Фоллаут Эквестрия - Лунные Тени
Поехали!
Небо? Как по-разному представляют его пони. Для одних это скрывающий тысячу тайн звёздный полог самых тёмных ночей, для других — безбрежный, не знающий конца и края океан воздушных масс. Каждый из нас смотрел на плывущие в его синеве облака: в ожидании дождя, представляя неведомые города, мечтая о полёте. Кого-то зовёт лазурная высь, иных манят мерцающие во тьме звёзды. Но что скрывает их сияние?
-Предстартовая проверка наземных систем, — голос старшего оператора положил конец затянувшемуся ожиданию, — сеть?
-Готов.
-Пост наведения?
-Готов!
-Диспетчер?
-Готов!
Доклад каждого инженера приближал решающий миг.
-Контроль?
-Готов!
-Экология?
-Что?
-Забей. Я по бумажке читаю!
-Пусковая установка?
-Готов!
Громкий скрежет стального люка ракетной шахты открыл для нас путь в низкое, затянутое, словно отлитыми из свинца, облаками небо Эквестрийской Пустоши.
Проскакавшие галопом километр от стартовой позиции техники, наконец, заняли свои места у экранов в бункере управления. Фактически их работа была завершена, осталось только насладиться весьма зрелищным результатом.
-Проверка готовности бортовых систем. Носитель?
-Готов!
-Навигация?
-Готов!
-Медпони?
Тишина.
-Медпони!
-Да готов я!
-Куда ты денешься? Процессор?
-Готов!
-Ремонтник?
-Готов! – последним отрапортовал я.
-Вышка. Бореалис к старту готов!
Как долго дневной свет не падал на его жаропрочную обшивку? Столетие? Два? Или все десять? Время в укрытой барханом шахте словно застыло в день падения мегазаклинаний. С тех пор копыта инженеров не нарушали покой спящего в консервации механизма. Веками никто не вспоминал об аппарате, ждущем своего звёздного часа на затерянном в песках космодроме.
Родом из другой эпохи, он летал ещё в безоблачном небе счастливой мирной Эквестрии. Когда никого из нас ещё не было в проекте, он гордо садился на пятикилометровую полосу специального аэродрома после очередной космической миссии. Я читал, что в эти моменты он был похож на прекрасную стальную птицу, тёплую, живую, пахнущую гарью. Просвещённому жеребцу смешно так говорить, но казалось, что тепло тысяч копыт создававших его пони наполнило жизнью холодный металл корпуса. Словно каждый из них за годы работы над проектом вложил в него частичку чего-то такого, чему пониистическая наука ещё не придумала название.
Напряжение витало в воздухе. Это был первый пуск с космодрома Понецк-45 за последние два столетия. Бореалис – законсервированный перед войной орбитальный ракетоплан класса Кветцель был подготовлен к старту из дальней восточной ШПУ (шахтной пусковой установки).
После того как наша экспедиция по старым картам отыскала это чудо инженерной мысли времён Селестии, самым трудным было подготовить переживший падение мегазаклинаний челнок к полёту. Дремавшее веками железо упорно не хотело возвращаться к жизни, многие системы пришлось заменить на собранные из подкопытных материалов аналоги. Мало кто всерьез надеялся, что всё взлетит в штатном режиме. Ещё месяц назад весь обширный комплекс принадлежал радтараканам. Мерзкие твари до сих пор не давали покоя персоналу объекта, норовя подкараулить жертву в самых невероятных местах. Гарнизон из десяти охранников-ополченцев и одной собаки храбро боролся с этой напастью, пытаясь сократить популяцию падальщиков до разумных пределов. Пока единственным достижением этих «борцов за чистоту» было пополнение наших запасов продовольствия. В таких условиях на исправление многих «мелких» неполадок пришлось махнуть копытом, понадеявшись что сойдёт и так. Что делать? Сроки поджимали, а запчастей на зачищенных от мутантов складах всё равно не было. Можно было подождать, что нам на подмогу пришлют ещё специалистов, но зачем? Для реанимации систем хватило и нас, а большой ремонт проводить всё равно нечем. Все запчасти ввиду дороговизны производились на пыхнувшем два века назад радиоактивной пылью в стратосферные выси заводе, исключительно по необходимости, ни в коем случае не про запас.
