Мои ошибки
Лучше предостеречься, чем потом сожалеть
— Я же могу говорить?
— Да, да, можете начинать.
Я-.. Я, моё имя Дмитрий. Я здесь, потому что хочу рассказать одну вещь. Или много. Но всё же одну. Я бы очень хотел вернуть свою прежнюю жизнь, но я не могу отменить того, что произошло. Мне не очень приятно об этом говорить, но Маргарита сказала, что от этого мне должно стать легче. Должно, но сейчас я не чувствую ничего, похожего на облегчение.
— Вы ведь даже ничего не начали рассказывать. Попробуйте.
Думаю, это тоже верно. Просто это так сложно, начать. Я постараюсь.
Началось всё жарким июньским днём. Всё школьное: уроки, практика — осталось позади. Впереди было лишь жаркое лето, которое нужно было ещё провести. Мне казалось, что не было ничего лучше, чем поиграть с Никитой и Максимом. Побомбить от игры напарников в Контре, скачать какую-нибудь индюшку и удивляться: «Какого чёрта это работает так?!» — или нечто подобное. Хотелось бы, чтобы эти воспоминания были приятной страницей жизни, но события очернили их и я не могу думать об этом без воспоминаний о том, что случилось. Вы спрашиваете: «Что случилось?» ? Вы должны были знать, многие газеты об этом писали! Точно, голова моя больная, я же сюда за этим пришёл. Хотите узнать, что же там произошло? Я бы посоветовал вам не знать, но если я ничего вам не скажу, Маргарите будет ещё хуже, а я без этого чувствую, что у меня перед ней есть неоплаченный долг.
Мы были хорошей командой с Некитом и Максом, играли себе в удовольствие. Да, случались небольшие недопонимания, но в целом отношения наши были стабильными. Однако играл с нами ещё один человек. Его звали Михой и он был другом Макса. После того, как он присоединился в первый раз, его появления в наших лобби становились всё более частыми и частыми. Уже тогда я понимал, что с этим Михаилом что-то не так. Даже не знаю, что заставило меня так думать: предчувствие, становление «четвёртым лишним» или его фанатизм. Что? Повторите, пожалуйста... Когда он появился? В середине-конце мая, да.
На какое-то время мне показалось, что Миха может даже сойти за нормального человека. Единственное, что меня очень сильно напрягало, — его идеологическая позиция. Не очень он любил людей и за человека себя не считал. Как они себя там называют... Иные, что ли? Но если говорить в целом, то за пару месяцев я к нему привык и то, что я сказал ранее, было моей единственной придиркой к его характеру. Позже я узнал, что он был из этих... Нет, не радужных, хотя их тоже можно так назвать. Из бропоней был. Собственно, после этого я начал понимать его поведение. Да, если вам так интересно, то я с ними пересекался. Понимаете, я не сильно разделял их взгляды и узнал о них случайно, отписавшись в одном из пабликов во ВКонтакте. Там меня выцепили какие-то радикалы и стали расспрашивать о моих способностях через личные сообщения. В конце концов предложили присоединиться к ним, а точнее — к их союзникам, которые «воевали» с этими радужными в Американском интернете. Тогда я решил, что не буду в это ввязываться, пусть сильного риска в сообщениях на форуме не было. Потом я всё же начал критиковать любителей мультсериала, но меня ещё несколько раз «цепляли» и я завязал с индивидуальной критикой брони-сообщества насовсем.
От прошлого убежать очень трудно, особенно если не стараться. Как только Михе рассказали о моих «криминальных делишках» его отношение ко мне заметно ухудшилось. Так как с моим отношением к нему произошло то же самое, когда я узнал о том, что он из любителей радужных коней, я посчитал это взаимностью. Но как же он меня доставал, особенно когда «случайно» выстреливал по мне, а моё здоровье было почти на нуле.
Знал бы я только чем обернётся подобное «знакомство». Где-то в середине июля Миха внезапно пропал. Даже Макс не смог мне толково разъяснить куда он делся. Может показаться, что я должен был испытать облегчение, но, учитывая все мои рассуждения насчёт Михи, я испытывал лишь сильную тревогу, которую даже игрой со своими друзьями заглушить было нельзя.
