Комары

Комары

"Атака сто тридцать шестая"

— Ну ладно, всего тебе доброго, Флаттершай!

— Спокойной ночи, дорогая.

— Пока-пока!

Небольшая, буквально пёстрая толпа шумела у дверей древовидного домика, крыша (или, можно сказать, крона) которого шебуршала в потоках вечернего прохладного ветерка, а окна были почти все темны. Дневной суеты, обычной вокруг этого домика, словно бы и не существовало, царицей всему стала тишина. Картина умиротворения, означавшая только одно — в этом доме все готовятся ко сну.

Но конечно, в такое время не только здесь ложатся спать. Солнце вот-вот касалось алого, словно вишнёвый сок, горизонта. Во всём городе стояло вечернее затишье.

— Спокойной ночи вам всем, — произнесла Флаттершай, не выходя за порог, обращаясь к своим подругам. Видно было, что пегаска вовсе не хотела покидать дом. Наоборот, в её глазах мутью плавала усталость. Но несмотря на ослабляющее чувство, она улыбалась, не решаясь окончательно закрыть дверь.

— Ух, давно ж мы так не сидели, — заявила, дрожа от разрывающего её восторга, Пинки. — Давайте ещё, а?!

— Через неделю, Пинки. Только через неделю, -— фиолетовая единорожка, если кто-нибудь вызвался бы сравнить её с остальными, во всей компании выглядела просто убитой. Она даже не улыбалась, но кто бы её осудил — сегодня она потратила слишком много сил.

— До-олго.

— Но тогда мы не накопим желания. Мы быстро заскучаем.

— Или устанем, — поддержала её Рарити, впрочем, рассеянно, размышляя о чём-то своём.

— Устанем. Потерпи. Следующий раз будет ещё лучше.

— Ну ладно, — земная пони согласно улыбнулась, качнула головой и, развернувшись, запрыгала по тропинке. — Всем-всем-всем пока-а-а-а!

— Пока! — ответили ей жиденьким хором. Затем последовал ещё один, доселе молчавший голос:

— Спокойной, Флаттершай. Я... — Эплджек сделала задумчивую паузу. — забегу в третьем часу. Лады?

— Конечно, -— пегаска кивнула.

— В таком случае, мы все пойдём. Ещё раз спокойной ночи, Флаттершай. До встречи, — дежурными фразами, но с остатками сил сказала Твайлайт. Копытом она окончательно попрощалась с подругой и первая пошла прочь. Двигалась она медленным шагом.

— Пока!

— Хорошенько отдохни. У тебя очень усталый вид. Увидимся.

— Увидимся.

Вскоре от пятёрки пони на всём обозрении Флаттершай остались одни хвосты, у кого покачивающиеся от ходьбы, у кого развевающиеся от стремительного полёта. Отчего Рэйнбоу была так молчалива? Она болтлива даже когда от усталости не может поднять голову. Жёлтая пегаска хихикнула.

— Даже болтливей, — произнесла она и зашла домой, закрыв дверь. В доме повисла тишина.

«Они никогда не появляются, покуда не зайдёт Солнце. Удивительно, как они похожи на этих жутких существ из легенд... на вампиров. Для них самое уютное время наступает ночью. Эта ночь не обязательно должна быть тёмной, для них главное — чтобы не было Солнца. Как на них влияет солнечный свет, неизвестно. Неясно также, как они чувствуют близость рассвета, но невозможно отыскать ни одного летающего или даже сидящего самца, едва над горизонтом появлятся первый луч...»

С лица Флаттершай внезапно рухнуло доброе и милое выражение, усталые глаза сверкнули резкой вспышкой, словно молния. Такой перемене совсем не хватало громкого раската грома, но шум сейчас был не уместен. Суровость, достигнув пика, начала угасать, и теперь гримаса, которая явно бы ещё неделю снилась вам в кошмарах, ослабилась. Глаза тупо смотрели в непонятную точку.

И пяти минут не понадобилось для того, чтобы ступор покинул пегаску. Очень и очень плохо, что у неё мало сил. Она зашагала вглубь комнаты. Свет исходил от одной-единственной лампадки, служившей светильником на столе, что был приготовлен к этому вечеру. Посуда и тарелки ушли в угол, откуда хозяйка достанет их во время утренних хлопот. Стол был чист, и кроме лампадки, ничто не занимало его пространства.

