Стране нужны паровозы!
Последний ход
— Эй, смотрите! Он вроде бы начал приходить в себя.
— Вроде бы или уже начал?
— Не могу точно сказать... Как думаете, его лицо навсегда останется таким?
— Не неси чушь. Эти пятна вполне можно смыть... Наверное... Капитан, вы меня слышите? С вами все хорошо?
Капитан Нерд попытался открыть глаза и одновременно пробормотать что-нибудь утвердительное. Как оказалось зря — любое движение давалось с трудом, как после умывания в бочке с клеем, а голова гудела словно колокол, в который кто-то решил позабивать гвозди. О том чтобы самостоятельно встать, не шло и речи. Во всяком случае, пока капитану не удастся более или менее точно сосчитать количество собственных конечностей — пока что он все время сбивался на восьми.
— Воды, — слабым голосом прохрипел он. По правде говоря, пить ему хотелось не так уж сильно, просто капитан верил в эффективность шаблонов. В конце концов, если бы они не работали, никаких шаблонов и не возникло бы, ведь так?
— Сейчас-сейчас, — пообещал заботливый голос. — Констебль Флэшлайт! А ну марш в комнату за графином! Что значит, ты его не найдёшь? Запомни, нет слова "не могу", есть только "да, сержант" и "так точно, сержант". Ещё вопросы? Нет? Тогда почему я все ещё тебя вижу?
Нерд поморщился — каждый звук был ещё одним ударом набата, отдающимся прямо в той части мозга, которая отвечает за его нынешнее отвратительное состояние. К счастью для него, боль уже начала медленно готовиться к отъезду и паковать свой багаж, а связные мысли постепенно возвращались в голову хотя бы в виде туманных образов красной капусты. Возможно, если он приложит капельку титанических усилий, ему удастся раскрыть хотя бы одно веко...
Ну да, так и есть. Он все ещё в штаб-квартире. Конечно, это не самое плохое место для того чтобы очнуться от обморока, особенно если вы офицер Ночной Стражи, но до первых позиций в списке ему тоже довольно-таки далеко. В комнате толпились обеспокоенно помахивающие хвостами стражники, образуя небольшой полумесяц пустоты вокруг капитана и склонившейся над ним сержанта Свифтвинд — это позволяло пострадавшему получать гораздо больше воздуха, а стражникам — гораздо успешнее избегать встречи со взглядом сержанта, который, если верить слухам, способен был наводить самые разные проклятия, начиная от простого выговора и заканчивая тремя нарядами вне очереди.
— Спасибо, — кивнул Нерд, когда младший констебль с трудом протиснулся сквозь ряды стражей порядка и умудрился растерять при этом всего половину графина. — А что, кстати говоря, случилось со статуями?
— Вы ничего не помните? — глаза Флэшлайта превратились в два огромных удивленных круга. — Не может быть! Получается, вас и впрямь неслабо пришибло.
— Ага, — радостно подтвердил другой стражник. — Булыжник был что надо. Хорошо ещё, что на капитане был шлем, а то нам пришлось бы полировать не его доспехи, а базальтовую плиту...
— Представить себе не могу, для чего она может понадобиться, — Нерд с беспокойством посмотрел по сторонам в поисках статуй. Вероятность, что одна из них прямо сейчас стоит за шторкой была, конечно, крайне невысокой, но она, как и любая другая вероятность, все же существовала, и этой сухой веточки было вполне достаточно, чтобы распалить костёр воображения капитана. И это не говоря о том, сколько свободного места под его кроватью... — Это они меня так?
— Да нет, — махнул копытом констебль. — Ну, то есть, технически выражаясь... Хотя можно считать и наоборот. Гм... Вы точно ничего не вспоминаете?
Капитан осторожно ощупал голову и напряг мешанину из картинок, смутных образов и неразборчивых обрывков, которая отвечала за его память. Единственными четкими мыслями в ней почему-то оставались воспоминания о том, что у его мамы завтра день рождения и что он до сих пор не вернул в копилку Стражи пятнадцать битов, но они вряд ли могли помочь в объяснении того, как он оказался в этой постели и почему кто-то отбивает задорный ритм ламбады прямо по стенкам его черепа. Наконец Нерд решил, что лучшим выходом будет сдаться.
— Нет, — сокрушенно покачал головой он. — Помню только, что-то о статуях и Принцессе... Кстати, что с ней?
— Все просто прекрасно, иначе и быть не могло, — сообщил Флэшлайт. — Сейчас она в Городском Парке вместе с половиной Стражи и Стар Хэтом. Проверяет, не осталось ли среди памятников ещё парочки желающих прогуляться. Мы, правда, не знаем, что нужно делать со скамейками и особо болтливыми фонарями, но волшебник говорит, что через недельку магический фон, скорее всего, выветрится и все вернётся к прежнему виду, насколько я его понял. Он употреблял слишком много слов "квантовый" и "мультипланарный", чтобы что-то можно было сказать наверняка...
— А статуи у штаб-квартиры? — с опаской спросил Нерд. В его голове тут же выстроился список возможных вариантов ответа на этот вопрос больше похожий на небольшое собрание ночных кошмаров. Единорог поежился. Вот командору наверняка никогда не доводилось оказываться в подобной ситуации, в отличие от бедного капитан Нерда, которому просто необходимо пролить луч света на это событие. — Что, в конце концов, тут произошло? Я же должен знать!
— Ну, если вам так хочется, капитан, — вздохнула Свифтвинд. — То все началось, когда мы разделились...
Сержант обладала особым талантом рассказчика — тем самым, что вряд ли стоит демонстрировать на различных конкурсах и светских литературных беседках, но при этом идеально подходящим для бесед за кружечкой сидра после очередной смены. Если бы вы вздумали поискать в ее историях изящные речевые обороты или, на худой конец, хотя бы пару выразительных метафор, то, скорее всего, вернулись бы с пустыми копытами и с весьма странными ощущениями. Нет, нет, выражения у сержанта хватало — оно прямо таки пробивалось через каждое слово, да и с красочными образами у неё все было в порядке — некоторые были настолько яркими, что слепили глаза. Просто когда вы выслушивали ее до конца, то у вас могло возникнуть только два желания: вы либо заказывали ещё одну кружку и наслаждались продолжением либо ждали следующей остановки Вселенной, чтобы поскорее с неё сойти. Это был особый сержантский стиль повествования, содержащий только конкретные события и подающийся в простой, четкой и прямолинейной форме, причем так, что эти самые события начинали краснеть и жалеть о том, что вообще произошли.
Если отбросить витиеватые обороты, приукрашивания и все рисунки, которые представлялись капитану, пока он судорожно пытался найти рычаг для экстренного отключения воображения, то оставшаяся и немного поблекшая история будет выглядеть примерно так:
Ночная Стража, движимая вовсе не мыслью о том, что их обожаемая Принцесса находится всего в дюжине шагов от них, а чувством долга и исключительной храбростью, быстро, чётко и слаженно заняла оборонительные позиции. С тактической точки зрения самыми выгодными из них оказались места за диванами, в шкафах и рядом с запасами кофе. Некоторые стражники взяли на себя самую ответственную задачу и отправились защищать арсенал, точнее его массивные дубовые двери с четырьмя засовами и непробиваемым стальным замком. Остальные же, отважно не глядя на приближающегося противника, даже не двинулись со своих мест. И уж конечно это произошло из-за их недюжинной храбрости, а совсем не потому что их копыта приросли к полу от страха...