Подключился к чату он неделю спустя, почти ночью. Тогда вся наша команда развлекалась в одной кооперативной модификации на Халву. Мы поначалу его не заметили, и он решил повысить голос. Можно было подумать, что он сошёл с ума и одновременно от кого-то убегал: говорил с запинками, с одышкой, путая слова и проглатывая буквы. Он нёс какой-то бред про «решение» некой проблемы, предлагал Максу присоединиться к нему. Естественно, мы дружно решили, что нас пытаются разыграть. Тогда Миха начал нас проклинать, говорить, что мы не видим «истины», что Макс не должен предавать его, что зря мы смеёмся, и отключился. Макс попытался дозвониться, но как только он начал звонок, индикатор аккаунта его друга сменился на «Нет в сети».
Вопреки здравому смыслу, это происшествие очень сильно повлияло на нас. После сообщения Миха исчез и любые попытки связаться с ним не были успешными. Я, Никита и Макс старались не замечать этого, но всё чаще беспокойные мысли проникали в наши головы, всё чаще мы думали о судьбе друга Макса и всё чаще стали замечать, что практически не получаем удовольствия от игры. В итоге мы решили отдохнуть от нашего увлечения и ненадолго перестали играть в игры. Спустя несколько дней Макс уехал на рыбалку, а Никита решил сходить ко мне. Ну, я его попросил. К назначенному дню Макс тоже должен был вернуться, но Никита сказал, что ему придётся идти одному, так как наш рыбак задерживается. А жаль. Мы уже хотели обсудить проблему вживую, а не через программы для связи.
Встретил Никиту я как подобает законопослушному и здоровому гражданину — с травматическим пистолетом около входной двери. В тот момент чувство опасности почему-то усилилось и я не мог противостоять самому себе. Вам известна фраза «Я знаю порно, которое начиналось также»? Наверное, она так и повлияла, ведь я действительно знаю много... Нет, не порно, страшилок, которые также начинались, все обстоятельства на это указывали: таинственное исчезновение друга, встреча с остальными друзьями, оставленный один дома... Я даже боялся предположить, как могут развернуться события дальше.
Никита, конечно, удивился моему приёму, но отнёсся к нему спокойно. Может тот факт, что я не сказал ему о боевой готовности оружия повлиял, но я знал Никитку слишком хорошо, чтобы подумать о том, что он не сможет определить серьёзность моих намерений. Так или иначе, я усадил Никиту в гостиной, а сам отправился на кухню, забирать булочки и чай. В чём-то его вкус совпадал с моим и он тоже любил чай с бергамотом, хотя я не исключаю, что он просто не подавал вида, чтобы не обидеть меня.
В один момент я остановился и подумал, что на кухне, всё же, будет поуютнее и вместо того, чтобы нести еду своему другу, я предложил ему пройтись до кухни. Потом мы говорили о многих вещах: о погоде, об интервенции США в Бидистан, о смысле жизни, о сепартизме на юго-востоке, о возрастающей угрозе санатистов...
Но, поев, Некит попытался в очередной раз дозвониться до Михи. Сначала по телефону, а потом с помощью Скайпа. Ни одна из попыток успехом не увенчалась. Зато в шесть часов позвонил Макс, который радостно объявил, что идёт к нам. Некит спросил: «Не хочешь ли ты, чтобы мы встретили тебя?» — но Макс твёрдо сказал, что именно он идёт к нам, а не наоборот. Переубеждать его мы не стали. После этого началось ожидание, долгое и затяжное. Я не считал время, но солнце уже начало садиться. Мне даже кажется, что за этот короткий день я и Никита даже научились игнорировать тревожные мысли, так как за нашим разговором мы совсем забыли о том, что Макс таки шёл к нам. Тогда и пришло сообщение во ВКонтакте. Вот то сообщение и стало тем самым моментом, когда мы поняли, что у нас большие... Даже не так, огромные, невероятные проблемы. Писала Маргарита, сестра Макса. Она спрашивала нас о том, дошёл ли её брат, так как она не могла дозвониться.
И я, и мой друг застыли, тупо пялясь в монитор. Вывел из этого состояния меня сам Никита, который сказал, что нужно ответить ей что-нибудь. Недолго думая, я написал, что он не пришёл. Прошло десять минут, и Маргарита написала: «Я звоню в милицию, оставайтесь на связи».
