Безрадостная душа

Безрадостная душа

Одинокий силуэт не спеша направлялся в сторону фермы. Взгляд голубой пони был устремлён в сторону сада, в надежде найти знакомую ковбойскую шляпу. В этот осенний вечер Рэйнбоу Дэш хотелось лишь одного — пожаловаться на все проблемы, выплеснуть наружу накопившиеся эмоции. И никто, кроме Эпплджек, не мог помочь отчаявшейся пегаске. Продолжая свой путь, Рэйнбоу постепенно угасала, ведь в её голове царил хаос, не дававший здраво мыслить.

Вскоре она уловила краем уха колебание и повернулась к источнику звука. Вдали стояла искомая Эпплджек, подходящая к следующему дереву. На мгновение улыбнувшись, пегаска с энтузиазмом поскакала к подруге, даже забыв о причине своего прихода. Достигнув фермерши, Дэш, встав позади неё, коснулась её оранжевого плеча. Эпплджек вздрогнула и медленно повернулась к субъекту, потревожившему её. Но завидев знакомые яркие радужные цвета, она облегчённо выдохнула, продолжая свою работу.

 — Привет, Рэйнбоу, — с безразличием произнесла фермерша. То безразличие в её голосе было не намеренным, но скорее случайным. Прозвучало оно то ли от пасмурного неба, навевающего тоску, печаль и подобный сему негатив, то ли от изнурительной работы, которую делает трудолюбивая пони изо дня в день. Однако же Рэйнбоу навряд ли сейчас предавалась раздумью о причинно-следственных связях — она думала о более важном для её страждущего сердца деле. — Что привело тебя сюда?

 — Меня? — удивилась пегаска, понимая, что совсем позабыла причину своего прихода. Грустные мысли вмиг улетучивались, когда она видела эти родные изумрудные глаза.

 — Ну, не меня же, — усмехнулась Эпплджек, ударяя по стволу яблочного дерева.

Пегаска посмотрела на корзины с яблоками и снова взглянула на фермершу, дожидаясь прихода нужного ответа в своей голове. Вот только Эпплджек вряд ли знала, почему молчала её лучшая подруга, и это молчание только заставляло её посмеиваться.

 — Не смейся, — фыркнула Рэйнбоу и нахмурила брови.

 — А ты не молчи, — оперировала фермерша, приближаясь к очередному яблочному древу.

Рэйнбоу растерянно посмотрела по сторонам. Зачем она пришла к подруге? Что же именно её тревожило минуту назад? Не находя слов, пегаска лишь угрюмо постучала по стволу дерева, а после занесла ноги и ударила, вместив в удар все эмоции, обиды, всю боль, что гложет её сейчас. Наливные яблоки стремительно полетели вниз, а за ними и пёстрая листва, и яблоня опустела.

Эпплджек вдруг остановилась. Её взгляд пал на взъерошенную голубую шерсть и тяжело вздымающуюся грудь пегаски. И холод коснулся спины фермерши. Маска безразличия вмиг стала тёплой заинтересованностью чувствами подруги. Теперь она неожиданно для себя познала таинство сего молчания. Сделав пару шагов вперёд, она с необычайной нежностью в голосе заговорила первой.

 — Твои глаза полны грусти… Что-то случилось, Рэйнбоу Дэш?

Рэйнбоу отвернулась и закрыла мордочку копытами. Рухнув наземь, она прижалась к стволу дерева и тихо что-то прошептала. В ней таилась мольба, что её слова эхом растворятся в воздухе, но в глубине души она надеялась, что Эпплджек краем уха услышит ту фразу, которую всё это время пегаска сдерживала в себе. Но фермерша её не услышала, она лишь сделала ещё несколько шагов вперёд и присела рядом с несчастной пони.

Но разве можно назвать её несчастной? Может, это всё лёгкий ветерок, пронизывающий до костей, туманит её и без того утомлённый раздумьями рассудок? Её мысли, быть может, это на самом деле фальшь, навеянная унынием осени и сбивающая с толку? И всё же Дэш не могла обмануть саму себя. Ей было не дано лгать, когда дело касалось собственных тревог. Наверное, именно поэтому она каждый раз приходила в этот полный жизни сад и искала в нём потрёпанную временем ковбойскую шляпу. Она знала, что Эпплджек понимала её без слов, и прекрасно пользовалась этой возможностью выговориться.

Эпплджек глубоко вздохнула и легла на крону дерева. Её прежние злость, безучастность и даже какая-то насмешливость загадочно исчезли, давая волю состраданию, вниманию и душевному теплу. Забота о чувствах других всегда проявлялась в характере этой трудолюбивой пони, и она никогда не могла отказаться от желания помочь другому. Ей мешала даже не совесть, а скорее осознание важности чужих проблем. Это понимание пришло не сразу, лишь со временем, однако теперь она всегда была готова уверенно подать своё огрубевшее усердной работой копыто помощи. И пони приходили к ней, как Рэйнбоу Дэш сейчас, потому что знали, что с её губ никогда больше не сорвётся ложь.

 — Я даже не знаю, что именно хотела сказать, когда шла сюда… — чуть слышно прошептала отчаявшаяся пегаска, нарушив затянувшуюся тишину. Впрочем, Эпплджек никак и не показала, что это молчание могло быть для неё обременительным, даже если ей сейчас только хотелось слушать этот глубокий, скрипучий голос.

 — Ну, скажи, что ты чувствуешь, — мягко ответила ей фермерша.

 — Я чувствую… — она остановилась и на мгновение задумалась, убрав копыта от мордочки. — Печаль? Да, наверное, именно этим словом я могу описать свои эмоции.

