Идолы и Боги

Глава 12

Как только Альтус передал облака Рэйнбоу Дэш и выслушал от нее недовольное ворчание, он был отпущен на все четыре стороны, и тут же отправился к Флаттершай. Подлетая к дому подруги, он увидел на пороге озадаченных единорогов и чертыхнулся. Он не ожидал увидеть здесь группу ученых, полагая, что за столь длительно время его отсутствия можно было несколько раз уже решить поставленную задачу, уехать в Кэнтерлот и вернуть дом владелице.

Пони закрывали дверь, поправляли сумки и переглядывались. Вокруг них собрались разноперые птицы и голосили, смотря на нарушителей спокойствия, однако те никак на животных не реагировали. Вид у них был кислый, словно не удалось решить проблему с зависшим шаром, и пегас нахмурился, предчувствуя беду. Он резко спикировал вниз и через мгновение уже стоял напротив ученых. Двое единорогов моментально отвели взгляд, лишь белый жеребец с синей гривой с вызовом посмотрел на гостя.

– Явился, – хмуро проговорил он.

– Для начала, здравствуйте, – менторским тоном произнес пегас.

– В прошлый раз ты не был таким уж вежливым, – напомнил собеседник.

– Простите, – стушевался Альтус, – в прошлый раз я погорячился.

– Иди, горячись в другом месте, – отмахнулся единорог.

– Да я пытаюсь с вами быть хоть чуточку вежливее, – обвиняющее произнес красный жеребец. – Ну… можете хотя бы показать, что это вас заинтересовало?

– Нет, – жестко парировал ученый. – Если ты пришел к своей подруге, то ее тут нет.

– Значит, задачу вы не решили? – с недоумением спросил пегас и обвел взглядом остальную группу.

– Решили-решили…

– Идем уже отсюда, – произнес темно-синий пони.

– Да что там случилось? – не унимался собеседник. – Вы же явно что-то не договариваете.

– Это тебя не касается.

Внезапно Альтус вспомнил, как он с Крэлкиным после очередного “слепого” перехода уходили с места, так как там оставался магический след. Маг называл его остаточной магией и говорил, что по его слепку можно вычленить суть магии. Пегас насторожился и с беспокойством обратился к единорогу:

– Что на счет остаточной магии?

– Что еще за остаточная магия? – недовольно переспросил тот.

– Магия, которая остается после применения заклинания, – неуверенно произнес жеребец.

– А, ты про это, – отмахнулся ученый. – Проверяли уже все.

– И что это было?

– Если я тебе сейчас скажу много непонятных терминов, ты будешь спокойно спать? – осведомился белый пони.

– Скорее, это лишь помешает.

– Значит, не спрашивай, – отмахнулся единорог. – Иди, живи со своей кобылкой. Теперь наша забота волноваться и решать проблему.

– Может, сказать Крэлкину, он…

– Да надоел ты уже… Альтус? – Пегас кивнул. – Значит, слушай сюда, Альтус. Черного шара в твоем доме никогда не было, ничего не произошло, все как было, так и осталось. Не смей с кем-то говорить об этом, даже со своим другом. Узнаю – уничтожу. У меня достаточно много связей, чтобы отправить тебя жить в какое-то захолустье и устроить работать подсобным рабочим на какую-нибудь ферму. Ты все понял?

– А если я тебе копытом в зубы двину, ты поймешь, что мне все равно на твои слова? – выпалил Альтус.

– Я тебя предупредил, – злобно произнес ученый. – Не обижайся потом, что тебе придет особое распоряжение от Принцессы Селестии.

– Напугал козла капустой, – фыркнул пегас.

– Язык бы придержал за зубами! – прикрикнул белый пони.

Другие единороги уже спустились с небольшого пригорка, минули речушку и окликнули побратима.

– Подождите, – отозвался тот.

Вайт выхватил из сумки прибор с антеннами и приказал собеседнику поднять крыло.

– Не собираюсь я выполнять твои требования, – нахмурился Альтус.

– Это последнее, что необходимо проверить в этом доме.

Красный жеребец вздохнул и выполнил просьбу. Ученый с силой прижал прибор к нижней части крыла и уставился на отклоняющуюся стрелку. Пегас стиснул зубы и слегка присел от нахлынувшей боли.

– Все не то, – произнес ученый, убирая аппарат от крыла и качая головой. – Не он и не похож! – крикнул жеребец остальной группе и обратил взгляд на Альтуса. – Флаттершай уже оповещена, что мы уходим, так что скоро она придет. Еще сюда заходили какие-то три жеребенка, но мы их отвадили. Раз уж ты ловец животных, то следи за ними. И помни, что я сказал: будешь много болтать, я тебя отсюда выселю.

– И тебе не хворать.

Единорог сунул устройство в сумку и засеменил к другим ученым. Альтус проводил его хмурым взглядом, подождал, пока они скроются за домами, и зашел в жилище. Он ожидал увидеть бардак, передвинутую мебель, черные отметины на стенах и потолках от заклинания, но помещение ничем не отличалось, как он его покинул несколько дней назад. Единственное, что было непривычным: шара в дверях не было.

Однако в помещении пахло спиртовыми растворами и другими химикатами. Альтус отчетливо чувствовал запах жженной канифоли. Через едкое амбре чувствовался запах пота. Пегас открыл все окна в гостиной и прошел на кухню. Там пахло ромашкой, мятой, мелиссой и облепихой. Беспорядка, как и в предыдущей комнате не было, лишь чайник стоял на столе, около которого лежала записка: “Горячий”. Он неспешно открыл все окна и почувствовал свежее дуновение ветерка.

В доме было тихо, лишь с улицы доносился щебет птиц. Он высунулся из окна и осмотрелся, на него в ответ заинтересованными глазами уставились пернатые. Краем глаза он заметил, как что-то фиолетовое скрылось за углом дома и оттуда послышалось неразборчивое бормотание тоненьких голосков. Он бесшумно выпрыгнул в окно, прижался к земле, как его учил Айрон, и прокрался к жертвам. Увидев трех разномастных жеребят, меткоискателей, он нахмурился, а потом тяжело вздохнул.

– Ты уверена, что оно будет работать? – поинтересовалась Скуталу.

– Спайк сказал, что да, – ответила Эплблум, мотая каким-то устройством в разные стороны. – Это же штука Твайлайт. Но я не знаю, оно ничего не показывает. Может, тут ничего нет?

– Как это нет? – возмущенно пролепетала пегасочка. – Тут же ученые из Кэнтерлота были. Дай сюда.

Она выхватила прибор и крутанулась на месте, попав им в грудь Альтуса.

– Ой, – выдавила маленькая кобылка и виновато улыбнулась, пряча агрегат.

– А что это вы тут делаете? – поинтересовался Альтус.

– Да так, ничего… – произнес жеребенок. – Играем.

– Вас же отсюда отвадили единороги, – с недоумением отозвался взрослый пони. – Что вы тут забыли?

– Мы хотим получить кьютимарки, – произнесла Свити Бель обиженным голоском. – Может быть, мы будем как те… Учеными.

– Для этого книжки надо читать, а не бегать с непонятными штуками, – поучительно заметил жеребец.

– Книжки читать скучно, – отмахнулась пегаска. – У нас есть все, что есть у Твайлайт, чтобы искать всякие магические штуковины. Нам Спайк все дал.

