Вечный Одинокий День (The Eternal Lonely Day)

Глава 9: День мёртвых (50 ПС)

За работой пролетели месяцы. Как обычно, впрочем. Такими темпами семья Алекс вернётся в дом, находящийся в куда более лучшем состоянии, чем тот, который они покинули. Полы были заменены, добавилось мебели, переделанной под размер пони. Покраска, расширение сада, ремонт септика ­– всё это перемежалось со всё более и более частыми визитами в Баунтифул.

Уже нельзя было впустую переводить ресурсы на звонки домой по любому пустячному поводу, ведь от спутниковой сети осталось так мало. Разумеется, нельзя было и отправить сообщение с посыльным, поскольку никто не знал об этом доме и городе, находящемся неподалёку. Имевшаяся у неё при себе рация также раскрыла бы её местоположение, если она будет слишком на неё полагаться. Таким образом, с Александрией не было никакой связи до самой зимы, когда стройка закончилась, и они отправились домой.

Александрия изменилась с первым снегом, практически слившись с ландшафтом. Кроме железнодорожных путей, ни одна из окружающих дорог не была очищена, что создавало видимость островка света и цивилизации посреди зимней мглы. Они приземлились на единственную оставшуюся в аэропорту полосу (не считая парковки), не покрытую коркой льда.

Воспользовавшись дорогой из аэропорта, до города они дошли пешком по свободной от снега полосе движения. Алекс и Тейлор то и дело приходилось поддерживать Ами, когда её менее устойчивые пегасьи конечности предательски разъезжались в стороны. Их пути разошлись, доведя до города, в котором улицы и тротуары прилежно содержались в чистоте и посыпались солью в ежедневном режиме, чтобы ни у кого не возникало проблем с передвижением. Ами не полетела домой, как могла бы сделать днём: если плохое ночное зрение эквестрийцев и раздражало на земле, то в воздухе оно было чревато летальным исходом, что было доказано не одним пегасом из тех, кто отваживался полетать в темноте.

Алекс добралась до центра города под ярким янтарным светом множества фонарей. Однако, её дом был погружен в темноту. Жалюзи закрыты, а слой слежавшегося снега на дорожке говорил о том, что ей не пользовались с тех пор, как этот снег выпал. Хоть Алекс и не отличалась ростом, глубина сугробов была не такой уж и страшной. Без труда преодолев преграду, она дошла до двери и открыла её:

­– Ау!

Её жилище было подключено к системе теплоснабжения города, питаемой электростанцией и позволяющей домам не замерзать. Что бы тут ни случилось, это не повлияло на отопление ­– внутри было жарко как в бане. Обычно кто-то забывает открыть вентиль, здесь же кто-то явно забыл его закрыть.

Алекс включила свет, не удивившись, что он всё ещё работает ­– она позаботилась о своих счетах на многие месяцы вперёд, как раз на случай своего отсутствия в городе.

Поначалу она подумала, что эпоха открытых дверей в Александрии закончилась и её попросту обокрали, когда она прошла мимо рабочего кабинета и не обнаружила в нём ни компьютеров, ни медицинских книг, ни плакатов. Впрочем, всё остальное было на месте: даже дорогие картины в гостиной висели в точности там, где она их повесила. Старая, но надёжная кухонная техника тоже была не тронута.

За исключением записки на столе. Записки с её именем, написанной почерком Оливера. Её содержание было кратким:

Алекс, я забрал свои вещи, можешь оставить всё остальное себе. Пожалуйста, не приходи, если только тебе не понадобятся услуги доктора. Пусть тебе всегда сопутствует удача.

Оливер Питтман

Алекс не отрывала от записки взгляда, пока слёзы не лишили её возможности читать и не смазали слова в неразборчивую массу. Она потерянно бродила по дому, словно жертва кораблекрушения, выброшенная на берег. Спальня Оливера была так же пуста, как и кабинет, но всё остальное осталось на своих местах. В конце концов, они оба были взрослыми, не было причин, чтобы превращать разрыв их отношений в истерику и обиды.