Флаттершай опустилась на свою подушку рядом с ним. Мордочка то и дело кривилась, морщинилась рывками, как будто с трудностью. Видно было, что в ней идёт борьба. И пегаска сражается хладнокровно, хоть и лицо не могло скрыть всей тяжести, с которой происходила внутренняя стычка…

Она подловила себя на этом только спустя минут десять. Прежними же мыслями, но с некоторой завороткой, с привкусом обновления. Неторопливо поворачивая голову, пегаска солидно оглядела комнату, присмотрелась к каждому домику и к каждому уголку, навострила уши, задержав дыхание, и прислушалась к звукам в доме.

Это была самая спокойная и покорная тишь, какая вообще может быть на свете. Флаттершай улыбнулась.

«Точного места их обитания не существует. В теории они могут жить даже в доме пони — если найдут тёмное и сырое место. Сырость играет для них важную роль. По этой причине идеальной средой их обитания является лес. Плотность Вечнодикого леса и густая листва обеспечивают как и обилие влаги, так и её долговременную задержку на нижнем ярусе. По этой же причине их стаями можно встретить на берегах водоёмов — разумеется, тоже в Вечнодиком лесу. Однако есть у этого [клякса, несколько замалёванных слов] критерия одно «но» — он может компенсироваться повышением температуры. Предположительно, потому что высокая температура воздуха увеличивает выделение влаги у растений...»

Как может не восхищать послушание её многочисленных питомцев? С одной стороны, завоёванное заботой, лаской и добротой, с другой, не обошедшееся без строгости… Впрочем, сейчас зверушки понимали всё сами. Флаттершай лишь напоминала им об этом событии, и к закату ни души не слышно в её домике.

Всё хотите знать, что это за событие?

Флаттершай спокойным шагом поднялась на верхний этаж и заглянула в свою комнатку. Единственный и неповторимый, имевший смелости на семерых, Энджел, укрывшись фиолетовым одеялком, уже мирно спал. Его ушки подрагивали в такт посапыванию. Пегаска улыбнулась от умиления и поправила кролику одеяло.

— Сладких снов, Энджел.

Затем она взглянула на одно из окон и подошла к нему. Ей открывался чудесный, завораживающий своей таинственностью вид, наполненный зелёными и голубыми красками, подмазывающим серым и словно накрывшим всё красно-жёлтым. Небо было ясное, и ни одно сизое облачко не украшало (и не портило) прекрасное зарево заката.

«Какая красота… — подумала Флаттершай. — Солнце всегда красиво. Даже когда оно уходит. Оно тогда особенно красивое… А может, мне только так кажется. Всем кажется так, — добавила она. — Наверное, это из-за перемены. Ведь перемены — это всегда хорошо. На рассвете всё просыпается, оживает и готовится к новому прекрасному дню… А на закате приходит спокойствие. Все отдыхают. Может, Принцесса показывает всем эти перемены? Закат очень красив…»

В таких мыслях она наблюдала за тем, как багряный полукруг медленно уменьшался, окрестности темнели, теряли цвет и насыщенность, окунаясь в серое спокойствие. Заколола печаль. У пегаски будто что-то отбирали, и она вдруг очень-очень захотела оставить это у себя. Но…

Она молчала, и мордочка её становилась жёстче с каждой минутой. Разум твердел. Он говорил, что нужно отдать то, что судьба забирает у тебя. Потому что это вернётся. Вернётся — но нужно постараться.

Краешек светила, хватая последние секунды, тонул, а дикий океан беспощадно поглощал его. Миг — и вместе с последней вспышкой единственный источник тепла, способный согревать миры, ушёл за горизонт.

Всё.

«Погода долговременно влияет на скорость и объёмы [маленький вопросительный знак над словом] их размножения. Постоянная сырость или постоянная жара поначалу увеличивают кол-во особей, но затем их число постепенно снижается. Они любят переменчивость. Некоторые скачки влажности и температуры могут стимулировать процесс размножения. Более обширные погодные перемены влияют на них по разному. Можно сказать с точностью — жаркая погода после долгих дождей обеспечит [множество зачёркнутых слов]»

Все окна были раскрыты уже давно и, разумеется, не для проветривания. Убедившись, что они открыты повсюду, Флаттершай направилась к своему дивану и села на него. Затем откинула голову и расслабилась.