– Если вы что-то сломаете, – со вздохом произнес собеседник, – а вы обязательно сломаете, как потом будете оправдываться перед Твайлайт?

– Ну… – потянула Свити. – Мы будем осторожными.

– Это не игрушки, а… – Альтус с недоумением посмотрел на предмет. – Что вы вообще взяли?

– Не знаю, – призналась Скуталу.

– Эта штука лежала в подвале с другими штуками, – вторила ЭплБлум.

– И как вы собираетесь что-то ей делать? – спросил пегас.

– Спайк видел, что она работала, правда, он не знает, как ее включать, – послышался голосок сестры Рарити.

– Дай посмотрю, – попросил жеребец.

Пегаска немного поколебалась и передала прибор взрослому пони. Тот немного покрутил его, пощелкал какими-то тумблерами, и машина едва слышно загудела и засветилась изнутри желтым светом. Меткоискатели просияли, однако Альтус не вернул устройство.

– Оно – ваше, – произнес он, видя, как все внимание жеребят приковано к агрегату, – если пообещаете отдать эту вещь Спайку в конце дня в целости и сохранности.

– Конечно! – залепетали маленькие пони, и пегас отдал прибор Скуталу.

Та навела аппарат на одну подругу, потом на другую, и просияла.

– Спасибо, – послышалось три тоненьких голоска.

– Не ходите далеко в Вечносвободный лес, – предупредил жеребец.

Три кобылки кивнули и побежали прочь от дома, обсуждая, куда можно отправиться. Альтус проводил их недоуменным взглядом, пожал плечами и вернулся в дом. «Может, не стоило мне их отпускать самих? Кто знает, какие у них могут возникнуть проблемы? Хотя… Не стоит им мешать. Пускай развлекаются. – Представив, как жеребята будут веселиться, он невольно улыбнулся. – Крэлкин и я не могли себе позволить так веселиться, но разве это повод забирать у этих детей детство? И все же, завидно… До самых глубин души».

Пегас проверил ванную, открыл все окна на втором этаже и принялся ждать подругу в гостиной. Часы мучительно медленно передвигали стрелки. Прошла минута, час, а Флаттершай все не появлялась. Зато появились обитатели ее жилища и стали осматривать помещение. Вначале несмело залетел воробей, потом показалась полевая мышь, а спустя десяток минут на голову Альтусу сел филин. Он согнал наглую птицу и вышел на улицу.

Справа он увидел, как животные около чего-то толпятся, и различил в разноперой толпе желтую пегаску. Она ласково разговаривала с животными, гладила их. У нее на голове сидел Энжел и с недовольным видом озирался вокруг. Кролик задержал взгляд на несколько секунд на жеребце, и вернулся к своему занятию.

– Флаттершай, ты там долго еще? – поинтересовался пегас.

– О, привет, Альтус, – смущенно улыбнулась кобылка. – Я еще немного и…

– Да ладно, не спеши, – махнул тот копытом. – Если что, я буду на твоем любимом месте.

Альтус взмахнул крыльями и углубился в лес. Он остановился недалеко от дома Флаттершай, откуда открывался неплохой вид на закат. Когда жеребец впервые увидел это место, он был обескуражен и не мог понять, зачем его туда притащила подруга. Он полагал, что между ними что-то проскочило, искра, зажегшая их отношения, но Флаттершай держалась на почтительном расстоянии и не давала даже касаться ее. Лишь вернувшись туда в третий раз, он понял, что Флаттершай просто нравилось смотреть на закат.

Солнце начинало клониться к горизонту, птичий гомон постепенно затихал. Дневные обитатели готовились ко сну. В траве же послышались редкие сверчки, стали появляться ночные насекомые. Альтус присел на поваленное бревно, которое он сюда не так давно перетащил, и уставился на траву. Красный жук залез на его ногу, он брезгливо смахнул его и тяжело вздохнул.

Он несколько недель хотел признаться Флаттершай в своих чувствах, но никак не мог сделать первый шаг. Как только все подходило к кульминации, и кобылка готова была выслушать его слова, он осекался и задумывался, что сказали бы его друзья по поводу совместной жизни не с человеком. Альтус понял, что Крэлкин втянул его в переплет, из которого не будет чудесного спасения, возвращения всего на круги своя, и пытался приспособиться к окружающей среде, как это делал его друг, но не мог пересилить себя.

Даже когда он летал, в глубине подсознания понимал, что не должен был этого делать, ведь он человек, но когда взмывал в воздух, его чувства отключались, и включались инстинкты. Когда же он оставался один на один с Флаттершай, все было по-другому. Порой его сердце рвалось наружу, порой он профессионально ее выслушивал, но никогда не оставался к ней равнодушным. Он хотел, чтобы она стала частью его жизни, но порой боялся даже думать об этом.

– С тобой все хорошо? – поинтересовался тоненький голосок.

– А? – переспросил он и оглянулся.

Рядом с ним стояла желтая кобылка и несмело смотрела на него из-под розовой гривы. Альтус подвинулся, и она осторожно села рядом с ним. Они смотрели вдаль, на бескрайние просторы Эквестрии, молча, словно никогда не были знакомы. Пегас вновь принялся размышлять о Флаттершай, о том, какая она милая, правильная и как они бы смотрелись вместе, но снова натыкался на неодобрительные взгляды своих друзей и близких.

– Флаттершай, – робко произнес Альтус и посмотрел на подругу. Та в ответ посмотрела на него. Он несмело положил копыто поверх ее и сглотнул. – Ты…

Кобылка убрала свое копыто и спрыгнула с бревна.

– Флаттершай, погоди, прости, я… – пегас замялся. – Слушай, если у тебя есть особый пони…

– У меня нет особого пони, – отозвалась та.

– Это… хорошо?

– Альтус, я не ищу кого-нибудь, – чуть слышно проговорила она. – Я знаю, что я никому не понравлюсь…

– Это не так.

– Даже мои подруги меня терпят. Я… – Флаттершай вздохнула, и Альтус едва смог сдержаться, чтобы не перебить ее. – Я даже не готова к этому. Все, что делает меня счастливой, у меня уже есть. Дом вдали ото всех, чтобы никому не мешать, животные, о которых надо кому-то заботиться. Мне это в радость…

– А как же любящий пони? – с недоумением спросил пегас.

– У меня никогда не будет любящего пони.

– Тебе никто не нравится?

– Нет, – покачала головой кобылка. – Да и я никому никогда не понравлюсь.

– Ты же не будешь после этого разговора на меня обижаться? – осторожно поинтересовался жеребец.

– Мы же друзья, – улыбнулась Флаттершай и посмотрела на Альтуса. – И всегда для меня останешься хорошим другом, что бы ни случилось.

– Да, друзья, – вздохнул тот. – Как там животные?

– Они хорошо перенесли эти дни…

Альтус слушал рассказ Флаттершай, улыбался и больше не смел говорить об их будущем. Для себя он поставил крест, ведь его подруга видела в нем только друга, и ничего больше. И он не знал, как к ней подойти. Флаттершай была неуверенной в себе, а как поддержать ее Альтус не знал. Он понимал, что мог навредить, и очень боялся оступиться и вообще не иметь возможности выпить с ней ароматного чая и посмотреть на очередной закат.

