Мейридиана
Загадочная кобылица
Великий герцог норпонский Троттерик мчался по коридорам своего дворца и едва вписывался в повороты. Он с трудом сдерживался от перехода на галоп, стараясь не уронить с таким трудом завоёванное герцогское достоинство. Его дружинники себя не ограничивали и, чтобы поспеть за господином, то и дело срывались в галопирующий аллюр.
Путь вёл в подземелья старой и много раз перестроенной части дворца. Зажжённый Троттериком на кончике рога магический огонёк выхватывал из тьмы неровные стены. По мере приближения к цели строительный материал в кладке выглядел всё более экзотично — почти необработанный дикий камень легко мог сочетаться с перевёрнутыми вверх ногами капителями колонн и отполированными гранитными плитами, исписанными надписями на мёртвых языках.
Даже несмотря на то, что Троттерик приказал дружинникам остаться снаружи, всё равно нескольких земных жеребцов рабочих и командующего ими десятника хватило, чтобы создать толпу. Небольшой зал был до потолка забит всяким хламом вроде поломанной мебели, полусгнившего тряпья и расколотых амфор. Часть завалов уже переместили в коридор, но основную массу рабочие просто утрамбовали и прижали досками и распорками к стенам.
Всё ради совершенно неуместного в этом интерьере объекта. В дальнем и полностью расчищенном от мусора углу на небольшом расстоянии от стен расположилось нечто вроде миниатюрной часовни. Четыре столба, установленные квадратом, в верхней части соединялись друг с другом арками. Венчал сооружение полусферический купол. Казалось, что вся постройка вырезана из цельного куска мрамора.
— Ваше высочество, предупредить мэтра Хейберта? — спросил десятник — юноша единорог бледного вида.
Троттерик неспешно обошёл сооружение кругом, прошёл под арками и с задумчивым видом провёл копытом по отполированной до зеркального блеска поверхности колонн. Наконец ответил:
— Нет. Пока нет. И заставь своих держать язык за зубами.
— Будет исполнено! — Десятник поклонился и отошёл в сторону.
Троттерик закрыл глаза и отправил магическое послание с приказом.
— А как вы нашли это? — спросил он десятника, чтобы скоротать время ожидания.
— Пыль! — В глазах десятника блеснула искра азарта.
— Пыль?
— Да, именно! Я заметил аномалии в том, как лежат слои пыли в ведущем сюда коридоре, по сравнению с соседними. Если коротко, то это указывало на то, что незадолго до нападения грифонов тут таскали много разных вещей, а потом пытались это скрыть и замести следы.
— А подробней?
С проснувшимся энтузиазмом юноша пустился в рассказ про свои умозаключения, пробы и ошибки. Троттерик отметил, что хоть десятник и хвалил себя при каждом удобном случае, но и тех, кто ему помогал, упоминал регулярно. И придворного мага, научившего обнаруживать скрытые пустоты, и простого рабочего, собственной спиной прикрывшего от обвала.
Наконец, из коридора послышался торопливый цокот копыт, и вскоре в зал протиснулись две кобылы — распорядительница рабынь и совсем юная худощавая кобылка с четырёхцветной гривой.
— Подойди сюда, дитя, — приказал ей Троттерик.
От его взгляда не ускользнуло дёрнувшееся плечо и секундный испуг в глазах, когда взгляд кобылки упал на мраморное сооружение в дальнем углу.
— Ты остаёшься, — он кивнул кобылке, — все остальные вон. — В наступившей тишине спокойный голос герцога прозвучал громко и отчётливо. — Я сказал все. — Замешкавшаяся было распорядительница нервно поклонилась, развернулась и почти выпрыгнула за дверь.
Троттерик за подбородок повернул к себе лицо кобылки.
— Ты узнала эту штуку? — Он мотнул головой в направлении часовни.
— Н-нет, — пискнула кобылка.
Она врала, но подавить естественное желание залепить оплеуху труда не составило. День полон приятных сюрпризов, и вот ещё один — каким-то непостижимым образом в тщедушном тельце маленькой лгуньи достаёт силы духа сопротивляться рабскому ошейнику. Возможно, теперь Хейберту нет необходимости бороться с этим пониедским порождением грифоньей магии. А то бедолага с прошлой осени почти не вылазит из лаборатории, а если вылезет, то его уже ветром шатает. При том, что результаты более чем скромные.