Лонли Дэй не сердилась на Оливера, во всяком случае, не больше чем сердилась на Эквестрию во время Фестиваля Слёз. Но то, что боль была неизбежна, вовсе не означало, что больно не было. Гнева тоже не было, хотя он помог бы почувствовать себя лучше. И переложить вину было нельзя – она сама во всём виновата.

Куда она могла податься для обретения покоя? Первой мыслью было обратиться к единственной пони, способной понять боль, которую причиняет бессмертие – к Сансет Шиммер. Но у той была своя жизнь, и Алекс не могла себе позволить переводить ресурсы спутника на плач в жилетку. Однако, если она останется одна в пустом доме и ничего не предпримет, то скорее всего… сделает что-то, о чём будет потом жалеть.

Алекс оставила без внимания сохранившееся у неё спиртное, произведённое ещё до События. Подобную роскошь не стоило переводить на депрессию и самокопание – она миновала этот период своей жизни. Особенно, если альтернативой была перебродившая солёная жижа, лишь отдалённо напоминающая пиво. Не захватив ни куртку, ни шапку, сорвав и отбросив свою киберперчатку, она вывалилась на улицу.

Снаружи, да ещё и посреди ночи, стоял жуткий мороз, что было вполне ожидаемо, если судить по лежащему на земле слою снега толщиной в фут. Без зимнего снаряжения, только пегас мог протянуть в подобных условиях достаточно долго. К счастью, Лонли Дэй была способна прибегнуть к магии Земли, перекачивая тепло расплавленных недр в свой организм и разгоняя собственную кровь. Это действие было для неё настолько естественным, что выполнялось на подсознательном уровне, иначе она сейчас просто забыла бы это сделать. Безо всякой дополнительной подготовки к дороге через город, она бросилась в ночь.

Когда она, с покрытой снегом гривой и коркой льда на копытах, в конечном итоге добралась до дома Клауди Скайз, свет там уже не горел. Войдя без стука в темноту жилища, она была тут же атакована теплом нагретого помещения и вскоре промокла до костей, ощущая холодные капли растаявшего снега, стекающие по коже, а деревянный пол только усложнял задачу получения энергии от Земли, заставляя прилагать для этого усилия.

Несмотря на это, она могла ориентироваться в полной темноте и без своей магии – Клауди Скайз редко что-то у себя меняла. Спотыкаясь, Алекс забралась по лестнице почти автоматически, в состоянии прострации, повернула в коридор, ведущий к двери Скай. Она не рисковала объявиться в неподходящий момент – Адриан здесь не жил уже больше десяти лет, Скай спала в одиночестве.

Тем не менее, она постучала, и не слишком удивилась, услышав приглушённое “Иду...”. В доме всё ещё жили жеребята. Как часто к этой двери приходила испуганная ночными кошмарами малышка?

В спальне Скай было огромное панорамное окно, которое, как казалось Алекс, было сейчас почти полностью заполнено луной. Из-за этого спальня была освещена ярче, чем некоторые из коридоров. В комнате было отчётливо видно колоссальную кровать, чьи размеры подчёркивались тем, что на ней спала только одна пони, хотя предназначена она была для куда более крупных существ.

Пегаска в дверях даже не подняла головы, сонно махнув копытом в сторону кровати:

– Забирайся. Здесь ты в полной безопасности, никакие плохие сны тебя не потревожат.

– Я, пожалуй, откажусь, – ответила Алекс таким же полушёпотом, как и Скай, – я тебе всю кровать намочу.

– С чего бы? – Скай присела, пытаясь сфокусироваться на гостье в темноте. Получилось лишь отчасти. – Что-то случилось?

– Угу.

Скай ещё несколько секунд таращилась на Алекс, затем её тон изменился, став мягче:

– Я не знала, что ты уже вернулась.