Я постарался прогнать тяжёлые мысли. Разве думали первые космопони о подобном перед полётом? Сомневаюсь.
Чтобы отвлечься, я попробовал, глядя в иллюминатор, представить толпу провожающих меня в полёт поклонниц. Получилось не очень, разруха забытого космодрома лучше подходила не молодым жизнерадостным кобылкам, а престарелым спившимся жеребцам.
Что там сказал комиссар? Нас ждут огонь и смерть, но мы оправдаем доверие партии? Держись Хот Метал, видимо тебе выпала сомнительная честь умереть девственником.
Дискорд побери! Идея быстренько слетать за довоенными технологиями в космос перестаёт казаться хорошей, когда сидишь в кабине ракетоплана, и понимаешь, что под тобой пятьсот тонн криогенного топлива, ещё пятьдесят высококипящего и волшебный реактор на быстрых заклинаниях в придачу!
Надо расслабиться. Конечно, теоретически ещё есть время сказать, что передумал, отстегнуться от кресла, встать и уйти. Но поступать так стыдно. Как я потом буду смотреть в глаза друзьям? Для репутации это конец. Чего стоит инженер Хот, если он сам боится летать на челноке, который чинил? Не дождётесь!!! Жеребец я или писаю стоя?
Что бы успокоить нервы и отвлечься, я ещё раз осмотрелся в кабине.
Вначале моё внимание привлёк первый пилот и командир корабля. Этот вандерболт в отставке просто спокойно сидел в своём кресле! Позёр! Хотя, что ему ещё остаётся? Лихорадочно делающие что-то дрожащими копытами командиры, как и бегущие — на войне вызывают панику, а в мирное время смех. Я перевёл взгляд правее.
Там располагалось кресло второго пилота и бортмеханика. Его занимал мой старый друг и напарник Флер — ржавого цвета земной пони, неуловимо смахивающий на гуля в полумраке кабины. Хроническая упоротость этого пиромана теперь усугубилась полученной месяц назад должностью комиссара. Боюсь подумать, о чём товарищ Стальон мог так долго говорить с ним, когда пригласил нас на чай, после выходки другого моего приятеля «Безобидного Программиста» Хак Байта.
В то время мы промышляли поиском довоенных технологий. Не самое подходящее занятие для двух инженеров и программиста. А что делать? Много в пустоши конструкторских бюро? Заводов? Фабрик? За два века после великой войны единственным эффективным способом ремонта стала модульная замена. Это проще чем кажется. Находим два сломанных тостера – собираем из них один живой. Продаём его Стальным Рейнджерам. Они с ним развлекаются. Конец.
Смеётесь? Зря. Именно в терминале склада тостеров Байт откопал данные о поставке некоего прототипа-16 в понецк-45, координаты секретного космодрома времён Селестии и интимные фото отправленного туда курьера.
Забытый космодром располагался на территории Региона подконтрольного «Народному Правительству Эквестрии». Вполне милые пони с благими намерениями, грандиозными планами и странной одеждой. Встречи с их лидером и потребовал Байт у первого встречного патруля.
Вопреки стереотипам, нас не расстреляли, приняв за диверсантов. Стальон оказался прагматичным пони и сразу предложил так вовремя приблудившимся технарям работу.
Да какую! Не много не мало — притворять в жизнь первый Космический Проект после загадочного закрытия Эквестрийской Лунной Программы перед самой войной. Это вам не разноцветные металлы со старых боеголовок отдирать!
Через неделю к нам присоединился Доктор Балу, бывший военврач армий сначала Красного Глаза, затем НКР. Знающие пони говорили, что полгода назад он неплохо устроиться в местной секретной лаборатории, а род деятельности ему пришлось сменить из-за собственного пофигизма, лени и карьериста помощника.
Начиналось всё безобидно. Балу было глубоко пофиг, когда после очередного переноса сроков планового начала синтеза ЗВТ ему пришла повестка с приглашением на чай к товарищу Стальону. В назначенный день он просто остался дома, в родном стойле своего племени под руинами фабрики «Шоколадный октябрь» играть в оборону древних 2.