— Отныне и впредь, ты всегда будешь обращаться к моему лекарю, даже с самой маленькой царапиной, — неожиданно сменил тему Троттерик. — Синяки и раны надо лечить, а не замазывать пудрой.
— А-а... — Кобылка открыла рот, но не смогла сказать ничего членораздельного.
— Я приказываю тебе защищать свою жизнь и здоровье любыми средствами, от кого бы ни исходила угроза. — Он всё ещё смотрел ей прямо в лицо.
— С-спасибо, хозяин. — В уголках бирюзовых глаз заблестели капельки влаги.
— А теперь встань по центру. — Троттерик отпустил подбородок кобылки и указал копытом на мраморную колоннаду.
— А... м-м... Слушаюсь, хозяин. — Кобылка опустила голову почти до земли и побрела в указанном направлении.
Когда она заняла своё место, Троттерик привёл в действие заклинание.
Оправдывались самые смелые ожидания — портал распознал так и не сломленный дух ключа. Кобылка растворилась в воздухе, а пространство между колоннами заполнилось лёгким прозрачным облачком, переливающимся едва заметным перламутровым свечением.
— Левее на три шага, мэтр Хейберт! Как раз там, где знак Змееносца. — Звонкий мелодичный голос заглушил на пару секунд вечерний хор сверчков. Молодой единорог недоуменно завертел головой, пытаясь найти ту, кто позвал его по имени. — Ну же, мэтр, это между Скорпионом и Стрельцом.
Хейберт Эквилакский поднял взгляд и наконец увидел на вершине ближайшей полуразрушенной арки прекрасную кобылицу единорога. Она полулежала, небрежно свесив ноги, с маленькой площадки на высоте десяти футов. На фоне закатного неба её грива просвечивала по краям и мерцала золотистым огнём, а рог казался длинной иглой. Её тонкую шею украшал отполированный до зеркального блеска обруч из метеоритного железа.
"Стоит как ползамка, — отметил про себя Хейберт и тут же сам себя уточнил: — Ошейник, конечно же!"
— Прошу прощения, миледи, но что вы имеете в виду? — Обратился к незнакомке Хейберт и отвесил вежливый поклон.
— С позиции Змееносца сегодня откроется чудесный вид на закат. Свет пройдёт через три арки сразу, а если повезёт, можно будет поймать зелёный луч. — Всё тот же задорный голосок прозвучал совсем рядом и чуть сбоку.
Хейберт резко обернулся и увидел, что кобылица стоит в шаге от него.
— Э-э... Миледи... — Хейберт опять задрал голову и убедился, что площадка на вершине развалин опустела.
— Зовите меня Мейридиана, — заявила кобылица и обошла Хейберта по широкой дуге. Пригнув шею, она разглядывала выдолбленные в гранитном полу символы. — Удивительно, что эта астрономическая площадка, считай, единственное, что сохранилось здесь от древнего царства в нетронутом виде. Ну, конечно, если не считать естественных разрушений.
Она подобрала левитацией каменный обломок и придирчиво его оглядела, заставив вращаться прямо перед своим носом. Хейберт заворожённо всматривался в каждое движение кобылицы, любуясь грацией и лёгкостью. Ещё он отметил, что метка особого таланта на боках бёдер скрыта заклинанием, как и полагалось свободной знатной леди. Только очень сильная и искусная волшебница, обладая красотой истинной дикой крови, может позволить себе появиться на улицах Норпонны без охраны.
— Это место у местных пользуется дурной славой. Очень мало кто заходит сюда просто так, без сильной на то нужды.
— Правда? — Мейридиана глянула через плечо, в её бирюзовых глазах мерцали искорки. — А я нахожу, что здесь очень мило.
Пройдя ещё пару шагов, она опустила камень точно в центр одного из квадратов-секторов расчерченного на полу зодиакального кольца. Затем сама встала в этот квадрат и принялась гарцевать словно маленькая кобылка, играющая в классики. От удара копытом камень перескочил в следующий квадрат. Мейридиана подскакивала и приземлялась то на два, то на три копыта по правилам, ведомым только маленьким кобылкам. Наконец, она последовала за камнем и продолжила перекидывать его по зодиакальной последовательности по направлению к Хейберту, напевая при этом:
"…
Дева выгнала Меркурий,
И Весы не верят дуре,
Скорпион столкнулся с Марсом..."