Несколько минут назад закончились приемные часы, а Селестия уже выпроводила стражу и пила чай из облепихи. Ей никак не давали покоя угрозы младшей сестры по поводу Твайлайт, и она боялась, что Луна пересечет ту черту, за которую ступать нельзя. Еще раз перенести изгнание единственной родной души, она была не в состоянии. Понимая это, принцесса позволяла молодому аликорну творить все, что тому хотелось, хотя и знала, что мягкость с сестрой может обернуться против нее же.

Около часа назад почтовый пегас ей принес срочное письмо из Филдса. Как она и думала, оно было от Крэлкина. Но тогда было много работы, и она отложила бумагу в сторону. Лишь сейчас заинтересованный взгляд скользнул по посланию, и кобылка магией подтянула его к себе. Чужак, как и ранее, писал в официальном тоне, но позволял опускаться до личностных колкостей, которые не сразу были заметны глазу.

В глубине души, Селестия хотела сделать из пришельца кого-то важного, умного, талантливого пони, но после прочтения нескольких строчек очередного письма желание начисто пропадало, а внутри закрадывалось отдаленное ощущение мерзости и отчуждения. Он не был глупым, он был достаточно умелым в риторике, но алчность, жадность и себялюбие вызывало отторжение и неприятие при рассмотрении через призму той реальности, которую ковал главный потентат в Эквестрии.

«Встретиться с пони, который возглавляет культ божества Солара? – изумилась про себя венценосная. – Откуда Крэлкин берет всех этих пони? Сначала представители Целеберриума, теперь культисты. Мне казалось, что я давно избавила общество от этого проклятья. Вероятно, все имеет место повторяться. Не в этом ли смысл жизни всех созданий? Жаль, что я отличаюсь от них, и мой опыт в их кругах не имеет никакой ценности.

Но почему Крэлкин не попросил за себя? Неужели ему неинтересно, о чем мы будем общаться с представителем культа? Неужто он выдохся? Вряд ли. Наверняка задумал какую-то гадость, пока я буду отвлечена на его очередную проблему, которую могу решить только я. Неужели он считает, что я могу решить абсолютно все? Я с сестрой не смогла справиться раньше, куда мне поучать других пони?

Кто сегодня приглашен в специальное ложе на празднование первого дня лета? – потянула в задумчивости Селестия и подтянула к себе несколько листочков. – Негоже обижать таких единорогов. Значит, придется встретиться с новым другом Крэлкина в отдалении… Или, наоборот, у всех на виду. Что же Крэлкин задумал? Пишет, что важно вразумить этого пони или хотя бы перевести фокус обожания на меня, но для чего? Этот чужак не упустит своего, однако план его туманен».

В дверь учтиво постучали и в тронный зал, извиняясь, несмело зашел единорог, дежуривший у входа.

– Принцесса Селестия, к вам посетители.

– Они могут подождать до завтра?

– Это ученые единороги, которые были в Понивиле, – произнес страж. – Они требуют немедленной аудиенции по вопросу Вашего задания.

– Хорошо, пускай заходят, – кивнула августейшая и негромко вздохнула.

Порой ей казалось, что пони не понимают значение слова “немедленный”. Они всегда куда-то спешили по мелочным делам, отвлекали ее от действительно важных и неотложных трудов. И сейчас она не понимала, что такого срочного могут поведать ей ученые, которые выполняли довольно обыденную работу для них.

В зал вошли двое единорогов. Белый пони с синей гривой и темно-синий – с золотой. Селестия хорошо знала их еще с юных лет. Оба учились в академии для одаренных единорогов, прошли специальные курсы для ученых и потом были отобраны для тестовых заданий в пещерах под Кэнтерлотом. Они были далеки от проблем житейских, им была чужда жизнь, вне познания, потому оба был одиноки.

Вайт Чардж, один из лучших специалистов в области изучения видов энергий и последствия использования их на других пони. Второй, Релик Гулс, эксперт в артефактах и руководитель специальной команды ученых, которых Селестия вызывала только для опасных и важных миссий. В Понивиле на карту была поставлена жизнь горожан, и августейшая обязана была просить помощи у этих единорогов.

– Добрый вечер, Принцесса Селестия, – произнесли посетители, подойдя к трону и склонились.

– Доброго вечера, – отозвалась кобылка. – Что привело вас ко мне в столь поздний час?

– Мы справились со своей задачей, – произнес Релик, – однако…

– Мы не совсем поняли, с чем имели дело, – закончил Вайт.

– Вы не изучили природу магии? – поинтересовался аликорн.

– Изучили, – виновато подал голос лидер, – но…

– Да чего ты мямлишь?! – возмутился белый жеребец. – Выкладывай все, как есть!

Ученый вздохнул, прочистил горло и, закрыв глаза, принялся, как показалось правительнице, читать отчет по памяти:

– Принцесса Селестия, при уничтожении артефакта были изъяты два осколка александрита, зачарованных особым способом. Мы никогда не видели ничего подобного, – произнес он и открыл глаза. Он выглядел взволнованным, но продолжал обыденное после миссии дело. – Мы изучили дополнительные материалы, но так и не смогли установить, что за заклинание или механика зачаровывания была применена. Артефакт не излучал энергию в окружающий мир, лишь концентрировал около себя.

– Самое интересное, Принцесса Селестия, – вставил второй ученый, – что поблизости нет ни залежей александрита, ни ученых лабораторий, которые могли бы в виде эксперимента сотворить нечто подобное, ни каких-либо ценностей, которые бы позволили объяснить появление артефакта злоумышленником. В Понивиле нет ничего, чтобы бы указывало на осмысленную атаку. Даже на полях и в Вечносвободном лесу стражники ничего не заметили, пока мы разбирались с проблемой. Появление артефакта – чистейшее совпадение.

«В Понивиле есть оружие особой силы: Элементы Гармонии и их владельцы. Неужели целью были именно они? Но тогда их миссия провалилась».

– Над Понивилем не так давно пролетал дирижабль в сторону Империи Грифона с грузом александрита на борту, – проговорил Релик. – Это не регулярная поставка минерала. Я связался с кораблем, и капитан сказал, что он действует по секретному приказу Принцессы Селестии, и чтобы мы обращались к Вам за дальнейшими объяснениями.

– Я никаких указаний на счет передачи александрита грифонам не давала, – в задумчивости произнесла кобылка.

– Вероятно, подобными артефактами завалены все грузовые отсеки дирижабля, – предположил темно-синий жеребец.

– Вероятно?! – взвился напарник. – А что еще там может быть?

– Вайт, – одернула подчиненного принцесса.

– Прошу прощения, – виновато отозвался единорог. – Все же, Ваше Высочество, я не рассказал кое о чем Релику. Энергия, которую содержало ядро артефакта, содержит энергию подобную энергии коллективного бессознательного. Это очень странно, так как никто не может воспроизвести нечто подобное. По моим подсчетам, энергия не могла сама собой трансформироваться в “черную дыру”. Даже физический удар не смог бы такое спровоцировать.

– Влияние извне? – уточнил Гулс. – Тогда кто?

– Полагаю, что пегасы.

– Пегасы? – усмехнулся лидер. – Как?!

– Взмахнули крылом, выделили энергию и получили мощный артефакт, – пожал плечами Вайт.

– Всем известно, что крылья продуцируют стихийную структуру магии.

– Я бы тебя сейчас потащил в библиотеку и ткнул носом в кое-какие книги, но не сейчас… – потянул он, посмотрев на Селестию. – Крыло пегаса выделяет хаотичную энергию, которая спустя мгновения превращается в стихийную. Проще говоря, ветер появляется лишь на расстоянии пяти-шести миллиметров от крыла. В это расстояние могли попасть артефакты и активироваться.