Градиент темноты двигался по пейзажу медленно, но при всём окружившем комнату спокойствии можно было разглядеть и это перемещение. О времени стоило забыть — его не придётся высчитывать. Флаттершай знала это, видела это всё и помнила это всё. Но каждый раз она вспоминала первую встречу…

Про комаров Великой Эквестрийской Библиотеке было известно не так много. Они считались редкими существами, во всяком случае, лишь единицы писали о них. Кое-кто из путешественников-исследователей проанализировал точки, где были найдены эти существа, и не нашёл между ними никакой связи. По его словам, «они сравнимы со спорами грибов, занесённых невесть куда. Невозможно предугадать, где окажется следующая». Сама Флаттершай и знать не знала о комарах, и даже не слышала о них ни разу за всю свою жизнь. Узнать ей пришлось благодаря случайности — и напрямую.

Это было неожиданно для неё. Множество зверюшек начали жаловаться на зуд, а когда она заметила огромные волдыри, покрывающие едва ли не всё пространство вокруг себя, она была озадачена ещё больше. В ту же ночь…

Флаттершай вздрогнула, услышав знакомый звук. Нет, показалось. Возможно, прилетело из ле… Нет. Хм... Возможно, ей… Она вновь прислушалась. Внезапно поднявшийся звук как ударом подействовал на неё. Омерзительный писк, держащийся словно бы на самой нетерпимой и отвратной частоте… Однако её не заботили качества этого звука. Они пришли.

«Они относятся к редкому типу паразитов. Питаются кровью абсолютно всех животных, чья кожа или шкурка может быть ими прокушена. Их слюна содержит нечто… не принимаемое организмом. Первое время невозможно ощутить их укус, затем приходит резкая боль, словно от укола. Последствием укуса является зуд по всей его области, причём область поражения может зачастую покрывать большую площадь…»

Этот писк часто мерещился ей по ночам. Она тут же просыпалась, едва он касался её уха, но часто оказывалось, что это была лишь игра её воображения. Однако сейчас поверить в нереальность звука стало невозможным. Нечто зашевелилось в груди Флаттершай. Словно страх и гнев пытались смешаться друг с другом в одном стакане…

Нельзя было предпринимать никаких действий. Они не нападают сразу. Они исследуют территорию, прощупывают её. Пегаске давно стало ясно, что дикие животные ищут сначала ищут не друзей, и даже не пищу — они ищут врагов. Её они заметили уже давно и уже давно поняли, что она потенциальная жертва. Но они уже больше ничего не найдут. Надо дать им время.

«На охоту выходят самцы. Предположительно, под предводительством самых крупных особей, смерть которых означает преждевременное окончание охоты. Самцы могут достигать пяти сантиметров в длину, однако в среднем размер не превышает трёх-четырёх. Внешне они выглядят достаточно лёгкими — тонкие угловатые ножки, тонкие крылья и тонкое тело с длинным прямым хоботом, употребляемым для прогрызания. Их полёт медлителен, быстрые взмахи крыльями сопровождаются неприятным для слуха писком, зачастую выдающий их местонахождение. Благодаря лёгкости они могут принимать в себя большое количество крови, что не влияет на их полёт…»

Чтобы не сойти с ума от этого ожидания, когда-то давно Флаттершай впивалась взглядом в вид в окне. Она изучала его, хваталась за каждую мелочь. А тем временем приходилось держать спокойствие и непринуждённость, иначе всё пойдёт коту под хвост... Страх неудачи уже давно её не заботил. Всё было так… пространно в момент затишья. Все эти встречи смешивались в одну, и из них не выделялось ничего особенного. Кроме первых попыток…

Напрямую с комарами Флаттершай столкнулась, как и ожидалось, совершенно неожиданно. Но она была именно в этой комнате, и именно в это время. Правда, тогда она была не одна. Энджел совсем не хотел спать, совсем по-детски бесился, а потом внезапно сник. Они так и сидели на диване — оба уставшие от прошедшего дня, оба расслабленные, оба не желают ни о чём думать… и оба не могут заснуть. А потом в темноте Флаттершай услышала писк. Не зная ничего, она тут же включила свет, который был отключен для создания полного спокойствия, и попыталась понять, кто это. Она увидела гостя сразу же.

«При всей нелюбви к солнечному свету, их хорошо манит свет искусственный. Но, подобравшись на близкое расстояние к источнику, они быстро теряют к нему интерес. Похоже, они путают его с жертвой. Можно ли утверждать, что комары определяют жертву по теплу?
[пометка на полях, мелким почерком] Но нельзя забывать о запахе.»