— Ай! — воскликнула Мейридиана, когда камень налетел на трещину в полу и отскочил в сторону. — Ну вот, я послала луну в созвездие волка. Бедная луна... Это всё марс виноват!
— Марс, это да. Он ещё и не такое может. — Хейберт зажал рот копытом, чтобы не рассмеяться от вида расстроенной мордочки Мейридианы. Впрочем, долго сдерживаться не пришлось, и они вдвоём залились смехом.
Хейберт озабоченно взглянул на клонящееся к горизонту солнце. Мейридиана перехватила его взгляд.
— О, мэтр. Я, кажется, нарушаю ваши планы. — Она подошла вплотную к Хейберту и прядь её шелковистой гривы упала ему на шею. Нагнувшись, она шепнула ему на ухо: — Я подожду.
Шёрстку взъерошил прорыв лёгкого прохладного ветра, несущий ароматы цветущего сада. Хейберт обернулся и успел заметить краем глаза стелющееся по земле облачко серебристого тумана. Стоило только попытаться сфокусировать на нём взгляд, и оно потерялось между развалин на фоне темнеющего восточного неба. На площадке, мощённой гранитными плитами, среди древних колонн и арок Хейберт остался один.
Глубоко вздохнув и сохранив в памяти образ загадочной кобылицы, он решил обдумать произошедшее позднее. Сейчас ему и вправду нужно было подготовиться к разговору с гораздо менее очаровательными собеседниками. Они не заставили себя ждать.
С южной стороны раздался цокот копыт, и вскоре показалась группа пони во главе с коренастым земным жеребцом, одетым в дорогой камзол. По бокам его сопровождали два наёмника пегаса, вооружённых традиционными боевыми топориками в перевязи на боку. Замыкали шествие ещё два лучника, один из которых был пегасом, другой — мрачного вида единорогом полукровкой.
От группы отделился земной жеребец и двинулся навстречу Хейберту. Его сопровождавшие рассыпались цепью так, чтобы контролировать как можно больше пространства вокруг и находиться в поле зрения друг друга.
— Приветствую, достопочтенный Айрон Чест!
— И вам доброго здравия, мэтр Хейберт!
Жеребцы обменялись лёгкими кивками. Айрон Чест обернулся к телохранителям и подал жест копытом, затем опять обратился к Хейберту:
— Мэтр, вы понимаете, насколько важно, чтобы наш разговор остался в тайне. — Он скорее утверждал, чем спрашивал.
— Конечно. — Хейберт закрыл глаза. Вокруг его рога вспыхнула магическая аура, и двоих жеребцов накрыл похожий на мыльный пузырь купол. — Теперь снаружи нас не видно и не слышно.
— Ну, хорошо... — Айрон Чест ещё раз огляделся по сторонам. — Вы прочитали записку?
Хейберт кивнул.
— Вы понимаете, что предложение исходит от Её Королевского Высочества?
— Я догадался. Кому ещё придёт в голову платить придворному магу великого герцога норпоннского только за то, чтобы он оставил службу?
— Так вы согласны?
— Мне пришлось бы отслужить две с половиной жизни его высочеству, чтобы заработать столько. Но что мне делать с этим золотом?
Айрон Чест выглядел озадаченным.
— Я не купец как вы, достопочтенный, я не смогу открыть своё дело. Я не граф и даже не барон, чтобы собрать шайку лихих пони и пойти завоёвывать новые... или старые земли, как его высочество. Что мне остаётся делать в Эквестрии? Купить дом, жениться и до конца жизни промышлять ярмарочными фокусами, чтобы не сойти с ума от безделья? Ведь никакой другой магии мне, полукровке, не позволят.
— Ну, добрый господин... — Айрон Чест пожал плечами. — Наш караван будет стоять здесь ещё два дня, затем мы отплывём в оловянные бухты. Возвращаться будем через два месяца. Если вы решите согласиться, то подымайтесь на борт моего корабля в любое время.