– И какова же вероятность этого, умник? – поинтересовался лидер ученых.

– Близка к нулю, но все же есть. По крайней мере, это объясняет, почему артефакт завис над землей, а не лежит на полу.

– Вайт, ты сказал, что структура магии ядра артефакта схожа со структурой магии коллективного бессознательного, – заметила Принцесса Селестия. – Откуда ты знаешь, как выглядит структура магии коллективного бессознательного? Книг, раскрывающих этот аспект жизни пони настолько подробно в библиотеке нет. Ты с кем-то связался, чтобы получить такую редкую информацию?

Белый единорог попятился и бросил быстрый взгляд на дверь.

– Я связан дружбой с неким Висио, – неуверенно произнес жеребец. – Он очень хорошо в этом всем разбирается. Единственное, чему он меня научил – подключаться и читать коллективное бессознательное. Любые попытки что-либо изменить не увенчались успехом, – быстро затараторил ученый, увидев нахмурившуюся мордочку августейшей, – и сам Висио меня прогнал после того, как я попытался в очередной раз изменить… Принцесса Селестия, я не знал, что это плохо… Меня Висио один раз атаковал, и… если Вы хотите…

Над единорогом подернулся синеватый щит, но тут же пропал.

– Значит, Висио поделился частью знаний, что я ему передала, – произнесла Селестия и черты на ее мордочке размягчились. – Это было опрометчиво с его стороны. Что же до тебя, Чардж, ты пока что отстранен от своих обязанностей. Выезжать из города я тебе строго запрещаю. Если ослушаешься, мой гнев будет страшнее гнева Висио.

– Да, Принцесса Селестия, – сдавленно произнес ученый.

– Релик, где остатки артефакта?

Единорог сглотнул и достал зубами из сумок небольшую колбочку и положил ее перед собой.

– Прошу, не применяйте на нем магию, мы не знаем, что будет…

Рог Селестии вспыхнул желтым светом, и стеклянную вещицу подняло вверх в облачке. Принцесса ее открыла и, достав драгоценный камень, вернула емкость владельцу.

– Но Принцесса Селестия, – ошарашено проговорил единорог, – я не понимаю, почему артефакт не активировался?

– Использование специальной структуры магии, – пояснил аликорн. – Такую структуру могут создать лишь несколько пони.

– Я их знаю?

– Боюсь, что нет.

– А что Вы делаете? – осведомился лидер ученых.

– Пытаюсь понять, где находится остальная часть груза, и кто стоит за этим экспериментом.

Селестия закрыла глаза и сосредоточилась. Она знала, кто может быть замешан во всем этом, но ее догадки не подтвердились. Висио был в Филдсе, работал на полях. Еще трое единорогов, которые попали под подозрения, тоже были на территории Эквестрии. «Не может такого быть! – сетовала августейшая. – Не может быть, чтобы я не заметила такого пони! Никто не может создать подобную структуру магии, тут Релик прав, но кто тогда зачаровал александрит? Не может же этот незнакомец разбираться в коллективном бессознательном на моем уровне. Это немыслимая угроза для всей Эквестрии! Необходимо опросить всех, кто связан с подобной информацией».

Сосредоточившись, венценосная попыталась отыскать ценный груз. Ее сердце похолодело, когда она не почувствовала присутствия дирижабля над территорией ее страны. Она протянула свой взор дальше, на океан, разделяющий Эквестрию и Империю Грифона. Воздушное судно, излучающее сильную магию коллективного бессознательного, неспешно, но уверенно плыло в сторону грифонов.

«Если это как-то связано с Императором Грифонов, то мне придется лично поговорить с ним с глазу на глаз. Это непозволительно так нагло воровать из Эквестрии ресурсы, принадлежащие ей. Но прежде, чем я приму решение, я должна удостовериться, что это не его лап дело. Использую аварийный канал для связи. Надеюсь, император о нем осведомлен».

Селестия положила осколки минерала рядом с собой, осмотрела взволнованным взглядом чистые листы, подхватила магией один из них, подтянула к себе перо и быстро набросала послание политику заокеанской страны. В соответствии с секретным предписанием она перевязала пергамент темно-фиолетовой ленточкой и, сверкнув рогом, отправила письмо адресату. Единороги переглянулись, но не смели произнести ни слова.

– Как я понимаю, проблема больше, чем я думала, – произнесла в задумчивости принцесса. – Вайт, отправляйся в свою комнату и ожидай, пока тебя не позовут. Я рассчитываю на твое благоразумие и не буду выставлять стражу около твоих покоев.

– Благодарю, Принцесса Селестия, – произнес ученый.

– Можешь идти, – благосклонно промолвила кобылка, и жеребцы развернулись, чтобы удалиться. – Релик, останься, пожалуйста.

– Да, Ваше Высочество, – отчеканил лидер.

Августейшая подождала, пока закроется дверь за Чарджом и перевела напряженный взгляд на оставшегося пони.

– Давно он так себя ведет? – осведомился аликорн.

– Про его увлечения я ничего не знал, клянусь, – моментально отозвался жеребец.

– Я тебя не обвиняю, да и не про это я веду речь. Он агрессивный и скованный. Что-то в последнее время его потрясло. Найди его друзей, поспрашивай их, может, что-то узнаешь. Его увлечения странные, да, но всему есть логическое объяснение.

– Вы полагаете, что-то произошло с его близкими? – с ужасом спросил Релик.

– Тебе лучше всего выяснить это самому.

– Что с ним будет? Он хороший специалист и ценное дополнение к команде…

– Я не собираюсь его наказывать за любознательность, – отозвалась Принцесса Селестия. – Порой интерес ведет к страшным открытиям, но не в его случае. Я постараюсь утолить его информационный голод настолько, насколько это будет позволять ситуация.

– Вы сказали, что интерес ведет к страшным открытиям, – заметил единорог. – Это значит, что у пони есть какие-то секреты?

– У всех стран и народов есть свои секреты, – туманно отозвалась кобылка. – Одни называют их тайнами, другие – верованиями. Третьи же придумали такое название, как история.

– “История”? – недоуменно переспросил ученый. – Что Вы имеете в виду?

– История раскрывает корни всех бед и несчастий, а также достижений и побед. Она отражает саму суть нации.

– Но нам преподают в школах самые азы истории, – с обвинением в голосе произнес жеребец.

– Потому что многие из вас не готовы ее воспринять и извлечь из нее правильные уроки, – пояснила венценосная. – Это и моя вина. Крэлкин в чем-то прав и, возможно, когда-то я воспользуюсь его советом и раскрою перед Эквестрией ее самые черные глубины, но не сейчас.

– Крэлкин… – потянул единорог. – Про этого пони говорили Флаттершай и Альтус. Особенно Альтус, постоянно твердил, что он лучше всех разбирается в магии.

– Возможно, но он лишь теоретик.

– Почему Вы вспомнили именно этого пони? – поинтересовался Релик. – Есть же профессор Ребис, очень уважаемый единорог в научных кругах, есть Старсвирл, пони, который не жалеет финансирования науке, и он тоже очень способный. Взять хотя бы нас, группу ученых.

