Чужая земля

Пламя судьбы

Воспоминания отзываются болью, жгущей, словно раскалённый металл. Рарити вспоминала. Даск очередной раз отправил их на рынок, последние два похода прошли великолепно, они ещё немного заработали. Зима вообще богата на заработки, ведь дорога до города открыта. Множество пони с островов и окраин приезжали продать свой товар. Они с Тайгой разложили раковины и янтарь на прилавке, иглы, как и ранее, ушли, стоило им появиться на деревянной подставке. Рарити очередной раз поразилась этому, ведь изготовление стали подразумевало, в том числе, такое простое изделие, как иголки! Но нет, спросом пользовались исключительно костяные изделия. Тайга решила пройтись по рядам, оставив Рарити торговать. Очередной покупатель, бордовый земной пони, выложил золотые монетки на прилавок, дождался, пока единорожка их пересчитает, сгрёб копытом пять игл в упаковке из бересты, заодно поинтересовался, когда они приедут в следующий раз. Рарити наслаждалась разговором, общаясь с каждым покупателем. Некоторые оставались молчаливыми, остальные с радостью поддерживали беседу. В рядах возникло какое-то движение, единорожка удивлённо уставилась на заволновавшихся пони, затем увидела Тайгу, которая галопом неслась к их прилавку с другого конца ряда, у неё во рту что-то болталось, то ли сумочка, то ли кошелёк. Что-то бахнуло, кобыла взвизгнула и кубарем полетела на землю. Рарити бросилась к ней, алая кобыла не добежала каких-то двадцать метров до прилавка. Через мгновение между рядами появились охранники в броне, один из единорогов держал в сиянии своего рога ружьё. Подскочив к кобыле, Рарити с ужасом поняла, что в её подругу выстрелили из ружья, пуля попала в бок, кровь толчками выливалась наружу, сбегая ручейком на снег. Тайга хрипела, из уголков рта тянулись струйки крови.

— Прости… прости меня, скажи Даску, я горжусь им, пусть найдёт себе хорошую кобылу в табун. Не оставляй его… рябина зимой вкусная, только горчит. Так и скажи. Хотелось помочь, быть на тебя похожей, не суждено… — она закашлялась.

Рарити почувствовала, как кобыла в её копытах расслабилась, потом тихонько вздохнула и наступила тишина, она больше не дышала. Перед глазами единорожки полыхнул огонь, зрачки серо-белой кобылы сжались в вертикальные линии, рог ярко вспыхнул. Ненависть опустилась пеленой, гася всё вокруг, мир стал багровым. Она увидела то, чего никогда ранее даже представить себе не могла. Яркие огоньки магических душ пони, сотни разноцветных сфер. Время остановилось. Рарити ощущала жизнь вокруг, сопереживание, обиду, ненависть. Большинство пони, окруживших их, излучали страх и обиду, некоторые остались равнодушны. Жеребец с ружьём, синий единорог с зелёной гривой, прореженной оранжевыми полосками. Рарити взмолилась небесам, чувствуя, как ненависть затапливает её всё сильнее… «Где же вы? Где вы, Принцессы?! Где вы, когда так нужны? Где?!». Вера в Принцесс разбилась об эти ледяные земли, единорожка чувствовала отвращение, аликорны стали просто сильными кобылами. Они ни разу не пришли на помощь, не спасли, не помогли. Обида вспыхнула словно звезда. В тёмное небо унёсся крик боли. Рарити винила всех, даже своих подруг, которые остались в Эквестрии. Магические волны с её рога расходились в стороны, словно ураган. Её грива вспыхнула магическими искрами, шёрстка потемнела. Тёмная сторона взяла вверх.

— Ты сдохнешь! Клянусь! Вы все умрёте! – магический вопль без слов.