После этого сообщения Никита пошёл в гостиную и сел на диван, положив руки на лоб. Я смотрел на него из дверного проёма, пытаясь прочитать его мысли, понять, о чём он сейчас думает. «Как же мы влипли» — сказал он почти в тандеме с моими догадками, я хорошо это помню. Вообще, пытаться успокоить других людей, когда ты сам испытываешь то же, что и они, да ещё и успокаивать не умеешь, трудно, но я попытался. Вроде как даже что-то вышло. Но тут грянул гром. Точнее, грянул звук из колонок, доносивший о том, что кто-то звонит в Скайп. Услышав эту задорную мелодию, Никита оживился. Он встал с дивана и молча пошёл в комнату к компьютеру. Я отошёл в сторону и смотрел, как он идёт дальше по коридору. Он останавливается, смотрит в комнату и, не заходя в неё, говорит то, что я хотел услышать меньше всего: «Это Миха».
Мы ответили на звонок. Голос, который мы услышали, явно не принадлежал Михаилу и когда он издевательски произнёс: «Приветики, жеребята» — я и подумать не мог, что то существо произнесло данную фразу совсем не с издёвкой, как мне сперва показалось. Я и Никита решили не слушать то, что оно говорило и спросили прямо: «Кто ты и где Миха?». Сначала наш собеседник прекратил говорить, потом начал хихикать, затем смеяться. Спустя какое-то очень короткое время, он подавил смех и расслабленно ответил: «Я и есть Миха». После этих слов включилась камера. Я... Я помню это так, как будто это было вчера.
Вы же знаете мультфильм про пони? Канадский тот. Его ещё в две тысячи двенадцатом закрыли после скандала с концовкой сезона. Для того чтобы вообразить себе произошедшее, представьте, что вы увидели одного из тех «пони» на изображении с веб-камеры. Сначала было темно и лишь свет от того, на чём была закреплена камера, немного пробивал ту тьму. Потом в кадр вошёл тот пони, покрытый короткой кремовой... шерстью, я думаю, и с ядовито-зелёными волосами, хотя я без понятия как это называется у лошадей, и хвостом. Остальное я, думаю, вы сможете представить сами и я прошу вас представить, я не хочу это представлять за вас, я не хочу этого, правда. В этот момент я понял, что этот фанатик добился своего. Я не хотел знать как, я не хотел знать что дальше, я просто хотел, чтобы ничего этого не было. В такие моменты ты как никогда чувствуешь себя беззащитным и начинаешь верить в богов, в ангелов-хранителей. Увидев эту лошадь с рогом на голове, будто вышагнувшую из мультфильма, я почувствовал, как мои ноги сначала ослабли, а потом и вовсе перестали держать моё тело. Я начал падать, на что уже «понифицированный» Михаил лишь ответил: «Не нужно бояться меня. Вам нужно бояться себя, ибо истинное зло скрывается в вашей чёрствой человеческой душе, о границы которой бьётся маленькая птичка-добро». Не знаю как он вообще узнал о том, что я падаю. Либо он какой-то магией включил нашу камеру, либо он просто чёртов экстрасенс.
Никита подхватил меня, но всё так же продолжал смотреть в монитор. То же старался делать и я, попутно пытаясь не провалиться в тёмную бездну под названием «бессознательное состояние». Казалось, что хуже было некуда, но в кадр вошла ещё одна такая «лошадь», синего цвета тела с тёмно-оранжевыми волосами и зелёной радужкой вокруг зрачков в огромных глазах. Если до этого Никита держался молодцом, то сейчас он сам с трудом стоял на ногах. Мы оба пришли к логическому заключению, что вторая лошадь никем, кроме Максима, быть не могла. Наша вера уже была сломлена и наши силы покидали нас, но этому садисту, видимо, было мало. «Я бы оставил вас страдать от собственного лицемерия и жадности, но тот, кого вы знали как Максим, очень хочет, чтобы его друзья не оставались несчастными, — на удивление добрым голосом говорил Михаил, — поэтому сейчас мы идём к вам, чтобы сделать вас счастливее» — Миха и Макс переглянулись и звонок окончился. Я не смог терпеть больше и когда Никита отпустил меня, я провалился во тьму...
Я не знаю сколько мы там лежали. Я лежал и не мог пошевельнуться. Всё, что я видел, было расплывчатым и тёмным, но казалось очень реальным. При этом я не мог понять, что говорит Никита. Если это был сон, то я даже рад, что не видел своего друга. Слова Никиты не были словами. Они были похожи на вибрации воды, возникающие при попытке поговорить под водой. Я чувствовал их, но они так искажали звук, что казалось, будто Никита кричит с другого конца Минск-Арены.
