнула. Пара передач, проверка связи, шифрование. Она подключила КНП батальона к оперативной сети. Но теперь, когда главная задача была выполнена, оставалось только исполнить обещание Рэю и себе.

— Я хочу поговорить с Кроу, — она сказала, проигнорировав приветствие Сефу. А затем вытянула копыто в сторону Рэя. Касание, мягкая шерсть шеи, характерная текстура повязки — значит всё нормально: на нём тоже был защищённый от демаскирующих шумов ларингофон.

— Слушаю, — брат говорил слабо, словно заплетающимся языком.

Он ничего не спросил, а просто ждал по ту сторону линии связи. И Шейди тоже никак не могла сформулировать вопрос. «Почему ты делаешь это?», «Почему ты служишь врагу?» — каждый вариант так или иначе выдавал её знания, а брат, увы, слишком вырос за этот год. И к тому же успел хорошо её изучить.

— Какого дракона, командир? — Рэй говорил злобно: — Я ни на секунду не верю в твоё предательство, но почему тогда все доказательства против? Я не знаю, на чьей должен выступить стороне.

— Заткнись.

Шейди услышала короткое шипение, а затем хриплый вдох. Кажется, брат воспользовался «Дэшем» — коктейлем амфетаминов, настолько сильным, что пони с больными лёгкими он мог мгновенно убить.

— Хочешь историю, сестрёнка? — Кроу заговорил чётко. — Знаешь, я нашёл это место в прошлом году. Как раз после того, как ты едва не прикончила майора. И вот смотрел я с холма на этих ничтожеств. Старых товарищей, которые тряслись над каждой картошкой и прятались по щелям, едва услышав сирену воздушной тревоги. И братьев, что носили на шеях верёвочки с разноцветными хвостами, не потому что круто, а потому что свои же вечно сдуру начинали стрелять. «Нахуй так жить? — спросил я камень, — и камень ответил: „Давай убьём здесь всех!“»

Он продолжил, кратко рассказав историю долины и возвращения вендиго. Часто мелькала ложь: с именем проекта, с датами и устройством контура, с числом выживших пегасов. «Проигравшие не лгут», — однажды заметила Старлайт; и брат говорил так, словно бы боялся чего-то, или рассчитывал победить.

— Помнишь, о чём мы говорили в Филлидельфии? — он вернулся к теме, чуть переведя дыхание. — «Это мои пони, часть моего города, осколок моей страны», — и я решил: будь что будет. Я вышел к ним. И как же ребята были рады. Оказалось, они отмечают день возвращения каждого, как день рождения. Праздновали все. Кабачки, тыква с глазками, всё такое. Но я слегка подпортил настроение команде: «Нет, крыланы, всё надо менять», — я сказал, и как-то само собой всё завертелось. Боу нашла Сефу и убедила его вернуться, Рок пробрался на Тандерхед.

Он глубоко вдохнул.

— Но похуй на Тандерхед, наша работа никак его не касалась. Мы делали то, чему нас учили. Лезли наверх, убеждали, подкупали. Мои товарищи тут год рвали жопу, и всё ради одной цели. Мы добились перемирия. Месяца три назад здесь перестали стрелять. Мы выбили у этих полосатых животных территорию, через полгода весь север Драконьего хребта должен был отойти к Анклаву. В обмен на фосфаты, тракторы… Да почти за ничего. Железную дорогу восстановили, пошли первые поезда. Я просто взрывался от гордости! Вот — думал, — выбью ещё кусочек земли на восточном побережье, назову Шейданией и подарю сестрёнке на новый год. Да я всё бы отдал, чтобы увидеть твою мордочку, эту несмелую улыбку и треск рухнувших планов вдалеке.

Голос ожесточился:

— Ты сделала меня мечтателем, Шейдиблум. Прости, я должен был учесть, что этим сукам нельзя доверять. Конечно же пегасы, не будь дураками, воспользовались железной дорогой, чтобы скрытно перебросить войска. Мы сами же восстановили пути, расчистили перевалы, даже на мосту — как бы чего не случилось! — не догадались заложить заряд. И вот сижу я здесь, слушаю доклады. Мы в полной заднице, реально в полной. Они уже взяли Итури, пробиваются к Аронаку и сюда. До вечера мы может ещё и потрепыхаемся, а потом всё, конец. И анклавовцы пойдут дальше, теперь они не остановятся, пока всех не перебьют. Эти суки понимают только язык силы. Как, впрочем, и большинство других.