Гость увидел её позже. Словно пушинка с пропеллером, он долетел до лампы, а затем резко направился к ней. Флаттершай не успевала его разглядеть и больше удивлялась, что прежде не встречала ничего подобного. Подставив копыто, она не прогадала — гость спокойно сел, и она рассмотрела его. Писк утих. Она бы рассматривала дольше, если бы вдруг ужасная боль не пронзила её…

Жуткий звук входил в новую фазу. Флаттершай осознала, что это уже не воспоминания, и прислушалась. Писк становился сильнее, в нём появились новые ноты, дававшие понять, что горе-музыкантов всё больше и больше. Если минут пять назад вполне можно было определить сторону, с которой летит звук, то сейчас слушатель утонул бы в этом ужасном хоре. Кажется, словно они повсюду. Быть может, это отличное средство запугать жертву… Но они же должны оставаться незамеченными, ведь так?

В оглушающем смерче пегаска ощущала постоянные мановения на шёрстке, но не поддавалась им. Это скачет напряжение по нервам. Рефлексы и привычки не переубедить, но достаточно однажды запомнить прикосновение тонких лапок к шкурке, сопровождаемое слабым дуновением, чтобы не ошибиться.

Как по заказу, в этот момент Флаттершай осознала, что на её левую переднюю ногу кто-то сел.

«Неизвестно, движет ли этими существами что-то кроме инстинктов. Большим вопросом остаётся и роль самок в их жизни. Они охраняют гнёзда, или же единый улей? Они занимаются работой по устройству жилища? Или, быть может, комаров можно сравнить с муравьями? В таком случае у них должна быть одна-единственная королева… [вклеены вложения с записями и рисунками]»

Она взглянула на гостя, охотника, кровопийцу… Эта ситуация походила на первый раз, только тогда комар сел на правую ногу.

— Привет, — тихо сказала она, рассматривая его силуэт в темноте. Он уже готовился — сделал стойку задними ножками, согнул передние и уткнул хоботок в шкурку пегаски. Пара мгновений…

Она вспомнила все, абсолютно все её укусы, все укусы её животных, даже те укусы, что описывались в книгах… Вся боль и зуд, доводящий до исступления, ударили ей в голову. В ней проснулось хранимое днями чувство… Стоило бы подождать ещё какое-то время для успеха…

Правое копыто дёрнулось само по себе. С бешеной скоростью оно устремилось к точке посадки комара… и с громким звуком шлёпнулось о поверхность. Пегаска тут же размазала останки выскочки-охотника, явно бывшего пушечным мясом у более опытных. Коричневая масса осталась на шёрстке ненавязчивой полосой.

Началось.

Она начала крутить головой, выискивая хотя бы одного охотника, сильно светящегося перед жертвой. Прямо перед её носом пропищал особо крупный самец. Приподняв ноги и выпустив крылья, она резкими махами сомкнула жёсткие перья на нём. Смятый кровосос рухнул вниз.

Внезапно по её телу будто волной прошло ощущение ещё нескольких севших на неё комаров. Она не успела даже среагировать, как по быстрой нарастающей спину пронзила боль. Она зарядила двумя свободными копытами по бокам, даже прикрикнув от гнева, а потом рывком упёрлась боком в диван и потёрлась. Для любого насекомого даже спина пони и обивка дивана могут стать двумя жерновами. Флаттершай крутанулась и словно приклеилась к диванной спинке, вновь направив взгляд в воздух, стараясь не обращать внимание на разраставшуюся чесотку под крылом…

«[вложение, неровным почерком написанное на помятой пожелтевшей бумажке]
За всю свою жизнь я не встречала такой жестокости и коварства. Они ужасны. Они нападают на всех, [несколько клякс] даже беззащитных. Сегодня я нашла [кляксы, текст размазан]вую маленькую колибри. Я обнаружила несколько укусов в области груди и один — под крылом. Она давно была мертва. Я [несколько клякс] похоронила её. Это дикие звери. Они ужасны. Их нельзя выпускать из леса.