Именно тогда всё и началось.
Сказать, что они были к этому не очень-то готовы, значило просто потратить лишнюю порцию воздуха. На курсах подготовки стражников им рассказывали, как стоять перед важными зданиями и следить, чтобы никому и голову не пришло их утащить, куда нужно скакать, если вдруг начался дождь, и сколько раз следует звонить колокольчик, когда они всё-таки обнаружили спокойную улицу для патрулирования, но вряд ли существовали специальные инструкции, которые толково объясняли, что делать, в случае если вы изо всех сил пытаетесь удержать двери штаб-квартиры, а в это время статуя какого-то минотавра плюет на все ваши усилия и проходит прямо сквозь стену, оставляя от неё живописную горку обломков.
А крыша? Тяжелые и неповоротливые каменные статуи плохо приспособлены к полету, но это не отнимает у них способности взбираться и карабкаться, а также совершать прыжки с последующим пробитием черепицы и падением на нижний этаж прямо перед носом ничего не подозревающего капитана Стражи. Именно этим и мог похвастаться мраморный василиск, чей грозный вид сразу же заставлял задуматься о том, почему скульптора так нравится творить ужасных легендарных чудовищ вместо того, чтобы, скажем, слепить парочку маленьких и совершенно безобидных кроликов, не умеющих издавать рев, от которого осыпается штукатурка.
В этот момент произошло событие, навсегда вошедшее в историю Ночной Стражи, и, как и все приличные Грандиозные Моменты случилось оно из-за какой-то мелочи. В данном случае их было две — кусок осыпавшегося потолка и шлем капитана Нерда, если не считать совсем уж незначительных факторов вроде силы тяготения и мощности последовавшего удара.
Капитан пошатнулся, помотал головой, а затем сделал то, чего от него не мог ожидать никто, пребывающий в достаточно здравом уме, чтобы быть уверенным, что с головой у него все в порядке — Нерд издал отчаянный боевой клич и бросился а атаку на василиска. Если бы в эту секунду в окно Стражи постучал фиолетовый в крапинку дракон и попросил немного соли для праздничного деревянного пирога, то на него никто не обратил бы внимания — головы стражников были слишком заняты для того, чтобы даже подумать о повороте. Эта атака была внезапной даже для них, не говоря уже о том, что она так тесно граничила с самоубийством, что она наверняка здоровалась с ним каждый раз, когда выходила подстричь газон. Но капитан Нерд был единорогом, а за спиной чудовища висел огромный и очень тяжёлый молоток — не трудно сложить дважды два и получить в итоге громкий треск, вытянутые от удивления лица и стремительно удаляющегося вдаль офицера Стражи с молотом в зубах и странным выражением глаз...
На этом месте в рассказ сержанта начали влезать другие стражники, то и дело вставлявшие свои комментарии и пояснения, а также весьма яркие описания самых интересных моментов, особенно в том месте, где капитан оказался посреди трех изваяний сфинксов, вооруженный лишь кофемолкой. А ещё у всех промелькнула мысль, что неплохо было бы поскорее вернуть парочку одолженных у Нерда битов, а ночная прогулка в позднем патруле гораздо полезнее для здоровья, чем спор о месте своего назначения. Но все сошлись на том, что благодаря капитану скульптурному ансамблю парка был нанесен непоправимый ущерб, и, слава Принцессе, он ещё не скоро восстановится...
— И выходит, ты теперь герой, капитан, — заключила Свифтвинд. — Как ощущения?
— Это действительно сделал я? — одними губами спросил старший офицер, нервно подрагивая хвостом. — И у штаб-квартиры действительно нет стены?
— Типа того, — расплылся в улыбке Флэшлайт.
— Командор меня убьет, — простонал Нерд. — Нет, я серьёзно. Он вернётся через пару дней, а тут такое... Что делать? Что делать? У кого-нибудь есть лишняя каменная стена и знакомые строители? А ведь мы только недавно поменяли двери...
— Капитан, вы целы, mon amie! — прощебетала подскочившая к нему Флер. — Ох, вы такой... такой смелый! И храбрый! И отважный! Ну просто мой герой! Charmante!
— Я всего лишь выполняю свой долг, мадемуазель, — капитан скромно потупил взгляд.
Единорожка молча подошла к нему и приобняла за шею. Нерд засмущался и прикрыл глаза, чтобы в следующую секунду почувствовать лёгкое прикосновение к своей щеке, что, учитывая, что ее копыта все ещё покоились на шее у стражника, уже не могло честно претендовать на титул лучшего мига в его жизни — ему оставалось только снять шляпу перед конкурентами и извиниться за столь разгромный счёт. Сержант недовольно фыркнула.
— По-моему вам уже пора идти, — напомнила она. — У дверей вас уже давно ждёт ваш кавалер.
— Кавалер? — розовая лодочка мечтаний капитан наткнулась на вязкую мель реальности.
— Кавалер? — разом вздохнули все остальные стражники, которые вполне смогли протереть пол, если бы шаркали копытами ещё сильнее.
— О, Фэнси Пэнтс! — встрепенулась красавица. — Прощайте, мои доблестные защитники! Я буду по вам скучать... Надеюсь, что вы меня не забудете...
— Что-то кончается, что-то начинается, правда, констебль? — весело произнесла Свифтвинд, осторожно помогая одному из стражников вернуть прежнее выражение лица и положение челюсти.
— Точно... — рассеянно протянул капитан. Предательская мысль не пользоваться мылом и достать где-нибудь небольшую рамочку и клейкую ленту упрямо не хотела покидать просторы его фантазии. Внезапно он дернулся и ткнул копытом за спину пегаске. — Смотрите! Там, в небе! Ещё одна статуя грифона! Берегись!
Все стражники мгновенно пригнулись и попадали на пол. Все, не считая сержанта, конечно же — Свифтвинд может и испытывала проблемы с воображением грозящих смертельных опасностей, зато со зрением у неё было все в порядке. То же самое можно было сказать и о логике, и поэтому сержант справедливо рассудила, что устрашающая каменная фигура вряд ли придёт завершить начатое в пляжной панамке, чёрных очках и с огромной сумкой сувениров.
— Хай, амигос! — произнес грифон, снимая очки и удивленно оглядывая дизайн нижнего этажа штаб-квартиры в разрезе. — Надеюсь, я не пропустил ничего важного?
А теперь перенесемся в место на несколько дней пути дальше и на пару дюжин градусов холоднее штаб-квартиры Ночной Стражи, где командору Хейдэну, ведомому одной синей и все время отпускающей едкие комментарии пегаской, наконец-то удалось выбраться на свет и осознать, что выражение "из огня да в полымя" придумано вовсе не от нечего делать.
— Хью? — сегодняшний запас удивления Хейдэна определённо подошёл к концу. — Какого сена ты тут творишь? И почему на тебе значок?
