DOOM - Эквестрия. Том 1: Железный коготь
Глава четырнадцатая. Сон
Думаю, глава разочарует тех, кто ждал мяса и кишок, однако я считаю её второй по важности во всем первом томе. Не волнуйтесь, вся расчлененка еще впереди! И я помню, как говорил, что часть будет большая, но что-то заставило меня сократить её. Изначально там должны были быть хоррор-вставки (как в четвертой главе), но потом я понял, что они не нужны. В общем, четырнадцатым эпизодом я вполне доволен. Хотелось бы знать, разделяете ли вы мое мнение!
Вся глава писалась под альбом Burzum — Hlidskjalf — https://www.youtube.com/watch?v=4a7a28NifQc
А так же под пианинную версию Dunkelheit — https://www.youtube.com/watch?v=rY4KT4T6GPc
Тычок.
— Плампи, вставай! Плам-Плам!
Еще тычок.
Не открывая заспанных глаз, я ворчливо мямлю слова:
— Меняю завтрак на сон!
И отворачиваюсь к стене, еще сильнее закутавшись в одеяло, но тычки продолжаются.
— Не помнишь? А со вчерашнего вечера ты требовал, чтобы я подняла тебя пораньше любым возможным способом!
— Разве? — приоткрываю я один глаз, с трудом пытаясь осознать, в каких временных параллелях нахожусь, и не сошел ли с ума. — Быть такого не может!
— Ты еще что-то говорил про поезду за город с Эколипиной семьей.
Сон как копытом сняло.
— Ох ё! — Кричу я, вскакиваю с кровати и, чуть не перепрыгнув через мать, вылетаю из комнаты в направлении умывальника. Поспешно запихнув в рот щетку и чистя зубы об неё, я, параллельно с этим, одной ногой мылю лицо, а второй вожу по пилке, дабы поубавить его безобразные размеры. Затем меняю местами их действия, попутно выплевывая щетку и полоща рот, стараясь игнорировать попадающее на язык мыло. Когда, наконец, с этим покончено, замечаю, что бородка на моей семнадцатисполовинойлетней роже стала совсем бесформенной. Ужас! А ведь еще вчера с ней было все нормально! И начинается мучительное бритье. Действительно, мучительное, а то как еще можно описать состригание отдельных участков шерсти с морды, когда все твое тело покрыто ею! Но и с этой бедой я в конце концов справляюсь. Теперь дело за малым — причесаться да провернуть все так, чтоб родители не проводили меня. А точнее говоря, не встретились с родителями Эколип!
— Так, отец семейства, просыпайся! — доносится мамин голос из спальни. — Сын уезжает!
Мда, это окажется труднее, чем я думал. Благо, что папу будить она будет еще две минуты тридцать шесть секунд! За это время нужно успеть похватать свое барахлишко и по-быстрому свалить! Я кидаюсь ко входной двери, мысленно восхищаясь тем, что заранее и по-тихому собрался еще со прошлого вечера. Перекинув ремень черной спортивной сумки через голову, я вдруг понимаю, что мать может запросто позвонить родителям Эколип в самые краткие и нежелательные сроки! Так, у меня еще минута! Я бегу на кухню, где на полке древнего дубового серванта стоит телефон и небольшая записная книжка с номерами всех соседей. Наизусть их мама вроде не знает, так что я, спрятав блокнот, буду в безопасности. Хотя нет, унесу с собой.
Но то ли папа проснулся раньше обычного, то ли в моих расчетах была ошибка, потому что позади раздался голос мамы:
— Очень хорошо, что ты вспомнил про звонок! Как раз во избежание всяких недоразумений надо им позвонить!
Что делать?! Куда спрятать эту дурацкую книженцию?! Пока мой разум паниковал, мозг нашел тривиальнейшее решение — разинув рот как можно шире, я затолкал туда блокнот и, не без боли сжав челюсти, начал усиленно пережевывать.