— Брат, выслушай…

— Да пошло оно всё, я не сдамся. Старлайт, ты ведь слушаешь это?.. Сражайся как в последний раз!

Хруст, короткий писк рации — разрыв канала. Брат попросту сломал передатчик… Или хотел, чтобы все подумали так. В этом пегасе дурость и хитрость превращались в гремучую смесь.

— Полосатость не лечится, — фыркнула Айрис. И лишь с большим усилием воли удалось удержаться, чтобы не выбросить копыто в хлёсткий удар.

Ещё ни разу в жизни Шейди не чувствовала себя настолько злой.

Схема боя

13:20

Между тем наступление продолжалось: как глобально, так и на местности — слышались залпы авиадесантных гаубиц, эфир переполняли приказы штаба и доклады передовых войск. Операция по блокировке Итури продвигалась успешно. Все три десантных батальона высадились, пусть и на запасных позициях: к шести утра они достигли окрестностей города и развернулись в боевой строй. Пять часов им потребовалось, чтобы сломить сопротивление ополченцев на высотах и отразить контратаку противодесантного резерва; и, наконец, главный узел обороны полосатых был охвачен и отрезан от ходов сообщения со всех сторон.

Если считать за солдат ополчение, в Итури заблокировали не меньше бригады. У них были склады оружия, подготовленные позиции, отлично организованная система огня. Битва за город могла бы затянуться на недели, или же стоить огромных потерь — но прошло то время, когда Эквестрия сражалась за города. Поселение просто накрыли огнём артиллерии: залпом напалма, химических снарядов, а затем, чтобы не дать выжившим вырваться, наборами противопехотных кассетных мин. Теперь же пегасы кружили в небе, поражая уцелевшие огневые точки, а через сады на северном склоне долины инженерная техника готовила колонный путь.

Теперь на пути наступающих осталось только «бутылочное горлышко» долины Йолона, стоящий на плато Тандапи, и лежащий в десяти километрах к востоку перевал.

— …Нет, мы не можем подготовить площадку. Там мины, там эти сучьи противовоздушные мины, сколько раз повторять?! — Берришайн отчаянно спорила со штабом, а запросы сыпались один за другим. Офицеры Анклава с чего-то возомнили, что батальон должен бросить всё и готовить для них плацдарм.

Писк рации, ключ шифрования, новый канал.

— Это «Виреон», приём.

— Мы не можем…

— Да чихать я хотела, что вы там не можете, — послышался голос смутно знакомой пегаски. — Мне тут пташка нашептала, что вы на Хвостатых вышли. Так вот, это наше дело. Это, сука, глубоко личное дело. Только попробуйте встать на пути.

— О, как я тебя понимаю, — Берришайн хмыкнула. — Но, ты, это… правда хочешь до старости пингвинов считать?

— Боюсь-боюсь. Да похуй мне. Я включу телек, буду смотреть казнь этих ублюдков и улыбаться. Серьёзно, ребята, не стойте на пути к мечте.

— Хорошо, твой выбор.

— Ладно, к делу, — пегаска сменила тон. — В тринадцать тридцать мы организуем зону высадки между Садоводством и высотой две пятьсот. К пятнадцати начинаем артиллерийскую подготовку и выдвигаемся к переправе на Тандапи. Наши наводчики займут высоты к юго-западу и к юго от автомагистрали, тыловые подразделения рядом с вашими, за высотой Исток. Готовы поддержать вас с воздуха, огнём артиллерии, медициной и боеприпасами. Если хотите встречи, буду с первым эшелоном на месте высадки. Канал связи прежний, это всё.

Связь прервалась, и только ветер гудел, перекрывая шум падающей воды.

— Даже не знаю, нравится она мне или нет, — Берришайн говорила на частоте штаба. — Шейди, Рэй, вы ведь всё слышали? Это ваша зона ответственности, вам и выкручиваться. Полагаю, байки о противовоздушных минах будет недостаточно. Предлагаю поставить управляемые заряды; затем раскидайте зебринские обманки с мегафонами в лесополосе, прикройте всё дымом. Десантники не дурные, под огонь не полезут. А пока разберутся, мы тут закончим всё.