— Тише, командор, — старик поднес копыто к губам. — Нас могут услышать. Я прискакал так быстро, как только мог. Но если вам не нужна моя помощь, так и скажите — у меня и другие дела найдутся. Я как-никак представляю всех бедных, старых, слепых сталлионградских нищих в Революционном комитете.
— Что? — командор уставился на него с явным непониманием. — Но ведь кроме тебя в Сталлионграде нет...
— Это не мешает нам защищать свои права! — решительно заявил Хью. — Да, нас, а вернее меня, мало, но мы, вернее я, тоже часть народных масс и тоже готовы бороться против угнетателей.
— Но у тебя на значке написано: "Слава Принцессе Селестии"!
— Принцесса — не угнетательница, — пояснил старый земнопони. — Да и вообще, важны не слова, а смысл, который мы в них вкладываем. Вы идёте или нет?
— Вы тут так мило беседовали, мне не хотелось вас прерывать... — затрепетала ресницами кобылка. — Но у нас вроде как гости...
Из-за угла показалась пара пегасов, чья связь с небесами вызывала смутные сомнения — вряд ли такие огромные туши можно было поднять в воздух с помощью одной пары крыльев и без участия дирижабля. Мощные копыта, грива, короткая и лаконичная, как удар топора, и сморщенный в раздумьях лоб, количество морщин на котором явно перегоняло число извилин в мозгу — вот все те вещи, которые вы совершенно точно не хотите встретить в узком переулке, если желаете прогуляться там ещё разок. Нет, командор вовсе не завидовал пегасам. Он был всеми копытами за равноправие, разделение труда и прочие радости жизни, но в такие минуты он обычно начинал понимать, что дюжина-другая перьев по бокам совсем не помешает. Нет, конечно, крылатые счастливчики не могут летать в дождь, снег или сильный ветер, но Хейдэн тоже не мог похвастаться подобными способностями, что наводило на размышления о том, что Природа не совсем чиста на копыто и все время подтасовывает жеребьевку.
— Хейдэн, — тихо позвала его Лаки. — Можно тебя кое о чем попросить?
— О чем?
— Обними меня.
Командор густо покраснел. До этого ему не доводилось так тесно общаться с молодыми кобылками, хотя некоторые инструкторы и курсанты Академии принадлежали к противоположному полу, и даже сержант Свифтвинд, где-то очень глубоко под доспехами являлась юной леди. Но сейчас, в подобной ситуации...
— Что, прямо здесь? — только и смог пролепетать он.
— Ох, вы, жеребцы, такие сообразительные, — закатила глаза пегаска и сама бросилась на шею Корэджу. — Отпускай, Хью!
Старик кивнул и выпустил изо рта небольшую веревку, а потом весь мир перед газами Хейдэна на мгновение слился в одно большое размытое и почему-то благоухающее травами пятно, и вдруг он оказался на высокой крыше дома в компании с собственным недоумением и отряхивающейся Лаки. На командора тут же нахлынули подозрения о том, какие именно события этого дня будут возникать в его памяти всю следующую неделю патрулирования.
— Вы так и будете на меня глазеть? — спросила его спутница, убедившись, что ее грива находится в приемлемо роскошном состоянии. — Или займетесь чем-нибудь полезным?
— А как же Хью? — командор осторожно начал возвращаться в себя. Судя по его неуверенному голосу, сейчас он находился где-то в районе прихожей.
— Он не пропадет, — кобылка взглянула вниз. Старик жизнерадостно помахал ей копытом, а затем повернулся к ошарашенным пегасам, мысли которых все ещё находились в стадии разморозки.
— Они побежали туда! — закричал Хью, тыкая копытом в переулок справа от них. — Я их видел. За мной, товарищи!
К счастью для командора, то, что для такого способа сбежать ему и Лаки пришлось бы стать невидимыми или хотя бы научиться проходить сквозь стены, их преследователей ни капли не взволновало.
— Ну и что теперь? — поинтересовалась Лаки, глядя на исчезающие в клубах снега силуэты.
— Нужно найти того, кто заверил эту кашу, — решил командор. — И это кто-то из крупных промышленников, иначе у них не нашлось бы ни плана, ни денег, причём его наверняка не было на балу... Или он там был, но так, чтобы не вызвать подозрений… Манибэг! Точно! Безотказное алиби, идеальный план, но в чем мотив?
— Это, конечно, гениальная теория, но у неё есть один крохотный минус, — улыбнулась пегаска.
— Да? И какой же?
— Она в корне неверна. Это не Манибэг. Я сама видела, как его связывали.
— Да, но это могла быть уловка... — командор отчаянно ухватился за последнюю зацепку.
— Уловка? — прыснула Лаки. — И то, что ему впихнули кляп из куска его собственной скатерти — тоже уловка? Да Рич лучше ее целиком съест, чем позволит рвать на куски.
— Тогда кто же?
— Я видела на собрании одного странного единорога, но на балу он не появлялся... Ничего подозрительного? Молчаливый жеребец, одетый в чёрное. Не болтает, не улыбается. Может, даже воздухом не дышит, кто его знает? Улавливаете? А пока, я думаю, нам стоит разделиться. У меня тут возникла идейка, что ещё нужно сделать... А вы отправитесь на поиски?
— Да, — командор обеспокоенно огляделся вокруг. — Вот только найду способ спуститься...
— Ах, да, у вас же нет крыльев, — Лаки сочувственно поцокала языком. — Видите ту металлическую трубу? В неё вполне можно пролезть.
— Но это же мусоросжигатель! — возмутился Хейдэн. Мысль о том, что офицер Стражи запятнает свой мундир подобным образом отчаянно боролась с другой мыслью, ехидно намекающей, что лучше маленькое пятно на броне чем большое на камнях улицы.
— Да вы не бойтесь, их только по вторникам включают.
— Но сегодня как раз вторник!
— Ну не знаю, — задумалась пегаска. — Может его сегодня решили не включать? В любом случае, мне пора. Вечер был просто восхитительным. Удачи вам и до встречи!
Проводив ее взглядом, Корэдж нехотя подобрался к трубе и заглянул вовнутрь. Никаких всполохов огня оттуда не вырвалось, но это не значило, что он не рискует сменить цвет своей шерсти на сильно подгоревший. Но другого выхода не было. Точнее говоря, он всё-таки присутствовал, но он не просто обещал возможность провала — он её гарантировал, так что командору ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и прыгнуть в огромную хищную черноту.
Если бы Судьба не была такой лентяйкой и в нужный момент снизошла до похлопывания командора по спине, то она могла бы сообщить ему две новости. Хорошая заключалась в том, что это действительно было не самым худшим мгновением в его жизни. А плохая — что это самое худшее мгновение уже приближалось, причём очень и очень быстро — ровно с такой же скоростью, с которой командор сам приближался к земной поверхности. При иных обстоятельствах это самое худшее мгновение могло оказаться ещё и последним. Но в этот раз Удача улыбнулась Хейдэну, хотя стоит отметить, что если она вам улыбается, это вовсе не означает, что в следующую секунду она не будет над вами смеяться…
В Эквестрии очень много городов с большими центральными площадями. Хотя, честно говоря, и неизвестно, зачем они, в общем-то, нужны. Да, они обеспечивают дворников и любителей семечек ежедневными занятиями, но этого вряд ли хватает, чтобы оправдать такую кучу свободного места прямо посреди оживленного мегаполиса. А все потому, что истинная сущность площадей раскрывается только в определённые и исключительные моменты — когда на ней по какой-то важной причине собираются очень и очень много пони. Ну, или одна большая толпа.