– Наверное, лучше бы и не возвращалась, – Алекс уселась у кровати на один из огромных ковров. Чтобы, обтекая, хотя бы лужу не сделать. – Ты слышала про О-Оливера?

Скай кивнула, прислонившись к спинке:

– У нас был довольно… жаркий спор касательно тебя недели три назад, – потянувшись, она крепко прижала к себе Алекс. Если она и заметила холодную сырость, то не подала виду. – Прости, Дэй. Я бы связалась с тобой, если бы знала как.

Она снова плакала. Было гораздо легче выплакаться кому-то, чем делать это в стенах пустого дома.

– О-Он… Он даже не решился сказать мне это в лицо! Сорок с лишним лет жить в одном доме и даже не потрудиться…

Плотину прорвало. Скай совершенно не волновало, что её выдернули из постели. Она держала Алекс столько, сколько было нужно, слушая поток мыслей и сочувственно кивая.

Когда та иссякла, Скай затолкала Алекс в душ и пообещала, что её будет дожидаться настоящий горячий завтрак, когда она закончит. Алекс стояла под слишком высоко расположенным душем в доме её лучшей подруги, позволяя обжигающим струям смыть последствия этой ночи, наполняя комнату паром, а разум – мыслями. Она строила планы для Александрии, пока её не вышвырнули из городского совета с десяток лет назад. Она распланировала свои инвестиции, дальновидно вложившись, когда город начал развиваться,чтобы у неё всегда были средства на финансирование проектов, вроде её музея, которые не поддерживались городом.

А что она сделала для своей личной жизни? Был ли правильным выбор уйти от дел и тихо заниматься исследованиями, даже когда Арифметик подрос и выпорхнул из родительского гнезда? Возможно это было эгоистично с её стороны пытаться столько времени поддерживать отношения с Оливером? Жеребец заслуживал кого-то, кто был бы с ним одного возраста. Проклятие её идеальной памяти означало, что её чувства к нему не могут измениться с той же лёгкостью, как его чувства по отношению к ней.

На часах было пять утра, когда она наконец вылезла из душевой сухая, чистая и пахнущая мятой. Как и было обещано, исходящий паром завтрак, состоящий из овсяных лепёшек и драников уже дожидался её на столе. Вместе со стаканом дико дорогого, импортируемого апельсинового сока. Её любимого. Сервировано было только одно место, Скай продолжала хлопотать у плиты. Алекс не требовалось спрашивать, чтобы знать, зачем. Её память услужливо подсказала, что Скай сейчас растила четверых жеребят, которые, вероятно, совсем скоро проснутся.

– Ты не должна была этого делать, – Алекс уселась на отведённое место, не приступая, впрочем, к пище. За пару минут та не успеет остыть, – Я вломилась без приглашения и испортила тебе ночь.

Скай положила лопаточку, чтобы иметь возможность говорить:

– Нет, не должна была. Но захотела. Ты моя подруга, малышка Дэй. Тебе нужна была помощь.

Алекс кивнула:

– Ты лучший друг, о котором может мечтать пони. Спасибо тебе за всё.

С этим она приступила к еде, Скай продолжила готовить, и на несколько минут кухня погрузилась в тишину, если не считать шкворчания масла на сковороде и свист ветра за окном.

– Послушай, Скай, – Алекс зевнула и, набравшись уверенности, продолжила:

– У меня есть ещё одна просьба. Ты можешь ответить отказом, и я это прекрасно пойму.

– Это уж вряд ли, но так и быть, продолжай.

– Я не хочу больше жить в своём доме. Я его не продам, но думаю, что моему сыну он пригодится больше. Его семья заслуживает большего, чем ютиться в маленьком трейлере, когда у них случится пополнение. Думаю… мне будет полезнее держаться подальше от воспоминаний. И я надеялась, что… может быть… могу пожить у тебя какое-то время? Хотя бы пару недель, пока не разберусь в себе, – она покраснела, уставившись на овсяные лепёшки, – Если нужно, я могу снять комнату. Заплачу сколько потребуется… я не доставлю хлопот! Обещаю больше не будить тебя посреди ночи и вооб…

Она не заметила, как кобыла пересекла комнату, пока снова не оказалась в объятиях, крепость которых моментально заставила её умолкнуть.