— Принято, — кратко ответил Рэй.

А затем Шейди услышала скрип и короткий щелчок. Связь прервалась.

— Что такое?..

— Я отключил, — Рэй говорил спокойно. — Мисс Дон, — он встал, с шорохом обернулся. — Я вижу, вы в смятении. Лучшее, что вы можете сделать для дочери и батальона, это немедленно отправиться на Тандерхед. Вы можете воспользоваться «Переходом»?

— Не уверена…

— Попытайтесь, от этого зависят наши жизни. Если Тандерхед не остановить, через час Старлайт вырежет батальон Анклава. А также мою роту, потому что я не собираюсь воевать против своих, — он заговорил мягче. — Шейди, ты должна пойти со мной. Если ты будешь с пегасами, есть призрачный шанс, что командир одумается. Или мы сможем перенаправить атаку, так, чтобы дать ей больше времени на задание. От времени теперь зависит всё.

Она поднялась, обернулась на источник голоса. На мгновение мелькнула досада, что при всём желании нельзя поймать взгляд.

— Хорошо, — Шейдиблум выждала секунду. — Но предоставь остальное мне.

— Если готова, — он коснулся плеча.

Да, она была готова. Готова, как никогда раньше. Но в океане вариантов будущего просто не было хороших путей. Кроу должен был выжить, но собирался до конца сражаться за своих; Старлайт запрещалось умирать, но — Шейди знала! — эту волшебницу теперь ничто бы не остановило. А ещё оставалась эта тронутая пегаска — и самой чудовищной ошибкой было бы ввязываться с нею в бой.

Год назад одна земнопони назвала себя стратегом, за двенадцать месяцев она собрала команду специалистов, подготовила сотни планов, моделей и чертежей. Ставки на ум других, на верность родине, на заботу о семье — в ход шли все аргументы. Они с Раими работали как проклятые, Старлайт металась из одного конца Эквестрии в другой. И в конце концов «Проект» захватил четверть уцелевших земель. Без единого выстрела и единой смерти — они сумели сделать так много.

И что теперь её ждало? Словно дурная шутка: три стороны конфликта, три несовместимые цели — и абсолютный, бескомпромиссный фанатизм…

— Рэй, ответь пожалуйста. Анклав убил твою семью. Почему ты не хочешь отомстить?

Он ударил копытом о землю.

— Сейчас, что, самое время?.. — быстрый вдох. — Нас впятеро меньше, чем полосатых. Мы побеждаем, потому что они разобщены. Пони исчезнут, если начнут воевать друг с другом. Чтобы не допустить этого я убью любого. Мысль ясна?

— Спасибо, — Шейди потёрла лоб. — Раими, что думаешь о той пегаске… Как там её?

— Свингфайр. Темпераментна, импульсивна. Ненавидит некомпетентность. Ненавидит подставлять своих.

— Верна Эквестрии? Или Анклаву?

Раими с тихим стуком приложило копыто о шлем.

— Будто так скажешь… Скорее второе. Свингфайр точно не прагматик, она плывёт по течению, стараясь не думать о прошлом. Обычно такие считают, что Эквестрия мертва.

Шейди вдохнула и выдохнула. У неё был рогатый, который в минуты сомнений просто пёр напролом; а ещё пегаска, которая, похоже, попросту растеряла веру в будущее. Очень злая пегаска, одержимая местью предателям. И одна земнопони абсолютно точно не хотела стать тем, кто разрушит её мечту.

— Рэй, скольких подростков вы убили?

— Около трёх сотен.

Население региона, график рождаемости, коррекция на годы войны — получалось не меньше тысячи совсем мелких жеребят. Шейди даже могла сказать, где они прячутся: бункеры «Агростанции», единственного объекта с фильтрами воздуха на десятки миль вокруг.

— Ты понимаешь, что это значит?.. — она обратилась к единорогу. — Ещё час, и мы устроим зебрам их собственный Лайтлхорн. Как только всё начало налаживаться. Как только ачу, стараниями Кроу, готовились выйти из Союза племён.