Полежали так мы ещё немного. Внезапно для меня, Никита перестал говорить, поднялся и взял мой пистолет, после чего развернулся в мою сторону. И вот мой друг стоял надо мной, я не мог пошевелиться, а у него в руках был пистолет. Он начал вытягивать руку и первая фраза, которую я расслышал за всё это время, громом прогремела в ушах: «Врагов надо истреблять». Никита кинул мне пистолет и на мгновение я почувствовал, как мои руки вновь поддались моему контролю, но до того, как я смог что-либо сделать, они, безо всякой моей команды, будто инстинктивно, словили пистолет.
Тут иллюзия развеялась — и без того нечёткое изображение начало расплываться и темнеть. Совсем скоро я начал чувствовать боль в глазах и понял, что больше не сплю. Открыв глаза, я увидел очертания Никиты, сидевшего справа от меня. Я уверен, что в тот момент заметил на его лице улыбку. Мой друг протянул мне руку и помог встать. «У тебя есть план?» — я незамедлительно задал ему самый важный вопрос. Некит посмотрел в окно, потом кинул взгляд на небольшой столик, на котором я оставил пистолет. Напарник поднял его, покрутил в руках и осмотрел. «Нам нужно будет чем-то защититься, если они придут раньше милиции. Второй такой есть?» — дал мне ответ Никита и сразу же перекрыл его другим вопросом. «Нет, такой в доме один, да и против нечисти резиновыми пулями не повоюешь» — оценил его затею я. Дальше было что-то похожее на:
— Что же ты тогда предлагаешь, Дима?
— Можно вскипятить серебряную ложку. Атомы серебра отделятся от ложки и будут метатьтся туда сюда в воде. А нечисть очень не любит серебро.
— То есть ты предлагаешь залить мультяшных лошадей кипятком с серебряными ионами?
— Как будто мы можем посеребрить пули за пару часов в домашних условиях. А сколько я вообще спал?..
В итоге мы сошлись на том, что Никита пойдёт кипятить воду, а я побегу описывать сестре Макса произошедшее. В конце концов, мы могли бы не выжить, а кто-то должен был бы знать про это больше, чем нашли бы следователи. Подобные страшилки всегда заканчиваются чем-то вроде: «Полиция прибыла на место, но не смогла обнаружить никаких следов пропавшего. Несмотря на явные признаки физического сопротивления, доказать факт нападения крайне проблематично. Пропавший и возможный похититель до сих пор не найдены»
Когда я начал описывать произошедшее, Маргарита мне не поверила. Точнее, почти не поверила. Она колебалась. Она знала, что её брат, вероятно, исчез, но это всё могла быть и шутка. Тогда я очень жалел, что не записал разговор с пони-Михой и доказать мне было нечем. Единственное, что я смог дать сестре Максима, это запись сеанса того мода, в который мы играли тогда, когда Миха позвонил нам в первый раз после исчезновения. После этого я попросил Маргариту сделать всего одну вещь — верить в лучшее.
Но этим разговор не окончился. Я разговорился с Маргаритой, почувствовал себя в ещё большей безопасности: в Интернете есть человек, который знает о том, что произошло, полиция уже в пути, Никита готовит оружие против пони... Тут я вспомнил, что совсем забыл проведать Никиту. Написав, что отойду, я мигом вылетел из комнаты и побежал в сторону кухни, чтобы проверить, как идут дела у моего друга и доложить, как прошёл мой разговор с сестрой Макса. Но только я пришёл на кухню, как понял что...
...докладывать было некому. Никиты не было. Я дотронулся до чайника. Горячий. Проверил сам чайник. Внутри была серебряная ложка. Заметил, что рядом с чайником лежит бумажка. Перевернул, прочитал. «Надо не кипятить, а электризовать ложку» — гласил текст на бумажке. Потом я начал забег по комнатам. Я пытался найти Никиту, ну не мог он пропасть из-за серебряной ложки! Но он пропал. Когда я проверил все комнаты, все шкафы, настал черёд двери. Я попытался открыть её, но она не поддалась — замок ни в какую не хотел открываться, так как я не мог нормально повернуть ручку. Она просто не крутилась до конца, что-то ей мешало.