– Моя маленькая глупенькая подруга, – сказала Скай, заставив Дэй смотреть ей прямо в глаза, – С тех пор, как Адриан съехал, я только и делаю, что забочусь о потерянных жеребятах. Сейчас заблудилась одна из тех, которая, так уж вышло, является моей подругой, и ты думаешь, мне нужен доступ к её финансам? – она решительно помотала головой, – Но, к сожалению, я не могу выделить тебе комнату.

Она ухмыльнулась, отвернувшись и возвращаясь к работе:

– Я уже застелила свою кровать свежим бельём. Можешь расположиться там, когда закончишь с завтраком. Я поговорю с Шурфайр, когда она поднимется, но уверена, что она согласится установить в своей громадной спальне ещё одну кровать. Если только она сейчас не старается держаться подальше от тебя с твоим “строительным отпуском”. В таком случае, мы могли бы поставить кровать в моей спальне…

Алекс пожала плечами:

– Лишь бы моё присутствие не доставляло вам неудобств. Со временем я найду себе место в жизни, мне просто нужно определиться, где оно будет.

– Ты об этом уже думала?

– У меня есть пара идей. Например, давно пора было закончить университет. Я знакома с ректором, думаю, он сможет меня пристроить. Ну или попрошу сына дать мне работу автомеханика на заводе, которым он управляет. Лишь бы копыта чем-то занять.

– Только не переусердствуй, как ты это любила делать будучи мэром, – Скай прожгла её взглядом, – Если собираешься жить здесь, то будешь следовать правилам. Никто не работает на износ в моём доме.

– Договорились, – Алекс отодвинула тарелку и спрыгнула на пол, – А сейчас… если ты не шутила насчёт постели…

Алекс не торопилась покидать жилище Скай. Она разделила комнату Ами, как Скай и предложила вначале, и после этого не испытывала необходимости в поиске собственного угла. Это было к их взаимной выгоде, поскольку в доме появилась дополнительная пара копыт для помощи в заботе о жеребятах. Еще одна мать, на которую они могли положится, как на островок стабильности в их неспокойной жизни.

Впрочем, она не транжирила время попусту. Алекс поступила в университет, как и собиралась, и не только на курсы для земных пони. Да, она не могла летать с пегасами или создавать сновидения с бэтпони, но она могла смотреть, слушать и запоминать. Вместе с обновлением своих знаний о современных исследованиях, она посещала регулярные публичные слушания городского совета, хоть больше и не стремилась посидеть в удобном кресле администрации города.

Когда она не была занята сиротами и не изучала учебную программу, частенько не предназначенную для её вида, Алекс проводила время в роли помощника механика на Александрийском сталепрокатном заводе. За годы она усвоила всё, что можно о том, как пони приспособились создавать машинерию и поддерживать её в рабочем состоянии. Дойдя до должности управляющего, она переключилась на литейное производство и вновь прошла весь путь от кочегара до управляющего директора.

Затем она присоединилась к строителям, после чего попытала удачи в фермерском хозяйстве. Так она и перемещалась с одного места на другое, впитывая доступные знания и поддерживая контакт с обретёнными по пути друзьями для того, чтобы оставаться в курсе всех изменений в промышленности. Это было бы неосуществимо в старом мире, который производил новую информацию так быстро, что даже её фотографическая память не успевала бы усвоить всё. В новом мире не было никакой информационной сети за пределами комплекса HPI, да и населения не хватало, чтобы развиваться с такой скоростью.