Следующим вечером, придя с работы, он нашёл в почтовом ящике приглашение от товарища Стальона уже на чай с тортиком, и осознал, как сильно хочет его видеть глава Региона. Неизвестно, о чём говорил пони, управляющий одной шестой частью территории к северо-востоку от НКР и пони, которого это беспокоило не больше миграций жар-фениксов. Но после часа разговора по душам и трёх тортиков незадачливый медик был переведён к нам на проект, а товарищ Стальон окончательно решил, что не будет становиться аликорном. Зато в нашем экипаже появилось настоящее исчадье полевой медицины, с грозно взирающим рентгеновским снимком черепа на боку, своим взглядом на клятву Флатершай, и уверенностью в своей непревзойдённости, по крайней мере, в бюджетном классе.
Ладно. К Балу у меня хоть не возникало вопросов, в отличие от Кванта. Наш загадочный «корабельный астрофизик» не отвлекался от своих прямых обязанностей ни на секунду. Определение координат корабля, присмотр за работой реактора и расчёт поправок для траектории — дела конечно нужные, но часто мне казалось, что единорог изображая что занят чем-то важным просто прячется от разговора. Не понимая смысл графиков на мониторе его терминала, я не мог проверить эту гипотезу. А нормально поговорить с ним за всё время перед полётом я так и не смог! От кого-то из техников я слышал что, до побега в Эквестрийскую Пустошь этот единорог считался не последним пони в подземельях института.
-Это наземный контроль, пегасы метеоразведки сообщают: воздушные массы стабильны на всём протяжении атмосферного участка. Четырнадцатиминутная готовность.
-Ключ на старт, — приказал Метеор.
Флер и Квант синхронно вставили ключи в свои пульты.
-Запустить реактор!
Ключи на обоих пультах синхронно повернулись.
-Принимаю управление, — нарочито уверенно сказал пегас в микрофон.
-Тепловыделяющие элементы полностью заняли места стержней замедлителя голосом наркопони сказал Квант , реактор достигнет нужной для старта температуры в течение пяти минут.
— Отлично, проговорил Метеор с заметным облегчением.
Судя по вибрации, находившийся под нами магический Реактор уверенно перешёл со сберегающего режима на крейсерский.
-Стержни зачарованного графита полностью опустились вниз — радостно промурлыкал Астрофизик. Их места заняли стержни магически обогащённого урана — продолжил он свою спонтанную лекцию.
Далее этот весёлый единорог перешёл на совсем менторский тон:
-Цепная реакция превращения магически активного изотопа в более лёгкие элементы под бомбардировкой быстрыми заклинаниями с выделением волшебной радиации, тепла и радуги, до того лишь слабо теплившаяся в активной зоне, начала усиливаться в геометрической прогрессии. Теперь быстрые заклинания, которые раньше тормозил зачарованный графит, тем самым дисквалифицируя их из реакции, находят на его месте вполне готовый принять их магический изотоп урана. Затем происходит магия и уже 3 быстрых заклинания несутся искать новые цели, позади них остались только несколько квантов волшебной радиации, радуга, недолгоживущий йод и долгожитель стронций. Ах да всё это ещё и взаимодействует со средой, разогревая её! Однако приятного понемножку.
За этим поучительным рассказом управлявший процессом единорог, который вовсе не хотел подорвать реактор, дождался когда счётчики волшебного излучения покажут значение вдвое больше первоначального, обозначенное на шкале прибора переходом от жёлтого к оранжевому, тогда он убрал копыто с красной кнопки и ТВЭлы поднялись обратно, уступая место замедлителям. Выждав, пока реакция чуть утихнет, Квант опять нажал на кнопку. Так он поддерживал ядерную реакцию в заданных жёлтой зоной радиометра рамках, пока реактор не нагрелся до требуемой температуры. Когда она была достигнута, он стал давать реакции замедляться сильнее, позволяя ей дойти до середины располагавшейся ниже зелёной зоны, и этим не давая реактору ни нагреться сильнее, ни значительно остыть. Конечно, автоматика могла бы исполнять все описанные мероприятия гораздо эффективнее, чем смотрящий на показания счётчика Гейгера и термометра единорог, но где было её взять? После великой войны исправной электроники уцелело немного. И даю копыто на отсечение, среди неё не нашёлся бы выдрессированный управлять мини-АЭС ИИ. А обычному терминалу, который мы установили на борту вместо штатной ЭВМ — доверия не было.