Тогда я оступился и мои ноги вновь начали дрожать. Неужели Никита настолько сошёл с ума, что пошёл в магазин электротехники в такой поздний час, в такое время, когда за любым углом на улице могут поджидать ненормальные мультяшные кони? Или Никита спланировал это всё пока я спал? Поэтому он послал меня написать сообщение Маргарите? Чтобы тихо уйти? Это было предательство. Для меня это было предательство. Никита просто взял и ушёл, оставил меня одного и сломал замок. Прыгать с шестого этажа вариантом не было, да выходить на улицу ночью при таких обстоятельствах было самоубийством. А, может, Никита как раз и пошёл совершать самоубийство?
Я с трудом дошагал до дивана, но вместо того, чтобы сесть на диван, я опустился на пол.
Это был конец для меня. Я винил себя во всём. Я винил себя в смерти Макса, потому что мы с Никитой могли пойти встретить его, но не стали. Я винил себя в том, что не проследил за Никитой. Я винил себя за свою слабость. Не столько физическую, сколько социальную. Я бы мог избежать всего этого, проявив всего-лишь немного больше настойчивости и дальновидности. Но я не проявил. Не проявил и поплатился своими друзьями за это.
Я всего-лишь моргнул, а прошёл целый день. В один миг гостиная сменилась больничной палатой, а ковёр, на котором я сидел, размышляя о своих ошибках, стал кроватью с белой простынёй. Счёт времени был мною потерян и я просто бесцельно смотрел вперёд, на стену с дверью. Но вот дверь в стене напротив открылась и через неё в комнату вошла медсестра с подносом каких-то лекарств. Она оставила его за пределами моего зрения и принялась менять катетер. Тогда я кинул взгляд на сотрудницу больницы. Сперва мне показалось, что она не заметила его, но как только она закончила свои дела с катетером, она спешно покинула палату. Покинула только для того, чтобы потом вернуться с ещё одним человеком. Под белым халатом на плечах узнавалась форма милиционера, которому медсестра что-то объясняла. Милиционер что-то приказал и ушёл, а медсестра принялась стоять на месте, задумавшись и стараясь не обращать на меня сильного внимания.
Тут я испугался. Очень сильно. Испугался так, что вспотел и сердце бешено заколотилось. А что, если я и не человек вовсе? Что, если я стал таким же, как Миха с Максом? Я же до сих пор не двигал руками или ногами, а всё моё тело было скрыто простынёй. Что, если я не в больнице, а в военной лаборатории, где меня изучают как единственный пойманный экземпляр?
Мои мысли прервало сильное пиканье. Медсестра, которая только закончила разговор с милиционером, опять выбежала из палаты. Я узнал эти резкие звуки. То был тот самый монитор из фильмов и больниц. Вроде как его называют «Монитором пациента». Судя по всему, мой пульс вышел за пределы нормы и я был на прямой дороге к суду, где определится судьба моей души. Мысль о том, что я близок к смерти, только усилила сердцебиение.Кроме визга монитора я не помню ничего, что произошло после ухода медсестры, так что, думаю, я оказался запертым внутри себя. Опять.
Пока я был без сознания, я видел их. Понифицированных Макса и Миху. Они вдвоём вошли в моё поле зрения и начали смотреть на меня сочувствующим взглядом. Кто-то из них даже подошёл ко мне и провёл своим копытом по моим каштановым волосам, от чего я сразу почувствовал уют и спокойствие. «Мы всегда ждём тебя» — услышал я, перед тем, как темнота начала исчезать, сменяясь ярким белым светом.
Я вновь очнулся в больнице, в той самой палате. Рядом со мной на этот раз сидел мужчина лет тридцати, в белом халате и с бейджем. Заметив, что я просыпаюсь, он сразу приложил к моему лбу руку и сказал: «Спокойно, не пугайся. Я твой друг». «Никита?» — произнёс я, смотря на этого человека. Зрение было очень размыто и в таком состоянии он был похож на Никиту своими светлыми волосами и длинными пальцами, разницу в голосе я тогда не заметил совсем. «Не Никита. Влад. Ты можешь мне верить» — произнёс он, пока моё зрение нормализовывалось. Вскоре я начал замечать детали: дверь напротив, пустые кровати слева от меня, очки на этом человеке и маленькую, но важную деталь на его бейдже. Это был не доктор. Это был сотрудник TIE Enterprises и, я думаю, вы прекрасно знаете, чем они занимаются и что продают.