Разумеется, часть карьерных лестниц для неё была закрыта просто в силу ограничений её расы. Спустя столетие с основания, Александрия начала производство собственной погоды по расписанию, и как бы ни было велико её рвение, она не смогла бы попасть в команду. То же относилось и к растущей нише бизнеса по зачарованию, который занимался производством несложных трюков с использованием рун и небольшой доли магии единорогов. Она запоминала каждое заклинание, но была беспомощна в их плетении.

Существовали и другие задачи, отвлекающие её от процесса познания. HPI всё меньше и меньше нуждались в её услугах в связи с растущими навыками собственных пони, однако всё ещё пользовались её помощью в особенно трудных случаях. Несколько поколений людей, сменяясь, ушли на поверхность, но даже со смертью Кларка его преемники держали данные им обещания.

Конечно же, за прошедшие годы соглашения не могли остаться теми же. За сотню лет немногое осталось от того, что HPI не могли бы получить от собственной популяции пони, живущих в уединении на поверхности. Торговля начала сходить на нет с тем, как они постепенно обрезали свои связи с большинством наземных колоний, оставаясь только в роли гуманитарной организации. Меньше и меньше их самолётов и поездов пересекали континенты, и почти всегда такая техника находилась под управлением пони из Баунтифул, а не людей в громоздких костюмах.

Алекс так и не выросла ни на дюйм, стрижка была единственным, что в ней менялось. Только вот её друзья… не могли похвастаться тем же. Насколько бы длиннее ни была продолжительность жизни эквестрийцев в сравнении с человеческой, она тоже не была вечной. Как бы она ни пыталась игнорировать этот факт, она не могла не заметить, как они меняются. Они уменьшались, а не росли; их шерсть становилась тусклее, а не ярче. Они замедлялись, теряли здоровье. Старели. Со временем их не стало.

Адриан был первым, задолго до любого из остальных её друзей из Александрии. Около сотого года ПС, жеребец попал в вооружённое противостояние между тварями Харибды и жителями небольшого прибрежного поселения. Его тело обнаружили, когда HPI прислали боевую технику для выяснения причин стрельбы. Клауди Скайз, получив новости, впала в шок и неделю не покидала своей комнаты, вынудив Алекс взять домашние дела на себя. В конце концов, она пришла в себя, когда тело Адриана было доставлено в Александрию и похоронено на небольшом городском кладбище.

Оливер ушёл столетием спустя, после завершения невероятно сложной операции. Алекс там не было, но она слышала слова медсестры, которая клялась, что видела, как в тот день там был тёмный человек в зелёных одеждах, который несколько часов спорил с жеребцом. Когда операция была закончена, они ушли вместе, оставив позади тело Оливера. Алекс не взялась организовывать похороны – у него к тому времени давным-давно была другая супруга и другая семья, не говоря уже о куче потомков, благодаря программе размножения. Она была в первом ряду и осталась после всех остальных, даже после того, как работники кладбища закончили закапывать гроб. Она сидела там всю ночь, предаваясь воспоминаниям об их совместной жизни, пока, с наступлением утра, священник не проводил её домой.

Мория покинула их третьей, в её случае смерть наступила по естественным причинам. Она в тот день вела лекцию в музее человеческих достижений. Алекс там также не было, но она позже узнала, что у Мории случился сердечный приступ во время жаркого спора с подростком о заслугах человеческих изобретений. Её смерть была столь внезапной, что присутствующие даже не поняли, что случилось, поскольку произошло это прямо в конце пылкой аргументации. Она выиграла спор, но уже не покинула сцену.

Джозеф прожил долгую жизнь благодаря магии, с которой работал. Вопреки всему, он удержал за собой место в университете, который несколько раз сменил название. Как и Алекс, он перестал становиться старше (по крайней мере, с виду) где-то после полутора сотен лет усердного изучения магии. Впрочем, он уже тогда был стар: его грива побелела, а конечности слегка сморщились. Но этим всё и ограничивалось. Оставшись без жены, он полностью ушёл в работу, проводя меньше и меньше времени за пределами стен лаборатории. Он никого к себе не пускал, но Алекс и Скай его защитные чары не останавливали – они всегда находили способ пробраться к нему раз в пару недель, захватив с собой еду и новости из внешнего мира.