-Реактор готов, — улыбнулся Квант Метеору.
-Бореалис к полёту готов!
— Подтвердите готовность.
— Подтверждаю готовность.
-Шахта один, Бореалис, даю разрешение на старт, пошёл, пошёл, пошёл…
Метеор нашел левым задним копытом педаль управления турбонасосным агрегатом главного двигателя, и вдавил её, чтобы разомкнуть сцепление между расположенной за газогенератором турбиной и топливными насосами, затем инстинктивно крепче уцепился за штурвал левым передним копытом, а правым нашёл стартовый ключ.
-На три пятнадцать,- проговорил пегас.
-Три! ПЯТНАДЦАТЬ! Ключ на дренаж!
Они со вторым пилотом почти синхронно повернули ключи в положение дренаж. Через пару мгновений из сопел в пол шахты ударила струя отработанного генераторного паро-газа. Затем, когда Метеор со счастливым криком: — ЗАЖИГАНИЕ! — а через пол секунды и Флер с притворно спокойным: — Есть зажигание, — повернули свои ключи до упора, сработал электроподжиг всех четырёх камер сгорания.
Пегас правым копытом не глядя взял рычаг управления режимами работы ракетных двигателей, и потянул его сначала на себя, а затем вперёд, поместив в положение один, что соответствовало передаче крутящего момента, от газогенераторной турбины на насосы, через самую большую шестерню. Почти сразу перешедший в свист гул вырывающихся из сопел Лаваля газов и рёв пламени наполнили шахту. Ракета задрожала, неуклюже отрываясь от старта. Метеор начал медленно отпускать педаль сцепления, давая всё сильнее раскручиваться топливным насосам. Когда он совсем её отпустил, челнок поднялся уже на километр.
-ПОЕХАЛИ! — с благоговением произнёс пилот древнюю литанию.
Такой способ старта — без прогрева двигателя, крайне не рекомендовался, но прогревать ЖРД в обветшалой шахте было себе дороже. Пегас начал отпускать штурвал переводя наше «воздушное судно» в горизонтальный полёт, пока наш угол тангажа не уменьшился до тридцати градусов.
-Угол атаки двадцать семь градусов, скорость набора высоты близка к нулю, высота два километра, до облаков полкилометра, — механически сообщил Флер.
-Увеличиваю тягу, — сказал пегас, аккуратно надавливая копытом на самую правую педаль. Теперь большая часть механической энергии газогенератора стала поступать не на топливный насос четырёхкамерного ЖРД закрытой схемы, а на его аналог, прогонявший жидкий водород через активную зону реактора. Из неё газ вырываться через сопло расположенное точно между четырьмя другими, но не полностью утопленное в корпус по причине колоссальных размеров. Мы сразу ощутили сильное ускорение. Действуя педалью акселератора, пегас старался удержать его постоянным, то давая ядреному двигателю показать всю сокрытую в его ТВЭлах магию, то отдавая почти весь крутящий момент топливному насосу ЖРД. В это время единорог пытался удержать реактор под контролем. А Флер громко тараторил показания приборов:
— Тангаж тридцать, угол атаки пятнадцать, быстро набираем высоту, пройдём облака через…
Челнок прошёл сквозь тонкий слой облаков. Все, кроме Метеора, заворожено замерли, увидев вокруг себя полное звёзд небо и Луну. Пегас же продолжил сжимать в копытах штурвал, удерживая тангаж и крен. Направление полёта он контролировал при помощи пристёгнутых к крыльям тензо-датчиков, провода от них тянулись к потолку, напоминая кусающих пилота змей.
-Полгода Луны не видел, — неожиданно произнёс Метеор, ни к кому не обращаясь.