Несколько дней спустя моё состояние слегка улучшилось и я был вызван на «расспрос», что от допроса стояло недалеко. Расспрос проводил тот самый Влад и вопросы мог задавать как он, так и я, но по очереди. Я рассказал ему всё, что знал и он лишь расстроено покачал головой когда я закончил. После этого я начал расспрашивать его о произошедшем. Если коротко, то почти сразу после ухода Никиты в мою квартиру приехал милицейский отряд. Перед тем как найти меня, лежащего без сознания перед диваном, им пришлось постараться и вскрыть замок. Потом меня доставили в больницу, где я продолжил лежать без сознания ещё несколько дней. На вопрос «Почему я не видел своих родителей?» Влад ответил, что для меня был введён режим «ограниченного посещения», в ходе которого посещать палату могли только сотрудники больницы или правоохранительных органов. Последним, что я спросил, было «Нашли ли моих друзей?». Ответ не обнадёживал. Влад сказал, что ни Максима, ни Никиту, ни даже Михаила не нашли. «Но давай не будем оканчивать наш разговор на грустной ноте» — сказал он и добавил, что пока я был без сознания от подскочивших показателей, мне ввели некое особое лекарство, которое должно было помочь мне справиться со стрессом. Ввёл его как раз Влад и именно после этого он сидел и контролировал мои показатели.
Остальное вам, я думаю, уже известно. Через неделю меня выписали из больницы. Мои друзья: Никита и Максим, а также Михаил — до сих пор числятся пропавшими без вести. Следователи не смогли найти ни одной улики, которая была бы способна указать на причину исчезновения или их текущее местонахождение. Но всё же насчёт исчезновения Никиты улик было больше всего. Его видели выходящим из дома незадолго до приезда милиции и свидетели указали на его дальнейший путь, который пролегал через двор. Там была найдена самая главная улика во всём деле — мой пистолет, «Оса». Он лежал под кустами около заросшей травой дорожки из квадратных каменных плит, слегка измазанный в грязи. Сам пистолет был почти разряжен — в нём оставался лишь один патрон. Что удивляло больше всего, так это небольшая бумажка, которая занимала соседний слот для патрона. На ней был написан лишь непонятный набор букв: «ЖДМЯ ДМК, БГС МХ». Отдельно, в уголке, было написано «Н.». Похоже, это какой-то шифр и «Н.» определённо означает «Никита», но тайна остальных букв остаётся нераскрытой. Неужели Никита думал, что я смогу понять эти письмена? Никому кроме меня подобная записка, вроде как, предназначаться не должна, но я не исключаю, что мой друг, ровно как и Миха, что-то скрывал.
TIE Enterprises заинтересовались этим делом. Влад сообщил, что по их инициативе я, моя семья и семьи Макса и Никиты были включены в программу защиты свидетелей и TIE Enterprises лично проконтролирует процесс. Похоже, они действительно верят в сверхъестественную природу случившегося, в отличие от милиции и иных правоохранительных органов. Сейчас все мы готовимся к отъезду в рамках данной программы. Не думал, что скажу это, но мегакорпорации, всё же, иногда бывают добрыми.
Маргарита оказалась намного сильнее меня. Она быстрее смирилась с исчезновением своего брата или, как минимум, не подаёт вида. Возможно, это потому что она не видела и не чувствовала того, что видел и чувствовал я. Мне кажется, что она не теряет надежды вернуть своего брата или разобраться в происходящем, но я уже понял, что это дело должны распутывать специалисты, а не ученики средней школы.
Из-за этого случая моё отвращение к сериалу про маленьких лошадок усилилось. Я узнал, что в этом году, после многолетнего застоя, выходит новый сезон. Решил попробовать и посмотреть пару серий из тех, что уже вышли. Если раньше моя неприязнь была вызвана только поведением сообщества, то теперь каждый раз, видя этих векторных лошадей, я вспоминаю это происшествие. Я ещё не начал курс медикаментозного лечения, но, как говорит Влад, их экспериментальная сыворотка подействовала. Ещё улучшенную версию мне ввели при выписке из больницы. Не знаю, что фармацевты намешали туда, но спать я стал гораздо спокойнее — больше я не вижу ни своих друзей, ни их понификаций в своих снах.
Но, если говорить честно, то до сих пор мне иногда снится, как голоса моих друзей зовут меня. Однако теперь я не намерен следовать их приказам или советам, так как не собираюсь повторять свои ошибки.
Не в этой жизни.