Эпплджек закрыла глаза, когда Рэйнбоу, заняв более удобную позицию, положила голову на расслабленное оранжевое плечо. Она не хотела спать, о нет. Она только хотела вечно вслушиваться в этот тревожный голос, выставляющий напоказ уставшую от долгих терзаний душу. Эти полные грусти слова доказывали ей, что пони, сидящая рядом с ней, может быть настоящей, живой, что душа её не пуста, а просто скрыта от чужих глаз. И фермерша не была для Дэш чужой, она была ей роднее любого члена семьи. Отчего пегаска иногда позволяла себе помечтать о том, что Эпплджек чувствует то же самое. Но оранжевая пони никогда не задумывалась об этом, она лишь подсознательно радовалась тому, что может быть для одинокой пони по-настоящему важной, что только она может видеть эту безрадостную душу.

 — Я, наверное, покажусь тебе слишком слащавой, но… — продолжала пегаска. — Я ощущаю холод внутри себя. Я намеренно отказываюсь от собственных мыслей, судорожно отрицаю свои светлые чувства, из-за чего начинаю понимать, что тьма, поглощающая всю мою суть, делает меня ещё незаметнее в до боли пронзительных глазах пони.

 — Если тебе станет от этого легче, то я понимаю тебя, — тихо ответила Эпплджек, надеясь, что её слова будут хоть что-то значить для грустной пони.

 — Боюсь, что если не скажу тебе всей правды, ты никогда и не поймёшь, что на самом деле я имела в виду, — вздохнула Рэйнбоу.

 — Я прекрасно знаю, что можно легко затеряться, когда вокруг тебя столько пони. И даже, наверное, именно поэтому я не стремлюсь путешествовать в такие города, как Мэйнхеттен, — фермерша позволила себе улыбнуться. Как же ей постоянно удавалось понимать Дэш с полуслова? Это было загадкой даже для всезнающей Твайлайт. — Да и трудно найти в себе хоть какие-нибудь силы свершить что-то желаемое, когда эти же шумные и, к сожалению, слепые к другим несчастьям пони начинают сводить тебя с ума.

 — Одна-единственная пони, — поправила подругу Дэш, переводя взгляд своих малиновых глаз на блондинистую гриву, развивающуюся на ветру.

 — Что? — Эпплджек открыла глаза.

 — Видимо, мне придётся объясниться, — Рэйнбоу усмехнулась и тоскливо взглянула на скрывающееся за серыми облаками солнце. — Это не толпа различных пони, а лишь только одна. Эта единственная пони и заставляет меня становится безумнее. Я могла бы, наверное, во многом тебе признаться, ЭйДжей, даже в том, в чём не могу признаться самой себе. Но сейчас я чувствую себя слишком растерянной, говоря о том, что мне приходится выносить из-за трёх кратких слов… Три жалких слова. Слова, сказать которые по необъяснимым причинам мне не удаётся. И это в какой-то мере так глупо, что я не могу понять, как могла дойти до этого умозаключения…

 — Тогда улыбнись.

 — Что? — удивилась пегаска такому краткому и в какой-то степени нелепому ответу.

 — Твоя улыбка красивая, — объяснила Эпплджек. — Я просто подумала, что если ты искренне улыбнёшься, то почувствуешь себя хоть на миг не такой несчастной и сможешь сказать, что хотела всё это время.

Рэйнбоу повернулась к Эпплджек и встретилась с выжидающим взглядом изумрудных глаз. Именно этот взгляд и вынуждал её всегда бояться за свои слова, искать извечные способы, чтобы произнести что-то честное, не показать себя отчуждённой. И сейчас она должна была вновь бороться с самой собой, тратить драгоценные секунды на то, чтобы сказать что-то, похожее на вежливый отказ. Но неожиданно понимание охватило её радужную голову. Стоит ли лгать самой честной пони на свете сейчас? И она улыбнулась. Неумело и неуклюже, будто бы впервые позволила дать свету внутри себя пробиться наружу. В какой-то момент она поняла, что может признаться, что все её страхи — это ерунда, что тоска уйдёт именно тогда, когда она скажет истину оранжевой пони перед собой.

Она приоткрыла рот, готовая сказать что-то, но неожиданно спохватилась. Она поняла, что тревожило её всё это время, что вгоняло её в едкое уныние и убивало в ней всякую радость. Неизвестность. Страшная и пугающая неизвестность, с её жуткими последствиями и таинственной развязкой любых событий. Сможет ли Рэйнбоу прямо сейчас же посмотреть в лицо собственному страху, одержать торжественную победу и с гордостью произнести «Я не боюсь тебя!»?

Эпплджек заботливо провела копытом по лохматым радужным волосам, пытаясь помочь подруге заговорить. Но она не понимала, какая именно буря таилась в голубой пони. И Дэш вдруг почувствовала это непонимание в искренних изумрудных глазах перед собой. Она вновь ощутила холод, улыбка пропала с её лица.

 — Спасибо тебе за помощь, — прошептала пегаска, вставая со своего места, — думаю, теперь я в порядке, — она нагло лгала фермерше, издеваясь над собственной совестью. — Я, пожалуй, пойду.

Она устало побрела по измученным тропинкам, чувствуя на себе прожигающий взгляд пони, оставшейся позади. Эпплджек хотела бы сейчас остановить подругу, но почему-то испугалась, что снова всё испортит. Оставалась лишь надежда, что пегаска сейчас одумается и вернётся. Однако той уже не хотелось поддаваться уговорам; темнота вновь поглотила её истерзанную душу. Рэйнбоу вмиг поняла, что в этой неравной битве со своими ужаснейшими страхами проигравшей оказалась только она, утомлённая и потерянная.