В конце концов, его забрало не время, а одно из его собственных творений. Хоронить было нечего. Университетскому собранию потребовалось больше недели на расследование, чтобы, по итогу голосования, объявить, что он был убит своим же заклинанием. Алекс предавалась воспоминаниям и у его могилы, хоть на тот момент кладбище значительно выросло и ей потребовалась толика убеждения, чтобы её оставили наедине с собой.

Следом она похоронила своего единственного ребёнка, и это причиняло куда больше боли, чем многие её собственные смерти. Когда Алекс умирала, она всегда просыпалась целой и полной сил. Уход Коди был смертью, от которой она никогда не проснётся. Она на несколько недель ушла в себя, став вялой и апатичной. Только Клауди Скайз не дала ей расклеиться окончательно, указав ей на многочисленных внуков и правнуков. Может, у неё и не осталось живых детей, но это не значило, что у неё не осталось семьи. На тот момент этого хватило, и Лонли Дэй смогла проститься с Арифметиком.

Ами прожила дольше чем Коди, благодаря развитой медицине, доступной ей как гражданину Баунтифула. Она многое сделала и для этого поселения, и для Рейвен-Сити в целом в качестве официального историка, каковым оставалась до самой своей смерти. Дэй по опыту знала, что она чрезвычайно любила свою работу, хоть и не так сильно, как участие в постоянных турнирах. Чуть ли не при каждой встрече она могла похвастаться очередным трофеем. Их, как и свои записи, она завещала Алекс, которая отвела им особое место на полках в карманном измерении Эквестрийцев.

Из основателей оставалась только Скай. Ненадолго. Пегаска потеряла способность к полётам, ослабла зрением и вскоре вовсе оказалась прикованной к постели. Но если она и чувствовала себя ущербной, Дэй этого так и не узнала. У неё было так много любящих родственников, что она никогда не оставалась в одиночестве, никогда не испытывала нужды в компании или общении. Половина населения Александрии либо так или иначе была связана с ней родством, либо хорошо знала её родственников, и Алекс приходилось всё организовывать так, чтобы каждый желающий мог провести с ней время. Если магия Джозефа удерживала его дольше, чем большинство её друзей, то, похоже, для этой пони тепло любви было лучшим эликсиром молодости, который она могла получить.

Как только здоровье Скай начало сдавать, Лонли Дэй забросила свою работу, сбрасывала все звонки из HPI, и не покидала дом. Она занималась готовкой, уборкой, нагрузила посыльных задачей пополнения припасов. В те часы, когда Скай не принимала гостей, Лонли Дэй всегда была рядом. Они беседовали всё меньше, Скай спала всё дольше.

Со временем, все посетители принесли дань уважения и, по большей части, видели Скай, когда она пребывала во сне. Её комната всегда была заполнена цветами и открытками, все стены увешаны улыбающимися лицами тех, кого она любила.

Их последний разговор случился посреди зимы. Лонли Дэй принесла кружку чая и обнаружила Скай в прекрасном состоянии, что с ней случилось впервые за год. Её глаза без проблем следили за движениями Дэй, она не испытывала затруднений в удержании кружки собственными копытами – они даже не дрожали.

– Хорошо выглядишь сегодня, – Алекс уселась в порядком затёртое кресло рядом с кроватью. Для себя она чая не захватила, – Наверное, хорошо выспалась.

– Да, пожалуй, – ответ Скай прозвучал отчуждённо, будто она задумалась о чём-то далёком, – Это был хороший сон.

Несколько секунд она молча смотрела в окно, затем медленно перевела взгляд на Дэй. Её голос изменился за многие десятилетия, став мягким и добрым, как у любой заботливой бабушки.