— Ты что-то ешь? — спросила мама, когда я прошмыгнул мимо неё назад, в коридор. — Если так хочется, можешь спокойно позавтракать, а не кусохватничать на дорогу!
Я отрицательно помычал в ответ и стал открывать входную дверь. Тогда мама подошла ко мне и, потрепав по гриве, улыбнулась:
— Ну ладно, будь молодцом! — и, когда я легонько ткнул носом её щеку, засмеялась. — Не позорь меня там!
— Доброе утро, господин Лоуген, — напыщенно-саркастическим тоном приветствовал меня молодой, но уже украшенный малозаметными морщинками и проседью, зебра. — Как ваше "ничего"?
— Нормально, — с улыбкой протянул я, учтивым кивком здороваясь с его женой, стоящей рядом.
— О! Привет! – Эколип оказалась из-за спин родителей.
— До меня вот дошли слухи, — с усмешкой произнес её отец, — что вы формируете прайд!
— Что? — изумился я и сглотнул, переводя глаза на Эколип и обратно.
— Ну не могла же я в самом деле молчать о наших ролевых играх! — Воскликнула она. — Вот и поделилась!
— Да, Эколип рассказывала, что она аж царица всего прайда! — Все с такой же насмешкой говорил зебра. — И как? Прайд пополняется львятами?
— Нет, — наконец, придя в себя, заговорил я, — она только новых львиц приводит! — И, поймав укоризненный взгляд зеленых глаз Эколип, злобно ухмыльнулся и фыркнул. — Да-а, госпожа хранительница секретов, на каждое ваше такое у нас найдется свое этакое!
Зебра иронично защелкал языком, готовя очередную фразочку, но его вовремя прервала жена:
— Да отстань от детишек, Оммбук! Вам уже пора идти — а то на поезд опоздаете! Как кстати, поживают госпожа Дисковери с господином Дириго? Почему не провожают тебя?
— Ээ-эм, спят... то есть заняты... уехали, в общем — неуверенно врал я, стараясь подобрать наиболее выгодную ложь.
Родители Эколип переглянулись и кивнули нам.
— Идите, ребята! Пока-пока!
Я еще раз кивнул им, хотя этот кивок был скорее похож на поклон, и посмотрел на подругу.
— А ты разве ничего с собой не берешь?
— Не-а, — мотнула головой она и зашагала по песчаной дороге, чему последовал и я. — Мы ж ездим туда чуть ли не каждую неделю — там есть все нужное. И именно поэтому уговорить родителей на нашу с тобой индивидуальную поездку было проще простого.
— Ох, да, у меня тоже все без проблем. — С ярко выраженным сарказмом пробормотал я, все еще ощущая во рту вкус чернил. — Только завтракал кое-чем... экзотическим.
— Чем же?
— А ты угадай!
— Ну... – Начала, было, зебра и замолчала, многозначительно глядя на меня. — Эй, а где подсказки и наводящие вопросы?
— Ну о'кей, это нечто несъедобное.
— Хм, мясо?
— Нет.
— Мозги барана?
— Фу, ужас какой! Нет!
— Мозги барана, запеченные в мясе? Железки? Тостеры? Ремонтницы тостеров? Звезды? Черные дыры? Вселенные?
— Нет, нет, нет! То, что я ел, гораздо более... фантастическое и куда как несъедобнее всего тобой перечисленного!
В этот момент я споткнулся и, вспомнив про окружающий мир, увидел большую бетонную платформу станции. Народу на ней было совсем немного. Взойдя по лесенке, мы подошли к довольно древним скамеечкам и, оглядевшись — нет ли поблизости какой-нибудь вредной пожилой пони или зебры, страждущей присесть — заняли их.
— Ну о'кей, я знаю ответ. Ты не поверишь, но я знаю! — Ухмыльнулась Эколип, ткнув копытом меня в бок. — Это телефонная книжка твоей мамы.
— Что?! Но... как? Как ты догадалась?