Шейди дала Рэю запись допроса, копию речи брата, сводки по региону — да практически всё, что держала в носимом терминале. К драконам секретность, ей нужен был хоть какой-то шанс. Этот единорог умел договариваться, но даже с самой тупой пегаской одним нажимом на эмоции дело было не решить. А если Свингфайр окажется безнадёжной, что же, тогда двум пони придётся умереть.

— Теперь, Раими, ты готова?

Волшебница вздохнула.

— Пожалуй. Но прежде чем я уйду, выслушай, — лёгкое объятие, прохлада магии на гриве, и Раими продолжила: — В этот раз главная цель — вендиго. Не моя дочь, не жертвы войны, не политика и стратегия. Чёрное облако слишком опасно. Не важно, кто медиум, не важно, какие у него мотивы, все в итоге становятся пешками Изменяющего пути.

Она продолжила отрывисто:

— Моя мать была кристальной пони, одной из тысяч его слуг. Мой отец сражался вместе с Богиней против чудовища. Северная война была войной без жертв. Теперь ты знаешь, почему. Но пусть забота врага о подданных тебя не обманывает, свободы мысли не было ни у кого. И, теперь, это повторяется. И у нас нет Богини, осталась только Старлайт, единственный ветеран той войны. Поэтому, прошу, — доверься ей полностью. Она лучше знает, что делать, а мы, кристальные пони, не должны доверять даже себе.

Шейди опустилась на землю. «Три стороны конфликта?..» — она смела надеяться. Нет, у этого конфликта было бессчётное количество сторон. Она делила их на уровни, векторы соприкосновения, пыталась найти что-то общее и для пользы «Проекта» воспользоваться им. Но каждый раз мир оказывался слишком сложной штукой: часть планов попросту запаздывали, а другие хоть и работали, но в итоге заводили не туда. И только исполнители могли что-то исправить; и, слава Богине, у неё были хорошие друзья.

— Так что, мы идём?

— Удачи.

Что ещё одна земнопони могла пожелать.

13:40

Гудел ветер, мелкие камешки сыпались с обрыва, но небольшой карниз надёжно оберегал пункт связи; а что до защиты от других угроз — сверху мерно стучали лопаты. Фланговые позиции для единых пулемётов, засада выше по склону, наблюдатели в укрытиях — командир взвода знал, как готовить систему огня. Он сетовал, что без миномётов и прикрытия с воздуха долго не продержаться; но разве можно на войне угодить всем?..

Шейди целиком сосредоточилась на работе со штабом.

— Таким образом мы должны вывести из игры Кроу с пегасами, — она говорила, стараясь вовремя переводить дыхание. — Как только жеребят эвакуируют, у брата не будет ни единой причины продолжать. В Свингфайр я не уверена, но мы можем использовать «Эпсилон», с зебринскими зенитчиками я договорюсь. И, наконец, нам давно требовался контакт на той стороне. Мы не должны упустить этот шанс!

Берришайн долго молчала.

— Что тебе говорили о самодеятельности, маленькая? — долгий вздох. — Ладно, проехали. Отставить Рэя, с пегаской разберусь я сама.

— Опасно.

— А что здесь не опасно?.. Если не вернусь, берёшь третью роту и резво, по чащобам, к горнострелкам. Там наши ребята, от пегасов прикроют.

— А командир?..

— Да Дискорд знает где, оставила всё на меня.

Берри не стала продолжать. Слышались приказы, звучали доклады ротных и взводных командиров, но, сомнений не оставалось, — батальон утратил боеспособность. Ещё вчера ядро армии «Проекта», сегодня шестьсот тридцатый инженерно-сапёрный был жалкой тенью самого себя. Шейди не знала: винить ли ей себя, Старлайт или младших офицеров, — но, кажется, каждый теперь думал о том, как бы побыстрее выбраться самому.

А между тем десантники слаженно, без лишней суеты начали высадку. Планеры доставили на место разведчиков, занявшие высоту миномёты поставили дымовую завесу, а затем на посадку пошли экранолёты. Первый, второй, третий, четвёртый — машины приземлялись и взлетали с промежутком в десять минут. В первой волне высадились боевые машины, автономные и управляемые, а следом за ними спешили развернуться в боевой строй простые солдаты с винтовками: одни из тех сотен и сотен тысяч, что Анклав призывал на службу, обещая надежду и помощь семье.