Давайте не будем обращать внимания, что на улицах Сталлионграда царила глубокая ночь и город давно уже должен бы сладко посапывать в своей постельке, и сосредоточимся на небольшой сцене, где, если ваш рост позволяет глядеть поверх огромного скопления заинтересованных, вполне можно заметить небольшую фигуру. Судя по тому, как она путалась в собственных копытах, что в слабом свете фонарей вполне можно было принять за жестикуляцию, фигура произносила какую-то речь.
Эта речь была вдохновляющей. Эта речь была пламенной. Эту речь даже можно было назвать в какой-то степени гениальной, если бы не одно но. Её практически никто не слышал. Тысяча лет, понадобившаяся пони, чтобы пройти далекий и извилистый путь от приложенных ко рту копыт до рупоров и микрофонов, в ту ночь уронила голову и бессильно зарыдала. Ситуацию немного спасало то, что передние ряды передавали услышанное всем остальным, но, как это водится, всё время старались добавить в это море воодушевления капельку собственной оригинальности, в результате чего до краев площади доходили только расплывчатые слухи о бесплатных бананах и просьбы передать шарфик моему Клаудлету, ведь вы же знаете, сейчас ночь, холодно, да и вообще в такую погоду он обязательно простудится, говорила же я ему.
— И наконец, — заключил единорог на сцене. — Единство и сила, объединенные общей целью, способны объединить и усилить всё то общее, что приведёт нас к ней. Спасибо за внимание.
Раздались аплодисменты, настолько жидкие, что они почти сразу утекли в океан тишины.
— Можно вопрос? — земнопони из первого ряда осторожно поднял копыто.
— Да? — оживился единорог.
— Что мы тут вообще делаем? Нет, я, конечно, понимаю, дело важное и всё такое, но разве оно не может подождать до завтра? Нам вроде как ещё на работу выходить...
В толпе поднялся одобрительный ропот. Нет, сталлионградцы были вовсе не против публичных сборищ, если эти сборища не были связаны с голодовкой или субботником. Просто когда эти самые сборы проходят в три часа ночи, а извещение о них приходит в виде орущего в ваше окно пегаса, особого желания стоять на площади ночь напролет почему-то не возникает. Хотя такой способ приглашения объясняет многое. Например, куда же подевались все рупоры.
— Товарищи! — возвестил оратор.
— И товарищки!.. Товарки!... Товарищи кобыльего рода, в общем.
— И товарищи кобыльего рода, — быстро поправился выступающий. — Сегодня мы собрались здесь не просто так. У всех нас есть весомый повод стоять здесь, на этой самой площади...
— Ясное дело, — буркнул недовольный из первого ряда. — Не придешь тут, когда этот повод у тебя пол ночи под окнами распинается.
— Славное дело Революции в наших копытах, жить станет лучше и веселее, нам нечего терять кроме... — единорог запнулся. — Я разве не говорил то же самое пару минут назад?
— Ну, может и говорил, — зевнул рабочий. — А нам-то с этого что?
Оратор замер, пораженный этим ответом. Вряд ли удару молнии тысяч этак в пять вольт удастся когда-нибудь повторить этот эффект — мордочка удивленного единорога вытянулась, а его взгляд отправился бесцельно плутать по собравшейся толпе в надежде на кроху сочувствия. Вопросом, как бы в такой ситуации поступил председатель, можно было и вовсе не задаваться — начать хотя бы с того, что он бы в неё не попал...
— Но как же Свобода? — неверяще прошептал он. — Равенство? Братство?
— Ничего против не имею, — заявил земнопони. — Но мне завтра вставать в семь часов, поэтому прямо сейчас я отправляюсь спать, чего и вам всем советую. А Свободу и на следующий день оставить можно, куда ж она денется?
Толпа зашебуршала. Сталлионградцы умели ценить мудрые мысли, особенно если они полностью совпадали с их собственными, и поспешили как можно скорее последовать совету неизвестного рабочего и разойтись по домам. Сделать это мгновенно им мешало то, что площадь была просто битком забита пони, которые, в свою очередь, проталкивались через других пони, так что, буквально выражаясь, толпе приходилось в основном проталкиваться самой через себя. Единорог с отчаянием посмотрел в сторону разбредающихся пони.
— Стойте! — воскликнул он, воздев копыто к небу, словно герой из древней легенды. — У меня для вас есть ещё кое-что! И это... И это...
На самом деле Судьба — очень занятая особа. Но иногда, и она находит минутку для развлечения, подстраивая ситуации вроде этой. Потому что во всех остальных случаях небо не склонно отвечать по первому требованию, особенно если это требование высказано нерешительной мыслью с добавлением "ну пожалуйста" в конце.
Толпа замерла на месте и уставилась вверх.
В небе над площадью начал расцветать целый букет, состоящий из огненных роз фейерверков.
— Вот, видите? — торжествующе возвестил единорог. Что именно им следует увидеть и откуда взялись эти странные фейерверки он пока не решался объяснить даже себе. Хотя ответ не заставил себя ждать — он пришёл на площадь копыто об копыто с громогласными раскатами чьего-то голоса. Если судить по громкости его обращения, то получалось, что либо этот кто-то достигал трёх этажей в холке и мог сверлить стены взглядом, либо он просто пользовался очень хорошим мегафоном.
— Жители Сталлионграда! Мы рады приветствовать вас здесь в эту историческую ночь! Сегодня великое дело Революции возьмёт своё! — возвестил голос. — Ура, товарищи! Революция! Опасайтесь подделок!
Ещё одна ракета взорвалась в ночном небе, и разноцветные искры вступили в недолгую, но очень яркую конкуренцию с монополистами-звездами. Тимид Протест зажмурился — прямо в лицо ему ударил мощный свет прожекторов, осветивших сцену. Однако, направлены они были не на него, а на пони, поднимающегося на помост. Единорог вскинул копыто, и попытался дать себе отчёт в том, что же беспокоит его больше — то, что этот незнакомец вообще отважился прийти сюда, или то, что вокруг наступила тишина, в которой он мог явно расслышать цокот его копыт.
— Товарищи! — продолжил голос, сделавшийся вдруг приятным и мягким на ощупь. Единорог почувствовал, что его обладатель в этот момент улыбается — невозможно одновременно так орать, лучиться доброжелательностью и при этом скрывать свою улыбку. — Я надеюсь, что вы все меня знаете. А если нет, то у нас впереди целая ночь, чтобы познакомиться поближе. Но сейчас я хотела бы поговорить с вами о другом. Вы все наверняка внимательно выслушали то, что сказал вам наш уважаемый товарищ...