– Крэлкин не такой, как все, – пояснила принцесса. – Он жил во мраке, вне Эквестрии и сам смог дотянуться до света. Он знает многое, его интерес губителен, как для него самого, так и для окружающих. Но в его голове иногда рождаются светлые идеи, которые после проработки можно использовать в Эквестрии.

– Даже Вы прислушиваетесь к его советам? – осторожно спросил ученый.

– Если честно, то с появлением Крэлкина и его упорством совать нос во все дела и докапываться до самых глубин, я тоже посмотрела на мир под другим углом. Он встряхнул меня и, вероятно, запустил процессы, которые могут смести все, что мы помнили и знали.

– Он опасный?

– Нет, – усмехнулась правительница, – просто любит ворошить угли в костре и смотреть, что будет. Он, может, и не хочет, чтобы вспыхнул пожар, но не сможет в случае чего сдержать вырвавшееся из-под контроля пламя.

– Земной пони не может такое сделать, – уверенно произнес ученый.

– Посмотри на артефакты, которые вы извлекли из дома Флаттершай. Они из себя ничего не представляли, просто висели в воздухе и концентрировали вокруг себя энергию. Но что произойдет, когда концентрация энергии достигнет своего пика?

– Может произойти все, что угодно, – отозвался Релик. – Но уж точно ничего хорошего быть не может.

– Крэлкин подобно этим артефактам, – пояснила кобылка, – ничего сам не делает, только концентрирует вокруг себя силу, которая впоследствии вспыхнет и разольет по Эквестрии свою мощь. Все будет отличаться от цели, которую будет преследовать эта мощь. Ведь будет кардинальное различие между уничтожением поселков Эквестрии и излечением всех больных и страждущих. История, как наука, имеет подобную силу. Это снежный ком, который сметет все на своем пути. И если нет сдерживающего фактора, то она сможет уничтожать цивилизации.

– Вы нас защищаете от себя самих? – робко осведомился ученый.

– Боюсь, что защищая вас, я допустила ошибку и забрала часть свободы, – с легким разочарованием отозвалась августейшая. – Последнее, что нужно забирать – это свобода.

Перед Селестией появилось послание, вспыхнув слабым фиолетовым светом и упало перед троном. Жеребец выжидающе посмотрел на принцессу.

– Прошу меня простить, Релик, но у меня важные дела. Отправляйся вместо со своей командой, отдохните где-нибудь. Вы заслужили отдых. И возьми Вайта. Возможно, что-то да узнаешь. Но до наступления темноты он должен прибыть в свои пенаты.

– Спасибо, Принцесса Селестия, – произнес жеребец и направился к выходу.

– Флаттершай и Альтус в порядке? – настиг уже в дверях вопрос августейшей.

– В порядке, только Альтус слишком сильно переживает за свою любимую.

Аликорн кивнул, и единорог вышел из зала. Потентат оглянулся и развернул послание от Императора Грифона.

“Доброй ночи, Принцесса Селестия!

До того, как мы продолжим сотрудничество, возвещаю, что Император Гидеон передал полномочия новому Императору Каспиду. Надеюсь, что на новой инаугурации, которая пройдет в первый день весны, как и всегда, я смогу с Вами познакомиться, и Вы меня введете в курс дела по торговым соглашениям между нашими государствами.

Ваше сообщение тревожно. Император Гидеон ничего не знает об александрите, который пересекает океан по направлению к нашим берегам. Мы предпримем меры, чтобы нарушитель не навредил мирной жизни наших граждан. С другой стороны, я не могу поверить, что такая проницательная и величественная королевская особа допустила подобное и поставила под угрозу жизнь наших грифонов.

Однако мы не будем разжигать международный конфликт и постараемся самостоятельно решить проблему. От вас же я потребую пять ученых по магическим артефактам, которые смогут оценить угрозу на месте и перезачаровать драгоценный камень. Как Вы понимаете, в плату за этот инцидент я заберу весь изъятый минерал.

Пожалуйста, не допускайте больше подобных оплошностей.

С уважением, Император Грифонов Каспид.”

Принцесса вздохнула и отложила послание. «Нехорошо получается. Если единорог такой, каким я его себе представляю, то отразить атаки воинов Империи Грифона ему не составит труда. Тогда неприятного скандала не избежать. Будет ли новый император просить помощи или будет самостоятельно решать возникшие трудности? Самое плохое, что при всех возможных развитиях событий виновником будет эквестрийская сторона.

К тому же, недопустимо, что бы грифоны получили такие большие запасы александрита. Стоит предупредить единорогов, которые работают на заграничных партнеров, что бы не приближались к новой игрушке работодателей. Минерал необходимо загубить, но кто настолько искусный, чтобы перезачаровать энергию коллективного бессознательного? Боюсь, что стоит положиться на Висио и остальных пони, которые разбираются в столь редкой магии. Кто же ты такой, неизвестный нарушитель спокойствия?»

Венценосная печально посмотрела в окно и задумалась, стоит ли ей отправлять отряд “Вандерболтсов”, чтобы перехватить загадочный дирижабль. «Если даже их отправить сейчас, то максимум, когда они настигнут его – водные просторы Империи Грифона. К сожалению, это может быть расценено актом агрессии. Значит, единственный способ – уничтожение артефакта диверсионным отрядом».

Внезапно дверь открылась, и Селестия уже подняла голову, чтобы высказать возмущения по поводу незваного визита, но осеклась, увидев сестру. Луна скользнула взглядом по залу и остановила его на старшем потентате. Она сузила глаза и неспешно двинулась ближе к трону. Подойдя на приемлемое расстояние, младший аликорн остановился и склонил голову.

– Добрый вечер, Пресветлая Принцесса, – театрально возвестила темная кобылка и посмотрела на собеседницу. – Я пришла заменить тебя.

– Луна, как считаешь, у нас есть предатели в Эквестрии?

– Что ты подразумеваешь под словом “предатель”?

Селестия ненадолго задумалась.

– Пони, который предает идеалы Эквестрии, – нашлась она.

– Под это описание подхожу и я, – заметила сестра. – Но, если ты хочешь знать мое мнение, то предателей в твоем государстве хватает. Не все согласны с тобой. Это, конечно, не критическая масса, да и вообще не такое количество, на которое стоит обращать внимание…

– Луна! – воскликнул старший потентат. – Откуда такие мысли?

– Ты не видишь очевидных вещей, которые видела я, пока была в твоем изгнании, – злобно процедила сквозь зубы принцесса, акцентируя внимание на каждом слове. – И мне гораздо лучше известно о реальных настроениях населения.

– Тогда почему считаешь, что на часть населения можно вообще не обращать внимания? Они заслуживают…

– Лишь смерти, – перебила младшая правительница. – Ты не знаешь, какая чернота хранится в их сердцах. В твоем розовом мире все хорошо, все довольны, все счастливы, все тебе поклоняются. Но реальность такова, что в этом мире существует гораздо больше плохого, чем хорошего. Ты пытаешься заглушить плохое, но от этого делаешь пони только хуже.

– Все, что ты говоришь – неправда, – жестко отозвалась Селестия.

– Все, что я говорю – это утверждение того, что разность концентраций негатива в обществе в разной степени влияет на индивидуум. Будь честна хотя бы сама с собой и согласись, что хотя бы тут я права.

– Тут ты слишком предвзята, – вздохнул главный потентат.