[заполняющая весь остаток бумаги надпись, сделанная большими буквами] А если они вылетят [красное пятно, раздавленные останки насекомого]»

Она замерла. Сейчас ей необходимо спрятать свою враждебность. Они должны снова сесть. Флаттершай вжала оба копыта и крылья в обивку, чтобы они не выдали её. Охотники на сладкое явились удивительно быстро — Флаттершай заметила двух… трёх комаров, рассевшихся на её брюшке. Ещё один витал рядом, пытаясь найти свою территорию. Вот вспышка боли просигнализировала, что один уже зацепился за своё. За ней последовала ещё…

К четвёртому присоединился пятый, более решительный и крупный. Он быстро опустился подле одного из уже лакомившихся комаров… И Флаттершай обеими ногами ударила себе по животу, бывши приготовленной. Затем она потёрла ими по животу и взглянула на результат. Он никак её не ошеломил. Один из кровопийц улетел, а вот остальные ясно запечатлелись на посмертной доске почёта. Только от самого шустрого осталось багровое пятно.

Пока пегаска загляделась, дуновение ветерка ласково коснулось её затылка. Ситуация была критичной. Не целясь, она просто шлёпнула всю область шеи. Их нельзя было контроли…

Ещё один укус возвестил о себе на левом копыте. Правое, будто пуля, распластало обидчика. Ощутив ещё нескольких кровососов по всему телу и поддавшись возбуждению, пегаска вскочила с дивана и пробежала в центр комнаты.

«Недавно стало известно об ещё одном неприятном последствии укусов. Большое их количество вызывает разнообразные болезни. Мне довелось дважды столкнуться с лихорадкой. Редкое заболевание… Выдрингстоны принесли ко мне своего младшего сына. У него была высокая температура, но он почти не выходил из бреда. Я обнаружила на его теле шесть укусов. Никакие лекарства не помогали. Обращение к понячей медицине было небезопасным. Это стало понятно сразу, как только была диагностирована лихорадка. Спустя четыре дня после заболевания, вечером, малыш скончался…»

Такая позиция была опасна. Она не могла уследить за всем телом сразу, поэтому пропустить укусы было проще простого. Однако прилично повышались гарантии привлечь целую стаю. Она медленно пошла в сторону одного из окон. Она уже чувствовала крылья и лапки вездесущих тварей, но шла медленно. До своей цели Флаттершай не нужно было идти далеко.

Оказавшись у стены, Флаттершай щёлкнула выключателем. Ей пришлось претерпеть несколько месяцев мучительной охоты, покуда однажды она не додумалась включить свет. Достаточно крупных комаров было нетрудно разглядеть на свету. Она сразу подметила группки. Как и ожидалось, многие пригревались у её тела. Она дала себе ещё секунды три, а затем вернула комнате свои тёмные цвета.

«Второй раз лихорадкой заболела я. На тот момент для меня ни боль, ни зуд не были серьёзными причинами бояться укусов, и подманивая множество комаров, я с лёгкостью их уничтожала. Но однажды мой иммунитет не выдержал. Признаться, я бы с радостью забыла ту ужасную неделю, все семь дней которой я боролась за свою жизнь. Не знаю, насколько всё было серьёзно. Большую часть времени мне довелось провести в бреду. Лишь на восьмой или девятый день после заболевания мне стало лучше. Я была вынуждена сознаться медсестре в истинной причине болезни. До сих пор только я и она храним эту тайну. Она сказала, что второго поражения я могу не выдержать...»

Флаттершай не раз благодарила Селестию за крылья. Копытами и ногами можно было наносить точные, резкие удары, но ничто не сравнится по площади поражения с крыльями. Если верно растопырить перья и ударить по краю, можно очистить свои бока. Что говорить об атаке по воздуху…

Двумя махами пегаска обагрила брюхо и передние ноги нерасторопными насекомыми и вдруг услышала ещё один шлепок. Она взглянула на корзинку Энджела. Кролик тоже поджидал охотников, и сейчас рьяно бил ушами по своему телу и занятому комарами ложу. А потом вдруг упал и с головой накрылся одеялом.

Её кролик был храбр, но со временем понял, что этих существ действительно стоит остерегаться. Она улыбнулась, наблюдая за его стараниями. Он сильнее всех хотел ей помочь, и именно поэтому без всякого спросу он лёг сегодня спать в её комнате.

Флаттершай, опомнившись, двинулась по всем отмеченным местам. У комаров имелось достаточно слабостей, чтобы вести с ними битву на равных. Они быстро уставали и на охоте усеивали стенки, явно не подозревая, что жертва пойдёт в контратаку.