Зебра вдруг опустила взгляд, сделала серьезное, даже печальное лицо. Я протянул копыто и, взяв её за подбородок, поднял и посмотрел ей прямо в глаза. Что-то в них было. Что-то загадочное и непостижимое... в них читалась теплота, да, но был и страх. Какой-то животный, дикий... Хотя нет, он показался лишь на миг. Потом Эколип широко улыбнулась и сказала:
— Может, я ясновидящая?
— Да уж, аргумент так аргумент, ничего не попишешь, — скривился я и, поставив копыто, задумался. Странно как-то все это... не назовешь просто сном...
— Плампи? — окликнула меня Эколип спустя минуту. — Ты это... ну... — она сжала губы и чуть наклонила голову.
— Угумс — уловил я её мысли и закивал.
— Так, будем в ролку играть на даче? Наш жутковатый старинный дом — место лучше некуда для такого! И, кстати, что с сюжетом? Я особо ничего не придумала...
— Ну, мы остановились на пришествии злобной хищной медузы — припомнил я и пустился в рассуждения. Эколип изредка меня прерывала, вставляя своим предложения. Я критиковал, говорил, что это хрень, но, в конце концов, принимал, сбитый неимоверным упрямством подруги. Приходилось выстраивать хронологическую цепочку событий. Да такую, чтоб все, что предложила Эколип, должно было случиться как можно позже, ибо я знал, что она забудет все уже на следующий день. Так, увлеченно беседуя, мы дождались поезда. Дорога тоже незаметно прошла в разговорах. Я пытался поймать себя на мысли, что совершенно не думаю, когда говорю. Практически все, что бы я ни делал, отвлекало меня, погружая в происходящее с головой, а та часть мозга, что кричала о нереальности происходящего, была лишена кровоснабжения и быстро отмерла!
Ухоженный, приятный на вид двухэтажный темно-зеленый домик улыбался нам с дальнего края садоводства. По мере приближения я мог разглядеть в нем черты старины, берущие свое даже невзирая на заметную заботу хозяев. В голове мелькали ассоциации. Нет, этот дом вовсе не напоминал какую-то западню с зомби-ведьмо-куклами в подвале, а казался старшим братом мистера Оммбука — отца Эколип, если вы забыли. Такой же здоровый и полный сил, но в то же время пытающийся скрыть печать времени. Возможно, ему стыдно перед остальными за свою старость, а может быть, и перед самим собой.
Пройдя по дорожке, выложенной маленькими каменными плиточками, мы поднялись по до смешного мелкой трехступенчатой лестнице.
— Добро пожаловать, мьсе! — торжественно объявила Эколип, после того, как дверной замок дружелюбно щелкнул, будто был рад нас видеть.
Сбоку от двери располагался здоровенный умывальник и, пожалуй, он был единственным примечательным объектом в этой крошечной комнатке над крыльцом, которая была скорей пристройкой, нежели полноценной частью дома. Открыв еще одну дверь, мы оказались в длинном помещении с забавными оконными секциями, похожими на погоны. С одной стороны три, если не четыре стола были сдвинуты вместе и держали на себе холодильник с пеналом, а с другой стояла вешалка, не без труда держащая на себе нагромождение старой, даже дряхлой одежды. Попоны, плащи, шляпы... все это старье даже не стеснялось своего возраста. Наоборот, казалось, что ему просто хочется поскорей оказаться где-нибудь на помойке, чтобы там благополучно сгнить. Фу, в общем.
— Это веранда и кухня, по совместительству, — нетерпеливо бросила Эколип и распахнула толстую зеленую дверь, ведущую вглубь дома. — А эт Большая Комната. Зимой только здесь можно находиться без риска замерзнуть насмерть, — она указала на тонкую, узкую, словно тюбик зубной пасты, печь. — Вдобавок здесь спят родители, — вдруг моя подруга встрепенулась и, хмыкнув, ткнула меня в бок. — Здесь я спасалась от фобий.
— У тебя фобии?