Конец транскрипта 12069
Опрашивающий(-ие): И.В. Пробкова, К.И. Лепненко
Данная версия отредактирована, основная часть реплик опрашивающих вырезана за ненадобностью
Доступ к транскрипту ограничен по приказу Федеральной Службы Безопасности Славянской Конфедерации
Следствие ведут спецслужбы
Толстая дверь звукоизолирующей комнаты открылась и сначала из неё вышел сам Дмитрий, а затем двое опрашивающих, последний из которых закрыл дверь. Когда жертву жуткого происшествия вывели из коридора, в другом коридоре открылась дверь «технической» комнаты из которой вышел человек в деловой одежде и динамиком в ухе, с отходящим от динамика проводом, который уходил под пиджак. Словом, типичный агент спецслужб из фильмов, только этот был без тёмных очков.
— Как всё прошло? — произнёс динамик, — есть новая информация?
— Не беспокойтесь, всё прошло так, как было спланировано, — агент приподнял пиджак и доложил об успехе в рацию, — двигаюсь к точке.
— Ожидаем, конец связи, — ответил динамик.
Не каждый день ФСБ посылает агентов на публичные задания, требующих тесного контакта с гражданскими, но экстренные ситуации, на подобие этой, являются исключениями. Никто до сих пор не знал подробностей случившегося, а к фармацевтической мегакорпорации TIE Enterprises сильного доверия не было, так как мало кто считал показания человека под экспериментальным препаратом правдивыми. Теперь же ФСБ располагала не только подтверждением показаний, данных Дмитрием сотруднику TIE Enterprises, но и большими подробностями. Доля сомнений, конечно, ещё была, но полиграф установил, что Дима не лгал, а способностей к обману полиграфа у пострадавшего не нашли.
Агент уже покинул пятиэтажное здание службы доверия «Цапля», оставив жёлтые коридоры и квадратную плитку позади. По дороге он шёл неспешно, осматривая деревья с кустами и покидывая взгляд на оживлённую дорогу впереди. До неё агенту идти было не нужно. Вместо этого на первой развилке силовик свернул направо, к парковке, где в рядах разноцветных машин разных марок стоял чёрный седан с такими же чёрными номерами и синими линиями по бокам. На линиях печатными белыми буквами было написано «ФСБ», а на передних дверях можно было увидеть эмблему службы. На месте водителя сидел другой агент, ожидавший нашего героя. И вот ожидание водителя закончилось — агент сел на соседнее место и захлопнул дверь.
— Докладывайте, — монотонно и твёрдо сказал водитель.
— Пострадавший допрошен и отпущен, теперь за ним и за семьями пропавших будет установлено наблюдение, — начал агент ФСБ, — получены цифровая и текстовая копии транскрипта, а также аудио- и видео- файлы с записью допроса.
— Вы уверены, что пострадавший не лгал?
— А зачем ему лгать? Это служба доверия, мы уговорили свидетельницу привести его в эту службу. Пострадавший, судя по всему, испытывает чувство вины по отношению к свидетельнице, что играет нам на руку. Тем более скрытый полиграф не зафиксировал признаков лжи.
— Вы исключаете даже модификацию воспоминаний? И я, и вы знаете, что эта корпорация умеет так делать.
— Исключаю. У TIE Enterprises нет никаких оснований этого делать. Если факт подобного вскроется, корпорация потеряет поддержку со стороны ООН и иных вышестоящих структур. Ей это ни к чему.
— Допустим. Но это не отменяет того, что парнишка мог просто получить приход от этой нервотрёпки. Мы и галлюцинации за доказательства считать будем?
— Я советую вам прекратить этот спор раз и навсегда, потому что проверкой доказательств будет заниматься комиссия, а вы видели только отчёты криминалистов и работников корпорации. Если галлюцинации и присутствовали, их влияние на общую картину незначительно. Я просматривал те отчёты и уже вижу, что пересказ событий вполне совпадает с тем известными нам фактами и рассказанным сотруднику TIE Enterprises.
— Так и быть, агент Нерибов. Суд всё решит. Или вы уже сейчас можете сказать мне, кто стоит за этим?
— Окончательного решения, понятно, ещё нет, но того, что я знаю, хватает для приписывания похищения неизвестной ранее группе Преображателей.
— Преображатели... — начал водитель, — никак не успокоятся со своими грёзами. Какой это будет тогда случай, Нерибов? Четвёртый?