Разряд магии ударил молнией, рог потух. Потемневшая кобыла упала на землю рядом со своей мёртвой подругой. Слёзы лились из небесно-голубых глаз. Рарити не помнила, что происходило дальше, туман. Вроде бы ей кто-то сунул рыбу, затем помог погрузить тело алой кобылы в тележку, отдал свою тёплую попону, собрал непроданные вещи с прилавка…

Лодка качалась на волнах, пегас очередной раз вытаскивал сеть, улов не порадовал. Серый жеребец тяжело вздохнул, потом грустно улыбнулся. Его внимание привлекла точка, летящая от берега. Он поднёс копытом к глазам, закрываясь от яркого морозного солнца. К нему летел синий пегас, периодически сдуваемый ветром вбок. Почувствовав неладное, Даск встал в лодке, зацепил ноги в ремни и заработал крыльями, направляясь к берегу. Синий пони приблизился к лодке и заорал.

— Даск! Даск! Скорее идём, беда!

Синий жеребец с серебристой гривой запрыгнул в лодку и начал помогать Даску быстрее добраться до берега. Вдвоём они разогнали лодку так, что она буквально вылетела на берег. На ходу забив кол с привязью, чтобы её не унесло, оба жеребца рванули к дороге в деревню.

— Там твоя кобыла, Рарити! Она телегу с фургончиком сама прикатила! Тайга… она… она… её убили.

Через пять минут они доскакали до входа в деревню, где дорога распадалась на мелкие тропинки, ведущие к домам пони. Около повозки уже собралась приличная толпа. Многие ругались, возмущённо ржали. Рарити лежала на боку на подложенных под неё тёплых попонах, с ней рядом сидела Соната и ещё две кобылы, они поглаживали плачущую единорожку. Серый пегас подскочил к ним, откинул ткань на телеге, зажмурился, зашептал сбивающимся дрожащим голосом, иногда срываясь на рыдания, — «Как же так… как же так, родная…».

Потрескивали дрова в печи, пегас обнял крыльями Рарити, в карих глазах зияла пустота. Иногда он смотрел на огонь, тогда искорки отражались в слезах, повисших на серой шёрстке. Тайгу похоронили на деревенском кладбище, остаток денег, полученный от белого единорога, табун потратил на покупку мраморного памятного камня. «Ты навсегда останешься в наших сердцах. Спи спокойно, родная!». Чуть ниже выбито три имени. «Даск, Соната, Рарити». Серо-белая единорожка изменилась, она больше не хотела в Эквестрию, в этой земле лежала её подруга по табуну. Теперь у неё появился долг.

— Так и сказала, рябина вкусная, только немного горчит?

— Да. Это что-то значит?

— Первая тарелка ягод, которые мы съели вместе. Ты помнишь того, кто в неё стрелял?

Рарити несколько раз подробно описала произошедшее, стараясь не упустить ни единой детали. Пегас обнимал её крыльями и бережно тыкался головой. Жеребец сильно сдал за эти дни, но изо всех сил старался держаться. Время тянулось словно улитка, Рарити чувствовала, пегас что-то задумал. Заметила, как он достал ружьё, начистил его, привёл ствол в порядок. Он настолько ловко обращался с оружием, что единорожка начала подозревать, пользоваться им жеребец умеет великолепно. Теперь она ощущала огонь жизни, иначе не скажешь, стоило ей слегка прикрыть глаза, как магическая искра пони становилась видимой. Пегас тосковал, тяжёлое облако печали и боли, Соната украдкой плакала, иногда прижимала к груди подарок Тайги, медный браслет с каким-то дешёвым камнем, в эти моменты Рарити чувствовала, как боль потери рвёт сердце подруги на куски. У самой единорожки возникла другая проблема, она осознавала потерю, тосковала по алой кобыле, в сердце стояла тишина, холод и леденящая разум пустота. Что-то сломалось в душе. Рарити чувствовала изменения, это никак не вязалось с беременностью, жеребёнок рос нормально. Рог наполнялся мгновенно, стоило лишь сконцентрироваться. Иногда ей с трудом удавалось подавлять вспышки своей ненависти.