Бордовый отсвет упал на коротко стриженную гриву Айрон Честа, и Хейберт обратил внимание, что его собеседник стоит как раз на знаке Змееносца, выбитом в гранитном полу.
— Простите, достопочтенный, не могли бы вы отойти чуть-чуть в сторону? — быстро проговорил Хейберт.
— Эм... ну, извольте. — Собеседник Хейберта выглядел сбитым с толку но отодвинулся вбок.
— Благодарю!
Хейберт встал точно на знак и развернулся лицом на запад. Солнце уже почти нырнуло под горизонт. Как и говорила Мейридиана, закат был виден в обрамлении своеобразного коридора из трёх полуразрушенных мраморных арок. Напрягшись, Хейберт припомнил нужное заклинание и принялся ждать. Спустя полминуты в месте, где только что исчез край солнца, вспыхнул ярко-зелёный лоскуток солнечного пламени. Всего несколько секунд было отпущено Хейберту, но он успел влить остаток магических сил в приготовленное заклинание и захватить такой трудноуловимый зелёный луч.
— Мэтр, с вами всё в порядке? — Басовитый голос купца звучал одновременно испуганно и обеспокоенно.
— Да-да, со мной всё в порядке, благодарю вас. — Хейберт потирал лоб копытом. Тянущая боль начинала отдавать в затылке, и зудело основание рога. Окружавший двух жеребцов прозрачный купол с тихим хрустом рассыпался, осколки моментально растворились в воздухе.
Расценив это как знак окончания переговоров, Айрон Чест наклонил шею в вежливом поклоне. Не говоря больше ни слова, он развернулся и ушёл в сопровождении своих телохранителей.
— Получилось, получилось! — раздался сзади голос Мейридианы. Хейберт обернулся и увидел, как радостная кобылица пританцовывала на месте. — Я всё видела, ты поймал его!
— Эм-м, ну, да... только я теперь остался совсем без сил. Завтра будет раскалываться голова, как от прокисшего сидра.
— Бедняжка. — Она присела рядом и обняла Хейберта за шею.
— Что поделать, миледи, только чистокровные единороги могут тратить силу не задумываясь и безнаказанно.
— Ну, во-первых, не все. Да-да, далеко не все, — заверила Хейберта Мейридиана, перехватив недоверчивый взгляд. — А во-вторых, я могла бы помочь. Хотя... за это придётся кое-чем заплатить.
— Заплатить? — Хейберт насторожился. — И какова цена?
Мейридиана подавила смешок.
— Ну, для начала, поцелуй!
Кобылица пригнулась и закрыла глаза. Хейберт замер в нерешительности, наблюдая, как лёгкий ветерок колышет её гриву, которая в сумеречном свете стала похожей на эфирную гриву принцесс. Прошла целая вечность, но Мейридиана не шелохнулась, кажется, даже перестала дышать. Она словно превратилась в картинку, нарисованную прямо в воздухе волшебными красками. Наконец, в миг, когда Хейберту почудилось, что Мейридиана начала растворяться серебристой дымкой, он обнял её и нерешительно прикоснулся губами.
Она ответила на поцелуй. В тот же миг Хейберт почувствовал, как утихает боль в затылке и начинает заполняться зияющая пустота на месте внутреннего источника магической силы.
— Ну вот, теперь тебе значительно лучше, — заявила Мейридиана, разорвав поцелуй.
— А-а... м-м... — только и смог выдавить из себя Хейберт.
— А ещё ты можешь задать любой вопрос.
Всё ещё не веря в происходящее, Хейберт тяжело вздыхал и массировал затылок копытом. Наконец он поднял взгляд, осмотрев Мейридиану от копыт до холки, и задержался на соблазнительных изгибах бёдер.
— Э-э... А почему благородные кобылы скрывают метки своего таланта? — неожиданно для самого себя спросил он и встретился с Мейридианой взглядом.