— Ага, с раннего детства. Правда, сейчас они уже чуть менее мучительные, — она с важным видом поковыряла в носу и продолжила. — Я прекрасно понимаю, что ничего страшного нет, что никакие демоны не сидят по углам в засаде, но... блин, как только темнеет, мое подсознание начинает сходить с ума! Я могу подолгу смотреть в одну точку, видя во тьме жуткие образы. Могу даже ощущать кожей чьи-то прикосновения... Не смейся!
Мда, невовремя я заулыбался.
— Я не смеюсь, у самого такое раньше было, — пожал плечами я. — Просто закройся одеялом с головой — и страшно не будет.
— Ты меня дурочкой считаешь? Пробовала! Только хуже становится, потому что сквозь одеяло не видно хищной пасти монстра, приближающейся к тебе. Прямо спиной чувствуешь, как он злобно водит лапой по одеялу, готовясь разорвать его и... Не вздумай фейсхуфить!
А так хотелось!
— И как же ты справляешься с этим?
— Ну, раньше я сидела час-два, а потом тихо спускалась сюда со второго этажа и пряталась к родителям под кровать. Не самое приятное времяпровождение, скажу я тебе, но это лучше, чем дрожать от страха всю ночь напролет!
— Не представляю, — проговорил я. — На твоем месте я б просто забил на страхи. Серьезно, прям, сказал бы вслух: идите на фиг, я хочу спать!
Эколип вздохнула:
— Если б кто мог понять меня...
— Прости...
— Нет, нет, не кори себя, — улыбнулась она и положила копыта мне на плечи. — Лучше уж пусть рядом будет кто-то, кто не страдает дебильными страхами! А пока светло — можно воспользоваться моей временной смелостью и пойти прогуляться! Брось вещи вон туды и пошли!
Я послушно поставил сумку у дальнего окна и последовал за Эколип, уже вышедшей на крыльцо.
— Ну что, идем? — я хотел изобразить нетерпение, но фраза получилась слишком уж бесстрастной.
— Агась, — воскликнула моя полосатая подруга и была уже готова двинуться, как вдруг кое-что вспомнила и заботливо, как бабушка, спросила. — А ты не голодный?
— Абсолютно, — с наигранной обидой фыркнул я. — Блокноты в последнее время стали очень питательны, особенно когда в них несколько лет подряд писали поистине божественными на вкус чернилами от Флима и Флэма!
— Ну если тебе и вправду было так вкусно, — прищурив один глаз, щебетала Эколип. — То сегодня вместо какого-нибудь тортика ты будешь есть тетрадки. А захочешь — угощу журнальчиком. Если понравиться, то и вообще попотчую собраниями сочинений Хуфкрафта и Стейл Кинга!
Желтоватая дымка. Лес. Тропа. Кажется, что всего минуту назад сияло утреннее солнце, но на смену ему пришел парадоксальный мрак полудня...
Мы с Эколип шли, беспечно болтая ни о чем. Время от времени она останавливалась, восторженно глядя на сухие деревья, чьи ветки походили на обглоданные кости. Этот лес умирал. Какая-то болезнь поразила его, уродуя стволы елей и сосен, заставляя их сгибаться, словно рабов под тяжкой ношей. Что-то сжималось во мне от этой картины, а моя зебра находила в них что-то красивое. Как можно видеть красоту в таком ужасе? Хотя постойте, я же восхищался чарующими постапокалиптическими пейзажами Мэйнхеттена! О, нет, не нужно думать! Это разрушит все!
— Плампи? — обеспокоенно прошептала Эколип, в то время как я изо всех сил старался удержать лавину мыслей, вырывающих меня отсюда. Ко мне возвращалось чувство жара в ногах, а с ним и давление металла, крики, ревы... Нет, нет, нет! Я не хочу снова оказаться посреди кошмарной бойни! Ни за что! Вымышленный мир начал темнеть, а посередине зрения — прорезаться полоска света!