Уважаемый товарищ наконец смог разлепить глаза и внимательно рассмотреть незнакомца, который неожиданно оказался очень даже знакомцем, а точнее говоря знакомкой. Перед ним стояла темно-синяя пегаска в слегка потрепанном, но все ещё гордо старающемся сохранить хотя бы каплю роскоши платье. А ещё она держала какой-то конус, причём настолько большой, что при иных обстоятельствах из него вышла бы небольшая палатка или просторная конура. "Ох, и зачем я подался в революционеры? — мелькнула у него запоздалая мысль. — Надо было заняться чем-нибудь менее шокирующим, вроде прыжков с воздушного шара или изучением крокодилов в естественных условиях..."
— Ну да, он тут нам полчаса что-то пытался вбить, — вперёд выступил уже известный земнопони, способности которого перемещаться в больших скопления народа оставалось только поражаться. — Но я вам вот что скажу: бороться с угнетателями мы будем только после хорошего сна и сытного завтрака. И речей нам больше не надо, спасибо.
— Даже так? — весело переспросила пегаска. — А если завтра у вас всех вдруг наметился внеплановый выходной, вы меня выслушаете?
Толпа зашепталась. Шестеренки коллективного разума пришли в движение и некоторое время напряженно поскрипывали, запуская весы и сравнивая выгодность предложения с возможностью подремать свои законные пять с половиной часов, пока из первого ряда вновь не показался рабочий, который был негласно избран проводником народной воли.
— Полтора выходного, — решительно заявил он. — И ни часом меньше. На другое мы не согласны.
— Ну хорошо, — кивнула мисс Койн. — Я рада, что вы решили остаться, иначе все эти фургончики со скромными ежевичными пирогами, невзрачными кексами с глазурью и совсем непримечательными медовыми пряниками так и простояли бы целую ночь без дела...
Сталлионградцы медленно повернулись. Выходной — это, конечно, здорово, а полтора — ещё лучше, но вряд ли это сравнится с угощениями, на которых зачеркнуты все ценники. Революция, в общем-то, неплохая штука, если она приносит такие плоды, так почему бы не послушать, что же она такого скажет? А мы будем внимательно все запоминать, передайте, пожалуйста, тот кекс. О чем там был разговор? Ах да, почему бы и не остаться на ночь, если дома все равно чего делать, кроме как спать, а тут похоже надвигается что-то очень интересное?
— Итак, товарищи, — вновь заговорила Лаки, когда площадь успокоилась и прекратила шуметь, в основном потому, что у всех потенциальных производителей шума рты оказались заняты более важными делами. — Настало время обсудить наши цели. Вы наверняка слышали о Свободе, Равенстве и Братстве...
— Ага, типа того, — подтвердил один из рабочих, неожиданно ставший экспертом в подобных вопросах. — Только о них и болтали.
— Отлично! — обрадовалась Лаки. — Только вам не кажется, что это всё... слишком глобальные проблемы? В конце концов, чтобы бороться с угнетателями, нужно создать подходящие условия, правда? Как насчет того, чтобы добавить в этот список укороченный рабочий день?
— Ха! — фыркнул представитель народа, уплетающий народный кекс. — Он предлагал нам работать девять часов! Девять! Я работаю девять с половиной! И знаете...
— Я вообще-то говорю о восьми, — пояснила пегаска.
— Восемь? — рабочие насторожились. Предложение выглядело слишком заманчивым, чтобы на него можно было сразу соглашаться. Нужно было попротестовать хотя бы для вида...
— И обеденный перерыв, — заверила их Лаки.
Толпа облегченно вздохнула. Ну да, точно. Подвох очевиден. Не может быть, чтобы она говорила правду. Они и раньше это знали, разве нет?
— По-моему тут что-то нечисто, — протянул выходец из первого ряда. — Это больше похоже на очень привлекательное обещание, чем на честное обещание...
— О, так вы мне не верите? — пегаска удивлённо захлопала ресницами. — Но всё это и другие требования уже есть в письме!
— В письме? — недоверчиво переспросил рабочий.
— Да, разумеется. Письмо с нашими пожеланиями, — пегаска помахала собравшимся небольшим клочком бумаги. — Отправляем сегодня с первым почтовым экспрессом.
— Да? А что ещё есть в письме? — как бы невзначай поинтересовался земнопони. Нет, конечно, он бы не стал соглашаться на явный обман, но просто так, хотя бы одним глазком поглядеть на него... Ничего плохого ведь не случится, верно?
— Так, посмотрим... — Лаки развернула список. — Сокращение рабочего дня, перерыв, страховка, пенсии, социальные фонды, изменение графика, достойные условия труда и, куда же без этого, увеличение зарплаты.
Рабочим потребовалась целая минута на совещание. Это предложение выглядело слишком уж вкусным, но, наконец, они смогли проглотить слюну и подойти поближе для ответа.
— Мы, в общем-то, не имеем ничего против, — произнёс главный представитель. — Есть только один маленький вопрос. А кому же адресовано это письмо?
— Ну, это совсем просто, — ответила пегаска. — Конечно же, его лично в копыта получит сама Принцесса Селестия.
Где-то в двух кварталах от площади тихонько застрекотал сверчок...
— Эм... — протянул рабочий, нарушая то, что по шкале убывания громкости звука стоит где-то на два деления дальше абсолютной тишины. — Да. Разумеется. Так мы и думали. Но знаете, если уж писать самой Принцессе, то лучше немного изменить наши требования...
— Да, совсем чуть-чуть.
— Капельку.
— Точно.
— Как пить дать.
— И как же? — Лаки вопросительно подняла бровь.
— Ну... — народные представители, число которых заметно увеличилось, зашаркали копытами. — Как насчёт того, чтобы перед увеличением платы поставить "в разумных пределах"?
— Не слишком большое.
— Весьма умеренное.
— Почти незначительное.
— И социальные фонды нам вроде как не очень нужны, — земнопони был настолько спокоен и далёк от напряжения, что даже капельки пота падали с его мордочки ненапряженно и расслабленно. — Раньше и без них вроде как обходились.
— И условия труда. Я лично на свои не жалуюсь. Очень даже неплохие условия. Условно говоря, лучших и не придумать.
— А перерыв на обед? Целый час для еды? Да я и за десять минут успею, мне не тяжело...
— Да, хорошо, хорошо, — пегаска вскинула копыто, пытаясь прервать поток поступавших предложений до того, как они начнут выдвигать совсем противоположные требования. — Будь по-вашему.
Импровизированный народный совет успокоился. Оставалось только надеяться, что Принцесса получит это послание в хорошем настроении, даже несмотря на то, что они постарались как можно сильнее смягчить эти жёсткие условия. Вот со страховкой они определенно переборщили, да. Но теперь уже поздно что-то менять... По крайней мере, если Принцесса примет эти условия до высказывания своего мнения о них, свежеприобретенная страховка им определённо пригодится...
— Ещё какие-нибудь пожелания? — поинтересовалась Лаки.
— О, нет. Нет, — заверили её рабочие. — Этого вполне хватит. "Ох, Селестия, — внезапно подумал каждый из них. — Никто ведь и не заикнулся о пенсии..."
— Тогда удачного вам веселья — у вас вся ночь впереди, — улыбнулась пегаска. — Если кому-нибудь вдруг понадобятся паровозы, вы знаете, где меня можно отыскать.
— А как же Свобода и все остальное? — крикнул ей вслед один из оглянувшихся рабочих.