— Интересно, как там дела? — пробормотала Айрис.

Они сидели вдвоём, прижавшись к паре блоков радиостанций. Сначала Шейди хотела отправить единорожку помогать с окопами, но одумалась. Приятное общество, или так себе — не важно: эта пони могла унести её на спине.

— Я вот что думаю, — единорожка снова затянула. — Обработаем мы Свингфайр, или нет, это проблему не исправит. Она же всего лишь комбат. Анклав сюда весь полк перебросит, точно говорю.

«Почему дилетанты всегда такие шумные?» — мысленно вздохнула Шейдиблум. Некоторые пони просто ленились открыть устав и перечитать основы горного боя, а ведь там не было ничего сложного. Усиленный батальон наступал в полосе три-пять километров, полк выделял два эшелона и обеспечивал десятикилометровую полосу. А долина Йолона не отличалась протяжённостью, здесь не получилось бы без лишнего риска развернуть больше полутысячи солдат.

— А ещё…

— Помолчи, а?

Шейди прислушалась. С юго-востока громыхнуло, затем ещё раз, третий — пристрелочные. Десантники закончили с топографической привязкой и готовили цели для своей батареи. Серпантин, берег ручья, окраина Тандапи — они не стеснялись указать полосатым, куда им не следует лезть. Перевозимые на планерах миномёты скорострельностью не отличались, так что непосредственную поддержку атаки должны были обеспечить автоматические орудия их собственной батареи, для них как раз доставили боекомплект.

Многое зависело от калибра. Автоматические миномёты прекрасно работали по площадным целям, разносили дощатые здания, могли проредить пехоту в траншеях и перекрытых щелях — но накрытая метром грунта пулемётная точка превращалась для них в недоступную цель. Тогда приходили на помощь гаубицы: от тяжёлых снарядов спасали разве что три наката брёвен и заглублённые блиндажи. А от авиабомб и вовсе ничего не спасало — не придумала ещё полевая фортификация защиты от бетонобойного снаряда, весом с вооружённую пони в полной броне.

Любой пегас мог нести авиабомбу — и сбросить её в пикировании, с точностью до нескольких шагов. Разумеется, если ему не мешали. Поэтому десантники держали оцепление, скорострельная артиллерия подготавливала местность, а следующая за огневым налётом авиация окончательно разбиралась с врагом. Зебры выкручивались как умели. Сотнями тысяч они клепали ракеты, миллиардами патроны для зенитных пулемётов — но всё это были полумеры. Борьба с пегасами стоила дорого, слишком дорого по нынешним временам.

Наверное, зебры уже успели оценить шансы. Время пришло.

— Это Шейдиблум Эпплпай, взвод связи шестьсот тридцатого, армия Эквестрии, — она представилась на зебринском. Сигнал шёл без шифрования, во вражеской частотной полосе. — Я знаю, у вас сотни жеребят в бункере, нам известны его координаты. Но нет, я не предлагаю сдаться. Через тридцать минут мы вышлем два транспортника, они приземлятся к востоку от Агростанции. Машины будут пусты. Дальше решать вам.

Чуть подождав, она добавила, что отправит к озеру грузовики с погибшими. Конечно, это давало Сефу тактическое преимущество: тремя сотнями кристальных полосатых можно было заткнуть дыры в обороне. Но, с другой стороны, тогда зебрам придётся потратить драгоценные медикаменты. Да и много ли навоюют эти вчерашние жеребята, только что бездарно слившиеся перед неполной сотней бойцов?..

— С чего такая щедрость? — спросил незнакомый голос.

— Вы спрятались в норы как черви, прикрылись жеребятами, бросили перевал. Я жду от вас настоящего боя. Сражайтесь как в последний раз!

Она отключила рацию, вдохнула и выдохнула, и тут единорожка рядом не удержала свой дурацкий смех.

— Слушай, ты, — Шейди схватила её за шею. — Я знаю, что это звучит тупо! Так это и предназначено для тупиц вроде тебя! Политика, ты знаешь такое слово, а?! А?!!!