– Все жители Эквестрии в большинстве своем склонны воспринимать лишь плохое, – возвестила Луна. – Они понимают только позицию силы. Ты их сошлешь в изгнание или тюрьму, я их могу ударить или поработить. В общем-то, не велика разница для них. Они боятся наказания, и этот животный страх ведет их через всю жизнь. Твои пони всегда будут стелиться перед тобой не потому, что ты хорошая, а потому, что ты сильная.

– Хватит, Луна, – жестко прервала речь Селестия. – Если ты так думаешь, то мне тебя жаль, но, пожалуйста, не вмешивай меня в свои дурацкие аллегории. Все, что ты говоришь, исходит от невежества и непонимания сути основы общества. Ты была слишком долго отлучена от коллективного бессознательного и теперь борешься с изменениями, которые происходят с тобой, но они неотвратимы. Вопрос в том, сколько боли ты принесешь близким, пока преобразишься.

– Это сколько боли я принесу близким?! – взвилась темная кобылка и подскочила. – Ты меня упрятала на Луну на целое тысячелетие! Ты! Ты мне сделала больно!

– Ты знаешь, что тогда не было другого выбора, – виновато прошептала старшая сестра. – Я не знала, что заклинание так отреагирует…

– Слова, только слова, – покачала головой собеседница. – Даже если это была роковой случайностью, ты не сделала ничего для того, чтобы освободить меня. Ты… ты меня предала! Так почему я должна перед тобой тут вообще стоять и оправдываться?! Иди отсюда! Сейчас мое время! И если ты еще раз перебьешь мое заклинание, то я сама отправлюсь в Филдс и уничтожу Твайлайт!

– Что? – с недоумением переспросила Селестия. – Какое заклинание?! – сурово вопросила она.

– Никакое, – стушевалась темная кобылка, но взгляда не отвела.

Старший потентат нахмурился.

– Какое заклинание ты используешь на Твайлайт, Луна?! – громогласно вопросил аликорн и поднялся.

– То, которое ты перебиваешь, – злобно прошипела собеседница. – Думаешь, что я не могу даже кошмары отправить твоей любимой ученице? – Принцесса закрыла глаза и прерывисто вздохнула. – Как же противно с тобой разговаривать. Какая-то непонятная единорожка тебе дороже сестры.

– Луна…

– Уходи! – жестко перебила та.

– У меня тут проблемы международного характера! – воскликнула Селестия.

– Эквестрии опять кто-то угрожает? – устало осведомилась кобылка. – Знаешь, сестра, ничто не меняется.

– Боюсь, что сейчас это Эквестрия нападает на другую страну.

– Правда? – просияла принцесса.

– Не стоит так радоваться, Луна, – одернула сестру Селестия. – Это все очень дурно пахнет. Мы можем не выстоять, если Империя Грифона выступит открытой интервенцией.

– Империя Грифона? – в задумчивости отозвалась собеседница и пожевала губы. – Но ты же им поставляешь александрит. Между нашими странами, кажется, дружеские отношения.

– Да, но один единорог, видимо, этого не понимает.

– Один единорог? – с недоумением отозвалась кобылка. – И… это проблема?

– Проблема в том, что он делает, – пояснила августейшая. – И делает это, если я правильно понимаю, хорошо и без промедлений. Но почему именно сейчас?

– А что он делает вообще?

Селестия молча передала послание от Императора Каспида и смотрела, как глаза ее сестры сузились, и она поджала губы. Несколько раз она отводила взгляд от листика, и вновь вчитывалась в содержимое. Старшая правительница выжидала, пока Луна хоть что-то скажет. Спустя добрых пять минут та закрыла глаза, вернула письмо и глубоко вздохнула.

– Значит, пора готовиться к битве, – заключила темная кобылка.

– Прости?

– Единорог завтра пересечет границу Империю Грифона, вызовет пограничные отряды, которые перебьет, и тогда заокеанское государство объявит нам войну, – удовлетворенно произнесла Луна, словно вторжение было лишь формальностью.

– Не сей панику, – поморщилась Селестия. – Ничего подобного не будет. А даже если и будет, то ты должна остаться здесь.

– Мне в любом случае лучше на поле боя, – заметил темный аликорн.

– Не в этот раз. Если все пойдет по скверному пути, ты должна будешь заменить меня на посту.

– Грифоны более развиты, чем пони, – произнесла темная кобылка. – Один только отражатель магии чего стоит.

– Луна, – улыбнулась Селестия. – Думаешь, что я просто так передавала александрит грифонам?

– Ты превратила этот минерал в оружие против самих же пони, – обвиняющее заметила собеседница.

– Нет, – спокойно отозвалась старшая сестра. – Я дала пони шанс выиграть в возможной битве с грифонами. Грифоны не могут управляться магией, и они не могут зачаровывать минерал, который мы продаем за границу. Империя Грифонов, хоть и сильная, но против даже небольшого отряда единорогов и пегасов – бесполезная. Их правители всегда полагались на Эквестрию и на своевременные поставки александрита, потому все тяжелые промышленные комплексы у них завязаны на наших камнях.

– У них также есть и паровые машины, – заметила Луна. – Я видела их. И они их очень часто используют в повседневной жизни.

– Для больших производств паровые машины пригодны, – кивнула Селестия, – так как их не нужно перевозить или даже переносить. С инструментами нападения все очень просто: чем они меньше, тем больше грифон их может унести, на что грифоны и сделали расчет.

– Ты это предвидела или все получилось само собой? – с подозрением спросил младшая правительница.

– Я увидела интерес Империи Грифонов в минерале давно и лишь заверила, что поставки этого камня будут постоянными с выполнением надлежащих сроков. Помимо всего прочего, поставки александрита – это и независимость Эквестрии, потому как пока мы даем грифонам, что им необходимо, они будут к нам снисходительны, в противном случае они могли давно нас смести с этой территории. Меня не отпускают смутные сомнения, что они еще придут, и пони необходимо быть готовыми к нашествию. Последний инцидент с Кризалис, к сожалению, показал крайне низкую подготовку.

– Потому что ты все время со своими бумажками да ученицей возишься, – обвиняющее бросила Луна. – На других совершенно нет времени.

– Это необходимость, сестренка, – ласково проговорила светлая кобылка.

– А мне необходим Крэлкин, – с напором произнесла принцесса. – Все твои александриты и возможные агрессии меня утомили. Если ты хочешь, я догоню единорога и уничтожу его.

– Луна! – прикрикнула Селестия.

– Я уже давно Луна, – недовольно отозвалась собеседница. – У нас сейчас есть проблема, которую у меня хватает решимости выполнить, вот только у тебя духу нет.

– Я потеряла тебя один раз, и я не хочу потерять второй! – жестко проговорила венценосная, и сестра недоуменно посмотрела на нее. – Думаешь, что только ты страдала в изгнании? У меня сердце каждый день рвалось на части, а ты…

– Кто я, а, Селестия? – язвительно поинтересовалась младший правитель. – Я монстр, который не вписывается в твою идиллию? Или, может, нежелательная преграда к получению тотального контроля?

Внезапно старшая принцесса сняла корону и бережно положила ее к копытам Луны.

– Мне не нужна Эквестрия без тебя, – выдавила она.

– Тогда давай убежим отсюда.

– Мне нужна ты, но… – Селестия отвела взгляд. – У меня также есть и обязанности. Я ответственность несу за жизни. Я готова их вверить тебе, уступить трон и даже свою жизнь, но пожалуйста, позаботься о простых пони.