— Четвёртый в Республике Беларусь, являющейся единицей Славянской Конфедерации, и тридцать первый на территории всей Конфедерации. Мировое количество случаев неизвестно.
— Вот об этом я и говорю, агент Нерибов. В мире никто не сосчитает этих случаев. А сколько случаев проходят мимо нас, даже когда мы считаем?
— Я бы о таком не задумывался, агент Лабосов. Это серьёзно может подорвать наш моральный дух.
— Зря вы так считаете, агент Нерибов. Если бы вы подумали о том, что мы ловим только самых худших Преображателей, неспособных скрыть себя и следы своей деятельности, то сразу бы задумались о том, сколько профессиональных Преображателей скрываются от нас и делают свои грязные дела прямо сейчас.
Нерибов замолчал. Лабосов продолжал смотреть на улицу через лобовое стекло, думая, что его напарник что-нибудь ответит, но ответа агент так и не дождался. Вздохнув, водитель завёл двигатель.
— Агент Нерибов, у меня есть к вам последний вопрос перед тем, как разговоры станут опасны.
— Я вас слушаю, агент Лабосов.
— Вы знаете что с этим «выжившим» собираются делать?
— Я слышал, что его собираются использовать в качестве приманки для захвата группы Преображателей. Ещё кто-то упоминал о его возможном зачислении в список заинтересованности проекта URSA, но точно утверждать не берусь.
— Вот как, — сказал водитель, положив руки на руль, — бедный парнишка. Не завидую ему. Тяжёлая доля выпала. Но ничего, переживёт.
Чёрный седан начал выезжать со своего места. Совсем скоро машина спецслужб покинула парковку и влилась в поток гражданских автомобилей Минска. Случай Дмитрия был определённо интересным, но не первым, и уж точно не последним. Это происшествие стало ещё одной ступенью накала обстановки в Славянской Конфедерации. Факт мог быть доказан радио, которое установлено в чёрном седане. То и дело в новостях говорилось об участившихся случаях нападения в столице и иных крупных городах, о странном заболевании, основными симптомами которого были недомогание, слабость и расплывчатость мыслей. Кульминацией торжества стало объявление о террористическом акте в Бобруйске, которое наши агенты застали в машине. Сообщалось, что радикальные шовинисты взяли в заложники несколько десятков человек и успели убить как минимум девять из них до того, как террористов схватили правоохранительные органы.
Только агенты ФСБ знали правду. Только агенты ФСБ знали, что вооружённые нападения в большинстве своём были самосудом радикалов над сверхъестественным, что болезнь и болезнью не была, а была последствием длительного контакта с сущностями, известными правительству под названием «Инсектоиды». Только агенты ФСБ знали, что Славянский Оборонный Батальон, члены которого регулярно устраивают террористические акты по всей стране, был не террористической шовинистической организацией, а был... Нет, не организованной силой. Знаменем, идеей разрозненных групп радикалов. Они, пострадав от сверхъестественных явлений, возжелали мести, но не понимали, как бороться со сверхъестественным, ведь они — обычные люди, а не супергерои. ФСБ не смогла установить кто и когда предложил идею «Батальона», но тот, кто сделал это, явно знал, с чем имеет дело, ведь группы, выступающие под этим знаменем, на удивление точно расправляются с аномалиями — уровень их знаний о паранормальном сопоставим с тем, какой имеют спецслужбы Конфедерации. Ни разу не было замечено, чтобы информация о сверхъестественном передавалась через обычный интернет, однако отдел по борьбе с киберпреступлениями несколько раз сообщал о том, что инструкции по борьбе с инсектоидами были опубликованы на сайтах так называемого «тёмного интернета».
Как бы то ни было, груз ответственности ложится на плечи спецслужб. В двадцать первом веке, в эпоху относительного спокойствия, основной угрозой европейскому государству является не другие государства, не природные катаклизмы, а терроризм. Но если с ним справлялись до этого, то после Всплеска-23 появился новый вид терроризма — паранормальный. Этот вид терроризма бросил вызов всем государствам мира и только совместными усилиями они могут противостоять ему. Если ФСБ и ГРУ Славянской Конфедерации сейчас сдадут позиции и покажут слабость перед сверхъестественным и его противниками, если они позволят гражданам узнать об огромной опасности, которая угрожает им каждый день, то потеряют это мирное славянское государство, которое впервые со времён Советского Союза объединило славяно-балтийские земли восточной Европы.