— Ну... — Лаки задумчиво тряхнула гривой. – Теперь это зависит только от вас.
Она расправила крылья и осторожно спланировала со сцены, собираясь эффектно удалиться, пока все остальные рабочие узнавали новости от своих проинформированных товарищей и начинали потихоньку превращаться из "толпы зевак" в "толпу зевак, которые только что узнали приятные новости и собираются это хорошенько отметить". Но ей не удалось пройти и трёх шагов — прямо на её пути выросла фигура весьма удручённого единорога, который, несмотря на отсутствие вокруг наполненных кружек и прочих признаков уютного трактира, явно настроился на длительный задушевный диалог.
— Хорошая речь, — печально произнёс он. — Где вы достали такую насыщенную красную ткань для флагов?
— У нас её и не было, — призналась Лаки. — Мы просто покрасили старые занавески.
— И золотое солнце вышло очень даже неплохим, — кивнул собеседник. — А фейерверки и прожекторы — просто гениальная идея, жаль мы до такого не додумались.
— Когда у тебя есть команда отличных инженеров и Вера, чего только не придумаешь, — утешительно произнесла пегаска. — А где все остальные?
— Они остались там, охранять здание. Хотя, на мой взгляд, охранять там нечего — после того, как они заперли богачей на складе с провизией, напитками и оставшимися закусками, ни у кого не должно было возникнуть и мысли о побеге. Во всяком случае, до тех пор, пока всё не закончится, — единорог вновь загрустил. — Я видел твоё письмо. Это ведь был чистый лист бумаги?
— Да, — Лаки нахмурилась. — Если ты боишься, что Принцесса не получит их пожеланий, то это не совсем правда. Я обязательно ей напишу.
— Нет, нет, — он покачал головой. — Ты ведь знала, что они будут просить меньшего?
— Я догадывалась.
— Но почему? — воскликнул единорог. — Почему они отказываются от Свободы, но соглашаются на мизерную прибавку к жалованию и пару льгот? Неужели всё настолько плохо?
— На твоём месте я бы посмотрела на это с другой стороны и спросила бы: "Неужели всё настолько хорошо?", — ответила Лаки. — Просто мы и сами не всегда знаем, чего же мы хотим на самом деле.
— Я хотел только, чтобы мы... в смысле рабочие жили чуточку лучше... — заверил её он.
— Я уверена, так и будет! — пегаска покопалась в копилке своих улыбок, выудила оттуда "Ободряющую номер три с легким оттенком поддержки" и дружески ему подмигнула . — В конце концов, Принцесса ведь не угнетатель и не тиран.
— Возможно, ты и права, — осторожно согласился собеседник. — Теперь я понимаю, что мы двигались по слегка неправильному пути... Но это всё устроил наш председатель! Ведь это была его идея! И как я сразу не догадался?
Единорог замер и уставился в ночную тьму. Площадь его глаз в тот момент вполне можно было высчитать с помощью числа "Пи", только вот линейку необходимо было взять побольше. Что происходило в его голове, Лаки и представить не могла, но, судя по дрожанию его копыт, до локального Армагеддона он не доехал всего одной остановки.
— Этого просто не может быть! — простонал он. — Нас использовали! Революции на самом деле не было... А эти собрания? Ох, Селестия, сколько же времени я провел в этом дурацком капюшоне? Но кому такое могло понадобиться? И почему ты помогаешь нам?
— Не знаю, — Лаки задумалась. — Рабочим не помешало бы развеяться, а небольшой праздник для этого пришелся как нельзя кстати. Во всяком случае, он выглядит гораздо опрятнее, чем бродить по городу и арестовывать всех несогласных. К тому же наверняка нашлись бы горячие головы, а в это время года от такого и заболеть недолго. В общем, лучше уж Принцесса получит наше письмо, чем отчёт о том, что от Сталлионграда осталась только одна стена, да и ту необходимо срочно закрасить...
С площади донеслись первые отголоски нарастающего гула, который мог бы сойти за песню, если бы её слова не были выдернуты из середины как минимум двух разных произведений и часто не попадали не только в рифму и ритм музыки, но и в здравый смысл.
— Проблема в том, что мы не знаем, кто же нас возглавляет на самом деле, — виновато протянул единорог. — Я не рассказывал? Мы все время сидели в полной темноте в каком-то подвале, а кое-кто постоянно приносил просроченные свечки. Лиц друг друга мы не видели до вчерашнего вечера. Председатель говорил, что это для того, чтобы поддерживать... Ну как его там? Иго-гогнито.
— Что? — разочарованно воскликнула пегаска. — И ты ничего не можешь рассказать?
— Ну... — замялся её собеседник. — Он почти всё время был здесь, в Сталлионграде, готовился к чему-то, а в самый последний день оставил меня за старшего и исчез. А, и ещё он носил стильный чёрный капюшон, не то что наши темно-коричневые, но не думаю, что это сильно поможет. И голос. Ну прямо как нож, честное слово.
— Острый и пронзительный?
— Холодный как сталь, скорее. Погодите... — единорог вздрогнул. — Ч-что эт-то?
Лаки моментально обернулась. Из темноты на неё надвигалось нечто вроде огромной живой мусорной кучи с выступающей вперёд мордой, угрюмое выражение которой явно свидетельствовало о том, что её владелец пребывает в этом облике не менее двух тысяч лет. В основном существо состояло из обрывков бумаги, разноцветных лент и подарочной обертки, хотя сверху её определённо венчала кожура от банана. Но от этого почему-то было легче. Наконец, оно прекратило ковылять в направлении пегаски и молча уставилось прямо на неё. Несмотря на то, что Лаки, как приличная кобылка, старалась не водить знакомство с ожившим мусором, этот взгляд показался ей вполне знакомым, и её сразу же начали одолевать смутные сомнения...
— Командор? – хихикнула пегаска. — Вы ли это? А вам идёт ваш новый стиль. Честное слово.
— Ничего смешного тут нет, — пробурчал Хейдэн, сдирая бумагу с доспехов. — Это только маскировка. Я пытался пробраться в здание, чтобы найти вашего таинственного единорога, и мне, знаете, это удалось. Интересно, они вообще знали, что там два парадных входа?
— О... Вы такой храбрый! — восхитилась пегаска. — А эта банановая кожура делает вас настоящим жеребцом!
— Зараза, всё-таки пристала, — фыркнул командор, стряхивая вышеупомянутый источник мужества. Взгляд, которым он после этого наградил Лаки, заставил Вселенную потянуться за блокнотом, чтобы проверить у него наличие дополнительных функций — лишь после этого мироздание разрешило себе облегченно вздохнуть и позволило пегаске и дальше существовать, не принимая форму неглубокого кратера.
— Так вы нашли его? — поинтересовалась Лаки. — Или были слишком заняты, выбирая самые красивые ленточки для своей маскировки?
— Да, я его видел, — кивнул Корэдж. — И могу сказать, что он не тот, кого мы ищем — когда я его заметил, его вели к остальным пленникам.
— Может это только для виду? — предположила пегаска. — Какая-то уловка?