– Как же мне надоели эти простые пони, – с отвращением отозвалась Луна и пнула копытом корону сестры. Корона покатилась, и по залу разлился железный перестук, и главный потентат посмотрел на предмет мутным взором. – Думаешь, что мне нужно, чтобы ты их бросала? Я уже давно от тебя ничего не требую. Но мне нужна только одна вещь: Крэлкин. И у меня на пути стоит твоя ученица.

– Крэлкин не вещь, – заметила Селестия сдавленным голосом и опустила голову.

– Да ты уже сама в это не веришь, – сплюнула темная кобылка. – Крэлкина вообще не должно быть в этом мире, и ты это прекрасно понимаешь. Из него пони, как из меня миротворец. Он попирает твои же законы…

– Тогда чем он тебя прельстил? – поинтересовалась венценосная и посмотрела на младшую сестру. – К тому же, ты говорила, что не только он попирает мои законы. Почему именно он?

– Он не боится ни меня, ни тебя. Все пони, населяющие Эквестрию, боятся вызвать твой гнев. Про себя я вообще молчу: их пугает лишь упоминание о Найтмэр Мун и о том, что я когда-то ей была. Они, вероятно, думают, что я смогу без доспеха Дроттинна снова стать темной кобылкой, сеющей страх и ужас на головы бедных эквестрийцев и желающей украсть с неба Солнце. Они наивные простачки, а Крэлкин не такой. Он сможет развлечь меня, пока его дни не будут сочтены.

– У меня такое ощущение, что ты его все же любишь, – заметила Селестия и посмотрела на сестру.

– Мое сердце отдано другому жеребцу, – прошипела собеседница. – Или ты забыла?

– Да, помню, Дан, – отмахнулась старшая правительница. – И все-таки, Крэлкин хоть и другой, но похож на Дана.

– Я уже говорила, что это жалкая пародия на Дана, и не стоит вновь начинать этот разговор, – недовольно фыркнула Луна. – Крэлкин лишь вещь, которая должна принадлежать мне. А ты и твоя ученица…

– Не трогай Твайлайт, – предупредил светлый аликорн.

– Если вы не отступитесь, обе, то я вынуждена взять то, что хочу силой, – с угрозой произнесла кобылка.

– Этот путь ты когда-то выбрала… Насильно мил не будешь. Если Крэлкин захочет…

– Захочет, – утвердительно кивнула принцесса. – А если не захочет, то я его заставлю. У него нет другого выбора. Чужак, который…

– Ты так сильно изменилась, Луна, – с нескрываемой тревогой произнесла Селестия. – Еще не так давно ты с ним играла, смеялась, проводила время вместе.

– Я и собираюсь это делать в будущем.

– Но не будет ли он тебя бояться?

– Бояться? – усмехнулась собеседница. – Ты думаешь, что это преграда на пути? Сейчас есть единственная преграда между мной и им – твоя ученица. И если ты не прекратишь перебивать мое заклинание…

– Я не перебиваю твое заклинание, – возмутилась светлая принцесса. – Ночью я привыкла спать.

– Тогда кто это делает? Думаешь, что у кого-то хватит смелости мне дерзить? И тем более, кто может сбросить мое заклинание? Мы, если ты не забыла, порождения коллективного бессознательного, а… Этот гнойный червь Висио! – рявкнула младшая сестра. – Я его убью!

– Луна, пожалуйста.

Темная кобылка не ответила, лишь развернулась и решительно зашагала к двери. Внезапно дверь рассеялась, и оголила каменную кладку. Принцесса нахмурилась и развернулась к соправителю.

– И как это понимать?! – негодующе осведомилась она.

– Пожалуйста, успокойся.

– Не собираюсь я успокаиваться! – рявкнула она.

Луна посмотрела на стену, рог ее засветился, и мощный луч энергии ударил в камень, однако эффекта не последовало. На месте удара слегка дымилось черное пятно, однако ни один камень даже не треснул. Аликорн вновь посмотрел на главного потентата.

– Выпусти меня, – прошипела младшая сестра.

– Пожалуйста, успокойся и выслушай меня…

– Чего мне тебя слушать?! – взвилась кобылка. – Ты как всегда выберешь сторону своей любимой ученицы. Кто бы сомневался.

– Я просто хочу, что бы Твайлайт и Крэлкин жили в мире и спокойствии, – проговорила Селестия. – Они не принадлежат никому. Ни мне, ни тебе. Они свободные…

– Бла-бла-бла, – покачала головой Луна. – Свободные они… Как и все пони в этом мире иллюзий… Только вот сюда ходить нельзя, тут трогать не нужно, тут лучше промолчать. Все твои правила тем или иным образом забирают свободу.

– А ты хочешь, чтобы была анархия? Правила необходимы.

– Но пони нельзя выезжать даже за границу без твоего личного позволения. Это неправильно. Ты всех стараешься лично контролировать. Но меня контролировать ты не сможешь. Как не сможешь контролировать Крэлкина.

– Как же с тобой трудно, – вздохнула Селестия. – Что ты собираешься делать?

– Как только я найду отсюда выход, – произнесла младшая сестра, затравленно озираясь, – я разберусь с Висио и Твайлайт. Они не должны мешать моей дружбе с чужаком.

– То, что ты называешь дружбой, дружбой на самом деле не является. Ты подменяешь понятия.

– Я хочу жить, а не существовать, как ты, – с вызовом проговорил темный аликорн. – Потому твоя корона мне даром не сдалась.

– Зачем же тебе тогда Эквестрия?

– Потому что я порождение коллективного бессознательного и меня тут удерживает зов, – пожаловалась собеседница. – Я иногда его слышу, даже чувствую мысли пони, и избавиться от этого не могу. Я чувствую, что им необходимы как свет, так и тьма, как свобода, так и рабские цепи. Недаром под моим покровительством совершалось множество преступлений. Нет всевидящего ока, нет контроля, нет правил. Ночь – мое время, и я не позволю забрать у пони хотя бы частичку свободы, хотя бы восемь часов в сутки, хотя бы под прикрытием тьмы.

– И ты собираешься играть с чужаком под прикрытием ночи, пока меня не будет рядом? – с укоризной заметила Селестия.

– А ты видишь в этом проблему? – удивилась Луна. – Мне необходимо его оградить от тебя и, как следствие, от твоей ученицы. Я полагала, что смогу отвадить ее кошмарами, но, видимо, у мэра Филдса другие планы на этот счет.

– Ты собираешься убить Висио?

– Я постараюсь, – кивнул соправитель. – Но не думаю, что у меня это получится. Я пыталась убить пони уже не один раз, но заклинание просто не хочет отрываться от рога. Я не знаю, что это такое и как с этим бороться. Или это из-за природы моего появления, или из-за заклинания, которое на меня наложили, но как только я задумываю убить пони… Других я могу…

– Луна, во что ты превратилась? – с ужасом и горечью спросила Селестия. – Неужели ты до сих пор черпаешь негатив из коллективного…

– Ну, почему ты все списываешь не на меня, а на какое-то коллективное бессознательное? Или еще на кого-то? Во мне проблема, больше ни в ком! – крикнула кобылка и покачала головой. – Почему ты так настойчиво не хочешь замечать меня? Я бы уничтожила всю цивилизацию твоих любимых копытных, лишь бы ты отвлеклась на меня. Неужели ты этого не понимаешь?