И тут это все вновь отдалилось. Сон окреп, не выпустив меня из своих объятий, как Эколип, крепко обнявшая меня и прильнувшая своими губами к моим. О, Луна, как мне не хватало этого жара, этого всепоглощающего всполоха чувств в груди! Я, так по-юношески, будто в первый раз, забыл, что такое дыхание. Мои передние ноги обвились вокруг горячей шеи Эколип, превращая наш поцелуй в неразрывный союз света и чистоты.
— Сын, что с тобой стало? — окликнул меня все такой же мягкий, но с грозными нотами, голос феникса. — Мир погибает, а ты тратишь бесценное время на похоть?
Я медленно отстранился от вопросительно смотрящей на меня Эколип, и перевел взгляд на золотую птицу, гордо сложвившую крылья перед нами.
— Что ты здесь делаешь, феникс?! — чуть ли не прорычал я.
— Вразумляю тебя. В эту секунду пони гибнут, сражаясь с пришельцами и защищая твое тело! А ты... ты...
— Я делаю все возможное, чтобы не стать монстром! Думаешь, это мне легко дается?
— Плампи, кто это? И... что с тобой? — испуганно забормотала Эколип, непонимающе смотря на нас.
Металл. Он вернулся. Мои лапы опять были закованы в биомеханические лапы, а тело покрывал толстый слой брони. Не было лишь шлема. Но сон продолжался.
— Мое имя Храддо, — поклонился зебре феникс. — А ваш возлюбленный изо всех сил подводит всю вашу планету.
— Это мой сон, здесь разум имею только я.
— Нет, сынок, нет, — надменно процедил феникс. — Я вижу, что донкельхейтум соединил ваши разумы в одном сне. Сейчас вы одновременно спите и снитесь друг другу.
Что-то екнуло во мне, и я шокировано уставился на Эколип, не в силах вымолвить ни слова. С ней происходило то же самое. Широко распахнув глаза, она задрожала и начала мерцать.
— Она просыпается, — сухо констатировала птица. — И не смотри на меня так, я не волен повлиять на это.
Но я знал, что делать. Сорвавшись с места, я чуть не сбил исчезающую Эколип с ног, обхватив механическими лапами за плечи и прижавшись к её губам своими.
— Дорогая моя, ненаглядная, я так виноват перед тобой... Все эти годы я был последней гадиной! То, что совершили наши враги — ужасно, но то, что совершил я, хуже в тысячу раз! И сейчас, когда я наконец-то увидел тебя, меня хотят забрать. Утащить в рутину жестокости кровопролития! Пони, демоны, загадочные пришельцы, обезумевший бог, дьявольские руны и убийства, убийства, убийства! О, я стал ломаться. Вновь. Но тут пришла ты, сквозь расстояния, а теперь пытаешься уйти! Не делай этого! Боюсь, что не перенесу этого! Мне нужно, чтобы был кто-то, ради кого стоит жить. Жить ради мира несравнимо труднее, чем ради тебя! Для меня зло из иного измерения — лишь выражение собственной низости и порочности! Но ты меня очищаешь, делаешь кем-то лучшим. Без тебя я не смогу поступать хорошо, отчего постепенно стану тем, кого убиваю! Спасибо, спасибо за то, что ты жива! — судорожно шептал я, еще сильнее прижимаясь к Эколип.
Но внезапно я понял, что она уперлась копытами в меня и отталкивает. Выпустив зебру из своих объятий, я долго смотрел в её зеленые глаза, а потом посмотрел в землю, тихо промямлив:
— Я не заслуживаю прощения.
— Нет, — прошептала она и, помолчав, добавила. — Как и я. Поэтому давай пройдем через это вместе, как должны были с того самого дня, с того самого часа.
— По моим расчетам, сынок, через сорок секунд Рейнбоу Деш получит смертельное ранение, защищая Рерити, которой так же не будет суждено пережить эту битву. Давай быстрей.
— Эколип, — простонал я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Где ты? Я приду за тобой, слышишь? У нас армия, у нас силы! Мы даем хороший отпор!
Но она лишь с улыбкой покачала головой и грустно промолвила:
— Спаси их. Ради меня.