– Нам нужно поговорить, Лонли Дэй. Не так много времени осталось.

Алекс хотела было возразить, но не решилась. Лучше было промолчать, чем врать в лицо лучшей подруге. Поэтому она просто кивнула в ожидании следующих слов.

– Расскажи мне о моей самой старшей и самой своенравной дочери. Как она поживает в этом своём секретном месте, куда переехала жить? Родила уже жеребят?

Несмотря на улучшившееся состояние, память Скай подводила – у неё было столько детей, что она совершенно не могла запомнить о них ничего, что случилось за последние лет двадцать.

– У неё всё было хорошо до самой её смерти, Скай. У неё никогда не было жеребят, все жители города дают обещание не заводить детей.

На самом деле, в Баунтифуле стерилизовали каждого гражданина, и там не мог жить нипони, у кого были дети. Именно поэтому Алекс не переехала вместе с Ами. Она даже не пыталась объяснить это Скай – та слышала это уже несколько раз, и не было никакого смысла пытаться вбить эту информацию в голову.

– Малышка Ами умерла? – Скай молчала какое-то время, позволив Дэй погладить её нежными и успокаивающими движениями, пока не пришла в себя достаточно, чтобы продолжить разговор, – Она была счастлива? Нашла себе половинку?

– Д-да, – всхлипнула Алекс, – Она встретила кобылу, с которой была очень счастлива. Она помогала человечеству до самого конца.

– Это хорошо, – её слова успокоили Скай больше, чем прикосновение, хотя сама Дэй сейчас боролась со слезами, – Тогда у меня осталось только одно дело.

Она снова встретилась с Алекс взглядом, и та могла поклясться, что смотрит в ясные, лишённые пелены глаза, вновь осознающие истинный возраст собеседницы.

– Ты была моим вторым и лучшим другом, Лонли Дэй, – она потянулась, похлопав Алекс по вытянутому копыту, – Я всё ещё помню твоё лицо той первой ночью. Радостное, уверенное, дружелюбное. Ты услышала мою мольбу и пришла, оказав мне помощь, когда я в ней нуждалась.

– Ты и сама могла о себе позаботиться, – она запнулась, не решившись отвести взгляд, – Я тебе была не нужна.

– Чушь собачья, – Скай неопределённо махнула копытом, – Я никогда не заботилась о себе до того момента. Вообще ни о чём не могла позаботиться. Не могла отличить практичность от причуды. Я бы померла с голоду в той квартире, если бы не ты. Ну или до меня добрался бы пожар. Ты помогла мне сложить по кусочкам мою разрушенную жизнь.

– Ты обо мне дольше заботилась. Тебе моя помощь не требовалась уже давным-давно.

Скай, похоже, даже не заметила замечание:

– Я пыталась помочь тебе сложить осколки своей души так же, как ты это сделала для меня, но боюсь, что я не успела закончить, – она крепче сжала копыто Дэй, – Алекс, после этой ночи тебе придётся продолжить самой.

– Не придётся! – Алекс энергично замотала головой, – Твоё состояние улучшилось впервые за недели, Скай! Уверена, ты дождёшься весны и будешь покрикивать из окна на зелёных новичков, пока они расчищают небо, прямо как мы планировали…

Скай улыбнулась, медленно покачав головой:

– Прости, Дэй. Если бы я могла. Если бы судьба сложилась иначе, я могла бы быть драконом и наблюдать приход весны тысячи раз, и мы могли бы орать на пегасов вместе. Но я не дракон. – Она понизила голос почти до шёпота, – Я это чувствую, Алекс. Остальные… они ждут меня. Я тебя безумно люблю, но я не могу остаться. Они уже здесь, неужели ты не видишь? Открой глаза, Архив.