Бореалис шёл над облаками, уверенно набирая высоту. Четыре — весьма значительный коэффициент аэродинамического качества, если речь идёт о космическом аппарате с несущим корпусом. Ядрёномагический ракетный двигатель, как шутя, его назвали конструктора, позволял ракетоплану обойтись без дополнительных ступеней и топливных баков. Как так? Элементарно! Предположим, что у нас есть два двигателя, один воздушно реактивный, на пример турбореактивный, другой ЯРД. Условимся, что температуры и давления в камере нагрева ЯРД и камере сгорания ТРД равны. Во сколько раз будет отличаться тяга у двух агрегатов при равном расходе топлива, водорода на пример?
Предположим, что наш водородный ТРД настоящий монстр и имеет скорость истечения полкилометра в секунду (полтора маха у земли). Его рабочим тело является воздух, читай азот, будем считать, что доля топлива в выхлопе пренебрежимо мала и составляет один процент. Кажется всё очевидно, и ТРД в сто раз эффективнее ЯРД. Но вспомним, тяга это произведение массового расхода на скорость истечения. Молекула азота в 14 раз тяжелее молекулы водорода, значит — скорость истечения у ЯРД будет в 14 раз выше! Получается, ЯРД уступает ПВРД в семь с копейками раз. Плохо, но не критично, если учесть, что его эффективность не падает с ростом скорости и для работы ему не нужен кислород. Конечно температура в реальных реакторах ниже, чем в ТРД. Но даже десятикратный перерасход топлива при прохождении плотных слоёв атмосферы компенсируется великолепными показателями ЯРД в вакууме, ведь он в 9 раз эффективнее ЖРД.
Вы ещё удивляетесь, почему пони плотно занялись освоением Луны, когда стали летать в космос, используя крылья и пламенную мощь волшебного атома?
А меня больше удивляло поведение пилота в столь ответственный момент!
Метеор не спешил преодолевать звуковой барьер.
Не удержавшись, я спросил его:
– Кэп, почему мы ещё летим на дозвуке, нам нужно как можно быстрее разогнаться и выйти из плотной атмосферы, или нам не хватит топлива до цели?
— Во-первых, — не Кэп, а командир! — попытался рыкнуть пилот.
Но услышав смешки, замялся, быстро вспомнив, что его звание и заслуги остались в Анклаве, а для наёмников из салона он просто водитель челнока и не более.
— Во вторых, — продолжил он строгим тоном, стараясь не потерять лицо, — мои братья пегасы ещё не засекли нас, и я не хочу выдавать наше положение звуковым ударом, пока мы не окажемся на безопасной высоте.
— Это на орбите что ли, кэп? – невинно улыбнулся Балу.
-Обращайся ко мне Сэр, безмозглый грязекоп!!! – рявкнул Пегас.
-Командир, в Регионе есть только одно обращение – Товарищ, — вклинился в разговор Флер.
-Вы мне приказываете? – прошипел пилот, повернув к нему голову.
-Комиссар не отдаёт приказов, лишь даёт рекомендации, советую к ним прислушиваться, а то ведь он и расстрелять за саботаж может, – проговорил я максимально безразличным тоном, думая, что если этот анклавовец решил поиграть с нами в крутого командира, то его ждёт фееричный облом. Крышечки нам платит не он, реальной возможности как-то наказать нас у него нет, и мы ему ни чем не обязаны.
-Агась, – ухмыльнулся Флер.
-Кстати сэр, за свою практику я разобрал на органы не одного вашего сородича, сэр, — почти пропел Балу.
-Сэр — это обращение, которое применялось в довоенной Эквестрии к пони сделавшему для Родины столько, что принцессы назначили ему содержание на которое можно безбедно жить не работая. А наш «капитан» сам зарабатывает себе на жизнь, тем же чем и мы. Он такой же наёмник, — улыбнулся комиссар, — и всегда им был, но стесняется в этом признаться.
Свершилось. Гнев на мордочке Метеора на миг сменился страхом, пегас наконец понял, что он, бывший анклавовец, оказался в одной герметичной скорлупе с четырьмя бывшими наёмниками Красного глаза. Затем его глаза загорелись решимостью.
-Стесняются кобылки голыми загорать, а для страны тогда больше всех сделал принц Блю Блад! Наверное, он придумал: как бескрылый грязекоп может управлять челноком класса Кветцель? — язвительно спросил пегас, слегка дёрнув крыльями, от чего корабль тряхнуло.