— Ну, тут всё просто. — Она тепло улыбнулась. — Все чистокровные единороги потомки кочевников, а в степи жизнь сурова, и талант волшебника обычно связан с чем-то опасным. Во многих племенах считалось, что метку можно получить, только по-настоящему рискнув жизнью. Получается, что для кобылы показать публично свою метку, это всё равно что сказать: Смотрите, я подвергала жизнь опасности, я впутывалась в опасные передряги! Наверное, я не так скромна и не так утонченна и хрупка, как выгляжу.
— О. Никогда бы не подумал.
Несмотря на вечернее время, комната Мунлайт была залита светом. Широкие окна выходили сразу на юг и на запад. Установленные в переплётах куски почти прозрачного стекла не задерживали солнечных лучей, а лишь разбивали их на тысячи бликов, которые изломанным узором ложились на штукатуренные стены и каменный пол.
Мурлыча под нос весёлый мотивчик, Мунлайт принялась за очередную стопку папирусных листов. Ей предстояло проверить работы самых юных воспитанниц сиротского приюта для кобылок благородной крови при дворе великого герцога.
Чуть больше года назад жизнь Мунлайт совершила драматичный поворот. Нет, она всё так же оставалась рабыней, но после события в древних катакомбах, которое она запретила себе вспоминать, отношение хозяина к ней резко изменилось. Троттерик передал её в распоряжение мадам Брайдельхильды.
Эта пожилая леди, даже несмотря на поседевшую гриву, отличалась необычайной красотой и острым умом. Но самое главное — она приходилась Троттерику дальней родственницей и имела большое влияние как на него лично, так и на весь двор. Именно она ввела и поддерживала моду на подражание кантерлотским обычаям. Сиротский приют, который она организовала и курировала, копировал такой же при дворе бессмертных принцесс.
Мадам Брайдельхильда отнеслась к Мунлайт как к ещё одной подопечной. Она полностью проигнорировала рабский ошейник и окружила новую кобылку заботой и вниманием. Оценив способности Мунлайт, Брайдельхильда поручила ей помогать учителям с самыми юными кобылками в приюте — строго по принципу: старшие заботятся о младших.
Мунлайт закончила проверять последний листок, исписанный неровным детским почерком, и сделала запись в отчётном журнале. Она почувствовала резкий укол в кончике рога, и волна напряжения пробежала вдоль позвоночника до самого хвоста. На секунду показалось, что горло сжал раскалённый обруч. Это был приказ от хозяина. Все предшествующие мысли и намерения рассеялись и забылись, словно сон в момент пробуждения. С удивлением и страхом Мунлайт осознала, куда ей приказано немедленно явиться.
— Мэтр, острый копчёный сыр особо хорош под филлидельфийское пурпурное. — Троттерик указал копытом на кувшин с вытянутым узким горлом.
— Эм, благодарю, милорд. — Придворный маг Хейберт Эквилакский неловко потянулся копытом к уставленному явствами столику. Но не успел он дотронуться до кувшина с вином, как тот охватила магическая аура, он взмыл в воздух и опрокинулся над чашей Хейберта. — А-а... — сконфуженно протянул придворный маг.
Троттерик лишь рассмеялся.
— Вы опять доработались в своей лаборатории до магического истощения. Мэтр, ночи нужно проводить в обществе хорошеньких кобылок, а не пыльных свитков.
Мунлайт откровенно не понимала, что она здесь делает. Термы — самая старая часть дворца, в почти первозданном виде уцелевшая ещё со времён древнего царства. Роль, которую должны здесь играть рабыни весьма недвусмысленна и известна всем. Как только заклинание призыва отпустило, Мунлайт охватили страх и предчувствие унижения. Но хозяин не давал никаких приказов, кроме: стой тут в стороне. И Мунлайт стояла.
Уже полчаса она невольно присутствовала на своеобразном производственном заседании. Точнее возлежании. Великий герцог Троттерик и придворный маг Хейберт устроились на широких низких скамьях в полулежащем положении и пировали. Они обсуждали ход ремонта старых глубоководных пирсов в порту и подготовку к возведению моста по чертежам, которые Хейберт восстановил и расшифровал из древних свитков.
Впрочем, частенько беседа захлёстывала в неформальное русло.
— Хотя, мне докладывали, что и в этой теме у вас наметился прогресс. — Мунлайт обратила внимание, как перекатываются мышцы и выступают жилы под чёрной блестящей шкуркой хозяина. Троттерик продолжал: — За последний месяц вас несколько раз замечали в обществе прекрасной леди.