Бамц! Стены затряслись. Два комка биомассы попадали вниз. Бам! Сжать кровопийцу не удалось — от него остался насыщенный кровавый след. Неожиданная ярость пронзила вновь сердце Флаттершай. Они уже могли напасть на животных. Увидев ещё одного, пегаска от души прихлопнула его к стенке.

«Мне кажется, сущность комаров слишком… невероятна для Эквестрии. Вечнодикий лес имеет свои природные [слово зачёркнуто] правила, но комары выходят за их рамки. Обладая жуткой силой, они беспощадно употребляют её на всех, без разбору. Тем не менее нельзя не заметить, что им возможно оказать достаточное сопротивление. Может, комары и слишком страшны, но они, как и все живые существа, являются частью природы. Комары могут охотиться за пищей и убивать так же, как и быть убитыми ([пометка на полях] И тоже стать пищей — см. ниже) Вот только чьей они природы?

Примечание: У малочисленности комаров имеются собственные причины. Птицы охотно принимают их в пищу. Тем же [слово зачёркнуто] рационом обладают и некоторые земноводные. Наверное, поэтому их размножение в нашем пруду затруднено…»

Внезапно она поняла, что их становится больше и больше вокруг неё. Она убила многих — почему их ещё по-прежнему целая стая? Селестия… Она отмахнулась копытом, потом ещё раз и ещё… Они всё равно цеплялись за неё. Мгновенно её охватила паника. Зуд, охвативший обе левые ноги и почти всю спину, начал сверлить ей мозг…

И в этот момент, будто знамение, на неё снизошли воспоминания. Первая встреча вместе с первым укусом страшно подействовали на неё. Она запирала все окна на ночь, плотно закутывалась в одеяло и больше всего на свете боялась услышать тот самый писк. Но пегаска быстро осознала обратную сторону этих мер, которые казались ей мерами безопасности.

Да, жалобы от животных увеличились, многие из них просто боялись уснуть. Флаттершай не знала, что делать. Она понимала, что столкнулась с чем-то ужасным. Терзаясь сомнениями, она не знала, у кого ей просить помощи. Ей в голову пришла мысль пойти к Зекоре. Всю оставшуюся жизнь пегаска поклялась молиться Селестии за то, что она поступила именно так…

Зекора жила в отдалённой области, но о комарах ей было известно. Она посоветовала пегаске книги, в которых упоминались кровососы, а также кое-какие зебрианские средства, ослабляющие зуд. Зебра сообщила Флаттершай, что эти существа трудно поддаются уговору и чрезвычайно агрессивны. Но с ними можно бороться. И под конец она дала ей совет — хранить в тайне существование комаров вблизи Понивилля.

«Я НЕНАВИЖУ КОМАРОВ!!!! [огромная надпись на клочке бумаги]
Я слышу их писк. Постоя[дыра в бумаге]всюду. Я могу узнать, где они, только по писку. ПО ПИСКУ!!

Если бы их это запугало, я бы обмазалась их телами, вырывала бы у них КРЫЛЬЯ [крупный почерк], НОГИ, ПРЕВРАТИЛА БЫ ИХ В КАШУ.

Они забирают чужое! Я готова убить их ВСЕХ! Их[текст обрывается]»

Первое убийство комара для Флаттершай стало сущим кошмаром. Она быстро поняла, что их медлительность позволяет едва ли не погладить, покуда они сидят на шкурке. У неё это получилось как-то случайно. От боли её копыто дрогнуло и рухнуло прямо на насекомое. Поглядев на его останки, пегаска попросту не могла осознать, что это. Она бы упала в обморок, но тогда на неё садились ещё и ещё, и ей пришлось повторять содеянное. Сознательно…

Они приходили не каждый день. Нужно было подмечать погодные перемены, чтобы установить какую-то связь. Обычно комары заявлялись после жары, в прохладную ночь. А сегодня…

Вернувшись в настоящее, Флаттершай заметила, что не получила ещё ни одного укуса. Писк стих. Не мешкая, она развернулась на месте и спиною вжалась в стену. Глаза её достаточно привыкли к темени. Она заметила на лиловых стенах смутные тёмные точки. Она сорвалась с места и тут же шлепком расплющила очередного кровососа.

Сегодня был третий день жары после дождя. Они появлялись всегда только на третий день в жару после дождя. На этой неделе они не сделали исключений и заявились.