В лучших традициях космоплавания древности, спор между членами экипажа на вечную тему – высшей крутости, начал перетекать в стадию авиакатастрофы.
Приделанный к центральному пульту приёмник стойл-тек от встряски дрогнул, но чудом удержался на месте. Бесценная после великой войны, волшебная синяя изолента, не отпустив свою жертву, сохранила в целости наш единственный исправный радиоприбор, кроме ПипБаков.
-До начала разгона тридцать секунд, а мы уже отклонились на 5 километров, — вклинился в спор Квант. Этот единорог может говорить не по делу? Хотя нет, траектория – его епархия.
-Хорошо идём! – обрадовался Метеор.
-Строго по плану, — попытался осадить его Флер, но было поздно…
-Сейчас немного тряханёт! – в экстазе прокричал пегас, и отпустил педаль подачи топлива к ЯРД. Я ощутил, как моё кресло резко дёрнулось вперёд, когда ускорение на миг исчезло. Вдавив сцепление, пилот перевёл рычаг управления тягой в режим два и затем выжал из ЯРД всё, что мог.
-Набираем высоту! — проговорил Флер, зачем-то глядя на экран работающего через раз радара.
Перегрузка вдавила меня в кресло. В глазах потемнело, тело стало невероятно тяжёлым. На грудь словно положили бетонную плиту. Но через шум в ушах я слышал какой-то треск. Следующие несколько секунд тянулись словно часы. Боли не было. Моё тело словно оказалось где-то далеко. На мгновение расплывчатое зрение вернулось ко мне и до того, как темнота снова надвинулась со всех сторон, я успел увидеть летящий в меня приёмник стойл-тек. Затем мир взорвался радужной вспышкой.
-Ракетный поезд Земля-Луна отправляется через пять минут с пятого пути.
В заплёванном вагоне было душно и тихо. За стеклом на залитом летним солнцем перроне мирно суетились разноцветные пони. В воздухе витало неуловимое спокойствие летнего вечера, всё вокруг казалось добрым и родным. Даже деревянная лавочка, на которой я сидел, казалась сейчас троном Селестии.
-Просим провожающих покинуть вагоны, а пассажиров занять свои места.
В вагоне кроме меня были ещё два земных пони. Наверное, такие же обнаглевшие безбилетники, кто ещё сядет в средний вагон с не работающим кондиционером.
— Поезд идёт до конечной станции Селена Пассажирская с остановками: космодром «Мыс Селестии», Низкая Опорная Орбита, орбитальный завод «Серп и Молот», Селена товарная. Станции: Геостационарка, Первая точка Лагранжа, Кратер Старсвирла Бородатого состав проследует без остановок.
Где-то вдалеке загорелся зелёный сигнал семафора. Запряжённая в ракетный поезд тройка облачённых в лёгкие скафандры пегасов бодро порысила по лежащему между рельсов бетону космической ВПП.
За окном под убаюкивающий стук колёс проплыла индустриальная зона с множеством производящих всякую всячину заводов, жилые кварталы, поля засеянные овсом, и зелёный лес.
Когда состав остановился у неприметной платформы, механический голос из динамика произнёс:
— Космодром «Мыс Селестии».
Я услышал шипение и стук открывшихся дверей, но не на секунду не отвлёкся от неимоверно важного дела — выведения ключом на девственно чистом, как гладь озера стекле вагона фразы «Стимпанки Хой!».
Мимо прогрохотал везущий заводам уголь товарняк. В стуке колёс гружённых вагонов слышалась индустриальная мощь крепнущей страны и железная уверенность в завтрашнем дне живущих в ней пони.
Неожиданно мне на плечо легло чьё-то копыто.
Я вздрогнул как от удара током. Сердце заколотилось в груди. Борясь с дрожью в коленях, я повернулся, ожидая увидеть контролёра.
-Можно к вам подсесть? — милая тёмно-синяя единорожка в длинном платье с укором посмотрела на меня.
-Конечно, — я постарался придать лицу как можно более невозмутимый вид.
Она недовольно взглянула на надпись.
-Как можно писать такое, во времена, когда космические корабли бороздят просторы вселенной?