— Как сказать. Кидался на охранников и падал в обморок он весьма натурально, — хмыкнул Хейдэн. — Потом, когда охранник отошёл за закусками, мне удалось пробраться к двери того склада, где находятся наши старые знакомые. Но они очень дипломатично поблагодарили меня за предложение и ответили, что лучше посидят там хотя бы до утра. И, по-моему, у них там была целая куча стаканов, в которых что-то булькало.
— А вы что хотели? Сливки общества, — многозначительно пояснила пегаска. — У нас есть запасной план?
— Ни одного.
— Вы хорошо пересчитали?
— Два раза, — Хейдэн задумался. — Круг подозреваемых определённо сузился. Проблема в том, что сузился он до тех личностей, которых я не знаю. Есть ещё идеи?
— У меня нет, — печально произнёс единорог.
Лаки промолчала. Факты туманно намекали на многое, но упрямо скрывали верный ответ. Она, конечно, служила в Ночной Страже пару-другую недель, но искусство выстраивать картинку, когда на копыта у тебя только половина мозаики, осталось за пределами её понимания. Но что если думать по-другому? Она не умеет мыслить как стражник, зато с мыслями преступника знакома не понаслышке, ведь большинство известных ей рождались в её собственной голове. Итак, что я делаю? Устраиваю хаос, называю его Революцией и использую в своих целях. Но это не совсем важно, раз известен ответ. Гораздо важнее знать главный вопрос. Зачем? Зачем я это делаю?
Раздался грохот, и площадь вновь осветилось яркой вспышкой — похоже, кто-то из сталлионградцев добрался до фургончика с фейерверками и выпустил пару последних ракет, выгодно отличавшихся от остальных тем, что стоили всего по три бита за штуку и окрашивали кусочек неба в ярко-оранжевый прямо как настоящее драконье пламя...
Внезапно всё встало на свои места...
— Командор, — тихо произнесла Лаки. — Я, кажется, знаю, кого нам стоит искать...
Свет проникал через огромные стекла, освещая стены кабинета, стол и стоящую за ним пони, которая и наблюдала за всей этой картиной. Солнце уже почти добралось до своего рабочего места, и теперь из окон открывался чудесный вид на весь Сталлионград — город лежал перед наблюдателем прямо как на... чем-то очень плоском и ровном и подходящим для лежания городов. К несчастью, ничего более подходящего чем сковородка пони так и не вспомнить, но это ничуть не помешало ей довольно улыбнуться. Насыщенное событиями Вчера уже приобрело билеты в прошлое и с опаской уступило дорогу наступающему Сегодня, улыбка которого обещала весьма интересный денёк, причём со стопроцентной гарантией. Пони ещё раз кинула взгляд на простиравшийся внизу пейзаж. Картина города на рассвете была просто изумительной, а тот маленький штрих, что она этим городом управляет, так и вовсе заслуживал самой большой золотой рамки.
— Неплохой вид, правда? — спросил голос за её спиной.
Пони медленно повернула голову.
— А, мисс Лаки! — обрадовалась она. — Давно не виделись! Как поживаете?
— Хм... Дайте подумать... — протянула пегаска. — За последнее время я побывала в самом удаленном уголке Эквестрии, находилась на грани банкротства, совершала безумные поступки, пережила революцию, нападение дракона и бал у господина Манибэга. Ах, да, и при этом мне приходилось заниматься паровозами. В общем, как вы видите, нечего и рассказывать. А вот вашу историю я бы не отказалась послушать.
— О чем ты говоришь, дорогуша? — пони выглядела пораженной. — Какая ещё история?
— О, она весьма интересная, — подмигнула ей Лаки. — Это история о долгих совещаниях в тёмных подвалах, о грандиозных планах, обещаниях и обмане. О кражах, странных совпадениях и многом, многом другом. Но у вас гораздо лучше получится её поведать. В конце концов, вы там главная героиня.
— На что это ты намекаешь? — нахмурилась пони.
— О нет, я не намекаю. Я говорю абсолютно прямо, — пегаска сделал шаг вперёд. — Вы устроили всё это, мисс Голди. И оправдания тут не принимаются.
— Лаки, Лаки, — председатель банка покачала головой. — К чему этот цирк? Да и какая мне от этого выгода? Я не имею ни малейшего понятия, кому всё это понадобилось, но уверяю тебя, весь этот хаос...
— Вы не знаете? — переспросила Лаки. — Ну что же, давайте пойдём с самого начала. Красная ткань. Что в ней такого? Кому могло понадобиться украсть такую огромную партию дешевой красной ткани? Тому, кто не может её купить, но может использовать. А почему не может? Потому что все будут об этом знать. Но тут в деле появляется Стража. И её просто необходимо отвлечь, ведь она так и цепляется за хвост. Для этого у нас есть помощники, библиотека и склад с ингредиентами, который так плохо охраняется по ночам… Но нам ведь нужно отвлекать всех от подготовки? А на что все обращают внимание? Правильно, на шоу. А тут под копытом как раз находится одна пегаска, которая из шерсти вон лезет, чтобы обустроить свою компанию. Тем более, что шансов у них нет, верно? Ведь завод по производству паровозов уже есть. Но почему бы нам не пробовать? А дальше мы делаем всё, чтобы её занять, и никто и ухом не поведет, когда всё начнётся. А мы будем управлять всем на безопасном расстоянии и пойдём на всё, чтобы никто не вмешался в наши дела.
— Бред, — фыркнула Голди. — Зачем это делать? Эта революция больше похожа на какое-то гуляние, которое наверняка стихнет дня через три, не больше.
— Именно! — воскликнула пегаска. — Но эти три дня все ключевые фигуры не стоят на доске. Кроме одной, которая и управляет всем финансовым потоком. Что можно успеть за три дня, если вся экономика Сталлионграда в твоих копытах? О, очень немногое. Ну, может быть только стать самой богатой и влиятельной пони всей Эквестрии...
— Какая ерунда, — пони вздохнула. — Ты ведь знаешь, что это неправда! Манибэг и остальные...
— Вы с Манибэгом разорили наш завод! — воскликнула Лаки, делая ещё один шаг вперёд. — Взяли компанию, кинули её в бочку долгов и забили крышку гвоздями неуплаты. А потом она оказалась в море банкротства. Но из любого моря можно выплыть и любую крышку можно открыть! А потом предоставить счёт. Да, это было подло, но это хотя бы выглядело законным!
— Манибэг тут ни при чем, — голос Голди вдруг стал очень спокойным. И очень холодным. И похожим на очень большой лист металла, если уж на то пошло. — Да, теперь уже глупо всё отрицать. Ты не отступишься, я вижу это по твоим глазам. В тебе горит тот же огонь, что и во мне... Я бы предложила тебе присоединиться ко мне, но это было бы дурацким поступком: зачем мне что-то с тобой делить? И, знаешь что? Ты права. Абсолютно и во всем, кроме одного. Ты хочешь остановить меня и думаешь, что все, чего хочу я — это стать самой влиятельной фигурой на поле? Это и есть ошибка. Твоё желание все ещё остаётся желанием, а моё уже исполнено. Но об этом мы поговорим по-другому. Один на один. Только ты, я... и моя стража!