Айрис захрипела, всё равно смеясь. Это было бесполезно. Кого, ради Богини, могла запугать незрячая земнопони?.. По крайней мере она надеялась, что за год работы мэром приобрела хоть какое-то умение убеждать. Теперь всё зависело от того, пропустит ли злая пегаска экранолёты, не собьют ли их сдуру зебры — и ещё от одной чертовски досадной мелочи — справится ли автопилот.

14:00

«Бип»

Вот и долгожданный собеседник. Шейди знала, что кое-кто крылатый не сможет промолчать.

— Я хочу поговорить с братом, — она начала без обиняков.

— Я тоже, — кратко ответил Сефу. Молчание длилось несколько мгновений и, наконец, не дождавшись реакции, он продолжил: — Кроу в коме. Сильная интоксикация, после ритуала его «Гидра» пошла в разнос. Чтобы его вытащить придётся пересобрать тело на уровне клеточных органелл. Пока что я для этого недостаточно умён.

Если таким образом он собирался вывести её из равновесия, этот полосатый определённо недооценивал одну земнопони.

— Шейди, пару часов назад я вернул тебя к жизни. Ты и правда думаешь, что я мог не заметить, как кто-то выхватывает души из моей сети? Подруга не рассказала тебе, что значит быть кристальной пони?.. Это вечная, нерушимая связь. На тебе метка вендиго. У твоей души не будет будущего. Ты умрёшь вместе со мной.

Она слышала об этом: «Все пони попадают в рай», — говорила богиня; «Сеть магии хранит триллионы отпечатков реальности», — рассказывали учителя. Но концепция океана душ, бессильных повлиять на мир, уж точно не могла называться раем. Впрочем, древние книги подводили под это определение и то, что сегодня нельзя назвать иначе как ад.

Между тем молчание затягивалось, а богиня учила её быть вежливой, даже с тем, кого следует убить.

— Сэр, я хочу поговорить об обмене пленными.

— Я тоже. Вы захватили пегаску, Боу, и пытаете её. Пожалуйста, освободите, она небоеспособна. В обмен я готов передать подругу вашего брата.

«Надо же, слабое место».

— Хорошо, Рыбку сейчас, пегаску после боя. Моя клятва.

— Рыбку? — полосатый отчего-то хмыкнул. — Идёт, выпустим близ озера, можете забирать. Также я клянусь отпустить всех пленных и вернуть погибших. Если они выберут жизнь, — он прервался на мгновение. — Вижу ваши транспортники на горизонте. Спасибо за жеребят.

«Странно», — Шейди почему-то чувствовала себя польщённой, слыша, как это чудовище, ответственное за столько смертей, благодарит за спасение своих.

— В Филлидельфии с вами была кобылка, единорог. Я знала её как «Минк». Что с ней стало?

— Она осталась в городе, искала тебя.

Молчание длилось несколько мгновений, затем Сефу продолжил:

— …Или смерти. Моя непутёвая сестрёнка до конца надеялась, что не придётся никого предавать.

— Сестрёнка? Зачем эта ложь?..

— Мои друзья, это моя семья. Не могу сказать, что единорожка мне нравилась, но мы были близки по духу. Равенство наций и свобода творить, это всё, чего мы хотели.

Сефу процитировал строки из конституции. Зебринской, разумеется. Забавного документа, где в одной статье сочеталась «гарантия свободы мысли и слова» с запретом на пропаганду превосходства, ненависти и вражды. Впрочем, прецедентное право Эквестрии было ничуть не лучше.

— Знаешь в чём наше отличие? — Шейди сказала негромко, — Ради равенства вы готовы сбросить всех в каменный век. А мы нет.

При жизни нам не увидеть,

Портов, шоссе и мостов.

Мы выстроим их, оставляя,

Могилы детей и отцов.

Она прочитала строфу из стиха далёкой, довоенной эпохи, когда Эквестрия правила миром, и, быть может, тем самым дала шанс подняться всем остальным.

Сефу ответил не сразу.

— Ещё час назад я сомневался, но теперь я должен победить. Я не хочу твоего поражения. Я не хочу, чтобы твой жест затерялся в море других смертей. Думаю, в другое время и в другом месте мы могли бы подружиться. Но сегодня ты должна осознать главное. Военным путём «Проекту» победы не достичь.