-Ну, эээ…
-Ладно, — кобылка села на скамейку напротив меня.
Я повернул голову к окну, постаравшись изобразить, что смотрю в него. Судя по тусклому отражению на стекле, единорожка поверила.
По проходу между скамеек, зевая и потягиваясь, прошёл земной пони-кочегар.
Стук колёс прекратился. А пейзажи за окном стали проноситься быстрей. Мы оторвались от земли. Скоро внизу засверкала гладь океана. Погода была тихая, и я увидел наше отражение на воде. Синхронно работая крыльями, три пегаса поднимали поезд к границе стратосферы.
Когда на посиневшем небе засияли самые яркие звёзды, они ловко отстегнули упряжи и разошлись веером, освобождая путь составу. Из-за кислородных баллонов на сёдлах показалось, что пегасы — аквапони, а наш поезд на самом деле — погружающаяся в море подлодка.
Мгновение и из расположенных по бокам локомотива сопел ударили струи белого пара.
Ту-ду-ду! Мощный гудок сотряс стратосферные выси.
Окно заволокло паром.
-Первый паровоз отошёл, — бесстрастно сообщил динамик.
Дюзы второго локомотива располагались сверху и снизу, потому я смог без помех увидеть, как его предшественник садится точно на железнодорожную колею, раскрыв два круглых парашюта.
Небо вокруг стремительно потемнело.
-Куда едешь? – спросила единорожка.
-На Луну, — почему-то ответил я.
-О, так нам по пути…
-Бывает. А ты сама селенитка?
-Неа. Просто еду кое-какие вещи забрать. Ты мне поможешь?
Часто ли вас приглашают помочь милые незнакомые кобылки?
-Конечно. Меня, кстати, Метал зовут. А тебя?
-Луна.
Я заметил скрывающиеся под её платьем крылья, но почему-то не придал не им, не имени попутчицы должного значения.
Хлопнула дверь тамбура. В вагон вошли два контролёра. Единорог и земнопони.
-Твою мать под хвост, — пробурчал я, вставая на копыта.
-Ещё встретимся, — улыбнулась крылатая единорожка.
-Надеюсь, — кивнул я, двигаясь к противоположному от контролёров тамбуру.
Правила этой игры были просты и стары как мир:
Когда контролёр входит в полный безбилетников вагон, те дружно переходят в соседний. Когда контролёр входит и в него — процесс повторяется. И так до остановки достаточно длинной, что бы «зайцы» успели перебежать по платформе в уже пройденный кондуктором вагон. Часто вагоны в поезде кончаются раньше, чем состав достигает заветной станции, и тогда котроллер срывает джекпот.
Порядочные «зайцы» в такой ситуации честно покупают билеты и платят штраф. Другое поведение считается не спортивным. Попался — значит попался. Если нет денег, можно просто сойти платформу и подождать следующий поезд. Качать перед контролёром права стыдно, удерживать межвагонную дверь вообще чревато.
Я вошёл в выполнявший функции шлюза тамбур и не удивился, встретив там двух земнопони из вагона, с ракетными ранцами и в скафандрах.
-Низкая Опорная Орбита, — произнёс динамик.
Дискорд побери, я же без скафандра!
Двери открылись, и темнота космоса засосала меня…
Получен новый уровень.
Получена квестовая способность «Тайные тропы». Иногда кривые пути бывают короче прямых. Вы стали знатоком — как срезать путь или бесплатно проникать в любое место с чёрного хода. И благодаря этому получаете +10% к скрытности и возможность замечать некоторые особенности осмотренных предметов. Добавлены новые реплики в диалогах с персонажами.
Получена способность «Народная Тропа». Не ты первый, не ты последний, не зарастёт народная тропа. Вы замечете следы предшественников и сами оставляете вешки. Время на дорогу при путешествии по пустошам сокращается ещё на 10%. Вероятность встречи со Странствующими Торговцами увеличилась на 30%. Данный перк не совместим со способностями «Тропой мутантов» и «Скользкая Дорожка». Добавлены новые реплики в диалогах с персонажами.
Получено достижение – Астропони ранг 1. Что вам это даст? Ничего, но всё равно круто!