Дэй огляделась, хоть и не ожидала ничего увидеть. Даже если у неё была хотя бы половина той таинственной силы, что пони видели в ней, она не могла использовать её, заливаясь слезами. Никакая сила земли не могла помочь ей увидеть то, чего не существовало. Её сверхъестественные чувства были напряжены сверх меры, но она не могла увидеть нипони, куда бы ни посмотрела. Они были одни

– Я не могу, – сдалась она, – Я ничего не вижу.

Скай выглядела опечаленной:

– Извини, Лонли Дэй. Я передам им, как сильно ты их любишь… Но с ними всё будет в порядке, я за тебя беспокоюсь. – Потянувшись, она ухватилась за плечо Алекс с неожиданной силой, так, что юная кобыла перестала плакать и вновь подняла глаза, полностью сконцентрировавшись на своей подруге. – Я всё больше думала о тебе в последние несколько недель.

– Тебе не нужно было! Ты должна была вспоминать хорошие моменты своей жизни! Моя же… Моя просто…

– Именно. – Престарелая кобыла встряхнула её, – Я прожила свою жизнь и не жалею ни минуты. Я любила тех, кого хотела любить, заботилась о тех, кто в этом нуждался. Если Бог существует, то, думаю, он простит мне мои детские ошибки. Существо, обладающее подобной мощью, должно понимать, что такое родительская любовь.

Она отпустила Алекс:

– Моя последняя нарушительница спокойствия. Тебя ожидает дорога, полная одиночества, и мои похороны не станут для тебя последними. Если ты действительно собралась идти до конца, тебе придётся изменить своё мировоззрение. Тебе не должно быть стыдно заводить новых друзей, когда старые умирают. И ты не можешь..., – она всхлипнула, но продолжила, пересилив себя, – Ты не можешь зачерстветь сердцем и не пускать в него любовь. Если ты не любишь, ты всё равно, что мертва. Заботиться о ком-то и получать заботу в ответ – вот что действительно важно.

Она притянула Дэй поближе, хотя её сила уже убывала и движение получилось скорее просящим, чем требовательным.

– Обещай мне это, Лонли Дэй. Обещай, что не позволишь имени, которое я дала тебе, стать проклятием. Оно не для этого предназначалось.

Алекс закивала отчаянно:

– Я обещаю, обещаю!

– Хорошо. – Скай отпустила её, и окончательно лишилась сил даже чтобы отстраниться, – Я знаю, ты держишь свои обещания. Ты справишься.

– Что же… что моё имя означает тогда? – Неуверенно спросила Дэй, – Ты никогда не говорила. Если оно не о том, что мои дни будут одинокими…

– Ни в коем случае! Скорее оно означает, что тебе известна суть таких одиноких дней. Ты прервала моё одиночество, и я надеялась, что для других ты сделаешь то же самое. Наверное, я думала, что в этом будет какая-то ирония. И ты должна сделать так, чтобы эта ирония сохранилась.

– Я попробую, – она утёрла свои глаза копытом, – Я постараюсь.

– И когда ты будешь думать обо мне… Пользуйся этой своей идеальной памятью, чтобы я не была старой клячей, идёт? Я должна летать, пускай даже в твоём воображении.

Дэй усмехнулась:

– Конечно, Скай. Это просто. Мои первые воспоминания о ком-то всегда самые сильные. – В её случае это было сразу по возвращении из Эквестрии, в ночь, когда они все вместе собрались в парке где-то в Аризоне, и она рассказывала о своём приключении в другом мире. Но она не стала говорить об этом. Воспоминание было достаточно близко к желаемому.

– Хорошо. Я люблю тебя, Алекс. И всем остальным моим детям передай, что их я тоже люблю.

– Передам, – она не стала указывать Скай на её ошибку.

Больше Клауди Скайз ничего не сказала. Солнце спустилось вниз, его огонь сменился на оранжевый, затем розовый, фиолетовый, пока не угас совсем. Алекс не сдвинулась со своего места даже чтобы включить свет. Через какое-то время она поняла, что пони подле неё не дышит.