– Ты еще не адаптировалась к окружающему миру, – со вздохом произнесла старшая сестра. – Нам, как бессмертным существам необходимо больше времени для этого.

– Бесполезно тебя переубеждать, верно?

– Луна, мы с тобой не свободные жители Эквестрии. Мы напрямую зависим от пони. Наша сила зависит от них. Тебе очень хорошо было жить при правлении Дискорда?

– Да! – с вызовом бросила принцесса. – Да, Селестия, тогда было лучше жить. Тогда все было понятно и просто. Мы жили в сражении, защищали пони от них самих и…

– Ты все еще живешь прошлым, – покачала головой собеседница. – Нельзя так!

– Нельзя не смотреть в прошлое! – прикрикнула Луна. – Там остаются бесценные уроки.

– Но это не повод ввергать мир в полный хаос.

– Это же не повод забывать историю, – с вызовом произнесла пони. – Мне тут многое непонятно, но я осознаю, что не смогу разрушить эту, так называемую, идиллию. Не потому что не хочу, а потому что зов не позволит.

– Тогда остановись, не стоит…

– Разреши хотя бы не так сильно зависеть от других. Дай время привыкнуть, на что-то отвлечься. Отдай мне Крэлкина. Он хотя бы уведет мой взгляд от суровой реальности.

– Знаешь, кажется, я, наконец, поняла, почему ты хочешь, чтобы Крэлкин был рядом с тобой, – произнесла Селестия. – А я все ходила вокруг да около, думала, что ты хочешь друга или полюбила его…

Луна подняла бровь и с интересом уставилась на сестру.

– Единственный пони, которого ты можешь убить – это он, – произнесла старший потентат. – Он попал в трудный переплет, ведь если ты себя не удержишь в копытах и сорвешься – его жизнь будет оборвана. Ты можешь даже нечаянно это сделать. Но ты будешь чувствовать свободу рядом с ним. Свободу убить или оставить в живых. Тебе нужна игрушка, а никакой не друг. Через него ты вновь хочешь окунуть копыта в кровь, как это было когда-то. Тебе ведь этого не хватает? Не хватает убийства?

Луна открыла рот, чтобы возразить, но осеклась и опустила глаза в пол. Селестия почувствовала, что ударила ее в болевую точку, куда бить не стоило, но назад дороги не было. Правда обнажилась, и теперь необходимо идти до конца, чтобы закончить все с наименьшими потерями. Главного потентата Эквестрии не волновал чужак неведомой ей породы, но волновала сестра, которая зависела от этого чужака. И сделай он неправильный ход, Луна оборвет его жизнь, и ужас вновь может охватить все государство. И Селестия боялась, что расплатой за содеянное станет смерть.

– Когда мы жили в эпоху Дискорда, все было по-другому, – подала голос младшая сестра. – Ты была слабой и беспомощной, не хотела марать копыта в крови. Мы лишь убегали от очередной угрозы. Ты не могла защитить нас. Зато я могла. Но всегда, когда я применяла силу, чтобы спасти наши жизни, я попадала под твой гневный или разочарованный взгляд и слышала тяжелый вздох. Знаешь, я всегда хотела услышать хотя бы раз “спасибо”, но, вероятно, тебе было не до этого. Уже тогда между нами начала расти стена, а ты не заметила. Я была счастлива вернуться в тот ад без твоего надзора, когда ты решила покинуть Эквестрию. Я была рада, когда ты меня не контролировала. Ты хотела сбежать от проблем, я же осталась и выживала.

Луна недовольно фыркнула и отвернулась.

– А потом мне вдруг стало не хватать твоей обвинительной мордочки и упрекающего вздоха. И я стала тебя искать. Я не знаю, зачем я это сделала, ведь не решись я тогда на этот шаг – до сих пор бы правил Дискорд, и тогда бы все было понятно. Я была бы защитницей, а ты была бы вечно недовольна… Но… Посмотри на нас теперь. Прошло тысячелетие, и я оказалась бесполезной. Мое время прошло, моя сила хоть и велика, но не имеет применения, а ты засияла в новом свете. Ты не представляешь, как это: оказаться не в своем времени. Я тут многого не понимаю, а тебе все равно. Ты меня лишь защищаешь… Даже не так: ты защищаешь от меня других пони. Ты считаешь меня тем же монстром, что и раньше, но не хочешь помочь приспособиться. Ты просто смотришь, как я барахтаюсь в этом болоте, отдаешь на попечительство Твайлайт, Каденс… Ты не представляешь, как меня тошнит от всей этой дружбы и картонного мира. Ну, я же знаю, каким он был, я знаю, сколько пони полегло, чтобы другие жили в новой Эквестрии. И ты у меня не сможешь забрать это знание.

Луна посмотрела на Селестию.

– Я нашла себе игрушку, из той, старой эпохи, а ты и ее меня лишаешь. Меня могут понять лишь единицы… Да кому я вру? Только ты и Крэлкин поймете, что меня гложет. Я не буду больше хорошей пони. Со времени возвращения из изгнания я была мягкой, и ты меня не воспринимала не то, что своей сестрой, но и жителем Эквестрии. Потому, пока ты не будешь воспринимать меня серьезно, я буду делать то, что хочу. И начну с Крэлкина. Он будет моим. И если для этого мне придется причинить вред Твайлайт, то будь уверена, я не буду колебаться.

– Даже если на ее защиту встану я? – поинтересовалась Селестия.

– Мне все равно, – обижено отозвалась темная кобылка. – Мне не будет дело до тебя, как тебе нет дела до меня.

– А мне не все равно. Я не хочу тебя потерять еще раз. Но я… я не могут тебя удержать. Мне больно смотреть, что все складывается именно так. Однако если ты выбрала именно этот путь, я не буду мешать.

– И убери свою ученицу от моей новой игрушки.

– Только прошу, не сломай ее.

Луна фыркнула. Дверь с зияющей дырой посередине от магической атаки младшей принцессы уже вернулась на место и открывалась, обнажая лабиринт коридоров с отколотыми кусками золотой двери, и недоуменных стражников, с непониманием смотрящих в тронный зал. Принцесса неспешно зашагала к выходу. В повисшей тишине перестук копыт отражался эхом под потолком, и кобылка старалась ступать как можно жестче, выдавливая более резкие и громкие звуки.

«Она еще как маленький жеребенок пытается привлечь к себе внимание, но кого именно? Возможно ли, что Крэлкин сможет на нее повлиять, либо же только я… Здесь будет дело посерьезнее, чем драконы под Гегори. Если Луна снова сорвется, то мне придется выступить гарантом целостности и спокойствия Эквестрии и направить древнее оружие на сестру, но смогу ли я?

Боюсь, Крэлкину сейчас нужно ступать очень осторожно, но даже если его не станет, никто не будет плакать. Ущерба это государству не несет, но для Луны – это прямой знак к началу осуществления своего плана. С другой стороны, если Луна навредит Висио или Твайлайт… Это навредит общему дому очень сильно. А что, если Висио извернется и сможет победить Луну? Нет, это невозможно. Вряд ли кто-то сможет победить мою сестру.

Что же, придется немного подождать. Не сегодня, так завтра Луна отправиться в Филдс и скажет свое весомое слово моей ученице. Фигуры расставлены по своим местам, осталось ожидать развязки. Мои симпатии я отправлю младшей сестренке, все-таки, у нее больше шансов хотя бы остаться в живых».