— Вы великолепно осведомлены, милорд, — смутившись, ответил Хейберт.
— Хороший государь должен знать, чем живут его подданные. — Троттерик кинул взгляд в сторону Мунлайт, она резко отвела глаза. — Но даже моим парням оказалось не по зубам выяснить, кто же эта загадочная кобыла. Может, прольёте свет на эту тайну?
Хейберт развёл копытами.
— Милорд, я и сам не знаю. Она назвалась именем волшебницы из старой сказки.
— О, понимаю. Тайна прекрасной дамы. — Троттерик отсалютовал серебряным кубком.
Мунлайт присмотрелась к Хейберту. Больше всего он напоминал доброго дядюшку из тех же сказок. От такого персонажа можно ожидать, что он подарит волшебный меч или починит ковёр-самолёт, но никак не романтических приключений. А ещё он чувствовал себя неловко, почти так же, как и она.
Потеряв интерес к разговору, Мунлайт принялась разглядывать стены и украшавшие их мозаики. Крохотные кусочки смальты искрились живыми красками и складывались в фигуры и сюжеты весьма фривольного содержания. Через несколько минут волнительного созерцания, Мунлайт поймала себя на мысли, что примеряется к позам и ролям, запечатлённым древними художниками. Тряхнув головой, она отвела взгляд, но лишь для того, чтобы уставиться на двух кобыл рабынь, которые плескались в бассейне и живьём разыгрывали сцену одной из мозаик. Уши встали торчком, а щёки загорелись так, будто Мунлайт ткнулась мордочкой в костёр. Она отвернулась в сторону ещё одной кобылицы в рабском ошейнике, которая, сидя поодаль от бассейна, играла на маленькой арфе. Но и музыка не принесла успокоения — Мунлайт быстро уловила, что арфистка жонглирует известными мелодиями и подстраивается под ритм тех двоих в бассейне.
Прижав уши, Мунлайт принялась разглядывать собственные копыта. В попытке хоть как-то сохранить душевное равновесие она попыталась убедить себя, что всё происходящее всего лишь очередная непонятная прихоть хозяина. В конце концов, заставляет же он её на каждой тронной церемонии занимать подле трона место её матери...
Раскалённые, но одновременно ледяные иглы вырвались из ошейника и пронзили горло, сердце и голову. Дыханье остановилось. Сердце остановилось. Мысль застыла. Когда Мунлайт смогла сделать следующий вдох, она забыла всё, о чем думала последние полминуты. На месте этих воспоминаний остались зияющая дыра и чувство невосполнимой потери.
Мунлайт почувствовала отголосок заклинания, её ошейник чуть возбудился, но тут же потух. Зато все остальные рабыни выскочили из бассейна и, заливая мраморный пол потоками воды, ускакали галопом прочь по коридору. Прихватив телекинезом свой инструмент, к ним присоединилась арфистка.
— Эй, ты там, прекрати изображать варёную свёклу и подойди сюда. — Хозяин сопроводил приказ лёгким натяжением магического поводка. Мунлайт рысцой подбежала в то место, где ещё недавно стоял столик с угощениями и остановилась аккурат между Троттериком и Хейбертом. — Так вот мэтр, мосты и акведуки это замечательно, это очень хорошо. Но, помните, я обещал вам, что, если вы пойдёте за мной, то будете первым толковым магом за последнюю тысячу лет, кто получит доступ к настоящему арсеналу древнего царства? Так вот, ключ к арсеналу это родовое заклятие, завязанное на кровь и ритуал графского рода Мунлайт.
Мысли в голове Мунлайт скакали словно белки, то кидая её в бездны отчаяния, то одаривая надеждой, что всё происходящее последние несколько лет — просто дурной сон. Может быть, прямо сейчас старший брат стянет с неё одеяло да окатит ведром холодной воды, она проснётся, и всё будет как прежде. Но сон не думал прекращаться, а её хозяин продолжал свою речь:
— Эта тощая кобылка — последняя из рода Мунлайт. И сейчас, мэтр, я жалую её вам в награду за службу. Пойдёмте, я покажу, как ею пользоваться.