Пегаска просто бежала, быстро лишала противников жизней, и бег продолжался. Ей было больно убивать комаров. Каждый раз в ней что-то сжималось, когда со свету сживался ещё один кровопийца, но она привыкла к этим чувствам. Эти существа — звери. Они не способны выглянуть дальше рамок пищевой цепочки, дальше своей жестокой роли хищников-паразитов. А Флаттершай не может позволить уступать вечно. Она не хочет убивать, но и не хочет, чтобы её бездействие принесло множество смертей… Когда начали умирать животные, она пересмотрела своё мнение насчёт комаров. Если они могут только драться, то должны получить отпор.

«[вырванный, подогнанный под текст тетрадный лист]
Атака №82.

Заметно снижение их активности. По-видимому, долговременная жара всё-таки негативно влияет на них. Из убитых было всего двое сытых, оба явно мои. Залетали с двух окон...»

Она резко замерла на месте. Идём по второму кругу. Кровососы вновь начали садиться на неё… Но их немного. Один на плече. Флаттершай посмотрела на него и, не размышляя, врезалась в него подбородком. Оставшееся пятно удовлетворило её. Почти то же — но лбом и с большей яростью — пегаска сотворила с комаром на левой ноге. Она тряхнула всем телом и вытянула переднюю ногу, чтобы хотя бы оглушить ещё одного парившего перед ней…

Тот увернулся и внезапно уцепился за шкурку. Пегаска замерла. Давно ей не приходилось видеть настолько крупного самца. Нет, такого она никогда не видела. Это явно полные шесть сантиметров. Флаттершай передёрнуло. Она словно увидела нечто неприятное в большом увеличении. Но переключившееся на другой поразительный факт внимание отвлекло её от всего.

Пегаска тут же нажала крылом на шкурку рядом с вожаком, а копытом прижала того сверху. Попался. Пегаска присела. Комар уже проткнул шкурку к тому моменту, так что деваться ему было некуда. Флаттершай улыбнулась, как улыбается бывалый исследователь, неожиданно нашедший редкость. Когда ещё выпадет такой случай? Практически никогда…

Пегаска увидела длинный взъём, шедший по её тонкой шкурке и проходивший по месту укуса. Она мгновенно поняла, что это вена. Ей было известно, что может произойти…

С жадностью она наблюдала за тем, как увеличивалось брюшко кровососа. Вот и ему некуда деваться. Может, он понимает свою участь… Но не верит в неё. Как поверить в смерть от излишек блага? Или смерть от излишней добычи? Это ведь даже не жадность. Кровь стремительно наполняла охотника. Он сорвал куш. Вот брюшко задёргалось от давления, и комар зашевелил лапками. Его крылышки беспомощно забились о преграду сверху. Ему было некуда деваться. Его движения стали хаотичней, беспорядочней, брюшко уже не дёргалось… И тут что-то произошло. Кровавый запасник дёрнулся, и на шёрстку Флаттершай брызнула кровь, потекла ручейками вниз и даже закапала. Пегаска убрала копыта. Кровосос не двигался.

Скрипнув зубами, она смачно размазала его по шкурке, замазавшись и кровью, и комариными внутренностями, будучи и без того не особо чистой. Флаттершай расслабилась. Писк начал стихать, уходя всё дальше и дальше… А потом вернулась тишина. И она была даже не звенящей — все звуки вроде звона тоже покинули пространство. Пегаска глубоко вздохнула.

Она не вставала минут десять, тупо глядя в никуда. Лицо помрачнело, глаза были полузакрыты, а голова то и дело наклонялась — в общем, она имела усталый вид. Потом она встала и пошла к дальнему углу, где висела лампа, где стоял маленький столик, а на столике, уложенный в аккуратную кипу с другими бумагами и тоже в уголке, лежала синяя тетрадка. Она зажгла лампу, взяла из другого уголка чернильницу и перо. Открывая тетрадь, пегаска поминутно останавливаясь, зачитываясь собственными каракулями. Затем она достигла последних слов, за которыми следовали пустые территории, ещё не служащие во имя увековечивания жизни.

Взглянув на них, Флаттершай устроилась поудобнее и окунула перо в чернильницу, держа его зубами. Она начала писать, и с её уст падали спокойные, тихие и кроткие, принадлежавшие как будто кому-то маленькому и невинному, слова:

— Атака… номер сто… тридцать... шесть...