Она опустила голову на копыта. Следовало ответить, но неясно что. Каждый разговор с вендиго был испытанием. Он легко разгадывал её мотивы, играл на чувствах, ловил в логические парадоксы — но это не было самоцелью. Чудовище любило учиться. И каждый раз, найдя брата в библиотеке, Шейди откладывала даже самые важные дела, чтобы побыть рядом. Это были лучшие часы.

Иногда вендиго спрашивал, иногда давал советы — и ни один из них ещё не причинил «Проекту» вреда. Стоило признать честно: он был одним из основателей — наравне с ней, Старлайт, или Раими Дон. Как там говорила подруга: «Свободы мысли не было ни у кого». А почему?

— Зачем тебе рабы? — она спросила, снова выйдя на связь.

— Рабы?.. — в первое мгновение Сефу не понял, но уже через секунду прозвучал более чёткий ответ. — Не рабы — заложники. Большая ценность в нашем обществе. У нас не принято стрелять по толпе.

Шейди сжала голову в копытах. Всё становилось очевидным: свободный вход в долину, удар по штабу, слетевшиеся как мухи на мёд пегасы. Может, поначалу вендиго и хотел атаковать Тандерхед, но с их вмешательством планы изменились — теперь Чёрное облако попросту сдерживало наступление, прикрывшись сотнями пони. И не только живых.

— Меня нет здесь, верно?.. — Шейди пробормотала, поднимаясь. — Это тело с умершим мозгом. Оно управляется дистанционно. Оно как антенна само по себе.

Никто не ответил, ни из работающей на приём рации, ни столь ожидаемым голосом в голове. Но это было не важно: последние сомнения — а вернее, надежды, — развеялись. Она стала кристальной пони, и хотела того или нет, — служила врагу.

— Айрис, слушай сюда. — копыто нащупало бок единорожки, — Я должна проверить, как там дела у роты. А тебе приказ. Выходи на связь со штабом, скажи Берришайн, что коды скомпрометированы. Она знает что делать.

— Но почему?

— Потому. Сиди и смотри за ретранслятором, если что сломается — зови комвзвода, там техник есть.

Единорожка ответила положенным «так точно» и тут же зашуршала рычажками рации. Пусть умом она не отличалась, но за такой простой штукой как радионаправление любой мог приглядеть. А что до одной земнопони — как бы печально это не звучало — отныне ей запрещалось приближаться к узлу связи: даже просто слушая она передавала всё врагу.

И вот, Шейди шла наверх, вдоль шершавой каменистой стенки, оставляя позади шумевший водопад. Кристальные пони не нуждались в дыхании: поэтому противогаз отправился на перевязь и лёгкие заполнил свежий горный воздух, пусть и слегка отдающий запахом прелого сена и яблочных садов. Концентрация газов быстро падала, так что, если их не применят снова, оставалась надежда, что местные жабы выживут. Не лучшие на свете создания, но всё же от этой мысли становилось чуточку легче на душе.

— Эм, ребята? — она позвала негромко, — Проводите меня на НП?

Наблюдательный пункт был в стороне от узла связи, да к тому же лишился всего оборудования — теперь это была всего лишь груда камней с наскоро подготовленным окопом, причём отлично известная врагу. Может, стоило себя привязать, но Шейди сильно сомневалась, что найдёт дорогу обратно. А чтобы гарантировать безопасность взвода она отослала провожатых прочь. Теперь с ней остались только запахи, звуки, и бесконечные вихри непрошеных мыслей в голове:

«Как там Раими? Есть ли шансы у брата? Послушается ли злая пегаска? Что задумала майор?»

Шейди лежала, обхватив голову копытами. Любопытство — вся суть исследователя, и до сих пор ей ни разу не приходилось гнать лучшее чувство прочь. Она пробовала считать вдохи и выдохи, но это не помогала; попробовала включить музыку на терминале, но тут же снова отключила её. Это было невыносимо, и, наконец, она снова обратилась к старому товарищу — или, быть может, врагу.

«Ты можешь вернуть мне зрение?»

И мир исчез.

Характеристика

Кристальная пони

Вы заглянули по ту сторону и возвратились обратно. Сияние ушло, дыхание вернулось, но что-то осталось внутри.

Сопротивление радиации — 25%
Сопротивление токсинам — 35%