Голди молниеносно бросилась к столу и выдвинула небольшой ящичек, в котором покоилась кнопка звонка, обычно используемая для невинных просьб принести бумагу или сварить чашечку кофе. Председательница торжествующе ухмыльнулась, занесла копыто над кнопкой и со всей силой на неё надавила. По зданию банка пролетела громкая трель звонка, и взгляды обеих пони устремились к двери. Напряжение так и читать в воздухе.
Прошла минута...
Не то, чтобы она показалась бесконечной, нет — мисс Койн не упустила возможность поизучать паркет и окружающую обстановку, а Голди — отчаянно помучить сопротивлявшуюся кнопку вызова. Просто весь драматизм ситуации был, честно говоря, немного подпорчен. В театре такого бы точно не простили, но жизнь выгодно отличается тем, что после загубленной сцены вовсе не нужно громко причитать и рвать на себе гриву. Лаки зевнула и со скукой взглянула на часы.
— Может, он просто сломался? — вежливо осведомилась она. — У меня есть знакомый в Кентерлоте, он — специалист по звонкам. Правда, ему больше нравится незаметно их выключать, но я думаю, что с починкой он тоже разберется.
— Я не понимаю, — пробормотала Голди. — Где моя охрана?
— А, так вы их звали? — пегаска рассеянно помахала хвостом. — Они не придут. Они слишком заняты непринужденной беседой с рабочими нашего завода. Уверена, они поладят, особенно если найдут общие темы. Но это случится не раньше, чем им вынут кляпы изо рта...
— У тебя нет таких возможностей! Ты блефуешь!
— Вовсе нет, — заверила её Лаки. — Но возможностей я действительно лишена, это правда. Зато у меня есть своя Стража, и у неё этих возможностей пруд пруди.
— Стража? — Голди уставилась на дверь. Дверь с выражением абсолютного отсутствия интереса к делам окружающего мира даже не думала открываться. Председательница с насмешкой посмотрела на Лаки. — И? Где же она?
— Сейчас-сейчас, — пегаска смущенно кашлянула. — Можно уже входить!
Дверь распахнулась, не выдержав напора влетевшего в кабинет сурового вида земнопони, облаченного в темно-синие доспехи и маску безжалостной Справедливости.
— Ночная Стража! Именем Принцессы Луны, вы арестованы! — проорал он. — У вас есть право не выслушивать весь список прав! Все, что вы скажете, будет использовано в нашу пользу!
— Нельзя арестовать меня за Революцию! — Голди гордо вскинула голову. — Я защищала права народа и каждого пони. У вас нет оснований.
— Да никто и не собирался, — заверил её Хейдэн и достал небольшой конверт. — Это письмо пришло мне всего час назад, но новости в нем для вас очень интересны. Итак, Голди Потэйто... Тринадцатого числа или около того вы, состоя в сговоре с одним или несколькими пони, в дальнейшем именуемыми как Сообщники, пробрались на склад, в дальнейшем — Место Преступления, и изъяли оттуда груз ткани, в дальнейшем — Ткань... Если сократить, то там ещё будет ограбление склада ингредиентов и нелицензированное оживление с последующей порчей городского имущества (штаб-квартира Стражи Одна шт.) и нападением на офицеров при исполнении. Вам всё понятно?
— Да, — кивнула председательница. – Только знаете что? Так легко это у вас не выйдет. Вам еще запомнится тот день, когда вами чуть не была поймана Голди Потейто!
На то, чтобы произнести эти слова, у нее ушло всего одно мгновение. А в следующее произошло сразу несколько событий – во-первых, командору Хейдэну поневоле пришлось очень сильно удивиться, во-вторых, оконное стекло явно не выдержало проверки на прочность, в особенности, если судить по разлетевшимся во все стороны осколкам, и в третьих, арестованная неожиданно оказалась ровно на один прыжок дальше своего законного места. Ну и, чтобы рассказ был совсем полным, следует упомянуть о том, что где-то в Филлидельфии именно в этот миг молодой ученый поставил подпись под патентом на новый способ избавляться от прилипших к копытам фантиков, но вряд ли этот факт сильно поможет вам представить нужную картинку. Лаки расцепила сомкнутые над головой копыта, встала с холодного и вредного для лежания пола и с опаской приблизилась к сиротливо опустевшей оконной раме.
— По-моему, ты как-то раз сказала то же самое, — Хейдэн посмотрел вслед удалявшейся кобылке. – Не напомнишь, как тогда всё закончилось?
— Для меня? Не очень хорошо, — покачала головой пегаска. – Или ты думаешь, что в этот раз все может быть по-другому?
Машинист блаженно развалился в собственном кресле. Две с половиной минуты перерыва после четырех часов напряженного труда на дороге все-таки не валяются, даже в том случае, если результат ваших деяний вполне может прописаться в учебниках истории. История, в конце концов, никуда не торопится, и вряд ли будет жаловаться, если он чуть-чуть передохнет. Да и куда она денется, если прямо сейчас он находится прямо у нее внутри? Кабина машиниста, правда, могла быть и побольше, а скромному отделению для пассажиров полагалось иметь пару сидений или, по крайней мере, окно, но в целом новая идея Веры насчет механической дрезины выглядела вполне работоспособной. Ну ладно, еще минутка и он точно с ней разберётся. Вечность ведь никуда не убежит от него, верно? Машинист сладко зевнул и потянулся. Хоть бы эта штука заработала! Войти в историю, конечно, здорово, но это будет всего лишь приятным бонусом к победе в споре со Стим Клаудлетом и тем трем кружкам сидра, которыми будет наслаждаться победитель…
— Эй, милейший! – окликнули его со станции. – Эта махина на ходу?
Машинист устало приподнял козырек и открыл входную дверцу. На него смотрело лицо очень спокойной и уверенной в себе кобылки, которая была абсолютно ничем не встревожена. Настолько не встревожена, что машинист почти и не заметил её бегающий по сторонам взгляд.
— Ну, вроде как должна быть, — осторожно согласился он. – А что?
— Я заплачу любые деньги, — быстро выпалила пони. – Только увезите меня из Сталлионграда. Скорее, прошу вас.
— Ладно, чего уж тут, — машинист задумчиво почесал гриву. – Проходите тогда.
Кобылка с благодарностью последовала его предложению и поднялась к небольшому вагончику для пассажиров. На секунду на ее лице промелькнула целая смесь чувств, главным из которых наверняка был приступ клаустрофобии, но она быстро взяла себя в копыта и, прикрыв глаза, шагнула в темноту. Дверь за ней захлопнулась.
— Мы готовы? – поинтересовалась она. — Все в порядке?
— В полном, мисс, — вежливо ответил Эдор, проворачивая в дверном замке ключ. – Или вы думали, что все может быть по-другому?
Лаки отошла от окна и окинула взглядом утренний Сталлионград, больше напоминавший поле битвы между кремовыми тортами и угрызениями совести. Если бы кому-нибудь в голову пришла идея устроить вечеринку в честь конца Света, то результат был бы примерно таким же, разве что на улицах валялось бы побольше конфетти.
Лаки вдохнула морозный воздух и закрыла глаза, пытаясь сохранить в памяти тот вид, в котором город предстал перед ней этим утром.
И, как оказалось, не зря.
Потому что именно в таком виде утренний Сталлионград встретил Принцессу Селестию.